Одной из главных ошибок Гитлера была переоценка — и страшная переоценка — Италии.

В глубине этого заблуждения лежала личная привязанность фюрера к дуче. Набрасывая в первой главе портрет Гитлера, я старался показать характер и силу этой привязанности.

При допросе в Нюрнберге Кайтель рассказал следующее:

«Гинденбург сказал Гитлеру, что Муссолини может сделать все, что захочет, кроме одного: он не может заставить итальянцев перестать быть итальянцами. Но Гитлер не был этими словами убежден.

В 1936 г. он отправился в Италию. Муссолини показал ему в Неаполе сто подводных лодок; я помню, как мы тогда говорили между собою: «Если бы мы имели хотя пятую часть этого…». Мы видели в море к югу от Капри новенькие крейсера, делающие 38–40 узлов. Гитлер заключил из этого, что Дуче значительно поднял военный потенциал Италии. Позднейшие события показали обратное».

В 1938 г. в Риме Муссолини показал Гитлеру большие маневры. Кайтель продолжает свой рассказ:

«От глаз германского офицера не могло укрыться, что это были не настоящие войска, но кадры. Они должны были при мобилизации быть пополнены плохо обученными призывными. Артиллерия не имела ни одного современного орудия. Все пушки были еще эпохи мировой войны и для придания им подвижности поставлены на легкие грузовики. Парад произвел на меня удручающее впечатление. Я наблюдал за фюрером и видел по его манере качать головой, что он был также разочарован.

Он заключил, что на итальянскую армию нельзя слишком рассчитывать, но все нее остался при мнении, что флот и авиация хороши и в случае конфликта представят собою серьезную поддержку».

В Нюрнберге немецкие генералы были все — как свидетели, так и обвиняемые — озлоблены против итальянцев.

«Я понимаю теперь, — сказал Иодль, — остроту генерала Гамелэна:

«Если Италия останется нейтральной, мне нужно будет восемь дивизий; если она будет против нас — только четыре; если же она будет на нашей стороне — то не менее двенадцати».

В сентябре 1940 г. Италия предприняла наступление в Северной Африке. Целью его было завоевание Египта и овладение Суэцем. Германия, силы которой были тогда не заняты, предложила свое содействие. Италия отказалась. Война в Африке была «ее» войной, и она не хотела делиться своей славой.

«Наша интервенция в Африке, — сказал Иодль, — была задержана ревностью итальянцев. Нужно было поражение маршала Грациани, чтобы заставить их допустить нас туда, и то еще с огромными затруднениями. Роммель переплыл Средиземное море во главе небольшого соединения, и для успокоения гордости итальянцев он назвал свою экспедицию «моторизованной разведкой». Таков был скромный почин африканского корпуса».

Кайтель рассказывает дальше:

«Роммель вначале произвел только разведку с боем. У него образовалась дивизия только шесть недель спустя. Итальянцы были настолько самонадеянны, что не просили у нас больше войск, и Бадольо отказался от двух танковых дивизий. Во время нашего с ним свидания в Иннсбруке он заявил, что танки не могут оперировать в Ливии. В действительности же, там идеальная почва для танков и именно там Роммель составил себе репутаций, как танковый генерал».

Гордость итальянцев — пышный цветок, который быстро увядает при холодном ветре. С января 1941 г. итальянцы обратились в попрошаек. Их наступление на Марса-Матрук закончилось их разгромом. Англичане, захватив инициативу в свои руки, вошли в Киренайку, осадили Тобрук и угрожали Триполитании.

20 января генерал Гуццони заявил германскому Главному Штабу, что Италия будет пытаться сохранить западную часть Киренайки, но что она имеет в виду перенести оборону в Триполитанию. Он просил помощи у Германии.

«Итальянцы, — говорится в германском протоколе (документ S. 134), — очень хотели получить 5-ю танковую дивизию. Высадка войск в Триполи могла начаться между 15 и 20 февраля, но перевозка материалов могла быть произведена и ранее».

На следующий день Гитлер ответил отказом.

«Наши танки очень тяжелы, — сказал он, — и мы не смеем рисковать посылкой этих ценных соединений в такие края, где они вероятно не смогут дать полного эффекта. Мы не можем действовать так, как действовали англичане во Франции. Я не могу вам дать танковую дивизию, но я пошлю вам легкое противотанковое соединение, которое будет быстро переправлено и сможет войти в дело еще до наступления жары. Это испытанные войска, доверяющие своему оружию, что очень важно в борьбе с танками. Я им дал имя «охотников за танками», так как они должны выискивать неприятельский танк и преследовать его, как охотник преследует дичь. Как наши танки, так и противотанковое оружие, которым вооружено это соединение, одинаково могут пробивать любую английскую бронированную машину, которая очутится перед ними».

Затем Гитлер дал итальянским генералам урок пользования этим оружием. Он предложил им изучить современную технику боя и брать пример с немцев. Советовал им создать мощную противотанковую оборону и обратить внимание на силу и значение минных полей. Внушил им даже мысль воспользоваться подводными лодками, чтобы послать мины в Тобрук, где сопротивление начало ослабевать.

В течении следующих месяцев неспособность итальянцев проявилась настолько явно, что Германия предвидела полную потерю Северной Африки.

«С военной точки зрения, — сказал Гитлер на конференции 2 февраля (документ 872 P.S.) — эта потеря не так уж велика, но она произвела бы сильный психологический шок в Италии. Англия получила бы этим возможность приставить пистолет к сердцу Италии и принудить ее к заключению мира. Это было бы для нас невыгодно. Английские силы в Средиземном море получили бы свободу действий, и у нас получился бы уязвимый фланг на юге Франции. У англичан освобождался бы десяток дивизий, который мог быть применен хотя бы в Сирии, что представляло уже серьезную опасность.

Мы должны приложить все усилия, чтобы помешать этому. Италию надо поддержать».

Гитлер предписал 10-му корпусу воздушных сил взять под свою охрану морской транспорт итальянцев и действовать против путей сообщения англичан. Затем он предписал главнокомандующему армией разработать вопрос о посылке в Африку одной танковой дивизии.

Ту самую меру, в которой он отказал генералу Гуццони две недели тому назад!

Таким образом положение, сложившееся год тому назад на Балканах, теперь повторялось в Ливии. Слабость итальянцев вынуждала Германию все более и более усиливать свою армию на Средиземноморском театре войны. В конце концов, союз с Италией, так высоко расцениваемый Гитлером, прибавил для Германии еще один липший фронт.

События развивались своим чередом. Война в Северной Африке, которая легла всей тяжестью на плечи Германии, развертывалась, в маневренную войну в силу условий местности и относительной слабости армий. Достаточно было технической новинки, как британский танк «Матильда» или германское орудие «88», чтобы нарушить равновесие сил и вызвать передвижения фронта вроде прилива и отлива, достигающего в условиях пустыни сотен километров в глубину.

В июне 1942 г. Роммель, откатившийся было до Триполи, снова перешел в наступление. Он захватил англичан врасплох и разбил их. Киренайка была пройдена немцами без задержки. Тобрук, в который англичане навезли всякого снабжения на целый год, был взят приступом в один день. Германские войска вторглись в Египет.

Эти дни были одними из самых драматических за всю войну. В Лондоне, в Палате Общин, Уинстон Черчилль, под угрозой вотума недоверия, полностью признал поражение. Он не пытался искать извинений и в его словах не было и проблеска надежды.

«Наши силы, — сказал он, — были значительнее, чем силы Оси. У нас было 100 тысяч человек британской армии против 90 тысяч, из которых только 50 тысяч было немцев. Соотношение артиллерии тоже было в нашу пользу — 8: 5 и, кроме того, мы имели превосходство в воздухе.

Падение Тобрука повлекло за собой наше отступление до Марса-Матрук. Мы откатились на 120 миль от неприятеля и надеялись иметь передышку, по крайней мере, на 10–15 дней. Между тем, уже через 5 дней, 26 июня, Роммель появился со своими танками перед нашими позициями.

Мы стоим перед самым значительным крушением наших надежд после нашего поражения во Франции. Я не могу понять того, что произошло».

Остатки британской армии, не более 50 тысяч человек, не могли задержать неприятеля. Дорога в Каир была открыта. Египет, казалось, потерян. Восточная часть Средиземного моря и передняя Азия, уже находившаяся под угрозой германо-итальянских баз — Крита и Додеканез, — теперь оказывались полностью в руках Германии. Никогда еще Британская Империя не получала более жестокого удара. Разгром в Киренайке был страшным дополнением тяжелых потерь, понесенных Империей в это же время на Дальнем Востоке. Там японцы взяли Сингапур. Здесь германцы готовились захватить Суэц.

Однако Роммель остановился.

Никто не мог понять этой задержки. Были мнения, что Германия сама не сознает огромности своего успеха. Дошло до предположений, что Гитлер пренебрег победой Роммеля, почувствовав к маршалу, ставшему легендарным героем Германии, нечто вроде профессиональной ревности; что он, якобы, сам остановил его успехи, добавив при этом, что «только победа над Россией имеет цену в его глазах».

Показания в Нюрнберге сняли покров с этой тайны.

«Каким образом, — спросили там Кайтеля, — объясняете вы остановку Роммеля?»

«Она произошла, — ответил бывший начальник ОКБ, — благодаря итальянцам. Потребности Роммеля в снабжении — питание, снаряды, вооружение — исчислялись в 65–70 тысяч тонн в месяц, плюс 20 тысяч тонн для итальянцев. Крайний минимум был в целом 80 тысяч тонн, между тем итальянский флот мог перевезти максимум 35 тысяч тонн в месяц.

Все мои настояния и даже письма Гитлера к Муссолини остались без результата. Я два раза ездил в Бреннер для переговоров с маршалом Бадольо. Я его умолял использовать быстроходные крейсера, быстроходные подводные лодки и пассажирские пароходы, бесцельно стоявшие в итальянских портах, чтобы обеспечить снабжение африканского корпуса. Италия имела тридцать крупных подводных лодок, которыми она не пользовалась, так как они были настолько тяжелы, что не могли маневрировать. Я просил Бадольо снять с этих кораблей вооружение и все, что только было возможно, и обратить их в транспорты. Но я не мог его уговорить. Мы не могли посылать подкрепления в Африку, потому что не могли их прокормить. Роммель стал жертвой полной несостоятельности итальянского транспорта».

На все настояния Германии Муссолини отвечал с непоколебимым упорством: «Единственный способ улучшить положение в Средиземном море, это взять Тунис». Иными словами, тяжелое положение Роммеля давало ему повод к своего рода шантажу: если вы хотите взять у англичан Египет, то начните с того, чтобы взять у французов Тунис.

Гитлер не мог уступить. Причина известна. Он боялся, что захват Туниса, вопреки условиям перемирия, вызовет переход всей Французской империи на сторону де Голля.

Но зато он, наконец, оценил своих итальянцев.

«У нас был план, — говорит Иодль, — овладеть Мальтой. Приготовления были продуманы и проведены до малейших подробностей, и опыт, приобретенный нами на Крите, обещал нам успех. Особенно настаивали на проведении этого плана моряки, но фюрер не соглашался предоставить маршалу Кессельрингу столько парашютистов и частей воздушного десанта, сколько тот требовал, так как он не доверял более итальянцам, содействие которых было необходимо для успеха операции».

Итальянский флот спас Суэц и Мальту, подобно тому, как Муссолини спас Москву. Это были, конечно, неумышленные, но тем не менее весьма ценные «услуги», оказанные Италией западным союзникам. На чьей бы стороне Италия ни была, она всегда работает на победителя.

* * *

Военная история Оси заканчивается отпадением Италии в июле 1943 г. Об этом важнейшем событии, отдавшем все Средиземное море в руки союзников, генерал Иодль сделал в ноябре 1943 г. перед райхслайтерами и гаулайтерами Германии следующее сообщение (документ L. 172):

«Основные факты итальянской измены известны вам из печати. В действительности положение было еще более драматическим, чем его описывают журналы. Для Верховного Командования это было одной из самых трудных проблем, которые перед ним когда либо вставали. Для фюрера с первого же момента стало ясно, что отстранение и арест дуче неизбежно повлечет за собой полное отпадение Италии от Оси, несмотря на то, что некоторые менее прозорливые лица склонны были видеть в этом факте улучшение нашего положения в Средиземном море и нашего военного сотрудничества с Италией.

В этот момент многие не понимали, почему политические и военные действия фюрера были направлены к свержению нового правительства и к освобождению Муссолини. Только очень немногие могли быть посвящены в это предприятие. С другой стороны, надо было принимать спешные военные меры, чтобы задержать передвижение неприятеля возможно раньше, т. е. еще в Сицилии.

Не было ни малейшего сомнения в том, что неприятель будет пытаться перенести свои операции дальше к северу. Распределение его флота и намеченные плацдармы высадки ясно на это указывали. Где это произойдет? В Сардинии? На Корсике? В Апулии? В Калабрии? А почему не в самом Риме — если действительно налицо измена Италии — или не в Ливорно или не в Генуе?

Нашей задачей было удерживать возможно большую часть территории Италии, чтобы не допустить высадки на севере страны, которая повлекла бы за собою потерю германских частей в средней и южной Италии. Помимо того важно было не покидать страну, чтобы не дать итальянцам повода довершить их измену.

Положение становилось все более и более трудным. Это была, быть может, единственная фаза войны, когда я не знал, что посоветовать фюреру. Меры, предназначенные на случай явной измены, были разработаны до малейших деталей. Пароль, которым они пускались в действие, был «Ось». Дивизии, которые фюрер приказал перевести с запада в северную Италию, оставались в бездействии, тогда как в то же время на восточном фронте шло наступление неприятеля и резервы требовались как никогда.

В этом тягостном положении фюрер принял решение разрубить Гордиев узел путем политического и военного ультиматума. Утром 7 сентября неприятельский десантный флот показался перед Салерно и на следующий день мир узнал новость о полной капитуляции Италии. Даже в этот последний момент германское командование было еще связано в своих действиях: итальянцы отказывались верить подлинности радиосообщения. Поэтому пароль не был пущен в ход, войскам был только отдан приказ быть в боевой готовности. Наконец, в 19 ч. 15 м. эта измена была подтверждена итальянскими властями. То, что за этим последовало, было одновременно драмой и комедией. Только впоследствии возможно будет собрать и опубликовать все детали. Реакция германских войск и командования была в полном соответствий с остротой разочарования в бывших союзниках».

Проще говоря, немцы с крайней яростью разоружали итальянцев, не оказывавших никакого сопротивления. Документы, приложенные к рассказу Иодля, приводят подробности и цифры. 80 итальянских дивизий были разоружены и переведены на положение военнопленных. Список военной добычи, взятой немцами, заключает в себе: 1.255.000 винтовок, 38.383 пулемета, 9.988 орудий, 970 танков, 4.5553 самолета, 287.502 тонны снарядов, 15.500 повозок, 67.600 лошадей и мулов, 196.000 тонн железной руды, 3.400 тонн ртути, 2.252.000 одеял, 1.139.000 рубашек, 352.000 метров сукна и т. д.

Этой добычи было достаточно для снабжения на некоторое время германской армии, запасы которой уже значительно истощились; и в то же время это пополнение было, пожалуй, наибольшей помощью, оказанной Италией своему союзнику за все время войны.

Таким образом прекратила свое существование Ось, родившаяся при звуках фанфар Венеции, Рима и Берлина, Ось сделавшая возможным Мюнхен и мировую войну и приведшая сперва итальянских бомбардировщиков в Лондон, а под конец американские «летающие крепости» в Генную.

Разочарование Гитлера было глубоким, измена итальянцев не поколебала его веры в свою победу, но его жестоко потряс конец фашизма, этого старшего брата национал-социализма. Он не мог примириться с тем, что итальянский народ так легко мог опрокинуть свои алтари и что режим, вначале крепкий и могучий, мог рассыпаться в один день.

«После ареста Муссолини, — рассказывает Иодль, — когда я доложил фюреру, что улицы Рима усеяны сорванными фашистскими эмблемами, он пожал плечами и сказал: «Есть только один генерал, который достаточно глуп, чтобы верить такому вздору».