Пятница, 5 февраля

Ощущение скорости, которое Салинас испытывал в красном «альфа-зюде» Кармины, было еще острее оттого, что по краям дороги мимо них мелькали подступившие прямо к шоссе виноградники, а в салоне машины через стереодинамики звучал надтреснутый голос Жильбера Беко, исполнявшего песню на мотив одного из полонезов Шопена. Салинас пьянел даже просто от разговора с женщиной, которая вела сейчас машину, почти не обращая внимания на руль, на рычаг переключения скоростей, короче говоря, на механическую сторону езды на автомобиле — казалось, будто «альфа-зюд» несется вперед, повинуясь лишь ее воле. Они разговаривали, и время от времени, стараясь обратить внимание своего спутника на те или иные слова. Кармила непринужденно клала руку на колено Салинаса. До Салона-де-Прованс оставалось еще около часа езды. Разговор принимал опасный оборот — он все больше и больше приближался к личной теме.

— Кармина... мне с тобой очень хорошо. — Адвокат сказал это так, как официально признаются в любви.

— И мне тоже. У нас здорово получается работа сообща. Хорошую мы команду составили, правда ведь? — ответила девушка, слегка нахмурив лоб и не отрывая глаз от дороги.

— Но ты как будто отгораживаешься от меня стеной из толстого стекла.

— Вовсе нет. Дело не в этом.

— А я тебе говорю, что да! — сказал Салинас со страстью, губы его стали твердыми, он почти цедил слова.

— Не в этом дело, я тебе говорю, — Кармина старалась говорить мягко, но голос ее был уверенным и твердым. Она явно стремилась его убедить.

— Все это напоминает мне стихи из книги «Тридальта» Пепа Меркадера.

— Так что ты говоришь? — Девушка ответила чуть насмешливо и тут же прикусила губу.

— Что ты меня даже не слушаешь, — подхватил Салинас игру.

— Слушай, давай поговорим всерьез, хочешь? — Кармина снова положила руку на его колено.

— Да.

— Ну так вот, давай объяснимся. В каждый момент своей жизни я способна иметь серьезные отношения только с одним человеком. И такие отношения у меня уже есть. А одновременно с двумя я быть не могу... это требует слишком много душевных сил. Короче говоря: не могу, и все тут! — Произнеся последние слова, девушка механическим движением пригладила волосы.

Кабинет доктора Белли располагался в отдельном здании, окруженном садом. За дверью с затененным стеклом две секретарши усердно работали над списками какого-то очередного мероприятия, организуемого Фондом Фокса.

Салинас показал Кармине, чтобы та уселась на обтянутый голубой материей кресло в зале ожидания, затем уверенно прошествовал по густому ковру свинцово-серого цвета к двери кабинета и, обратившись к третьей секретарше, сторожившей дверь к Белли, спросил:

— Доктор Белли у себя? — При этом улыбка играла у него на губах, но взгляд его был прикован к дверной ручке.

— Вам назначена встреча? — спросила секретарша таким голосом, будто способна была по своему усмотрению казнить или миловать.

— Доктор Белли у себя, я спрашиваю? — с вызовом сказал снова Салинас.

— Послушайте, — ответила секретарша, вмиг утратив свои изысканные манеры. — Вы должны были сначала условиться о визите, причем еще задолго до...

Салинас, не обращая внимания на ее слова, со всей наглостью, на которую был способен, вновь спросил:

— Так он у себя или нет?

— Он не может вас принять, вы...

— Не может? — Салинас положил левую руку на дверную ручку. — А почему бы и нет? Разве дверь закрыта на ключ? — И он повернул ручку, от чего дверь бесшумно отворилась.

— Мсье! — закричала секретарша, у нее глаза чуть ля не вылезли из орбит от такого нахальства. Она не могла поверить своим глазам — секретарша, обычно придерживавшаяся куртуазных манер, чувствовала себя оскорбленной до самой глубины души.

Салинас резко распахнул настежь дверь в кабинет Белли и вошел, громко хлопнув ею за собой.

Доктор Белли сидел в глубоком кожаном кресле лицом к лицу с посетителем. Он, как и его гость, был одет в костюм, ставший теперь своего рода униформой для представителей деловых кругов высшего ранга: темно-синий, с галстуком более живого цвета, но весьма умеренного, в черных ботинках, с черным ремнем на брюках...

— Что это значит? — громко сказал Белли, пораженный бесцеремонным вторжением нежданного пришельца.

— А значит это, что нам с вами следует поговорить, причем тут же, не откладывая. Речь идет об очень важном деле! — Салинас почти прокричал это, совершенно сознательно создавая атмосферу скандала.

— Вызвать жандармов? — спросила выросшая на пороге секретарша.

— Вызывайте! — закричал снова Салинас. — И пусть при них Белли объяснит, как ему удаются его грязные трюки... как по его воле оливковое масло меняет цвет!

Белли чуть не подпрыгнул на месте. Извинившись перед посетителем, он подошел к Салинасу, взял его под руку и увел в прилегающий к кабинету зал заседаний.

— Ступайте на свое место, ничего не предпринимайте! Успокойтесь! — бросил Белли на ходу секретарше.

Затем он закрыл за собой дверь и сказал, пристально глядя в глаза Салинасу:

— Я вас слушаю.

— Мне нужно поговорить с вами. И не откладывая! У меня в руках более чем достаточно улик против вас. Во-первых, я могу доказать, что Фонд Фокса организовал кражу масла у Салы на сумму в миллиард песет. Во-вторых, что через подставных лиц Салу удалось склонить к тому, чтобы в настоящее масло была добавлена какая-то адская смесь, изготовленная вами здесь, в Фонде Фокса. В-третьих, что эта смесь, наподобие часового механизма, в строго заданное время вызвала изменение цвета масла и его свечение, что вызвало переполох во всей Европе, а достигнут этот эффект на основании методики, о которой вы докладывали еще восемь лет назад в Торонто. И, в-четвертых, что таким образом удалось дискредитировать экспортируемое из Испании масло, не говоря о других продуктах нашего сельского хозяйства. — Салинас видел, как каждое его слово действует подобно удару молота по темени Белли. — И если вы мне не дадите исчерпывающих разъяснений по поводу всех этих махинаций, я тут же обращусь к прессе и предам гласности все то, о чем я вам сейчас сказал, приведя неопровержимые доказательства.

Лицо Белли на глазах становилось все бледнее, казалось, пульс у него совсем перестал биться. За несколько секунд он постарел. Чтобы не упасть, ученый оперся правой рукой на большой стол, за которым проводились заседания.

Доктор долго стоял так, молча, потом сказал:

— Мне необходимо подумать. Оставьте мне свой телефон, я вам позвоню, и мы с вами поговорим спокойно, я вам все скажу. Но сначала мне нужно подумать... как следует подумать.

— Когда мы увидимся? — обрывая его, спросил Салинас, чувствуя, как весь до предела напрягся.

— На следующей неделе я позвоню и назначу день и час встречи. Обещаю вам, что разговор наш будет долгим. Но поговорить нам действительно нужно спокойно. А теперь прошу вас... мне нужно закончить тот разговор, меня ждут. — Белли вышел из зала заседаний и ушел в свой кабинет.