А жил он в каком-то диком гадюшнике, под мостом, где скапливается гнилая вода, в тупике бывшего технического коридора. Там у знакомого Лиза была художественная мастерская. Знакомый жил там не потому, что у него не было денег на жилье. Он жил там ради эстетических и моральных принципов. Конченый какой-то черт патлатый.

Так или иначе, но он дал нам адрес другого черта, а тот дал адрес какого-то пугливого чиновника из муниципалитета, который за сто марок написал нам адрес, где по четвергам, но не любым, можно найти проповедника Механического Кролика. Там будет привратник, который посмотрит на вас и без слов поймет, подходите вы проповеднику или нет. Но если привратник будет молчать дольше десяти секунд, то бегите и забудьте этот адрес.

Это чиновник шептал мне в ухо, суетливо запихивая в карман бушлата бумажку с координатами проповедника. Когда я прощался с ним за руку, то ощутил, что ладонь чиновника абсолютно мокрая. Сто марок, конечно, деньги, но стоят ли такие волнения сраных ста марок?

Марки, конечно, дала Лиза.

— Я тебе все отдам, — сказал я глупо. — Выясню, кто я такой, устроюсь на работу, заработаю и отдам.

— Ладно.

— Хочешь, расписку напишу? — спросил я еще более глупо.

— И каким именем в ней подпишешься? — сказала Лиза.

Я замолчал.

— Не надо ничего отдавать, — сказала Лиза.

— Ну как же…

— Не надо, потом поймешь, — сказала Лиза загадочно, взяла меня под руку, и мы пошли по адресу, указанному в бумажке потного чиновника.

Сегодня как раз был четверг.

Когда мы подошли к унылому зданию, похожему на выгоревший и бесполезный склад с закопченными стенами, навстречу вышел высокий, абсолютно лысый человек в строгом костюме-тройке. Он увидел нас и жестом велел Лизе отойти, а меня поманил пальцем.

— Вы привратник? — спросил я.

Человек внимательно смотрел на меня и молчал. Девять, восемь, семь.

— Вы, наверное, хотите меня обыскать на предмет оружия? — спросил я.

Лысый человек хмыкнул, а я понял, что сказал какую-то глупость. Шесть, четыре, три. Привратник глядел бесстрастно. Казалось, он был готов мотнуть головой, я почти увидел, как на его шее начала сокращаться мышца. Два.

Привратник отошел от двери в сожженный склад и приглашающим жестом открыл ее передо мной.

Внутри было темно, на стенах висели барабаны, в которых торчали факелы. Я спустился в подвал по крутой лестнице — больше там идти было некуда. Внизу за столом-бочкой сидел молодой солдат в пустынной форме. Его лицо показалось мне странно знакомым. На шее солдата висели вериги из шестеренок.

— Узнал меня? — спросил проповедник. — Знаешь, как меня зовут?

— Не знаю. Я тебя впервые вижу.

— Очень смелое заявление для человека с амнезией.

— Мы знакомы?

— Мы служили вместе, — усмехнулся проповедник. — Ты даже видел однажды, как я оригинальным образом уволился из вооруженных сил Государства. Ты вроде не знал моего имени, а вот я твое знал.

— Да?!

Я схватил его за рукав бушлата, такого же, как у меня, только нового, и бешено затряс.

— Как меня зовут?

— Руки убери.

— Мы вместе служили! Ты должен знать, как меня зовут!

— Я знаю. Руки убери, я сказал.

— Скажи.

— Нет.

— Почему?!

— Право на информацию надо заслужить. Механический Кролик не любит халявщиков, бездельников и неудачников, — сказал проповедник и достал из кармана бушлата три наперстка.

— Мы будем играть в наперстки?

— Да. На очень крупные ставки. Выиграешь — узнаешь, кто ты такой. Могу даже лично до дома проводить. Проиграешь — ну, проиграешь.

— У меня нет денег, но я все отдам. Я готов подписать любые долговые обязательства, — сказал я. — У меня ничего нет, только этот бушлат, жевательный табак, карандаши и всякое дерьмо, но я отработаю.

— Ставка стоит миллион марок, и деньги вносятся на месте.

— Невозможно заработать миллион марок! — заорал я.

— А никто не говорил, что у нас заведение для нищих, — проповедник задумчиво почесал нос.

— У меня нет ничего, что я мог бы тебе предложить, — сказал я.

— Ошибаешься, — сказал проповедник. — У тебя есть девушка, которая пришла с тобой.

— Как я ее поставлю? — глупо спросил я.

— Очень просто. У тебя есть над ней эмоциональная власть. Мне этого, брат-солдат, достаточно. Достаточно твоего согласия, и мы будем играть. Давай, решайся. Проиграешь, пойдешь отсюда и все. Я тебя не съем.

— Я ставлю девушку, — сказал я.

На лбу выступил холодный пот.

— Лихо! Узнаю браваду стрелковой пехоты! — одобрил проповедник.

— Я служил в стрелковой пехоте?! — воскликнул я.

— Это тебе так, для затравки. Играем на три. Отгадаешь все три, и ставка твоя. Где шарик? — спросил проповедник.

Я наугад ткнул в левый наперсток. Шарик оказался там.

— Молодец, — одобрил проповедник. — Кручу, верчу. Где шарик?

В этот момент на стене с жалобным лязгом лопнула веревка, на которой держался барабан с факелом. Стало темнее. Проповедник махнул рукой — не отвлекайся. Я указал на левый наперсток. И снова угадал.

— Ты, верно, думаешь, мы тут шулеры. Но здесь все правда. Я не клею шарик на ноготь, не обманываю тебя. Выиграл, так выиграл. Это правда, — сказал проповедник. — Еще раз, и ты победитель. Ты давно был победителем? Победителей все любят, у победителей много денег и женщин. Если ты выиграешь, ты получишь не только информацию, но и печать Кролика. С ней ты никогда не потерпишь неудачу.

В этот момент рухнул еще один барабан, и стало совсем темно.

— Последний рывок, пехота. Ставка уже почти твоя. Где шарик? Ты почти ничем ни рискуешь, — сказал проповедник.

— Я ухожу, — сказал я.

— Ссыкло! Ты никогда не вернешься домой! — заорал проповедник. Его лицо исказилось, он брызгал слюнями. Последний факел подсвечивал его безумные черты.

Лиза ждала на улице.

— Удалось? — спросила она.

— Нет. Все кончено. Пойдем домой.

Когда я сказал «домой», она просияла.

Дома я в очередной раз развернул свои вещи. Табак, карандаши, дребедень, кролик в бумажке. Я раньше любил рисовать, судя по карандашам? Видимо, да. Я развернул бумажку, в которой был кролик, и стал машинально заштриховывать.

На бумаге проступила карта. Это был оазис в трех днях пути от Хайруталанских гор.

* * *

ДНЕВНИКОВАЯ ЗАПИСЬ СЕРЖАНТА <имя, принадлежность к юниту и род войск вымараны> ВТОРОЙ АРМИИ ГЕНЕРАЛА ФОН ЛАКШИЦА, НОМЕР ТРИ

«Завтра атака».