Яхта неслась вперед, опережая ветер, и Бина даже не предполагала, что это будет сопровождаться таким ужасающим шумом.

Паруса хлопали, снасти скрипели, раздавались крики матросов и топот бегущих ног над головой, и все это перекрывал грозный рев моря, когда нос судна врезался в зеленую волну и брызги взлетали высоко в воздух.

Бина никогда прежде не выходила в открытое море, поэтому даже и не подозревала, насколько это может быть увлекательно и захватывающе.

Девушка всегда полагала, что корабли с высокими мачтами и раздутыми парусами безмятежно и спокойно скользят по воде. Поэтому она была совершенно не готова к тому, что ее будет швырять из стороны в сторону, как это произошло, когда «Морской лев» вышел из тихой гавани Берика в Северное море.

К полному восторгу Бины, она не страдала от морской болезни, но тем не менее обнаружила, что плавание на яхте может быть физически крайне утомительным.

Приходилось не только сохранять равновесие, что давалось ей с большим трудом, но и быть готовой к тому, что при резком изменении курса можно упасть на пол или сильно удариться о стенку каюты. На палубе же ее всегда подстерегала опасность быть смытой за борт.

Бина не рассчитывала, что яхта герцога окажется такой большой и роскошной. Мачты были необычайно высокими и несли на себе ошеломляющее количество разнообразных парусов. Команда состояла из сорока человек, причем все они, по словам герцога, были опытными моряками.

Расположенные внизу каюты были отделаны с большим вкусом и любовью к комфорту, противоречившими той суровой простоте, которую герцог предпочитал в одежде.

Толстые ковры, удобные кровати и глубокие кресла навели Бину на мысль, что Уорминстер-хаус может оказаться гораздо более впечатляющим, чем его владелец. Но она тут же напомнила себе, что ни в коем случае не должна высказывать своих мнений или критиковать герцога.

Она отлично понимала, что он злился не только из-за своей неожиданной женитьбы, но и из-за ее язвительных замечаний и нападок. На самом деле она вполне заслужила ту гневную отповедь, которая заставила ее так опрометчиво покинуть гостиницу посреди ночи.

Бина чувствовала, что, лишившись всех денег, она тем самым получила по заслугам. В ней было достаточно шотландской крови, чтобы заставить ее горько сожалеть об утрате этих пятнадцати фунтов. Ей оставалось лишь радоваться тому, что у нее хватило ума пристегнуть мамины драгоценности к платью, а не носить их в ридикюле. Лишь благодаря им она могла чувствовать себя независимой.

На следующее утро, после того как герцог отнес ее в постель, Бина с некоторой тревогой спустилась в гостиную. Она боялась, что герцог все еще продолжает злиться или испытывает к ней презрение из-за того, что накануне она совсем опьянела, выпив горячего тодди.

Но, к огромному облегчению Бины, увидев ее в дверях, герцог улыбнулся, и внезапно ей показалось, будто солнце вышло из-за туч.

Когда они сели завтракать, герцог сказал:

— Я долго думал о том трудном положении, в котором мы оказались, и пришел к выводу, что у нас есть только один выход, Бина.

— И… какой же? — взволнованно спросила она. На секунду ее охватил панический ужас, так как она подумала, что герцог в конце концов решил сдать ее шерифу, который потом вернет ее к отцу.

— Я решил сам отвезти вас на юг Франции к вашей тете, — спокойно произнес герцог.

Глаза Бины широко раскрылись от удивления.

— Вы говорите серьезно? Вы готовы сами отвезти меня к тете Элспет? — недоверчиво спросила она.

— Именно это я и собираюсь сделать, — заверил ее герцог.

— О, спасибо! Спасибо! — горячо воскликнула девушка. — Проснувшись сегодня утром, я долго размышляла о том, что, наверное, путешествовать одной будет не так просто, как я думала.

— Конечно же, вы не сможете проделать такой путь в одиночестве! — сказал герцог. — То, что случилось вчера ночью, было еще мелочью по сравнению с тем, что могло произойти.

— Теперь я вижу… что была ужасно глупа! — смиренно пробормотала Бина.

Герцог посмотрел на нее, обратив внимание на то, какими темными казались ее опущенные ресницы на фоне белоснежной кожи. Он чувствовал, что Бина впервые в жизни испугалась незнакомого ей мира. Прежде, когда она спокойно и уединенно жила в доме отца, ей не приходилось сталкиваться с опасностями, подстерегающими молодую женщину, оставшуюся без мужской защиты.

— Я решил, — продолжал герцог, — что мы сядем на мою яхту в Берике и направимся прямо в Кале. Оттуда мы продолжим путь в Ниццу по суше.

— Это звучит просто великолепно! — воскликнула Бина. — Но вы уверены, что я не доставляю вам слишком больших неудобств?

— Боюсь, что у меня на самом деле нет выбора, — улыбнулся герцог. — Едва ли я смог бы бросить вас одну на границе Англии. С другой стороны, я, честно говоря, не имею желания разбираться со всеми проблемами, которые ожидают нас в Шотландии. — Бина не отвечала, и спустя мгновение он продолжил: — Но, мне кажется, наша хозяйка вчера вечером разрешила, по крайней мере, одну из них. Вы будете путешествовать под видом моей сестры.

— У вас есть сестры? — спросила Бина.

— Я единственный ребенок, — ответил герцог, — так же, как и вы.

— А когда мы… приедем к тете… — нерешительно начала Бина.

— До того момента у нас будет достаточно времени все обдумать, — сказал герцог, — а может быть, и выяснить, есть ли выход из того необычного положения, в котором мы оказались. А пока вы будете леди Бина Минстер, и под этим именем я представлю вас на борту моей яхты.

К счастью, кучера герцога не успели поговорить ни с кем из членов команды «Морского льва», потому что по прибытии в Берик им было приказано немедленно отправляться на юг, в Уорминстер.

Капитан «Морского льва», служивший в свое время в королевском флоте, не проявил ни малейшего удивления, когда его представили «сестре» герцога, хотя Бине показалось, что и он, и вся команда были крайне удивлены, увидев женщину на борту яхты.

Позже, за обедом, герцог объяснил Бине причину их удивления.

— Я всегда отказывался брать женщин на борт «Морского льва»!

— Почему? — спросила Бина.

— Честно говоря, я считал, что от них будут одни лишь неприятности, — ответил герцог. — Женщины, как правило, страдают от морской болезни, более того, они не желают мириться даже с малейшими неудобствами, неизбежно возникающими во время морского путешествия.

— Я вижу, вы очень низкого мнения о женщинах! — воскликнула Бина. Герцог ничего не ответил, и она поспешно добавила: — Хорошо, хорошо, я скажу это за вас. Я сделала все, чтобы это мнение только ухудшилось!

Герцог расхохотался.

— Самая обезоруживающая черта вашего характера, Бина, — откровенность, — сказал он.

— Иными словами, вы намекаете, что не следует говорить всего, что думаешь! — парировала Бина.

— Мысль о том, что вы станете говорить все, что думаете, приводит меня просто в ужас! — со смехом воскликнул герцог.

Бина с удивлением обнаружила, что едва герцог оказался на борту своей яхты, он заметно смягчился и стал держаться непринужденнее. Она видела также, что он искренне наслаждается и штормом, и тем, как яхта, специально построенная так, чтобы она могла развивать большую скорость, легко справляется с разбушевавшейся стихией.

«Наверное, все дело в том, что ему нравится преодолевать трудности, — подумала Бина. — Может быть, жизнь кажется ему скучной оттого, что все дается ему слишком легко».

Она вспомнила рассказы леди Маккерн о богатстве герцога, о его огромных поместьях в разных уголках страны, и решила, что давно пора, чтобы кто-нибудь пробудил его от спячки.

Откуда ей было знать, что именно об этом думали и все друзья герцога!

Во всяком случае, с растрепавшимися волосами, загорелым и обветренным лицом, одетый в дождевик, герцог сильно отличался от того серьезного, степенного молодого человека, который читал книгу, сидя рядом с ней в карете.

Бина рассчитывала, что за столом они смогут побеседовать, но вскоре поняла, что это было почти невозможно. При той скорости, с которой яхта неслась по волнам, и при резких кренах им было даже трудно есть, соблюдая приличные манеры.

Часто, когда они пытались положить себе что-нибудь в тарелку, блюдо падало на пол, или уезжало на другой конец стола, или опрокидывалось на колени стюарду, который терял равновесие и валился на стену каюты.

— Если мы не научимся быстро хватать еду и запихивать ее в рот, мы умрем от голода прежде, чем доберемся до Кале, — сказала Бина.

В то же время было очень весело, и то, что они успевали съесть, казалось им необычайно вкусным, потому что оба были ужасно голодны.

Бина от души смеялась над тем, что тарелки постоянно уезжали от них и что выпить воды или вина можно было лишь при условии, если вы осушите бокал сразу же, как только его наполнили.

Более того, все эти дополнительные усилия так выматывали ее за день, что по вечерам Бина засыпала, едва коснувшись головой подушки.

Бина была уверена, что так же крепко спала бы не только на удобной кровати, но даже и на полу.

— А известно ли вам, что я решил пересмотреть свое неодобрительное отношение к присутствию женщин на борту? — осведомился герцог как-то вечером, когда они уже собирались отправляться спать.

— Значит, я доставила вам не так уж много хлопот? — спросила Бина.

— Вы вели себя замечательно во всех отношениях, — ответил герцог.

Что-то в его голосе заставило Бину смутиться.

— Будьте осторожны! — предупредила она. — Стоит вам меня похвалить, и я, без сомнения, по ошибке свалю мачту или проковыряю маникюрными ножницами дыру в борту!

— По-моему, меня уже больше ничем не удивишь, — улыбнулся герцог.

В этот момент яхта сильно накренилась, и Бина буквально упала к нему в объятия, опрокинув на него чашку с чаем, которую она держала в руках.

— Я уверен, что вы сделали это нарочно, — воскликнул герцог, помогая ей восстановить равновесие.

— Это вы специально искушаете судьбу! — ответила Бина. — Берегитесь, то ли еще будет!

— Вы меня пугаете! — с притворным ужасом воскликнул герцог.

Она бросила на него шаловливый взгляд, но в его глазах, устремленных на нее, было какое-то странное выражение. Внезапно у Бины перехватило дыхание. Она молча ждала, когда герцог заговорит.

— Спокойной ночи, Бина, — церемонно произнес он и, прежде чем она успела ответить, вышел из каюты.

В течение всего плавания дул северный ветер, и, когда они наконец бросили якорь в Кале, капитан объявил, что они поставили новый рекорд.

— Мне не хочется сходить на сушу, — сказала Бина герцогу. — В то же время меня приводит в трепет мысль о том, что скоро я увижу Париж!

— Вы говорите по-французски? — спросил герцог.

— Вы меня обижаете! — воскликнула Бина. — Я ведь рассказывала вам, что моя мать была наполовину француженкой, и она с самого раннего детства заставляла меня усиленно изучать французский язык, чтобы я говорила на нем так же свободно, как и по-английски.

Свою первую ночь в Кале они провели на яхте. Но перед этим герцог, взяв с собой Бину, отправился на берег, чтобы нанять экипаж, подобрать лошадей и подготовить все необходимое для оставшейся части путешествия.

Бина слушала, как он разговаривает с управляющим платной конюшней, сдающим напрокат лошадей, и удивлялась его превосходному знанию языка. Она напомнила себе, что при его учености этого следовало ожидать. Произношение его было безупречным, а словарный запас — просто поразительным для англичанина.

Но больше всего Бину удивило то, что герцог оказался весьма практичным человеком, умеющим прекрасно вести деловые переговоры. Он был большим знатоком лошадей и внимательно осмотрел тех, которых ему предлагали, прежде чем сделать окончательный выбор.

Покончив с этим, он повел Бину в «Hotel de L’Angleterre». По дороге он рассказал ей, что этот отель стал знаменитым еще в конце прошлого века благодаря своему владельцу, мосье Дессену. Ему же принадлежали и экипаж, и лошади, которых они взяли напрокат.

— Помимо того, что у него прекрасная и очень дорогая кухня, он еще продает и сдает внаем экипажи, обменивает деньги и, как говорят, уже сколотил себе состояние в пятьдесят тысяч фунтов, — сообщил герцог.

— Откуда вам все это известно? — удивилась Бина.

— До войны я много путешествовал по Франции. Все останавливаются «У Дессена», как его чаще называют, и туристы считают этот отель одной из достопримечательностей Франции.

Бина с интересом оглядывалась по сторонам. Кроме них в обеденном зале находились еще восемь англичан, которые только что пересекли Ла-Манш. Прислушиваясь к их оживленной беседе, Бина выяснила, что они прибыли во Францию с намерением пересечь всю Европу и добраться до Греции. За ужином они вели себя очень шумно, постоянно выкрикивая: «Вина! Вина! Самого лучшего! Самого лучшего! Du meilleur! Du meilleur!» Но месье Дессен успокоил их и предложил им лучшего коньяку из своего погреба, на что они с восторгом согласились.

Кухня, как обнаружила Бина, была и вправду восхитительной и она с удовольствием отведала то, что герцог представил ей как specialite de maison — блюдо, приготовленное из свежих крабов, — так как прежде никогда не пробовала ничего подобного.

«Hotel de L’Angleterre», безусловно, ошеломил Бину своей роскошью, но сам Кале ее разочаровал. Это был маленький городок, состоявший, в основном, из низеньких домишек, очень бедных и невыразительных.

Но как в Кале, так и в течение всего последующего путешествия в Париж Бине предстояло узнать, что французы не только весьма обаятельны, но и отличаются подчеркнуто любезным обращением с иностранцами.

Нигде прежде ей не доводилось сталкиваться с подобной обходительностью и доброжелательностью. Французы умерли держаться с таким непринужденным изяществом, что даже нищие произвели огромное впечатление на Бину.

Мальчик лет десяти попросил у герцога монету, а когда тот отказал ему, опасаясь, что стоит дать денег одному, как их сразу же обступит целая толпа, мальчик вежливо поклонился и сказал:

— Pardon, monsieur, une autre occasion.

Когда на следующее утро Бина, попрощавшись с капитаном и с командой «Морского льва», сошла на берег, она обнаружила, что ее ожидает целая кавалькада.

Герцог нанял кабриолет, которым он мог править сам и в который были впряжены две весьма резвые на вид лошади. Сзади сидел грум, готовый в любую минуту сменить его. Их должны были также сопровождать двое верховых, что заставило Бину удивленно приподнять брови.

— Вы же сами хотели, чтобы я путешествовал с помпой! — со смехом сказал герцог.

— И вы организовали все это специально для меня? — поинтересовалась Бина.

— Честно говоря, — ответил герцог, — верховые понадобятся нам в качестве охраны. Путешественники, особенно иностранцы, на дорогах часто подвергаются нападению грабителей, а меня заверили, что оба эти человека прекрасно умеют обращаться с пистолетами!

Они, безусловно, выглядели очень щегольски в белых париках, бархатных фуражках и чересчур красочных ливреях, таких, какие, по мнению Бины, герцог никогда бы не выбрал для собственных слуг.

При них находился и третий верховой, который, как пояснили Бине, должен был скакать впереди, чтобы заранее заказывать им еду и подготавливать ночлег.

Когда наконец они тронулись с места, Бина с замиранием сердца почувствовала, что это было началом настоящего приключения. Герцог правил лошадьми с большим мастерством, вызвавшим восхищение Бины.

Пока они ехали по городу, на дорогах царило довольно оживленное движение. Обычный путешественник, как сообщил Бине герцог, вынужден был выбирать между carrosse, coche или diligence.

Carrosse напоминала английскую почтовую карету, coche был гораздо больше и тяжелее, в нем умещалось шестнадцать пассажиров, двенадцать из них располагалось внутри, а четверо сбоку, возле дверцы.

Оба экипажа, как заметила Бина, были способны вместить гораздо больше багажа, чем английская или шотландская почтовая карета.

Coche был оборудован двумя огромными плетеными корзинами, одна из которых располагалась спереди, а другая сзади. Они были битком набиты дорожными сундуками, чемоданами, коробками и клетками, а иногда там даже ухитрялись пристроиться дополнительные пассажиры.

Когда они миновали два таких экипажа, Бина ужаснулась:

— Вам не кажется, что они чересчур перегружены и что в них впряжены слишком маленькие лошади?

— Лорд Нельсон назвал этих лошадей «крысиные лошадки», — ответил герцог. — Вы еще столкнетесь с тем, что французы, при всех их очаровательных манерах, очень жестоко обращаются с животными.

При выезде из Кале они миновали diligence, большой многоместный экипаж. Как объяснили Бине, лошадей, впряженных в такие экипажи, заставляли бежать галопом, поэтому их меняли каждые двенадцать миль. Diligence вмещал до тридцати пассажиров и мог преодолевать до ста миль в день.

— Радуйтесь, что мы путешествуем не в diligence, — сказал герцог. — Обычно они переполнены, рессоры у них преотвратные, и отправляются они в путь, как правило, рано утром, на рассвете!

— И я уверена, что они тоже перегружают лошадей! — сердито заметила Бина.

— Я согласен с вами, — ответил герцог, — но тут уж мы ничего не можем поделать.

Из Кале в Париж, расположенный на расстоянии ста восьмидесяти трех миль, вели две дороги, и герцогу предстояло выбрать, по которой они поедут.

Маршрут, которым следовали carrosse, пролегал через Абвиль, Бове и Бомон и считался худшим.

— Гостиницы там просто ужасны! — сказал герцог.

Он предпочел почтовую дорогу, проходившую через Амьен, Клермон и Шантильи. Первая же придорожная гостиница, в которой они остановились, оказалась довольно уютной, и еда была если не изысканной, то во всяком случае вполне сносной.

Как обнаружила Бина, хозяева гостиниц, в которых они останавливались на ленч и на обед, были очень любезны и радушны, и она была в восторге от всего, что видела вокруг.

Вместо кровожадных sansculottes, которых так часто изображали на карикатурах, их повсюду встречали приветливые, дружеские лица. В целом горожане были очень хорошо одеты. На рыночных площадях сновали женщины, выглядевшие необыкновенно живописно в своих красных камлотовых жакетах, длинных фартуках, белых чепцах с оборками и деревянных сабо.

Да и сами рынки с лежавшими на прилавках крашеными яйцами, золотистыми горами сливочного масла, длинными хрустящими батонами свежевыпеченного хлеба и витавшим в воздухе ароматом чеснока просто очаровали Бину.

В гостинице, где они остановились на ночлег, им довелось отведать типично французский обед: сначала суп, поданный самим хозяином, потом рыбное блюдо, за которым последовали утка с огурцами, язык в томатном соусе и фрикандо из телятины. На сладкое им предложили различные пудинги, печенные и свежие фрукты и пирожные.

Бина с удивлением заметила, что стоило только выехать за город, как им почти переставали встречаться мужчины. Вместо них в поле работали загорелые до черноты женщины с повязанными вокруг головы платками.

— Наполеон так и не сократил набор рекрутов в армию, — пояснил герцог.

— Но ведь мы же сделали это!

— В самом деле, мы распустили целые батальоны, вдвое сократили численность военно-морских сил и сняли с вооружения несколько военных кораблей. Непростительная глупость!

— Глупость! — удивилась Бина. — Не хотите ли вы сказать, что нам снова предстоит воевать? Я думала, что война уже закончилась!

— В Кале говорили, что в дипломатических кругах чувствуется некоторая напряженность, но, без сомнения, в Париже мы узнаем больше, — сказал герцог.

— До того как заключили мир, погибло так много людей, — тихо проговорила Бина. — Я не могу поверить, что Наполеон Бонапарт захочет снова напасть на Англию!

— Если он решит, что сможет одержать победу, именно это он и сделает, можете не сомневаться! — заверил ее герцог. — Единственная сложность, которая останавливает его, заключается в том, что для этого ему придется пересечь Ла-Манш.

— Но если между нашими странами снова начнется война, — тихо сказала Бина, — это означает, что я окажусь в стане врага!

— Так же, как и ваша тетя, несколько лет назад, — заметил герцог.

— Но она замужем за французом, следовательно, тоже считается француженкой, — возразила Бина.

На это трудно было что-либо возразить, и они замолчали. С присущим ей оптимизмом Бина решила, что опасения герцога необоснованны. В конце концов, после заключения мира все заверяли, что между двумя странами никогда больше не будет войны.

Но, как обнаружил герцог, и в Амьене, и в Шантильи находились люди, утверждавшие, что не пройдет и месяца, как между Францией и Англией возобновятся военные действия.

Трудно было думать об ужасах войны, когда ярко сверкало майское солнце, заставляя их расставаться с теплой одеждой. Поля по обеим сторонам от дороги были усыпаны весенними цветами, а деревья покрылись яркой зеленой листвой.

Опасности, казалось, остались позади, так же как холод и снег, и когда шестнадцатого мая они въехали в Шантильи, Бина принялась уговаривать герцога остановиться на несколько дней в Париже, прежде чем продолжать свой путь на юг.

— Мне всегда рассказывали, что это такой веселый город. Пожалуйста… пожалуйста, позвольте мне хоть немного посмотреть Париж, прежде чем мы отправимся дальше, — умоляла Бина.

Герцог не дал ей возможности посетить ни один из замков или соборов, мимо которых они проезжали, заявив, что спешит как можно скорее добраться до Парижа. У Бины было такое чувство, что это объяснилось больше его озабоченностью политической ситуацией, чем стремлением как можно скорее отделаться от нее.

Когда они прибыли в Шантильи, Бина проявила большое желание посмотреть знаменитые сады принца Конде, и герцог не смог ей отказать. Каналы, фонтаны и водопады сильно пострадали во времена революции, но сейчас здесь уже вовсю велись реставрационные работы. Там были также огромные, полускрытые в зарослях вольеры, в которых содержались разнообразные экзотические птицы, при виде которых Бина пришла в полный восторг.

В Сен-Дени Бина уговорила герцога показать ей знаменитую сокровищницу аббатства, где хранились реликвии французского королевского дома. Ее разочаровала золотая корона Карла Великого, показавшаяся ей недостаточно величественной, зато принадлежавшие ему шахматы из слоновой кости и украшенный бриллиантами меч в полной мере оправдали ее ожидания.

Среди сокровищ аббатства были также гвоздь из креста, на котором был распят Иисус Христос, шкатулка, хранившая прядь волос Пресвятой девы Марии, и один из шипов, бывший, по утверждению монахов, частью тернового венца, надетого на голову Иисуса перед казнью.

— Подумать только, их смогли сохранить в целости в течение стольких веков! — с благоговением в голосе прошептала Бина.

Герцогу не хотелось разочаровывать ее, но по тому, как скривились в усмешке его губы, Бина догадалась, что он не верит, будто все эти реликвии подлинные.

На въезде в Париж им пришлось надолго задержаться, чтобы пройти через все необходимые формальности. Дорогу перекрывал шлагбаум, позади которого были еще и железные ворота, а когда эти препятствия остались позади, офицеры таможни тщательно обыскали весь экипаж, а также багаж Бины и герцога на предмет наличия контрабанды.

Пока продолжался досмотр, целая толпа хорошо одетых молодых людей осадила герцога. На ломаном английском они уговаривали его нанять их в камердинеры и размахивали рекомендательными письмами, полученными от прежних хозяев.

Но герцог одним лишь повелительным жестом отослал их прочь, и они подчинились, правда с явной неохотой.

Офицеры таможни, к своему глубокому разочарованию, не обнаружили ничего запрещенного к ввозу.

— Где мы остановимся? — спросила Бина, когда они наконец тронулись с места.

— Лучшие отели расположены в предместье Сен-Жермен, но я послал вперед одного из сопровождающих нас верховых, чтобы он выяснил, нельзя ли будет снять часть дома, поскольку это гораздо удобнее. Я всегда так делал, когда останавливался в Париже, и не сомневаюсь, что он сможет подыскать для нас что-нибудь подходящее.

И действительно, герцог оказался прав. Комнаты, занимавшие второй и третий этажи большого особняка, когда-то принадлежавшего известному аристократу, поразили Бину своей роскошью.

Ее радовала мысль, что герцог предпочел остановиться в частном доме, а не в отеле. Это могло означать, что он собирается уступить ее просьбам и провести несколько дней, а может быть, и целую неделю в Париже.

Когда они въехали в столицу, Бина сразу же обратила внимание на большое количество танцевальных площадок, расположенных прямо под открытым небом. Отовсюду доносились звуки скрипок, кларнетов и тамбуринов.

— В Париже все помешаны на танцах, мадемуазель, — сказала ей одна из горничных в Шантильи. — День и ночь у них на уме одни только танцы! Это все, о чем они думают!

Горничная, бывшая уже в летах, говорила об этом осуждающим тоном, но Бина нашла, что это просто восхитительно.

Теперь она размышляла над тем, как бы ей уговорить герцога отвести ее потанцевать, но опасалась, что идея посетить танцевальные площадки, где в основном развлекался простой люд, не вызовет у него особого энтузиазма.

Не прошло и часа, как они въехали в свое новое жилище, а у их дверей, к изумлению Бины, уже образовалась целая толпа.

Камердинер, поступивший в распоряжение герцога вместе с квартирой, и горничная, которая должна была прислуживать Бине, не успевали открывать дверь. Портные, парикмахеры, сапожники, модистки, закройщики, ювелиры, продавцы готовой одежды появлялись один за другим.

Бина думала, что герцог выдворит их за дверь, даже не выслушав, но тут он перехватил ее умоляющий взгляд и в первый раз осознал, насколько старомодными были ее платья.

Прежде он даже не замечал, во что она одета, и только теперь задумался над тем, что маленький чемоданчик, который она захватила с собой, когда убежала из отцовского дома, вмещал, должно быть, совсем немного вещей. Он вспомнил, что до сих пор видел на девушке всего два платья — одно она носила днем, другое надевала по вечерам.

И теперь, глядя на разложенные перед ним отрезы шелка, муслина, газа и кружев, он понял, как много они должны значить для женщины — любой женщины, но особенно для Бины.

Он подозвал к себе одну из портних и приказал:

— Мне нужны шесть модных туалетов для мадемуазель. Один должен быть готов уже сегодня к вечеру, другой — завтра утром.

У Бины вырвалось восторженное восклицание.

— Вы это серьезно? — спросила она. Но тут же вспомнила кое о чем и отвела герцога в сторону, чтобы их никто не услышал.

— Я… я не могу тратить слишком много денег! — тихо сказала она. — Я даже не знаю пока, какую сумму смогу выручить от продажи маминых драгоценностей.

— Я намеревался подарить вам эти платья, Бина, — ответил герцог.

— Благодарю вас! Тысячу, миллион раз благодарю! — радостно воскликнула Бина. — Могу я выбрать то, что мне нравится? — Ее глаза заблестели.

— У этих людей наверняка есть с собой эскизы моделей, а может быть даже и несколько готовых платьев, — сказал герцог. — Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я подвергаю сомнению ваш вкус, но мне хотелось бы помочь вам в выборе.

— Да, да, конечно, — согласилась Бина.

Она поспешила к себе в спальню в сопровождении целой толпы портных, закройщиц и модисток, которые наперебой рассказывали ей о последних парижских модах.

Бине показалось невероятным, что за день можно сшить платье, но к вечеру оно было доставлено в особняк. Правда, она подозревала, что для нее переделали готовое платье, но, так или иначе, оно сидело на ней как влитое, и впервые в жизни Бина открыла для себя, что у нее прелестная фигура.

Пышные юбки и муслиновые фишю, вроде тех, которые она носила в Шотландии, решительно устарели. Жозефина Бонапарт, жена первого консула, ввела совершенно новый стиль в одежде, тут же вошедший в моду.

Платья, сшитые из почти прозрачного материала, с высокой талией, глубоким декольте и свободно спадающей вниз прямой юбкой, подчеркивали пышность груди и изящную линию бедер. Крохотные рукава-пуфы часто украшали бриллиантами и отделывали кружевами.

Платье Бины из белого газа с вплетенной в него тонкой серебряной нитью сверкало и переливалось при малейшем движении. Лиф был украшен шелковыми лентами, которые завязывались бантом на спине. Серебряные туфельки дополняли туалет. Парикмахерша уложила ее рыжие волосы в греческом стиле, и они крупными локонами спадали ей на спину.

Когда девушка наконец взглянула на себя в зеркало, она с трудом смогла поверить, что видит там Бину Килкарти, а не какую-то очаровательную, обольстительную незнакомку.

Герцог обещал отвезти ее куда-нибудь пообедать, и Бина с волнением пыталась представить, что он скажет, когда увидит ее.

Она немного опасалась, что герцог будет шокирован тем, что платье откровенно подчеркивает все линии ее фигуры, но ничто на свете не заставило бы ее переодеться.

Когда наконец Бина с помощью горничной закончила свой туалет, она надела мамино бриллиантовое колье и застегнула на запястье бриллиантовый браслет.

— Ваша бархатная накидка, мадемуазель, — сказала горничная.

— Я пока не буду ее надевать, — ответила Бина. — Я хочу показать брату свое новое платье. Он сейчас в гостиной?

— Его светлость только что вышел из своей спальни, мадемуазель. Сейчас он наливает себе бокал вина, — приоткрыв дверь и посмотрев в щелку, доложила горничная.

Бина бросила последний взгляд в зеркало.

— Открой дверь, Иветта, — приказала она.

Бина вошла в гостиную и остановилась на пороге, ожидая, когда герцог заметит ее. Когда же он наконец повернулся к ней, у нее вырвалось изумленное восклицание:

— О!

Она с трудом могла поверить своим глазам! Несомненно, это был герцог, но он изменился почти до неузнаваемости! Исчезли мрачная черная куртка, скромный низкий галстук и старомодная прическа. Вместо этого перед ней стоял настоящий денди! Его высокий галстук был тщательно завязан, кончики воротничка торчали выше подбородка. Темно-синий атласный фрак подчеркивал ширину его плеч, панталоны цвета шампанского плотно облегали узкие бедра. Пуговицы на жилете ослепительно сверкали, а из кармашка свисала цепочка от часов.

— Ну и как, вы одобряете? — с легкой улыбкой спросил герцог, так как Бина после того первого восклицания казалось, лишилась дара речи.

— Вы выглядите… умопомрачительно! — провозгласила она. — Я бы никогда не подумала, что вы можете быть таким! Это просто невероятно!

Герцог рассмеялся.

— Я польщен! — заявил он. — А теперь позвольте и мне сказать вам, хотя, может быть, и не столь красноречиво, что вы тоже очень изменились!

— Вы одобряете?

— Решительно! Я всегда знал, что французские портные просто волшебники!

— Безусловно! — согласилась Бина, и в глазах ее запрыгали чертики. — Мы оба выглядим исключительно элегантно и ни в малейшей степени не похожи на тех английских туристов, которых обычно изображают на карикатурах.

— Я не думаю, что нам будет так уж легко скрыть свою национальность! — рассмеялся герцог. — Но вы, вне всякого сомнения, выглядите как модная светская дама!

— А вы сейчас как раз такой, каким я всегда хотела вас видеть! — сказала Бина.

Герцог вопросительно взглянул на нее, но, прежде чем они успели сказать что-либо еще, дверь отворилась, и слуга объявил:

— Виконт Арман д'Энвье! — Вслед за этим в гостиную вошел худощавый, темноволосый француз, и у герцога вырвалось радостное восклицание.

— Арман! — закричал он. — Я так надеялся, что ты сейчас в Париже!

— Я совершенно случайно узнал о твоем приезде, мой дорогой Дрю! — ответил виконт.

Мужчины обменялись рукопожатием, потом виконт перевел взгляд на Бину, и герцог сказал:

— Меня сопровождает сестра. Позволь, я тебя представлю. Бина, это мой очень давний друг — виконт д'Энвье — моя сестра, леди Бина Минстер.

Виконт учтиво поклонился.

— Счастлив познакомиться с вами, мадемуазель! Надеюсь, вы доставите мне удовольствие и позволите показать вам Париж, если это ваш первый визит в наш город?

— Первый, — подтвердила Бина.

— Тогда вы должны оба пообедать со мной сейчас же — сегодня же вечером! — сказал виконт. — Надеюсь, у тебя нет никаких других планов, Дрю, так как теперь, когда я обнаружил, что ты приехал с сестрой, я должен предупредить: нравится тебе это или нет, но я имею твердое намерение отвезти вас на бал, который моя тетя устраивает для одной из своих дочерей. Вы должны оба поехать со мной. Это будет чудесный вечер! Леди Бина будет сверкать, как метеор, среди наших парижских девушек!

— Я не уверен, сможем ли мы сегодня вечером… — начал герцог, но его тут же прервала Бина.

— Пожалуйста… пожалуйста, я так хочу поехать, — умоляющим тоном проговорила она, положив руку ему на плечо.

Не было никакого сомнения, что она страстно мечтает оказаться на этом балу, и герцог сдался.

— Хорошо, Арман, — сказал он. — В любом случае я уверен, что, если я откажусь, ты все равно не обратишь на это внимания. Ты всегда чуть не силой таскал меня с одного бала на другой.

— Сегодня мною движет не только желание развлечь тебя, — сказал виконт. — Я хочу показать твоей сестре, что даже под пятой этого грубого корсиканца Париж все еще остается волшебным городом.

Герцог расхохотался:

— Все еще роялист! По-прежнему сражаешься с режимом и твердо намерен сбросить маленького капрала, а, Арман?

— Наше время придет! — зловеще сказал виконт. — Рано или поздно мы избавимся от этого parvenu, который мнит себя не только завоевателем и правителем Франции, но и законодателем мод! — Он произнес это почти с яростью, а потом добавил: — Вы можете мне не поверить, но Бонапарт создает «новых аристократов», раздавая им пышные титулы, от которых нас, истинных обладателей самой голубой крови во Франции, просто тошнит!

— Сегодня вечером я не могу позволить тебе быть серьезным, — сказал герцог. — Может быть, завтра у нас возникнет желание встать на твою сторону и сразиться с Бонапартом, но в настоящий момент я голоден и изнываю от жажды, так же как и Бина. Мы проделали длинный путь, стремясь как можно скорее добраться до Парижа.

— Но теперь, когда вы уже здесь, торопиться больше некуда, — сказал виконт. — Ты прав, Дрю. Давайте забудем обо всем и будем радоваться тому, что мы живы и находимся в самом прекрасном городе на земле!

Бина завернулась в свою накидку, а герцог набросил на плечи плащ с красной шелковой подкладкой. По широкой, просторной лестнице они спустились в холл. Лакей с поклоном открыл перед ними двери. Снаружи их ждал экипаж виконта.

Париж, о чем предстояло узнать Бине, удивлял приезжих не только контрастами, но и несмолкавшим шумом и кипевшей повсюду бурной деятельностью.

Проезжая по улицам, Бина с интересом разглядывала величественные соборы, дворцы и большие особняки, которые, как она догадывалась, до революции принадлежали знатным дворянам. Широкие мосты через Сену и великолепные сады соседствовали с грязными, убогими улочками, где ютилась городская беднота.

Рядом с домами и освещенными витринами магазинов, открытых несмотря на довольно поздний час, лежали горы гнилых яблок и тухлой селедки, валялись кульки, свертки и груды отбросов, которые, казалось, не убирали уже неделями, а возможно, и месяцами.

Но Бина не успела ничего как следует рассмотреть, потому что скоро они остановились возле ресторана под названием «Chez Robert», где, как сообщил им виконт, у него всегда был зарезервирован столик.

— В прошлом мы с тобой частенько заглядывали сюда, — обратился он к герцогу, — поэтому я предлагаю пообедать именно здесь, прежде чем мы отправимся на бал к моей тете. Я уверен, что твоей сестре будет интересно отведать изысканнейшие блюда в Париже, а уж погреб здесь, без сомнения, самый лучший.

Если бы Бина не была так очарована окружавшим ее великолепием, она уделила бы больше внимания тому, что пила и ела. Но ей трудно было оторвать взгляд от элегантных француженок, сверкавших бриллиантами и казавшихся почти нагими в прозрачных платьях из газа и муслина. Мужчины также были одеты с чрезвычайной роскошью и даже некоторой вычурностью, которую в Англии сочли бы недопустимой. Но как бы они ни были элегантны и красивы, Бина пришла к выводу, что герцог затмевает их всех.

То же самое она думала и позже, на балу. Как только они вошли в огромный салон, где гостей встречала хозяйка дома, Бина обнаружила, что здесь присутствуют не только представители старинных дворянских родов Франции, но и «новые аристократы», о которых с таким презрением говорил виконт.

Но женщины, к какому бы классу они ни принадлежали, были очень привлекательны и отличались типично французской живостью и жизнерадостностью.

В бальном зале горели многочисленные свечи в высоких канделябрах, еще одна танцевальная площадка была устроена в саду, где на усыпанных весенними цветами деревьях висели фонарики. Весь парк был освещен крохотными свечами, придававшими окружающему сказочный вид.

Бина не испытывала недостатка в партнерах, но ее очень задевало то, что герцог ни разу не пригласил ее на танец, в то время как ей хотелось танцевать только с ним.

Виконт же, напротив, уделял ей много внимания, и наконец поздним вечером, или скорее ранним утром, она оказалась сидящей рядом с ним в беседке, откуда они могли наблюдать за танцующими парами.

— Расскажите мне о себе, — попросил виконт. Он обладал своеобразным обаянием, и, по мнению Бины, многие женщины нашли бы его просто неотразимым.

Взгляд его темных глаз казался пылким, но, когда он говорил Бине какой-нибудь комплимент, ей казалось, что он делает это машинально и слова слишком легко срываются с его губ, чтобы быть искренними.

— А что бы вы хотели услышать? — спросила она, надеясь втайне, что он не проявит чрезмерного любопытства.

— Ну, прежде всего я горю желанием узнать, каким образом после того, как герцог столько лет был единственным ребенком, у него появилась сестра! — ответил виконт.

Бина замерла. Этого она не ожидала. Она пыталась сообразить, что бы ей на это ответить, а виконт между тем продолжал:

— Вы можете мне полностью довериться. Если это тайная связь, которую он не хотел бы афишировать, я буду просто в восторге!

— Нет! Все… обстоит совсем не так, — быстро ответила Бина.

— Что ж, тогда мне очень жаль, — сказал виконт. — Когда я увидел вас сегодня, я подумал, что Дрю наконец-то осознал свои ошибки и начал наслаждаться жизнью.

— А вы считаете, что в прошлом он не наслаждался жизнью? — с тревогой спросила Бина.

— Нет, с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, — ответил виконт.

— А что же произошло?

— Разве вы не знаете?

— Нет.

— Сначала расскажите мне о себе, — попросил виконт.

— Это… это секрет, — смущенно пробормотала Бина.

— Тем более я должен знать все, — сказал виконт. — Конечно, я мог бы спросить у Дрю, но мне кажется, он почувствует себя неловко, если поймет, что я не поверил в то, что вы его сестра.

— Я… я вовсе не его сестра, — нерешительно произнесла Бина. — Я… его жена!

— Его жена? — Виконт, вне всякого сомнения, был просто ошарашен!

Если бы Бина не была такой наивной, ее обидели бы те подозрения, которые, по всей видимости, он до этого момента питал на ее счет.

Смущаясь, Бина стала рассказывать о том, как они с герцогом оказались женаты согласно шотландским законам. Когда она закончила, виконт захлопал в ладоши от восторга.

— Браво! — воскликнул он. — Это лучшее, что могло с ним случиться! Дрю поклялся, что никогда не женится. Но теперь, когда он не по своей воле попал в эту переделку, ваш брак может оказаться его спасением, а я уверен, что так оно и будет.

— Я ничего не понимаю! Пожалуйста, объясните, что вы имеете в виду? — с мольбой в голосе спросила Бина.

— Он не рассказывал вам о своем детстве и о том, что произошло, когда ему было пятнадцать лет? — удивился виконт.

Бина отрицательно покачала головой.

— Я знаю лишь, что он собирался на всю жизнь остаться холостяком. Он… он ужасно рассердился, когда мы обнаружили, что произошло.

— И теперь, чтобы избавиться от вас, он везет вас к вашей тетушке, — заметил виконт.

— Может быть, я могла бы просто исчезнуть из его жизни, — с тоской проговорила Бина. — Ведь о том, что мы женаты, известно лишь леди Маккерн. Если ей сообщат, что я умерла, как она узнает, правда это или нет?

— А теперь послушайте меня, — сказал виконт. — Дрю — один из самых старых моих друзей. Я знаю его еще со школьной скамьи и очень люблю. Вдвоем с вами мы сможем спасти его от него самого!

— Но как? — спросила Бина.

Виконт с улыбкой посмотрел на нее.

— И вы, женщина, еще спрашиваете меня об этом?!

— Но герцог ненавидит меня! — сказала Бина. — Он был в ярости, когда обнаружил, что мы женаты, и я являюсь воплощением всего, что он так не любит в женщинах! Он сам говорил мне об этом!

— А вы? — спросил виконт. — Вы тоже относитесь к нему с неприязнью?

— Я считаю, что он скучный, напыщенный и, когда захочет, может быть на редкость неприятным, — быстро ответила Бина.

Но тут перед ее мысленным взором предстал герцог, такой, каким она увидела его сегодня вечером: улыбающийся, элегантный, с модно повязанным высоким галстуком. Бина в замешательстве посмотрела на виконта, который внимательно наблюдал за ней.

— Я только сейчас поняла, что ничего не знаю о герцоге, — тихо проговорила она. — Пожалуйста, расскажите мне все, что вам известно о нем!