I

Человек неподвижно сидел на берегу небольшого пруда и, затаив дыхание, наблюдал. Это был крупный мужчина со слегка располневшей талией, коротко стриженными волосами и тяжелым, покрытым морщинами лицом. Но как любой из индейцев, живущих в джунглях, он мог часами сидеть терпеливо и тихо. Жили и двигались только его глаза, мгновенно фиксирующие любое колебание в зарослях болотной травы и камыша. Гигантские кузнечики перепрыгивали со стебелька на стебелек, оводы и личинки роились на поверхности воды. Но человек следил за другим замершим существом, приготовившимся к прыжку с листа водяного гиацинта: тяжелые черные крылья его были плотно сложены за спиной, мощные клешнеобразные челюсти венчали восьмидюймовое тело. Человек уже видел этих гигантских жуков в действии, видел, как они легко переламывали карандаш своими сильными челюстями, способными до кости прокусить человеческий палец. Неудивительно, что их называли жуками-титанами; они и были титанами в мире насекомых, уничтожающими жертвы, намного превосходящие их по размерам.

Испарина струйкой сбежала по толстой шее человека, но он не пошевелился. «Вечное пекло, — проворчал он про себя, — вечный проклятый давящий зной, вечный липкий пот». Он так и не привык жаре, хотя уже почти двадцать лет торчал в этом преддверии ада.

Внезапно глаза его сузились: огромная зеленая лягушка с белесым брюхом, пересекая пруд, приближалась к водному гиацинту. Она двигалась короткими рывками, выныривая на поверхность, чтобы ухватить стрекозу или водяную личинку.

Человек наблюдал, как лягушка подплывает все ближе и ближе, жирная, с набитым брюхом, вся поглощенная своим занятием. Она уже достигла водяного гиацинта, на мгновение ушла под воду, затем вынырнула вновь на поверхность и медленно поплыла в зарослях слабо колышущихся листьев. Жук-титан молнией промелькнул в воздухе, словно выстрелив сильными задними ногами. Острые клешнеобразные челюсти вонзились в тело лягушки чуть ниже шеи. Лягушка, почти в три раза превосходящая жука, рванулась было назад. Ее мягкая плоть все еще содрогалась от удара. Погрузившись в воду, она метнулась несколько раз, вновь выпрыгнула из воды, но ей не удалось сбросить с себя противника. От боли лягушка вновь взвилась в воздух, почти преодолев в прыжке расстояние до берега, но похожие на кусачки челюсти гигантского жука вонзились в нее еще глубже.

Все было кончено в одно мгновение; тело лягушки, еще живое, судорожно подергивалось, а жук уже начал кромсать свою жертву.

Мужчина шлепнул себя по колену, издав то ли клич, то ли смех, и сдвинул маленькую шляпу из пальмового листа на затылок. Вот как это будет, — сказал он себе, поднимаясь на ноги и улыбаясь тяжелой жестокой улыбкой. Да, именно так все и будет, повторил он, смахивая испарину с шеи. Как этот жук-титан, он будет только тихо сидеть и ждать. Они обязательно придут, у него есть все основания быть уверенным в этом. Если ЭТО так важно, как он думает, американцы должны появиться с минуты на минуту. Ему остается только ждать, ждать, пока они сами не свалятся ему под ноги. А если они не придут… тогда все теряет смысл, не стоит дней, а может недель ожидания в этих проклятых богом, алчных, всеядных джунглях.

По пути домой, когда он брел, возвращаясь в деревню, на тропинку скользнула ядовитая черно-желтая коралловая змейка. Он плюнул в нее, и она исчезла в спутанных зарослях. Он растер ладонью испарину на лбу, хлопнул на шее мошку, привлеченную запахом пота. Чертова жара, злобно ворчал он. Нигде не было от нее избавления, днем и ночью, в дождливый и сухой сезон — она была всегда. Конечно не следовало бы ударяться в запои, но с другой стороны, пил он чтобы хоть немного забыться от этого угнетающего зноя.

В деревне человек миновал низкие стены старых зданий католической миссии, добрел до маленькой хижины и опустился на верхнюю ступеньку деревянной веранды. Почти мгновенно в полумрак дверного проема возникла женщина с висящими плоскими грудями ниже пояса обернутая в нечто, напоминающее юбку.

— Гин, черт тебя побери, — злобно зарычал мужчина, поднимая тяжелую толстую руку, — ты что, до сих пор не научилась?!

Женщина отпрянула, скрылась в полумраке, в следующе мгновение возникла вновь с бутылкой, заполненной прозрачно жидкостью. Мужчина взял бутылку, следя взглядом, как она возвращается в дом.

…Он купил ее пять лет назад в одном индейском племени. Сейчас он подумывал, не вернуть ли ее обратно. Она стала для него ничем, пустым местом. Он овладел ею прошлой ночью, облегчил себя, но она осталась ничем, бесчувственным телом. Ему не доставляло теперь удовольствия даже бить ее.

Он сделал длинный глоток джина и откинулся назад, лениво думая, не узнал ли об ЭТОМ кто-нибудь еще и не появятся ли другие. Впрочем, это не имело значения, кроме того, что лишний раз подчеркивало всю важность происшедшего. Все они будут беспомощны, как младенцы, здесь, в стране Амапа, они будут брести наощупь как слепые, будут дергаться, словно рыба на крючке. Даже он, Колбен, не мог бы сказать с уверенностью, что он знает джунгли, но он знал их лучше кого бы то ни было, за исключением тех племен, которые каким-то образом умудрялись жить в этих глухих местах, не обозначенных ни на одной карте.

Он облизнул толстые отвисшие губы в предвкушении близкого мига торжества. В конце концов это его единственный шанс, возможность выбраться из этой смердящей адской дыры, иметь деньги, а значит, и все остальное. Он вновь засмеялся грубым резким смехом, вспомнив о жуке-титане и лягушке. Да, ему остается только ждать.

Они придут, и он, Колбен, будет готов к встрече.

В это же время, почти за пять тысяч миль от Колбена, в центре Вашингтона, с таким же волнением ждал другой человек, нетерпеливо глядя в окно на хитросплетение машин и автобусов, мчащихся по площади Дюпона.

«Он должен быть уже здесь, — пробормотал человек, кинув взгляд на большие настенные часы, — где его черти носят».

Человек наклонил угловатое худое тело вперед, всматриваясь в мчащиеся по кольцу автомобили. Его глаза были затемнены стеклами очков в металлической оправе. Сколько часов он уже потерял, пытаясь найти своего главного агента… Дэвид Хоук нетерпеливо перебрасывал незажженную сигару во рту. Он почти застонал, вспомнив, как все произошло. Исчезновение выявилось уже через несколько минут после обычного 12-часового звонка агента в штаб-квартиру. Они сразу же попытались засечь его, перезвонив на квартиру, но там никого не было. Несколько более поздних звонков не внесли никакой ясности, поэтому оставалось только ждать, пока он сам не свяжется с ними. Как бы то ни было, очевидным было только то, что агент Номер 3 находится в Вирджинии, неподалеку от штаб-квартиры. Он выполнял задание, которое на профессиональном жаргоне называлось «охотой на лис». Если он действительно все еще охотился на лис. Хоук простонал снова и тряхнул головой. Его вечно настороженные глаза впились в маленький голубой «триумф», вынырнувший из потока машин. Он увидел высокого красивого мужчину, вышедшего из автомобиля, белокурую головку, потянувшуюся к нему для поцелуя, тонкую руку, машущую вслед. Фигура мужчины с перекинутым через руку твидовым пиджаком удалилась большими уверенными шагами. Хоук провожал ее взглядом до тех пор, пока она не исчезла из его поля зрения. Тогда он вернулся на свое место за столом и стал ждать.

Через минуту мужчина был уже в офисе. В следующее мгновение его ладная мускулистая фигура уже комфортно расположилась в кресле.

— Она настояла, чтобы подвезти меня, — сказал Ник Картер, — кроме того, это ее машина.

— То, что это ее собственность, не вызывает сомнений, — вежливо откликнулся Хоук.

— Верно, — согласился Ник.

— И ее лошадки.

— Тоже верно.

— Возможно, и лисы тоже ее?

— Возможно.

— Как охота? — Серые стальные глаза были непроницаемы.

— Неудачно, — ответил Ник так же бесстрастно, — если Вы говорите о лисе.

— Естественно.

Хоук откинулся назад и впился острым изучающим взглядом в своего главного агента, Ника Картера, официально Номер 3, одного из самых непостижимых людей среди всех, носящих звание «убийца-профессионал». Парадоксально, но это звание давалось тем, кто знает не только, как и когда убивать, но и во имя чего. Номер 3 мог все. Боже правый, он всякий раз доказывал это. Но в то же время это был человек, готовый в любую минуту выкинуть самый немыслимый фокус, и Хоук спрашивал себя, почему все это проявилось не в ком-то другом, а в таком опытном и цивилизованном агенте, как Ник Картер.

Димрест, проведший годы в Замбези, мог бы, конечно, помочь, но он был болен, а все вокруг словно сошли с ума, прося немедленно сделать что-нибудь: армия, ВВС, лаборатория по разработке нового оружия… теперь к этому присоединилась еще и НАСА. Все они навалились разом, не считая тех, кто еще только собирается.

Он посмотрел на Ника, терпеливо ожидающего продолжения разговора.

— Мы кое-что потеряли, — начал он. — И мы знаем, где. Тебе необходимо только найти потерянное и привезти сюда.

Ник улыбнулся. Он уже знал, что когда Хоук выбрасывает шар так небрежно, как бы невзначай, то это значит, что положение крайне неприятное и щекотливое.

— Звучит просто, — откликнулся Ник. — Почему бы не привлечь Главное управление по доставке?

Хоук двинул незажженной сигарой и пропустил эти слова мимо ушей.

— Я хочу сказать, что это не такое уж сложное задание, Номер 3, — начал он снова. — Все просто и непросто, в зависимости от того, как к нему подойти.

— Расскажите мне о той его части, которую Вы назвали «непросто», — улыбаясь, ответил Ник. — Это как раз то, что всегда меня очаровывает больше всего.

Хоук кашлянул, прочищая горло.

— Начну с начала, — произнес он. — Лаборатория по разработке нового оружия создала нечто, имеющее исключительно важное значение для Америки, — электронный мозг, весящий всего два фунта. Его можно приспосабливать почти везде, можно легко перемещать и проделывать с его помощью работу, требующую усилий нескольких громоздких компьютеров. В данный момент он может перевернуть весь принцип противоракетной обороны. Как ты знаешь, такая защита сейчас основывается, в первую очередь, на принципе теплочувствительности; при этом система противоракетной обороны улавливает тепло от ракеты противника. Этот же электронный мозг будет более действенным и эффективным, более гибким: он не будет зависеть от теплочувствительности, которую можно замаскировать или исказить помехами, так как основан на молниеносном расчете курса вторгшейся ракеты противника.

Ник вздернул бровь, давая понять, что оценил устройство.

— Такую вещь вряд ли можно потерять, — прокомментировал он.

— Вряд ли, — согласился Хоук. — Она и не была потеряна. Электронный мозг находился на борту самолета, где проходил испытания на влияние разницы температур в различных точках планеты. После завершения первой серии испытаний самолет взял курс на Антарктиду и полетел над Южной Америкой. В это время и поступил этот бредовый сигнал бедствия от пилота. Что-то вдруг случилось, мы точно не знаем, что именно. Пилоту удалось только передать, что он бросил электронный мозг на парашюте, и дать точные координаты места падения. Затем самолет взорвался, и на этом все. Он сбросил электронный мозг над бразильской территорией Амапа.

Ник нахмурился на мгновение, вспоминая.

— Амапа, — произнес он задумчиво. — Это к северу от дельты Амазонки. Вполне вероятно, что это одно из самых влажных мест в мире, территория, совершенно не исследованная и нигде не обозначенная.

— Верно, — отозвался Хоук. — По грубой прикидке это сотня миль к северу от экватора. — Он встал, потянул из ящика вниз большую карту, и она бесшумно опустилась, как экран в кинотеатре.

— Это где-то здесь, — сказал он, обводя маленький квадратный участок на карте. — Ближайший населенный пункт — Серра-ду-Навиу, городок, обозначающий начало участка. Вокруг него джунгли, куда отважились зайти только несколько человек, но никто из них не вернулся обратно.

— Я улавливаю суть, — ответил Ник. — Но имеет смысл все-таки провести тщательные поиски, даже в самых влажных непроходимых джунглях, тем более, что есть довольно точные координаты места падения.

— О да, с этим все в порядке, — сказал Хоук, возвращая карту, на место.

— Но у нас есть еще кое-что. Как ты знаешь, в этой игре несколько действительно важных секретов. Русские знают, что мы проводим какие-то таинственные испытания, и догадываются о том, что бы это могло быть. То, что они «вели» наш самолет и то, что они слышали переданную пилотом информацию, сомнений не вызывает. Можешь быть уверен, они пошлют команду на поиски электронного мозга. По нашим данным, наш самолет могли «вести» также и китайцы. Тебе предстоит не только найти его, но при этом и опередить всех. И конечно, не дать ему попасть в чужие руки. С помощью этой штуки мы вырвемся лет на десять вперед.

— Похоже на охоту за падалью, к тому же в компании с настоящими падальщиками, — подумал вслух Ник. — Если эти джунгли не убьют нас, мы убьем друг друга.

— У нас есть для тебя сюрприз, Номер 3, — сказал Хоук. — У нас есть проводник, знающий эти джунгли. Такого не будет ни у кого. Тебе надо встретиться с отцом Остином в католической миссии Серра-ду-Навиу. Несколько лет назад вождь одного индейского племени принес в миссию свою маленькую дочь. Она была при смерти, но отец Остин вылечил ее пенициллином и другими современными чудодейственными препаратами. Через отца Остина мы договорились, что дочь вождя будет твоим проводником. Старый вождь, очевидно, все эти годы ждал момента, чтобы вернуть долг отцу Остину.

— Спасибо, но лучше опустить этот вопрос, — ответил Ник.

— Почему? — ощетинился Хоук. — У нас есть возможность создать определенное преимущество для тебя!

— Преимущество?! — Ник начал перечислять: — Играть в сопливую няньку с какой-то грязной чучелообразной туземкой, у которой дырка в губе, на птичьем английском?! Или, еще лучше, на языке жестов?! Это дополнительная обуза, а не преимущество! Я просто сплю и вижу, как мне придется ждать ее, пока она вызывает дух джунглей, чтобы посоветоваться с ним, или как она бежит при звуке выстрела моей «Вильгельмины», а я пытаюсь ее вернуть. Нет уж, спасибо, но я сам найду себе проводника.

— Я советую тебе, Номер 3, все-таки связаться с отцом Остином и действовать по плану, — холодно отчеканил Хоук. Ник ухмыльнулся, представив, что может означать «совет», данный таким тоном.

— Да, сэр, — сказал он. — Все будет так, как Вы хотите, всяком случае, сначала.

— Я связался с Лабораторией спецэкипировки, — произнес Хоук, вставая. — Конечно, у Стюарта было немного времени, чтобы подготовить все для тебя. Но я хочу убедиться, что хотя бы в плане экипировки с тобой не возникнет сложностей.

Ник проследовал за шефом мимо закрытых дверей по длинному коридору, в конце которого была комната, где их уже ждал начальник Лаборатории спецэкипировки. Он кивнул Нику с серьезной миной. Конечно, особые устройства, поставляемые лабораторией, много раз уже помогали Нику в экстремальных ситуациях, но он никогда не мог удержаться, чтобы не поддразнить коллег, особенно Стюарта: уж слишком они были непреклонны и чертовски серьезны.

— У нас действительно мало что есть для тебя, старина, — начал Стюарт. — Мы не знаем, с чем ты столкнешься. Это не тот случай, когда надо подготовить для тебя эффектный выход из игры.

— Сойдемся на склянке с противомоскитной жидкостью, — весело сказал Ник, — или на средстве от паразитной гнили на случай, если я вдруг решу остаться в джунглях.

Хоук бросил на него суровый взгляд, и Ник осекся. Стюарт протянул Нику красивый белый сафари-жакет.

— Специального назначения, — с гордостью произнес он, — водонепроницаемый, к тому же почти невесомый. В левом его кармане несколько предметов, похожих на хлопушки. Это очень сильные вещества. Если их взорвать в воздухе, насекомые получат сильнейшее раздражение и предпочтут тотчас же убраться подальше. С правой стороны лежит пакет для оказания первой помощи. Это в основном противоядия и иголки для инъекций. Ну и, конечно, у нас есть для тебя первоклассные ружья и веревки… и, боюсь, на этом все.

— Давай перейдем быстрее к действительно важному, Стюарт, жестко бросил Хоук, — я думаю, Ник уже знаком с системой возвращения Фултона?

Ник кивнул. Первоначально система Фултона использовалась ВВС для спасения приземлившихся в джунглях или в лесистой местности людей. В основном она практиковалась во Вьетнаме. Затем ее приспособили для подъема сброшенных тюков и оборудования. У приземлившегося пилота или уже был, или же ему дополнительно сбрасывался особый шар с длинными шнурами, наполняемый гелием. Шар поднимал его вверх, где его подбирал самолет-спасатель НС-130. Самолет НС-130 имел особый, похожий на ножницы нос, состоящий из двух стрел, которые расходились, когда надо было зацепить шнуры, прикрепленные к объекту. Как только шнуры зацеплялись, стрелы соединялись и, вращаясь, наматывали объект. Стюарт протянул Нику небольшой квадратный пластиковый пакет с петлей на конце.

— Здесь самонадувной гелиевый шар со шнурами, — объяснил он, — а также маленький транзисторный передатчик. Он настроен на необходимую частоту, так что ты сможешь передать нам сообщение тотчас же, как найдешь электронный мозг.

Хоук вмешался, говоря быстро, жестко, подчеркивая каждую деталь спецснаряжения, включая и систему Фултона. Ник улыбнулся. «Неплохо», — подумал он. Если на финише придется действительно так туго, то в конце концов он сможет спасти хотя бы электронный мозг. Ему самому в этом случае система пользы уже не принесет, и тогда — Ник это осознавал — он не сможет вернуться никогда. Он так и останется там, высоко ценимым, признанным, но — увы — навсегда вне игры.

Как только Ник уложил ружья в ручные кейсы, Хоук закончил небольшой инструктаж.

— Собери все необходимое, — сказал он, — самолет ВВС доставит тебя на небольшой аэродром близ Макапы. Оттуда ты доберешься на джипе до Серра-ду-Навиу. А дальше — сам. Удачи тебе, Номер 3.

— Спасибо, сэр, — ответил было Ник и тут же решил воспользоваться искренней теплотой этой минуты. — Дочь старого вождя остается в плане?

— Свяжись с отцом Остином, как запланировано, — взгляд Хоука тут же стал ледяным. Когда он становится таким, с ним бесполезно спорить — Ник знал это. И отступил вновь.

— Будет сделано, сэр, — сказал он, уже направляясь к лифту.

 

II

Было уже позднее утро, когда Ник добрался до Серра-ду-Навиу, а солнце еще не прожгло плотный туман, тяжелой белой пеленой накрывший джунгли сверху. Сам городишко, по которому Ник медленно шел, напоминал насыщенный влагой оазис, вырубленный в джунглях, последний аванпост на дороге в никуда: это был не столько городишко, но более всего вызов, брошенный тропикам. Главная улица была широкой и немощеной, по обеим сторонам ее громоздилась целая коллекция деревянных строений различной степени обветшалости. Свиньи, гуси, полуголые амазонские индейцы и орды голых ребятишек образовали беспорядочно движущуюся вдоль улицы массу. Ник рассматривал все строения, пытаясь найти среди них гостиницу. К его удивлению, на ней была вывеска. И тут же он увидел, что является далеко не единственным гостем, прибывшим в Серра-ду-Навиу. В глубине облезлого, линялого холла стояла группа — Ник быстро сосчитал — из шести человек. Плотные, квадратные мужчины, стриженые «под ежик», в белых рубашках и широких брюках — все они несли печать матушки-России. Ник снова пересчитал их и улыбнулся про себя. Обычный экспедиционный корпус. Они завязнут в первом же болоте со всеми своими продовольственными припасами, подумал он.

Портье за стойкой оказался пожилым мужчиной с усталыми глазами, со следами когда-то прямой горделивой выправки.

Экс-колонизатор, резюмировал про себя Ник, доживающий здесь остаток жизни в вечном страхе столкнуться лицом к лицу с новым, чуждым ему миром.

— Много работы? — спросил Ник, регистрируясь.

— Точно так, — ответил клерк. — Группа минералогов. Кажется, русские. И еще группа китайских геологов, прибывшая ночью накануне. Удивительно.

— Минералоги и геологи? — Ник уже не мог сдержать широкой улыбки. — Что бы это могло означать?

— А Вы, сэр? — осмелился, наконец, старик.

— Я? Я только заберу посылку отсюда, — ответил Ник и заметил, что сбитый с толку старик неодобрительно смотрит ему вслед.

…Он медленно шел по улице, стараясь отыскать здание католической миссии и вдруг почувствовал, что за ним следят. Звериное чутье, составляющее одно целое со всеми остальными его чувствами, заставило сразу насторожиться. Он обернулся, пытаясь определить источник этой тревоги, и увидел мужчину, стоящего на ступеньках деревянной хижины, а точнее, жалкой лачуги. В ответ на пронзительный взгляд мужчины Ник окинул его холодным взглядом. Это был крупный сильный мужчина, его руки напоминали низкорослые деревья, лицо от постоянного потребления джина навсегда приобрело красный оттенок, а маленькие глазки были холодны и пронзительны. Они удивительно сочетались с неподвижным жестким ртом. Ник заметил едва различимую вывеску на лачуге позади мужчины:

ШКУРЫ — ПРОВОДНИК — ТОРГОВЛЯ

Х. КОЛБЕН

Жадный взгляд мужчины означал более чем любопытство по отношению к пришельцу. Нику доводилось встречаться с таким типом людей: в основном это были дезертиры, беглецы, скрывающиеся от всего мира, люди, живущие только там, где никто не задает вопросов и не ждет ответов.

Ник продолжал идти, всеми чувствами ощущая присутствие опасности, необъяснимой, непонятной и безотчетной, но — несомненной. Вновь в нем заговорил этот инстинкт, эта способность увидеть опасность до того, как она проявит себя, чутье, выручавшее его не раз в прошлом. Он остановился перед индианкой, толстой и приземистой; ее висячие груди подрагивали всякий раз, как она усаживалась за уличный лоток для фруктов. Полуобернувшись, он снова быстро посмотрел на мужчину по имени Колбен и увидел, что к нему уже присоединился другой, черноволосый, темнокожий, с огромным носом. Этот второй тоже наблюдал за Ником, в то время как Колбен что-то тихо говорил ему. Ник отвернулся и пошел дальше — живой предмет обсуждения — вдоль длинной низкой стены, окружающей здания миссии. В конце оштукатуренной стены оказалась крошечная калитка под аркой; Ник толкнул ее и очутился в маленьком прохладном саду.

Перед ним за выложенной гравием аллеей возвышалось главное здание миссии, затем дорожка круто сворачивала и исчезала позади дома, где был разбит небольшой цветник. Помимо этого большого дома здесь находилось еще и деревянное строение поменьше, на площадке перед которым играли ребятишки. Два одетых в белые рясы священника стояли среди детей, наблюдая за ними, а седоволосая женщина сверялась с именами по списку. Очевидно, при миссии была также и школа, в которой работали миссионеры.

По гравиевой аллейке Ник подошел к дверям главного здания. Внутри его оказался большой прохладный вестибюль, конец которого занимала старинная тяжелая деревянная кафедра. На кафедре сидела, взгромоздившись на нее сверху, девушка и лениво просматривала журнал. Она подняла глаза, приветствуя вошедшего, и Ник остолбенел, как при виде чего-то неожиданно прекрасного. Его поразили ее глаза: глубокие, темные озерца, ласковые и зовущие. Кожа девушки нежного рыжевато-коричневого цвета имела слегка розовый оттенок, придававший ей особую теплоту и трепетность. На ней было короткое платье-блузон нежно-розового цвета, и Ник окинул быстрым взглядом ее ноги, длинные, с тонко очерченными икрами. Она соскользнула с кафедры, и он смог теперь разглядеть ее всю, стройную, с узкой талией, высокой грудью, упруго натягивающей розовое платье. Волосы девушки, струящиеся блестящим черным потоком, были закручены на затылке и открывали длинную грациозную шейку. Чертовски хороша, заключил Ник. Здесь, в Серра-ду-Навиу, она казалась бриллиантом в луже грязи.

— Могу ли я Вам чем-нибудь помочь? — произнесла она живым и звонким голосом с милой отрывистой интонацией английской школьницы. «Возможно, она одна из учительниц в миссионерской школе», — подумал Ник и ощутил горячее желание стать снова учеником.

— Мне надо увидеть отца Остина, — сказал он. Глубокие жидкие озерца тепло засветились.

— Могу ли я спросить, кто вы? — вежливо откликнулась она.

— Ник Картер, — ответил он, и ему показалось, что ее взгляд стал жестче.

— Первая дверь вниз по коридору, — ответила она своим чудным голоском.

Ник пошел в указанном направлении и, дойдя до открытой двери, оглянулся: она как ни в чем не бывало сидела на своем месте и продолжала лениво листать журнал.

— Войдите, мистер Картер, — позвал чей-то голос, и Ник вошел в маленькую комнатку, чуть больше кельи. Но его натренированный взгляд сразу отметил книжный шкаф, небольшой рабочий столик, стул и книги, в беспорядке разбросанные повсюду, даже поверх койки, стоящей у стены. Его приветствовал священник в белой рясе.

— Никакого чуда, мистер Картер, — произнес он. — Просто здесь хорошо слышны все голоса в вестибюле. Я ждал вас. Ваши соперники уже прибыли и с минуты на минуту отправятся в джунгли.

— Знаю, я их видел, — ответил Ник. — Во всяком случае я видел русскую команду. Слишком много и их самих, и багажа. Я же хочу идти налегке — один.

— И ваш проводник, — сказал отец Остин. — Она будет вашим главным преимуществом над соперниками, но даже с ней это рискованное дело. Вы можете не выбраться, еще меньше шансов у вас найти электронное устройство.

— Я вижу, мой шеф уже был на связи с вами, — проворчал Ник. Вот и доверяй старой лисе. Хоук всегда исходил из убеждения, что Ник сможет очаровать и заворожить даже кобру, и не оставил ему ни малейшего шанса.

— Да, — продолжал отец Остин. — Он изложил мне ваши взгляды и попросил напомнить вам инструкции.

— В таком случае у меня нет возможности отделаться от нее, уныло произнес Ник. — Но если она убежит от меня, когда мы двинемся в джунгли, то я за нее не отвечаю. Я полагаю, с ней можно общаться? Хотя бы на птичьем английском?

— Она не убежит, — ответил священник. — Она согласилась на это только из чувства долга перед своим отцом и соплеменниками. Но мне кажется странным, что вы сомневаетесь в ее знании английского, ведь вы уже общались с ней.

Священник тонко, многозначительно улыбнулся, а в его глазах заплясал смешок. Ник почувствовал, что у него отваливается челюсть.

— Вы смеетесь надо мной, — сказал он.

— Вовсе нет, — ответил отец Остин, — поднимаясь и направляясь к двери. — Тарита, — позвал он, — зайди сюда, пожалуйста.

Вошла девушка, красиво выгибая длинные ноги, скользя гибко, как ивовый прутик. У Ника вырвался глубокий вздох, когда отец Остин представил ее.

— Знакомьтесь, это Тарита, — произнес священник. Ник глянул в ее бездонные карие глаза, в которых теперь плескался огонь. Она улыбнулась, но в ее безупречном выговоре сквозил лед:

— Глубоко сожалею, что так разочаровала вас, мистер Картер.

Ник нахмурился:

— Я не уверен, что понимаю вас.

— Я имею ввиду, что не обладаю дыркой в губе, комками грязи, очаровательным птичьим английским.

— Теперь понял, — Ник поморщился.

— Возможно, с птичьим английским у меня что-нибудь получится, — ласково сказала она. — Ты, большой малый, джунгли долга-долга уходить. Уже лучше, мистер Картер?

— Думаю, я действительно большой глупый малый, — усмехнулся Ник. Огонь в бездонных глазах выплеснулся, и она разразилась смехом, который, казалось, осветил всю комнату.

— Приношу свои извинения, — сказал Ник. — По правде говоря, вы совершенно не соответствуете тому образу, который мне нарисовали.

— Ник прав, — вмешался отец Остин. — Было бы нечестно не накачать его сполна. Но, конечно же, Тарита вряд ли является обыкновенной рядовой дочерью вождя племени. Возможно, она и не была бы таковой никогда. Видите ли, после своего выздоровления она показала такие способности и ум, что мы отправили ее учиться в Швейцарию, где она получила образование и воспитание. Сюда же она возвращается только чтобы провести каникулы со своими соплеменниками.

Слушая священника, Ник все время ощущал на себе пристальный взгляд девушки. Он посмотрел на нее. Их взгляды встретились, и он прочел удовлетворение в ее глазах.

— Продукт двух миров, — сказал он. — Тарита. Прекрасное имя.

— Спасибо, — она таинственно улыбнулась. — Это только одно из моих имен. Добрые сестры из школы Сент-Мишель в Лозанне дали мне сразу по прибытии христианское имя Тереза. Теперь меня нигде, кроме Амазонки, не называют по имени Тарита. Но я люблю их оба.

— Я буду называть вас Таритой, — сказал Ник. — По крайней мере, здесь это имя более уместно.

— Вы, конечно, останетесь с нами ужинать и спать, — произнес отец Остин. — Здесь вы сможете без помех поговорить с Таритой и обсудить ваши дальнейшие действия.

— Я не хочу причинять вам беспокойства, — пояснил Ник. — Кроме того, я уже снял комнату в отеле.

— Этой хибаре? — фыркнул отец Остин. — Выпишитесь из нее. У нас много комнат. — Он коротко вздохнул и пояснил:

— Комнаты, как видите, небольшие, но превосходно оснащенные; кроме того, у нас вы найдете одно значительное преимущество, — он указал на длинный сифон с сельтерской водой. — Такая бутылка стоит и каждой комнате. В этой сумасшедшей жаре может взбодрить только вода с газом. К тому же она безопасна, в ней нет примесей, загрязняющих всю здешнюю воду. И, конечно же, ее всегда можно с чем-нибудь смешать.

— Вы убедили меня, отец, — ответил Ник. — Я вернусь в отель и соберу вещи — их не так много.

Тарита кивнула ему в ответ, и он вышел на пышущую зноем улицу. Несколько часов пребывания в здешнем климате уже научили Ника ходить медленно. Он прошел мимо деревянной хижины, рядом с которой по-прежнему стоял давний здоровяк. Черноволосый обладатель огромного носа сидел на ступеньках, разговаривая с двумя мелкими низкорослыми мужчинами. Судя по их оголенным по пояс фигурам и отрезанным снизу грубым штанам и остриженным кружком волосам, это были индейцы. Они обменялись взглядами, когда Ник проходил мимо.

В холле было тихо, большой вентилятор лениво вращался, почти не разгоняя горячий воздух. Ник заметил, что один из русских подсел к столу, на котором были расставлены шахматы. Ник медленно подошел к нему. Это была не та ситуация, которая требует особой секретности. Фактически, небольшая доза психологического противостояния может даже помочь.

— Здравствуйте, — по-русски произнес Ник. — Я — Картер, Ник Картер.

Глаза русского широко раскрылись, он был удивлен и сбит с толку откровенностью Ника. Наконец он кивнул и улыбнулся:

— Яснович, — ответил он. — Полковник Яснович.

Русский сидел со стороны черных фигур. Ник сел со стороны белых.

— Великая игра шахматы, — изрек он, выдвигая пешку короля на две клетки вперед. Русский тоже двинул пешку короля на две клетки.

— Как я догадываюсь, минералогическая экспедиция? — произнес Ник. — Надеетесь найти редкий самоцвет? — Он двинул коня на королевского слона.

— Да, — проворчал русский, выдвигая ферзя на две клетки.

— А возможно, и нет, — сказал Ник, съев королевскую пешку конем. Русский предпринял ответную акцию, взяв королевскую пешку Ника пешкой ферзя.

— Это мы еще посмотрим, не так ли? — парировал он. Нику пришлось выставить пешку коня на помощь своему слону.

— Еще встретимся, — бросил он и поднялся. Когда несколькими минутами позднее он покидал отель, то заметил, что к полковнику Ясновичу присоединился его напарник, и они с головой ушли в игру. Ник торопливо пересек холл, неся в руках дорожную сумку и зачехленные ружья, но в дверях столкнулся с двумя входящими китайцами. Китайцы и виду не подали, что заметили его, но обменялись быстрыми взглядами.

Молодой священник уже поджидал Ника в миссии и проводил его в маленькую чистую комнатку с окном во всю стену, выходящим в сад. Из окна была видна и другая стена главного здания миссии. Ник поставил зачехленные ружья в угол комнаты. Лаборатория спецэкипировки снабдила его пистолетом «Магнум-375», изготовленным по заказу фирмой «Гриффин и Хоу», и винтовкой «Ремингтон-721» с оптическим прицелом «Уивер К-4». Оба были превосходными образцами стрелкового оружия, и Ник даже пожалел, что он не на охоте.

Он повесил свой сафари-жилет на крючок. Система Фултона была прикреплена к ремню рядом с 9-миллиметровым «Люгером», любовно прозванным «Вильгельминой». «Хьюго», тонкий стилет в ножнах, был пристегнут к правому предплечью. Ник помылся, сменил рубашку на светлый полотняный жакет.

Перед ужином им подали два очень сухих и холодных мартини, приготовленных отцом Остином. Сам он появился к ужину в официальном белом костюме с римским воротничком. Ник порадовался про себя, что решил надеть жакет.

— Раньше, до своего приезда в эти края, я никак не мог понять, почему жители колоний именно так одеваются к трапезе. Сейчас я знаю, — произнес отец Остин.

— Знак принадлежности к цивилизации, — подхватил Ник.

— Да, и немного более того, — продолжал священник. — Это своего рода вызов тропикам, их давящему зною, всем этим насекомым, джунглям, общей атмосфере лености и апатии. Это как бы ответный удар цивилизованного человека, признак его непоколебимости.

Их разговор был прерван появлением Тариты, которая в своем ярко-желтом шелковом платье с бледно-голубой накидкой типа сари показалась Нику переливающимся золотым солнечным лучиком. Черные струящиеся волосы, собранные на затылке, длинная грациозная шейка придавали ей почти неземное очарование. Нежные холмики, (легка вздымающиеся под шелком платья, напомнили Нику, что это не видение, — они и глубокие влажно-карие глаза, в которых был виден отблеск скрытой страсти. Во время ужина, сидя за одним концом длинного обеденного стола, рассчитанного на гораздо большее количество людей, Ник упомянул о мужчине, увиденном им у порога хижины.

— Колбен, — сказал отец Остин, и Ник заметил гримасу отвращения на лице Тариты. — Жестокий человек, на редкость неприятный характер. Он живет тем, что на досуге ловит животных и снимает с них шкуры, иногда нанимается проводником в экспедиции. Это безжалостный и бессовестный человек. Я видел, как он обманывает индейцев, выменивая у них ценные шкуры на безделушки. Ходят слухи, что раз по случаю он сбыл какие-то сомнительные продукты одному индейскому племени, и они все отравились. А почему вы спрашиваете о нем?

— Он слишком пристально наблюдал за мной, — ответил Ник.

— Скорее всего, он знает, для чего вы здесь, — произнес отец Остин, и брови Ника поползли вверх от удивления.

— Кроме нашей миссии, единственным человеком в Серра-ду-Навиу, имеющим высокочастотный приемник, является именно Колбен. Более года назад в джунглях заболел и умер один молодой инженер. Колбену же каким-то образом удалось вернуться со всем его снаряжением.

— В таком случае, он мог слышать информацию об аварии самолета-испытателя, — Ник начал размышлять вслух. — Это значит, что в игру вступают четыре стороны: русские, китайцы, Колбен и мы.

Ник быстро оценил эту новую расстановку сил. Конечно, все они были одинаково опасны, но Ник понял, что самым опасным из них будет Колбен. Они не остановятся перед физическим уничтожением Ника, но и здесь самым коварным и изощренным будет Колбен. Если ему удастся найти электронный мозг, то — без сомнения — он затребует умопомрачительную сумму или продаст его с молотка тому, кто больше всех заплатит.

Искомый предмет имел для каждого из них разное значение. Для Ника, для Америки он был жизненно важен. Для русских и китайцев это была просто неожиданная возможность, которой они отчаянно хотели воспользоваться. Для Колбена же это был последний шанс, последняя попытка вырваться из этого ада. Он не остановится ни перед чем.

Ник смотрел на Тариту и думал, что она, возможно, сама не осознает, в какое дело ввязалась.

Ужин завершился рюмкой превосходного коньяка. Ник и Тарита остались, чтобы обсудить план отправки. Было решено, что они не будут жить в джунглях, а возьмут туда только самое необходимое. Тарита оказалась приятной собеседницей, утонченной, остроумной, информированной. Изучая ее, Ник сомневался, сумеет ли она теперь вступить в схватку с джунглями. Не зашла ли она уже слишком далеко в другой, чуждый для нее мир?

Возможно, ввиду разных причин его первоначальная неприязнь и оправдается, кто знает? Что ж, скоро все станет на свои места.

Когда она в конце концов пожелала ему спокойной ночи, то ее бездонные карие глаза улыбнулись ему так интимно, словно она с самого начала знала, о чем он думает. Он смотрел, как она идет по коридору, нежная и округлая сзади, с горделиво возвышающейся головкой. Ник прошел в свою комнату, разделся до трусов и налил стакан сельтерской. Звук булькающей струи из сифона охлаждал сам по себе, и он нашел, что газированная вода действительно утоляет жажду. Он поставил сифон на столик за койкой и подошел к окну.

Наискосок от его комнаты за чернотой дворика светилось другое окно. Он мог видеть только часть комнаты и на стене тень фигурки, снимающей платье. Свет выключили, а вместе с ним исчезла и тень; Ник отошел от окна. Зной был таким тяжелым и давящим, что, казалось, тело кричит о своем облегчении. Он лег на койку и попытался уснуть, но сон ускользал от него в этой липкой обессиливающей атмосфере.

Он предпринял еще одну попытку уснуть, теперь уже с помощью йоги: мысленно расслабил мускулы и погрузил тело в полутранс. Он лежал тихо в темноте, чувствуя, как его тело полностью расслабляется, когда вдруг услышал едва различимый звук шагов по гравию.

Один миг — и Ник превратился в дикую кошку: молниеносно вспрыгнул на низкий подоконник, пригнулся, как перед прыжком, глаза его сузились, вглядываясь в темноту. Он успел только мельком увидеть, как чья-то темная фигура скользнула в комнату Тариты. Ник перескочил через подоконник, быстро преодолел пространство, легкой тенью мелькнув в темноте. Неожиданно силуэт мужчины вновь вырос в окне; тот ловко спрыгнул вниз, и Ник очутился с ним нос к носу. Он рванулся, чтобы схватить чернеющую перед ним фигуру, но мужчина увернулся. Его рука взметнулась, выдернув какой-то предмет, и Ник скорее почувствовал, чем увидел лезвие ножа. Он резко присел, перехватил руку с ножом, когда она уже опускалась на его голову, и с силой ее согнул.

Мужчина упал, и Ник услышал, как он глухо ударился о гравий на дорожке. Он довольно улыбнулся при мысли, что острые маленькие камушки с силой впились в лицо противника. Тот перекувырнулся и вскочил на ноги, но Ник теперь уже был готов к отражению очередного удара ножа. Вместо этого человек побежал к низкой стене, окружающей миссию, и перепрыгнул через нее.

Все происшедшее заняло не более нескольких секунд, еще секунду Ник колебался, догонять ли ему незваного гостя или же проведать Тариту. Мужчина быстро ушел из комнаты девушки — слишком быстро. Ник отказался от идеи преследования, мягко запрыгнул на подоконник комнаты Тариты и очутился в темной тишине, ступая бесшумно голыми ногами. Он молча постоял, тяжело дыша, пока его глаза не привыкли к темноте.

Тарита лежала на постели лицом вниз, ее длинная узкая спина была оголена, ниже пояса она была прикрыта легкой простыней. Ник тщательно осмотрел комнату, недоумевая, почему ночной визитер покинул ее так быстро. В комнате не было ничего необычного, поэтому, обшарив ее глазами, Ник снова остановился на спящей девушке.

…Он не сразу увидел его длинный уродливый силуэт, скрючившийся на спине Тариты, две изогнутые отвратительные клешни, многоярусный хвост, загнутый дугой вверх над телом — безошибочный облик скорпиона. Ясно, что ядовитое насекомое было подкинуто. Пока оно лежало неподвижно, но в любую секунду могло пошевелиться: тогда задвигается и девушка, сделает какой-то, пусть даже самый незначительный, легкий поворот, — и этого будет достаточно, чтобы смертоносное жало вонзилось ей в спину. Яд, почти во всех случаях смертельный, подействует даже быстрее, чем обычно, дойдя по спинному мозгу до головы. И ее смерть будет расценена как еще одна нелепая случайность.

Мысли Ника торопливо заскакали. Попытка разбудить девушку будет смертельной для нее. Она пошевелится — а именно этого скорпиону и достаточно. Если он попытается схватить насекомое, то рискует сам быть укушенным в руку, или разбуженный скорпион все же успеет уколоть Тариту. Ник знал, что насекомое атакует при малейшем признаке опасности, повинуясь первому же сигналу своих чувствительных усиков. В отчаянии Ник оглядел комнату: каждый миг приближал девушку к смерти. Внезапно он увидел, как скорпион поднимает передние лапы. Сейчас он двинется с места. Ник неистово искал хоть какое-то оружие, хоть что-нибудь подходящее под рукой! Возможно, ему удастся смахнуть маленького убийцу платьем девушки? Он отбросил эту мысль почти сразу, зная, что ядовитое жало ударит прежде, чем он сможет приблизить руку достаточно близко.

Вдруг его глаза остановились на длинном сифоне с газированной водой, стоящем на прикроватном столике. Рука медленно, осторожно протянулась и коснулась бутыли. Это был шанс! — единственный! Струя газированной воды ударит достаточно сильно с близкого расстояния. Только насколько точно?

Ник коротко помолился, и его сильная рука крепко обхватила рычаг сифона. Он присел, оказавшись вровень с кроватью и спиной спящей девушки. У него будет только одна попытка — Ник осознавал это. Струя воды должна ударить в скорпиона, смыть его одним точным сильным импульсом. Конечно, когда в спину ударит холодна водяная струя, Тарита тут же вскочит; поэтому насекомое необходимо смыть за одно-единственное мгновение перед ее пробуждением.

Ник почувствовал, что его тело стало липким от пота. Он приблизил носик сифона, насколько это было возможным, удерживая тяжелую бутыль в неподвижном состоянии. Тарита пошевелилась. Ник увидел, что хвост скорпиона тотчас же загнулся вперед для удара. Он нажал на рычаг.

Как из миниатюрного огнетушителя, струя заряженной воды ударила в насекомое, поразив его как мишень. Скорпион кувыркнулся в воздухе, а девушка вскрикнула и перевернулась на постели. Ник успел мельком заметить круглую упругую грудь. Он быстро обогнул кровать, обшаривая глазами пол, и обнаружил насекомое у противоположной стены, слегка ошарашенное, с поднятым жалом, и с силой опустил дно сифона на ядовитого убийцу.

Когда он поднял глаза, оказалось, что Тарита выскользнула из накидки, которая за ужином была на ней. Она стояла на коленях на кровати, похожая на развертку из «Плейбоя». Только безотчетный страх в глазах вносил диссонанс в эту картину. Ник быстро объяснил, что произошло, и девушка упала на постель, испустив глубокий вздох. Ник подошел к окну, уронив при этом какой-то небольшой пузырек, и поднял его.

— Ваш нежданный гость прибыл в нем, — мрачно прокомментировал он, посмотрев на Тариту. Простыня опутала ее ноги, шелковая накидка закрывала ее всю, длинная шея опиралась о стену — она сидела как если бы позировала для портрета. Только глубокое прерывистое дыхание выдавало смятение за внешним спокойствием. Она посмотрела расширенными глазами на Ника. В почти кромешной темноте он почувствовал ее пристальный взгляд.

— Ты спас мне жизнь, — сказала она просто и искренне. — Теперь у меня два неоплаченных долга.

— Хочешь отступить? — спросил спокойно Ник. — Я пойму тебя. Все будет гораздо серьезнее, чем я думал. Ты не предназначена для такого.

Девушка встала с постели перед ним, полностью закутанная в накидку. Только теперь ему пришло в голову, что он стоит перед ней к одних трусах. Ник почувствовал на груди прикосновение ее руки, гладкой и теплой.

— Только необыкновенный мужчина мог спасти мне сегодня жизнь, — тихо произнесла девушка, — необыкновенно находчивый и необыкновенно одаренный. Я покажу тебе свою находчивость и одаренность. Мы первыми найдем это твое электронное устройство. Вот мой ответ на твое предложение.

Ник не смог удержать улыбки. Он перекинул длинную ногу через подоконник наружу и спрыгнул с него. Когда он большими шагами пересекал двор, то чувствовал, каким взглядом она провожает его высокую крепкую фигуру.

Очутившись в своей комнате, Ник понял, что не сможет быстро заснуть. Его голову будоражили мысли о человеке, подсунувшем скорпиона в комнату Тариты. Очевидно, по городку уже распространились слухи, что она собирается помогать американцу.

Он натянул брюки, выскользнул в пустой вестибюль миссии, а из него — в ночь.

Главная улица городка была темна и тиха, если не считать жужжания полчищ различных насекомых и лая бездомных собак, роющихся в кучах мусора вдоль улицы. Вдруг впереди Ник увидел полоску света, с трудом пробивающуюся сквозь завешенное окно. Подойдя поближе, он понял, что находится у хижины Колбена, и свет проникает через разбитую оконную ставню. Внутри лачуги Ник увидел такую сцену.

На табурете посреди комнатки сидел черноволосый мужчина с огромным носом; перед ним стояла полуголая индианка и прикладывала мокрую тряпку к его лицу, с той стороны, по которой из десятка царапин сочились капельки крови. Колбен стоял здесь же, рядом с двумя низкорослыми стриженными мужчинами и наблюдал. При виде этих ран Ник почувствовал, как внутри него закипает ярость. Без сомнения, такие раны могли быть только от гравия.

Одним прыжком Ник очутился на ступеньках лачуги, сильным ударом ноги вышиб дверь, сорвав ее с ржавых петель. Колбен и другие удивленно повернулись. Человек с разбитым лицом подскочил на своем табурете.

…В этот удар Ник вложил всю силу своих мускулов и злость; мужчина попытался уклониться, и ему это почти удалось. Если бы по нему пришлась вся сила удара, ему наверняка раздробило бы челюсть. Как бы то ни было, удар сбил его с ног, опрокинул назад и впечатал в дальнюю стену с такой силой, что маленькая хижина вся затряслась, а одна доска с громким треском разлетелась на куски.

Ник встал в стойку, приготовившись к отражению ответной атаки со стороны Колбена и двоих других. Но здоровяк и не пошевелился, только переводя взгляд с неподвижного тела длинноносого на Ника и обратно. Наконец, его губы медленно раздвинулись в злобной ядовитой улыбке;

— Не сейчас, американец, — как-нибудь в другой раз, уже скоро.

— Я буду ждать, — съязвил Ник.

Он повернулся и вышел… Когда он засыпал, то чувствовал себя намного лучше.

 

III

Только Ник закончил проверку своего «Магнума-375», как в комнату, ступая неслышно, как лесная кошка, вошла Тарита, босоногая, гладко причесанная, изящная, в оранжево-зеленом саронге. Ее округлая крепкая грудь крест-накрест была обтянута тканью, оставлявшей живот открытым. Черные волосы девушки были непривычно туго стянуты узлом на затылке, и Ник едва узнал ее. В ней чувствовалось не просто желание поразить его своим видом, но и нечто другое, какое-то более глубокое потаенное стремление.

Ник ошарашенно смотрел, почти потеряв дар речи от такой красоты, знакомой и незнакомой одновременно.

— Я так шокирую? — спросила девушка, увидев его изумление.

— Извини, — Ник натянуто улыбнулся. — Не думал, что у меня все написано на лице. Но ты действительно продукт двух миров.

— Да, — ответила Тарита; ее глаза вдруг посерьезнели. — И я стану более дикой, как только войду в джунгли. Я предупреждаю тебя. Это всегда происходит со мной, когда я возвращаюсь, как сейчас, домой. Я не знаю, что это; просто это со мной происходит и все. Конечно, жить в двух мирах забавно, но и по-своему тяжело. Чувствуешь себя как бы разделенной на две половинки — два разных человека в одном теле. Подозреваю, что так оно и есть: мое «Я» — это действительно два разных человека.

— И оба они чертовски красивы, — честно признался Ник.

Бездонные глаза сверкнули.

— Я отлучался, чтобы разведать обстановку, — продолжат он. —Русские уже ушли со всем своим снаряжением и всего на трех каноэ, взятых, как я подозреваю, напрокат. Скорее всего они запланировали забраться как можно дальше по воде.

— Пусть себе, — Тарита засмеялась. — Сезон дождей закончился что-то около недели назад. Все реки, даже мельчайшие протоки, настолько быстры и вздуты, что после дня плавания им понадобится еще два дня, чтобы прийти в себя.

— Я слышал, что китайцы ждут наступления ночи для отправки, продолжил Ник. Тарита снова рассмеялась:

— Они думают, что ночь — более подходящее время, нежели дневная жара. Но они только зря теряют день. Джунгли настолько густы, что солнце в них не может стать серьезной проблемой, а ночь ненамного прохладней. Но я видела, как уходил Колбен со своим человеком и двумя местными индейцами — всего их четверо.

— Тогда нам тоже надо трогаться, — произнес Ник. — Я готов.

На нем был сафари-жилет на голое тело со всем спец снаряжением, прикрепленным к поясу. Тарита указала на ружья.

— И их тоже возьмешь?

— Они специально предназначены для такого рода экспедиций, пояснил Ник. — Если мы будем жить в джунглях, у нас должно быть оружие для охоты и, если понадобится, для защиты.

— А также для того, чтобы все на много миль вокруг догадались по их звуку, где мы находимся, — подхватила Тарита, и в ее голосе прозвучали упрек и скрытое превосходство. Она вышла из комнаты и вернулась с двумя охотничьими луками, один из которых протянула Нику. Он сразу увидел, что это большие луки с прямыми концами и 65-футовой натяжкой.

— Это оружие не только эффективное, но и бесшумное, — произнесла девушка. — Если, конечно, владеешь им.

— Я могу стрелять, — сказал Ник. — Однако я стрелял только из спортивных луков.

— Они слишком чувствительны для охоты, — ответила Тарита. Малейшая ошибка — и промах. Эти же луки намного устойчивее.

Девушка вышла во дворик, выдернула из колчана, лежащего на земле, стрелу со стальным наконечником и протянула ее Нику, одновременно указав на ствол чахлого баньяна с нарисованной красной меткой.

— Мы с отцом Остином любим пострелять здесь, — пояснила девушка.

Ник вложил стрелу в тетиву, поднял лук и выстрелил — стрела вонзилась в верхний конец крошечной красной черточки. Он остался доволен выстрелом: в этом деле была необходима постоянная практика, а ее-то как раз у него и не было вот уже много лет.

Тарита подняла свой лук, и Ник поразился силе ее прекрасных тонких рук, когда она без видимого усилия оттянула тетиву назад. Ее стрела попала прямо в центр метки.

— Ненавижу хвастливых проводников, — Ник одобрительно улыбнулся, В ответ девушка засветилась одной из своих ослепительных улыбок.

— О’кей, все ясно, — сказал он. — Оставляю свои ружья на попечение отца Остина.

Тарита весело кивнула:

— К тому же луки намного легче.

Ник повесил лук на плечо, взял колчан и вышел. В случае необходимости у него под рукой всегда есть «Вильгельмина». А 9-миллиметровый «Люгер» может проделать отличную дыру в любом предмете, успокоительно сказал он себе. Тарита прикрепила короткий мачете к его поясному ремню, объяснив, что во влажном лесу нет необходимости в длинных лезвиях.

Отец Остин уже поджидал их за калиткой, чтобы проститься и пожелать удачи.

— Благословляю вас, дети мои, — произнес он, осенив их крестом. — Я буду молиться за ваше благополучное возвращение.

Ник в ответ помахал ему и поспешил за девушкой, заметно ускорившей шаг, через городишко, затем по узкой тропинке мимо маленького пруда и, наконец, вдоль опушки джунглей. Тарита двигалась как кошка, в плавном чувственном ритме, выводя его этим из душевного равновесия. Ник был рад появлению высоких деревьев, которые отвлекли его внимание.

…Не успели они вступить в джунгли, как Ник тотчас почувствовал себя поглощенным ими, словно гигантская переплетенная дверь захлопнулась за спиной, полностью отрезав от остального мира. Их встретил первобытный мир — мир, возвращающий назад, к истокам времени, когда человек был всего лишь незваным гостем на прекрасной цветущей земле. По мере того, как они углублялись все дальше и дальше, Ник отчетливее испытывал устрашающее чувство, что ничего другого в мире уже не существует. Он вернулся к реальности, лишь нащупав под сафари-жилетом свою «Вильгельмину».

Самым же неожиданным образом поразило его удивительное ощущение нереальности, отсутствие материальности этого странного мира. Он ожидал услышать какофонию звуков, а вместо этого — безбрежное молчание, изредка нарушаемое только резким криком макао или тукана. Иногда тишину разрывала трескотня обезьян, но все же большую часть времени они шли сквозь молчаливый сумеречный мир. Но вскоре Ник почувствовал, что вокруг них кипит жизнь — затаившаяся, наблюдающая жизнь — миллионы пар глаз, следящих за их продвижением. Нику пришлось потратить время, чтобы вникнуть в замысловатые формы природного камуфляжа, и ближе к полудню он уже мог отличать огромных углокрылых кузнечиков от листьев, на которых они сидели; их конечности с полфута длиной с окрашенными и красный цвет шипами — от подобных им колючек; зеленых древесных мушек — от листьев, в пышной зелени которых они устроили себе гнезда.

Они изрядно углубились в джунгли, прокладывая себе путь среди переплетающихся, карабкающихся, свисающих и извивающихся деревьев, тянущихся к небу в вечной борьбе за животворный лучик солнца. Лианы, ползучие древесные стебли которых по толщине напоминали торс взрослого человека, свисали вниз живыми канатами. Корни пандануса переплетались с корнями душительницы фиги и баньяна. Колючий капок со своими толстыми торчащими отростками, острые шипы, защищающие ствол амазонской пальмы, контрастировали с плоской блестящей гладкой корой ареки. Нику встречались фиалки размером с небольшую яблоню, молочаи, цветущие на высоте ста футов от земли, великолепные бледно-лиловые огромные орхидеи, украшающие верхние ветви деревьев.

Огромные цветы с плотно прилегающими лепестками, живые четырехквартовые хранилища для отстоявшейся воды, служили превосходными природными резервуарами. Они укоренялись на ветках деревьев. Все было огромных размеров, большее, чем обычно, и казалось, что именно это и есть жизнь, и она существует только здесь, перед глазами. Эта жизнь была окутана в тяжелый сладкий аромат бесчисленных цветов и в зной, влажный, давящий зной, делающий непосильной ношей даже легкий лук. Таков был этот странный призрачный мир, эта переплетенная нить жизни, эта страна, где каждую минуту ощущалось дыхание смерти рядом с ликованием жизни.

После полудня Ник заметил, что Тарита начала часто оглядываться, бросая на него озабоченные взгляды. Наконец она остановилась и уселась на широкий крепкий корень гигантского баньянового дерева.

— Ты в превосходной форме, Ник Картер, — с восхищением произнесла она. — Я не думала, что ты сможешь продержаться со мной в таком месте столь длительное время.

— То же самое могу сказать и о тебе, — ответил Ник, скользнув глазами по ее длинным ногам, глубоко дышащей узкой голой талии Она оперлась своей гибкой шеей о корень; ее карие глаза были печальны.

— Нет, со мной дело обстоит иначе, — сказала Тарита. — Эти джунгли — частица меня самой, моей души. Я знаю, во всех учебниках Сен-Мишеля сказано, что такого не бывает. Все ученые: Мендель, Дарвин и им подобные — они поведали людям, что может передаваться по наследству, почему и когда. Я все это хорошо изучила. И все же я утверждаю, что они не знают очень многого. Быть рожденным в джунглях — это значит быть частью этих джунглей.

Ник улыбнулся, взглянув на девушку сверху. У него не было аргументов в пользу ее слов, кроме этой естественности, с которой она вписывалась в окружающий мир. И все же она была не более естественной, чем ранее, когда обедала и вела приятную светскую беседу. Неожиданно она вскочила:

— Посиди здесь и отдохни немного. Сейчас поужинаем. Я скоро вернусь.

Ник проводил глазами ее тонкую фигуру, исчезнувшую в зарослях стеблей бамбука. А через несколько минут она появилась вновь, неся в руках связки бананов, персики и нечто похожее на плоды манго. Из маленького холодного родничка, почти скрытого с глаз, они начерпали питьевой воды. Ник наблюдал за Таритой, как она ложится на землю, чтобы напиться из него: ее грудь — два нежных холмика — поднялась и наполовину выскользнула из выреза платья.

— По-настоящему мы поужинаем с наступлением темноты, перед сном, — просто сказала девушка, поднимаясь на ноги. Ник приблизился к ней сзади почти вплотную, и они двинулись дальше, прокладывая путь в зеленом лабиринте.

По неуловимым природным часам, по точности не уступающим созданным человеком, стало вдруг ясно, что солнце уже заходит. Внезапно угнетающее молчание джунглей раскололось. Сначала стая пестро раскрашенных попугаев вспорхнула с деревьев и устремилась вниз, хрипло крича и яростно хлопая крыльями. За ними последовали длиннохвостые попугаи, и их более пронзительный визгливый крик присоединился к хриплому облигато. Затем вдруг разом заверещали обезьяны, и вскоре Ник отчаялся установить всех участников этого гвалта, окружившего со всех сторон: обезьяны-ревуны в блестящем отливающем металлом и всеми оттенками меди одеянии, черноголовые капуцины, мертвенно-бледный уакарис, беличьи обезьяны и бесчисленные орды других. Все они устремились вниз с деревьев, раскачиваясь, перелетая и прыгая с ветки на ветку. Несколько позже в этот скрипучий визжащий хор влились голоса углокрылых кузнечиков, лягушек, жаб и гигантских насекомых: все это слилось в своеобразной гармонии. Тарита предостерегающе подняла руку, прислушиваясь с улыбкой на лице. В ее карих глазах было разлито блаженство, как у людей, слушающих любимую песню. Ник подошел поближе и взглянул на нее.

— А ты действительно становишься более дикой, не так ли? —улыбаясь, спросил он.

— Я предупреждала тебя, — ответила девушка. — Это только начало… Скоро стемнеет окончательно. Надо расчистить место для костра, а затем найти на ужин какую-нибудь дичь.

Вдруг оба услышали другой звук, совершенно не вписывающийся в голоса джунглей, — крик человека, отчаянный предсмертный крик боли. Не сговариваясь, они побежали вперед, на этот крик, различая уже и хруст кустарника, и шорох листьев.

…Ник первым увидел маленькую беспомощную фигурку, почти полностью обвитую огромными кольцами темно-коричневой анаконды, змеи-удава, живущей в дебрях Южной Америки. Гигантская змея — двадцать футов сжимающихся мышц — тремя кольцами обвилась вокруг человека. Это был очень маленький индеец, и каждое такое змеиное кольцо было толще обеих его рук.

Швырнув лук на землю, Ник устремился вперед, ловко увертываясь от выпадов змеи, продолжающей все так же сворачиваться вокруг своей беспомощной жертвы. Человечек в отчаянии вцепился обеими руками в верхнее кольцо, тщетно пытаясь выкарабкаться, но его пальцы лишь соскальзывали с гладкой змеиной кожи. На ноге человека, насколько можно было разглядеть, зияла кровавая рана — след мощных челюстей. Ник знал, что вопреки распространенному мнению, анаконды не сразу душат свои жертвы, а сначала хватают их широко разведенными челюстями, а уж затем обвиваются вокруг.

Ник бросился к голове анаконды, сознавая, что единственный шанс человека на спасение зависит от его способности отвлечь змею от намерения удушить жертву. Вдруг близко от себя Ник увидел огромные зубы — змея сделала молниеносный выпад. Он услышал предостерегающий крик Тариты, уголком глаза успев заметить, что она опустила лук, не уверенная в точности попадания стрелы. Анаконда вновь подалась назад, и пульсирующая и вибрирующая мускулатура ее колец возобновила свое зловещее движение. Ник рванулся было вперед, и снова змея набросилась на него с широко раскрытой пастью, но Ник оказался вне досягаемости ее челюстей. Несколько раз он заставлял анаконду атаковать, и это задерживало дальнейшее сужение ее колец. В один момент, когда Ник бросился на змею, ответный выпад ее полоснул по его плечу; он едва успел увернуться.

Ник не решился применить короткий мачете: одного удара ножа явно не будет достаточно для такого монстра, а малейшее промедление приведет к тому, что первая же молниеносная атака анаконды завершится ее победой.

Ник предпринял еще один бросок, вовлекая своего огромного противника в контратаку. Но на этот раз, когда змея подалась назад. Ник прыгнул и перехватил ее в самом узком месте ниже головы. Но даже там он с трудом смог сомкнуть обе руки вокруг нее. Ник почувствовал, как отрывается и летит вперед: змея резко взвилась в воздух. Он повис, крепче стиснув руками тело змеи, и напрягая все мускулы. Анаконда, окончательно впав в ярость, ослабила кольца вокруг маленького индейца, полностью перенеся свой вес и всю злость на новоявленного врага: извиваясь и встряхиваясь, она оторвала его от земли, затем швырнула оземь. Огромная змея повторила свой прием несколько раз, подмяв под себя человека и пытаясь обвиться вокруг его ног.

Ник почувствовал, как цепенеют его пальцы, одеревенев от боли, и руки сводит судорогой, но не ослабил хватки. Пойти на это означало дать тотчас же захватить себя этой зияющей свистящей пасти. Он поймал быстрые взгляды Тариты, с мачете в руках обходящей противников вокруг поля боя в надежде нанести точный удар по массе извивающихся и закручивающихся колец. Внезапно Ник понял, что одно из этих толстых колец начинает обвиваться вокруг ноги, и собрав всю свою силу, о которой даже не подозревал, он вдавил колени в землю и, навалившись всей тяжестью тела, пригнул голову змеи книзу.

Кольца продолжали закручиваться вокруг него спиралью с ошеломляющей скоростью; Ник чувствовал, что пульсирующее тело начало сжиматься. Собрав остатки сил, он вновь надавил на голову змеи. Тарита теперь оказалась позади него, и когда змея метнулась, распластав в воздухе свое закрученное в спираль тело, рубанула мачете по голове анаконды. Силы Ника иссякли окончательно, но и огромные кольца вокруг него постепенно стали разваливаться. Мачете в последний раз опустился на плотные неподатливые мышцы шеи, и отрубленная голова отвалилась.

Ник остался лежать, ловя воздух ртом; мускулы рук и плеч так свело, что, казалось, они никогда не расправятся. Но постепенно жизнь начала возвращаться к нему, и натянутые до предела, напряженные сухожилия расслабились.

Вернулась Тарита с одним из живых водохранилищ в руках и опорожнила его полностью над сведенной судорогой спиной и плечами. Затем, пока Ник приходил в себя рядом с еще подрагивающей анакондой, она принесла охапку больших листьев индейцу, и тот быстро обернул их вокруг своей пораненной ноги.

— Они являются прекрасной повязкой, — пояснила девушка. — Рана остается чистой и не нагревается благодаря ее сочной мякоти.

Ник медленно поднялся на ноги и шатаясь подошел к маленькому человечку в набедренной повязке. Он приложил руку к тихо вздымающейся груди и начал ощупывать, осторожно надавливая пальцами.

— Ничего не сломано, — подтвердил, наконец, Ник.

— Ты — хороший малый, — неожиданно произнес индеец. — Я буду делать много-много счастья тебе. Ты, малый, увидишь.

Тарита обратилась к нему на языке местных индейцев, и человечек с готовностью разговорился с ней, обматывая гибкими побегами листья, наложенные на рану.

— Он из племени гуаика, — пояснила Тарита Нику. — Они не пигмеи, но близки к ним. Он сказал, что выучил английский, работая проводником у инженеров, судя по тому, что у них были какие-то приборы. Я рассказала ему, что ты ищешь кое-что, и он захотел нам помочь. Он благодарит тебя за спасение.

— Мы возьмем его с собой? — спросил Ник. — Я думаю, он нам пригодится.

— Да, — Тарита рассмеялась. — Кроме того, он пойдет с нами в любом случае, независимо от того, что ты ему скажешь. Ты спас ему жизнь. И его долг теперь попытаться помочь тебе.

Джунгли стали почти черными — Ник и Тарита неожиданно заметили, что настала ночь.

— Возвращайся назад и сделай костер там, где мы остановились, обратилась Тарита к Нику. — Индеец пойдет с тобой. Кстати, его зовут Атуту. Я вернусь через несколько минут.

— Подожди, — окликнул Ник. — Куда ты идешь сейчас?

Но Тарита не обернулась и скрылась в чаще с луком в руках. Ник знал, что она прекрасно его слышит; его глаза сузились. Конечно, Тарита очень скоро показала свою ценность как помощник, но ее эмансипированность проявилась в том, что она стала просто игнорировать его. Он сделал для себя заметку на будущее, пообещав еще припомнить ей тот случай, и пошел обратно на то место, которое они выбрали для костра. Счастливый Атуту шел за ним, передвигаясь на своих разодранных перевязанных ногах, как будто с ним ничего не произошло.

Вскоре Ник услышал хруст кустарника и автоматически схватился за свою «Вильгельмину», но появилась Тарита с большой лесной птицей в руке. Она кинула тушку маленькому индейцу, который тотчас же сгреб ее и начал ловко разделывать, срывая кожу и перья и разрубая на большие куски белое мясо. Тарита встала около Ника:

— Когда-нибудь, когда у нас будет больше времени, я сама ощиплю и приготовлю такую птицу специально для тебя. Она очень вкусная — лучше, чем цыпленок.

Из маленьких длинных кусков дерева Атуту соорудил импровизированные вертела и поворачивал мясо над огнем. Когда оно окончательно прожарилось, он протянул первый кусок своему спасителю. Ник вгрызся в него и обнаружил, что Тарита права. Мясо было вкусное, и напоминало одновременно и утку, и цыпленка. На десерт они выпили нектар из нежного фрукта, выжатый в большие листья в форме чаши.

Костер уже догорел, и Ник потянулся, ощущая последствия своего сражения с гигантской анакондой. Он закрыл глаза, но вдруг ощутил прикосновение к своим плечам нежных пальчиков, скользнувших вниз по спине, растирая, массируя, осторожно надавливая на его уставшие мышцы.

Когда девушка закончила массаж, он пробормотал слова благодарности и мгновенно провалился в глубокий сон. Ночью он пробуждался дважды от лесных звуков и всякий раз видел спящую Тариту на расстоянии вытянутой руки, свернувшуюся, как щенок. Он еле различил, маленький комочек с противоположной стороны от костра: это был индеец. Ник вновь провалился в сон с мыслью, что все вокруг них в темноте ночных джунглей — это вечная драма жизни и смерти, охотника и его жертвы, разыгрывающаяся на тысячи миль вокруг.

 

IV

Ника разбудил одинокий луч солнца, каким-то образом умудрившийся пробиться сквозь плотную пелену тумана, лианы и густые кроны деревьев. Джунгли снова погрузились в свою почти жуткую тишину. Ник рывком сел и сразу встретился взглядом с маленьким индейцем, сидящим на корточках. Лицо человечка растянулось в широкой улыбке, когда Ник потянулся и приветственно махнул ему рукой. Тариты нигде не было видно. Атуту махнул в сторону джунглей:

— Вода делай добрый малый чистый.

Ник встал, хлопнул его по узенькому плечику, дав знать, что понял его. Очевидно, где-то поблизости протекал лесной ручей. Ник оставил свой сафари-жакет около Атуту и углубился в джунгли в указанном направлении. Ему хотелось спросить о Тарите, но он передумал, решив, что она или у ручья, или собирает фрукты. Частокол из гигантского бамбука высотой почти шесть футов сомкнулся за ним легко всколыхнувшейся стеной.

Он замедлил шаг, увидев фигуру с персиками в руках, появившуюся из-за высоких тонких стеблей. Ник почувствовал, что непроизвольно втягивает в себя воздух и чуть не поперхнулся. Виной тому были не ее волосы, распущенные и рассыпавшиеся по плечам блестящими черными струйками, а ее груди — обнаженные и налитые, свободные от стесняющего их одеяния. Она молча стояла перед ним в одном саронге, подняв голову и глядя ему в глаза: прямая, гордая, неподвижная. Ник не мог отвести взгляда от нежных розовато-коричневых сосков, лишь на полтона отличающихся по цвету от ее кожи. Ее обнаженные плечи оказались намного шире, чем он думал. Весь вид девушки показался Нику естественным, правильным и уместным. И конце концов она действительно была дитя джунглей. Тем не менее, и взглянув на Тариту, Ник сразу почувствовал, что это не вся правда: в ее мелких жестах, плавных движениях, томной грации ее головки проявлялось нечто большее, что составляло с ней одно целое и страшно волновало.

Девушка стала так близко от Ника, что ее соски почти задевали его голую грудь. Он почувствовал, как задрожали пальцы рук и напряглись мышцы от неудержимого желания поднять ладони и погладить эти два теплых бугорка.

— Я предупреждала тебя, — спокойно произнесла девушка.

— Я и не жалуюсь, — ответил он.

— В Лозанне, Лондоне или Нью-Йорке я сочла бы себя оскорбленной, представ перед тобой в таком виде, — продолжала Тарита. — А здесь мне необходимо поступить именно так. Если на мне много одежды, я чувствую себя не в своей тарелке, как будто скрываю правду о себе самой. Я ведь говорила, что во мне два человека.

— И я подтвердил, что они оба красивы, — подхватил Ник. — Их красота превзошла все мои ожидания.

Она повернулась и, тихо ступая, пошла вместе с ним обратно к ручью. Ник снял брюки, вымылся в прохладной воде, и влага мгновенно испарилась с его тела в этом знойном воздухе. Как только он надел брюки, девушка снова подошла к нему.

— Ты тоже красив, — нежно проговорила она. — Тебя не смущает это слово? Не должно, во всяком случае на твое тело приятно смотреть: оно такое сильное, гладкое, великолепное.

По дороге к месту ночлега, где оставался маленький индеец, она взяла Ника за руку чуть ниже локтя.

— Ты заснул так быстро прошлой ночью, — сказала Тарита. — Я хотела тебе сказать, что ты совершил неимоверно мужественный поступок, спасая, жизнь Атуту. Я слышала, что ты международный агент экстра-класса, то есть человек, всегда достигающий поставленной цели, не останавливающийся даже перед убийством во имя служения родине. Но я думаю, что ты больше спасаешь, чем убиваешь, Ник Картер. Возможно, эти две вещи несравнимы, но мне кажется, это правда.

Ник громко рассмеялся. Он подумал про себя о еще большем несоответствии — этой величественно красивой туземке с безупречной лаконичной интонацией швейцарской пансионерки, полуобнаженной богине, употребляющей слова типа «несравнимы».

Атуту радостно приветствовал их на маленькой полянке, и они сели завтракать собранными Таритой фруктами.

— Как ты думаешь, где сейчас твои противники? — спросила девушка.

— Если ты сказала правду о вздутых, переполненных реках, то русские для нас не представляют опасности. В этих джунглях даже полдня кажутся дюжиной. Но их шестеро человек, и они могут продвигаться в заданном темпе. Они у китайцев «на хвосте».

Китайцы же, видимо, идут ускоренным шагом, осознав свою ошибку на старте и один потерянный день. Что же касается Колбена, то я не знаю.

— Он недалеко ушел вперед, — подхватила Тарита. — Возможно даже, что он немного заплутал. Но те два индейца, которые с ним, не дадут ему заблудиться основательно.

Пока Ник собирался, Атуту о чем-то говорил с девушкой.

— Он хочет нести оба наших лука, — перевела она. Ник улыбнулся, кивнул Атуту, который со светящимися от счастья глазами уже прилаживал оба лука у себя за плечом, спеша вдогонку за ними.

Ник шел вплотную за Таритой размеренным шагом и, несмотря на все усилия, не мог оторвать взгляда от ее величественной, невероятно красивой фигуры. Когда девушка поворачивалась, перелезала через дерево или перепрыгивала, ее грудь удивительно грациозно поворачивала розовые бутоны сосков из стороны в сторону, то провисая, то выравниваясь, становясь то упругой и твердой, то вдруг мягкой и округлой.

Дожди повалили огромное дерево, и его скользкий ствол и спутанные ветви образовали почти непреодолимое препятствие на их пути. Перебираясь через него, Тарита поскользнулась и полетела назад. Ник едва успел поймать ее обеими руками за талию, одна грудь девушки, гладкая и шелковая, как крыло бабочки, прижалась к нему.

Ее бездонные глаза, темные и непроницаемые, глянули на Ника, и оба застыли в неподвижности — неожиданная живописная картинка среди ветвей поваленного дерева.

Это короткое мгновение показалось вечностью, затем девушка отпрянула, повернув голову в сторону. Но она не убрала ладонь, а скользнула ею вниз по его руке до кончиков пальцев, а затем бессильно уронила, как бы с неохотой прерывая их прикосновение. А может, все это просто игра воображения, подумал Ник: эти проклятые джунгли с жутким раскаленным воздухом оказывают странное действие на мужчин…

А Тарита уже шла дальше, перебравшись через макушку поваленного дерева, и он поспешил за ней вдогонку.

Они уже прошли довольно длинный путь, когда Тарита внезапно остановилась, нахмурившись, и начала изучать почву. Налево уходила узкая гладкая полоска земли, похожая на лесную тропу. Подошел Атуту, присел на корточки и тоже стал шарить глазами по земле.

Тарита указала на небольшое пятно в зарослях, и, проследив за направлением ее руки, Ник действительно увидел охапку слегка примятых листьев. Атуту нашел еще одно пятно, где слой листвы был примят и вдавлен в землю чуть глубже.

— Здесь спали люди, — произнесла Тарита, — трое или четверо, трудно сказать, сколько. Но не меньше двоих.

— Колбен? — Ник был озадачен.

— Возможно, — ответила девушка. — Его индейцы скорее всего спали, свернувшись на камнях где-нибудь поблизости. Такую тропинку обычно прокладывают к реке местные индейцы и, возможно, мы скоро выйдем к ней. Если нам удастся пересечь эту реку, мы выиграем время. Но неужели мы идем по следам Колбена…

Она не закончила, но Ник знал, что девушка имела в виду.

— Что ж, надо принять это к сведению, — решил Ник. — Теперь надо держать ухо востро — вот и все. Мы будем продвигаться очень осторожно, на всякий случай я пойду первым.

Прелестная грудь поднялась и опустилась, когда девушка пожала и плечами. Ник двинулся, за ним след в след шла Тарита и замыкал маленький отряд Атуту. Несмотря на то, что тропинка была уже плеч Ника, он все равно радовался ее гладкой и ровной поверхности. Никто не спотыкался о случайные камни, не поскальзывался на островках мха, не путался в корнях деревьев. Если бы не осторожный шаг Ника, идти по ней было бы одно удовольствие.

Раз Колбен действительно так близко, как думал Ник, один из его индейцев мог заметить их костер прошлой ночью, а это уже было опасно.

Ник остановился так внезапно, что Тарита налетела на него сзади: чьи-то тяжелые тела ломали кустарник слева. Ник замер, а появившийся в ту же секунду позади него Атуту быстро сунул лук« ему в руки. Кустарник раздвинулся, и из него вперед выкатились два толстых темно-коричневых тапира. Они тоже замерли, глядя маленькими поросячьими глазками на трех пришельцев, осмелившихся вторгнуться в их родные джунгли.

— Стреляй! — крикнула Тарита, и в ее руках в тот же миг оказался второй лук. — Мы будем обеспечены мясом на много дней!

Тапиры, у которых почти полностью отсутствуют зрение и обоняние, на мгновение встали как вкопанные, затем рванулись в разные стороны. Один из них скакнул на тропинку и опрометью кинулся по ней — Тарита понеслась вдогонку.

— Стой! — завопил Ник. — Не беги за ним!

Тарита бросила на него раздраженный взгляд, обернувшись на бегу, и натянула тетиву. Ник кинулся за ней.

— Проклятье! — прорывал он. — Остановись!

Но коротконогий тапир, бегущий вприпрыжку и накренясь, уже набрал хорошую скорость. Теперь Тарита бежала на пределе своих возможностей, стараясь подобраться к нему как можно ближе и поразить его стрелой, готовой вылететь из натянутой тетивы.

…Нику показалось, что земля взорвалась, взметнув вверх фонтан листьев. Он увидел, как Тарита упала на спину, ее тело изогнулось и скрючилось от боли, а сверху на него посыпались земля и листья. Толстое тело тапира тоже взлетело вверх; пронзительный визг животного внезапно оборвался, когда здоровенная ветка с треском обломилась об его спину.

Ник глазами проследил дугу, которую тело животного с огромной скоростью описало, прежде чем напоследок удариться о дерево. Теперь тапир висел головой вниз, с вытянутой вперед одной ногой, а вокруг его лодыжки была крепко затянута петля. Длинный тонкий отводок образующий пружинный капкан, все еще раскачивался, надежно удерживая в воздухе свою добычу. Скользнув по нему взглядом, Ник сразу понял, что произошло. Кем-то на тропинке был установлен пружинный капкан — мощный двойной узел, один отводок которого был протянут поперек тропы, а к нему была прикреплена петля, прикрытая листьями. Малейшее давление на отводок отпускает пружину такого капкана, петля мгновенно захлестывается вокруг ноги жертвы и подбрасывает ее вверх с небывалой силой.

Ник рухнул на колени около дрожащего тела Тариты, все еще лежащей на земле. Она привстала, опершись на его руку, затем с трудом поднялась, покачиваясь, на ноги. Ник угадал ход мыслей, отразившихся в ее глазах. Тапир привел в действие этот злонамеренный капкан, в который рано или поздно кто-нибудь бы попался. Опять смерть коснулась ее своей костлявой рукой, и только случайность спасла ее.

— Колбен? — высказал догадку Ник. Она вяло кивнула. Подошел Атуту и встал рядом, молча глядя на раскачивающуюся тушу тапира.

— А может, все же охотники-индейцы? — спросил Ник.

— Они действительно ставят такие капканы, но только в зарослях, ответила Тарита. — Они никогда бы не поставили такой капкан на тропинке.

Ник жестко сжал губы. Он был более чем уверен в этом и спросил только ради того, чтобы подтвердить свою догадку. Уже дважды этот безжалостный негодяй с колючим взглядом был реально близок к тому, чтобы убить девушку. Ник сжимал и разжимал кулаки. После обнаружения электронного мозга надо позаботиться о том, чтобы открыть счет и сполна по нему расплатиться, решил про себя Ник.

Атуту жестом показал, что следует сбросить тапира.

— Оставь его, — сказала Тарита, вставая на ноги при поддержке Ника, — мы найдем что-нибудь другое. У меня кусок в горло не пойдет, я сразу буду вспоминать о близости смерти.

Ник с пониманием кивнул, протянул Атуту луки и снова двинулся вперед, молча исследуя каждый дюйм земли. Он уже знал, что в отличие от лесов умеренного пояса, которые редеют на подступах к опушке или поляне, джунгли обрываются всегда неожиданно и резко. Поэтому Ник не удивился, когда вдруг увидел перед собой коричневатые воды довольно широкой реки, оба берега которой являли собой узкие полоски суши. Тарита из-за его плеча тоже разглядывала открывшуюся реку.

— Если пересечь ее в этом месте, мы укоротим себе дорогу на несколько миль, — сказала она. — Примерно в четырех милях отсюда вверх по реке должна быть переправа по камням. Мы как раз смогли бы срезать это расстояние.

— Что же нас тогда останавливает? — спросил Ник. Тарита молча указала на индейца, присевшего на корточки у самой кромки, всматриваясь в воду. Атуту неопределенно пожал плечами, поднялся и коричневой тенью исчез в джунглях. Через мгновение он появился снова, держа в руках хвостатого маленького зверька, похожего на суслика.

— Тукотуко, — пояснила Тарита, — один из грызунов, живущих вдоль рек.

Атуту убил его, и тоненькая красная струйка сбежала по его груди. Маленький индеец сунул грызуна в воду, и Ник, глядя на подхваченную рекой тушку, осознал, что под застывшей, казалось, поверхностью воды кроется очень сильное течение.

Пока он смотрел, вода вокруг зверька забурлила, ожив кишащими в ее глубине извивающимися скользкими телами, хватающими и теребящими грызуна. Почти так же неожиданно бурлящая вода успокоилась, и на поверхности мелькнул маленький белый скелет дочиста обглоданного животного, тут же ушедший ко дну. Прошло всего лишь 25–30 секунд. Ник уже понял, что произошло, и его губы выдавили лишь одно слово — «пиранья».

— Теперь не надо беспокоиться о переправе, — произнесла Тарита.

Ник осмотрел противоположный берег, поросший деревьями почти до самой воды, и положил ладонь на веревку, прикрепленную к поясу.

— Если бы мне удалось переплыть реку с веревкой, мы смогли бы привязать ее к деревьям по обеим сторонам и по ней перебраться над водой.

— Ты видел, что с тобой случится, если ты сунешься в воду, — раздраженно воскликнула Тарита.

— Колбен — он наверняка переберется через реку по переправе? — спросил Ник.

— Несомненно, — ответила она.

— Неужели ты думаешь, что Колбен оставит переправу в целости после себя! — воскликнул Ник.

Девушка ничего не ответила, но Ник знал, что попал в точку. Если камни можно убрать, то Колбен, конечно, сделает это.

— Мы переберемся здесь, — твердо произнес он.

— Это невозможно, — воспротивилась Тарита, вновь бросив на него раздраженный взгляд. — Надо идти назад. Вниз по реке, примерно в пяти милях отсюда, будет другое подходящее место.

— Это займет у нас целый день! — вскинулся Ник. — Ни за что в жизни! Видишь ли, я кое-что знаю о пираньях. Если бросить им освежеванную тушу, то все пираньи вокруг нападут на нее и не оставят до тех пор, пока не обглодают до конца. Я буду в безопасности все то время, пока они пожирают тушу.

Он повернулся к Атуту и более жестами, чем словами, попросил его сходить и освободить тушу из пружинной петли. Когда индеец скрылся из виду, Ник повернулся к Тарите, которая стояла, сложив руки, отчего ее грудь поднялась еще выше, а соски розовели над скрещенными руками. Всем своим видом девушка являла упрямство. «Спокойно, юноша», — скомандовал Ник себе и, обратившись к ней, сказал:

— Я смогу это сделать. Пока пираньи будут заняты тапиром, я с одним концом веревки переплыву реку и закреплю ее на том берегу. Ты будешь держать другой конец и натянешь его здесь на дерево.

— Невозможно, — резко оборвала девушка, посмотрев на него заносчиво и раздраженно. — Они покончат с тапиром раньше, чем ты поплывешь до середины. Ты никогда не достигнешь другого берега. Мы больше времени потеряем, ожидая Атуту с тушей тапира.

Ник промолчал, глядя на противоположный берег, и увидел проплывающую мимо ветку: это укрепило его в догадке о быстром течении посередине реки, обманчиво спокойной. Он прикинул ширину реки относительно скорости течения и попытался вычислить, как долго пираньи будут раздирать тапира. Эту цепочку из столь разных понятий очень трудно было тщательно рассчитать. Тут в голову Ника пришла мысль о Колбене, который в дополнение к уже имеющемуся преимуществу получит еще один день форы.

— Я сделаю это, — мрачно произнес он, и эта фраза прозвучала самоувереннее, чем было на самом деле. Вдруг он почувствовал взгляд Тариты: ее глаза зажглись глубоким яростным огнем. Появился Атуту, волоча за собой тяжелую тушу; доплетшись до них, он в изнеможении бросил ее на землю.

— Хороший парень, — обратился Ник к маленькому индейцу, ты сильный малый.

Едва переводя дыхание, туземец заулыбался. Ник протянул ему один конец веревки. Атуту кивнул в ответ: он понял его намерение.

— Я возьму другой конец, — отрезала Тарита, спускаясь вслед за Ником к воде.

— Эта работенка для меня, — ответил Ник. — Я переплыву реку.

Девушка встала перед ним, загородив дорогу, и быстрым кошачьим движением выхватила конец веревки у него из рук. Остановившись, чтобы подоткнуть повыше саронг, сделав из него тем самым что-то вроде плотных трусиков, она припустилась к реке. Она снова игнорировала его. Глаза Ника сузились: он вспомнил ее снисходительный тон, которым она говорила о ружьях, ее демонстративный уход в джунгли, несмотря на его зов, раздраженный взгляд, обращенный на него, когда он попытался отговорить ее от преследования тапира. А теперь она снова отвергала его, выказывая свою эмансипированность, делая это слишком презрительно и надменно. Было время, когда он не обратил бы внимания на такой пустяк. Сейчас же все изменилось. Он не побежал за Таритой. Вместо этого он схватил веревку, сильным рывком дернув ее так, что конец вылетел из рук девушки.

Он стоял, небрежно сворачивая веревку и наблюдая, как она бежит обратно с разъяренным, искаженным от злости лицом, побелевшими губами.

— Отдай мне веревку, — потребовала она, обдавая его пылающим взглядом.

— Черта с два, — ответил Ник, ласково улыбаясь ей в лицо.

— Значит, ты настаиваешь на своем, — заключила девушка. — Я дала слово сопровождать тебя. Поэтому поплыву я.

— Ты останешься здесь, — отчеканил Ник холодно. — И я не нуждаюсь в твоих услугах. Ты поступаешь так, чтобы просто настоять на своем, ведь я не слушаюсь твоих советов. Ты — не проводник, а просто самодовольная, капризная европейская школярка.

Ник смотрел прямо в ее горящие от бешенства глаза.

— А ты — просто полный идиот, — парировала она. — Я сказала, что ты не сможешь этого сделать, и теперь ты из кожи лезешь, готов на самоубийство, лишь бы доказать, что я не права, только потому что задето твое мужское «я».

— Мое мужское «я» вовсе не задето, золотко, — произнес Ник. — Но ты точно сваляешь дурака, если не выбросишь свою идею и головы.

Краем глаза он увидел Атуту, наблюдающего за ними широко раскрытыми глазами: он не мог понять слов, но тем не менее, видимо, догадывался о том, что происходит. Тарита снова выхватила конец веревки, повернулась к Нику спиной и быстрыми шагами пошла к реке, крикнув что-то Атуту. Тот сразу поспешил к тапиру, затем заколебался, остановился и глянул на Ника, который, нагнав, прижал девушку к самому краю воды.

— Хорошо, ты продукт двух миров, — произнес он. — И ты вобрала в себя порочное упрямство их обоих.

Он схватил ее, рывком притянул к себе, чтобы удар не причинил вреда этим прелестным белым зубкам. Удар пришелся по ее подбородку и она мгновенно сжалась. Нику удалось поймать девушку, когда она уже согнулась, готовая упасть, и бережно положил ее на землю. Глаза Атуту выразили одобрение, Ник подошел к нему, и они вместе стащили тяжелую тушу к реке, бросили ее в воду, отталкивая как можно дальше от берега.

Ник снял свой сафари-жилет и брюки, положил «Люгер» поверх одежды и встал у воды, наблюдая, как течение подхватывает тяжелую тушу и, медленно переворачивая, несет вниз по реке. Ник обвязал конец веревки вокруг пояса, а Атуту встал позади него, чтобы травить веревку. Пока они смотрели на реку, вода вокруг тапира внезапно закипела и забурлила: пираньи начали «пристреливаться» к туше.

Ник с разбегу нырнул как можно дальше от берега в реку, не погружаясь глубоко, и сразу стал сильно грести, разрезая телом, как ножом, теплую воду. Он бросил взгляд назад на тушу, которая неистово сотрясалась от вгрызающихся в нее тысяч терзающих челюстей. Неожиданно оказалось, что берег уже далеко. По мере того, как он отплывал все дальше и дальше, его затягивало сильное глубинное течение, стаскивающее вниз по реке к осатаневшим пираньям. Нику это придало новые силы в борьбе с течением, крадущим у него драгоценное время и усилия, столь необходимые для осуществления туманного.

Ник услышал пронзительный крик Атуту.

— Большой парень, иди! — вопил человечек. — Большой парень, иди!

Ник понял, что означает этот крик, и снова оглянулся на тапира. Пираньи безумствовали: набрасываясь и разрывая тушу, они вертели и переворачивали ее в воде, стараясь достать верхнюю мясистую часть. Теперь от большой части животного оставался только свежеобглоданный белый скелет. Пираньи быстро заканчивали свое пиршество. Скоро у них по случаю может быть и десерт. Ник почувствовал, как мышцы ноги начинает сводить судорога, и вытянулся, пытаясь избежать ее; иначе — неминуемая смерть. Будь это соревнования по плаванию, то рекорд был бы ему обеспечен.

Три четверти пути остались уже позади, и течение заметно ослабло. Ощущение было такое, словно якорь, привязанный к его ногам, неожиданно исчез, и это освобождение придало ему новые силы. Ник понял, что этот импульс ему очень пригодится, когда, оглянувшись в очередной раз, увидел только воду и идущий ко дну обглоданный начисто остов животного. А тысячи зубастых тварей уже шныряли в воде неподалеку, привлеченные каким-то посторонним существом в их родных водах.

Он не мог видеть, но инстинктивно почувствовал движение воды у себя за спиной, неожиданное бурление и неистовство, вызванное полчищами рвущихся вперед, спешащих пираний. Вдруг ноги Ника коснулись дна, и он побежал, спотыкаясь, к берегу. Острый, почти безболезненный щипок пришелся по икре ноги, и Ник прыгнул вперед, поджав под себя ноги и выкатываясь в таком положении на берег.

Позади него осталась вода, потемневшая от черных скользких теней.

…Ник лежал на берегу, тяжело дыша, и чувствовал, как сочится кровь из ноги. Смерть подобралась к нему близко — так близко, что только удача, а не его расчеты, спасла его. Когда дыхание восстановилось, он откинулся назад и вытащил из воды веревку. На противоположном берегу Атуту уже обвязал свой конец веревки вокруг толстого дерева и теперь стоял, радостно приплясывая у воды. К нему присоединилась Тарита и, найдя на том берегу Ника, смотрела, как тот медленно поднимается на ноги. Ник затянул веревку вокруг ствола] добротным двойным узлом и махнул Атуту, дав знак перебираться.

Очевидно, Тарита попросила индейца идти первым, тот обхватил веревку обеими руками, поднял ноги и тоже перекинул их и начал толчками продвигаться вперед. На нем были сафари-жакет, оба лука через плечо и брюки Ника в зубах. На середине реки веревка опасно провисла, почти коснувшись поверхности воды, но все же удержалась. Когда Атуту благополучно спрыгнул перед Ником на берег, Номер 3 радостно сжал его узенькое плечико. Тарита уже карабкалась по веревке. Когда она очутилась перед Ником, он увидел темную ярость в ее глазах.

— Ну что, угадала, — широко ухмыльнулся он ей. — Я сделал это. Или ты ничего не видела?

Она налетела на него с кулаками, пытаясь выместить все свое бешенство, вложив его в удар. Ник легко уклонился, поймав ее за запястье. Она дрожала от злости, и ему захотелось успокоить ее, прижав к себе и погладив ладонями ее прелестные холмики. Если бы не присутствие Атуту, он непременно так бы и поступил. Но вместо этого он крепко держал ее за запястье.

— Спокойно, успокойся, — сказал Ник девушке, ухмыльнувшись про себя, когда вспомнил, что в ней два человека. И действительно, ярости в ней хватало на двоих.

— Тебя взбесило, что я доказал тебе твою неправоту… Черта женщины, присущая ей в любом мире.

— Не пытайся повторить свой подвиг, — процедила Тарита сквозь стиснутые зубы.

— А ты не заставляй меня, — парировал Ник, разжимая ей запястье.

Она стояла, растирая руку, и смотрела на него.

— Мы пойдем дальше? — холодно спросила девушка, усилием воли пытаясь подавить свой гнев, обратив его в лед.

— Без сомнения, — улыбнулся Ник, чуть не добавив: «Теперь, когда ясно, кто главный». Но решил благоразумно не делать этого. Во-первых, это будет звучать как новое оскорбление. Во-вторых, он не был до конца уверен, что эта информация будет полностью принята к сведению.

Тарита шла возбужденной подпрыгивающей походкой, несмотря на то, что они вступили в сильно заросший, опутанный лианами участок джунглей, прорубая себе каждый шаг с помощью мачете. Они остановились, когда дневной свет стал уходить и джунгли снова ожили какофонией звуков.

Появился Атуту с убитой маленькой косулей, которую незамедлительно разделал и поджарил на импровизированном вертеле. Мясо оказалось очень вкусным.

Подчистив остатки и забросив их в заросли для ночных падальщиков, Ник лег и задумался о людях-хищниках, также бродящих по лесу. Переправа через реку, вероятно, вывела их в лидеры, поставив впереди Колбена. Это было важно. Он знал, что китайцы будут со свойственной им настойчивостью и самопожертвованием нагонять, да и русские, возможно, каким-то образом проложат себе дорогу. Так как они все стремились к одному, относительно маленькому участку, преимущество должен был получить тот, кто достигнет его первым, у него и будут самые большие шансы выиграть приз.

Он отдавал себе отчет, что по мере приближения к цели пути будут сходиться все ближе друг к другу и попытки Колбена устранить соперников станут все более настойчивыми и многочисленными. Вероятно, Колбен считал, что главную опасность для него представляет Ник, возможно, из-за помощи Тариты. Ник был уверен, что Колбен предпримет еще не одну попытку, чувствуя, что если ему удастся брать Ника, он легко разделается и с другими участниками этой гонки. Ник задумчиво улыбался себе. Он не мог отказать себе в удовольствии сконцентрировать все внимание на Колбене, представляя именно таким все дальнейшее развитие событий. И это было опасно. И русские, и китайцы также без колебаний уберут соперников, и недооценивать их было бы серьезной ошибкой.

Ник лежал вытянувшись, лениво размышляя, когда вдруг рядом с ним мелькнула тень. Это была девушка, неулыбающаяся, серьезная, которая опустилась на колени возле него.

— Сегодня на реке ты совершил невозможное, — произнесла она. — Но ты сделал это. Однако тебе следовало бы послушаться меня. Тебе просто везет. Не пытайся никогда повторить подобное. Пожалуйста, послушай меня.

— Не волнуйся, золотко, — ответил Ник. — Я не исполняю дважды одно и то же «на бис».

Он сознавал, что она права. Очень это смахивало на самоубийство. Но девушка, конечно, не могла знать, сколько таких самоубийственных поступков совершил он в своей жизни.

— Я… извини меня, я так разозлилась на тебя, — тихо произнесла девушка. — Я… я не хочу увидеть тебя убитым.

…Костер уже потух, и вокруг них сгустилась темнота. Даже глаза Ника, зоркие, как у сокола, не могли проникнуть в чернильную черноту ночи: единственное, что он видел, — это смутные очертания ее фигуры. Она казалась прекрасным бестелесым существом, говорящим из темноты. Черт бы побрал это место, выругался Ник про себя, представив себе луну и купающуюся в ее нежном сиянии прекрасную грудь.

Он услышал, как Тарита укладывается с ним рядом и откинулся назад, уставясь в темноту.

…Ник скривился в усмешке, вспомнив, как часто проклинал, он лунный свет, когда ему необходимо было пересечь незамеченным какую-либо открытую местность. Он представил себе ее тело, лежащее рядом на расстоянии вытянутой руки, ее полную округлую грудь со слегка торчащими кверху сосками, манящую, томящуюся в ожидании.

Он свернул свое воображение, пока оно не завело его слишком далеко.

 

V

Земля затряслась, и от этого грохота и тряски Ник проснулся и сел, вытянувшись в струнку. Вновь настал рассвет — серый, едва различимый среди деревьев свет раннего утра, но земля продолжала трястись. Ник увидел Атуту, вскарабкавшегося до середины ствола колючего капока. Тарита тоже проснулась и села, в ее глазах, когда Атуту обратился к ней, появился страх.

— Нам надо бежать, — сказала она. — Отсюда начинается крутой подъем, горный кряж, ведущий к возвышенности. Нам надо на него взобраться.

— Подожди минутку. Объясни, от кого или чего мы должны бежать? — спросил Ник.

— Пекари, — ответила Тарита. — Дикие вепри, как их называют в Европе и Америке, только пекари еще хуже. А эти — белогубые пекари — худшие из худших.

Ник покопался в своей превосходной памяти, хранящей самые различные сведения, и попытался вспомнить об этих животных все, что знал: что это ближайшие родственники техасского полосатого кабана и европейского вепря, обладают свирепым нравом, жесткой толстой шкурой и длинными, искривленными как турецкий ятаган клыками, способными вспороть противника, как банку консервов. Их хватка — он слышал — была сильнее, чем у больших лесных кошек. Судя по ужасу, исказившему лица Атуту и Тариты, они полнее чем Ник осознавали размеры грозящей опасности.

— Они передвигаются стадом. Это же стадо — огромных размеров, — сказала девушка. — Они уже окружили нас. Обычно они вытягиваются и бегут друг за другом. В таком огромном стаде с ними невозможно сражаться. Видимо, они каким-то образом общаются между собой, так как действуют очень дружно и согласованно.

Последние два слова Тарита договаривала уже на бегу, и Ник бросился за ней вдогонку. Вокруг стоял сплошной треск кустарника: эти толстые квадратные тела продирались с дробным топотом, храпением и хрюканьем сквозь растительность. Гул от этого грохота начал эхом раскатываться по джунглям.

Нику доводилось слышать топот бегущего стада баранов, но тот не имел ничего общего с этим зловещим громом. В этом была какая-то мучительная угнетающая зловещесть. Топот бегущего овечьего стада как бы предупреждал: не стой на дороге, и ты будешь в безопасности. Этот же гул, казалось, говорил, что пути к спасению отрезаны, как и нет средств избежать смерти. Теперь уже стало видно, как колышется кустарник, как раскачиваются длинные стебли бамбука. Тарита неслась через кусты на пределе своих возможностей. Атуту следовал за ними по пятам.

— Они вытопчут здесь все, — крикнула девушка, переводя дыхание. — Они выдернут с корнем и съедят все растения, фрукты, орехи, всех змей, грызунов, насекомых — всех, кто попадется на их пути. Саму почву они взрыхлят, вырвав из нее все съедобное.

Неожиданно девушка встала как вкопанная, и Ник увидел темно-серые с седоватыми подпалинами силуэты, два из которых злобно высунули рыла из кустарника с одной стороны, а третий — с другой. Затем к ним присоединились другие, и теперь они образовали свирепый хрюкающий строй по обеим сторонам узкой тропинки.

— Горный хребет как раз впереди нас, — шепнула Тарита, пытаясь сдержать бурное дыхание.

Внезапно в воздухе повисла какая-те гнетущая зловещая атмосфера сгущающегося ужаса. Ник понял, что этим тварям нет числа. Все вокруг закишело ими: деревья, кусты, высокая трава. Один ближайший к ним кабан фыркнул, заскреб копытом землю и склонил голову. Другой, с маленькими горящими глазками, высунул голову и издал скребущий гортанный звук.

— До него еще надо добежать, — сказал Ник. — Воспользуйтесь мачете. И не пытайтесь вступать с ними в схватку, просто в случае необходимости рубите с силой.

И прежде чем он продолжил, маленькая коричневая фигурка вылетела вперед и помчалась, подпрыгивая, сквозь выстроившуюся шеренгу. Пока пекари опомнились и пришли в себя, индеец как огонь проскочил мимо них. Через минуту он уже карабкался по крутом склону, цепляясь за лианы и переплетающиеся лозы.

— Вперед, — скомандовал Ник девушке. — Беги рядом!

Он сильно оттолкнулся и в два прыжка достиг первых кабанов. Один из них угрожающе наклонил голову, рыкнул и прыгнул. Не останавливаясь, Ник обрушил на него страшной силы удар мачете и почувствовал, как острое лезвие разрубило толстую пятнистую шкуру животного. Кровь брызнула из головы пекаря, он было зарычал, но тут же пронзительно завизжал от боли.

В следующий момент другой дикий вепрь атаковал Ника справа, и снова Ник полоснул острым лезвием. Этого оказалось достаточно чтобы животное остановилось, замотало окровавленной головой и на мгновение отпрянуло. Еще три свирепых кабана выскочили на дорогу преградив путь Нику, и ему пришлось остановиться. Стоящий впереди зверь злобно оскалился, показав длинные желтые клыки. Все трое одновременно клацали устрашающе челюстями, издавая рявкающий звук — предупреждение перед атакой. Два окровавленных пекари приближались сзади — Ник увидел их, кинув быстрый взгляд через плечо.

— Приготовься, — бросил он Тарите. — Нам придется прорубать через них.

Больше он не успел ничего сказать, так как увидел, что первый кабан из трио, преградившего им дорогу, рухнул на землю. Только когда он завалился вперед мордой, Ник увидел стрелу, торчащую из шеи животного. Тут же второй зверь закрутился от боли волчком: в его боку тоже торчала стрела. Стрелы одна за другой полетели в пекари: это был Атуту, пучком посылающий их из своего убежища на дереве.

Пекари отступили. Ник схватил Тариту за руку, и они начали сумасшедший марафон, зная, что у них в запасе только несколько мгновений, прежде чем дикие вепри придут в себя и лавиной перейдут в наступление. Но град стрел оказался достаточным для подавления животных, и Ник с Таритой выиграли несколько секунд, чтобы добраться до крутого склона. Ник полез по лианам и корням вверх, цепляясь за них одной рукой, другой же рукой он поддерживал Тариту, помогая ей забираться, в спешке поскальзываясь и съезжая вниз, и все же умудряясь удержаться на почти вертикальном склоне. Атуту карабкался впереди них, но по мере приближения к вершине узкого кряжа иногда спускался, чтобы протянуть им на помощь руку. Внизу оставались джунгли, наполненные злобным хрюканьем и фырканьем.

Дойдя до вершины подъема, они повалились навзничь, едва переводя дух, и замерли в неподвижности. Отлежавшись, Ник встал и глянул вниз на темные силуэты, разрушающие и вырывающие все на своем пути через джунгли с громким и свирепым фырканьем, хрюканьем и топотом, сливающимся в один громоподобный звук.

Когда он вернулся, Тарита сидела. Ее грудь была перепачкана грязью и пылью вперемежку с кусочками мокрых листьев и травы. Но все так же великолепна, отметил Ник про себя. Позади нее вздымался горный кряж, уходящий сквозь покрывающую его растительность куда-то вверх, и только в этот миг Ник осознал, что они достигли самого нижнего выступа высокогорья.

— Сколько мы здесь пробудем? — спросил он.

— По крайней мере, полдня, — ответила Тарита.

Ник тяжело вздохнул:

— Мы потеряем все то время, что выиграли, переправившись через реку.

Тарита мрачно посмотрела на него и беспомощно пожала плечами:

— Они станут еще свирепее, когда перекопают всю эту местность. Нам надо оставаться здесь, пока они не двинутся дальше. Возможно, нам придется ждать целый день. Только время покажет, сколько.

Атуту сидел на корточках на краю выступа и вглядывался в джунгли, расстилающиеся внизу.

— Я смотреть видеть, добрый малый, — проговорил он, тем самым питаясь дать понять Нику, что он будет продолжать наблюдение до тех пор, пока пекари не уйдут. Ник потрепал маленького человечка за плечо. Он уже давно для себя сделал вывод, что в этом крошечном индейце намного больше мужества и отваги, чем в трех мужчинах обычного роста, вместе взятых.

Ник лег на спину и вытянулся на выступе, мечтая заткнуть эти глотки внизу, издающие свирепые разрушительные звуки. Он поискал глазами Тариту, и увидел, что та движется по едва заметной тропинке, ведущей вверх в густой лес, покрывающий кряж. Она остановилась, глянула на него глубоким пылающим взглядом и затем исчезла в листве. Ник продолжал тихо и неподвижно лежать, пытаясь отгадать смысл ее темного непонятного взгляда.

Прошло пятнадцать минут, но девушка все не возвращалась, и Ник встал и двинулся в густые заросли, за которыми она исчезла. Там оказалась крутая, узкая, затененная со всех сторон листьями петляющая тропинка, с каждым шагом становящаяся все круче. Ник быстро покрылся липким холодным потом, и шел чертыхаясь про себя по этому поводу.

Джунгли прятали то, что внезапно открылось перед Ником: целую гряду плоских камней, ступенчато поднимающихся вверх, и водопад, мягко низвергающийся по ним каскадом. Проследив глазами весь путь этой холодной освежающей воды, падающей по этой природной лестнице, Ник вдруг увидел Тариту, сидящую на широком плоском камне под струящейся водой.

Она обернулась на звук его шагов, и прежде чем он заметил смятый саронг на земле, встала, гордо раскрывшись во всем великолепии своей обнаженной красоты. Ее глаза впились в него пылающим взглядом, значение которого теперь нельзя было спутать. Она была ослепительно красива: ее тело блестело и переливалось. Ник медленно приближался к ней, наслаждаясь видом ее гладкого плоского живота с мягким округлым бугорком внизу, ее бедрами, широкими и, абсолютно женственными. У девушки были потрясающие ноги, слегка сужающиеся книзу, длинные и округлые — все в радужных капельках воды.

Ник остановился перед ней, глядя снизу вверх на ее фигуру, молчаливо возвышающуюся на скале в ореоле радужных брызг. Не отрывая глаз, он снял сафари-жилет, отстегнул кобуру вместе со стилетом с руки, скинув, отшвырнул брюки. Груди Тариты поднялись в глубоком длинном вздохе, и она протянула ему одну руку. Ник принял ее, вскочил на скалу рядом с девушкой и очутился под влажной интимной сенью водопада.

Нежные струи воды сыпались возбуждающими прикосновениями, освежая одновременно, и Ник стоял, завороженно гладя на ручейки воды, сбегающие по груди девушки, потеряв неожиданно для себя дар речи. Он положил свою ладонь ниже ее груди и ощутил гладкую нежную кожу, отшлифованную струями водопада. Ее губы раскрылись, и в их глубине мелькнул кончик языка, манящий, зовущий, ищущий.

Ник поцеловал их, не в силах устоять перед этим признаком любви; он уже понял, что ни один из них не сможет оторваться от другого, не дойдя до конца.

Тарита вскрикнула — короткое чувственное выражение удовольствия — и прижалась к его груди, одной ногой обвив его бедра. Ник почувствовал, как она медленно выскальзывает из его рук и опускается на колени, прижавшись лицом к его телу, обвив его руками. Губы девушки тоже скользнули вниз — по его груди, ниже, по мышцам живота… и все ниже и ниже, лаская, покусывая его охваченное трепетными волнами желания тело.

— Сюда, — торопливо выдохнула она, скользя все дальше вниз, лаская руками его спину, твердые ягодицы, мышцы бедер. Девушка легла на спину у его ног прямо на скале, и брызги воды стали попадать на ее тело, ее грудь, жаждущую прикосновений и ласк. Он упал на колени возле нее и прижался губами к ее губам, почувствовав, как ее рот широко раскрылся, призывно отвечая языком на его настойчивую ласку — гибкий ласкающий танец двух людей, томимых одним и тем же желанием. Ник начал нежно гладить пальцами ее высокую грудь, большим пальцем очерчивая кружочки вокруг плоских сосков до тех пор, пока они не отвердели, разбухнув, в жгучем ожидании. Тогда он наклонил голову и начал целовать грудь девушки, в то время как она стиснула его со стоном, вырвавшимся, казалось, из самых недр ее тела. Ее ноги поднялись в каком-то исступленном экстазе…

…А вода все сыпалась и сыпалась на них, и маленькие капельки попадали с ее груди ему на губы.

Ник начал ласкать ее гладкий влажный живот, продвигаясь все дальше вниз, и девушка развела бедра, пропуская его голову. Он снова пошел вверх, навстречу ее изголодавшимся губам, но она вырвала голову и упала на него, повалив навзничь на прохладную влагу камня, и начала губами изучать его тело, то прижимаясь к нему грудью, то поворачиваясь лицом к ногам и вскрикивая от наслаждения. Когда она снова скользнула вверх по его телу, он протянул руку и взял ее грудь, и Тарита упала навзничь с ним рядом, подняв и разведя ноги, выгибаясь всем телом назад.

— Боже мой, — простонала она, обхватив его и пытаясь втащить на себя. — Пожалуйста… сейчас, о, сейчас же.

Он лег на нее, медленно взял ее руку, и она повела его за собой, почти крича в экстазе. Ник уже едва сдерживался у двери в храм, а она стонала, вся охваченная восторгом и предвкушением.

…А вода все так же сыпалась на них сверху.

Каждое его прикосновение заставляло ее тело теперь содрогаться, и он продвигался очень медленно, дразня и мучая ее, постепенно сливаясь с ее телом. Девушка судорожно глотнула воздух. Ее длинные точеные ноги сомкнулись вокруг его тела, и она начала ритмично двигаться, сопровождая каждый толчок то криком восторга, то стоном. Он почувствовал ее силу. Он понял ее мощь. Он почувствовал ее жажду.

…А вода продолжала падать сверху на их тела.

Ник уже находился в недоступном для всего окружающего мире — мире, замкнувшемся на себе самом, где ничего не имело уже значения, кроме этого прелестного существа под ним и вкуса ее губ, ощущения ее ароматного тела и конечной цели их любовной страсти.

Она закричала, призывая его, умоляя, любя, изгибая дугой свои великолепные широкие бедра; все ее тело было охвачено сладостной чувственной дрожью.

Теперь настал черед Ника звать, выкрикивая ее имя. Наконец, с неистовством восторга, Тарита достигла цели первозданного наслаждения. Она упала навзничь, Ник упал на нее в сладостном изнеможении, зарывшись лицом в нежные округлости грудей.

…Где-то прокричал макао, его пронзительный крик донесся откуда-то с деревьев, затем снова наступила тишина. Лишь журчание воды, льющейся на их тела…

Ник откинулся, растянувшись на камне, и почувствовал нежные, ласкающие пальцы Тариты у себя на теле. Ее прикосновения были красноречивее слов: они как бы говорили ему, как много удовольствия доставляет ей дарить наслаждение другому. Он тихо лежал, наслаждаясь ласками этого ослепительного создания; его пальцы медленно скользили по гладкой влажной спине девушки. Водопад стучал по его коже, и он снова почувствовал, что его охватывает желание любить ее, как будто они даже не дотрагивались друг до друга. Он нашел ее, но она увернулась и вскочила на ноги, увлекая его за собой.

— Теперь сюда, — произнесла Тарита, спрыгивая со скалы в мягкую траву, и пошла вперед, не выпуская руки Ника из своей.

Она нашла небольшую полянку среди деревьев и ничком упала в ковер из пушистых, похожих на клевер листьев, потянув Ника. Здесь, среди густых листьев и мягкого мшистого покрова, было темно и прохладно. Тарита вновь потянулась к нему: ее трепещущее тело почти мгновенно высохло от вновь вспыхнувшей страсти. Он обхватил ее руками, вдавив в траву, и они вновь слились в любовном порыве, прерываемом стонами и шепотом.

— Да, да, мой дорогой… да, — бормотала она ему на ухо, а ее волшебные руки погружали его в мир неизведанного до сих пор блаженства. Его жажда оказалась под стать ее, и Ник вдруг обнаружил, что тоже может кричать в экстазе на первобытных путях наслаждения.

…Джунгли откликнулись эхом, повторив полукрик-полустон блаженства, и Ник упал набок, уткнувшись губами в грудь девушки.

Сладкая истома растаяла: девушка поднялась на ноги — обнаженная лесная нимфа, выбежавшая из своего уединенного убежища — ускользающий миг первозданной незапятнанной красоты.

Ник последовал вслед за ее точеной фигуркой, которая прыгнула под струи низвергающейся воды с высоко поднятыми руками и развернутыми ладонями.

Ее груди вновь стали упругими и зазывающими, и он обнял ее, ступив следом за ней под водяные струи. Они прижались друг к другу обнаженными телами и стояли под прохладными, освежающими каплями. Наконец она отстранилась, взяла его руку и присела на близлежащий камень у края водопада. Теперь на них попадали только легкие брызги воды. Когда Ник сел рядом с ней на валун, опершись спиной, Тарита скользнула к нему в руки, просунув его ладони себе под грудь, и прислонилась головкой к его плечу.

— Я никогда не думала, что может быть так чудесно, Ник, — нежно произнесла она. — Никогда и ни с кем у меня такое не повторится.

Ник был склонен согласиться с ней, хотя и из других соображений: она любила с такой первобытной силой, естественной страстью, полностью выкладываясь в чистом и неприкрытом желании. A сейчас она сидела в его объятьях, нежась под восхищенным взглядом. Но, несмотря на все это, девушка не была простым порождением джунглей, она была мягкой, мудрой, искушенной — единственным в своем роде сочетанием. Да, согласился он про себя, такое действительно ни с кем не повторится, потому что таких, как она, несущих в себе это странное и редкое соединение страстей, больше нет.

— Тебе понравились мои джунгли, Ник? — спросила она. — Я хотела показать тебе, как они могут быть прекрасны.

— Тебе это удалось, — ответил Ник. — Твои джунгли красивы, но и смертоносны. Таков твой мир.

— Не так красив и не так смертелен, — возразила она с ноткой грусти в голосе. И он вновь в душе согласился с ней.

— Если уж говорить об ужасах, то меня удивляет одно. То, что мы еще ни разу не встретили ягуара, — подхватил Ник.

— Эльтигро, — воскликнула она, употребив южно-американское название этой огромной пятнистой кошки. — У индейцев есть одна старая и мудрая поговорка о тигре. Они говорят, что с ягуаром встречаешься тогда, когда он сам этого захочет, и об этой встрече всегда потом сожалеют.

Ник засмеялся вместе с ней, неохотно наблюдая, как она выбирается из его объятий. Ловко обернув саронг вокруг своей талии, Тарита подождала, пока он облачится в свою одежду. Казалось, время для них остановилось, но вдруг оказалось, что уже давно не утро. Они спустились вниз по крутой тропинке к тому месту, где все еще сидел на корточках в ожидании Атуту. На вопрос Тариты индеец ответил, что стадо пекари только что начало уходить, двигаясь, однако в одном направлении с ними. Тарита кусала губу.

— Надо идти обратно и двигаться вдоль берега реки, — сказал она. — Это недалеко отсюда, потому что река делает петлю, и мы легко до нее доберемся.

— Мы потеряли больше половины дня, — прикинул Ник злостью в голосе. — Черт побери, у нас был реальный шанс подобраться вплотную к Колбену.

Он успокоил себя мыслью, что они, возможно, не так далеко отстали от Колбена.

Когда маленький отряд спустился с хребта и тронулся в обратный путь, перед их взором открылся участок джунглей, опустошенный стадом диких вепрей, и Ник понял, насколько тщательно те поработали над местностью. Земля была перепахана, как будто по ней прошлись отряды бульдозеров, а в воздухе висел запах смерти и разрушения. Ник даже порадовался, что им не придется идти вслед за стадом, а предстоит вернуться назад, срезав путь.

Шагая вслед за грациозно движущейся Таритой, он мыслено унесся в воспоминаниях к утренним часам, проведенным вместе с ней и понял одну вещь: прежде чем они покинут эти богом проклятые джунгли, он должен еще раз остаться с ней наедине. Судя по коротким быстрым взглядам ее влажных карих глаз, девушка хотела его так же страстно, и, вероятно, также горела желанием взять все от этого мира, чтобы эти джунгли понесли как на крыльях, возвращая в мир первозданных чувств.

Ник знал, что по возвращении в тот, другой мир, она тоже изменится. Конечно, она будет любить его, но эта любовь тоже станет другой. Ник начал размышлять, как было бы весело и приятно изучит эту разницу.

Река открылась перед ними так же внезапно, как и все в этих джунглях. Одну минуту они стояли под прикрытием плотной листвы, потом вышли на берег. Тарита вела их вверх по реке вдоль берега, обходя стороной склоняющиеся до самой воды деревья, и возвращаясь назад, когда невозможно было пройти по берегу. Они уже прошли довольно большое расстояние, когда девушка внезапно остановилась у излучины, подняв палец к губам. Ник присел рядом с ней и осторожно оглядел излучину: три каноэ, наполовину вытащенные на берег, слегка покачивались на воде.

— Русские, — прошептал Ник, увидев мужчину, вытаскивающего из каноэ какие-то тюки, очевидно, спальники и провиант. Вдоль берег у места их швартовки, были разбросаны небольшие углубления в камнях, похожие на пещеры.

— Похоже, это дело рук человека, — шепотом сказал Ник, указывая на них. Тарита пожала плечами:

— Вполне возможно. Индейцы населяли эти джунгли более тысячи лет назад.

— Мы можем обойти их стороной, — добавила она, кивнув в строну русских.

Они тронулись было в путь, когда Ник заметил, как один из русских перекинул тяжелый узел со спальниками из каноэ в высокую траву, растущую под деревом. В то же мгновение воздух ожил злобным устрашающим жужжанием полчищ насекомых, вылетевших из ствола дерева.

— Осы! — вскрикнула Тарита, впившись пальцами в руку Ника. — Гигантские дорожные осы.

— Посмотри на их размеры! — почти задохнулся Ник, глядя, как они вылетают из дупла. Размах крыльев их достигал 4-6 дюймов, и осы больше напоминали миниатюрные реактивные истребители, нежели насекомых. В одно мгновение осы яростно обрушились на русских: их кроваво-красные крылья и сине-черные брюшки замелькали в воздухе, превратившись в злобные орудия мести. Ярость роя обычных ос — зрелище устрашающее; эти же гигантские осы с острыми ядовитыми жалами в полдюйма длиной — настоящие убийцы.

Шестеро русских пытались бежать, но сделать это было невозможно. Они пытались сражаться, но огромные насекомые повели себя, как и положено осам: они напали со всех сторон. Ник увидел, как глава группы, Яснович, отчаянно замолотил руками, отмахиваясь от атакующих чудовищ, но в конце концов упал на землю, катаясь и извиваясь от боли, а полчища ос накидывались на него снова и снова.

Туземцы, пояснила Тарита, содрогнувшись всем телом, прозвали огромных ос «паучьими ястребами», отчасти потому что они охотятся на ядовитых тарантулов, а отчасти из-за их размеров. Нику доводилось видеть, что может сотворить атакующий рой с человеком: вместо лица — неузнаваемое месиво, всякое прикосновение к распухшему телу приносит нестерпимую боль, а иногда и смерть. Здесь же смерть была неизбежна. Яд от укусов даже 2–3 насекомых составит смертельную дозу. Русские вскрикивали, все еще стараясь спрятаться в похожих на пещеры углублениях, но осы были неумолимы. Один из русских с головой, раздувшейся в бесформенный шар, побежал к реке, но рой не отставал от него, продолжая жалить до тех пор, пока тот не нырнул.

Обратно он уже не появился.

— Проклятье! — выругался Ник, вскакивая на ноги. — Кажется, я становлюсь сентиментальным.

Он побежал вперед, несмотря на умоляющий возглас Тариты, и на бегу доставая из кармана два похожих на хлопушки баллончика, положенных Стюартом. Ник выдернул запалы, зашвырнул баллончики в гущу пикирующих ос и припал к земле, готовый бежать, если эти чертовы штуки не сработают. Осы взвились было со свистом и шипением; но вдруг начали кружить, налетая друг на друга в беспорядочном зигзагообразном полете. Через десять секунд они уже разлетались во всех направлениях, забыв в бездумной спешке и про атаку, и про свое гнездо, и про четкий строй полета, которым отличаются осы. «Будь я проклят», — произнес Ник, глядя, как они исчезают, рассеиваясь в джунглях.

Русские продолжали неподвижно лежать, тихо постанывая. Ник побежал к ним; Атуту и Тарита присоединились. Он уже успел вскрыть пакет для неотложной помощи и протянул Тарите шприцы для подкожных инъекций и ампулу со змеиным противоядием.

— Ты знаешь, как с ними обращаться? — спросил он, держа ампулу и шприц.

Тарита кивнула.

— Тогда коли. Дорога каждая минута.

Ник уже был около Ясновича, которого с трудом можно было узнать: глаза заплыли и опухли, а лицо, руки и грудь были покрыт все еще вздувающимися волдырями. Невозможно было отыскать на его теле хоть одну вену, но Ник нащупал в конце концов пульс на запястье. Он действовал быстро, ловко, переходя от одного к другому. Тарита чувствовала себя менее уверенно и оказала помощь лишь одному, второму ее подопечному помог Ник, закончивший инъекцию вместо нее. Русские перестали стонать и лежали, тяжело дыша. С помощью Атуту Ник перетащил их с солнца в маленькие углубления, похожие на пещеры.

На месте трагедии осталось несколько убитых ос, и Ник подобрал одну из них, чтобы рассмотреть прозрачные красные крылышки, частично прикрывающие смертоносное жало. Даже мертвая она пугала. Он с отвращением бросил ее в реку и, обернувшись, увидел рядом собой Тариту.

— Ты не становишься сентиментальным, — сказала она, глядя на Ника, и тот в ответ ухмыльнулся, вспомнив свои слова, брошенные перед тем как бежать на помощь русским. Конечно, Тарита права он знал это. Ему много раз приходилось быть свидетелем смерти людей: иногда он наблюдал ее с горечью, иногда испытывая удовольствие. Иногда враги попадали в его сети, иногда сами попадали в свою же яму. Но всегда смерть была результатом борьбы одного человека с другим.

Когда в эту борьбу вмешивалась природа, она всегда казалась просто продолжением этой жестокости человека к человеку. Но в данном случае, глядя на этих неумолимо атакующих гигантских насекомых, казалось, что само человечество окружено страшным противником. Ник ощутил долг человека прийти на помощь человеку и почти рассмеялся про себя, подумав, что когда-нибудь человечество сможет объединить одно: необходимость всех людей противостоять сообща какому-то ужасному бедствию. Ник очнулся от этих мыслей, увидел изучающий взгляд девушки и улыбнулся ей, погладив по полосам:

— Никогда не любил насекомых. А в этих проклятых богом джунглях их слишком много.

Он поднялся и пошел обратно к каменным убежищам, чтобы еще раз взглянуть на русских. Все они дышали, но с большим трудом.

Ник знал, что использованные противоядия были самыми современными и сильными, естественные антитоксины в них были подкреплены научными знаниями людей. Подействуют ли они — он это скоро узнает. Конечно, срываться в такое время и оставлять русских было невозможно. Единственное, что беспокоило новоявленного доброго самаритянина — большое количество преследующих одну и ту же цель. Ник пошел обратно к Тарите и обнаружил, что она уже распотрошила багаж русских и нашла несколько банок консервов из цыплят и тунца. Атуту зачарованно наблюдал, как она достает консервооткрывалку и готовит нехитрую еду из этих продуктов. Но его лицо расплылось в счастливой улыбке, когда он попробовал приготовленное.

— Еще один приобщенный к цивилизации, — сказал Ник, обращаясь к Тарите, и увидел на ее губах мелькнувшую лукавую улыбку.

Ночь уже опускала свое черное бархатное покрывало, и они решили остаться на берегу реки со своими беспомощными подопечными. Прежде чем темнота сгустилась, Ник пошел проведать людей еще раз. Его обнадежило то, что они живы и дышат, хотя и с трудом — но все же ровнее. Однако отеки на их головах и конечностях мало изменились, и, возвращаясь обратно к Тарите, Ник не был уверен, сумеют ли они выкарабкаться.

Когда стало совсем темно, он улегся и почувствовал мягкое нежное тело у своего бока. Тогда он поднял руку, и Тарита скользнула под нее, заснув почти мгновенно, тихо дыша вровень с его плечом и опершись холмиками грудей в его грудную клетку.

…Она лежала в этой же позе, когда он проснулся утром, разбуженный ярким светом солнца, на открытом берегу реки.

Атуту уже сидел на корточках поблизости и тыкал пальцем в каменные пещеры. Ник поспешил туда. Полковник Яснович полусидел, опершись на локоть, его лицо все еще напоминало фантастическую маску, но глаза уже немного открывались и он мог видеть. Другие еще спали, а один возился, пытаясь устроиться. Ник увидел, что отеки на их вздутых лицах и руках немного опали и теперь уже не сомневался, что они будут жить. Тогда он заговорил, обращаясь к Ясновичу, быстро перечисляя, что было сделано. Человек с трудом сел, скривившись от боли, но Ник увидел благодарность в его глазах.

— Спасибо, Картер, — пробормотал он сквозь распухшие губы. — Спасибо за всех нас.

—Насколько я могу судить о подобного рода вещах, отеки сейчас быстро пойдут на спад, — сказал Ник. — Организм быстро рассосет остатки. Все будет в порядке.

Он оставил русских и вернулся к Тарите.

— Я зашел слишком далеко с этой братской помощью, — тихо сказал он девушке. — Мы идем, как я понимаю, на север вдоль по реке, верно?

Она кивнула.

— Не быстрее ли будет, если мы воспользуемся каноэ? Или реки все еще переполнены?

— Нет, отсюда уже хорошо добираться на каноэ, — ответила девушка.

— Тогда надо выкинуть все оттуда и взять первую лодку. А две другие продырявить, — сказал Ник.

Быстро и ловко они выгрузили все снаряжение и провиант на берег. Пока Атуту дырявил два оставшихся каноэ, Ник нашел ружья русских и приказал Атуту залезть на высокое дерево и повесить их на самый верхний сук.

— Я не хочу, чтобы они остались без средств защиты, — пояснил Ник. — Но им понадобится минут пятнадцать, чтобы достать их, а мы за это время уйдем далеко. Они уже усаживались в каноэ, когда на тропке, ведущей к пещерам, появился Яснович; шел он немного пошатываясь. Он позвал слабым голосом; слова глухо прорывались сквозь его обезображенные губы:

— Картер, что ты делаешь?

Ник улыбнулся. Глаза русского без сомнения увидели и продырявленные каноэ, и ружья, висящие высоко на деревьях.

— Остановись, Картер, — звал Яснович.

— Все как в игре, — отозвался Ник, столкнув каноэ в воду. — Думай об этом, как если бы ты потерял обоих коней, полковник.

Он жестом указал на каменные пещеры:

— Но у тебя все еще есть ладьи.

Тарита, не будучи шахматисткой и поэтому не понимая ничего, нахмурилась.

— Полковник поймет, — улыбнулся ей Ник. — Невозможно выиграть все шахматные партии подряд.

 

VI

Ник и Атуту гребли. Тарита взяла длинную гибкую лозу, заострила ее с одного конца и насадила на нее толстого земляного червя. Ник догадался, что это вроде ловли на блесну по-амазонски, и тем не менее Тарита ухитрилась вытащить прекрасную большую рыбину с оранжевой спинкой, амазонский вид речной форели, как пояснила девушка.

Они быстро продвигались вперед, лавируя между попадавшимися на пути полузатонувшими бревнами. Ник был ошарашен в первый раз, когда одно из таких бревен вдруг раскрыло огромную пасть, показав два ряда блестящих зубов. Только тут он понял, что вся река кишит аллигаторами, лениво отдыхающими в воде с высунутыми мордами; а их торчащие кверху глазные бугры делали их еще больше похожими на шишковатые бревна. Ник почувствовал облегчение, когда миновал их.

Когда начало смеркаться, они пристали к берегу, и Атуту развел костер неподалеку от берега. Ник показал ему, как пользоваться маленькой бензиновой зажигалкой, которая все еще безотказно работала. На всякий случай у Ника был в запасе полный пакет спичек в специальной водонепроницаемой упаковке. Пока Атуту готовил рыбу, Ник изучал окрестности в сопровождении Тариты.

Отойдя на какую-нибудь сотню ярдов, они наткнулись на смятый блестящий целлофановый пакет, кончик которого выглядывал из-под куста. Ник присел и вытащил его, обнаружив там еще один такой же. На передней части были китайские иероглифы, и Ник открыл его, чтобы попытаться узнать содержимое. Он принюхался.

— Пакеты из-под риса, — заключил он. — Что ж, теперь мы знаем, что этой же дорогой прошли китайцы.

Он поднялся, помрачнев, и не в силах сдержать злость, сказал:

— Удивительно, как им удалось забраться так быстро в такую даль без знания джунглей и без проводника… Я-то думал, что они либо остались далеко позади, либо безнадежно потерялись где-то.

— Может быть, они напали на след Колбена, — предположила Тарита. Ник посмотрел на нее, просчитал в уме все «за» и «против». Это предположение имело смысл, но более вероятным было другое.

— Проклятье! — воскликнул он громко.

— Что такое, Ник? — встревожилась девушка.

— Им удалось больше, чем напасть на след, — произнес он. — Они не стали дожидаться ночи в Серра-ду-Навиу. Мы только предположили это, а надо было установить все наверняка. Они же подождали нашего отправления и пошли следом, держась к нам поближе. Без сомнения, они подобрались и к русским, и к Колбену, и висели у нас «на хвосте», выбирая, за кем идти, когда наши пути пересекались. А сейчас они поняли, что дальше могут передвигаться сами. Мы очень близки к полному провалу.

— Да, — ответила Тарита. — Участок, отмеченный тобой как вероятное место падения, лежит как раз впереди, через земли канахари.

— По-моему, канахари — это индейское племя?

— Охотники за головами, — подтвердила Тарита и рассмеялась. — Во всяком случае были таковыми. В последнее время они стали более миролюбивы и перестали заниматься охотой на людей.

— А у тебя есть гарантии, что это так?

— Я знаю об этом только понаслышке, от племен, которые теперь могут жить спокойно и мирно. Но, конечно, я уверена, что канахари в любой момент могут восстать.

Они вернулись к Атуту, разделывавшему форель с помощью мачете столь ловко, что ему мог позавидовать метрдотель самого высококлассного ресторана. Мысли Ника все еще были заняты на ходкой. Русские теперь не представляли опасности, а китайцы были где-то впереди. Участок — место падения — относительно маленький, находился как раз выше, и «падальщики» начали стягиваться к этому месту. Раньше он надеялся прийти туда первым, найти бесценное устройство и отбыть с ним, не подвергая больше риску ни Тариту, ни маленького индейца. Возможно и удастся еще осуществить свой план, подумал Ник.

К тому времени, когда они покончили с рыбой и маленький костер догорел, чернильная темень уже опустилась на них, но Ник еще мог разглядеть на противоположной стороне их пристанища свернувшуюся клубком Тариту и индейца, прикорнувшего рядом с ней.

Он вытянулся, все еще обуреваемый злостью на себя за то, что недооценил хитрости китайцев. Тело Ника жаждало сна и отдыха он быстро погрузился в глубокий сон, уже привычный к ночным звукам.

Дневной свет еще не просочился сквозь деревья и в воздухе была разлита чернота, когда он сквозь сон услышал, как его зовут ми имени.

— Американец, — произнес кто-то. — Ты… как там тебя, Картер, кажется?

Ник мгновенно сел, но голос быстро заговорил вновь откуда-то из темноты:

— Оставайся на месте. Мое ружье приставлено к голове твоей девки.

Ник узнал голос Колбена.

— Он говорит правду, Ник. Дуло действительно у моей голову. — Это уже был голос Тариты.

— Не двигайся, — угрожающе предупредил голос из темноты. — Через десять минут рассветет. Тогда ты выкинешь ваши мачете, себя и своего лилипута со всем вашим оружием на середину. Одно неверное движение — и она умрет.

Ник застыл в молчании. В кромешной темноте, постепенно рассеивающейся, он вытащил «Люгер» из кобуры, тихонько положил его на землю позади себя, отведя руку за спину, и медленно подтолкнул его к траве. Когда свет, наконец, просочился и дошел до земли, Ник уже сидел прямо и неподвижно, глядя, как все вокруг обретает очертания, материализуясь, как на сцене, освещенной светом рампы. Колбен стоял позади Тариты, и ствол его ружья был действительно направлен к голове девушки. Его большеносый помощник держал на мушке Атуту, а двое местных индейцев стояли как молчаливые неподвижные статуи неподалеку. По приказанию Колбена Ник и Атуту швырнули свои мачете на середину. Здоровяк уже вытащил у Тариты ее мачете. В то время, как Ник беспомощно наблюдал за этой сценой, вперед выступили индейцы и разломали их луки.

— Твое оружие, Картер, — потребовал Колбен.

Ник показал пустую кобуру:

— Я потерял его где-то по дороге.

Колбен сказал что-то индейцам, и один из них мгновенно обыскал Ника. Колбен, вполне удовлетворенный безоружным состоянием противника, оставил Тариту под присмотром двух индейцев и вышел вперед, чтобы взглянуть на водонепроницаемый пакет с системой Фултона и крошечный передатчик. Грубо вскрыв его, он уставился внутрь, но увидел лишь сердечник с тонким проводом на обмотке. Убедившись в том, что это не оружие, Колбен вернулся на место.

— Не сомневаюсь, что это какое-то особое устройство, которое должно быть использовано при обнаружении электронного мозга, — прокомментировал он довольно тоном. — А если ты не найдешь его, то эта штука останется тебе в утешение.

Он рассмеялся, запрокинув голову в коротком приступе отрывистого и грубого смеха. Ник смерил расстояние до этого грузного здоровяка с руками, похожими на мощные низкорослые деревья. Одним ударом кулака его не возьмешь, а все остальное означало неминуемую смерть для Тариты и Атуту. Ник решил пока ничего не предпринимать. Колбен повернулся, приказал индейцам присмотреть за Атуту, а большеносому держать на прицеле Ника, и тот с готовностью ткнул ему в ребра револьвер тридцать восьмого калибра с вздернутым дулом.

Колбен подошел к Тарите, схватил ее за обе груди и засмеялся. Вдруг его смех обратился в дикий вопль: Тарита вонзила зубы в его руку и вцепилась ногтями в лицо, исполосовав его глубоким бороздами. Здоровяк рванулся и тыльной стороной ладони обрушил на девушку хорошо отработанный боковой удар. Этот удар пришелся по голове Тариты, и Ник увидел, что она упала на колено. Он непроизвольно рванулся, но тотчас же почувствовал, как уперся в ребра револьвер; в следующий момент раздался звук еще одного удара. На этот раз Колбен бил со всего размаха, вложив в него и вес свое грузного тела, и силу мышц. Тарита растянулась, упав на спину, ее грудь высоко подпрыгнула, когда она ударилась о влажную землю. Колбен с ревом прыгнул на нее, но девушка сжалась в комок, пытая подняться на ноги. Вдруг Колбен издал вопль и отвалился на бок с искаженным от боли лицом, держась за пах.

Один из индейцев рванулся к Тарите, преградил дорогу и заломил ей руки за спину.

Колбен сидел, не в силах вымолвить слова от боли, затем, все еще тяжело дыша, поднялся на ноги. Индеец продолжал держать руки девушки, а здоровяк медленно двинулся к ней, и все так же, держась одной рукой за пах, другой ударил ее по лицу.

— Я мог бы убить вас прямо сейчас, — произнес он, бросая колючий взгляд, горящий ненавистью на Ника и Атуту. — Теперь вместо меня это сделают джунгли.

Он подал знак индейцам, и они тычками погнали Ника через джунгли. По дороге большеносый все так же продолжал упирать свой револьвер ему в позвоночник. Один из индейцев крепко держал руки Тариты за спиной; другой конвоировал Атуту. Шествие замыкал Колбен с ружьем в руке, пристально следя за всеми идущими впереди.

Наконец они вышли на открытое пространство, посередине, которого было небольшое круглое озерцо. При их появлении из вод выскочил тукотуко и исчез в зарослях.

Колбен приказал Атуту лечь лицом вниз на землю, толкнул к нему Тариту, оставив Ника стоять под неусыпным надзором большеносого. Он сказал что-то индейцам, и те скрылись в джунглях, ловко орудуя своими мачете. Через некоторое время они появились вновь с тремя колами, обстругивая их на ходу. С помощью плоского камня они с трудом, но тщательно и глубоко, вогнали все три кола в землю. Следуя указаниям Колбена, индейцы расположили колья примерно на расстоянии 25 футов друг от друга и в пятнадцати футах от края воды. Ник наблюдал все это с возрастающим недоумением.

Колбен жестом отдал приказ большеносому, и тот ткнул Ника, подталкивая к колу. С помощью прочных как шпагат лоз он крепко связал ему руки в запястьях, заведя их за спину, затем продел сквозь них сплетенные жгутом длинные лозы и тщательно привязал веревку к колу, и таким образом Ник оказался на двадцатифутовой привязи. Ему оставили свободными ноги. Ник, нахмурившись, смотрел, как то же самое делают и с Таритой, и с Атуту; и вскоре все трое оказались на длинных привязях, концами прикрепленных к кольям.

Колбен подошел к Тарите и погладил ее груди; она стояла, уставившись куда-то поверх его головы неподвижным взглядом, ее лицо было бесстрастно. Колбен разразился грубым жестоким хохотом.

— Будь у меня время… будь у меня время, я бы не слез с тебя до тех пор, пока ты сама не запросила бы пощады. Но когда я вернусь обратно, у меня будет столько денег и времени, что я смогу купить любую из таких как ты.

Он проверил путы на ее запястьях, отступил назад и, размахнувшись, ударил ее. Удар был так силен, что девушка отлетела и осталась лежать на земле, едва слышно вскрикнув от боли.

Затем Колбен подошел к Нику с искаженным в злобном бешенстве лицом.

— Надеюсь, она будет первой, американец, — произнес он, — я хочу, чтобы тебе довелось увидеть, как она умрет.

С этими словами он отошел от Ника, скомандовал своей шайке и они быстро растворились в зарослях. Ник стоял не двигаясь, прислушиваясь к хрусту кустарника под уходящими. Поднялась Тарита; ее глаза были широко раскрыты, по щекам текли слезы. Она дошла до конца своей веревки, Ник двинулся к ней навстречу. Их разделяли какие-то шесть футов.

— Честно говоря, мне все это кажется ерундой, — сказал Ник. — Через некоторое время я освобожусь от этой чертовой веревки.

— У тебя не будет времени, — ответила Тарита, и голос ее показался Нику каким-то бесцветным и покорным. — Колбен точно знал, что делал. Поэтому он и выбрал эту поляну с озерцом. Скоро мы увидим ягуара, Ник… и пожалеем об этом.

Конечно! Ник выругался про себя. Это озерцо и есть то место, куда эти огромные кошки ходят на водопой. Теперь он все понял! Хотя нет, пока не все.

— Тогда какого черта он не привязал нас к дереву? — спросил со злостью Ник. — Что означает весь этот балаган с привязью? Я что-то не понимаю.

— Он действовал по давней поговорке индейцев. В ней говорится, что никто не в силах устоять перед искушением убежать, встретившись лицом к лицу с ягуаром, и тогда ягуар прыгает и сбивает тебя с ног. Видишь ли, ему всегда хочется поиграть со своей жертвой, повалив ее. Он как бы забавляется с тобой, прежде чем убить. Если бы мы были крепко привязаны к дереву и стояли неподвижно, то, возможно, он прошел бы мимо.

— Но тогда, согласно этой же старой поговорке, мы сможем избежать смерти. — Ник размышлял. Его глаза сузились: «Что, если мы переплюнем Колбена и поговорку? Вдруг нам удастся простоять неподвижно?»

В глазах Тариты он увидел только сочувствие и грусть:

— Ты никогда не видел, как ягуар подходит. Ни у кого не хватит мужества смотреть на него и стоять без движения, разве только у мертвого или очень крепко связанного. Колбен это знает. Он сделал так, чтобы мы сами приблизили свою смерть.

Чистая работа. Ник ругнулся. Девушка покорно поплелась обратно, волоча за собой привязь. Ник попробовал освободить запястье, дергая веревку и упираясь в землю ногами, напрягая мышцы рук и плеч. Но переплетенные лозы не поддавались. Он попытался пнуть несколько раз глубоко загнанный в землю кол, но с каждым разом земля на поверхности проваливалась, уплотняясь вокруг шеста. Ник попытался ослабить путы на запястьях, напрягая руки до тех пор, пока на них не выступили капельки крови. Он сразу прекратил это занятие, зная, что запах крови может привлечь непрошеных гостей.

Ник был уверен, что будь у него время, он так или иначе ухитрился бы освободиться. А для того, чтобы остаться в живых, им надо было тем временем подготовиться к встрече с ягуаром. Он посмотрел на Тариту и индейца. Оба стояли понурые и подавленные, возможно потому, что знали лучше него, что с ними неминуемо должно было случиться. Но чем черт не шутит? Надо попытаться в любом случае.

Ник решил попробовать применить первое правило йоги, заученное много лет назад, о полном отрешении от окружающего и подавлении физических чувств с помощью полного расслабления.

Естественно, он не собирался готовить йогов из двоих своих спутников за считанные часы, но все же решил попробовать подготовить их к неминуемому испытанию.

— Тарита, слушай меня, — решительно скомандовал он девушке. Она обернулась и посмотрела на него широко открытыми глазами. — Мы должны попытаться, поняла? Я что-нибудь придумаю позднее, чтобы освободиться. А для этого нам надо приготовиться к приходу ягуара. И я думаю, что смогу помочь вам обоим. Нам надо научиться стоять в полной неподвижности. Скорее всего ягуар придет после полудня. Если мы сможем простоять таким образом три часа, то мы спасены! Это наш единственный шанс, Тарита. Ты попытайся сделать это… для меня.

Тарита пожала плечами; взгляд все еще выражал подавленность и растерянность, но она кивнула в знак согласия. Она поговорила с Атуту, объяснив ему, что хочет Ник, и маленький индеец согласился тоже.

— Вы оба должны повторять все за мной, — сказал Ник, подойдя к колу и опустившись на землю. Не закрывая глаз, он начал медленно говорить Тарите, которая в свою очередь переводила его слова Атуту.

— То, что я скажу, не погрузит тебя в сон. Ты будешь продолжать бодрствовать, но внутренне успокоишься, полностью расслабившись душой и телом. Дыши глубже… медленнее… повтори еще раз. Тебе никуда не надо идти… Ты не собираешься двигаться… дыши глубоко… расслабься… пусть твое тело отдыхает.

Ник продолжал медленно и настойчиво повторять, наблюдая, как постепенно оба — и Тарита, и Атуту — начинают расслабляться, как их позы становятся менее напряженными. Вскоре он перестал говорить и оставил их в полудремотном состоянии. Теперь Ник сконцентрировался на себе и, полузакрыв глаза, смотрел, как потихонечку оживает поляна с озером.

Вначале появились два молодых оленя и маленькая коричнево- красная косуля, которые долго не решались вступить на поляну и стояли, готовые в любую минуту бежать. Они попили с жадностью и быстро удалились. Затем появился, неуклюже переставляя ноги, тапир и погрузил свою длинную морду в воду. Затем на поляну вышла серая капибара, самый большой грызун в мире, весящий до 2 тысяч фунтов и доходящий до четырех футов в ширину. По проторенным тропинкам к водопою потянулись кролики, маленькие лесные зверьки и броненосцы. Тарита и Атуту все еще ни на что не реагировали — Ник это отметил про себя, и очень обрадовался: он начал надеяться по-настоящему. Но уже в следующее мгновение надежда улетучилась, уступив; место дурному предчувствию при появлении звука — зловещего полушипения-полурычания, бросающего в дрожь.

Ник увидел, что руки девушки мгновенно напряглись, в округлившихся глазах появился страх. «Черт побери, расслабься». — заклинал Ник про себя, беззвучно чертыхаясь. Как будто по законам телепатии она перевела взгляд на Ника: он мысленно посылал ей слова поддержки и ободрения, как бы глазами приказывая ее телу расслабиться и взять себя в руки.

Рычание раздалось позади Ника снова, но теперь уже более близко и громко. Не оборачиваясь он увидел огромную пятнистою лесную кошку — почти четыреста фунтов силы, мышц, скорости и неукротимой ярости, — которая легко и грациозно прошла мимо.

Ягуар во всем мире считается убийцей, не имеющим себе равных. В отличие от большинства других лесных кошек, ягуар выслеживает человека, находя в этом для себя какую-то радость.

Золотистый силуэт остановился на краю пруда, вытянув передние лапы с огромными когтями, один удар которых мог выпустить кишки из человека. Ягуар поднял морду и начал принюхиваться, уже уловив странный и незнакомый запах человека. Затем он с жадностью напился и, отступив назад, начал разглядывать людей.

Темные глаза огромной кошки скользнули по лицу Ника, но тот сидел неподвижно, зная, что запах человеческого тела уже щекочет ноздри ягуара.

Тарита оказалась к нему ближе всех. Ник с ужасом видел, что ягуар медленно двинулся по направлению к девушке. Глаза Тариты округлились от ужаса, но она не двигалась. Немного не доходя до нее, ягуар было отвлекся, увидев какого-то маленького зверька, протрещавшего в кустах. Когда он вновь повернулся и уставил холодные зрачки на Тариту, ее плечи подались вперед и вся она, казалось, внутренне сжалась.

Ягуар остановился, выгнув передние лапы и припал к земле, подкрадываясь, не отводя от девушки немигающего взгляда. Бога ради; стой смирно! Ник взывал про себя, подавляя желание крикнуть. Но было поздно. Передвигаясь с лапы на лапу, все так же глядя на свою жертву у кола, ягуар медленно подбирался, теперь уже оскалив огромные клыки. Шаг за шагом, он подкрадывался ближе и ближе.

Вдруг Тарита вскрикнула и вскочила на ноги, так внезапно, что Ник вздрогнул. Она заметалась на привязи, то падая, то снова вскакивая на ноги. Ягуар в первую секунду тоже, видимо, оторопи и присел, отпрянув, но тут же прыгнул с громким рыком. Тарита уже почти добежала до конца своей привязи, и ягуар промахнулся в прыжке, попав в середину между двумя шестами. Когда золотая тень промелькнула мимо, Ник бросился вперед, сильно ударив ягуара плечом по заду. Сбитый с прыжка ягуар завертелся, злобно рыча, и увидел второго противника.

Ник был на ногах и наблюдал, как, достигнув границ привязи, Тарита начала бегать по большому кругу как сумасшедшая, спотыкаясь, падая и вскакивая. Ягуар секунду колебался. Как большая кошка, вначале он сел, мгновенно вычислил траекторию ее движения, затем огромными прыжками кинулся за ней вдогонку. Все мышцы Ника напряглись до предела: ягуар прыгнул — одним длинным прыжком — чтобы сбить жертву.

В воздухе сухо треснул выстрел, и огромное кошачье тело кувыркнулось. Второй выстрел, раздавшийся сразу же вслед за первым, поразил ягуара в голову. Золотистое тело рухнуло, не долетев до Тариты шести дюймов. Обрадовавшийся было Ник увидел, что Тарита потеряла сознание и упала возле неподвижного ягуара; в следующее мгновение из-за деревьев с ружьем в руке появился Яснович, за которым вышли все остальные члены его группы. Русский полковник подошел и осмотрел убитого ягуара.

— Жаль, что у нас нет возможности взять его с собой, — заметил он. — Красивый экземпляр. Получился бы великолепный ковер.

Он повернулся к Нику. Тот глубоко вздохнул.

— Спасибо, полковник, — произнес Ник. — Спасибо тебе за всех нас.

Двое русских помогли Тарите прийти в себя и подняться на ноги. Яснович весь сиял от удовольствия и радости.

— Мы двигались вдоль реки и вдруг наткнулись на каноэ, — объяснил он свое появление. — После этого найти вас труда не составило. Мы быстро обнаружили ваш лагерь и брошенные мачете. Кто вас связал, китайцы?

Брови полковника Ясновича поползли вверх от удивления, когда Ник рассказал все, что случилось с ними.

— Я думал, что в этом деле участвуют только китайцы, вы и мы, — задумчиво произнес он, переваривая эту новую для него информацию. — Это значит, нам надо трогаться и немедленно.

Он скомандовал своим принести длинные веревки и связал всех троих спинами друг к другу. Ник заметил, что у некоторых русских до сих пор лица сохраняли некоторую одутловатость. Полковник крепко обмотал всех троих гибкими лозами, оставив свободными запястья, а сами руки привязав к бокам.

— Я уверен, что вам придется потрудиться, чтобы освободиться, — произнес Яснович. — Возможно, на это уйдет час, а может и все три. За это время мы уйдем далеко вперед, а без мачете, которыми вы прорубаете себе дорогу в джунглях, вы отстанете еще больше.

Он вытащил «Люгер» и положил его на землю в двадцати футах от них.

— «Вильгельмина»! — воскликнул Ник.

— Мы нашли его в вашем лагере, когда изучали стоянку, — ответил полковник. — У меня тоже есть чувство сострадания, и я не хочу оставлять вас полностью безоружными. Вы подберете его, когда освободитесь.

Русский прощально махнул Нику рукой:

— Мы отдали тебе наш долг. И вместе с тем я объявляю тебе шах.

Ник поморщился. Да, это был шах. Русские исчезли в джунглях, и он сразу начал освобождать руки. Русские крепко привязали их друг к другу, но они могли шевелить телами и тихонько двигаться. Ник предпринял целый ряд коллективных наклонов, прежде чем путы ослабли. Но прошло еще более двух часов до того момента, когда он смог выдернуть, освободив, одну руку. Остальное все было довольно легко, и через несколько минут все трое уже стояли, растирая руки и те места, куда веревки особенно глубоко врезались.

Ник поднял «Вильгельмину», сунул ее в кобуру. Русские настолько точно рассчитали, сколько времени займет у них собственное освобождение, что это вызвало у Ника сильное раздражение. Близилась ночь. Времени у них оставалось только на то, чтобы вернуться по своим следам от озера к тому месту, где Колбен устроил на них засаду. Они расположились на ночлег прямо в джунглях на крошечной лужайке меж трех раскидистых деревьев. Время от времени Ник ощущал прижимающееся тело Тариты, ее руки, охватившие его, и гладкую грудь, наполовину зарывшуюся в него.

— Извини, что я подвела тебя там, у озера, — сказала девушка тихим сокрушенным голосом. — Я пыталась стоять смирно, но когда он направился ко мне… я просто не смогла.

Она снова задрожала всем телом, вспомнив тот момент, и Ник крепко сжал ее, пытаясь удержать судорожно бьющееся тело девушки.

— Я понимаю тебя, — успокоил он Тариту. — Больше не думай об этом. Забудь все.

Конечно, он знал, что всю свою жизнь она будет помнить об этих часах, проведенных на грани жизни и смерти. Как можно забыть о единственной секунде, спасшей от рвущей на части смерти?

Как можно забыть ее взгляд, холодный и безжалостный? Конечно, если видеть смерть так часто, как он, можно привыкнуть не обращать на нее внимания, загнав страх куда-то в самые отдаленные уголки сознания. Но забыть о ней навсегда невозможно.

Ник тронул ее тело, погладил ее теплую гладкую грудь и почувствовал, как заволновались его чресла. Он обрадовался, услышав звук ее мерного дыхания. Она уснула.

 

VII

Ник проснулся злой: мало того, что эти чертовы джунгли сами по себе делали все для того, чтобы расстроить все его планы, так теперь еще и Колбен, и русские, и китайцы были впереди, а он плелся в хвосте. Ник же не терпел этого никогда, ни при каких обстоятельствах. Между Ником и местом падения вожделенного устройства оставалась последняя полоса совершенно непроходимых джунглей, а у них не было мачете, один только «Люгер» и семь пуль к нему. Был, конечно, и маленький стилет «Хьюго», применимый против самых слабых зверей и людей, но в борьбе с существами, обитающими в джунглях, он становился не более чем зубочисткой. Но, как обычно, чем больше было случайностей, тем больше возрастала решимость Ника их преодолеть, чем больше возникало препятствий перед ним, тем яростнее становилась его злость.

— Я вырвусь вперед, — сказал он Тарите. — Ты должна находиться непосредственно позади меня и показывать мне направление.

Девушка посмотрела на него, и в ее бездонных глазах мелькнуло удивление: это был новый для нее тон, суровый и непреклонный. Ник тронулся в путь, чуть подпрыгивая на ходу, раздвигая переплетающиеся лозы, разрывая могучими плечами спутанные узлы ветвей, хватая их, ломая и дергая. Вскоре его руки покраснели от крови из-за тысяч шиловидных стеблей и утыканных колючками вьюнков. Однако он продолжал идти впереди Тариты и Атуту, которые отнюдь не испытывали неудобств, следуя за ним — как будто они шли с мачете и руках. Когда, наконец, Ник остановился, то не смог разогнуть сведенных от напряжения судорогой рук. Девушка поспешила к нему с каким-то белым клейким веществом, которое она соскребла с листьев растения. Оно было прохладным и успокаивающе подействовало на его израненные руки. Атуту присел рядом с Ником, глядя на него с восхищением и удивлением.

— Ты один такой, великий друг, — произнес он, тряся головой: Ник в буквальном смысле слова, зубами прогрызал им путь в джунглях.

— Теперь мы ступили на территорию племени канахари, — сказала Тарита.

— Ты боишься, — жестко бросил Ник.

— Я всегда боюсь возле канахари, — ответила она. — Их так легко превратить во врагов.

— Тогда какого черта мы затягиваем наш переход? — Ник вскочил на ноги.

— А твои руки! — воскликнула девушка. — Тебе следовало бы дать им отдохнуть еще немного.

— Только после того, как достигнем цели, за которой пришли сюда, — жестко ответил он и большими шагами двинулся вперед.

Но все же Ник обрадовался, когда перепутанные лозы поредели, уступив место низко свисающим моткам лиан, под которые им теперь приходилось подныривать. Природное обезболивающее средство, которым Тарита намазала его ладони, все так же успокаивало его растерзанную кровоточащую плоть. Продолжая лихорадочно идти, он первым выскочил на маленькую ложбинку — место чьей-то стоянки.

Ник споткнулся обо что-то мягкое на земле, и ему пришлось перепрыгнуть через этот предмет, чтобы не упасть. И только тогда он разглядел, что это было.

Ник попытался остановить Тариту, но она была слишком близко от него, и тотчас подошла сзади, глядя себе под ноги. Тело, о которое Ник споткнулся, было не единственным: по маленькой лощине было раскидано еще три. В том месте, где должна была быть голова, зияло свежее, с зазубренными краями, все еще сочащееся отверстие, из которого на траву продолжала изливаться кровь. Если бы не кровь, то тела можно было бы принять за обыкновенные безголовые манекены, украшающие отделы универмагов. Тарита, зажмурившаяся при виде этой сцены, многозначительно посмотрела на Ника.

— О, боже мой, — произнесла она, схватив его за руку. — Китайцы?

Ник кивнул, заметив китайские иероглифы на пустом походном ящике около ближайшего тела. Атуту исследовал тела с невозмутимым любопытством, как если бы изучал мастерство охотников за головами. Из состояния трупов Ник сделал вывод, что убийство произошло не так давно. Он повел Тариту, увлекая ее дальше из лощины в джунгли. Наконец они остановились, и девушка опустилась на полусгнившее бревно.

— Видимо, что-то спровоцировало их, — сказала она. — Что-то их ужасно разозлило. Это настоящая военная акция с их стороны.

Она глянула на Ника, заметив жесткую складку у его рта.

— Что ты думаешь об этом?

— Я думаю, что количество участников сократилось на одну треть, — бесстрастно ответил Ник. Глаза Тариты выразили неодобрение его черствости. По мере того, как она ближе узнавала этого сильного яростного человека, она начинала сомневаться в правильности поговорки насчет ягуара, решив, что в таком состоянии, как сейчас, он мог опровергнуть ее: встретиться с ягуаром лицом к лицу и не бежать.

— Пойдем, — скомандовал Ник, не удостоив ответом ее вопрос.

— Подожди, — произнесла Тарита, и что-то в ее голосе заставило его обернуться. Глаза девушки смотрели куда-то поверх его плеча.

— Я думаю, что количество участников гонки скоро сократится наполовину, — тихо произнесла она. Ник крутанулся на месте и увидел высокую коричневую фигуру, стоящую между двумя деревьям: копье в руке, плоские высокие скулы разукрашены красной краской, белые полосы нарисованы на длинном гибком теле. На туземце была набедренная повязка и небольшой головной убор из перьев попугая. И кустах послышался какой-то треск, и, повернув голову влево, Ник увидел еще две такие же разукрашенные фигуры, появившиеся из джунглей. К поясу одного из них была привязана голова китайца с остекленевшими глазами и открытым ртом. Голова была еще свежей, необработанной и мокрой.

Один из стоящих между деревьями поднял копье. Ник остановил руку, потянувшуюся было к «Люгеру». Эти примитивные люди без сомнения никогда не видели оружия. И даже если они схватят его, то вряд ли догадаются отнять у него «Люгер». Если же он воспользуется им сейчас, он, конечно, уложит нескольких, но они возьмут своей численностью. Ник был уверен, что их вокруг значительно больше. Как бы в подтверждение его мыслей в густой листве возникли еще две фигуры. Ник решил спасти свою «Вильгельмину». Если его поймают, то сможет воспользоваться ею позже. Однако, стоять и ждать, пока его поймают, он тоже не собирался. Услышав свист копья позади себя, Ник отклонился влево.

Девушка и индеец были, как он и предполагал, уже схвачены. Но если бы ему удалось бежать, он бы, конечно, вернулся за ними. Ник метнулся стрелой вправо, но увидел прямо перед собой возникшую фигуру. Еще двое быстро вышли из зарослей, и один из них бросился к нему, ухватив за лодыжку. В это время другие индейцы уже продирались сквозь кусты. Ник был более чем прав: все заросли были буквально наводнены дикарями.

Ник освободил лодыжку, но индеец снова бросился на него с удивительной скоростью. В схватку вступили еще двое. Они были не очень крупные, но обладали какой-то кошачьей силой. Ник достал одного в глотку приемом каратэ, и тот упал, с бульканьем ловя воздух ртом. На втором он продемонстрировал преимущества китайской защиты, и человек с воем упал на бок. Но тут же на Ника навалилась еще дюжина туземцев.

Нику удалось вскочить на ноги, он уклонился от удара копья, уложив охотника апперкотом, отбросившим его на головы двух соплеменников. На Ника прыгнул еще один; Ник отступил в сторону и отослал атакующего на острые шипы амазонской пальмы. Человек вскрикнул от боли. В следующую секунду на него накинулись сзади и уложили на спину. Но Ник сбросил нападающего сокрушительным ударом справа в челюсть. А на него уже наваливались другие туземцы, и им, наконец, удалось свалить Ника. Он почувствовал, что сверху на него наваливается все больше и больше тел. Он бил, сражался и пинался, но они как мухи наседали на него, и внезапно что-то острое ткнулось ему в горло. Ник затих, посмотрел вверх и увидел высокого человека, разрисованного белыми полосами, держащего копье у его горла. На острие копья дрожала маленькая капелька крови. Ника подняли, заломили ему руки за спину и повели, удерживая со всех сторон.

Его доставили туда, где уже стояли Тарита и Атуту. Копьями подталкивая каждого захваченного, охотники за головами пошли по узкой тропинке. Ник с удовлетворением заметил, то шестеро из дикарей прихрамывают и еле ползут, помогая друг другу, в конце колонны.

— Я частично понимаю их диалект, — сказала Тарита. — Атуту знает его лучше. Их спровоцировали на убийство, как мы и предполагали. Китайцы ворвались в их деревню, убив несколько мужчин, женщин и детей. Но что хуже всего, так это то, что они сокрушили тотемы самых главных богов и подожгли священную хижину их колдуна. Ник нахмурился:

— Какого черта эти китайцы так поступили?

— Я не знаю, — ответила Тарита. — Но канахари уверены, что это были китайцы. Они говорят об узких глазах, восточных лицах и желтой коже.

— Я не понимаю ничего, — хмуро пробормотал Ник, поравнявшись с Таритой и Атуту.

— Единственное, что мне приходит в голову, это что они съели какой-нибудь лесной корень, наводящий безумие, — ответила девушка.

— Это не так трудно. В джунглях много разных растительных средств.

Ник мысленно прокручивал ситуацию. Вероятность, конечно, была. Большинство современных галлюциногенных средств готовится на растительной основе. Пример тому — так называемый мексиканский табак. Если китайцы по неосторожности съели что-нибудь подобное, у них должны были возникнуть самые дикие фантазии. Да, вероятность существовала, но что-то мешало принять ему эту версию до конца. Китайцы должны были быть предельно осторожными — это их отличительная черта. Кроме того, у них было достаточно риса и сухих концентратов; продукты остались рядом с их обезглавленными телами. У них не было необходимости выкапывать корни. Ник отвлекся от своих размышлений, увидев, что тропинка расширяется.

— Тогда канахари знают о ружьях? — спросил он девушку.

— Нет, — ответила она, — это их первая встреча со «звуками, подобными грому», как они назвали выстрелы. Сначала они испугались. А возможно, боятся до сих пор.

— Удивительно, что наши головы до сих пор целы, — сказал Ник, — Я, правда, не жалуюсь.

— Это ненадолго, — ответила Тарита. — Атуту сказал мне, что они собираются принести нас в жертву на церемонии. Богов надо ублажить. Только человеческие жертвы и особая церемония помогут им в этом. А насчет меня у них другие планы.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Ник.

— Шестеро юношей прошли инициацию охотников, — ответила она. — Сегодня вечером в награду каждый из них получит меня.

Тропинка пошла слегка вверх и еще больше расширилась. Сквозь деревья Ник различил примитивные деревенские хижины, крытые листьями. Копье все еще кололо ему спину, но настал момент действовать. Он тихо заговорил с Таритой:

— Я попробую сбежать, но вернусь за вами. Не сомневайтесь и положитесь на меня.

Ник нащупал «Люгер», незаметно достал его из кобуры и стал не торопясь заводить руку за спину, так что через несколько секунд оружие оказалось направленным назад. Ник нажал на курок, и владелец копья кувыркнулся назад. Другие бросились на землю, толкнув туда же Тариту и Атуту. Ник рванул в джунгли, сделав еще один выстрел не целясь, по шести преследующим его фигурам. Он бежал, продираясь сквозь кустарник, понимая, что они вот-вот догонят его.

К тому времени он отбежал уже примерно на сотню ярдов от деревни и решил применить другой прием. Ник запрыгнул на одну из лиан. Быстро отталкиваясь ногами от бетелевой пальмы, он с ловкостью воздушного гимнаста на трапеции перепрыгнул с лианы на ветви другого дерева, затем на третье. Тарзан, ни больше, ни меньше, усмехнулся про себя Ник. Он взобрался насколько мог высоко на самые верхние ветви фигового дерева, крона которого была закрыта гирляндами густых листьев, переплетающихся с лианами.

Он спрятался среди листьев, припав к толстым веткам и распластав большое тело поверх толстой изогнутой лианы. Из своего укрытия он не мог видеть землю, но был уверен, что охотники за головами не заметят его. Ник тихо выжидал, слушая доносящиеся снизу звуки шагов своих преследователей, прочесывающих джунгли во всех направлениях. Они искали очень тщательно: Ник слышал, как они возвращаются вновь и вновь.

Наконец, через несколько часов, показавшихся ему вечностью, внизу все стихло, кроме обычных лесных звуков. Однако, для большей уверенности Ник остался неподвижным. Охотники тоже знали законы тишины; у них было достаточно терпения, чтобы переиграть его. Ноги начали затекать, руки, вцепившиеся в непрочную кривую ветку, тоже заболели. Однако Ник не шевелился, уверенный в том, что если внизу тоже выжидают, то будут высматривать каждое движение в кустах или на дереве, привлекающее внимание.

И когда ярко-зеленая лоза на соседней ветке вдруг задвигалась, скользнув по направлению к его руке, Ник лишь широко открыл глаза, продолжая цепляться за ветку дерева. По маленьким отверстиям в голове между ноздрями и глазами он сразу же опознал в змее представительницу семейства гадюк, смертельно ядовитую рябую гадюку. Ник замер, положив голову на руку и стараясь подавить желание шевельнуться, когда змея поползла по его голове, чуть не сведя с ума своей медлительностью. Он почувствовал ее у себя на спине и, зная повадки змей, молился, чтобы она вдруг не вздумала свернуться.

Ник вздохнул с облегчением, когда она сползла с его ноги на ветку, продолжая медленно скользить вниз по дереву. Тогда Ник поблагодарил бога за то, что смог сохранить неподвижность. Это его и спасло.

Темнота уже начинала окутывать джунгли, и Ник вновь услышал внизу звуки людских шагов, продирающихся сквозь кусты, и редкие обрывки фраз. Оказывается, все это время они находились здесь, молчаливо выжидая, а теперь, с наступлением темноты, возвращались в деревню. Ник подождал, пока сумерки не сгустились окончательно, и спустился из своего убежища. Он знал, где находится, и запомнил дорогу к деревне.

Тихо пробираясь между деревьями, он, наконец, достиг опушки и застыл, вглядываясь в открывшееся перед ним пространство с разбросанными на нем хижинами. На поляну проникал слабый свет луны, позволяя кое-что различить в темноте. Глаза Ника остановились на длинной низкой хижине, большей, чем другие, у входа в которую сидела группа женщин, монотонно распевая песню и обмахиваясь пальмовыми листами. «Хижина для брачных церемоний», — определил про себя Ник. Видимо, молодые самцы еще не получили обещанную награду.

Ник стал тихо пробираться по периметру джунглей, чтобы подобраться к этой крытой листьями хижине сзади. Внезапно он наткнулся на какой-то мягкий резиновый сверток. Дотронувшись до незнакомого предмета, Ник инстинктивно отдернул руку, но потом, вглядевшись, вытащил один из лежащих там свертков, чуть не задохнувшись от нахлынувших эмоций.

— Будь я проклят! — воскликнул он, поднимая свою находку. Затем Ник быстро вытащил все остальные — четыре резиновые маски, которые обычно можно купить в магазине игрушек или по почтовому заказу. Засунув руку внутрь одной и растянув ее, Ник понял, что это была маска индейца. Рассматривать все оставшиеся теперь не было надобности: он уже знал, что они одинаковые, как догадывался, что произошло. Снова Колбен! Ник с ненавистью выплюнул это имя. Когда Колбен узнал о близости китайцев, он и его люди надели маски и напали на деревню канахари.

Он сразу должен был догадаться об этом. Если бы даже китайцы и впали в неистовство, им все равно не пришло бы в голову напасть на идолов или поджечь священную хижину колдуна. Только Колбен мог знать о том, что приведет в ярость охотников за головами и заставит их отомстить. Ник размышлял об этих масках: скорее всего Колбен купил их несколько лет назад, одному богу известно, как, и мгновенно оценил их возможное значение для себя, увидев прибывших и Серра-ду-Навиу китайцев. Ник швырнул маски обратно в кусты. Все нашло свое объяснение, и теперь ему стало легче: он всегда чувствовал раздражение, когда что-то оставалось для него неясным.

Прокравшись таким образом до дальнего конца деревни, Ник увидел высоких, вырезанных из дерева идолов, которых он не мог разглядеть раньше из-за длинной хижины. А теперь Ник разглядел жалкую маленькую фигурку, привязанную к основанию одного из тотемов. Теперь он находился позади длинной хижины, и быстро бросившись на живот, пополз как змея, дюйм за дюймом через открытое пространство к хижине. У туземцев не было обычая выставлять караул, Ник знал это, но они могли оставить часового. Поэтому, подобравшись с тылу к крытому листьями строению, Ник прислушался. Изнутри не доносилось ни звука, возможно, кроме Тариты там никого не было. Выждав еще немного, он начал осторожно обрывать толстые свисающие листья, из которых была сплетена стена хижины. Наконец, когда в отверстие уже можно было просунуть тело, он залез внутрь по пояс и увидел Тариту, сидящую на бамбуковой циновке. Ник дал знак ей молчать, и только он успел запрыгнуть в хижину, как услышал снаружи голоса, обращающиеся к поющим женщинам. Ник толкнул Тариту обратно на бамбуковую циновку, сам же быстро отпрыгнул и занял место у входа в хижину. Только он успел это сделать, как у входа раздался шорох, и в проеме возникла высокая фигура молодого самца, который при виде прелестного создания на циновке, оскалил рот в предвкушении удовольствия. Но оскал тут же исчез, когда Ник опустил рукоятку «Люгера» на его затылок.

— Не сегодня, Жозефина, — пробормотал он, опуская индейца на пол. — Кричи, — шепнул Ник Тарите.

Мгновение она глядела на него непонимающе, затем бросилась обратно на циновку и завизжала. Она добросовестно стонала, кричала и визжала, бросаясь на пол и молотя по нему ногами. Наконец, по знаку Ника, девушка затихла. Ник оттащил первого туземца в самый темный угол хижины, и снова занял место сбоку от входа. Через секунду вошел второй. Он сделал два шага к девушке, но Ник с силой опустил на него оружие.

— Она не для тебя, юноша, — буркнул Ник.

Тарита снова начала стонать, на сей раз не так громко и не так пронзительно визжа. Она могла бы произвести переворот в школе, актерского мастерства, решил про себя Ник. Когда она кончила стонать, сразу же появился третий, чуть не застав его врасплох. Ник треснул его по голове, наставительно сказав:

— Вожделение до добра не доводит.

Один за другим к трио лежащих в углу индейцев присоединились еще трое. Ник знаком приказал девушке выползти через дыру в задней стене хижины. Прежде чем последовать за ней, он бросил последний взгляд на уложенные штабелем бесчувственные тела молодых индейцев.

«Как-нибудь в другой раз… С другой девушкой», — сочувственно промурлыкал он, заметив, однако, что никто его не слушает.

Они быстро доползли до опушки джунглей.

— Мне надо вернуться назад, за Атуту, — сказал Ник. — Ты жди здесь. Если со мной что-нибудь случится — убегай, как можно дальше, и никогда больше не ходи проводником в джунгли.

Он пошел было обратно, но руки девушки обвились вокруг его головы, а губы прижались к его губам.

— Я сделаю это, — прошептала она. — Но я никогда больше не встречу такого, как ты.

Они расстались, и Ник побежал, пригибаясь к земле, мимо длинной хижины, обогнул ее и другую, крытую листьями, ветхую хибару. Он притаился за ее углом, услышав движение, и увидел туземца, выползшего из хижины, чтобы подышать свежим воздухом.

Ник потянулся к стилету, тронув длинное тонкое лезвие. Интересно, услышал ли его индеец. Однако, оказалось, что туземец вглядывается в маленькую привязанную к идолу фигурку. Удовлетворенный тем, что пленник на месте, он повернулся и заполз обратно. Все произошло очень быстро и в пугающей близости от Ника. Еще секунда — и его бы засекли.

Теперь он быстро пересек открытое пространство, хотя его могли увидеть еще из четырех-пяти хижин, стоящих возле идолов. Разрезав стилетом путы, он освободил маленького индейца. Удача им сопутствовала, и они благополучно добрались до края леса, где их ожидала Тарита.

— Мы не сможем убежать, — сказал Ник. — Они могут обнаружить исчезновение любого из вас через две минуты и броситься в погоню. И мне не надо говорить вам, что в этом случае с нами будет.

— Нет, — сказала девушка. — Они нас поймают.

— Нам надо выиграть время в самом начале. А для этого надо отвлечь их чем-нибудь, — он сжал плечо Атуту.

— Придумал! — воскликнул Ник, выуживая из кармана маленькую зажигалку. — Мы устроим пожар. Ты и Атуту воспользуетесь моей зажигалкой, а я — спичками. Зажгите несколько факелов, швырните их в хижины, так, чтобы огонь пошел в сторону идолов. Я сделаю то же самое на дальнем краю деревни.

Ник указал на верхушку высокого дерева, чернеющую на фоне темно-синего неба.

— Бегите от этого дерева, — произнес он. — По пути мы встретимся, если будем ориентироваться по нему и если нас никто не остановит.

Он проследил, пока девушка и Атуту не исчезли, затем побежал, пригибаясь, по самому краю густых зарослей. Когда он уже на другом конце деревни поджигал бамбуковые палки, то увидел языки пламени и брошенный к основанию деревянного идола горящий факел. Ник швырнул два бамбуковых факела в крышу ближайшей хижины, выждал момент, пока зеленые листья не затлели, затем повернулся и побежал.

Он был уже в джунглях, ориентируясь на высокую верхушку дерева, когда услышал возбужденные громкие крики и звуки тревоги, несшиеся из деревни. Ник продолжал бежать, натыкаясь в темноте, как слепой, на деревья и толстые лианы, выставив руки перед лицом, но все же бежал. Наконец он остановился, и его чуткие уши уловили звуки других тел, ломающих на бегу кустарник. Так прокладывать себе дорогу могли только Тарита и Атуту. Он крикнул, и облегченно вздохнул, услышав ответ. Кое-как им удалось найти друг друга в чернильной темноте джунглей, затем они побежали вместе.

…Они бежали до тех пор, пока сквозь деревья вниз не начал просачиваться рассвет. Только тогда измученные и задыхающиеся путники рухнули на землю. Легкие жгло; девушка была на грани обморока. Атуту, вероятно, был даже выносливее Ника, но Тарита давно истощила все свои запасы сил. Обессилевшая девушка тут же заснула, а Ник уселся у дерева.

— Я наблюдать, сильный малый, — произнес Атуту, и Ник кивнул, позволив индейцу встать на страже. Через два часа Ник проснулся и велел Атуту лечь спать, а сам принял его вахту. Когда индеец проснулся, они разбудили девушку.

— Привет, красавица, — улыбнулся Ник. — Знаешь, где мы находимся?

Тарита села, тряхнув густой гривой волос, и мысленно попыталась проследить весь их путь за последние дни.

— Как раз то самое место, — наконец произнесла она. — Это тот самый участок, куда упал электронный мозг.

 

VIII

Ник вытащил небольшую сложенную карту и вместе они выяснили, что находятся в правом нижнем углу квадрата. Ник прикинул, что другие, Колбен и русские, не так далеко от них. Тарита склонилась над картой вместе с ним, и ее грудь, все такая же прекрасная и волнующая, низко опустилась. Что касается Ника, то он был даже благодарен постоянно возникающим перед ним новым проблемам, которые их отвлекали. Каждый раз, когда он взглядывал на девушку, он вспоминал нежные струи водопада и желание вспыхивало в нем снова.

— Мы пойдем прямо к центру, — произнес Ник. — Это на тот случай, если эта чертова штука упала прямо в середину. Затем мы срежем нижний правый угол до верхнего правого и пойдем наискосок по букве «Х». Если я правильно все рассчитал, мы охватим таким образом довольно большую часть этой территории.

— Да, — согласилась девушка, подняв кверху глаза и откинув голову, как бы принюхиваясь. Она сказала что-то Атуту — тот немедленно ей ответил.

— А сейчас нам надо соорудить навес, — сказала Тарита. — Что-нибудь вроде домика на сваях.

— Что?! — воскликнул Ник. — Чепуха! За все это врем нам еще ни разу не понадобилось ничего подобного. Я не собираюсь тратить время на строительство дома, в то время как Колбен и другие будут разыскивать электронный мозг, а, может, даже найдут его.

— Колбен не будет искать, — сказала она. — Он тоже будет занят постройкой убежища. Русские, может, и не будут, но позже пожалеют об этом.

— Но почему? — взорвался Ник. — Какого черта нам понадобится мог навес?

— Собирается дождь, очень сильный ливень, — ответила Тарита. — Я его чувствую. Атуту тоже со мной согласен. Я знаю признаки такого ливня: это тяжелая давящая атмосфера, свернувшиеся листья, слишком сильный запах цветов. Чтобы дойти до центра, нам, я думаю, понадобится еще шесть часов. Нельзя тратить зря время.

— Как бы не так, — запротестовал Ник. — Во-первых, сейчас не сезон дождей. Во-вторых, что еще плохого может сделать нам этот дождь, кроме как промочить до нитки?

— Что ж, довольно верно, — ответила Тарита. — Сейчас не сезон дождей, но даже во время сухого сезона влажные тропики иногда подвергаются сильным ливням, особенно бушующим во внутренних районах, таких, как наш. Единственное, что мой народ знает, — это то, что дожди нужны, чтобы омыть джунгли. Иногда они верят, что дожди идут от богов в наказание, поэтому они не забывают, что живут во влажных лесах никогда. В вашем мире я узнала, что дожди притягиваются самыми высокими из деревьев, так что в этом смысле влажные леса сами на себя навлекают дожди. Но исхожу из знаний обоих миров и вижу, насколько ливни длительны и опустошительны. Каждое насекомое, каждый гад, каждая змея выбирается на поверхность. Индейские племена прячутся в полые деревья и хижины и сидят в них до тех пор, пока земля не впитает дождь и не приспособится к человеку снова. Без укрытия сила дождя и полчища вымываемых им насекомых могут свести человека с ума.

Их разговор был прерван появлением Атуту с длинными бамбуковыми шестами. Что до Ника, то ему этот давящий зной просто казался немного другим, но оба — и маленький индеец, и Тарита — не могли ошибаться, и этого ему было достаточно. Следуя указаниям Тариты, он помог ей соорудить пол из связанных бамбуковых жердей, скрепленных для верности еще и наискось, а затем подвесить его на нижние ветки двух толстых баньяновых деревьев. Они продели несколько тонких лиан через концы перекрещенных бамбуковых жердей, чтобы придать им дополнительную крепость и удержать в подвешенном состоянии. Атуту тем временем сооружал крышу из широко расставленных бамбуковых палок, на которые настилал широкие листья. На листья он положил другие бамбуковые палки и связал с нижними жердями. Сверху индеец положил еще листьев, соорудив нечто вроде сверхпрочного потолка.

Они уже почти заканчивали, и Ник, посмотрев на часы, понял, что прошло немало времени. Он отступил назад, осматривая укрытие, поднятое на шесть футов от земли и открытое с четырех сторон: только крыша, пол — и ничего больше. Ему вспомнились укрытия на деревьях, которые он сооружал, будучи еще мальчиком: он взобрался на дерево и ступил на пол укрытия, удивляясь его устойчивости и прочности. Тарита бросила ему какой-то плод, и он положил его в угол. Она сходила, принесла еще несколько фруктов и побросала их ему.

— Это поможет нам скоротать время, пока дождь не перестанет, — сказала она.

— Сколько, ты думаешь, все это протянется? — спросил Ник.

— Я не знаю, — девушка пожала плечами. — В любом случае от четырех часов до четырех дней.

— И это все ради четырех часов! — взорвался Ник. Тарита усмехнулась:

— За эти четыре часа земля в джунглях полностью потеряет свой теперешний облик. Ты увидишь.

Он хотел еще что-то сказать, но хлынул дождь, неожиданный и неистовый, как будто кто-то повернул гигантский водопроводный кран. Ник спрыгнул и помог Тарите взобраться в укрытие. Атуту спустился с одной из веток дерева. Ливень падал прямо, с нарастающей силой, и звук его струй, стучащих по толстой лесной растительности, внушал благоговейный ужас, как будто усердно трудились миллионы крошечных бойлерных. Тарита легла на пол укрытия и протянула руку, коснувшись Ника. Он вытянулся возле нее.

— Сейчас надо только ждать, — сказала она. — Джунгли учат терпению всякого.

Ник взглянул на нее, и прочел глубинный подтекст ее слов в темных, нежных, глубоких озерцах. Ее грудь, казалось, была способна выражать чувства и желания своим языком.

— Это скоро произойдет вновь, — пробормотала девушка, надавив пальцами на его ладонь.

— Что произойдет, — терпение лопнет? — спросил Ник, не в силах не задать этот вопрос.

— Нет, — ответила Тарита, подняв брови и серьезно, глубоко заглянув в его глаза: — Я имею в виду другое.

Она снова откинулась, а Ник, заинтригованный ее фразой, начал размышлять. Он понял, то переспросить нельзя. Она сама разъяснит ему, когда сочтет нужным.

Он тихо лежал и слушал шум дождя, падающего непрерывно, ни на минуту не ослабевая. Час шел за часом, а бесконечный, безжалостный ливень не прекращался. Спустились сумерки, настала ночь, а ливень все продолжался, не меняя ритма, без перерыва, без молнии или порыва ветра, стуча дико и неумолимо.

Настало утро, а ливень все не прекращался, и его безжалостный стук помог Нику понять, как люди сходят с ума. Он не взрывался, как грозовой ливень, не выл и шумел, как норд-ост, не посылал и взвихряющиеся ветра, как тропический циклон. Он просто лил с неба, непрерывно и неумолимо.

Ник стоял на краю своего убежища, когда вдруг наступила тишина, которую, казалось, после того как ливень перестал, можно было просто услышать.

— Кончился, — сказала Тарита, поднимаясь вслед за Ником. Она еще что-то хотела сказать, когда тишину прорезал дикий вопль, бросающий в дрожь предсмертный крик. Кусты раздвинулись, и из них, падая и спотыкаясь, появился один из русских, все еще пытаясь бежать по разжиженной земле. Он дико кричал, бросался на деревья, спотыкался и колотил руками по стволу баньяна. Когда он выбрался из зарослей, Тарита судорожно сжала руку Ника. Проследив ее остановившийся взгляд, он увидел коралловую змею, пестро разукрашенную красными, желтыми и черными кольцами. Очевидно, когда русский продирался сквозь кусты, он чуть не наступил на нее, и змея молниеносно ужалила его. Человек снова вскрикнул, схватился за ногу и повалился вперед на землю. Через мгновение он лежал, подрагивая, все еще пытаясь ползти по жиже.

— Коралловая змея. Одного укуса бывает достаточно, а этот человек получил три — и надежды спасти его нет.

Ник посмотрел вниз на человека, все еще пытающегося конвульсивно ползти по грязи.

— Посмотри на землю, — сказала Тарита, и Ник перевел взгляд. Дождь перестал, и теперь повсюду, куда ни кинь взгляд, в грязи копошились странные извивающиеся существа — земляные черви размером со змею, многоножки, тысяченожки и огромные личинки, всевозможные виды змей и другие ползущие, извивающиеся и склизкие существа, никогда ранее не виданные и не вызывающие желания увидеть снова. Вдруг земля зашевелилась, и Ник увидел, что по земле живым ковром шествуют полчища огромных черных муравьев, поглощая все на своем пути.

— Это самые большие в мире муравьи, — сказала Тарита. — Они живут только в Южной Америке. Индейцы называют их «муравьиной лихорадкой» или же «четырьмя укусами». Говорят, что четыре укуса этих муравьев приводят к смерти.

Пока Ник смотрел, движущийся ковер взобрался на извивающееся в агонии тело человека. Ник выдернул «Люгер». В нем еще было шесть пуль. Он использовал одну, чтобы прекратить эти страдания.

— Когда все это кончится? — спросил он.

— На удивление быстро, — был ответ. — Эта влажная земля впитывает самые сильные осадки очень быстро и высыхает до своего обычного состояния почти мгновенно.

Они дождались, пока это не случилось, и подземная живность не убралась восвояси; затем Ник и Атуту похоронили русского. Мириады подземных существ исчезли с глаз, земля снова вернулась в свое прежнее состояние, и Ник решил выступить, чтобы тщательно обследовать местность. Они образовали настоящий военный строй с Ником в центре и Таритой с Атуту чуть сзади и по бокам.

Они двигались медленно, так медленно, что заболели спины и заломило поясницы. Ник возблагодарил бога за то, что большая поверхность влажных джунглей имеет мало растительности. Они искали до темноты, поспали и продолжали поиски уже утром. К полудню следующего дня они, наконец, достигли того места, которое, по их мнению, было внешней границей участка падения. Ник развернулся и пошел назад, образовав угол по букве «X», как он мысленно себе представил. Снова эти трудоемкие, медленные, изнурительные поиски. Вскоре это стало распорядком их дня: поиск внаклонку, всматривание, которые ничего не принесли. Дважды им приходилось нырять в густые заросли при звуке чьих-то шагов, и Ник гадал, кто бы это мог быть: русские или Колбен. Время, казалось, потеряло всякий смысл, а поиск все продолжался. Дважды они возвращались в джунгли и искали в них, умудряясь каким-то образом избежать тысячи смертей, подкарауливающих на каждом шагу. Наконец, они достигли нижнего угла квадрата и встали, глядя друг на друга. Они прочесали всю местность, тщательно, усердно, но — тщетно! Никаких следов электронного мозга.

Все бессилие и вся злость выплеснулись в Нике тысячей вопросов. Они облазили все джунгли, эту топь, этот приют для сатаны, придуманный для всех темных сил. Может, они просто не заметили его? Это не так уж и невозможно. Он стукнул кулаком по ладони; его челюсти сжались. Устройство в пластиковой упаковке, белое и яркое, все еще привязанное к парашюту, нетрудно было заметить среди бесконечного океана зелено-коричневой лесной растительности. Однако, возможно, устройство упало в грязь и испачкалось наполовину в мягкой болотистой почве.

— Надо снова тщательно все просмотреть, — решительно произнес Ник. — Но сначала, Атуту, залезь на самое высокое дерево и посмотри, не видно ли поблизости признаков наших друзей. Если они уже нашли его, я не буду тратить время на поиски.

Атуту полез наверх, а Тарита подошла к Нику, и он почувствовал легкое прикосновение ее груди к руке.

— Сегодня, — сказала она, — мы пойдем в темноте вместе, ты и я.

Он понял ее слова и улыбнулся:

— На страсть у тебя не хватит сил. Ты, конечно, хочешь, чтобы это меня отвлекло и я почувствовал бы себя лучше. Конечно, может это и помогло бы, но ты недостаточно хорошо меняя знаешь. Я нахожусь здесь с заданием, и я его выполню, независимо от того, сколько от меня потребуется жестокости и твердости для его выполнения. Так было всегда, и то, что я сплю с тобой, не изменит ничего. Вся загвоздка в том, что я не уверен, существует ли мое задание до сих пор.

Он хотел продолжить, но Атуту, молниеносно спустившийся с дерева, обратился к нему:

— Большие парни здесь стоят, — подняв два пальца, обозначающих два лагеря или две группы преследователей.

— Хорошо, тогда пройдемся в обратную сторону по каждому проклятому дюйму снова, — сказал Ник. — Не думаю, чтобы эта работенка удалась им лучше, чем нам — это должно нас утешить.

Тарита взяла его за руку и развернув к себе, взглянула глубокими серьезными глазами, повторив те же слова, что и в предыдущую ночь:

— Скоро это должно случиться.

— По каким-то причинам, о которых ты умолчала? — спросил он.

Она кивнула, и Нику показалось, что в ее бездонных темных озерцах блеснул страх. Он двинулся большими шагами, Тарита последовала за ним. И вновь начался поиск, медленное исследование каждого фута. Так прошло несколько дней, и бессильная ярость Ника только возросла. Наконец, они достигли противоположного края квадрата. Ник был в бешенстве. Он решил вернуться к своему навесу и стряхнуть с себя ту навязчивую идею, в которую превратился их поиск. По пути к навесу они снова исследовали каждый фут земли, это вошло уже в привычку, теперь они не делали и шагу без поиска.

Маленький навес все еще был цел и невредим. Они подошли к нему уже в сумерках, быстро съели испеченную птицу и попытались уснуть. Ник не спал, перебирая, что же они могли упустить и как наверстать упущенное. Он услышал, как навес слегка пошатнулся и, подняв глаза, увидел темный силуэт Тариты, спускающейся из укрытия. Ник немного подождал, затем последовал за ней. Девушка стояла неподалеку, прислонясь к толстому стволу вербены.

— Что это значит? — тихо спросил он, дотронувшись до ее плеча. — Почему ты пошла сюда?

— Чтобы ты пошел за мной следом, — призналась она.

— Для чего тебе это понадобилось, маленькая лиса? — начал было Ник, но она не дала договорить, зажав ладонью его рот.

— Мы не можем больше ждать, — ответила она. — Я хочу тебя еще.

Он все еще держал ее плечи, чувствуя, как она дрожит, обнимая его за талию, крепко прижимая к нему грудь.

— Что случилось, Тарита? — спросил Ник. — Поему ты вся дрожишь?

— Я боюсь, — прошептала девушка. — На меня вдруг напал страх… какое-то ужасное предчувствие, что одному из нас не суждено вернуться отсюда.

Она еще теснее сжала его:

— Я должна отдаться тебе еще раз, пока этого не произошло.

— Ничего не случится, Тарита, — успокаивал ее Ник. — Почему ты думаешь о таких вещах?

— Я это чувствую, — продолжала она. — Не могу объяснить тебе почему. Просто это чувство существует во мне.

В чернильной темноте он почувствовал, как она подалась назад и легла на листья, укрывающие землю. Он опустился к ней, нашел ее губы, вновь ощутил горячий поток любви, передающийся с кончика ее языка, как тогда, под струями водопада. Он ласкал ее грудь, чувствуя, как она все больше наливается и твердеет от каждого его прикосновения, затем легко скользнул рукой вниз по ее телу. Девушка оказалась уже обнаженной, успев развязать саронг, и легонько подалась бедрами ему навстречу. Никогда еще он не занимался любовью в такой кромешной темноте; и когда она нашла его своим телом и начала гладить и ласкать, то он почувствовал, что их любовь происходит в каком-то совершенно ином измерении, в высшей степени обострив все чувства, оставив только прикосновение, ощущение удовольствия. Мрак обострил их физическое удовольствие друг от друга, отрезав их от всего мира, и Ник начал бурно отвечать на каждое прикосновение Тариты.

Позднее он часто размышлял над этим и решил, что ему не хватало тогда ее красоты и того визуального возбуждения, столь для нею необходимого; но когда пальцы девушки начали нежно ласкать его, он ощутил восторг окружающей их темноты и ответил ему. Только прикосновение двух существ: кожа, дотрагивания, ласки, руки, возбуждающие и успокаивающие, и — темнота. Он подмял ее тело под себя — и только влажный теплый восторженный экстаз, дрожащий трепетный огонь, сгущение удовольствия.

Тело Тариты выворачивалось, корчилось и извивалось под ним, она отвечала ему отчаянно и страстно. Она достигла пика, издав длинный стон, и застыла, взлетев в нереальном мире чистого экстаза, затем упала снова на листья,

— Спасибо тебе, мой дорогой. Это должно было случиться, еще хотя бы раз.

— Перестань говорить на эту тему, — голос Ника был суров. — Раз мы так далеко с тобой зашли, нам ничего уже не помешает.

Она держала его в объятиях и молчала, и это молчание означало, что Тариту продолжают одолевать дурные предчувствия. Ник взял ее руку и повел обратно к навесу. Она свернулась под его рукой и уснула.

 

IX

Полковник Яснович с тремя оставшимися в живых товарищами сидели полукругом и вытирали пот с лица и шеи.

— Нет, — произнес полковник. — Нам еще рано собираться домой. Мы знаем, что этот американец и еще другой, Колбен, тоже пока ищут. Они еще не нашли его.

— Но полковник, — запротестовали было другие. — Вы же сами сказали, что эта штуковина, возможно, и не здесь. Сколько еще нам оставаться в этой жуткой вонючей дыре?

— Совсем немного, — ответил полковник Яснович. — Я сказал, что, возможно, информация, поступившая от пилота, была неверна. Если так, то американец тоже не найдет это устройство. Когда уйдет он и другие, тогда уйдем и мы.

Члены его группы, ворча, вытащили свои сухие пайки. С полковником было бесполезно спорить, когда он «зацикливался» на чем-нибудь, они это уже знали.

Не так далеко от лагеря русских, где-то в двух часах ходу по непроходимым джунглям, сидели, отдыхая под грубым навесом, еще четверо участников этой гонки. Двое индейцев сидели неподвижно. Третий, большеносый, смотрел на Колбена.

— Я уверен, что он не здесь, — произнес он. — И не может быть здесь. Где-то в чем-то произошла ошибка.

— Не уверен в этом, — буркнул Колбен. Он мысленно вернулся в тот день, когда, сидя у пруда и наблюдая за жуком-титаном и лягушкой, он решил дождаться прибытия американца, и тот приехал. А сейчас снова придется ждать. Им нужно прекратить поиск и ждать, следя за американцем. Если он найдет устройство, они узнают об этом и нападут неожиданно, устранив соперника раз и навсегда, как тот жук лягушку. Колбен подозвал одного из индейцев и коротко проинструктировал его. Существо в набедренной повязке молча выслушало и тихо растворилось в зарослях.

В то время как русские и Колбен строили планы, Ник праздно играл одним из нежных плодов, катая его по полу своего укрытия, и вдруг услышал вопрос Тариты, который никто не решался произнести вслух:

— Что, если информация пилота была неверной? Возможно, он полностью ошибся в определении своего местоположения?

— Тогда, я думаю, стоит поблагодарить тебя за увлекательное путешествие, — ответил Ник. — Но мне кажется, эта чертова штуковина где-то здесь. Я это чувствую, хотя и не могу объяснить, и мне кажется, что она где-то у нас под самым носом.

Но только где? Ник вытянулся на полу, прокручивая мысленно все, что было сделано ими, каждый предпринятый шаг, все аспекты их поиска. Пока он так лежал с открытыми глазами и взбудораженным умом, вдруг успел краем глаза уловить справа какое-то движение. Ник перевел взгляд и увидел тонкую мохнатую лапу, протянувшуюся с крыши их укрытия. За ней появилась озорная маленькая мордочка. Одним молниеносным движением обезьянка схватила персик и тут же вскарабкалась на дерево. Ник рассмеялся и привстал, всматриваясь в дерево: маленький черноголовый капуцин легко прыгал с ветки на ветку с добычей в руках. И пока Ник смотрел на удирающую маленькую бестию, в голове возникла неожиданная догадка.

— Проклятье! Вот в чем дело! — вскрикнул он, и Тарита и индеец вздрогнули от удивления и повернулись к нему.

— Мы не там искали! — возбужденно заговорил Ник. — Мы осмотрели всю землю, а что, если одно из этих любопытных существ подобрало устройство и затащило его куда-то на деревья?

Тарита объяснила сказанное Атуту, и маленький человечек вскочил на ноги, согласно закивав головой, и выразил желание немедленно начать действовать.

— Пошли, — скомандовал Ник. — Только на этот раз надо смотреть не вниз, а вверх.

Поиск был такой же тщательный, трудный и изнурительный, шея быстро затекла от постоянно запрокинутой вверх головы; к тому же охватившее их волнение и возбуждение добавило больше напряжения. Они пошли по той же Х-образной дороге. Все утро ушло на поиски; вдруг Ник остановился и указал вверх на ветви высокого фигового дерева: оттуда свисали свернутые стропы парашюта, почти незаметные среди лоз и лиан. Атуту уже карабкался по стволу финиковой пальмы, росшей вплотную к высокому фиговому дереву. Маленькое тело почти исчезло у самой макушки фиги; затем висящие стропы задвигались — это индеец начал вытягивать их.

Атуту спустился с трудом, держа маленький квадратный сверток, упакованный в пластиковый пакет. Все были слишком возбуждены, и не заметили похожую на тень фигуру, скользнувшую от них прочь.

Ник потрогал маленький транзисторный передатчик у себя на поясе и устройство, приводящее в действие систему Фултона, но решил не применять: электронный мозг благополучно находился теперь в их руках. Ник улыбнулся Тарите:

— Как нам теперь возвращаться домой?

— Думаю, лучше идти окружным путем в обход племени канахари, — ответила Тарита. — Я уверена, что они все еще преследуют и ищут нас. Удивительно, что они еще не добрались до нас и здесь.

— Мне кажется, большинство племен привязаны только к своей и территории, — возразил Ник.

— Обычно это так и есть, — ответила девушка. — Но мы привели их в необычайную ярость. Сначала нападение Колбена и его людей в масках, затем пожар, который мы устроили в деревне. Но хуже всего то, что мы лишили их священных жертв, необходимых для ублажения их божеств.

— Как бы то ни было, а мы теперь персоны нон-грата, — проворчал Ник. — Поэтому пойдем в обход длинной дорогой.

Они проворно двинулись в путь, теперь, когда в руках был электронный мозг, джунгли казались не такими уж мрачными, жара не такой утомительной.

Эйфория длилась недолго — до того момента, пока две краснокожие обнаженные фигуры не прыгнули из кустов с двух сторон на Ника и не сбили его с ног. Квадратный сверток откатился в сторону; Ник рванулся к нему, но один из индейцев ткнул ему в руку своим начете. Ник умудрился успеть отдернуть пальцы, и острие скользнуло мимо.

Другой индеец бросился ему на спину, рывком заламывая голову назад. Ник сильно выгнулся, рванулся и индеец отлетел в сторону. Сокрушительный удар, который первый индеец направил ему в лицо, прошел в миллиметре от его головы: Ник едва успел отвернуть ее. Нападение было таким неожиданным, что полностью застало Ника врасплох и без защиты. Обычный мужчина был бы сразу сломлен, он же почувствовал, как быстро концентрируются внутри злость, сила и опыт. Он обхватил одного из индейцев, сделал «подсечку» и повалил его назад.

Вместо того, чтобы избавиться от первого противника, все еще висящего на нем и пытающегося вытащить нож. Ник прыгнул всем телом на его живот. Индеец закричал от боли и непроизвольно поднял ноги. Ник знал, что остановил его на несколько секунд; он перекувырнулся быстро на спину, одновременно отбив прыжок другого противника жестким ударом в грудную клетку. Эта попытка индейца, отбитая с такой силой, провалилась, и тот пролетел в сторону.

Но противники Ника были настойчивы, гибки и сильны. Не успел Ник отбить нападение одного, как второй уже снова прыгнул на него, на этот раз с мачете в руках. И вновь Нику удалось избежать удара мачете, вонзившегося в землю в сантиметре от его головы. Он схватил было индейца за запястье, но тот действовал очень быстро: он бросился на Ника, зажав мачете обеими руками, как меч палача, Ник едва успел выставить левую руку и схватиться за середину лезвия. Он почувствовал, как острие вошло в его ладонь; и сразу же по ней заструилась теплая кровь.

Индеец навалился на него всем телом, все еще удерживая мачете обеими руками. Ник понял, что через мгновение, когда лезвие войдет глубже в его ладонь, боль заставит его уменьшить сопротивление, и тогда — лезвие вонзится ему в горло. Правой рукой он нащупал кобуру, вытащил «Люгер» и упер его в живот индейцу. Он надавил курок; противник, задыхаясь, поднял голову в беззвучном крике и отвалился в сторону. Освободившись от одного индейца, Ник тотчас же за ним увидел второго, который со всего маху готовился вонзить в него свои нож. Ник дважды выстрелил; индеец пошатнулся, выронив мачете из рук, и повалился, как мешок, на землю.

Казалось, прошла вечность; на самом деле все произошло очень быстро. Когда Ник приподнялся на локте, он увидел стоящих рядом Тариту и Атуту с одной стороны и Колбена с поднятым ружьем; он понял, что уже умер в их глазах. Это чувство было ему уже знакомо, как знакома и та безнадежность, когда палец противника почти спускает курок.

— Тебя трудно убить, Картер, — сказал Колбен. — Но на этот раз я убью тебя.

В следующее мгновение Ник увидел чиркнувшую вспышку в нескольких футах от своего лица и услышал звук выстрела. Щуплое тело Атуту содрогнулось и упало на землю, как подбитая птица. Ник выстрелил. Колбену удалось увернуться. В пистолете Ника осталась последняя пуля; он выстрелил снова. Выстрел поразил бы Колбена в грудь насмерть, если бы он не поднял в этот момент ружье. Пуля попала в патронник, раздробив его в щепы, и ружье выскочило из рук Колбена.

Тарита стояла рядом с неподвижным телом Атуту; и пока Ник поднимался на ноги, он ощутил яростный гнев, придавший ему силы. В два прыжка он одолел несколько футов, отделявших его от противника, и обрушил на Колбена мощнейший удар правой, но тот увернулся и отступил. Ник последовал за ним, согнувшись в стойке и раскаиваясь. Тяжелые мускулистые руки Колбена согнулись, обороняясь, и Ник сделал ложный выпад слева, из чего понял, что Колбен, хотя и обладает силой, не обладает быстротой реакции. Он снова ударил, на этот раз по-настоящему, и шея Колбена, похожая на бычью, хрустнула, подавшись назад. Колбен пока еще не нападал, не ударив ни разу.

Ник смотрел на отступающего противника, который пятился к широкому толстому стволу баньяна. Баньян с бесчисленным множеством свисающих ветвей был больше похож на группу деревьев, чем на одно. Ник про себя улыбнулся. Он был теперь в форме; и когда Колбен, пятясь, углубился дальше дерева, Ник последовал за ним, слегка раскачивая тело из стороны в сторону и припадая на колено. Бросок большеносого прошел где-то над его головой, к тому же в этот момент Ник пригнулся.

Человек упал на землю, и Ник увидел в его руке охотничий нож с коротким лезвием. Он быстро пнул ногой его руку, и нож вылетел из рук большеносого. И прежде чем противник вновь поднялся на ноги, Ник ребром ладони ударил его сзади по шее, одновременно нанеся другой рукой жесткий удар поддых. Человек откинулся и головой упал на переплетенные корни баньяна. Ник услышал, как раздробились скулы большеносого, затем шея хрустнула у основания. Он так и остался лежать там, безжизненно повиснув на корнях огромного дерева.

— Я пока еще умею считать, — усмехнулся Ник, глядя на Колбена; тот подобрал охотничий нож и двинулся ему навстречу.

— Ты живуч, как кошка, — прорычал Колбен.

Нажав на кнопку, Ник выбросил лезвие стилета, ощутив узкое, как карандаш, острие у себя в ладони. Уголком глаза он заметил Тариту, все еще склоненную над скорченным на земле телом, и его обуяла всепоглощающая ненависть. «Хьюго» был, конечно, в первую очередь метательным оружием или же мог быть использован для быстрого удара с близкого расстояния. Он не был предназначен для поединка «на ножах», приемами которого Колбен, видимо, хорошо владел. Он сделал ложный выпад, затем резко ударил в живот, и Ник едва успел отпрыгнуть назад.

Колбен снова сделал обманное движение, на этот раз сбоку, и Ник почувствовал, как острие ножа задело его руку. Колбен умело пользовался тяжелым лезвием охотничьего ножа как для нападения, так и для обороны. Хотя стилет Ника и был изготовлен из прекрасной стали, все же он опасался прямых ударов ножа противника. Теперь уже Ник отступал по мере того, как приближался Колбен, делая выпады и сверху, и снизу, и с боков. Ник искал момента, чтобы метнуть стилет, но Колбен был стишком близко: для сильного броска надо было хорошо размахнуться с некоторого расстояния от врага. Но все время отступать было тоже рискованно: спутанные гибкие лозы могли стать последней ловушкой для него в любой момент. К тому же он уходил с открытого пространства.

Колбен сделал выпад справа. Ник увернулся. Тогда Колбен зашел с левой стороны. Ник снова увернулся. Тогда, взревев от злости, Колбен прыгнул вперед, нацелив свой нож в низ живота ненавистного врага; Ник отпрыгнул и упал назад; одна его штанина все же оказалась вспоротой. Но бросок был слишком силен, и Колбен едва смог удержаться на ногах, балансируя на носках, и на мгновение открылся перед своим врагом. Размахнувшись почти от земли, Ник, не вставая, метнул стилет, быстро и сильно. Тонкое лезвие вонзилось в мощную шею Колбена, проткнув ему горло и застряв в гортани.

Пока Ник поднимался, Колбен уже выдернул лезвие из горла, и теперь пытался остановить фонтан крови, бьющий из раны. Он шагнул к Нику, поднял нож, сделал еще один шаг, ловя ртом воздух, и, рухнул ничком, содрогаясь в конвульсиях; а кровь все продолжала хлестать, быстро окрашивая траву в красный цвет. Ник поднял стилет, вытер его и вложил обратно в ножны; затем вернулся к Тарите и Атуту… Он сразу понял, что маленький человечек уже не жилец. Атуту слабо улыбнулся Нику, когда тот сжал рукой его плечо.

— Атуту такой великий друг, — с искренностью, идущей от самого сердца, сказал Ник. — Атуту такой чертовски великий друг.

Улыбка застыла на лице Атуту: он умер. Ник посмотрел на Тариту. Ее страхи оправдывались, — не совсем так, как она предсказывала, но оправдывались. И это был еще не конец.

— Я похороню его позже, — произнес Ник, отстегивая пластиковый пакет с пояса. — Выстрелы навели на нас русских, — добавил он. — Не сомневаюсь, что они слышали звуки выстрелов, и у них хватит сообразительности сложить два и два. Они уже торопятся сюда.

Он выдернул из упаковки маленькое передающее устройство и встряхнул его. Не меняя настройки, Ник сразу заговорил, повторяя позывные самолета: «НС-130-НС-130. Вызываю из дельты Амапы».

В приемном устройстве нужды не было, самолет НС-130 был где-то неподалеку, кружа над районом в различных направлениях в ожидании условленного сигнала. Ник вспомнил, как Хоук инструктировал его по этой части. Прозорливый оказался шеф; Ник был бесконечно благодарен ему за предусмотрительность. Хорошая получилась из них эстафетная команда — Хоук все тщательно замышлял, а Ник импровизировал на месте.

— Позиция, НС-130 — позиция НС-130, — вызывал он, — место падения, координаты те же, плюс-минус несколько сот ярдов. Буду следить за вашим прибытием до пуска устройства.

Ник спрятал передатчик и подошел к маленькому телу Атуту.

— Не надо его хоронить, — сказала Тарита. — Его племя не погребает своих умерших. Только прикрой его листьями, и положи несколько орхидей. Джунгли сами похоронят его.

Они вдвоем надежно упрятали тело, укрыв его листьями. После того Ник присел на корточки и вытащил передатчик снова. Он передал ту же информацию, повторяя ее через каждые пятнадцать минут, на случай, если известие не было по какой-то причине принято сразу.

— Еще вопрос, кто подоспеет сюда первым, — мрачно проговорил Ник, — русские или НС-130. Честно говоря, я начинаю беспокоиться. Русские слишком близко.

Он взял электронный мозг и понес его к большому цветущему растению, огромные листья которого свисали до земли как занавес. Подойдя, Ник быстро сунул под него мозг и систему Фултона.

— Это должно отвлечь их на некоторое время, — жестко заметил он.

Неожиданно его чуткие, как у оленя уши уловили звук — низкий рокочущий гул самолета. Ник побежал снова к растению, вытащил электронный мозг и рванул самонадувную гелиевую тубу, прикрепленную к шару. Шар моментально раздулся, расправив длинные шнуры, свисающие с его нижней части. Ник привязал электронный мозг двум шнурам, скрепив все узлами, как в свое время его учил Стюарт.

Теперь рокот низко летящего самолета был хорошо слышен, и Ник стоял, вглядываясь в небо и прикидывая размер относительно небольшого пространства, открывающегося среди верхушек деревьев. Он крепко удерживал шар; затем с легким хлопком выпустил его. Звук хлопка эхом отозвался в треске ломающихся кустов, и на поляну тяжело выкатились, отдуваясь, полковник Яснович и его команда. Полковник замер, взглянув на шар, быстро поднимающийся в небо с электронным мозгом. И тут же все увидели, как скользнул вниз самолет; его длинный сдвоенный, как у ножниц, нос раскрылся, захватив шнуры, свисающие с шара, и быстро захлопнулся. В следующее мгновение самолет начал наматывать свою бесценную добычу, парившую в небе.

— Это называется системой Фултона, — вежливо пояснил Ник. — Или ее называют также «помощник».

Русский пожал плечами и тряхнул головой. Он вздохнул; его глаза встретились с глазами Ника, и тот прочел в них вынужденное признание.

— Да, — подтвердил он. — Это, действительно, помощник.

Он присел на бревно и взглянул на Ника:

— Иногда, Картер, нам полезно играть в шахматы вместе.

— С удовольствием, к вашим услугам, — ответил Ник.

Он улыбнулся, взглянув на Тариту, но его улыбка быстр погасла. Ее глаза расширились от страха и смотрели куда-то за него.

— Мы влипли, — прошептала она.

Ник повернулся, за ним обернулись Яснович и остальные русские. Все участники оказались в центре, окруженные со всех сторон раскрашенными и вооруженными копьями воинами канахари. Тихо, но быстро воины встали с обеих сторон каждого, легонько вдавив наконечники копий.

Тарита до этого наложила широкие прохладные листья папоротника на глубокий порез в ладони Ника — след лезвия мачете. Пока он стоял, решил сорвать листья, но увидел, что рука еще не зажила. Вот бы пришлось поломать шефу и его команде головы над тем, как выпутаться из этой ситуации. Но рана на руке являлась серьезной помехой. Он едва мог сжать руку в кулак: любое движение ладони было очень болезненным, а удар кулаком причинил бы невыносимую боль. И потом, заключил он про себя бесстрастно, как обычно, — «Потерявши голову, по волосам не плачут».

Его размышления прервал русский.

— Что все это значит? — спросил Яснович. — Кто эти дикари?

— Индейцы канахари, — ответил Ник, но это название ни о чем не говорило полковнику. — Охотники за головами, — пояснил он, усмехнувшись. Глаза полковника расширились.

— К тому же они очень злы на нас, — добавил Ник.

— Но не на нас же, — не выдержал русский. — Мы им ничего не сделали.

Коротко Ник рассказал Ясновичу о Колбене и его нападении и о том, каким образом им удалось освободиться.

— Но это же нечестно, — возмутился русский. — Мы же в этом не участвовали!

— Не думаю, чтобы они особо различали нас, — вежливо ответил Ник. — Но, похоже, что тот индеец их вождь. Подойди и скажи ему об этом.

— Объясни ему ты, Картер, — сказал русский. — Скажи, что он должен освободить нас. Это абсолютно нечестно.

— Они настоящие марксисты, полковник, — ответил Ник. — Мы все равны перед ними.

Русский нахмурился, а Ник оглянулся вокруг. Затевать потасовку было бессмысленно: это означало быстрый конец всем. Индейцев было бессчетное количество; их же была горстка, да еще в невыгодной позиции. Вождь приказал поставить Ника на середину и пальцем чиркнул поперек его горла — жест яснее некуда. Ник совсем не к месту вспомнил Хоука, его наставления.

«Используйте воображение, — говаривал он не раз. — Используйте воображение нарду со всем остальным, чем мы вас обеспечиваем. Импровизируйте!» Ник взглянул на Тариту и на вождя.

— Скажи ему, — произнес он, — что я хочу поговорить с ним.

Тарита исполнила его просьбу, и глаза индейца блеснули, не изменив своего выражения, что означало его согласие.

— Он понимает тебя? — спросил девушку Ник.

— Да, — ответила она. — Диалект канахари очень прост.

Ник набрал побольше воздуха. Теперь все будет зависеть от заинтересованности вождя и от того, что он замыслил. Но попытаться все же следовало, хотя бы по той простой причине, что это был единственный шанс.

Ник повернулся лицом к самому высокому из охотников, и пристально и прямо глянул в его глаза. Он заговорил; Тарита переводила его слова индейцу.

— Скажи вождю, что он ошибается. Боги не хотят нас в жертву. Он разгневает богов еще больше этим.

Тарита перевела, затем выслушала ответ вождя канахари.

— Он говорит, ты лжешь. Ты ничего не знаешь.

— Скажи ему, — продолжил Ник, — что это он ничего не знает, а я могу говорить с богами.

По мере того, как Тарита переводила, глаза индейца на мгновение расширились от удивления, смешанного со страхом. Неужели этот незнакомец действительно может говорить с богами? Ник почувствовал его колебания и быстро решил использовать возникшее преимущество.

— Скажи ему, я попрошу богов подать какой-нибудь знак прямо здесь, перед ними.

Вдруг возбужденно заговорил Яснович:

— Этот дурацкий разговор нам не поможет. Ты только приближаешь нашу смерть.

— Считай, что ты уже мертв, приятель, — ответил Ник. — Но возможно, мне удастся тебя вытащить.

— Я предпочитаю сражение, — сказал русский.

Ник поглядел вокруг.

— Будь моим гостем, — мягко ответил он.

Яснович вздохнул и сдался.

— Продолжай, Картер, — сказал он. — Я надеюсь, ты знаешь что делаешь.

— Вождь говорит, — произнесла Тарита, — ты должен показать ему, как умеешь разговаривать с богами.

Ник повернулся к Тарите и привлек ее к себе. Из кармана он незаметно вытащил третий похожий на хлопушку пакет со средством от насекомых. Взяв ее руки в свои, он вложил его прямо в ладони девушке.

— Выдернешь запал и подбросишь его в воздух, — объяснил он. — Они не будут смотреть на тебя, так как основное представление разыграю я. Но сначала скажи его величеству, что мы все должны встать кружком на колени.

Тарита перевела, и Ник начал действо, опустившись на колени и воздев ладони в мольбе. Все канахари последовали за ним. Судя по выражению глаз вождя, он был все еще весьма скептически настроен.

— Сделайте вид, что вы молитесь, — приказал Ник русским. — Это нечто новенькое для вас.

Яснович стрельнул в него мрачным взглядом, но опустился на колени. Ник выждал момент, пока Тарита не отодвинулась назад.

— Переведи, — обратился он к девушке. — О, могущественные боги канахари, подайте знак великому вождю. Пошлите ему знак, чтобы но убедился в том, что вам не нужны наши головы.

Ник обернулся к Тарите, пока она переводила, глазами подсказывая: «Не сейчас».

Когда она кончила переводить, Ник пригнул голову к земле и другие последовали его примеру. Он немного подождал, затем поднял голову и посмотрел, как бы ожидая, вверх. Вождь самодовольно ухмыльнулся.

— Подайте знак, о могучие боги, — воззвал Ник снова. — Знак, который бы уверил великого вождя, что вам не нужны наши головы.

На этот раз, прежде чем пригнуть голову к земле, он едва заметно кивнул Тарите. Прикасаясь лбом к земле, он услышал характерный свист хлопушки, взвившейся в воздух. Ник поднял голову и увидел охотников, в благоговейном трепете и страхе глядящих, как легкое беловатое облако разливается в воздухе. Русским, которые уже поняли, что произошло, удалось все же сохранить благоговейный страх на лицах. Канахари о чем-то возбужденно переговаривались между собой, бросая пораженные взгляды на Ника. Наконец, вождь поднял руку, указал в сторону джунглей и вымолвил только одно слово: «Идите!»

Они сейчас же тронулись вперед, держась все вместе, и так и прошли весь путь через джунгли.

В Серра-ду-Навиу полковник Яснович прощально помахал рукой Нику и Тарите.

— Мне кажется, мы все еще перед тобой а долгу, Картер, — произнес он. — Я надеюсь, мы еще встретимся, и я верну его тебе.

— Спасибо, — по-русски ответил Ник. — Прощайте.

Когда русские ушли, Ник глянул с улыбкой на Тариту.

— Другой мир уже берет свое, — бросил Ник.

— Думаю, да, — ответила она и в ее голосе он уловил грусть.

— Тебе жаль? — нежно спросил он.

— Да, но не потому, что я не люблю цивилизацию, — задумчиво сказала она. — Всегда немного грустно, когда позади оставляешь частицу самое себя.

— Ты вернешься обратно в Лозанну после отъезда из городка?

Она кивнула, и Ник продолжил:

— Еще там, в джунглях, я обещал встретиться с тобой хотя бы на один день в другом мире. Мне необходимо отдохнуть, хотя бы несколько дней. Я думаю, что рабовладелец, на которого я работаю, пойдет мне навстречу. Мы можем встретиться с тобой у меня в Нью-Йорке, а затем самолетом перелететь в Лозанну.

Тарита взглянула на него и улыбнулась.

— Почему бы нет? — произнесла она. — Увидимся в Нью-Йорке.

Прилетев в Нью-Йорк, Ник сразу же позвонил Хоуку, чтобы попросить несколько дней отдыха, прежде чем явиться с докладом.

— Хорошо сработал, Номер 3, — сухой, бесстрастный голос Хоука протрещал в телефонной трубке. — Все было не так уж сложно, не правда ли?

— Нет, вовсе не сложно — просто слегка смертельно, — ответил Ник. — Сделайте мне одолжение. Скажите им, чтобы впредь были осторожнее и знали, где ронять вещи.

— А как тебе дочь вождя? — спросил Хоук. — Держу пари, тебе чертовски хотелось бы взять ее с собой.

Общаясь с шефом на протяжении уже многих лет и научившись понимать скрытые намеки в его словах, Ник неожиданно осознал, что старик ничегошеньки не знает об истории с Таритой.

— Она была красива, — ответил Ник голосом, окрашенным воспоминаниями.

— Неужели? — бесцветно прозвучал голос в трубке.

— Действительно, — продолжал Ник, — вы можете с полным основанием сказать, что я почти потерял из-за нее голову.

— Ты? — хмыкнул Хоук. — В это чертовски трудно поверить, Номер 3. Я думал, ты совершенно невосприимчив в этом плане.

— Это еще раз доказывает, что ничего нельзя предсказать, — подтрунивающе засмеялся Ник.

— Зная тебя, Номер 3, можно предсказать, то эти несколько дней ты проведешь, конечно, в женских объятьях, — продолжал Хоук. — Завтра вечером будет идти хороший фильм в центральном зале Уолдорфа. Завтра я прикажу доставить тебе два билета на него. Поможет скоротать вечер.

— Грандиозно, — сказал Ник. — Буду их ждать.

На следующий день Ник проснулся поздно и повалялся, наслаждаясь комфортом широкой двухспальной кровати и чистого красивого белья. Его разбудил посыльный от Хоука, доставивший обещанные билеты. Положив запечатанный пакет на столик в прихожей, Ник сел завтракать, быстро пробежав глазами газетные столбики, затем побрился. Наконец он оделся. Только он успел навести на себя последний лоск, как зазвонил телефон.

— Хэлло, Ник! — произнес приглушенно прелестный женский голос. — Это я, Тереза.

Он чуть не переспросил: «Кто?», но вовремя сдержался.

— Я внизу, — сказала она. — Я только хотела убедиться, что ты дома, прежде чем подняться.

— Я дома и жду тебя, любимая, — ответил он.

Ник открыл дверь, услышав звук остановившегося лифта, и из него вышла она, в платье кремового цвета с оранжевым шарфиком на шее и чемоданом в руках. Черные волосы девушки были закручены и уложены на затылке. Длинные ноги в тонких нейлоновых чулках казались еще прекраснее и длиннее, а полная грудь крепко натягивала лиф платья. Девушка являла собой образец утонченной красоты.

— Я еще не была в отеле, — произнесла она.

— Ты сейчас там, где надо, — ответил он, беря чемодан у нее из рук. Ее взгляд, ярко вспыхнувший было, все же был слегка высокомерен.

— Мы позже поговорим об этом, — сказала она, обходя вокруг Ника, грациозная и вызывающая.

— Как тебе нравится другая я? — девушка хитро улыбнулась, заранее уверенная в ответе.

Конечно, это не напоминало превращение кокона в бабочку, просто в ней была изначально заложена способность быть красивой в двух обличьях.

Ник вытащил вино, они выпили и разговорились. Она позвонила по его телефону своей подруге, и Ник заметил, что девушка назвала себя Терезой. С его стороны требовалось большое усилие, чтобы произнести это имя. Они вышли пообедать, и Ник машинально сунул конверт с двумя билетами в карман жилета. Во время обеда девушка была мягкой, остроумной и очаровательной. Она спросила Ника о работе, и когда тот рассказал о приглашении босса на специальный просмотр, перевела разговор на Хоука. Ник рассказал ей о всевозможных запомнившихся ему пустяках, относящихся к его профессии, особо смакуя анекдоты о Хоуке.

— Он очаровательный мужчина, что бы ни говорили про него.

Девушка засмеялась, и Ник вдруг вынужден был признать, что большинство женщин, встречавших Хоука, действительно находили его очаровательным и интересным.

После обеда они пошли в Уолдорф. Ник протянул конверт билетеру у входа в центральный зал. Они нашли два пустых кресла и сели. Через несколько минут свет погас, а на сцене осветился большой экран и появилась надпись:

«НАЦИОНАЛЬНОЕ ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО»

ПРЕДСТАВЛЯЕТ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ФИЛЬМ

«ИССЛЕДОВАНИЕ ДЕЛЬТЫ АМАЗОНКИ».

Ник взглянул на девушку; та тоже повернула к нему голову.

— Этот старый сукин сын… — проворчал Ник, и оба взорвались от смеха. Вокруг на них зашикали. Ник взял Тариту за руку.

— Пойдем отсюда, — произнес он, давясь от смеха. Выйдя улицу, они перевели дух.

— Теперь я просто уверена, что он очаровательный мужчина, — сказала она.

— Я хочу выпить, пойдем.

Они бродили по городу, не торопясь, заходя во все попадающиеся на пути знакомые забегаловки. Наконец спустился вечер и они вернулись домой к Нику.

— Ты, надеюсь, не собираешься возвращаться в отель, а? — спросил он.

— Все зависит… — ответила она, и вновь взгляд ее глубоких карих глаз стал бездонным и непонятным.

— Понял, — ответил Ник, поджав губы. — Наверное, это означает что в зависимости от моего поведения Тереза остается или уходит.

— Совершенно верно, — ответила она. — Где у тебя ванная?

Он показал ей, куда идти, а сам тем временем выключил верхний свет, оставив только два ночника. Ник решил было развлечься в ее отсутствие порцией великолепного коньяка, но дверь ванной распахнулась, и в проеме возникла девушка с обвязанными полотенцем наподобие саронга, бедрами. Ник чуть не выронил стакан.

— Если ты сейчас же не займешься Терезой, она уйдет в отель, — объявила девушка. Ник встретил бегущую к нему фигурку, стоя посередине комнаты. Полотенце свалилось, и они упали на толстый ворсистый ковер, и Ник понял, что существуют вещи, которые остаются неизменными для всех миров.