Краков, июнь 1410 года

Долгий летний день клонился к вечеру. Король Владислав Ягелло, которого многие по старой памяти продолжали называть Ягайло, беспокойно вышагивал по своим покоям в Вавельском замке. Ему не сиделось на месте. На душе было пасмурно. Вскоре – выступление. Все, время подготовки и ожидания вышло. Впереди жестокая битва с грозным врагом. А война есть война, и она всегда собирает свою жатву на полях сражений. Враг же у них сильный – железный тевтонский дракон уже изготовился к битве, а как умеют воевать крестоносцы, знает вся Европа.

Несколько утешало то, что сражение развернется не на польской земле. Хватит уже его народу терпеть нашествия чужаков. Кто только не топтал эту бедную землю – то пруссы, то его родичи-литвины, то тевтонцы, а то и венгры да силезские немцы на юге. Крестоносные рыцари, те и вовсе распоясались не в меру – сколько земель польских подмяли под себя. Но теперь все, конец. Они с Витовтом, объединившись, наконец, так решили, и так будет.

Проходя мимо открытых окон, в которые лился свет угасающего дня, король каждый раз бросал взгляд вниз, на раскинувшийся под стенами Вавеля город. Город, который он успел глубоко полюбить за те двадцать четыре года, что носил на голове польскую корону. Впрочем, вернее будет сказать, что он полюбил Краков сразу, как только увидел его. Этот древний город, истоки которого теряются в глубине веков, произвел на него сильное впечатление. Город, овеянный легендами. И если уж говорить о легендах, то ему, прирожденному воину, гораздо больше нравилась та, согласно которой город получил свое название от имени князя Крака, победившего дракона, что обитал в Вавельской пещере. Поверье же о том, что город назвали в честь птицы-ворона, которого именовали в этих местах краком и которому поклонялись, казалось ему куда более прозаичным.

А историю города он давно уже знал назубок. Мешко І приехал сюда после смерти жены. Эти земли он передал сыну Болеславу, который поселился в Вавеле. Болеслав сумел завладеть всей Польшей и создал Польское государство. Он делил свою привязанность между двумя городами – Гнезно и Краковом. Потом, двумя столетиями позднее, в Вавельском кафедральном соборе состоялась первая коронация князя Владислава Локотка, и Краков стал столицей королевства. Казимир Великий восстановил пострадавший от татарского нашествия город, возвел его в камне и ввел в круг других европейских столиц, тем более что открыл здесь Краковскую академию. Эту академию они с Ядвигой превратили в Краковский университет. А теперь он, король Владислав, сделал этот город столицей огромной монархии, в которую входят не только исконно польские земли, но и значительная часть литовских и русских земель. И столица этой монархии – красавец город Краков, а сердце его – Вавель. И пусть королевский замок, где сейчас расположены его покои, не так велик, как в иных европейских столицах, он был еще резиденцией Пястов, и Владислав гордился своим замком. А вокруг города мощные укрепления с несколькими воротами и более чем сорока башнями. Самая высокая из них Сенаторская, Сандомирская тоже немаленькая, а мощная Злодейская производит мрачное впечатление, и не напрасно – здесь держат преступников. Да, его столица славно укреплена, и он может быть спокоен, покидая ее.

Сколько воды утекло с тех пор, как он приехал сюда из родной Литвы, сколько удалось сделать и сколько пришлось потерять. Главной потерей в жизни оставалась Ядвига. Его королева, его маленькая птичка, свет его очей. Она научила его истинной вере, научила глубоко понимать и почитать заповеди Господни. Вместе они прослушали не одну службу, вместе крестили Литву. Сейчас, накануне большой войны, он думал о ней очень часто. Останься она рядом с ним, ему было бы легче, да и крестоносцы не задирали бы нос так нагло. Ее они побаивались, ведь она легко могла ославить их на всю Европу, пользуясь своими семейными связями. Но королева ушла в мир иной, не справившись с родами. А ему оставалось только думать о ней и вспоминать.

Вот уже десять лет нет с ним рядом милой его сердцу Ядвиги и он может отдаваться встречам с ней только возле ее надгробья в Кафедральном соборе. Когда он бывает там, ему кажется, что почившая королева слышит его и даже мягко ему улыбается. Он знал, конечно, что в ее сердце никогда не было любви к нему. Ее привязанность была отдана жениху, этому глупому мальчишке Вильгельму Австрийскому. Он был молод, изящен, красив. И он был первой любовью ее только проснувшегося девичьего сердечка. Но этот себялюбивый юнец продал ее за кучку золотых монет, отказался от суженой – это Владислав знал хорошо, поскольку сам же и заплатил австрийцу. Наследник австрийский, к слову, так ничего и не добился в жизни. Напрасно Ядвига столь сильно горевала по нему. Конечно, понять ее можно – Вильгельм был в ее глазах романтическим героем. Высокий, стройный, светловолосый, умеющий красиво ухаживать и говорить куртуазные речи. А он, Ягайло, на такого героя никак не тянул. Он был, пожалуй, слишком груб для изящной, нежной Ядвиги. Однако, став его женой, королева всегда относилась к мужу с должным уважением и много ему помогала. А он… Он всегда любил ее, и, когда она умерла, с ней ушло в небытие его счастье.

Владислав мягко усмехнулся, вспомнив, как не хотела она признавать его своим мужем, как противилась этому. Потом, уже будучи королем, он много узнал о тех событиях. Тяжелое было время для страны, и магнатам, управляющим Польшей и заботящимся о ее будущем, было не до нежных чувств своей королевы.

Ее отец, Людовик І Великий происходил из неаполитанской ветви Анжуйской династии и был законным наследником короля Венгрии Карла Роберта. Но матерью его была Елизавета Польская – дочь Владислава Локотка и сестра Казимира ІІІ Великого, последнего короля Польши из династии Пястов. И это открыло Людовику дорогу на польский трон, когда он был уже зрелым мужчиной и почти тридцать лет успешно правил Венгрией. Он действительно был великим королем – для Венгрии. При нем страна расцвела. Но поляки от него получили мало. За те двенадцать лет, что он носил польскую корону, он так и не навел порядка в стране, бесконечно раздираемой смутами и спорами из-за власти. Он постоянно требовал с поляков деньги и, в конце концов, отторг от Польши Червонную Русь и присоединил ее к Венгрии, что вызвало огромное недовольство в стране. К счастью, эту землю они со временем вернули, и сейчас это весьма кстати, поскольку воины там отменные и в предстоящей битве смогут хорошо укрепить королевское войско.

Скончавшись на пятьдесят шестом году жизни, король Людовик оставил после себя трех дочерей, которые должны были заменить отца на тронах подвластных государств. Ядвиге с самого начала выпала доля стать женой наследника австрийского герцога Леопольда, она была готова к этой роли и даже помолвлена с Вильгельмом Австрийским. Но судьба распорядилась иначе, и девочке пришлось надеть польскую корону. Ей было одиннадцать лет, когда ее торжественно короновали в Кракове, и народ Польши принял ее восторженно. Но дальше пошло не так, как виделось юной королеве. Наивная девочка думала, что коль она надела корону, то может делать все, что пожелает. И она вознамерилась выйти замуж за своего жениха, который был ей мил. Однако польских магнатов кандидатура австрийского эрцгерцога на польском престоле не устраивала и брак не состоялся. Правда, злые языки утверждали, что Ядвига умудрилась все-таки тайно обвенчаться со своим избранником. Однако он, Ягайло, этому не верил. И кому, как не ему знать, что он получил эту девочку невинной.

А в стране разгорелась настоящая война из-за места рядом с королевой. На роль ее мужа претендовал князь Земовит Мазовецкий, тот, что в Плоцке сидит и не сумел захватить корону Польши в период междувластья. Но этот хоть не стар был, в самой силе – тридцать три года. И с поражением своим смирился. Потом он на сестре его родной, Александре Ольгердовне женился. Неплохой союз получился. Сыновья у них подросли славные, старший при его королевском дворе воспитывался – хороший мальчик, и воин отменный вырос. И сейчас князь Земовит Плоцкий на его, Ягайло, стороне выступает в войне предстоящей, как ни пытались эти дьяволы, крестом осененные, его на свой бок сманить. А вот старый сыч Владислав Опольский, князь Силезский, и вовсе головы лишился от желания корону надеть. Забыл, что ему, старому хрычу, уже под шестьдесят и жена у него есть венчанная. И не какая-нибудь дворяночка незнатная, а дочь князя мазовецкого Евфимия. Так он с ней развестись надумал, чтобы на девчушке жениться, которая корону для мужа в руках держит. И даже маркграф Сигизмунд Бранденбургский, аппетиты которого разыгрались не на шутку, возжелал увеличить число корон на своей голове. И разгорелась война яростная. Несчастные крестьяне из разоренных воюющими панами деревень массово подались в леса, а число разбойных шаек возросло непомерно. Маркграф Сигизмунд тоже бросил в этот котел кипящий свои войска, и чужаки вовсю бесчинствовали на польской земле.

А с князем Опольским королю Владиславу еще и повоевать пришлось впоследствии. Тот все не мог смириться с тем, что планы его не осуществились. И хоть само княжество Опольское было малым и довольно захудалым владением, тот сумел расширить свою власть в Верхней Силезии и почувствовал себя едва ли не сильнее короля. И возжелал он ни много ни мало переворот государственный совершить. Выждал момент, когда королевская чета отбыла из Кракова, и захватил Вавель. На что он надеялся? Люди короля были на своих местах, и генеральный староста Сендзивой герба Палука из Шубина быстро захватил его в плен и утихомирил. Но дальше Опольчик и вовсе распоясался. Он отдал в залог крестоносцам стратегически важный замок в Злоторые, а потом еще и Добжинскую землю, куда орден немедля ввел свои войска. Но тут уж ему, Владиславу, пришлось показать свою силу. Королевские войска захватили владения Опольчика в Силезии, а потом и само Ополье, где племянники князя склонили головы перед королем. И после этого князь Опольский затих. А то ведь что надумал, подлец, хотел разделить Польшу между крестоносцами, Венгрией и Бранденбургом. Вот ведь пакостный предатель. И чего только вспомнился!

Глядя на безобразие с нашествием женихов, малопольские магнаты взяли тогда дело в свои руки. Сейм проводить было бессмысленно, только ругань и драки там можно было видеть, каждый гнул в свою сторону. Поэтому подканцлер Завиша, который еще при короле Людовике делами заправлял, стал проводить в жизнь решение, одобренное его сторонниками. А остановились они на кандидатуре великого князя литовского, и их можно было понять. Союз с могучей Литвой, огромным по территории восточным соседом, сулил много преимуществ. И пошли обмены гонцами.

Владиславу никогда не забыть, как прибыло из Польши посольство великое. Во главе его стоял Спытко из Мельштына, достойный муж, бывший тогда коронным маршалком и воеводой Краковским. С ним были двоюродные его братья Ян и Спытко Тарновские и еще несколько представителей не менее знатных польских семейств. Принимал он их в своем Кревском замке. Спешно вызвал туда матушку, княгиню Ульяну, и братьев. А показать замок родовитым гостям было не стыдно. Да что там говорить, он гордился замком своим, могучим и неприступным. Толстые стены с проходящей вдоль них боевой галереей, а вокруг ров, заполненный водой. Башни, правда, всего две. В большей из них, Княжеской, он и принимал послов. Недели три они тогда обсуждали все условия, на каких может он, князь Ягайло, стать королем польским. Договорились. В середине августа подписали договор. И тогда он принял на себя несколько важных обязательств, среди которых главными были его переход в католическую веру и обращение в христианство народа своего. И еще выплата Вильгельму Австрийскому двухсот тысяч золотых цехинов – на этих условиях тот соглашался отказаться от брачных уз с Ядвигой.

Ядвига же пришла в ужас. Ей столько страшного рассказывали о Владиславе, диком варваре из густых дремучих лесов, едва ли не в шкуры звериные одетом. Она не хотела замуж за это чудовище, нет, ни за что не хотела и громко об этом заявила, топнув изящной ножкой. Но мудрый архиепископ Бонзента нашел аргументы для того, чтобы сломить ее сопротивление. Он призвал ее к великому подвигу во имя Господа нашего, поскольку этот брак открывал перед ней огромные возможности – она могла склонить к христианской вере огромную страну, пребывающую в болоте язычества. Но она все равно боялась, считала нового жениха чуть ли не зверем с шерстью и хвостом. Даже послала надежных людей подглядеть за ним в бане. Но ей доложили, что жених ее пригож обликом, смуглый, среднего роста, на теле изъянов не имеет и держится по-королевски. И она сдалась. Милая Ядвига!

Помнится, в храме, когда они стояли перед алтарем и он держал в своих лапах ее крошечную ручку, он почуял ее страх и волнение, хоть она и старалась держаться гордо, как и надлежит королеве. Владислав тогда легонько сжал ее пальчики и прошептал:

– Не надо бояться меня, птичка моя. Я никогда тебя не обижу, клянусь.

Она бросила на него быстрый взгляд и чуть заметно улыбнулась дрожащими губами. Но стала спокойней, он почувствовал это. И все годы их совместной жизни он свято соблюдал свою клятву. Ему всегда было светло и хорошо рядом с ней. Она внесла в его душу покой и научила истинной глубокой вере. Но вместе с ней ушла из его жизни радость. Остались долг и обязанности, а радости больше нет.

Сейчас у него другая жена – Анна Цельская. Он женился на ней спустя три года после смерти Ядвиги. Королю нужен наследник, с этим не поспоришь. И вот уже восемь лет рядом с ним находится эта малопривлекательная женщина, с которой он вынужден жить, хотя она не вызывает в нем никаких чувств.

К выбору второй жены Владислав подошел вдумчиво. Нужна была женщина, способная укрепить положение королевской семьи и дать хорошую поддержку будущему наследнику. Ведь польская шляхта капризна в выборе монархов. Его внимание остановилось на единственной дочери графа Вильгельма Цельского, представителя знатного рода, одного из влиятельнейших и богатейших семейств Словении. Но что было наиболее важным – матерью двадцатиоднолетней невесты была Анна Польская из рода Пястов, младшая дочь короля Казимира ІІІ Великого. Это много значило для поляков. Анна Казимировна была очень довольна высоким положением, которое обрела ее засидевшаяся в невестах дочь, и всячески стремилась упрочить ее положение и влияние на мужа-короля и шляхту. Но для самого Владислава Анна никогда не была королевой. Его королевой навсегда осталась чистая и светлая Ядвига, его маленькая птичка, радость его сердца.

Два года назад Анна родила королю дочь. Владислав назвал ее Ядвигой, но полюбить ребенка не сумел. В памяти все еще была маленькая Эльжбета, не сумевшая ухватиться своими слабенькими ручонками за жизнь и забравшая с собой на тот свет и мать. И потом, ему нужен сын, наследник.

Самому Владиславу уже пятьдесят девять лет. Это, конечно, далеко не молодость, что и говорить, но вовсе не предел для наследника великих князей литовских, славившихся не только воинственностью и отвагой, но и своей мужской силой. Его дед, великий князь Гедимин, основатель династии, был женат трижды и оставил после себя семерых сыновей и шесть дочерей, одна из которых Альдона, в крещении Анна, была первой женой Казимира ІІІ Великого. А отец, князь Ольгерд, проживший долгую жизнь, и вовсе больше двадцати детей народил от двух жен. Притом сам Ягайло появился на свет, когда отцу было шестьдесят шесть лет, а его младший брат Свидригайло, вообще был рожден за четыре года до смерти отца, когда тому исполнилось уже семьдесят пять. Вот так.

Да, что ни говори, а с родителями ему в жизни повезло. Ведь мало родиться в княжеской семье, где детей куча мала и затеряться среди них ничего не стоит, особенно младшеньким, как он сам. Надо еще оказаться любимым сыном, а с этим ему счастье привалило с обеих сторон.

Его отец, великий князь литовский Ольгерд Гедиминович, был мужчиной сильным и воинственным. Он крепко держал в руках то, что получил от отца, и зорко поглядывал по сторонам, высматривая союзников и противников. Характером был упрям, недоверчив и в достаточной мере хитер. Говорили, что, когда войско Ольгерда выходит в поход, никто кроме самого князя не знает, куда и против кого они идут. Зато нападение всегда было внезапным, а вражеские лазутчики оставались ни с чем. При этом он был умен и очень настойчив в достижении своих целей. Великий князь мирно делил свою власть с младшим братом Кейстутом Гедиминовичем, но занимался больше восточными соседями, Тверью и Москвой, предоставив брату оборону западных рубежей княжества. И это было делом ой каким нелегким, поскольку только за годы правления обоих братьев крестоносцы совершили на земли Литвы не менее ста нападений.

Из числа своих детей, которых было у него двадцать три от двух жен, князь более других любил Ягайло. В нем видел он задатки будущего великого князя – ум, политическую гибкость, твердость и даже упрямство в достижении цели. И всех удивил своим завещанием, когда скончался в возрасте семидесяти девяти лет. Свою, Виленскую, часть княжества он завещал двадцатишестилетнему Ягайло, а не первому сыну от Марии Витебской, вполне зрелому и сильному Федору. Это породило смуту и волнение, но великокняжескую корону он все-таки получил, как и желал отец.

Мать же его, Ульяна, была удивительной женщиной. Младшая дочь в семье великого князя тверского и владимирского Александра Михайловича, она родилась в тяжелое время, когда на их княжество обрушилась большая беда. После случившегося там антиордынского восстания на землю тверскую хлынули воины московского князя Ивана Калиты и золотоордынского хана Узбека, учинив там великий погром, а за сбежавшим в Псков князем и его семьей началась настоящая охота. Там, в Пскове, и родилась Ульяна. Через время отец ее вернулся на княженье, но вскоре был предательски убит вместе со старшим сыном Федором в Орде, куда ему велено было явиться. Княжна Ульяна перешла под опеку великого князя московского Симеона Гордого, мужа ее старшей сестры Марии. А ее родная Тверь была растоптана и унижена на долгие годы. Даже колокола с соборной колокольни москвичи сняли и увезли к себе, публично унизив тем тверских князей и лишив их права голоса на политической арене.

Тяжелое детство не сломало, однако, юную княжну, а напротив, воспитало в ней силу духа, твердость характера и незаурядные дипломатические способности.

После смерти своей первой жены Марии Ярославны из рода витебских князей, Ольгерд, уже будучи великим князем литовским, посватался к княжне Ульяне. Просить ее руку пришлось у опекуна, князя московского. Симеон Гордый препятствий этому браку не чинил, и вскоре княжна тверская отбыла к мужу в Литву.

Положение, в котором оказалась молодая девушка, было не из легких. Муж был на тридцать пять лет старше ее, сильный, властный и упрямый мужчина, не привыкший считаться с мнением женщины. Но ей удалось достичь согласия с князем. В свое полное владение великая княгиня получила Витебск, вотчинное владение мужа, и обрела право делать там все, что считает нужным. И она сделала очень многое для самого города и для православия, которому была верна всю жизнь. Храмы, монастыри в Витебских землях – ее рук дело, в том числе и Свято-Духов монастырь. Она много помогала и другим православным монастырям, той же Киево-Печерской лавре. Она же основала в Вильне Свято-Троицкий монастырь и передала туда чудотворную икону Остробрамской Божией Матери, которую муж-князь подарил ей в знак их любви.

Ульяна родила мужу шестнадцать детей, из которых брачного возраста достигли пятнадцать. Но самым любимым был всегда именно он, Ягайло, восьмой ребенок и четвертый сын. Когда он стал наследником великого князя Ольгерда, мать хотела женить его на дочери великого князя московского Дмитрия Донского, имея в виду цели политические – объединение православных земель. Уже и договор подписала – она, женщина, что само по себе было явлением необычным. Но тут хан Тохтамыш дотла сжег Москву, а он, Ягайло, повернул свои взгляды в другую сторону и вскоре женился на польской королеве Ядвиге. Повезло ему в жизни, однако. Не напрасно, видно, люди говорят, что и судьба любит детей, что дороги их родителям. Отца нет на белом свете уже и не счесть сколько лет, и мать давно уже умерла, скрывшись от мира в конце жизни в Свято-Духовом монастыре в Витебске, который сама же и учредила. Но так уж устроен человек, что родительская любовь поддерживает, дает силы и согревает душу до конца жизни.

Король улыбнулся своим воспоминаниям и снова зашагал по просторному покою. Ему не сиделось на месте.

Сейчас же надо бы оставить мысли о прошлом и сосредоточиться на предстоящей битве. Но здесь он во всеоружии. Самой битвы он никогда не боялся – литовские князья всегда были воинственны, сильны и отважны. А что касается предстоящей войны, то они с Витовтом продумали свои действия до мельчайших подробностей. Недаром ведь встречались столько раз втайне от тевтонцев для предварительных переговоров, а последнюю, решающую встречу провели в Берестье, на самой границе их земель. Тогда, в крепком замке, они думали с Витовтом долго, но план действий составили отменный. Теперь надо только строго ему следовать. Но и он сам, и брат с детства приучены к порядку. Они справятся. Хотя душа все равно болит за тех, кто неизбежно сложит голову в отчаянной сече, которая их ожидает.

Правда, битвы на своей земле он уже не допустит. Хватит, проклятые крестоносцы и так поработили многие пограничные земли, подмяв их под себя. Люди стонут от их жестокости и непомерной жадности. Военные действия будут на немецкой земле, только так, только за пределами польской границы. Так они с Витовтом решили, и так будет. Войска уже подтягиваются с разных сторон, и скоро они выступят. Позади огромная подготовительная работа. Но зато все сделано, как должно. Места сбора войск уже определены. Королевские войска собираются в Ленчице, Витовтово воинство – в Городно, а общий сбор – на земле князя Януша Мазовецкого, ближе к границе с Пруссией.