— Я познакомился с Дрю в Итоне, где мы вместе учились, — начал виконт. Видя, что Бина не спускает с него глаз, он продолжил: — Мой отец хотел, чтобы я получил разностороннее образование, поэтому послал меня в английскую школу и всячески приветствовал, когда я приглашал своих английских друзей в Париж.

— И Дрю приезжал к вам в Париж? — спросила Бина.

— Несколько раз, — ответил виконт. — А я гостил в Уорминстере и других его поместьях в Англии. Мы были очень близки с ним, и сейчас, когда я оглядываюсь на прошлое, мне кажется, что в лице Дрю я нашел не только друга, но и брата, которого у меня никогда не было.

— А он относился к вам так же? — поинтересовалась Бина.

— Мне очень хотелось бы в это верить, — с улыбкой ответил виконт.

— И вы были знакомы с его родителями? — спросила Бина.

— Ну разумеется, — сказал виконт. — Отец Дрю был очень похож на него — такой же обаятельный, учтивый, весьма начитанный.

— А его мать? — Бина чувствовала, что именно в ней крылась разгадка тайны.

— Мать Дрю была одной из самых красивых женщин, которых я встречал в своей жизни! — ответил виконт. — Она обладала не только классически правильными чертами лица, но и природной живостью и темпераментом, так не свойственными англичанкам. — Он сделал паузу, словно подыскивая слова, потом продолжил: — Теперь, по прошествии стольких лет, мне кажется, что еще мальчиком я понимал, насколько она была эмоционально неустойчива и легко подвержена чужому влиянию.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Бина.

— Я пытаюсь объяснить вам, а может быть и себе заодно, почему она сбежала от мужа!

— Сбежала? — вырвалось у Бины.

— С беспутным повесой намного моложе ее, в которого она влюбилась без памяти.

— И Дрю очень переживал? — спросила Бина, не спуская с него глаз.

— Это известие просто сразило его. Мне кажется, поначалу он даже не мог поверить, что мать на самом деле бросила их с отцом. И даже после того, как случилась трагедия, он все еще не хотел смириться с происшедшим.

— Какая трагедия? — спросила Бина.

— Герцогиня Уорминстер и лорд Белдон погибли, когда яхта, на которой они покинули Англию, затонула во время шторма у берегов Бискайского залива.

— Какой ужас! — воскликнула Бина.

— Я думаю, что до тех пор, пока она была жива, отец Дрю надеялся, что жена вернется к нему. Но после ее смерти он резко изменился и стал совсем другим человеком.

— То есть?

— Он стал в точности таким же, каким сейчас вы видите Дрю, — улыбнулся виконт. — Сначала он впал в глубокую депрессию, и я всегда подозревал, что Дрю приходилось очень нелегко в то время, хотя он никогда и словом не упомянул об этом. Возможно, он вынужден был даже следить за тем, чтобы отец не покончил с собой.

— Бедный Дрю! — еле слышно пробормотала Бина.

— После того как герцог наконец примирился с судьбой, он совсем замкнулся в себе и проводил все свободное время за книгами.

— Совсем как Дрю! — вырвалось у Бины.

— Сначала Дрю совсем не был похож на отца. После школы мы с ним вместе учились в Оксфорде, и какое-то время он вел крайне беспорядочный образ жизни.

— Я не могу в это поверить!

— Тем не менее это правда, — заверил ее виконт. — Он много пил, играл в карты и, как и все остальные, волочился за женщинами.

У Бины от изумления перехватило дыхание. Этого она никак не ожидала услышать.

— Но он относился к женщинам не так, как я или остальные его друзья, — добавил виконт.

— Что вы имеете в виду? — спросила Бина.

— Точнее всего будет сказать, что он хотел причинить им боль, — ответил виконт. — Словно всякий раз, заставляя женщину страдать и плакать, он мстил этим своей матери.

— Это неудивительно!

— Отчасти я могу его понять, но не думаю, что ему от этого становилось легче.

— Конечно же, нет.

— В глубине души он очень добрый, великодушный и отзывчивый человек — он всегда был таким, — сказал виконт. — Но в тот период он был бесчувственным, безжалостным, а временами и просто жестоким!

— Должно быть, он невыносимо страдал в разлуке с матерью! — еле слышно прошептала Бина.

— Я думаю, когда она сбежала из дома, Дрю переживал это сильнее, чем любой другой на его месте, — объяснил виконт. — До того как это случилось, они были очень дружной, счастливой семьей.

— Но как она могла так поступить?

— Я и сам часто задавал себе этот вопрос, — ответил виконт. — Мне кажется, она стала чувствовать, что стареет, что молодость покидает ее. Она была похожа на красивую бабочку. Она любила жизнь, она хотела наслаждаться ею и боялась что-нибудь упустить.

— К тому же она была влюблена.

— Как я уже говорил, она была чересчур эмоциональной. Глядя на Дрю сейчас, вам будет трудно в это поверить, но он тоже способен на сильные переживания и глубокие чувства.

Бина отвернулась и посмотрела в сад.

— Я… я и не подозревала об этом.

— Откуда вам было знать? — произнес виконт. — Вы ведь не были знакомы с ним раньше, прежде чем он стал таким, как сейчас. Но в одном я совершенно уверен: то, что в течение стольких лет он живет затворником, подавляя все естественные чувства и стремления, вовсе не означает, что огонь в его душе погас. — Виконт сделал паузу, а потом пророчески произнес: — В один прекрасный день он снова разгорится ярким пламенем! — Бина молчала. Глядя на ее посерьезневшее лицо, освещенное яркими фонарями, виконт сказал: — Я всегда был убежден, что его теперешнее поведение просто игра. Под этой суровостью, чопорностью и невероятной сухостью скрывается настоящий Дрю, тот, с которым я вместе рос и которого так люблю.

— Хотелось бы знать, правда ли это?

— Я в этом уверен, — отозвался виконт. — Поэтому я так рад тому, что вы неожиданно появились в его жизни. Если кто-нибудь и может спасти его, так только вы!

— Но он ненавидит меня! — воскликнула Бина.

— А я очень сомневаюсь в этом, — сказал виконт. — Я подозреваю, что только благодаря вашим уговорам Дрю впервые за последние восемь лет согласился одеться соответственно своему положению в обществе! А что случилось с той мрачной черной одеждой, делавшей его похожим на гробовщика? — со смехом спросил виконт.

Бина не удержалась и тоже рассмеялась.

— Он расстался с ней только сегодня! — объяснила она. — Когда мы въехали в Париж, Дрю своим обликом скорее напоминал пресвитерианского священника!

— Что ж, по крайней мере, эта перемена уже является первым шагом в нужную сторону! — сказал виконт.

— Но вы еще не рассказали мне, каким образом беспутный и безжалостный к женщинам повеса превратился в сурового аскета, которого я повстречала в Шотландии.

— Это произошло уже после того, как мы вернулись из Оксфорда, — ответил виконт. — Мне кажется, только тогда он по-настоящему осознал, какое горе причинила его мать отцу.

— Наверное… это было ужасно для него, — согласилась Бина.

— Как я уже рассказывал вам, — продолжал виконт, — по характеру Дрю очень похож на отца, и мне кажется, старый герцог в отчаянии ухватился за него, потому что больше у него никого не осталось.

— Его можно понять.

— Так или иначе, вместо того чтобы поселиться в Лондоне, как большинство его друзей и сверстников, Дрю остался жить в Уорминстере.

— Вместе со своим отцом.

— Совершенно верно, — сказал виконт. — Дрю стал вести такой же образ жизни, как и его отец, и со временем превратился в его точную копию, что было неизбежно при данных обстоятельствах. Я как-то приехал погостить у них, и меня просто поразило, что они могли сидеть всю ночь до рассвета, обсуждая какие-то аспекты средневековой литературы, или в течение нескольких дней заниматься каким-нибудь несущественным хозяйственным вопросом, который вполне можно было предоставить решать управляющему. — Виконт заколебался, словно подыскивая слова. — У меня было такое ощущение, будто старый герцог намеренно старался заполнить жизнь разными мелочами, чтобы не думать о своих горестях.

— Это единственное, что ему оставалось, — заметила Бина.

— Если старому герцогу было уже нечего терять, то для Дрю такой образ жизни оказался просто губительным! — сказал виконт. — Он стал настолько похожим на отца, что это было уже не смешно. Он превратился в настоящего зануду, и большинство знакомых стали находить его общество просто невыносимым.

— Но у него все же остались какие-то друзья? — почти с мольбой в голосе спросила Бина.

— Я всегда буду ему верным другом, — сказал виконт. — Последние несколько лет я, как француз, не мог приезжать в Англию, но до войны я навещал его в Уорминстере и получал известия о нем от друзей, гостивших у меня в Париже, хотя большей частью они не могли сообщить мне ничего утешительного.

— Мне кажется, что ему не хватает трудностей, необходимости преодолевать препятствия, — сказала Бина. — Ему нужно, чтобы что-нибудь выбило его из привычной колеи.

— А в вашей хорошенькой головке немало здравого смысла, — заметил герцог.

Бина покраснела, а потом рассмеялась.

— Вы мне льстите!

— Я и вправду так думаю, — сказал виконт, — и, как я уже говорил в самом начале, я убежден, что вы единственная, кто может спасти Дрю.

— Сомневаюсь, — покачала головой Бина. — Но тем не менее я очень вам благодарна за то, что вы мне рассказали. До сих пор я никак не могла понять, как он мог стать таким.

Виконт вздохнул.

— Во Франции полагают, что во всех несчастьях всегда виновна женщина. Мы говорим: «Cherchez la femme», и большей частью оказываемся правы! — Он наклонился и взял Бину за руку. — Мы также верим в то, что боль, причиненную одной женщиной, поможет забыть другая! Все в ваших руках, Бина!

— Я сделаю все, что смогу, — ответила Бина. — Но мы с Дрю пробудем вместе очень недолго.

— Думаю, нам с вами следует приложить все усилия, чтобы уговорить Дрю подольше задержаться в Париже, — предложил виконт.

У Бины загорелись глаза.

— Вы считаете, у нас это получится? — спросила она. — Я столько всего хотела посмотреть! Париж — восхитительный, волшебный город, и люди здесь такие веселые и доброжелательные!

— Отрадно слышать это, — улыбнулся виконт. — Многие ваши соотечественники так часто поносят моих на чем свет стоит, что я рад для разнообразия услышать что-нибудь приятное. — Он поднес ее руку к губам. — Нам лучше пойти отыскать Дрю, не то он решит, что я имею виды на вас, — сказал виконт. — А мне не хотелось бы драться на дуэли со своим лучшим другом.

— Я думаю, ему будет безразлично, даже если вы заинтересуетесь мною, — тихо пробормотала Бина. — Мне кажется, он будет рад избавиться от меня.

— Я в этом не уверен! — ответил виконт. — Но вам следует приложить все усилия, чтобы, если вы все же расстанетесь с ним, он скучал по вашему обществу больше, чем это кажется возможным в настоящий момент!

— В настоящий момент меня больше всего волнует, чтобы вы убедили его подольше остаться в Париже, — сказала Бина. — Пожалуйста! Попытайтесь уговорить его!

— Конечно же, я сделаю это, и не только ради вас, но и ради себя. Не могу передать вам, какое это для меня удовольствие — снова видеть Дрю и вспоминать нашу молодость и счастливые годы, проведенные вместе. — Он улыбнулся. — Я не рискнул бы рассказать вам, в какие переделки мы с ним попадали или какие строили планы на будущее. Но в то время никто из нас не предполагал, что между нашими странами начнется война.

— Война! — Бина вздрогнула. — Я подозреваю, что Дрю, когда мы разыщем его, будет как раз говорить о войне.

Они вернулись в дом и обнаружили, что Дрю стоит возле буфета и беседует с несколькими мужчинами. Когда они подошли поближе, Бина услышала, как кто-то упомянул Бонапарта, и поняла, что была права в своих предположениях.

— Я уже начал удивляться, куда это вы оба пропали, — сказал герцог, когда Бина и виконт присоединились к нему, но в его голосе не прозвучало ни малейшего интереса.

— Ну что, вы готовы? Мой экипаж ждет у подъезда, — сказал виконт.

— Да, пожалуй, — ответил герцог. — Я думаю, что мы оба устали. День был очень утомительным.

— Зато каким интересным! — поспешно вставила Бина.

— Завтрашний день будет еще интереснее! — пообещал виконт. — Позвольте, я отвезу вас домой и заеду за вами утром.

— И куда ты планируешь тащить нас завтра, могу я спросить? — поинтересовался герцог.

— Прежде всего смотреть Париж, — ответил виконт. — Твоей сестре нужно обязательно посетить Лувр, сады Тюильри, собор Парижской Богоматери, и, конечно же, ей будет интересно познакомиться с великим человеком — нашим первым консулом!

В голосе виконта, когда он говорил о Бонапарте, появлялись язвительные интонации, и герцог, может быть для того, чтобы подразнить его, сказал:

— Я бы не прочь взглянуть на человека, который, что бы ты там ни говорил, сумел один, без чьей-либо помощи, объединить Францию после революции.

— Но не до конца! — оборвал его виконт.

— Не до конца, — согласился герцог, — но почти. В то время как нам ваш режим кажется военной диктатурой, простой народ Франции видит в Бонапарте своего единственного защитника от духовенства, аристократов и иностранцев!

— Я не дам тебе спровоцировать меня на ссору, Дрю, — заявил виконт. — Ты ничуть не лучше всех тех идиотов, которые, приезжая в Париж, начинают восторгаться этим неотесанным корсиканцем! Я слышал, как они поют ему дифирамбы, и единственное, что могу тебе сказать: поживи-ка во Франции, и увидишь, как ты тогда станешь к нему относиться!

— В настоящий момент меня больше всего беспокоит то, что, с кем бы я ни говорил, все убеждены в неизбежности возобновления войны между нашими странами, — совсем другим тоном произнес герцог.

— Меня это не удивило бы, — заметил виконт.

— Мне только что сказали, — продолжал герцог, — что наш посол, лорд Уитчерч, уже покинул Париж и возвращается в Англию.

— Сомневаюсь, чтобы это было правдой, — задумчиво произнес виконт. — Всю последнюю неделю ходили самые разные слухи — то он уезжает, то остается, то уже уехал, но с полдороги его вернули. — Он рассмеялся. — То, что ты слышал, могло оказаться лишь плодом воображения тех, кто хотел бы, чтобы англичане за нас выиграли все наши битвы.

— Очень надеюсь, что так оно и есть, — сказал герцог. — Но если все-таки то, что я слышал, правда, то нам с Биной следует немедленно возвращаться домой.

— Завтра мы все выясним, — успокаивающе произнес виконт. — У меня есть друзья среди близкого окружения Бонапарта. Сам бы я не хотел оказаться на их месте, но, по крайней мере, они смогут сообщить мне, чего ждать в ближайшем будущем.

— В таком случае давайте не будем зря волноваться и спокойно ляжем спать, — предложил герцог.

Они попрощались с хозяйкой дома, и виконт повел их к своей карете. Это был очень элегантный экипаж, которым правили два кучера и на запятках которого гордо стоял ливрейный лакей.

Они поудобнее расположились на сиденьях, карета тронулась с места, и Дрю с виконтом принялись вспоминать прошлое и те вечеринки, которые они посещали, когда были молодыми.

Внезапно карета остановилась, и Бина обнаружила, что они находятся вовсе не в предместье Сен-Жермен, как она ожидала, а возле ярко освещенного входа в сад с расположенной в центре танцевальной площадкой.

Герцог с удивленным видом выглянул из окна, а виконт сказал:

— Помнишь это место, Дрю? В прошлом мы с тобой часто заглядывали сюда. Тогда это место называлось «Le Jardin Du Roi». Теперь в соответствии с духом времени название изменили на «Le Jardin de la Liberte», но здесь по-прежнему весело.

— О! Пожалуйста, давайте зайдем ненадолго? — взмолилась Бина.

Виконт с улыбкой посмотрел на герцога.

— Почему бы и нет? Как скажет Дрю.

— Я уверен, что Бине захочется посмотреть на то место, где мы впустую тратили свои молодые годы, — сказал он.

Бина издала восторженный возглас и, едва лишь лакей успел открыть дверцу, выпрыгнула из кареты.

Сад был ярко освещен фонарями, за столиками сидели зрители, потягивая вино и наблюдая за танцующими.

По сравнению с блестящим великосветским балом, который они недавно покинули, первое, что привлекало внимание, — это шум, который производил и оркестр, и посетители. То и дело раздавались громкие взрывы смеха и приветственные восклицания, но это не казалось вульгарным или непристойным. Это было лишь проявлением joi de vivre, и Бина с сияющими глазами оглядывалась по сторонам, заразившись всеобщим весельем и чувствуя, как в ней нарастает возбуждение.

На балу гости чинно, с достоинством танцевали медленные вальсы, французские контрдансы и английские гавоты. Здесь же темп вальса был настолько быстрым, что танцующие как вихрь кружились по площадке, да и другие танцы были не менее зажигательными и, по всей видимости, отнимающими немало сил.

Виконт заказал две бутылки вина. По сравнению с теми винами, которые подавались на балу, оно было слабеньким и довольно плохоньким, но Бине казалось, что даже сама атмосфера, царившая вокруг, была достаточно пьянящей.

Какое-то время Бина просто наблюдала за танцующими, но, когда оркестр снова заиграл вальс, она робко коснулась руки герцога:

— Пожалуйста, я хочу потанцевать!

Он с удивлением взглянул на нее, и на мгновение Бине показалось, что он откажется. Но тут вмешался виконт:

— Дрю, в свое время ты был отменным танцором. Или ты уже совсем утратил сноровку?

— Что ж, попробуем это выяснить, — ответил герцог.

Он поднялся и предложил Бине руку. Бина, почему-то ожидавшая, что герцог окажется неуклюжим и неловким, к своему удивлению обнаружила, что он великолепно танцует, намного лучше всех ее партнеров на балу. Он уверенно вел ее, а Бина с легкостью следовала за ним. Они танцевали так, словно делали это уже много раз.

Они кружили по площадке, и Бина весело смеялась, наслаждаясь танцем и чувствуя, что за весь сегодняшний вечер она не испытывала такого удовольствия.

Разговаривать было совершенно невозможно из-за стоявшего вокруг оглушительного шума, но Бина была в восторге оттого, что они двигались так слаженно и, кроме того, были самой красивой и элегантно одетой парой среди танцующих. Когда они вернулись на место, виконт зааплодировал.

— Браво! — воскликнул он. — Прелестницы, в свое время обучавшие тебя, гордились бы тобой сегодня!

— Я думаю, нам пора ехать домой, — сказал герцог.

— А можем мы в другой раз приехать сюда? — умоляюще спросила Бина. — Здесь так замечательно… мне никогда в жизни не было так весело!

— В Париже множество подобных танцевальных площадок, — сказал виконт. — Вам придется попробовать уговорить Дрю, чтобы он показал их вам. Никто лучше его не знает, как весело там можно провести время!

Герцог ничего не ответил. Всю дорогу до дома виконт продолжал поддразнивать его. Когда наконец карета остановилась, он сказал:

— Au revoir, миледи, до завтра. Я буду считать минуты до нашей встречи.

— И я тоже! — весело воскликнула Бина. — Спасибо вам за прекрасный вечер.

Усталый лакей закрыл за ними входную дверь, и герцог с Биной стали подниматься по каменной лестнице, по которой, должно быть, в свое время ступали самые знатные вельможи Франции. Наконец они подошли к дверям своей гостиной.

— Это был чудесный вечер! — произнесла Бина. Герцог не отвечал, и, чувствуя себя немного задетой этим молчанием, она сказала: — Я имела такой успех! Несколько совершенно обворожительных французов пытались поцеловать меня!

— И я полагаю, вы позволили им сделать это?

Прозвучавшая в голосе герцога злость поразила Бину. Но тут она внезапно вспомнила, о чем ей рассказывал виконт, и испугалась, что герцог сочтет ее похожей на свою мать. Девушка увидела, что он нахмурился, и с мольбой протянула к нему руки.

— Нет! Нет! — воскликнула она. — Это неправда!

— Вы выдумали все это? — спросил герцог.

— Да, — ответила она, — или, точнее, сильно преувеличила. Просто во время танца один из моих партнеров сказал, что ему хочется поцеловать меня… потому что я похожа на ребенка, впервые попавшего на праздник. — Бина проговорила все это очень быстро, запинаясь от смущения и чувствуя себя неловко оттого, что ей приходится объясняться. Ей показалось, что герцог все еще продолжает хмуриться. — Я просто хотела похвастаться, — добавила Бина. — Пожалуйста, не сердитесь на меня.

— Мне непонятно, зачем вам понадобилось обманывать меня и выдумывать всякие небылицы, — с упреком сказал герцог.

Бина отвернулась.

— Во время бала вы ни разу не пригласили меня танцевать, — тихо произнесла она. — Вы не сказали мне, что я хорошо выгляжу… а мне очень хотелось, чтобы вы так думали.

Последовало молчание, а потом герцог сказал:

— Я и не предполагал, что вас настолько интересует мое мнение. Но если это так, то должен сказать, что, на мой взгляд, вам не было равных!

Бина повернулась и взглянула на него широко раскрытыми глазами.

— Правда? Вы действительно так думаете?

— Я никогда не говорю того, что не думаю, — спокойно ответил герцог.

Он пересек гостиную и подошел к двери, ведущей в его спальню.

— Спокойной ночи, Бина, — ровным голосом произнес он и ушел к себе.

Несколько мгновений Бина стояла неподвижно, глядя ему вслед. И тут внезапно она поняла, что любит его!

* * *

На следующее утро Бина проснулась очень поздно и с трудом разлепила веки, когда горничная принесла ей чашку горячего шоколада.

Она попросила передать герцогу, что не выйдет к завтраку, неторопливо оделась и стала с восхищением разглядывать новое платье, которое, как сообщила ей горничная, было доставлено уже в восемь часов утра.

— Швеи просидели за работой всю ночь, — сообщила ей горничная, — и они обещали, что чуть позже сегодня будет готово еще одно вечернее платье.

— Я уверена, что в Лондоне мне никогда не удалось бы сшить столько туалетов так быстро, — сказала Бина.

— В Париже мы живем очень бедно, — просто ответила горничная. — Получить такого клиента, как его светлость, — настоящая удача, особенно, если учесть, что заказы сейчас на дороге не валяются. К тому же многие не в состоянии расплатиться за уже сделанную работу.

— А его светлость уже рассчитался с портными? — поинтересовалась Бина.

— Да конечно, мадемуазель, — ответила горничная. — Его светлость заплатил за все сразу же, как только платья были доставлены. Поверьте, мадемуазель, в наше время это просто редкость. Многие аристократы годами не платят по счетам, и торговцы часто разоряются из-за их долгов.

— Я всегда терпеть не могла долгов, — сказала Бина. Ей было приятно, что герцог в этом отношении оказался столь же щепетильным, как и во всем остальном.

Накануне она долго не могла заснуть, думая о нем. «Неужели это правда? — спрашивала она себя. — Неужели я и впрямь влюбилась в человека, питающего ко мне откровенную неприязнь и испытывающего в моем обществе лишь раздражение и скуку?»

Бина понимала теперь, что ее влекло к герцогу еще до того, как виконт объяснил ей причины его холодности и замкнутости. У нее сжималось сердце при мысли о том, как он был несчастен и одинок, когда мать бросила его.

Она вспоминала, как сама страдала после смерти матери, как ее отец все больше и больше отдалялся от нее. Радость покинула их дом, как это произошло и в Уорминстере после бегства герцогини.

И в то же время, испытывая горячее сочувствие к герцогу, она отчасти могла понять стремление его матери к перемене, ее жажду любви и приключений.

Не удивительно, думала девушка, что женщине, имевшей почти взрослого сына, вскружили голову ухаживания страстно влюбленного в нее молодого человека, готового даже увезти ее из Англии и возможность провести всю оставшуюся жизнь за границей.

Бина понимала, что мужчине, возможно, было намного труднее, чем женщине, бросить свою страну, лишиться всего, что было так привычно с детских лет. Вся жизнь англичан протекала в занятиях спортом, управлении поместьями и светских развлечениях.

И тем не менее лорд Белдон был готов отказаться от всего этого ради любви к женщине, бывшей намного старше его. А в обмен на это герцогиня принесла в жертву своего сына.

«Как могла она решиться на это?» — думала Бина. Она живо представляла себе, какие мучения должен был пережить в то время Дрю. Известие о бегстве матери сразило его, как сказал виконт, и это было естественно.

Дети не в состоянии понять, что родители так же, как и они сами, могут стать жертвами необузданных страстей. Родители кажутся им непогрешимыми, не подвластными обычным человеческим слабостям. Поэтому Дрю было особенно тяжело осознавать, что его мать оказалась способной забыть свои обязательства перед мужем и сыном ради преступной любовной связи.

По обыкновению, так же, как и при чтении своих любимых романов, Бина сама переживала все испытания, выпавшие на долю героев. Она представляла те мучительные сомнения и колебания, которые должна была пережить герцогиня, прежде чем решилась на этот отчаянный шаг. Она ощущала то же чувство утраты, бывшее сродни физической боли, которое испытывал ее муж, и мучительное отчаяние, охватившее Дрю.

«Я должна помочь ему, должна попытаться сделать его счастливым», — сказала она себе.

И прежде чем погрузиться в сон, она еще раз вспомнила о том, каким элегантным и не похожим на себя выглядел герцог в своей новой модной одежде.

Когда Бина уже оделась, горничная, заканчивая причесывать ее, сказала:

— Простите меня, мадемуазель, но я, пожалуй, пойду сварю кофе. Уже девять часов, и я уверена, что и вы, и герцог не откажетесь выпить по чашечке.

— Да, пожалуй, — согласилась Бина, — тем более что я пропустила завтрак и теперь мне ужасно хочется есть. Принеси также, пожалуйста, одну из этих восхитительных бриошей.

— Непременно, мадемуазель, — ответила горничная.

Она вышла из комнаты, а Бина, покончив с прической, принялась, стоя перед зеркалом, разглядывать свой новый туалет. Очень простого, но изысканного покроя платье из тончайшего зеленого муслина, украшенное зелеными бархатными лентами, выглядело необычайно элегантно. Рукава-буфы и оборки, оторачивающие подол, были сделаны из кружева.

Для дневного времени платье было слишком прозрачным, и Бина пыталась представить, что сказал бы ее отец и все их знакомые из Шотландии, если бы они могли видеть ее сейчас. Она была уверена, что они были бы просто шокированы!

Эта мысль заставила Бину улыбнуться, и в этот момент она услышала, как дверь ее спальни отворилась.

— Как вы быстро! — сказала девушка, думая, что это горничная. И к своему изумлению, она обнаружила, что перед ней стоит виконт. — Доброе утро… — начала было она.

— Соберите скорее все драгоценности и деньги, которые у вас есть! — поспешно прервал он ее. — Все остальные вещи оставьте. Вы должны срочно покинуть Париж!

— Покинуть Париж? — переспросила Бина. — Что вы хотите этим сказать?

— Между Англией и Францией объявлена война, — ответил виконт. — Бонапарт приказал арестовать всех англичан, находящихся на территории Франции.

— Этого не может быть! — воскликнула Бина.

— Это правда, и солдаты уже направляются сюда, чтобы отвести вас и Дрю в тюрьму.

Сквозь открытую дверь Бина увидела герцога, выходившего из своей спальни. Она схватила купленную ею накануне шелковую шаль и достала со шкафа сумочку с драгоценностями, куда спрятала ее по приезде.

— Быстрее! Быстрее! — поторапливал виконт. — Они могут появиться здесь с минуты на минуту!

Бина выбежала в гостиную. Герцог стоял посреди комнаты, и, поддавшись безотчетному порыву, девушка бросилась к нему в поисках защиты и схватила его за руку.

— Все в порядке, — произнес он ровным голосом. — Арман нас спасет.

— Я могу лишь надеяться, что мне это удастся, — сказал виконт. — Следуйте за мной!

Он вышел из гостиной, и герцог с Биной поспешили за ним. К ее немалому удивлению, они направились не вниз, а наверх. Миновав четвертый, пятый и шестой этажи они наконец добрались до чердака. Виконт открыл какую-то дверь, и они очутились в маленькой комнате, которой, очевидно, никто давно не пользовался. Она была завалена старыми чемоданами, сломанными стульями и разбитой посудой, на всем лежал толстый слой пыли. Свет проникал сюда сквозь окно в крыше, и Бина смогла разглядеть возле одной из стен приставную лестницу. Виконт с герцогом быстро заперли за собой дверь и схватили лестницу.

— Вначале они обыщут весь дом, — сказал виконт. — Но я успел опередить их всего на несколько минут. Я видел, как они направлялись сюда, когда проезжал мимо в карете.

— Они не должны заподозрить, что ты имеешь какое-либо отношение к нашему исчезновению, — забеспокоился герцог.

— Я вполне способен позаботиться о себе, — заверил его виконт. — Поторапливайся же, Дрю. В прошлом тебе не раз доводилось лазать по парижским крышам, и остается лишь надеяться, что Бина окажется не менее ловкой, чем ты.

Бину очень заинтересовало, зачем это герцогу понадобилось лазать по крышам, но не время было задавать вопросы.

Мужчины помогли ей взобраться по лестнице, и Бина оказалась в глубоком водостоке между высокими серыми остроконечными крышами, поднимающимися с обеих сторон.

Когда все выбрались наружу, виконт втащил лестницу на крышу и закрыл окно.

После этого он повел их за собой. Они медленно передвигались по водостокам, взбирались по узким маленьким лестницам, ведущим на более высокие крыши, а потом снова спускались вниз. Некоторые участки пути были очень опасными, и они не раз рисковали сорваться с крыши вниз на расположенную далеко внизу мостовую.

Бине казалось, что они проделали уже много миль. Юбка ее прелестного нового платья вскоре стала совсем черной от пыли и грязи, так же как и ее руки.

Бине очень мешала сумочка, в которой лежали драгоценности матери, и герцог забрал ее. Он ухитрился засунуть сумочку во внутренний карман своего фрака, который нелепо оттопырился, но в тот момент никто не заботился о своей внешности.

У Бины создалось впечатление, что они пересекли по меньшей мере пол-Парижа. Наконец они очутились возле окна, подобного тому, через которое выбрались на крышу, и спустя несколько минут были уже на чердаке.

Этот дом сильно отличался от того, который они недавно покинули. Он казался совершенно необитаемым. Окна были заколочены досками, на полулежал толстый слой пыли, по углам шныряли крысы. У лестницы, ведущей вниз, были сломаны перила, в некоторых ступеньках зияли огромные дыры.

Они спустились на первый этаж, и Бина решила, что они держат путь на улицу. Но вместо этого виконт повел их через холл.

Позади главной лестницы оказалась другая, которой, должно быть, в свое время пользовались слуги. Она была более узкой и находилась в еще худшем состоянии. Они спустились еще ниже, открыли большую, тяжелую дверь, похожую на те, которые ведут в погреб, и очутились в огромной пещере. К своему изумлению, Бина обнаружила, что она была заполнена людьми!

Здесь преобладали мужчины, и это были отнюдь не представители парижского «дна», как можно было ожидать. Все присутствующие были элегантно одеты и, по всей видимости, принадлежали к высшему сословию.

Было видно, что они вовсе не сидели сложа руки. Каждый был занят каким-нибудь делом. Женщины разбирали одежду, мужчины изучали какие-то чертежи, похожие на карты.

В дальнем углу пещеры за столом сидел пожилой седой господин, отличавшийся изысканной, аристократической внешностью. Виконт подвел герцога и Бину к нему.

— Монсеньор, позвольте мне представить вам его светлость герцога Уорминстера и его сестру, леди Бину Минстер, — произнес виконт. Господин поднялся и протянул руку.

— Я — герцог де Сен-Круа, — объявил он. — Счастлив, что Арману удалось своевременно спасти вас.

— Прошу простить меня, если я кажусь несколько огорошенным всем происходящим, — сказал герцог.

— Арман, полагаю, уже сообщил вам, что корсиканец приказал арестовать вас? — спросил герцог де Сен-Круа.

— Но почему? — удивился герцог. — Весьма необычно, чтобы после объявления войны власти немедленно начинали преследовать гражданских лиц.

— А чего еще можно было ожидать от этого необузданного варвара? — презрительно ответил герцог де Сен-Круа.

— Бонапарта привело в ярость известие о том, что два французских брига были захвачены англичанами, — объяснил виконт. — Как только он узнал об этом, он запретил англичанам въезд во Францию и объявил, что с теми, кто уже находится здесь, будут обращаться как с военнопленными.

— В это просто трудно поверить! — воскликнул герцог.

— Я вполне разделяю ваши чувства, — сказал герцог де Сен-Круа. — Но, когда дело касается Бонапарта, мы уже ничему не удивляемся.

Виконт улыбнулся:

— Как он возгордился бы, если бы ему удалось взять в плен герцога Уорминстера! Бог знает, сколько может продлиться эта война!

— Она будет длиться до тех пор, пока англичане не разобьют Наполеона, — сказал герцог де Сен-Круа. — А теперь, ваша светлость, нам предстоит решить, каким образом вам лучше всего покинуть Париж.

— Вы уже послали кого-нибудь на биржу труда? — спросим виконт.

— Один из наших самых толковых людей отправился туда больше часа назад, — ответил герцог де Сен-Круа, — и скоро должен вернуться. — Он обернулся к герцогу Уорминстеру: — Насколько хорошо вы знаете французский?

— Очень хорошо — для англичанина, — ответил за него виконт. — Но недостаточно хорошо, чтобы сойти за француза!

— В таком случае вы станете у нас уроженцем одной из северных провинций. А мадемуазель?

— О, мадемуазель говорит по-французски просто превосходно! — сказал виконт, прежде чем Бина успела открыть рот.

Она чуть было не сказала, что ее мать была наполовину француженкой, но вовремя спохватилась, вспомнив, что ее считают сестрой герцога.

Словно почувствовав, что она чуть было не выдала себя, герцог с улыбкой посмотрел на Бину, и она улыбнулась ему в ответ. У нее было такое ощущение, что он отчасти испытывал приятное возбуждение, попав в такую опасную ситуацию, в то время как сама она была очень встревожена.

Она слышала немало рассказов о жестокости французов, об их безжалостности и бессердечном отношении к страданиям простых людей, которые они неоднократно демонстрировали на территории завоеванных ими стран.

Бина была уверена, что, если бы их с герцогом арестовали, то непременно разлучили бы, и девушку охватывал страх при одной только мысли, что ее держали бы взаперти в полном одиночестве. Это было бы ужасно!

Она снова взяла герцога за руку и, почувствовав ободряющее пожатие его пальцев, немного успокоилась.

— Я считаю, что лучше всего было бы для вас… — начал было герцог де Сен-Круа, но в этот момент дверь в дальнем конце пещеры отворилась, и взгляды всех присутствующих обратились в ту сторону.

В дверях стоял худощавый мужчина средних лет, похожий, как показалось Бине, на старшего клерка или доверенного секретаря какого-нибудь высокопоставленного лица.

Он был одет во все черное, и в его внешности и манерах было нечто, убедившее Бину, что если он возьмется за какое-нибудь дело, то успешно выполнит его, обнаружив при этом немалый ум, предусмотрительность и внимание к деталям.

Он направился к столу, за которым сидел герцог Сен-Круа, поспешно спросивший:

— Есть какие-нибудь новости, Мирмон?

— Да, господин герцог, — ответил тот. — Маркиз Лорн выехал в Швейцарию под видом горничной жены швейцарского банкира. Я уверен, что при пересечении границы у него не возникнет никаких трудностей.

— Прекрасно! — сказал герцог де Сен-Круа. — А есть ли вакансии на бирже труда?

— Да, господин герцог, и одна из них особенно подойдет леди и джентльмену, которых вы имеете в виду.

— Какая именно? — спросил герцог.

— Генерал Дельма был назначен на должность начальника гарнизона в Гавре. Он намерен выехать из Парижа завтра утром.

Бине казалось, что, все затаив дыхание, прислушиваются к этому спокойному голосу.

— Да?

— Он и мадам Дельма не могут взять с собой собственных камердинера и femme de chambre, поскольку у тех имеется несколько детей. Поэтому генерал потребовал, чтобы ему немедленно подыскали подходящую замену.

— Великолепно! — воскликнул герцог де Сен-Круа. — Арман, попросите графа подготовить необходимые бумаги. Герцог будет выдавать себя за освобожденного по инвалидности от воинской службы уроженца Нормандии, что объяснит его английский акцент. Мадемуазель пусть будет родом из Лиона или из какого-нибудь другого города, расположенного не слишком далеко от Парижа.

Виконт направился в другой конец пещеры, где за другим столом сидел джентльмен, в чьи обязанности, по всей видимости, входила подготовка документов.

— Прошу прощения, монсеньор, — сказал Мирмон.

— Да, что такое? — спросил герцог де Сен-Круа.

— Генерал поставил непременным условием, чтобы камердинер и горничная были супружеской парой. Будет лучше, если мадам и мосье будут выдавать себя за мужа и жену.

— Да, да, конечно, — согласился герцог де Сен-Круа. — Я полагаю, это не вызовет затруднений?

— Ни малейших, — ответил герцог Уорминстер.

Бина дотронулась рукой до его плеча.

— Среди маминых драгоценностей есть ее обручальное кольцо, — тихо сказала она ему.

Он посмотрел на нее, и Бина увидела слабую улыбку на его лице. Она поняла, что оба они подумали об одном и том же.

Им не суждено было избавиться друг от друга. Судьба ли, обстоятельства ли — называйте это как хотите — упорно сводили их вместе в роли мужа и жены.

Герцог достал из кармана сумочку и вложил ей в руку, и пальцы их соприкоснулись. Это произошло совершенно случайно, но Бина внезапно почувствовала, что ее охватил трепет. Это было совершенно новое, неведомое ей доселе ощущение. Ей показалось, будто ее опалило огнем.

«Я люблю его! — подумала она. — Что бы ни случилось с нами, пока мы вместе, все остальное не имеет значения!»