Все без малого двое суток какие заняло у него путешествие в столицу, генерал Драгомиров напряженно думал — по какой причине его так срочно хочет видеть Царёныш?.
Отказать себе в удовольствии называть занимающего престол юнца так — о само собой лишь про себя — и то с оглядкой — он не мог. И не в одной молодости сей особы дело — хотя конечно и в ней. Ведь подпоручику-поручику и то без ценза выслуженного и роты или эскадрона не дадут! А тут — держава! Многое — очень многое сплелось в его чувстве — начиная от вещей старых и о которых тоже лучше думать лишь про себя и заканчивая тем что на троне Российском нежданно-негаданно оказался флотский. Льстецы вспоминают аж Петра Великого — забывая, что создатель флота российского именовал себя «бомбардирской роты поручик Петр Михайлов». Вот как! — мысленно воздел генерал указательный палец. Бомбардир, господа!
A не шаутбенахт какой! Да уж… Не то чтоб Михаил Иванович так уж оплакивал погибшего Александра Александровича — на то свои причины… Но тот хоть был генерал — подлинный, отцом произведенный, службу знавший. А главное — как же не вовремя преставился! Из-за нескольких гнилых шпал дела российские наперекосяк пошли! Единственное, пожалуй, в чем он был полностью согласен с императором Георгием — так это с его расправой над виновниками катастрофы под Борками. Разве что сам Драгомиров — будь его воля — сгноил в казематах Шлиссельбурга еще и Черевина — поделом было бы дурачку!
Но зачем же все же его вызывают аж императорской телеграммой??
Потом генерал вспомнил рассказанное сослуживцем. Что де при обсуждении дел связанных с новой винтовкой монарх повелел выяснить — кто занимается пулеметами кроме Хайрема Максима — и представить ему все проекты какие обнаружатся.
Ну да — конечно — как всякому юнцу ему больше понятны всякие механические игрушки. Предок его игрался в солдатики — и доигрался: кулак Орлова выбил из него дух. А этот будет играть в пушечки и митральезки («Где б еще Орловых сыскать?», — мелькнуло в мозгу злой искрой). И министром недаром сделан Гурко — тот подыграл Царёнышу и вернул мундиры прежнего парадного облика — денег издержат Бог весть сколько — а лучше б казарм построили.
И вызван он в Петербург за репутацию «штыколюба» и врага стрельбы.
Драгомиров с хитринкой ухмыльнулся в усы.
Небось думает вытащить старого заслуженного генерала да натравить на него ловких штабных выставив трактирным мальчиком для битья — из молодых да ранних — чтобы лишний раз утвердить и свою власть и свои идейки. А вот ему! Покажем что согласны с новыми веяниями. И Драгомиров тут же принялся обдумывать — что скажет монарху. О Драгомирове всегда говорили как о хорошем знатоке тактики — вот и будет лихой ловкий маневр. И предстанет он перед светлые гардемаринские очи не ретроградом — а мудрым и осторожным человеком пекущимся лишь за то чтобы во всем была мера. И на бумагу дорожного блокнота легли строки первых тезисов…
«Пуля и штык не исключают, но дополняют друг друга; первая прокладывает дорогу второму, и упускать из вида ту, либо другой одинаково нерационально, и рано или поздно, но неминуемо ведет к катастрофам»…
И вот сейчас, поднимаясь по лестнице Зимнего дворца он повторял про себя тезисы того что выскажет Георгию по военному вопросу. Дело серьезное — многое зависит от того, что решит сей юнец сегодня. Поэтому надо постараться его удивить — «Удивить — значит победить» как говорил Суворов. И если ему и в самом деле нравятся пулеметы — будет сказано что русской армии нужно побольше пулеметов. И вот сейчас он стоял и ждал — глядя на сидевшего в кресле молодого человека. Ждал, ощущая странную тревогу.
— Господин Драгомиров, — услышал он негромкий и какой-то слегка печальный голос. Конечно неприятно когда Наших офицеров вы именуете «фазанами» и обещаете воткнуть им перья… неудобно сказать куда. И когда вы третируете Наших министров — уподобляясь турецкому паше в своем пашалыке — ни во что не ставящем Стамбул. Но даже глупец или самодур еще могут быть верными слугами престолу. Но вот человек в здравом уме и твердой памяти готовый перейти на сторону заговорщиков и не видящий в этом ничего особенного не может состоять в императорской службе. Чтобы сообщить об этом я вас и вызвал.
Генерал ощутил страх и непонимание.
«Заговор? В Киеве? «Голубые мундиры» что-то обнаружили? Но при чем тут я?»
— Ваше Императорское величество, — Драгомиров еще подумал мельком что голос его отчего то звучит как будто со стороны и совершенно не похоже на себя. Государь — я право же не понимаю — о каких заговорщиках идет речь. Я могу заверить что никаких сведений о каком то заговоре в Киеве или наместничестве мне не докладывали. Я готов понести наказание, если в мою бытность проглядели злоумышленников — но я не всемогущ и не всеведущ — и разве что в этом виноват…
— Это не в Киеве. Это в Санкт-Петербурге, — произнес Георгий. Я о том о чем вы говорили восемь лет назад с майором Тихоцким. Вы выразились в том смысле что готовы примкнуть к смутьянам если они будут иметь успех со своей… — злость проступила на молодом лице Царёныша — «военно-революционной организацией»..
— Ваше Величество. Георгий Александрович, — торопливо забормотал генерал, про себя думая что правы древние — нет ничего тайного что не стало бы явным.
— Я право же не знаю… никакого разговора по сути и не было — так — пустая болтовня — признаю — глупая и недостойная меня. Тем более свято убежден что сия организация если и существовала то лишь в воображении самого майора и двух — трех ее собутыльников.
— Это лишь ваши гипотезы. А ваше молчание и ваши слова — это факт, имеющий значение и для суда, — монарх был сама неумолимость.
«Суд?! О Боже? Неужели… Он решиться и на Это?» А Драгомиров еще пожелал зла Черевину…
— Но вы правы о глупости и недостойности. Вы вместо сообщения о заговоре и измене предписанного любому верноподданному скрыли и обращение к вам означенного майора и его слова.
— Но это именно слова, — воскликнул Драгомиров — у меня были лишь слова — мои против его.
— Да… — как бы в раздумье Георгий покачал головой. — У вас было ваше слово против его слов. Слово майора против слова генерала и наставника царствовавшего монарха. Вы предали моего отца — который заметим не сделал вам ничего дурного кроме повышения в чинах и по службе! — в голосе государя звучал прорвавшийся кипящей лавой гнев.
Повисло долгое молчание.
— Что с мной будет? — вдруг вымолвил Драгомиров. И словно спохватившись добавил, — Ваше императорское величество.
— Отставка без мундира, — бросил Георгий, опуская голову к бумагам. Драгомиров вдруг понял что он уже не существует для Монарха. И вышел волоча ноги.
У выхода из приемной дорогу ему перегородили четверо. Трое жандармов — ротмистр с двумя нижними чинами, и полковник лейб-гвардии. Он узнал Ширинкина.
— Михаил Иванович Драгомиров? — произнес тот не поприветствовав старшего по чину. — Вам высочайше предписано покинуть Санкт-Петербург и последовать в ваше имение где надлежит пребывать до особого распоряжения.
— Да, конечно, — согласился теперь уже бывший генерал. — Я сейчас же соберусь и уже завтра выеду.
— Никак нет, — Ширинкин был сама невозмутимость, — согласно приказу вас незамедлительно доставят на вокзал, и препроводят к месту жительству.
Драгомиров угрюмо набычился, загоревшись запоздалым гневом.
И жандармы синхронно придвинулись поближе.
— Я что — арестован?? — каркнул Драгомиров.
— Никак нет, — уточнил ротмистр. — Вас предписано доставить. В остальном вы свободны. Пока свободны…
* * *
— Ваше императорское величество, — спросил министр выслушав сообщение о судьбе Драгомирова. — Не оспаривая Вашего решения — могу ли я узнать о причине подобной суровости?
— Господин Драгомиров, как мне стало известно, игрался в политику и примерял на себя облик Бонапартия, — сухо уточнил Георгий. Видимо общение с покойным Скобелевым не пошло ему на пользу. В этой связи — я намерен переменить порядок службы и вообще — утвердить положение, при котором даже тень нелояльности высказанной частным или еще каким-то образом делает нахождение на службе невозможным. Невозможно господин Гурко быть верным присяге в присутственные часы и вольнодумцем за ужином. И очищение армии от… — он замешкался подбирая слова — нигилиствующих — также как от скобелевщины и доморощенных буланжистов и будет в числе первостепенных дел. Моих и ваших.
— Ваше императорское величество, — твердо ответил Гурко. — Я понимаю ваши чувства — но тем не менее считаю своим долгом решительно возразить. В армии недопустима полицейщина и наушничество между товарищами — более чем где… Из-за ничтожной кучки… сомнительных личностей оскорблено недоверием — Царским недоверием — окажется все офицерство, и не побоюсь обобщения — всё воинство российское и сам дух его. Особенно учитывая то как — о чем напоминать нужды нет — у нас относятся к жандармерии.
— Вы при моем поступлении на должность просили говорить Вам правду — и я высказываю вам то что думаю.
Гурко хотел было добавить что при введении в войсках жандармских отделов он подаст в отставку но сдержался — зачем раньше времени бросаться словами?
— Ну что вы — Иосиф Владимирович — я даже готов признать некоторую правоту в ваших словах, — согласился Георгий. Но коль скоро полиция и жандармы должны как можно меньше касаться армейских дел — то значит следует учредить свою — особую службу для розыска и покарания преступников в военной среде — которую бы не связывали бы с ведомством Его высокопревосходительства Плеве — ни официально ни… Георгий помедлил подбирая слова — в репутации.
Гурко как-то странно посмотрел на монарха.
— Государь, — начал он в явном замешательстве — мне и самому приходило в голову что полезно было бы учредить при военных судах особую службу дознания — и к тому есть немало доводов. Даже была мысль о пользе восстановления должности генерал-аудитора и при нем — канцелярии с департаментом расследований. Но где скажите на милость набрать для такого дела достаточное число офицеров получивших образование в области юриспруденции? Таковые в армии встречаются лишь несколько чаще белых ворон… — позволил себе генерал улыбнуться. Военно-юридическая академия готовит весьма мало людей — а окончившие университеты не стремятся к военной карьере.
Надо сказать — сейчас Гурко почти не лукавил — такие мысли его посещали — ибо политика — политикой — но преступления в армии случались нередко и число их не убавлялось.
И не одни лишь фельдфебельские избиения новобранцев с покалеченными и даже мертвыми — или вольное обращение с казенными суммами — воистину бич русской армии.
Вот не далее как о прошлую неделю вскрылось весьма нехорошее дело в Варшавском округе — можно сказать в его родном округе.
Началось с того, что трое юнкеров так кутили, что избили жандарма, но дали ему две сотенных — и тот обещал молчать («Упеку в тюрьму шельму!»). По их возвращении в части был найден убитым старший унтер-офицер. И подозрение командира — подполковника Наглевского пало на этих кутил — несмотря на явное как будто алиби. Ибо весь батальон знал что все трое «дурно жили» как деликатно говорит рапорт с означенным унтером. (Воистину — что за времена!) Обвиняемые настаивали что были в день убийства далеко и ссылались на жандарма — но тот вызванный в военный суд — отнекивался — мол знать не знаю — а на напоминание о двух сотенных бумажках бормотал что человек честный и взятку взять никак не мог. («В Сибирь шельму!»). Суд и приговорил юнкеров к «расстрелянию». Один из них был сыном сын московского купца мильонщика Перлова. Безутешный отец просил отложить расстрел до его приезда, вносил как поручительство четыреста тысяч рублей — хотел проститься с сыном. Но ему и в этом отказали. Приговор исполнили без царской и даже его — министра — конфирмации. И сразу по казни Наглевский снова начал искать убийцу — теперь под подозрение как сообщник отчего-то угодил городской мясник. Пойти бы бедолаге по этапу на каторгу — но на его счастье Перлов-старший привлек к делу трех лучших варшавских присяжных поверенных («Лучше б отпрыска как следует воспитывал!») и те начали искать концы а заодно — писать жалобы в Сенат. Мясника отпустили — и тут нашелся настоящий убийца — кузнец-солдат, имевший привычку написаться в дугу — и в один из таких моментов его, пьяного «оттапетил» покойный унтер — точно как стратег Парменион юного гетайра Павсания — убийцу Филиппа Македонского, вспомнилось отчего-то Гурко к случаю из древней истории. После убийства солдат впал в многодневный запой — думая как он клялся выпить с горя да явиться с повинной — а протрезвев — узнал что его месть стоила жизни трем невинным людям.
Скандал на весь округ — как бы до императора не дошло… И куда такое годиться в самом деле? Пристав из уездного городка лучше бы разобрался!
— Ну — сколько бы их ни было — но они есть. Думаю вам не откладывая следует начать составлять проект об учреждении данной службы, — с улыбкой сообщил Георгий.
Именно оттого что царское доверие к своему солдату и офицеру должно быть выше всяких подозрений — такой службе должно быть — ибо Фемида не зря носит меч.
— Разрешите идти Ваше императорское величество? — спросил Гурко секунд двадцать спустя.
— Да. И не затягивайте с проектом — уж будьте любезны…
«Не забудет — и взыщет» — с оттенком горькой усталости подумал Гурко. С возрастом конечно станет спокойнее… Или еще злее?
А может, — вдруг промелькнуло у министра — многие беды России что ей в наше бурное время — вся вторая половина нынешнего девятнадцатого таковым была — уже завершающегося века правили цари уже не юные а напротив — сложившиеся и не столь гибкие как должно бы?
Оставшись один Георгий подумал о Драгомирове — которого жандармы сейчас грузят уже в первоклассный вагон на Варшавском вокзале.
Правильно ли поступил он? Может следовало попросту тихо спровадить в отставку тонко намекнув — мол если генерал не желает неприятностей — пусть проводит досуги в имении и не шумит?
Нет — все сделано верно.
«Белый генерал» чей призрак как видно никак не остaвляет Россию, любил повторять при жизни: «Всякая гадина может когда-нибудь пригодиться. Гадину держи в решпекте, не давай ей много артачиться, а придет момент — пусти ее в дело и воспользуйся ею в полной мере… Потом, коли она не упорядочилась, выбрось ее за борт!.. И пускай себе захлебывается в собственной мерзости… Лишь бы дело сделала!»
— Нет уж господа! — сжал зубы Георгий. Пусть другие прикармливают гадин, думая их использовать к своей выгоде. А он не намерен терпеть рядом тех кто способен ударить в спину — ради каких угодно соображений.
И будет очищать общество от подобных — в эполетах ли или во фраках… Но начнет с самого верха — именно с тех кто носит царский мундир — военный ли штатский ли — и считает себя вправе противостоять престолу и строить козни за спиной монаршей власти. Ибо порча идет в России не снизу а сверху — из салонов и университетских аудиторий — и в немалой мере — из высших чиновничьих кругов. Отсюда же и надо начать лечение болезни.
Как сказал пресловутый Огарев:.
Есть к массам у меня любовь и в сердце злоба Робеспьера.
Я гильотину ввел бы вновь, вот исправительная мера!
«Гильотина говорите?! Ну-с — гильотину не обещаю а вот с виселицей и каторгой знакомство легко можете свести! Так что как бы вам еще и не позавидовать господину генералу»
24 июля 1890 г. Санкт-Петербург Зимний Дворец
В ее кабинете (да — был у нее кабинет — даже и странно некоторым образом) Елена была одна.
Фрейлины — их было двенадцать — сейчас отдыхали у себя во Фрейлинском коридоре или как она успела узнать — на «чердаке» — как выражались сами фрейлины — все кроме дежурной. А мисс Агафоклея — то есть первая статс-дама императрицы всероссийской баронесса Агафоклея фон Сталь сейчас присутствовала на вручении фрейлинских шифров у императрицы-матери Марии Федоровны. А вот у самой Елены дел никаких не было. Как она знала обязанности монархини были не так уж малы… Под ее покровительством состояли Смольный Институт благородных девиц и дворянские пансионы, да и вообще все дела и учреждения Ведомства Императрицы Марии. Но сейчас ими управляла матушка Георгия — Мария Федоровна как будто не высказывала желания уйти на покой. Что еще? Женщины из Царствующей Фамилии бывало становились шефами полков Гвардии. Но ее уланский лейб-гвардии полк на маневрах и что ей как шефу делать не очень понятно.
Выходило так что за минувшие месяцы ей довелось принять лишь с дюжину прошений — главным образом касающихся вдовьих пенсий да обучения детей обедневших заслуженных семей за счет казны… (их ей передавали через фон Сталь и фрейлин). И пока что отказывать ей не приходилось — обычно она с соответствующим автографом вручала послания Воронцову-Дашкову…
Елена была бы рада сделать большее — но пока случаев не представлялось…
И в ожидании вечера и ночи оставалось лишь читать модные журналы — что она и делала…
(Сказать по правде разглядывала она их не развлечения ради — а в поисках наилучшего одеяния — ибо придворные дамские платья ей не то чтобы не нравились но… одним словом они были не совсем то что она хотела бы носить) «Что касается мехов… Мода одна тысяча восемьсот девяностого года предлагает дамам — юным и не очень приталенные шубки на собольем меху, «дуетты» с черно-бурыми лисами, мехом бобра, покрытые плотными шелковыми тканями — дамаска и атласа с аппликацией на них вырезанных орнаментов из сукна, и стеганой атласной подкладкой. Для выездов в театр элегантной даме просто необходимы шубки-ротонды свободного кроя, чтобы не помять турнюра и драпировок. Такие шубы с недавнего времени модно подбивать мехом белой тибетской овцы.
Элегантное дополнение к дамским шубкам, муфта — без которой гардероб следящей за модой женщины немыслим. Сейчас на смену привычным меховым все чаще приходят бархатные с меховой опушкой. Также разнообразятся украшения муфт — если прежде это был шелковый бант то сейчас в этом качестве все чаще использую чучела птичек, особенно ласточек, головки маленьких сов а иногда оригинальности ради — побывавшей в руках чучельника летучей мышью…»
Елена нервно передернула плечами — представив злую мордочку жуткого нетопыря скалящегося с ее шеншелевой муфточки… Журнал «Модный свет» писал нечто не соответствующее ее представлениям о красоте и элегантности. Осталось радоваться что сейчас не XVIII век с его огромными шляпами-пуфами на которых ставили статуэтки, насаживали бабочек, которые с помощью особого механизма могли двигаться или были «высажены» целые клумбы цветов. Или модель корабля в два фута высотой. Да уж — времена — даже кавалеры были вынуждены включить в свой гардероб женственные предметы — пудра, румяна, губная помада, духи и мушки, и длинные шелковые чулки с подвязками!
А что там еще дальше?
«Дорогие кружевные веера, служившие так долго предметом роскоши, вышли в настоящее время совсем из моды; вместо них появились красивые веера из белых страусовых перьев, а также из перьев марабу с большими цветами посередине и с золотой или слоновой кости ручкой самой тонкой работы. Очень изящны также веера с бабочками, цветами и птицами из разноцветных перьев, украшенные темной черепаховой оправой, веера из белой и черной кисеи с разными рисунками и веера из пальмовых листьев с живыми цветами и с атласной лентой.
«В веерах самое большое значение придается теперь станку. Его делают во вкусе рококо или времен Возрождения и нередко украшают драгоценными камнями… Те, которые не любят позолоченных или серебряных цепочек для ношения веера, заменяют их шелковою лентою, завязанною на концах бантом с длинными петлями и концами…
Большое распространение с недавнего времени также получили перьевые бальные веера из черных или белых страусовых перьев, а также и крашеных в тон платья. Их остовы принято делать из светлой или темной черепахи, из слоновой кости и отделываются золотыми или серебряными, а нередко и усыпанными мелкими бриллиантами вензелями владелицы. Они, в свою очередь, украшены соответствующими ее титулу коронами. Закрытые короны полагались к вензелю княгини, короны с девятью шишечками — к вензелю графини, трижды перевитые жемчугом — баронессе, а короны с пятью шишечками — маркизам…»
Молодая императрица покачал головой. Интересно знать — какие короны ей следует разместить на своих веерах? Хотя — зачем императрице особые отличия — разве недостает того кто она ест?
Взгляд ее скользнул по странице модного журнала где и изображались самые последние фасонов парижского белья — в глаза бросился турнюр красного цвета формой напоминавший красный хвост исполинской креветки.
Слава Богу в России имеется свое белье. Монастырское белье с прошивками, с филейными работами и мережками.
Так что обойдемся без французских изысков.
Нет — ничего не нравится — хоть самой изобретай фасоны и черти выкройки…
…Елена задумчиво отложила журнал — задержав взор лишь на большом — в половину страницы объявлении «Дома багажа Louis Vuitton». У ее отца и у Георгия были дорожные кофры для путешествий их выделки. Хотя от чего-то Двор предпочитал «Cognac Louis Martel»… Ниже предложений «Дома багажа» была роскошная афиша «Брегет».
«У нас заказывали часы императрица Жозефина, королева Виктория, императрица Александра Федоровна, королева Каролина Мюрат. Не зря Breguet именуют — «Король часовщиков и часовщик королей».
Елена инстинктивно сжала ладони…
Только-только отвлеклась от мыслей о двусмысленном подарке британской королевской семьи — и вот опять.
Не далее как три дня назад английский посол Роберт Мориер на приеме вручил ей — разумеется заручившись предварительным согласием супруга — с поклоном коробочку розового дерева и письмо с инициалами принца Эдуарда. Как объяснил сэр Мориер — это небольшой подарок императрице всероссийской от царствующего дома Англии.
В коробочке с золотыми накладками запертой на миниатюрный замочек лежали старинные карманные часы удивительной работы.
А в письме излагалась история подарка…
В 1783 году таинственный поклонник королевы Франции Марии-Антуанетты, желая преподнести ей подарок, заказал часовому мастеру Абрахаму-Луи Бреге который к тому времени уже был поставщиком часов для королевского двора часы — которые объединяли в себе все существующие на тот момент усложнения и изобретения часового дела и для создания которых потребовалось все часовое мастерство той эпохи. Согласно условиям заказа, максимально возможное число деталей должно было быть выполнено из золота, а сами часы должны были отличаться сложными функциями разного типа. Согласно условиям заказа, максимально возможное число деталей должно было быть выполнено из золота а стоимость и время работы над часами никак не ограничивались.
Работа длилась сорок четыре года, и часы получившие собственное имя — «Marie Antoinette были представлены широкой публике когда уже давно не было в живых ни умершей под гильотиной королевы, ни самого Бреге-старшего (работу закончил его сын) а во Франции шли последне годы царствования Карла Х Бурбона. Что и говорить — удивительная вещь вышла из рук династии французских умельцев.
«Вечный» механизм с автоматическим заводом состоял из восьмисот тридцати двух тщательно отделанных деталей. Все мельчайшие детали колесного механизма, календаря и репетира выполнены розового золота отполированного особыми инструментами из железного дерева и мореного дуба. Винты изготовлены из полированной вороненой стали, точки трения, окна и опоры украшены сапфирами. Более того, этот замечательный механизм был оснащен особой моделью спуска, не требующего смазки, золотой спиралью и биметаллическим балансиром. Искусно сработанные противоударные устройства модели «pare-chute» защищают ось баланса и барабанный вал. «Вечный» календарь указывает дату, день недели и месяц. Указатель уравнения времени в показывает ежедневную разницу между солнечным и календарным временем. Индикатор запаса хода (без подзавода они могли идти двое суток) расположен рядом с биметаллическим градусником..
На протяжении всего нынешнего лет часы переходили от одного владельца к другому, каждый из которых гордился обладанием уникальной вещи — но отчего-то долго не держал у себя. Говорили даже, что над ними чуть ли не тяготеет проклятие… И вот их недавно купили на лондонском аукционе представители короны — а затем в Вестминстере сочли их достойным подарком для «царственной сестры нашей Элен».
Уже несколько дней Елена возвращалась мыслями к этому подарку — часам казненной королевы? Что же все он значит?
Может просто знак ого что о ней помнят? Или даже таким образом английская корона выражает удовлетворение тем что Россия сменила политику и уже не видит в Британии врага? (Елена качнула головой — неужели в Лондоне могли подумать что именно ее влияние на Георгия причина тому?)
Или же… многозначительный намек — что и к коронованным особам судьба бывает беспощадна?. Она не забыла слова принца Уэльского сказанные им накануне отъезда ее в Россию. А еще в памяти как сам собой возник недавний разговор с великой княгиней Елизаветой — женой дяди Сергея Александровича — в девичестве — принцессой Эллой Гессен-Дармштадтской. Та как уже знала Елена не была счастлива в браке — «по известной причине касающейся ее супруга» — как деликатно выражались в беседах в свете избегая уточнений. (Хотя о том что великий князь — педераст живущий с солдатами своего полка и не брезгующий истопникам и конюхами — писали даже парижские газеты) И видимо оттого ища общения, охотно взялась наставлять императрицу в тонкостях взаимоотношений при дворе. Среди прочего Елизавета Федоровна рассказала и вот о чем.
Как не было тайной ни для кого в венценосных семьях Европы — в сестру Эллы Алису-Аликс был влюблен несчастный брат ее супруга — Николай. Покойный тесть — равно как и августейшая свекровь — не одобряли и мыслей касаемо подобного союза. И вот как оказалось возможному браку противилась и бабушка Аликс, королева Виктория. Года три тому она написала Элле. «Я склонна сохранить Аликс для Эдди или для Джорджи. Ты должна препятствовать появлению новых русских или прочих желающих подцепить ее». Ибо: «…положение дел в России настолько плохо, что в любой момент может случиться что-нибудь страшное и непредвиденное; и если для тебя все это маловажно, то супруга наследника престола окажется в самом трудном и опасном положении»…
Казалось бы — в России мир и страсти успокоились — что же такого знала старая владычица Англии что беспокоилась за внучку?
Так ли иначе эти часы ей отчего-то не хотелось носить…
Она задумчиво обежала взглядом кабинет окна которого выходили на Дворцовый мост и Адмиралтейство.
Обустройство его она признаться целиком свалила на статс-даму (хотя — что же еще делать ее приближенной как не заниматься подобными делами?). Мисс фон Сталь не измышляя изысков воспроизвела по памяти обстановку её особняка в Туикенхеме; собрав подходящую мебель из дворцовых кладовых.
К сожалению привычных чайных и сервировочных столиков, виндзорских стульев с подносом-подлокотником: удобно и класть книгу и ставить чашку — барнслеевских бюро или монументальных книжных шкафов Чиппендейла и Хэпплуайта не нашлось — но в целом вышло недурно.
Мебель Мельцера и знаменитых братьев Гамбсов, фанерованная черным и розовым деревом. Нарядные подушки сидений, где по белому шелку, вытканы букеты цветов. Легкие золоченые стулья. В отделке комнат заменили своды плоскими накладными потолками, по стенам по английском моде — деревянные панели благородного дуба. Камин само собой в английском стиле — но из фарфора и фаянса…
Обустройство закончилось буквально на днях. Остальные покои — ее и Георгия выполнены правда в обычной помпезной манере. Единственным отступлением от традиций было то, что у молодых супругов появилась общая спальня с большой двуспальной кроватью.
Елена улыбнулась — и тут обратила внимание на старинные часы в футляре красного дерева, с золоченою решеткой между точеных колон на каминной полке — похожие стояли и у нее — но эти много старше. Циферблат белой эмали в сетке мельчайших трещин и выпуклое стекло, тонкое и хрупкое. Узкие золоченые стрелки, уставились на цифру «семь». И эти часы остановились.
Елена задумчиво подошла к камину… Однако непорядок — скважина ключа зияла пустотой. Видать лакей забывшись унес ключ в кармане — оттого часы не заведены.
Императрица вышла в переднюю и осведомилась у фрейлины — сегодня дежурила m-m Адельсон — кто из дворцовой прислуги занимается часами? Явившийся на звонок белесый остзеец в ливрее лакея I-го разряда — «лакей комнат Ея Величества Государыни императрицы» тоже ничего вразумительного не сказал, разве что клялся что часов не касался. Вызванный камер-фурьер тоже ничего не смог внятного ответить — даже не вспомнил откуда эти часы взялись.
Через час к уже изрядно раздраженной — не в часах дело — а в порядке! — императрице — явился камергер мсье Сильванский.
Выслушав в чем дело он озадаченно промолчал с полминуты явно затрудняясь ответить.
— Ваше Императорское Величество, — с печалью в голосе изложил он наконец суть дела. — Я прошу у Вас прощения за досадную ошибку дворцового ведомства и служителей по недосмотру которых эти часы оказались в вашем кабинете. Однако прошу учесть — они не знали в чем тут дело — мне и самому эта история стала известна совершенно случайно — от гофмейстера князя Александра Валентиновича Шаховского.
Эти часы не могу быть заведены — ибо они… арестованы.
* * *
…Откуда взялись часы — было точно неизвестно. Говорили что их привез из Голштейнского герцогства молодой цесаревич Петр Федорович в подарок императрице Елизавете Петровне, что они старинной гайдельбергской работы.
После скоропостижной смерти (м-да) Петра Федоровича часы показались государыне Екатерине неуклюжими (или может быть вызывали некие неприятные воспоминания?) и были сосланы в непарадные покои… Они украшали те или иные дворцовые закоулки, и в конце концов оказались в кордегардии Зимнего.
Но вот воцарился Николай Павлович и взял дедовские часы к себе в спальню. Может быть причиной тому память о предке а быть может ему просто нравился их тонкий немецкий звон, похожий на нежное пение струн и тимпанов.
По тем часам он проверял свои швейцарские «грагамы»; по ним начинал императорский день по ним жил дворец — а значит и вся держава. Они стояли на камине, напротив бедной солдатской койки императора.
Но вот однажды декабрьским утром часы как всегда пробили семь, и монарх проснулся. За окном, было глухое небо и над Петропавловской крепостью еще не сквозила полоса зимней зари. Рассвет был темным, как ночь.
Государь всероссийский как привык умылся ледяной водой, облачился в гвардейскую шинель с бобрами и в любимую кавалергардскую каску с золоченым двуглавым орлом. Миновал часовых у дворцовых ворот в заснеженных тулупах и вышел на Дворцовую где его обычно ждал простой возок. И… саней не было на площади. Император хмуро постоял и пешком зашагал через площадь по хрустящему насту.
Никого не встретил император — словно бы вымерла столица — лишь вдоль мостовой, с ведьминским посвистом, влеклись струи поземки. В мрачном гневе царь шагал к Михайловскому манежу — тоже молчаливому и пустому и с силой застучал в запертые ворота.
Царю звеня ключами отпер манежный сторож, одноногий инвалид двенадцатого года.
— Старик, где гвардия, где караулы? — осведомился царь. (И как гласят предания добавил такое что никакой цензурный устав не пропустит).
— Не могу знать! — оробев, ответил сторож.
— Опоздать на развод! Неслыханно! — гневно вымолвил император. Все команды с командирами — тотчас под арест!
— Ваше Величество — ох ты Господи! — токмо дозвольте мне доложить, — преодолев испуг заявил старый солдат. Не может быть развода в неположенный час! До развода еще далече, потому как ночь.
— Ночь?! Разве ночь?? Мои часы били семь, — удивленно сказал император.
— Обмишулили, выходит Ваше Величество, часы-то. За полуночью всего третий час…
— Ох, старинушка! — облегченно рассмеялся император, — обрадовал ты меня! Ступай, брат, да спи-почивай…
Быстрым шагом император вернулся в Зимний дворец и не снимая шинели вошел в дворцовую кордегардию с оплошавшими часами под мышкой.
— Господа, — сообщил вскочившим во фрунт офицерам государь. — Нынче я едва не свершил нарушение устава… Вот и виновник, господа. Еще была глубокая ночь, а они пробили мне утро! Я отдаю, господа, сии часы под вечный арест… Я выбросил ключ, их не заведут никогда.
— Вот так Ваше Величество все случилось… — завершил рассказ камергер. Можно сказать ваши часы пребывают и доныне под арестом — ибо приказ отданный императором всероссийским может отменить лишь император всероссийский. Разумеется я распоряжусь заменить часы — если надо — пошлю в магазин за новыми… Скажем вот «Павел Буре» — поставщик Двора…
— Нет, господа! — вдруг воскликнула Елена. — Не надо никуда и ни зачем посылать!
И добавила:
— Ведь то что установил один монарх может отменить другой.
Вернувшийся в шестом часу Георгий был буквально поражен просьбой — и даже не сразу понял — что стоящая во главе сайки придворных супруга от него хочет.
Однако, выслушав рассказ камергера и осознав странный казус вдруг развеселившись, подошел к камину глядя на злополучные часы произнес.
Властью императора всероссийского сим отменяю арест наложенный на данные часы волею государя Николая Павловича… И вдруг не сдержал смеха…
За ним звонко засмеялась Елена, затем — m-m Адельсон, к нм присоединился и Константин Евгеньевич. Последними — тихо и сдержанно как и подобает хорошо воспитанным слугам засмеялись лакеи…
Вскоре вызванный дворцовый часовщик копаясь во внутренностях часов уже смазывал латунный механизм и подгонял с помощью крошечных напильников ключ из своих богатых запасов.
А затем вставив его сделал положенное число оборотов — и кабинет огласил бой старинных часов вернувшихся на службу.
Тонкий, долгий, щемящий, странно тревожный, схожий с чьими то отдаляющимся шагами и перезвоном шпор — как будто некий призрак навсегда оставлял покои Зимнего.
Характерным примером тенденций моды этого времени являются костюмы, изготовленные для «русского» бала в Зимнем дворце в 1902 году. Костюм князя Бобринского, серебряное платье княгини Юсуповой, с северным кокошником, и разумеется золотое шитое жемчугом платье государыни императрицы Елены Филипповны.История русской моды. С-Пб. 1961
Характерной деталью меховых вещей по-прежнему являлся стоячий воротник «Медичи», который употреблялся и для отделки ротонд, и для отделки тальм, шуб и жакетов. Начиная с 1900-х годов в моду входят чернобурка, скунс, мерлушка и хорек… Было много вещей из модного меха кенгуру, а также отделок из японской лисицы и котика.
Однако серая шиншилла была вне конкуренции, — это был любимый мех Ея Императорского Величества. Мех шиншиллы до сих пор не выходит из моды, что вполне понятно, так как он поднимает своим элегантным видом каждую вещь.
…Веера 1890-1900-х годов — очень крупные, с полем, расписным по шелку или же перекрытым кружевом а позднее — рисунками в японском стиле. Японское искусство и свойственная ему асимметрия в композиционном построении вообще сильно повлияли на характер русской живописи декоративно прикладного искусства — хотя причины этого были не столь эстетические сколь политические…
На следующий день
Георгий занимался обычным делом монарха. То есть изучал бумаги и доклады…
Подумать только — год с небольшим назад он, придумав должность председателя правительства думал что сможет заниматься по настоящему важными вопросами.
Увы — бумаг стало не меньше — всегда находились вопросы которые нельзя решить без подписи и резолюции Е.И.В, целому сонму больших и малых чиновников и сановников нужно было всенепременно знать мнение монарха.
И это не новые железные дороги или вопросы русской морской торговли в Тихом Океане или иное существенное дело.
Сейчас к примеру перед ним лежал доклад Егермейстерской части Министерства двора с резолюцией Воронцова-Дашкова — насчет нижайшей просьбы рассмотреть лично. О чем — да о царской охоте. Вновь те же вопросы что и прежде.
А именно — как быть со всем относящимся к Департаменту хозяйством если царь сам не охотится, парфосных охот с великими князьями не учиняет, да и «братьев-монархов» на охоту ни в Брест-Литовскую пущу ни на Кавказ ни в Парголово не приглашает? Надлежит ли сократить службы — уволив за штат всех этих выжлятников, доезжачих, стременных, егерей и смотрителей охотничьих домиков с поварами и истопниками, «упразднив» псарни (путем надо полагать утопления четвероногих жильцов как писалось раньше). И если уволить то сколько — треть или сразу половину? Прекратить ли по такому случаю подкормку зубров, оленей и прочего «красного зверя», заблаговременный учет медвежьих берлог (на случай если какой знатный Нимрод захочет подстрелить грозу среднерусских лесов), а также отстрел вредящих дичи ворон и волков? Если охот не предвидится — то не перевести ли охотничьи заповедные земли частью в ведение Министерства государственных имуществ — пусть оно управляет лесами да полями раз монарху больше не угодно ими пользоваться? Или же пока оставить порядок без изменений — на всякий случай…
Вот воистину — у него пятый день не разобрана докладная записка про таможенный тариф на сырую нефть (каковой давно просят снизить нефтепромышленники) — с отрицательной резолюцией Витте и положительной — Вышнеградского.
А он видите ли должен тратить время на обдумывание важнейшей для державы темы — про конюхов да псарей! К тому же словно этого мало — на утверждение представлен проект «Правил об охоте» Российской Империи — оказывается их тоже определяет ведомство императорской охоты.
— Их Императорское Величество Елена Филипповна к Государю! — сообщил камер-лакей.
Елена появилась в своем скромно выглядящем но безупречно пошитом бархатном платье (пожалуй даже и на фоне придворных модниц туалеты жены выделялись какой-то особенной элегантностью).
В руках она держала типографски отпечатанный лист с какой то таблицей.
— Gеorge, — произнесла она с трагическими обертонами. Клянусь — я этого не выдержу! Девятнадцать балов в следующие семь месяцев! Георгий покачал головой. Супруга уже жаловалась на то что ей приходится присутствовать на разнообразных торжествах и приемах — да к каждому надо подготовить наряды — каждый не похожий на другой; подумать о подарках, изучить список приглашенных, подумать над речью и тем как себя вести…
В этом их жизнь схожа. Он должен заниматься делами царской охоты которой не любит и не участвует в ней — а его супруге пришлось с головой уйти в балы — к которым также холодна. Хотя… он вдруг хитро улыбнулся. А что если попробовать развеять ее печать идя от противного. (Воистину от противного!).
— Дорогая — радуйся что тебе не приходится заниматься Егермейстерской частью. Посмотри — вот это новые охотничьи правила империи — и мне нужно хотя бы пролистать их.
— Жорж — подхватила Елена, видимо подумав о том же — если ты избавишь меня хоть от части этих ужасных балов — может быть я займусь этой твоей дворцовой… придворной охотой?
Думаю у твоей жены как-нибудь хватит ума чтоб разобраться в таком… простоватом деле, — продолжила она с очаровательным акцентом. И не дожидаясь разрешения забрала со стола пресловутые «Правила…» и принялась читать, неспешно пролистывая и шевеля губами. Судя по выражению лица, разобраться в казенном сочинении было не такое уж «простоватое» дело.
Может быть сопроводить ее на какой то из этих пресловутых балов — и по крайней мере его присутствие поддержит жену…
— Mon dieu! — воскликнула вдруг Елена. Кошки! Дорогой — посмотри что они пишут!
Георгий пробежал глазами место куда ткнулся тонкий пальчик жены.
Ну да…Статья девятнадцатая… «Истреблять хищных зверей и птиц, птенцов их и гнезда, а также убивать бродячих кошек и собак дозволяется в течение всего года, всякими способами, кроме отравы…».
— Жорж — твои егеря собираются убивать кошек! — повторила императрица. КОШЕК!
Георгий с недоумением смотрел на идеальный писарский почерк… Чушь какая-то!
И отчего Helenе так взволнована? Допустим даже взбрело в голову кому — то поручить императорской охоте стрелять бродячих котов…
И тут же вспомнил — его супруга ведь выросла в Англии — а там к кошкам отношение особенное — она даже стала лично оставлять блюдечко с молоком для дворцовых барсиков и мурзиков. Недавно вот завела персидского котенка — между прочим от кошки из персидского посольства. А следом промелькнула мысль — что если дело сие дойдет до британских газетчиков — те еще сподобятся раздуть скандал — мол русский царь чуть не лично истребляет бедных пушистых созданий! И карикатуру нарисуют, — фыркнул он про себя — медведь в мундире с дымящимся ружьем стоящий на горе кошачьих трупиков… Политическая конфузия выйдет! Однако же — при чем тут вообще кошки?
…Заведующий хозяйственной частью Императорской охоты Николай Иванович Кутепов был весьма смущен и растерян.
И было от чего. Одно то, что он — лейб-гвардии полковник, и придворный чин, кавалер орденов Анны и Станислава с мечами, стоит перед монархом (перед Государем-Императором!) в партикулярном платье — это конфуз изрядный.
Тому конечно есть уважительная причина — его вызвали с казенной квартиры в Приоратском дворце срочным телефонным звонком (о — воистину дьявольская придумка!). Да еще царь и не скрывает недовольства — как и Её Величество… Но чем он мог прогневать августейшую чету?? Они ведь и на охотах ни разу не были.
— Тут ведь стоит ваша подпись, господин Кутепов? — после сухого приветствия осведомился Георгий указывая на шитую пачку бумаги. — Да, Ваше Императорское величество! — согласился все еще ничего не понимающий Кутепов. Эээ — вышепоименованный охотничий регламент действительно разработан Егермейстерской частью и я взял на себя смелость его оформить. И видя вопрос в лице монарха торопливо продолжил. — Дело в том что до сего дня в Российской империи отсутствуют единые правила касающиеся охоты — есть немало разрозненных актов лесного департамента Министерства имуществ, и например сенатские узаконения — но этого недостаточно как видится вашему покорному слуге и не ему одному.
— Положим, — кивнул царь, — хотя по Нашему мнению дело это не первой и даже не третьей срочности (Жили же без правил и охотились как-то на Руси — матушке — и еще пару лет бы прожили). Я даже не спрашиваю, Николай Иванович (у Кутепова чуть отлегло от сердца) — почему именно императорская охота а не то же Министерство государственных имуществ этим занялось. Но как вы объясняете вот этот параграф сего… прожекта?
Августейшая длань отчеркнула злополучную статью.
— Что за чертовщина — убийство кошек вы собираетесь ввести в закон? Простите — кошки обитают и в Гатчинском дворце и в Зимнем дворце и Эрмитаже. Может вам угодно будет и их отстрелять? А еще у моей супруги есть любимый персидский кот — ему можно будет выйти из ее покоев без угрозы для жизни?
Ваше величество — попытался объяснить ситуацию Кутепов — в данном параграфе речь идет лишь о правомочии для охотников и охотничьих контор — включая и царскую охоту — насчет отстрела тех диких и бродячих животных, которые опасны для человека — по России матушке сколько народу гибнет от водобоязни из за укуса бродячих собак и котов. Ведь у нас народ темный, про пастеровские прививки не все слыхали да и вакцина далеко не в каждой земской больнице есть. Опять же к примеру есть дикие лесные кошки — двоюродные сестрицы домашних — вредительницы боровой дичи. Что такого в том что Императорская охота займется отстрелом этих малополезных животных в пределах императорских угодий?
Кутепов краем глаза уловил нечто мелькнувшее в глазах императрицы и перевел взгляд на нее. Но только один взгляд в глаза государыни и хмурое выражение на лице её Августейшего Супруга подсказал ему что сейчас лучше не пытаться объяснять.
— Ваше величество, — проникновенно начал егермейстер (что же я не то сделал??). Я вероятно просто не придал должного значения этой статье — данный документ готовил не один человек — и кто-то из моих подчиненных совершил ошибку…
— То есть вы, Николай Иванович подали на высочайшее утверждение недостаточно подготовленный акт? — Увы, вероятно мое упущение! — счел за лучшее смиренно согласится Кутепов. — Идите же и исправляйте! — сказал как отрезал Георгий, — через три дня я жду вас с пересмотренным документом на расширенном совещании по поводу правил Охоты на территории Моей империи. Однако любое упоминание царской охоты из данного документа исключить. И впредь прошу позаботиться о том чтобы неисправных документов по вашему ведомству не подавалось — по крайней мере в высшие инстанции.
— Жорж — сообщила Елена после ухода сконфуженного и растерянного Кутепова. Ты знаешь о чем я сейчас подумала — что если средства которые сейчас тратятся на охотничьи забавы использовать для организации новых зоологических садов? В России ведь их почти нет — а твоим подданным это бы принесло пользу и удовольствие. И в юных глазах супруги засияли радостные огоньки в предвкушении новых приятных забот. А Георгий на миг позавидовал четвероногим…
Через три дня Зимний дворец. Утро.
За окном дождь. Разверзлись небесные хляби, и вниз летят ведра воды, лоханки воды… озера серой воды, которые падают прямо под окном императорской спальни. В голове у Елены ленивые мысли:.
«Не хочу просыпаться. Да и есть ли вообще смысл вставать по утрам с постели? Не лучше ли лежать вот так под теплым одеялом и ждать, пока принесут обед? Тем более что идет дождь. Нет, не буду вставать. Георгий все равно будет после обеда, с утра умчался смотреть верфи на предмет строительства какого-то крейсера.» Увы, вбитая с детства привычка все-таки заставляет вылезти Елену из постели, и холод, терзающий кожу, с не меньшей жестокостью расправляется со всеми игривыми фантазиями. Она выпивает чашечку чая с пирожным, надевает рубашку мужа и забирается с ногами в уютное кресле с журналом мод в руках.
Только мерный стук дождя по оконным рамам.
Этот день создан для одиночества.
Она подходит к окну и разглядывать снующие внизу зонтики, даже не отдавая отчета, зачем ей это нужно. Возвращается в кресло, и в голову приходит мысль, что в унылый дождливый день девушке просто не обойтись без мужчины, к которому можно было бы прижаться, чтобы почувствовать его тепло. Надо быстро выпить обжигающий чаек и устроиться в кресле с книгой. Ее охватывает чувство покинутости. Елена закрывает книгу и идет к окну считать зонтики. Внизу пробегает компания под черными зонтиками. Потом топают два зеленых, а потом опять черные, черные.
Сзади тихо открывается дверь и она не успевает ничего сказать, поскольку Георгий с совершенно счастливым видом заключает ее в объятия.
— Маленькая моя, я чувствовал как тебе одиноко….
Ты быстро вернулся, я так рада, — Елена чувствует что его шаловливые пальцы проникли под рубашку.
А там нечего смотреть, — хмурится муж, — они выставили 200 тонн вместо 2 тысяч тонн металла по графику. Мне надоело и я прекратил постройку. Пусть строят что могут — канонерки, на большее пока проекта нет не замахиваются. Жаль конечно, но даст бог наверстаем. У страны есть более важные задачи чем дергать британского льва за усы, а у меня вообще сейчас другие желания. В глазах Георгия мелькнула страсть.
Наконец то он вернулся, — в Елене вспыхивает желание. Рядом горячее мужское тело к которому можно прижаться. Его ладони хозяйничали на ее теле.
Подхватив с кресла Георгий относит ее на кровать.
В вихре поцелуев Елена лежа на спине, закрыв глаза, наслаждается собственной покорностью.
Касания тела, губы захватывают в плен мочку уха. Ее дыхание сбивается и ресницы дрожат.
Георгий медленно перемещается губами от одной чувственной точки Елены к другой. Пальцы оглаживают грудь, целуют ухо, шею. По коже сыплются мурашки, по ее телу проходит легкая дрожь. Она быстро возбуждается до такой степени, что двигает бедрами, стараясь принять в себя напряженный член.
Но он не торопиться с главным, доводя ее до грани руками. Елена обхватывает его бедра ногами и пытается вынудить его войти.
Он сближается, проникая чуть-чуть и выходит. И еще раз, влаги становится больше, с каждым разом он входит глубже.
Наконец он входит до упора. Жар возникает снизу и плавно, жидким серебром, охватывает Елену полностью. Перед глазами плывет, дыхание затрудняется.
Запах любви скрадывает все остальное. Она сомкнула руки на мужской спине, движениями бедер говоря только об одном: глубже, быстрее, сильнее, ярче!
Георгий перевернулся на спину, Елена не давая ему полностью выйти, тут же оказалась сверху. Секунду дрожала от сладости на пике удовольствия. Затем возложила его ладони себе на грудь, чуть прижимая затвердевшие соски. Задвигала бедрами, при каждом движении сильно сжимая мышцы.
Темп вновь ускорялся и ее стоны стали громче и резче.
К запаху секса теперь примешивался и запах женского пота — насквозь пропитанный гормонами и страстью.
Когда темп достиг максимума, стоны превратились в сплошной крик, крик птицы, взлетающей от безумного удовольствия к звездам. По телу Елены пробегала дрожь, пальцы сжимались в кулаки, сминая простыню.
И вновь подступающий пик стер все на свете. Любовь стала быстрой, жесткой, беспощадной. Она вскидывала лицо к потолку, закусив от удовольствия губу. Сердце тяжело колотилось, возбуждение захлестывало все сильнее.
Облегчение, усталость и пожар смяло ее мир, делая никчемным все, кроме ее и Его..
От долгожданного опустошения в ушах звенит, а пульсация стихает, оканчиваясь чувственной судорогой.
Движения становятся медленней, пока не затихают вовсе. В бессилии Елена сворачивается в мужских объятиях благодарной кошечкой.
И под шелест дождя за окнами они молчат, слушая лишь затихающее дыхание друг друга и умиротворяющий бой сердец.
Но самое приятное для Елены было просто лежать рядом и чувствовать нежность.
Нежность ведь бывает разной.
Чувство восторга, которое переполняет, когда даришь ласки дорогому человеку, словно растворяясь в нем. Наблюдать за переменами в лице. За сбившимся дыханием, когда оно кажется ужасно громким, по сравнению с окружающей тишиной. Впитывая все, что можно взять в этот момент от него.
И самое интересное, подумала Елена, я получаю при этом дикое наслаждение.
Именно дикое.
Чувство полного растворения в другом человеке.
Ощущения себя его частичкой. Как описать тот нарастающий ком, который распирает все внутри, словно надувающийся воздушный шарик, и достигнув приделов бесшумно лопается, выпуская на свободу бешеную энергию, горячее содержимое, подавляющее все своим давлением? Это радость от того, что ты отдаешь себя полностью ЭТОМУ человеку. Отдавать ВСЕ, действительно гораздо приятнее, чем получать.
Иногда так остро хотелось почувствовать сейчас, как струятся его волосы между пальчиков. Хотелось почувствовать, как ногти слегка царапают его голову, расчесывая волосы, как гребень. Хотелось размять легкими касаниями его плечи.
Взяв его руку в свои ладони, приникнуть щекой к пальцам и тереться о них щекой. Хотелось уткнуться в шею, чтобы вдыхать его возбуждающий запах.
Так много хотелось, но у него всегда так мало времени.
Приняв ванну Елена забралась с ногами на кресло и размышляла.
Она конечно знала об интимном прошлом Георгия… Знала о фрейлинах особого рода — о них и в газетах писали — да и вообще — у королей и царей всегда были фаворитки…
Но тот разговор с Ольгой фон Месс был для нее непростым. Можно знать и снисходительно относится к любовницам мужа, тем более — бывшим, можно даже мило улыбаться им на светских приемах — в конце концов такова привилегия законной супруги:- быть снисходительной к мужнину увлечению…
Но вот поговорить — да еще об этом. Да еще будучи англичанкой по воспитанию…
О это английское воспитание, эти законы благопристойности! И Елена знала что за их фасадом скрывается — до каких глубин порока падают джентльмены и леди — желающий знать — узнает — достаточно просто не закрывать уши. Любовницы обоего пола у примерных отцов семейства, анекдоты про сыновей лордов похожих на лакеев, истории о молодых и красивых художниках или священниках коим покровительствуют дамы из высшего общества… Да собственно достаточно простой поездки на Пикадилли вечером — не нужно даже выходить из экипажа.
В окна прекрасно видны эти женщины — многочисленные как муравьи — в дорогих платьях и шляпках, в много раз чиненных старых одеждах, в матросских — особый шик — костюмах — ищущие возможность заработать — кто гинею, кто шесть пенсов…
И Елене преодолевшей застенчивость свойственную английским мисс не составило труда узнать — кто именно из придворных дам состоял при ее супруге.
Скоропалительное замужество одной из них с князем Орбели произошло буквально на ее глазах.
Её — madame Aline — Елена не стала беспокоить — пусть та будет счастлива в браке как надеется быть счастливой она. Также отказалась она от мысли поговорить с m-lle Veroniс — эта стройная сильная девушка с какой то затаенной печалью в черных глазах не показалась ей подходящей собеседницей. Но вот баронесса… В этой золотоволосой полногрудой особе чувствовалась некая чертовинка — похожее она отмечала у великосветских куртизанок.
И без затей пригласила ее к себе в кабинет — выпить чашечку кофе и поговорить о придворной службе — ведь она пока что еще не освоилась и может что-то не понять в порядках заведенных при русском дворе.
А потом когда лакей чинно удалился решительно вымолвила.
— Госпожа фон Месс, мне известно что вы были фрейлиной состоявшей при императоре Георгии.
Ольга явно удивилась вопросу, но не стала ничего отрицать и не попыталась упасть в обморок закатывая глаза.
— И я хочу спросить вас — продолжила Елена — как его жена и как ваша правительница… спросить совета, — как мне следует вести себя с ним на супружеском ложе чтобы… чтобы ему не хотелось искать на стороне, — кажется получилось не очень грамотно — не совсем по правилам русского языка.
Вот теперь Ольга удивилась.
Она — то думала что ей предложат покинуть службу — ну в самых смелых мечтах — что новая царица по своей английской холодности предложит ей и дальше развлекать Георгия — чтобы тот не докучал ей мужской lust больше, чем нужно для деторождения.
И вот теперь Ольга не знала что ответить. Вернее — знала — но как произнести это вслух этой девочке-императрице?
Ну как можно предложить ей… ну например — удовлетворить мужа по-французски? Причем первой — не дожидаясь намеков с его стороны! Да еще добавить что мужчинам это очень нравится — особенно если женщина опуститься на колени.
— Ваше Императорское величество, — начала она. Возможно вам рассказали не совсем то что было на самом деле. Я… я была всего лишь служанкой российского монарха — ибо всякий подданный служит царю исстари так как может. Я могла служить этим и я старалась служить как можно лучше. Просто — отказать русской женщине русскому царю в его воле невозможно.
— Служанкой? — произнесла Елена. Servante? — и тут же подумала что это слово — однокоренное с servus — раб по латыни.
— Да, мы русские служим трону как можем… — произнесла наследница остзейских баронов с родословной восходящей чуть ли не к Зигфриду. Но, — Ольга наконец поняла что следует сказать. Георгий Александрович — хотя и молод, но он прекрасный мужчина. Поэтому… просто позвольте ему любить себя как он хочет и вы не пожалеете.
— Вы сказали что русская женщина не имеет сил отказать царю? А я вот я читала про купца Калачникова…
— Ваше Величество, но это писал мужчина, — улыбнулась Ольга, — кроме того там не царь а всего лишь опричник. А еще наша преподавательница литературы в Смольном институте говорила нам, что на самом деле купец, если б жену у него попросил царь, он бы сам привел ее — хоть к царю хоть к опричнику… Да и жена купца, скажи царь ей об этом прямо, не стала бы сопротивляться. Для русской женщины царь наместник Бога на земле и отдаться ему просто напросто выполнение своего долга. К чужеземным монархам это впрочем не относится.
Елена потянулась, вспоминая Ольгу и ее взгляд — какой-то странно оценивающий..
Про неё и других я хоть знаю, а наверное были и еще? И вдруг в голову пришла мысль от которой она чуть не рассмеялась. Решено!
«И баронесса и прочие будут МОИМИ фрейлинами. В конце концов — прежние русские императрицы были дочерьми мелких немецких князьков — а мои предки — величайшие короли христианского мира! Я выше дурацких условностей, выдуманных теми кто их нарушал чаще, чем клялся соблюдать!»
Крепкие руки обвили ее талию и Елена очнулась от раздумий. — И о чем же, мой ангел задумался? — голос прозвучал над самым ухом, — Обо мне прекрасном?
— О да, — она попыталась вырваться, но руки были против.
— Ну да, — игриво прошептал Георгий, продолжая «отвлекающие действия», —.
Ты такая красивая, когда думаешь обо мне…
Давай ты все отменишь и мы этот день проведем вдвоем?
— Твой кот тебя не простит, — целуя ее за ушко, сказал Георгий, — У меня через час совещание с Бунге и прочими по поводу охоты. Если я не вмешаюсь, то твоему коту будет грозить опасность.
— Давай пойдем вместе.
— Но потом мы вернемся, у меня появилась еще пара нескромных идей.
Через час. Кабинет Императора.
Присутствуют Председатель Совета Министров Иван Христофорович Бунге, Николай Иванович Кутепов, министр внутренних дел Плеве Вячеслав Константинович, министр госимуществ Островский Михаил Николаевич, Е.В. императрица Елена Филипповна.
— …Для начала — почему данный документ попал ко мне на подпись?? Я в свое время дал вам, Иван Христофорович, — обратился царь к Бунге — достаточные полномочия для того что бы меня не беспокоили вопросами подобного рода?. Законы подписываю я, но Правила охоты как и все и акты под законами разрешаются Постановлениями Правительства за вашей подписью. Если бы имело место несогласование документа между ключевыми министрами или нежеланием их согласовывать, — тогда другое дело. В последнем случае это вызовет выводы касающиеся компетентности соответствующих лиц… — как бы между прочим добавил он..
Далее — ознакомившись с данным документом я всем присутствующим разъясняю, что любые правила в том числе и касающиеся охоты… и иных промыслов, распространяются на Императорские хозяйства только при подписании мною документа предписывающего их выполнять.
Противное есть умаление Нашей власти.
Поэтому императорская охота никакого отношения к данному документу не имеет и иметь не может в принципе кроме как возможно мнение отдельных ее чинов в порядке консультации.
Это надеюсь понятно?
Молчание министров было красноречивее слов.
Поэтому предписываю Министерству имуществ и Министерству внутренних дел при взаимодействии с Управлением Императорской охоты завершить создание Правил в течение трех месяцев, согласовать их с прочими министерствами и подать на подпись Председателю Совета Министров — то есть присутствующему здесь Ивану Христофоровичу Бунге.
Теперь к частностям.
Во первых — истребление хищных птиц: таких как ястребы, орлы, соколы и прочие запрещаю по всей территории страны… это навсегда. Охоту на них тоже. Отлов их только за моей подписью и только в качестве Нашего подарка иностранным монархам или для зоопарков. Эти птицы и без того вот-вот станут редкостью.
Во вторых — Министерству внутренних дел разработать инструкцию касающуюся бродячих животных и отстреливать исключительно при нарушении ими нормальной жизни людей — а также диких зверей и птиц.
Далее — яды использовать при охоте запрещается. МВД принять исчерпывающие меры к пресечению свободной торговли ядами в России — если кому то надо травить крыс и мышей в лабазе — пусть покупают в особых магазинах — по установленным нормам отпуска. Разработать в трехмесячный срок правила применения ядов и способы учета и контроля. Ядом знаете ли не только кошек или грызунов но и людей травить можно. Да собственно уже травят. А между прочим — у нас еще не все нигилисты выловлены.
Далее — это тоже касается вашего ведомства, Вячеслав Константинович — что происходит с пастеровской вакцинацией?
Все губернии должны быть полностью обеспечены пастеровской вакциной.
Необходимо разработать особую инструкцию по борьбе с бешеными животными и правила их отстрела и отлова. Предписать сельской страже и полиции убивать зараженных животных при обнаружении — без дополнительного приказа. Если надо — ввести в практику массовый отстрел бродячих животных для пресечения эпидемии — вплоть до привлечения воинских команд. Одним словом — пропишите все, чтобы не было дурной самодеятельности либо тупого ожидания указаний. К закупкам вакцины привлеките земства.
Все ли ясно?
— Да, Ваше величество! — с готовностью согласился Плеве. (Вот однако же, разложил как по нотам. И ведь сыграть надо!)
— Теперь что касается Министерства двора. Управление Императорской охоты остается, но будет реорганизовано. В Гатчине никакой охоты не будет. Там организуйте согласно пожелания моей супруги Императорский Зоологический Сад и… под ее покровительством.
Елена радостно улыбнулась.
— В этот сад передайте приписанного к Управлению слона с перечислением на счет зоосада ассигнуемой на его кормление суммы. В прочем же сохраните штат на уровне достаточном для монаршей охоты в случае, если Нам будет угодно устроить охоту для иноземных коронованных особ.
Это будет нечасто — но будет. Зверей подкармливать, берлоги отмечать, для той же надобности. Учредить питомники для оленей и ланей. Мне больше нравится кормить ручных зверей нежели убивать тех кто мне не сделал ничего дурного, не злоумышляет и не собирается злоумышлять против трона.
(«Ему не нравится убивать? Слава Богу… Или… убивать нравится, но не животных? Господи, спаси нас!» — промелькнуло у Островского. А еще слон… Слона-то пропитаем — но при слоне еще и полдюжины служителей будет — эти как бы не больше животного слопают. А впрочем — царская воля… Захочет подарок Её Величеству сделать — и из Сиама белого слона привезут — на крейсере).
— Далее, продолжил Георгий, — Тут в прежних докладах высказывались мысли о том, куда девать так сказать живой инвентарь охотничьего ведомства. Мысли эти мне не понравились. Лошадей… выводимых за штат, полагаю правильным распродать. Что до лишних собак — полагаю правильным дарить их в знак моей милости. Например великим князьям. Старых лошадей и собак оставьте доживать свой век в нормальных условиях. Это приказ.
Следующее. Моя августейшая мама любит рыбалку. Не надо ждать ее желания, предлагайте сами, и держите в готовности людей. Думаю — если потребное число служителей привлекут к этому делу — это никак не затруднит Управление охот. И… я право же огорчусь, если матушка пожалуется на недостатки по этой части…
И напоследок.
Николай Иванович, для того чтобы иметь красивого кота пришлось обращаться в персидское посольство. Куда мне обратиться за парой щенков эрделей?
Присутствующие покосились на Кутепова с сожалением.
Полковник мысленно обругал себя последними словами. Так оплошать…
— Будет выполнено Ваше величество, — отрапортовал Кутепов, — Самолично доставлю.
— Очень на Вас рассчитываю Николай Иванович, — подытожил Георгий, — если вопросов больше нет, то я вас всех больше не задерживаю.
Трудам Ея Императорского величества Елены Филипповны мы обязаны не только новым зоологическим садам. Но также что важнее — и сбережением многих редких видов живых существ. Так, под ее патронатом были сохранены азиатские гепарды в Туркестане, уссурийский и туранский тигр. Именно Их благожелательному вниманию обязан своим существованием в дикой природе зубр — едва не разделивший участь тура. По просьбе Государыни был принят указ Е.И.В. запретивший убой тюленьих бельков; ее заботами стало сохранение камчатского морского бобра (калана) и ограничение охоты на китов. Именно супруга Георгия Александровича учредила приюты для кошек и собак — куда обыватели могли отнести животных коих по каким то причинам не могли более содержать при себе — и откуда домашние питомцы могли быть взяты в новые дом. Эти учреждения, ныне распространены во многих странах мира. Государыня не только способствовала их возникновению, но и убеждала особ высшего света и состоятельных людей взять оттуда кошек и собак и делать на них пожертвования, устраивала благотворительные аукционы (на одном из них купец Савва Морозов купил знаменитую кошку Марусю за 20000 рублей). Это кроме всего прочего способствовало смягчению нравов — что немаловажно было в наступившие вслед за «прекрасной эпохой» суровые времена. Наконец — Еленой Филипповной уже на склоне лет учреждено было «Общество друзей русской выхухоли» — окружившее заботой этого своеобразного и уникального зверька. Также можно вспомнить и возникновение Палеонтологического музея в Петербурге — на что Государыней были выделенный личные средства — как не раз писал его бессменный директор — профессор Иван Антипович Ефремов — без Ея участия создание и существование этого учреждения было бы невозможным.В.Ольденбург. «Общественные труды Вдовствующей Императрицы Елены Филипповны». Мемориальный сборник. 1965 Константинополь