41. Перед картиной Айвазовского
«Беда! Вчера на ночном выходе в море я чуть не погиб. Более того, еще немного и утопил бы корабль и весь экипаж. Причиной всего – моя небрежность. Последнее время эхолот на моей подводной лодке «барахлил». Перед выходом в море я его в очередной раз быстро подрегулировал. Убедился, что на шкале «0-50 м» он показывает глубину под килем пять метров, как и должно быть в порту Феодосия. Успокоился и четко доложил командиру, что штурманская боевая часть к выходу в море готова. А зря! Когда пришли в море на глубокое место, занятый десятками других вопросов, не проверил показания эхолота на второй шкале «0-500 м», что надо было сделать согласно инструкции. Прибыли в точку погружения. Определить свое место с высокой точностью не удалось. Погрузились согласно заданию на глубину сто метров. Легли на заданный курс. Дали полный ход. Мчимся под водой в сторону берега. Спокойно склонился над штурманской картой, отмечаю «по счислению» наш путь. Боковым зрением вдруг вижу, что изобаты, указывающие глубину места на карте, очень резко себя ведут по курсу нашего движения. Буквально, на одном сантиметре карты глубины уменьшаются от 500 до 100 метров. Я остолбенел, где мы точно находимся – не знаю! Кожей чувствую, что подходим к 100-метровой изобате. Включил эхолот, а он на шкале «0-500» ничего не показывает. Опять «барахлит». Мне стало страшно. Меня бросило в жар, крупные капли пота заливают глаза. Каждую секунду жду страшного удара о дно Черного моря. Хриплым голосом шепчу боцману: «Плавно переложи горизонтальные рули (чтобы не удариться кормой о дно) и всплывай на глубину 50 метров!» Боцман, испуганно взглянув на меня, произвел маневр, не докладывая вахтенному офицеру. Проходит минута, другая – все спокойно. Никто не знает, что я изменил глубину хода подводной лодки. Еще минут 15 продолжаем движение и – конец галса. «Продуть среднюю!» Сжатый воздух с шипением освобождает среднюю группу цистерн от воды. Всплываем. Наверху ночь. Мои руки дрожат. Смотрю в бинокль и не могу сосредоточиться. С трудом отыскал еле видимый белый проблесковый огонь маяка на мысе Меганом. Взял один пеленг, через несколько минут – другой. Определил свое место методом «крюйс-пеленга». Да, опасность была рядом. И испуг мой был настоящий. Весь мокрый от волнения и переживаний, говорю сам себе: «Вот так и погибают подводные лодки. Исчезают бесследно. Море в очередной раз проучило меня. Да, море не прощает небрежности и разгильдяйства. В этот раз все обошлось. Спасибо тебе, Море!»
Капитан-лейтенант Валентин Леонов, штурман подводной лодки «С-338», аккуратный, подтянутый, как и положено быть штурману на Флоте, стоял перед картиной Ивана Константиновича Айвазовского «От штиля к урагану» в глубокой задумчивости. Белая рубашка оттеняла его чисто выбритое интеллигентное лицо. Белые манжеты на два сантиметра выглядывали из рукавов морской тужурки, на которых красиво сверкали золотые нашивки. Волосы с легкой сединой тщательно зачесаны, четко вырисовывается безукоризненный пробор. Офицер был сосредоточен, серьезен, он глубоко переживал вчерашнее ЧП. Проходя службу в Феодосии, родном городе великого художника, моряк давно взял себе за правило, когда ему больно и тяжело на душе, когда море наказывает или дает какой-то знак, идти в картинную галерею к Айвазовскому.
Морской фасад картинной галереи Айвазовского
Он был уверен, что Иван Константинович (1817–1900) настолько глубоко познал море, что всегда сможет помочь. Никто с такой покоряющей силой и вдохновением не показал величие и красоту моря, как это сделал он, великий маг и волшебник кисти, в своих замечательных работах. Самое поразительное, что в помещении, где Мастер писал свои шедевры, не было окон с видом на море. Комнату освещал неяркий свет единственного окна, выходящего на север, во двор дома, куда не доносился даже шум прибоя. Все картины написаны по памяти, по вдохновению, по внутреннему озарению. Значит, художник постиг какие-то известные только ему тайны моря. Вполне возможно, у него была астральная связь с Морем на генном уровне. Мастер морского пейзажа, он передавал представление о море, как о вечно прекрасной, свободной, непокоренной стихии. Картины «адмирала» Айвазовского то проникновенно-лирические, то мудро-эпические. В некоторых из них «зашифровано» глубокое философское содержание. Особенно поражало Валентина монументальное полотно «От штиля к урагану». Как штурман, любящий во всем точность, он выяснил, что длина картины 7 метров 08 см, высота 2 метра 12 см. Она расположена несколько отдельно от всех картин, в глубине сцены выставочного зала, и не сразу бросается в глаза. Если внимательно приглядеться, то можно увидеть, что в этой картине много мистического и таинственного. Художнику было 75 лет, когда он приступил к работе над картиной. Это был зрелый мастер, проживший уже большую жизнь. Поэтому он вложил в картину мудрый философский смысл – невидимую связь Человека и Моря, что само по себе очень удивительно. Айвазовский запечатлел на картине три состояния моря – штиль, надвигающуюся бурю и затухающий ураган, символизирующие три периода жизни человека – безмятежную юность, наполненные борьбой зрелые годы и старость, воспринимаемую как продолжение борьбы. Невероятно, более ста лет назад художник придал морю одухотворенный образ. Откуда он знал, что оно живое?!
Идеальная гладь моря, небо в розовых тонах с левой стороны картины символизируют детство и юность человека, самый беззаботный период жизни. Чуть правее, (видимо, прошли годы) люди на причале провожают группу юношей в большую жизнь. Лодка с ними сейчас отойдет и направится к 4-х мачтовому кораблю, стоящему на рейде и готовящемуся к дальнему плаванию в бурном море жизни. Центральная часть картины – это черное небо и штормовое море, это наша жизнь – сложная, опасная, полная переживаний. Это годы борьбы. Некоторые не выдерживают и погибают в пути. А вот и ураган налетел! Правильно говорят в народе: «Кто на море не бывал, то и горя не видал!» Молодые люди, уходившие в плавание по жизни, уже состарились, потеряли много сил в борьбе за свое место в этом мире. Корабль их разбит. Люди еле держатся на плаву на обломках своего «корабля жизни». Старость не безоблачна, как нас учили. Она печальна и тяжела! Она требует борьбы, сосредоточения всех оставшихся сил.
Старость пугает художника И.К.Айвазовского Надо платить за проступки, совершенные в молодости. «Время собирать камни». (Как сейчас говорят: «Время пить вино, и время сдавать бутылки»). И только в самой правой части, почти на краю картины, есть надежда, что море все-таки успокоится. Уже и луна начинает появляться, и волны, хотя еще мощные, но не такие страшные, и горизонт просматривается. Люди, потерпевшие кораблекрушение в жизни, скорей всего, останутся живы. Их осталось мало. Море их пожалело! Да, старость тяжела, но все-таки это жизнь, очень важная часть жизни человека. Надо подготовиться к самому главному в высоком духовном смысле – к переходу в другой мир. Эта картина – гимн Морю и Человеку! И предупреждение, что «жизнь коротка и печальна», как сказал Нобелевский лауреат поэт Иосиф Бродский.
Торжественно-молчаливые волны строгой, равномерной чередой уходят от переднего плана картины к страшному трагическому горизонту, что соответствует нашему сегодняшнему пониманию жизни, как сложной и опасной борьбе за выживание. В образе свободного, непокоренного моря передана первозданная мощь природы с ее вечным движением и обновлением, что очень созвучно с Личностью человека, с его жизнью бурной и беспокойной. Нам надо ценить и уважать эту стихию. Тогда мы будем с Морем «партнерами»!
Валентин Леонов, опытный «морской волк», штурман подводной лодки «С-338», попросил прощения у моря, стоя перед величественной картиной выдающегося знатока морской стихии. Он мысленно разговаривал с Морем и был глубоко убежден, что Море слышит его: «Море, море… Ты источник жизни, ее колыбель и ее основа. Недаром человека так тянет к воде, и не только к воде – но и в воду. Вода оказывает на человека завораживающее действие. Можно часами любоваться на прибой, на штормовые волны, или на штилевую гладь моря. А тот, кто хоть раз видел подводный мир во всем его великолепии, никогда не забудет и никогда не излечится от неодолимого желания вернуться под воду снова.
Когда первые наши космонавты за 90 минут облетели Землю, они были поражены невероятной водной гладью. Юрий Гагарин и его товарищи говорили, что правильнее называть нашу планету не Земля, а Море, а жителей – не земляне, а моряне. Наш Земной шар на 70,8 процентов покрыт водой. И только на каких-то 29 процентах поверхности Земли ютятся в тесноте шесть с лишним миллиардов человек. (Поэтому для себя Валентин Леонов еще в юности решил, что самая земная профессия – быть моряком. И стал им!)
Жизнь зародилась в океане около 4 миллиардов лет назад. Сейчас в нем обитает 4/5 всех живых существ планеты. Жизнь в океане представлена более чем 200 000 видами организмов. Особые свойства воды оказали огромное влияние на эволюцию человека и до сих пор делают возможной жизнь на нашей планете. Климат Земли полностью зависит от океанских теплых и холодных течений. По мере того, как ресурсы планеты все с большим трудом удовлетворяют потребности растущего населения, океан приобретает особое значение как источник пищи, энергии, минерального сырья и воды. Морская вода – самый сложный химический раствор, с которым когда-либо имели дело технологи. В ней обнаружено 77 элементов таблицы Менделеева. Некоторые из этих элементов человек уже добывает из морской воды. Но богатства океана этим не исчерпываются. Люди для того, чтобы выжить, вынуждены будут осваивать океан, и проникать все дальше в глубины, раскрывая его тайны и загадки. ХХI век – век покорения человеком океанских глубин, и это у нас, у моряков, не вызывает никакого сомнения», – закончил свои размышления капитан-лейтенант Валентин Леонов, профессиональный моряк – подводник.
Море иногда бывает благородным, и Валентин почувствовал, что сегодня оно простило его. Выйдя из картинной галереи, морской офицер купил красивый букет белых роз и прибыл на могилу И.К.Айвазовского в старой части города Феодосия. На памятнике из белого мрамора были высечены, казалось бы, простые слова: «Родившись смертным, оставил о себе бессмертную память». Штурман подводной лодки, по вине которого вчера могла произойти катастрофа, положил цветы на мраморное надгробие, и, отдавая воинскую честь, замер перед могилой великого мудреца. «Спасибо вам, Иван Константинович, вы научили нас любить, восхищаться и уважать Море! Вы нам открыли тайну, что Море – живое и разумное! Обещаю Вам, что буду преданным матросом, и буду честно служить нашему с вами Морю! Честь имею!»
42. Первый корабль испытателя Ильина
Ведущий теленовостей, сообщая очередную «страшилку», вдруг объявил, что сегодня ночью российский корабль потопил ракетой грузинский крейсер. Отставной моряк-испытатель капитан 1 ранга Ильин Андрей Николаевич, усмехнувшись очередной нелепости – в грузинском флоте не было крейсеров, поднял голову и посмотрел на экран. Малый ракетный корабль, красиво разрезая воду форштевнем, входил в Севастопольскую бухту, на его мачте развевался Андреевский флаг. За кормой кипели мощные буруны. Хотя винты работали на малых оборотах, длинный кильватерный след тянулся за кораблем, медленно растворяясь вдали. Во всем облике корабля, в его архитектуре, в огромных шести ракетных контейнерах, в радиолокационных антеннах, накрытых элегантными радиопрозрачными колпаками, в клокочущих бурунах чувствовалась сила, энергия, скрытая угроза для противника. Правильно говорят: «Мал, да удал». Севастополь по традиции, которой вот уже свыше двухсот лет, встречал победителей аплодисментами. В душе Андрея Николаевича, опытного моряка-испытателя, шевельнулась гордость. Память сердца подсказала: «Это твой корабль!» Да, это был первый корабль, на котором он в 1969 году, тогда еще молодой инженер, приступил к испытаниям комплексной радиотехнической системы обнаружения и выдачи целеуказания ракетному оружию «Дубрава». Как давно, и как недавно это было!..
После окончания факультета радиоэлектроники Военно-морской академии в Ленинграде капитана 3 ранга Ильина, имеющего уже десятилетний опыт плавания на подводных лодках Северного и Черноморского флотов, направили в Феодосию на испытательный полигон на должность инженера-испытателя. Он быстро освоился, много и упорно занимался, вникая в новую для себя специальность. А когда вскоре в порт прибыл головной малый ракетный корабль «Буря», испытания его радиотехнических средств поручили подводнику Ильину. Начальник испытательного отдела, в котором начал службу Андрей, красивый подтянутый с гривой седых волос инженер-полковник Хляп Борис Наумович, кандидат технических наук, сразу же почувствовал симпатию к молодому офицеру. С восхищением изучив его морской послужной список, он доверил новичку ответственную работу, исходя из принципа: «Кинь везунчика в воду, и он выплывет с рыбой в зубах». Просто Борису Наумовичу понравился Ильин, потому что он напоминал ему его самого в молодости.
Капитан 3 ранга Ильин не без внутренней робости впервые прибыл на корабль и представился командиру, почти своему ровеснику по возрасту и по воинскому званию. Командир Пруцков Владимир Михайлович, раздираемый множеством испытательных корабельных комиссий, но улыбающийся и решительный, хлопнув Андрея по плечу, засмеялся и сказал шутливо: «Кто к нам без водки придет, тот за родимой и побежит». Он быстро вызвал начальника радиотехнической службы и поручил ему Андрея, тут же выпроводив их из своей каюты со словами: «Оба – полный вперед!». Андрей Николаевич внимательно и дотошно осмотрел корабль и все радиоэлектронные системы, которые ему предстояло испытывать, (теоретически он был уже готов, изучив документы у себя в отделе), познакомился с матросами, которые будут обслуживать эту сложную новую технику, и, конечно, остался недоволен. После подводной лодки корабль, сконструированный из алюминиевых сплавов, показался ему слишком легким и слабым. Одной пулей, скорей всего, можно было бы пробить его насквозь. А личный состав, увы! новую аппаратуру не знает, в учебном отряде даже близко не было ничего похожего. Значит, придется в процессе испытаний постигать последние достижения радиоэлектроники нашей страны. Это была многолетняя беда Военно-морского флота.
МРК «Буря» пр.1234
Первейшая задача морского инженера-испытателя – изучить новую аппаратуру и подготовить документы для проведения необходимых испытаний в море. Опытный полковник Хляп Борис Наумович настойчиво учил своих подчиненных: «Каждая новая испытательная работа не похожа на предыдущую. В каждой – свои особенности, свои тонкости. Товарищи офицеры, относитесь к испытаниям, как к искусству!» Да, эта работа сродни высокому искусству, в чем скоро убедился Андрей Николаевич.
Морские задания, разработанные им на основании утвержденной на самом верху программы испытаний, требовали согласования с десятком инстанций, причем каждая из них в случае нарушения влечет уголовную ответственность. Сюда входили и вопросы режима секретности при организации связи, и скрытности от разведывательных спутников вероятного противника, и безопасность при стрельбе оружием корабля, и техника безопасности на корабле, и гидрометеорологическое обеспечение испытаний, и порядок оформления результатов работы в море, и количество галсов для получения достоверных результатов, и еще много вопросов, которые не всегда порой можно предусмотреть при разработке этого сложнейшего документа. Самое главное, что инженер-испытатель должен детально знать каждый раздел разрабатываемого им морского задания и при согласовании с большими начальниками четко доложить свою точку зрения о представленном документе. А это постигается годами испытательной работы, причем каждый учится на своих ошибках, почему-то строго следуя заветам древних мудрецов: «Люди не хотят учиться на чужих ошибках, они хотят делать свои!» Андрей Ильин дважды ездил в Севастополь в штаб флота представлять разработанный им документ, трижды переделывал уже готовый материал и, наконец, все готово. («Писец», – как говорил старпом Юрий Павлович Колчин на его подводной лодке. Он же, нередко проводя политзанятия, увлекался и, переходя на любимую тему, неоднократно учил молодых лейтенантов: «Самая плохая привычка у женщин – чуть что, сразу замуж». В женском вопросе Ю.П. был «почетный академик» многих пляжей и курортов нашей страны. Бывало в кают-компании он бескорыстно делился своим практическим опытом с собирающимися в отпуск молодыми офицерами: «Учтите, многие мужчины, влюбившись в ямочку на щеке, по ошибке женятся на девушке целиком. Не повторяйте моих ошибок».)
Каково же было разочарование капитана 3 ранга Ильина, когда на его титанический труд, доставленный на корабль, никто не обратил внимания. На новом головном корабле было с десяток комиссий, каждая из которых рвалась провести прежде всего свои испытания – по ходовой части, по корпусу корабля, по системам радиосвязи, по артиллерийским установкам и ракетному комплексу, по штурманскому вооружению и т. д. Шла настоящая борьба разных ведомств Министерства судостроительной промышленности и всех Центральных Управлений Военно-морского флота. Как частенько шутил корифей испытаний Борис Наумович Хляп, в этот момент решался «транспортный» вопрос – кто на ком поедет?
Все стало на свои места, когда на корабль прибыл председатель государственной комиссии капитан 1 ранга Коссович Владислав Генрихович. Видимо, в нем было что-то от поволжских немцев: аккуратность, спокойствие, деловитость и умение любое дело доводить до конца. Он приходил на корабль всегда в белой накрахмаленной рубашке с золотыми запонками в манжетах, морская тужурка сидела на нем безукоризненно, красиво оттенялись на ней разноцветные орденские планки. В молодости он, по всей вероятности, был рыжий, а сейчас – «невысокий блондин в черных ботинках», так прозвали его на корабле, кстати, ботинки его всегда были начищены и блестели, как у черта глаз, (терминология старпома, главного юмориста флота, с подводной лодки, где в свое время служил Андрей). Андрею Николаевичу нравились аккуратные и подтянутые офицеры, он всегда хотел быть похожим на них. И это ему удавалось! На первом же совещании председатель государственной комиссии собрал всех руководителей ведомственных комиссий и приказал разработать единый план проведения комплексных испытаний корабля за 20 ходовых дней. Каждой комиссии надо заранее расписать, что будет проверяться на выходе в море в конкретный ходовой день. Он спокойно объяснил, что на переходе в район испытаний механики могут проверять ходовую часть корабля. При прибытии в район, пока идет подготовка к ракетной стрельбе, можно проверить системы радиосвязи и взаимодействие с вертолетом. Если возникает вынужденная пауза из-за пролета разведывательного спутника, можно отработать проверки артиллерийской установки и т. д. План разработали, рассмотрели и утвердили. Все успокоились, и работа пошла полным ходом.
Размещение вооружения на малом ракетном корабле проекта 1234
: 1 – выдвижная пусковая установка ЗРК «Оса-М»; 2 – Станция наведения ракет 4Р33 комплекса «Оса-М»; 3 – пусковые установки ПКР П-120 «Малахит»; 4 – обтекатель антенны РЛС общего обнаружения и целеуказания ПКРК «Титанит»; 5 – антенна РЛС общего обнаружения; 6 – станции приёма внешнего целеуказания для ПКРК «Малахит»; 7 – антенны РЛС госопознавания; 8 – антенны средств РЭБ; 9 – 16-ствольная ПУ выстреливаемых помех ПК-16; 10 – 10-ствольные ПУ выстреливаемых помех ПК-10; 11 – стрельбовая РЛС «Барс»; 12 – 57-мм спаренная артустановка АК-725
Андрей Николаевич ликовал. Он испытывал совершенно новое направление в радиоэлектронике – дальнее тропосферное распространение радиоволн. Далеко за горизонтом пассивным радиолокационным приемником обнаруживаются корабли противника, работающие своими радарами. Они не знают, что Андрей Николаевич уже обнаружил их и готовится поразить своими ракетами. Новый ракетный комплекс с дальностью стрельбы свыше ста километров позволяет это сделать с высокой эффективностью. Другой новинкой на этом корабле было использование радиолокационной информации с самолета-разведчика ТУ-95 РЦ. Инженер-испытатель Ильин был поражен, когда, стоя в порту Феодосия, он получил на борту малого ракетного корабля «Буря» радиолокационную картину восточной части всего Средиземного моря. Да, испытание новых кораблей – это искусство! Это симфония, это фуги Баха!
Но особенно поразил подводника Андрея Ильина – первый в мире шестиракетный залп нового ракетного комплекса на этом, как ему казалось, не очень крепком «суденышке». Трижды выходили в район стрельбы. И море было хорошее, и готовность была полная, но каждый раз возвращались, не выполнив задачу. Туман! Стрельбу на полигоне можно производить только при ясной погоде, поскольку по трассе стрельбы на берегу расположены кино-теодолитные посты, и они должны четко отслеживать полет ракет для проведения в дальнейшем анализа работы всех систем этого грозного оружия. Туман, особенно в осенне-зимний период, самый большой враг моряков-испытателей. (Сколько раз за время службы на полигоне пришлось Андрею Николаевичу из-за тумана встречать Новый Год в море, или, по крайней мере, возвращаться домой за пару часов до его наступления. И все потому, что надо было успеть провести испытания до конца года, до 24 часов 31 декабря. Тогда – план выполнен, испытания завершены! Корабль или испытуемый комплекс можно передавать Флоту. А это значит, работникам судостроительной промышленности – премии, награды, почет и уважение! За это и шла борьба.) Наконец, наступила ясная погода, и малый ракетный корабль помчался на стрельбу.
МРК пр.1234 на полном ходу.
Все члены комиссии напряжены, серьезны, особенно гражданские разработчики новых систем. Неизвестно, чем кончится ракетный залп. Может быть, погибнем! Район стрельбы осмотрен, посторонних кораблей и судов нет. Разведывательные спутники уже пролетели. Все доложили о готовности к стрельбе. Андрей Николаевич за пультом радиотехнического комплекса «Дубрава» цель обнаружил и выдал целеуказание ракетному комплексу. Командир Пруцков Владимир Михайлович в парадной тужурке, одет во все чистое, как положено перед боем, дает команду: «Произвести шестиракетный залп!» Все замерли. Компьютер отработал свои миллисекунды, и запрограммированная стрельба началась. Первая ракета с грохотом и шипением вырвалась из верхнего контейнера левого борта, корабль покачнулся, и по законам физики его как бы отбросило назад. Через несколько секунд снова рев и грохот, уже с другого борта. Корабль опять как будто взбрыкнулся. Если что случится, стрельбу уже не остановить. Снова рев, снова грохот. Какие-то крики. Кто-то забился в панике. Андрей Ильин считает: «Четвертая, пятая, шестая. Кажется все!» Последняя ракета с жутким ревом уходит, и … тишина. В это мгновение гаснет свет на корабле, всё обесточивается, и кто-то истерическим голосом кричит: «Пожар! Горит шестой контейнер правого борта!» Все в шоке. Андрей на всякий случай стал вспоминать, где же он видел спасательные жилеты, похоже, что сейчас они потребуются. Но тут раздался решительный голос командира Пруцкова: «Аварийной партии погасить пожар! Командиру БЧ-5 подать питание на главный распределительный щит!» Зажегся свет, стало веселее. Еще через пару минут с палубы доложили, что пожар потушен. Стало совсем хорошо. Гражданские инженеры заулыбались. Некоторые стали громко говорить, что они совсем не испугались, и даже наоборот.
А еще через минуту все бросились обниматься и целоваться, как футболисты после забитого гола. Все поздравляли друг друга. Кто-то в радостном ажиотаже даже чмокнул Андрея Николаевича. Приятного мало, поцелуй женщины все-таки был бы более желанным. Но, увы, на боевом корабле их нет. Всеобщее ликование сопровождало весь обратный путь корабля к родному берегу. В порт испытатели вернулись героями. Адмирал (Дмитрий Дмитриевич Кашуба), начальник испытательного Центра встречал их на причале. Он уже получил поздравление из Москвы. Москва знала, но, увы…, и Пентагон знал. Кто им сказал? Но больше всех радовалась молодая супруга Андрея, удивленная страстным поцелуем, который она получила при встрече мужа после его возвращения с моря. Последнее время это было не часто. На радостях даже угостила его блинчиками с крымским кизиловым вареньем и своим фирменным тортом «Прага». Заслужил! И долго еще была ласкова и внимательна к нему. (Знай наших! У неё был принцип: «Ты ко мне хорошо, я к тебе ещё лучше!» Она давно поняла, что мужчина – это ребенок с зарплатой. А некоторые её старшие подруги говорили проще: «Мужчина – это такое животное, которое надо хорошо кормить и изредка отпускать погулять» Но супруга Андрея еще пока сомневалась, так ли это?)
Нельзя не вспомнить талантливых разработчиков сложной радиотехнической системы «Дубрава», включающей в себя всю радиоэлектронику, установленную на этом корабле. Киевский научно-исследовательский институт возглавлял в то время прекрасный организатор и большой друг военно-морского флота Кудрявцев Иван Васильевич, который доверил группе молодых инженеров разработку нового для флота направления в радиоэлектронике – создание единой корабельной радиотехнической системы.
Иван Васильевич Кудрявцев. 1921–1975. Выдающийся организатор военной промышленности. С 1958 по 1975 годы Генеральный директор Киевского научно-исследовательского института радиоэлектроники КНИИРЭ (ныне НПО «Квант»). 60-е годы XX-го века.
Главным конструктором был назначен Тука Борис Юлианович, красивый статный ученый, обаятельный, улыбающийся, но, как все «хохлы», настойчивый в достижении поставленных целей. Он сплотил коллектив разработчиков, создавших аппаратуру, которая много лет служит Флоту с высоким качеством и эффективностью. Андрей Николаевич вспомнил, как одного из заместителей главного конструктора Соловьева Владимира Петровича он однажды уговорил сыграть за их полигон в баскетбол. Шла спартакиада военно-морской базы, а там принцип такой: «Хоть умри, но команду на соревнование выстави!» В команде противника с ракетного полигона все время удивлялись, почему один офицер в команде радиотехнического полигона с такой заросшей шевелюрой. «Да, все мы были молодые, спортивные, без комплексов. Любили жизнь и наслаждались каждой минутой пребывания на берегу, – Андрей Николаевич задумался, – где сейчас эти талантливые инженеры, востребованы ли они?» Сколько прекрасных корабельных радиолокационных станций разработали в свое время киевляне, достаточно сказать, что серия станций «Топаз» была изготовлена в сотне экземпляров. А получали они свое право на жизнь после отработки и испытаний на Феодосийском полигоне, в отделе, где служил Андрей Николаевич Ильин. Через несколько лет он случайно встретился с Борисом Юлиановичем Тукой, уже главным инженером НИИ. Тот с улыбкой рассказал, что за разработку системы «Дубрава» он получил премию, на которую смог купить автомобиль ВАЗ-2101. А сейчас вот ищет новый клаксон, поскольку свой родной у машины слишком слаб. Посмеялись, выпили по бокалу крымского вина и тепло распрощались, как оказалось на всю жизнь. А жаль! Большая потеря и для Украины, и для Российского флота.
После завершения государственных испытаний и доклада результатов командующему Черноморским флотом в Москве было принято решение о приеме радиотехнической системы «Дубрава» на вооружение. Это высший пилотаж успешного завершения многолетней работы десятков военных и сотен гражданских специалистов – военно-промышленного комплекса. Свой вклад в создание новой техники внёс и Феодосийский радиотехнический полигон. И где-то в самом конце скромно расположился Андрей Николаевич Ильин, просто моряк-испытатель.
Малый ракетный корабль Буря (пр. 1234) после вступления в строй. – Корабли ВМФ СССР. Том 2. Ударные корабли. Часть 2. Малые ракетные корабли и катера
А малые ракетные корабли начали серийно поступать на флоты. Через пару лет на Черноморском флоте капитан уже 2 ранга Пруцков В.М. был назначен командиром дивизиона кораблей «плохой погоды» – «Буря», «Ветер», «Вьюга» и т. д. До сих пор корабли несут свою службу в море. И как показали последние события, службу несут «отлично».
Андрей Николаевич Ильин закончил приятные воспоминания, надел полуспортивную одежду, причесал свою седину и вышел освежиться на «тропу здоровья». Сегодня он совершит оздоровительную ходьбу (свои три километра) с хорошим настроением. Всё-таки приятно, что твой труд оказался востребованным, тем более, когда речь идет о защите Родины.
43. Самолет и корабль
Море в бухте Коктебель стонало. Ветер гнал огромные белогривые волны, которые с ревом набрасывались на берег, сокрушая покрытый галькой пляж. Слева «черная гора» Кара-Даг мрачно терялась в нависших над самой водой дождевых тучах. Морской офицер на крутом берегу с биноклем в руках, озабоченный и напряженный, с волнением всматривался вдаль. Он ждал самолет, который по его расчетам, должен вот-вот подлететь к берегу, где находился макет опытного образца радиомаяка. Шли первые испытания аппаратуры привода и посадки летательных аппаратов на корабли Военно-морского флота. Страна готовилась строить авианосцы.
Иван Айвазовский. Море. Коктебельская бухта.
Техническая задача формулировалась очень просто. Самолет в океане должен все время знать, где находится корабль, с которого он взлетел. Если летчик почувствует, что он «потерялся» – это катастрофа. Куда лететь? В океане нет ориентиров, пилота и самолет ждет гибель в бескрайней водной купели. Только кодированный радиосигнал, содержащий информацию о пеленге и дальности до корабля, дает летчику уверенность спокойно выполнять боевую задачу. Каждую секунду полета он знает, как вернуться на «базу».
Макет радиомаяка доставили на полигон под Феодосией на автомашинах из Ленинграда. Научные сотрудники института Радиоаппаратуры совместно с моряками-испытателями быстро смонтировали и укрепили огромный шар, настроили аппаратуру, доложили о готовности начать летно-морские испытания. Возглавил испытательную работу вездесущий капитан 3 ранга Ильин Андрей Николаевич, толковый офицер, уже имеющий опыт организации и проведения испытаний и исследований. Начальник отдела, мудрый, умеющий доверять подчиненным, полковник Хляп Борис Наумович очень смело рассудил: «Вы, Ильин, опытный штурман, вам и карты в руки. Научите береговую и бортовую (самолетную) аппаратуру первым шагам – дайте возможность самолету летать на 150–200 километров и благополучно возвращаться к радиомаяку». Вот такая простая задача – впервые в истории военно-морского флота самолет и корабль должны быть автоматически связаны радиосигналами, дающими возможность кораблю знать, где находится самолет, а летчику – где корабль. У американцев система «Такан» уже отработана, у нас пока такой системы нет. Наш флот готовится к выходу в океан, на стапелях в Николаеве заложены авианосцы. А, значит, будут самолеты, для которых нужна система привода и посадки на корабли. Все готово к натурным испытаниям, но штаб авиации Черноморского флота тянет с выделением боевых самолетов. Испытатели нервничают, аппаратура готова, все полетные задания согласованы, а работы не могут начаться – нет самолетов. Все на взводе. Неожиданно Андрей Николаевич узнает, что у главного конструктора из Ленинграда есть чековая книжка, т. е. есть живые деньги. Он берет в легкий оборот главного конструктора Филаретова Юрия Серафимовича, о котором с некоторой иронией можно сказать стихами Р.Киплинга: «Стоит он тяжелый как дуб, не чесаны рыжие баки, и трубку не вырвать из губ, как кость у голодной собаки».
Главный конструктор радиотехнической системы автоматической посадки орбитального корабля «Буран» Ю. С. Филаретов
(Кстати, Ильин давно заметил, что все главные конструктора довольно крупные люди. Видимо, характер работы выводит на эти орбиты очень сильных и физически крепких людей, остальные не выдерживают в пути). И вот они уже мчатся на машине в Керчь, в аэропорт. Встретились с руководством керченского авиаотряда, «пошуршали» деньгами, и оказалось, что уже завтра гражданские самолеты готовы совершить любые вылеты для военных моряков. Все-таки, хорошие у нас люди! Ударили по рукам, закрепили договор бутылочкой кальвадоса, и за работу, товарищи!
А утром – загудело, заштормило. «Глаз циклона» где-то под Харьковом, а на восточном берегу Крыма шторм в девять баллов. Но летчики, настоящие воздушные асы, взлетели и честно отрабатывают деньги. Договор есть договор! Капитан 3 ранга Андрей Ильин стоит на берегу, рядом с радиомаяком, и переживает за летчиков, как бы они не врезались в Кара-Даг. В бинокль ничего не видно, сплошные облака. Он берет микрофон и взволнованно говорит открытым текстом: «031-й. Будь осторожен, впереди гора!» Невидимый летчик спокойно отвечает: «Все под контролем. Иду согласно заданию, замечаний нет». Через две минуты самолет с ревом проходит над испытателями и над поселком, где живут семьи моряков – офицеров и мичманов. Они все люди опытные, привыкли к испытаниям, поэтому сегодня они аплодируют летчику, отдавая должное его героизму. Испытания прошли успешно. Самолет еще несколько раз проносился над маяком, каждый раз вызывая восхищение у местных «аборигенов». Когда пришли в столовую, Андрея и главного конструктора Юрия Серафимовича встретили как героев. Кок, старший матрос, яркая рыжеволосая Катя, покачивая соблазнительными бедрами, сама вынесла им по огромной отбивной с жареной картошкой. И по ее ласковым и дарящим надежду глазам Андрей понял, хорошо бы быть действительно Героем Советского Союза. Но, увы! Правда, после обеда он все-таки подошел к Кате и, смутив ее так, что она стала пунцовой, поцеловал ей руку. (Просто пошутил на радостях, а она будет помнить это, как подарок судьбы. Так дорого ценит женщина внимание к ней!)
Через неделю ежедневных полетов Филаретов и Ильин подписали протокол, главный вывод которого звучал так: «Испытания макета аппаратуры приводного радиомаяка показали правильность технической идеи». Это вдохновило ленинградских инженеров, и они с головой бросились дорабатывать и совершенствовать свое детище. Дважды Андрей Николаевич ездил в Питер в научно-исследовательский институт Радиоаппаратуры на защиту технического проекта, несколько раз встречался со специалистами из военного института радиоэлектроники в городе Пушкине на разработке и утверждении технического задания. Кроме приводного радиомаяка в состав системы вошли курсо-глиссадные радиолокаторы и оптические маяки, помогающие пилоту по изменению цвета визуально заходить на посадку. Прошло долгих два года, документы все согласованы, аппаратура отработана, проверена на полигоне и отправлена на корабль. И вот, свершилось! Головной тяжелый авианесущий крейсер – ТАКР «Киев» проекта 1143 прибыл в Севастополь, на нем установлена первая отечественная система привода и посадки летательных аппаратов на корабли ВМФ – «Привод-СВ». Весь Черноморский флот занимался испытаниями этого огромного корабля. Андрей Николаевич ликовал. Аппаратура привода и посадки, отработанная на полигоне, практически сразу показала на корабле высокую работоспособность и надежность. Она была принята госкомиссией без замечаний. Казалось бы, можно ставить точку на этой работе! Не тут-то было!
Тяжелый авианесущий крейсер «Киев» В.С. Емышев
Однажды при очередном посещении Феодосии корабль близко подошел к берегу. Полковник Хляп Борис Наумович, по свойственной ему любознательности, взял бинокль и прямо из окна своего кабинета стал рассматривать антенну-шар системы «Привод-СВ». Он не поверил своим глазам – рядом с шаром, который по всем техническим условиям должен быть на самой вершине мачты, чтобы его работу ничего не затеняло, рядом с шаром располагалась какая-то новая антенна. Раньше во время испытаний ее не было, и ничто не мешало круговому излучению приводного радиомаяка. Он быстро пригласил Ильина, который ахнул и схватился за голову: «Это только что установлена совершенно новая антенна космической связи. Без согласования с нами и главным конструктором нашей системы. Это катастрофа!» Тут же была составлена шифровка командующему флотом о необходимости проверки зоны обзора приводного радиомаяка, так как установка антенны космической связи могла привести к появлению провалов радиосигналов и потери ориентации пилота в воздухе. Военная машина медленно заработала, а когда она набрала обороты, то ее уже было не остановить. Так как сроки завершения испытаний корабля в целом поджимали, пришлось доложить в Москву Главнокомандующему Военно-морским флотом о необходимости дополнительных испытаний в Феодосии. Обратно каток с фитилями и взысканиями из Москвы докатился до Севастополя и Феодосии и, как всегда, крайним оказался невиновный, т. е. капитан 3 ранга Ильин Андрей Николаевич. Неунывающего Ильина вызвал полковник Хляп и по-отечески попросил: «Поезжайте немедленно в Севастополь на корабль, вас вызывают флотские начальники. Доложите причину необходимости проверок зон обзора. Мы в лаборатории на берегу все приготовим и с прибытием корабля немедленно начнем работу. В течение дня все замеры будут сделаны. Желаю успеха». Всю ночь добирался Андрей Николаевич до Севастополя. Утром он подошел к необыкновенно огромных размеров кораблю, пришвартованному в Угольной бухте Севастополя.
После подписания приемного акта ТАКР «Минск». Слева направо: главный строитель Иван Иосифович Винник, зам. главного строителя по вооружению Исаак Самойлович Мельницкий, председатель государственной комиссии контр-адмирал Евгений Васильевич Левашов, в светлом костюме – главный конструктор – Аркадий Васильевич Маринич (НПКБ), ответственный сдатчик Саратовского завода «Знамя труда» по ЗРК «Оса-М» – Анатолий Сергеевич Волков, строитель по главному ракетному комплексу «Базальт» Георгий Никифорович Дмитриев. Николаев, 27 сентября 1978 года. – Маринич Аркадий Васильевич – Главный конструктор авианосцев ТАКР «Киев», «Минск» и «Новороссийск»
Дежурная служба доложила командиру о его прибытии. Усталого, измученного после бессонной ночи, его привели в кают-компанию, где незнакомый контр-адмирал пил горячий крепкий «морской» чай, куча белоснежного сахара и желтых галет возвышалась перед ним в вазе богемского стекла. Недовольный адмирал не пригласил сесть и, тем более, не предложил чая, а Андрей не отказался бы. (Увы, забыты флотские традиции российского флота.) Адмирал, наслаждаясь чаем, и не глядя на стоящего перед ним капитана 3 ранга, начал возмущенно заводить себя, почему, мол, из-за вас, ученых, надо гнать крейсер в Феодосию, почему нельзя провести измерения на месте? И, вообще, зачем это все нужно? Андрей Николаевич спокойно сказал, что сегодня не исключается возможная гибель летчика и потеря дорогостоящего самолета из-за провалов в зоне обзора приводного радиомаяка. Аппаратура, способная оценить зону обзора, стационарно развернута и находится в рабочем состоянии в лаборатории на Защитном молу в Феодосии. Кораблю надо совершить несколько циркуляций в зоне видимости лаборатории, и в течение 4–5 часов работа будет закончена. А через сутки будет готов отчет с результатами измерений. Адмирал, еще более недовольный, буркнул: «Идите, готовьтесь, через час выход в Феодосию». Андрей еще раз взглянул на вкусный чай, развернулся через левое плечо и вышел вон. Через пару часов, немного отдохнув по известному флотскому принципу: «Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте», Андрей был почти выброшен с койки. Корабль качало на 20 градусов с правого на левый борт. Что случилось? Тем более, что море спокойное. Почти все гражданские инженеры укачались. Оказывается, адмирал в порядке шутки решил проверить на переходе в Феодосию исправность работы успокоителей качки. Они начали работать и раскачали корабль так, будто он преодолевал штормовой Бискайский залив. После отключения успокоителей личный состав еще долго приводил в порядок каюты, кубрики и камбуз, всем досталось.
В Феодосии работа прошла на редкость удачно. Полковник Хляп с группой испытателей ждал корабль и при его появлении сразу же доложил о своей готовности к работе. Андрей Николаевич приказал включить приводной радиомаяк, и по его команде корабль начал делать полные циркуляции на правый и затем на левый борт. При прохождении направления на Защитный мол носом корабля и кормой Андрей Николаевич просил сигнальщиков включать прожектор, чтобы на берегу фиксировали положение корабля. Через три часа высокоэффективной работы все измерения были закончены. Андрей Николаевич попрощался с командиром корабля, адмирал не снизошел до «рукоприкладства», сел в присланный за ним катер и сошел на берег. Началась интенсивная обработка материалов. К 23 часам все было закончено. В зоне обзора был выявлен провал шириной в 15 градусов. Это было очень опасно для авиации. Надо срочно демонтировать антенну космической связи и установить ее в другом месте. В 24 часа Андрей Николаевич с секретными материалами измерений и отчетом в сопровождении вооруженного мичмана Афанасьева Василия Петровича выехали на автомашине полигона в Севастополь. Ночная поездка через весь Крым в мерцающем лунном свете! Молодой матрос за рулем, машина старенькая, еле идет по горным кручам. Проплывают какие-то сказочные селения: Грушевка, Тополевка, Ароматное, Земляничное, Чистенькое. Офицер Ильин вторую ночь не спит, в голове немного гудит и частенько нападает легкая дрёма. Все вокруг какое-то нереальное, полная луна светит как солнце. Тень от деревьев ложится на дорогу, одинокая машина медленно ползет, на дороге больше никого нет. Все спят, только испытатели торопятся выполнить свой долг, довести свою аппаратуру до совершенства. А как иначе?!
В Севастополе их ждали. Как только Андрей сдал документы в секретную часть корабля, их тут же взял главный конструктор системы «Привод-СВ» Филаретов Юрий Серафимович и побежал к главному конструктору корабля. Потом они вместе побежали к адмиралу.
Маринич Аркадий Васильевич – Главный конструктор авианосцев ТАКР «Киев», «Минск» и «Новороссийск»
Как потом выяснил Андрей, командующий Черноморским флотом доложил результаты работы в Феодосии Главнокомандующему ВМФ в Москву, тот приказал в течение двух суток устранить дефект. Так закончился подвиг группы испытателей полковника Хляпа Бориса Наумовича. Ведь все произошло совершенно случайно. Испытатели предотвратили большую беду! Хорошо, что Андрея Николаевича не наказали. (Флотский принцип продолжал действовать: «Раз матрос не наказан, значит, он уже поощрен»). Хотя, конечно, не обошлось без ЧП. На радостях напился мичман Вася Афанасьев. Опытный Андрей Николаевич заранее успел отобрать у него пистолет и положить его в сейф на береговой сдаточной базе института Радиоаппаратуры, где они ждали решения вопроса после доставки документов на корабль. Можно было немного поспать. Вася сказал, что он спать не хочет, выспался в машине, но хочет проведать своих родственников. Откуда они взялись у него в Севастополе? Часа через три беспокойства и переживаний со стороны Андрея Николаевича, мичман Василий Петрович вернулся совершенно пьяненький, но тихий, и даже удивленный – чего переживать, вот он я. Андрей загрузил его в машину, пистолет сунул себе в «дипломат» и они благополучно поехали домой. В Феодосию Вася прибыл уже трезвым и даже посвежевшим – отоспался, бродяга. Андрей Николаевич доложил командованию полигона, что задание выполнено, поездка прошла без замечаний. (Но с Васей, толковым и работящим техником, пришлось поработать по индивидуальному плану. К сожалению, эта пагубная страсть неискоренима. Беда!)
Проход ТАКР «Киев» под мостом в Босфоре. Видна верхняя точка «Киева» – шар антенного поста радиотехнической системы ближней навигации и посадки авиации «Привод-СВ». 17 июля 1976 года.
А тяжелый авианесущий крейсер «Киев» пошел в океан. На душе испытателей было спокойно, они сделали все, что могли. Позднее вошли в строй следующие корабли этого проекта: «Минск», «Новороссийск», «Тбилиси», «Баку». На каждом из них была смонтирована система привода и посадки летательных аппаратов на корабли ВМФ «Привод-СВ», родившаяся, в том числе, и усилиями моряков-испытателей феодосийского полигона.
P.S. Как-то, в канун 50-летия первого запуска искусственного спутника Земли, по телевидению показали в свое время секретные кадры работы наших ученых по созданию челнока многоразового использования «Буран». Всего лишь единственный полет в космос совершил «Буран» и в автоматическом режиме произвел посадку при возвращении на Землю. Каждый инженер, понимая, как сложно летчику посадить самолет, был в восторге и в восхищении, увидев безукоризненную посадку «Бурана» без человека на борту.
Посадка Бурана на аэродроме Юбилейный – Любительское видео – Avsim.su
Это шедевр, величайшее достижение нашей науки и техники! Это техническая симфония! Когда полет закончился, люди, стоящие на аэродроме, бросились обниматься и поздравлять друг друга. И, о чудо, крупным планом мелькнуло лицо Филаретова Юрия Серафимовича и группы инженеров, которые работали
с ним много лет тому назад над созданием корабельной системы «Привод-СВ». И опять Андрей Николаевич Ильин испытал гордость за свою редкую, но прекрасную профессию моряка-испытателя: «С какими выдающимися людьми пришлось общаться и работать! С людьми, жизнь и работа которых украсила историю всей Страны. И я был с ними рядом! Спасибо Судьбе».
44. Обида
Морской офицер, инженер-испытатель, капитан 2 ранга Игорь Евгеньевич Суворов, стройный, подтянутый, несмотря на свои сорок лет, быстро поднялся по ступеням на второй этаж технологической площадки, где готовилась к испытаниям новейшая торпеда. Он успел взять секретные документы и направился к стенду с торпедой, как вдруг мгновенная боль пронзила сердце, будто острый клинок стилета с размаху вонзился в его грудь. Боль парализовала живую плоть. Глаза ещё видели, но мозг, перегруженный тревожными сигналами, дал сбой и замер. Сознание покинуло офицера, он рухнул, и … жизнь оставила его навсегда. В народе говорят в таких случаях – разрыв сердца. Прибежавший врач констатировал – острый инфаркт миокарда. Похороны прошли, как принято у военных, организованно. Весь ритуал расписан в Уставе, ибо смерть – это тоже часть жизни военнослужащего. Был оркестр, был троекратный салют, был митинг, прощальные речи, скромные поминки. Андрей Николаевич Ильин был поражен внезапной смертью Игоря Евгеньевича – своего приятеля с соседнего полигона. Как переживет его кончину жена Игоря Елена, хорошая приятельница семьи Ильиных?
Всё это, как во сне, прошло перед глазами жены, теперь уже вдовы, Елены Сергеевны. Когда она пришла домой и осталась одна, когда она увидела в ванной зубную щётку её дорогого Игоря и его полотенце, сохранившее аромат любимого тела, только тогда она поняла всю глубину горя, обрушившегося на неё. Любая смерть пугает нас, но когда смерть внезапна, с этим невозможно смириться. Лёжа без сна в холодной кровати, она вспоминала, как она впервые познала с Игорем мужчину. Слёзы текли по её ещё красивому лицу, ведь это никогда больше не повторится. Значит, как женщина, она со смертью Игоря закончила свою жизнь.
Вот они, молодые и беззаботные, гуляя по Ленинграду, захотели есть. Они вбежали в подъезд какого-то дома, разломили французскую булку и, поочерёдно откусывая от одного куска докторской колбасы, ели тёплую белоснежную булку и целовались. Как это было сладко и вкусно.
А как сладостно ожидание любимого человека! Когда он служил на корабле, она готовилась к встрече с ним сразу же после расставания. К его приходу стол накрыт, приготовлено что-нибудь вкусненькое. А какое волнение от предстоящей близости с мужем! Каждая встреча – как будто первое свидание. Только жёны моряков знают, как упоительно встретиться после опасной разлуки. Каждый выход в море – это всегда риск. «Кто на море не бывал, тот и горя не видал», – частенько говорил Игорь. И она это видела по его ранней седине. Как она любила его, как она жалела его, как она гордилась им. Бог не дал им детей. После ленинградской блокады, которую она перенесла девочкой, что-то нарушилось в её женском организме. Поэтому всю неизрасходованную любовь она отдавала мужу: он был для неё и ребёнок, и любимый мужчина, и муж, и повелитель…
Встреча с любимой. Г.Г.Нисский.
На следующий день после похорон она пришла на кладбище посидеть в тишине у могилы мужа. Ещё издали она увидела, что какая-то женщина поправляет венки. Она подошла к своей могиле, неизвестная женщина стала рядом. Елене Сергеевне было неприятно присутствие чужого человека, но не прогонишь же? Молодая женщина сделала ещё один шаг к Елене Сергеевне и проникновенно сказала: «У нас с вами одно горе». Елена Сергеевна, не понимая, о чём говорит незнакомка, пояснила ей: «У меня здесь муж похоронен». «У меня тоже», – был короткий ответ. Вздохнув, незнакомка продолжила: «Игорь Евгеньевич прожил со мной четыре года и три месяца. Он собирался переехать ко мне, но жалел вас. Не знал, как от вас отделаться. Меня он очень любил. Я дважды была беременна от него, но по его просьбе каждый раз прерывала беременность. Он и накануне смерти был у меня. Я буду ухаживать за могилой. Я …» Свет померк в глазах Елены Сергеевны от гнева. Она побежала прочь от могилы, от этой ничтожной балаболки. Какое дикое оскорбление! Какая ложь! Этого не может быть! Не помня себя, она добралась домой и слегла.
Только через несколько дней она смогла здраво мыслить. И чем больше она дома анализировала, тем больше убеждалась, муж мог её предать. Но зачем? Теперь она стала понимать его бесконечные командировки, его внезапные ночные дежурства, его вызовы куда-то по сигналу «Экстренный сбор». Да, девица моложе её лет на пятнадцать, но это же не повод бросать семью. Как мужчина он дома получал всё необходимое. Он регулярно и, как ей казалось, с удовольствием имел близость с ней. У них не было серьёзных разногласий, которые толкали бы его на разрыв. Зачем обманывать человека, с которым ты живёшь? Даже если любовь прошла, можно же честно сказать об этом и разойтись по-хорошему. «Да, мне будет больно, – рассуждала она, – но я буду знать, что тебе хорошо, и это будет успокаивать меня. Я готова пожертвовать своим счастьем, лишь бы тебе было хорошо. Но так дико и длительно лгать! Утром страстно любить жену, а днём – другую женщину. И той, и другой говорить о любви. Приходить домой, когда от тебя пахнет другой. Нет, это предательство».
Двойная жизнь никогда до добра не доводит. Елена Сергеевна замечала, что последние годы Игорь жаловался на сердце, но по русскому обычаю серьёзным лечением не занимался. Неужели мужики настолько примитивны, что заложенные природой гены на продление рода любой ценой рождают неистребимое желание иметь бесконечное количество женщин. А где же разум? Где человеческий здравый смысл? Вот и надорвался, бедняга…
Прошло несколько месяцев. Елена Сергеевна ни разу не была на кладбище. Её неоднократно приглашали Ильины, Андрей и его жена Вера, съездить на кладбище, на могилу Игоря. Но глубокая кровоточащая рана, бесконечная обида на мужа не давала ей возможности пойти к нему. Что она ему скажет, какого попросит совета? Он обидел её – и нет ему прощения. Но и жить с этим она не могла. Ей было стыдно и очень больно… Она добровольно ушла из жизни через год, как раз в годовщину смерти Игоря Евгеньевича. В посмертной записке она просила похоронить её рядом с мужем. Она простила его ценой своей жизни. Так и лежат они рядом, он и любившая его больше жизни жена. Она не хотела и не могла делить его ни с кем. Теперь они вместе навсегда.
45. Не родись красивой
Елена Андреевна плакала в подушку. Сильный холодный ветер-сирокко порывами срывал последнюю листву с готовых к зимнему сну деревьев и пригоршнями бросал в окна вместе с дождевыми каплями. Дождь то монотонно стучал по металлическому карнизу подоконника, навевая тоску и печаль, то вдруг резко под напором ветра бил в стёкла, вызывая страх и заставляя вздрагивать. Вдали шумело море, неприветливое, не ласковое, всё в пене. Поздняя осень обрушилась на южный город. Хотелось плакать. И Елена Андреевна, ещё достаточно стройная, в меру привлекательная, но со следами осени на лице, плакала. Плакала молча, уткнувшись в подушку, лёжа в холодной кровати. Она в который раз оплакивала свою прошедшую молодость, свою неудавшуюся жизнь, своё одиночество.
«Все мои беды от того, что я красивая. Сколько было мужчин! Да какие! Казалось, счастье будет вечным. У меня был мужской принцип: «От женщины одно лекарство – другая женщина». Я принимала лекарство в виде молодых красивых мужчин и чувствовала себя прекрасно. Но молодость прошла, красота стала увядать. Мужчины как-то перестали мелькать и даже, можно сказать, исчезли. Сын вырос шалопаем. А я одна. Многих любила, меня многие любили, но время пришло и я одна. Девчонки, страшнее меня в сто раз, все имеют семьи. Хорошие крепкие семьи. Их дети вышли в люди. Мои простенькие подруги со своими корявенькими мужьями счастливы. Они не одиноки. А я? Я, которая была украшением любой компании. Я, на которую засматривались все мужчины. Я выбирала самых красивых мужчин, и они были мои, когда только я захочу. Да, я разбивала семьи. Да, я уводила мужей от никчемных жён, которые не умели любить. А я умела. Я постигла это великое искусство. Не примитивный секс, а симфония любви.
Блаженство быть вдвоём. Как они меня любили! Но не женились на мне. Те, за которых я бы пошла, не женились. Более того, некоторые возвращались к своим простушкам. Почему?.. Они боялись моей красоты. Я это поняла слишком поздно. Они не были готовы жить со мной. У меня слишком высокая для них планка. Мужчины больше всего на свете любят дома лежать на диване. Как шутливо, но очень верно говорил Жванецкий: «Если мужчина только ест, лежит на диване и смотрит телевизор, значит – ему с вами хорошо!» Мне этого мало. Я люблю украшать общество, люблю «тусоваться». Они не могли из-за лени соответствовать моим требованиям. И они бежали. Я им отдала свою молодость, красоту. А как хорошо было бы прижаться сейчас к одному из них и ощутить тепло человеческого тела в продуваемой насквозь квартире. Уже несколько последних лет мне хочется разделить с любимым человеком и горе, и радость. Я хочу дома после ужина сесть на диван с ногами, прижаться к мужчине и молча смотреть телевизор. Я хочу простого человеческого счастья. Но его нет. Почему? Уж кто-кто, а я-то достойна!»
Елена Андреевна разрыдалась. Она не могла остановиться. Несправедливость корёжила её. Всё, что накопилось за годы одиночества, выплеснулось сейчас в эту тёмную, безлунную, осеннюю ночь под страшные завывания ветра. Она долга рыдала. Безутешно. Наконец, рыдания перешли во всхлипывания. Она остановилась. Слёзы очистили её. Ей стало легче. Она успокоилась. Надо просто жить и выполнять свои обязанности. Обессиленная, она уснула крепким сном…
Как хорошо начиналась её жизнь! Её отец, морской офицер, инженер-испытатель, красивый, аккуратный, подтянутый. Форма сидела на нём как влитая. Отец сам подгонял брюки, рубашки, галстуки, он не любил расхлябанных людей. Сам стирал и гладил рубашки. Это его хобби. Он, казалось, в любой момент мог бы взойти на подиум и показать, в каком виде должны ходить моряки. Её отец излучал обаяние, с ним приятно было общаться. Он приучил её к чистоте и своим примером передал Елене любовь к одежде и внешнему виду. Мать души не чаяла в своей дочке. Она с детских лет говорила ей, что её Леночка самая красивая девочка во дворе, в детском саду, в школе, в городе. Эти семена очень бурно проросли в душе Елены – Прекрасной. Одевалась она изыскано. Следила за собой во всём, у неё на лице никогда не было печали, тяжёлой работы мысли. Она всегда была приветлива, улыбчива, что очень импонировало мужчинам. Когда она шла своей красивой королевской походкой, на неё нельзя было не оглянуться. Как щедро природа одарила её блестящими женскими достоинствами!
Она рано вышла замуж, не задумываясь. За парня с гитарой. Это была ошибка. Но, когда тут же родился ребёнок, уже было поздно что-либо менять. Нет профессии, нет специальности. Нет денег. Да и тот, в брюках с гитарой, куда-то исчез. Осталась просто красивая молодая женщина с ребёнком. Хорошо хоть родители, убывая в другой город к новому месту службы отца, оставили ей квартиру.
Отец умно настоял, чтобы она «пошла» служить на флот. В береговую морскую испытательную часть. Сначала матросом. Тогда это был самый правильный путь получить военную специальность и довольно приличное денежное содержание. Да, и на пенсию можно будет пойти через двадцать лет. Она впервые послушалась отца и её жизнь круто изменилась… Её направили служить на радиотехнический полигон. Она, самая красивая и обаятельная, оказалась в мужском коллективе. Как говорится, щуку бросили в реку!
Сначала у неё возник маленький роман, лучше сказать романчик, с одним офицером среднего звена из своего отдела. Он помог ей постичь военную профессию, и она сдала все зачёты на «отлично». Но она его быстро «отшила», потому что стала заглядываться на самого командира части. Она решительно воспользовалась мужским принципом: «Любить, так королеву!»
Как она поняла, наведя справки у женского персонала своей воинской части, сорокапятилетний приятной внешности командир на службе неподкупен. Некоторые женщины пытались приручить его к себе – безрезультатно. Женские чары не действуют. Мужик – кремень! Елена-Прекрасная поставила себе задачу – «забросить на него лассо». Чем труднее задача, тем приятнее будет победа. Она помнила мудрые слова Бриджит Бордо: «Не пойму, почему некоторые женщины стесняются раздеться перед доктором. Ведь он такой же мужчина, как все». Елена простодушно считала, что командир такой же мужчина, как все.
Елена Андреевна к тому времени уже стала опытной женщиной, видимо, опыт хранился где-то на генном уровне. Возможно, в прошлой жизни она была одалиской или жрицей в древнегреческом храме. Конечно, никаких учебников она не листала, но жизнь ставила эротические задачи и откуда-то из подсознания она находила единственно правильные и коварные решения. Первое, что она поняла, не надо торопиться сдаваться. «Умей ждать!» Всё должно идти как бы естественно. Не спеша. Выдержать паузу, чтобы командир превратился в бычка с красными глазами. Скоро такая возможность представилась. Комиссия во главе с командиром прибыла в отдел для приёма курсовой задачи: «Готовность отдела проводить испытания». Елена Андреевна подготовилась. Флотская кремовая рубашка на её груди трещала. Для таких целей у неё имелся, приобретённый по случаю, французский бюстгальтер. Он был на два размера меньше, но очень сексуально подчёркивал «невероятные женские прелести». Кроме того, она умело переработала форменную юбку. И теперь как бы она ни села, закинув ногу на ногу, нельзя было оторвать глаз от её красивых бёдер. Искусство высшей пробы!
Когда высокая комиссия вошла, все члены уставились на Лену. Когда она села, вся комиссия, заворожённая неземной картиной Рембрандта, разместилась вокруг неё. Елена Андреевна царила, не хватало только позолоченной рамки. Остальные двадцать человек в отделе не знали, что им делать. На них никто не обращал внимания. Лене задали несколько вопросов по её специальности, она удачно показала глубокие знания. Флагманский химик, похожий на преуспевающего футболиста из класса Б, как бы на посошок спросил про отравляющие вещества: «Что такое табун, зарин, заман?» И вся комиссия попалась в ловушку, подготовленную «дочерью коварного Талейрана». Из всего огромного курса «Защиты от оружия массового поражения» со слов отца Лена с детства знала только одно, что такое табун, зарин, заман. И она с потрясающим опломбом, глядя прямо в глаза командира, в которых уже начинали играть чёртики, чётко ответила: «Это этиловый эфир метилфторфосфиновой кислоты». Все, находящиеся в отделе, открыли рты. И комиссия, и сотрудники отдела, и начальник отдела. Никто этого не знал, а новичок матрос Лена знала! Командир сглотнул слюну и прохрипел: «Всё! Пошли отсюда. Всему отделу отличная оценка. Начальнику отдела объявляю благодарность! Вот так надо готовить отделы в сдаче курсовых задач». Все члены комиссии, уходя, смотрели только на Елену-Великую. Флагманский химик даже не вписался в дверь. Успех был полный! Лена стала в отделе национальным героем, и в дальнейшем ей многое прощалось.
«Она у нас такая!» Командир страдал. Елена Андреевна произвела на него сильное впечатление, не только внешностью, но и глубиной своего ума. Как он сам говорил, ему понравился её мозг. Борис Михайлович, не понимая, что с ним происходит, подошёл к опасному возрасту, когда «седина в бороду, а бес в ребро».
Он, вопреки своей обычной осторожности, тоже поставил задачу познакомиться поближе с красивым матросом. Это не дело, что он её раньше не замечал! Он придумал. Как специалист по защите от оружия массового поражения матрос Елена была внезапно включена в состав комиссии, (штатный член комиссии заболел) и поедет сегодня в подчинённую воинскую часть на берегу моря, в сорока километрах от города, возле поселка Солнечная Долина. В выделенном микроавтобусе мест всем, как бы случайно, не хватило, и командир пригласил Елену в свою «Волгу». Полчаса поездки было достаточно, чтобы командир, надышавшись её французских ароматов, «закусил удила».
Комиссия в темпе провела свою работу. Командир на удивление быстро провёл разбор. Оценки были поставлены высокие. Члены комиссии остались обедать, предвкушая продегустировать элитное вино «Чёрный доктор». Командир сказал, что очень занят, и что, если Елена Андреевна не возражает, он по пути отвезёт её домой. Комиссии не терпелось начать «коммунистический обед» (т. е. бесплатный), поэтому на «пасьянс» командира они не обратили внимания, даже поддержали его. Втолкнули Лену в машину и побежали в кают-компанию, где уже что-то булькало и позвякивало…
Развязка приближалась. Тем лучше. Елена была начеку. Только не вспыхнуть раньше времени. Всё, что происходило, ей страшно нравилось. Адреналин будоражил кровь. Вот он азарт охотника. А «зверь-то» какой! Дух захватывает…
Командир приказал водителю свернуть на пустынный дикий пляж. Тихий тёплый осенний день. Бархатный сезон. На море почти штиль. В Хрустальной бухте никого. Борис Михайлович вежливо и тактично пригласил Елену искупаться и погреться на горячем песке, пока водитель съездит на обед в воинскую часть и вернётся. Матрос-шофер быстро расстелил махровую простынь, вытащил пакеты с бутербродами и фруктами и укатил. Командир мгновенно разделся. Елена Андреевна с любопытством рассмотрела его. Он оказался стройным подтянутым спортивного склада мужчиной. Ей нравились такие. Она сбросила туфли и, верная правилу номер один, не торопила события. Она контролировала обстановку. Пока. Она сняла галстук и расстегнула несколько пуговиц форменный кремовой рубашки. Шея и верхняя часть груди красиво обнажились. Борис Михайлович испуганно замер, он не мог оторвать от неё глаз. Вот-вот откроется неземная красота Афродиты и Венеры, вместе взятая. Она, коварная, всё видела. Это её возбуждало. Елена, не спеша, расстегнула и лёгким движением ног сбросила юбку. Молочно-белые бёдра, чуть-чуть тронутые загаром, ослепили еле сдерживающего стон мужчину, лежащего возле её ног. Елена считала, белая женщина должна быть белой. Она знала пагубную роль загара и избегала его. Кроме того, она считала, что излишний загар притупляет чувственность. К удивлению Бориса Михайловича Елена оказалась в красных трусиках, резко контрастирующих на фоне белого тела. Женщина в деталях постигла науку обольщения! Не снимая полностью расстёгнутой рубашки, в невероятно сексуальной позе, она подняла руки и начала завязывать ленточкой волосы, чтобы не растрепались. Борис Михайлович в эти минуты понял, что такое жариться в преисподней на сковородке. Он уже не мог совладать со своей плотью.
Елена-Премудрая и Великая, трижды Коварная, сделала какое-то движение и оказалась без рубашки и …без лифчика. Невинно скосив глаза, скромно сказала: «У меня же нет купальника». И тут же сбросила трусики. Капкан захлопнулся! Борис Михайлович, волевой энергичный командир, теряя сознание, находясь в нирване, в трансе, почувствовал, как она взяла его за руку, и они вошли в море. Потом он вошёл в неё… А черноморские волны ласково шуршали, набегая на берег и пряча голову в песок после всего, что им пришлось увидеть, пока они блуждали над бесстыдной пучиной моря…
Через год Елену Андреевну командир направил на учебу в школу мичманов. Ещё через год она была назначена на самостоятельную должность начальника отделения. Материальное положение её стабилизировалось. Как ей завидовали многие женщины в воинской части. Они её красиво называли – «приближенная к командиру». А Борис Михайлович потерял голову. Последняя любовь – самая сильная. Встречался с Леной дважды в неделю, иногда трижды. Иногда каждый день. Благословил её на развод с непутёвым мужем. Елена добилась развода. Обещал и даже хотел жениться. Казалось, вот она птица счастья, в руках. Однако, так устроена жизнь, что после белой полосы, всегда идёт чёрная. Дальше у неё пошли неприятности. Борис Михайлович слёг с инфарктом. (Все, кто знал тонкости, говорили: «Надорвался мужик»). Жена оказалась у него очень умная женщина. Сама врач. Вытащила мужа из болезни. Сказав сакраментальную фразу: «Борис, ты не прав», – развода не дала. И вообще, не придала особого значения его загулу. По крайней мере, внешне. После госпиталя Борис Михайлович затих, а тут подошло время увольняться в запас. «Финита ля комедия»…
Елена Андреевна очень страдала. Крах всем её планам. Но вот прибыл новый командир, и она загорелась: «Чем ночь темней, тем ярче звёзды». Борьба обещала быть трудной. Ей нравился сам процесс достижения цели. В ней проснулся, на время затихший, азарт охотника. Вновь вспыхнул талант Женщины-Искусительницы. В каждой женщине он есть от природы, но у Елены Андреевны он был доведён до блистательных высот. Через полгода Владимир Владимирович, так звали нового командира, уже блаженствовал в квартире Елены-Прекрасной. Подпольно. До женитьбы дело не дошло. Через несколько лет их близкой дружбы Владимира Владимировича перевели с повышением на другое место службы. Опять крах…
Пришёл третий командир. Молодой офицер, она для него была уже не первой свежести. Правда, она сделала попытку, но получила грубый отказ. Как ни странно, новый командир очень любил лошадей. У него даже была своя живая лошадь где-то в стойле за городом. Наверно, поэтому он не обратил пристального внимания на Елену-Премудрую. Ей было обидно и жаль. «Меня на лошадь променял!» Пришлось вернуться к морякам рангом пониже. Тоже неплохо, но перспективы уже не те. Да и силы на исходе. Растрачены в тяжёлых боях…
Прошли годы. Оглядываясь на прожитую жизнь. Елена Андреевна часто задаёт себе есенинский вопрос: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?..» Ей многие часто завидовали. А счастья, простого женского счастья, она так и не видела. Недаром в народе говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой!»
А какое оно женское счастье? Кто знает? И как надо прожить жизнь, чтоб быть счастливой? Вот и плачет Елена Андреевна потихоньку в подушку. Если бы можно было прожить жизнь заново! Душа болит. Жизнь заканчивается. Одиночество страшит. А что впереди?..
46. Продолжение … не следует
Андрей Ильин – стройный подтянутый офицер в хорошо подогнанной форме капитана 2 ранга уверенной спортивной походкой в начищенных до блеска ботинках вышагивал по плитам аэродрома города Николаева. Солнце только что показалось из-за кромки уходящего за горизонт лётного поля, день предвещал быть интересным, как интересно всё в 30 лет, когда заканчивается служебная командировка, задание выполнено, а впереди два выходных дня.
Первые пассажиры уже подходили к старенькому «АН-2», свою поклажу они несли в руках, с ней заходили в самолёт и рассаживались на двух лавках вдоль бортов. Андрей шёл последним. Он мысленно отгородил себя от остальных попутчиков. Ему, уже опытному моряку-испытателю, только что закончившему проверку готовности боевого корабля к выходу с николаевского завода «Имени 61 коммунара» на государственные испытания, было стыдно, по крайней мере, неловко лететь на старом «кукурузнике». Молодости свойственен максимализм! Хотелось сесть в мягкое кресло на «ТУ-144» и попросить бокал шампанского или хотя бы рюмку коньяку, он считал, что он это заслужил отличной работой в командировке. Большой противолодочный корабль «Проворный» проекта 61МЭ после модернизации к выходу в море на испытания готов. Новейшая радиолокационная станция «Фрегат-М», за которую отвечал Андрей, отлажена, отрегулирована и теперь требует проверки в море в реальных условиях. Но в этом маленьком аэропорту других самолётов на Симферополь не было, поэтому он, приняв вызов судьбы, спокойно и уверенно шёл к самолёту, думая о чём-то хорошем, что наверняка произойдёт с ним в полёте. Какая-то внутренняя сила, нерастраченная энергия распирала его и требовала выхода. Только молодости свойственен такой оптимизм. Чем и хороша молодость!
Билет, который он приготовил для показа работнику аэропорта, стоящему у самолёта, порывом ветра вырвало из рук, и он плавно опустился в нескольких шагах от Андрея. Тот догнал его, нагнулся, но непослушный билет снова взлетел и опять опустился чуть рядом, с явным желанием ещё поиграть с ветром и морским офицером. Не ожидавший такой прыти от развеселившегося билета, моряк-испытатель, подводник с десятилетним стажем Андрей рванулся и, почти на четвереньках догнав билет, протянул руку и… дотронулся взглядом до женской ноги, обутой в лакированную элегантную «лодочку».
Он замер. Просто онемел, отключился, ошарашенный и поражённый. Он рассматривал туфлю, как сингалезец смотрит в храме на статую Будды. Он его изучал по слогам, по составным частям, находясь в полной отключке, в нирване. Через какое-то время, показавшееся ему вечностью, компьютер в его голове вновь заработал. Сбой прошёл. Глаза начали передавать информацию, мозг воспринимать её и обрабатывать. Да, красивая, явно женская туфля стояла на его билете! Глаза медленно поползли вверх – стройная женская нога в прекрасном ажурном чулке с рисунком, по моде того времени, всё явственнее проявлялась как хозяйка этой туфельки. Взгляд дошёл до соблазнительного колена, дальнейшее исследование становилось нетактичным.
Андрей поднял голову и, если бы можно было провалиться сквозь землю, он, не задумываясь бы, сделал это. Молодая красивая женщина в форме лётчика Аэрофлота совершенно искренне улыбалась, глядя на него сверху вниз, не просто улыбалась, она еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Всё в ней было прекрасно! Андрей с детства «балдел» от женщин в форме: и врачи в белых халатах, и женщины-офицеры, и стюардессы, и девушки-матросы – все они волновали его, заставляли биться сердце с перебоями. Он восхищался ими как произведениями искусства.
Летчица придерживала порхающий билет ногой и откровенно смеялась, видя, как неловко морской офицер пытался его поймать. Андрея обжег её смех, но она была слишком хороша, чтобы на неё обижаться. Весёлые искорки в глазах, белые ровные зубы (идеальное украшение женщины), обаяние и, конечно, лётная форма делали её неотразимой. Андрей Ильин заулыбался своей мальчишеской улыбкой, распрямился и теперь она увидела, как красив и строен этот ухоженный и подтянутый молодой офицер. Женским взглядом она мгновенно оценила мужчину: гладко выбрит, несмотря на раннее утро, аккуратно подстрижен, сзади шея подбрита, белая рубашка – свежая, брюки со стрелочками, ботинки блестят. И где только выращивают таких красивых мужчин? Этот моряк ей понравится породой и умением владеть собой. Она видела, что он готов был, видимо, нахамить ей, но сдержался и улыбкой снял напряжение, вызванное нелепой ситуацией. Ей были симпатичны такие мужчины. Андрей отдал честь, приложив руку к фуражке, и шутливо доложил: «Капитан 2 ранга Андрей Ильин к полёту готов!». Женщина оценила шутку и в свою очередь выдала: «Командир воздушного корабля Коротеева Екатерина готова отдать концы, так говорят у вас на Флоте?». Андрей был сражён трижды: во-первых, её зовут Катя; во-вторых, она командир самолёта, на котором он полетит; в-третьих, у неё отличное чувство юмора. И какие концы она готова отдать? Нет ли здесь какого-либо подтекста. Чтобы последнее слово было за ним, Андрей с улыбкой спросил: «Надеюсь, покажете класс работы?» Она ещё раз улыбнулась и сказала одно слово: «Увидите!»
В самолёт она вошла последней, строгая, подтянутая, собранная. Она командир и отвечает за всё: за пассажиров, за экипаж, за самолёт. И всё же, когда закрывалась дверь кабины пилотов, он увидел, как она бросила на него мимолётный взгляд. Этот взгляд, как черноморская волна, тёплая и нежная, окатила его и мягко понесла, журча и играя. Её взгляд подарил надежду! Продолжение… следует?! Как сладостно забилось сердце Андрея.
Не избалованный вниманием женщин, воспитанный с детства в военных училищах в строгости и воздержании, он любил ловить на себе лукавые, часто загадочные мгновенные взгляды женщин. Они ни к чему не обязывали, но очень согревали, стимулировали и украшали жизнь. Он и сам старался платить им тем же. Красивая женщина заслуживает восхищения и его не надо скрывать! Кроме того, вовремя сказанный комплимент женщине – это самый лучший ключик к ее сердцу. Что касается себя, то он понимал, что большинство приятных взглядов в его сторону – это дань красоте морской форме, поэтому не придавал особого значения игре глаз, но она ему нравилась.
Самолёт взревел своим единственным мотором и, как истребитель, рванулся с места. Пассажиры охнули и схватились, кто за что мог. Как только колёса оторвались от земли, пилот начал делать вираж, и Андрей увидел у себя под ногами иллюминатор, а в нём бесконечную серую гладь моря. Самолёт кидало и бросало. «Екатерина начала показывать класс работы», – понял моряк и боковым зрением заметил, как пассажиры разбирают гигиенические пакеты. До посадки в Симферополе укачались все. Часть пути самолёт летел над морем и над рисовыми чеками – это заполненные водой рисовые поля. Над ними полёт проходил ровно, но как только появлялась земля, воздушные потоки над ней за счёт весенних испарений бросали самолёт в самый настоящий шторм. Час полёта для многих превратился в тяжёлое испытание. Андрей, опытный моряк, выдержал его без особого напряжения, он даже радовался необычному полёту на высоте 250–300 метров, когда были видны автобусы, повозки, запряженные лошадьми, даже люди, работающие на полях. Он наслаждался полётом, зная, что самолёт ведёт красивая женщина, которую зовут Катя. Самолёт, управляемый женской рукой, наконец, мягко приземлился и, завершив небольшой манёвр, остановился. Всё стихло.
Пассажиры начали выползать из чрева, забывая про свой багаж, с одним желанием – скорее ощутить под ногами землю и вдохнуть крымский, целебный воздух. Андрей не торопился, он ждал. Сидел и ждал, когда появится Катя. Он горел надеждой на продолжение приятного знакомства. Все пассажиры вышли, багаж был выгружен. Увы, Андрея вежливо попросили освободить самолёт. Ошеломлённый, раздавленный он медленно поднялся и нехотя, постоянно оглядываясь, направился к трапу. Она не появилась!!?
Долго стоял моряк у самолёта. Какие мысли, какие переживания, какие страдания терзали его молодое сердце. «Трижды прав Паустовский, писавший, что женщину можно либо боготворить, либо ненавидеть». Какую они имеют над нами власть, как легко они крутят нами. Нет, нет и ещё раз нет! Ненависть к женщинам – вот что должно руководить нами. «Идёшь к женщине, не забудь плётку», – знаменитая фраза Фридриха Ницше, а уж он-то наверняка разбирался в жизни. Большего они не заслуживают. Еле передвигая ноги, Андрей пошёл прочь от ненавистного «кукурузника». «Да кто их только выдумал, этих красивых мучителей? Все наши мужские страдания от них!» Душа его, истерзанная напрасной надеждой, плакала от отчаяния и обиды. Ещё один рубец на сердце оставила эта встреча с прекрасным неземным существом.
А Катя сидела в кабине и молча плакала. Слёзы, непрошеные и печальные, текли по её красивому лицу. Жизнь не удалась. Раннее замужество. Муж был хороший человек, но слабый, инфантильный. Не то, чтобы пристрастился, но, как и большинство мужиков, не отказывался от выпивки. Пьяным становился нетерпим, что-то пытался доказать. Утром, унижаясь, ползал на коленях, вымаливая прощения. Как всякого «Обломова», его мало что интересовало. Не читал, не работал над собой. Не берёг Любовь, и Любовь прошла. Ребёнком не занимался, хорошо, что мама много лет помогала по дому. Заменить перегоревшую лампочку – для мужа была огромная проблема. Друзья позовут – и мужа целый день нет дома. Опустился. В постели с ним было не хорошо. Да и силы, видимо, растерял. Раннее замужество – беда наших женщин. Оказывается, впереди ещё много интересных мужчин. Главное, оценивать их начинаешь по-другому. По-взрослому.
Ей понравился моряк. Сила и уверенность были в нём. Интеллигентность и порядочность. За таким жить – наверняка большое счастье. Сколько интересного можно узнать и увидеть с ним. Если бы можно было начать жизнь с начала! Особенно ей нравились чистые и аккуратные мужчины. У таких, скорее всего, и душа чистая. Моряк в этом отношении был идеален. И сидела Катя, и плакала. Ей было жалко нереализованных возможностей. Она оплакивала свою красоту, ведь она могла на каких-то высоких приёмах сверкать с этим моряком. Его восхищённые взгляды разбудили в ней женщину. Она молода, привлекательна. Она хочет нравиться! Слёзы брызнули из её глаз, когда она увидела, как печально офицер смотрел на самолёт, как он страдал, что она, дав надежду, как бы предала его. Когда же он стал уходить, Катя зарыдала навзрыд. Долго билось её красивое тело в судорогах, вместе со слезами уходила её молодость, её жизнь. Оставались одни обязанности, супружеский долг и терпение. Удел наших женщин.
Вечером дома Андрей был особенно внимателен к жене. «Жену, как и профессию, выбирают раз в жизни», – учила его в свое время мама. Да, кругом много красивых женщин. Молодых, красивых, соблазнительных. И даже, о, ужас! жаждущих тебя! Но жена – одна, с её достоинствами и недостатками. «Искать женщину без изъянов, может только мужчина без извилин», – и мама была права. В семейной жизни нельзя отпускать тормоза, жалеть себя, родного. Очень легко свернуть на опасный путь. Надо быть порядочным и честным. Надо учиться любить свою избранницу всю жизнь, а это очень трудно. В этом и заключается искусство семейной жизни. К сожалению, многие так его и не постигли. «Жениться, – как говорили Андрею в своё время опытные «женатики», – все равно, что вступить в компартию, никаких прав, одни обязанности». Он видел, как порой трудно мужчинам «тянуть» семейную лямку, как давят их обязанности, как приходится ограничивать себя, останавливать во всём. Столько кругом соблазнов! Как трудно устоять, а стоит ли, думают они, запрещать себе маленькое приключение на стороне? Стоит, ещё как стоит! Только от нас самих, от нашей внутренней дисциплины, от чистоты наших отношений зависит крепость семьи. Наряду с женской верностью, есть и мужская верность. Все-таки семья – самое дорогое, самое ценное, что есть у человека! Сегодня для себя Андрей сделал философский вывод из ядовитых высказываний Козьмы Пруткова: «А не ходи по косогору, сапоги стопчешь!» Очень умные были братья Жемчужниковы и Алексей Толстой – создатели Козьмы Пруткова. Умные и мудрые. Их, видимо, тоже заносило на косогоры!
47. Испытания в море – это искусство
«Ночной полёт! Как воспел его мой любимый летчик Антуан де Сент-Экзюпери! Хотелось бы спросить: «Где, коллега, ваш одномоторный самолётик? Где наслаждение полётом? Где романтика 20-х годов прошлого века? Увы, давно закончилась!» Мощный боевой самолёт мчится над Чёрным морем на огромной скорости. В полной темноте. Только звёзды, одни звёзды. Они кругом – сверху, снизу, со всех сторон. Иногда морской лётчик с красивой фамилией Дейнека вдруг ловит себя на мысли, что он летит уже в космосе, среди других миров. Нет верха и низа, он в невесомости. Он резко отбрасывает наваждение и пристально вглядывается в приборы. Только приборы – его лучшие помощники. «В ночных полётах, – учили его, – не верь своим ощущениям, они могут подвести». Ночной полёт по опасности можно сравнить только с посадкой на авианосец. Монотонность при длительных галсах убаюкивает пилота. Лётчик не ощущает сверхзвуковой скорости, грохот турбины остаётся сзади. Мягко пощёлкивает генератор, разноцветные лампочки на пультах ласково успокаивают. Какая-то апатия, заторможенность охватывают боевого лётчика. Это очень опасно…
Вдруг совершенно неожиданно звучит команда: «210-й, курс влево на 20 градусов». «Есть», – отвечает, не задумываясь, лётчик и выполняет команду. Через несколько секунд ещё команда: «210-й, снижайся и занимай эшелон 2000».
«Есть», – и опять команда исполнена. «Включаем посадочные огни, заходи на посадку!» «Е…, – лётчик поймал себя на полуслове. Что я делаю? Какая посадка? Я на другой стороне Чёрного моря. Я с трудом слышал своего руководителя полётов, а теперь так чисто и громко кто-то говорит со мной». Ужас охватил опытного пилота. Он мгновенно стал весь мокрый. Его осенило: «Только что меня пытались посадить на вражеский аэродром. Чуть не стал предателем».
Ручку на себя, самолёт понёсся вверх с разворотом на обратный курс. «Назад, назад, на север, к родным берегам». На чистом русском языке неведомый диспетчер кричал ему: «210-й, куда же ты? Садись, огни включены. Горячий кофе ждёт тебя. Поедем в ресторан. Возвращайся!» Культурный советский офицер Владимир Дейнека очень вежливо ответил на всё Чёрное море красивым трёхэтажным русским сленгом, после которого настойчивый турок исчез из эфира, видимо, поражённый силой русского языка, и, главное, интонациями возмущённого его коварством лётчика.
Командир авиасоединения подполковник В. Дейнека за штурвалом ТУ-16. Курс – Северо-Восточная Атлантика. 1970-е годы.
А через минуту слабый запрос нашего руководителя полётов: «210-й, куда пропал? Не уходить со связи. Завершаем работу». Через пятнадцать минут мокрый от переживания и напряжения старший лейтенант Владимир Дейнека вылез из кабины самолёта и с наслаждением вдыхал аромат крымской ночи. «Чуть не стал предателем», – это мысль мучила и не отпускала его, пока он не выпил глоток коньяка. Друзья после этой ночи заметили у него в волосах первую седую прядь».
Офицер-подводник Андрей Ильин ещё и ещё раз вспоминал вчерашний рассказ заместителя командира полка подполковника Дейнеки Владимира Григорьевича. Опытный ас вспомнил свою молодость, и его интеллигентное лицо вновь пережило все перипетии той тяжёлой ночи. Лётчик-испытатель и моряк-испытатель встретились накануне на военном аэродроме, обсуждая совместную работу по испытаниям нового корабельного радиолокатора. Чувствуя взаимную симпатию, они откровенно поговорили о своей службе. Моряк рассказал, как он тонул, упав за борт подводной лодки. Лётчик мастерски преподнёс свой эпизод, который заставил «корсара морских глубин» глубоко ему сопереживать. Две профессии – лётчика и подводника одинаково трудны и опасны. Это сблизило их, и они быстро нашли общий язык.
Капитан 2 ранга Ильин Андрей Николаевич после окончания Военно-морской академии получил назначение на испытательный полигон. На морском полигоне ощущалась потребность в опытных флотских кадрах, прошедших хорошую школу службы на кораблях. Так Андрей Николаевич после десяти лет тяжёлой службы на Севере на подводных лодках стал моряком-испытателем. Первые полгода на новом месте ему постоянно казалось, что он в отпуске. К восьми – на службу, в восемнадцать – домой. Два часа обеденный перерыв. Иногда дежурство по части, два-три раза в месяц. Ему поручили заниматься испытаниями корабельных радиолокационных станций обнаружения воздушных целей. Через год напряженной учебы и работы он был уже опытным испытателем. Служба шла хорошо, работа ему нравилась. Он начал подготовку к сдаче кандидатских экзаменов.
В начале этого года на полигон прибыл из Николаева после модернизации большой противолодочный корабль «Проворный» с новейшей радиолокационной станцией «Фрегат-М» на фазированных антенных решётках. Сразу десять лучей на разных частотах излучал радиолокатор, поставить помеху такой станции было невозможно. Локатор был связан с корабельным ракетным комплексом нового поколения. Поэтому из Главного Штаба ВМФ пришла команда – провести испытания в кратчайшие сроки. Выбор пал на подводника Ильина, который показал себя и умеющим, и знающим испытателем. Опираясь на опыт предыдущих поколений испытателей, Андрей, оптимист по жизни, претворял в жизнь девиз своего начальника испытательного отдела полковника Хляпа Бориса Наумовича: «К каждому испытанию надо подходить как к искусству». И руководствовался этим правилом, невзирая на лица и обстановку. Он был, как говорят итальянцы, креаторе – творец. Нестандартное мышление моряка-испытателя и опыт сложнейшей службы на подводных лодках подсказали ему, что на аэродроме работают по старинке и поэтому затягивают испытания на многие месяцы. Надо менять стереотипы мышления. Взяв пару бутылок свежего пива, он прибыл к подполковнику Дейнеке, заместителю командира полка по лётной подготовке. Они потолковали «за жизнь», как говорят в Одессе. После чего Ильин убедил Дейнеку, что приезжать ему из порта за тридцать километров на каждый полёт для проведения предполётного инструктажа нет смысла. Он готов провести инструктаж один раз, а в дальнейшем инструктаж может повторить штурман полка (майор с красивой фамилией Коробочка), поскольку ничего в полётном задании не меняется. Морякам просто надо набирать на корабле статистику по определению максимальной и минимальной дальности обнаружения воздушных целей. Затем настойчивый подводник «под пытками» выдавил из Дейнеки признание, что в день полётов полк может предоставлять не один, а несколько самолётовылетов для испытаний.
ДЕЙНЕКА В.Г. В КРЫМУ:: смотреть видео на RuTube бесплатно онлайн
Здесь уже сам Дейнека Владимир Григорьевич почувствовал свой интерес, ему надо было в начале года быстро завершить согласно плану БП лётную подготовку экипажей, и работа с моряками давала ему такую возможность. Дальше разговор пошёл быстро к взаимному удовольствию офицеров, тем более что и пиво заканчивалось. Утвердили три вылета самолётов каждый лётный день. Первый самолёт садится, второй по команде с корабля взлетает. Затем, аналогично, третий. По достижении максимальной дальности обнаружения с корабля даётся команда ложиться самолету на обратный курс. За пять рабочих дней вся программа из пятнадцати полётов будет выполнена. Мужчины с удовольствием скрепили свою договорённость рукопожатием. И этого было достаточно, чтобы работа закипела.
Погода в феврале в Крыму в тот год благоприятствовала. Антициклон – чистое небо, солнце, пять-десять градусов тепла. Большой противолодочный корабль «Проворный» один раз вышел в море и, не возвращаясь в базу, за три «полётных» дня выполнил 60 процентов программы испытаний. Капитан 2 ранга Ильин действовал, как маг, как волшебник. Первый самолёт только завершал программу полёта, а второй уже выруливал на старт. Второй по команде с корабля взлетал, и Андрей успевал, пока два самолёта в воздухе, определить ещё и разрешающую способность радиолокационной станции по дальности и по направлению. Сверх программы. Это была музыка, высший пилотаж испытательной работы. Симфония!
Ночевали на рейде Судакской бухты, попутно выполняя другие разделы испытательной программы. Ещё раз вышли в море, и через двое суток испытания корабельной радиолокационной станции были закончены. Как и планировали, за пять рабочих дней в море закончили всю программу испытаний – вот результат молодости, смелости, опыта флотской службы и испытательной работы. Раньше на аналогичные испытания требовались два месяца, сотни тонн дизельного топлива для корабля, десятки литров бензина для поездок на аэродром, тысячи рублей командировочных средств для членов государственной комиссии. Морякам удалось сэкономить огромные средства. А как испытателям повезло с погодой! На другой день, после завершения полетов, завьюжило, загудело, подул мощный сирокко, и началась крымская зима, февраль напомнил о себе.
РЛС «Фрегат-М» на ракетном крейсере «Москва».
С положительным решением командующего флотом материалы испытаний были направлены в Москву. Все были чрезвычайно довольны. Особенно радиотехническое управление Главного Штаба ВМФ, поскольку у промышленности ракетный комплекс был еще только на выходе, а наше средство обнаружение уже готово. (Там в Москве были свои битвы и тайны «Мадридского двора»). Через полгода пришла разнарядка, и все участники испытаний были награждены. Подполковник Дейнека Владимир Григорьевич заслуженно получил орден Красного Знамени. Все пилоты самолётов – участники испытаний получили ордена Красной Звезды. Моряков тоже не забыли. Были розданы ордена «За службу Родине» и медали «За боевые заслуги». Адмирал в Главном Штабе получил орден Октябрьской революции. Капитан 3 ранга Ильин Андрей Николаевич ничего не получил. Не положено. Года полтора назад он попутно принимал участие в испытаниях грандиозной системы государственного опознавания «Пароль». Наградили очень многих. Его участие было незначительно, он тогда только осваивал испытательную работу, поэтому ему досталась медаль «За трудовую доблесть». И по существующему положению очередное награждение для него могло быть только через три года. Кто придумал такое умное положение? (Это похоже на нашу систему – наказать невиновных, наградить не участвующих)…
Но жизнь продолжалась. Ракетный комплекс большого противолодочного корабля «Проворный» через несколько месяцев был отлажен и представлен к испытаниям. Поскольку радиолокатор «Фрегат-М» уже входил в состав ракетного комплекса как средство обнаружения и выдачи целеуказания, несколько офицеров из радиотехнического полигона были включены в состав объединенной комиссии, возглавил свою группу старший инженер-испытатель капитан 2 ранга Ильин Андрей Николаевич.
Главный конструктор ракетного комплекса «М-22» Волгин Геннадий Никитович произвел на Андрея Николаевича потрясающее впечатление. Это был крупный мужчина, мощный, розовощекий, решительный с умными глазами и открытым сократовским лбом. Своей мощью и напором он производил впечатление «обаятельного танка». Меховая куртка – всегда нараспашку, на голове копна густых волос. О таких людях принято говорить: «Они любят жизнь!» А соратники, окружающие его, любили этого выдающегося человека. Он уже разработал несколько корабельных ракетных комплексов, принятых на вооружение флота. Новая система «М-22» была необычна. Она была пассивна. Ракета в полете к кораблю противника ничего не излучала, поставить помехи ей было невозможно, а, значит, резко повышалась её боевая эффективность.
Комплекс M-22 Ураган
Большая часть жизни проходила у Геннадия Никитовича на Флоте. Однажды в воскресный день, гуляя в городе Феодосия, Андрей Николаевич представил случайно встреченного Геннадия Никитовича своей жене. Супруга Ильина чуть не упала в обморок, когда услышала от главного конструктора, не лишенного юмора, что он уже двадцать лет находится в командировке на флоте. К сожалению, это почти правда. Такова судьба крупных талантливых инженеров, работающих на оборону страны.
Итак, все документы коллеги-испытатели из феодосийского ракетного полигона разработали, согласовали, утвердили. Комиссия на борту. Можно выходить в море. Кино-теодолитные посты готовы, телеметрия проверена. Сотни людей задействованы в предстоящих испытаниях. Пошли. Первые выходы неудачны. То одно не сработало, то – другое: «Ракета не сошла», «Ракета упала», «Ракета прошла мимо». Заместители главного конструктора, очень талантливые инженеры, на берегу «перешивают» компьютерные программы. По работе группы Андрея Ильина замечаний нет. Радиолокатор «Фрегат-М» уверенно обнаруживает цель и четко выдает целеуказание ракетчикам. За пультом управления сидит сам капитан 2 ранга Ильин, выставляя режимы работы в зависимости от обстановки – волнения моря, близости береговой черты, отражения от которых затеняют экран и мешают классифицировать цель. Снова выходы в море. Доклады: «Ракета полетела в другую сторону», «Промах», «Опять промах». Исключительно скверно возвращаться после неудачи в порт. Члены комиссии ругаются, ищут виновного, докладывают по своим ведомствам в Москву. Каждый норовит найти какую-то «бяку» у другого. Иногда используются «лазутчики», которые не брезгают подсмотреть и подслушать. Это нормально, цена ошибки слишком большая. Каждый раз при возвращении в базу неудача ракетчиков сопровождается песней по корабельной трансляции в исполнении Аллы Пугачевой: «Если долго мучиться, что-нибудь получится».
Наконец, действительно, после долгих мучений первая удачная стрельба. Радиоуправляемая цель поражена! Все элементы огромного комплекса сработали отлично. Вторая, третья, …, пятая стрельбы – успех! Низколетящая цель, малоразмерная цель, воздушная, морская – доклад один: «Цель поражена!» Как говорят, комплекс пошел. Да, моряки-испытатели научили ракетный комплекс «М-22», установленный на большом противолодочном корабле «Проворный», стрелять и поражать цели. Ура!
Впереди последняя проверка – «Звездный налет», когда несколько десятков самолетов одновременно «нападут» на корабль. Задача корабля обнаружить все цели и условно «уничтожить» их ракетным комплексом «М-22». Командующий флотом утвердил все документы. Назначена дата. Авиация Черноморского флота доложила о готовности. Вся комиссия на борту. «Проворный» в ночь вышел в море из Севастопольской бухты. Отошли километров на сто южнее Севастополя. Андрей Николаевич, как всегда, за пультом радиолокационной станции «Фрегат-М». Проверил максимальную мощность станции. Убедился, что сегодня очень сильная засветка экрана, несмотря на приличное удаление от берега. Мелкие цели теряются на фоне отражений. Пришлось убавить мощность. Наконец, руководитель учения доложил, что авиация вылетела. На корабле объявлена готовность № 1. Все замерли. Сейчас начнется «ад». Действительно,
последующие полчаса на корабле творилось нечто невообразимое. Андрей обнаружил 24 цели, идентифицировал и классифицировал их. По каждой выдал целеуказание в ракетный комплекс. Нервное напряжение было настолько сильным, что пот заливал его лицо, глаза впились в экран, руки наводили курсор на цель, нажимали кнопку «Выдать ЦУ» и после секундного ожидания, когда загоралась кнопка «ЦУ принято», Андрей бросался на следующую цель и выдавал по ней целеуказание и т. д. Самолеты были вокруг корабля везде – на разных направлениях, на разных высотах, на разных расстояниях. Техника сработала отлично, но люди были на пределе. Самолеты как неожиданно прилетели, так же неожиданно и исчезли. Руки Андрея Николаевича ещё долго дрожали, и сердце учащенно билось. Несколько минут после окончания учения он не мог встать, ноги не слушались. Тяжело будет морякам во время войны!
При разборе выяснилось, что ракетчики не уничтожили 20 процентов целей. Куда они делись? Почему на них не поступили данные в ракетный комплекс? Или поступили, но потерялись! Что ещё хуже. Начались скандальные разборки. Обстановка на корабле обострилась. Кто виноват?! Ночью, все еще переживая «Звездный налет», Андрей Николаевич не переставал задавать себе вопросы: «Я обнаружил 24 самолета, думал, что это всё. Оказывается, их было тридцать. Высотные скоростные цели, летящие на эшелоне десять тысяч метров, я не видел. Почему?» В полудреме под утро он очнулся в холодном поту. «Я сам убавил мощность станции, поэтому эти цели оказались необнаруженными. Только эти, летящие на огромной высоте. Не хватило мощности. Я виноват. Позор!» Как всегда, первое подленькое человеческое действие – обезопасить себя. «Ведь только я знаю об этом. Больше никто. Надо молчать!»
Пункт управления корабельным зенитным комплексом М-22 «Ураган»
Утром на корабле продолжились разборки. Андрей видел, что ракетчики глубоко переживают свою неудачу, но молчал. Пытался молчать, но «совесть – это тихий голос, напоминающий, что за тобой могут подсматривать», как говорили древние греки. Совесть терзала его. Наконец, благоразумие, здравый смысл, и элементарное понятие чести офицера («Жизнь – морю, честь – никому»), подтолкнули его на решительный поступок. Найдя главного конструктора, и видя, что Волгин Геннадий Никитович глубоко опечален какими-то скрытыми недостатками ракетной системы, еще пока неизвестными ему, он пригласил его в радиотехнический пост. Включив станцию на полную мощность, он показал экран Геннадию Никитовичу. Тот после внимательного изучения обстановки сказал: «Слишком мощная засветка от берега, я ничего не вижу». Андрей Николаевич преодолел себя и признался: «Во время налета была повышенная радиолокационная наблюдаемость, и я вынужден был убавить мощность, чтобы увидеть самолеты, летящие со стороны берега. Иначе, я бы вообще ничего не обнаружил». Ильин видел, как засверкали глаза главного конструктора. Тот сразу понял причину своих неудач с комплексом. Они, ракетчики, не виноваты. У них все хорошо! Но и валить вину на Ильина, на станцию обнаружения он не стал, он был умный и тактичный человек. Он спокойно рассудил: «Если бы мы были в океане, мы смогли бы использовать станцию „Фрегат-М“ на полную мощность. Но в пределах Черного моря, даже находясь почти на его середине, мы все равно ощущали влияние берега. Для этой станции Черное море мало. Отсюда, некоторые неприятности при выполнении „Звездного налета“. Так и укажем в отчете». Затем он внимательно посмотрел в глаза Ильина и сказал: «Я мало знаю таких людей, как вы». Это была для Андрея Николаевича Ильина самая высшая похвала. Он почувствовал, как с его сердца упал камень. Стало легко и радостно. А когда вечером, после трёхдневного отсутствия, моряк прибыл домой, он ахнул. Жена с праздничной прической, в вечернем платье встречала его. (Она, видимо, в силу своей житейской мудрости поняла, что за счастливую семейную жизнь надо бороться. Надо совершать «абалденные» поступки). Столик на двоих уже накрыт: хрусталь, шампанское, мельхиоровые приборы, легкая закуска. Дочки, вымытые и вычищенные, спят на белоснежных простынях в соседней комнате. На плите томится его любимое жаркое с черносливом. Очаровательный запах домашнего тепла и уюта. «Какой бы ты ни был незаменимый на работе, по-настоящему ты нужен только дома. Только дома тебя любят. Только дома о тебе переживают и заботятся. Морской бродяга Андрюха, люби и цени свой дом, свою семью», – пронеслось в одну секунду в голове Андрея Николаевича. Потому что в следующую секунду жена бросилась ему на шею и зацеловала «допьяна». Оказывается, сегодня очередная годовщина их знакомства.
Этот день жена с упорным постоянством отмечает уже много лет. Для неё 15 октября – самый ценный день. После третьего глотка шампанского («За любовь!») она, глядя на него глазами любимой женщины, начала говорить: «Ты уходишь в море, и я каждый раз страдаю. Я боюсь за тебя
Море, какое бы оно ни было красивым, оно опасно. Особенно после того, как я узнала, что до сих пор каждый день на Земном шаре гибнет, как минимум, один корабль. В любой момент этим кораблем может оказаться твой. Я боюсь, и ничего не могу с собой поделать! Я спокойна только тогда, когда ты рядом. Вот послушай», – и она начала читать стихи:
У Андрея Николаевича глаза вылезли из орбит от удивления, он был поражен: «Откуда она узнала, что я тоскую о ней в море? Откуда эти «радиоэлектронные» стихи, полностью соответствующие нашим отношениям? Неужели сама написала? Но, во всех случаях, какая молодец! Как не любить такую женщину?!» И второй раз за последние дни он испытал огромную радость. «Любовь женщины – это такой дар природы, который выпадает не каждому. А если уж тебе повезло, то бережно и осторожно неси эту любовь. Как говорят моряки: «Право – лево не ходить! Так держать!» Есть, так держать!»
Ракетный комплекс «М-22» вскоре был принят на вооружение и установлен в дальнейшем на многих кораблях Военно-морского Флота. Геннадий Никитович Волгин был назначен в Москве директором крупного завода, входящего в систему военно-промышленного комплекса. В командировки на флот он, наконец, перестал ездить. Благодарный Военно-морской флот должен поклониться ему и сказать огромное спасибо. Капитан 2 ранга Андрей Николаевич Ильин, блестяще показавший себя как прекрасный организатор сложных морских испытаний, был назначен заместителем начальника радиотехнического полигона. Как шутливо говорят у нас, подводников, большому кораблю – большую торпеду!
48. «Как хороши, как свежи были розы. .»
Первые дни пребывания в должности заместителя начальника радиотехнического полигона запомнились капитану 2 ранга Ильину Андрею Николаевичу как обрушившаяся лавина кошмаров. Десятки самых различных вопросов нужно было решать мгновенно, наряду с самым главным – проведением испытаний. И всё-таки, важнейшим в его деятельности стал, как он сам себе обозначил, человеческий фактор.
Работа с людьми. Испытательный полигон – воинская часть – была сложной по составу. Костяк составляли старшие офицеры, в звании капитан 3 ранга и выше, и мичманы, несколько десятков человек. Большое количество гражданских инженеров были представлены ветеранами Вооруженных сил, в том числе и участниками Великой Отечественной войны. Это были люди с большим жизненным опытом, прошедшие в прямом смысле огонь и воду. Этим, как говорится, палец в рот не клади. Каждый твой промах они будут рассматривать «под микроскопом». Примерно половина гражданских служащих составляли женщины: инженеры, лаборанты, операторы по обработке измерений. Это был еще более сложный контингент со своими «подпольными» интересами. Все тонкости и деликатности работы с ними Андрей Николаевич еще не знал. Поэтому он повел себя со всеми ровно и одинаково уважительно. Всех в части называл по имени и отчеству. Женщинам-сотрудникам при встрече доброжелательно улыбался и говорил приятные слова, связанные с добросовестной работой каждой из них. Женский персонал оценил это качество Андрея Николаевича, и сразу же начал относиться к нему с большой симпатией.
Он еще не проработал и неделю в новой должности, как ему доложили, что сотрудница испытательного отдела Клавдия Ивановна заболела, сегодня не вышла на работу. Болезнь всегда приходит внезапно и всегда не вовремя. Муж сообщил по телефону, что её положили в онкологическую больницу. «Это опасно и очень тревожно», – подумал Андрей Николаевич. Он отбросил все дела, и позвонил главному врачу городской больницы. Опытный хирург, имеющий большой авторитет в городе, не нарушив клятвы Гиппократа, не назвал ему предварительный диагноз, но сказал, что навещать больную сейчас не следует, она находится в тяжелом психологическом трансе. Никого не хочет видеть, ничего не ест. Одним словом, страдает.
Когда она была выписана из больницы и вышла на несколько дней на работу, пораженный Андрей Николаевич не узнал ее. Болезнь наложила не Клавдию Ивановну тяжелый отпечаток. Он понял, что ее жизнь в опасности, но сделать уже ничего нельзя. Счет шел на дни.
Клавдия Ивановна умирала. У неё был рак. Она знала, но смириться с этим, как любой нормальный человек, не могла. Болезнь прогрессировала очень быстро. Настал период, когда её начали мучить такие боли, что она не смогла больше ходить на работу. На работе среди людей ей было легче, но сейчас она не могла даже встать. Она лежала дома и мучительно прислушивалась к себе. Боль поднималась изнутри. В первые дни Клавдия Ивановна могла её терпеть. Потом боль захватила все тело. Терпеть приступы боли уже было невозможно. Пришлось каждый раз вызывать скорую помощь. После первого же вызова пожилой врач, сделав укол морфия и аккуратно вытерев пот со лба молодой женщины, сказал мужу Клавдии Ивановны одно слово: «Мужайтесь». Когда несчастная погрузилась в блаженный сон, растерявшийся муж хотел поговорить с врачом, что-то спросить, излить душу, врач молча немного послушал, потом ответил односложно: «Готовьтесь».
По ночам она стонала и кричала. Она кричала, что не хочет умирать, что она ещё молода, она хочет жить. Она задавала один и тот же вопрос: «Почему я?» Кто же мог ответить на этот вопрос? У каждого своя судьба.
Сослуживцы с радиотехнического полигона, где она проработала много лет, пытались навестить её, но она никого не хотела видеть. Она запретила матери, ухаживающей за ней, пускать в дом посторонних. Она, всегда элегантная и модная, не могла позволить, чтобы её увидели неприбранной и без макияжа. Один приятного вида моряк очень вежливо упросил мать взять хотя бы букет роз.
Прекрасные чайные розы разместили в ведёрке, они не помещались ни в одной вазе. Комната больной сразу же наполнилась ароматами Крыма. Когда Клавдия Ивановна пришла в себя и увидела розы, она поняла, кто их прислал. Это была её тайна. У каждой женщины есть что-то тайное. Она прошептала про себя слова Тургенева из его стихов в прозе: «Как хороши, как свежи были розы…» Её лицо разгладилось. Она снова стала молодой и красивой. Ночью она опять кричала. Её взрослая дочь, в которой она всю жизнь не чаяла души, не выдержала и забилась в истерике. Она, мол, не может в такой обстановке находиться и уходит из дома. Ни отец, ни бабушка не могли её удержать. Она со злостью хлопнула дверью и исчезла в ночи. Дочь так и не нашла в себе силы за всё время болезни ухаживать за умирающей матерью и облегчить её страдания. Под утро Клавдия Ивановна ушла из жизни. Перед смертью муж отчётливо услышал, как она сказала: «Как хороши, как свежи были розы…» Когда он наклонился к ней, она была бездыханна.
Вся воинская часть, в которой Клавдия Ивановна проработала свыше 15 лет, приняла участие в похоронах: сделали в мастерской части гроб, сотрудницы украсили его. Командование и профсоюз организовали поминки. Прощаясь с ней, Андрей Николаевич сказал: «Печально, когда из жизни внезапно уходят красивые молодые сорокалетние женщины. Она ушла, как говорят англичане, туда, где большинство. Видимо там, куда она ушла, тоже нужны такие – красивые и молодые. Пусть ей будет хорошо!»
P.S. На её могилу кто-то постоянно приносит свежие розы. Её тайна продолжает жить. Кто-то её любит и помнит. А те, кого мы любим, – живут.
49. Сенбернар по кличке Цезарь
Когда подводная лодка уходила на много месяцев на боевую службу в Атлантику, штурман капитан-лейтенант Ильин Андрей Николаевич брал с собой книги о животных. Особенно он любил читать о собаках, этих самых верных, самых преданных друзьях человека.
Забывая о «холодной войне», командир штурманской боевой части наслаждался подробностями жизни любимых животных. Это был для него самый лучший отдых. Сегодня Андрей Николаевич, опытный штурман атомного ракетоносца, с волнением открыл новую книгу и «оказался» на перевале Сен-Бернар: «Альпийские горы в центре Западной Европы охватывают Швейцарию, Италию, Францию. Трудны и опасны горные перевалы. Особенно сложен Большой Сен-Бернар – перевал в западной части Апеннинских Альп, на границе Швейцарии и Италии. Высота его почти 2500 метров. В горах всё опасно – снег, ледяной ветер, снежные лавины, метель, даже летом, возникающая мгновенно. Беда путнику, застигнутому непогодой. Сотни людей погибли в средние века в горах, не преодолев перевал Сен-Бернар. Это не могло не беспокоить гордых альпийцев, населявших эти края. Сначала благородные люди построили возле опасного перевала монастырь, давая странникам приют, тепло, ночлег. Но люди продолжали гибнуть, особенно ночью, сбившись с пути, утопая в снегах, во время снежных бурь. Им никто не мог помочь. И тогда одного из монахов осенило: почему бы не использовать собак, лучших друзей человека? Собака-спасатель должна быть мощной, сильной, выносливой, уметь долго бегать, прыгать, плавать. И главное, находить и спасать людей, попавших в беду. За основу взяли азиатских догообразных собак, завезли в Европу и начали методично скрещивать с местными собаками. Селекция – это тяжёлый, кропотливый, каждодневный труд. Но он оправдал себя. Через несколько десятилетий была выведена прекрасная собака-спасатель. Крупная, почти в метр высотой, с большой головой, с мощной пастью с 42-мя белоснежными зубами. Мозг развит, что даёт возможность хорошо дрессировать собак с самыми разнообразными целями. По характеру – спокойная, как правило, лохматая, белая с рыжими или серыми пятнами. По названию монастыря их назвали сенбернарами. После метелей или просто к ночи собак выпускали за ворота монастыря. На спине у каждой были привязаны одеяло, пакет с едой. Собаки пробегали десятки километров, разыскивая засыпанных снегом, сбившихся с дороги путников. Мощными лапами собаки раскапывали несчастных, зубами за одежду вытаскивали их из снежного плена. Тёплым языком очищали лица, дыханием и теплом своего тела согревали озябших путников. Они спасли тысячи жизней. Честь и слава этим благородным собакам!..»
В этот момент командир вызвал штурмана в центральный пост, гидроакустик обнаружил шумы иностранной подводной лодки. Андрей Николаевич с перевала Сен-Бернар вновь оказался в центре Атлантики… Когда подводник капитан 1 ранга Андрей Николаевич Ильин был назначен начальником испытательного полигона в Феодосии, на Чёрном море, ему захотелось вернуться на Север к «нашим вечно полярным снегам». Тысячи больших и малых проблем пришлось решать ему, профессиональному подводнику, на берегу. Из больших проблем, за что сильно наказывали, были: во-первых, подсобное хозяйство; во-вторых, шестимесячная командировка морских офицеров на целину на уборку урожая и, в-третьих, пионерский лагерь военно-морской базы. Если со свиньями и коровами через год-два стало более-менее понятно, то командирование моряков на полгода на целину участвовать в битве за урожай вместо проведения испытаний новой корабельной техники никак не укладывалось в сознании флотского командира. Моряк обязан работать на море, а не в казахстанских степях! Смелый и решительный молодой командир дважды обращался с предложениями к местным адмиралам, ему дважды оказывали «помощь в приказе», чтобы осознал важность государственной проблемы, объявив оба раза неполное служебное соответствие. В конце концов, Андрей Ильин собрал офицеров и сказал: «Кто не хочет ездить на целину, пишите рапорта с просьбой перевести на Северный флот. Я бессилен, что-либо сделать. Это система, а с системой бороться невозможно». По его приказанию был разработан график на пять лет вперёд, и каждый офицер знал заранее, когда он будет отлучён от дома на шесть месяцев. А рапортов о переводе на Север так никто и не подал!
С началом весны каждый год решали ещё одну важную проблему – подготовка к открытию пионерского лагеря военно-морской базы. На берегу бухты Коктебель, у подножия вулкана Кара-Даг, были жалкие строения, которые к лету надо было оживить, чтобы там могли жить дети в две смены. Все воинские части выделяли туда матросов, технику, сварочные агрегаты, металл, трубы и т. п. Военная машина медленно раскручивала маховик, и вот, наконец, за неделю до приёма лагеря комиссией начинался аврал. Начальники дневали и ночевали там, оттуда же руководили испытаниями, ибо их никто не отменял. Наконец, строгая комиссия после третьего захода принимала лагерь, все получали «фитили и шишки», и начинался лагерный сбор.
Андрей Николаевич (раз уж столько сил потрачено на лагерь) по настойчивой просьбе жены записал своих детей на вторую смену, на июль. Жара в это время в Крыму невыносимая. Днём 36 градусов. На флотских ботинках плавится гуталин. Майка и кремовая рубашка постоянно мокрые. Ночью градусов 30. Дышать нечем. Воздух как будто застыл, ни ветерка. Только мощно трещат цикады. Детям в лагере нравилось. Через неделю Андрей с женой приехали в лагерь проведать детей, заодно проконтролировать, как несут службу матросы, выделенные из его части для обеспечения жизнедеятельности лагеря. Вечером, перед расставанием, прибежала десятилетняя младшая дочь с горящими глазами: «Уезжайте скорей! Сейчас у нас будет дискотека!» Пока прощались, она прыгала, как на иголках. Наконец, ткнувшись тёплым носом в щёку отцу и быстро обняв мать, счастливая и радостная исчезла в ночи. О, беззаботное детство!
Темнеет в Крыму быстро. «Скоро вырастут дочки и покинут отца с матерью. Как сложится их жизнь?» С каким-то грустным чувством «осиротевшие» родители пошли в темноту искать свою машину.
У военного «газика» их ждали. Молодой человек, явно не местный, судя по одежде и по культуре речи, обратился к офицеру: «Сударь! Помогите, пожалуйста, моей собаке. Мы из Москвы. Собака наколола ногу и не может идти. Нам недалеко, до дома Волошина». Шофер включил фары, и Андрей Николаевич увидел огромные грустные глаза, только одни печальные глаза, готовые заплакать.
Андрей сделал два шага вперёд, большая собака лежала в пыли (летняя пыль в Крыму везде, особенно вдоль дороги), устало положив «бетховенскую» голову на передние мощные лапы. Она не шевельнулась, только скосила глаза на незнакомого мужчину, пахнущего и морем, и лавандой, и приятным детским запахом. Она поняла, что он здесь главный, и разрешила ему погладить себя по голове и потрепать по загривку. «Она у вас ручная!», – с восхищением сказал моряк. Хозяин, с гордостью наблюдавший эту сцену, изрёк: «Вы первый в Крыму, кто сразу же внушил ему доверие. Пока ему не очень здесь нравится. Его зовут Цезарь». Андрей Николаевич восхищенно отметил, что Цезарь огромных размеров, а хвост, которым собаки улыбаются, как метровое опахало медленно ходил вправо-влево. «Я знаю, ваш Цезарь – это прекрасная собака породы сенбернар. Спасатель. Я читал. По-моему, даже памятник поставлен этим собакам за спасение людей. Только жаль, он у вас совершенно детренирован, ослаблен. И лапы у него стали мягкие. Он мало ходит. Эти собаки не для Москвы. Они должны в день пробегать не меньше десяти километров. Они должны жить на воле, на улице, на свежем воздухе». Он обернулся к шоферу: «Как мы его повезём?» Матрос-водитель открыл заднюю дверцу и нерешительно остановился. Цезарь без всяких команд понял, что ему дают «добро». Легко поднявшись, он аккуратно прыгнул в машину и лёг на пол перед задним сиденьем, вытянувшись и расслабившись. Все оцепенели, настолько элегантно собака покорила автомобиль. Хозяин собаки, Дима, сел ближе к голове Цезаря, затем села супруга командира. Их ноги касались туловища этого прекрасного «москвича». Цезарь был настолько рад, что его повезут в машине и не надо больше мучиться идти пешком с разбитыми ногами, что разрешил жене командира, скинувшей лёгкие шлёпки, поставить её красивые женские ножки на свою мощную спину. Он всё-таки был рыцарь!
Командир сел рядом с водителем, и машина медленно тронулась в путь. Это было путешествие в ночи. Чёрная южная ночь окружала путников. Пионерский лагерь остался внизу. Скоро и его огни исчезли. Полная темнота. Только яркие бриллианты звёзд манили и завораживали. Невольно вспомнилось:
Какая-то мистика. Небо, звёзды всегда манили мыслящих людей: «Что там, за гранью неизбежной, и где кончаются миры?» Андрей Николаевич отбросил наваждение и стал внимательно следить за дорогой. Куда они едут? На какой край земли? Автомобиль продолжал подъем в неизвестность. Хозяин собаки Дима иногда просил свернуть направо или налево. Свет фар выхватывал то участок незнакомой дороги, то уходил куда-то вверх в черноту ночи, когда машина преодолевала подъём. Вот юркая чёрная змея, вырисовывая кольца, оказалась в свете фар. Она величаво преодолевала дорогу, шествуя по своим змеиным делам, видимо, на ночную охоту. Матрос притормозил. Он был воспитан командиром так, что всё живое на Земле имело право на существование. Величавый Цезарь почувствовал запах змеи, но даже не повёл головой. Такая мелочь! Он лежал и наслаждался плавным движением машины, лёгким покачиванием на ухабах, мягкими голосами мужчин и, особенно, нежным женским голосом. Через её ступни, мягко стоящие на его шерстяной спине, он ощущал женское тепло, лёгкий запах педикюра от ухоженных пальчиков, запах моря (она сегодня купалась) и ещё что-то волнующее, присущее только женщинам. Цезарь обожал красивых ухоженных женщин. Целые сутки он ехал в грязном тамбуре. Грохот колёс поезда, пьяные крики людей, уже начавших отдыхать, как только поезд отошёл от Москвы, противный запах табака, окурки, брошенные около него, невозможность выйти на улицу по своим собачьим делам – всё это утомило благородную собаку, которая большую часть жизни проводила на диване в тесной московской квартире. В полудрёме ему казалось, что сейчас он искупается в чистой альпийской речке, помчится по снегу искать людей, которые нуждаются в его помощи. Он помнит, что его прадед откопал 12 человек и спас их от ледяного плена. Как были благодарны люди подвигам его гордого и мужественного предка. Прадед носил на шее медаль, и все собаки завидовали ему, а каждая сучечка хотела от него щенков. Да, было такое простое время, когда человек не мог обойтись без собаки. Это была настоящая собачья жизнь!
Памятник сенбернару Барри
Автомобиль свернул ещё раз, и вскоре Дима попросил остановиться. Они приехали. В полной темноте, ничего не видя вокруг, Андрей Николаевич вышел из машины. Помог выйти супруге. Цезарь мягко выпрыгнул вслед за своим хозяином. Понимая, что пришло время прощаться, мощная собака нежно прижалась к единственной женщине, и, казалось, слеза медленно покатилась по его мужественной морде. Умная интеллектуальная собака, с хорошо развитым мозгом, была легко ранима. Цезарь ценил добро, и на добрые поступки отвечал своей нежностью. Супруга командира двумя руками обняла голову печального Цезаря и поцеловала его в лоб. Она тоже всплакнула. Андрей Николаевич протянул руку и потрепал мохнатого друга. Своим мощным языком Цезарь в знак благодарности лизнул командирскую руку и застеснялся. Он стал за своим хозяином и улыбался, плавно помахивая хвостом. Через секунду они растаяли в темноте… Андрей Николаевич с женой в полной тишине возвращались домой. Ещё одна страница жизни прожита. Было грустно. Им было жалко собаку, рождённую для высоких и благородных целей. Жалко людей.
50. Дельфины
Историческая справка
В 1965 году в Ленинграде на рабочем столе военного инженера научно-исследовательского института кораблестроения и вооружения Военно-морского флота СССР Калганова Виктора Андреевича зазвонил телефон. «Русского Отто Скорцени» вызывал к себе Главнокомандующий ВМФ адмирал флота Горшков Сергей Георгиевич. В кабинете адмирала бушевала гроза. Разведка флота донесла, что американцы уже несколько лет готовят боевых дельфинов, и есть все основания полагать, что янки сильно продвинулись в создании из них «истребителей диверсантов», «искателей» мин и затонувших учебных торпед, а также «охранников» акваторий военных портов. Итогом вызова на ковер стал приказ Калганову: быстро найти в стране место, где можно было бы создать базу для подготовки морских млекопитающих к решению боевых задач. Адмирал знал, что такое сложное и ответственное дело, можно доверить «легендарному» Вик-тору Калганову – командиру отряда разведки Черноморского Флота в годы Великой Отечественной войны, о подвигах котором написана книга «Про отряд Бороды» и снят художественный фильм «Разведчики». В юном возрасте этот «сорви-голова», всю войну носивший бородку, был награжден многими боевыми орденами, в том числе двумя Красного Знамени, Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды и даже полководческим орденом Александра Невского. Для него не было неразрешимых задач.
Первый начальник Океанариума ВМФ инженер-капитан 1 ранга В.А.Калганов (в центре).
(Я знал Виктора Андреевича, он жил в Ленинграде на улице Гоголя, в доме № 7, выше нас этажом.
Мой дядя Яков Афанасьевич Касатонов, тоже работавший в НИИ кораблестроения и вооружения ВМФ, был его большим другом, и я частенько видел их вместе. В.К.)
Выбор пал на бухту Казачья в Черном море у мыса Херсонес. Виктор Андреевич, отличавшийся необычной пробивной энергией, уже летом 1965 года добился выхода в свет Совместного решения Совмина СССР и ВМФ о создании особой гидробионической научно-исследовательской базы, сверхсекретной в/ч 13132-К, или «Площадки 75». На довольствие были поставлены первые 50 дельфинов – афалин. Благодаря усилиям капитана 1 ранга В.А.Калганова очень быстро советская программа заработала на полную катушку, и на «Площадке 75» обучались 120 «красных дельфинов», как их прозвали в Пентагоне. А еще через некоторое время животные заступили на «боевую службу» по охране Севастопольской военно-морской базы. Подразделение боевых дельфинов базировались в Константиновском равелине, в тоннелях прибрежной скалы, откуда они и выходили в гавань на дежурство.
Виктор Андреевич любил рассказывать, что идея о превращении морских млекопитающих в солдат возникла не где-нибудь, а в России. Еще в 1915 году в Морской Генеральный штаб обратился известный дрессировщик Владимир Дуров, который предложил обезвреживать подводные мины с помощью тюленей. Военное ведомство заинтересовалось, и за три месяца в Балаклавской бухте были обучены 20 животных. Во время показательных тренировок они легко обнаруживали под водой муляжи противокорабельных мин и помечали их специальными буйками. Но применять тюленей в боевых условиях так и не удалось. Немцы были обеспокоены появлением необычного спецподразделения, и однажды ночью все «морские саперы» были отравлены, «что подтверждено медицинским вскрытием». Военная контрразведка начала расследование этого темного преступления. К сожалению, завершить его не удалось, грянула революция, и дело о гибели боевых тюленей закрыли. Большая часть методических документов по дрессировке морских животных, подготовленных Дуровым, были уничтожены.
1. Поезд «Москва – Симферополь», замедляя ход, плавно остановился. Пассажиры, столпившиеся в тамбуре, жаждущие поскорее окунуться в Черное море, начали вываливаться из душного вагона.
Послышались шумные приветствия встречающих, крики радости, поцелуи, похлопывания по спинам, женский смех. «Да, так и должно быть», – с тоской подумал капитан 1 ранга Шувалов Олег Васильевич. Он не торопился выходить, его никто не должен был встречать. Он, командир атомной ракетной подводной лодки стратегического назначения Северного флота, после смерти жены подал рапорт о переводе на другой флот. Он не мог больше находиться в Заполярье, где они с Ириной прожили прекрасных двадцать лет. Дочка Мария выросла там, успешно закончила школу, и к большой радости родителей поступила в Институт Культуры в Ленинграде, а жена в тот год … скончалась от рака крови. Да, так устроена жизнь: горе и страдания идут рядом с радостью и счастьем. Прекрасно подчеркнул это Лопе де Вега: «Природу трудно изменить. Но жизнь изменчива, как море. Сегодня – радость, завтра – горе. И то и дело рвется нить». Болезнь обрушилась внезапно. Полковник – профессор в военно-медицинской академии, внимательно осмотрев Ирину и изучив многочисленные анализы, конфиденциально сказал Олегу Васильевичу: «Ваша жена, по всей вероятности, работая многие годы рядом с атомными лодками, подверглась радиоактивному облучению. Мужайтесь. Шансов почти нет». Молодая, красивая, ласковая и нежная Ирина умерла на руках Олега Васильевича белой ночью в Ленинграде. Она тихо ушла, просто уснула, и жизнь для боевого командира, не раз смотревшего смерти в глаза, остановилась. Человек живет и привязывается невидимыми нитями к людям, которые его окружают. Когда уходит близкий человек, нити натягиваются и рвутся, как струны скрипки, издавая унылые звуки. А когда нити рвутся у сердца, где жила любимая женщина, человек испытывает самую острую боль. Он не мог заставить себя пойти в их дом, он не мог один ходить по их заснеженному городку подводников – все напоминало ему о ней, единственной, неповторимой, любимой. Он хотел забиться куда-то в пещеру, чтобы никого не видеть и одному переживать свое горе. Олег Васильевич никогда не воспринимал всерьез сакраментальную рекомендацию Эрнеста Хемингуэя: «От женщин одно лекарство – другая женщина». Он настаивал на скорейшем переводе. Наконец, кадровиками, которые постоянно решают одну и ту же проблему: «Где взять? – Куда деть?», после долгих поисков был подготовлен приказ Главнокомандующего Военно-морским флотом о назначении капитана 1 ранга Шувалова Олега Васильевича на юг командиром научно-исследовательской базы.
Океанариум ВМФ
Он даже не знал, что это такое, но быстро собрался и поехал. «Надо начинать новую жизнь», – сказала, провожая отца в дорогу, неожиданно повзрослевшая дочь. «Надо ли?», – иногда спрашивал себя Олег Васильевич, удивляясь, как дочь становится похожа на мать.
Выйдя из вагона, он увидел, что его все-таки встречают. Загорелый спортивного вида офицер быстро подошел к нему и представился: «Капитан 3 ранга Рассохацкий Леонид Сергеевич, начальник организационно-планового отдела вашей части. Мне поручено встретить вас. Нам вчера сообщили из Москвы, что вы выехали этим поездом. Разрешите взять ваши вещи? Машина ждет на привокзальной площади». Олег Васильевич сказал одно короткое слово: «Добро!», что на флотском языке обозначает: «Да. Согласен. Разрешаю!» Ему понравилось, что в воинской части, куда он назначен командиром, существует уставной воинский порядок. Подошли к видавшей виды «Волге». Матрос-водитель замер, приложив руку к бескозырке, приветствуя нового начальника. Это тоже пришлось по душе Олегу Васильевичу: «Матросы здесь не разболтаны, что нередко встречалось на Севере. Значит, службу знают и любят». Капитан 3 ранга быстро уложил вещи в багажник, сел по настоятельной просьбе своего начальника на переднее место, Олег Васильевич, как новичок, устроился сзади (он любил ездить на заднем сидении) и машина тронулась в путь. Ехали молча. Офицер тактично молчал, а Олег Васильевич смотрел на море, вдоль которого шла, петляя, горная дорога, на заходящее ярко красное огромное солнце и думал: «Что день грядущий мне готовит?» Стемнело почти мгновенно, на юге быстро наступают сумерки. Машина куда-то въехала и остановилась. Матрос выставил вещи на крыльцо. Офицер протянул ключи и сказал: «Вот ваш домик. Устраивайтесь. Завтра в семь сорок пять за вами прибудет машина. Океанариум находится в пяти минутах езды. Приятного отдыха. Разрешите идти?» «Волга», шурша шинами, незаметно растворилась в темноте. Олег Васильевич, вдыхая пьянящий аромат цветущей акации, осмотрелся, вошел в дом и начал изучать свои новые владения. Везде чистота, флотский порядок. Кровать застелена новым бельем. Холодильник полон продуктов. Ванна, туалет – все исправно, все работает. На кухне набор посуды, необходимый для оперативного приготовления чая и кофе. Олег Васильевич вытащил из чемодана и аккуратно повесил в шкаф морскую форму, не спеша принял душ, выпил стакан минеральной воды, (он вечером не ел, у него было правило: «После 20.00 – ни грамма») и блаженно растянулся в кровати. «Итак, завтра в путь на новом поприще!» Уже засыпая, улыбнулся, вспомнив чисто английскую поговорку: «В путь, так в путь», – сказал джентльмен, падая в колодец». Мягкие объятия Морфея подхватили его и понесли в чудесную страну Сна.
2. Утром капитан 1 ранга Шувалов, свежий, подтянутый и аккуратный, вошел в конференц-зал, где был собран личный состав воинской части. Все военнослужащие, рабочие и служащие, мужчины и женщины, вежливо замерли – Звезда Героя Советского Союза сразила их наповал. Такого героя-подводника они еще не видели. Адмирал из штаба флота представил нового командира личному составу океанариума. Олег Васильевич, который смолоду взял себе на вооружение девиз великих людей: «Мы призваны не править, но служить», в своем выступлении «перед народом» был лаконичен, он давно понял, что начальник должен говорить внятно, четко и коротко. «Моя главная задача, как руководителя, не мешать вам работать. Вторая моя задача – умело показывать руководству Военно-морского флота успехи в работе коллектива. В силу чрезвычайной секретности я мало знаком с работой воинской части, но уверен, что с вашей помощью стану таким же профессионалом, как вы. Обещаю, буду учиться у всех. Я хочу, чтобы мы с вами утром с большим желанием шли на работу, а вечером – с удовольствием шли домой. С любыми неразрешимыми проблемами, которые у вас возникают, приходите ко мне. Мой кабинет всегда будет открыт для моих сотрудников. В течение нескольких недель я буду ходить по отделам, и знакомиться с каждым из вас. Всё. А сейчас всем занять свои рабочие места. Честь имею!»
Короткое выступление командира, его доброжелательность произвели сильное впечатление на всех, но особенно на женский контингент, (они более тонкие существа, чем мужчины). Женщины еще долго обсуждали в кулуарах нового начальника – его интеллигентность, воспитанность, его жесты, улыбку, и даже то, что он не курит, и совсем шепотом, что у него какая-то семейная тайна, потому что очень печальные глаза. Для женщин, все очень важно.
Загляделась на него и биолог Екатерина Андреевна Краснова, рыжеволосая молодая женщина, мастер спорта по подводному плаванию, крепкая, ладно скроенная, влюбленная в дельфинов – сыновей моря (как она их называла). Она прибыла в эту секретную воинскую часть из Карадагского дельфинария, где очень успешно дрессировала дельфинов. Кто-то из больших флотских начальников увидел ее цирковые выступления с невероятно умными дельфинами и настоял через Москву, чтобы ее перевели в океанариум Военно-морского флота. Она начала работать с боевыми дельфинами. И уже были хорошие результаты. Сегодня она, тридцатилетняя женщина, уже познавшая кое-что в жизни, и даже подлость и предательство в любви, впервые увидела мужчину своей мечты. Сорокалетний, аккуратный, ухоженный, все на нем красиво и чисто – и волосы с легкой сединой, и прическа; белая рубашка с белоснежными манжетами, брюки и тужурка подогнаны, подчеркивая спортивную фигуру; мягкая манера говорить, доброжелательность, полное отсутствие какого-либо чванства, свойственного многим начальникам. Такому мужчине, а тем более командиру, хотелось подчиняться и «беспрекословно выполнять его приказания», как требует воинский устав. «Где выращивают таких мужчин», – усмехнулась она сама себе, провожая командира оценивающим взглядом. На выходе он оглянулся, и они встретились глазами. Его глаза были полны тоски, значит, в нем была какая-то тайна. Она, как женщина, сразу это заметила. Пока это были только интерес и любопытство, собственно, из которых и состоит женщина. (Алексей Максимович Горький, очень большой знаток человеческой натуры, именно это сказал устами своего героя в одном из произведений: «Вы плохая Ева, у вас мало любопытства!») Но в мужском взгляде командира на долю секунды она заметила еще кое-что, и поняла…«Карфаген будет разрушен», как говорили римские патриции. Наивные мужчины думают, что они выбирают. Нет! Женщина дает им сигнал, что она не возражает, чтобы он выбрал ее. И это все происходит на генном уровне, такова природа человеческих отношений. Мало, кто знает и понимает этот тайный код природы. Увы! Одним взглядом Екатерина Андреевна «забросила лассо» на своего пока еще тайного избранника.
3. Катя уже много лет изучала и работала с дельфинами. Они поразили ее еще в детстве, когда она в первый раз увидела в Черном море стаю из нескольких сотен дельфинов. Зрелище было грандиозное: море кипело и бурлило, десятки животных одновременно выпрыгивали на метр-два из воды, делали вдох воздуха, (как она потом поняла), и, красиво изогнувшись, без усилия снова уходили в воду. Их асфальтовые безупречно-гидродинамические тела блестели и лоснились на солнце. Кто ими руководил, кто давал команду, чтобы через минуту они снова появлялись на поверхности и с поразительной синхронностью исчезали в пучине? Именно тогда она решила, что у них есть разум. Позднее, в университете она изучила с десяток наиболее распространенных видов дельфинов, этих мелких китов. Поразительно, но дельфины не рыбы, первая примета – хвост у них расположен горизонтально, но самое главное – они дышат воздухом и вскармливают своих детенышей молоком. Они – морские звери, способные нырять в поисках пищи на глубину 300 метров. Какие они разные! Дельфин-афалина часто встречаемый и самый изученный вид. Вес взрослого дельфина может достигать 400 кг и при этом афалина способна выпрыгивать на пятиметровую высоту, что, несомненно, очень важно при исполнении цирковых трюков. А вот дельфины-белобочки – самые быстроходные, развивают скорость более 60 км/час. Это «коллективные» дельфины, количество особей в стае может достигать двух тысяч. Полосатый продельфин самый долгожитель, живет 50 лет и более, а другие виды в среднем 25–30 лет. Малайский продельфин не может жить в неволи, тут же погибает. Пятнистый продельфин хорошо поддается дрессировке, но в неволе живет недолго. Из всего многообразия разновидностей дельфинов для дрессировки специалисты выбрали дельфинов-афалина. Университетские ученые – биологи и ихтиологи в своих научных исследованиях совместно со студентами, среди которых была и Екатерина Краснова, выяснили, что дельфины сообразительнее собак и обезьян. Детское предположение Кати подтверждалось, у них действительно есть интеллект, они разумны. (Считается, что человек обладает самым крупным мозгом на Земле относительно массы тела, при массе 100 кг его мозг весит 1,5 кг. Похожее соотношение и у дельфинов. Мозг дельфина-афалина весит почти 2 кг, а мозг 100-кг акулы весит всего несколько десятков граммов).
После окончания университета Екатерина начала работать в дельфинарии на биостанции Карадагского природного заповедника в Крыму. Она полюбила дельфинов, самых сообразительных живых существ на Земле. Они мгновенно понимали ее жесты и команды. Они часто сами проявляли инициативу в работе над отдельными «цирковыми упражнениями». Катя все более убеждалась, что они обладают мышлением. Она сделала для себя серьезный научный вывод: «Это параллельный мир. Дельфины умеют думать, говорить, любить, страдать. Они живут в неволе до сорока лет, умирают от воспаления легких и инфарктов». На подготовку дельфина для участия в представлении уходит около года. Но однажды свершилось чудо. В Карадагский дельфинарий доставили несколько молодых дельфинов для дрессировки. Рядом с новичками плавали уже дрессированные Екатериной дельфины. Всю ночь между ними не смолкал разговор. На следующее утро новички выполняли трюки без единого вмешательства тренера. Она слышала еще во время учебы в университете, что подобный удивительный случай произошел в океанариуме в Майами. Профессор, рассказавший об этом, подчеркнул, что «… это говорит о коллективном сознании дельфинов, лишь высокоразвитые социальные существа (вроде человека) способны общаться на таком уровне и передавать полученные знания соплеменникам посредством коммуникационных сигналов (свиста, скрипа, щелчков)».
Дельфины продолжали удивлять молодого специалиста. Оказывается дельфин Пелорус Джек, прозванный так английскими моряками, в течение 30 лет проводил суда через опасный пролив в Новой Зеландии, как заправский лоцман. В защиту его был издан специальный правительственный закон. Широко известна способность дельфина благотворно влиять на психологическое состояние человека, эту проблему Катя взяла за основу своей кандидатской диссертации. «Дельфинотерапия» – огромная область безопасного и естественного физического и духовного оздоровления больных людей, особенно детей и даже беременных женщин. Катя трепетно брала маленьких новорожденных детишек и пускала их плавать в одном бассейне с дельфинами, и те бережно поддерживали малышей в воде, как собственных дельфинят. Такое общение с сильными, добрыми животными оказывается очень благотворным для детей, да и для взрослых. Какой ребенок может устоять перед ласковым носом дельфина, утыкающимся в маленькую детскую ладонь, и перед таинственным взором пытливых глазок. Игривые, сообразительные и доброжелательные, дельфины быстро находят с детьми общий язык. Екатерина сделала вывод, что при общении с ними у людей вырабатываются гормоны, отвечающие за хорошее настроение и самочувствие. Но теперь она занималась боевыми дельфинами. И она готовилась показать новому командиру все, что она смогла подготовить за время пребывания в военном океанариуме. Кроме того, она как женщина хотела понравиться Олегу Васильевичу: «Да, я кое-что могу!» И она свой шанс не упустит.
Дельфинотерапия: бережно и нежно.
4. Командир, опытный флотский офицер, постигал свое новое хозяйство. Оказывается, его океанариум – это часть бухты, перегороженной металлической сеткой. Дельфины живут там свободно, как в море, в отличие от дельфинария, где дельфины живут в бассейне. Своим острым морским глазом Олег Васильевич сразу увидел, что территория воинской части требует ухода и маскировки от разведывательных искусственных спутников вероятного противника. Он созвонился с командиром соединения подводных лодок, попросил помощи, в виде «грубой физической силы». Пришел экипаж подводной лодки, матросы насупленные, недовольные. «Моряки, – сказал им Герой Советского Союза, – не сегодня-завтра ваша служба закончится. Вы разъедитесь по домам, а здесь на берегу Черного моря останется память о каждом из вас, потому что каждый посадит свое именное дерево. Ваша задача вырыть ямку, посадить софору японскую или ленкоранскую акацию, полить и повесить бирочку, что это дерево матроса такого-то (допустим, Иванова Владислава Федоровича с подводной лодки «С-338»). Весь офицерский состав во главе со старшим помощником командира капитаном 3 ранга Решетовым Виктором Константиновичем тоже имеют право увековечить себя в этом будущем парке. Шанцевый инструмент (лопаты) подготовлены, молодые деревца лежат под навесом, емкость с водой для полива «На товсь!», хлебный квас, изготовленный нашими коками, ждет вас по окончании работы. Желаю успеха!» С криком «Ура!» матросы набросились на работу и через пару часов потные, мокрые, но счастливые пили квас. Еще дважды приходили экипажи других лодок, и вскоре молодой парк украсил территорию океанариума. Подчиненные Олега Васильевича оценили хватку командира, а женщины – еще более зауважали. «Вот это командир, вот это хозяин!» Екатерине Андреевне были неприятны эти женские вздохи: «Он мой и только мой! Он будет мой!!!»
Олег Васильевич уже изучил организационно-штатную структуру воинской части. Об этом ему очень толково доложил его заместитель по научной работе капитан 2 ранга Семашко Сергей Николаевич, влюбленный в свое дело эдакий увалень. Он закончил заочную аспирантуру московского института океанологии имени П.П.Ширшова академии наук СССР, защитил кандидатскую диссертацию и сейчас работал над докторской.
Олег Васильевич вспомнил высказывание адмирала Макарова Степана Осиповича: «Есть офицеры умеющие, и есть знающие. Я предпочитаю служить с офицером умеющим. Хотя лучше всего, когда офицер и умеющий и знающий». Капитан 2 ранга Семашко был, действительно, умеющий и знающий. Олег Васильевич уважал таких офицеров. Сергей Николаевич совершенно не был похож на ученого, отгородившегося от жизни, про которого В.В.Маяковский саркастически сказал: «… Зато он может ежесекундно извлекать корень квадратный».
Часть оказалась довольно сложной по своей структуре и по кадровому составу: мужчины, женщины, военные, гражданские, несколько кандидатов наук, некоторые сотрудники работают над диссертациями. На прошлой неделе он осмотрел хозяйство (электромеханическую часть) главного инженера капитана 3 ранга Полозова Виливса Григорьевича, пожилого механика – в свое время командира БЧ-5 дизельной подводной лодки. Немного был удивлен его именем, но командиру пояснили: ВИЛИВС – это Владимир Ильич Ленин Иосиф Виссарионович Сталин. Так раньше родители доказывали свою любовь к вождям мирового пролетариата. Несмотря на такое имя, а, может быть, благодаря такому имени, вся техника содержалась в отличном состоянии. Когда Олег Васильевич поблагодарил механика за отличную службу, он скромно ответил: «Такая наша участь, бороться за живучесть».
Олег Васильевич продолжал изучать свою воинскую часть спокойно, основательно, не делая поспешных выводов, понимая, что до него не менее достойные люди руководили коллективом, и четко помня старинную французскую поговорку: «Чем больше перемен, тем больше все остается по-старому».
Бывшая «Площадка-75», а ныне – Государственный океанариум Вооруженных сил Украины.
Сегодня по плану осмотр отдела дрессировки боевых дельфинов – главного подразделения океанариума. Командир спустился к воде на смотровую площадку, его встретили начальники и представили ему старшего инструктора по дрессировке Екатерину Андреевну Краснову, кандидата биологических наук. «Красивая. Нет, хуже, чем красивая – улыбнулся про себя Олег Васильевич, – волевая, решительная и знает себе цену». Ему нравились такие женщины. Её он давно заметил, в самый первый день пребывания в части. Рыжеволосая красавица привлекала своей необычностью и независимостью. Старший инструктор была одета в обтягивающий ее специальный «подводный» комбинезон и выглядела очень эффектно. Грудь, плечи и все женские достоинства подчеркивались таким костюмом. Олег Васильевич поздоровался с ней за руку, улыбнулся и вежливо спросил: «Готовы показать свою работу?» Она ответила лаконично, без улыбки и кокетства: «Сейчас увидите!» Это тоже ему понравилось, обычно женщины излишне говорливы.
А дальше началось то, что боевой командир-подводник никогда в жизни не видел. Женщина подняла руку, и откуда-то выскочили четыре дельфина. Под музыку «Погоня» они с бешеной скоростью промчались по акватории, сделали два круга и выскочили на помост рядом с Екатериной. Она снова сделала какие-то движения, три дельфина дружно соскользнули в воду и строем уплыли в свои вольеры, четвертый лежал на помосте, улыбаясь. Дрессировщица показала дельфину три металлических предмета, три кольца разного диаметра. Он махнул хвостом, словно говоря, что он понял. Женщина бросила кольца в воду, опять что-то показала руками, и дельфин исчез в глубине. В течение двух-трех минут он поочередно принес найденные на дне кольца своему тренеру. Она поощрила его рыбой и какими-то поглаживаниями, от которых дельфин «балдел». Теперь она смело обратилась к командиру: «У вас есть часы? Они водонепроницаемые?» – «Да, швейцарские, водонепроницаемые до глубины 120 метров». «Дайте, пожалуйста!» Олег Васильевич снял свои наградные часы с красивым металлическим браслетом. Екатерина взяла часы, застегнула браслет в виде кольца, показала дельфину и … неожиданно бросила в воду. Все замерли в немом возмущении. Женщина решительно взмахнула двумя руками и дельфин «булькнул» в воду. Проходит минута, вторая, офицеры начинают тихо возмущаться, но вдруг смолкли. Показался дельфин, он на большой скорости нес на своем носу браслет с часами, подплыл к помосту и хитро лег без движений. «Товарищ командир, возьмите у Антея ваши часы. Он хочет отдать их только вам!» Олег Васильевич подошел, протянул руку, дотронулся до нежного носа морского животного, аккуратно снял часы и погладил мудрое животное под одобрительным взглядом Екатерины. Она снова повела рукой, показав на командира. Дельфин понял ее. Он с веселым свистом прыгнул в воду, резко вынырнул, два раза перевернулся в воздухе и о, чудо! – промчался на одном хвосте метров пятьдесят. Все ахнули.
Дельфин радовался, что он произвел впечатление. Он резвился, как ребенок. Он улыбался, показывая все свои сорок зубов. Он видел, что его любимая хозяйка довольна им, и он был счастлив. Екатерина прыгнула в воду, дельфин поднырнул под нее и всплыл с женщиной на спине. Они сделали круг, потом еще и выскочили на помост. Командир восхищенно смотрел на воодушевленную молодую женщину. Она видела, что весь разработанный ею «сценарий», произвел на командира должное впечатление. Екатерина добилась своей цели, она была опытная женщина и знала, что первое впечатление всегда самое сильное. Она хотела продолжить, но вдруг возникла какая-то суета. К сожалению, случилось непредвиденное, как моряки шутят – «адмиральский эффект».
К Екатерине подбежали двое сотрудников, что-то крикнули ей тревожное, что заставило ее даже измениться в лице. Она погладила лежащего дельфина, махнула рукой, дала какой-то знак, и дельфин послушно уплыл в свой вольер. Тогда она быстро крикнула: «Выпускайте!» Появился другой дельфин и начал интенсивно кружить в бухте. «Что происходит?» – спросил Олег Васильевич. Екатерина Андреевна начала взволнованно говорить: «У нашей лучшей дельфинихи Адели начались роды. Самка вынашивает детеныша один год. Мы ждали начала родов со дня на день, и вот они начались. Роды происходят в движении, на ходу, дельфиненок рождается хвостом вперед, и весит новорожденный 15 кг. Смотрите, вот появилась над водой маленькая головка. Мать поддерживает «ребенка» и помогает сделать ему первый вдох». Действительно, маленький комочек начал делать первые движения в воде и через несколько минут он уже самостоятельно уверенно плавал. «Как же он будет есть в воде?», – удивленно спросил Олег Васильевич. «В течение трех лет он «грудной», то есть питается маминым молоком. Кормление происходит необычно. Голодный детеныш подплывает к матери и, раздражая сосок, посылает сигнал: есть хочу! Дельфиниха – мать подплывает вплотную к проголодавшемуся чаду и впрыскивает ему молоко. Единоразово. Раз – и загрузился. Этот процесс можно наблюдать. Под водой видно, как желтая струя направляется в рот наследнику. А желтая потому, что жирность дельфиньего молока составляет целых 64 %. Вот на таком качественном продукте набирает свой вес дельфиненок. Пока он маленький, мама-дельфиниха не спит сутками. А как же! Ни секунды без надзора. Дельфиненку нельзя есть рыбу, пока он питается молочком, иначе он может заболеть. Мама строго следит за этим, иногда даже может отшлепать плавниками по известным местам».
Олег Васильевич был поражен, все в этой женщине нравилось ему: и глубокие знания, и умение коротко рассказать о ситуации, и отсутствие всякой робости, уверенность в себе, приятная улыбка и такое чудесное качество, свойственное очень немногим женщинам, которое он называл обаяние. Екатерина с сожалением сказала: «Придется прервать демонстрацию возможностей боевых дельфинов. Я хотела показать, как «мои бойцы» находят мины, затонувшие практические торпеды, они готовы выявлять диверсантов, пытающихся проникнуть в нашу гавань и многое другое. Я вас приглашаю придти через несколько дней, как только вы будете иметь возможность». Она протянула руку для прощания. Олег Васильевич взял ее за руку и тихо сказал: «Мне не хочется прощаться с вами». Она как будто была готова к таким словам и быстро, словно бросившись в омут, ответила: «Давайте вечером посидим за чашкой кофе. Я вам расскажу много интересного про дельфинов». В ее глазах мелькнула «эдакая чертовщинка», она явно проверяла командира на смелость. Но он-то был смелый. Все-таки Герой Советского Союза. Он принял ее вызов и сказал еще более откровенно, чем она: «Приходите вы ко мне. И вы сами приготовите ваш «фирменный» кофе. И нам никто не будет мешать!» – «Приду!» Он пожал ей руку, и они расстались до вечера, но сердце Героя подозрительно забилось по-мальчишечьи радостно.
5. Она пришла. Рыжеволосая красавица вошла в холостяцкий дом Олега Васильевича и дом преобразился. Первым делом – нашла кофемолку, и аромат эфиопского только что размолотого кофе распространился по кухне. Она быстро разобралась в посуде, нашла джезву и заварила в ней кофе по-турецки. Олег Васильевич вытащил из загашника бутылку французского коньяка «Хенесси» и налил в маленькие рюмочки. Кофе с коньяком – что может быть лучше для беседы с дамой. Конечно, Олег Васильевич волновался, рядом с ним наедине уже давно не было женщины. Они выпили по глотку прекрасного коньяка, начали наслаждаться беседой, не забывая и про кофе, но вдруг что-то с ним случилось, как будто нашло какое-то затмение. Дальнейшее он помнил с трудом. Она что-то говорила, а он, как в ступоре, смотрел на нее, ухоженную женщину с копной рыжих волос, в нарядном платье, и молчал. Он видел не ее. Напротив его сидела … Ирина, любимая жена. И он ничего не мог с собой поделать. Как быть? … Память сердца!.. Жена была между ними. Жена не осуждала его и не запрещала быть с другой женщиной, но она была рядом. Какая-то мистика! Екатерина заметила перемену в поведении Олега Васильевича, но посчитала, что его смущает ее близость. Наверно, он переживает, что будет дальше? Когда они убирали со стола посуду, Екатерина нечаянно как бы приблизилась к приятному ей мужчине, он полуобнял ее за талию, чтобы не упасть, (она же подумала, что он хочет ее поцеловать, и не возражала бы), но он вдруг побледнел, окаменел и быстро стал прощаться. Когда за женщиной закрылась дверь, Олег Васильевич в недоумении застонал: «Что я наделал. Я же фактически выгнал ее! Как я мог так ее обидеть!?» Но странно, видение жены, или, как сейчас говорят, «фантом» жены Ирины – пропал. Прошло какое-то время, ступор прошел. Олег Васильевич полностью успокоился. Взял себя в руки. «Я должен найти Екатерину. Извиниться перед ней. Мое поведение недостойно морского офицера. Я же видел, женщина искренне потянулась ко мне. Нельзя пренебрегать добрыми человеческими отношениями. Иначе я перестану уважать себя!»
6. Екатерина, молча, в недоумении вышла и заплакала: «Пренебрег мной!? Да нет, вряд ли… Я же видела, что произвела на него впечатление, работая с дельфинами
… Нет, все-таки, пренебрег. Как некрасиво и пошло все получилось. Не везет с мужчинами, которые мне нравятся. Я сама себе была противна за сегодняшний вечер, на который так глупо напросилась. Как мне стыдно!», – сквозь слезы шептала она. (После второго неудачного замужества она строго сказала себе: «Все! Баста! Чем больше я познаю мужчин, тем больше мне нравятся дельфины»). «И вот, нарушила свое кредо, уж больно мне приглянулся командир. И получила!» «Все, не надо мне никаких мужиков! Они мне противны! У меня есть дельфины, есть Антей, который любит меня. Моя жизнь – это мои дельфины».
Екатерина спустилась к морю, которому дана великая сила – смывать с человеческой души грязь и горечь. Она сидела на берегу и горько плакала. Плакала о своей непутевой жизни, о неудачных замужествах, о предательстве мужчин и … от стыда. Глотая слезы, несчастная женщина вошла в воду. Теплая вода Черного моря приняла ее. Она ощутила приятную ей невесомость. Она поплыла прочь от берега, к черному горизонту. Огромные яркие звезды на безлунном небе отражались в воде, и ей казалось, что она плывет среди звезд, в каком-то космическом пространстве. Она одна, нет никаких проблем. Ей стало очень легко и свободно. Далекие сполохи манили ее. Она, заклиная, говорила сама себе: «В море покой и красота. Будущее людей в Мировом океане. Там будут строить города. Мы будем жить как дельфины. Они умнейшие существа и гораздо лучше нас. Я их люблю, а они любят меня. Я хочу жить с ними в море! Как здесь хорошо!» В новолуние происходят странные вещи…
7. Силы покидали Екатерину. Она уже ничего не видела и не слышала. Ей было холодно. Она начала тонуть. Всё… Сознание покидало её. Вдруг кто-то сильный подхватил и вытолкнул ее на поверхность. Что это? Дельфин Антей мягким носом уткнулся ей в спину и поддерживал ее тело на волнах. Вскоре стал слышен стрекочущий звук двигателя, и командирский катер быстро приблизился к ним. Олег Васильевич с помощью матросов вытащил Екатерину Андреевну из воды в полубессознательном состоянии. Командир положил ее голову к себе на колени и осторожно растирал виски. Катер развернулся и пошел к берегу. «Успел!» Да, после ухода Екатерины командир бросился на поиски женщины, понимая, что она не в себе. Где искать? Как опытный моряк, он знал, что только море может успокоить человека. Он спустился вниз по тропинке и обнаружил туфли женщины, которые только что были на ногах Екатерины. «Она в море. Как найти?» Его осенило. Надо выпустить боевого дельфина Антея, чтобы он нашел свою хозяйку. Дельфину надели радиомаячок, открыли сетевое ограждение и выпустили в море. В полной темноте в открытом море он быстро обнаружил Екатерину и вовремя успел. Он спас ее и удерживал на поверхности, пока не появился катер с командиром, который наблюдал за дельфином по радиосигналам. Дельфин сопровождал катер до самого берега, играя и резвясь, а затем уверенно занял место в своем вольере. Дельфин радовался, что он помог людям. Олег Васильевич попросил матросов отнести Екатерину Андреевну к себе в домик. Как раз в это время подоспела медсестра. Она помогла женщине переодеться в сухую одежду – ночную пижаму Олега Васильевича, сделала успокоительный укол. Олег Васильевич поблагодарил ее и отпустил. Он остался один на один с молодой женщиной, уязвленная гордость которой толкнула ее на отчаянный шаг. Она, расслабленная после укола, лежала со стеснительной улыбкой, глядя на мужчину своей мечты. На нежной шее билась голубая жилка. Она была такая домашняя, такая беззащитная, как маленькая девочка, которая сейчас положит кулачок под щечку и сладко заснет в своей кроватке. У Олега Васильевича сжалось сердце от нежности. Как все-таки нас облагораживают женщины! Суровый моряк сел рядом, взял ее руку, приложил к своим губам, ощутив аромат моря, и сказал слова, идущие от души, которых сам не ожидал: «Екатерина Андреевна, я вас никуда не отпущу. Оставайтесь в моем доме. Вы мне нужны. Я только что понял, как вы мне дороги!» Екатерина Андреевна уткнулась лицом в его крепкую мужскую ладонь и заплакала.
В работе над новеллой помогал вице-адмирал Виктор Решетов – романтик моря.
51. «Полу де Голль»
Мичман Григорьев страдал. Начальник полигона капитан 1 ранга Ильин поручил ему руководить подсобным хозяйством береговой базы, расположенной на берегу Чёрного моря, в Солнечной долине. Здесь проводились натурные испытаниями новой флотской техники и научно-исследовательские работы. Мичман Григорьев уже был опытный специалист, но иногда он «усугублял», как говорил заместитель командира по политической части. Не каждый день, но почти каждый день. Поэтому терпение командования лопнуло. Капитан 1 ранга Ильин Андрей Николаевич, подписав приказ о переводе опального мичмана с понижением «на исправление», поручил заместителю командира базы взять шефство над мичманом Григорьевым и поработать с ним в индивидуальном плане. Замполит вызвал горе-мичмана и сказал: «Товарищ мичман, не делайте умное лицо, оно у вас и так обезображено работой мысли. Ваша служба идёт шершаво. Хочу вам напомнить мудрость древних греков: есть время пить вино, и есть время сдавать бутылки. Ваше время наступило. Министр обороны приказал. Займитесь делом – увеличение поголовья домашних животных под вашу личную ответственность. Осенью будем считать яйца». Иногда зам оговаривался, его трудно было понять, почему и оказался на берегу. Как-то проходя на крейсере вокруг Европы, он прорвался к громкоговорящей связи и, решив сверкнуть эрудицией, начал объяснять личному составу: «Наш корабль проходит капиталистическое государство Португалию, столица его Либассон». Когда его поправили – Лиссабон столица государства, он совершенно искренне объявил на весь корабль: «А какая разница?» Ему же принадлежит знаменитое высказывание: «Нравится «Черный квадрат» – смотри выключенный телевизор». На скотном дворе какие-то тощие собаки бросились Григорьеву под ноги. Оказалось, это свиньи. Они подумали, что новый начальник принёс им поесть. Две приличные крысы сидели на оконной раме покосившегося коровника и слизывали со стёкол утреннюю росу. Они пили и никак не отреагировали на появление лично ответственного руководителя.
Несколько коров бродили по сухой крымской траве и пытались закусить ветками плодовых деревьев. Тоска охватила мичмана Григорьева, и в этот день он хорошо усугубил.
Внешне Григорьев был точной копией французского генерала Де Голля. Такой же мудрый нос, такое же лицо. Единственное существенное отличие – он был невысокого роста. Поэтому местные острословы его так и назвали – «ПолуДе-Голль». И вот этот ПолуДеГолль начал на удивление начальства показывать чудеса хозяйской хватки. Привёз быка из соседней части, который всем коровам доставил большое удовольствие, и к концу лета они были на сносях. Откуда-то машинами приходили корма. Хряк, тоже взятый напрокат, прижился в командировке. Впервые в жизни он жил в своё удовольствие. У него всего было в избытке: и кормов, и гаремных «девушек». Его не смогли отправить назад, в свою часть. Мичман Григорьев без проблем оформил на него дарственную для своей части. Всё это было довольно подозрительно.
Командовал в это время береговой базой заслуженный офицер, по кличке «Герой». Матросы так прозвали его. У кадровиков всего мира две извечные проблемы: откуда взять и куда деть? «Героя» в данный момент деть было некуда, и ему предложили временно поруководить испытательной базой, список личного состава которой умещался на одной странице. Он и руководил, считая себя временным. Он любил говорить: «Матрос, который читает художественную литературу, на две головы выше обычного матроса». С офицерами у него разговор был короткий: «Я что, за вас должен свою работу делать?» Иногда он выделял время на воспитание матросов. У него была любимая фраза: «Когда матрос виноват, он должен встать и покраснеть». Однажды он пошёл проверять порядок в кубрике, матросы увидели, что он идёт, и все разбежались. На разборе он сказал: «У меня времени мало, поэтому буду говорить, не думая». Помолчал и коротко подвёл итог проверки: «Ничего святого у вас нет: в туалетах курите! Живёте, как свиньи в берлоге». Опять помолчал и закончил разбор вопросом: «Что вы от меня побежали, как дикие собаки на мёд?». Матросы записывали его афоризмы и потом в курилке воспроизводили их, сопровождая взрывами дикого хохота. «Если вы хотите что-то сказать, то лучше молчите». – «Что вы матом ругаетесь, как маленькие дети?» – «А вы бы лучше помолчали, товарищ матрос, у вас ещё лапша на ушах не обсохла». Заместитель командира базы очень быстро подстроился под стиль работы «Героя». Обнаружив усугубившего ПолуДеГолля, он сказал ему: «Водку в казарме я вам пить не позволю, здесь вам не детский сад». Когда начальник лаборатории, подтянутый и аккуратный старший лейтенант Николай Малышев, прибыл к нему с докладом, замкомандира с возмущением изрёк: «В части пять разгильдяев, а ты волосы на пробор носишь». Однажды зимой, когда пошёл редкий для Крыма снег, он ворвался в кубрик с криком: «Вы здесь спите, а там Родину снегом заносит».
Поскольку сельское хозяйство в части пошло в гору, командование Военно-морской базы из Феодосии стало посылать различные внешние комиссии для изучения блестящего передового опыта и близкого знакомства с главной достопримечательностью Солнечной долины – прекрасным винным заводом, соседствующим с частью. Сегодня приехали проверяющие из Москвы, «московские подводники», в гражданской лёгкой одежде, с ними – несколько женщин. Зам-командира выскочил на КП и взревел: «Товарищ маршал…», – не зная кому докладывать, остановился и завертел головой. «Я не маршал…», – начал было его поправлять какой-то белотелый москвич. «Товарищ адмирал Флота Советского Союза…», – опять попытался взреветь встречающий. «Адмирал Флота Советского Союза у нас один, но это не я», – ещё раз поправил его москвич. «Товарищ адмирал», – вопросительно тихо спросил замкомандира, и, получив утвердительный кивок, уже в полный голос доложил, что часть живёт по распорядку дня.
По установившейся традиции гостей провели сразу на камбуз, покормить с дороги. Обед чуть не был скомкан, не оказалось реликтового вина «Черный Доктор». Начпрод – «пятнадцатилетний капитан» вполголоса доложил командиру, что директор винсовхоза сказал, что утром, как обычно, мичман Григорьев забрал две канистры. «Как две, я же установил норму – одну канистру», – удивился командир. На минуту он замер, потом изрёк: «Сейчас я разберусь, как следует, и накажу, кого попало». Командир приказал принести из своего «НЗ» трёхлитровый баллончик с мадерой. Товарищеский обед прошёл на высоком уровне. В хорошем расположении духа московские моряки направились на хозяйственный двор.
А в это время мичман Григорьев и его друг мичман Лубашевский тоже хорошо пообедали, о чём говорила уполовиненная канистра с драгоценным элитным вином «Чёрный Доктор», которое в небольших количествах поступает прямо в Кремль, минуя все магазины. ПолуДеГоль лежал на сене, раскинув руки и ноги, в тяжёлом пьяном сне. Лицо и шея блестели от пота, волосёнки на деголевской головке прилипли, рубашка и брюки расстёгнуты. Из брюк, извините, торчит что-то личное. Мичман Лубошевский с хитрым выражением лица стоя встречал начальство, приложив руку к пустой голове. Командир базы, как и все прибывшие, онемел от столь вопиющего безобразия. Затем махнул рукой в сторону возлежавшего Григорьева и приказал: «Ликвидировать!» Мичман Лубошевский, откуда только взялись силы, мгновенно схватил огромные ножницы, которыми стригут овец, и отхватил всё, что торчало у ПолуДеГо-ля из штанов. Подержав отрезанное двумя пальцами, брезгливо бросил куда-то в угол. Мужчины вздрогнули, женщины издали стон, старшая из них, видимо, быстрее оценив, что произошло, потеряла сознание и с грохотом упала на пол. Что здесь началось! Кто-то кричал: «Воды!», кто-то бросился к Лубошевскому отбирать ножницы, кто-то стал приводить в чувство ошалевших от варварства женщин, кто-то побежал за доктором, кто-то гладил по щекам бедного Григорьева, сочувствуя его невероятному горю. Все были не в себе, кроме Лубошевского, и не пришедшего в себя Григорьева. Примчался врач части и нерешительно остановился. Нет крови. Значит, нет раны. Ему из свиты московского адмирала начали объяснять, как надо лечить. Врач полностью расстегнул брюки пьяного мичмана и… вытащил кусок коровьего вымени с отрезанным одним соском, вторая часть вымени с остальными сосками лежала тут же, на разделочном столе. С утра был плановый убой коровы и часть деликатесного мяса, в том числе и вымя, мичман Григорьев приготовил для дела. Но появление закадычного друга Лубошевского, который потянулся на запах шашлыка, отодвинуло дело на второй план.
Они опробовали свежатинки, усугубив её хорошей порцией вина, и Григорьев отключился. А Лубошевский, как обычно, пошутил над другом. Московский адмирал, когда кончил хохотать, пожал руку шутнику и сказал, что за тридцать лет службы впервые стал свидетелем такого тонкого флотского юмора. И тут же сам мрачно «пошутил», приказав немедленно уволить обоих. На утро был разбор. Командир части, увидев в кабинете опозоривших его разгильдяев, не пришедших в себя после вчерашнего, строго предупредил: «Ведите себя так, как будто вы культурные люди». Приглашённый на разбор директор совхоза сообщил, что несколько месяцев назад мичман Григорьев, якобы по поручению командира, сообщил ему страшную военную тайну. В части начали испытывать секретное оружие, которым интересуются турки. Возможна высадка турецкого спецназа, будет бой, может пострадать винзавод. Чтобы защитить достояние республики, специально, для отвода глаз, разводят стадо коров, которое будет охранять завод. Каждой корове вшит специальный электронный датчик, который сигнализирует на пульт оператора, где постоянно дежурит мичман Григорьев, об опасности высадки подводных диверсантов. Мичман сделает всё, чтобы обезвредить противника и сохранить завод, но для поддержания коров в хорошей физической форме требуется помощь совхоза в виде двух канистр вина ежедневно.
По окончании испытаний все издержки директору совхоза будут возмещены Военно-морским флотом. «Вот чем платил Григорьев за свои махинации», – понял командир береговой базы. И тут же оценил правильность решения адмирала об увольнении мичманов: «На то у адмирала и голова, чтобы смотреть вперёд».
52. Нехорошая болезнь
1. До чего приятно расслабленно сидеть в ресторане Симферопольского аэропорта и наблюдать за взлетом и посадкой самолетов! Огромные окна ресторана освещены последними лучами заходящего солнца, а за стеклом идет напряженная жизнь аэродрома. С ревом взлетают стальные птицы, каждый раз вызывая у меня восторг: «Как такие многотонные шедевры человеческой мысли могут летать на фантастических скоростях с десятками и даже сотнями пассажиров на борту….» Мой рейс завтра утром. Лечу в военный санаторий, да не куда-нибудь, а на знаменитое озеро Иссык-Куль. В полдень распрощался со своими домашними в Феодосии, сел в такси и, к своему стыду, почувствовал такую легкость, такую свободу, такой эмоциональный подъем, что даже жутко стало. Неужели мы, мужики, так созданы, что глоток свободы дает возможность на двадцать четыре дня (срок действия путевки) вновь ощутить себя молодым, сильным, и главное, почти свободным! До чего здорово! Впереди масса приключений. Давно мечтал окунуться в холодные воды горного Иссык-Куля, посмотреть, если повезет, на лошадь Пржевальского, оценить величественные хребты Киргизии. Недаром великий Леонардо да Винчи говорил: «Познание минувших времен и стран Света есть пища и украшение человеческих умов». Мне нравится путешествовать, люблю смену обстановки, знакомиться с новыми людьми, обогащать себя новыми эмоциями. Согласно Конституции и законам о семье и браке имею право совершать поездки один, без жены, и не вижу в этом ничего плохого. По опыту морской службы знаю, что разлука только обостряет чувства, дает возможность на расстоянии оценить прелести семейной жизни, которые иногда давят. (Это, если очень красиво сказать!) Как, например, двести лет тому назад сказал Артур Шопенгауэр: «Жениться – это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности». И за двести лет ничего не изменилось!
2. Время позднее, посетителей в ресторане немного. Начало октября 1976 года – юбилейного года Леонида Ильича Брежнева. (В канун своего семидесятилетия он скромно обратился к товарищам по партии: «Называйте меня просто – Ильич!»)
Летний сезон даже в Крыму уже подходит к концу. Вижу, ко мне идет очень приятная официантка. Молодая, лет тридцати, для меня это молодая, поскольку мне уже слегка за сорок. Обаятельная. Улыбнулась, ямочка на щеке сразу меня сразила. Моя морская форма привлекает женщин, спасибо Петру Первому. Знаю и вижу, народ любит моряков. Моряки отвечают взаимностью, стараются Флот не опозорить. «Товарищ капитан 2 ранга, я знаю, чем вас накормить», – я второй раз сражен наповал ее знаниями флотской субординации. Официантка с улыбкой продолжает: «Заливная осетрина под водочку. И большой антрекот с цветной капустой, пассированной с сухариками и сыром. Десерт вы выберете сами». Я в шоке, даже перехватило дыхание, но взял себя в руки и любезно вымолвил: «Ваше предложение, сударыня, утверждаю при одном условии, что вы выпьете со мной рюмочку коньяка». Она загадочно улыбнулась глазами, подарив неясную надежду, и молча удалилась. «Хороша, чертовка! Причем, как спереди, так и сзади! Как она меня сразу расположила к себе». Я еще не знал тогда, что она набросила на меня лассо. Нам кажется, что мы, сильные мужчины, выбираем женщин. Величайшее заблуждение! Они нас выбирают и разрешают нам ощутить якобы нашу победу. Это происходит на генном уровне. Мы даже не замечаем, что мы уже в капкане. Увы! Заливная осетрина с хреном и запотевшая рюмочка с пшеничной водочкой – что еще надо отпускнику, чтобы ощутить прелесть жизни. И все это из рук женщины, глаза которой говорили о многом. У нее был вид девушки-подростка, но глаза выдавали ее, (меня не проведешь!), глаза говорили, что она еще во времена Калигулы познала чувственные наслаждения. В ее глазах я увидел древний Рим, карнавалы полуобнаженных красавиц в Рио-де-Жанейро, что-то от Клеопатры и Марлен Дитрих, и даже, о, боже! роковую дуэль Пушкина.
Но меня уже понесло, и было не остановить. Когда она принесла сочный антрекот, украшенный изысканным гарниром, и графинчик армянского коньяка, я тут же заставил ее выпить со мной рюмку коньяка. Она не стала жеманиться, окинула быстрым взглядом почти пустой зал, села рядом и спокойно с достоинством и наслаждением выпила мое угощение. Красиво закусив кусочком лимона, посыпанного сахарной пудрой, она с улыбкой встала: «Спасибо! Кушайте, вы у меня последний. Пора заканчивать работу. Я пойду, рассчитаюсь с кассой и принесу вам кофе». Я вытащил крупную купюру: «Принесите два кофе и бутылку шампанского с плиткой шоколада. Мы с вами вместе выпьем кофе и отметим окончание вашего трудового дня. Я прошу вас, сударыня!» Видимо, ей понравилась моя смелость. Она улыбнулась, и глаза ее как-то демонически засверкали. Если бы я знал тогда, что это обозначает.
3. Я уже закончил наслаждаться мясом, когда она появилась в цивильной одежде, уже не как официантка, а как красивая женщина. Я замер от предвкушения чего-то необычного. В руках у нее был пакет. Она подошла и доверительно сказала: «Я решила, что кофе и шампанское мы лучше выпьем у меня. Я живу рядом, самолет ваш только завтра, вы не опоздаете. Я взяла фруктов и легкую закуску». Она показала глазами на свой пакет. «Спиртного не стала больше брать. Оно притупляет остроту отношений. Такси вызвала, машина стоит у подъезда. «Полный вперед!» – так у вас говорят?» Она взяла меня за руку и я, словно загипнотизированный, безропотно пошел за ней. Куда? Зачем? Теперь-то я знаю, я пошел на свою Голгофу.
Я провел лучшую ночь в своей жизни. Не скрою, все было прекрасно! Мне кажется, что этой волшебной ночью я летал над Каспийским морем, над озером Иссык-Куль и даже, раза два, над Индийским океаном. Оказывается, незнакомая женщина может подарить неизведанные тобой раньше неземные наслаждения! Она была нежной, она была ласковой, она была освежающей, как черноморская волна в жаркий день. Таких женщин я никогда прежде не встречал. Утром она обняла меня на прощание, правда, смотрела как-то в сторону, и сказала так многозначительно, что я даже внутренне вздрогнул: «Лети, голуб, лети!»
4. И я полетел. Наш самолет первую посадку совершил в Тбилиси. Мы вышли из лайнера и часа три находились в зале аэропорта, пока самолет заправлялся перед броском через Кавказ. Наконец, мы взлетели и помчались строго на восток. Пересекли Кавказский хребет, подлетели к Каспийскому морю. Быстро стемнело, потому что мы летели навстречу ночи. С высоты десять километров я смотрел в черную страшную пропасть, но видел только свою «ночную Клеопатру». Я был не в себе. Я видел волшебное мраморное тело, меня пьянил аромат ее духов, и мне хотелось плакать от нежности и от горя, что я больше ее не увижу. (Странно, я впервые «споткнулся» на этой проблеме, когда прочитал у Ивана Алексеевича Бунина рассказ «Солнечный удар». Как мучился и страдал поручик после разлуки «с маленькой, загорелой женщиной», проведя с ней накануне волшебную ночь. Дело в том, что и со мной нечто подобное бывало. Не скрою. Теперь, читая Януша Вишневского «Зачем нужны мужчины?», выяснил, что такое поведение мужчин имеет научное объяснение. Американские сексологи, проведя 12 тысяч экспериментов(!), выявили у мужчин после эякуляции (бурной ночи) своего рода меланхолию, которую связали с так называемым явлением «прощания со своей спермой». Мудрые философии и религии Востока говорят: «Сперма – это драгоценная энергия жизни. Каждое семяизвержение – утрата столь драгоценной энергии и приближение на один шаг к смерти. Даже если это доставляет мужчинам необыкновенное наслаждение, от которого они не в силах отказаться».
5. Я страдал. Я испытывал мощную меланхолию. Какую власть имеют над нами женщины! Я даже не знаю имени моей королевы. Я пытался спрашивать ее ночью, она только смеялась. Конечно, как говорил на нашей подводной лодке старший помощник Юрий Павлович Колчин: «Легкий флирт не повод для знакомства!» Ничего себе, легкий флирт. Я обращался к ней – «Моя Клеопатра!» Оставив далеко на западе Каспийское море, глубокой ночью мы, наконец, приземлились в Ташкенте. Удивительно, но очень организованно транзитных пассажиров куда-то перевезли и разместили на ночлег в огромном зале. Утром, также организованно, привезли всех в аэропорт. Мне надо было продолжить покорение Средней Азии. На утренний рейс в Киргизию я билетов не достал. Придется лететь вечерним рейсом. Прекрасно. Сел в некоторой прострации. Ни о чем думать не могу. Только о ней, о моей Клеопатре. Я все еще с ней. Мысленно переживаю минуты блаженства, которые она мне подарила. Я ощущаю ее бархатную кожу, я смотрю в ее глаза и тону в них. Странно, ее глаза чем-то меня смущают. Что-то опасное, что-то для меня тревожное вспыхивает в глубине ее глаз. Если бы мы прислушивались к сигналам своего тела! Чувство опасности заложено в нас на генном уровне со времен первобытного пребывания на Земле. Поэтому и выжил человек, что он эти сигналы воспринимал. Сейчас мы разучились слушать себя, поэтому и страдаем.
Вдруг ко мне подошел мужчина в кепке-аэродром, явно грузин. (Везет мне на приключения!) В руках у него молодое деревце, корни которого обернуты слегка влажной тряпкой. Вежливо обращается ко мне: «Послушай, дорогой. Мы стояли вместе в кассу за билетами лететь во Фрунзе. Я билет достал на утренний рейс, а ты, я понял, полетишь вечерним. Но меня не пускают в самолет, так как дерево не прошло санобработку и не оформлен соответствующий паспорт на него. Я не могу сейчас не лететь, так как со мной жена и трое детей, и нас там уже встречают. Я хочу тебя попросить съездить на биологическую санитарную станцию здесь в Ташкенте и оформить все, что необходимо на дерево. Оно мне дорого, потому что это веточка от нашего семейного дерева, которое посадил еще мой отец, погибший на войне. Я очень прошу, дорогой. Вечером во Фрунзе я буду тебя встречать на аэродроме. Очень хорошо буду встречать». У него был такой просительно-вежливый вид, что я переключился от своих грустных мыслей, улыбнулся его детской наивной доверчивости и сказал: «Ара!» (Что, скорей всего, по-грузински обозначает: «Да, согласен!») Он передал мне дерево, сунул на расход деньги, и счастливый побежал по аэродромному полю в самолет, где уже заканчивалась посадка.
.
6. Забота о дереве помогла мне пережить день. Сначала долго искал в незнакомом городе санитарную станцию. Оказалось, что дерево должно быть окурено каким-то газом с серой и еще чем-то. Потом надо было два часа ждать, пока оно проветрится. Затем оформили все необходимые документы и в торжественной обстановке выдали мне. Усталый сел в самолет и заснул с сознанием выполненного долга. Поздно вечером мой самолет приземлился в аэропорту города Фрунзе. Увидев на трапе меня с деревом в руках, шумные грузины на земле зааплодировали. Их радости не было предела. Они потащили меня в машину, где рекой полилось домашнее виноградное вино, появились горячие чебуреки, шашлыки и еще что-то незнакомое, но очень вкусное. Я переживал за чемодан, который остался в багаже. Но после второго или третьего стакана терпкого грузинского вина махнул рукой: «Не пропадет!» Через час, когда они уже перешли на песни, с трудом отбился от гостеприимных южан. Не отпускали. Прекрасные хорошие люди, они были благодарны мне за бескорыстную помощь. Хозяин дерева при расставании признался, что почти не верил, что я выполню его необычную просьбу. Вернулся в здание аэропорта, там паника. Пропал пассажир. Чемодан прилетел, а хозяина нет. ЧП. Уже запросили Ташкент, садился ли я в самолет. Там и здесь ответственные люди волнуются. Я появился вовремя. Дежурный хотел было наброситься на меня, но моя рожица с улыбкой от уха до уха, глаза раскосые, но безобидные, и мой покачивающийся профиль сказали ему больше, чем он мог услышать от меня. «Берите чемодан и идите спать. Утро вечера мудренее!»
Аэропорт Ташкента. Открыт в 1976 году
7. Утром я со свежей головой хотел продолжить движение воздушным транспортом. В кассе объяснили: «Лететь на Иссык-Куль можно только вертолетом. Он берет на борт шесть пассажиров. Но сегодня он не полетит, потому что горный перевал на высоте почти две тысячи метров закрыт туманом. Поезжайте автобусом, он ходит каждый день. Так будет надежней». Я с великим оптимизмом прибыл на автовокзал. Вместо мягкого, как я предполагал, «Икаруса» подали на посадку почти игрушечный автобус марки ПАЗ (его производили в городе Павлово на Оке).
Автобус мгновенно оккупировали «басмачи» с мешками и тюфяками, спокойно оставив на моем кожаном чемодане автографы своих ног, и мы тронулись в путь. («В путь, так в путь, – сказал джентльмен, падая в колодец» – моя любимая английская поговорка.) Я дремал, просыпался, снова дремал, что-то перекусывал на остановках, испытывая при этом легкую брезгливость, кругом было довольно грязновато. Ехать пришлось целый день, то по равнине, то преодолевая Киргизский хребет. Общей сложностью 300 километров. Я сел в автобус в черном костюме, а приехал в санаторий в сером. Когда я слегка ударил себя ладошкой по груди, то скрылся в облаке микроскопической пыли, которая, в дальнейшем, сопровождала всех нас – курортников в течение всего времени пребывания в Киргизии. Это общий недостаток Средней Азии. И в Ташкенте такая же пыль. Она неискоренима, ведь рядом Каракумы и Кызылкумы, огромные хранилища песка. «Ничего себе, пляжик», – подумал я, разглядывая висящую на стене карту.
8. Утром меня разбудил противный скрип то ли несмазанной телеги, то ли кто-то разрабатывал давно не открывавшиеся ворота. Встал с легкой головной болью. Врач, женщина средних лет, с лицом крестьянки полуразвалившегося колхоза, на мои жалобы не обратила внимания. «Это у вас высотная болезнь. Вы же моряк, всю жизнь живете у моря. А здесь в горах атмосферное давление отличается от вашего привычного. День – два и все пройдет». А когда я собрался уходить неудовлетворенный, она проявила ко мне повышенный интерес с совершенно неожиданной стороны. «У вас очень красивая рубашка. Вы должны мне ее продать. У мужа день рождения и я ему ее подарю. Разве здесь в поселке Тамга я смогу купить такую рубашку?» У меня глаза на лоб. Рубашку эту я надел первый раз. Специально купил ее для отпуска. И расцветка, и размер мои. Долго выбирал. На такие наглые поползновения на мою обновку я даже хотел, было, обидеться. Но после легкого шантажа с ее стороны, я понял, что лучше сдаться без боя. Так как впереди почти двадцать дней лечения и от нее зависит, как оно будет организовано. После этого я, действительно, стал ее лучшим другом, и она мне прописала дополнительно грязевые ванны, после которых мне стало позднее не очень хорошо.
Военный санаторий Тамга. Гагарин в санатории. Фото из музея
На второе утро я опять был разбужен противным звуком. Быстро надел спортивный костюм и пошел на разведку, делая вид, что я заядлый спортсмен. На улице, метрах в пятидесяти от моих окон, я обнаружил гнусную причину отвратительного звука. Хорошо упитанный осел при виде меня как-то напрягся и запел свою любовную песню, от звука которой даже зубы заныли. Наградила же природа этого ишака таким «чудным» голосом! Более того, своим мужским достоинством он показывал, что ему нужна «девушка». Вот в такой обстановке началось мое пребывание на курорте на озере Иссык– Куль. Теперь-то я понимаю, что это был символ, говорящий, что еще один «осел» прибыл на озеро.
.
9. Где-то, через месяц, после возвращения из отпуска я стал замечать какие-то неприятности с голосом. Он у меня начал сипеть, и я испытывал некоторый дискомфорт: слабость, головокружение, небольшое повышение температуры. Думал, легкая ангина, пройдет. Раза три даже прополоскал горло содой. Еще через месяц мне стало трудно говорить и выполнять свои функциональные обязанности. Я на морском полигоне начальник организационно-планового отдела. Кроме многих других задач, я обязан по пятницам объявлять офицерам и мичманам руководящие документы, зачитывать приказы и директивы Командующего Флотом и Министра Обороны. Один раз я поручил эту работу своему заместителю, затем второй раз. Потом вызвал меня к себе заместитель командира по политической части, очень строгий и серьезный капитан первого ранга Петров Андрей Александрович: «Если вы больны, направляйтесь к врачу. Пусть вас обследуют и сделают заключение о вашем здоровье. Я вам не позволю дискредитировать важные руководящие документы». (Замполит любил излагать свои мысли коротко и ясно: «На служебной лестнице стойте справа, не мешайте идущим вниз!» Однажды он собрал офицеров, работающих над диссертациями. Увидел, что их много, и сказал: «Диссертантов столько, что они не нуждаются в защите». Когда он ругал очередного начальника испытательного отдела за нерадивость, всегда заканчивал свою тираду, перефразируя Вольтера: «Если в вашем отделе обитает хотя бы один умный человек, – передавайте ему привет!») На следующий день утром я пошел в военную поликлинику. Врач, майор медицинской службы, бывший подводник, очень внимательно выслушал мои жалобы. Стал серьезным, открыл какой-то справочник, почитал его, после этого долго изучал мое горло. Затем сказал сакраментальную фразу: «Идите в госпиталь, сдайте в лабораторию кровь на анализ!» «На какой анализ?», – спрашиваю я. «На реакцию Вассермана!» Через два дня врач позвонил мне и сказал, что надо повторить анализ, но уже в лаборатории городской больницы. Я сказал: «Легко!» Пошел и сдал порцию крови, не чувствуя пока никакого беспокойства. А напрасно!
10. Вот и наступил мой самый черный день в жизни. В первой половине дня вызывает меня гневный замполит, на нем нет лица. В кабинете какие-то люди. Вот, вижу врач – начальник военной поликлиники, и незнакомый милиционер в форме майора. «Только что получены результаты ваших анализов. И первый, и второй анализы крови подтверждают, что у вас сифилис. Вы, самый падший офицер в нашей части. Вы опозорили не только воинскую часть, вы опозорили весь военно-морской Флот. Вы …, вы …», – он что-то еще долго говорил злое и обидное, но я ничего не понимал, я был в ступоре. Наконец, я вымолвил: «А причем здесь я?» Замполит быстро и решительно мне объяснил, что не надо было соваться, куда попало. «Я даже не понимаю, о чем вы говорите!», – пытаюсь я вставить свой «полтинник». Капитан 1 ранга Петров, борец за чистоту партийных рядов, взревел: «Вы сейчас напишите рапорт об увольнении с действительной военной службы. Флоту сифилитики не нужны! А затем работник милиции и врач допросят вас о ваших контактах с проститутками, чтобы выяснить, кто является разносчиком этой гнусной болезни. Парткомиссия рассмотрит ваше персональное дело, и вы будете исключены из рядов КПСС. Завтра, чтобы я вас не видел в части! Доктор, уложите его в госпиталь, и пока он будет лечиться, мы оформим все необходимые документы на увольнение его из рядов военно-морского Флота. Идите!» И я пошел туда, куда меня направил комиссар. Конечно, руки не подал. Я стал изгоем. Весть о моей болезни мгновенно разлетелась по воинской части. (Великий мудрец Сократ давно дал определение этой человеческой слабости: «Людям легче держать на языке горящий уголь, нежели тайну». Болезнь же заразная. Спасайся, кто может!) А когда увидели милиционера и врача, ведущих меня на допрос, телефон в моем кабинете перестал звонить, и все подчиненные скрылись в каких-то таинственных шхерах.
Скажу коротко – на допросе меня пытали где, когда и с кем, чтобы выяснить, кто меня заразил? Я не задумываясь, сказал – нигде, никогда и ни с кем. И даже попытался пошутить английской поговоркой: «Не спрашивайте меня, и я не солгу». После третьей попытки, врач провел со мной профилактическую беседу. Оказывается, «еще в марте 1903 г на конгрессе во Франкфурте-на-Майне известные юристы: профессоры фон Лист, фон Бар и другие – разбирали уголовное и гражданское значение венерических болезней и настаивали на строгом преследовании законом заведомой передачи другому лицу венерической болезни. Профессор Лист признал желательным внесение в законодательство следующего параграфа: „Кто, зная, что он болен заразительной половой болезнью, будет иметь половое сношение или иным путем подвергнет другого человека опасности заражения, заключается в тюрьму на срок до двух лет, иногда с лишением гражданских прав. Если это преступление совершено супругом по отношению к другому, то оно преследуется лишь по жалобе потерпевшего“. „Сегодня, – продолжил на полном серьезе врач, – установлена уголовная ответственность за заражение другого лица БППП (болезнью, передающейся половым путем) лицом, знавшим о наличии у него этой болезни“. Когда зачитали Уголовный кодекс, на меня снизошло какое-то просветление, и я предположил, что, возможно, встреча с официанткой в аэропорту была для меня роковой. Других контактов не было. Майор милиции записал ориентиры, сказал, что быстро разберутся и сообщат нашему врачу результаты для принятия мер в гарнизоне. Врач сказал: „Завтра в девять утра быть в госпитале!“ Официальные лица ушли, тоже не пожав руки. И я остался один на один со своим горем. Позвонил заместителю, сообщил, что с завтрашнего дня меня не будет на службе, убываю на плановое лечение в военно-морской госпиталь.
Демон (сидящий). М.Врубель
11. Я сидел без сил, разбитый и раздавленный, без желания жить. Как идти домой? Что сказать жене, которой тоже потребуется лечение? Я, только я, принес в дом, в семью страшную болезнь. Как смотреть в глаза моим близким? Я мгновенно постарел, осунулся и даже поседел. Не помню, как я побрел домой, ничего не видя, не понимая, не соображая. Какая страшная плата всего за одну ночь! Я, в принципе, не «ходок налево». Можно сказать, веду себя, как все. Да, женщина предложила, я же не мог отказаться! То есть, конечно, мог, но не смог. А кто бы смог?! Да, и как отказаться, такая красивая женщина, работник общественного питания, их же проверяют. Нет, она не может быть носителем «французской болезни». Это где-то на бытовом уровне я заразился: в бане, в парикмахерской, в кафе. Но, почему я? Я никогда не изменял своей жене, так как смолоду «взял на вооружение» теорию одного французского специалиста. Он учил, что «измена – это когда мужчина в постели обсуждает с любовницей недостатки своей жены». Я никогда так низко не падал! Никогда не позволял себе это делать. Я считал себя крепким семьянином. И на вопрос, был ли я верен своей жене, всегда отвечал: «Очень часто!»
12. Только в инфекционном госпитале в кожно-венерическом отделении я осознал весь ужас своего положения. Прочитал много литературы об этой страшной и долгое время неизлечимой болезни. «Сифилис является одним из главных ужасов человечества на протяжении веков, получившим еще одно название – „любовная чума“. Он все еще остается среди нас: 50 тысяч только зарегистрированных случаев в год плюс достаточно много незарегистрированных. „Жертвы сифилиса платят за свое аморальное поведение“, – таково общественное мнение. Из-за страха перед общественным мнением и осуждением люди часто умалчивали о своем заболевании и не обращались к врачам. Что еще больше способствовало его распространению». Меня удивило, что сифилис последовательно и настойчиво поражает весь организм человека: кожу, слизистые оболочки, внутренние органы, кости, нервную систему. Болезнь вызывается бактериями вида бледная трепонема, более распространенное название – бледная спирохета, из-за схожести по внешнему виду со спиралью. Трудно представить, но к концу 19 века 15 % населения Европы были заражены сифилисом.
«Я никогда не любил» Ги де Мопассан
Многих известных людей постигла эта печальная участь. Особенно меня поразила судьба Ги де Мопассана, любимого мною французского писателя.
30.01.1893 года в его больничном листе была сделана запись: «Больной начинает опускаться до животного». У него с годами развилась мания подозрительности и нелюдимости. Достигнув славы к 40 годам, он перерезал себе горло, но остался жив. Его заперли в сумасшедший дом, где он в дальнейшем и умер. Существуют данные, согласно которым Поль Гоген и его друг Винсент ван Гог, также стали сифилитиками, заразившись от своих натурщиц.
Великий художник Анри де Тулуз-Лотрек, часто писавший свои картины в публичных домах, к 30 годам заболел сифилисом, и в 1901 году скончался в своем родовом замке, на руках матери. «Французскую болезнь» было принято скрывать как позорную тайну, поэтому документальных подтверждений о болезни некоторых знаменитых людей нет, но по раздражительности, резким перепадам настроения, потери слуха и незаживающим язвам, которые часто бывают на последних стадиях сифилиса, больными, скорее всего, были Авраам Линкольн, Франц Шуберт, Фридрих Ницше, Иван Грозный, Эразм Роттердамский, король Англии Генрих VIII (1509–1547), Людвиг ван Бетховен, Михаил Врубель, А.Гитлер. Сифилис опасен тем, что вероятность заражения даже при однократном половом акте с больным партнером составляет около 30 %. Впрочем, и презерватив, при всей своей надежности, не дает 100 % защиты от этой «любовной чумы». Конечно, меня интересовало, смогу ли я вылечится? Да, сегодня при наличии антибиотиков «французская болезнь» полностью излечима. Но лечение сифилиса для каждого больного назначается по индивидуальной схеме и проводится под постоянным контролем со стороны венеролога. Оно включает несколько этапов и предполагает много ограничений для больного. Запрещается употребление алкоголя и курение, и, конечно, всякие половые контакты. Даже, если лечение дало положительный эффект, больной продолжает находиться под наблюдением врачей. В первый год – каждые три месяца, потом – каждые полгода, затем – раз в год. После 10 лет наблюдения его снимают с учета.
13. Начитавшись всего этого, я взвыл: «Куда я попал!» Все отвернулись от меня. Никто не приходил в госпиталь навещать, выразить сострадание, как-то утешить. Я замкнулся, не ел и не пил, плохо спал. Опустился морально и физически, не брился и не расчесывался. Я каждый день задавал себе один и тот же вопрос: «Почему я? Почему мне так не повезло? Где я совершил ошибку? Что я сделал не так? Почему такая страшная расплата за одну ночь „аморального поведения“? Увы, если бы все начать сначала. Я утратил, как определил А.Н.Толстой, ценнейший дар жизни – беспечность.
14. После завершения первого курса лечения меня отпустили домой, лечение будет продолжено амбулаторно. Жена, мужественная женщина, стойко несла свой и мой крест. Она, единственная, кто сочувствовал мне. Как здесь не вспомнить стихи Николая Доризо:
Рождение Венеры. Сандро Боттичелли
Только жена верила в меня и поддерживала. Святая женщина! Как был прав ученый и писатель Януш Вишневский в повести «Молекулы эмоций», сказав: «Нет ничего более родного, чем мужчина, нуждающийся в заботе». Да, я нуждался в ее заботе, внимании, в ее добром слове, в ее природном оптимизме: «Все будет хорошо!» Мне перед ней стыдно, тем более, что частенько в шутку я называл ее: «Душа Тряпичкин». Я не мог пережить свое унижение. Я страдал ежеминутно, ежечасно, ежесуточно. Сто раз уже дал ей слово впредь быть осмотрительным. (То есть, когда поправлюсь, то буду отбиваться от женщин).
15. Наступил День военно-морского флота. Я гордился, читая в юности мужественные стихи Редьярда Киплинга: «Былые походы, простреленный флаг, и сам я отважный и юный…» Я двадцать пять лет прослужил на Флоте, и никто ни одного доброго слова не сказал мне сегодня, ни одного звонка, ни одного поздравления. Я отвергнут морским сообществом. Если бы можно было выпить, я бы сегодня напился … «как Вальтер Скотт». И вдруг, совершенно неожиданно, во второй половине дня, зазвонил давно молчавший телефон. «Слушаю». – «Владимир Александрович! Я поздравляю вас с нашим профессиональным праздником – Днем военно-морского флота. Вы заслуженный морской офицер. Подводник. Вы командовали соединением кораблей. Много сил и здоровья отдали Флоту. С вами случилась беда. Вам не повезло. На вашем месте мог оказаться любой из нас. Я искренне вам сочувствую. Я желаю вам мужества в борьбе со своей бедой и полного выздоровления. Удачи вам». – «Кто говорит? Представьтесь, кто это говорит?», – закричал я в трубку, задохнувшись от рвущихся наружу эмоций. «Я не хотел называть себя, но раз вы настаиваете… Инженер – испытатель из вашей части Игольников Алексей Иванович. Капитан 3 ранга».
«Да здравствуют военные моряки СССР!». А.Кокорейкин
– «Дорогой вы мой! Вы даже не представляете, как мне важен ваш звонок. Вы очень хорошо воспитанный молодой человек. Настоящий морской офицер. Спасибо вам за уважение к ветерану флота, спасибо за ваши высокие человеческие качества». Я положил трубку и с трудом сдержался, чтобы не заплакать. За все время болезни никто никогда не говорил мне слов сочувствия. Правильно сказал Алексей Игольников, каждый мог оказаться на моем месте. На женщине ведь не написано, что она больная. А не смотреть на женщин, игнорировать их мужчины не в силах. Так было, и так будет всегда! Я в этом уверен, что бы там ханжи не говорили.
16. Но мои страдания, оказывается, должны были продолжаться. На днях врач из военной поликлиники, который меня допрашивал, выявляя мои «контакты», пригласил меня на приватную беседу. «Возьмите себя в руки», – начал он разговор. Я вздрогнул. «Мы нашли вашу Клеопатру. Если в древнем Египте она под утро убивала своих любовников, то наша современница мстила всему мужскому роду, сознательно заражая своих партнеров сифилисом! Она знала, что больна. Она выбирала интеллигентных людей, совращала их, с садистским наслаждением одаривая „любовной чумой“. Она совершала преступления и будет привлечена к уголовной ответственности. Эта женщина была великой актрисой. Она заразила 17 мужчин и двух женщин. Никто из заболевших не мог поверить, что она это делала сознательно. Никто даже не мог подумать на нее».
Клеопатра VII Филопатор – легендарная и роковая женщина античного мира
Врач остановился. Он увидел, что я теряю сознание. Стены и потолок завертелись у меня перед глазами. На какое-то время я вырубился. Очнулся от резкого запаха нашатырного спирта: «Держите себя в руках. Вы же подводник. Я видел, у вас вся грудь в медалях». Я простодушно ответил: «Это юбилейные медали, их дают всем. Ни за что». И снова оказался в прострации. Не помню, как я ушел от врача. Только к вечеру я стал что-то соображать. Я потерял жизненный ориентир. Я, который всю жизнь восхищался и боготворил женщин, вдруг осознал, что они могут быть злыми и коварными. Они наши враги. Вспомнил прочитанный недавно один из первых царских указов от 17 мая 1793 года «О лечении распутных женщин, одержимых франц-венерией, и о ссылке оных на поселение». Мне тогда показалось, что слишком жестоко так поступать с больными женщинами. Теперь я даже жалею, что их не сжигали на кострах. Только так надо было поступать с ними. Сколько нам от них неприятностей. Какие они отвратительные и коварные! Даже надменная медсестра, делавшая мне многочисленные уколы, стала казаться подозрительной. С какой радостью она, расфуфыренная и соблазнительная, всаживала в меня иглу, мол, «получай, фашист, гранату!» и я каждый раз замирал, не оставит ли она там обломок иглы назло мне. Ее грудь в полужидком состоянии, слегка прикрытая халатом, колыхалась, и я, кажется, даже слышал какое-то бульканье внутри, когда она победоносно уходила из палаты с загадочной улыбкой Моны Лизы, как бы говоря: «Мужики, мужики, ничтожества!» О, женщины, сколько от вас страданий нам, мужчинам! За что? Теперь-то я видел мстительный блеск в глазах моей пассии, принимаемый мною за любовную страсть. Видел ее податливость и доступность, считая это своей заслугой. Какое жестокое коварство! Я потерял сон. Женщина, перед которой я восхищенный стоял на коленях, женщина моей мечты – Клеопатра, так жестоко обошлась со мной. Я мучился. Я кричал от злости и возмущения. Нет, бежать от них. Бежать! Только бежать!!! И я побежал.
17. Я бежал. В ярости размахивал руками и кричал. Падал. Снова бежал. Но сил не было. Ноги были как ватные. У меня ничего не получалось. Я в отчаянии закричал во всю мощь страшным криком моих предков… Очнулся от того, что жена, обеспокоенная моими ночными криками, склонилась надо мной и мягко гладила по щекам, приговаривая: «Тихо, тихо! Успокойся, дорогой. Что с тобой? Вот до чего довела тебя служба. Ничего. Завтра мы с тобой поедем на курорт, далеко-далеко на озеро Иссык-Куль. Там ты придешь в себя. Успокоишься. Ты уже давно не был в отпуске. Служба совсем тебя замучила. Мы с тобой впервые побываем на этом знаменитом озере в горах Киргизии. Спи, дорогой. Все будет хорошо». Она обняла меня и нежно баюкала. Какая добрая, мягкая, ласковая моя жена! Я еще не отошел от дикого и страшного сна. Выходит, «Любовная чума» мне приснилась! Камень свалился с моей души. Меня медленно отпускало после ночных страхов. Дышать стало легче. Я уткнулся в ее теплое плечо и тихо, бесшумно, без слез заплакал, переполненный нежностью к жене. И жалостью к себе. Приснится же такое! А жена мягко так говорит: «Спи, голуб, спи!» Какое-то далекое-далекое приятное воспоминание от этих слов всколыхнулось в глубине памяти, я даже вздрогнул: «Ах, до чего же хороша была Клеопатра!»
53. Дела сердечные
До чего хорошо в Крыму в начале мая. Всё в зелени. Всё цветет, всё живое жадно рвется к жизни. Ласковое солнце, оно еще не испепеляет, как бывает в июле-августе, оно ласкает. Оно будит уснувшие за зиму желания. Море уже начинает нагреваться, купаться еще рано. Но приехавшие из Магадана или Мурманска, одичавшие за время полярной ночи «аборигены», опаленные южным солнцем, все-таки бросаются в нежные волны Феодосийского залива и с ревом выскакивают из холодной воды, красные, как после парной в Сандунах. А знаете ли вы, как цветет весной белая акация – символ Черного моря? Невозможно идти по улице, невозможно вечером открыть окно дома – хочется жить и любить! Запах белой акации – это натуральное вино любви. Хочется обнять каждую женщину и даже поцеловать!
–
Боль возникла внезапно, резко, как удар ножом в сердце. Он на секунду даже потерял сознание, ухватившись за косяк двери. Медленно выдохнув, стараясь унять боль, мужчина развернулся. Он покрылся потом, крупные капли со лба сползали на глаза, текли по вискам. Хотелось смахнуть их, но не было сил. Затем навалился страх: «Неужели конец?» Почти ничего не видя, в полубессознательном состоянии, держась за стенку, он сделал несколько неуверенных шагов к дивану. Боль не отступала. Ощущение было таким, будто сердце сжимали мощные чугунные тиски. С трудом добравшись до дивана, Роман Ильич со стоном завалился на правый бок. Дотянуться до телефона уже не смог, силы покинули его. Через какое-то время сознание немного прояснилось. Он не мог двигаться, но страх прошел. Страх смерти. Мужчина смирился перед неизбежным. Он понял: «Вот она расплата за неправильно прожитые последние годы». Он ожидал, он знал, что когда-то всевышний спросит его за всё, за все его неблаговидные дела. Сорокадевятилетний мужчина уже не боялся, он отходил в мир иной. Сознание медленно покидало его, и картины жизни вихрем проносились в воспаленном мозгу… «Дурак я, дурак!», – наконец прошептал он. Увы, слишком позднее раскаяние. Объятия смерти уже подхватили его и поволокли на божий суд.
1. А ведь жизнь его начиналась как праздник. Закончилась учеба в высшем военно-морском училище. Адмирал Флота, Герой Советского Союза, в парадном мундире, поблескивая бриллиантами маршальской звезды, в торжественной обстановке вручил ему лейтенантские погоны и позолоченный кортик, мечта всех мальчишек. Впереди выпускной бал и желанная служба на Северном флоте. Перспективы, как в песне: «Море, ты слышишь, море, твоим матросом хочу я стать!» Лейтенант Гущин Роман Ильич назначен на боевой корабль. Крайний Север встретил его суровыми ветрами и штормовой волной. Баренцево море всегда неспокойно, океанская зыбь даже в штилевую погоду «валяет» корабль с борта на борт. Началась настоящая мужская работа. Молодые матросы на корабле укачивались. С разрешения командира лейтенант Гущин ежедневно начал проводить с матросами во время утренней физзарядки специальные упражнения против укачивания. Через месяц все матросы в море четко выполняли свои обязанности. Командир корабля, опытный боевой офицер, объявил ему первую благодарность перед строем всего экипажа в торжественной обстановке. Своевременное поощрение вдохновило молодого офицера. Служба шла хорошо. Холостяк, отличник учебы, он неделями не выходил с корабля. Ему нравились все ритуалы корабельной службы. Как тогда, после кинофильма «Небесный тихоход», правильным считалось: «Первым делом, первым делом – самолеты. Ну, а девушки? А девушки – потом». Он быстро рос. Через полтора года – старший лейтенант, через два года досрочно – капитан-лейтенант. Вместе со старшиной команды гидроакустиков внес ряд предложений по совершенствованию аппаратуры. Эффективность работы корабельных гидролокаторов возросла. Его заметили специалисты из военного научно-исследовательского института. Все шло хорошо. Впереди замаячили радужные перспективы. Отечественная гидроакустика развивалась, «науке» потребовались толковые знающие корабельные офицеры, побывавшие на боевой службе, лично слушавшие шумы океана. Гущину предложили должность научного сотрудника в институте. Он отказался. Его мечта – стать командиром корабля.
2. Но, как писал Александр Сергеевич Пушкин о Татьяне Лариной: «Пришла пора, она влюбилась!» Не минула чаша сия и морского офицера Романа Гущина. Свадьба, несколько сладостных минут, и вот – жена уже ждет ребенка. Приходишь с моря, а тебя встречает дома дочечка. Маленькая, крохотная, совершенно беспомощная. У нее уже есть имя – Софья. Софья Романовна. Жена так назвала дочь в честь своей бабушки. Прошло два года и счастливые родители поняли, что они не самые счастливые. Их дочка – инвалид с детства. Ею надо заниматься. Уход, лечение, процедуры – жене одной в условиях Заполярья эта задача была не под силу, требовалась постоянная помощь отца дома. Так, к сожалению, жизнь вносит коррективы в наши мечты. Капитан 3 ранга Роман Ильич Гущин подал рапорт о переводе на берег. Как раз в это время в Подмосковье создавалась новая воинская часть, главной задачей которой было глубокое изучение гидроакустических портретов иностранных надводных кораблей и подводных лодок. Одним из немногих специалистов в этой области как раз и был Роман Гущин. Его назначили на руководящую должность. И сразу же выделили квартиру. Опять жизнь начала сверкать своими красками. Быстро пролетели годы, и вот капитан 1 ранга Р.И.Гущин – командир части специального назначения с подчинением непосредственно начальнику Центрального управления Главного штаба Военно-морского флота. Казалось бы, служи Родине, что еще надо! Но жизнь преподносит нам иногда «фуги Баха».
3. Она появилась в его кабинете внезапно. И хотя Роман Ильич был опытным мужчиной, он остолбенел. Она вся излучала какую-то притягательную силу, настолько мощные в ней были женские начала. Женщина его мечты! Женская грудь, ноги, ее тело, обаятельная красота лица, скромная, даже детская, застенчивая улыбка – все соответствовало его тайной мечте о Женщине, которую он когда-то должен был встретить. Одежда еще более подчеркивала все ее достоинства. Грудь, на что прежде всего обращают внимание мужчины, была как бы приоткрыта скромным декольте бирюзового платья, где было видно чуть-чуть больше и куда невольно хотелось заглянуть, настолько манила вечная тайна женского тела. Бедра и все, что ниже талии, красиво обтягивала ткань, как бы намекая, что там тоже много хорошего. Светлый воротничок платья подчеркивал нежность, красоту и беззащитность шеи с красиво посаженной головкой, украшенной «снопом овсяных волос», как писал знаток женщин Сергей Есенин, любимый поэт Романа Ильича. Ноги уже неудобно было разглядывать, но он мельком заметил, что они в тончайших капроновых чулках и блестящих «лодочках», что очень привлекательно. Придя через какое-то время в себя, Гущин хриплым голосом спросил: «Кто вы?»
– «Я ваш новый бухгалтер, Сипягина Эльвира Викторовна. Вы были в командировке, а я уже две недели работаю в вашей организации. Вот, надо подписать финансовые документы, ваш заместитель послал меня к вам, а сам он сегодня на выезде». Она красивым жестом протянула папку с бумагами. «Садитесь, – сказал Роман Ильич. Мне представляться не надо. Уверен, вы знаете, как меня зовут». Она села перед ним, элегантно положив ногу на ногу. Он успел заметить сверкнувшую часть ноги выше колена. Даже жарко стало, сколько там открывалось неизведанных тайн. К своему стыду понял, что она перехватила его взгляд. «Поймала с поличным», – мелькнуло в мозгу. Чтобы скрыть неловкость, предложил: «Курите!» и протянул пачку «Мальборо». Тогда это было большой редкостью. Тонкими пальчиками с вишневым маникюром она ловко вытащила сигаретку и, когда он протянул зажигалку, дождалась, пока он догадался зажечь огонь. Как бы непроизвольно она взяла его руку с зажигалкой своей нежной рукой и долго прикуривала, глядя ему прямо в глаза. В эти секунды его било током, видимо, высокой частоты. Когда он сел в свое кресло, пунцовый от охватившего его волнения, она сказала себе то, чего и добивалась: «Он мой!!!» После того, как она, мило поболтав и восхищенно улыбаясь от возможности общения с командиром, ушла из кабинета с подписанными бумагами, Роман Ильич долго вдыхал аромат ее французских духов, не в силах успокоиться. Он вытащил из загашника сейфа бутылку армянского коньяка, плеснул себе в стакан и медленно выпил.
Не бродить, не мять в кустах багряных…
Да, впереди было много захватывающего и интересного! «И, главное, я произвел на нее впечатление», – по простоте душевной решил Роман Ильич. Прав был Марк Твен, утверждая: «Неправда, что женатые мужчины при виде красивой женщины забывают о том, что они женаты. В эту минуту их особенно удручает именно воспоминание об этом». Да, именно эта крамольная мысль возникла в голове Романа Ильича, двадцать лет живущего в семье с больным ребенком и повседневными унылыми заботами. Это был только первый шажок его дальнейшего длительного падения. Он, наивный, не знал, что, как тюлень, попал в пасть самого хищного кита – касатки. Он не догадывался, что вся его будущая жизнь окажется в руках этой красивой и элегантной Стервы. (Современное значение этого слова – самодостаточная женщина, знающая себе цену).
Ныне для них даже «учебные пособия» издаются.
4. Эльвира Викторовна – действительно, современная женщина, очень хорошо знающая, что она достойна большего, была замужем вторым браком. Первый раз, по молодости, она взяла в мужья лейтенанта. Поехала с ним на Север. Как ей не понравилась жизнь в отдаленном гарнизоне в какой-то Оленьей губе после цивилизованной жизни в Ленинграде, где она ютилась в общежитие финансового техникума. Лейтенант пропадал где-то на службе, непонятно чем там занимаясь. Да она и не пыталась понять. Прибегал голодный, набрасывался на нее и все… Где цветы, прогулки по берегам Невы в белую ночь, шампанское? Даже деньги не шелестели в кошельке – что там лейтенантское денежное содержание! Она постигала горькую правду жизни, впитывая в себя трагедии и даже нелепые комедии жизни на Крайнем Севере в закрытых гарнизонах. Она была от природы, как и многие женщины, не догадывающиеся об этом, прирожденной стервой. (Стерва – бизнес словарь от Станислава Морозова – женщина, относящаяся без уважения к мужчинам, находящимся рядом, выдвигающая безосновательные требования, нацеленные на удовлетворение собственных желаний и прихотей, с мыслями только о собственном благополучии и только о себе, грубо влияющая на выбор мужчины и всячески притесняющая его собственные желания). Эльвира быстро поняла, – надо действовать! «Дорогу к благополучию осилит идущий». Для начала она огляделась, изучила обстановку, имеемый контингент, и вскоре опытная одалиска уже встречалась с капитан-лейтенантом с серьезными намерениями. (С несерьезными – она их, мелких рыбешек, даже не считала). Он постарше, оклад побольше, возможности и перспективы более шикарные. После первых встреч близости перестала допускать его «до тела», имитируя, что она страдает из-за необходимости обманывать его жену. Капитан-лейтенант мгновенно развелся, сказав жене, как в арабских эмиратах: «Ты мне больше не жена, я ухожу». И даже не хлопнул дверью, так торопился. Зато тут же оказался в долгожданных объятиях благодарной Эльвиры. В Североморске, куда их перевели по службе мужа, и квартира была получше, и цивилизация поближе. Они прожили несколько приятных лет, ездили каждый год в отпуск то в Крым, то в Сочи, она родила сына. И все равно, она поглядывала по сторонам. И даже были тайные романы. Ее очень раздражало, что некоторые живут лучше. Когда срок пребывания на Севере стал приближаться к десяти годам, она начала обрабатывать мужа: «Пора переводиться на материк. Мальчика надо готовить к Нахимовскому училищу. Да и самим пора начать жить по-человечески». После нескольких ее психологических атак и «семейных учений с выносом чемоданов», муж гордо сообщил, что его переводят в Подмосковье. «Ты согласна?» – «Да!», – кто ж не захочет жить рядом с Москвой? Военная кадровая машина со скрипом завертелась, не прошло и года, как муж начал служить под знаменами Гущина Романа Ильича. А через полгода в эту воинскую часть оформилась по вольному найму в бухгалтерию и Эльвира Викторовна Сипягина. Женщина приятная во всех отношениях и с огромными запросами…
Стоило ей первый раз издалека увидеть командира части, как она звериным чутьем поняла: «Вот это дичь! Вот это будет охота! Он будет мой!» Как природа одаривает некоторых женщин умением магически воздействовать на мужчин! Удивительно. Но как они узнают своих будущих жертв, что те с радостью теряют головы, в прямом и переносном смысле? Нет ответа. Это великая тайна человеческих отношений. Сколько сладостных минут приносят нам эти женщины! И сколько страданий! И что самое ужасное, женские чары лишают нас разума. Особенно, когда мужчине уже за сорок. Увы…
Спрос рождает предложение.
5. Да, любовь – это болезнь. Как сказал популярный польский писатель-химик Януш Леон Вишневский о своем открытии: «Любовь – это наркотик. У героина и у любви много общего в смысле химии. Их воспринимают одни и те же мозговые рецепторы. Метафизичность любовной химии в том, что никто не может объяснить, почему именно у этого мужчины при виде именно этой женщины возникает реакция. Наука, религия, философия – ничто не может объяснить».
Через пару месяцев после первого знакомства, отдыхая «после вчерашнего» у себя в кабинете, Роман Ильич в глубокой задумчивости пытался как-то оправдать свои безрассудные поступки. «Что я делаю! В рабочее время встречаюсь с женщиной, работником своей части. Пожалуй, надо остановиться». Но в это время настойчивая Эльвира, как будто услышав его крамольные мысли, позвонила по внутреннему телефону: «Котик! Я хочу с тобой попить кофе. Поехали в лес, я все приготовила. Жду!» Котик Роман Ильич вспомнил фразу из любовного романа: «Он желал её и в награду регулярно получал в своё распоряжение её тело». Вчера на весь день он увез ее в Москву. На служебной машине, сказав заместителю, что в Центральном Управлении есть срочные дела. В Москве легко потеряться. Они прибыли на «конспиративную квартиру», и она волшебно придумала удивительно красивое представление. В полумраке комнаты перед расстеленной кроватью, невинно улыбаясь, Эльвира Викторовна отпила шампанское и спросила бархатным голосом: «Котик, знаешь, какой лучший наряд для девушки считала Мэрлин Монро?» Она выдержала паузу, допила содержимое своего бокала и, проведя языком по влажным губам, выдохнула: «Это капля Шанель на голое тело». И начала профессионально раздеваться. Восхитительно. Разве дома получишь такие сильные эмоциональные переживания и наслаждения? Сладостная дрожь пробежала при воспоминаниях о вчерашнем дне. «Ладно. Поедем в лес. Сегодня еще проведу с ней день. Завтра приму какое-то решение!» И снова, в который раз, они умчались в голубые дали в рабочее время на автомобиле части. А зря! Разве нормальный человек может себе позволить такое поведение, будучи командиром части, имея в подчинении сотни людей? Людей образованных, технически и политически грамотных, способных дать оценку действиям своего начальника. Беда в том, что «любовь – это страсть. Она выводит из равновесия. Нарушает ритм. Отнимает покой. Меняет всё. Переворачивает всё вверх ногами. Выворачивает наизнанку, запад превращает в юг, а север – в восток, меняет местами добро и зло. В таком помрачении не избежать страданий и страха. В кульминационный момент этого безумия ничто, кроме избранника или избранницы, не имеет значения. Даже собственная смерть…» Такая беда обрушилась на сорокапятилетнего Романа Ильича Гущина. Это, видимо, о нем сказал английский поэт и драматург Джордж Гордон Байрон: «Любовь подобна краснухе или кори – она тем опаснее, чем позже мы ею заразимся».
6. В Партийную комиссию Военно-морского флота в Москве спустя несколько месяцев поступила коллективная жалоба. Там были расписаны все прегрешения капитана 1 ранга Р.И.Гущина – бытовая распущенность в стенах части, длительное отсутствие на рабочем месте без уважительной причины, неоднократные выезды в рабочее время с бухгалтером части по личным делам на служебной машине, невозможность оперативно решать служебные вопросы, полное отсутствие с его стороны воспитательной работы с личным составом и т. п. «Все это, – говорилось в письме, – создало нездоровую обстановку в воинской части. Командир утратил доверие у коллектива, поэтому профком и коммунисты просят партийные органы рассмотреть личное поведение коммуниста Р.И.Гущина и решить вопрос о невозможности им выполнять обязанности командира данной части». Одним словом, как говорили древние греки: «Иногда некоторым личностям корону на голове хочется поправить лопатой». И эта лопата была брошена как раз, куда надо, в инквизицию флотской парткомиссии. Час расплаты наступал. Действительно, за все в жизни надо платить, особенно за удовольствия на стороне. Дальше события развивались стремительно.
С заседания партийной комиссии Роман Ильич вышел другим человеком. Напуганный грозными выступлениями партийных боссов, он в оправдание вдруг сказал, что у него нет морального разложения, что он эту женщину любит, и давно уже принял решение жениться на ней, предварительно разведясь с женой. Члены парткомиссии сбавили обороты, мол, любит и женится – это другое дело. Его обязали в течение трех месяцев привести в порядок свои семейные отношения, объявили строгое партийное взыскание с занесением в учетную карточку и ходатайствовали перед командованием ВМФ о назначении его с понижением в другую воинскую часть. Пошатываясь, весь мокрый Роман Ильич вышел в коридор, мучительно понимая, что предал свою жену и больную дочку. Но пути назад нет. Всё – мосты сожжены. Тревожно билось в груди больное сердце, его сжимала, как раньше говорили, грудная жаба.
7. В Феодосии, на Черном море, в кабинете молодого начальника радиотехнического испытательного полигона, недавно назначенного на эту должность, капитана 1 ранга Ильина Андрея Николаевича в конце дня раздался телефонный звонок. Взяв трубку, Андрей Николаевич, привычно четко ответил: «Ильин. Слушаю вас». Начальник Центрального Управления Военно-морского флота, самый большой московский начальник для Ильина, вежливо поздоровался с ним и поздравил с назначением на ответственную командирскую должность. Это было необычно, Ильин весь напрягся, стараясь понять, что будет дальше. А дальше вице-адмирал очень вежливо попросил Ильина, обратившись к нему по имени и отчеству, принять к нему в часть на должность заместителя Гущина Романа Ильича. Офицер, мол, очень толковый, грамотный, имеет большой опыт службы и работы в научном коллективе. У него некоторые неприятности на прежнем месте службы и ему надо сменить обстановку. «Вы не будете возражать?» Ильин по опыту службы знал «правила хорошего тона» – «Начальство просит – дважды приказывает!», поэтому ответил коротко: «Есть!»
Через месяц помолодевший Гущин в парадной форме одежды бодро доложил своему новому начальнику Ильину: «Представляюсь по случаю назначения на должность заместителя командира войсковой части!» И началась его новая служба на Черноморском флоте. Семью – жену Эльвиру Викторовну, моложе его на четырнадцать лет, и ее сына, десятилетнего мальчика Николая, он привез сразу. Они сняли квартиру в частном секторе и некоторое время жили там, пока в первом же построенном флотом доме не получили хорошее жилье. Обстановка стабилизировалась. Новая жизнь налаживалась. К службе он относился добросовестно, хотя было видно, что он отвык от «тягот и невзгод» флотской действительности. Грозный адмирал – начальник Центра, в который входило несколько полигонов, проводил в жизнь свою «человеконенавистническую политику», с минувших времен включающую в себя три действия – снять, разжаловать, уволить со службы без права ношения формы одежды, а еще лучше – без пенсии. После нескольких встреч с грозным и хамоватым адмиралом Гущин откровенно признался Ильину, что ему неприятна грубость флотского адмирала и от общения с ним у него начинает болеть сердце. А позднее опытный и внимательный Андрей Николаевич стал замечать, что Гущин боится адмирала и избегает встреч с ним, просто, ему не хватает флотской закалки – «пофигизма». Служба среди московской флотской элиты, где распространено вежливое обращение по имени и отчеству, расслабила его. Сам же Андрей Николаевич, получающий «фитили» и маты постоянно, уже старался не реагировать на «адмиральскую блажь». Как он сам говорил о себе с иронией: «Я – худший офицер в части. Имею восемь взысканий от адмирала. Никто в моей воинской части не имеет столько взысканий. Значит, самый худший офицер в части, которой я командую, это я!» Грозный адмирал «махал своей шашкой» направо и налево, не разбирая, кто прав, кто виноват. Например, где-то в крымской степи, на ракетном полигоне, произошла «чепушка» с автомобилем. В приказе адмирала по этому поводу были наказаны два командира – ракетного полигона и А.Н.Ильин, не имеющий никакого отношения к этому делу. Или еще один случай. Адмирал, витающий в облаках, написал ему в очередной аттестации, что Ильин плохо работает над собой, не знает английского языка, хотя тот сдал все кандидатские экзамены, обучаясь заочно в аспирантуре и работая над диссертацией. И так постоянно, и во всем! Что-либо доказывать, протестовать – не имело никакого смысла. Это была система, а с системой бороться невозможно. Приходилось терпеть и делать свое дело, как подсказывает совесть и воинский долг. Сам Андрей Николаевич Ильин придерживался прекрасного совета Антона Павловича Чехова: «Воспитанные люди уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы». Увы, как мало у нас в стране таких руководителей. Но они есть. Ильин встречал таких адмиралов.
8. Прошло несколько лет. «Человеческая память – странная вещь. Она упрямо хранит то, что хочется как можно скорее забыть». Как бы ни было хорошо в объятиях молодой супруги, Роман Ильич помнил, что где-то существует брошенная жена и, главное, больная дочь. Эльвира Викторовна запретила ему всяческие взаимоотношения, порвала все связи. Но порой ему хотелось бы помочь им, понимая, что финансовое положение его бывшей семьи катастрофическое. Да и в новой семье были проблемы с пасынком Николаем. Он упорно не хотел признавать в Гущине своего нового отца. Все это тревожной болью отдавалось в сердце Романа Ильича, возраст которого подгребал на будущий год к пятидесяти. «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста!», – великий А.С.Пушкин знал, что говорил.
Страх
В начале мая А.Н.Ильин согласно графику убыл в очередной отпуск. С деньгами было туговато, поэтому решил с семьей в этом году никуда не выезжать, потому что на будущий год старшая дочь заканчивает школу, и предвидятся большие траты. Свои дела и обязанности он передал на время отпуска Р.И.Гущину, который уже отгулял отпуск и со свежими силами приступил к службе. Через неделю ему позвонил домой взволнованный Гущин. Разговор был короткий: «Андрей Николаевич! Меня кладут в госпиталь. Врачи определили прединфарктное состояние. Дали час на сборы. Кому мне передать дела и печать части?» – «Дела передать в соответствие с графиком замещения начальнику первого отдела. Надолго вас положат в госпиталь?» – «Точно не знаю. Но думаю недели на три». – «Лечитесь. Флоту нужны сильные и здоровые начальники. Лечитесь, ни о чем не думая. Я подстрахую обстановку в части. Желаю успеха!»
«Что же произошло?», – задумался Андрей Николаевич, положив трубку. «Ах, вот в чем, видимо, дело! Вчера, как обычно по четвергам, было планирование в штабе. Это значит – трехчасовые разносы, цирковые представления, которые устраивает грозный адмирал. Видимо, Роман Ильич испереживался, натерпелся страху, и сердце, подорванное ночными перегрузками, не выдержало. Завтра уточню у начальника госпиталя».
А еще через две недели, в субботу утром, Андрея Николаевича подбросил в кровати страшный телефонный звонок – умер Роман Ильич Гущин. Что здесь началось!
9. Ритуал похорон военнослужащего расписан в Уставе внутренней службы, ибо смерть военного человека – это неотъемлемая часть его служения Родине. Уже через два часа после звонка дежурного по части о смерти Гущина Андрей Николаевич прибыл в часть и провел у себя в кабинете экстренное совещание, где за это время были собраны все начальники отделов, несмотря на выходной день. Он назначил председателя комиссии по проведению похорон, толкового, «знающего и умеющего», как говорил адмирал С.О.Макаров об офицерах, с которыми он предпочитал служить, начальника испытательного отдела Александра Сергеевича Яшина. Тут же распределили обязанности каждого члена комиссии – сбор денег, заказ необходимых ритуальных принадлежностей, решение всех вопросов на кладбище, уточнение даты и времени для прощания в Доме офицеров флота, организация поминок и еще десятки вопросов, которые неизбежно возникают при проведении похорон. Проводы в последний путь и сами похороны прошли организованно. Был военный оркестр, прощальные речи, троекратный салют, прохождение почетного караула, поминальный ужин в столовой военторга. Только, когда все закончилось, Андрей Николаевич, как бы, пришел в себя. Легкий ветерок с моря приятно обдувал разгоряченное лицо. Кошмар происшедшего понемногу отходил. Рядом с ним и еще несколькими офицерами стояла мама Романа Ильича, маленькая сухонькая пожилая женщина. Ее вызвали телеграммой, и она успела сегодня утром прибыть на похороны. Она взяла Андрея Николаевича под руку, больше ей не на кого было опереться, хотя рядом стояла Эльвира Викторовна, и начала рассказывать, что своего мужа, отца Ромочки, она похоронила тоже в сорок девять лет. Видимо, какой-то рок висел над их семьей. «Андрей Николаевич, я вас прошу и надеюсь только на вас, не забывайте могилу Романа Ильича. Посещайте его. Мне будет приятно знать, что кто-то его помнит». Она говорила эти слова в присутствии Эльвиры Викторовны, сверкающей свежей прической и красивым макияжем. Мама не смотрела на нее и не разговаривала с ней. Она так и не приняла ее в свое сердце за все годы совместной жизни сына с этой разлучницей. Более того, мама Романа Ильича считала ее, злодейку, виновницей в смерти сына. Как оказалось, ей правильно подсказывало сердце. Прощаясь, Андрей Николаевич поцеловал руку матери своего коллеги по службе, навсегда «ушедшего в ту страну, где тишь и благодать», и обещал, что выполнит все ее просьбы.
Плачет мать над могилой сына… Ольга Зайтц
10. На другой день Андрей Николаевич прибыл к начальнику госпиталя, плотно закрыл дверь и строго спросил: «Почему находящийся в госпитале на излечении офицер Гущин умер дома?» Владимир Григорьевич Каманин, начальник военного госпиталя, спортивного вида подтянутый подполковник медицинской службы, известный тем, что ввел в госпитале дважды в неделю в часы физической подготовки занятия – «Всем врачам играть в волейбол!», большой любитель и пропагандист оздоровительной ходьбы по восточному Крыму. Он вздохнул и пригласил Ильина присесть в кресло. Да, он виноват. Капитан 1 ранга Р.И.Гущин трижды обращался к нему с просьбой отпустить на выходные дни домой. Дважды Каманин ему отказывал, мотивируя тем, что режим кардиологического отделения строг и требует постоянного контроля со стороны медперсонала. Всякое может случиться! Нельзя покидать госпиталь. На третий раз Гущин доверительно рассказал Каманину о том, что у его пасынка в пятницу день рождения. Отношения у него с ним сложные. Они еще более усложнятся, если он не придет поздравить его в этот день. Гущин дал письменное заверение, что он дома только лишь помоется в душе и посидит за праздничным столом за чашкой чая. Он божился, что не будет выпивать, переедать и будет спать один на диване в гостиной. Ну, как не поверить взрослому человеку? Однако, как показало вскрытие, Гущин Роман Ильич все нарушил. Он хорошо выпил, закусил и всю ночь провел с женщиной. На утро ему, естественно, стало плохо, а когда жена с сыном ушли, как обычно, в субботнее утро на базар, он, оставшись один дома, умер от «разрыва сердца». Никто не смог оказать ему помощь, хотя своевременно прибывшая скорая помощь могла бы его спасти. Вот, что делают с нами женщины, подвел итог опытный врач. В жутком состоянии Андрей Николаевич вышел из госпиталя. Невероятная жестокость и глупость. И все – нет человека!
11. Через две недели после похорон Эльвира Викторовна пошла на танцы в Феодосийский санаторий Министерства обороны. Видимо, развеяться. Там она, талантливая и целеустремленная, мгновенно влюбила в себя полковника Генерального штаба из Москвы, который только что прибыл на отдых и лечение. Все двадцать четыре дня санаторного пребывания они провели вместе. Отпуск кончился, и полковник на коленях умолял ее поехать вместе с ним в Москву. Она, гордая и благородная, отказывалась, используя уже не раз проверенные методы «отлучения от тела», пока он, с налитыми кровью, как у бычка, глазами, доведенный до умопомрачения жаждой тела, не сделал ей официального предложения стать его женой. В качестве жены она скромно согласилась поехать в Москву. Полковник посчитал, что это его большая победа! Он, наивный, гордился собой. Ах, какие великие артистки ходят вокруг нас!
15 июня поезд «Феодосия – Москва» издал протяжный гудок, мягко дернулся, призывно звякнула бутылка мускатного шампанского на столике в двухместном купе, и на сердце у Эльвиры Викторовны стало хорошо и радостно: «Здравствуй, Москва!». А Черное море, проплывающее за окном, казалось, стонало и плакало. Но вот и оно осталось позади. «Все проходит!» Когда Андрею Николаевичу сообщили о «черной вдове», он, находясь в некотором трансе, подумал, что, действительно, «бывают минуты, когда отсутствие людоедов ощущается крайне болезненно». Многие феодосийские женщины в глубине души завидовали ее таланту. Не странно ли? Пожалуй, нет!
P.S. А жизнь-театр абсурда вокруг нас продолжается. Хотя, что судьба одной семьи и гибель одного человека? Посмотрите, что происходило на море в этот день 15 июня в разные годы истории:
1939: У берегов Индокитая затонула французская подлодка «Финикс», 63 человека погибли.
1931: В Бискайском заливе затонул французский пароход «Сен-Филибер», в результате чего погибли 462 человека
1904: В бухте Нью-Йорка из-за пожара затонул прогулочный американский корабль «Генерал Слокум», в результате чего погиб 1021 пассажир.
Прекрасно сказали французы про парадоксы нашей жизни: «Всё может быть, потому что всё уже было!»
Капитан 1 ранга В.Ф.Касатонов.
54. Прощай, оружие!
Новый, только что назначенный, начальник радиотехнического военно-морского полигона предоставил слово для выступления вчерашнему командиру, ныне увольняемому в запас по возрасту. Зал замер. «Старый» командир, капитан 1 ранга Ильин Андрей Николаевич, встал и спокойно подошёл к трибуне. Это был аккуратный подтянутый офицер со знаком на флотской тужурке «Командира подводной лодки», на его бледном интеллигентном лице сверкали молодые карие глаза, и только ранняя седина выдавала возраст.
Офицер увидел тревожные глаза своих подчинённых, улыбнулся, и напряжение, царившее в зале, спало. «Дорогие коллеги! Два месяца назад мне исполнилось 50 лет, в этот день я подал, как говорили в старину, прошение об отставке. Я не мог поступить иначе, этого требует закон, капитаны 1 ранга служат до 50-ти лет. Я всегда старался быть образцом для подчинённых в выполнении воинских уставов, законов и положений, поэтому и в данном вопросе поступил по совести и по закону».
Мужчины и женщины, сидевшие в зале, офицеры и мичманы, рабочие и служащие научно-испытательного полигона любили своего командира. Он не был похож на предыдущих начальников. В первые же дни своего командирства он заявил: «Я вижу главное в должности командира – это больше всех и лучше всех работать. Я хочу создать такие условия, чтобы вы, как и я, с удовольствием приходили на работу, с наслаждением работали и с удовольствием уходили с работы. Чтобы каждый из вас чувствовал свою личную причастность к проводимым испытаниям новой техники». Это было ново, неожиданно и нравилось людям. Двери кабинета командира всегда были открыты для подчинённых. Он объявил, что с любым предложением, с любой несправедливостью каждый может прийти к нему в любое время. Если сотрудник докажет ему аргументировано, что решение командира ошибочно, то он найдёт в себе силы отменить неверное решение. Если же командир докажет, опираясь на руководящие документы, что он прав, то он всё равно поблагодарит прибывшего за его неравнодушие к порученному делу.
Все знали, что командир почти всегда приходит на службу первым и всегда, именно всегда, уходит домой последним. За время его руководства частью не было ни одной жалобы в вышестоящие инстанции, все возникающие острые проблемы решались в его кабинете ещё в зародыше. У командира не было «комчванства», не было мании величия. Он был прост и доступен. Всех в части называл по имени и отчеству, независимо от возраста и звания. Особенно его любил женский персонал, наверное, потому, что он был ко всем им одинаково внимателен, каждой находил какое-то доброе слово. У него не было любимчиков, на что особенно остро реагируют женщины. Некоторые пытались его приблизить к себе, но он вежливо пресёк их попытки. На работе он был ничей, значит – всех.
Командир ещё раз улыбнулся и начал своё последнее слово. «Завершает военную службу поколение офицеров, родившихся в тридцатые годы 20-го века, то есть до начала второй мировой войны. Наша служба строилась на принципах адмирала Ушакова: «В море – значит дома, на берегу – в гостях». На заветах адмирала Нахимова: «Научись повиноваться прежде, чем будешь повелевать другими». На традициях русского Флота – когда все силы морские офицеры отдавали государевой службе, и только лишь закончив службу и выйдя в отставку, женились», – в зале заулыбались и даже раздались неожиданные аплодисменты. Это, похоже, вдохновило командира, он с большим эмоциональным подъёмом продолжил: «Мы, чья профессия – убивать, уходим в запас, не пролив ни капли неприятельской крови; не убив ни одного вражеского солдата; не потопив ни одного судна противника. И, тем не менее, мы свой воинский долг выполнили, Флот не опозорили, Державу не посрамили. Мы обеспечили мирный труд советского народа в 50, 60, 70 и 80-ые годы. Постоянные дежурства; демонстрация силы с выходом в Атлантику на Северном Флоте; развёртывание боевой службы в районе пролива Босфор на Черноморском Флоте; научно-испытательная работа по созданию современного Военно-морского Флота; постоянная профессиональная учёба – вот наше участие в сегодняшней холодной войне, войне технических достижений, войне новых технологий. При нас создан атомный ракетный подводный флот, при нашем участии совершенно изменился надводный флот – он также становится атомным, уже стал ракетным, авианесущим, использующим новые динамические принципы поддержания (подводные крылья, воздушные подушки, экранопланы). При нас создавались новые структуры флота – флотилии разнородных сил, эскадры подводных лодок, институты, полигоны, научно-исследовательские центры.
Мы взрывались, горели, тонули, гибли молодыми, потому что мы служили на Флоте, ведь в народе недаром говорят: «Кто на море не бывал, тот и горя не видал». Военная служба, а тем более служба морского офицера – сложная, трудная, сопряжена с тяготами и лишениями, с опасностью. И она не каждому под силу. Глубоко убеждён, что самые преданные Родине люди – это офицеры, добровольно взвалившие на свои молодые плечи заботу о судьбе Отечества. Самоотверженная служба большинства наших товарищей подтверждает это». Командир оглядел притихший зал. Его речь многих заставила задуматься. Они и не знали, что так красиво можно рассказать о своей службе и работе. Командир ещё раз приветливо улыбнулся и в заключение сказал: «Низкий поклон и самые тёплые слова благодарности вам, дорогие старшие товарищи, коллеги, друзья. У многих из вас я учился жизни и службе. На протяжении двух десятилетий нас многое связало – и счастье, и горе, и готовность выполнить любой приказ Родины, и добросовестный труд. Сейчас тяжёлое время переживает страна и Вооружённые Силы. Я желаю военнослужащим, рабочим и служащим успехов, здоровья и оптимизма. Пусть счастье и удача сопутствуют вам. Честь имею!»
Последние два слова, только-только с лёгкой руки писателя Валентина Саввича Пикуля ставшие появляться в обиходе офицеров, были встречены присутствующими аплодисментами. Командир вежливо поклонился людям и сел. Какие-либо подарки себе он запретил делать, считая, что поборы с подчинённых – это недостойно для начальников. Он заранее обговорил ритуал проводов, исключив всякие подношения. Ему вручили положенную в таких случаях грамоту от заместителя Министра обороны и приказ нового командира части с объявлением благодарности…
Через пару часов десять капитанов 1 ранга и одна красивая женщина Вера Николаевна, жена уволенного в запас командира Ильина, собрались в ресторане «Астория» на товарищеский ужин. Выходного пособия в размере одного месячного оклада едва хватило, чтобы всё прошло, как надо. На этом сорок лет жизни на Флоте были закончены…
Андрей Николаевич молча шёл с женой по набережной вечернего города Феодосия. Они вдыхали аромат Чёрного моря и пьянящий запах цветущей акации. Слушали шорох волн. На душе было печально и пусто, но где-то далеко-далеко рождалась радость. Как хорошо сказал великий Эрнест Хемингуэй, как будто бы про сегодняшний день: «Прощай, оружие!»
Не было больше у моряка Флота, но зато у него была свобода. У него была чистая совесть, он мог спокойно смотреть в глаза своих подчинённых. У него была любимая женщина, жена, сорокалетняя красавица в самом соку, которой он всё ещё не успел по-настоящему насладиться. Моряки, вне всякого сомнения, – истинные ценители женщин, потому что видят их редко. Радость накатывалась.
Он остановился, жена поняла его без слов. Он нежно обнял её, аромат любимых духов в который раз закружил ему голову. Он, не потонувший ни в одном море, позволил себе утонуть в её глазах, наполненных любовью и лаской. Они нежно поцеловались, как будто в первый раз, но только лучше. Роднее. С наслаждением. Лёгкий бриз с моря напомнил им, что впереди их ждёт ночь любви. Все остальное …завтра.
55. Охотник за минами
«В Первую мировую войну всеми государствами было поставлено около 310 тысяч морских мин. На них погибло почти 400 военных кораблей, в том числе 9 линкоров. Кроме того, их жертвами стали более 600 торговых судов. Во Вторую мировую войну было установлено 700 тысяч мин. Английских и американских кораблей на них погибло свыше 750, немецких – более 210, японских – 213. Сколько при этом погибло людей – не известно».
«Морская энциклопедия»
Немного истории
«16 апреля 1988 года американский фрегат «Самюэл Робертс» патрулировал в персидском заливе. Море было пустынным и спокойным, район предварительно протрален, и дежурство не предвещало особой тревоги. И вдруг… Мощный взрыв буквально подбросил корпус фрегата.
Повреждения оказались таковы, что корабль еле дошел до порта на Бахрейне, откуда его отправили в Америку на палубе гигантского судна для перевозки тяжеловесных грузов «Майти Севант 2». Но самым парадоксальным было то, что новейший корабль (1986 года постройки) пострадал от якорной мины, по конструкции относящейся, как определили специалисты, к началу века!» (По материалам зарубежной печати)
Минная опасность на море существует постоянно вот уже в течение более ста лет. 1904 год – русско-японская война. С рассветом 13 апреля (31 марта по старому стилю) русская эскадра после ночного боя возвращалась в Порт-Артур. Адмирал Макаров Степан Осипович, командующий флотом, находился на мостике флагманского броненосца «Петропавловск». Корабли шли кильватерным строем в двух милях от берега. И вдруг у правого борта «Петропавловска» раздался оглушительный взрыв. Корабль, длинной 112 метров, как будто подпрыгнул, сразу же наклонился на правый борт, и объятый пламенем за две минуты затонул. Ужас охватил всех, кто видел эту страшную сцену. Когда прошло оцепенение, моряки эскадры бросились на помощь. Спасти удалось 7 офицеров и 73 матроса. Адмирала С.О.Макарова нигде не было. Вместе с ним погибли 27 офицеров, среди них начальник штаба флота и весь его штаб, и 652 матроса.
Страшная катастрофа! Вместе с моряками погиб известный художник Василий Васильевич Верещагин, находившийся на борту. Гибель адмирала С.О.Макарова и броненосца «Петропавловск» почти со всем экипажем заставили весь мир вздрогнуть и ужаснуться, какое страшное и коварное оружие появилось на море…
Гибель эскадренного броненосца «Петропавловск» А.В. Ганзен
1955 год – Севастопольская бухта. 29 октября в 1 час 31 минуту в носовой части стоявшего на якоре линкора «Новороссийск» раздался невероятной силы взрыв, насквозь пробивший корпус линкора, вырвавший часть палубы полубака и пробивший в подводной части дыру в 150 кв. м. Поскольку в месте взрыва находились носовые кубрики, сразу погибло от 150 до 175 человек. В 4 часа 14 минут линкор лёг на левый борт и через мгновение уткнулся мачтами в грунт. В катастрофе погибли 604 человека. Согласно официальной версии, выдвинутой правительственной комиссией, линкор подорвался на донной магнитной мине, установленной немцами в 1944 году при уходе из Севастополя. Эта версия подтверждается тем, что после катастрофы тралением донного ила были обнаружены 17 подобных мин, из которых 3 находились в радиусе 100 м от места гибели линкора.
Для борьбы с минами на флотах всего мира был разработан специальный класс кораблей – тральщики. Тральщик – корабль специального назначения, задачей которого является поиск, обнаружение и уничтожение морских мин и проводка кораблей (судов) через минные заграждения. Главным оружием тральщиков служили различные виды тралов. Своими тралами они подрезали минрепы якорных мин, которые после всплытия уничтожались (расстреливались) экипажами тральщиков. Как вспоминал один флотский минер во время Великой Отечественной войны: «Почти каждый день мы подсекали якорные мины. Матросы уничтожали их, когда только представлялась возможность. От нашего огня взрывалась примерно каждая седьмая мина. Остальные же тонули, после того как их корпуса оказывались пробитыми».
Впервые тральщики применены российским флотом в Порт-Артуре в 1904 году.
И.В.Бордачев. «Подвиг». 1961.
В годы второй мировой войны тральщики понесли очень серьезные потери, ибо часто мины, подрезанные тралами, взрывались вблизи от корабля.
Совершенствование мин в послевоенное время еще более повысило риск подрыва при тралении. Тогда возникла идея создать такой корабль, который мог бы не просто уничтожать мину тралом, а найти и ликвидировать ее на безопасном от себя расстоянии. Еще в годы войны проводились эксперименты по обнаружению мин с помощью гидроакустических станций подводных лодок. В 50-е годы гидроакустическими станциями – сонарами, приспособленными для мино-искания, оснастили во флотах США, Англии и Франции около 100 кораблей. Обнаруженные ими мины должны были ликвидироваться зарядом взрывчатки, доставляемым телеуправляемым подводным аппаратом или боевым пловцом. Следует отметить, что, несмотря на новейшую аппаратуру современных тральщиков, эффективность борьбы с минными заграждениями все еще не велика.
Так, в ходе военного конфликта с Аргентиной в 1982 году все тральные работы англичан не дали результатов до тех пор, пока среди трофейных документов не были найдены карты минных полей. Причем оказалось, что выставленные мины относились к образцам времен второй мировой войны.
Новелла
1. Черное море, перепаханное за день тружениками моря, устало дышало. Легкие волны, журча и играя, нехотя прятались в прибрежной гальке, жаркий день подходил к концу. Солнце в легкой дымке медленно заходило за хребет Тебе-Оба, ограждающий город Феодосия с запада. В природе наступало затишье, когда дневной зефир иссяк, а ночной еще не вступил в свои права. Аромат цветущей акации пьянил. В такие минуты хочется, как говорил старший помощник командира подводной лодки «С-338» Колчин Юрий Павлович – первый юморист флота: «Жить и любить». (Ему же принадлежит известная фраза: «Жизнь дается человеку один раз. И прожить ее нужно в Крыму!»).
Элеонора Андреевна и Юрий Павлович Колчины.
Но в военном порту рабочий день и не собирался заканчиваться. Красивый корабль с гордым именем «Железняков» – головной корабль новой серии тральщиков – вошел в порт Феодосия. Ловко развернувшись почти на одном месте, корабль с грохотом отдал якорь и элегантно ошвартовался кормой к пирсу. Матросы быстро установили трап, командир в парадной форме сошел на берег и четко доложил встречающему адмиралу с группой штабных офицеров о завершении перехода в порт Феодосия без замечаний. Адмирал, невысокого роста, плотный, крепкий, в красивой черноморской фуражке, принял доклад, поздоровался с командиром за руку, и торжественно произнес, обращаясь к офицерам штаба: «Товарищи офицеры! Поздравляю вас. На Черноморский флот прибыл самый современный тральщик нового поколения. Возможности его превосходны. Наконец-то, мы получили то, что требуется сегодня Флоту».
2. Андрей Николаевич Ильин с группой инженеров-испытателей стоял на берегу рядом с руководством научно-испытательного центра и с гордостью сознавал, что гидроакустическую станцию «Кабарга-А3» – «глаза» этого корабля придется испытывать ему. Он единственный включен в состав государственной комиссии от феодосийского радиотехнического полигона, где после недавнего увольнения в запас остался работать гражданским инженером. «Да, новый тральщик отличается от остальных боевых кораблей, прежде всего, своим предназначением. Это настоящий охотник за минами».
Андрей Николаевич Ильин, пятидесятилетний капитан 1 ранга в запасе, спортивный, подтянутый, заядлый волейболист и любитель оздоровительной ходьбы, был опытным инженером-испытателем, и за время службы неоднократно занимался испытанием гидроакустических средств надводных кораблей и подводных лодок. «Шексна», «Шелонь», «Скат» и другие гидроакустические станции в свое время отрабатывались на радиотехническом испытательном полигоне, которым он последние годы командовал. (Он прошел здесь все ступени испытательной работы – от инженера-испытателя до начальника полигона. Как он сам шутил: «Я прошел все ступени – с третьего этажа нашего управления до первого».) Это были автономные станции или комплексы, решающие главную задачу – обнаружение кораблей вероятного противника пассивными и активными методами. Сегодня на новом тральщике «Железняков» гидроакустическая станция с названием горного оленя «Кабарга» входит уже в состав боевого корабельного комплекса обнаружения, выдачи целеуказания и уничтожения мин. Это совсем другое дело! Гидроакустик на этой станции должен найти и «увидеть» в воде мину, распознать ее, и выдать целеуказание на уничтожение. Сложная и ответственная работа! Задача Андрея Николаевича научить гидроакустическую станцию работать в заданных режимах, чтобы тральщик «Железняков», в соответствии со своим предназначением, мог обнаруживать и уничтожать мины противника.
3. Андрей Николаевич с улыбкой вспомнил, как он, «молодой» гражданский инженер, был включен в состав государственной комиссии по испытаниям гидроакустической станции «Кабарга». Шли лихие девяностые годы. Шесть офицеров испытательного отдела занимались в основном служебными функциями: бесконечные дежурства по части, дежурство по гарнизонной комендатуре, несение патрульной службы, поездки за молодым пополнением на флот в южные регионы России и, между делом, участие в испытаниях. На полноценное и качественное проведение испытаний у них совершенно не было времени. Когда пришел запрос из Москвы на выделение опытного инженера-испытателя в состав государственной комиссии на тральщик «Железняков», начальник отдела испытаний гидроакустических средств капитан 1 ранга Бедненко Николай Иванович обратился к Андрею Николаевичу с просьбой – не будет ли он возражать, если его включат в состав госкомиссии вместо вечно занятых служебными делами офицеров? «Ваше участие будет наиболее эффективным. С вашим огромным опытом и прекрасными связями с разработчиками аппаратуры из Таганрогского НИИ лучшей кандидатуры нам не найти». Андрей Николаевич, не раздумывая, ответил коротко: «Сочту за честь!» На том и порешили. Через месяц пришел из Москвы приказ Главнокомандующего ВМФ с назначением госкомиссии по испытаниям ГАС «Кабарга» на тральщике «Железняков», членом которой был Ильин Андрей Николаевич. Он в силу выработанной привычки с головой ушел в изучение технических документов на предстоящие испытания, чтобы не быть в комиссии белой вороной. И к приходу корабля был полностью готов к работе.
4. Андрея Николаевича не раз удивляла творческая фантазия разработчиков новой гидроакустической аппаратуры. Так, года два назад он был в составе комиссии по испытаниям «гидроакустического монстра». Главный конструктор задумал установить на корабле мощнейший излучатель, настолько сильный, что большая часть, например, Охотского моря будет «засвечена» гидроакустическими сигналами, и все «враждебные» подводные лодки в наших восточных водах будут обнаружены. Нам останется только направить туда противолодочные силы и «уничтожить противника». Испытания проходили в Черном море под Севастополем. Кое-что уже стало получаться, пока один толковый флотский офицер не произнес сакраментальную фразу: «Как только наш «монстр» начнет излучать на весь океан, так сразу же прилетит самолет и уничтожит корабль первой же ракетой». Все члены комиссии глубокомысленно замолчали и на этом испытания были закончены, тем более, что при очередном погружении на глубину 400 метров излучатель «монстра» затек и перестал работать. Этот эксперимент обошелся государству в 10 миллионов рублей, плюс командировочные расходы для членов комиссии. Сегодня на новейшем тральщике – «охотнике за минами» «Железнякове» фантазия разработчиков боевого комплекса, без преувеличения, поражает. Вот как должна выглядеть схема работы комплекса. Гидроакустик на станции «Кабарга» обнаруживает подводную цель, классифицирует ее, убеждается в том, что это мина, и выдает целеуказание на боевой комплекс уничтожения мин. Боевой комплекс выстреливает необычный самоходный снаряд-торпеду, идущий винтами вперед. Пройдя по данным целеуказания необходимое расстояние – по пеленгу и дистанции, из головы снаряда-торпеды, находящейся сзади, выпускается трос с подрывным патроном, который зацепляется за минреп и подрывает его. Мина всплывает и ее уничтожают. Очень сложная для технического решения идея. Но ее надо реализовать!
Создание кораблей проекта 12660 – это целая эпоха в советского судостроении.
5. Через пару дней после оформления всех необходимых документов для допуска на режимный объект Андрей Николаевич прибыл на корабль. Да, это был современный крепко сбитый боевой корабль проекта 12660. Водоизмещение 1200 тонн. Длина – 70 метров, ширина – 12 метров. Дальность плавания 1500 миль при скорости 12 узлов. Ракетное и артиллерийское вооружение в духе времени, обеспечивает защиту от воздушного и надводного противника. Минно-тральное вооружение, сложное и разноплановое, должно решать задачи, поставленные перед кораблем – охотником за минами. Его и надо испытать на Феодосийском полигоне. На корабле царил хаос, полнейшая неразбериха, нервозность и даже истерика. «Как всегда на новом корабле», – отметил про себя Андрей Николаевич. Множество ведомственных комиссий, отстаивая свои интересы, «разрывали» корабль на части. На новом головном корабле были несколько комиссий, каждая из которых рвалась провести прежде всего свои испытания, и, конечно, по минно-тральному вооружению, ради чего и создан тральщик. Казалось бы, корабль уже сдан Флоту, как прочитал Андрей Николаевич в руководящих документах, но он сразу же обратил внимание на дату – 30.12.1988 года. Это наша многолетняя болезнь – сдача кораблей Флоту в последние дни года по приказанию сверху. Поэтому до сих пор многие ведомства закрывали свои «долги» любой ценой. Правдами и неправдами. Шла настоящая борьба разных ведомств Министерства судостроительной промышленности и Центральных Управлений Военно-морского Флота.
Осмотром гидроакустического поста Андрей Николаевич остался доволен. Современное кассетное исполнение. На этом корабле установлена гидроакустическая станция в наборе «Кабарга А3». На более крупных кораблях можно монтировать варианты «Кабарга А1» или «Кабарга А2» в зависимости от типа корабля. Рабочее место оператора очень удобное. Обзор приборов, регулируемое освещение, дизайн, разноцветные кнопки управления – все продумано и исполнено на самом современном уровне. И что удивительно, матросы знают новую технику. Ура!
ЛИХТЕНБЕРГ, Георг Кристоф (1742–1799). Немецкий физик, публицист. В Антологии – 163 изречения.
Довольный, в хорошем расположении духа, он обернулся и замер. Молодая женщина с бездонными голубыми глазами стояла рядом. «Ах, какое красивое лицо. Не случайно знаменитый Георг Лихтенберг сказал: «Самая занимательная для нас поверхность на земле – это человеческое лицо». Увидев во всем облике Андрея Николаевича немой вопрос, незнакомка улыбнулась и представилась: «Инженер Хижняк. НИИ связи, Таганрог». Через несколько секунд, поняв, что Андрей Николаевич пришел в себя, она протянула руку и сказала: «Светлана Николаевна. Заместитель председателя государственной комиссии по испытаниям гидроакустической станции».
– «Обручальное кольцо отсутствует. Руки ухоженные с маникюром. Явно не замужем, по глазам видно. Одета не броско, но со вкусом. Джинсы дорогие. Туфли на низком каблуке, что совершенно необходимо на корабле. Красивая косынка на шее подчеркивает ее нежность и слабость, которую так ценил в женщинах Карл Маркс. Держит себя независимо, с достоинством – знает себе цену! Все женские прелести в полном порядке». В течение нескольких секунд компьютер в голове Андрея Николаевича воспринимал зрительную информацию, а потом выдал: «Достойная «бабец!» (Термин Ю.П.Колчина – непревзойденного знатока и любимца женщин, насмешника и юмориста, почетного академика всех пляжей и курортов Советского Союза. Он же где-то откопал высказывание Фаины Раневской, которое впоследствии на гражданской жизни выдавал за свое: «Жить надо так, чтобы тебя надолго запомнили. Особенно – всякая сволочь»). Андрей Николаевич, не в силах сдержать улыбку, аккуратно пожал протянутую руку и просто представился: «Член комиссии. Ильин Андрей Николаевич».
В глазах женщины что-то вспыхнуло, она знала, кто он. Ранее побывавшие на полигоне в Феодосии женщины из таганрогского научно-исследовательского института много рассказывали о его командире – Ильине Андрее Николаевиче. («Главное – не реагирует на наши женские ухищрения. Как только ни пытались его «соблазнить», никакого результата. Кремень!») Светлана Николаевна в силу выработанной привычки мгновенно оценила его. «Так вот он какой! Ранняя седина, моложавый вид, подтянут, аккуратен, чисто выбрит, глаза внимательные, доброжелателен, немногословен». Он ей тоже понравился. Бывает так, что с первого взгляда испытываешь симпатию к человеку. Тем более, что она была подготовлена к встрече с ним. Когда вокруг человека есть шлейф чего-то тайного, недоступного, он невольно притягивает женщин. У них любопытство в крови, на генном уровне. У всех! Светлана Николаевна не была исключением. Она не боялась признаться себе, что в комиссию она попросилась из желания «поработать» рядом с капитаном 1 ранга Ильиным Андреем Николаевичем. «Похоже, я не ошиблась. Очень интересный мужчина. Не спугнуть бы его. Посмотрим, такой ли уж он «каменный».
ТНИИС.
6. Тридцатитрехлетняя Светлана Николаевна Хижняк, старший научный сотрудник таганрогского НИИ связи, уже много лет работала в коллективе, где преобладали мужчины. Естественно, у нее сложилась своя философия понимания места женщины в обществе. Да, в ее профессии инженера по морской радиоэлектронике преобладал гендерный подход. Мужчины здесь более перспективны, чем женщины. Это была исторически существующая проблема во всем мире. Она помнит, что когда-то Марк Твен на вопрос, в чем, на его взгляд, заключается разница между журналистом – мужчиной и женщиной той же профессии, ответил: мужчина накануне ответственного интервью обдумывает вопросы собеседнику, а у женщины мысли тем временем вертятся вокруг одного единственного вопроса: что надеть на предстоящую встречу? Ответ писателя, не лишенный иронии, и сегодня звучит в духе времени. Иначе говоря, мужчина печется о работе, даже когда он не на службе, а неспешно потягивает пивко в баре за углом. Ну а женщина, и находясь на рабочем месте, погружена в мысли о детях, тряпках, кастрюлях… Если мужчина отлучился со службы, то, разумеется, по важным служебным делам. А женщина? Естественно, пошла по магазинам.
Если оба не стесняются в выражениях, ему быстро найдут оправдание: горяч, требователен, принципиален. Ее же не пощадят: истеричка и хамка. Взять политику. За всю историю демократических выборов лишь немногим более 20 женщин сумели достичь вершины. И только единственная Маргарет Тэтчер становилась премьером трижды – беспрецедентный случай даже для мужчин! Сама «железная леди» объясняет свой триумфальный взлет просто: «… многие из женщин сами не хотят или ленятся использовать имеющиеся у них шансы, слишком легко примиряются с тем немногим, что имеют, и не отваживаются забраться на дерево повыше…»
Маргарет Тэтчер – жизнь в фотографиях.
Да – мы непозволительно инертны. Да – нам не достает амбициозности и драйва. Правда, однако, и в том, что безжалостный остракизм, которому не устает подвергать женщину современное общество, в особенности его мужская часть, остается серьезным препятствием на ее пути вверх по карьерной лестнице. По молодости Светлана Николаевна пыталась бороться, но ее «побороли». Она ожесточилась на мужчин. Однажды прочитала и взяла себе на вооружение советы психолога Андриен Мендел: «Действуй так, будто ты все знаешь. Обращайся за помощью к мужчинам только в самом крайнем случае. Не уставай рекламировать собственные достижения. Найди «ахиллесову пяту» конкурента, но не дай проиграть ему слишком явно. Изображай усердие и ни за что не признавай своих ошибок. Блефуй изо всех сил! И ты будешь на высоте – вот увидишь». Удивительно, но очень скоро отношение к ней переменилось. Она почувствовала себя на равных с мужчинами. С ней начали считаться. Она стала продвигаться по служебной лестнице, как шутил Бернард Шоу: «На служебной лестнице стойте справа, не мешайте идущим вниз». Она не мешала, иногда даже помогала. Жизнь заиграла яркими красками. Светлана Николаевна защитила кандидатскую диссертацию по проблеме обнаружения подводных лодок в дальней зоне гидроакустической освещенности. У нее было два изобретения и несколько научных трудов в соавторстве с коллегами. Ее материальное положение стабилизировалось. Все, вроде бы, хорошо. Не везло с мужчинами, с этими вечными самцами. Хотя как сказать! Они занимали в ее жизни, как и должно быть, второстепенное место. Она была строга с ними. Она выбирала, она решала и позволяла им сближаться с ней. Как откровенно призналась одна артистка на Каннском кинофестивале: «Я переспала со всеми мужчинами, с которыми хотела!» Это было и ее кредо. В молодости, когда надо было решать – либо карьера, либо семья, она выбрала семью. И ошиблась!!! Через два года все распалось. Муж мерзавец, крутил «романы» не таясь, ни от нее, ни от коллег по работе. Как она страдала. Их ребенок родился мертвым. Сама она после родовой горячки еле-еле вернулась к жизни. Врачи сказали, что стать матерью она не сможет. Светлана Николаевна потеряла смысл жизни. Озлобилась. Вся ушла в работу. Научная работа, карьера стали целью ее жизни. Иногда «мелькали» мужчины, те, которых она выбирала. Несколько встреч и «гуд бай, май лав, гуд бай». Когда возникала потребность, она снова начинала «охоту» и, как правило, всегда побеждала. Ей нравилась такое «хобби». Охота в крови у каждой женщины. Теперь она хотела попробовать свои силы на таком экземпляре, как Андрей Николаевич Ильин. Первый шаг сделан, она познакомилась с ним и поняла, что произвела впечатление. Что будет дальше?! «Он будет мой! Когда я захочу!»
Все женщины – богини.
7. Андрей Николаевич после первого посещения корабля понял, там надо срочно навести порядок в работе межведомственных комиссий. «Нет единого руководства. Надо брать власть в свои руки!» По своему опыту он знал, что вся работа комиссий на корабле, должна идти по согласованному и утвержденному плану. «Работа без плана, это работа впустую!» Вместе со Светланой Николаевной он решительно направился к командиру и как представитель полигона попросил назначить на завтра на 16 часов заседание всех руководителей ведомственных комиссий. Командир, не отрывая глаз от Светланы Николаевны, заверил, что все будет исполнено, и даже он сам будет присутствовать там с командирами боевых частей. «Итак, все мосты сожжены! Отступать некуда. Полный вперед!»
На другой день за пять минут до начала заседания Андрей Николаевич в форме капитана 1 ранга со всеми регалиями и значками прибыл в кают-компанию тральщика «Железняков». Все от неожиданности встали и молча с удивленными лицами уставились на него. «Здравствуйте, коллеги. Садитесь». Не давая времени опомниться, он решительно приказал разработать единый план проведения комплексных испытаний корабля за 20 ходовых дней. Каждой комиссии надо заранее расписать, что будет проверяться на выходе в море в конкретный ходовой день. Он спокойно объяснил, что на переходе в район испытаний механики могут проверять ходовую часть корабля. При прибытии в район, пока идет подготовка к минно-тральным работам, можно проверить системы радиосвязи и взаимодействие с вертолетом. Если возникает вынужденная пауза из-за пролета разведывательного спутника, можно отработать проверки артиллерийской установки и т. д. «Время на разработку, рассмотрение и утверждение плана двое суток. Только после этого руководство Феодосийского полигона начнет планировать выходы корабля в море на испытания». Андрей Николаевич встал и последней фразой поставил точку на своем выступлении: «Командиру корабля представить согласованный план начальнику полигона на утверждение в указанный срок. До свидания». Выходя, он увидел восхищенные глаза Светланы Николаевны. Женщины любят решительных мужчин. Когда за ним закрылась дверь, многие спрашивали: «Кто это? Кто это?» Андрей Николаевич по своему большому опыту работы с людьми знал, что выполнять приказания всегда легче, чем принимать решения. Более того, люди любят, когда ими командуют. И, действительно, план разработали, утвердили, все успокоились, и работа пошла полным ходом.
8. Андрей Николаевич Ильин сидел в глубокой задумчивости за пультом оператора гидроакустической станции. Только что закончился очередной по программе день испытаний станции в море в реальных условиях юго-восточнее мыса Фиолент.
Мыс Фиолент, также известный под именами Партениум, Феленк-Бурун, Манастыр-Бурун, мыс Святого Георгия…
Реальные условия создавались на полигоне искусственно. Корабль прибывал в заданную точку. Минеры производили трудоемкую работу по постановке практической мины на заданной глубине. Измерялась глубина моря в месте постановки. Потом шли сложные расчеты, какой длины должен быть минреп, чтобы мина была установлена на нужной глубине. Готовился сигнальный буй, который фиксирует на поверхности моря место установки мины. В это время корабль качает, тросы и минреп запутываются. Несколько раз приходилось вынимать мину с якорем из воды и распутывать все тросовое хозяйство. Наконец, через несколько часов нервно-паралитической работы мина занимала необходимое положение, все облегченно вздыхали, и комиссия по испытаниям гидроакустической станции начинала работать. Корабль производил согласно морскому заданию сложное маневрирование, гидроакустическая станция проверялась в работе на различных режимах. Были, естественно, небольшие сбои в работе, которые тут же устранялись инженерами-разработчиками, но в целом, станция показывала высокие тактико-технические характеристики. Андрей Николаевич спокойно размышлял: «Сегодня пятый день работы в море. Проверки технических возможностей гидроакустической станции «Кабарга А3» завершаются. Максимальная и минимальная дальности обнаружения мины, разрешающая способность по пеленгу и дистанции – все соответствует требованиям тактико-технического задания. Светлана Николаевна рассчитала вероятностные характеристики, члены комиссии начертили графики, составили таблицы – все как требуется согласно программе испытаний. Первый этап испытаний в море можно завершать. Станция хорошая! Впереди самое трудное, как она будет работать в комплексе с оружием на уничтожение обнаруженной мины? Посмотрим, что день грядущий нам готовит?» Андрей Николаевич вздохнул. Его изматывал такой нудный режим работы, поскольку минеры опять несколько часов будут поднимать на борт свою «дорогую мину». Светлана Николаевна наблюдала за Андреем Николаевичем. Она уже изучила его за время совместной работы. Он все больше нравился ей. Прежде всего, тем, что у него не было «комчванства». Он был прост и доступен. Немногословен и решителен. В нем чувствовалась мужская сила и уверенность. Но … за все время совместной работы он никак не высказал своего отношения к ней. Он ее, как бы, не замечал. Это ее раздражало. И даже иногда бесило, ибо кругом было много мужчин, которые «таяли» от общения с ней. Вместе с несколькими разработчиками станции из таганрогского института она подошла к Андрею Николаевичу, и они дружно пригласили его вечером после возвращения корабля с моря «на фуршет» по случаю успешного завершения первой части испытаний станции. Тем более, что впереди два выходных дня. Ее глаза излучали такую доброжелательность, что невозможно было отказать, и Андрей Николаевич согласился. «Буду», – сказал он просто. На фуршете все пошло по ее сценарию. После третьего или пятого тоста Светлана Николаевна изобразила, что ей не по себе, видимо, мол, сказалась усталость, и что она хочет вернуться в гостиницу, в свой номер. Все мужчины были в самом разгаре веселья, и, как-то никто резко не изъявил желания проводить ее. И тогда Андрей Николаевич, сказав, что он самый старший и ему тоже пора уходить, предложил проводить Светлану Николаевну, тем более, что ему по пути. Все дружно зааплодировали, что так хорошо разрешилась проблема. И даже не заметили радостной улыбки «больной». «Да, капкан захлопнулся!», – радовалась «дочь Талейрана». «Теперь он мой!»
9. Они медленно шли по набережной Феодосии, одной из лучших в Европе, как говорили специалисты, и черноморские волны, мягкие и нежные, что-то шептали им, пряча свои головы в прибрежную гальку. Тонкий аромат цветущей белой акации пьянил слегка затуманенную голову. Легкий бриз с моря, откуда-то из Византии, наполнял все тело неведомыми желаниями. Светлана Николаевна, опираясь на руку Андрея Николаевича, и прижимаясь плечом, вдруг засмеялась: «А теперь я хочу шампанского!» Глаза ее радостно блестели и очень много обещали. От нее хорошо пахло какими-то французскими духами. Андрей Николаевич вспомнил печальную фразу Александра Сергеевича Пушкина: «И может быть, на мой закат печальный, блеснет любовь улыбкою прощальной…» и понял, что он на краю пропасти. Он взял себя в руки и мягко, уже многозначительно подыгрывая своей пассии, сказал: «Пойдемте ко мне. У меня все есть!» А потом вдруг добавил: «Жена тоже любит шампанское. Наше крымское, из галицинских подвалов Нового Света. Особенно, мускатное. Она будет рада гостям». Светлана Николаевна замерла, словно наткнулась на невидимую преграду, и тихо сказала: «Я думала, вы проводите меня в номер гостиницы, и мы там выпьем шампанского». «Да, я провожу вас до гостиницы, но подниматься в номер не буду, чтобы не возбуждать лишних разговоров. Это ни к чему!» – решительно и жестко сказал Андрей Николаевич.
«Почему вы так строги к себе? Неужели я вам нисколько не нравлюсь? Наоборот, я вижу, что я в вашем вкусе! Женщина вас приглашает, что не так часто бывает. К чему отказываться?» – с некоторым вызовом бросила фразу Светлана Николаевна. «Вы роковая женщина! Да, я уверен, стоит вам поманить, и многие пойдут за вами. Вспомните притчу о Сократе: «Одна женщина, не слишком строгого поведения, сказала ему: «Что ты здесь ходишь со своими учениками, хвастаешься…Достаточно мне только поманить пальцем, и они побегут за мной. И тебя бросят». Он ответил: «Возможно. Потому что ты зовешь их идти с собой вниз, что очень легко. Я же зову их идти со мною вверх, что очень трудно». У вас, Светлана Николаевна, врожденный талант нравиться мужчинам. Они летят к вам, как мотыльки на огонь и «погибают». Вы мне напоминаете роковую женщину Марию Будберг, она же Закревская, она же Бенкендорф.
Мария Игнатьевна Будберг – Бенкендорф – Закревская – Mariya Budberg
Да, да, литературного секретаря и гражданскую жену Алексея Максимовича Горького, которую представляя, великий писатель говорил: «Это моя жена, но не хочет выходить за меня замуж!» Эта женщина одновременно была «женой» другого великого писателя – Герберта Уэллса, любила и была «в отношениях» с Робертом Брюсом Локкартом, «общалась» с чекистом Петерсом, заместителем Ф.Э.Дзержинского, и… пожалуй, достаточно! Роковые женщины были, есть и будут в истории человечества: Лиля Брик для Маяковского В.В., Полина Виардо для И.С.Тургенева, Ремарк и Марлен Дитрих, и даже Наталья Николаевна Гончарова у А.С.Пушкина. Я знаю, чем обычно кончаются встречи с такими женщинами. Теперь по опыту своей жизни считаю правилом: если ты настоящий мужчина, найди в себе силы и во время остановись. В таких связях и романах не бывает «хэппи энда» – счастливого конца. За несколько минут удовольствия приходится платить дорогой ценой. Мы же не животные, мы люди! У нас есть чувства, мы страдаем и переживаем. Правильно сказал известный писатель: «Хотеть лечь с кем-то в постель – не самое важное, может куда важней проснуться вместе утром и приготовить друг другу чай?» Я для вас буду сто первый вздыхатель, всего лишь, в вашем бесконечном списке побед. Мне приятно, что вы сегодня остановили свой выбор на мне. И только. Я так понимаю, что «любовь – это когда хочешь с кем-то переживать все четыре времени года. Когда хочешь бежать с кем-то от весенней грозы под усыпанную цветами сирень, а летом собирать ягоды и купаться в реке. Осенью вместе варить варенье и заклеивать окна от холода. Зимой – помогать пережить насморк и долгие вечера, а когда станет холодно – вместе топить печь…» Когда хочется просто положить руку на плечо и сказать: «Посмотри, какой идет снег!» В этот момент они подошли к гостинице. Андрей Николаевич поцеловал руку Светлане Николаевне и, с горькой улыбкой, глядя в ее бездонные глаза, сказал: «Честь имею!», развернулся и решительно, не оглядываясь, пошел в соседний бар. «Подводные – 50 граммов не помешают!»
«Увы, рыбка сорвалась с крючка!», – Светлана Николаевна, раздавленная и униженная, сидела у себя в номере и повторяла эту нелепую фразу. «Сорвалось. Но что же, воспользуемся принципом рыбака – не клюнуло, еще раз забросим!» С этой легкой мыслью она разделась и легла в постель: «Еще не вечер», – как говорил Высоцкий. Ах, как хочется отомстить этому праведнику!». Но спала она как-то плохо. «Может быть, я все-таки ошибаюсь в мужчинах», – вдруг спохватилась она среди ночи. «Видимо, среди них есть и нормальные, как Андрей Николаевич! Мне б такого!»
10. «Боевая тревога!» Весь экипаж тральщика «Железняков» занял места по боевому расписанию. Все напряжены и собраны. Начался очень важный этап испытаний – поиск и уничтожение мины. Андрей Николаевич впился глазами в экран. Много всевозможных засветок и только одна из них – «наша мина». Опытный испытатель Андрей Николаевич, меняя режимы работы передатчика, «отстроился» от большинства помех. Остались самые сильные отражения. «Вот это мина», – показал он членам комиссии отметку с правой стороны экрана. Светлана Николаевна проверила показания приборов. Да, по всем данным это, действительно, мина. «Мина обнаружена. Пеленг …, дистанция…, глубина установки мины …». Командир корабля доклад принял. «Выдать целеуказание в комплекс на уничтожение мины!» «Есть!», – ответил Андрей Николаевич и нажал кнопку «ЦУ». «Целеуказание выдано!» «Целеуказание принято», – сообщили из боевого поста «оружейники», подготовив самоходный снаряд-торпеду. «Пли!», – скомандовал командир и впервые в истории торпеда, винтами спереди, пошла в сторону обнаруженной мины. На экране гидроакустической станции видно как движется самоходный снаряд. Вот он подошел к мине, начал делать вокруг нее сложную циркуляцию, из кормовой части снаряда вышел трос с учебно-боевым зарядом – пиропатроном. Трос обмотался вокруг минрепа и пиропатрон остался на нем. Самоходный прибор развернулся и пошел в сторону тральщика. В боевых условиях осталось бы только подорвать пиропатрон, и мина всплывет на поверхность моря, где ее уничтожат оружейно-пулеметным огнем.
Получилось! Ура! Все бросились обниматься и целоваться. Светлане Николаевне удалось сорвать рабочий поцелуй у Андрея Николаевича. Не больше, а жаль! Члены государственной комиссии планировали повторить эксперимент еще два-три раза, но внезапно разыгравшийся шторм прервал испытания. Свирепый северный ветер вырвался из восточных отрогов Крымских гор, и почти мгновенно море стало «горбатым». К удивлению команды корабля на горизонте показались тонкими нитями три на глазах родившихся смерча. Они мощно набирали силу и приближались. В бинокль было видно, что творится в месте их соприкосновения с водой. Командир принял решение: «Учебную мину оставить в море, кораблю укрыться в ближайшей бухте в районе Судака. Испытания будут продолжены после того, как закончится шторм». Пока в течение двух часов мчались, уходя от шторма, до точки якорной стоянки, все укачались – и матросы, и члены комиссии. Андрей Николаевич, опытный моряк, перенес качку спокойно. Вместе с командиром они выбрали удобное место для постановки корабля на якорь с учетом грунта и глубины места. В дикой, безлюдной бухте не качало. Северный ветер не смог сюда прорваться. Экипаж пришел в себя. А здесь как раз подошло время ужинать. Все хотели есть после изнурительной морской болезни. Поэтому поступившая команда «Приготовиться к ужину!» вызвала всеобщий восторг и ликование.
Пока команда корабля ужинала, Андрей Николаевич спустился в гидроакустическую рубку и запросил разрешение на включение станции «Кабарга А3». «Добро» было получено, и он продолжил разрабатывать «Инструкцию вахтенному гидроакустику по эксплуатации станции на различных режимах работы». Это входило в обязанности государственной комиссии. Когда он уже в третий раз осматривал акваторию бухты, записывая свои действия для будущих флотских операторов, его внимание вновь привлекла мощная отметка на пределе дальности действия гидролокатора. Что бы это могло быть? Он тщательно использовал все возможности станции, чтобы классифицировать цель. Через полчаса напряженной работы он, весь мокрый от волнения и переживания, признался сам себе: «Мина. Боевая мина. Находится в боевом положении!» Стараясь не выдавать волнения, он доложил вахтенному офицеру: «Командир и члены комиссии приглашаются в гидроакустическую рубку». Когда все собрались, Андрей Николаевич показал на экране опасную отметку. После небольшого обсуждения члены комиссии пришли к заключению: «Да, с очень большой степенью вероятности эта отметка может быть миной».
А далее, военная машина закрутилась, и ее уже было не остановить. Командир корабля дал шифровку оперативному дежурному флота. Тот срочно доложил ее содержание командующему флотом. От него информация пошла в Москву. В Москве большие адмиралы посовещались, изучили обстановку вокруг безымянной бухты и приказали: «Тральщику „Железняков“. Мину уничтожить в бухте, соблюдая все меры осторожности!» Обрастая по пути ценными указаниями, приказание из Москвы вернулось на корабль. Последняя фраза в нем не очень понравилась командиру: «Если …, то будете сняты с должности и назначены с понижением». Командир надвинул фуражку на глаза и скомандовал: «Боевая тревога!»
11. В гидроакустической рубке полумрак, светится только экран станции и лампочки контрольных приборов. Все напряжены. Тишина, только мерно работает кондиционер охлаждения станции. Андрей Николаевич, не отрываясь, следит за отметкой от мины. Поступает команда: «Выдать целеуказание!» Он производит необходимые манипуляции и докладывает: «Целеуказание выдано!» На экране видно, как самоходный прибор начал движение к мине. Вот он производит сложное маневрирование, и боевой пиропатрон цепляется за минреп. Пиропатрон «сработал» и мина начала медленное движение на поверхность моря. Все замерли. И вдруг по громкоговорящей трансляции прозвучало: «Говорит командир. Вижу мину! Боевому расчету с оружием наверх!» Ура! Все бросились поздравлять Андрея Николаевича. То, ради чего был создан тральщик «Железняков», сработало в реальных боевых условиях. Корабль отошел на безопасное расстояние, и матросы по команде начали стрелять на поражение по еле видимой на поверхности моря мине. Морская мина, в отличие от сухопутной, содержит в себе до тонны взрывчатого вещества. Она способна пустить на дно любой корабль. Поэтому взрыв, хотя и ожидаемый, оказался настолько мощным и страшным, что от взрывной волны содрогнулся весь корабль и побилась посуда в кают-компании, а два матроса получили травмы, так что корабельный врач тоже оказался при деле. Черное огромное облако прошло рядом с кораблем и нехотя растаяло в прибрежных скалах. Все на корабле реально убедились, как опасны и страшны морские мины. Но вот, благодаря им, морякам тральщика «Железняков», одной из них стало меньше.
Морской тральщик «Железняков» выходит в море (фото А.Кузенкова).
12. Охотник за минами, тральщик «Железняков» впервые после завершения государственных испытаний выходит из базы для участия в учениях Черноморского флота. Ласковые волны Феодосийского залива нежно покачивают корабль. Какая игра красок: яркое солнце, синее море, голубое небо, четкая линия горизонта, и белоснежные чайки. Справа остаются бухта Коктебель и мощные отроги древнего Кара-Дага. До чего красивы хребты и ущелья этой «Черной горы»! Сотни лет они встречают и провожают корабли, посещающие порт Феодосия, самый древний в нашей стране, ему свыше 25 веков. Чего только не видели эти берега – и Екатерину Вторую с Потемкиным, и Ушакова, и Нахимова, и феодосийский десант 1941 года, и новые корабли второй половины 20 века. И самый новый из них – охотник за минами «Железняков». Андреевский флаг гордо развивается на фок-мачте. Настроение командира и экипажа прекрасное – корабль новый, аппаратура самая современная, учебно-боевые задачи, поставленные перед кораблем по плану учения, грандиозные! Вместе с ними радуются оставшиеся на берегу члены государственной комиссии. Работа закончена. Все протоколы и акт подписаны. Вчера документы были представлены командующему флотом, он их утвердил, и материалы испытаний пошли в Москву с рекомендацией «Принять на вооружение». Это высший пилотаж любых испытаний. Значит, многолетняя работа сотен инженеров и десятков научно-технических предприятий проведена не зря. Все члены комиссии довольны, кроме Светланы Николаевны. Сорвался ее план покорить Андрея Николаевича. Впервые за последние годы она не достигла цели. Правильно, видимо, говорят, раз на раз не приходится. Она успокаивала себя этим. Но спокойствия не наступало: «Где-то я ошиблась в мужчинах. Среди них есть все-таки настоящие Люди! Раньше, такие как Андрей Николаевич, мне не попадались, а жаль. Я бы по-другому построила свою жизнь». А корабль тем временем дал полный ход и, разрезая форштевнем морские волны, которые начали грозно раскачивать судно, все дальше удаляется в просторы Черного моря. «Счастливого плавания тебе, охотник за минами „Железняков“!
P.S. От автора.
Война до сих пор подает злые весточки…
За первые годы моей службы на Флоте, в период 1956–1964 годов, было обнаружено и уничтожено 157 сорванных штормами с якорей «плавающих» мин. Позже, с 1964 по 1971 годы, только в морской зоне Ленинграда уничтожено 19 «плавающих» и выброшенных на берег морских мин. С началом Великой Отечественной войны уничтожение мин велось постоянно, но в период войны их было уничтожено только около 5 %. Основной объем операций боевого траления был выполнен в послевоенный период. В период после 9 мая 1945 года при боевом тралении на минах подорвались 29 наших тральщиков. 17 из них затонули вместе с экипажами. Боевая служба морских минеров опасна, а в глубинах моря непредсказуема как в военное, так и в мирное время. И сегодня не исключена возможность обнаружения этих опасных находок – скрытых водой посланников прошедшей войны.
56. Гурманы
Феодосия, ночной порт.
"Сырой холодный туман висел над городом Феодосия. На набережной слышалось тихое ворчание почти не видимого в тумане зимнего моря, да глухой звук колокола с буя затонувшего у входа в порт судна. Буй покачивался на груди спокойно дышащего моря, и тревожный скорбный звук напоминал о бренности земного существования: «Мементо морэ!» (Помни о смерти!.
Пожилой адмирал, крупный, породистый, настоящий пират Карибского моря, о брутальном лице которого можно было сказать: «Его лицо морщинами изрыто, а лоб как будто трактор пропахал…», стоял в глубокой задумчивости. Он ожидал своих друзей-подводников. Сегодня в День защитников Отечества они, четыре друга, ветераны флота, по традиции собирались в таверне отметить этот день. Много лет тому назад они все служили на атомоходе. Когда в феврале случилась страшная беда – огромный пожар, в котором погибла почти четверть экипажа, они, четверо молодых офицеров, чудом оставшихся в живых, дали слово в этот день каждый год собираться и радоваться жизни. Да, да, раз уж им так повезло, то не скорбеть, не стонать, а именно радоваться жизни!
Анатолий Трофимович Тихий, единственный из друзей дослужившийся до звания контр-адмирал, прибыл из Москвы, Он любил море, оно его успокаивало, придавало силы. Он наслаждался туманом, вдыхал сырой холодный морской воздух и не мог насладиться. Да, это не Москва с ее загазованностью миллионами автомобилей! Только моряк-подводник понимает, как хорош морской воздух, насыщенный запахом свежих водорослей. Он еще раз с наслаждением втянул в себя литров пять морского целебного воздуха и даже зажмурился. Его живой, не лишенный гламурной красоты нос как бы говорил об уважительном отношении хозяина к рому, виски, коньяку…, портвейну, гликвейну… этилен гликолю… «777», «33»… (в конце этого скромного списка – корабельный спирт).
Вновь раздался глухой звук колокола. «Как реквием по погибшим морякам,» – мелькнула мысль у Анатолия Трофимовича. Несмотря на хорошее настроение, где-то далеко в глубине души опять нарастала тоска. Жизнь заканчивается. Какая она короткая и печальная! Впереди только болезни и страдания. Усилием воли моряк заглушил свою постоянную спутницу последних лет – внезапную тоску и с улыбкой стал встречать приближающихся из тумана семидесятилетних мальчишек. Три капитана 1 ранга в форме четко представились адмиралу: – Игольников Алексей Иванович! Александр Андреевич Забермах! Колчин Юрий Павлович!
Анатолий Трофимович троекратно впился сочными губами в каждого «юношу». Юрий Павлович прибыл накануне из своего родного Питера, где бросил якорь после окончания службы. Алексей Игольников пришвартовался в Бресте, на родине его жены Вероники, куда они прибыли после развала Советского Союза. Александр Забермах жил в Феодосии, где он много лет служил в подплаве и остался, как он шутил, на вечном якоре. Итак, друзья встретились. Четыре друга – любители тонкого юмора, легкой подначки и флотского трепа. Поскольку сегодня была очередь капитана 1 ранга Забермаха Александра Андреевича «дежурить по флоту», он, приложив руку к фуражке, с еле ощутимой иронией, обратился к Анатолию Трофимовичу:
– Товарищ адмирал! Разрешите начать движение в таверню пансиона «Адмиральский» согласно суточному плану? Адмирал, как обычно говорят адмиралы, коротко отрезал: «Добро!»
Пансион «Адмиральский» – это украшение Феодосии последних лет. Это чудо, которое ценится наравне с картинной галереей Айвазовского и музеем Грина.
Все в нем достойно восхищения. С первых шагов ты оказываешься в сказочной стране, где живут моряки и властвует морской закон. Иллюминаторы, макеты кораблей, рында, морская атрибутика. Обслуживающий персонал – «команда» в морской форме. Корабельные телефоны, выполненные, как мы в свое время шутили, в противоатомном варианте, т. е. после взрыва на корме корабля ядерной бомбы все исчезнет, а телефон останется. Целая картинная галерея известных всему миру адмиралов вдоль трапа, ведущего в каюты VIP-гостей, тех гостей Феодосии, которым посчастливится бросить якорь в этом чудесном пансионате. Десять двухместных кают с самым современным радиоэлектронным оборудованием. Изысканное обслуживание, блестящий комфорт, идеальная флотская чистота и порядок. Но самым лучшим местом здесь является таверна – настоящий пиратский притон. Подлинный старинный флотский интерьер, поднятый со дна моря феодосийскими дайверами. За две с половиной тысячи лет существования Кафы, этого «богом данного» города, можно себе представить, сколько десятков кораблей нашли свой последний причал на дне Феодосийского залива. Часть их имущества перекочевала в пиратскую таверню пансиона «Адмиральский», куда прибыли четыре современных пиратоподобных морских волка, ветераны подводного флота, корсары морских глубин.
При их появлении был сыгран «аврал» и весь обслуживающий личный состав быстро построился в одну шеренгу. Генеральный директор Олег Игоревич с простой фамилией Сидоров четко доложил старшему по званию контр-адмиралу Тихому о готовности принять почетных завсегдатаев таверни и устроить им «праздник живота». Адмирал крякнул от удовольствия и сказал одно слово:
– Добро!
Только расселись за дубовым крепко скроенным столом, как «оперативный дежурный» Забермах Александр Андреевич, подозвав вестового в форме пирата в бандане с перевязанным глазом, спросил:
– Что у вас сегодня в наличии из раздела «Прохождение узкостей в условиях ограниченной видимости»?
Вестовой, видя, что перед ним не дилетанты, четко доложил:
– Из крепких спиртных напитков, о которых вы спросили выше, сегодня приняты на борт виски «Канадиан Клаб» и «Джин Бим», текила «Ольмека» серебряная, «Сауза» золотая и серебряная и, конечно, ром «Бакарди» белый».
Забермах, который на подводной лодке имел кличку «Забер Бонс», (близкую по звучанию к «Билли Бонсу»), как настоящий пират, с большим достоинством, явно смакуя, произнес:
– Четыре серебряных бокала с тройной порцией рома каждому джентельмену и извольте поднять флаг!
Команда фрегата под названием «Адмиральский» забегала, все поняли, что сегодня у них настоящие «морские дьяволы». Через мгновение рында пробила четыре двойных склянки, горнист исполнил «Слушайте все», кто-то рявкнул: «ФЛАГ поднять!» и пиратский флаг «Веселый Роджерс» взвился над ветеранами. Адмирал удовлетворенно сказал:
– Добро, теперь можно и выпить!
Моряки взяли серебряные кубки и, как у них было принято, не чокаясь, сказав про себя первый тост, в полной тишине выпили вместе с теми, кого уже давно нет рядом. Они выпили за своих морских братьев-подводников, которым не повезло и которых поглотило ненасытное море. Адмирал, крякнув (ром пришелся по вкусу), сказал:
– Вольно.
Моряки расстегнули тужурки, лица их, застывшие на улице в сыром холодном воздухе, стали краснеть и быстро приняли темно-кирпичный цвет. Они взяли сказочно оформленные в морском стиле меню и приготовились обсуждать блюда, предлагаемые сегодняшним «оперативным дежурным». Пользуясь властью, которая на дороге не валяется, Забермах Александр Андреевич поправил очки и начал очень торжественно:
– Товарищ адмирал! Товарищи офицеры! У нас осталось мало радостей в жизни. Возраст постоянно напоминает о себе. Я позволю себе процитировать классика:
По традиции раз в год мы швартуемся в этой чудесной таверне, чтобы «заправиться», поскольку еда была, есть и будет одним из самых больших удовольствий жизни. Вашему вниманию будет предложено несколько видов изумительного топлива. Выбирайте по вкусу. Итак, для начала, «Легкое топливо» – холодные закуски. Предлагаю взять шкентели с мусингами (бутерброды с красной икоркой), картечь фальконетную (оливки и маслины) и попросить желтый проблесковый сигнал (лимончик). Адмирал заулыбался. Он обожал легкий морской треп. Адреналин начал веселить душу. «Житель блокадного Ленинграда», капитан 1 ранга Колчин Юрий Павлович, постоянно ощущающий легкий голод, проглотив слюну, добавил:
– Без брашпиля не обойтись!
– Да, да, – сказал Забермах, – домашний печеночный паштет нам не повредит.
– Адмирал отрезал: – Добро!
Все согласились.
– Из «Стартового топлива» – салатов, – продолжал ведущий, – предлагаю «Трофеи палубной авиации». Это салат с курицей, сухариками, ветчиной и листьями салата. И «Атолл Моруа», где французы провели испытания водородной бомбы. Это салат с курицей, черносливом и орехами.
Возражений не было. Адмирал утвердил:
– Два «Атолла» и два «Трофея». Что дальше, Александр Андреевич? Вижу, вы неплохо подготовились! Чувствуется моя школа!
Все засмеялись, засуетились, предвкушая прекрасную закуску к отличной выпивке.
Субтильный Забермах поднял указательный палец, призывая к порядку.
– Из «Топлива принудительного зажигания» – горячих закусок – предлагается нашему высокому собранию «Штормтрап на мидель шпангоуте». Это кусочки языка с грибами в сливочно-винном соусе.
Капитан 1 ранга Игольников Алексей Иванович, молчавший до сих пор, изрек командирским тоном:
– Прошу мне «Гибель эскадры».
Адмирал удивленно на него посмотрел и тонко кольнул:
– Алексей Иванович, что-то вы сегодня такой агрессивный?
Капитан 1 ранга Игольников улыбнулся и ответил:
– Анатолий Трофимович, люблю мидии в пивном кляре с соусом. Это моя слабость.
Адмирал понимающе кивнул головой:
– Если б только это одно было вашей слабостью, вы давно были бы адмиралом флота. Ладно. Оставите мне попробовать. Продолжайте, Александр Андреевич! Не отвлекайтесь.
– Из «Бункеровочного топлива» – первые блюда – предлагается бульон с фрикадельками под названием «Траление минных полей». Есть возражения?
Алексей Иванович Игольников, считавшийся лучшим тактиком на соединении подводных лодок, очень мягко предложил отказаться от бункеровочного топлива.
– Года уже не те. Не выдержим. Впереди еще есть кое-что достойное внимания. К неудовольствию Колчина, изголодавшегося за время блокады, все согласились.
– «Тяжелое топливо» – вторые блюда – сегодня представлены вам, лейтенантам 1960-х годов, либо «Миной авиационной реактивно-всплывающей», т. е. свининой с ананасами и орехами, либо «Шпангоутным рядом», что означает – ребрышки тушеные с черносливом.
Находчивый и неунывающий Колчин, уже успевший дважды прочитать меню, вдруг забеспокоился:
– А разве «Канифас– блок» или «Торпедную атаку» не возьмем?
Адмирал, удивившийся такой прыти петербуржца, попросил объяснить, о чем речь.
– «Канифас-блок» – это филе кефали, запеченное с грибами, а «Торпедная атака» – это форель, фаршированная сыром и зеленью, – пояснил Александр Андреевич.
Адмирал, проявив адмиральскую мудрость, решил:
– Чтобы никого не обижать, возьмем две «Мины» и дважды выйдем в «Торпедную атаку». Хотя и со шпангоутами неплохо бы разобраться. Увы, надо уметь себя ограничивать, – адмирал многозначительно посмотрел на исходящего слюной Юрия Павловича. Тот согласился, но подал дежурному Забермаху какой-то знак, явно намекая, что он готов заказать все четыре блюда.
– «Смазочные материалы» – соусы – брать не будем. Переходим к «Топливному балансу» – десерту. На десерт я предлагаю «Аварийно-спасательный буй подводных лодок».
Все удивленно подняли глаза на ведущего. Алексей Иванович Угольников, прикинувшись «бушлатом», попросил:
– Поясните, профессор!
Забермах вежливо ответил:
– Пожалуйста, коллега. Это мороженое с горячей малиной и коньяком.
Колчин, которому любой разговор о еде доставлял большое удовольствие, как настоящий петербуржец, поинтересовался:
– А какие еще есть десерты? Объявите весь список.
Забермах со знанием дела пояснил:
– «Стапель-палуба в грузу» – мороженое с фруктами, «Диск Плимоля» – блинчики с творожной начинкой, политые шоколадом, «Эх, яблочко» – печеное яблоко, фаршированное фруктами. А «Талрепный стопор», «Ледокольные сборы» и…
– Хватит, хватит, – прервал его грозный адмирал, – нам надо выбрать еще хорошее вино, а кушать уже хочется, невмоготу. Ставим точку. Александр Андреевич, предлагайте винную карту.
Забермах раскрыл огромный перечень напитков, также составленный из морских брендов.
– Сегодня мы будем пить хорошее крымское вино. Крепкие спиртные напитки в большом количестве нам уже не под силу. Итак, я начинаю. «Плавание на мелководье в прибрежных зонах» (безалкогольные напитки) – не рассматриваем, «Увеличение время перекладки руля с борта на борт» (пиво) – пропускаем. «Пассажирский каботаж» (шампанские вина) – брать не будем. «Универсальная диаграмма качки для малых глубин» (ликеры) – нам сегодня не подходят. Обращаю ваше внимание на «Уменьшение дальности видимого горизонта» – прекрасные крымские вина, которых в натуральном виде ни в Москве, ни в Петербурге нет. Предлагаю сухие Алиготе Коктебель, Шардоне Коктебель, Каберне Инкерман. К мясу и рыбе – крепленые вина Мадера Коктебель, Портвейн розовый Массандра, портвейн красный Коктебель и мой любимый Херес четырехлетней выдержки. Обед считаю целесообразным закончить «Котельным конденсатом» – горячим напитком «Чай по-адмиральски с коньяком». «Безделушки для туземцев» брать не будем. Это чипсы, орешки, шоколад, зеркальце, бусы.
Дежурный по флоту капитан 1 ранга Забермах Александр Андреевич торжественно закрыл меню, повернулся к адмиралу, принял стойку «Смирно» и доложил: – Товарищ адмирал! Меню огласил. Жду вашего решения! Анатолий Трофимович повел красивым носом и очень многозначительно сказал свое коронное:
– Добро! – Заулыбался, предвкушая наслаждение, и широким жестом пригласил, – Товарищи офицеры, прошу к столу! «Праздник живота» начался. Блюда сменяли друг друга. Каждое новое кушанье встречали аплодисментами и криком «Ура!». Внимательные матросы – девушки в тельняшках – из команды фрегата «Адмиральский» мгновенно пополняли бокалы, действительно, элитным крымским вином. Тарелки, вилки, ножи, бокалы, смех, шутки, флотские подначки… Часа через два с половиной отяжелевшие «морские бродяги», завершая трапезу, приступили к чаю по-адмиральски с коньяком. Каждый раз после глотка чая в чашечку доливался коньяк. Опять глоток – опять коньяк и чашечка вновь полная. Адмирал, любитель коньяка, пояснил друзьям: – Французский коньяк «Хенесси» – один из самых лучших в мире. Генеральный директор Сидоров Олег Игоревич, сам принесший коньяк, сказал, что эту бутылку семизвездного коньяка он берег целый год специально для четверки моряков-подводников.
Когда уже прощались с таверной и командой фрегата «Адмиральский», Забермах подшофе шутливо запросил адмирала – Анатолий Трофимович, лоцмана брать не будем?
Адмирал удивленно посмотрел вокруг. Покачивающиеся, видимо, от вращения Земли вокруг своей оси, морские волки стояли под плакатом со скромной надписью: «Судам, лишенным возможности управляться, предоставляем лоцманскую проводку и буксировку методом толкания до выхода из акватории».
Адмирал совершенно трезвым голосом сказал
– У нас есть свой, лучший штурман Черноморского флота Игольников Алексей Иванович. Ведите нас к морю!
И они пошли по вечернему зимнему городу. Отдали честь памятнику вице-адмиралу Соковнину Николаю Михайловичу, градоначальнику Феодосии в 19 веке, ученому, моряку, мечтавшему покорить небо. Они прошли около сохранившейся до сих пор башни генуэзской крепости и вышли на берег. В море яркими островками сверкали огни судов, стоящих на рейде. Красными неспешными проблесками вспыхивал маяк мыса Ильи. Яркими бриллиантами горели звезды на небе. Темная вода ласковым котенком нежно плескалась возле их ног. Прозрачный морозный воздух освежал моряков. Ветераны флота стояли, полуобнявшись, и тихо напевали свой юношеский гимн: Знаю, можешь ты черным быть и синим.
57. Юбилей полигона
В поезде всегда приятно ездить. Видимо, в каждом из нас находится неистребимый путешественник, в каждом – жажда к перемене мест. В поезде под стук колес хорошо мечтается и очень хорошо вспоминается прожитая жизнь. Капитан 1 ранга Ильин Андрей Николаевич ехал в Феодосию на юбилей своей воинской части.
В течение последнего полугода ему дважды звонил нынешний командир части капитан 1 ранга Руденко Юрий Владимирович. Вначале просто оповестил, что принято решение во второй половине года отметить юбилей феодосийского испытательного радиотехнического полигона. Потом сообщил, что празднование 60-летия части будет проходить 3 октября и что всех командиров персонально приглашают принять участие. Возможно, добавил он, в последний раз удастся собраться всем вместе, поскольку будущее пребывание российского Черноморского флота в Крыму под большим вопросом. Этот довод был решающим, когда ветеран флота капитан 1 ранга Ильин принимал решение. Надо ехать! И вот он в купе поезда «Минск – Феодосия». Мягкое покачивание приятно настраивает на размышления. Он в купе один. Летний сезон уже закончился. Завтра первое октября. В Минске перед отъездом было ноль градусов. На траве лежала белая изморозь. Белорусские граждане в шапках и теплых пальто уже начали готовиться к зиме. Андрей Николаевич в глубокой задумчивости сидел в купе за столиком и вспоминал годы службы на полигоне. Конечно, самой яркой страницей было выполнение им обязанностей заместителя начальника полигона по испытаниям. Он не был готов к этой должности. Его назначили внезапно с должности заместителя начальника испытательного отдела, минуя очень важную ступень – начальника отдела. Так решило начальство. Отказываться нельзя, как говорят: «Начальство просит – дважды приказывает!» Адмирал, командир военно-морской базы, куда входили испытательные полигоны, будучи в хорошем расположении духа, спросил Ильина: «Вы знаете основные принципы работы заместителя командира?» – «Никак нет!» Адмирал заулыбался: «Запомните! Если начальник работает, не мешайте ему. Если начальник отдыхает, помогайте ему. Если начальника ругают, отойдите в сторонку. Если начальника хвалят, встаньте рядом. Если… Для начала хватит. Освойте эти принципы, потом узнаете и другие». Так началась служба Ильина в новой должности.
С чего начать? Он начал с того, что хорошо знал, с испытаний радиоэлектронных средств. Андрей Николаевич разработал для инженеров-испытателей типовой документ «Методика проведения специальных работ». В него он включил все нюансы работы испытателей, весь свой практический опыт, накопленный за годы работы: как провести первое заседание комиссии при рассмотрении «Программы испытаний» и распределить обязанности, как разработать морское задание, как оформить результаты экспериментов, как представить материалы на утверждение командующему флотом и т. д. Без этих основополагающих документов не могли проводиться испытания. В конце «Методики» были представлены проекты этих документов. Таким образом, «Методика» объясняла не только как разработать документ, но и показывала, каким он должен быть. Более того, в приложении, были представлены структурно-логические схемы: какие шаги должен сделать инженер-испытатель, чтобы выполнить те или иные рекомендации «Методики». Если раньше каждый инженер сам доходил до решения всех тонкостей своей работы, то теперь достаточно было взять «Методику», рассмотренную и принятую на техническом совете части, и утвержденную командиром, чтобы начать действовать.
Вдохновленный первой удачей молодой заместитель в течение полугода разработал, обновил и представил командиру важнейшие документы части: «Положение о научно-испытательном полигоне», «Технический паспорт», «Функциональные обязанности личного состава», «Положение о научно-техническом совете». Функциональные обязанности, что было совершенно ново, включили в себя три раздела: собственно обязанности каждого инженера, техника, лаборанта, оператора, а также разделы «Должен знать» и «Должен уметь». Это дало возможность руководителям отделов повысить требовательность к знаниям подчиненным своей специальности, а всем остальным пришлось освежить или обновить свои технические знания. Тем более, что в дальнейшем каждые два года проводилась аттестация инженерно-технического состава части.
Учеба – один из самых важных компонентов деятельности инженеров-испытателей. В отделе полковника Хляпа Бориса Наумовича, где начинал службу Андрей Ильин, учились все. Да, тогда было престижным быть умным. Ряд офицеров работали над диссертациями, и даже заочно учились в аспирантурах. Мичмана учились в феодосийском политехническом техникуме, а два мичмана – в высших учебных заведениях страны. Все молодые сотрудницы отдела (и даже лаборант – сорокалетняя Людмила Августиновна) по вечерам после работы обучались в средне-технических учебных заведениях. Командование части приветствовало стремление личного состава к учебе и без всяких эксцессов отпускало «студентов» на экзаменационные сессии.
Раз в неделю в отделе проходила учеба, так называемые «Технические среды», на которых Борис Наумович Хляп – «Мастер» испытательной работы проводил «семинары», подобно семинарам академиков Ландау и Гинзбурга. Весь персонал отдела постигал тонкости лепестковой структуры электромагнитного поля, методы определения и измерения радиолокационной наблюдаемости, радиотехнические портреты кораблей и многие другие технические вопросы. Затем каждый инженер докладывал о проведенной им испытательной работе, полученных результатах, тонкостях и нюансах работы с «представителями промышленности» (того или иного научно-исследовательского института). «Технические среды» были самой лучшей школой подготовки инженеров-испытателей. Это было живое, непринужденное общение коллег. Здесь рождалось творчество, именно здесь формировался подход к испытаниям, как к искусству.
А по пятницам Борис Наумович Хляп ввел в отделе правило проводить «Научно-техническую информацию». По мере поступления в техническую библиотеку части научных журналов каждый инженер и техник изучал и готовил сообщение для всего отдела по 2-3-м закрепленным за ним печатным изданиям. В результате, за месяц 20–25 технических журналов, документов, информационных бюллетеня проходили через личный состав отдела, и интересующая всех информация в сжатой и краткой форме докладывалась во время «Технической информации». Те, кого особенно заинтересовывал услышанный материал, могли с ним ознакомиться более детально, зная в каком источнике его искать. Таким образом, каждый в отделе был причастен к работе с технической литературой, каждый старался показать свою эрудицию, свой профессионализм.
Все эти методы необычайно эффективно способствовали техническому росту инженерно-технического состава отдела. Три офицера инженера-испытателя стали кандидатами наук, два – начальниками испытательных отделов, еще два, в том числе и Ильин Андрей Николаевич – заместителями и, в дальнейшем, командирами воинской части. И всё благодаря необычайному дару полковника Хляпа Бориса Наумовича, который любил приводить мудрые слова Алексея Максимовича Горького: «Если людей только по работе ценить, тогда лошадь … лучше всякого человека». (Он из нас, трудовых лошадок, делал людей, творцов. Он превратил наш труд в радость и в наслаждение.)
Став заместителем командира по испытаниям, Андрей Николаевич многое из прекрасного опыта работы в отделе внедрил в масштабе всего полигона. Так, он ввел «День мичмана», день серьезной технической и воспитательной работы с мичманами части. Для занятий с ними были задействованы лучшие офицеры полигона. При нем начали проводиться «Научно-технические конференции» по проблемам развития корабельных радиоэлектронных средств и состояния этих средств у вероятного противника. Методы проведения конференций носили самый демократический характер. Каждый инженер мог предложить своё видение проблемы, самое фантастическое и, казалось бы, самое несбыточное. Это рождало творческую мысль, будило воображение, что очень важно для «креаторе» – для творцов. Были налажены хорошие контакты с Научно-техническим советом военного института, и представители полигона, став членами этого совета, начали принимать участие в рассмотрении глобальных проблем развития радиотехнических средств ВМФ.
Андрей Николаевич с улыбкой вспомнил ещё одно «начинание», придуманное им. Он еще раньше обратил внимание, что технические доклады высоким начальникам по проводимым испытаниям очень тяжело воспринимаются московскими адмиралами. Слишком много цифр, слишком сухой материал, слишком казенный язык. Через пять минут адмиралы теряли нить доклада и явно ждали, когда закончатся их мучения. Надо сделать доклады увлекательными и интересными. Как? И он придумал. Вместо сухих таблиц с множеством цифр он предложил нарисовать картину – конкретную тактическую ситуацию в динамике, например: «Работа новой гидроакустической станции». Современный надводный корабль ищет подводную лодку; шумы лодки обнаруживает вертолет своей опускаемой гидроакустической станцией; вертолет передает информацию на корабль по радиоканалам; корабль начинает движение в сторону подводной лодки и передает информацию на другие корабли поисково-ударной группы.
Схема работы гидроакустических станций надводного корабля: 1 – преобразователь эхолота; 2 – пост гидроакустиков; 3 – преобразователь гидролокатора; 4 – обнаруженная мина; 5 – обнаруженная подводная лодка.
Свой художник мичман с красивой фамилией Голландов быстро понял замысел Ильина и блестяще нарисовал картину почти Айвазовского, показав весь свой талант художника-мариниста. Эффект был потрясающий. Все адмиралы мгновенно проснулись, начали живо участвовать в обсуждении проблемы, задавали массу вопросов, сравнивали возможности отечественных гидроакустических средств с зарубежными аналогами. Великая вещь – наглядность! Местные начальники буквально на другой день после триумфа Ильина приказали на всех полигонах подготовить красочный демонстрационный материал. А Андрей Николаевич пошел еще дальше. Он приготовил двадцать картин и шесть вариантов докладов с разными картинами-схемами для различных категорий начальников. Так Министру обороны и его заместителям, Главнокомандующему ВМФ, командующему флотом – этим строевым начальникам требовалась информация, прежде всего, в тактическом ключе. А начальника радиотехнического управления ВМФ и его заместителей интересовали технические аспекты новых радиоэлектронных средств, достижения и недостатки в процессе эксплуатации и ремонта. Доклады и иллюстрации к ним были совершенно другими, для них более интересными. Для руководителей гражданских министерств и ведомств была подготовлена совсем иная структура доклада. Их больше интересовали технические возможности их производств, сроки, деньги, массогабаритные характеристики новых изделий, электромагнитная совместимость. Доклады стали живыми, интересными, содержательными и эффективными. Иногда решения большими начальниками принимались сразу же после обсуждения доклада моряков-испытателей. Причем, московские адмиралы и начальники очень гордились потом в Москве, что сложные вопросы, доложенные им на флоте, раньше почему-то – не решались, а они приехали, разобрались и быстро решили эти вопросы на местах. Мол, вот, что значит их конкретная работа на флотах!
Подводя итог своим мыслям, Андрей Николаевич вспомнил слова адмирала Нахимова Павла Степановича: «У моряка нет трудного или легкого пути, есть один – славный!» Он и его товарищи моряки-испытатели прошли этим путем. Им есть, чем гордиться!
Через сутки поезд, преодолев Сиваш, въехал в Крым. Поездка заканчивалась, впереди Черное море. Андрей Николаевич Ильин, завершая свои воспоминания, решил, что он обязательно скажет своим коллегам морякам-испытателям слова благодарности за их самоотверженный труд. «Мы с вами в период «холодной войны» не допустили развязывания третьей мировой войны, войны ядерной, которая могла быть последней в истории существования человечества на Земном шаре. Сегодня, в тяжелое для России время, у некоторых политиков вновь чешутся руки. Уж больно соблазнительны богатства и огромная территория россиян. Поэтому уместно вспомнить слова Александра Третьего: «У России только два союзника – Армия и Флот». И Россия, где, похоже, начали появляться в руководстве умные люди, должна сделать всё, чтобы ее «союзники» развивались и укреплялись. Нам, морякам-испытателям, нельзя забывать высказывание адмирала Макарова Степана Осиповича: «Каждый военный или причастный к военному делу человек, чтобы не забывать для чего он существует, поступил бы правильно, если бы держал на видном месте надпись «Помни войну!» Честь имею!»
Поезд сбавил ход и медленно пошел вдоль феодосийского пляжа. Черное море нежно плескалось в нескольких десятков метрах. Сердце Андрея Николаевича, ветерана флота, радостно забилось. Он даже ощутил запах моря, запах водорослей. Чайка, скосив свой черный глаз на Ильина, парила без всяких усилий, не отставая от поезда. «Может быть, узнала, – подумал Андрей Николаевич. – Всё-таки любовь к морю, пожалуй, сильнее, чем любовь к женщине. Эта любовь постоянна и навсегда!» Корабли, как разноцветные драгоценные камни, рассыпались на рейде: танкеры заправлялись сырой нефтью, чтобы вести ее на Запад; сухогрузы заполнялись зерном и другими дарами крымской земли. Между ними сновали катера – вечные портовые труженики, доставляя на суда моряков, после недолгого пребывания на берегу и общения с родными. Да, корабли живут. Море зовет…
Выход из порта Феодосия боевого корабля
А вот и вокзал. Андрея Николаевича Ильина встречают моряки-испытатели из его родной воинской части. «Здравствуй, море! Здравствуй, военно-морской флот. Я твой, Родина!»