1

В Подмосковье стояло раннее утро – часов шесть-семь, – но при этом было уже довольно-таки светло. Парашют опустил Голицына на едва тронутую по самому краю первыми солнечными лучами лесную поляну. Из чащи раздавались задорные птичьи трели, где-то по соседству стучал дятел. Короче говоря, типичное июньское утро средней полосы России. Типичное – и совершенно нереальное.

Иван сорвал травинку, растер ее между пальцами. Самая обычная трава – чуть влажная от росы. Над ухом прожужжал по своим делам шмель. Самый обычный шмель. Может ли все это быть лишь компьютерной мистификацией? Как хотелось бы в это верить…

Голицын яростно тряхнул головой. Какие еще, на фиг, мистификации?! Какая, к черту, виртуальная реальность?! Катапультирование было самым настоящим: тренажерная кабина просто не приспособлена для имитации таких головокружительных трюков! А значит, правдой должно быть и все остальное: и этот лес, и этот парашют, и исчезнувшая за горизонтом подбитая «Эсмеральда», и расстрелянный бункер, и… Но почему?!

– Слава Богу, хоть до Кремля не долетели… – пробормотал Иван и не узнал своего голоса. – Спокойно, это я… Я настоящий… – проговорил он, чтобы прийти в себя. – И вокруг все тоже взаправду… Раз, два, три… Сосредоточился… Ну?!

Сосредоточиться удавалось плохо. Что же такое все-таки произошло? Альгер атаковал Россию? Их с Глебом руками? Чушь! Зачем?! Безумно глупо и совершенно непонятно. Но по всему пока выходит, что так оно все и было. Кремль, правда, уцелел – благодаря непредсказуемой заминке горе-пилота Соколова, но какой-то бункер они все же уничтожить успели. Интересно, кстати, что было в том бункере? Центр управления противоракетной обороны? Запасной командный пункт Генерального штаба? Резервная правительственная резиденция? Впрочем, что бы это ни было, это было достаточно важным, чтобы альгерды пометили объект в качестве первоочередной цели. Равной по значимости самому Московскому Кремлю. А что может быть равно Кремлю? Страшно даже предположить…

Так или иначе, но он теперь пилот, разбомбивший секретный стратегический объект. С такими обычно не церемонятся. По законам военного времени – а война, похоже, уже идет – к стенке – и весь разговор…

– Не хочу… – поежился Иван.

«А что делать?» – задал вопрос кто-то внутри его головы.

– Затаиться! Спрятаться! Спокойно разобраться, что к чему, а потом уже принимать решение…

«Затаиться? Разумно… Тебя, наверное, уже ищут. С истребителей могли заметить парашют!»

– Да, точно, парашют… – кивнул сам себе Голицын. – И форма, – окинул он взглядом себя от груди до ног. – Надо их уничтожить!

Поспешно стянув с себя синий форменный комбинезон, Иван, скомкав, бросил его на купол парашюта. Затем, нагнувшись, подобрал и отстегнул с груди значок – подарок Глеба. Повертел платиновую эмблему в руках – куда ж ее деть-то? – и приколол сбоку к плавкам. Потом расстегнул ботинки, помедлил несколько секунд – и застегнул их обратно. Если не приглядываться, вполне сойдут за модный земной фасон – правда, не совсем по погоде, но тут уж не до жиру: перспектива идти через лес босиком виделась ему куда как малопривлекательной.

Теперь, как всякому порядочному диверсанту, следовало замести за собой следы. Сведя вместе концы парашютного купола – так, чтобы сброшенный комбинезон оказался внутри этакого импровизированного мешка – Голицын крепко прижал их друг другу. Через полминуты края склеились намертво – захочешь, не оторвешь. Все, дело сделано. Не пройдет и пяти минут, как выделившаяся кислота полностью растворит содержимое мешка, а через четверть часа исчезнет и сам купол – поминай, как звали.

– Наш новый порошок удаляет ваши пятна вместе с одеждой, – пробормотал Голицын. – Вы все еще кипятите? Тогда мы идем к вам!

Бросив в последний раз внимательный взгляд на поляну – не забыл ли чего, Иван решительно углубился в лес.

Еще спускаясь на парашюте, Голицын приметил неподалеку не то деревню, не то небольшой поселок, а за ним – почти пустое в этот ранний час шоссе. Судя по тому, откуда прилетели они с Глебом, это должна быть либо Киевка, либо Калужка, в крайнем случае – Минка. Места ему, в принципе, знакомые: примерно в этих краях у его семьи раньше была дача. Двенадцать с половиной соток земли, большой теплый дом из отцилиндрованного бревна, десяток яблонь, вишни, смородина… Все окрестности изведаны – с дядькой на машине (одних строительных рынков Иван тогда узнал в округе штук двадцать), потом самостоятельно – сперва на велосипеде, а затем и на скутере… Так что, можно сказать, с местом посадки ему здорово подфартило: катапультируйся он в любой другой точке мира – ну, разве что, кроме Москвы (только там были бы уже свои проблемы) – блуждать ему вслепую, как полякам под Костромой…

До поселка оказалось куда дальше, чем казалось сверху: путешествие Ивана через сырой, полный голодных комаров, довольно-таки запущенный – в общем, со всех точек зрения неприятный лес, заняло почти час. В какой-то момент Голицын даже решил, что ошибся с направлением, как вдруг впереди, среди деревьев все же показался слабый просвет. Еще пара минут быстрого шага под аккомпанемент звонких шлепков – в безнадежной попытке сохранить от нагло пищащих вампиров последние капли еще не высосанной ими крови – и, перебравшись по шатким мосткам через довольно глубокую, заполненную мутной ржавой водой канаву, Иван вышел, наконец, на идущую вдоль сетчатого металлического забора полуразмытую грунтовую дорогу. По ту сторону забора, едва не налезая один на другой, стояли дачные домики – в основном небольшие и кособокие, панельно-щелевой системы, но океанскими лайнерами среди гнилых шлюпов высились и два трехэтажных кирпичных коттеджа с башенками а-ля новый русский замок.

Судя по всему, в столь ранний для дачников час поселок еще мирно спал.

Продвинувшись вдоль забора метров сто пятьдесят, Иван, как и ожидал, обнаружил незапертую калитку. Толкнув ее рукой, Голицын прошмыгнул на территорию поселка.

То, что ему было нужно, нашлось почти сразу: натянутая между одним из домиков и полуразвалившимся дровяником бельевая веревка. Нелепо, конечно, оставлять выстиранные вещи сушиться на ночь – даже если не будет дождя, по меньшей мере дважды их увлажнит роса – но, Иван знал по собственному опыту, всегда кто-то забудет убрать их вечером. Так и здесь: на веревке, слабо покачиваясь под ненавязчивым ветерком, висели две пары джинсов, футболка, какие-то наволочки…

Убедившись, что на участке нет собаки, Голицын перемахнул через шаткий забор, едва не повалив его при этом, и тенью метнулся к сохнущей одежде. Было не столько страшно, сколько совестно: запрет «не укради» всегда культивировался в их семье как безусловный.

– Я верну… – прошептал Голицын, срывая с веревки джинсы – те, что, как ему показалось, больше подходили по размеру. – Обязательно верну… Когда все закончится… Или заплачý…

Вслед за джинсами в его руки перекочевала черная футболка с надписью готическим шрифтом на спине – видимо, названием какого-то западного музыкального коллектива, – Голицын не очень в них разбирался. Подхватив вещи в охапку, Иван, воровато озираясь, двинулся обратно к забору.

– Эй, далеко собрался?! – послышался вдруг резкий окрик.

Голицын замер, словно его схватили за руку. Медленно оглянулся: дверь домика была распахнута, и на пороге стоял плешивый пузатый мужик в линялой серой майке, вытертых синих спортивных штанах с отвисшими коленками и шлепанцах на босу ногу.

– Эге, да ты, выходит, ворюга?! – похоже, дачник только теперь заметил в руках Ивана скомканную одежду. – А ну иди сюда!

Реакция Голицына была обратной: сбросив оцепенение, он по кратчайшей траектории, нещадно топча подошвами какие-то грядки, рванулся к забору, подпрыгнув, тяжело перевалился через него – не так-то это оказалось легко с занятыми руками, упал задом на траву, но тут же вскочил и опрометью припустил вдоль улицы.

– Стой! – как резаный заорал мужик на крыльце. – Стой, бандит! Караул! Грабят!

Вжав голову в плечи, Иван понесся со скоростью, какой не развивал даже на тестах по физо при приеме в Академию. Пулей пролетев до конца улицы, он свернул направо, потом – налево, затем снова направо – к лесу. Только достигнув сетчатого забора поселка, Голицын осмелился оглянуться: погони, кажется, не было. Впрочем, до конца он не мог быть в этом уверен.

Перебросив одежду через забор, Иван, подпрыгнув, ухватился за его верхний край. Острые проволочные концы тут же впились в ладони. Взвыв, Голицын попытался подтянуться – рабица прогибалась, не позволяя толком упереться ни коленями, ни ступнями. Проскребя ими по металлу сетки и разодрав голые ноги в кровь, Иван все же кое-как вскарабкался наверх, и, рывком перенеся вес тела вперед, поспешил спрыгнуть, но, зацепившись носком ботинка за забор, рухнул головой вперед.

Руки Голицын успел подставить – тренировки на полигоне анша Жиы не прошли даром, но удар все равно вышел весьма чувствительный. Перекувырнувшись, Иван с трудом заставил себя подняться на ноги. Быстрый взгляд назад: там по-прежнему тихо. Похоже, дачник не рискнул преследовать вора – да еще в шлепанцах – а среди его соседей желающих поучаствовать в утреннем кроссе с препятствиями, видно, также не нашлось.

– Ладно, дядя, будем считать, не твой сегодня день, – пробормотал Голицын, поднимая окровавленными руками с земли ворох украденной одежды. – А за прикид я потом заплачý, – добавил он, пытаясь как-то успокоить вновь подавшую не вовремя свой голос совесть. – Дом я запомнил… И потом, война у нас, в конце концов, или что? Будем считать это вынужденной реквизицией – по суровым, так сказать, законам, и все такое…

Джинсы оказались ему почти впору: совсем немного широки в талии (был бы ремень – вообще ерунда), а что касается длины – так штанины и подвернуть можно. Футболка же, принадлежавшая, как видно, самому пузатому дачнику, висела на Иване бесформенным мешком. Ну да ладно, может, так сейчас даже модно!

Облачившись в «реквизированную» одежду и смыв с рук кровь в самой чистой на вид из ближайших луж – ладони нещадно саднило, – Голицын краем леса двинулся в сторону шоссе. В его планы входило поймать попутку, наплести что-нибудь водителю и уговорить бесплатно подбросить его до Москвы. Ну, или хотя бы до ближайшей железнодорожной станции, откуда в столицу ходили бы электрички. Пригородными поездами Иван не пользовался лет восемь – сначала у отца была машина, а потом и ездить стало особо некуда – но по старой памяти считал, что в них должно быть легко путешествовать «зайцем» – в крайнем случае, контролер ссадит на полдороге – так это еще если поймает!

Идущая вдоль леса грунтовка влилась в чуть более широкую асфальтовую дорогу, которая, извиваясь, ушла в поле. Поразмыслив, Иван последовал за ней. Расставаться с лесом было страшновато: в случае чего он мог бы послужить беглецу надежным укрытием, но дорога, возможно, приведет его к шоссе.

Так и оказалось. Прошагав километра полтора и встретив за это время лишь пару-тройку автомобилей (каждый раз при их появлении сердце Ивана замирало, но ни водителям, ни пассажирам не было ровным счетом никакого дела до бредущего по обочине юноши), Голицын вышел к магистрали.

Машин на шоссе было немного, но они были; в основном, правда, шли почему-то в противоположную от Москвы сторону. Отойдя от перекрестка на десяток шагов, Иван поднял руку, голосуя.

Мимо, не снижая скорости, промчался тонированный «Мерседес» с областными номерами, за ним, твердо держа дистанцию, какой-то угловатый джип. Пророкотал «КамАЗ», обдав Ивана облаком вонючего голубоватого выхлопа. Видавший виды «жигуленок» притормозил у обочины, но не получив удовлетворительного ответа на второй же вопрос (первый был «Куда?», второй – «Сколько?»), недовольно чихнув движком, убыл восвояси.

В течение ближайших пяти минут возле Ивана остановились еще три машины, но ни один из водителей не согласился везти его бесплатно. Соврать же, будто деньги у него имеются, Голицын пока никак не мог решиться.

– Тебе куда, парень? – провожая взглядом очередного отказника, Иван не заметил, как на его так и не опущенную руку среагировала еще одна машина.

– В Москву, – ответил он, оборачиваясь, и тут же осекся: у обочины стоял запыленный полицейский «УАЗик»-«козел».

– В Москву? – переспросил сержант, сидящий рядом с водителем.

– Да я это… нет… – дрожащим голосом пролепетал Голицын. – Вы езжайте, езжайте… – проговорил он, отступая назад.

– Футболочка не жмет? – задняя дверца «козла» распахнулась, и на дорогу спрыгнул еще один полицейский. На плече у него висел короткий автомат с раструбом на конце ствола.

– Н-нет… – едва выдохнул вконец перепуганный Голицын.

– А ну-ка поворотись, сынку, – полицейский сделал движение автоматом, как будто собирался сам развернуть Ивана его стволом.

– Это еще зачем? – еще более попятился Голицын.

– Повернись, я сказал! – рявкнул страж порядка.

Не чуя ног, Иван повернулся к полицейскому спиной.

– Как эти чертовы металлюги называются? – спросил вдруг тот.

– Что? – не понял Голицын, но вопрос, как выяснилось, предназначался не ему: из «УАЗика» что-то ответили, что именно, он не расслышал.

– Так и есть, – удовлетворенно крякнул полицейский. – Она! Та самая футболка. Да и джинсы вроде похожи… Так, парень, медленно повернись обратно!

Иван повиновался.

– Протяни вперед руки! – потребовал полицейский.

Секунда – и на запястьях Голицына с тихим щелчком сомкнулись стальные браслеты наручников.

– Полезай в машину! – велел ему автоматчик.

– Зачем это еще?! Не пойду! – запоздало попробовал было трепыхнуться Иван.

– Поговори у меня тут! – прикрикнул полицейский, слегка замахиваясь автоматом, правда, похоже, не всерьез. – Делай, что тебе говорят – целее зубы будут. Да и почки здоровее!

Хлопнула металлическая дверь с решеткой на крохотном окошке, и «козел», взбрыкнув, сорвался с места, увозя в своем кузове несостоявшегося офицера Альгера.

 

2

Следователь – или дознаватель, Иван так и не понял, да и не знал, честно говоря, в чем разница – был молод и улыбчив, его черный штатский костюм и элегантные очки в тонкой золотистой оправе могли бы с тем же, если не большим, успехом принадлежать начинающему банковскому клерку или, скажем, мелкому министерскому чиновнику. Указав Голицыну на стул напротив себя, он явно отработанным жестом предложил ему пачку сигарет – Иван, разумеется, отказался – и, отодвинув в сторону потертую клавиатуру персонального компьютера, раскрыл тонкую картонную папку. С полминуты следователь внимательно изучал ее содержимое – внутри всего-то и было, что листка три-четыре – затем, словно что-то вспомнил, поднял глаза на задержанного.

– Не курите? – с улыбкой проговорил он. – Правильно!

Не зная, что на это ответить, Иван промолчал.

– Моя фамилия Иванов, – представился его собеседник. – Иванов Петр Сергеевич. Я буду вести ваше дело. Вы уже, наверное, заждались, да? – проникновенным тоном спросил он, слегка подавшись вперед.

Голицын кивнул.

Ожидание действительно несколько затянулось. С того несчастного момента, как на шоссе его задержал полицейский патруль, шли уже вторые сутки. Все это время Иван провел в грязном и холодном «обезьяннике» – общей камере для задержанных без окон и с решеткой вместо передней стены. Сперва – в полном одиночестве, ближе к вечеру компанию ему составили два затрапезных мужичка пролетарской наружности, оба в драбадан пьяные. Не обращая внимания на Голицына, они уселись, обнявшись, в углу, какое-то время пытались нестройно выдать что-то совершенно немузыкальное про подмосковные вечера, но дважды споткнувшись на строчке «песня слышится и не слышится», отрубились, огласив обезьянник дружным богатырским храпом. Утром проспавшихся пьянчуг куда-то увели, оставив Ивана вновь мерзнуть в одиночестве.

Мерзнуть, несмотря на теплый, в общем-то, июнь: футболку и джинсы у Голицына отобрали сразу же по приезду – сказали, вещественные доказательства. Плавки ему, правда, удалось отвоевать, а вот с ботинками также пришлось расстаться – тут уже и совсем непонятно, почему. Также Иван лишился платинового значка – о его истинной ценности, впрочем, полицейские, похоже, не подозревали – и школьного браслета – Голицын хотел было сделать вид, что тот не расстегивается, но после обещания снять его вместе с его рукой быстро передумал.

Взамен отобранной одежды сжалившийся дежурный бросил Ивану в камеру какую-то вонючую тряпку, в прошлой жизни, похоже, бывшую чьим-то плащом, но перебороть брезгливость и хотя бы дотронуться до нее Голицын не смог – так и пришел в кабинет следователя в костюме олимпийского чемпиона по плаванию.

– Вчера было воскресенье. Не хотите ждать – попадайтесь в рабочий день, – проговорил Иванов, и сам рассмеялся собственной остроте.

Иван вновь промолчал – уже в третий раз.

– Прежде чем мы начнем, должен спросить: есть ли у вас какие-то жалобы, пожелания? – поинтересовался, немного посерьезнев, следователь.

– Есть, – заговорил, наконец, Голицын. – Я бы хотел, чтобы мне вернули одежду – а то неудобно как-то, – развел он руками, демонстрируя обнаженный торс. – И еще я хочу есть.

В «обезьяннике» его не кормили, правда, несколько раз давали воду.

– Что касается пищи, то как только мы тут с вами закончим, вам сразу же дадут есть, – заверил следователь. – Так что в наших общих интересах не слишком затягивать. Пока же… – Иванов выдвинул ящик стола и принялся шарить в нем рукой. – Пока же могу предложить вам лишь вот это, – выудив, наконец, шоколадный батончик, он протянул его через стол задержанному. Кивнув в знак благодарности, Голицын тут же принялся его разворачивать. – А вот с одеждой помочь не могу – изъята в качестве вещественного доказательства…

– А ботинки? – с набитым ртом спросил Иван.

– А что ботинки?

– Они-то чего доказывают? Ботинки-то мои!

– Ботинки ваши? – переспросил Иванов. – То есть, вы признаете, что все остальное – краденое?

– Ничего я не признаю! – покраснев, Голицын отчаянно замотал головой.

– Признаете, – протянул следователь. – Только что признались. Ну да ладно, всему свое время. Начнем по порядку. Ваши фамилия, имя, отчество?

– Голицын Иван Андреевич, – не счел нужным скрывать задержанный.

Отодвинув папку на край стола и вновь вернув на ее место клавиатуру, следователь как-то неумело, двумя пальцами, подолгу разыскивая взглядом нужную клавишу, принялся вбивать в компьютер показания Ивана.

– Число, месяц, год рождения? – задал он следующий вопрос.

– 7 июля…

Через несколько минут вся информация о Голицыне, включая отсутствие предыдущих судимостей и нестояние на учете в наркологическом диспансере, была введена в электронную память.

– Итак, Иван Андреевич, сообщаю вам, что вы задержаны по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью первой статьи 161 Уголовного Кодекса Российской Федерации, предусматривающей ответственность за открытое хищение чужого имущества, то есть грабеж, – с расстановкой произнес Иванов, отрываясь от клавиатуры. – Вы признаете себя виновным?

– Нет, – мотнул головой Голицын.

– Почему? – перестал улыбаться следователь.

– А почему я должен что-то признавать? – насупился Иван.

– А потому что у вас просто нет другого выхода! – усмехнулся Иванов. – Терпила… В смысле, потерпевший, видел вас – будьте уверены, он вас опознает. Это раз, – следователь принялся загибать пальцы. – При задержании у вас изъяты похищенные вещи – это два. В принципе, достаточно, но есть еще одно, В соответствии с пунктом «и» части первой статьи 61 УК, активное способствование раскрытию преступления является обстоятельством, смягчающим наказание. Правда, по большому счету, способствовать тут особо нечему – и так все ясно, но сотрудничество со следствием суд наверняка учтет… Итак?

– Я… Я должен подумать… – выдавил из себя Голицын.

– Некогда думать, – сердито отрезал следователь.

– Ну… А могу я… А могу я пригласить адвоката? – пришла в голову Ивану спасительная, как ему показалось, мысль.

– Адвоката? – последняя тень улыбки исчезла с лица Иванова. – Это еще зачем?

– Ну как же… Разве преступнику не положен адвокат?..

– Преступнику – положен, – хмыкнул следователь. – Только вот лично вам бы я, честно говоря, не советовал…

– Это еще почему?

– Ну, как вам сказать… Ближайший адвокат – в Наро-Фоминске. Ну, допустим, мы свяжемся с местной коллегией… У вас есть деньги?

– Сейчас нет, – попытался ответить неопределенно Иван.

– Ну вот. Денег нет. Значит, это будет назначаемый государством защитник. За такие дела браться никто не любит – у них, адвокатов, и своих клиентов полно – тех, которые реальные бабки платят. Конечно, кого-нибудь они рано или поздно пришлют – куда денутся, но только когда это будет? Сегодня? Однозначно – нет. Завтра? Тоже не думаю. Самое раннее – послезавтра. А то, может быть, и в четверг. А если вдруг и в четверг не получится – в пятницу уже точно никто не поедет – и тогда уже только до понедельника. Неделю в обезьяннике – оно вам надо?

– Нет, – на автомате ответил Иван. – Но я думал… Адвокат… Положено же…

– Индюк тоже думал – да в суп попал, – хмыкнул Иванов. – Меньше надо детективы по телеку смотреть. Кино – это одно, а жизнь, к сожалению, совсем другое. Нет, если вы все же настаиваете на адвокате – это ваше право, что ж, я пошлю запрос в коллегию, – словно спохватившись, проговорил он. – Ну, так слать? – следователь сделал вид, что потянулся к высившейся на краю стола стопке бумаги.

– Не надо, – покачал головой Иван.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул его собеседник. – Подпишите тогда вот здесь, и вот здесь.

– Это что? – нахмурившись, Голицын придвинул себе лист бумаги.

– Это – что вы отказываетесь от услуг адвоката. Разумеется, если позже вы передумаете – это не будет препятствием для приглашения защитника.

– Точно не будет?

– Никто не может лишить вас ваших процессуальных прав, – с жаром заверил его Иванов.

– Ну, хорошо… – Иван дважды проставил свою подпись в помеченных галочками местах. – Что теперь?

– Теперь вернемся к нашим баранам. То есть к джинсам с футболками…

– С футболкой. Одной футболкой! – поправил Голицын.

– Да, да, разумеется, одной футболкой. Чтоб вы понимали, ситуация у нас с вами, в целом, такая. Ничто, поверьте, ничто не помешает мне спокойно провести это дело по части первой статьи 161. В этом ваша помощь мне, вообще-то, особо и не нужна. Как ранее несудимый – если, конечно, вы сказали мне правду – отделаетесь условным сроком – это как пить дать. А теперь посмотрите сюда, – поднявшись из-за стола, Иванов подошел к стоящему в углу кабинета высокому металлическому сейфу и потянул за торчащий из замочной скважины ключ. Дверца с тихим скрипом отворилась. – Знаете, что это такое? – спросил следователь, демонстрируя Ивану стопку картонных папок.

– Ну, уголовные дела, наверное… – неуверенно протянул Голицын.

– Уголовные дела! – передразнил следователь. – Это не просто уголовные дела! Это называется «висяки» – кражи, грабежи и тому подобное – не раскрытые. То есть те, по которым преступник не найден. Пока не найден, – быстро поправился он. – Почерк у всех похожий – нам тут, в глубинке, не до криминалистических изысков… Улавливаете?

– Не-ет…

– А все просто: ваша часть первая статьи 161 одним нажатием кнопочки может превратиться в часть вторую – с квалифицирующим признаком «неоднократно». А это уже и сроки совсем другие, и отношение суда… Поняли теперь?

– Нет, не понял, – покачал головой Голицын. – При чем тут «неоднократно»? Вы что, хотите осудить меня отдельно за джинсы, и отдельно – за футболку?

Иванов расхохотался.

– Нет, конечно, – проговорил он сквозь смех. – Ваши джинсы и футболка как шли одним эпизодом, так и пойдут дальше. Но вот, например, – следователь наугад взял из сейфа одну из папок. – О, как удачно, – воскликнул он, заглянув внутрь. – Шеломовское дело. Тоже кража белья с веревки. Один в один ваше. Хотите, прицеплю паровозом?

– Это как это? – похолодел Голицын.

– Очень просто. Вот взбредет мне в голову, что это вы сделали. Покажу вас потерпевшей – старушка божий одуванчик, подслеповата, правда, – намекну, что это именно вы ее обчистили, она вас и опознает. Вот вам и «неоднократно». Или вот еще… – Иванов потянулся за следующей папкой. – Хотя нет, это угон, это нам немного не подходит… Вот, вот замечательная кража! Не белье, правда, но тоже с дачного участка – пара велосипедов. Подозреваем местных подростков, но те в отказ, да и великов пока не нашли… А вам подойдет. Или еще вот… Продолжать?

– Не надо, – выдохнул Иван. – Я правильно понял, что вы предлагаете мне сознаться в этой вашей части первой статьи какой-она-там? И на этом расстаться?

– Абсолютно верно! – торжествующе кивнул следователь.

– Хорошо, я согласен, – буркнул Голицын. – Пишите.

– Ну, вот и замечательно… – кое-как сунув лишние папки обратно в сейф, Иванов, разве что руки от удовольствия не потирая, вернулся за стол. – Итак, я запишу как бы с ваших слов, а вы потом прочтете, если понадобится – поправите. Идет?

– Ну, – угрюмо выдал Иван.

– Отлично, – следователь ткнул пальцем в клавиатуру, и в этот момент в дверь кабинета громко постучали.

– Да! – недовольно крикнул Иванов.

Дверь распахнулась, и на пороге появился шкафоподобный мужик в полицейской форме с майорскими погонами на плечах.

– Работаешь? – спросил он, обращаясь к Иванову.

– Да, Сергей Сергеевич, – не вставая, ответил следователь. – Вот, задержанного допрашиваю…

– Ну, и много наработал? – майор пересек кабинет и заглянул через плечо Иванова на экран дисплея.

– Наработал много – написал пока мало. В общем, дело раскрыто…

– Эка удивил! Оно еще вчера раскрыто было, тебе только и оставалось, что бумажки оформить.

– Ага, может, у вас и чистосердечное признание уже вчера имелось? – запальчиво спросил следователь.

– К счастью, нет…

– Что значит – к счастью? – Иванов удивленно посмотрел на майора.

– То и значит. А то бы мы этого твоего задержанного, – он кивнул на Голицына, – еще вчера в город отправили. И все лавры им бы тогда достались.

– Да какие там лавры! – поморщился Иванов. – Дело-то пустяковое.

– Это ты так думаешь, – заявил Сергей Сергеевич. – Смотри-ка сюда, – он сунул под нос следователю какую-то бумажку. – Ты читай, читай. Вслух читай!

– Голицын Иван Андреевич… – начал неохотно читать тот. – Что?!

– То! – бросил майор. – Только что прислали по факсу ориентировку. Ну что, Иван Андреевич, – полицейский повернулся к Голицыну, – а птица-то вы, выходит, важная!

– Я вас не понимаю… – пролепетал Иван. Он и в самом деле ничего пока не понимал.

– Не понимаете? – хмыкнул майор. – А что вы скажете вот на это? – он сунул под нос Ивану листок, который перед этим демонстрировал следователю.

Это была факсовая копия какой-то справки. Копия ужасная – строчки сдвинуты, часть вообще не видна, часть – словно бритвой разрезана, но прочесть что-то было все-таки можно. Как и рассмотреть фотографию в углу. Фотографию из его личного дела в Академии – при поступлении он сам сдал их туда четыре штуки. Не слишком похожую – более идиотский вид был у него только в паспорте, сильно искаженную дрянным факсом, но никаких сомнений у Ивана не было – это именно она.

– Ну, что скажете? – прервал майор воцарившееся было молчание.

– А… А при чем тут я? – решил на всякий случай упорствовать Иван.

– Как это – при чем?! – нахмурился майор. – Здесь же написано: Голицын Иван Андреевич…

– Ну и что? А фотография-то – не моя! Не видите, что ли? Мало ли в России Голицыных?!

– Иванов Андреевичей? Думаю, не так много наберется, – заметил следователь.

– Фотография действительно не очень четкая, – признал майор, поднеся ориентировку почти к самому носу. – Но остальное-то совпадает! Тут вот словесный портрет: рост, цвет волос… Ну-ка встаньте!

Иван повиновался, постаравшись как можно сильнее ссутулиться.

Несколько секунд майор только и делал, что переводил взгляд с него на листок и обратно.

– Сходится! – заключил, наконец, он. – Это вы!

– Нет, не я! – упорствовал Иван. – Я это… Вообще-то, я и не Голицын вовсе! – заявил он неожиданно для самого себя.

– Как – не Голицын?! – в один голос воскликнули следователь и майор.

– Вы же вчера сами назвались Голицыным! – добавил полицейский.

– Да и у меня в протоколе записано: Голицын Иван Андреевич, – ткнул пальцем в монитор Иванов. – Дата рождения… – он почти вырвал листок из рук майора. – Совпадает! – радостно воскликнул следователь.

– Ну, вот видите, – улыбнулся Сергей Сергеевич. – Зачем же обманывать, Иван Андреевич?

– Я не обманываю… То есть, сейчас не обманываю, – заметался в поисках выхода Иван. – Голицын – это… Это один мой бывший одноклассник! Поэтому я все о нем и знаю. На самом деле меня зовут… Меня зовут Влад! То есть, Владислав Шаинский! – выпалил он.

– Для чего же вы тогда назвались Голицыным? – хмуро спросил майор.

– Я… Я испугался…

– Правильно испугались, – тоном, не предвещавшим в будущем Ивана ничего хорошего, проговорил майор. – Иванов, сколько у вас нераскрытых аналогичных хищений в этом квартале?

– Семнадцать, Сергей Сергеевич, – тут же откликнулся следователь.

– Через неделю направишь прокурору. Злодей у тебя имеется, – майор недобро кивнул на Голицына. – Остальное – техника.

– Именно так я и собирался сделать, Сергей Сергеевич, – охотно ответил Иванов.

– Как?! – опешил Иван. – Но вы же сказали…

– Вы тоже сказали, что ваша фамилия – Голицын, – едко отрезал следователь.

– Ладно, работайте, – бросил майор. – А я пока свяжусь с областью, попрошу прислать факс почетче. Если не получится – попрошу прислать с курьером. Чем черт не шутит, может, это все-таки Голицын…

– Да Шаинский я! – заверил Иван.

– Если и так – тем хуже для вас, – заметил майор, поворачиваясь к двери.

Та, словно снабженная фотоэлементами, немедленно сама открылась ему навстречу. Сергей Сергеевич сделал шаг к выходу, но тут же, судя по всему, едва не столкнулся с кем-то в проходе.

– Вы к Иванову? – недружелюбно бросил он, ожидая, что ему дадут пройти. Отступить самому майору и в голову не пришло.

– И к Иванову, и к Петрову, и даже к Сидорову! – последовал ответ и почти одновременно с ним – негромкий хлопок.

Покачнувшись, майор стал медленно оседать на пол.

– Что с вами, Сергей Сергеевич?! – следователь вскочил со своего места – и добился этим лишь того, что второй парализующий заряд «Шилка» настиг его стоящим на ногах.

– Вставай, голодранец, – как ни в чем не бывало перешагнув через тело майора, в кабинет вошел Глеб Соколов. Его бластер уже вернулся в походное положение – на запястье. – Некогда штаны просиживать. Впрочем, ты свои, как я смотрю, уже просидел! – хмыкнул он, с ног до головы окидывая взглядом растерянного друга, и весело подмигнул.

 

3

– Как ты меня нашел? – задал вопрос обескураженный Иван.

– Очень просто, – Соколов поднял левую руку, демонстрируя другу блестящий металлом школьный браслет. – По сигналу твоего маячка.

– Вот черт! – хлопнул себя ладонью по лбу Иван. – А я не догадался включить пеленгатор!

– Двойка вам, курсант Голицын! – усмехнулся Глеб. – А я вот, как видишь, догадался.

– Вообще-то, браслет у меня вчера отобрали… – заметил, слегка смутившись от замечания друга, Иван.

– Я знаю, – кивнул Соколов. – Сигнал показывал, что он у тебя не на руке. Но на всякий случай я решил проверить – и не ошибся. Он где-то в этом здании. Где, кстати?

– Внизу, заперт в сейфе.

– Надо будет его забрать, – заявил Глеб. – Одевайся скорее – и пошли.

Разорвав густо усыпанную синими оттисками печати бумажную ленту, которой был крест-накрест заклеен притулившийся возле стола следователя тугой пластиковый тюк, Иван извлек из него свои ботинки, а также похищенные им джинсы и футболку. Глеб скептически оглядел его облачение, однако счел за благо промолчать.

– Еще они забрали твой значок, – виновато проговорил Иван, распрямляясь.

– Ну вот! – хмыкнул Соколов. – Ничего ценного нельзя подарить! Ладно, фиг с ним, со значком, – добавил он, заметив, как изменился в лице его друг. – Готов? Тогда пошли скорее за твоим браслетом.

Снова перешагнув через неподвижное тело полицейского майора, Глеб скрылся в коридоре. Окинув напоследок долгим взглядом кабинет следователя, Иван поспешил за ним – обойдя, правда, распростертых на полу хозяев стороной.

– Тут точно больше никого нет? – озабоченно озираясь по сторонам, спросил Голицын, когда они спускались по грязной темной лестнице на первый этаж.

– Никого, кто мог бы нам помешать, – заверил его Соколов. – Зачистка проведена по всем правилам – анш Жиы мной бы гордился. Кстати, ты вот это видел? – сунув руку в карман, Глеб извлек оттуда несколько сложенных вчетверо бумажных листков.

– Ориентировка на меня? – поинтересовался Иван, разворачивая их на ходу.

– На тебя как раз нету – наверное, ее отсюда кто-то забрал до меня. А эти пять лежали на столе дежурного. Тут у них я, Пашка, Серега Меньшиков – короче, все наши.

– Так что, выходит, не одни мы с тобой вчера летали на задание?! – ахнул Голицын, резко остановившись.

– Не думаю – тогда мы должны были бы их заметить на наших радарах, – покачал головой Глеб. – К тому же, я точно знаю, что Хохлов с Меньшиковым пошли сдавать экзамен в обычную кабину – наверху. Она, как ты понимаешь, не летает.

– Ну, не знаю, – Иван опустил ногу на очередную ступеньку. – Я теперь вообще ни в чем не уверен…

Они спустились на первый этаж.

– Ну, давай, показывай, где этот твой сейф, – оглянулся на друга Соколов.

– Под столом у дежурного, – протянул вперед руку Голицын. – А значок, кажется, должен быть у него в верхнем ящике, – шагнув вперед, он потянул за ободранную металлическую ручку. – Точно, вот он!

– Больше не теряй, – улыбнулся Глеб. – А ключи от сейфа где? Тоже в столе?

– Не знаю… – вопрос застал Ивана врасплох. – Похоже, что нет… – он принялся один за другим выдвигать ящики.

– Но где-то же они быть должны, – заметил Соколов. – Давай искать…

В течение следующих пяти минут друзья торопливо, но тщательно, обшаривали помещение, но единственная обнаруженная ими связка ключей, судя по брелоку, была от автомобиля марки «Ниссан».

– Может, ты его это… – сдался, наконец, Голицын, после того, как в третий раз ощупал карманы неподвижно лежащего на полу парализованного дежурного сержанта. – Из бластера вскроешь?

– Это же учебная модель! – развел руками Соколов. – Без плазменного режима…

– Тогда, боюсь, я остался без браслета… – протянул Иван.

– Ладно, фиг с ним, – решил Глеб, как-то сам собой принявший на себя в их паре роль командира. – У нас не так много времени. Пошли. И это… Ключи от машины захвати, – добавил он, кивнув на брошенную на столе связку.

Подъезд выходил в глухой пустынный проезд, зажатый между двухэтажным зданием, которое они только что покинули, и высокой железнодорожной насыпью. На квадратной асфальтированной площадке возле него впритык друг к другу стояли три автомобиля: покрытая едва ли не сантиметровым слоем грязи «девятка» и два «Ниссана» – небольшой зеленый седан «Альмера» довольно-таки старой модели с мятым левым крылом и процарапанной дверью и новенький, словно только из салона, серебристый «Икс-трейл» с тонированными «в нуль» стеклами – включая, кажется, даже лобовое. Взяв из рук замершего в растерянности Ивана ключи, Глеб надавил пальцем кнопку на брелоке – внедорожник отозвался коротким писком сигнализации и задорным подмигиванием поворотников.

– Да, я не спросил, – обернулся через плечо Соколов. – Ты машину водить умеешь?

– Пробовал когда-то, – не очень уверенно проговорил Голицын. – Только у меня передачи переключать плохо получается…

– В таком случае, считай, что нам повезло, – заявил Глеб, распахивая пассажирскую дверь внедорожника и заглядывая внутрь автомобиля. – Тут коробка-автомат! Давай, садись на место первого пилота!

– Погоди… – Иван обошел автомобиль с другой стороны, но замер, едва взявшись за ручку водительской двери. – А куда ты хочешь ехать?

– Пока что – просто подальше отсюда. А вообще – куда-нибудь, где можно достать одежду, – Глеб провел ладонью по своему форменному комбинезону, как бы демонстрируя его неуместность в мирном Подмосковье, – и еду. Не знаю, как ты, а я жрать хочу – сил нет!

– Я тоже, – кивнул Иван. За суматохой последних минут он как-то забыл о голоде, но слова друга вновь напомнили его желудку, что все, что ему перепало за последние сутки – это единственный лежалый «Сникерс», невесть сколько провалявшийся в столе у следователя. – Только это… У нас же с тобой ни прав, ни документов на машину… Да и вообще никаких документов! А если кто остановит?

– Кто?

– Кто, кто – гаишники!

– Не остановят, – уверенно заявил Соколов. – Во-первых, посмотри: машина явно блатная – вон номера какие, с такими просто так не останавливают! А во-вторых, мы же все-таки не в Москву поедем! Я пока шел вдоль шоссе – а марш-бросок у меня, кстати, вышел нехилый – в общей сложности, километров, наверное, сорок – от ближайшего городка досюда ни одного поста не встретил. Так что дотуда спокойно доедем, а там уж разберемся.

– А что за городок? – решил на всякий случай уточнить Голицын.

– Да, вроде, Наро-Фоминск какой-то. Знаешь?

– Еще бы не знать, – усмехнулся Иван. – Там, кстати, рынок есть большой. «Заречье» называется. Или «Зарядье»… Нет, все-таки, кажется, «Заречье». Там все – и продукты, и одежда с обувью, и мелочи всякие…

– Вот и отлично! – Глеб прыжком взгромоздился на высокое пассажирское сидение. – Поехали!

Внедорожник завелся с пол-оборота. Переведя рукоять в положение «драйв», Иван как смог плавно отпустил тормоз, но все же не сумел удержать «Ниссан» от резкого рывка.

– Эгей, полегче! – крякнул Глеб, которого сперва отбросило на спинку сидения и тут же, когда Голицын рефлекторно затормозил, швырнуло вперед так, что едва не припечатало лбом к стеклу.

– Пристегиваться надо! – пробормотал Голицын, одновременно защелкивая собственный ремень безопасности.

Вторая попытка тронуться с места оказалась более удачной – а может, ремни помогли, и эпилептическое дерганье машины просто сделалось не столь заметным. Вырулив с горем пополам со стоянки – едва не зацепив при этом левым зеркалом ни в чем не повинную «Альмеру» – внедорожник неспешно покатил по пустому, к счастью, проселку в сторону федеральной трассы. Левый поворот на Киевское шоссе занял у Ивана почти десять минут: поток в сторону Москвы, который он должен был пересечь, шел довольно-таки плотно, а если в нем вдруг и случались разрывы, несшиеся навстречу в крайней левой полосе автомобили не давали Голицыну ни одного шанса вклиниться в их стройные ряды.

Но вот, наконец, улучив момент, Иван вдавил педаль газа в пол, и его «Ниссан», взревев, словно заправский гоночный болид, с пробуксовкой сорвался с места и, как пробка из бутылки шампанского, вылетел на шоссе. Сбросив скорость, Голицын пристроился за неспешно пыхтящим в правом ряду грузовичком и, не без труда заставив себя оторвать от руля одну руку, вытер со лба выступившие там капли пота.

– Что, на «Эсмеральде» летать проще? – с ехидной улыбкой поинтересовался Глеб.

– Намного, – не отрывая взгляда от дороги, бросил Иван. – Там же ни этих дурацких педалей, ни руля – джойстик только…

Какое-то время они ехали в молчании.

– Как думаешь, откуда у них все данные на нас? – задал примерно через минуту давно мучивший его вопрос Голицын.

– Известно откуда, – хмыкнул Глеб. – Из Академии, откуда же еще? То есть, считай, прямо из ФСБ.

– Почему ты так решил? – нахмурился Иван.

– А откуда же еще? – пожал плечами Соколов. – И потом – фотографии. Я свою сразу узнал. У меня на ней уши – Чебурашка нервно курит в сторонке. Я документы подавал через особый отдел Черноморского Флота, а там старушенция такая сидит вреднючая – по-моему, еще ровесница покорения Крыма князем Потемкиным. Швыряет мне назад фотографии: «Переделайте, – говорит, – уши не видны!». Пошел я, переделал – ее опять не устроило: «Не видны, – говорит, – уши!» Я было спорить: покажите, мол, где написано, что уши обязательно видно должно быть? Мало ли у кого какая форма лица бывает? А если у человека вообще ушей нет – как ему тогда? Бред, короче. Но эта мымра ни в какую. В фотоателье меня уже как родного встречают. Мастер подозвал ассистентку: «Неси, – говорит, – спички, будем клиенту уши делать». И ты будешь смеяться: так и сфотографировали со спичками за ушами. Батя как фотку эту увидел – чуть селедкой не подавился. А старушенция ничего, довольна осталась. «Вот теперь, – говорит, – совсем другое дело». А то, что я на этих фотографиях ни разу на себя не похож – это, типа, все фигня, все равно никто сравнивать не будет. В общем, что ни делается – все к лучшему. Фиг теперь они меня опознают по этой своей ориентировке! – злорадно заключил Глеб.

– Да, у меня там тоже фотография не очень похожая, – кивнул Иван. – Как специально сделали, чтоб полицию запутать.

– Так на то, наверное, оно и ФСБ, – прыснул Соколов. – Профессионалы! Заранее путают следы.

Впереди показался светофор и белая табличка, подтверждающая, что они въезжают в город Наро-Фоминск. Сельский пейзаж вокруг, правда, нисколько пока не изменился.

– Нам направо под стрелку? – полуспросил Соколов.

– Ну…

– Потом знаешь как ехать?

– Вроде как все время по главной дороге. Потом, за церковью, налево, а там уж рынок рядом будет. Кстати, о рынке, – спохватился вдруг Иван. – У нас деньги-то есть?

– Не-а… – протянул после короткой паузы Глеб. Похоже, до сих пор этот вопрос тоже не приходил ему в голову.

– Нормально… – Голицын невольно нажал на тормоз, и двигавшаяся позади них машина тут же разразилась недовольным гудком. – И чего ж мы тогда, скажи на милость, туда едем?

– Да, че-то я об этом как-то не подумал… – пробормотал Соколов. – Ты рули, рули давай, – прикрикнул он на Ивана, заметив, что тот снова собирается остановить машину. – Надо было, наверное, у копов в закромах пошарить…

– Ну уж нет, – покачал головой Голицын. – Хватит с меня на этой неделе грабежей.

– Это уже был бы не грабеж, а настоящий разбой, – заметил Глеб с невеселой улыбкой. – Думаешь, мне это нравится? – выделил он голосом местоимение «мне». – Ладно, что сделано, то сделано, хватит с них машины, – Соколов похлопал ладонью по внутренней стороне дверцы.

– Тут с них не убудет – такая машина наверняка застрахована, – проговорил Иван. – Да мы ведь и не собираемся брать ее насовсем, ведь так?

– Меньше чем через сутки, когда наши бравые служители правопорядка очухаются, ее будет, роя носом землю, искать вся полиция России, если не вся полиция Европы, – хмыкнул Соколов. – И найдут быстро, тут уж будь уверен. Главное, чтобы нас с тобой в ней в этот момент уже не было.

– Не будет, – заверил друга Иван. – Но вернемся к деньгам. Раз их нет, может, и на рынок тащиться не стоит?

– Стоит, стоит, – замахал руками Глеб. – Можно там сначала что-нибудь продать…

– Ага, – кивнул Голицын. – Что-нибудь ненужное… Например, твой «Шилк», – с сарказмом в голосе проговорил он.

– «Шилк» продавать нельзя, – совершенно серьезно покачал головой Соколов. – Он нам, во-первых, еще пригодится, во-вторых, безответственно было бы пускать в оборот такое оружие, ну и, в-третьих, наконец, как ты собираешься объяснять пейзанам принцип его действия?.. Нет, бластер пока стоит попридержать. А вот что действительно можно попытаться толкнуть, так это вот это, – он поднял руку с браслетом.

– Угу, а принцип действия пеленгатора местным пейзанам хорошо знаком и без лишних объяснений, – усмехнулся Иван.

– А мы и не будем им ничего говорить про пеленгатор. Это часы. Просто часы. Очень крутые, кстати. Швейцарские, наверное – или какие там у них самыми крутыми считаются? Скажем, армейская модель – потому что с компасом и фонариком. Кучу бабок стоят. Совсем по-дешевке отдаем…

– Ты бы это… – перебил друга Голицын, – приберег, что ли, свой запал для потенциальных покупателей. Я-то твой браслет все равно и задаром не возьму…

– Возьмешь, – убежденно проговорил Глеб. – Я что, по-твоему, в таком виде пойду на рынок, – вновь обратил внимание Ивана на свой форменный комбинезон Соколов. – Так что уж не обессудь – выход твой.

– Никогда ничем не торговал, – пожал плечами Голицын. Машина тут же дернулась, и он вновь сосредоточил все свое внимание на руле. – Тем более – часами…

– Я до сегодняшнего дня тоже ни разу отделение полиции штурмом не брал, – проговорил его друг. – И машины угонять мне тоже как-то не доводилось. А о том, чтобы бункеры бомбить, вообще речи до сих пор не шло…

– Ох, и не говори… Вот, черт, едва поворот не пропустил! Нам же тут налево!

Пару раз мигнул указатель поворота, и, перевалив через «лежачего полицейского, внедорожник въехал на огороженную территорию, над которой крупными буквами значилось «Центральный рынок «Заречье».

 

4

– Вон, видишь, желтая палатка стоит, – махнул Глеб рукой куда-то вправо, когда, протиснувшись между рядами припаркованных автомобилей, Иван обогнул огромный крытый павильон, являющийся основным строением рынка «Заречье», и, не без труда найдя свободное место, приткнул внедорожник между старым насквозь проржавевшим «Москвичом» и маленьким красным «Шевроле». Заглушив двигатель, Голицын посмотрел в указанную другом сторону: среди выгоревших на солнце тентов, со штабелями ящиков и коробок, полных овощей и фруктов – едва ли, впрочем, местного производства (не сезон же еще!) – втиснулся один, прилавок которого был почти пуст. Зато на нем имелась большая картонная табличка, на которой от руки – не слишком ровно – было выведено синей шариковой ручкой: «Куплю золото, серебро, моб. телефоны, часы». – Как раз то, что нам нужно, – убежденно произнес Соколов, расстегивая браслет и протягивая его Голицыну. – На, бери.

– Они там что, краденое скупают? – проговорил Иван, слегка нахмурившись. – Прям вот так вот – в открытую? А куда же копы смотрят?

– А копы пока нас с тобой ловят, – усмехнулся. Глеб. – И потом, совсем не обязательно краденое. Вот телефоны – почти наверняка да. Ну и часы, наверное. А золото да серебро им бабушки старые несут… Я так думаю, – добавил он.

– И что, я вот так вот к ним подойду и скажу: «Дяденька, купите часики?» – с большим сомнением в голосе сказал Голицын.

– Вот так вот и подойдешь, и скажешь, – кивнул его друг. – Да ты не волнуйся, для них это обычное дело!

– Обычное дело… – повторил Иван. – Для них-то, может, и обычное… И что, сколько мне с них просить?

– Ну, это уже сам смотри – по обстановке. Чем больше – тем лучше, конечно… Но так, чтоб нам с тобой хотя бы переодеться хватило, ну и перекусить чего-нибудь. Какие тут у них цены на рынке?

– Понятия не имею, – пожал плечами Голицын. – Раньше считались относительно невысокими… Если с Москвой сравнивать, конечно. Ну, то есть, просить тыщ десять-пятнадцать, да?

– Пятнадцать тебе вряд ли дадут, – с сомнением покачал головой Глеб. – Десять – было бы, на мой взгляд, большим успехом. А так, выручить хотя бы тысяч пять-семь…

– Не знаю, как там у вас в Севастополе, а здесь ты на пять тысяч не очень-то приоденешься, – заметил Иван.

– Ну, семь… Получится больше – замечательно. Ну, ты иди давай, время-то не ждет…

От души хлопнув дверцей «Ниссана», Голицын, сжимая в потном кулаке браслет, двинулся в сторону желтой палатки. Миновав батарею ящиков с крупными, какими-то неестественно-красными помидорами, Иван остановился у нужного прилавка, за которым сидел, клюя свом орлиным носом, молодой чернявый парень. Заметив подошедшего Голицына, продавец встряхнулся и вопросительно посмотрел на него.

– Э… Здравствуйте… – пробормотал Иван.

– Здравствуй, – неприветливо буркнул чернявый с едва уловимым акцентом.

– Вы это… часы покупаете? – спросил Голицын, решив сразу же перейти к сути дела.

– Мы много чего покупаем, – проговорил парень за прилавком. – Что там у тебя? Часы, говоришь?

– Вот, – Иван протянул ему глебов браслет.

Чернявый небрежным жестом взял его в руки, без особого любопытства покрутил разными сторонами и равнодушно положил – почти бросил – на грязный прилавок.

– Ясно. Сколько хочешь?

– Ну… – как ни странно, к этому самому важному вопросу Голицын оказался совершенно не готов. – Швейцарские… Офицерская модель… – он лихорадочно вспоминал, что там еще говорил в своем пробном рекламном выступлении Соколов. – Тут вот у них еще компас, – подобрав браслет с прилавка, Иван принялся демонстрировать его чернявому. – Фонарик… лазерный, – добавил зачем-то он, хотя это было и не совсем правдой. – Сенсорная застежка, – он провел пальцем по острой грани замочка, заставив его закрыться и затем снова раскрыться. – Функции всякие…

– Сколько? – нетерпеливо перебил его парень.

– Ну, сколько, сколько… В Дубаи в дьюти-фри они не меньше штуки стоят! – пришло, наконец, вдохновение к Голицыну. – Евро! А то и две! – добавил он, не удержавшись, чем, похоже, только смазал впечатление.

– Швейцарские, говоришь… – чернявый вновь взял в руки браслет и принялся внимательно изучать его внутреннюю сторону. – Ну и где тут написано, что они швейцарские? Типичная китайская подделка за десять баксов! – неожиданно заключил он, вновь небрежно бросая предмет торга на прилавок.

– Десять баксов?! – совершенно искренне возмутился Иван. Рука его сама собой метнулась к браслету в попытке не дать тому стукнуться о столешницу – и движение это не ускользнуло от внимания чернявого. Впрочем, браслет был рассчитан и не на такое, да и не долетел он до прилавка – закачался, повиснув на выставленном мизинце скупщика. – Да вы что?! Издеваетесь?! Да будь они в самом деле из Китая, на них бы все нужные клейма красовались – от «Брегета» до «Ролекса»! – неизвестно откуда пришли ему на язык названия крутых брендов. – Не понимаете ничего в часах – так и скажите…

– Ладно, ладно, не горячись, чего разорался? – примирительно проговорил чернявый, недовольно оглядываясь по сторонам – видно, проверял, не привлекла ли вспышка гнева клиента чьего-либо ненужного внимания. Впрочем, никому на рынке не было до Ивана с его претензиями никакого дела. – Десять баксов – это я, конечно, немного загнул. Даю пять тысяч деревянных – и расходимся.

– В Дубаи в дьюти-фри… – начал было Голицын.

– В Эмиратах они могут стоить хоть миллион, – отрезал чернявый. – А у нас в Заречье красная цена им – пять тысяч рублей.

– Десять! – неожиданно для самого себя заявил Иван, по ходу поразившись, как точно Глеб произвел оценку рыночной стоимости школьного браслета по-нарофомински.

Сошлись на семи.

– Ну, что встал? – как только браслет окончательно перекочевал к чернявому в обмен на четырнадцать засаленных пятисотрублевых купюр, к тому вновь вернулся его недоброжелательный тон. – Закончил свое дело – вали!

Дважды повторять Ивану не пришлось, и, повернувшись к скупщику спиной, Голицын торопливо зашагал к входу в крытый павильон. Проходя мимо припаркованного внедорожника, он как бы невзначай продемонстрировал в окно пачку денег. Реакции Глеба за тонированным стеклом разглядеть было невозможно – неясно было даже вообще, находится в машине кто-нибудь или нет. И только уже почти поднявшись на крыльцо павильона, Иван сообразил, что их «Нисан» стоит чуть в стороне, и купюрами он размахивал перед совершенно чужой машиной.

Ценовая политика нарофоминского центрального рынка неожиданно оказалась вполне социально-ориентированной. Нет, при наличии большого желания, а главное – соответствующих ему денег, тут легко можно было бы потратить на порядок, а то и на два больше, чем имелось в распоряжении Ивана, но после приобретения пары рубашек, двух пар джинсов – одни даже с лейблом известной дизайнерской студии, фальшивым, разумеется, – полукроссовок-полукед для Глеба и сандалет для себя, ну и так, по мелочи – типа носков, – в кармане Голицына осталась еще почти половина полученной от чернявого суммы.

Обвешанный пакетами, Иван поспешил вернуться к другу – на выходе едва опять не перепутав автомобили и даже сделав пару шагов в неправильную строну.

– Сандалеты зря взял, – проговорил Глеб, копошась на сидении: переодеваться в машине было не очень удобно.

– Так ведь жарко же! – заметил Голицын. – Самое оно.

– Жарко! – передразнил Соколов. – Это сегодня жарко. А завтра, может, дождь пойдет. Сразу промокнешь.

– Ничего, как-нибудь обойдется, – бросил Иван, стягивая краденую футболку и просовывая руку в рукав новой рубашки.

– Я готов, – сев в пол-оборота, Глеб закинул на заднее сидение «Ниссана» скомканный форменный комбинезон и пару ботинок. – Как думаешь, «Шилк» так будет держаться? – спросил он затем, попытавшись пристроить на запястье бластер.

– Понятия не имею, – сказал Голицын, отправляя собственные ботинки следом за парой друга. – Ну что, пошли за едой?

– Погоди… – Соколов все еще возился с бластером. – А, ладно, потом пристегну, – распахнув бардачок, он сунул «Шилк» туда. – Пошли. Ключи не забудь! – добавил он, заметив, что те так и торчат в гнезде зажигания.

Заперев внедорожник, друзья направились к павильону.

– Давай так, – предложил Глеб, когда они вошли в торговый зал. – Ты займись продуктами, а я пока прошвырнусь, посмотрю, что здесь к чему… Денег у тебя сколько осталось? Штуку мне выделишь?

– Легко, – Иван протянул ему две пятисотки. – Встречаемся в машине?

– Не, – покачал головой Соколов. – Ключи же у тебя. Давай здесь, у выхода.

– Хорошо, – не стал спорить Голицын.

Купив пакет кефира, батон копченой колбасы, сыра, хлеба, а также прихватив питьевой воды, кваса, и не удержавшись от того, чтобы взять пакетик шоколадных конфет «Мишка на севере», Иван довольно быстро вернулся к выходу. Глеб уже ждал его – с двумя пакетами в руках и с улыбкой до ушей на лице.

– Чего хапнул? – поинтересовался Голицын.

– Пойдем, в машине покажу, – загадочно бросил Соколов.

Иван пожал плечами.

– Пошли. Пожрем хоть наконец.

Они вышли на крыльцо.

– Может, еще овощей прикупить? – проговорил Иван, бросив взгляд на ряды тентов. – Огурчиков там, помидорчиков…

– Так там же, вроде, были, я видел, – Глеб махнул рукой в сторону двери павильона.

– Там дороже, – пояснил Голицын.

– А, ну логично, – кивнул Соколов. – Аренда, наверное, и все такое… Денег много осталось?

– Да почти две тысячи…

– И у меня рублей двести. Да, давай-ка возьмем огурчиков. И чесночку еще.

– Чесночку? – поморщился Иван. – Вонять будет…

– Нам с тобой не целоваться, – успокоил его друг.

Неожиданно для Ивана Глеб оказался очень придирчивым покупателем. Обойдя с десяток палаток, выбирая огурцы, Соколов потратил никак не меньше десяти минут. Наконец, два килограмма коротеньких пупырчатых зеленых плодов перекочевали в один из его пакетов.

– Хорошо, теперь чесночок, – удовлетворенно проговорил Соколов.

Голицын бросил на друга недовольный взгляд. От вида большого количества аппетитных продуктов его пустой желудок, казалось, уже завивался в тугую спираль, а тут такое… Самое обидное, что никакой принципиальной разницы между огурцами выбранными и отвергнутыми Глебом Иван не видел.

– Знаешь, ты как хочешь, – проговорил Голицын, – а я…

Оглушительный грохот не дал ему договорить. В лицо полыхнуло жаром, в грудь словно лошадь копытом ударила, сбив Ивана с ног. Пролетев пару метров, Голицын врезался спиной в чью-то припаркованную машину и сполз на асфальт, по пути неслабо приложившись затылком. Со всех сторон на разные голоса завыли сотня автомобильных сигнализаций, в панике завизжали женщины, заплакали дети…

– Вставай! – подлетевший Глеб рванул друга за шиворот, заставляя подняться на ноги. – Ты как, цел?

– Вроде да… – неуверенно пробормотал Голицын.

– Продукты?

Иван продемонстрировал пакеты, которые он каким-то образом ухитрился не выпустить из рук. Один из них, правда, немного порвался, и из образовавшейся дыры теперь торчал батон белого хлеба.

– Быстро уходим! – велел Глеб, решив, по всей видимости, что раз уж Иван уберег покупки, значит с ним самим все более или менее в порядке. – Сейчас здесь будет полно копов!

– Копов? Почему? – все еще не пришел до конца в себя Голицын.

Вместо ответа Соколов махнул рукой в сторону эпицентра взрыва. Желтую палатку чернявого скупщика, которому полчаса назад Иван сторговал школьный браслет, словно корова языком слизнула, оставив лишь какие-то жалкие ошметки. При этом соседние с ней тенты почти не пострадали, если не считать сорванного местами брезента да рассыпавшихся всюду по асфальту томатов. Походило на то, что взрыв, при всей его неимоверной мощи, носил весьма локальный характер.

– Э… – протянул Иван, похолодев. – Я думаю о том же, о чем и ты? Браслет?

– Ну, – отрывисто кивнул Глеб. – Похоже, что на этом месте должны были быть мы с тобой… Ладно, хватит болтать. Уходим, пока есть возможность!

Они почти бегом бросились к своей машине. В общей суматохе никто не обратил на них внимания.

 

5

– Послушай, – тронул Иван друга за локоть. – Я вот все думаю… Может, это все-таки был не браслет?

– А что, по-твоему? – с недовольным видом обернулся к нему Глеб. Несколько минут назад ему наконец-то удалось прицепить к руке «Шилк», однако бластер теперь почему-то категорически отказывался повиноваться.

– Ну, мало ли что… – неопределенно протянул Голицын. – Как я понимаю, у них же там не совсем чистый бизнес был. Может, гранату какую по дешевке купили, а та возьми, да и разорвись. Или… Или, может, это конкуренты их взорвали – типа, бандитская разборка…

– Нет, не думаю, – покачал головой Соколов. – Слишком странное совпадение. Давай лучше будем смотреть правде в глаза: взорвался именно браслет.

– Но почему?! – воскликнул Иван. – С какой стати?! Или он так запрограммирован – взрываться через полчаса, как его снимут с руки?

– Нет, – не согласился Глеб. – С тебя твой сняли еще вчера утром – ведь так? И что-то я не помню, чтобы он взорвался.

– Ну, тогда я вообще ничего не понимаю, – развел руками Голицын.

– В этом ты у нас не одинок, – буркнул его друг. – Кстати, вот еще одна «хорошая» новость – бластер больше не работает.

– Как не работает? – опешил Иван. – В смысле, не выкидывается в руку?

– Индикатор даже не показывает зарядку. Полагаю, все дело в том же браслете. Как только он был уничтожен, «Шилк» полностью дезактивировался.

– Нормально… Если не ошибаюсь, анш Жиы нам про него ничего такого не говорил.

– Как выясняется, нам вообще много чего важного недоговорили… Ну что, давай пожрем, наконец, что ли?

– Ты знаешь… Что-то как-то расхотелось… – от всего пережитого чувство голода и правда куда-то ушло.

– Ну, это ты напрасно. Покушать надо – силы нам с тобой еще понадобятся. Впрочем, настаивать не стану, но сам поем, – Глеб потянулся на заднее сидение за пакетом с продуктами. – Точно не будешь? – вновь повернулся он к Ивану, доставая оттуда хлеб и колбасу.

– Ну ладно, давай, что ли… – позволил уговорить себя Голицын. – Эх, жаль, ножа нет…

– Почему же это сразу нет? – усмехнувшись, Соколов извлек из кармана складной перочинный нож.

– Откуда он у тебя? – изумился Голицын.

– Купил на рынке. Знал, что ты не догадаешься.

– Может, я просто деньги решил сэкономить, – пристыженно буркнул Иван.

– Да ладно, он копейки стоит! Это ж тебе не Швейцария…

Отломив хороший кусок батона, Голицын положил на него несколько кружков колбасы и с наслаждением откусил. Затем, открыв пакет молока, сделал пару больших глотков. Тем временем Глеб, также не забывающий воздать должное их скромной трапезе, выудил из своего пакета свернутую газету и углубился в чтение.

– Ну, что там пишут? – поинтересовался Иван через пару минут.

– Погоди, сейчас… – положив свой бутерброд на переднюю панель, Соколов перевернул страницу. – У-у, как все запущено-то!..

– Да что ж там такое? – нетерпеливо дернул его за плечо Голицын.

– Что, что… Мировой терроризм, понимаешь, перешел в наступление, вот что!

– Это в каком еще смысле?

– В прямом. Вот, смотри, – он снова перевернул газету передовицей. – «Война объявлена!» Это заголовок. «В минувшее воскресенье мир пережил террористическую атаку, по сравнению с которой события 11 сентября 2001 года в США, как цинично это ни прозвучит, многим покажутся детской шалостью, – принялся читать Глеб. – Удар был нанесен одновременно по шести странам на четырех континентах, что свидетельствует о его поистине беспрецедентной организации. Выбор террористами своих целей на первый взгляд не поддается логическому объяснению, однако при пристальном рассмотрении становится ясно: он тщательно продуман. Выстрел произведен дуплетом: по объектам оборонной инфраструктуры и по национальным святыням, утрата или даже существенное повреждение которых способны подорвать моральный дух и народа, и его элиты. Итак, начнем по порядку. США. Взрывом невероятной силы стерт с лица земли Белый Дом в Вашингтоне, Д.С. По данным из информированных источников, президент Соединенных Штатов лишь чудом избежал покушения, покинув резиденцию всего за несколько минут до трагедии. Кроме этого, по сообщению газеты «Вашингтон Пост», террористами, по сути, уничтожена база противоракетной обороны США на Аляске. По другую сторону Атлантики, в Лондоне, удару подверглось здание Парламента, в котором, по слухам, впрочем, пока окончательно не подтвержденным, в этот момент находился Премьер-министр Великобритании и несколько высокопоставленных членов его Кабинета. В Германии взорвана военная база Рамштейн. На другом конце света, в Австралии, досталось символу Сиднея – знаменитому оперному театру, а также расположенной неподалеку военно-морской базе «Гарден Айленд». В Японии произошло и вовсе нечто немыслимое. Помимо того, что удару подверглась военно-морская база сил самообороны в Аомори на севере страны, взрывом неимоверной силы буквально срезана вершина горы Фудзияма. Масштабы разрушения заставляют предположить применение ядерного оружия, хотя официальные лица Страны Восходящего Солнца в один голос опровергают слухи о наличии в воздухе радиационного заражения. В Индии уничтожены Президентский дворец в Дели и военно-воздушная база Халвара в западном штате Пенджаб. И, наконец, по неподтвержденным сообщениям из Китая, существенно пострадал Императорский дворец в запретном городе в Пекине, а также некая база нацеленных на Тайвань ракет малой дальности. Продолжение на странице два…»

Соколов перевернул газетную страницу.

– «Согласно сообщению ЦОС ФСБ России, аналогичный террористический акт готовился в Москве, однако благодаря своевременным мерам, принятым органами государственной безопасности Российской Федерации, был успешно предотвращен. Подробностей не приводится, однако источник в Совете Безопасности России сообщил, что мишенью террористов должен был стать ни много, ни мало, Московский Кремль. Что касается загадочного взрыва на юго-западе Подмосковья, который многие поспешили связать с террористической атакой, ЦОС ФСБ России эту связь решительно опровергает, указывая, что в данном районе отсутствуют какие-либо объекты оборонной инфраструктуры». Бла-бла-бла, тут дальше вода… Вот. «Как сообщается мировыми средствами массовой информации, ответственность за совершенные теракты уже успели взять на себя четыре организации, в том числе такие известные террористические группы, как входящие в обнародованный ФСБ России список террористических организаций «Асбат аль-Ансар» и «Аль-Харамейн». Тем не менее, официальные лица утверждают, что делать окончательные выводы касательно исполнителей, а тем более – заказчиков этих чудовищных преступлений, преждевременно».

Глеб свернул газету.

– Дай-ка сюда, – протянул руку Иван.

Его глаза ошалело забегали по строчкам. «Беспрецедентная организация… США… Лондон… Австралия… Япония… ЦОС ФСБ России…»

– Так значит… Значит, не только Россия… – выдохнул он.

– Да, России еще, можно сказать, повезло, – кивнул Глеб.

– Но… Но почему террористы? При чем тут все эти «Аль-фигаль»? В Школе же не было ни арабов, ни даже латиноамериканских левых!

– Не было.

– Так что же… Тогда выходит, Альгер и есть все эти Аль… Аль-Гер! Не может быть!

– Не может, – быстро согласился Соколов. – Созвучие в названии – наверняка лишь совпадение.

– Слишком странное совпадение! – повторил Голицын фразу, еще совсем недавно сказанную его другом.

– Да нет, – покачал головой Соколов. – Я думаю, все эти Аль-Каиды просто поспешили примазаться. Землю атаковал Альгер. И это не какие-то там фундаменталисты-фанатики. Это высокоразвитая цивилизация. Намного более высокоразвитая, чем наша…

– Но зачем?! – взмолился Иван.

– А я почем знаю?! Только вот факты говорят сами за себя. К акции нас готовили в течение всего года. Научили летать – раз. Приучили поражать любые цели – два. Выдали запрограммированные на взрыв браслеты – три. У «Эсмеральды» кто-то отключил активную защиту – четыре. Истребители нас явно ждали – пять… Что там у нас еще?

– Достаточно… – пробормотал Голицын. – Это значит, выходит… Выходит, что им мало было, чтобы мы нанесли удар! Мы должны были погибнуть! Обязательно погибнуть!

– Я это окончательно понял, как только взорвался мой браслет, – проговорил Соколов.

– Но… Не понимаю… Но почему тогда он взорвался не сразу, как только мы катапультировались? Так было бы куда надежнее…

– Понятия не имею, – пожал плечами Глеб. – Какой-то смысл, наверное, был…

– Ты так спокойно обо всем этом говоришь! – не выдержал Иван.

– А что прикажешь делать – в истерике биться?! – рявкнул Соколов. – Что сделано – то сделано. Почему – еще разберемся. Сейчас главное – решить, как нам дальше быть.

– Думаю, нам надо немедленно пойти в ФСБ, – неожиданно для самого себя спокойно проговорил Голицын. – Рассказать им все, что мы знаем. Может, это как-то поможет им против Альгера. Тем более, что ничего плохого мы с тобой не сделали…

– Ну да, – усмехнулся Соколов. – А бункер?

– Так ведь вот же пишут – не было никакого бункера! – швырнул на колени газету Иван.

– Мало ли что там пишут! Судя по тому, в каком ряду он находится – база ПРО США на Аляске и все такое – это был сверхсекретный – и очень важный – объект. Не удивительно, что его потерей не спешат хвастаться. Нет, сдаваться нам сейчас никак нельзя – только под горячую руку попадем.

– Но как же… Надо же сообщить…

– Я думаю, что они там в своем ФСБ и без нас отлично понимают, что к чему, – заметил Глеб. – Гайдуков регулярно слал им свои доклады. И потом, кто-то же поднял заблаговременно в воздух истребители! Нет, там, наверху, все явно в курсе, что на самом деле происходит. Просто, наверное, пока им почему-либо выгодно поддерживать эту нелепую версию с террористами, сравнявшими с землей Фудзияму.

– Хорошо, и что ты предлагаешь? – спросил Иван, все еще до конца ни в чем не убежденный.

– Затаиться. Осмотреться. И только потом – действовать. Может – и в ФСБ пойти. А может, и нет. Не сходится тут что-то все-таки. Нет, не сходится… – задумчиво повторил он.

– А по-моему, все как раз сходится… – проговорил Голицын. – Ну ладно, может, ты и прав, под горячую руку попасть не хотелось бы. Так, значит, что, уходим в леса?

– В леса? – Соколов с нескрываемым удивлением посмотрел на друга. – Нет, конечно же. Ни в какие не в леса. Мы едем в Москву.

– В Москву?! – тут уже пришел черед изумиться Ивану. – Ты же сам только что сказал, что сдаваться рано!

– Никто и не говорит о том, чтобы сдаваться. Сам-то как думаешь, где нам будет проще затеряться – в многомиллионном городе или в этой дыре, где все друг друга знают? – Глеб махнул рукой в сторону окна.

– Ну…

– Здесь, в провинции, каждый новый человек на виду, – не дал ему времени на обдумывание ответа Соколов. – А в Москве таких как мы с тобой – сотни тысяч. Пойди, вычисли. Если, конечно, вести себя по-умному, – добавил он.

– Может, оно и так… – не слишком уверенно протянул Иван. – Только там и копов под стать числу жителей будет. ФСБ-шники, опять же… Может, все-таки, укроемся в лесу?

– Партизанской романтики захотелось, – невесело усмехнулся его друг. – Ну да, в лесу копа встретить, наверное, сложнее. Если только они не пошлют солдат прочесать окрестности. А, кстати, могут. Но ты мне, главное, вот что скажи: как ты собираешься в лесу собирать информацию? Телевизор себе в землянку проведешь? Или газету выпишешь?

– Ну… Будем иногда выбираться в город…

– Вот там-то нас и возьмут. Раз на второй-третий. Нет уж, друг мой, – он положил руку на плечо Ивану, – едем в Москву, другого пути лично я не вижу.

– Не видит он… – проворчал Голицын. – Ты вообще когда в последний раз в Москве-то был? – резко спросил он.

– Тогда же, когда и ты, – хмыкнул Соколов. – Первого сентября – когда в Школу вылетали.

– Ты по городу много ходил? В метро ездил?

– Ну а как же!

– А теперь скажи, – торжествующе произнес Иван, – сколько раз у тебя за это время паспорт спросили?

– Ну, раза два-три, а что?

– А то, что нам с тобой сейчас хватит и одного раза!

– Хватит, – невозмутимо кивнул Глеб. – Если только до этого дойдет.

– Дойдет, – уверенно заявил Голицын.

– Дойдет, если не предпринять кое-каких превентивных мер, – спокойно возразил Соколов. – А мы с тобой их как раз предпримем.

– И что же это за меры такие? – с подозрением буркнул Иван. – Поделись секретом – гости с Кавказа тебе памятник при жизни поставят!

– А вот такие, – Глеб запустил руку в свой пакет и вынул из него какой-то маленький сверток. – Знаешь, что это такое?

– Тюбетейка какая-то… – проговорил Голицын, глядя, как друг одну за другой извлекает на свет две маленькие круглые шапочки.

– Сам ты тюбетейка! Это называется кипа! Национальный головной убор правоверных иудеев. Я как их увидел на рынке – так меня словно осенило. На-ка, примеряй, – Глеб протянул ему одну из шапочек.

– Нафига? – спросил Иван, машинально беря в руки кипу.

– Это наш с тобой пропуск-«вездеход», – Соколов водрузил вторую шапочку себе на макушку. – Тут специальная прищепка – приколи к волосам, а то соскочит.

Перевернув кипу, Голицын и правда заметил прикрепленное к ее краю приспособление вроде женской заколки-невидимки.

– Знаешь, Глебушка, – проникновенно проговорил он, поворачиваясь к другу. – По-моему, у тебя от всех этих переживаний крыша поехала.

– Напротив, – улыбнулся Соколов. – Давно мой мозг не был столь светел. Так и сыпет гениальными идеями.

– Сам посуди, – попытался спокойно рассуждать Иван. – Идем мы с тобой в этих – как их? – кипах. Навстречу коп. Что, по-твоему, он сделает?

– Пройдет мимо, – пожал плечами Глеб. – Может, конечно, проводит взглядом – если не в меру любопытным окажется, но скорее, наоборот, отвернется.

– Отвернется? Это еще почему?

– Да связываться не захочет. Бабок с нас не срубить, а на скандал нарваться – как нефиг делать. Оно ему надо?

– Ну, не знаю…

– Зато я знаю. Поверь, знаю, о чем говорю. Если у копов не будет четкой установки искать еврея в кипе – с их стороны нам ничего не грозит.

– Ну, хорошо, допустим… А если какие-нибудь скинхеды?

– А что – скинхеды?

– Ну… побьют…

– Пусть попробуют, – усмехнулся Глеб. – Да и не стоит преувеличивать эту опасность. Они все больше по таджикам, вьетнамцам… Иногда могут осмелиться на одинокого кавказца. А на нас, бедных евреев, – он еще раз усмехнулся, – разве что обыватель косо смотрит. Так он, типа, безобидный.

– Ты в зеркало когда последний раз смотрел? – не смог сдержать улыбки Иван. – Бедный еврей! Курносый и белобрысый!

– Э, мы, евреи, тоже разные бываем, – ответил на улыбку Соколов. – Кто-то белобрысый, а кто-то, как ты – шатен.

– Я?!

– Ты, ты. Давай, поц, помогу кипу пристегнуть.

– Ну, что, пошли? – спросил Иван, вынув ключ из зажигания и не удержавшись от того, чтобы напоследок еще раз скосить глаза на салонное зеркало заднего обзора. По его мнению, вид у него был скорее как у переодетого в светское платье сошедшего с ума Папы римского, чем как у сына Сиона.

– Сейчас, еще одно, – рука Глеба вновь погрузилась в пакет. – Надо еще оставить на месте преступления инструкцию по управлению «Боингом» на арабском языке.

– Чего? – не понял Голицын.

– Ложный след. Я тут купил атлас автодорог Белоруссии и расписание электричек до Брянска, – он вынул две тоненькие книжицы и, раскрыв, принялся наугад ставить в них пометки шариковой ручкой. – Пусть думают, что мы поехали отсюда в Калугу, и дальше – в Гомель и Брест. Пусть там ищут!

– А как они поймут, что это мы?

– Я оставлю это в машине. Моя школьная форма и наши ботинки не дадут им ошибиться… Вот, собственно, и все, – Соколов вложил расписание в атлас и захлопнул его. – Куда, по-твоему, его лучше сунуть, чтобы они подумали, что мы это просто тут забыли? В бардачок?

– Засунь сзади под комбинезон, – предложил Иван.

– Точно. Соображаешь! Вот теперь можно идти.

Голицын, однако, не сдвинулся с места.

– Что, страшно? – с улыбкой спросил Глеб.

– Да, – признался Иван.

– Мне тоже. Ладно, пошли! – и, распахнув дверцу, Соколов первый шагнул наружу.

Тяжело вздохнув, Голицын, зацепив кипой край крыши – так, что неудобная шапочка съехала и едва не отстегнулась, – последовал за другом.

 

6

– И все-таки я не понимаю, как это так у нас получается, – негромко проговорил Иван. Только что они с Глебом прошли буквально в двух шагах от дежурившего в переходе метро полицейского – и тот, сделав уже было шаг в их сторону, внезапно остановился, словно напоровшись на что-то, и как-то уж слишком поспешно отвернувшись, принялся вновь пристально изучать текущий мимо людской поток. И он такой был уже далеко не первый. Киевский вокзал, куда друзья прибыли на электричке со станции Нара, буквально кишмя кишел полицией; редкий пассажир, за исключением разве что самых древних старушек с сумками-тележками, мог пройти по платформе, не вынимая из кармана паспорта, но Глеба с Иваном все это абсолютно не касалось. При их приближении стражи порядка, принявшие уже было охотничью стойку, как по команде менялись в лице и спешили ретироваться, тут же перенацеливаясь на другую жертву. Та же история повторилась на входе в метро, то же самое – теперь, в переходе с Кольцевой линии на Калининскую.

– Ловкость рук и никакого мошенства, – пожал плечами Соколов. – Примерно так я себе это и представлял.

– Выходит, ты у нас гений. Я, признаться, до последнего ждал совершенно обратного эффекта.

– Ну и напрасно… Слушай, а вообще, куда мы сейчас едем? – спросил вдруг он.

– Как это куда? – опешил Иван. – Ко мне домой, конечно!

– Что?! – Соколов остановился так резко, что Голицын не успел среагировать и по инерции прошел еще несколько шагов. Толпа забурлила вокруг них, словно горная река вокруг утеса. Кто-то довольно чувствительно толкнул Ивана локтем в бок, послышалось недовольное ворчание – Голицын уловил лишь слово «…морда».

– А что такое? – недоуменно обернулся Иван к другу.

– Ты что, совсем идиот, или прикидываешься?! – зашипел на него Глеб. – Какой – к тебе домой?!

– Погоди, давай отойдем в сторону, – Голицын увлек Соколова к стене, где они не так мешали спешащим по своим делам пассажирам. – В чем дело, я не пойму?

– В чем дело?! Он еще спрашивает! Нас ищут – ты это понимаешь? – громким шепотом поинтересовался он. – Думаешь, они не знают, где ты живешь?

– Ну… знают, наверное…

– Наверное! Да они точно это знают! И что ты делаешь? Сам идешь к ним прямо в лапы! Да еще и меня с собой тащишь!

– Никто тебя никуда не тащит, – попытался огрызнуться Иван. – И потом, это ты же сам предложил ехать в Москву!

– В Москву – да, но не к тебе домой, где наверняка засада!

– Да ладно, скажешь тоже, засада…

– Нет, ты точно идиот… – всплеснул руками Глеб. – Думаешь, ориентировки копами просто так рассылаются, из любви к искусству?

– Нет… – покачал головой Иван. – Но… Но если не домой, то куда же тогда ехать-то?

– Это ты меня спрашиваешь? Я-то откуда знаю? Мы ж не в Севастополе! Кто у нас хвастался, что, типа, коренной москвич?

– Я не хвастался… – бросил Голицын.

– И то верно, хвастаться тут особо нечем, – кивнул Соколов. – Ладно, давай, соображай, куда ехать, а то мы к себе уже внимание привлекать начинаем.

Мысли Ивана судорожно заметались в голове.

– Понимаешь… – проговорил он. – Москва – это все-таки не Севастополь. Здесь отношения между людьми… ну, другие, что ли… Я не могу просто так вот прийти куда-то и сказать: «Здрасьте, за мной охотится ФСБ, можно у вас спрятаться?» Не поймут…

– Что же, у тебя и друзей никаких нет?

– Друзей… Друзья есть… То есть были. Но не такие, чтобы… Стоп! – встрепенулся Иван. – Есть один человек! Точнее, девушка… Лера… Только… Черт, тут своя проблема.

– Что за проблема?

– Ее папа – полковник ФСБ.

– Да, это, наверное, не годится, – покачал головой Соколов.

– Это он подал мне идею поступить в Академию, – пояснил Голицын.

– Не годится, – повторил Глеб. – Еще варианты?

– Да говорю же: нет больше вариантов! Разве что – в парке на лавочке заночевать…

– Тогда не стоило уезжать из Нары, – хмыкнул Соколов.

– Твоя была идея.

– Ладно, ты давай, с больной головы на здоровую не вали! Думай!

– А я что, по-твоему, делаю?.. Можно еще к Владу… Если он только в Москве… Хотя Шаинский человек своеобразный… Нет, рискованно. Сдать не сдаст, но и не укроет. В общем, из реального – только Лерка, – поднял глаза на друга Иван. – Эта точно поможет – чем сможет.

– А как же папа? – с сомнением проговорил Глеб.

– Папа… А что нам, в конце концов, папа? Да и вообще, может, он сейчас в командировке – он часто ездит по стране, Лера говорила…

– Ну ладно, – кивнул Соколов. – Если ничего другого все равно нет…

– Я же говорю – ничего, – виновато развел руками Голицын.

– Тогда двигаем к этой твоей Лере. Куда идти?

– Прямо, – махнул рукой Иван. – Так же, как шли.

Вновь вклинившись в толпу, друзья поспешили по переходу к станции «Марксистская».

– Вот этот дом, – понизив голос, проговорил Иван, указывая на окруженную высокими липами шестнадцатиэтажку. – Пятнадцатый этаж.

– Погоди ты с этажом, – одернул его Глеб. – Вдруг господин полковник дома?

– Можно позвонить по телефону, проверить, – предложил Голицын.

– Так и сделаем – если ничего другого не останется. Но пока лучше подождем. Во сколько эта твоя Лера обычно возвращается?

– Ну, ты спросил! Я ж ее, считай, целый год не видел! Из школы-то мы, ясное дело, одновременно приходили, только она же прошлым летом тоже куда-то поступила – в юридический, кажется… Фиг их знает, какое у них там расписание!

– В любом случае, едва ли наши будущие юристы учатся в ночную смену, – заметил Глеб. Кругом довольно быстро смеркалось. – Хотя, как я понимаю, сейчас у них как раз тоже должна быть сессия.

– И что?

– Ничего. Просто говорю…

– Здесь есть скамеечка, – показал Иван куда-то за пышный куст черемухи. – С нее подъезд – как на ладони. Давай сядем там.

– Давай, – согласился Соколов.

Иван был готов к долгому упорному ожиданию – возможно, до поздней ночи и потом вновь с утра, но Лера, словно сказочная фея, появилась почти сразу же, как только они с Глебом устроились на своем импровизированном наблюдательном пункте. Помахивая белым пластиковым пакетом, девушка шла по узкой дорожке от автобусной остановки. Голицын весь подобрался.

– Она? – недоверчиво спросил Глеб.

– Угу, – кивнул Иван.

– Хоть в чем-то, кажется, повезло… Как-то даже слишком… Ну, что замер, давай действуй, – легонько подтолкнул друга Соколов.

Вскочив со скамейки, Иван выдвинулся из тени куста.

– Лера! – негромко позвал он. – Лера, это я, Голицын!

– Что? – вздрогнула от неожиданности девушка, оборачиваясь. – Ваня?! – глаза ее удивленно расширились. – Откуда ты взялся?

– Да как тебе сказать… Шел вот мимо… – Иван шагнул в столб света, испускаемый уличным фонарем.

– Нормально это ты мимо ходишь… – Лера медленно оглядела его с головы до ног. Приближаться к старому знакомому девушка пока, однако, не слишком торопилась. – А это у тебя еще что такое? – ткнула она пальцем в его головной убор. – Я слышала, что у тебя проблемы, но чтобы до такой степени…

– Это… Это так, ничего, – быстрым движением Голицын сорвал с головы кипу, едва не выдрав себе прищепкой клок волос. – Это для конспирации…

– Для конспирации?.. – прищурилась девушка, делая короткий шажок вперед. – А ты знаешь, конспиратор, что у тебя дома двое полицейских круглосуточно дежурят?

– Я… А ты откуда знаешь? – выдохнул Иван.

– Откуда, откуда… От верблюда! От папы, откуда же еще!

– Понятно… – протянул Голицын. – А что еще тебе известно?

– Немногое, – пожала плечами Лера. – Но сейчас ты мне все расскажешь, верно? Присядем? – она указала в сторону скрытой за кустами скамейки, на которой остался Глеб.

– Да, да… – пробормотал Иван. – Только это… Понимаешь, я тут не один…

– Не один? – на лице девушки промелькнула тень тревоги.

– Да. Со мной мой друг… Мы с ним вместе… В общем, он как раз тут, – виновато кивнул Голицын в сторону зарослей черемухи.

Секунду, казалось, Лера колебалась.

– Ну, друг так друг, – проговорила она, наконец. – Не подруга же, в конце концов, – и первой двинулась в обход куста.

Голицын поспешил вслед за ней.

– Здравствуйте, загадочный друг, – приветствовала Лера вскочившего при ее приближении Глеба.

– Здравствуйте, прекрасная незнакомка, – в тон ей ответил Соколов. – Прошу вас, присаживайтесь!

– Благодарю, – кивнув, девушка опустилась на скамью, положив свой пакет так, что когда Глеб присел рядом, тот оказался аккурат между ними. Иван остался стоять.

– Ну что, рассказывайте, – подняла на него глаза Лера. – Как обгоняли, как подрезали…

Процитированный ею старый анекдот про каток и «Мерседес» Ивану был известен – кажется, именно он когда-то и рассказал его Лере – но сейчас это не вызвало у него и тени улыбки.

– Понимаешь… – начал Голицын. – Все началось с того, что первого сентября прошлого года я в первый раз явился на занятия в Академию ФСБ, в которую поступил по совету твоего отца…

– Да, ребята, – проговорила Лера, когда Иван закончил, наконец, свой рассказ, – много я в своей жизни пурги слышала, но чтобы такое…

– Ты мне не веришь? – в отчаянии спросил Голицын.

– Как раз наоборот… Понимаешь, Ваня, я слишком хорошо тебя знаю – одиннадцать лет в одном классе, как никак. Знаю, как ты говоришь правду, знаю, как ты врешь. Так что тебе я, как раз, сейчас верю. Себе не верю!

– Никому нельзя верить, – едва ли не в первый раз за все время вступил в разговор Глеб. – Даже себе. Нам – можно.

– Группенфюрер СС Мюллер в кипе – это что-то новенькое, – усмехнулась девушка. – Ладно, проехали. Чем я могу помочь? Надо поговорить с отцом?

– Вот этого как раз пока не надо, – замахал руками Голицын.

– А что тогда надо?

– Нам нужно где-то укрыться, – проговорил Иван. – На время.

– На какое время? – тут же уточнила Лера.

– Для начала, думаю, на неделю, – вновь встрял Соколов. – Потом, когда все немного успокоится…

– Ничего за неделю не успокоится! – бросила девушка. – Вы, ребята, кажется, даже не подозреваете, во что угодили. – Может, мне все-таки переговорить с отцом? – вновь предложила она.

– Нет, нет, не надо! – в один голос вскричали оба бывших курсанта.

– Ну, как знаете. Мое дело – предложить… Ладно, что касается укрытия, тут я и правда могу вам помочь. Тетя Зина – ты ее знаешь, – повернулась она к Ивану, – уехала на три недели в Турцию. Было это пять дней назад, так что еще две недели ее точно не будет. У нее квартира в Измайлово – не Бог весть что, хрущевка, но вам, как я понимаю, выбирать особо не приходится. Она оставила мне ключи, чтобы, значит, я там поливала эти ее дурацкие фиалки. Кстати, за все это время я там еще пока так и не побывала… В общем, я дам ключи вам – под твою ответственность, Ваня, – она выразительно посмотрела на Голицына. – Заодно приглядите за цветочками…

– Лерка, ты – золото! – воскликнул Иван, и только присутствие Глеба удержало его от того, чтобы броситься к девушке и заключить ее в объятия. – Даже и не знаю, как тебя благодарить…

– Сочтемся, – усмехнулась Лера. – Подожди, это еще не все. Что у вас с деньгами?

– Не волнуйся, деньги есть, – Иван запустил руку в карман и извлек на свет их небогатую кассу. – Вот, полторы тысячи…

– Тяжела и неказиста жизнь простого террориста, – улыбнулась девушка. – Полторы тысячи – смех да и только! Ладно, ссужу вам немного, – девушка вынула из своего пакета кошелек и извлекла из него несколько гладеньких – словно только из печатного станка – купюр. – Вот, шесть тысяч, больше с собой нет. Бери, бери, – заметив нерешительность Ивана, она сунула деньги ему прямо в руку. – Когда все наладится – отдашь. Господи, что я делаю – финансирую международный терроризм… – прошептала она не то в шутку, не то всерьез.

– Спасибо тебе огромное… – пролепетал Голицын.

– Обращайтесь, – усмехнулась Лера. – Значит так, что еще… Сюда больше не приезжайте. Не думаю, что за моим домом следят, но на всякий случай держитесь лучше от нашего района подальше. Встретимся… – она на секунду задумалась. – Встретимся послезавтра вечером. Постараюсь к этому времени что-нибудь аккуратно разузнать у отца… Да не бойтесь, я знаю, как правильно задавать вопросы, чтобы не вызвать у него подозрений! – добавила она, увидев, как изменились лица ее собеседников. – Приезжайте ко мне в институт. Знаете, где это?

– Где-то на Садовом Кольце? – не очень уверенно предположил Иван.

– Садовая-Кудринская улица, дом девять. Метро «Баррикадная» или «Маяковская». «Баррикадная» немного ближе. В среду в три у меня экзамен – думаю, к шести уже точно освобожусь. Ждите у входа – там такие ворота железные, и рядом с ними маленькая проходная. Я выйду и проведу вас. Телефон мой помнишь?

– Если он у тебя не менялся…

– Не менялся. От тети Зины только не звоните… – она вновь ненадолго задумалась. – А, ладно, гулять – так гулять. Дам вам свой старый аппарат. Он, правда, немного глючит, да и денег на нем нет, но я завтра немного положу. Но без нужды не звоните – телефоны могут слушать…

– Интересно, с какого это перепугу они станут прослушивать твой телефон? – с сомнением спросил Голицын.

– Я тоже надеюсь, что не станут, но осторожность не повредит, – заявила Лера. – Так, ну, вроде, все… А теперь подождите, я поднимусь за ключами и телефоном.

– Одно из двух, – негромко проговорил Глеб, когда за ней захлопнулась дверь подъезда, – либо сейчас она вернется с полицейским нарядом, либо… Либо это необыкновенная, совершенно удивительная девушка… Даже слов толком подобрать не могу. В общем, таких на самом деле не бывает.

– Первое исключено, – стараясь, чтобы его голос звучал как можно увереннее, заявил Иван.

– Тогда… Тогда я просто в шоке.

Примерно через час они уже входили в тесную, но весьма опрятную прихожую двухкомнатной квартиры на втором этаже кирпичного пятиэтажного дома по Девятой Парковой улице.

 

7

– Ванька, дуй скорее сюда! – позвал из большой комнаты Глеб.

– Ну, что там у тебя еще? – спросил из кухни Голицын, дожевывая бутерброд.

– Нашу «Эсмеральду» показывают!

– Что?!

Сметя по пути табуретку и едва не сорвав алую бархатную портьеру, заменяющую дверь в комнату, Иван ворвался в гостиную. В углу у балконной двери светился экран небольшого телевизора. Показывали лес, посреди которого виднелась огромная черная воронка. Камера отъезжала все дальше, и скоро разобрать что-либо, кроме зелени чащи, стало невозможно.

– Ну и где? – задал вопрос Голицын.

– Только что было! – дрогнувшим голосом проговорил Соколов. – Я только включил – самый конец застал.

– И что сказали?

– Ничего не сказали. Это была программа «Без комментариев» по «Евроньюс» – они там никогда ничего не говорят, только показывают. Но там точно была «Эсмеральда» – точнее, то, что от нее осталось после аварии! – с жаром заявил он. – Погоди, сейчас у них после прогноза погоды новый выпуск будет!

Ждать пришлось недолго.

– В эфире «Евроньюс»! – раздался из динамика какой-то пришибленный, без тени эмоциональной окраски женский голос. – Главные новости к этому часу. Представитель Администрации Президента США подтвердил, что ответственность за громкие террористические акты, случившиеся в ночь с субботы на воскресенье, несут структуры внеземного происхождения… Пентагон заявил об уничтожении базы террористов, расположенной в штате Юта, США… Россия продемонстрировала обломки летательного аппарата, сбитого ее ВВС под Москвой утром в воскресенье. Эксперты считают, что он принадлежал загадочным инопланетным силам… Китай и Индия обвинили США в пособничестве террористам. Госдепартамент Соединенных Штатов решительно отверг все предъявленные обвинения… Крах на мировых фондовых площадках. Беспрецедентные террористические акты обрушили ведущие мировые индексы… А теперь подробнее об этих и других событиях.

На экране появился распростерший крылья американский орел, на фоне которого с кафедры вещала субтильная чернокожая дамочка.

– Сегодня ночью, выступая перед журналистами, представитель Администрации Президента США Мэри Рокк заявила, что получены неопровержимые доказательства прямой причастности к последним террористическим актам организации, именующей себя Сообщество Альгер. Присутствующим сообщили, что Сообщество Альгер является структурой внеземного происхождения, то есть, попросту говоря, как абсурдно это ни прозвучит, инопланетянами. Мэри Рокк признала, что специальные службы США уже довольно длительное время находятся в контакте с представителями Альгера, подчеркнув, что особого разрешения Конгресса на это по американским законам не требуется. Также Мэри Рокк прямо заявила, что помимо американцев, в секретном проекте внеземного контакта участвуют Россия, Европейский Союз, Китай и ряд других государств Земли. Внезапную атаку, проведенную Альгером в минувший уик-энд, Представитель Администрации назвала подлым, трусливым ударом в спину, однако она опровергла предположения, что за ним могут стоять кто-то из других стран-контактеров, в частности, Китай или Россия. Отвечая на вопросы журналистов, Мэри Рокк признала, что разведслужбы США получили информацию о предстоящих терактах непосредственно перед их осуществлением, что позволило вовремя эвакуировать из Белого Дома Президента США и большую часть сотрудников. Причиной того, что жертв все же не удалось полностью избежать, по словам Мэри Рокк, явился крайний дефицит времени, имевшегося в распоряжении правительства, а также неконкретность полученной разведкой информации. Также представитель Администрации США сообщила, что в настоящее время все контакты с Альгером прерваны, не уточнив, по чьей инициативе это произошло, однако намекнула на интенсивные переговоры правительства с некой силой, способной успешно противостоять агрессии инопланетян. На вопрос журналиста «Си-Эн-Эн», является ли этой силой так называемая Ранола, сведения о которой просочились во вчерашнюю вечернюю прессу, Мэри Рокк ушла от ответа.

Иван и Глеб переглянулись.

Тем временем негритянку Мэри Рокк на экране сменил подтянутый мужчина в военной форме.

– Официальный представитель Пентагона полковник Колин Рассл заявил, что теракты минувшего уик-энда должны были стать лишь первой фазой полномасштабной интервенции со стороны Альгера. Однако своевременные контрмеры, предпринятые армией США, нарушили планы врага.

Полковник исчез с экрана, и на нем появилось изображение вздыбленных дымящихся развалин посреди красной пустыни.

– Ответным ударом военно-воздушных сил США и подразделений морской пехоты уничтожена опорная база Альгера на Земле, расположенная в безлюдной пустыне штата Юта. Представитель Пентагона отказался отвечать на вопрос, каким образом база инопланетян-террористов оказалась на территории Соединенных Штатов, отметив, что он находится вне его компетенции. На вопрос, имеются ли на Земле другие базы инопланетян, полковник высказался в том смысле, что если бы они и существовали, то их неизбежно постигла бы участь той, что находилась в Юте. Отвечая на вопрос, удалось ли в ходе операции захватить в плен кого-то из инопланетян, полковник Рассл сказал, что согласно его данным, все принимавшие участие в террористических актах лица погибли, не выжил никто и на уничтоженной базе, однако, по словам полковника, захвачено большое количество трофеев, которые в ближайшее время будут предъявлены журналистам.

Картинка в телевизоре снова сменилась: теперь на экране была лесная поляна со следами пожара.

– В то время, пока военное ведомство США лишь обещает показать средствам массовой информации захваченные им трофеи, Россия продемонстрировала миру обломки летательного аппарата, сбитого истребителями противовоздушной обороны к западу от Москвы ранним утром в воскресенье.

Камера приблизилась, и стал заметен искореженный корпус воздушного катера, на две трети ушедший в землю.

– Она! – выдохнул Глеб.

– «Эсмеральда!» – одновременно с ним закричал Иван.

– Согласно заявлению Центра общественных связей ФСБ России, на этом аппарате террористы летели в Москву. Предположительно, их целью был один из объектов в центре российской столицы: Московский Кремль, Белый Дом – резиденция Правительства, или же здание Министерства Обороны. Поднятым по тревоге истребителям ПВО удалось сбить машину террористов, после чего та рухнула в Нарофоминском районе Московской области. Судьба пилота или пилотов неизвестна, по мнению российских официальных лиц, они погибли. Российская сторона обязуется в ближайшее время предоставить обломки в распоряжение международной группы экспертов, однако увязывает это с аналогичными действиями Соединенных Штатов в отношении артефактов инопланетного происхождения, попавших к ним в руки.

Картинка снова сменилась – на экран вернулись дымящиеся развалины Школы.

– Китай и Индия, согласно последней информации, также находившиеся в контакте с Альгером на момент совершения терактов, выступили с совместным обвинением в адрес США. В нем, в частности, указано, что тот факт, что база инопланетян располагалась на территории Соединенных Штатов, свидетельствует о том, что США должны нести ответственность как минимум за ненадлежащее осуществление контроля за действиями Альгера. Представитель госдепартамента Соединенных Штатов решительно отверг предъявленные обвинения, указав, что никаких преимуществ перед другими странами-контактерами США не имели, и ответственность за происшедшее в равной мере ложится на всех, в том числе на Китай и Индию.

Школа – точнее то, что еще несколько дней назад было Школой – с экрана исчезла, сменившись изображением статуи медведя, пытавшегося заломать вскинувшего рога быка.

– Основные мировые фондовые индексы отреагировали на беспрецедентные террористические акты минувшего уик-энда и последовавшего за ними сообщения о причастности к происходящему сил внеземного происхождения резким падением. Американский индекс Доу-Джонс рухнул вчера сразу на пятнадцать процентов, индекс высокотехнологичного сектора НАСДАК – почти на семнадцать. В России классический индекс РТС потерял двадцать один процент, и сегодня его падение продолжилось. Паник-селл наблюдается на торговых площадках Азии. Фондовый индекс Японии потерял почти четверть своего значения, падение китайского индекса достигло тридцати процентов. Аналитики в один голос говорят о биржевом крахе, считая, что падение, пусть и несколько меньшими темпами, продолжится в течение всей этой недели…

Новости на экране сменились рекламным роликом «Евроньюс».

На всем его протяжении – а длился он не одну минуту, Иван и Глеб сидели молча.

– Вот такие дела, брат… – пробормотал, наконец, Соколов.

– Ерунда какая-то, – проговорил, нахмурившись, Голицын. – Полномасштабная интервенция… Бред! Да захоти Альгер напасть на Землю – у нас бы здесь камня на камне не осталось!

– Если цель была не уничтожить, а захватить, не самая плохая выходит тактика, – возразил Глеб. – Вывести из строя ключевые военные узлы, деморализовать население… Да нет, все правильно…

– Правильно?! Да все это можно было сделать силами одного звездного эсминца! Ну, ладно, не эсминца – крейсера. Зачем городить весь этот огород со Школой? Зачем посылать на смерть нас?

– Ну, мало ли, зачем… Может, чтобы своих жизней не тратить…

– И это называется не тратить? Нивг, Доол, Флой – они же не улетели, оставались в Школе!.. – Иван вдруг осекся. – Серега, Сашка, Генка… – пролепетал он резко изменившимся голосом. – Они же все были там!

– И еще Эллис… – тихо добавил Глеб. – И Далджит Сингх…

– Нелепость… – прошептал Иван. – Глупые, бессмысленные жертвы… Зачем?! – поднял он на друга глаза, полные слез.

– Может быть, они не ожидали, что американцы проявят такую решительность? – предположил Соколов. – Или считали, что Школа достаточно хорошо защищена?

– Или вмешалась Ранола… – добавил Голицын.

– Ранола… – пробормотал Глеб. – Она-то откуда здесь взялась? Ведь теперь ясно, что это Ранола предупредила земные правительства об ударе – это объясняет и чудесное спасение американского Президента, и истребители ПВО в небе над Москвой…

– Но никак не объясняет отключенную защиту «Эсмеральды» и взрывающиеся браслеты, – буркнул Иван. – А в целом – да, понятно. Враг моего врага – мой друг. Узнав о планах Альгера в отношении Земли, Ранола решила не оставаться в стороне.

– Невероятно… Ранола – хорошая, Альгер – враги…

– Ну да, а мы с тобой, согласно данным «Евроньюс» – покойники.

– Что будем делать, покойничек? – задал вопрос Глеб.

– Не знаю, – пожал плечами Голицын. – Сдаваться, по-моему, уже поздно.

– Согласен, – кивнул Соколов. – Попасть в руки ФСБ – не сахар, но если уж мы имеем дело с Ранолой… Проще сразу застрелиться.

– Не забывай, что все плохое, что мы знаем о Раноле, вполне может оказаться пропагандой Альгера, – заметил Иван.

– Не все. Я же был на нейтральной планете, ну, точнее, не на планете, а на том перевалочном астероиде… Собственными глазами видел живых ранольцев, видел, как к ним там местные относятся…

– Ну и как?

– Плохо. Не любят ранольцев в галактике… В общем, те еще у нашей Земли союзнички нарисовались.

Голицын задумчиво кивнул.

– До сегодняшнего дня я склонялся к мысли, что надо как-то пробираться в Школу, – продолжал между тем его друг. – И там уже, на месте, разбираться. Но теперь, когда пиндосы ее разбомбили… А других баз Альгера на Земле ведь и правда нет…

– Есть, – неожиданно возразил Иван.

– Что?

– Я говорю, есть другая база. Или, по крайней мере, была еще полгода назад, – повторил Голицын.

– С чего ты взял? – вздернул свои белобрысые брови Соколов.

– Я был там. Под Новый год, с Нивгом – пока ты там ранольцев по астероидам гонял. Я тебе не рассказывал, потому что Нивг мне запретил болтать, да и не думал, что это важно…

– Ничего себе, не важно! – вскричал Глеб. – Где она находится?

– Не знаю… Думаю, где-то в арабской стране, – поспешно добавил он, увидев на лице друга гримасу разочарования.

– В арабской?! – еще больше поразился Соколов. – Что, серьезно?

– Ну, я не совсем уверен… Там рядом морской залив был и развалины замка на холме. Точнее, на горе. Мне показалось, в каком-то восточном стиле. Я, правда, плохо в этом понимаю, – виновато развел он руками, – но такая башня круглая, вроде как сужающаяся кверху… У меня почему-то сразу возникла в голове цепочка ассоциаций: крестоносцы – Святой Грааль – замок Аладдина…

– Саладина, – поправил Глеб.

– Что?

– Точнее, Салах-ад-Дина. Египетского султана, воевавшего с крестоносцами.

– Может быть, не суть… В общем, что-то такое, восточное…

– Давай, рассказывай все по порядку, – велел Соколов.

Стараясь не упустить ни одной подробности, Иван поведал другу о своей новогодней экспедиции.

– Нивг запретил мне пользоваться приборами, поэтому, где точно мы были, я так и не понял, – закончил Голицын свой рассказ. – Знаю только, что было довольно холодно, но скорее все-таки плюс, чем минус. Вода, по крайней мере, не замерзала. И еще одно. Время там на один час отличается от московского. В смысле, отстает на час. Вот, собственно, и все, – развел он руками.

– Не так уж и мало, – рывком поднявшись со стула, Глеб подошел к книжному шкафу со стеклянными дверцами. – Где-то я тут, кажется, видел атлас… Ага, вот он. Смотрим часовые пояса… – он углубился в изучение толстой книги в богатой темно-синей обложке.

– Ну, что там? – нетерпеливо поинтересовался Иван.

– Плохо, – процедил Соколов. – Под твое описание подходит огромный кусок Средиземного моря от Ливии до Турции – Грецию я пока отметаю, там едва ли мы найдем восточную архитектуру. Это и Египет, и Ливан, и Сирия, и Израиль, кстати. Плюс остров Кипр. Еще Судан, но он намного южнее, на Красном море, там, наверное, должно быть куда теплее, чем ты говорил… Может быть, ты еще что-нибудь помнишь? Какие-нибудь мелкие детали?

– Все что помню – рассказал, – пожал плечами Иван. – Ты про горы, кстати, не забыл? Есть там горы?

Соколов зашелестел страницами, разыскивая физическую карту.

– В Турции точно есть. В Ливане и Сирии, кажется, тоже… Насчет Израиля тут непонятно нарисовано: что-то такое есть, но на побережье или нет, не разобрать… В Ливии вон тоже какие-то холмы. И в Египте – особенно на Красном море… В общем, ищи-свищи эту твою секретную базу, – разочарованно бросил Глеб, с шумом захлопывая атлас.

– Что же нам делать?

– То же, что и раньше – ждать. Может, завтра эта твоя мать Тереза что-нибудь новенькое нам расскажет, – Иван понял, что речь идет о Лере. – Да и телевизор выключать не стоит. Полистаем каналы, – щелкнув пультом, он переключил телевизор на НТВ. – Чем больше информации мы получим – тем лучше, другого оружия у нас с тобой сейчас все равно нет.

– С этим трудно поспорить, – кивнул Иван. – Только сделай звук потише: не ровен час, соседи беспокоиться начнут.

– Не начнут, – усмехнулся Глеб. – Смотри, какие тут стены, – он кивнул в сторону широкого подоконника, сплошь заставленного разнокалиберными цветочными горшками. Крепость, да и только! Даром что хрущевка.

– Смотри, чтобы только нам с тобой не пришлось эту крепость оборонять, – бросил Голицын и, поднявшись, вышел на кухню.

Соколов что-то не слишком внятно проворчал ему вслед, но звук все же немного убавил.

 

8

В пять часов вечера в среду Иван и Глеб, уже привычно нацепив на макушки кипы, вышли на улицу и направились к станции метро. Из кармана Соколова в дополнение к обычному маскараду торчал номер «Международной еврейской газеты», обнаруженный им в соседнем киоске. Голицын и не знал, что такая издается в России.

– Эх, жаль, не на иврите, – с сожалением проговорил Глеб. – Для полного, так сказать, комплекта.

– Можно подумать, ты понимаешь на иврите, – усмехнулся Иван.

– При чем тут понимаешь – не понимаешь? Мне ж ее не читать! – отозвался Соколов.

Путь от «Первомайской» до «Маяковской» (ее предпочли «Баррикадной», чтобы свести к минимуму число пересадок) прошел без приключений, разве что уже на выходе друзья немного заплутали и оказались не на той стороне Тверской улицы. Но быстро разобрались, что к чему, и, пройдя по подземному переходу, вышли к концертному залу имени Чайковского, откуда, мимо театра Сатиры, двинулись вдоль Большой Садовой.

– Здесь, кстати, рядом Патриаршие пруды, – заметил Иван, когда они пересекали Малую Бронную. – Точнее, пруд – он там один.

– Смотри под ноги! – предостерег друга Глеб. С того самого момента, как они покинули квартиру любительницы фиалок тети Зины, он почему-то пребывал в весьма приподнятом настроении. – Не ровен час, кто-нибудь подсолнечное масло прольет!

– Так ведь трамвая все равно нет, – заметил Голицын.

– Как нет трамвая?!

– Да вот так, – развел руками Иван. – Не ходят по Бронной трамваи! На моей памяти их тут вообще не было!

– Вот так и рушатся юношеские иллюзии! – патетически провозгласил Соколов.

Московская государственная юридическая академия располагалась в типичном московском здании конца XIX – начала XX века, выходившем на Садовое кольцо трехэтажным фасадом. Главный вход располагался в самом его центре; высокие деревянные двери, однако, были заперты, – кажется, у них даже ручка отсутствовала. Студенты входили и выходили через пристроенную слева довольно-таки малоэстетичную на вид проходную, соседствующую с большими железными воротами.

Иван вынул из кармана полученный от Леры мобильник и сверился со временем на дисплее – было без десяти минут шесть.

– Быстро доехали, – заметил он, убирая телефон обратно. – Придется подождать.

– Рано – не поздно! – оптимистично заявил Глеб. – Подождем, воздухом подышим…

Голицын втянул ноздрями свежий московский смог и невольно поморщился.

Отойдя в сторонку, друзья принялись ждать.

Десять минут пролетели довольно быстро, однако по их прошествии девушка не появилась. Не пришла она и еще через десять минут. Иван беспокойно переминался с ноги на ногу, – на его памяти Лера всегда отличалась завидной пунктуальностью.

– Слушай, а она точно сказала «в среду»? – решил Голицын уточнить у друга.

– Точно, точно, – кивнул тот. – И еще она сказала «послезавтра». И было это аккурат позавчера.

– Странно… – пробормотал Иван.

– Странно, говоришь? Ну, так набери ее!

– Она же просила звонить только в самом крайнем случае!

– А пока не крайний? Что тогда рыпаешься?

Когда время перевалило за половину седьмого, Голицын уже сам потянулся за телефоном. Номер Леры он вбил в память заранее. Пара нажатий кнопки…

«Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее!» – предложил приятный женский голос.

– Ну что? – поинтересовался Соколов.

– Недоступна.

– Может, она в метро? Там у вас, говорят, плохо телефон работает…

– Как она может быть в метро, если у нее в три часа был экзамен?!

– Ну, мало ли… Сейчас-то уже за шесть. Сдала и уехала.

– А о нас что, забыла?

– Может, и забыла…

– Нет, Лерка не такая, – покачал головой Иван. – Да что я тебе рассказываю – ты же ее видел!

– Первое впечатление бывает обманчивым, – заметил Соколов.

– Не в этот раз.

Без пятнадцати семь Иван позвонил еще раз – с тем же результатом. Без десяти попробовал набрать номер вручную – мало ли что там может быть с автоматикой – и снова не помогло. В течение пяти минут, предшествующих семи, Голицын позвонил раз десять – все впустую.

– По-моему, пора отсюда валить, – проговорил Глеб, когда Иван в очередной раз бессильно опустил руку с телефоном. – На нас уже начинают косо посматривать.

– Погоди, последний раз наберу… – неуверенно возразил Голицын, и в этот самый момент телефон внезапно ожил, разразившись популярной мелодией, – от неожиданности Иван едва не выронил трубку на асфальт.

– Алло! – почти закричал он.

– Ваня? Вы еще там? – это была Лера.

– Здесь мы, здесь! – радостно завопил Голицын. – Что случилось?!

– Я только что вышла! Ждите, сейчас спущусь!

– Давай, ждем!

Из трубки раздались короткие гудки.

– Ну, слава Богу! – пробормотал Голицын, запихивая телефон в карман джинсов.

– Это она? Что она сказала? – набросился на него Соколов.

– Сказала, сейчас спустится…

Лера появилась минуты через две. На ней была клетчатая плиссированная юбка чуть ниже колена и аккуратная белая блузка. Выскочив на улицу, девушка быстро завертела головой по сторонам и, заметив друзей, метнулась к ним.

– Прошу прощения, – запыхавшись, выпалила она. – У нас сегодня ТГП… В смысле, теория государства и права… А наш преподаватель не пришел – наверное, заболел… Приперся какой-то хмырь – полгруппы завалил… Только что отпустил…

– Сдала хоть? – больше из вежливости, чем из любопытства задал вопрос Иван.

– Ну. На «хорошо»… – было заметно, что этим результатом Лера немного расстроена. – «Отлично» всего два человека получили… – словно оправдываясь, добавила она.

– Сдала – это самое главное! – заявил Глеб, к которому вновь вернулось великолепное расположение духа. – Вообще, на экзамене есть всего две оценки – «сдал» и «не сдал», все остальное – от лукавого.

– Скажете тоже, – фыркнула девушка. – А как же красный диплом?!

– Не рано об этом думать – на первом курсе-то? – усмехнулся Голицын.

– Тут главное, чтобы поздно не было… Ладно, что это я? Берите студенческие, – она вынула из маленькой кожаной сумочки, болтавшейся у нее на плече, пару серых книжечек и протянула их друзьям. – Покажете на входе. Фотографии там никто не смотрит.

Успешно миновав проходную – сидящий на стуле старичок действительно совершенно не присматривался к демонстрируемым ему документам, и некоторые студенты их даже, кажется, не раскрывали, – они пересекли зеленый внутренний дворик и вошли в здание – в отличие от выходящего на улицу фасада, оно было самой минималистской архитектуры, зато в высоту имело этажей семь-восемь. Пройдя мимо киоска, торгующего юридической литературой (на переднем плане Иван заметил толстенный Комментарий к Уголовному Кодексу), друзья оказались на лестничной площадке.

– Можно на лифте, – Лера кивнула в сторону решетчатой металлической двери, – но я предпочитаю пешком. Вы как?

– Мы – за, – быстро ответил Глеб.

– А высоко? – решил на всякий случай уточнить Иван.

– Седьмой этаж, – бросила через плечо девушка, успев уже подняться на пару ступенек.

– А что там? – вновь задал вопрос Голицын.

– А я разве не сказала? Наша общага. Там сейчас все наши экзамен отмечают. Там и переговорим.

Поднявшись на нужный этаж – к своему стыду, Иван немного запыхался, – они прошли длинным, довольно темным коридором, повернули налево и остановились перед какой-то дверью. Лера толкнула ее рукой, и та легко отворилась.

В небольшой, метров десяти-пятнадцати, комнате находилось не менее дюжины человек. Пятеро парней сгрудились вокруг невысокого столика, единственным украшением которого являлась початая бутылка не то с виски, не то с коньяком. На застеленной серым покрывалом кровати у стены сидели три девушки. Средняя, глядя на свое отражение в экране мобильного телефона, старательно поправляла непослушную челку. Еще двое – на этот раз парень в футболке с немного линялым ликом Че Гевары на груди и девушка – полусидели-полулежали, обнявшись, на другой кровати. Кто-то стоял в проходе, кто-то ходил из угла в угол, отхлебывая коктейль из жестяной банки, – в общем, все были при деле.

Появление Леры было встречено радостными криками «Ура, Лерка пришла!» и «Штрафную ей!», однако, заметив за спиной девушки Глеба и Ивана, хозяева, кажется, немного напряглись. Один из сидящих за столом парней поднялся и сделал шаг навстречу незваным гостям.

– Вы что, сюда прямо из синагоги? – с хрипотцой спросил он, прищурившись на их кипы.

Иван хотел уже было начать объяснять насчет требований конспирации, но Глеб его опередил.

– Телефонный звонок. «Алло, я от синагоги!» На том конце провода удивление: «Вы что, из еврейской общины?» «Вах, какой такой общин-мовщин, слющай! Гоги знаеш? Я от его сина!»

Дружный ржач сотряс комнату. Напряжение, повисшее было в ней, вмиг испарилось.

– Андрей, – проговорил сквозь смех парень, который интересовался на счет синагоги, протягивая руку.

Друзья представились. Рукопожатие Андрея было крепким.

– Коньяк пьете? – задал вопрос хозяин.

– Не откажемся! – вновь опередил Ивана Соколов.

Андрей шагнул к столу и вернулся с четырьмя стаканчиками, почти до краев наполненными янтарной жидкостью. Первый из них он передал Лере, второй и третий – Ивану с Глебом, последний оставил себе.

– За сданный экзамен! – не замедлила провозгласить тост девушка.

– До дна! – подхватил хозяин.

Едкое питье обожгло Ивану рот, он невольно поморщился, и все же заставил себя проглотить коньяк.

– Не Икс-О, – развел руками Андрей, заметив его гримасу. – Ну да уж чем богаты…

– Коньяк замечательный! – поспешил заверить его Глеб.

– ОК. Чувствуйте себя как дома, – улыбнулся в ответ хозяин.

Иван поднял к глазам опустевший стаканчик – по его дну полукругом шла выдавленная надпись: «DURA LEX».

– А кто такая эта Лекс и почему она дура? – негромко спросил он у Леры.

– Это по-латыни, – откликнулась та. – В переводе означает «закон суров». Эти стаканы передаются в общаге из поколения в поколение – говорят, уже много лет…

– А-а, – протянул Голицын. – Юридические штучки. Понятно.

– А это что у вас такое? – задал вопрос Глеб.

Иван проследил за его взглядом и только теперь заметил на стене развернутое красное полотнище, в центре которого в белом кругу чернел символ – сначала ему даже показалось, что это свастика, но, приглядевшись, он узнал серп-и-молот.

– Это Руслана флаг, – Лера кивнула на парня, сидящего в обнимку с девушкой. – Он у нас тут главный экстремист.

– Ничего и не экстремист! – тут же отозвался с кровати Руслан. – Просто я за справедливость!

– Вот, вот, я и говорю, – улыбнулась девушка. – Ладно, – обернулась она к друзьям. – Вы тут пока отдыхайте. Я пока кое с кем переговорю – и займемся нашими делами.

С этими словами Лера шагнула к кровати, занятой тремя девушками, присела на уголок, и между ними завязался оживленный разговор.

Иван нерешительно оглянулся на Глеба. Тот лишь развел руками.

Пожав плечами, Голицын принялся разглядывать фотографии, которыми была сплошь увешана одна из стен комнаты. В основном снимки были любительскими – попадались нерезкие, с обрезанными головами – но нашлось среди них и несколько весьма качественных. На всех них были горные пейзажи: поросшая виноградником балка, скалистые вершины на фоне необыкновенно синего неба, одинокая сосна на крутом склоне, плато – все в алых маках, старинные развалины на вершине хребта…

Что?! Рука Ивана метнулась к фотографии, едва не сорвав ее со стены. Полуразрушенная башня, наметки крепостной стены, а внизу – домики, заставленный лодками причал… Не может быть!

– Что, нравится? – сзади к нему подошел Соколов. – Между прочим, знаешь, что это?

– Турция? – дрогнувшим голосом спросил Голицын. – Или эта… Ливия, да?

– Сам ты Турция! – усмехнулся Глеб. – Это же Балаклава! Пригород Севастополя! Моя родина!

– Это – пригород Севастополя?! – не веря своим ушам, повторил за другом Иван, ткнув пальцем в фотографию.

– Ну да! – кивнул тот. – А что тут такого?

– Что тут такого?! – выдохнул Голицын. – Я тебе скажу, что тут такого! Это то самое место, куда я летал зимой с Нивгом!

Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился долговязый парень с двумя туго набитыми пластиковыми пакетами в руках. В пакетах что-то заманчиво позвякивало.

– Слышьте, а че это у нас там полицейский спецназ внизу тусуется? – спросил он с порога. – Опять, что ли, Руслан чего учудил?

– Чуть что – так сразу Руслан, – недовольно отозвался хозяин экстремистского флага. – Нет, это не я. Я последние недели вообще тише воды, ниже травы – сессия же!

– Значит, опять какой-то идиот позвонил, что Академию заминировали, – предположила одна из девушек на кровати – та самая, что использовала мобильник в качестве зеркальца. – Достали уже! Сейчас опять начнут всех на улицу выгонять!

– Нет, – покачал головой парень с пакетами. – Это что-то другое. Внутрь они пока что как раз всех впускают. А вот двое при мне хотели выйти – завернули. Так что больше на руслановы делишки смахивает.

– Да говорю же, что я ни при чем! – обиженно воскликнул Руслан. – Хотя обыск мне тут, конечно, даром не нужен, – он опасливо покосился в сторону стоящего в углу шкафа.

Иван и Глеб переглянулись.

– Кажется, мы с тобой немного засиделись… – пробормотал Соколов.

– Что? – вскинула голову сидящая рядом Лера.

– Похоже, это за нами… – пробормотал Иван.

– Да ну, не может быть, – замахала руками девушка. – Откуда они могли узнать?!

– Это сейчас не самое главное, – Глеб поднялся на ноги. – Надо уходить.

– Полегче, дружок, – принесший тревожную новость долговязый парень со звоном водрузил свои пакеты на стол. – Я же говорю: вход перекрыт. Сидите лучше здесь: может, они досюда и не дойдут.

– Дойдут, – убежденно возразил Голицын, поднимаясь вслед за другом. – Лера, мы уходим.

– Легко сказать, уходим… – нахмурилась девушка. – Руслан, можешь помочь? – резко повернулась она к «экстремисту».

– Когда дело касается кукиша властям, я всегда готов, – тут же откликнулся Руслан. – Что надо сделать? С акабовским спецназом подраться?

– Надо вывести из здания этих двоих, – кивнула девушка в сторону друзей.

– Вывести? – Руслан смерил друзей оценивающим взглядом, словно только что впервые их увидел. – Куда?

– Все равно куда. Главное не попасться в руки полиции. Это возможно?

– Копы еще на первом этаже? – деловито спросил Руслан.

– Три минуты назад были там, – пожал плечами долговязый, сосредоточенно откупоривая одну из извлеченных из пакета бутылок.

– Тогда пошли скорее, – высвободив руку из-под спины сидящей рядом с ним девушки – та состроила недовольную мину, но послушно посторонилась, – Руслан встал. – За мной.

Провожаемые любопытными взглядами, Иван, Глеб и Лера в полной тишине вышли в коридор.

– Не туда! – остановил их Руслан, заметив, что они уже готовы были повернуть налево. – Направо, к задней лестнице!

– Она же заколочена! – удивленно воскликнула Лера.

– Для кого заколочена, а для кого и не совсем, – бросил их провожатый. – Быстрее!

Бодрой рысцой промчавшись по коридору, они остановились у крашеной в белый цвет деревянной двустворчатой двери. Руслан взялся большим и указательным пальцами за ржавую шляпку торчавшего из нее гвоздя и с усилием потянул. Секунда – и десятисантиметровый гвоздь зажат у него в кулаке. Еще секунда – и дверь с тихим скрипом распахнулась.

– Спускайтесь до второго этажа, – велел Руслан. – Не промахнитесь – на первом дверь действительно забита – будете рваться – только внимание привлечете. На втором первое же окно не заперто – так, прикрыто. Придется прыгать. Высоковато, конечно, но другого пути нет. Когда окажетесь на земле, впереди у вас будет бетонный забор. Бегите вдоль него направо. Там будет стоять ящик. Забирайтесь на него и перелезайте. Там вообще, сверху, колючая проволока, но в этом месте разрыв. Пролезете. Дальше – разберетесь. Ну, давайте, а я их тут слегка задержу. Есть у меня пара штуковин – все равно отберут, если найдут…

– Спасибо, Руслан! – Иван крепко пожал провожатому руку.

– Всегда пожалуйста! У меня они уже вот где, – он полоснул ладонью себе по горлу. – Да, смерть! – последние слова прозвучали как какой-то известный только посвященным, но не вполне понятный Ивану лозунг. Сжатый кулак Руслана взметнулся вверх.

– Спасибо! – повторил за другом Глеб.

– Бегите! – почти вытолкнул их на лестницу Руслан.

Друзья бросились вниз по лестнице.

– Погодите! – внезапно сорвавшись с места, Лера устремилась следом за ними. – Мы же так и не переговорили! Эй, я с вами!

Глеб, который к этому моменту был уже двумя пролетами ниже, притормозил и пропустил девушку вперед.

– Пятый… – считал между тем этажи Иван. – Четвертый… Третий… Стоп, это второй! – толкнув дверь – та легко открылась – он бросился к ближайшему окну.

– Ничего себе! – воскликнула подоспевшая Лера. – Тут метров пять, не меньше.

– Три с небольшим, – поправил ее Глеб. – Ну, кто первый? Что, нет желающих?

Легонько отстранив рукой Ивана, Соколов вскарабкался на подоконник, затем сел на него, развернулся на живот и медленно соскользнул вниз по карнизу, повиснув на руках. Несколько секунд он провисел так, затем пальцы его разжались, и Глеб устремился вниз.

Иван и Лера синхронно высунули головы в окно.

– Эй, ты там как? – негромко крикнул Голицын.

– Порядок! – раздалось снизу после небольшой паузы. – Только вот на кирпич ногой попал, – Соколов отбросил в сторону что-то тяжелое. – Все, я его убрал, прыгайте.

Иван вопросительно посмотрел на Леру.

– Нет, я боюсь, – покачала головой девушка. – Давай ты!

– Хорошо, – согласился, подумав секунду, Голицын. – Если что, мы с Глебом тебя потом поймаем.

Девушка неуверенно кивнула.

Асфальт с силой ударил Ивану по ногам, не удержавшись, он упал на колени, кажется, немного порвав при этом джинсы, но тут же вскочил.

– Давай! – махнул он рукой выглянувшей из окна девушке.

Та кивнула, но не сдвинулась с места.

– Прыгай, мы подстрахуем! – постарался подбодрить Леру Глеб.

– …боюсь, – донесся сверху ее отчаянный шепот. – Я…

Грохот, донесшийся внезапно из здания, заставил ее, замолкнув на полуслове, втянуть голову в плечи.

– Что это? – выдохнул Иван.

– Похоже на взрыв-пакет… – прошептал Глеб. – Ну, Руслан, ну, дает…

За первым взрывом последовал второй, и тут же – сухой треск короткой автоматной очереди.

– Стреляют? – ахнул Голицын.

– Прыгай! – что было сил заорал девушке Соколов.

Похоже, окончательно запаниковав, Лера одним скачком взлетела на подоконник и, даже не попытавшись присесть, шагнула вниз. Иван метнулся, чтобы подхватить ее, но первым вновь был Глеб. Врезавшись в него, девушка повалила Соколова на спину, приземлившись сверху.

– Ой, извини, – прошептала она.

– Ничего… – заплетающимся языком пробормотал Глеб, с трудом поднимаясь на ноги. – Вам бы, девушка, в криск защитником играть – цены бы вам не было…

– Бежим! – Иван схватил одной рукой за рукав друга, другой – за дрожащую ладошку девушки и под аккомпанемент вновь раздавшейся автоматной очереди увлек их обоих к серому бетонному забору – туда, где виднелся вдалеке поставленный на попа деревянный ящик.

 

9

– Вот блин, я, кажется, колготки порвала об эту проволоку! – прошептала Лера, соскальзывая с двухметрового бетонного забора на руки Глебу. Со всей возможной предосторожностью Соколов поставил девушку на землю.

– Где это мы? – спросил он, недоуменно оглядываясь по сторонам.

– Судя по запаху – на заднем дворе какого-то общественного туалета, – предположил Иван, спрыгивая вниз последним.

– Нет, – покачала головой Лера. – Кажется, я знаю, что это такое… Это – зоопарк!

– Что? – почти хором спросили Глеб и Иван.

– Зоопарк. Московский зоопарк. Отсюда и запах: звери же. Обезьянник находится прямо под окнами общаги – я пару раз слышала, как Андрей перекрикивался по ночам с павианами.

– По ночам?! – быстро переспросил Соколов.

– Ну, в смысле, по вечерам – когда темно уже… – кажется, девушка покраснела. – Ну, типа, как сейчас…

Кругом и правда понемногу сгущались сумерки.

– Никогда не был в нормальном зоопарке, – проговорил, поспешно меняя тему, Глеб. – В Севастополе ничего такого нет. Есть, правда, в Симферополе, но так, одно название…

– Зато у вас в Севастополе, как выясняется, есть кое-что другое, – буркнул Иван, прозрачно намекая на фотографию из общежития, опознанную Соколовым как вид города Балаклава. Подробно обсудить эту сенсационную новость друзья так пока и не успели.

– Давай, вы потом поговорите про этот свой Севастополь, а? – взмолилась между тем девушка. – Надо выбираться отсюда!

– Золотые слова! – тут же согласился Глеб. – Пошли!

Они миновали невысокое, крашеное в бежевый цвет строение, напоминающее формой и размерами трансформаторную будку, и, протиснувшись в щель между ржавыми створками слегка покосившихся металлических ворот, оказались на небольшой, мощеной камнем площади.

– Точно, зоопарк! – прошептал Иван, показывая рукой влево. – Смотрите, лошади!

Из-за железной ограды на них с неподдельным интересом смотрели, переступая ногами и обмахиваясь длинными черными хвостами, пара вороных коней.

– Здесь, кажется, где-то должен быть выход, – повернулась тем временем в противоположную сторону Лера. – Через детский зоопарк – прямо на Садовое Кольцо…

– На Садовое Кольцо – не годится, – замотал головой Иван. – Это же совсем рядом с твоей Академией! Нельзя туда!

– А как же тогда быть? – спросила девушка.

– Давайте отойдем подальше…

– Прямо по зоопарку?

– А почему нет? Здесь нас, по крайней мере, вряд ли станут искать…

– Да, но зоопарк-то уже, наверное, давно закрыт…

– Значит, надо идти осторожно, чтобы не попадаться на глаза работникам.

– Тогда нам лучше убраться с открытого пространства, – заметил Глеб. – Для начала хотя бы вон к тем кустам, – добавил он, упреждая вопрос, уже готовый было сорваться с губ Леры.

Проскользнув мимо высокого здания обезьянника с треугольной на вид, стеклянной крышей, они скрылись в густой зелени.

– Куда теперь? – шепотом спросила девушка, выглядывая из-за ветвей.

– Я думаю – вон туда, – протянув руку, Иван указал на видевшееся впереди возвышение. – Можно укрыться за теми киосками. А потом – к мосту на Старую территорию. Там наверняка должен быть выход на эту… как ее? Улица…

– На Большую Грузинскую, – подсказала Лера. – Да, мне мама рассказывала, что раньше, когда пешеходного моста еще не было, чтобы попасть из одной части зоопарка в другую, нужно было перейти через улицу. Значит, и ворота там должны быть.

– Тогда – вперед! – решил Голицын.

Оставив справа пустующую зеленую лужайку, посреди которой высился круглый павильон с надписью «Копытные Африки», и невольно смерив взглядом огромную искусственную гору, на уступе которой, гордо подняв голову с изогнутыми рогами, замер, словно статуя, величественный тур, они свернули налево, взбежали по ступенькам и оказались в нешироком проходе между высокой стеклянной стеной и рядом закрытых на ночь киосков. Переждав здесь какое-то время – внизу как раз прошла пара служителей, скрывшихся затем в вольере – судя по табличке, с винторогими козлами – друзья осторожно двинулись вперед. Снова ступеньки – на этот раз вниз…

– А-а! – закричав, Глеб в ужасе метнулся в сторону, так что Иван едва успел поймать его за рукав. Свободной рукой Голицын поспешил зажать другу рот.

– Что случилось? – обернулась шедшая впереди Лера.

Не имея возможности ответить, Соколов указал рукой налево.

Иван посмотрел туда: в считанных метрах от них, поднявшись на задние лапы, стоял огромный белый медведь. Единственной преградой, отделявшей их от полярного хищника, был невысокий каменный бордюр.

– А… – отшатнувшись, Голицын едва удержался от того, чтобы не заорать в унисон с другом.

– Вы что? – нахмурилась девушка. – Совсем спятили?!

– М-медведь! – выдохнул Иван.

– Он же за стеклом, чудаки!

– Что?!

Голицын почувствовал, как его лицо заливает густая краска – исполинский зверь действительно находился за толстым стеклом, настолько прозрачным, что в полумраке вечера Иван его даже не заметил.

– Тьфу ты! – Голицын отпустил друга.

– А я уж было решил, кирдык пришел… – прошептал вновь обретший дар речи Соколов.

– Ладно, пошли скорее, – бросила Лера, отворачиваясь.

Пристыженные, друзья, понурив головы, двинулись за девушкой. Берегом длинного пруда, в котором плавали рыжие утки и черные лебеди, они без каких бы то ни было новых инцидентов скоро добрались до громоздкой конструкции перехода на Старую территорию. Внизу, в нише, действительно оказалась дверь – металлическая, с красно-белой табличкой «Служебный вход». Запертая.

– Может, перелезем? – неуверенно предложил Глеб, указывая на почти четырехметровый черный забор, словно сложенный из копий средневековых рыцарей – с острыми наконечниками наверху.

– Нет уж, увольте! – девушку аж передернуло. – Так и вижу, как напарываюсь на эти ужасные пики!

– Ладно, давайте поднимемся наверх, – сказал Иван. – А там посмотрим.

По круглому пологому пандусу они взобрались на мост. Здесь, в каменной арке, тоже обнаружилась дверь, за которой, по-видимому, должна была быть лестница вниз, однако проверить это им не удалось – она также оказалась запертой. Пригнувшись, друзья бегом пересекли по мосту улицу с редкими припозднившимися автомобилями, на несколько секунд задержались в арке на противоположной стороне – проверить очередную дверь – и, повернув направо, принялись спускаться по ступенькам.

Начал накрапывать дождик.

Внезапно шедшая первой Лера как-то неловко споткнулась и, взвизгнув, отшатнулась назад, едва не сбив с ног Глеба.

– Что такое? – спросил Соколов, подхватывая девушку.

– Там… Пантера… Без клетки…

На каменной стене слева от лестницы, по которой они шли, спиной к друзьям неподвижно сидела, свесив вниз хвост, огромная черная кошка. Повернув маленькую голову, она, не отрываясь, смотрела на нежданных посетителей, явно готовясь к прыжку…

– Фу-у! – выдохнул Глеб. – Она же не живая!

– Как не живая?

Теперь и Иван увидел, что перед ними всего лишь скульптура, украшающая лестницу. Поэтому-то пантера и сидела так неподвижно! Хотя в темноте, да еще за каплями начинающегося дождя, принять ее за выбравшегося из клетки живого зверя действительно было проще простого.

– О, Господи! – прошептала Лера. – У меня прям душа в пятки ушла!

– Один-один! – шепнул Соколов на ухо Голицыну.

– Так, ну и где у них тут выход-то? – спросил Иван, когда лестница с сидящими на ней фигурами – при внимательном рассмотрении напугавшая его спутницу пантера оказалась там вовсе не одинокой – осталась, наконец, позади.

– Думаешь, я помню? – хмыкнула успевшая уже немного оправиться Лера. – Последний раз я тут была сто лет назад!

– А вы, девушка, неплохо сохранились! – усмехнулся Соколов.

– Ладно, хватит хохмить! Куда идем? – спросил Голицын.

– Давайте туда, – предложила Лера, показывая в сторону четко очерченного на фоне не совсем еще темного неба аляповатого монумента, изображающего тесно переплетенных между собой, словно бьющихся в экстазе, животных и сказочных героев. – Если что – просто пройдем по кругу…

Мимо яркого плаката, призывающего сделать фото с пони, мимо круглой, огороженной невысоким заборчиком дорожки, на которой стояла, понурив увенчанную густой гривой голову, запряженная в веселенькую тележку кляча, мимо лишенной решетки площадки – вместо ограды здесь был глубокий ров – с которой на друзей голодными глазами смотрел тощий бурый волк (Иван даже сперва принял его за собаку) они прошли направо до упора, пока дорогу им не перегородил шлагбаум. Метрах в десяти за ним имелись ведущие наружу служебные ворота – запертые, разумеется.

– Тупик, – заключил Глеб. – Куда теперь?

– Налево, – сказала девушка. – По кругу, иначе можем заблудиться. Сколько сейчас, кстати, времени, у кого часы недалеко?

Иван сунул руку в карман, чтобы достать телефон, но вместо пластика трубки пальцы наткнулись на что-то тонкое и плоское. Голицын вынул это что-то наружу: оказалось – студенческий билет.

– Ой! – всплеснула руками Лера. – Я же их ребятам не вернула!

– Похоже, ребятам сейчас не до них, – заметил Соколов.

– Как раз наоборот! Если полиция начнет документы проверять… Надо позвонить Андрею, узнать, как там у них дела! – заявила внезапно она.

– Какой смысл? – поинтересовался Иван. – Перешлешь им студенческие через блю-туз?

– Хоть узнаю, что у них все в порядке, – в руке у девушки уже был телефон.

Ее пальцы забегали по кнопкам. Голицын отступил на пару шагов, чтобы не подслушивать чужую беседу.

– Кошмар! – тихо проговорила Лера, закончив разговор.

– Что такое? – спросил Глеб.

– Руслан взорвал какую-то штуку – повалил дым. Полиция в ответ стала стрелять – ну, да мы это и сами слышали. Руслан, кажется, ранен – Андрей, по крайней мере, говорит, что видел кровь. Полицейские его – Руслана, в смысле – схватили и куда-то утащили. Прошлись по всем комнатам, все перевернули. Спрашивали про вас, и почему-то про меня, – ее голос дрогнул. – Но больше, слава Богу, никого пока не забрали. Просто запретили выходить из комнат – даже в туалет не пускают. Полиция до сих пор в здании – обыскивает нижние этажи.

– Серьезные ребята… – пробормотал Соколов.

– Ты бы, Лерка, лучше выключила свой телефон, – обеспокоенно проговорил Иван, вынимая из кармана свой и извлекая из-под крышки аккумуляторную батарею.

– Это еще зачем? – нахмурилась девушка.

– Так, на всякий случай…

– Нет, – покачала головой Лера. – А вдруг кто-то позвонит?.. Ладно, что стоим, пошли, – резко сменила она тему.

Они двинули между рядами вольеров, несколько раз вынуждены были повернуть, и, наконец, уперлись в тесные загоны с лошадьми Пржевальского и какими-то ослами. Никакого выхода здесь также не было.

– Ну что, обратно? – спросил Глеб, глядя на прислонившуюся пухлыми губами к прутьям решетки приземистую лошадку.

– Давайте уж замкнем круг, – подал голос Иван.

Лера кивнула.

Они завернули за угол – и глазам их предстала группа людей в серых пятнистых комбинезонах. До них было метров семьдесят, не больше. Соколов, сориентировавшийся первым, рванулся назад, увлекая за собой спутников, но их уже успели заметить.

– Стоять! – раздался грозный окрик.

– Спецназ! – прошептала Лера то, что всем и так было уже понятно.

– Бежим! – крикнул Иван.

Они стремглав припустили по проходу между клетками. Сзади послышался топот доброго десятка пар подкованных ботинок по брусчатке – полицейские бросились в погоню.

Не разбирая дороги, беглецы неслись по кривым аллеям зоопарка. Крики и топот преследователей раздавались то сзади, то справа, то слева, то снова сзади – но уже гораздо ближе. Разбуженные шумом, в вольерах заголосили птицы, из одного из загонов послышалось возмущенное мычание. Вылетев к пруду, бегущий первым Иван едва не налетел на стоящий у ограды белый полицейский «Форд». К счастью, машина располагалась к ним задом, и друзья успели повернуть в другую сторону. «Форд» дернулся было за ними, но пока он разворачивался, беглецы уже скрылись из виду.

В какой-то момент, обернувшись, Голицын вдруг не увидел позади себя Соколова.

– Где Глеб? – крикнул он, останавливаясь.

– Он свернул направо, – схватив за руку, Лера потащила Ивана вперед. – Да не стой же! Беги!

Шум погони был уже совсем рядом. К грохоту ботинок, отрывистым выкрикам и вою сирены, слившимся в неимоверную какофонию, теперь до кучи добавился еще стук копыт и громкое лошадиное фырканье. Конная полиция?! Теперь точно не уйти!..

– Тпр-ру! Карету заказывали?! – из-за поворота им наперерез вылетела пестрая повозка – похоже, та самая, что стояла на кругу для катания детишек. На козлах, намотав на согнутую в локте руку вожжи, чуть пригнувшись, стоял Глеб. – Быстро садитесь!

– Ты с ума сошел! – в отчаянии бросил Иван, торопливо подсаживая тем не менее Леру на широкую ступеньку позади телеги. – Теперь точно не уйдем!

– Уйдем! – заверил Соколов. По его губам гуляла совершенно безумная улыбка. – Готовы? Н-но, пошла! Эх, тачанка, ростовчанка… – он хлестнул вожжами.

Крик возницы слился с грохотом выстрелов – над ухом Ивана что-то просвистело – столь зловеще, что у Голицына тут же подвело живот.

– Не стреляй, болван! – крикнул кто-то сзади. – В животных попадешь!

– Велика ценность! – огрызнулся другой голос. – Стреляй, уходят!

Впрочем, куда уходить-то?! Несмотря на всю неимоверную лихость, с которой его друг управлялся с повозкой, Иван прекрасно понимал, что теперь их поимка – не более, чем вопрос времени. Лошадка, возможно, в жизни не знавшая иной участи, как только катать детишек по кругу медленным шагом, исправно переходила с рыси на галоп, по команде четко меняла направление движения, оставив погоню где-то далеко позади, но деваться с территории зоопарка им все равно было абсолютно некуда. Ряды вольеров, высокие заборы, павильоны… Рано или поздно спецназ зажмет их в кольцо…

Тем временем повозка вылетела на широкую набережную возле большого пруда. Справа замерли, уснув до утра, детские аттракционы, слева, за заборчиком, в тени склонившихся к воде деревьев беспокойно крякали утки, а спереди… А спереди в узкий проезд между зданием какого-то ресторанчика – из служебной двери высовывался перепуганный мужичок в белом поварском колпаке – и глухой стеной, у которой в щели металлического бокса виднелись переполненные мусорные баки, им навстречу неспешно заезжал грязный грузовик.

– Поворачивай! – заорал Иван, схватив Глеба за руку, но тут же понял, что поворачивать-то как раз и нельзя: справа проезда нет, по дорожке слева к ним бежали полицейские – не меньше десятка.

Тем временем водитель грузовика заметил несущуюся ему прямо в лоб повозку и яростно замигал фарами, а когда это не помогло, принялся судорожно давить на клаксон. Над зоопарком разнесся протяжный гудок, мощи которого позавидовал бы и иной маневровый локомотив.

– Бибикает он еще… – едва разобрал Голицын слова друга. – Вот я тебе побибикаю…

В этот момент, видимо, поняв, что спятившего возницу ему не остановить, грузовик круто забрал влево – для себя, наоборот, вправо – и стало видно, что это мусоровоз. Но это было не главное! Главное – за ним шумела машинами улица: судя по всему, грузовик въехал в открытые ворота!

Глеб наотмашь хлестнул вожжами, посылая их Сивку-Бурку в щель между мусоровозом и стеной. Лошадка, если бы и захотела теперь остановиться, едва ли смогла бы это сделать – на такой-то скорости. Послышался треск: спинка одной из расположенных вдоль борта повозки скамеек зацепила грузовик и отлетела, едва не снеся по дороге Ивану полголовы. Повозка подпрыгнула, словно на трамплине, пронеслась между черными металлическими створками ворот и вылетела на тротуар, а оттуда – на мостовую, прямо перед едва успевшей затормозить серебристой «Волгой». Завизжали шины, потом послышался глухой удар: в зад «Волге» врезалась какая-то малолитражка, но их это уже не касалось: распугивая шарахавшиеся в стороны машины, повозка, подскакивая, помчалась по полупустой ночной улице.

– Я же говорил, уйдем… – одними губами проговорил Глеб, оборачиваясь к друзьям. Его лицо было белым, словно накрахмаленная больничная простыня.

Сил Ивана хватило лишь на то, чтобы улыбнуться в ответ.

– Я говорил… – повторил Соколов.

Резкий звук автомобильного сигнала заставил его вновь повернуться вперед. Почувствовав чуть ослабленные вожжи, лошадка дернулась, да тут какой-то лихач, вывернувший на встречную полосу, видно, еще и ослепил ее дальним светом. Повозку бросило на тротуар. С первым столбом они каким-то чудом разминулись, но удар второго пришелся точно в борт. Вцепившись руками в скамью, Голицын едва не вылетел на асфальт. Лошадка по инерции протащила их еще десяток метров, затем повозка окончательно накренилась и остановилась – лишь правое переднее колесо, сорвавшееся с оси, продолжало какое-то время катиться, пока не врезалось в бампер припаркованной на тротуаре «Тойоты», оставив на память о себе внушительную вмятину.

Раздалось обиженное конское ржание: зажатая перекосившимися оглоблями лошадка в последний раз попыталась рвануться вперед, похоже, уже понимая, что на сегодня скачки закончились, и затем наступила тишина.

 

10

События следующих минут двадцати Иван помнил не слишком хорошо. Кажется, он все-таки вылетел из разбитой повозки, потому что чьи-то руки подхватили его, распростертого на тротуаре, поставили на ноги и потащили в переулок. Кругом мелькали какие-то глухие дворы, скверы, тупики, несколько раз они перебегали дорогу – уж не одну ли и ту же все время? Придя же, наконец, более или менее в чувство, Голицын не без удивления обнаружил себя полусидящим на заднем сидении какого-то автомобиля. Рядом, осторожно поддерживая друга под руку, располагался Глеб – растрепанный, без кипы на голове; затылок Леры возвышался над лишенной подголовника спинкой водительского сидения. Иван даже не успел удивиться тому, что девушка ведет машину, как заметил спереди справа еще одного – совершенно незнакомого – человека. Нахмурившись, Иван попытался сосредоточиться, и затылок тут же пронзила резкая боль.

– Где мы? – прошептал он через полминуты, когда голову немного отпустило. – Где вы взяли машину? И кто это? – он указал взглядом на незнакомца.

– Все в порядке, – так же тихо ответил Соколов. – Лера поймала тачку. Едем в безопасное место.

– Поймала тачку? Ты хочешь сказать: угнала?

– Зачем угнала?.. А, вон ты про что! – улыбнулся Глеб, поняв, наконец, что именно вызвало недоумение у Ивана. – Нет, это просто праворукая «японка»!

– А-а! – облегченно выдохнул Голицын. – Как я сразу не догадался?! Меня это… здорово приложило, да? – спросил он, ощупывая рукой затылок. Шапочки там не было, зато присутствовала здоровенная шишка.

– Были бы мозги – было бы сотрясение, – хмыкнул Глеб. – Не, кроме шуток, грохнулся ты, конечно, капитально. Я даже подумал было: не встанешь. Но ты молодцом! Лера к тебе едва прикоснулась – ты вскочил, как живой! Глазки, правда, в кучку, но бегал так, что я за вами едва поспевал… Даже не думал, что в Москве, в самом, можно сказать, центре, есть такие глухие места, – добавил к чему-то он.

– Понятно… – Иван хотел было кивнуть, но в последний момент сдержался, опасаясь нового приступа боли. – Так куда, говоришь, мы едем?

– В боулинг-клуб «Самолет», – ответила за Глеба Лера, повернув голову к друзьям. – Уже, собственно, почти приехали.

– В боулинг-клуб? Да, наверное, самое время, – проговорил Иван. – Давненько что-то я в боулинг не играл…

– Это огромный комплекс, – уловила его иронию девушка. – И там всегда полно народу. Мы сможем там спокойно отсидеться – по меньшей мере, до утра.

– Отсидеться до утра… – повторил за ней Голицын. – Какая-то навязчивая мысль настойчиво стучалась в его сознание, но никак не могла там материализоваться. – Слышь, Лер, дай мне, пожалуйста, твой телефон! – неожиданно попросил он.

– А твой где? – спросила девушка. – Потерял?

– Дай, мне твой нужен.

Пожав плечами, Лера протянула ему свою розовую трубку-раскладушку.

– Приехали! – вмешался в этот момент в их разговор водитель «тачки». – Вот он, ваш «Самолет».

Лера расплатилась, и они трое вышли из машины. Девушка двинулась было к стеклянной двери густо увешанного цветными флагами здания, но Иван остановил ее.

– Погоди… – он смотрел, как удаляется привезшая их машина. – Так, теперь быстро ловим другую тачку! – бросил он, как только она скрылась за поворотом.

– Зачем – другую? – ошарашено спросила Лера. – Мы же приехали!

Глеб заглянул Ивану в глаза.

– Хорошо себя чувствуешь? – участливо поинтересовался он.

– Я в порядке! Делайте, что я говорю! – прорычал Голицын. – Ну?!

Пожав плечами, Лера шагнула к дороге и подняла руку, голосуя.

– Кстати, где мой телефон? – спросила она.

– Уехал в той машине. Вместе с моим.

– Что?! – возмущенно воскликнула девушка, оборачиваясь. Руку она, правда, при этом так и не опустила. – Это ж была последняя модель «Самсунга»! Со стразами! Мне ее на прошлый день рождения подарили!

– Когда все закончится, я тебе две такие куплю, – заверил Иван.

– По-моему, ты и так со мной уже не расплатишься! – буркнула девушка, но в этот момент возле нее остановилась машина. – Куда едем-то? – немного растерянно спросила она.

– Куда-нибудь подальше отсюда. На Таганку, например, – назвал Голицын первое, что пришло ему в голову.

– На Таганку! – распахнув пассажирскую дверцу, обратилась Лера к водителю.

– А теперь, пожалуйста, будь так любезен, объясни, что все это значит! – сердито потребовала Лера. – И в частности, зачем ты оставил в той машине мой телефон. Оба моих телефона! – с нажимом добавила она.

Они трое сидели в уютном ресторанчике на Марксистской улице – одном из немногих заведений, несмотря на поздний час не собиравшемся пока закрываться. В самом центре их овального столика высилась конструкция с двумя крантиками, из которых можно было самому наливать себе пиво. Глеб не преминул этой возможностью тут же воспользоваться, Иван и Лера пока воздержались: Голицын не был уверен, что в его состоянии спиртное – пусть даже это будет просто пиво – не добьет его окончательно, а девушка, похоже, просто была слишком рассержена, чтобы думать о чем-то к делу прямо не относящемуся.

– Они использовали наши телефоны как маячок, – устало проговорил Иван. – Спецназ, я имею в виду. Или те, кто их послал. Думаю, именно так они вышли и на нас в зоопарке…

– Очень, кстати, похоже, – вмешался Соколов. – Технически это вполне возможно…

– Поэтому от телефона нужно было избавиться, – продолжал Голицын. – Можно было, конечно, его просто выключить, или даже вынуть батарейку, но я решил, что будет лучше пустить их по ложному следу. Пока еще они найдут то такси, пока поймут, что к чему… Но зато когда поймут – сразу же наведаются в этот твой «Самолет». Вот почему оттуда надо было убираться как можно быстрее. Здесь же мы, как мне кажется, пока в относительной безопасности. Все-таки Москва – город большой, за всеми кабаками не уследишь…

– Но ты… Ты мог бы, хотя бы, все сразу объяснить… – все еще сердитым тоном проговорила девушка.

– Не мог, – покачал головой Иван. – Торчать перед боулингом и что-то там объяснять было бы слишком подозрительно. Ну а в машине, при шофере, болтать лишнее и вовсе не следовало.

– Ладно, – неохотно сдалась Лера. – Похоже, что ты прав… Но учти, когда все закончится – трубка с тебя. За язык тебя никто не тянул…

– Угу, – покорно кивнул Голицын. – Помню. Со стразами «Сваровски».

– Если вы закончили насчет телефона, – заговорил между тем Глеб, – то предлагаю все же обсудить, что нам делать дальше. Как я понимаю, поливать фиалки тети Зины нам больше не придется? – обвел он долгим взглядом друзей.

– Да, в Измайлово возвращаться нельзя, – согласился Иван. – Да и Лере пока не стоит идти домой. Ты мне лучше про Балаклаву объясни, – он в упор посмотрел на Соколова. – Правильно я понял, что на Новый Год мы с Нивгом, по сути, летали к тебе в гости?

– Похоже на то, – кивнул Глеб. – Я должен был сразу догадаться, да ты совершенно сбил меня своими крестоносцами и Аладдином. Вы с Нивгом были на так называемом Объекте 825.

– Объекте 825?

– Секретная советская база подводных лодок. Говорят, задумана еще Сталиным и построена почти сразу после его смерти. Подземный ремонтный завод, арсенал, противоатомное убежище первой категории. Вроде как должна была выдержать прямое попадание атомной бомбы мощностью до ста килотонн. Или даже больше – точно не помню. После распада СССР и раздела Черноморского Флота база отошла Украине, но оказалась незалежной как-то без надобности. Какое-то время никто, кроме мародеров, там не появлялся. Я слышал, что там срезали и выдрали все, что смогли унести. Потом там организовали что-то вроде музея. Кстати, странно, что ты ничего такого не заметил: когда я был там последний раз, там было полно всяких стендов, плакатов, лежали модели торпед, перископ стоял…

– Нет, – покачал головой Иван. – Ничего подобного… Я, правда, не шибко по сторонам смотрел…

– Судя по тому, как ты рассказывал, пройти мимо ты бы не мог, – заметил Соколов. – Значит, все убрали. Странно.

– Может, типа, смена экспозиции? – предположил Голицын.

– Не знаю… Все может быть. Но в остальном все сходится. Это точно она. Твой «арабский» замок, кстати, это не что иное, как средневековая генуэзская крепость Чембало. Генуэзцы когда-то всюду имели свои колонии. Южный берег Крыма от Балаклавы до Судака им вроде как уступил небезызвестный Мамай, в расплату за финансирование его войска, разбитого на Куликовом поле ратью Дмитрия Донского.

– Весьма познавательно, – буркнул Иван.

– Согласен, к нашим проблемам это прямого отношения не имеет, – произнес Глеб. – Итак, что будем делать?

– По-моему, дело ясное, – проговорил Голицын. – Надо ехать в эту твою Балаклаву.

– Мотивировка?

– Ну… Там же тайная база Альгера! Походу, оставшаяся без хозяев. Может, и «Эсмеральду» там найдем…

– И что? Продолжим священную войну против Земли?

– Нет, ну зачем же так сразу… – смутился Иван. – Но согласись, в ситуации, когда мы, по сути, вне закона, «Эсмеральда» нам бы совсем не помешала. Да и от «Шилка» я бы, признаться, не отказался.

– А если там альгерды? – задал вопрос Соколов.

– Не думаю… – не очень уверенно возразил Иван.

– И все же, это ведь не исключено? – настаивал Глеб.

– Ничто не исключено. И все же, я считаю, мы должны рискнуть. Что, не согласен?

– Да согласен я, согласен, – махнул рукой Соколов. – Просто хотел понять, чем руководствуешься ты. Ты, кстати, помнишь, что это не Россия? И что из документов у нас с тобой – только чужие студенческие билеты?

– Ну… А разве граница не прозрачная?

– Колючей проволоки и контрольно-следовой полосы вроде пока что нет. Но паспорта все равно проверяют.

– Ну, проберемся уж как-нибудь… – протянул Голицын. – Все ж таки не Америка…

– Проберемся, – спокойно кивнул Глеб. – И до Балаклавы доедем. И если уж совсем повезет – попадем на базу и даже не встретим там альгердов. Ну, а дальше-то что?

– Дальше? – Иван задумался. – Дальше – посмотрим…

– Принцип Наполеона, – вмешалась в разговор молчавшая до этой поры Лера. – Ввязаться в бой – а там поглядим…

– Ну, типа того, – Голицын счел за благо расценить слова девушки как поддержку его позиции.

– Итак, когда выезжаем? – спросила Лера.

– Выезжаем?! – в один голос переспросили друзья.

– Ты хотела сказать «выезжаете»? – уточнил Иван.

– Я что хотела, то и сказала, – сощурившись, проговорила девушка.

– Погоди, а тебе-то зачем ехать? – нахмурился Голицын. – Ты у нас пока ни в чем серьезном не замешана. Вернешься домой, скажешь, что мы тебя с собой насильно таскали… Думаю, тебе поверят.

– Угу, поверят, – кивнула Лера.

– Вот-вот, – подхватил Глеб. – И незачем дальше рисковать. Мы с Ванькой, как ты, наверное, уже заметила, сейчас довольно опасные спутники…

– Раньше надо было об этом думать, – хмыкнула девушка.

– Что значит – раньше?

– А то и значит. Прежде чем обсуждать при мне свои планы… Кстати, вы даже не спросили, что удалось выяснить мне! – заметила она.

– Точно, – воскликнул Голицын. – Да, это мы что-то увлеклись… Так и что же?

– Будете смеяться – практически ничего! – холодно улыбнулась девушка. – И означает это только одно, – быстро добавила она, упреждая дуэт разочарованных вздохов, – положение очень и очень серьезное. Отец вообще не слишком-то разговорчив, когда дело касается его работы, но тут и вовсе словно воды в рот набрал. А ведь до этого сам обмолвился, что у тебя проблемы, – она посмотрела на Ивана. – А вчера ни с того, ни с сего вдруг спросил, куда делся мой старый телефон. С первого класса не интересовался моими вещами – и на тебе. Пришлось соврать, что одолжила подруге… В общем, поскребла я по сусекам, выгребла все свои заначки – хотела вам посоветовать скрыться куда-нибудь из города. Что ж, выходит, для себя старалась – поедем вместе.

– Да зачем вместе-то?! – никак не мог понять Иван.

– Да затем! – вновь рассердилась Лера. – По вашей милости я теперь знаю про эту вашу Балаклаву. Стоит мне объявиться – начнутся расспросы. А такого рода расспросы называются немного по-другому: допросы. И в деле этом у ФСБ имеются свои мастера. Думаете, при всем моем к вам расположении, долго ваш маршрут будет пребывать втайне от властей?

– Да ладно, скажешь тоже, – нахмурился Голицын. – Что они тебя, пытать, что ли, будут?

– Если вмешается Ранола, я бы не стал этого исключать, – куда-то в сторону пробормотал Глеб.

– Да ладно, наши спецслужбы вашей Раноле еще десять очков форы дадут, – бросила Лера. – Поверьте, я знаю, о чем говорю. И пытки не потребуются – другие есть методы, современные…

– Спецслужбы спецслужбами, а психотехники Ранолы действительно быстро вытянут все, что им нужно… – растерянно проговорил Иван, глядя на друга.

– Факт, – грустно кивнул тот.

– Значит, решено! – подвела итог спорам Лера. – Итак, когда выезжаем?

 

11

В вагон тульской электрички они вскочили в самый последний момент – Лера настояла на том, что необходимо купить билеты, а в кассу оказалась довольно большая очередь. Автоматические двери тут же со змеиным шипением захлопнулись, и поезд, набирая скорость, тронулся вдоль платформы. За окном в последний раз мелькнуло название станции – «Подольск», затем – выцветшая табличка «Остановка первого вагона», и только тут друзья осмелились, наконец, перевести дух.

– Едва не опоздали… – прошептала Лера. – Плохо все-таки без часов.

– Надо будет прикупить в Туле какие-нибудь, хоть самые плохонькие, – заметил Глеб.

Иван промолчал. Бешеная гонка последних часов вымотала его окончательно, ушибленная при падении из повозки голова нестерпимо болела, и он уже едва мог держаться на ногах…

У таганского ресторанчика на поднятую руку Леры остановилось настоящее такси – желтое, с шашечками на борту и длинной изогнутой антенной радиосвязи над багажником. Опустив стекло, водитель поинтересовался насчет маршрута, но едва заслышав о Подмосковье – помятуя о том, как тщательно охраняются московские вокзалы, они решили выбраться из города на такси, и уже потом сесть на электричку южного направления (билеты на поезд дальнего следования без предъявления паспорта не купить), – замотал головой.

– Не, за МКАД не поеду, – решительно заявил он.

– Почему? – удивилась девушка. – Что, денег мало? Давайте, я добавлю…

– Да нет, денег достаточно. Только это какие должны быть деньги, чтобы ради них пять часов в пробке проторчать?!

– Это где же у нас в три часа ночи такие пробки? – скептически поинтересовалась Лера.

– Да, почитай, на всех выездах из города! – с кислой миной на лице заявил таксист. – Гаишники словно озверели, проверяют каждую – без преувеличения – каждую выезжающую машину! Что уж они там надеются найти, не знаю, но пробки всюду скопились километровые. А внутренняя сторона МКАД вообще вся встала. Хорошо, диспетчер предупредила, – он кивнул в сторону похрюкивающей в салоне рации. – Вот по городу – куда хотите отвезу! – заверил водитель. – Поедете?

– Нет, спасибо… – пробормотала Лера, выпрямляясь.

– Оперативно сработано, – усмехнулся Глеб, выслушав ее рассказ. – Но глупо. Что они думают, из Москвы только на машине выехать можно?

– Поезда, конечно, тоже тщательно досматривают, – проговорил Иван.

– Да, это мы уже обсуждали, – кивнул Соколов. – Но кроме поезда и машины – других путей нету, что ли?

– Какие же другие? – спросила Лера. – Вертолет, что ли?

– Какие же вы, москвичи, все-таки, избалованные! Чуть что – вертолет вам подавай! А на своих двоих не пробовали?

– Пешком? – проговорила девушка. – Да ты хоть представляешь, сколько отсюда топать до МКАД?

– Зачем же топать? Можно и доехать. А вот дальше – через эту пресловутую границу между Москвой и Россией – уже пешочком. Что, нет, что ли, на этом вашем МКАДе пешеходных переходов?

– Есть переходы! – просиял, уловив, наконец, его мысль, Иван. – До едрени фени! Лерка, лови «тачку»!

До самой МКАД доехать, правда, не удалось: как и предупреждал отказавшийся их везти таксист, пробки начинались еще на дальних подступах. Расплатившись с водителем, друзья двинулись к цели дворами. По пути пришлось обходить огромный не то строительный, не то просто хозяйственный рынок, а также огибать длинные ряды металлических гаражей – Глеб предложил было идти напрямик, но выскочившая из-под будки сонного охранника пара здоровенных псин подняла такой лай, что друзья сочли за благо поспешно ретироваться.

Но вот, наконец, последняя преграда осталась позади, и перед ними во всей своей красе открылась Московская Кольцевая Автомобильная Дорога – Царь-Дорога, по убеждению большинства москвичей, намного опережающая в своей легендарности Царь-Пушку и Царь-Колокол вместе взятые. Все пять рядов внутренней стороны безнадежно стояли – среди заглушивших двигатели машин даже прогуливались некоторые покинувшие свои авто водители. Встречка же, отделенная высокой бетонной разделительной конструкцией, похоже, шла в обычном для позднего часа режиме – машин там было немного, и неслись они километров под сто, а крайний левый ряд – так и все сто сорок.

– Вон переход, – почему-то прошептала Лера, указывая на ярко освещенный пешеходный мост, возвышавшийся над магистралью чуть правее.

– Погнали, – шепнул в ответ Глеб.

Они торопливо зашагали по обочине. Голицына слегка покачивало, и Соколов вынужден был поддерживать его под локоть.

Внезапно возглавляющая шествие девушка замерла на полушаге.

– Что такое? – поинтересовался Глеб.

– Назад! – выдохнула Лера. – Быстро!

– В чем дело? – спросил Иван, поднимая голову, и тут же понял, что вдруг так напугало их спутницу: в прозрачном пластиковом вестибюле моста маячили две широкие фигуры в сером камуфляже.

– Даже это предусмотрели, гады! – пробормотал Соколов, медленно отступая.

– Таким образом, все возможные пути выхода из города перерезаны, – проговорила девушка, когда они вновь отошли от перехода на безопасное расстояние.

– Похоже на то, – кивнул Голицын.

– Опять эта ваша московская зашоренность! – бросил Глеб. Иван и Лера вопросительно посмотрели на него. – А это вам что, не путь? – он кивнул в сторону проезжей части.

– Лучше наша московская зашоренность, чем твой провинциальный идиотизм, – хмыкнул Голицын. – Здесь, где пробка, мы, конечно, перейдем. А там что делать? – Иван махнул рукой в сторону свободной внешней стороны кольца. – Сразу все трое подвиг Анны Карениной повторим.

– Каренина твоя, насколько я помню, под паровоз бросилась, а не под машину, – заметил Соколов.

– Ага, под паровоз. И он долго влачил ее жалкое существование… В то время просто еще МКАД не было, а то Толстой наверняка бы изменил сюжет. Перебегать МКАД – лучшего способа самоубийства не придумаешь!

– Знаешь иной путь – предложи! – ощетинился Глеб.

– Кабы знал, уж давно сказал бы…

Какое-то время все трое молчали.

– Думаю, надо возвращаться в город, – предложила, наконец, Лера.

– Нет, только не это, – решительно не согласился Соколов. – Это все равно, что вернуться в мышеловку. Завтра западня захлопнется еще крепче. Нет, бежать надо сейчас!

– Как?! – хором спросили Иван и Лера.

– Как я и говорил – напрямик. Сами же видите – другого пути нет! – убежденно заявил он.

– Другого пути нет… – задумчиво повторила девушка. – Что же, можно, по крайней мере, попробовать…

– И ты туда же? Что тут пробовать?! – возмутился Голицын. – Вы посмотрите, как они там несутся! И это пять полос!

– Но другого-то пути и правда нет! – заглянула ему в глаза Лера.

– Пойдемте, времени мало! – Глеб потянул Ивана на дорогу.

– Я согласна, – кивнула девушка.

– Самоубийцы… – пробормотал Голицын, но все же, уступив напору друга, также сделал шаг на проезжую часть. – Ну что же, по крайней мере без мучений…

До середины МКАД они добрались без проблем – машины на этой стороне как стояли, так и продолжали стоять. На двигавшихся поперек дороги друзей никто не обращал внимания, принимая, по-видимому, за застрявших в пробке товарищей по несчастью.

Достигнув разделительного барьера, они остановились.

– Главное – выждать момент… – пробормотал Глеб, оглядываясь. Приблизившись к дороге, которую требовалось пересечь, вплотную, он, кажется, слегка подрастерял свой запас самоуверенности.

– Давайте, для начала, перелезем, – Лера – оперлась руками на каменный разделительный барьер.

Мимо в левом ряду пронеслась какая-то машина, и воздушным потоком друзей едва не сбило с ног.

– Не слабо… – прошептал Соколов.

Иван дипломатично промолчал.

Между тем Лера уже встала коленями на барьер и перекинула ногу на ту сторону.

– Эй, ребята, куда это вы собрались? – из стоящей через ряд от них запыленной «Газели» с краснодарскими номерами высунулся водитель – совсем молодой вихрастый парень, едва старше их.

– Мы… Мы это… – замялся Глеб.

– Да надоело уже торчать тут! – бросил Иван, широким жестом обводя плотные ряды автомобилей. – Поедем обратно!

– А-а… – протянул водитель. – А чего так? Вон же переход впереди! – он указал рукой на уже знакомый им пешеходный мост.

– Так он это… не работает! – нашелся Голицын.

– Как это – не работает?

– Да вот так, – картинно развел руками Иван. – Закрыт. Ремонт, наверное…

– Вечно у них тут в Москве ремонт не вовремя, – посочувствовал парень.

Решив, что разговор на этом закончен, Голицын вслед за Лерой вскарабкался на каменный барьер.

– Эй, погодите! – кто-то тронул его за плечо. Иван оглянулся: это был тот самый вихрастый водитель из «Газели».

– Что вам надо? – довольно грубо спросил он, высвобождаясь. Мимо пулей пронеслась еще одна машина, и Иван был вынужден ухватиться обеими руками за барьер.

– Хочу вам помочь, – заявил парень, проворно преодолевая разделительное ограждение. – Вот, смотрите, – в его руке был черно-белый гаишный жезл. – Остановиться не остановятся, но притормозят. Готовы?

– Готовы! – быстро ответила за всех Лера.

– Тогда на счет «три»! Один… Два… – он сделал паузу, пропуская летящую мимо автомашину. – Пошли!

Газельщик шагнул на проезжую часть, вскидывая вверх жезл. Друзья бросились вперед.

– Спасибо, – уже на бегу бросил Иван парню с жезлом. Ответил ли тот что-нибудь, Голицын не расслышал.

Первый же остановившийся возле них «бомбила» охотно согласился довезти до Подольска – причем за совсем смешные по московским меркам деньги. Всю дорогу он, не умолкая, травил какие-то байки. Упомянул и о том, что сдуру повез вчера вечером клиента в Москву – так еле вырвался обратно. У поста ГАИ на выезде из города, по его словам, стоял бронетранспортер внутренних войск, усиленная солдатами полиция оставила свободной на выезд всего одну полосу и тщательно обыскивала весь проезжающий транспорт. Особенно усердствовали в отношении автобусов и грузовиков, но не брезговали и легковушками: заглядывали в салон, заставляли открыть багажник. Ему, вообще-то, еще повезло: судя по всему, попал под самое начало, но пробка сзади росла прямо на глазах, а уж что на МКАД творилось – приличными словами и не передать…

В Подольске они специально сначала проехали мимо железнодорожной станции и попросили водителя остановиться лишь в паре кварталов за ней. Обратно шли пешком. Полиции на станции было немного – наверное, не больше, чем обычно, но узнав, что до электрички на Тулу еще добрых полтора часа, друзья решили не искушать судьбу и на платформе особо не торчать. Сели в небольшом кафе, заказав чаю и бутербродов. Ивану вновь стало хуже, но как и чем ему помочь, Глеб с Лерой не знали.

На поезд они едва не опоздали: выдвинулись на платформу минут за семь до указанного в расписании времени, и тут Лера вспомнила о билетах. Соколов и Голицын предлагали, раз уж так вышло, ехать «зайцами», но девушка все же потянула их в кассу.

Так что в вагон тульской электрички они вскочили уже в самый последний момент.

 

12

Вагон был почти полон, однако пассажиры размещались по нему крайне неравномерно: передний конец был забит весьма плотно, зато в задней части, куда и попали наши друзья, были даже свободные сидячие места. Причиной этой странной железнодорожной аномалии, по всей видимости, являлась шумная разновозрастная компания, оккупировавшая несколько крайних скамеек. Одетые кто во что горазд, все они имели на шеях несколько нелепые для жаркого лета и, судя по всему, совершенно одинаковые темные шарфы. На стене рядом с их местами, полностью заслоняя одно из окон, и наполовину – еще два соседних, висел огромный матерчатый плакат, где на фоне чередующихся черных и синих полос золотыми буквами красовалось малопонятное слово «Младоярославцы» (в первый момент Ивану показалось, что это название города Малоярославец, но он быстро понял, что ошибся). Напротив, между спинками двух рядов сидений, был растянут лозунг поменьше с надписью латиницей – что-то вроде «Ярославль Ультрас». Сами «ультрас» – если, конечно, это были они – были заняты тем, что увлеченно поглощали из одноразовых стаканчиков пиво – две или три пустые пузатые двухлитровые пластиковые бутылки уже катались по полу, периодически поддаваемые ногами, еще пара упаковок стояла нетронутой в проходе.

Завидев эту картину Верещагина «Армянская шайка атамана Кольцо под водительством князька Кучумки отмечает успешный налет на водокачку», Лера замерла в дверях тамбура.

– Ты чего? – спросил Глеб. Увиденное, похоже, нисколько его не тронуло. – Пошли, вон же места есть!

В соседствующем с красочной компанией ряду и правда все три места были незанятыми.

– Пошли! – из последних сил поддержал друга Иван. – Надо куда-то плюхнуться.

Слегка замешкавшись, девушка пожала плечами и шагнула в салон.

Устроились они и правда удачно: Лера – у окна (девушка тут же прильнула лбом к незанавешенной плакатом части стекла и сделала вид, что любуется стремительно проносящимся мимо пейзажем), Иван – посередке, Глеб – у прохода. Голицын прикрыл глаза, твердо намереваясь, наконец, поспать: ночка-то у них выдалась та еще, но в последний момент какое-то резкое движение впереди заставило его разомкнуть веки. Обернувшись через спинку впереди стоящего сидения, один из парней в шарфах – лет восемнадцати с узким, сильно вытянутым лицом – молча протягивал в их сторону пластиковый стаканчик с пивом.

Прежде чем Иван успел сообразить, что к чему, Соколов так же молча взял из рук незнакомца стаканчик, почти залпом осушил и, кивнув, вернул обратно.

Видимо, это было именно то, чего ожидал парень в шарфе, потому что он тут же отвернулся и через пять секунд стакан в его руке вновь был полон. На этот раз незнакомец протянул его уже непосредственно Голицыну.

Иван слабым жестом попытался отказаться, но рука со стаканчиком никуда не делась.

– Спасибо, я не хочу… – проговорил Иван.

– За «Шинник»! – потребовал парень.

– Спасибо, я…

– Я настаиваю!

– Ему нельзя! – вмешался Глеб, мягко отводя руку со стаканом от лица Голицына.

– Никому нельзя, – пожал плечами парень, возвращая свою руку на прежнее место.

– Не, ему правда нельзя! – повысил голос Соколов. – Ему только что голову пробили!

– Да ну! – в глазах парня мелькнул неподдельный интерес. Поднявшись, он обошел сидение и опустился на свободное место напротив друзей. Стаканчик с пивом из руки он так и не выпустил. – Тогда да, пивчанским тут не поможешь. Эх, жаль, колдырки не прихватили! А кто постарался-то? Серые?

– Серые? – переспросил Глеб.

– Ну, акабы? Копы, то есть.

– Да нет, – помотал головой Соколов. – Отморозки какие-то.

– Тоже в шарфах, только цвет не такой, как у вас, – повинуясь внезапному порыву, добавил Иван.

– А какой? Не бело-синий, случайно? – резко подавшись вперед, так, что пиво едва не выплеснулось у него из стаканчика, поинтересовался парень.

– Может быть… – не очень уверенно проговорил Соколов, недовольно косясь на друга. – Только разве бело-синие – это не «Динамо»?

– «Динамо» – бело-голубые. А бело-синие – это, скорее всего, хулс нижегородской «Волги». Наши заклятые «друзья»… Они, часом, ничего там про Нижний не кричали?

– Кажется, кричали…

– Точно, значит, это они! – просиял парень. – То-то я смотрю, их не видно было… Значит, все-таки приехали проводить нас, гады… Эй, братва, – он обернулся к своим товарищам. – Тут у нас пострадавшие от нижегородской гопоты!

Через пять минут на шее Ивана красовался черно-синий шарф, любовно именуемый его новыми знакомыми «розеткой» или «розой». Такие же «розы» получили и Глеб с Лерой. Точнее, с этого момента Соколов был уже не Глебом, а фаном Попутчиком, Лера – фанни Попутчицей, а сам Голицын, видимо, за разбитый затылок, превратился в фана Щорса. Предлагавший им пиво парень представился фаном Диким, были еще фан Барабанщик, фан Бэтмен, фан Хохол-младший, фанни Маша – до появления Леры единственная девушка в компании, настоящее имя которой было, кажется, совсем другим. Прозвищ остальных Иван не запомнил.

Выяснилось, что компания, или, как они сами себя называли, «моб», направляется «на выезд» в Харьков. Ярославская футбольная команда проводит там товарищеский матч с местным «Металлистом», и они едут поддержать своих. Более денежные фанаты отправились кто на самолете, кто на нормальном поезде, а те, что победнее, вынуждены ехать «на собаках», то есть на электричках со множеством пересадок. Такой «выезд», в принципе, считается самым экстремальным, но от того лишь более почетным. Едут «на цветах», то есть в открытую демонстрируя клубную и фанатскую атрибутику. «Серых» – полиции – особо не опасаются: те обычно зверствуют только когда дело касается их собственного города, транзитных фанов стараются просто не замечать. Коллег-фанатов тоже не боятся: во-первых, на то он и выезд, а во-вторых, со всеми местными «фирмами» у ярославских либо нейтральные, либо даже дружеские отношения. Вот если бы ехать надо было через Смоленск или Нижний Новгород – то тогда да, без «махача» – драки – не обошлось бы. А так, может быть, в Курске даже удастся «вписаться» к кому-то из местных на ночлег.

– А я, вроде, слышал, что «Шинник» собирались переименовывать… – проговорил Иван, с трудом переваривая полученную информацию. – Разве не так?

Его собеседники резко посерьезнели.

– Эти переименовыватели приходят и уходят, а мы со своим клубом всегда, – хмуро заявил Дикий. – И для нас он всегда останется «Шинником»!

Устав пить пиво, «моб» принялся развлекать себя скандированием хором речевок. «Россию я объехал, весь свет я обошел, но лучше, чем наш «Шинник», команды не нашел!» – неслось по вагону, сметая наименее стойких пассажиров еще дальше в начало вагона. «Издалека долго течет река Волга, течет река Волга, конца и края… – затянулась мелодия, внезапно переходя в рев: – …нет еще пока команды лучше «Шинника»!» Один из фанатов – кажется, это был фан Бэтмэн, – высунувшись в окно, принялся размахивать клубным флагом, но более осторожные – а может быть, просто более трезвые товарищи быстро затащили его обратно.

Идиллию не смогло нарушить даже внезапное появление в вагоне «контры» – контролеров. Отсутствие у них билетов нисколько, похоже, не смутило веселящихся фанатов. Дружно подорвавшись со своих мест, они толпой обступили растерявшихся ревизоров, затянув заунывное: «тетеньки-понимаете-мы-бедные-школьники-студенты-едем-на-футбол-денег-нету-были-бы-деньги-мы-бы-тогда-на-поезде-ехали…»

После недолгих препирательств «контра» сдалась и, попросив лишь вести себя потише и не ломать казенное имущество, удалилась восвояси.

На подъезде к Туле фанаты торопливо сняли со стены «баннер» и, собрав пустые стаканчики и подхватив недопитое пиво, двинулись в направлении тамбура. Пустые бутылки числом не менее десятка так и остались валяться на полу.

На станции компания разделилась: часть фанатов отправилась на экскурсию в город, другие предпочли коротать три часа до орловской «собаки» в привокзальном барчике, тут же охарактеризованном ими как «тошниловка». Иван, Глеб и Лера попытались было незаметно отстать, но фан Дикий и фанни Маша решительно потащили их за собой.

Сдвинув пару столиков, фанаты заказали пива и немудреной закуски. Дикий взял для Ивана сто граммов водки – это и оказалась та самая «колдырка», на отсутствие которой он сетовал в электричке, но когда Голицын робко отказался, спорить не стал и охотно выпил ее сам.

Иван, кажется, все-таки задремал, потому что к подходу электрички на Орел друзьям пришлось его будить. Расплатившись, компания двинулась на платформу. Здесь их уже ждали те, что ходили в город. Их экскурсия, как выяснилось, не отличалась особой содержательностью – «пробили» какое-то довольно приличное кафе, да так в нем и «зависли». При этом ухитрились где-то потерять фана Барабанщика. Сами недоумевали: вроде бы все время были вместе, и на тебе!

Дорога до Орла прошла несколько менее бурно: видать, и сами фанаты немного подустали. Подложив под голову «розу», Иван дремал, время от времени слыша сквозь сон, как Дикий, Бэтмэн и Маша убивали время, соревнуясь в знании клубных цветов футбольных команд мира.

– «Манчестер Юнайтед»?

– Красно-белые! «Челси»?

– Ну, это все знают! Бело-синие, как нижегородская «Волга», чтоб ей пусто было! «Милан»?

– Красно-черные! «Реал», Мадрид?

– Лилово-белые! Дортмундская «Боруссия»?

– Желто-черные! «Тироль»?

– Зелено-черно-красные! А вот тебе: «Тирасполь»?

– Красно-зеленые! Что, съел? Тогда и ты получи: «Женис», Астана?!

– Э… Желто-черные?

– Сам ты желто-черный! Еще с 2003 года они сине-желтые!..

Когда дело дошло до клубов низших лиг Аргентины и Бразилии, звучащие слова окончательно утратили для Голицына какой-либо смысл, и Иван отрубился, проспав и наезд «контры» (на этот раз фанатам едва удалось отмазаться), и внезапное явление невесть откуда взявшегося фана Барабанщика с половиной упаковки тульского пива в руках.

В Орел прибыли где-то без четверти семь вечера. Ближайшая «собака» на Курск – Иван отметил про себя, что невольно начинает перенимать слэнг своих попутчиков – отправлялась в 20–35. Это время вновь провели в какой-то забегаловке. Перед уходом фан Хохол-младший «подрезал» там пивную кружку – как он заявил, в расплату за паршивое обслуживание – и всю дорогу до Курска пил только из нее, хотя ближе к середине пути, кажется, уже едва мог ее поднять.

– А как вы собираетесь переезжать через украинскую границу? – улучив момент, поинтересовался Глеб у Дикого.

– Вообще, из Белгорода до Харькова идет «собака», – проговорил фанат. – Но там так просто не впишешься. Контра лютая, да еще пограничники… А у нас тут некоторые… особо одаренные, – он кивнул в сторону «моба», – паспорта не взяли.

– И что же вы будете делать? – осторожно спросил Соколов.

– В Белгороде нас встретит один чел, в прошлом – авторитетный фан, член «Ярославской дружины» – это наша старейшая фирма. Сейчас обитает на Белгородчине. Обещал помочь…

– Круто! – протянул Глеб. – Слышь, Дикий, а можно и нам с вами?

– Так вы ж это… вроде, и так уже с нами!..

– Да не, я имею в виду – через границу. А то мы тут как бы это… тоже без паспортов. Мы ж на Украину не собирались! – добавил он на всякий случай.

– Фигня вопрос! – кивнул фанат. – Доставим в лучшем виде! Вы ж теперь вроде как наши, – он ткнул пальцем в шарф на шее Соколова.

– Ну, – охотно согласился Глеб. – «Шинник» Ярославль навсегда!

Когда электричка остановилась у платформы курского вокзала, небо уже начинало темнеть. Большинство фанатов отправилось «вписываться» на квартиру к какому-то знакомому. Звали с собой и наших друзей, особенно, почему-то, Леру, но те, переглянувшись, дружно отказались. «Бомжевать» на вокзале вместе с ними остались фаны Барабанщик, Хохол-младший и еще один парень, «погоняло» которого было Химик.

– Это потому что я два раза поступал на химический, правда, оба раза проваливался, – пояснил он, хотя никто, в общем-то, его и не спрашивал.

Ночь провели на лавочках в зале ожидания. Иван долго не мог заснуть: головная боль вновь обострилась, да и выспался он уже за день – пусть и урывками. Проворочавшись на узкой жесткой скамейке, Голицын провалился в сон уже перед самым рассветом.

Разбудил его громкий голос:

– Документики, пожалуйста!

Иван с трудом разодрал веки: над лежащим в обнимку с полупустой двухлитровой бутылкой фаном Барабанщиком стояли двое полицейских с длинными резиновыми дубинками у пояса. Не поднимая головы, фанат нетвердой рукой нащупывал в кармане паспорт.

– Куда едем? – поинтересовался полицейский, когда поиски Барабанщика увенчались, наконец, успехом.

Фанат пробормотал что-то невнятное – нечто среднее между «в Харьков» и «АКАБ!» – и перевернулся на другой бок – спиной к представителям власти. Те, впрочем, оказались настроены на удивление благодушно: сунув паспорт в задний карман его брюк, спокойно двинулись дальше.

Дальше была Лера. Документы девушки никаких вопросов не вызвали – едва взглянув на ее паспорт, полицейский вернул ей его обратно. Тем временем его товарищ уже подходил к Ивану.

Сев на лавке, Голицын протянул ему единственное, что у него было – чужой студенческий.

– Студент? – спросил полицейский, раскрывая билет.

Иван кивнул: говорить вслух он не решился – боялся, что дрожь в голосе выдаст охватившую его панику.

– Юрист? – уточнил полицейский.

Голицын вновь кивнул.

– Коллеги, значит? – полицейский возвратил серую книжицу Ивану.

Голицын натянуто улыбнулся.

Следующим на пути стражей порядка был Глеб. Соколов долго рылся в карманах, словно надеясь, что полицейские устанут ждать и пойдут своей дорогой, но те оказались терпеливыми. Наконец фан Попутчик извлек на свет «свой» студенческий.

Полицейский бросил взгляд на билет, потом медленно перевел его на Глеба, некоторое время внимательно смотрел на него, словно не веря своим глазам, потом вновь принялся изучать содержание студенческого.

– Других документов нет? – спросил он через полминуты.

– Сейчас… – Соколов почти выхватил из рук полицейского студенческий, сунул его в карман, и тут же снова достал обратно. – Вот!

Иван готов был поспорить, что это та же самая серая книжица, но полицейский, как ни странно, был иного мнения.

– Вот это – другое дело! – буркнул он, возвращая документы Глебу.

– Что ты ему такое показал? – спросил Иван, когда стражи порядка, проверив документы у остальных заспанных фанатов, с миром покинули зал ожидания.

– Согласно установленной правоприменительной практике, документом, удостоверяющим личность гражданина Российской Федерации, является купюра достоинством пятьсот рублей, вложенная в документ, не являющийся документом, удостоверяющим личность гражданина Российской Федерации! – продекламировал Соколов.

– Это ты с кем сейчас разговаривал? – задал после секундной паузы вопрос Голицын.

– С тобой. Ты ж у нас теперь тоже юрист, разве нет? – усмехнулся Глеб. – В общем, я ему сунул в студенческий пятихатку. Похоже, они не нас искали, а просто паслись на вокзале, так что этого хватило за глаза!

– А, понятно, – кивнул Иван. – Только почему же тогда у тебя сразу студенческий не прокатил? У меня-то они его схавали… Что, фотка не похожая?

– Не то слово, – хмыкнул Соколов, протягивая другу развернутый билет.

С внутренней стороны серой книжицы на Ивана смотрела шикарная блондинка – кажется, он уже видел ее тогда в общаге Юридической Академии. Надпись рядом была соответствующая: «Иванова Мария Эдуардовна».

– Нормально… – протянул Голицын, оборачиваясь в сторону Леры. Фанни Попутчица уже поднялась со своего места и теперь стояла прямо за его спиной.

– Я ж думала, нам только в Академию пройти, – развела руками та. – А там хоть собачью фотку покажи – лишь бы студенческий был… Кого первого встретила, у того билет и попросила. Машка как раз с экзамена вышла…

В этот момент в зал ворвалась шумная толпа ночевавших в городе фанатов, и разговор прервался.

 

13

На вокзале в Белгороде фанатов встречал высокий мужчина лет под тридцать, одетый в камуфлированные серо-зеленые брюки и майку цвета хаки. Представился он Алексеем, и у Ивана создалось твердое впечатление, что это его настоящее имя.

– Я смотрю, из основы ты один? – без особого любопытства поинтересовался Алексей у Дикого.

– Ну, – кивнул фанат. – Остальные же у нас крутые, что твои Гималаи. На планере полетели.

– Ясно, – кивнул Алексей. – Все, как договаривались?

– Не совсем… – слегка замялся Дикий. – Тут это… Еще трое без документов.

– Еще трое? Ты же говорил, всего двое!

– Говорил… А теперь, выходит, пятеро…

– Слушай, о таких вещах предупреждать надо! – нахмурился Алексей. – Двое – это понятно, ну пусть даже трое, но пятеро! Куда ж я, по-твоему, их всех дену?

– Понимаешь, спонтанно вышло… – развел руками фанат.

– Вечно у вас, пионеров, все спонтанно! – сердито бросил Алексей. – Ну ладно, поместятся – повезу, нет – добирайтесь как хотите, два раза ездить не стану.

– Поместятся! – горячо заверил его Дикий. – Там две девчонки – их можно на колени посадить…

– Ну-ну…

На привокзальной площади их ждала потрепанная жизнью тонированная кремовая «Нива Тайга». Распахнув единственную дверцу и наклонив вперед спинку водительского сидения, Алексей повернулся к пятерым потенциальным пассажирам: Ивану, Глебу, Лере, фанни Маше и фану Хохлу-младшему.

– Ну что, пионерия, четверо назад, один вперед!

Заднее сиденье старой «Нивы» – место не сказать, чтобы уж совсем неудобное. Два пассажира могут ехать даже с некоторым намеком на комфорт, разместившись между широкими колесными арками, если, залезая, не раздерут штаны о торчащие металлические детали склонившего голову в низком поклоне переднего сидения. Присоединение к ним третьего теоретически возможно, но на практике уже чревато существенными неудобствами. Четвертый же пассажир сзади, судя по всему, не снился конструкторам этого легендарного советского джипа и в самом страшном из их снов. Голова его, вне зависимости от роста, неизбежно упрется в потолок – по счастью, довольно мягкий, а ноги… А ноги, по-хорошему, и первым-то троим девать особо некуда.

Иван, залезавший в машину первым, оказался крайним справа. Последовавший за ним Глеб, пытаясь освободить хоть толику места для остальных, словно пресс вдавил его в борт, так что, кажется, кости затрещали. Третьей кое-как втиснулась Лера, а вот фанни Маше ничего не оставалось, кроме как уже ползти по их коленям. В результате голова ее остановилась где-то на уровне груди Ивана, в то время как ноги все еще оставались на улице. Первая попытка втянуть их закончилась тем, что колено фанатки едва не стукнуло Лере по зубам, но тут на помощь Маше пришел Алексей, подперев ее сзади спинкой водительского сидения.

Больше всех повезло фану Хохлу-младшему – на переднем пассажирском сидении он оказался в гордом одиночестве.

– Хорошо, хоть стекла тонированные, – проворчал Алексей, усаживаясь за руль и запуская двигатель. – А то еще кто-то подумает, что я тут трупы перевожу…

Дорогу Иван запомнил плохо: большую часть окна ему загораживала густая копна рыжих волос фанни Маши. Кажется, сначала они двигались по городу, периодически тормозя на светофорах, потом выехали в какие-то поля, пересекли небольшую рощу, потом снова поля – здесь «Нива» свернула с асфальта на разбитую грунтовку, и Машу стало болтать по салону, как белье в стиральной машине в режиме отжима. Наконец Алексей остановил машину возле березового перелеска.

– Выписывайтесь, – буркнул водитель.

С трудом разгибая затекшие конечности, пассажиры принялись выбираться из автомобиля. Тем временем, открыв багажник, Алексей извлек оттуда две большие плетеные корзины.

– Разбирайте, – бросил он, ставя их на траву. – Только две. Знал бы – взял больше. Цвета снимайте – пойдете на шифре. Если кто докопается – скажете, за земляникой пошли. Сочтут, конечно, за идиотов… И в общем-то, не сильно ошибутся, – добавил он вполголоса. – Идите строго на запад – так, чтобы солнце у вас все время было слева. Километров через пять, если все будет нормально, выйдете на бетонку. Это уже будет незалежная. Пойдете по ней направо – там я вас встречу.

– «Шинник» Ярославль навсегда! – крикнул в ответ фан Хохол-младший.

Алексей только рукой махнул.

Маша и Глеб взяли по корзинке, и все пятеро двинулись в указанном Алексеем направлении. Сначала шли полем вдоль края леса, потом вынуждены были углубиться в рощу. Лера и Маша попытались было и правда собирать землянику, но спелых ягод почти не попадалось – видно, рано еще было.

Путь до обещанной Алексеем бетонки занял часа полтора. Еще минут через пятнадцать впереди, наконец, показалась старая знакомая «Нива».

– Добро пожаловать на Украину! – пробурчал Алексей, распахивая обе дверцы.

Харьков, Днепропетровск, Запорожье, Мелитополь, Симферополь и, наконец, Севастополь.

Шесть электричек, две ночевки-«бомжовки» на вокзалах, причем последняя – уже в столице Крыма, менее чем в сотне километров от цели. Лера даже предлагала не заморачиваться еще с одной «собакой» и доехать на «тачке», но, подумав, они все же решили сэкономить – понабравшись наглости у ярославских фанатов, билеты в электричках они теперь не брали. Не прокатило это только однажды – в Запорожье. «Контра» была сурова и непреклонна и грозилась вызвать полицию – или что там у них на Украине, милиция, вроде? Встреча со стражами порядка в планы друзей совершенно не входила, и, махнув рукой, они в конце концов согласились заплатить. Правда, тут же выяснилось, что обилечивать незалежные ревизоры никого не вправе – могут лишь выписать штраф. И тут что-то вдруг на «контру» нашло: внезапно сжалившись, она согласилась взыскать минимальную сумму – как за безбилетный провоз животных. Так и ехали дальше до самого Мелитополя – собаками на «собаке».

«Собака», «контра», «бомжовка»… С младоярославцами расстались еще в Харькове, незаметно потерявшись во время «выдвижения на эстадио», но меткие фанатские словечки впечатались в речь накрепко.

Но вот, наконец, и Севастополь – украинский город русской славы. Маршрутным автобусом – здесь их называют «топиками» – доехали до местечка, именуемого «Пятый километр» – похоже, где-то за городом. Здесь предстояла пересадка на другой «топик» – до Балаклавы.

Глеб настоял на том, чтобы «пробить»… опять этот слэнг! – в общем, чтобы посетить местный рынок. Попросив Ивана с Лерой подождать его на остановке «топика», Соколов исчез в недрах торговых рядов. Вернулся он почти через час – с большой сумкой в руках и страшно довольный. В сумке оказались три мощных фонарика и небольшая картонная коробка. Отозвав друзей в сторонку, Глеб торжественно поднял ее крышку…

– Пистолет! – ахнула Лера.

– «ТТ», – со знанием дела добавил Голицын. – Настоящий?

– Почти, – не переставая улыбаться, проговорил Соколов. – Травматический, стреляет резиновыми пулями. Но сделан из настоящего «ТТ», видите, год выпуска, – он вынул пистолет из коробки и перевернул, демонстрируя выдавленные на стволе цифры: «1940». Говорят, те, что изготовлены до войны – самые лучшие, потом, начиная с сорок первого года, один хлам пошел. В обойме семь патронов, в каждом патроне по две резиновых пули. Мы с пацанами пробовали – бьет не по-детски. Не слишком, правда, кучно, но зато мощно.

– Так на него, наверное, лицензия требуется, – заметил Иван.

– Конечно, требуется. Но если тебя с ним поймают – просто отберут, и все. В тюрьму за него не сядешь – это тебе все-таки не огнестрельное оружие. Тем и хорош, – Глеб засунул пистолет за пояс и прикрыл сверху рубашкой.

– Смотри, не отстрели себе чего-нибудь, – предупредил Голицын. – У «ТТ», кажется, предохранителя нет.

– Предохранителя нет, но есть такая удобная штука, как предохранительный взвод курка. И потом: все патроны в магазине, ствол пустой.

Лера неодобрительно покачала головой.

Подошел «топик» и, загрузившись в него, друзья направились в Балаклаву.

Балаклава встретила гостей редкими, но крупными каплями дождя. Первое, что увидел Иван, ступив на асфальт набережной, была полуразрушенная круглая каменная башня на вершине горы. Даже не одна, а группа из трех башенок, соединенных фрагментами крепостной стены. Голицын перевел взгляд направо, где за водной гладью бухты, плотно заставленной белыми яхточками, вздымалась в небо огромная каменная скала.

– Правильно смотришь, – заметил Глеб, также уже выгрузившийся вместе со своей поклажей из «топика». – Вон видишь, черная дыра в горе? Это и есть вход в объект 825.

Иван вновь перевел взгляд на развалины крепости. Да, пожалуй, с той стороны бухты будет видна только одна, самая большая из башен. Похоже, они прибыли по адресу.

– Пойдем туда? – спросил Голицын.

– Давайте лучше дождемся темноты, – предложил Соколов.

Иван согласно кивнул.

С наступлением сумерек друзья покинули расположенный на самом берегу уютный рыбный ресторанчик и осторожно, стараясь не привлекать внимания, двинулись в обход бухты. По серой бетонной набережной – мимо полуобвалившегося, когда-то красочного панно с надписью «Помни войну!» и с изображением советского военно-морского флага, мимо аккуратной белой будочки, предназначенной не то для охранника, не то для кассира, но сейчас пустой, оставив слева понтонный мост со зримыми следами ржавчины, они, наконец, оказались под уже знакомым Ивану навесом. Впереди был канал с «мертвой» водой, справа…

– А это еще что такое? – удивленно проговорил Голицын, показывая на притулившееся у стены зеленое артиллерийское орудие.

– Пушка-то? – переспросил Глеб. – Да она, по-моему, всегда тут стояла. Я же говорю: там сейчас музей. Пушка – часть экспозиции…

– Не было никакой пушки, – покачал головой Иван. – Точно не было, я бы ее заметил!

– Ну, не знаю… Ты и других экспонатов не заметил…

– Да не было там никаких экспонатов! – сердито проговорил Голицын.

– Ладно, мальчики, не спорьте, – вмешалась Лера. – Лучше покажите, где здесь вход.

– Вон там! – в один голос сказали друзья, указывая за орудие.

Решетчатая дверь (та самая!) неожиданно оказалась заперта на большой амбарный замок. Глеб подергал за него – тот не поддался. Подоспевший Иван попробовал потянуть за решетку – с тем же результатом.

– Тогда было открыто… – проговорил Голицын. – Может, пальнешь по нему из своего пистолета?

– Резиновыми пулями? – нахмурился Соколов. – Нет, бесполезно. Да и на выстрел сбежится пол-Балаклавы…

– Как же быть? – задала вопрос Лера.

– Не знаю… – протянул Глеб. – Похоже, приплыли…

– Стоп! – воскликнул Иван. – Не приплыли! Пришли только. А дальше – поплывем!

– Как это – поплывем? – не понял Соколов.

– Очень просто! – Голицын указал в сторону канала. – По воде. Тут всего-то пара десятков метров. А потом там начинаются мостки.

– А что, это идея… – пробормотал Глеб. – Фонари будем держать над головой, одежду… А, черт с ней, пусть намокнет – потом высушим…

– Эй, пловцы, погодите, – вновь вмешалась девушка. – Правильно я поняла, что дальше решено двигаться вплавь?

Голицын и Соколов кивнули.

– Тогда я пас, – заявила Лера. – Я плаваю, как топор.

– Да… Да тут, наверное, неглубоко совсем… – пробормотал Иван.

– Ага, неглубоко – если сюда подводные лодки заходили!

– Можно двигаться вдоль стены, держась за обломки арматуры, – предложил Глеб.

– Нет уж, увольте, – девушка была непреклонна. – Вода – не моя стихия.

– Хорошо, – поспешил согласиться Соколов. – Так даже лучше – должен же кто-то остаться на шухере. Вот, держи, – вынув из-за пояса пистолет, он протянул его Лере рукоятью вперед.

– Это еще зачем? – сдвинула брови та. – Уж не думаешь ли ты, что я стану в кого-то стрелять?

– В кого-то – не обязательно, – заверил ее Глеб. – Если что – пугнешь просто. Ну, заодно и нам сигнал подашь.

– Только вряд ли мы там что-то услышим… – пробормотал себе под нос Иван.

– Ладно, давай, – девушка брезгливо, двумя пальцами, взяла из его рук пистолет. – Нажимать сюда?

– Сначала надо будет передернуть затвор, – пояснил Соколов. – Вот так. А потом уже жать на спусковой крючок. Постарайся только в себя не попасть.

– Ладно, тоже мне снайпер-инструктор нашелся, соображу уж как-нибудь! – бросила Лера.

Взяв в руки по фонарику и подняв их над головами, Иван и Глеб соскользнули в темную, как-то не по-крымски холодную воду. Плыть в одежде оказалось гораздо труднее, чем представлял себе Соколов: джинсы и рубашка тут же намокли и стали тянуть вниз, так что Иван, считавший себя, в общем-то, не самым плохим пловцом, предпочел держаться стены.

Они вошли в жерло туннеля, и Глеб включил фонарик.

– Вот они, твои мостки! – проговорил он, оглядываясь. – Ну, я, типа, вылезаю?

– Давай! – отрывисто бросил Иван, едва не хлебнув при этом ртом тухлой воды.

Подплыв к бетонному берегу, Соколов положил на него свой фонарик, так что тот сразу же почти перестал светить, и, ухватившись руками за камень, рывком выбрался на сушу. Голицын повторил его маневр и при этом едва не сорвался: не рассчитал веса своей мокрой одежды, но, к счастью, Глеб вовремя ухватил друга за шиворот.

– Благодарствую… – пробормотал Иван, поднимаясь на ноги. Вода текла с него ручьями.

– Давай показывай, где этот тайный лифт! – нетерпеливо потребовал Соколов.

– Там, дальше, за боковым тоннелем.

– Пошли! – Глеб поднял с пола фонарь.

Трубу, открывающую секретный проход, Иван едва не пропустил – настолько она была неприметна. Передав Соколову свой фонарь, он почти благоговейно взялся обеими руками за стыковочное кольцо.

– Два налево, один направо, один налево… – прошептал он.

– Что? – не расслышал Глеб.

– Ничего… – Голицын крутанул кольцо.

Оно поддалось легко, словно смазанный подшипник – так, что Иван едва не сделал лишний оборот. Но все же в последний момент он успел остановиться и начать движение в противоположную сторону. Затем снова оборот влево – и вот уже стена перед ним плавно отъезжает.

– Нифига себе! – выдохнул Глеб. Похоже, он до самого конца не верил, что у них что-то получится. – Спорю, в советские времена этой фичи тут не было. Да и на работу братьев-украинцев не похоже…

– Альгерды постарались, – проговорил Иван. – Одного не могу понять: почему именно здесь?

– А где им еще найти такой уникальный объект – да еще в столь заброшенном состоянии? – хмыкнул Соколов. – Эх, умели же наши раньше строить! Руки бы поотрывать тем, кто допустил весь этот развал.

– Ты же, вроде, коммунистов не любишь? – усмехнулся Голицын.

– При чем тут коммунисты? Строили не они – строил народ. Коммунисты только мешали. Да и те, кто разваливал – они чем лучше? Те же большевики, только перекрасившиеся. Что русские, что хохлы… Ладно, что там теперь надо делать?

– Вставай сюда, – Иван шагнул на открывшуюся прямоугольную площадку. – Это что-то типа лифта.

– Если лифт – то где кнопки? – Соколов занял место рядом с другом.

– Кнопки? Нивг, вроде, ничего больше не нажимал…

– Почему тогда мы никуда не едем?

В этот момент металлический пол под их ногами дрогнул и медленно двинулся вниз.

– Вот, пожалуйста, – прошептал Иван. – Не у Пронькиных: все работает…

Через полминуты спуска лифт принес их в начало широкого коридора, пройдя по которому, друзья оказались в огромном – даже по исполинским меркам объекта 825 – зале. Глеб повел по сторонам фонариком: мощный луч выхватил из темноты серебристые металлические борта.

– «Эсмеральды»! – ахнул Голицын. – Не менее десятка!

– Если быть точным, то ровно двенадцать! – раздался из темноты усталый голос.

Два луча света словно по команде метнулись в его сторону, и через секунду в их перекрестье возник нард-кор Нивг.

– Я так и думал, что рано или поздно вы придете сюда, курсант Голицын, – проговорил альгерд. Было видно, что слова даются ему с большим трудом. – Если, конечно, каким-то чудом останетесь живы…

 

14

– Ив-сун?! – удивленно воскликнул Глеб.

– Что вы здесь делаете?! – резко спросил Иван, направляя луч фонаря в лицо альгерду.

– Не самый корректный вопрос в адрес вашего преподавателя, курсант, – поморщился тот. – Впрочем, я вам на него отвечу. Несколько позднее.

– Сейчас! – потребовал Иван, делая шаг вперед.

– Не забывайтесь, курсант Голицын! – одернул его нард-кор Нивг. – Следуйте за мной, оба!

Невозмутимо повернувшись, альгерд зашагал в темноту. Глебу с Иваном ничего не оставалось, как только последовать за ним.

– Ты видел его руки? – шепнул на ходу Соколов Голицыну.

– Не обратил внимания, а что с ними не так?

Вместо ответа Глеб слегка повел фонарем, выхватывая силуэт альгерда из тьмы. Правая рука нард-кора Нивга почти по локоть была завернута в белый медицинский пластик. Левая выглядела несколько лучше – здесь врачебное вмешательство ограничилось лишь двумя или тремя пальцами.

– Такое впечатление, что он сунул их в мясорубку, – пробормотал Иван.

– Или кто-то их ему туда сунул… – добавил Глеб.

Они дошли, наконец, до противоположной стены зала и, миновав небольшую дверцу, оказались на дне круглой, освещенной неярким светом аварийных ламп почти вертикальной штольни. Наверх отсюда вела узкая – буквально, двоим не разойтись – металлическая винтовая лестница. Альгерд ступил на нее, и ступени, словно живые, жалобно заскулили под подошвами его ботинок.

Погасив фонарики, чтобы впустую не расходовать энергию батареек, друзья начали подъем. Иван попытался было считать ступени, но сбился где-то на середине второй сотни.

Наконец эта казавшаяся уже бесконечной лестница вывела друзей на квадратную металлическую платформу с решетчатым полом. Автоматически распахнулись двустворчатые двери, и вслед за нард-кором Нивгом Иван и Глеб вступили в вырубленный в скале ангар. Здесь было светло – гораздо светлее, чем в штольне, однако откуда именно шел такой яркий свет, Голицын, как ни оглядывался, не понял. Большую часть ангара занимала стоящая чуть наискосок серебристая «Эсмеральда». Еще тут были какие-то ящики, несколько мотков толстого кабеля, с десяток зачехленных крылатых ракет из боекомплекта воздушного катера и еще какие-то мелочи – что именно, Иван толком не разглядел.

– Я не спросил: вы прибыли только вдвоем? – обернувшись к друзьям, задал вопрос альгерд.

Глеб собирался что-то ответить, но, схватив за руку, Иван остановил его.

– Сначала объяснитесь, ив-сун! – потребовал Голицын.

– Объясниться? – удивленно переспросил нард-кор Нивг. – В чем, курсант?

– Во всем! Почему Альгер атаковал Землю?

– Альгер атаковал Землю? – вновь переспросил преподаватель фортификации. – Хм, я был о вас гораздо лучшего мнения, курсант Голицын…

– Меня сейчас не интересует ваше мнение обо мне, ив-сун! – силясь спрятать за наглостью сжимающий сердце страх, бросил Иван. – Меня интересует лишь, зачем Альгер напал на нашу планету!

– Одно с другим тесно связано, курсант, – не обращая особого внимания на крайне оскорбительный тон, которым был задан вопрос, спокойно проговорил нард-кор Нивг. – Если бы вы были хоть вполовину столь же сообразительны, сколь запальчивы, то вы бы, без сомнения, и сами обо всем догадались. Собственно, я-то был уверен, что вы все поняли…

– Что я должен был понять? – еще резче спросил Иван.

– Одну простую, совершенно очевидную, я бы даже сказал, вещь. Альгер не атаковал Землю! Поверить в эту чушь могли лишь кретины, которых вы здесь у себя почему-то держите за журналистов, политиков и государственных деятелей.

– Не атаковал?! – опешил Иван. – А кто же тогда совершил все эти кошмарные теракты?

– Ранола, конечно, – коротко бросил альгерд.

– Ранола?! – выдохнули Голицын и Соколов. – Но…

– В Школе был агент Ранолы – теперь это совершенно очевидно, – словно учитель, замучившийся объяснять нерадивым ученикам, что дважды два будет не семь, не шесть и даже не пять, нет, и не три, к сожалению, а четыре и только четыре, устало проговорил нард-кор Нивг. – Воспользовавшись отсутствием нарда Шидда и большинства других преподавателей, он и организовал эту провокацию.

– Шпион Ранолы? Не смешите, ив-сун! – Иван попытался вложить в свои слова весь доступный ему сарказм. – Это же полная ерунда!

– Ерунда?! – взорвался, наконец, преподаватель фортификации. – А то, что Альгер будто бы собирался захватить Землю, по-вашему, не ерунда?! Собирался – и что-то там вдруг у него не срослось, сорвалось?! Вы двое, которые видели нашу мощь и можете хотя бы приблизительно сопоставить ее с силами своей Земли, вы ответьте мне, почему тогда ваша планета так до сих пор и не оккупирована? Кто или что смог этому помешать?! И зачем, к тому же, доверять столь важную миссию неопытным курсантам из местных? Чтобы в критический мемент они еще трижды подумали, стоит ли бомбить родные святыни, для этого, что ли?! – сверкнул глазами альгерд.

– Но, ив-сун…

– И еще ответьте: зачем предупреждать земные правительства о планируемой атаке?! А такое предупреждение было – они сами это признают! И зачем уничтожать собственных пилотов?!

– Может быть, для того, чтобы, попав в плен, они не рассказали на допросе лишнего? – уже не столь решительно предположил Голицын.

– Тогда нужно было ликвидировать их сразу же по завершении миссии. Но нет, пилотам позволяют спастись, и только когда они, попав в руки властей, расскажут, кто они и кто их послал – только тогда их убивают… Вам-то, кстати, как удалось выжить? – задал он вопрос.

– С нас вовремя сняли браслеты, – несколько неопределенно ответил Соколов.

– Так я и думал, – кивнул альгерд. – Насколько я понимаю, всем остальным повезло меньше.

– И все же, как-то уж слишком сложно все получается, – проговорил Иван. – Такая масштабная операция – и какова ее цель? Дискредитировать Альгер в лице земных правительств?

– Не только, – покачал головой нард-кор Нивг. – Не только.

– А что же еще?

– Я вообще считаю, что у нас недооценивают интерес Ранолы к Земле, – заявил альгерд. – Аналитики в штабах полагали, что наши враги придут в этот сектор космоса не ранее, чем лет через пять-десять – земных лет, я имею в виду. Они просчитались. Ранола уже здесь, и просто выставить с Земли Альгер им уже кажется мало. Уверен, дело идет к созданию полномасштабной опорной базы!

– Опорной базы?

– Космической крепости. Система Земля-Луна почти идеально подходит для того, чтобы держать под контролем весь этот сектор космоса. Как таковой, для Ранолы он действительно пока не слишком важен, зато для Альгера по ряду причин просто жизненно необходим. Вклинившись в Солнечную систему, они как ножом перережут наши тыловые коммуникации. Альгер, разумеется, этого так не оставит – и вот тогда уже начнется настоящая драка. Кстати, хуже всего при таком раскладе придется именно Земле: займет сторону Ранолы – в самом деле узнает, что такое мощь атаки Альгера, попытается сохранить нейтралитет – получит рикошетом и с той, и с другой стороны.

– А если Земля примет сторону Альгера? – задал вопрос Соколов.

– На это мы изначально и рассчитывали. И если бы все шло по плану, я уверен, мы смогли бы надежно защитить Землю от любых угроз со стороны Ранолы. Но теперь, боюсь, это уже невозможно.

– Почему?

– После этой наглой провокации Земля едва ли сама охотно пойдет на новое сближение с Альгером. Да теперь и Ранола не позволит. А Альгер навязываться не станет. Считая, что интерес Ранолы лишь в восстановлении статус-кво, Альгер смирится с потерей Школы и отойдет. И тогда Ранола получит время на создание базы. Думаю, они выберут под ее размещение Луну, вероятность этого – девяносто процентов. Оставшиеся десять приходятся на Меркурий и спутники Юпитера, но там условия гораздо хуже.

– Но рано или поздно в Альгере все равно узнают об этом, – заметил Голицын.

– Если к этому времени база будет готова – а все, как я говорил, к этому идет – будет уже действительно поздно. Не для Альгера – для вашей Земли.

– Для Земли? Почему? – не понял Иван.

– Я все больше убеждаюсь, что вы были ужасным курсантом, Голицын! Как только вы ухитрились сдать у меня экзамен за первый семестр? Вы хоть понимаете, что такое опорная база? И что нужно, чтобы ее уничтожить?

– Если база будет на Луне… Придется, по-сути, уничтожить саму Луну! – словно не веря собственным словам, выговорил Глеб.

– Верно, Соколов! И последствия этого для Земли невозможно предсказать! Но в любом случае это будет катастрофа планетарного масштаба! Не берусь судить, сохранится ли после этого на Земле жизнь как таковая – может быть, какие-то микробы и бактерии и выживут, но высшие животные погибнут без сомнения!

– А люди?.. – с ужасом вымолвил Голицын.

– Люди? Если и выживут – то весьма немногие.

– И Альгер… Альгер это допустит? – тихо спросил Глеб.

– Базы Ранолы на Луне Альгер не потерпит.

– Значит, надо сообщить им о ее планах! – воскликнул Иван. – Сейчас, пока база не готова!

– Единственная исправная станция дальней связи находилась в Школе, – развел руками преподаватель фортификации. – Мощности передатчиков «Эльметаша», даже если вывести его в космос, не хватит.

– Что же делать?! – в отчаянии спросил Голицын.

– Выполнять свой долг. Делать то, что в наших силах. Для начала необходимо уничтожить эту резервную базу, – заявил альгерд. – Рано или поздно Ранола сюда доберется, и не хотелось бы, чтобы все это хозяйство, – он обвел рукой ангар, – досталось ей в качестве трофея. Взрывчатку я заложил, но один из детонаторов взорвался у меня в руках, – он вытянул вперед свои закованные в пластик конечности, и Иван заметил на левом – относительно здоровом – запястье нард-кора Нивга бугорок «Шилка». – Теперь я не могу управлять катером – так что должен признать, вы двое подоспели весьма вовремя. Кстати, вы так и не ответили на мой вопрос: вас здесь только двое?

– Да, – кивнул Глеб, прежде чем Иван сообразил, что ответить. – Еще один вопрос, ив-сун. Как вам удалось спастись из Школы? Ведь, насколько мы слышали, американские бомбардировщики сравняли ее с землей?

– Случайно обнаружив несанкционированный взлет катеров, я сразу же заподозрил неладное, – ответил альгерд. – Попытался связаться с пилотами, но связь не работала. Это было уже совсем плохо. Тогда я взял свободный «Эльметаш» и полетел в погоню. Нагнал один из катеров над Аляской – так, кажется, называется этот северный край – и стал свидетелем атаки на военный объект. Отыскал на радаре другие катера – ближайший был над Вашингтоном. Бросился туда… В общем, пока я метался между вами, ВВС США – видимо, по наводке Ранолы – атаковали Школу. Тогда я направился сюда, – преподаватель фортификации подошел к стене и дотронулся до какой-то кнопки. В следующую минуту стена ушла вниз, и в ангар ворвался шум моря. – Прошлой зимой, при вашем, кстати, участии, Голицын, я закончил оборудование этого ангара. Я надеялся найти здесь станцию дальней связи, но ее тут не оказалось, – продолжил альгерд. Тогда я стал готовить базу к уничтожению. Ну, ваши вопросы исчерпаны, курсанты?

– Еще один, последний вопрос, ив-сун, – проговорил Соколов. – Кто все это организовал? Кто предатель?

Несколько секунд альгерд медлил с ответом.

– Очевидно, кто-то из тех, кто остался в Школе, – проговорил, наконец, он. – Курсантов я, разумеется, отметаю: у Ранолы просто не было времени кого-то из вас завербовать, да и масштаб задач не для новичка. Значит, это либо Доол, либо Флой, в Школе в этот момент были только они… А теперь, когда ваше любопытство, наконец, удовлетворено, займемся делом, – к преподавателю вновь вернулся его уверенный командирский тон. – Возьмите вон тот ящик – там инструменты, они нам еще пригодятся – и погрузите его в катер!

– Да, ив-сун!

Положив на пол фонарик, который он до сего момента нервно теребил в руках, Иван послушно шагнул в указанном альгердом направлении. Глеб сделал то же самое. Ящик был металлический и на вид – весьма тяжелый, его гладкие стенки не имели никаких ручек. Голицын замер, примериваясь, как бы сподручнее за него ухватиться. Тем временем его друг обошел ящик с другой стороны, нагнулся, но, внезапно метнувшись вперед, толкнул Ивана обеими руками в грудь.

– Ты что?! – Голицын рухнул на спину и только поэтому не попал под парализующий заряд, выпущенный из «Шилка» Нивга. Соколову повезло меньше: выстрел слегка задел его: левая рука Глеба безвольно повисла.

Альгерд выстрелил еще раз – и вновь мимо.

– Что вы делаете?! – прокричал Иван. Сейчас от преподавателя фортификации его загораживал серебристый борт «Эсмеральды», но стоило Нивгу сделать лишь несколько шагов вперед…

– Выходите с поднятыми руками! – крикнул в ответ ив-сун. – Я не причиню вам вреда!

– Ничего себе – не причиню вреда! – бросил из-за ящиков Соколов. – В спину стрелять!

– Выходите – вам некуда деваться! – повторил альгерд.

Иван осторожно выглянул из-за борта катера – и едва не напоролся на новый выстрел. К его счастью, Нивг, похоже, не слишком уверенно действовал раненой рукой, и Голицын успел отпрянуть.

Повернув голову, Иван прикинул расстояние до лестницы. Нет, не добежать. Да и если даже повезет, потом альгерд расстреляет его в штольне, словно мишень в тире… Забраться в «Эсмеральду»? Не выйдет: люки со стороны Нивга…Что же делать?..

За ящиками шевельнулся Глеб – и тут же в ту сторону последовал выстрел. Голицын не видел, достал ли альгерд Соколова, но надеялся, что снова нет…

– Последний раз предлагаю по-хорошему: выходите! – крикнул преподаватель фортификации.

– Перебьетесь! – услышал Иван голос Глеба. Значит, тот пока и правда цел.

– Ну, раз так…

Внезапно громыхнуло так, что у Голицына заложило уши. Тут же – еще раз, затем еще… Не удержавшись, Иван слегка высунул голову: прижав правую руку к груди, с выражением искреннего недоумения на лице нард-кор Нивг отступил на шаг, прямо за неосторожно открытые им до этого ворота ангара. Какой-то миг его нога отчаянно искала опору, но так ее и не нашла. В следующую секунду, взмахнув руками, альгерд молча повалился назад и исчез за краем обрыва.

Что-то громко стукнуло по полу. Иван оглянулся: это был черный травматический пистолет, выпавший из рук стоящей в дверях Леры.

Прежде чем Иван сумел осознать, что, собственно, произошло, он снова оказался оглушен – на этот раз пронзительным визгом аварийной сирены.

– Внимание! – раздался откуда-то из-под потолка женский голос. Говорили на языке Альгера. – Запущена система самоликвидации. Персоналу немедленно покинуть базу. До взрыва две минуты. Повторяю. Запущена система самоликвидации. Персоналу немедленно покинуть базу…

Из-за груды ящиков выскочил Глеб, его рука нелепо болталась, словно неживая.

– Уходим! – истошно прокричал он, бросаясь к так и застывшей в дверях Лере.

Вскочив на ноги, Иван метнулся к лестнице.

– Стой! – Соколов поймал его за рукав здоровой рукой. – Не туда! Не успеем!

– А куда же? – растерялся Голицын.

– В «Эсмеральду»! – выпустив Ивана, Глеб схватил за руку девушку и потянул ее за собой к люку катера.

В последний раз неуверенно оглянувшись в сторону лестницы, Голицын поспешил вслед за друзьями.

Хорошо знакомое кресло первого пилота словно только его и ждало. Торопливо включая один за другим обзорные экраны, краем глаза Иван видел, как Глеб и Лера вдвоем втискиваются в соседнее сидение. Широкие пристяжные ремни тут же обвили их, как змеи Лаокоона, накрепко прижав друг к другу.

Однако времени на то, чтобы любоваться этой идиллией, у него не было. Запустив двигатели, Голицын развернул катер носом к широко распахнутым воротам ангара. «Эсмеральда» вздрогнула и, словно птица из клетки, рванулась на волю. Проносясь над краем обрыва, Иван бросил взгляд на нижний экран: внизу, метрах в пятидесяти под ними, бились о скалы черные волны. Никаких следов нард-кора Нивга там, разумеется, не было.

Менее чем через минуту вслед выпорхнувшей из западни «Эсмеральде» ударил столб ослепительно-белого пламени: секретная резервная база Альгера на Земле была уничтожена. Впрочем, к этому моменту их катер был уже далеко.

– Ну что, Глебушка, теперь, как честный человек, ты просто обязан на Лерке жениться, – проговорил Иван, глуша двигатели. «Эсмеральда» лежала на грунте на глубине метров в пятьдесят, невидимая здесь ни для чужого глаза, ни для радара.

– Боюсь, мне придется записываться в очередь, – опередила Соколова с ответом девушка. – Первой с большим отрывом идет Катя.

– Катя? – недоуменно переспросил Глеб. – Какая еще Катя?

– Ну, та рыжая девчонка, ярославская фанатка. Фанни Маша. Ее на самом деле Катей зовут. После той «Нивы» она у нашего друга, по-моему, вне конкуренции.

– Не, она не в моем вкусе, – попытался отшутиться Соколов.

– А Лерка в твоем? – насмешливо спросил Иван.

– Да что вы привязались?! – кажется, Глеб покраснел. – Я, что ли, виноват, что мне все время такие места достаются?! Ты лучше расскажи, как на базу попала, – обратился он к девушке, несколько неуклюже попытавшись сменить тему разговора.

– Стреляли… – бросила Лера.

– Не, серьезно, ты ж, вроде, говорила, плавать не умеешь? – поддержал друга Голицын.

– Нашла там, на набережной, старый спасательный круг, – ответила девушка. На нем и доплыла… Думаете, весело было стоять там одной в темноте, да еще с этой вашей штуковиной в руках! – она изобразила, словно сжимает в ладони пистолет. – В общем, не выдержала, решила идти к вам, подумала, может, пригожусь…

– Пригодилась – не то слово! – усмехнулся Иван. – Ты нам просто жизнь спасла!

– Похоже, это уже понемногу входит у меня в привычку, – почти без кокетства заметила Лера.

– А в лифт ты как спустилась? – задал вопрос Глеб.

– Лифт? Там не лифт, там дыра была такая прямоугольная… Как спустилась, как спустилась – по веревке, которая к моему кругу была привязана. Едва не звезданулась, кстати! А там метров десять было… А потом просто на свет пошла – там лестница. Длинная, зараза… Пока поднялась, смотрю: а у вас там жмурки-пряталки в разгаре… Что это за тип был, кстати?

– Нард-кор Нивг, – ответил Иван. – Альгерд, преподаватель из Школы.

– И по совместительству – шпион Ранолы, – хмуро добавил Глеб.

– Шпион?! – Голицын удивленно посмотрел на друга. – Так ты что, поверил в эти его россказни на счет провокации Ранолы?

– Да, – кивнул Соколов. – Полагаю, так все и было. Наконец-то, все сходится.

– И агентом Ранолы в Школе был сам Нивг?

– Выходит, что так.

– Но… Но зачем же он тогда все это нам рассказал?! – воскликнул Иван.

– Похоже, считал это самоочевидным. Может, думал, что мы и сами уже догадались…

– Да, вроде он что-то там такое говорил… – протянул Голицын. – А ты… когда ты понял, что он… ну, в смысле, что он шпион?

– Да я так до самого конца и не понимал. Я, как и ты, скушал его сказочку на счет Доола с Флоем. Я на Доола, кстати, подумал: Флой – он какой-то уж больно штатский… А потом к ящику нагибаюсь, краем глаза вижу: он дернулся. Поднимаю глаза: бластер. Дальше все на автомате – спасибо аншу Жиы… Эх, руку зацепил, гад!

– Через сутки отойдет, – попытался утешить его Голицын.

– Да знаю я… Все равно неприятно.

– Да уж, приятного мало…

– Слушай, а на счет опорной базы – тоже, значит, правда? – вымолвил Иван.

– Не знаю… – Глеб, похоже, попытался пожать плечами, но лишь толкнул в бок накрепко спеленутую с ним Леру. Та недовольно скривилась. – Наверное, правда…

– И что же нам делать?

– А фиг его знает! Мы живы и мы на свободе – это пока главное. И еще у нас теперь есть «Эсмеральда». Придумаем что-нибудь…

– Придумаем что-нибудь… – повторил за другом Голицын. От переизбытка уверенности голос его при этом явно не страдал.

 

15

Опустившись на песок пляжа, Глеб протянул Ивану и Лере по запотевшей банке светлого черниговского пива.

– Открой, – попросила девушка.

Соколов отставил свою банку и с легким хлопком откупорил лерину.

– Спасибо, – кивнула девушка и, перевернувшись на живот, отхлебнула ледяную янтарную жидкость.

В этот ранний час народу на пляже было еще не очень много: основная масса отдыхающих обычно подтягивалась на машинах из Севастополя часам к одиннадцати. Пока же солнечные ванны принимали лишь те, кто, как и наши друзья, оставался на берегу ночевать.

Их ярко-синяя трехместная палатка, весьма дешево приобретенная по наводке Глеба в каком-то поселковом магазинчике, стояла метрах в пятидесяти от ласкового, теплого моря, по соседству еще с тремя или четырьмя подобными. Днем на пляже продавались еда и напитки, вечером в расположенном невдалеке пансионате можно было принять душ – иногда даже бесплатно; в общем, для объявленных в своей стране вне закона злодеев-террористов Иван, Глеб и Лера чувствовали себя довольно-таки неплохо.

Впрочем, иначе, наверное, и быть не могло. Туристы в Крыму – что священные коровы в Индии.

– Пойду окунусь, – проговорила девушка, поднимаясь с песка. Не ней был бело-красный, довольно открытый купальник, и за неполные две недели, что они провели на этом берегу, Лера уже успела вполне прилично загореть. – Кто со мной?

– Я! – тут же вызвался Соколов.

– Сегодня твоя очередь идти за газетами! – напомнил ему Голицын.

За свежей прессой, из которой они черпали сведения о происходящем в мире, надо было топать несколько километров в расположенный на горе поселок.

– Вот искупаюсь – и пойду, – отозвался Глеб и двинулся следом за уже заходившей в воду девушкой.

Иван остался караулить на берегу. Воровство на местном пляже не то, чтобы было обычным явлением, но рот разевать все же не стоило.

Поплескавшись минут пятнадцать – Лера слишком глубоко не заходила, а Глеб, вообще-то, плавающий довольно прилично, все время крутился возле нее – купальщики вернулись на берег. Девушка вновь пригубила из банки, Соколов же так и вовсе выпил свое пиво в несколько гигантских глотков.

– А то все равно нагреется, пока буду ходить, – пояснил он.

Натянув джинсы и накинув на плечи рубашку, Глеб направился в сторону дороги.

– Захвати какой-нибудь журнальчик! – крикнула ему вслед Лера. – А то сдохнешь здесь со скуки!

Соколов, не оборачиваясь, кивнул.

– Эх, надо было с ним пойти, – пробормотала девушка, не делая, однако, никаких попыток подняться с песка. – А то ведь для вас журнальчик – это либо что-то компьютерное, либо про спорт…

Опасения Леры не оправдались: возвратившись примерно через час, Глеб уронил на песок что-то глянцево-гламурное – не то «Космополитен», не то «Вог». Себе он оставил «Коммерсант», Ивану достались «Ведомости». Листать их Голицыну, вообще-то, было лень, но в последние дни это уже превратилось у них во что-то вроде обязательного утреннего ритуала, поэтому, неохотно сев, Иван зашелестел газетой.

Передовица была посвящена мировому фондовому кризису. Похоже, биржи так и не оправились от вызванного инопланетной атакой обвала, и акции продолжали безуспешно нащупывать дно. Ни про Альгер, ни про Ранолу здесь ничего не было, и Голицын с чувством исполненного долга перевернул страницу.

Что-то стоящее попалось только на третьей полосе – в нижнем углу мелким шрифтом.

«13 июля Совет Безопасности ООН на своем заседании принял резолюцию, разрешающую заинтересованным лицам размещение на Луне объектов военного назначения, при условии, что независимые эксперты подтвердят их безопасность для Земли. В тексте документа подчеркивается, что указанное разрешение не распространяется на государства-члены ООН. За принятие резолюции проголосовали все постоянные члены СБ, за исключением Китая, представитель которого при голосовании воздержался».

Ткнув локтем Глеба, Иван показал ему заметку.

– Интересно, независимые эксперты – это кто? – хмыкнул, закончив чтение, Соколов.

– Лучше спроси, кто эти заинтересованные лица, не являющиеся государствами-членами ООН, – заметил Голицын.

– Дай-ка подумать… – демонстративно наморщил лоб Глеб. – Может, Швейцария?

– Ага, или Монако…

– Ладно, кроме шуток, – проговорил, резко посерьезнев, Соколов. – Ясно, что речь идет о Раноле, ведь так?

– Или об Альгере…

– За последнюю неделю в прессе всего одно упоминание Альгера, и то – в резко негативном ключе. И тридцать одно – Ранолы, – напомнил Соколов. – Все – либо нейтральные, либо позитивные.

– Значит, началось… – выдохнул Иван.

– Значит, началось, – кивнул его друг.

– Что началось? – подняла голову от своего журнала Лера. – У кого началось?

– То, о чем говорил Нивг, началось – помнишь, мы тебе рассказывали? – пояснил девушке Глеб. – Похоже, Ранола приступила к созданию своей опорной базы на Луне. А значит… Значит, для цивилизации на Земле пошел обратный отсчет.

– Если только мы ничего не предпримем, – осторожно добавил Голицын.

– Что, например? Обратимся в ООН? – усмехнулся Соколов. – Или, может, уж сразу в «Спортлото»?

– Нет, – покачал головой Иван. – Не надо в «Спортлото». Обратимся в Альгер.

 

16

– Выходим на околоземную орбиту, – доложил Соколов. – Ну что, видишь их?

– Пока нет… – проворил Голицын, регулируя сканер. – Хотя нет, вот что-то появилось… Цель одиночная, орбитальная… Судя по сигналу, эсминец или небольшой крейсер!

– А они видят нас? – обеспокоено спросил Глеб.

– Да, вроде, не должны… Мы для этого слишком малы, да и система постановки помех пашет на полную… Но все-таки будет лучше пока уйти за горизонт – просто на всякий случай… Начинаю маневр уклонения!

Плавно развернувшись, «Эсмеральда» устремилась прочь от зависшего на орбите сторожевого корабля Ранолы. Внизу, на обзорном экране, плыла Земля – отсюда до нее было не менее четырехсот километров. До цели их полета – Луны – было почти в тысячу раз больше – где-то триста восемьдесят тысяч, и это еще не считая орбитальных маневров.

Скосив глаза на кресло второго пилота, Иван на мгновение встретился взглядом с Глебом. Его друг выглядел до предела сосредоточенным – таким Голицын не видел его даже на экзамене. Внезапно Иван поймал себя на мысли, что пилотское кресло Соколова кажется ему каким-то уж слишком просторным. Впрочем, наверное, и не удивительно: сейчас Глеб восседал в нем в гордом одиночестве, в последнее же время ему чаще приходилось делить его с Лерой.

Убедить девушку, что на этот раз они никак не смогут взять ее с собой, стоило друзьям немалых усилий. Причем, в основном, почему-то отдуваться пришлось Голицыну.

– Но почему, почему я должна остаться? – снова и снова запальчиво спрашивала Лера.

– Я же тебе уже тысячу раз объяснял, – снова начинал разжевывать Иван. – В «Эсмеральде» только два места – для пилотов. Пассажирского сидения компоновкой не предусмотрено…

– И что с того? До сих пор мы как-то прекрасно умещались втроем!

– До сих пор мы просто время от времени перелетали с места на место – для этого второй пилот, вообще-то, не нужен. Теперь же у нас совсем другой случай. Мы не знаем, что нас там ждет на лунной орбите. Возможно, катеру придется вести бой! И тут уже оба члена экипажа должны пребывать в полной готовности, чтобы ничто им не мешало!

– Я не буду мешать!

– Будешь, хочешь ты этого или нет. Тот, кто полетит в одном кресле с тобой, – было ясно, что речь идет о Соколове, – для боя бесполезен!

– А нельзя мне как-нибудь без кресла, в уголочке? – почти жалостливо произносила Лера – в который уже раз.

– Нельзя… – сохранить твердость голоса стоило Ивану немалых усилий. – Это же тебе не трамвай и даже не самолет. Там знаешь, какие перегрузки?! В кресле не чувствуется, но на самом деле – так размажет, что мама не горюй!

И все же, вопреки всякой логике, девушка, похоже, до последнего лелеяла надежду полететь с ними. Даже когда друзья уже переоделись в найденные в загашниках «Эсмеральды» полетные костюмы – не скафандры, конечно, но все-таки и не джинсы с рубашкой – она все еще стояла на крыле катера – словно ждала чего-то. Когда же Голицын, высунувшись из верхнего люка, со всей доступной ему в этот и без того напряженный момент вежливостью попросил ее дать, наконец, катеру, спокойно взлететь, Лера молча спрыгнула на землю и, не оборачиваясь, побрела прочь. Ели бы не надежно сковывающие его пристяжные ремни, Соколов, похоже, готов был броситься ей вслед. Да Иван и сам понимал, что как-то неправильно расставаться с Лерой на такой ноте, но выбора у него не было: если бы даже в «Эсмеральде» и было где разместиться третьему члену экипажа, брать девушку в экспедицию со столь ничтожными шансами на успех он решительно не собирался.

А шансы их, надо сказать, и в самом деле были весьма призрачными. Одни – против всей мощи Ранолы… Ну ладно, пусть не против всей мощи, но против хорошо подготовленной экспедиционной группировки, включающей, помимо относительно безобидных военно-космических строителей, собственно и занятых возведением опорной базы, как минимум один боевой корабль, по сравнению с которым «Эсмеральда» выглядит мышкой-норушкой рядом со слоном…

– Говорят, кстати, что слоны панически боятся мышей, – заметил по этому поводу Глеб. – Даже мультик, кажется, такой был…

– Ага, давай строить нашу стратегию на материалах мультиков, – угрюмо кивнул Иван.

– Да ладно тебе! Твоя же, в конце концов, была идея!

Идея действительно принадлежала Голицыну. Суть ее была в том, чтобы незаметно проникнуть на строящуюся лунную базу, найти там достаточно мощный радиопередатчик и послать в Альгер заранее подготовленное сообщение – благо, координаты ближайших миров содружества вбиты в их память нард-кором Доолом крепко-накрепко. В процессе обсуждения первоначальный план претерпел лишь незначительные изменения: в качестве объекта для проникновения вместо недостроенной крепости – которая неизвестно еще, на какой стадии готовности и как оборудована – выбрали штаб строительства. Насколько они усвоили из уроков фортификации и галактиковедения, это должна была быть лунная орбитальная станция – вероятно, весьма значительных размеров. Более конкретными сведениями о ней друзья не располагали, согласившись, что все равно придется уточнять диспозицию на месте.

Итак, запасшись парой флешек с записанным на них сообщением для Альгера, друзья отправились в путь.

Орбита Луны напоминала оживленный переулок перед каким-нибудь крутым московским бизнес-центром, где буквально шагу нельзя ступить, чтобы не попасть под колеса тяжелому бронированному «Мерседесу», низкой бандитской «БМВ» или «Джипу», набитому накачанными сотрудниками по неформальным связям с общественностью. Пристроившись в кильватер неповоротливому грузовозу, «Эсмеральда» неспешно плыла километрах в ста над вспаханной поверхностью несчастного спутника Земли. Масштаб развернутого внизу строительства завораживал и пугал одновременно. Ни на что подобное земляне еще долго не будут способны… Если, конечно, вообще выживут в результате всей этой эпопеи.

– Смотри, вон, кажется, штаб! – проговорил Глеб, тыча пальцем в обзорный экран.

– Почему ты так решил? – недоверчиво спросил Иван. Ведущий их за собой грузовоз как раз отворачивал в сторону.

– Довольно крупная станция, множество причалов – и все забиты какой-то мелочью, – ответил Соколов. – Грузовики облетают ее стороной. Плюс, посмотри, какие у нее антенны!

– Антенны?.. – повторил за ним Голицын, увеличивая изображение на экране. – Антенны – это хорошо… Антенны – это то, что нам нужно…

– Вижу свободный стыковочный узел, – сообщил Глеб.

– Сам вижу, не слепой…

– Ну что, пошли?

– Уже идем…

Отстав от свернувшего грузовоза, «Эсмеральда» неторопливо сближалась с орбитальной станцией. Пронзительно запищали датчики, сигнализируя о том, что катер просвечивается автоматическими сканерами. К этому друзья были готовы: еще на Земле они выгрузили с «Эсмеральды» весь боезапас, а также все, что бдительная система безопасности ранольцев могла счесть за явную или мнимую угрозу.

Судя по тому, что лепестки стыковочного узла радушно раскрылись при их приближении, эта первая проверка была ими пройдена вполне успешно.

– Эх, жаль, все-таки, нельзя засадить им ракетой, – мечтательно проговорил Глеб, выбираясь из кресла. – Вот был бы фейерверк!

– Это ничего бы не дало, – пожал плечами Иван. – Строительство бы продолжилось своим чередом, а вот нас с тобой сразу же распылили бы на молекулы.

– Да знаю я… Но все равно жалко…

– Ты лучше флешку проверь, – бросил Голицын, нащупывая в кармане свой экземпляр сообщения в Альгер.

– Да на месте она – куда ей деться…

На станции царила невесомость, но подошвы полетных ботинок, как им и положено, приклеивались к полу, словно магнитами. Пройдя через тесный шлюз, друзья оказались в пустом служебном коридоре. Припав к стене, Иван и Глеб несколько секунд выжидали: не появится ли кто, но, похоже, до незваных гостей в штабе никому пока не было никакого дела.

Удостоверившись, что вокруг все спокойно, друзья короткими перебежками двинулись вдоль коридора.

О плане ранольской станции у них было лишь самое общее представление, но капитанский сектор, а значит, и передатчик дальней связи, почти наверняка должны были находиться где-то в самом ее центре. Вынужденные двигаться, по сути, наобум, друзья дважды упирались в тупик, а один раз едва не выскочили в ангар, полный работающих в нем техников. Занятые своим делом, ранольцы, впрочем, не обратили на заплутавших диверсантов никакого внимания.

– Может, разделимся? – предложил Глеб, захлопывая дверь в переполненный ангар и для верности даже прижимая ее спиной. – Ты – направо, я – налево?

– Нет, – покачал головой Иван. – Где потом будем друг друга искать?

Они пробежали еще несколько коридоров, переждали, притаившись за углом, пока несколько ранольцев не протащат мимо какие-то большие блестящие ящики, затем, проскользнув за их спинами, попали в просторный круглый зал, посреди которого под стеклянным куполом высился огромный очень красочный макет будущей лунной базы, но, так и не уделив ему того внимания, которого эта грандиозная конструкция, вне всякого сомнения, заслуживала бы в иных обстоятельствах, прокрались по узкому проходу, оказавшись перед совсем неприметной овальной дверью. Взгляд Голицына скользнул по ней без всякого выражения – на пути им таких попадалось уже с пару десятков, но его друга дверь неожиданно чем-то заинтересовала. Нахмурившись, Глеб несколько секунд пристально вглядывался в короткую ранольскую надпись на украшавшей ее табличке, затем нагнал ушедшего уже вперед Ивана.

– Стой! – проговорил он возбужденным шепотом. – Кажется, это он!

– Кто – он? – обернулся Голицын.

– Кабинет начальника строительства!

– С чего ты взял? – Иван с сомнением посмотрел на более чем заурядную дверь.

– Эта надпись… Я по ранольски, конечно, не читаю, но несколько символов знаю. Так вот, там, кажется, иероглиф, означающий верховную власть. Я слышал, что так у них часто обозначается начальство…

– Ты уверен? – недоверчиво уточнил Голицын. Ему надпись на табличке – если это вообще была надпись – ровным счетом ничего не говорила.

– Как я могу в чем-то быть уверен?! Но что-то в этом есть…

– Ладно, проверим, – решил Иван. – Ты открываешь дверь – я врываюсь внутрь. Дальше – по обстановке.

– Угу, – кивнул Глеб.

Вернувшись на несколько шагов, они встали по обе стороны от дверцы.

– Готов? – прошептал Соколов.

– Давай!

Глеб тронул пальцем сенсорную панель на стене.

В первую секунду ничего не произошло, и Ивана даже успело посетить что-то вроде облегчения: дверь заперта, а значит, не надо никуда и врываться. Да и вообще, разве похоже это на вход в кабинет начальника? Так, подсобка какая-то… Но в следующий момент дверь бесшумно отошла в сторону, и, едва успев устыдиться собственных мыслей, Голицын бросился в открывшийся проем.

Первое, что Иван увидел за дверью, был черный ствол бластера, направленный ему прямо в лоб. Потом уже он разглядел и его хозяина – тучного лысого человека в глухом темно-сером комбинезоне. За его спиной стояли еще двое – также с бластерами в руках.

Голицын попятился, но наткнулся спиной на поспешившего вслед за ним Соколова.

– Ни с места! – проговорил лысый толстяк на языке Альгера. – Поднимите руки – или я стреляю. Предупреждаю: бластер на плазменном режиме!

– Ну, рассказывайте, зачем пожаловали, – произнес толстяк, усаживаясь за широкий стол.

Иван и Глеб угрюмо молчали. Руки их были крепко стянуты впереди холодной металлической лентой – почище любых наручников, ботинки после того, как один из ранольцев провел возле них каким-то приборчиком на длинной ручке, утратили свой магнитный эффект, бросив своих хозяев на милость невесомости. В этих условиях вооруженный бластером и имеющий твердую опору под ногами толстяк чувствовал себя абсолютным хозяином положения: настолько, что велел своим башибузукам выйти из кабинета и ожидать за дверью.

– А ведь я вас ждал, – продолжил, не получив ответа, хозяин кабинета. – Не вас конкретно, но кого-то вроде вас. От этого Альгера всегда можно ожидать какой-то гадости… Не думал, правда, что они пришлют таких молокососов…

– Никто нас не посылал! – буркнул исподлобья Иван.

– Ну, разумеется! – рассмеялся толстяк. – Вы простые туристы! А универсальные планетарные катера класса «Эльметаш» доступны на Земле всем желающим прокатиться до Луны и обратно! Мы засекли вас еще на низкой орбите, – самодовольно заявил он. – Не случайно, конечно, а потому что, как я сказал, ждали чего-то подобного. Засекли и вели до самой станции – и потом, уже внутри – тоже контролировали каждый ваш шаг. Неужели вы столь наивны, что думали подойти к штабу строительства незамеченными? И тем более – пройти его пешком из конца в конец?!

Собственно говоря, их план был именно таков, но Голицын не счел нужным ставить об этом в известность толстяка. Молчал пока и Соколов.

– Признаться, я ожидал чего-то более героического, – не унимался хозяин кабинета. – Например, ракетной атаки. Бессмысленно, конечно, но зато как красиво – вполне в духе Альгера! Даже удивился сперва, когда мне доложили, что «Эльметаш» идет без боезапаса. Итак, на что вы рассчитывали? Можете не отвечать, – на этот раз толстяк даже не предоставил им времени раскрыть рот. – Узнать от вас правду – задача не моя – психотехников. Лучше поговорим вот о чем – где вы это взяли?

Глаза толстяка блеснули. Приподнявшись из-за стола, он вытянул левую руку в сторону друзей. На его раскрытой ладони лежал серый металлический значок с изображением крыльев, несколько минут назад снятый одним из ранольцев с груди Голицына. Точно такие же крылышки, почти незаметные на его сером фоне, украшали комбинезон хозяина кабинета.

В другой ситуации над этим странным совпадением следовало хорошенько поразмыслить, однако сейчас взгляд Ивана лишь равнодушно скользнул по значку – судьба старого глебова трофея занимала его сейчас в самую последнюю очередь – и устремился дальше, туда, где из-за спины подавшегося вперед хозяина кабинета показался высокий серебристый цилиндр – стандартная станция дальней космической связи.

– Не надо отводить глаза! – по-своему понял движение его взгляда толстяк. – Отвечайте!

– А почему вас это так интересует? – бросил Глеб, слегка дотрагиваясь ботинком до ноги Ивана. Судя по всему, Соколов тоже заметил передатчик.

– Не сметь грубить! – внезапно взорвался толстяк – так, что Голицын даже вздрогнул от неожиданности. Походило на то, что несчастный значок занимал их пленителя едва ли не больше, чем сама несостоявшаяся диверсия.

– Что ж, мы можем и помолчать, – буркнул он, рассчитывая, как бы так исхитриться, чтобы добраться до передатчика. Ничего более разумного, кроме как броситься грудью на плазменную струю бластера, в голову пока не лезло. – Пусть психотехники в мозгах копаются – это ж их работа…

Лицо хозяина кабинета скривилось, и Иван понял, что случайно угодил в точку – отдавать этот вопрос на откуп психотехникам толстяк почему-то решительно не хотел.

– Похоже, кто-то опозорил наш древний род! – прохрипел он с таким видом, словно в рот ему засунули лимон и теперь заставляли тщательно его прожевать. – И я хочу знать: кто? Где вы это взяли?! – прорычал он, поднимаясь во весь рост.

– Комбинация номер восемь! – шепнул внезапно Ивану Глеб.

– Что?!

– Криск, комбинация номер восемь – на счет три! Раз, два…

– Что вы там шепчетесь?! – рявкнул толстяк, и в этот момент Иван и Глеб рванулись навстречу друг другу.

Невесомость, служившая, по задумке толстяка, их строгим тюремщиком, сыграла им на руку. Столкнувшись в воздухе, друзья, словно дело действительно происходило на поле для криска, стремительно разлетелись к противоположным стенам. Немного мешали скованные руки, но им же, в конце концов, не мяч ловить было надо!

Отшатнувшись, толстяк вскинул бластер и выстрелил. Окажись оружие в парализующем режиме, друзья почти наверняка угодили бы в зону поражения, но узкая плазменная струя лишь прошила воздух в том месте, где мгновение назад находился Глеб. Между тем Иван, рикошетом отскочив от стены, ударил хозяина кабинета ногой в подбородок. Толстяк охнул – и в этот момент подошва ботинка Соколова настигла его затылок.

Взгляд хозяина кабинета померк, его тело безвольно обвисло, прикованное к полу верными «магнитами» обуви.

Тем временем Глеб был уже около передатчика.

– Дай я! – метнулся туда же Иван.

– Твое дело – «Эсмеральду» водить, – бросил через плечо Соколов. – А в дальней связи я лучше секу…

Вынужденный признать правоту друга, Иван замер у него за спиной.

– Вот и все, – оглянулся Глеб через полминуты. – Ушло сообщение. Кажется, во время войны это называлось «вызвать огонь на себя»…

– Так уж и на себя… Когда там они еще прилетят.

– Когда бы ни прилетели – нам-то все равно деваться некуда. За дверью два мордоворота – с ними, боюсь, наш любительский криск не прокатит…

– А если позаимствовать бластер? – кивнул Голицын на обмякшего толстяка.

– Без браслета? Да и все равно не прорвемся…

– Ну… – взгляд Ивана заметался по кабинету. – Должен же быть какой-то выход…

– Кто тебе такое сказал?.. Расслабься – мы свое дело сделали. И отлично сделали, кстати. Сам не ожидал… Может быть, когда-нибудь нам с тобой на Земле даже памятник поставят…

– Не хочу памятник… – покачал головой Голицын. – Смотри, а это что такое? – он указал на пластиковую табличку на стене, изображающую какую-то запутанную схему.

– Да черт его знает! Может, работа местных авангардистов-абстракционистов.

– Конфузом завершилась выставка современного искусства, проводившаяся в Париже, – глухо проговорил Иван. – Картина, занявшая первое место, на поверку оказалась планом эвакуации при пожаре…

– Что?

– А то, что эта фигня очень похожа на такой план! Ну-ка, посмотри, ты же у нас, оказывается, по-ранольски шпаришь…

– Скажешь тоже, шпаришь… – проворчал Соколов, приближаясь, тем не менее, к табличке. – Да, ты прав, действительно, похоже… Только вот нам с тобой это ровным счетом ничего не дает: вот этот кабинет, и выход из него всего один… Хотя стоп! – внезапно оживился он. – Стрелка-то показывает совсем не туда! Не на дверь… – он медленно повернулся, словно ища что-то глазами, – а вот на этот шкаф!

Одним прыжком перелетев кабинет, Глеб рванул пластиковую дверцу, которую Иван также принял за шкаф. За ней отказалась еще одна – на этот раз металлическая. Соколов надавил большую красную кнопку, и дверца разошлась створками в стороны.

– Что это? – ахнул Иван.

– Запасной пожарный выход! – прокричал Глеб.

– Что?!

– Спасательная капсула! Давай скорее сюда!

– Сейчас… Погоди!

Подобрав оброненный толстяком значок, Иван обеими руками развернул его бесчувственное тело и рывком содрал с груди хозяина кабинета его брата близнеца.

– Боюсь, что твой древний род снова опозорен, приятель! – торжественно заявил он и лишь после этого поспешил к Глебу.

Люк спасательной капсулы герметично закрылся за их спинами.

 

17

Лязг стального засова заставил Ивана оторвать голову от деревянного настила нар.

– Голицын! – послышался властный окрик. – На выход!

Послушно поднявшись на ноги, Иван заложил руки за спину и вышел в коридор. Встав лицом к стене, переждал, пока охранник запрет дверь – хотя, казалось бы, что ее запирать-то, в камере больше никого не осталось – и, повинуясь короткому приказу, подкрепленному слабым тычком резиновой дубинки между лопаток, двинулся вперед.

Где он находился, Голицын точно не знал. То есть, ежу понятно, что в тюрьме, более того – в тюрьме ФСБ, но где конкретно – в Москве на Лубянке, на каком-нибудь секретном объекте в глухой Сибири, или, может быть, и вовсе в степях Казахстана – именно там упала их с Глебом спасательная капсула – было совершенно неясно. Хотя нет, вряд ли, все-таки, в Казахстане: у местных спецслужб, первыми успевших к месту приземления, российские чекисты отбивали их с Соколовым едва ли не с боем. По обрывкам разговоров Иван смог понять, что казахи собирались передать пленников американцам, но тут как раз и вмешались русские. Стоит ли ему этому радоваться или же, напротив, огорчаться, Голицын пока так для себя окончательно и не решил.

На допросе, состоявшемся прямо на борту нещадно трясущегося военно-транспортного самолета, Иван без утайки рассказал все, что было ему известно: о Школе, об Альгере, о Раноле, ну и, естественно, о своей роли в последних событиях. Умолчал только о Лере – так они с Глебом заранее условились. Следователи – а их было аж целых четверо – все подробно зафиксировали – на бумаге, на аудиопленке, да еще вдобавок и на видео сняли. Потом, после посадки, в автомобиле без окон его перевезли в эту тюрьму и поместили в одиночную камеру. На вопросы о судьбе Соколова – как, впрочем, и на любые другие – никто не отвечал.

С тех пор прошло уже не менее двух недель. За это время Ивана всего раз выводили из камеры – на допрос с участием уже совсем других следователей. Те тоже все старательно записывали, но как-то уже без энтузиазма, словно не надеялись услышать ничего для себя нового. И вот – второй вызов.

Охранник ввел Голицына в небольшую комнатку без окон, указал дубинкой на привинченный к полу табурет и, буркнув: «Ждите!», скрылся за дверью. Пожав плечами, Иван уселся на жесткое сидение. Ждать так ждать, ему-то спешить некуда.

Минут через пятнадцать дверь в комнату снова распахнулась, и внутрь вошли двое. При виде первого из них Голицын, словно ошпаренный, вскочил с табуретки, когда же в дверях показался второй, Иван и вовсе решил, что происходящее ему снится, и даже попытался незаметно ущипнуть себя за бедро. Первым был Гайдуков – как и раньше румяный, широкоплечий, в черной морской форме с погонами капитана первого (первого!) ранга на плечах. Вторым… Вторым шел Начальник Школы нард Шидд.

– Ну, здравствуйте, Голицын! – широко улыбаясь, проговорил его бывший куратор.

– Э… Здравия желаю, товарищ капитан второ… прошу прощения, товарищ капитан первого ранга! Э… Аш-марол…

– Садитесь, курсант, садитесь… – бросил альгерд. Он тоже улыбался!

– Да я, в общем-то, некоторым образом, и так уже… – развел руками Голицын, постепенно приходя в себя от изумления. – А вы, простите, какими судьбами?

– Долг службы, – усмехнулся каперанг. – Долг службы… Вы и правда, присаживались бы, Голицын!

Иван послушно опустился на табурет.

Гайдуков и нард Шидд заняли два других, при этом, как заметил краем глаза Голицын, альгерд попытался слегка пододвинуть сидение к столу и недовольно поморщился, когда из этого ничего не вышло.

– Сначала последние новости, – сразу же проговорил каперанг. – Десять дней назад флот Альгера стремительным ударом атаковал группировку Ранолы, занятую оборудованием лунной базы. Противник – под противником я, естественно, имею в виду Ранолу – был разбит, остатки его сил в беспорядке отступили из Солнечной системы. После этого Альгер обратился к правительствам Земли с заявлением о собственной непричастности к июньской атаке. Совет безопасности ООН, собравшись на срочное заседание, принял решение об учреждении специального трибунала, призванного расследовать происшедшие события. Со своей стороны Альгер обязался предоставить трибуналу все необходимые доказательства своей невиновности.

– Операция против Ранолы состоялась благодаря предупреждению, полученному нашими станциями дальней связи, – заметил нард Шидд. – Сообщение было подписано вами и Соколовым.

– Да, аш-марол, – кивнул Иван. – Это сделали мы. Кстати, вам известно, что с Глебом? – повернулся он к Гайдукову.

– С ним все в порядке, – быстро заверил его каперанг. – Сразу же после вас у нас намечено свидание с ним. Сводить вас вместе нам пока запретили, – развел он руками.

– Ясно, – кивнул Голицын. – А известно, что нас ждет?

– А вот с этим пока полная неопределенность, – ответил Гайдуков. – Предложения высказывались самые разные. Одни, я слышал, предлагали вас расстрелять без суда, другие – представить обоих к Герою России. Был и компромиссный вариант – по тихому пустить в расход и представить к Герою уже посмертно… Ладно, если серьезно, то скорее всего, ваша судьба окончательно решится после заседания трибунала, на котором вы выступите, и будет как-то зависеть от его решения по ситуации в целом.

– Ясно, – повторил Иван. – Можно еще вопрос, товарищ капитан первого ранга?

– Сколько угодно, – кивнул Гайдуков.

– На счет вас…

– Да?

– Как вам удалось спастись? Школу-то разбомбили.

– Вообще-то, это государственная тайна, – вновь улыбнулся каперанг. – Но думаю, вы вправе знать. На мой компьютер пришло сообщение о готовящейся атаке. Очевидно, его направил агент Ранолы…

– Нивг, – вставил Голицын.

– Нивг? Нард-кор Нивг? – быстро переспросил Шидд.

– Шпионом Ранолы в Школе был Нивг, – кивнул Иван.

– Надо же! – хмыкнул Гайдуков. – Не знал… Ну да не суть. Пришло, значит, это сообщение. Нужно было немедленно информировать Москву. Выйти на связь прямо из Школы я не мог по чисто техническим причинам. Пришлось мчаться в ближайший городок – а тут и американские бомбардировщики подоспели. Отдельная история, как я потом оттуда на Родину добирался. Выйду на пенсию, напишу мемуары, издам – бестселлер получится. Но пока это тоже государственная тайна, и вот ее вам знать уже совершенно не обязательно, – строго закончил он.

– А другие кураторы? – задал между тем вопрос Голицын.

– Что – другие кураторы?

– Они тоже спаслись?

– Не думаю, – покачал головой каперанг. – У американцев, насколько я знаю, была прямая связь с Вашингтоном прямо из их жилого сектора. Что-то подобное, наверное, было у европейцев и австралийцев. Так что на момент бомбардировки они, скорее всего, были в Школе. Похоже, ими пожертвовали. За остальных – не скажу, но, как известно, свои правительства успели предупредить все, кроме Китая и Индии.

– А курсанты… Все, кто оставался в Школе – погибли?

– Надо полагать, да… – печально проговорил Гайдуков.

– А остальные? Те, кто улетел с вами на экскурсию? – Иван обернулся к альгерду.

– Они в безопасности, – заявил тот. – Все шестеро, кстати, прибудут на заседание трибунала.

– И Эмма тоже?!

– Курсант Маклеуд? Разумеется.

– И… И я смогу ее увидеть? – выдохнул Иван.

– В свое время, Голицын, в свое время, – усмехнулся Гайдуков.

– А сейчас, курсант, расскажите нам все, что вам известно о роли в этой истории нард-кора Нивга, – нетерпеливо потребовал нард Шидд.

С Глебом они встретились на следующий день, точнее – поздним вечером, в темном, окруженном высоченной стеной тюремном дворе. Бросились друг к другу, обнялись – охрана не препятствовала. Вообще, после посещения тюрьмы Гайдуковым и Шиддом отношение к нашим арестантам радикально изменилось. Им выдали новую одежду, что любопытно – синие комбинезоны Школы, и постельные принадлежности, тюремную баланду сменил обед из трех блюд, а охранники перестали по поводу и без повода размахивать перед носом своими дубинками.

Тем не менее в стоящие здесь же машины их вновь посадили раздельно. Окна были закрашены изнутри серой краской, но в одном месте кто-то прокорябал «глазок», к которому и не преминул прильнуть Иван.

Все-таки это была Москва, причем самый центр. Машина проехала по набережной мимо Кремля, и у Голицына мелькнула мысль, что в том, что тот все еще стоит здесь, есть толика и его заслуги. Затем они свернули – кажется, на Якиманку – пронеслись по ней и вылетели на Ленинский проспект. Оттуда по прямой – на Киевское шоссе. Похоже, история начинала повторяться…

Впрочем, не доезжая Внуково, машина съехала с магистрали и углубилась в лес. За окном пронесся какой-то длинный зеленый забор, потом автомобиль еще раз повернул и, судя по всему, въехал в ворота, где, наконец, и замер. Дверь распахнулась и Иван, поспешно оторвавшись от своего «глазка», выпрыгнул на траву.

Из ярко освещенного двухэтажного деревянного домика к ним уже собственной персоной спешил Гайдуков. Каперанг был в штатском костюме, лицо его выглядело немного озабоченным.

– Идите за мной, – не здороваясь, бросил он Ивану с Глебом.

– Товарищ капитан первого ранга, что это за место? – подозрительно спросил Соколов. – Нам сказали, что мы едем в аэропорт, и оттуда – сразу в Гаагу!

– Правильно сказали, – не оборачиваясь, процедил Гайдуков. – Именно в Гаагу. Но сперва нам с вами необходимо еще кое-что сделать здесь.

– Что сделать? – хором спросили друзья.

– Сейчас узнаете.

Они поднялись на высокое крыльцо с резными перилами, прошли через просторную прихожую в дом и поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж. Здесь, распахнув дверь одной из комнат, каперанг пропустил курсантов вперед и шагнул следом.

На обоих окнах комнаты имелись решетки, и это как-то сразу Ивану не понравилось.

– Присаживайтесь, – Гайдуков кивнул на стоящий у стены кособокий диванчик.

Друзья сели. Каперанг остался стоять.

– Итак, Гаага… – проговорил он. – Специальный Международный Трибунал, – добавил после небольшой паузы – и вновь умолк.

Иван и Глеб терпеливо ждали, когда Гайдуков продолжит.

– Желаете сослужить службу своей стране? – внезапно спросил каперанг.

– Так точно, товарищ капитан первого ранга! – друзья рванулись, чтобы вскочить на ноги, но Гайдуков коротким жестом вернул их обратно на диванчик.

– Это хорошо, – задумчиво проговорил он. – Вообще-то, по большому счету, выбора у вас все равно нет, но говорят, лучше, когда это происходит добровольно…

И вновь пауза.

– Что происходит, товарищ капитан первого ранга? – нахмурившись, задал вопрос Глеб.

– Что происходит?.. Что происходит… Пока что ничего не происходит. Но вот-вот должно произойти. Психотехническое вмешательство. Изменение памяти, если по-простому.

– Изменение памяти? – Иван похолодел. – Чьей памяти?

– Вашей, Голицын. И вашей, Соколов, тоже, естественно… – как-то рассеянно произнес каперанг.

– Но товарищ капитан первого ранга… – опешив, Иван с трудом подбирал нужные слова. Благодаря стараниям нард-кора Швура перед любым намеком на вмешательство в свое сознание Голицын испытывал безудержный, просто животный страх. – Зачем?.. Мы же и так готовы…

– При допросах в трибунале будут использоваться детекторы лжи. И не только наши, земные, но и их, – Гайдуков указал пальцем вверх, на потолок. – Альгера и Ранолы. Единственный способ не дать никому ничего заподозрить – психотехническое вмешательство. Так, по крайней мере, уверяют наши уважаемые консультанты, а в этом вопросе у нас нет оснований им не верить.

– Но товарищ капитан первого ранга! Мы же и так… и так собираемся говорить в трибунале правду! – путаясь в словах, горячо воскликнул Иван.

– Вы ее и скажете, – поспешно кивнул куратор. – Как же иначе? Правду – и ничего кроме правды… Но только не совсем ту, что представляется вам правдой сейчас, – загадочно добавил Гайдуков.

– А какую же тогда? – резко спросил Глеб, подавшись вперед.

– Ту, что полезна вашей стране, Соколов… Да… Вы расскажете суду, что альгерды специально готовили вас для атаки на Землю. Расскажете, что затем планировалась полномасштабная интервенция, которая сорвалась лишь благодаря вмешательству Ранолы. Расскажете…

– Так какая же это правда?! – ахнул, невольно перебив каперанга, Голицын.

– Правда, – кивнул Гайдуков. – Или станет ею, когда вы об этом расскажете в суде.

– Но зачем?! – с нескрываемым ужасом в голосе проговорил Иван.

– Затем! – рявкнул Гайдуков. – Затем, что так надо!

– Надо? Кому надо?!

– России!

– Не понимаю, как поможет России, если мы станем врать трибуналу! – медленно проговорил Глеб.

– Мало ли чего вы не понимаете… Поможет. А как поможет – не ваше дело! – отрезал каперанг.

– Нет, товарищ капитан первого ранга, так не пойдет! – твердо заявил Соколов. – Раз уж вы рассчитываете на наше сотрудничество – объясните!

– Ну… Ну хорошо, – совершенно неожиданно и как-то уж слишком легко – по крайней мере, на взгляд Ивана – согласился Гайдуков. – По большому счету, особого секрета здесь и нет. И потом, все равно через полчаса вы обо всем забудете… Дело в том, что Альгер, как нам всем известно, изначально благоволил к американцам. Нас они лишь терпели, не более того. И это, разумеется, давало США огромное преимущество уже в чисто земных делах. То, что Америка толком так и не успела им воспользоваться, ничего по сути не меняет. А может, и успела, я тоже всего могу не знать… И вот теперь ситуация может развернуться на все сто восемьдесят градусов. В обмен на нашу поддержку Ранола сделает своим фаворитом уже нас, Россию. Только представьте, каких высот достигнет наша страна, если за ее спиной будут стоять инопланетяне! Одно только военно-техническое сотрудничество чего стоит, а ведь этим дело не ограничится! Нет, не ограничится! – мечтательно повторил он. – Без преувеличения, Россия в ближайшее время может стать мировым гегемоном, походя сбросив с пьедестала США и весь остальной прогнивший Запад! Вот чего мы с вами добиваемся! Ну, как? – он обратил взор на курсантов. Глаза его светились безумием фанатика, и от их вида Ивану стало даже страшнее, чем от произнесенных каперангом слов.

– Не нравится мне как-то слово «фаворит», – куда-то в сторону проговорил между тем в повисшей тишине Глеб. – Уж больно звучит как-то… низко!

– Низко, высоко… И вообще, дело не в терминах! – раздраженно бросил каперанг. – Пусть не фаворит, а, скажем, союзник – смысл от этого не меняется!

– Вот именно, – кивнул Соколов. – Смысл не меняется. Товарищ капитан первого ранга, я тоже хочу, чтобы моя страна была великой, чтобы с ней считались и уважали в мире…

– Весь мир будет у наших ног! – с жаром заверил его Гайдуков. – Все они станут нас бояться! Бояться и уважать!

– Бояться – наверняка, – кивнул Глеб. – А вот уважать… Фаворитку тирана, как бы могущественна она ни была, не уважают. Шавку, околачивающуюся при грозном патроне-«союзнике» – тоже не уважают. Боятся – да, бывает. Но в душе при этом презирают. Я не хочу, чтобы мою страну презирали, товарищ капитан первого ранга!

– Демагогия, Соколов! – отмахнулся куратор. – Оторванный от всякой реальности юношеский максимализм! В жизни, а тем более в большой политике, все бывает с точностью до наоборот! Вспомните историю – сдавали же при поступлении? Как бы еще сложилась судьба России, если бы, скажем, русские князья не использовали против своих соперников силу и могущество той же Золотой Орды? Или, по-вашему, все они – и Александр Невский, и Юрий Данилович Московский, и Иван Калита, и многие другие – все они просто шавки?

Ссылка каперанга на столь высокие авторитеты заставила растеряться Голицына – но не Соколова.

– Я помню историю, – ледяным тоном проговорил Глеб. – И не только потому, что сдавал ее на вступительном экзамене. Не берусь судить русских князей – ни новгородских, ни московских, ни тверских: время их давно рассудило. Но напомню, что того же Михаила Ярославича Тверского, убитого в орде благодаря интригам упомянутого вами Юрия Московского, на Руси и поныне чтят святым. А самого Юрия Даниловича за его злодеяния упрекал даже его, как вы выражаетесь, «союзник», ханский военачальник Кавгадый.

– Да плевать на этого вашего Кавгадыя-мавдыгая! – рявкнул Гайдуков. – Я вот, например, и не слышал о таком – так что мне теперь с его упреков? И имен тверских князей не помню – будь они там хоть трижды святые – и помнить не хочу! Знаете почему, Соколов? Потому что, несмотря на всю свою святость, они проиграли! А «интриган» и «злодей» – в кавычках – Юрий Московский победил и передал потомкам свою державу – мою державу, которой я служу! Вот его я знаю и за него стою! И вас заставлю – хотите вы того или нет!

Соколов хотел что-то ответить, но его опередил молчавший до этого момента Иван.

– Товарищ капитан первого ранга… – без особого успеха пытаясь заставить свой голос не дрожать, проговорил он. – Скажите, все то, что вы сейчас делаете – это официальная позиция нашего правительства?

– Официальная, не официальная – какая разница?! – неожиданно слегка смутился Гайдуков.

В душе Голицына сверкнул лучик надежды.

– Будет официальной, когда все закончится! – тут же решительно погасил его каперанг. – Такими предложениями, как сделанное Ранолой, не разбрасываются!

– И вас нисколько не смущает, что это предательство? – тихо спросил Глеб.

– Предательство?! – сдвинул брови Гайдуков. – И кого же, по-вашему, мы предаем?

– Альгер.

– Альгер?! Бросьте, Соколов! В отличие от Штатов, мы ничем – слышите: ничем! – не обязаны этому вашему Альгеру! Скорее наоборот, это Альгер перед нами в большом долгу. Ведь все, что произошло – следствие их близорукой, самонадеянной политики. Следствие того, что они решили использовать Землю в своих космических разборках!

– Как и Ранола!

– Да, если хотите! Но Альгер выбрал в союзники США, а Ранола – нас! Вот и вся разница!

– Только потому, что у нее сейчас нет другого выхода!

– А пусть даже и так! Нам-то что мешает воспользоваться моментом?!

– Мы с вами как будто на разных языках разговариваем, – выдохнул Глеб. – Думаю, продолжать этот спор бесполезно.

– Вот тут я с вами совершенно согласен, Соколов, – удовлетворенно кивнул Гайдуков. – Я…

– Я не закончил! – резко перебил его Глеб. – Спор бесполезен, но от своего мы не отступим. Мы не считаем, что России пристала та роль, которую вы с Ранолой ей уготовили. И предательство ей тоже не пристало! И потому на это ваше – и Ранолы – предложение, от которого, как вам кажется, не отказываются, мы говорим: «Нет! Ищите себе другую… фаворитку!» Ведь так? – он резко обернулся к Ивану.

Голицыну ничего не оставалось, как только молча кивнуть. От всего услышанного у него просто голова шла кругом.

Несколько секунд Гайдуков недоуменно переводил взгляд с одного из них на другого. Казалось, происходящее просто не укладывается в голове у каперанга.

– Молокососы! – в ярости прошипел он, едва вновь обретя дар речи. – Да кто вы, вообще, такие, чтобы говорить от имени России?! Чтобы судить, что для нее хорошо, а что плохо?! Что ей пристало, а что нет?!

– Мы, если вы забыли, будущие русские офицеры, – спокойно проговорил Глеб. – Кому, как не нам, судить о чести страны?

Казалось, еще немного, и Гайдукова просто разорвет от переполняющего его возмущения. Он сделал шаг вперед, и Иван невольно отпрянул, но каперанг внезапно замер, так и не добравшись до побледневших курсантов.

– Ладно, – бесцветным голосом проговорил он. – Пусть будет так. В конце концов, что это меняет? Даже наоборот, можно будет потом с чистой совестью … Лейтенант! – крикнул он, обернувшись к двери. В проеме тут же возник один из охранников. – Пригласите наших гостей!.. Можете сказать что-нибудь друг другу на прощание, – его взгляд, казалось, готов был прожечь во лбу Ивана дыру. – Больше вы друг друга не увидите… Такими… – губы Гайдукова сложились в презрительную ухмылку, от которой у Голицына по спине пробежали мурашки.

 

18

Комнатка для свидетелей Специального Международного Трибунала по Вопросу Инопланетного Вторжения была совсем маленькой – четыре на пять не самых широких шагов. И тем не менее, внутри нее как-то умещались широкий диван, большое мягкое кресло, стул, журнальный столик, на котором лежали несколько чистых блокнотов и полдюжины шариковых ручек, а также холодильник с прохладительными напитками. На полочке – несколько иллюстрированных журналов, а рядом – шахматы, нарды и две нераспечатанные колоды карт. Вот только играть в них Ивану было абсолютно не с кем – вызова в Зал заседаний он ожидал в гордом одиночестве, если, конечно, не считать расторопной девушки в неброской униформе, которая несколько раз заглядывала внутрь, интересуясь, не нужно ли ему что-нибудь. Голицыну ничего не требовалось, о чем он не замедлял ей сообщить, и с чувством исполненного долга она тут же исчезала, всякий раз не забывая запереть за собой дверь на ключ.

Вальяжно развалившись в кресле, Иван лениво листал взятый с полки журнал. Языков, на котором тот был издан – немецкого и, кажется, фламандского – Голицын отродясь не знал, поэтому лишь тупо разглядывал крупные цветные фотографии. Лучшего способа убить время он все равно не придумал.

В ожидании вызова Иван нисколько не волновался, впрочем, равно как и накануне, во время предварительного допроса. Вежливому следователю, говорившему по-русски по книжному правильно, но с заметным акцентом, Голицын сообщил всю правду: о давнем стратегическом замысле Альгера оккупировать Землю, о хитроумном плане с использованием курсантов Школы, о неожиданном провале, вызванном внезапным вмешательством Ранолы.

Голицын и сам до конца не понимал, почему он так спокоен. Ведь с какой стороны ни посмотри, он, оказывается, замешан во всем этом безобразии по самое не хочу. Тем не менее, он нисколько не боялся ни допроса, ни самого суда. Да, по большому счету, не очень-то о причинах этого своего спокойствия и задумывался.

Щелкнул замок, и уже знакомая девушка пригласила его идти за собой. Не чувствуя ничего, кроме облегчения от закончившегося ожидания, Иван неторопливо поднялся из кресла, бросил на столик недосмотренный журнал и вышел из комнаты. Несколько минут они шли долгими извилистыми коридорами, то и дело останавливаясь перед прозрачными дверьми, послушно распахивающимися после того, как девушка проводила по устройству возле них специальной карточкой. И лишь последняя дверь – высокая и деревянная – открылась им навстречу сама. Пройдя мимо вооруженного коротким автоматом охранника в форме военной полиции, Иван шагнул в судебный зал.

Зал заседаний Трибунала имел овальную форму. В дальнем от входа его конце за длинным столом рядком сидели семь человек в свободных пурпурных мантиях. Перед каждым и них стоял плоский монитор, а также торчал микрофон на длинной изогнутой ножке. Голицын сразу понял, что это и есть судьи – по одному от каждой пострадавшей от инопланетян страны, считая Европу единой.

По бокам за еще более длинными столами располагалось человек двадцать – частью одетых в военные мундиры, частью – в гражданское. Среди них Иван сразу же выделил двоих – пожилого мужчину в белом парадном комбинезоне военно-космических сил Альгера – слева, и худого жилистого парня в темно-серой форме Ранолы – справа. Альгерд сидел спокойно, на появившегося в дверях зала Голицына он едва посмотрел, тут же вернувшись к монитору стоящего перед ним компьютера, ранолец же, казалось, места себе не находил. При виде Голицына он едва не вскочил на ноги и принялся буквально пожирать Ивана глазами. Иван отвернулся. Этот человек его не интересовал.

Зато заинтересовал другой. Слева, через два места от альгерда, сидел не старый еще мужчина в строгом сером костюме и таком же туго затянутом галстуке. Лишь на мгновение он встретился взглядом с Голицыном, и Ивана словно электрическим током ударило. Человека этого он не помнил, хотя, судя по всему, помнить был должен. Уже одно это настораживало. Более того, Иван откуда-то твердо знал, что этот человек опасен. Чем? И кому? Спросите что-нибудь полегче.

Пройдя через ползала, Голицын занял место за высокой деревянной кафедрой. Сопровождавшая его девушка попросила его слегка закатать рукава и ловким, явно отработанным движением прикрепила к запястьям Ивана крохотные датчики на резиновых присосках. Еще одна такая же серая пиявка была прилеплена сзади Голицыну к шее, и две – на виски. Иван знал, что все это нужно для подключения к детектору лжи – точнее, даже к трем детекторам – альгерскому, ранольскому и земному.

Голицын вставил в ухо наушник синхронного перевода и, по требованию восседавшего в центре семерки судьи – не то китайца, не то японца, торжественно поклялся говорить в этом зале правду и ничего кроме правды. Впрочем, сейчас это на все сто процентов соответствовало его собственным желаниям.

После формальной части, в ходе которой состоялось выяснение личности Ивана, слово вновь взял судья, сидящий в самом центре.

– Голицын Иван! – довольно резким тоном проговорил он. – Вчера вы были предварительно допрошены следователем Трибунала в качестве свидетеля. Это так?

– Да, Ваша Честь, – с полупоклоном ответил Иван, как того и требовала процедура.

– Сейчас я оглашу Трибуналу ваши показания, – заявил судья. – Прошу вас внимательно слушать, так как после оглашения вы будете вправе внести в них ваши уточнения и замечания. После этого ваши показания будут приобщены к делу и приобретут официальный статус. Вам все ясно, свидетель?

– Да, Ваша Честь, – снова ответил Голицын.

– Итак, прошу внимания…

– Прошу прощения, Ваша Честь! – со своего места внезапно вскочил тот самый настороживший Ивана человек в сером костюме. Голицын нахмурился. – Зачем приобщать к делу письменные показания свидетеля, ведь будет лучше, если суд сам его допросит от начала и до конца?

В первый момент судья, казалось, даже опешил от такой наглости.

– Господин консультант, Трибунал действует по установленной процедуре и сам разберется, что для него лучше, а что нет! – рявкнул он. – А сейчас немедленно покиньте зал судебного заседания! Ходатайство о вашем возвращении в процесс можете подать в канцелярию не ранее, чем через неделю!

Потупившись, человек в сером костюме пробормотал какие-то невнятные извинения и понуро направился к выходу. Все присутствующие провожали его недоуменным взглядом. Все, кроме Ивана.

«Зачем приобщать к делу письменные показания свидетеля, ведь будет лучше, если суд сам его допросит?»

«Зачем приобщать к делу письменные показания свидетЕЛЯ, ВЕДЬ БУДет лучше, если суд сам его допросит?»

ЭЛЯ ВЕДЬ БУДЬ.

Эляв эдьб удь.

В глазах Голицына все померкло, затем на этом бездонно-черном фоне появилось крохотное светлое пятнышко. Только оно и существовало в этот момент во всем мире – это Иван знал абсолютно точно. Пятнышко медленно увеличивалось в размерах, оттесняя черноту мрака в стороны, к границам сознания, и вот уже можно рассмотреть его более детально. Да, это он. Эляв эдьб удь. «Белый полярный страус-людоед» на языке Альгера. Полная бессмыслица, в общем-то. Полярные страусы действительно водятся на планетах материнской системы, но они не бывают белыми – их ярко-синий окрас даже вошел в поговорку, и уж конечно же никакие они не людоеды…

– Что с вами, свидетель? Вам плохо?!

Иван открыл глаза. Он полувисел на кафедре, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в ее верхний край и уронив голову на узкую деревянную полочку с микрофоном.

– Свидетель?! – настойчиво повторил китайско-японский судья. – Вы в состоянии продолжать допрос?

– Да, Ваша Честь, – собрав силы, твердо проговорил Голицын, выпрямляясь. – В состоянии… Более, чем когда либо, в состоянии! – его губы сами собой растянулись в широкой улыбке: он, наконец, вспомнил, кто такой изгнанный несколько секунд назад из зала заседаний человек. Это был не кто иной, как полковник Федеральной службы безопасности России Сергей Владимирович Боголюбов. Отец Леры.

Вот только откуда ему стал известен индивидуальный пароль Ивана, присвоенный ему еще на первом занятии психотехником Школы нард-кором Швуром? Откуда, если даже сам Голицын не только не знал его, но и вообще, к собственному стыду, забыл, что таковой существует в природе?!

Вместо запланированных изначально тридцати минут, допрос Ивана продолжался почти четыре с половиной часа. Вопросы задавали только судьи – ни присутствовавшим в зале разряженным в черные мантии и седые парики адвокатам Альгера и Ранолы, ни, тем более, самим инопланетянам, слова не давали. Если какая-то из сторон желала что-то уточнить у свидетеля, вопрос в письменном виде передавался суду через секретаря, и уже лишь сами члены Трибунала решали, стоит ли его озвучивать и если да – то в какой форме это делать.

Голицын заметно волновался – особенно остро это ощущалось на контрасте с его ледяным спокойствием в то время, когда Иван еще был во власти ложной памяти – однако это не мешало ему отвечать на все вопросы суда четко и по существу. Искренность же его ответов всякий раз подтверждалась беспристрастными приборами: ранолец, ожидавший, похоже, чего-то совсем иного, скрежетал за своим столом зубами, но поделать ничего не мог: Голицын, как и обещал, говорил Трибуналу правду и ничего кроме правды.

Затруднение у Ивана вызвала лишь тема, касающаяся причины резкого изменения сути его показаний: четко вспомнить последовательность событий в день его отлета в Гаагу Голицын так и не смог, его соображения на счет участия в этом деле ранольцев были весьма путаны и расплывчаты и, похоже, не убедили ни судей, ни детектор лжи.

Наконец, удостоившись резкой отповеди за попытку ввести Трибунал в заблуждение и обещания вернуться к этому вопросу позднее, выделив его в самостоятельное производство, суд отпустил Ивана восвояси. Ему строжайше запрещалось покидать пределы Гааги и настоятельно рекомендовалось постоянно находиться в своем отеле.

Вслед за старой знакомой сопровождающей, Голицын вышел в коридор, где сумел, наконец, перевести дух. Путь к выходу из здания Трибунала занял минут десять, большая часть которых вновь ушла на отпирание многочисленных дверей. Но вот, наконец, последний кордон преодолен, и, вежливо кивнув на прощание девушке, Иван оказался на улице.

До отеля, в котором его поселили, было не более получаса неспешным прогулочным шагом, но пешком ему сейчас ходить не полагалось. Нельзя было воспользоваться и городскими такси – только особыми машинами с голубой эмблемой Специального Международного Трибунала на дверцах. Еще вчера ему было на это абсолютно наплевать, но сегодня почему-то сильно раздражало. Нахмурившись, Голицын огляделся по сторонам, ища дозволенное средство передвижения; одна из машин – белый «Опель» – как раз подъезжала к подъезду Трибунала.

Автомобиль остановился прямо у ступеней парадного крыльца, его задняя правая дверца распахнулась, и на плитку тротуара ступила…

– Эмма! – оторопело выдохнул Голицын.

Девушка, вышедшая из машины, недоуменно подняла на него глаза.

– Ваня?!

Как из-под земли выросшего на пути Ивана охранника снесло, словно утлую тайскую лачугу волной цунами: со всех ног бросившись к Маклеуд, Голицын заключил ее в свои объятия.

– Ваня… дорогой… – шептала Эмма, осыпая его лицо поцелуями. – Он только час назад сказал мне, что ты жив…

– Он? Кто он?

– Нард Шидд… Он внезапно появился у нас сегодня…

– А разве он все это время был не с вами? – хотя какая, в общем-то, разница, где и с кем был все это время какой-то несчастный альгерд?

– С тех пор, как мы вернулись на Землю, до сегодняшнего дня я ни разу не видела его… Но ты… Ты и правда жив… Ты здесь… Я думала…

– Я здесь, да… И я жив… Теперь все будет хорошо… Эмма…

Чьи-то руки бесцеремонно схватили его за плечи и, оторвав от девушки, оттащили назад. Иван попытался было вырваться, но держали профессионально.

– Свидетелям запрещено общаться между собой до окончательного завершения работы Трибунала! – строго проговорил голос над ухом Голицына. – На первый раз вам выносится официальное предупреждение! В случае повторного нарушения мы будем вынуждены рекомендовать суду применить к вам меру пресечения в виде содержания под стражей!

Свидетели, трибунал, предупреждение, стража… Что еще за чушь?! Там Эмма!

Но Маклеуд уже тоже была в стальных тисках могучей охранницы: в гориллоподобном существе в форме военной полиции, мертвой хваткой держащем девушку за плечи, трудно было с первого раза узнать представительницу прекрасного пола, но, скорее всего, дело обстояло именно так.

Потрепыхавшись еще немного – уже, скорее, для порядка, нежели всерьез рассчитывая обрести свободу – Иван затих. Когда охранник запихивал его в салон «Опеля», Голицын и вовсе не сопротивлялся.

 

19

Уже поднявшись в свой номер, Иван обнаружил в кармане комбинезона сложенный в несколько раз листок бумаги. Недоумевая, откуда он мог там взяться, Голицын развернул его. Это была записка.

«Сегодня в 20–00 в коктейль-баре отеля, столик забронирован на твою фамилию».

И больше ничего, даже подписи.

Иван машинально бросил взгляд на часы. Без пяти шесть вечера. До назначенного времени еще целых два часа.

Нахмурившись, Голицын вернулся к записке. Язык английский. Отпечатано на принтере. Значит, подготовлена заранее, а не писалась второпях. Что бы это все значило?

И главное – кто мог подсунуть записку ему? За весь день достаточно близко от него не было и пяти человек, да и те в основном – охранники Трибунала, оттаскивавшие его от Эммы… Стоп! Эмма! Что, если это она?!

Сердце Ивана учащено забилось. Точно! Кажется, она упоминала, что за час до их случайной встречи нард Шидд что-то говорил ей про него! Может быть, тогда она и подготовила записку – просто на всякий случай – а когда налетели охранники, не нашла ничего лучшего, как сунуть ее ему в карман? А отсутствие подписи… А что отсутствие подписи? – обычная предосторожность. Свидетелям запрещено общаться между собой – за это, как выяснилось, и арестовать могут. А так – никаких доказательств. Мало ли кто мог назначить ему встречу в баре?!

В целом получалось довольно правдоподобно, и все же что-то в этой схеме Ивана смущало. Какие-то мелочи… Но уж очень ему хотелось, чтобы автором записки оказалась именно Маклеуд. Да и, с другой стороны, если не она – тогда кто?! Все остальные возможные версии куда менее реалистичны!

В половине восьмого, не дожидаясь назначенного срока, Иван спустился из номера в коктейль-бар. Услужливый официант подвел его к забронированному столику – в тихом уголке, отгороженном от остального помещения большим аквариумом с пестрыми мелкими рыбками, – и раскрыв перед Голицыным меню, удалился. Иван попытался было на автомате вчитаться в список предлагаемых напитков, но названия большинства коктейлей ровным счетом ничего ему не говорили, к тому же он все равно то и дело отрывался от меню – на малейшее шевеление в глубине зала. В итоге, когда официант вернулся за заказом, Голицын, так и не изобретя ничего оригинального, попросил стакан пива.

Его гость появился ровно в восемь. Подсознательно ожидая Эмму, Иван даже не сразу понял, что вошедший в бар человек направляется именно к нему. И только когда тот уверенно опустился на стул напротив, Голицын узнал нарда Шидда.

– А где Эмма? – машинально спросил Иван.

– И вы здравствуйте, Голицын, – спокойно кивнул в ответ альгерд. – С курсантом Маклеуд вы еще увидитесь.

– Когда? Сегодня?

– Нет, не сегодня. Она и так сильно рисковала, передавая вам мое письмо.

– Ваше письмо?!

– Совершенно верно. Мне было необходимо срочно встретиться с вами. Прийти в ваш номер я не могу, это было бы слишком… слишком заметным. Торчать полдня в ресторане, ожидая, когда вы соблаговолите спуститься откушать, не имею времени. Поэтому пришлось использовать в качестве курьера других курсантов. Я не мог знать, кому из них удастся встретиться с вами, поэтому подготовил шесть одинаковых писем. Сработал вариант с Маклеуд.

– Сработал вариант с Маклеуд… – медленно повторил Иван. Так что же, выходит, целуя его, Эмма думала только о том, как бы аккуратнее выполнить поручение Начальника Школы?! Тряхнув головой, Голицын поспешил отогнать эту мысль прочь. Нет! Все было не так! Ее глаза не лгали! А записка… Записка… – Итак, зачем вы хотели меня видеть, аш-марол? – сухо спросил он.

– Во-первых, для того, чтобы сообщить одну новость. Сегодня днем в одном из парков на окраине Гааги тяжело ранен полковник Боголюбов. Он помещен в реанимацию, его состояние критическое.

– Боголюбов?! – ахнул Голицын. – Сергей Владимирович?!

– Лично мне известен только один полковник ФСБ Боголюбов, – пожал плечами нард Шидд.

– Но как?.. Ведь еще в полдень я видел его в здании Трибунала! Он… – Иван запнулся. – Он назвал…

– Он назвал ваш индивидуальный пароль, – невозмутимо продолжил за него альгерд. – Тем самым нам удалось расстроить планы Ранолы. Но удалось лишь наполовину.

– Как это наполовину? – удивился Голицын. – Мои показания полностью обеляют Альгер!

– Ваши – да. Но не курсанта Соколова. Его Трибунал заслушал вскоре после вас, но Боголюбова в зале уже не было. Показания Соколова остались теми же, что были на предварительном допросе, то есть инспирированными психотехниками Ранолы. Чистая работа, я должен сказать – наш детектор лжи полностью подтвердил их правдивость.

Показания Глеба… Ну да, они же летели в Гаагу вместе. Значит, и в оборот их взяли обоих… День отлета из Москвы Иван по-прежнему помнил смутно, но отдельные фрагменты начинали понемногу всплывать в памяти… Кажется, там был как-то замешан…

– Кавторанг Гайдуков! – воскликнул Голицын. – Точнее, уже каперанг! Это он отдал нас в руки ранольцев!

– Я так и предполагал, – кивнул нард Шидд. – Но сейчас не это главное: кому положено, еще займутся этим вашим Гайдуковым – в надлежащее время и в надлежащем месте. Полковник Боголюбов, к моему глубокому сожалению, также теперь вне игры. Его дважды ударили ножом в область живота. Полиция подозревает местных наркоманов, но, судя по моим данным, прежде чем пустить в ход холодное оружие, полковника парализовали выстрелом из бластера. Затем, уже после ранения, ему был введен антидот… Так что Ранола, как видите, тоже не дремлет…

– Он будет жить? – тихо спросил Иван.

– Полагаю, что да. Но, как цинично это ни прозвучит, даже это сейчас не самое главное.

– А что же тогда главное?! – вскричал Иван.

– Главное – показания курсанта Соколова. Его суд засушивал сегодня последним. Соколов подтвердил свои предварительные показания – о коварстве Альгера и благородстве Ранолы – но у судей, естественно, сразу же возникла масса вопросов. Однако рабочий день Трибунала близился к концу, и допрос был отложен на завтрашнее утро. Соколов пока оставлен на свободе, но его охрана значительно усилена. Ни я, ни вы, ни какой иной известный суду человек попасть в его отель теперь не сможет. Надеяться на то, что кто-то из наших сумеет встретиться с ним в здании Трибунала и произнести в его присутствии пароль, также не приходится.

– То есть, согласно показаниям Глеба, атака на Землю организована Альгером, а Ранола, наоборот, честный союзник землян… – проговорил Голицын больше для себя, чем для своего собеседника… – Но, с другой стороны, и что с того? Ведь все остальные утверждают ровно обратное, разве не так?!

– Так. Но когда вы – или любой другой свидетель, не важно – говорите, что Альгер не готовил вторжения, это может означать одно из двух: либо Альгер действительно его не готовил, либо готовил так искусно, что вы об этом просто не подозревали. В обоих случаях детектор подтвердит, что вы говорите правду – каковой она вам представляется. Но если кто-то – тот же Соколов, к примеру – утверждает, что вторжение готовилось и ему об этом известно – тут уже двух мнений быть не может. Поэтому даже единственные свидетельские показания, обличающие Альгер, перевесят дюжину оправдывающих его.

Трагизм ситуации только теперь стал понемногу доходить до сознания Ивана.

– Так что же, выходит, полковник Боголюбов старался зря?.. – с горечью спросил он. – Выходит, все напрасно?

– Никоим образом, – покачал головой Начальник Школы. – Все еще можно поправить.

– Но как? Вы же сами сказали, что встретиться с Глебом невозможно!

– Невозможно для меня, невозможно для вас, невозможно для других курсантов, адвокатов Альгера и наших немногочисленных представителей. Но отель, в котором его содержат – не тюрьма. Пока не тюрьма. Там ежедневно бывает множество самых разных людей. Один из них мог бы, как бы невзначай, столкнуться с Соколовым и произнести пароль.

– Я так понимаю, аш-марол, вы сейчас говорите не вообще. У вас уже есть на примете кандидатура связника… – задумчиво проговорил Иван.

– Наконец-то вы стали немного соображать, Голицын, а то я уже было подумал, что вмешательство Ранолы в ваше сознание повлекло необратимые последствия. Да, я говорю не вообще, как вы изволили выразиться, а о вполне конкретном человеке.

– И кто этот человек? Я?

– Конечно же нет! – всплеснул руками альгерд. – Я же, кажется, ясно выразился: вас к тому отелю сейчас и на пушечный выстрел не подпустят.

– Тогда кто?!

Вместо ответа нард Шидд протянул Голицыну черную трубку мобильного телефона.

– Просто нажмите дважды вызов.

Иван послушно два раза надавил большим пальцем серебристую кнопочку с маленьким зеленым треугольничком. Цифры номера, немедленно высветившиеся на дисплее, абсолютно ничего ему не говорили.

– Кому я звоню? – вновь обернулся Иван к альгерду.

– Не отвлекайтесь, слушайте!

В этот момент трубку на том конце сняли.

– Алло? – услышал Голицын несколько удивленный голос.

Женский голос. Точнее, девичий. И при этом – хорошо ему знакомый.

Голос Леры Боголюбовой.

Примерно через час на месте скрывшегося во тьме голландской ночи нарда Шидда, подперев подбородок сжатыми кулачками, сидела Лера.

– Понятия не имел, что ты тоже в Гааге, – пробормотал Иван, пододвигая девушке меню. – Как ты здесь оказалась?

– Как все, – пожала плечами Лера. – Села в Шереметьево на самолет – и прилетела.

– С отцом? – спросил Голицын.

– Нет, – мотнула головой девушка. – Он даже не сказал мне, куда улетает. Хотя, между нами говоря, я, конечно, догадывалась… Нет, – повторила она, – я прилетела одна. Думала вас как-то поддержать… И в итоге уже пять дней, как я здесь – и никак не могла вас найти, – виновато развела она руками. – Я уже и к Трибуналу этому вашему ездила, дежурила у ворот – но меня даже во двор не пускали…

– Да уж, эта система у них там налажена, – кивнул Иван. – По поводу твоего отца… Ты… Ты в курсе?.. – он замялся.

– Что – в курсе?

– Ну… – А, собственно, зачем ей сейчас говорить? Помочь отцу она все равно никак не сможет, только распереживается напрасно… Нет, лучше уж потом, когда, даст Бог, все обойдется… – он же не просто так сюда приехал… – сказал Голицын первое, что пришло ему в голову.

– Разумеется, – бросила Лера.

– У него… На него была возложена одна миссия… Понимаешь, в Москве мы с Глебом попали в руки ранольцев. И они… Они изменили нам память. Помнишь, мы тебе рассказывали – психотехника и все такое… В общем, сюда, в Гаагу, мы с Глебом прибыли уже в полном убеждении, что во всем происшедшем виноват Альгер, а Ранола, грубо говоря, хорошая. И собирались в таком виде преподнести все это суду. Для того, чтобы вернуть нас, так сказать, в нормальное состояние, нужно было назвать специальный пароль. Несколько слов на языке Альгера. Это, как я понимаю, по задумке наших, и должен был сделать твой отец. И сделал – в отношении меня. По сути, вернул мне мою личность… Но в отношении Глеба – не успел. И теперь уже не успеет… по независящим от него причинам. Поэтому теперь это должны сделать мы с тобой.

– Мы с тобой? – переспросила Лера.

– Точнее говоря – ты. Я могу лишь дать тебе необходимые инструкции…

– Я согласна! – не дав ему толком закончить, решительно заявила девушка.

Сидя на уголке бордового кожаного диванчика в просторном светлом вестибюле отеля, адрес которого ей дал Иван, Лера уже, вероятно, в пятнадцатый раз перелистывала местный рекламный буклет. Охранник возле входа какое-то время с подозрением косился на нее, но потом, похоже, привык, начав воспринимать как неотъемлемую часть интерьера.

По расчетам Голицына, машина из Трибунала должна была прийти за Глебом не ранее девяти утра и не позднее половины одиннадцатого. На всякий случай Лера явилась заранее, заступив на свой пост еще в пятнадцать минут восьмого, то есть ровно три часа назад. За это время мимо нее прошло, наверное, уже человек сто: люди входили в отель и выходили из него, осаждали ресепшн, посещали ресторан, но Соколова среди них не было.

Звякнул прибывший на первый этаж лифт, и Лера дежурно скосила глаза в его сторону.

– Прос рыв эльд, – прошептала она чуть слышно, повторяя условленную фразу на инопланетном языке. Что она означает, не знал даже сам Голицын, заставивший девушку твердить ее до тех пор, пока лерино произношение не показалось ему, наконец, удовлетворительным. Ивану пароль сообщил нард Шидд, Начальник Школы. Как это переводится на русский, он не сказал, а Голицын не спросил.

Двери лифта раскрылись, и в сопровождении двух амбалов в форме военной полиции в вестибюль вышел Глеб. На Соколове был белоснежный цельнокроеный комбинезон с многочисленными серебристыми вставками и трехцветным российским флажком на левом рукаве. Ничего не выражающим взглядом Глеб смотрел прямо перед собой.

В груди у Леры все затрепетало. Она подобралась, словно готовясь к прыжку.

– Прос рыв эльд, – повторила она чуть слышно еще раз, тщательно выговаривая каждую букву чужого языка. – Прос рыв эльд…

Вдруг справа, у стойки регистрации, возникло какое-то движение. Сосредоточившись на приближающемся Глебе, Лера сперва вовсе не удостоила его своим вниманием – мало ли кто тут еще ходит по отелю. Но уже в следующую секунду она поняла, что наперерез Соколову идет невзрачный, совершенно неприметный человечек – может быть, турист, а может быть, какой-то мелкий голландский чиновник…

Вообще, он мог быть кем угодно.

Но он был именно им – тем самым альгердом, в грудь которого она всадила в Балаклаве три пары резиновых пуль из травматического пистолета Глеба, тем самым альгердом, который упал с пятидесятиметрового обрыва в бушующие волны Черного моря, после чего они самонадеянно сочли его погибшим. Тем самым шпионом Ранолы в Школе.

Лера медленно перевела взгляд с воскресшего нард-кора Нивга на приближающегося Глеба. До Соколова было еще слишком далеко. Иван говорил, что пароль надо произнести так, чтобы Глеб слышал его четко и ясно… Нет, далеко. Но с каждым шагом все ближе подлый предатель Нивг!..

Уронив на пол буклет, Лера вскочила на ноги и бросилась навстречу Соколову. Боковым зрением она видела, что Нивг резко ускорил шаг, одновременно поднимая вперед правую руку. В следующее мгновение в ней блеснул ствол пистолета. Откуда он там взялся, разбираться было некогда.

– Глеб! – что было сил, закричала девушка.

Соколов вздрогнул и, не узнавая, пустыми глазами посмотрел в ее сторону.

– Глеб! – снова закричала она. – Это я, Лера! Послушай меня! Прос ры…

Послышался негромкий хлопок, и ее тело словно пронзили миллионы острых игл. Боли, как таковой, не было – был лишь запредельный, всепоглощающий холод. Лера рванулась вперед, но ноги уже более не слушались ее. Губы в последний раз раскрылись, но окончание пароля так с них и не сорвалось.

Девушка не понимала, что с ней происходит, но одно было ей ясно: свою миссию она провалила. Она не произнесла пароль, а значит, Глеб так и остается во власти чужой, враждебной памяти. Остается чужим, не помнящим правды, не помнящим ее, Леры…

Охваченная отчаянием, девушка повалилась на каменный пол вестибюля. Парализованная выстрелом из «Шилка», удара она не ощутила.

 

20

Щелчка электронного замка Иван не услышал, так как находился в этот момент в ванной. Повесив на блестящий крючок пушистое белое полотенце, Голицын протянул руку к дверце, как вдруг, словно по волшебству, та распахнулась сама собой, и его пальцы поймали лишь воздух. Иван недоуменно посмотрел на них, и в тот же миг в испуге отшатнулся: в прихожей его гостиничного номера стоял какой-то человек.

Точнее, альгерд.

– Так, Голицын, живо собирайтесь! – не утруждая себя долгими предисловиями, потребовал нард Шидд – а это был именно он.

– Аш-марол?.. А… Как вы вошли? – пробормотал Иван.

– Отставить вопросы, курсант! Делайте, что вам сказано: нам необходимо уходить.

– Уходить? На ночь глядя?! – шагнув из ванной навстречу альгерду, Голицын бросил взгляд на окно. На улице было уже довольно темно – да и шутка ли: двенадцатый час. – Куда это?

– Отставить вопросы, я сказал! – рявкнул Начальник Школы. – Немедленно одевайтесь – мы уходим!

Пожав плечами, Иван шагнул к своему комбинезону, который уже успел повесить на спинку стула возле кровати.

– Нет, – остановил его альгерд. – Не форму. Есть у вас какой-нибудь гражданский костюм?

– Да, аш-марол, – Голицын повернулся к шкафу и распахнул его зеркальную дверцу. – Это подойдет?

– Вполне, – кивнул нард Шидд, окинув беглым взглядом сваленные на полке джинсы и висящие на «плечиках» пару рубашек. – Одевайтесь!

– И все-таки, аш-марол, что случилось? – спросил Иван, торопливо застегивая непослушные пуговицы. – Куда мы идем? И как вы вошли в номер?

– Как все, – альгерд продемонстрировал курсанту пластиковую карточку электронного ключа, не объяснив, впрочем, как тот у него оказался. – Но я же сказал – все вопросы после!

– Но почему же, аш-марол, любопытство Голицына вполне естественно! – послышался внезапно из прихожей немного насмешливый голос. – Вам так не кажется?

Синхронно вздрогнув, Иван и нард Шидд резко обернулись в сторону двери: в проеме, небрежно облокотившись предплечьем на деревянный косяк, стоял нард-кор Нивг.

– Аш-марол, раз уж вы не удостоили ответом курсанта, ответьте хотя бы вашему старому коллеге, – небрежным тоном, словно дело происходило в Школе, и речь шла, к примеру, об учебном расписании, проговорил бывший преподаватель фортификации. – Итак, далеко ли вы собрались в столь поздний час?

Нард-кор Нивг оторвался от стены и шагнул в комнату. Начальник Школы попятился.

– Не ваше дело… – буркнул он.

Нард Шидд выглядел совершенно растерянным.

– Вы так думаете? – бывший преподаватель фортификации холодно улыбнулся. – А вот я, представьте себе, наивно полагал, что это очень даже мое дело! – он сделал еще один шаг по направлению к Начальнику Школы.

Тот вновь отступил и оказался теперь зажат в углу между диваном и тумбочкой с телевизором. Дальше была уже только глухая стена.

– Все кончено, аш-марол! – нард-кор Нивг продолжал медленно надвигаться на своего бывшего шефа. – Вы проиграли!

– О чем вы, ив-сун? – взгляд загнанного в угол альгерда бешено метался по номеру. На какое-то мгновение он встретился глазами с Иваном, и Голицына словно обухом по голове ударило: столько в них было отчаяния и бессильной ярости.

Пылающий взгляд Начальника Школы словно пробудил Ивана от глубокого сна. Голицын перевел глаза на Нивга – наглый шпион Ранолы, похоже, совершенно не принимал его в расчет, беспечно оставив за спиной. Не двигаясь с места, Иван осторожно протянул руку к столику и, не глядя, нащупал на нем изготовленную под старину массивную металлическую вешалку-«плечики», ту самую, с которой пару минут назад он снял надетую сейчас на нем рубашку. Стараясь не произвести ни звука, Голицын взял вешалку за край и, не отрывая глаз от по-прежнему ничего не подозревающего Нивга, медленно занес руку для удара…

Хлопок выстрела из бластера прозвучал в тишине номера подобно громовому раскату. Рука Ивана безвольно опустилась, «плечики» выскользнули из его вмиг расслабившихся пальцев и со стуком упали на пол. Голицын вскинул голову: в дверях комнаты с «Шилком» в руке стоял анш Жиы.

– Вы? – ахнул Иван. – Вы тоже?!

Внезапный грохот заставил его обернуться уже в другую сторону: воспользовавшись тем, что Нивг, как и Голицын, отвлекся, нард Шидд стремительно бросился вперед и сбил бывшего преподавателя фортификации с ног. Впрочем, в полной мере воспользоваться плодами этой свой победы альгерд не смог: еще один хлопок бластера анша Жиы, и Начальник Школы без чувств повалился на пол.

– Что застыли, Голицын? – процедил сквозь зубы стрелок, входя в комнату. – Давайте живо сюда вашу руку, я вколю вам антидот.

– Ив-марол! – воскликнул Иван. – Осторожнее! Нивг – предатель!

– Чушь, – абсолютно невозмутимо отрезал Фантомас. – Не больший, чем вы и я!

– Нет, да ведь правда же! Это все из-за него! Это он все подстроил в Школе!

– Снова чушь, – холодно заявил анш Жиы. – Курсант, так вы даете мне свою руку, или так и собираетесь дальше ходить с парализованной?

Опасливо косясь в сторону с трудом поднимающегося на ноги Нивга, Голицын ухватил левой рукой свое безжизненное правое запястье, и, словно чужое, протянул его альгерду. Тот слегка коснулся его крохотной иглой, и по парализованной руке от плеча до кончиков пальцев прокатилась волна живительного тепла.

– И все же, ив-марол… – снова начал Иван.

– Агентом Ранолы в Школе был не нард-кор Нивг, – проговорил Фантомас, пряча бластер. – Простой преподаватель – пусть даже при этом видный сотрудник контрразведывательной службы Альгера – просто не способен был в одиночку организовать акцию такого масштаба.

– Сотрудник контрразведывательной службы? – растерянно переспросил Голицын.

– Вообще-то, это совершенно секретная информация, – с улыбкой заметил с другого конца комнаты преподаватель фортификации. – По крайней мере, она должна таковой быть…

– Но… Если это не нард-кор Нивг, то кто же тогда? – взмолился Иван, недоуменно переводя взгляд с одного альгерда на другого.

– Ответ очевиден, курсант, – анш Жиы кивнул в сторону неподвижно лежащего на полу Начальника Школы. – Агентом Ранолы в Школе был нард Шидд.

– Нард Шидд?! Вы шутите, ив-марол?!

– Не имею такой привычки, курсант. Это был именно нард Шидд. Только ему, ну, и, может быть, еще нарду Орну, его заместителю, было под силу незаметно проделать все необходимое для организации этой провокации.

– Да, но… – мысли Ивана беспорядочным вихрем закружились в голове. – Но, ив-марол, нарда Шидда даже не было в Школе в момент атаки! – вспомнил вдруг он. – Его вообще на Земле не было!

– Так как подготовлено все было заранее, личного присутствия агента на планете в тот момент уже не требовалось. К тому же, оставаясь в Школе, шпион бы сильно рисковал: по его расчетам, земляне должны были не замедлить с ответным ударом… Как, собственно, все и произошло.

– Как все и произошло… – стараясь хоть как-то собраться с мыслями, повторил Голицын. – Но, ив-сун… – он обернулся к нард-кору Нивгу. – Зачем же тогда вы стреляли в нас с Глебом? Там, в Балаклаве?

– Мне необходимо было проверить, не успела ли Ранола поработать с вашим сознанием, – проговорил преподаватель фортификации. – У меня уже тогда были определенные основания полагать, что такое возможно – и последующие события только подтвердили правильность этой моей предосторожности. Добровольно, думаю, вы бы мне не дались. Парализующий выстрел безвреден для здоровья – а рисковать я не имел права. Но из-за того глупого ранения моя рука дрогнула, я промахнулся, а вот ваша юная подруга, так некстати появившаяся на сцене, напротив, оказалась точна.

– Оказалась точна… – снова повторил Иван. – И как же тогда вы спаслись? Мы решили, что вы либо разбились, либо утонули…

– Вы же играете в криск, курсант, – усмехнулся нард-кор Нивг. – Значит, знаете, на что способен К-комбинезон. Неужели думаете, что полевая форма военно-космических сил многим менее функциональна? Ваши выстрелы лишь заставили меня потерять равновесие, я оступился и упал в воду. К счастью, не на скалы – вот там бы, конечно, никакой комбинезон уже не спас. А так… Я, в общем-то, неплохой пловец… Единственная неприятность: падая, я случайно активизировал систему уничтожения базы. Но вы не подкачали: вовремя сориентировались и убрались прочь. А уж что касается ваших подвигов на лунной орбите – тут уже просто снимаю перед вами шляпу – так, кажется, у вас говорят? Вы с Соколовым действовали выше всяких похвал!

– Присоединяюсь, – коротко кивнул анш Жиы.

– Кстати, о Соколове, – поспешно заговорил Иван, ухватившись, наконец, хоть за какую-то внятную мысль. – Если все так, как вы говорите, и нард Шидд действительно предатель – зачем тогда он сообщил мне индивидуальный пароль Глеба? – он в упор посмотрел на своих собеседников.

– А он и не сообщал, – развел руками нард-кор Нивг.

– Не сообщал?! Еще как сообщал! – усмехнулся Голицын. – Прос рыв эльд! Не знаю, правда, что это означает…

– И не удивительно, что не знаете, курсант, – кисло хмыкнул Фантомас. – Это на языке Ранолы!

– Как, Ранолы? – резко потух Иван.

– А вот так. Это не индивидуальный пароль Соколова – его нард Шидд не знал и, собственно говоря, знать не мог. Очевидно, это кодовая фраза, заложенная вам ранольцами при изменении памяти.

– Заложенная ранольцами? Но зачем?

– Обычно это делается для того, чтобы уничтожить объект в случае, если что-то вдруг пойдет не так.

– Уничтожить?! – внутри у Ивана все оборвалось.

– Да, уничтожить, – подтвердил преподаватель фортификации. – Услышав это ваше «прос рыв эльд», Соколов в тот же миг умер бы от кровоизлияния в мозг.

– Но… Но я… – охваченный ужасом, Голицын не мог вымолвить ни слова.

– Вы послали к Соколову вашу русскую подругу, – невозмутимо проговорил за него нард-кор Нивг. – Послали с поручением произнести пароль – точнее то, что вы считали паролем. Не беспокойтесь, она не успела этого сделать. Ей помешали.

– Кто помешал? – на автомате спросил Иван, буквально каждой клеточкой своего тела ощущая, как с его плеч сваливается гора величиной с добрую дюжину Эверестов.

– Ваш покорный слуга, – слегка поклонился Нивг. – И я же затем произнес настоящий пароль. Должен признать, сделать это мне было уже довольно затруднительно: там поднялась некоторая суматоха, и мне пришлось спешно уносить ноги. Но все обошлось. Сегодня в Трибунале Соколов вновь был самим собой – к вящему удивлению судей и ярости представителя Ранолы, а я – вот он, перед вами, жив, здоров и свободен.

– Так, выходит, нард Шидд пытался убить Глеба? – прошептал Голицын, уже почти не слушая Нивга. – Убить – моими руками… Но зачем, зачем ему это было нужно?

– Он понимал, что рано или поздно Соколов все равно услышит пароль – это был уже лишь вопрос времени – и сразу же изменит свои показания. В случае же его смерти опровергнуть их было бы уже некому, – ответил Фантомас.

– И когда он понял, что его план провалился, он решил похитить вас, Голицын, – добавил нард-кор Нивг. – Для этого он и пришел сюда сегодня вечером.

– Похитить? Меня?! – удивленно поднял брови Голицын. – Зачем?

– Очевидно, затем, чтобы передать вас в руки ранольцев. Вероятно, они бы снова поработали с вашей памятью, а затем кто-нибудь бы уж проследил, чтобы на этот раз вы умерли, не услышав пароля.

– Мы подозревали что-то подобное, – заметил преподаватель фортификации. – И вновь, как и в случае с Соколовым и этой вашей подругой, успели вовремя.

– Да, а что с Лерой? – немного опомнившись, спросил Иван.

– Это та девушка, которую вы послали к Соколову? Не беспокойтесь, с ней все в порядке. Сейчас она, правда, в больнице…

– В больнице?!

– Остановить ее удалось, лишь парализовав, – развел руками Нивг. – Для местных врачей ее нынешнее состояние – неразрешимая загадка. Но еще больше они удивятся завтра утром, когда девушка, как ни в чем не бывало, встанет с кровати и начнет проситься домой… А вот с ее отцом, кстати говоря, дела обстоят куда хуже. В его случае, боюсь, земная медицина бессильна, – развел он руками.

– А внеземная? – быстро спросил Голицын, машинально отметив про себя, что альгердам, оказывается, отлично известно, что полковник Боголюбов является отцом Леры.

– А в руки внеземной он попадет примерно через… – преподаватель фортификации взглянул на циферблат своего браслета, – примерно через полчаса. – За эту часть операции нард Орн отвечает лично, – добавил он, улыбнувшись.

 

21

Специальный Международный Трибунал по Вопросу Инопланетного Вторжения огласил свое итоговое постановление в последних числах августа. Виновной в происшедшей катастрофе он признал Ранолу, Альгер – хотя и сквозь зубы – был полностью оправдан. Однако Трибунал признал незаконным и несущим угрозу Земле, а значит категорически недопустимым создание и функционирование в пределах Солнечной системы любых объектов внеземного происхождения, как чисто военного, так и двойного назначения. Под это определение, кстати говоря, подпадала и Школа.

Также Трибунал строго запретил впредь всякие прямые контакты земных правительств и неправительственных организаций с любыми инопланетными структурами – помимо официальных каналов Организации Объединенных Наций.

Представитель Ранолы, заранее понявший, к чему идет дело, на это последнее заседание Трибунала не явился. Вообще, все ранольцы, легально находившиеся на Земле, уже неделю как покинули планету.

За оглашением постановления Голицын наблюдал по телевизору. Рядом с ним в просторной гостиной роскошной виллы в пригороде Гааги собрались многие из тех, кого оно прямо или косвенно затрагивало: нард Орн, нард-кор Нивг, анш Жиы, все восемь выживших курсантов Школы, а также Лера, сидящая на диванчике рядом с Глебом. Иван стоял позади них, крепко сжимая в руке горячую ладонь Эммы.

Судья, представляющий Австралию, закончил чтение акта, и на экране телевизора его сменил общий вид здания Трибунала. Заиграла торжественная музыка, откуда-то сбоку наплыл трепещущий на ветру голубой флаг ООН, и трансляция завершилась.

Выключив телевизор, нард Орн поднялся из своего кресла и медленно повернулся к собравшимся.

– Ну что же, справедливость восторжествовала, – со своей обычной хрипотцой в голосе проговорил он. – От имени Альгера поздравляю всех.

– Ура! – закричал со своего места Хохлов, но крик этот никто почему-то не поддержал, и Пашка поспешил заткнуться.

– Альгер не забудет тех, кто погиб, выполняя свой долг перед ним, – продолжил между тем нард Орн. – Не забудем их и мы: преподавателей Школы, кураторов делегаций, курсантов.

Иван услышал, как губы Эммы едва слышно прошептали: «Эллис…», и еще крепче сжал руку девушки.

Нард Орн обвел взглядом всех собравшихся, словно раздумывал, не стоит ли добавить еще что-нибудь, и, видно, не сочтя нужным, опустился в кресло. Какое-то время в гостиной было тихо.

– Ив-марол, разрешите вопрос! – поднял вдруг вверх руку Мазовецки.

– Да, курсант, – кивнул, обернувшись к нему, альгерд.

Збигнев встал.

– Процесс завершен, – он кивнул в сторону телевизора. – И что теперь?

– В каком смысле – что? – уточнил нард Орн.

– Как я понял, у Земли больше нет претензий к Альгеру. По крайней мере, юридически оформленных претензий… Но что будет со Школой? Ее закроют?

– Было бы что закрывать, – буркнул из противоположного угла комнаты анш Жиы.

– Вы слышали, курсант, с этого момента в Солнечной системе запрещены любые наши объекты двойного назначения, – с оттенком недовольства в голосе проговорил нард Орн.

– Да, ив-марол. Но вы сами только что назвали меня курсантом! – посмотрел прямо в глаза альгерду Мазовецки. – И если я все еще курсант, если мы все, – он обвел жестом гостиную, – по-прежнему курсанты – а это так, а не иначе – то где наша Школа? Или Альгер отказывается от нас?

– Альгер никогда не отказывается от своих, – покачал головой нард Орн.

– Прошу меня извинить, ив-марол, но это не ответ! – дерзко заявил поляк.

– Это ответ, курсант, – одернул его альгерд. – Желающие продолжить обучение, вне всякого сомнения, получат такую возможность.

– Каким образом, ив-марол?

– Этот вопрос сейчас обсуждается… Теперь, после того, как решение Трибунала состоялось, дело, я полагаю, пойдет намного быстрее. В ближайшее время вы обо всем узнаете, курсант!

– Спасибо, ив-марол! – склонил голову Збышек.

– Разрешите, товарищ полковник? – произнес Глеб, приоткрывая дверь в кабинет начальника Икс-факультета на Мичуринском проспекте.

– Од-сун, – мягко поправил его Боголюбов.

Неделю назад Сергей Владимирович был назначен куратором российской делегации в Школе – вместо Гайдукова. Что стало с каперангом ни Глеб, ни Иван не знали.

– Никак нет, товарищ полковник, – покачал головой Соколов. Подойдя к столу, он положил перед Боголюбовым лист бумаги.

– Что это? – спросил, слегка нахмурившись, тот.

– Рапорт.

– Рапорт? Что еще за рапорт?

– Мой рапорт. Прошу перевести меня с Икс-факультета на любой другой факультет Академии. Если необходимо – то с потерей года.

– Вот как? – удивленно поднял брови Сергей Владимирович. – Это еще зачем?

– Ну… – Глеб замялся. – Понимаете… Так надо!

– Надо? Кому надо?

– Ну… Если откровенно, товарищ полковник, то причин две. Первая: я пришел в Академию, чтобы служить России. Может быть, это громко звучит, но это так. И что в результате? Едва не погубил свою страну. Разбомбил секретный бункер, едва до Кремля не долетел…

– Но ведь не долетели же, – заметил Боголюбов.

– Чисто случайно!

– Случайностей в нашем деле не бывает, – строго поправил его полковник. – Другие-то долетели. Где сейчас Белый Дом, где Биг Бен, где сиднейская Опера? А Кремль – вот он, целехонек стоит!

– С меня и бункера хватит, – буркнул Глеб. – Там ведь люди были! И не враги какие-нибудь – наши, русские!

– Людей там не было, – резко возразил Боголюбов. – Ни русских, ни нерусских – никаких. Благодаря информации, полученной от кавторанга Гайдукова, весь персонал объекта номер… впрочем, неважно. Весь персонал был своевременно эвакуирован. А оборудование времен холодной войны – не самая дорогая цена за возможность изучить обломки вашего «Эльметаша», можете мне поверить.

– Все равно, товарищ полковник! – замотал головой Соколов, хотя и было заметно, что услышанная новость доставила ему немалое облегчение. – Не гожусь я в… в космонавты. Я уж как-нибудь тут, на Земле…

– Годитесь вы или не годитесь – не вам судить, – заметил Боголюбов. – По мне, так едва ли сыщется другой, лучше вас подходящий Икс-факультету. Но вы, кажется, сказали, что есть еще и вторая причина?

– Да, – кивнул Глеб. – Но она… как бы это сказать… личного характера. Школа же теперь, как я понимаю, будет организована не на Земле… Да если бы даже и на Земле! Отлучка на целый год… Для меня это сейчас неприемлемо… Как я уже сказал, по чисто личным причинам…

– Родители? – участливо уточнил полковник.

– Никак нет…

– Что же тогда?

– Ну…

– Впрочем, кажется, я знаю, в чем дело, – улыбнулся Боголюбов. – И дело это, между нами говоря, вполне поправимое…

– Никак нет, товарищ полковник…

– Не спорьте, слушатель Соколов. Лучше ознакомьтесь вот с этим, – Сергей Владимирович раскрыл лежащую на его столе папку с наклейкой «Для служебного пользования» на углу обложки и вынул из нее лист бумаги. – Читайте, читайте, – приободрил он Глеба. Через два дня это все равно перестанет быть для вас секретом.

Соколов неохотно бросил взгляд на документ – это был короткий список из шести фамилий с инициалами.

– Что это такое, товарищ полковник? – поднял он глаза на Боголюбова.

– Список слушателей, зачисленных в этом году на первый курс Икс-факультета. Полагаю, это немного поможет нам с вашей личной причиной. Я прав?

Глеб торопливо перечитал документ.

– Так точно, товарищ полковник! Так точно, од-сун!

Под номером два в списке значилась «Боголюбова В.С.»

Старт челнока, несмотря на всю предполагавшуюся непубличность этого мероприятия, собрал огромное количество народа, в основном, по большому счету, никакого отношения к нему не имеющего. Это замечание не относится, конечно, к таким персонам, как специальный представитель Генерального секретаря ООН, под чьим патронажем существовала теперь Школа, а также многочисленным дипломатам и сотрудникам всевозможных спецслужб – а часто тем и другим в одном лице. Но были и просто неведомо как просочившиеся на площадку личности – вроде популярной когда-то эстрадной певицы или модного телеведущего – и это при том, что никаких специальных приглашений или пропусков на мероприятие не рассылалось, а само место старта окружала, по меньшей мере, дюжина колец усиленной охраны.

С трудом продравшись сквозь всю эту толпу, Иван присоединился, наконец, к своей делегации. Пятеро первокурсников, уже переодевшихся в белые парадные комбинезоны военно-космических сил Альгера, робко толпились вокруг полковника Боголюбова. Шестой новичок – Лера – стояла чуть в стороне, рядом с Глебом. Завидев Голицына, она радостно улыбнулась ему.

– Привет, – бросил тот, подходя ближе и обмениваясь рукопожатием с Соколовым. – Все здесь? А где Пашка?

– Вон там, интервью дает, – Глеб махнул рукой куда-то в сторону. – Вообще, не Школа, а балаган какой-то! Артисты, журналисты… Ну как, видел Эмму? – спросил затем он.

– Ну, – кивнул Иван. – Они – в смысле, австралийцы – уже загрузились в челнок.

– Китайцы с индусами тоже. Да, ты слышал? – арабы летят! Продавили себе квоту через ООН.

– Да ты что?! Надо же! Нет, я только про бразильцев слышал.

– Не бразильцев, а южноамериканцев, – поправила Лера. – Там у них в составе и аргентинец, и чилиец, и, кажется, даже один кубинец.

– А ты-то откуда знаешь? – хором спросили Глеб и Иван.

Чуть потупив глаза, девушка загадочно улыбнулась.

– А, ну конечно, папаша-куратор! – протянул Соколов.

– У всех свои недостатки, – пожала плечами Лера.

– Россия, на посадку! – из люка челнока показалась голова нард-кора Нивга.

Первокурсники засуетились, торопливо подхватывая свои пожитки. Старожилы старались, насколько это было возможно, сохранять невозмутимость.

– Ну что, идем? – спросила друзей Лера.

– Идем, – кивнул Иван.

Глеб поднял с земли Лерину спортивную сумку и вслед за половником… или нет, правильнее сказать – за од-суном Боголюбовым курсанты двинулись к трапу.

Для Голицына с Соколовым, для Пашки Хохлова, равно как для уже занявших свои места в челноке Эммы Маклеуд, Збышека Мазовецки, китайцев Чжу Пэна и Чана Бяо и сикха Сварама Сингха начинался ВТОРОЙ КУРС.