Четверг, 21 января

Холод взбодрил Салинаса. Бивший в лицо ветер помогал ему яснее думать. А думал он сейчас о Кармине, — она вторглась в его мысли, и он вспомнил, что они скоро должны увидеться.

Пуйг на мотоцикле обгонял почти все автомобили — те все время притормаживали на крутых поворотах горной дороги. Они уже подъезжали к Эль-Фигаро. Но с Пуйгом адвокат чувствовал намного уверенней, чем если бы ехал в машине с другим водителем.

Салинас думал о встрече, назначенной ему Карминой на восемь. Было уже около семи. Через час он будет у нее дома.

«Чудная какая-то женщина, — думал адвокат, — я ей звоню, предлагаю встретиться в кафе «Лас Индиас»... а она в дом к себе приглашает. Посмотрим, как дело сегодня обернется. Хотя, с другой стороны, от нее всего можно ожидать — приглашение домой само по себе ничего еще не значит. Она во всем теоретик. И в химии теоретик, и, надо полагать, что касается до постельных дел — тоже. Хотя мне-то что до этого... А вообще-то хороша...»

Пуйг смотрел впереди себя на шоссе и молчал. Он был из тех водителей, что способны вести машину на скорости двести километров в час, не подвергая себя ни малейшему риску, умудряясь всегда контролировать машину.

Ровно в восемь Салинас растворил входную дверь подъезда дома Кармины. Привратник сказал ему, на какой этаж надо подняться, и он нажал на кнопку. Девушка открыла дверь — она уже ждала его. Фигура Кармины четко выделялась на фоне стены, отделанной под дерево. В прихожей стоял столик с выгнутыми ножками в восточном стиле.

Вместо приветствия хозяйка дома слегка коснулась губами обеих щек Салинаса и провела его прямо в гостиную.

Квартирка Кармины была небольшой — спальня, кухня, смежная с гостиной, ванная комната. Но интерьер в квартире был богатый, хорошего тона. На балконе-террасе стоял мраморный стол на чугунных, покрашенных в белое ножках — из тех, какими в начале века украшали модные бары.

На паркетном полу лежал персидский ковер, явно не подделка — глубокие и сочные гранатовые его тона свидетельствовали об этом со всей очевидностью. Мебель в гостиной орехового дерева, на софе — подушки яркой расцветки.

Но внимание Салинаса привлекла только прическа Кармины. Хотя волосы у нее были острижены очень коротко, стрижка была очень тщательно продуманной, отчего волосы ее, казалось, как бы просвечивали в воздухе, усиливая привлекательность девушки.

На этот раз Кармина вместо привычных свитеров, как правило, широких, размера на два больше, была одета в черную блузку, а джинсы заменила на черные брюки, очень элегантные, с тщательной складкой. Ходила она по квартире босиком.

— Ну, Лик, с тобой не соскучишься! Ты что, в поход собрался? — насмешливо сказала девушка. — Я-то думала, ты пригласишь меня поужинать в какой-нибудь ресторан, а ты оделся так, будто за город намереваешься ехать, на природу.

— Извини за мой наряд, но я прямо из «Ла Торги» — там весь день провел.

— Где это? — переспросила Кармина.

— Ну... там, где хранилище Салы.

— А! Понятно. И что-нибудь новое узнал?

— Да.

— Да? Что именно?

— Узнал, что мне надо было как следует обработать сторожа — до того, как ему так крупно не повезло. — Салинас сказал это со злостью, хотя и чуть небрежно.

— Послушай! Ты что, хочешь меня теперь упрекнуть за то, что я помешала тебе взять в оборот по-настоящему этого бедолагу? Так тебя следует понимать?

— Нет, конечно же, нет! Ничему ты не помешала, хотя ничему и не помогла. Это моя беда и моя ошибка, что я захватил тебя с собой, а потому пожалел сторожа, решив не устраивать перед тобой неприятную сцену. Ты ведь вида крови не переносишь, не так ли?

— Не переношу.

— В том-то и дело. Надо было мне оставить тебя здесь, завернутой в целлофан, как куколку, — ты ведь так и привыкла жить. А уж потом я бы тебе рассказал о результатах своего допроса, опустив неэстетичные подробности.

— До чего же ты все-таки груб. Иногда ведешь себя, как животное. Ни к чему у тебя уважения нет, — сказала девушка резко, ставя на стол два бокала, которые достала из-за стеклянных створок буфета.

— Просто мы с тобой живем в разных мирах. Вот и все. Ты живешь за счет налогов, которые мы, те, что вкалываем ради куска хлеба, платим на науку...

— Что ты хочешь этим сказать? — девушка разъярилась уже не на шутку. — Ты что, считаешь, что твое занятие настоящее: рыскать повсюду, совать свой нос туда, куда тебя не просили, выламывать людям руки, словно фатовый киногерой из американского фильма? Ты ведь этим обожаешь заниматься?

— Это я рыскаю повсюду?.. Я строю из себя героя?.. Это я-то?.. — Салинас тоже говорил со злостью, изо всех сил стараясь еще больше вывести из себя Кармину. — Ты говоришь так потому, что я по-настоящему люблю свою работу, а главное — умею ее делать как следует. Не то, что твоя хваленая наука: я прошу у тебя серьезной информации, а в ответ — лишь пустые разглагольствования. Ты только на это и способна!

— Ладно! Давай притормозим вовремя. А то мы уже перешли к личным нападкам. Признай все-таки, Салинас, что ты вовсе не такой уж ас в своем деле.— Глаза у девушки сверкали. — Устроил шум вокруг этой кражи — дальше некуда, а никаких мыслей дельных на этот счет у тебя все нет и нет. А хвост-то распустил при этом: еще бы — гонорар за это дело, а он, должно быть, немалый, оправдывать-то нужно.

— Ну что ж — дела у нас пошли лучше некуда. Ты меня уже по фамилии называть начала. Как мне тебя теперь называть? — Салинас уже приготовился к тому, что хозяйка укажет ему на дверь.

— Вот что. Мы с тобой и так слишком много времени на споры потратили. Давай все же поговорим о нашем деле. Чем раньше начнем, тем раньше кончим.

— Согласен, Кармина, давай приступим к делу. Для начала объясни мне, каким все-таки образом смогли вывезти такое количество масла и где оно находится. Если ты скажешь, кто это сделал и зачем заслужишь пятерку. — Салинас произнес это бесстрастным голосом, как учитель, диктующий условия задачи, на решение которой дается ограниченное время. — А пока я буду слушать твои объяснения, можно что-нибудь выпить?

— Кухня — там, — Кармина, не двинувшись с места, показала рукой на темную лакированную дверь.— А бутылки — в баре прямо за тобой. Наливай сам.

— Прекрасно. Прекрасно. Тебе что-нибудь налить?

— Нет, — отрезала Кармина.

Салинас прошелся по гостиной. Шаги по паркету отозвались гулким эхом. Открыв бар, он окинул взглядом целую коллекцию бутылок.

«Откуда у нее деньги на все это? — спрашивал себя Салинас, — тут ведь самые дорогие напитки... Да, губа у девицы не дура, во вкусе ей не откажешь».

Пока он так размышлял, Кармина все же сама сходила на кухню, принесла оттуда лед, лимон и мешалку для приготовления коктейлей...

— Ну что, адвокат, мир?

— Конечно. Рад помириться.

— Давай за это выпьем. — Кармина опять сходила на кухню и принесла оттуда бутылку красного «мартини», стоявшую в холодильнике.

Салинас, давно уже испытывавший жажду, быстро осушил свой бокал. Впрочем, и Кармина от него не отставала.

— Ну так вот. Я вплотную занялась вопросом о том, кто мог транспортировать негласно и в такой короткий срок такое количество масла, — девушка старалась говорить спокойно и серьезно. — Кто сделал это, не знаю, но партия огромная, а времени для транспортировки у воров было мало. Сала завез масло в хранилище за восемнадцать дней до того, как обнаружил его пропажу. Одним словом, работали там быстро.

— Ты выясняла, какие компании располагают большими грузовиками, способными выполнить такую работу? — спросил Салинас.

— Конечно.

— Замечательно! — адвокат посмотрел на нее недоверчиво. — А я-то думал, что ты всего-навсего ученый-буквоед, ни на что ты не способна.

— Это мы еще посмотрим. Значит, так. В Европе существуют только три компании, которым под силу осуществить подобную операцию, — заявила девушка с победоносным видом.

— Какие именно?

Кармина снова исчезла в своей кухоньке и вернулась с бутылкой «Гран Крю».

— Открой вот это сначала! Думаю, нам надо отметить мою находку — дело того стоит, — глаза ее сверкали.

— Так назови же эти компании, — Салинас говорил уже с просительной интонацией.

— Сначала открой бутылку. Только после этого скажу.

— Ну, как хочешь.

С Карминой он испытывал такое чувство, будто его угостили красивым, но кислым яблоком. Плохо было то, что она его чем-то привлекала, хотя он и понимал, что она не для него, вернее, ощущал это каким-то шестым чувством. А на ощущения свои он привык полагаться больше, чем на что-либо другое.