Дэниел приехал невозмутимый и свежий, в китайских шортах и свободной голубой рубашке. Ноги у него что надо, подумала Джорджия. Длинные, мускулистые, загорелые и не очень волосатые. У этого счастливца и колени красивые.

— Ради бога, что с твоей рукой?

— Смотрится страшновато, правда? Ужас, это они в спешке, когда уезжали, прищемили мне руку дверцей.

— Заживет?

— Ну конечно. Со временем.

Или никогда, пронеслось в голове у Джорджии. Если я все-таки надумаю выйти замуж, то обручальное кольцо придется носить на правой руке. Или на указательном пальце. Или она вообще не выйдет замуж, и тогда на такую мелочь, как отрезанный сустав, никто не обратит внимания.

— Кто это был? — спросил Дэниел.

— Не знаю.

— Ты не слышала имен?

— Они не представились, если ты это имеешь в виду.

— Черт. Но почему ты? — Прежде чем Джорджия успела ответить, он поднял руку: — Знаю, слышал, они ошиблись. Но тогда кто был им нужен? И кто звонил мне? Сообщил, что ты жива-здорова?

Понимая, что еще немного — и Дэниел загонит ее в угол, Джорджия торопливо спросила:

— Хочешь посмотреть, почему я звонила? Показать?

Она не стала дожидаться его ответа и направилась на задний двор, а там и к дальней изгороди. Дэниел вдохнул зловонный воздух.

— Черт, — только и сказал он.

Потом с непроницаемым выражением вгляделся в лес, неуловимым движением перескочил через изгородь, остановился и, склонив голову набок, прислушался. Он вытащил свой «глок» из кобуры и бесшумно углубился в лес, в котором исчез буквально через пару секунд.

Джорджия заранее испытывала страх, еще не зная, что он найдет. А что, если Чены не стали держать ее мать у себя и бросили тут ее тело, — подумала она. Джорджию охватила паника. Она вновь услышала звук бейсбольной биты, попавшей матери в голову, и увидела струйку крови, стекавшую из-под черного мешка на пол. В каком состоянии она сейчас? Постепенно истекает кровью? Надо спешить. Надо ее спасти.

Хрустнула ветка, и Джорджия вздрогнула, но это был Дэниел. «Глок» он убрал в кобуру. Перескочил через забор и пошел к Джорджии. Покачал головой.

— Что там?

— Свинья. Рекордсменка-нарушительница. Пробежала не меньше сорока километров. Ее застрелили дня два назад.

— Свинья?

— Дикая, — добавил Дэниел. — Тут чума появилась.

Джорджия поглядела в сторону сырого леса, начинавшегося почти у самой ограды.

— Ты уверен, что это всего лишь свинья? Больше никого нет?

— Если не веришь, посмотри сама. Пройдешь метров пятнадцать прямо и пять метров направо. Сороки покажут тебе место.

— Нет, спасибо.

Ей стало немного спокойнее. Слава Богу, пока обошлось. Спасибо тебе, Господи.

Они подняли голову, заслышав шум. Это три вороны напали на коршуна.

— Представляешь, вчера утром перевернули все вверх дном в доме миссис Скутчингс? Она вышла за газетой, а там все обшарили. Даже гладильную доску распороли.

Чены. Именно тогда они нашли кошелек Сьюзи и дискету, которые вывели их прямо на нее. Джорджия радовалась, что Дэниел следит за схваткой в небе и не видит ее застывшее лицо.

— Бедняжка миссис Скутчингс, — выдавила она.

— Ты слышала что-нибудь о Ли Денхэме?

— Нет. Извини.

Во всяком случае, сегодня, — мысленно прибавила она.

Чтобы выиграть время, Джорджия направилась через двор к парадному крыльцу. Дэниел последовал за ней. Ей отчаянно хотелось все ему рассказать, может быть, опереться на сильного и профессионально подготовленного человека, однако из-за матери она не осмеливалась назвать своих похитителей.

«У нас есть друзья в полиции. Мы узнаем».

Дело не в том, что она не доверяла Дэниелу, но он может проболтаться другому полицейскому, и когда это дойдет до ушей Джейсона Чена и его отца, они не задумавшись убьют маму, а потом доберутся до нее самой. «Один сустав за раз».

— Джорджия!

— Я думала, это как-то поможет мне примириться с ее смертью. Хотела посмотреть, где она жила, каким была человеком…

Дэниел взглянул на нее так, что ей сразу стало ясно: в эту историю верится с трудом, и она опустила голову, притворившись застенчивой, и сквозь зубы призналась:

— Ладно, ладно, я любопытная. Неужели это преступление?

— В общем-то нет, но…

— Ее дом тоже обыскали, — сообщила Джорджия, чтобы избежать нотации.

— Вандалы, — ответил он. — Держу пари, они заявились, как только узнали о ее смерти.

На минуту он поколебал уверенность Джорджии в том, что разгром в доме Сьюзи дело рук Ченов, но она вовремя вспомнила о проникновении в лечебный центр.

Они стояли перед домом, мозги на солнце буквально плавились, и Джорджия отправилась в кружевную тень черных пальм. Она стерла пот со лба и стала изучать грязную повязку, пока стоявший рядом Дэниел был занят рассматриванием своих ногтей. У него сильные худые руки в веснушках, и на суставах видны ссадины. Джорджия с удовольствием подумала о том, что громилам, наверное, здорово досталось.

— Ты говорил с Отделом расследования воздушных аварий?

Он опустил руку:

— Я хотел сначала поговорить с тобой.

Подняв голову, Джорджия увидела высоко в небе коршуна, раскинувшего в бездонной синеве крылья и распугавшего всех ворон, оставив за собой воздушное поле битвы.

— В рапорте сказано, что топливо вытекло, и это говорит об ошибке пилота.

— Разве на аэродроме нет документов о том, кто и когда заправлял самолет? Ведь таким образом можно доказать невиновность Бри.

— Документов нет. Да и зачем? Это их собственный бак. — Он вздохнул. — Говорят, Бри готовился к полету в большой спешке, хотел попасть в просвет между бурями и считал, что до Каирнса топлива хватит, но он ошибся.

— С Бри такого никогда не бывало! — потрясенная, проговорила Джорджия.

— Нет, такое происходит не в первый раз. В прошлом году парню пришлось сделать вынужденную посадку в Тасмановом море, потому что он вздумал потягаться с южным ветром. Страховая компания все выплатила. Ошибка пилота налицо, как если бы автомобиль врезался в телеграфный столб. Страховики выплачивают убытки. Вот так-то.

Черт. Джорджия совсем забыла о страховке. Интересно, заплатят Бекки за самолет, который был поврежден нарочно? Вряд ли после одиннадцатого сентября страховые компании берут на себя обязательства на случай заведомого вредительства или теракта. Может, ей стоит забыть о злом умысле, чтобы защитить Бекки и ее семью от «белых воротничков», которые будут только рады, если не придется платить?

«Найди их. Джорджия, поклянись. Отомсти за меня. И за Сьюзи».

Что делать? Бри, конечно, не хотел, чтобы пострадали Бекки и дети, но перед ее мысленным взором возникли обожженные ноги Бри, ярость в его залитых кровью глазах. Она обещала.

Теперь Джорджия решила, что пора повидаться с Бекки. Надо им сесть и поговорить. Узнать, чего хочет Бекки. И еще раз встретиться с Бри, если он в состоянии говорить.

— Как Бри? — спросила она.

— Не очень. Извини. — Дэниел провел ладонью по волосам. — Думаю, Ли старается сбить нас с пути. Ведь это его идея о воображаемом саботаже, не наша. Вот пусть и охотится за своим призраком, если хочет. А мы не можем быть в двух местах сразу.

— Зачем он тебе нужен?

— Он член банды «Красный бамбук».

У Джорджии похолодело в груди. У Ли и Джейсона Чена одинаковые надписи на майках.

— Он очень близок к тем, кто заправляет нелегальной иммиграцией. Помогает некоему Чену присматривать за бандой здесь и в Фучжоу, в Китае. Дает взятки чиновникам. Избавляется от сомневающихся. Отмывает деньги через разные компании по всему свету. В Гонконге, в Лос-Анджелесе, в Рио — везде он. Если взять Ли, у нас появится шанс прижать ублюдков, но он слишком умен. Я было подобрался к нему совсем близко, а он растворился в воздухе, словно табачный дым.

У него дрожала нижняя губа, однако, как заметила Джорджия, он, сделав два глубоких вдоха и криво усмехнувшись, постарался взять себя в руки.

— Я, кажется, знаю все об этом человеке, мне долго пришлось за ним охотиться, и я готов поставить последний доллар на то, что ему известно о моем приезде. Ли придумал историю о саботаже, чтобы я не арестовал его. Хитрый ублюдок.

Обливаясь потом в раскаленном воздухе под мангровыми деревьями, Джорджия вспоминала свой последний разговор с Ли. «Ты моя должница». Дэниел прав, Ли знает, что он в Налгарре, а теперь и Джорджия знает, почему Ли не хотел, чтобы она о нем рассказывала. Он — член банды, связан с Ченами, у которых сейчас ее мать.

И Дэниел, и Джорджия долго молчали, пока она обдумывала, что важнее — связь Ли с похитителями матери или его участие в спасении ее жизни. И все же, как ни крути, она не могла рассказать о нем Дэниелу. Ее выбор тут ни при чем. «У нас есть друзья в полиции. Мы узнаем».

— Итак, — произнес, покашляв, Дэниел, — когда ты едешь в Сидней?

— Скоро, — не желая ограничивать себя определенными рамками, ответила Джорджия.

— Сегодня утром заработал рейс восемьдесят первый. Хочешь, тебя попозже подбросят в Каирнс? Кое-кто из моих туда собирается, так что никакого особого одолжения.

— Знаешь… это очень мило, но у меня еще есть здесь дела. Может быть, через пару дней.

— А… Что ж, я тут подумал, — проговорил он почти смущенно, — может быть, ты пообедаешь со мной?

По спине у нее побежали мурашки.

— Дэниел, я бы с радостью…

Джорджия умолкла, не в силах придумать такую причину, которая убедила бы его в том, что у нее действительно дела и отказ не означает нежелания встретиться с ним.

Дэниел улыбнулся ей, как в юности, и, видя осветившую его лицо улыбку, она вновь ощутила себя четырнадцатилетней девчонкой.

— Давай. Тебе понравится. Я знаю тут потрясающее местечко почти на море. Лучшие вина в округе и любые устрицы, какие только здесь водятся.

Джорджия приятно удивилась. Он знает, что она любит устриц? Или догадался? Неужели Дэниел Картер заинтересовался ею? От этой мысли она зарумянилась и широко улыбнулась.

— Согласна?

Боже, искушение было слишком велико, но тут ей пришло в голову, что она не может позвонить маме и предупредить ее, мол, задержится, так как обедает со старым школьным приятелем, и от искушения не осталось и следа.

Ей было двенадцать, когда она отправилась на свое первое в жизни барбекю на берегу. Ее не сопровождали взрослые, она ощущала себя совсем большой и жутко гордилась собой, тем более что больше никого из коммуны не пригласили. Около десяти часов чей-то отец предложил проводить ее домой, иначе она, мол, опоздает. А она отказалась. «Разве твоя мама не будет беспокоиться?» — спросил он. «Нет, — легкомысленно отозвалась Джорджия. — Моя мама не такая, как другие мамы, ей все равно».

Но когда после полуночи Джорджия вернулась домой, она обнаружила, что ее матери совсем не все равно, когда дочери нет дома допоздна.

— Как ты посмела гулять до ночи? — кричала она. — В следующий раз, когда вздумаешь повеселиться и задержишься, позвони, иначе я раз и навсегда засажу тебя под замок.

Джорджия не помнила, чтобы мама прежде так ужасно кричала на нее или на Доун. Это сильно на нее подействовало, и с тех пор она всегда звонила домой, поражая своих сверстников, которые считали ее маму самой спокойной из всех мам в округе.

— Дэниел, я бы с удовольствием. Правда. Но…

Он переступил с ноги на ногу и отвернулся:

— Ладно. Может быть, в другой раз.

— Да, конечно.

Отмахнувшись от жужжащих над ухом москитов, Джорджия вгляделась в тонкую серую, словно из пыли, пленку на поверхности Парунги. Конечно, никакая это не пыль, просто крабы в поисках пищи разворошили дно. Господи, она совсем забыла, зачем приехала сюда. Самое главное сейчас — Сьюзи и ее личные исследования. Миншу и ее брат. Обыски в клинике и в двух домах.

— Дэниел, ты правда говоришь по-китайски?

— Черт побери, откуда ты знаешь?

— Наверно, случайно слышала в школе.

Джорджия помнила, сколько часов провела над трактатом двухтысячной давности, написанным Сунь-Цзы, ведь кое-что сохранилось в памяти по сию пору.

— Порядок порождает беспорядок, — проговорила она, думая о своей прежней спокойной, размеренной жизни, от которой ничего не осталось.

У Дэниела от удивления брови поползли на лоб:

— Храбрость порождает трусость.

— Сила порождает слабость.

— Ты все время меня удивляешь, — сказал Дэниел. — Ты читала Сунь-Цзы? В Австралии его трактат — не самое востребованное произведение, хотя, мне кажется, в Америке его используют на курсах подготовки менеджеров высшего звена.

— Я собиралась стать монахиней-эстеткой.

Его бровей и вовсе не стало видно из-под волос.

— Правда?

— Я думала, это понравится воину, который был полностью погружен в политику и психологию конфликта.

На мгновение Дэниел ощутил полное замешательство.

— Извини, — торопливо произнесла Джорджия. — Мы немного отклонились. Ты говоришь по-китайски?

— На кантонском диалекте.

— И читаешь?

— Зачем тебе?

Джорджия повела его в дом Сьюзи и подняла с пола толстую бежевую папку.

— Мне любопытно. В доме, кроме этого, нет никаких личных вещей.

Дэниел подозрительно поглядел на нее:

— Ты обыскала ее вещи?

— Я подумала… ну, напишу ее родителям. Ведь Сьюзи умерла у меня на руках. И она приехала из Китая. Может быть, им хочется знать…

Джорджия умолкла, чувствуя недоверие Дэниела.

— Любопытства тебе и вправду не занимать, — фыркнул он. — А также назойливости и привычки совать нос в чужие дела, подглядывать и подсматривать.

У Джорджии вспыхнули щеки:

— Ты прав.

Однако, как ни странно, Дэниел все же взял папку и полистал бумаги.

— Это письма, адресованные Сьюзи, — сказал он в конце концов.

— О чем там говорится? Они от родственников?

— Нет. Это просьбы. От знакомых китайцев, которые хотели бы перебраться в Австралию. Они просят ее помочь и деньгами, и с получением визы, и с переселением.

Будь Сьюзи нелегальной иммигранткой, подумала Джорджия, она была бы бессильна им помочь. Ее бы депортировали, как только власти узнали бы о ней.

— А это от… Не верю своим глазам.

— От кого? Ну от кого же?

— Оно интересно не столько тем, от кого оно, сколько тем, о ком.

Неожиданно он посмотрел на Джорджию, и она увидела, как засверкали его глаза, как в них промелькнуло что-то опасное, что-то темное.

— О Ли Денхэме, — сказал Дэниел, потом закусил губу и стал необычно сосредоточенным и неприветливым.

— И что? Что там о нем?

Дэниел пожал плечами, и от его неприветливости не осталось и следа.

— Немного. Его называют «нашим другом».

— Что-нибудь еще?

Дэниел вновь ушел в свои мысли.

— Человек, который пишет о Ли, находится в лагере для нелегальных иммигрантов. Как раз тут у нас, в солнечном Квинсленде. Он нелегальный иммигрант, и его зовут Пол Чжун.

Просмотрев остальные письма, Дэниел вернул их Джорджии.

— В каком лагере?

— Зачем тебе?

— А если у Сьюзи там родственник?

Дэниел недоверчиво фыркнул:

— Тебе нравится этим заниматься? Ты в самом деле хочешь рассказать кому-то из ее родственников или знакомых, как она умерла?

Джорджия не ответила, но ей показалось, что ее отказ отобедать с ним он воспринял с облегчением. Мог ли Пол Чжун быть связующим звеном между Сьюзи и Ченами? Или это человек Ли, добравшегося почти до верхних ступеней в бандитской иерархии? В конце концов, Ли летел вместе с Сьюзи, и если Джорджии удастся повидать Пола Чжуна, возможно, она отыщет ключик, чтобы освободить маму. Но как заставить Дэниела помочь ей?

Повертев письмо в руках, она сказала:

— Кажется, ты хотел поймать Ли. Если я что-нибудь узнаю от Пола Чжуна, вдруг это поможет тебе его отыскать.

— Я тоже так думаю, — сухо отозвался Дэниел.

— Почему бы тогда нам не поехать вместе?

— Не думаю, что нам стоит ехать вместе.

— Давай, Дэниел, ты ведь мой должник! Не позвони я тебе отсюда, у тебя не было бы ниточки, ведущей к Ли. Где лагерь? Далеко?

Дэниел долго молчал, борясь с самим собой, потом сдался:

— В Рествуде. Надо ехать на запад в сторону Палмервилля.

Джорджия уже хотела сказать, что едет туда немедленно, но Дэниел добавил:

— Там комар не пролетит. Тебя не пустят.

— Но тебя-то пустят. Ты же полицейский. Я могу следить по карте за дорогой, если хочешь.

Дэниел опять помолчал:

— Ладно.

Джорджия последовала за ним из дома, потом смотрела, как он идет к своей машине, просовывает руку в окошко и берет переговорник. Несмотря на крики ворон, ей был слышен его голос, однако понять, что он говорит, она не могла. Минут через десять он вернулся, явно огорченный:

— Я договорился. Но только на среду, днем. Они ничего не хотят слышать. Говорят, нельзя, и всё тут.

— Ну и отлично! Каких-то два дня!

Дэниел хмуро посмотрел на Джорджию:

— У меня день рождения, который я не могу пропустить.

— А…

— Итак, тебя там ждут.

— Дэниел… спасибо.

— Одно условие.

— Конечно.

— Если получишь информацию о Ли, немедленно передашь ее мне. Понятно? Немедленно. Звони из лагеря, если необходимо.

Его взгляд был настойчивым, а лицо показалось ей таким свирепым, что Джорджия усомнилась, видит ли он ее и понимает ли, с кем говорит. Казалось, он смотрит мимо нее на что-то ужасное, и Джорджия вспомнила, что когда-то испытала примерно такое же чувство, вот только когда?

— Ладно, — почти лишившись присутствия духа, произнесла она.

— У тебя есть мобильник?

— Нет.

— Я дам тебе. Ты где остановилась?

— На стоянке «Караван-парк».

Дэниел покивал:

— Ага. Я заеду попозже.

И они разошлись по своим машинам. У Дэниела был белый полицейский «холден» с большой голубой цифрой «двадцать два» на капоте. Не хотелось бы попасться ему под горячую руку, подумала Джорджия. Ну и характер! Непонятно почему, ей вдруг вспомнился Мэтью Ларкинс, тот самый человек, которого Дэниел винил в смерти своего отца и чей дом поджег, когда она уже жила в Сиднее. Давнее прошлое или недавнее — сержант Картер ничего не забывает.

К тому же по знаку зодиака Дэниел — скорпион, как, впрочем, и Джорджия. С дурманных школьных времен она навсегда запомнила его день рождения — пятнадцатое ноября, — записала в дневнике и вокруг нарисовала множество сердец. У скорпионов жало в хвосте, и они невероятно злопамятны: мстят за обиды, когда подворачивается случай, и неважно, сколько времени приходится выжидать.

Когда Дэниел немного отъехал, Джорджия забралась в «судзуки», превратившийся в настоящее пекло. Она видела, как Дэниел осторожно ведет свой «холден» по ухабам, одно колесо непременно оставляя на твердой почве, и вдруг вспомнила о своей матери, которая так и не научилась водить машину под дождем и в родной коммуне постоянно увязала в колдобинах, так что ее приходилось тащить на буксире.

И Джорджия вспомнила.

Взгляд Дэниела напомнил ей, что она пережила, как у нее застыла кровь в жилах, когда она увидела свою мать привязанной к стулу и с кляпом во рту. Чувство, которое охватило ее тогда, было ненавистью.