— Сегодня после обеда вы свободны, — сообщил Альфред Баум своей секретарше. — Сходите в магазин, в какой хотите, по своему выбору, и купите себе красивую сумочку.

— Зачем это? — мадемуазель Пино, особа неопределенного возраста, когда говорила, как-то по-птичьи двигала шеей, будто клевала зерно, что нередко смущало ее собеседников. И, как настоящая птица, она энергично защищала свое гнездо на четвертом этаже, где располагалась штаб-квартира контрразведки.

В ее глазах данное гнездо включало ее собственный крохотный, довольно унылый кабинет, а также кабинет Баума, едва ли более веселый, со всей обитавшей там живностью. Поскольку единственным живым существом в этих двух комнатах, помимо нее, был Альфред Баум, он и стал поневоле объектом ее исключительной заботы и предлогом для того, чтобы клевать и держать на почтительном расстоянии всех остальных, работающих в здании на улице Соссэ. Она служила секретарем у Баума почти четырнадцать лет, и ничто уже не предвещало каких-либо изменений в их напоминающем законный брак союзе: когда обоим надоело, но деваться некуда, не разводиться же…

Мадам Баум смотрела на эти отношения с юмором и дважды в год исполняла некий светский ритуал: приглашала секретаршу мужа к ним в Версаль на новогодний ужин. Мадемуазель Пино, у которой не было никакой родни, каждый раз пыталась разобраться, то ли это из жалости ее позвали, то ли Баум действительно к ней относится дружески, да только выразить эту дружбу толком не умеет. Получив приглашение, она всегда испытывала сомнения такого рода, но, поборов их, пускалась в путь, захватив, в качестве подарка, бутылку хорошего, загодя выбранного вина.

Вторая церемония была связана с днем рождения мадемуазель Пино. По этому случаю Баум имел обыкновение вручать ей некий конверт и отпускал после обеда домой. В конверте обнаруживалась сумма, достаточная как раз для покупки подарка, — шеф сам предписывал, что именно ей следует себе приобрести. Имениннице в голову не приходило его ослушаться, да и он сам представить не мог, что она предпочтет нечто другое. Сложившийся за многие годы порядок устраивал обоих.

Но сегодня мадемуазель Пино пожелала узнать, что сие означает.

— Ко дню рождения. И позвольте сердечно поздравить вас — от себя и от имени моей супруги.

— Мой день рождения вовсе не сегодня, — в голосе мадемуазель прозвенела обида.

— Мне прекрасно известно, дорогая мадемуазель Пино, что ваш день рождения в пятницу на той неделе.

— Вот именно. С чего это я пойду покупать подарок сегодня?

— А я вот решил в этом году отметить ваш праздник пораньше, так что ступайте скорее в магазин. Простите, что столь бесцеремонно вмешиваюсь в вашу личную жизнь.

Он достал из кармана традиционный конверт и сунул ей в руку со словами:

— С уважением и признательностью от меня и мадам Баум.

Мадемуазель Пино давно притерпелась к странностям своего шефа — взять хоть эту его безумную любовь к кошкам, но, правда, только к пушистым. Или манеру исчезать куда-то средь бела дня — такие отлучки были непредсказуемы и могли продолжаться от пятнадцати минут до двух часов. Хорошее воспитание не позволяло мадемуазель Пино строить догадки относительно этих отлучек, зато молодежь в отделе давно пришла к выводу, что у шефа где-то неподалеку, не дальше бульвара Мальзерб, проживает petite amie. Правда, всего четверть часа, включая дорогу туда и обратно… Некоторые, наиболее практичные, полагали, что этого недостаточно… Однажды его видели в бистро — сидит себе совершенно один, над чашкой кофе. Несостоявшееся свидание, что ли? Встреча с осведомителем? Кто его знает… Мадемуазель Пино лояльно относилась и к прочим пристрастиям шефа. Например, сотрудники архива направо и налево болтают, будто Баум прямо-таки обожает изучать самые обычные, скучные досье, разглядывает их подолгу, бормоча при этом что-то невразумительное, часто берет дела давно законченные — как будто предпочитая этот вид чтения всем остальным. Может, это новая эксцентричная выходка — взять да переставить ее день рождения? Ну, так она не согласна — и все тут! Он не Господь Бог, хоть и является заместителем начальника департамента.

И мадемуазель решительно положила оскорбительный конверт на стол:

— Наш всемогущий Создатель в своей безграничной мудрости рассудил, чтобы я родилась двадцатого. При всем моем уважении к вам, господин Баум, вы не можете изменить этот факт.

— Вы правы. Но тут замешаны интересы государства.

— С какой стати государству интересоваться датой рождения Берты Пино?

— Вы удивитесь, если я скажу?

— Еще бы!

— Но я не скажу. Боюсь, мне придется вам приказать, моя милая. Я вовсе не настаиваю, чтобы вы переносили свой день рождения, но для меня он будет завтра и подарок должен быть куплен сегодня. Если кто в отделе спросит, в чем дело, объясните, что я так велел, — популярная идея насчет того, что шеф спятил, получит, наконец, подтверждение. Идет?

Глаза его под кустистыми бровями посмеивались, но поручение звучало четко и недвусмысленно. Мадемуазель Пино взяла конверт.

— Передайте мадам Баум мою благодарность. Я ей пошлю записочку. Схожу в «Галери Лафайет», посмотрю, какие там сумочки.

Когда она вышла, Баум позволил себе широко улыбнуться, запер какие-то бумаги в ящик стола, не без труда вылез из кресла и отправился в столовую. Возле лифта ему встретилась мадемуазель Пино, уже в пальто.

— Между прочим, я бы не возражал, если бы вы кому-нибудь рассказали, какую дурацкую и непростительную ошибку я совершил, перепутав день вашего рождения. А уж если добавите, что решили меня в этой ошибке не разубеждать, то буду просто признателен. У вас, мол, есть кое-какие дела сегодня, пусть уж старый дурень останется при своем заблуждении…

Мадемуазель Пино кивнула в ответ: согласна, если вы велите. Тут как раз подошел лифт, который и унес ее в дневную магазинную сутолоку, в мир, где продаются сумочки.

Чуть спустя Баум позвонил по внутреннему.

— Добрый день, мадам Баллар! Это Баум. Мадемуазель Пино я сегодня отпустил до конца дня по ее личным делам, а мне надо срочно продиктовать парочку писем. Можете кого-нибудь прислать?

— Ну конечно.

— Отлично. Прямо сейчас можно?

— Да.

— Вот спасибо, — обрадовался Баум и после короткой паузы спросил: — А кого вы можете прислать?

— Жаклин свободна.

— Эти письма довольно сложные, с иностранным текстом, много названий. Вот Франсуаза бы справилась… Она занята?

— Печатает длинный отчет для руководства. До четырех вряд ли освободится.

— Вполне могу подождать. Да, и не говорите, пожалуйста, что я просил прислать ее вместо Жаклин. Знаете, начнутся всякие обиды…

— Ладно.

Мадам Баллар тоже показалось, что закидоны Баума начинают мешать работе. Однако вскоре после четырех Франсуаза сидела сбоку от его стола, приготовив карандаш и блокнот. Он ободряюще ей улыбнулся:

— Начнем? Это памятка для министра, копия нашему начальству. Тема: учебная программа для службы безопасности в Сенегале. Оставляйте, пожалуйста, поля пошире.

Он диктовал быстро, заглядывая в записку, лежавшую на столе. Закончив одну памятку, они начали другую, которая касалась объединенной наблюдательной службы силами контрразведки и полиции.

Когда стенографистка поднялась, собираясь уходить, Баум порылся в лежавших на столе бумагах.

— А еще один документик перепечатаете? Может, успеете?

Он протянул ей листок с написанными от руки абзацами.

— Это надо прямо сегодня добавить в одно досье. А у мадемуазель Пино с утра минутки свободной не было.

Девушка прочла заголовок: «Группа „Шатила“ — сообщение из отделения ЦРУ в Багдаде, и чуть выше — дата и номер досье в картотеке.

— До шести сделаю, — пообещала Франсуаза. Она заметно отличалась от сереньких как мыши сотрудниц машбюро — сообразительная, довольно хорошенькая, подстрижена получше и одета понаряднее. Ее месяца четыре назад перевели в ДСТ из министерства внутренних дел.

Баум послал ей наиболее чарующую из своих улыбок.

— Спасибо, голубчик. Только не задерживайтесь специально ради меня.

Памятка № СН/881/27387/АВ — 6/87

Группа «Шатила» — сообщение из отделения ЦРУ в Багдаде.

Хансон докладывает о контакте с осведомителем «Васфи», имевшем место в Дамаске за последние сутки. «Васфи» убежден, что ему удалось обратить подозрения профессора Ханифа на некоего Эссата Османа и тем самым отвести опасность от себя. Багдад сообщает, что «Васфи» отправляется во Францию. На вопрос о цели визита ответил уклончиво, пока якобы не знает. Когда зашла речь об оплате, снова запросил слишком много. К соглашению прийти не удалось, так что цель его визита во Францию не выяснена. Багдад полагает, что «Васфи» станет сговорчивее, если ему заплатить, сколько он просит.

Сообщает: ЦРУ, Багдадское отделение (агент Хансон).

Источник сведений: осведомитель «Васфи», Дамаск.

Качество информации: сведения надежные. Судя по прежнему опыту.

Дальнейшие действия: действовать согласно сообщению из Багдада, но искать подтверждения информации в Иерусалиме.

Франсуаза перепечатала этот текст, а также два других, более длинных, закладывая в машинку каждый раз лишний лист сверх того числа копий, которое требовалось, и эти лишние копии, когда все было готово, сунула к себе в сумочку, а попозже, зайдя в туалет, спрятала за корсаж юбки: это было неудобно, бумага шелестела. Незадолго до шести она отдала Бауму работу и получила в благодарность соответствующие слова и еще одну дружескую улыбку. Потом вышла из здания в толпе женщин и мужчин, весьма довольных тем, что наконец-то закончился рабочий день, попрощалась с двумя другими машинистками и пошла по улице Фобур Сент-Оноре. На углу улицы Колизе она зашла в бар позвонить — это было отмечено пареньком в джинсах и черной короткой кожаной куртке, который шел за ней следом. Когда девушка пошла дальше, он, в свою очередь, воспользовался телефоном.

— Она куда-то звонила, а потом, как обычно, села в метро.

— Не заметила тебя?

— Нет, шеф.

— Ты уверен?

— Поклясться готов.

— Ладно, — успокоился Баум. — Пойдешь, куда велено. К тебе присоединится Катрин — для достоверности. Поболтайтесь до тех пор, пока наша приятельница дождется своего дружка. Заказывайте, что хотите, счет подпишу. Вечером попозже позвонишь мне домой.

— Да, шеф. Включая вино?

— Ладно уж, только не злоупотребляй.

— Спасибо.

Переулками парнишка торопливо направился к Елисейским полям, пересек большую улицу и вышел прямо к перекрестку Рон Пуан. Он зашел в просторное — яркий пластик и неоновый свет — кафе самообслуживания, отстоял в очереди за пивом и нашел свободный столик поближе к дверям. Тут и Катрин подошла — растрепанная девчонка в очках, на глаза слишком много грима ушло, зато она веселая и неглупая, прекрасная компания для подобной работы. Было уже около семи. Ребята еще раз встали в очередь, загрузили подносы всякой снедью и выпивкой, притащили их на свой столик и уселись ужинать за счет контрразведки.

— А откуда известно, что она именно сюда придет? — поинтересовалась Катрин.

— Да она с этим малым всегда здесь встречается.

— Кто-нибудь следит за ней по дороге?

— Ни в коем случае. Она, когда сюда является, первым делом смотрит, нет ли позади хвоста. Так что старик рисковать не стал. Следим за ней с помощью клопа — ну, ты знаешь, такой потайной микрофон, или еще как-нибудь подслушиваем. Луку вот этого хочешь?

— Не хочу. А что вы подслушиваете?

— Телефонные разговоры, — охотно объяснил парень. — И поэтому всегда знаем, когда у нее свидание. Только она своего дружка по имени никогда не называет. Осторожная очень.

— Господи, да хватит тебе умника из себя строить. Скажи просто, почему мы тут с тобой оказались, а не в другом месте.

— Почта — к вашим услугам, вот в чем дело, — разъяснил молодой человек, по-прежнему наслаждаясь своей ролью знатока. — Письмецо вскрыли, пару месяцев назад, от него к ней. Назначал ей здесь свидание. С тех пор так и повторяют: на прежнем месте. Просто. И нам удобно.

— Вольному воля, — пожала плечами девушка.

Собеседник только кивнул с полным ртом. — И тут — он толкнул ее под столом коленом — в дверях показалась Франсуаза. Подошла к стойке. Ребята во все глаза смотрели, как она наполняет поднос, расплачивается, ищет свободный столик. А вскоре за этим столиком в дальнем углу появился и сосед — немолодой мужчина в легком габардиновом пальто.

— Встреча состоялась, — отметил парень. — Катрин, с твоего места видно лучше. Смотри в оба, что она там ему передает.

Те двое разговаривали. Франсуаза достала из сумочки конверт и протянула через стол, мужчина сунул его в нагрудной карман. Все это — абсолютно естественно, не прерывая беседы.

— Старик только это и хотел узнать, — заключил парень. — Мы свободны — только вот ужин закончим. Может, в кино махнем?

Катрин помотала головой:

— Я со своим приятелем договорилась, чтобы до девяти меня ждал. Сейчас только четверть девятого. Бегу. Счастливчик он, а?

— А я пойду шефу звонить.

Парочка вышла из ресторана, другая пара их не заметила — там продолжалась негромкая беседа.

— Придется выйти позвонить, — сказал Баум жене. Он только что выслушал сообщение юного сыщика, поздравил его с хорошо выполненной работой и осведомился, понравилось ли ему вино.

Мадам Баум, оторвавшись от своего вязания, кивнула в ответ:

— Только недолго. Еще два рядка — и пора померить по плечам.

— Вот и замечательно. — Баум снял с колен одну кошку, бережно переступил через вторую и вышел.

— Зеленый свитер, — бормотал он по дороге. — Прямо не знаю, что сказать…

Решив сегодня соблюдать особую осторожность, он прошел мимо того бистро, откуда звонил обычно, и направился к центру. Выбрал кафе, где бывал редко, сразу устремился в телефонную кабинку. Набрал номер, долго слушал потрескивания и гудочки международной линии. Потом пошли длинные гудки — наконец, на другом конце сняли трубку.

— Да?

— Это из Парижа.

— Шалом.

— Все в порядке, — сообщил Баум. — Наше маленькое послание ушло по назначению. Остается надеяться, что оно попадет кому надо.

— Хорошо. А я еще что-нибудь придумаю, — сказал Бен Тов. — Чтобы атаковать цель с разных сторон. Это будет, — Бен Тов поискал французское слово, — подкреплением.

— Прямым подкреплением?

— Нет, косвенным.

Разговор закончился. Баум оплатил его и отправился примерять зеленый свитер.