Саманта и Энни вернулись на Манхэттен, когда истекли шесть месяцев.

Макс понял, что Саманта больше не хочет иметь с ним дело, и стал искать способы, как обойти условие, поставленное в завещании его отца. Они думали вместе со Стэном Мэнсоном и нашли уловку, которая не будет подвергать опасности наследство Энни. Ведь Саманта прожила на Лонг-Айленде полных шесть месяцев.

Конечно, Макс делал попытки снова сблизиться с Самантой, но она противилась этому. Зная, что его финансовое будущее зависит от сохранения брака, она не могла принять его заверения в любви, независимо от их искренности.

При Энни родители общались вполне дружески, зная, что нельзя вовлекать девочку в свои запутанные отношения. Но в отсутствие ребенка между ними сохранялось ледяное молчание.

Саманта не могла простить Максу его предательство. Она высказала все, что думала, и не видела смысла возвращаться к этому еще раз. Она жила по инерции, радуясь, что по утрам идет на работу, и проводя остаток дня с Энни. Вечера протекали по заведенному расписанию: Макс изредка приходил домой ужинать, но вскоре опять уходил. Он даже не дождался отъезда Мелиссы, чтобы перебраться из супружеской спальни в свой кабинет.

Его сестра очень переживала, что стала причиной их разрыва, ругая себя, что сказала Саманте об условиях завещания. Саманта убеждала золовку, что она тут ни при чем. Напротив, Саманта благодарна за то, что та позволила ей узнать правду прежде, чем их отношения с Максом получили дальнейшее развитие.

Саманта не могла не думать о том, встречается ли Макс с Эдной. Теперь, когда ее собственные отношения с ним были завершены, в его жизни образовалась пустота и он мог найти счастье с Эдной. Саманта твердила себе, что ее это не касается.

Она, естественно, никому не рассказывала о том, как одиноко ей в супружеской кровати. Эта пустота давила на нее, и много ночей Саманта провела без сна, в слезах. Она то и дело представляла, что бы произошло, если бы Макс пришел к ней и попробовал заняться с ней любовью. Только бы у нее хватило сил отказать: уступив ему, она потеряет остатки самоуважения. Но Макс не приходил.

Бракоразводный процесс, который был приостановлен, когда Саманта вернулась к Максу, должен был возобновиться. Потом у нее будет время разобраться с собственной жизнью, жизнью, в которой вряд ли теперь появится другой мужчина. Саманта не могла себе представить, что она сможет кого-либо полюбить.

Энни горько плакала, когда пришло время уезжать. Слезы катилась по ее лицу. Мелисса уехала от них несколько месяцев назад, Элен тоже очень привязалась к девочке, и ее глаза были полны слез. Когда они уезжали, Макса не было дома. Он попрощался с ними раньше, перед уходом на работу.

Саманта чувствовала себя преступницей, когда увозила из дому Энни. Она невольно бросила взгляд в зеркало заднего обзора на милый дом, на ступенях которого стояла Элен, и всхлипнула. До этой минуты Саманте удавалось держать в узде свои эмоции, но теперь слезы покатились у нее из глаз.

Когда комок, стоявший в горле, исчез, она попробовала заговорить с Энни, но ребенок не стал отвечать ей. Огорченная Саманта не могла обижаться на дочку. Было ощущение, что Энни винит мать в том, что та увозит ее от папочки и из дома, который она так любит. Саманта могла только надеяться, что наступит день, когда дочь сумеет понять, что произошло. Но этот день наступит еще очень не скоро.

Они вернулись в свою квартиру, которая показалась пыльной и нежилой, несмотря на то, что Бетти, их соседка, постоянно проветривала ее и поливала цветы. После красивого дома на Лонг-Айленде, такого просторного и уютного, квартира действовала на них угнетающе.

— Что мы будем делать сегодня, Энни? — спросила Саманта, открывая окна и разбирая чемоданы. — Может, сходим в парк? — (Но дочь не ответила.) — А может, нам пойти поесть мороженого?

Энни печально покачала головой:

— Я хочу вернуться к папочке и Элен.

Сердце Саманты разрывалось от жалости. Встав на колени, она обняла ребенка.

— Я знаю, радость моя. Я знаю, как ты расстроена, и я — тоже. Но по-другому быть не может.

— А папа будет меня любить?

— Он любит тебя больше всего на свете, мое солнышко. Гораздо больше, чем я могу выразить словами. То, что мы с тобой уехали, совсем не значит, что он тебя не любит, это не имеет ничего общего с его чувствами к тебе. Это взрослые дела, они тебя не касаются. Энни, деточка, ты будешь часто видеться с папой, я тебе обещаю.

Но Энни, кажется, не удовлетворилась этим объяснением. Саманта, которая и сама оставила свое сердце с Максом, не знала, сколько потребуется дочке времени, чтобы прийти в себя.

Жизнь, правда, продолжалась. Энни опять ходила в детский сад, а Саманта — на работу. Через неделю позвонил Брайен, узнавший, что они вернулись, и пригласил Саманту встретиться с ним. Но она отказалась.

Было бы непростительной ошибкой возобновить встречи с Брайеном. Она не станет встречаться ни с одним мужчиной, пока не забудет Макса, когда бы это ни случилось. Менее всего Саманта хотела сейчас начинать новые отношения.

— У тебя кто-то есть? — спросил Брайен.

— Нет.

— Это по-прежнему Макс?

— Пожалуйста, не надо… я не хочу вспоминать о Максе, — попросила Саманта.

— Только не говори мне, что по-прежнему его любишь, — разочарованно сказал он.

Жаль, что Брайен недостаточно чуток.

— Я и не говорю этого, — спокойно произнесла она. — Но лучше о нем не упоминать. Не сейчас, Брайен. Извини.

В выходные Макс приехал навестить Энни. Когда Саманта открыла ему дверь, ей потребовалось громадное усилие, чтобы сохранить на лице безразличие. Всю неделю она думала о его визите. Она молила Бога, чтобы боль от его потери на этот раз была хоть чуточку слабее.

— У вас все в порядке? — поинтересовался он, когда Энни вышла из комнаты, чтобы надеть свитер.

— Да.

Он всматривался в лицо Саманты.

— А ты мне разве скажешь, если нет?

— Конечно, — пообещала она, хоть и знала: Макс понимает, что она лжет — в обоих случаях.

Она потеряла его. Навсегда. Бесповоротно.

Они жили на Манхэттене уже месяц, когда начальник Саманты вызвал ее к себе в кабинет. Смущаясь, он сообщил ей, что для компании настали тяжелые финансовые времена. Ему ничего не остается, как уволить нескольких человек, и Саманту в том числе. Он надеется, что ситуация выправится, в ближайшее время поступят новые заказы. Тогда он всех возьмет назад; возможно, это случится уже через месяц.

— Приезжай к нам, — пригласила ее Дороти, когда услышала об этом. — Мы с Артуром так давно вас не видели. Я очень по тебе соскучилась.

— Даже не знаю… ведь тогда придется забирать Энни из садика. А мне нужно искать другую работу. Пока в компании не изменится положение.

— Не глупи. — Дороти, как всегда, была настроена решительно. — Тебе совершенно незачем сидеть без дела целый месяц в Нью-Йорке. Мы поедем по Тихоокеанскому побережью в Орегон и возьмем вас с Энни. Это будет замечательное путешествие. Сэм, тебе нужно отдохнуть. Пожалуйста, обещай, что приедешь.

Саманта не могла не улыбнуться.

— Как можно устоять под таким напором? Хорошо, сестренка, я приеду. Спасибо тебе.

Новости совсем не обрадовали Макса: ему не придется видеться с Энни; но он не стал препятствовать Саманте.

— Только звони мне регулярно, Саманта. Я хочу знать, где вы и что у вас все в порядке.

— Ты хочешь знать об Энни, и она с радостью будет звонить тебе. Регулярно.

Макс отметил ее резкость и некоторое время молчал. Изменившимся голосом он произнес:

— Что делать с твоей почтой? Куда ее пересылать?

— Хмм… — Саманта некоторое время размышляла. — Почему бы не на квартиру? Бетти будет приходить, чтобы навести порядок, и я попрошу ее забирать почту.

— Ты уверена, что это удобно? Если ты сообщишь мне ваш маршрут, я сам буду пересылать ее тебе.

Это означало бы постоянные контакты с Максом, необходимость разговаривать с ним. Вместо того, чтобы просто набрать номер и передать трубку Энни.

— Да зачем же? — сказала Саманта. — Бетти прекрасно справится с этим. Мне заранее будет известно, где мы окажемся через несколько дней, и я буду оставлять ей адрес.

— Она станет это делать?

— Разумеется. Я помогала Бетти, когда она уезжала. У нас с ней есть договоренность.

— Саманта…

Его голос был таким сердечным и гибельным для нее. Закрыв глаза, Саманта представила его сидящим в кабинете в кресле, повернутом к окну, чтобы смотреть на воду. Внезапно она испытала едва преодолимое желание.

Крепко сжав трубку, она отозвалась:

— Да?

— Можно я дам тебе немного денег?

— Нет, спасибо, Макс.

— Я знаю, как ты независима, как не любишь связывать себя. Если захочешь, можешь их мне вернуть потом, когда опять начнешь работать.

— Нет, Макс. Спасибо за предложение, — тепло поблагодарила Саманта, — но мне не нужны твои деньги, — и повесила трубку.

Через неделю они прилетели в Сан-Франциско. Дороти и Артур были завзятыми фотографами, любителями живой природы. Бездетные супруги души не чаяли в малышке Энни и всегда радостно суетились вокруг нее. Саманта в тот момент, когда увидела сестру в аэропорту, отчетливо поняла наконец, что решение уехать из Нью-Йорка было правильным. Дороти бежала ей навстречу, и на глаза Саманты навернулись слезы.

— Извини, не знаю, что на меня нашло, — беспомощно пробормотала она.

— Я тоже, — сказала Дороти, обнимая сестру и племянницу. — Тебе столько пришлось вынести, но ты держалась молодцом… Как я счастлива видеть вас снова.

Через два дня Артур упаковал вещи, и они выехали из Сан-Франциско.

Для Саманты отдых начался сразу. Артур и Дороти с увлечением рассказывали обо всем интересном, что встречалось на их пути. В небольших поселках они всегда безошибочно находили, где бы Энни могла полакомиться мороженым; заезжая на фермы, брали фрукты; в долине Напа взрослые дегустировали вино. Они останавливались на пляжах, каменистых и живописных, с крутыми утесами и огромными валунами. Дороти и Саманта обычно отыскивали скалу, где можно посидеть, а Артур бегал с Энни, собирая ракушки.

— Он прекрасно с ней обращается, — отмечала Саманта по крайней мере раз в день.

— Он хороший парень, — соглашалась Дороти.

— Я так рада, что ты заставила меня приехать. Замечательный отдых для Энни. Для нас обеих.

Саманта никогда не рассказывала сестре, что Энни частенько плачет во сне. Девочка тяжело переживала расставание с отцом. Но она радовалась отдыху и вниманию дяди и тети. Каждые два-три дня Энни разговаривала с Максом, и это огорчало Саманту.

Саманта тоже скучала по Максу. Она надеялась, что отдых развеет пустоту в ее жизни, которую она ощущала, думая о нем. Чудесное время, проведенное с сестрой и Артуром, отвлекло ее, но пустота не исчезла.

Они путешествовали уже неделю, когда Саманта получила первую почту. Она быстро просмотрела ее. Там был чек от братьев Роулэнд с приложенной трогательной запиской; открытка для Энни от Элен; несколько официальных писем, включая одно от адвоката Саманты, и еще одна открытка для Энни, на этот раз от Макса, где он сделал забавный рисунок, сопроводив его шутливой надписью.

Для Саманты ничего от Макса не было. Она вытерла навернувшиеся на глаза слезы. Ясно, что Макс не станет писать ей. Им нечего сказать друг другу. Их отношения закончены. Любая корреспонденция, связанная с разводом, будет рассматриваться их адвокатами, — а что еще может быть?

Почта приходила регулярно. Саманта звонила Бетти и сообщала, куда ее пересылать. Каждый раз в почте было письмо или открытка от Макса для Энни. Но ни слова лично Саманте.

Отдых подошел к концу. Дороти уговаривала Саманту остаться в Сан-Франциско подольше, но им пора было возвращаться к реальной жизни. Через несколько дней они с Энни вылетели в Нью-Йорк.

На этот раз квартира имела более жилой вид. Ожидая их приезда, Бетти проветрила ее, протерла пыль и испекла пирог. Женщины пили кофе, Саманта рассказывала о своих впечатлениях, поблагодарив соседку за то, что та пересылала почту.

— Я послала тебе все, кроме вздора, — сказала Бетти. — Кроме реклам и брошюр. О! И еще газета… Я думала, что не имеет смысла посылать ее. Ведь вы в Калифорнии могли купить любые газеты. Вот она, — Бетти взяла с кухонного стола большой коричневый конверт.

Саманта взглянула на него без всякого интереса. С одной стороны конверт был слегка надорван, наверное на почте, и содержимое его было ясно видно: это была газета, как Бетти и сказала. Саманта не могла представить, зачем кому-то понадобилось посылать ей газету.

Когда Бетти ушла, Саманта уложила уставшую дочку отдыхать. Она налила себе еще чашечку кофе и присела за кухонный стол. Коричневый конверт попался ей на глаза. Она машинально взяла его и перевернула.

Ее сердце застучало сильнее, когда она узнала почерк Макса. Трясущимися руками она вскрыла конверт и вытащила оттуда экземпляр «Нью-Йорк таймс». Почему Макс послал его?

Весьма озадаченная, Саманта начала просматривать газету. У нее перехватило дыхание, когда она перевернула страницу и увидела знакомые лица: свое и своего свекра. Ее охватил трепет, когда она стала читать статью, к которой относились эти фотографии.

«Макс Андерсон, широко известный нью-йоркский адвокат, основал фонд для награждения стипендией имени Уильяма и Саманты Андерсон. Фонд будет ежегодно финансировать юридическое образование двух наиболее достойных студентов. Эта стипендия учреждена в честь двух самых дорогих для Макса Андерсона людей — его недавно ушедшего из жизни отца и его жены Саманты — и будет выплачиваться из средств, которые Уильям Андерсон завещал своему сыну».

Когда Саманта дочитала статью до конца, ее глаза наполнились слезами. Несколько минут она сидела неподвижно и бездумно смотрела перед собой. Немного успокоившись, она уточнила дату выхода номера. Прошло уже три недели.

Саманта торопливо схватила телефонную трубку, но, набрав уже половину цифр, бессильно опустила ее. Все еще дрожа, она подошла к окну и выглянула наружу. В голове тут же созрело решение.

Утром следующего дня, это была суббота, она подъезжала к дому на Лонг-Айленде вместе с Энни, нетерпеливо ерзавшей на заднем сиденье.

— Мы опять возвращаемся, мамочка, мы опять возвращаемся!

— Да, мое солнышко. — Саманту душили слезы, когда она открывала заднюю дверцу автомобиля, помогая Энни выбраться из него.

Макса не было видно, но в гараже Саманта заметила его машину. Пока они шли к парадному входу, Энни восторженно подпрыгивала. Им открыла Элен.

— Саманта! — радостно воскликнула она. — И Энни. — Она нагнулась, чтобы поцеловать девочку. — Как я рада вас видеть.

Саманта поздоровалась и спросила про Макса.

Элен кивнула в направлении лодочной пристани в конце сада, потом взяла Энни за руку и сказала:

— Пойдем посмотрим, что я тебе приготовила, радость моя.

Саманта пошла вниз по овеваемой ветром дорожке, окаймленной розами. Она увидела Макса задолго до того, как подошла к пристани. Он сидел на старой деревянной скамье, согнув плечи, положив подбородок на руки, и не замечал ничего вокруг. Казалось, он смотрит внутрь себя. Саманта не представляла, что он может быть таким несчастным и одиноким, и сердце ее затрепетало. Она остановилась рядом с ним и, тронув его за плечо, мягко произнесла:

— Макс.

Некоторое время он был неподвижен, затем поднял голову и с удивлением уставился на Саманту.

— Макс…

— Саманта, — произнес он хрипло и неуверенно. — Господи, Саманта, я думал, что ты никогда не вернешься.

— Я здесь. — Она с трудом произносила слова. — И Энни тоже здесь. Она с Элен. — Его вид поразил ее. Как он мог так измениться за такое короткое время?! У него были потухшие глаза и измученное лицо, будто он давным-давно не спал. — Я видела газету и прочитала про стипендию.

— Я надеялся, что ты свяжешься со мной. Когда прошли недели, а от тебя ничего не было, я решил, что между нами действительно все кончено.

— Я увидела газету только вчера. Бетти не послала ее мне.

Макс был поражен.

— Она не послала?

— Бетти решила, что газета мне не нужна.

— А я все это время думал…

Саманта склонилась к нему и нежно обняла за плечи.

— Что ты думал, Макс?

— Что все кончено. Что больше не на что надеяться. Что ты действительно ненавидишь меня.

Саманта присела на землю и положила голову ему на колени. Она сидела неподвижно, а он осторожно гладил ее волосы.

Через пару минут она подняла голову.

— Я не могла тебя ненавидеть, Макс. Даже когда злилась. Даже когда считала, что у тебя роман с Эдной. Несмотря ни на что, я не переставала тебя любить.

— Саманта! Я не могу поверить, что слышу это.

— Это правда, мой дорогой.

Он взял ее руки, выпрямился и теперь смотрел ей в лицо.

— Это сон или ты действительно говоришь об Эдне в прошедшем времени?

— Да, — подтвердила Саманта и принялась рассказывать ему, как они с Эдной разговаривали и в чем та ей призналась.

— Почему ты не сказала мне? — требовательно спросил Макс. — Я столько раз пытался объяснить тебе про Эдну. А ты не хотела ничего слышать. Когда ты узнала правду, почему мне ничего не сказала?

— Я собиралась это сделать, Макс. После того, как соблазню тебя.

— О, это великое соблазнение. — Он усмехнулся, и впервые Саманта заметила, что он стал похож на прежнего Макса. — Ту ночь я никогда не забуду. — Он сделал паузу и продолжил: — Но почему ты не сказала мне потом?

— Я хотела, но мы оба заснули. А на следующий день…

Он закончил вместо нее:

— Ты узнала об условии в завещании отца.

— Да.

— Мелисса до сих пор не может простить себе, что сказала тебе о нем. Ты знаешь, что она любит тебя, Саманта? Правда, чтобы осознать это, ей потребовалось много времени. А теперь она надеется, что для нас все вернуть еще не поздно.

— Еще не поздно, дорогой. — Саманта теснее прильнула к Максу. Счастье расцветало внутри нее, и на этот раз она доверяла своим чувствам.

Она подняла голову, только когда Макс спросил:

— Ты не хочешь услышать подробности о стипендии?

— Ты действительно отдал свое наследство?

— Я давно собирался это сделать. У меня достаточно денег, кроме тех, что мне оставил отец. Достаточно для тебя, меня и Энни. Я давно собирался учредить стипендию в твою честь и в честь моего отца. Ты многого не знаешь, дорогая.

— Расскажи мне, — попросила она.

— Когда ты впервые ушла от меня, я был в отчаянии, не зная, как тебя вернуть. Ты не хотела ничего слышать об Эдне, и я решил найти другой способ. Отец был так же расстроен, как и я. Мы оба знали, что он безнадежно болен, и решили вставить в его завещание условие, касающееся наследства Энни.

— Значит, ты обо всем знал с самого начала, — прошептала Саманта.

— Конечно, это была моя идея. Я рассказал об этом отцу, и он охотно согласился. Мы решили, что единственное, что поможет вернуть тебя, — это интересы Энни. Мы также решили установить полугодовой срок. Мне казалось, что на больший ты не захочешь остаться, а уж я за это время как-нибудь сумею добиться тебя.

— А второе условие, Макс? То, что касается твоего наследства?

— Это инициатива отца. Я ничего не знал о нем до его смерти. Он думал, что разделение моего наследства даст мне дополнительный побудительный мотив к сохранению нашего брака. А все это было совершенно ни к чему! Я всегда имел такой мотив — мне необходимо было вернуть назад единственную женщину, которую я люблю.

— Но ты не говорил мне, Макс.

— Как я мог? Ты ясно дала понять, что возвращаешься только ради Энни. Если бы я сказал, что хочу вернуть тебя, ты могла бы отказаться. У меня не было шанса, дорогая. Я знал, что мне нужно ждать, пока стипендия не будет учреждена официально, пока я не смогу доказать тебе, что я сам ничего материально не выиграл от твоего возвращения.

— Это невероятно, — пробормотала Саманта. — Макс… дорогой… что бы было, если бы я не обнаружила статью? Если бы я не приехала сегодня?

— Я бы приехал к тебе. Я просидел здесь два часа, думая об этом. Я решил подождать еще неделю. А потом сам поехал бы к тебе. Через любые препятствия я пробрался бы к тебе. — Он засмеялся. — Когда ты позвала меня, я поднял голову и увидел любимое лицо, но на мгновение решил, что у меня галлюцинации.

Он встал, потянув ее за собой. Они обнялись и стали целоваться. Они целовались и никак не могли остановиться.

— Я люблю тебя, — прерывисто произнес он. — Я люблю тебя очень сильно, Саманта. Ты часть моего существа, дорогая. Без тебя я не могу жить. Я никогда тебя больше не отпущу.

— Я тоже люблю тебя, — ответила она, тяжело дыша. — И никогда не переставала тебя любить. Если бы не было этого происшествия с Эдной… Жаль, что я не позволила тебе все объяснить. Но клянусь, дорогой, больше я никогда в тебе не усомнюсь.

Они опять стали целоваться. Это были страстные, голодные поцелуи. Поцелуи, содержащие обещание дальнейшего, когда они останутся одни в своей спальне.

— Энни, — внезапно спохватился Макс, — где моя Энни?

— Она в доме с Элен, я же тебе сказала. Пойдем к ней.

Рука в руке они шли через сад к дому. Энни увидела их из окна и выскочила к ним.

— Папочка! — радостно закричала она. — Мы вернулись.

Макс поднял ее на руки, а Саманта сказала:

— Мы вернулись насовсем, Энни. Мы никогда больше не уедем.

У девочки вырвался крик восторга, и взрослые улыбнулись друг другу.

— Мы опять одна семья, — радостно подвел итог Макс. — Навсегда, мои любимые.