1

Распахнув дверь своей старой комнаты, Иван шагнул внутрь и едва не сбил с ног худенького парнишку в синем повседневном курсантском комбинезоне.

– Э-э… Ты кто? – нахмурившись, спросил Голицын.

– Курсант Нежданный! – опознав в госте старшекурсника, поспешно вытянулся во фронт тот.

– Нежданный? Это многое объясняет… – проворчал Иван. – А где Маленький?.. Ну, в смысле Смирнов?

Весь прошлый год – а точнее ту его часть, что Голицын провел в Школе, Иван Смирнов (тогда – первокурсник) был его соседом по комнате. Поначалу повелось, что старшего из тезок стали называть Иван Большой, а младшего соответственно – Иван Маленький, но потом первое прозвище сократилось просто до «Иван», а второе – до «Маленький».

– Не знаю, – растерянно пожал плечами Нежданный.

– Ясно. А что ты здесь делаешь? – продолжал свой допрос Голицын.

– Я? Вообще-то, я здесь живу! – уже немного осмелев, заявил парнишка.

– Вот как? А где же тогда, по-твоему, живу я?

– А вот этого уже я не знаю, – развел руками Нежданный. – Но точно не здесь – это наша с Димкой Толстопальцевым комната. Третью койку сюда и не впихнешь!

Иван обвел помещение задумчивым взглядом. Вроде все как прежде, все на своих местах, но сразу чувствуется, что живут тут уже совсем другие люди. Аккуратные стопки учебных дисков на столе – у него они вечно громоздились бесформенной горой, а Маленький обычно держал свои в ящике, плакат на стенке шкафа – кажется, какая-то футбольная команда (это ж надо было притащить его сюда с Земли!), маленькая иконка в углу – что-то такое, кажется, висело у Глеба Соколова, но у них с Маленьким ничего подобного не водилось…

– Боголюбов сказал, что комната на двоих… – похоже, первокурсник заподозрил, что Иван все же присматривает место для третьей кровати (между прочим, влезла бы, куда бы она делась!), и поспешил выложить свой последний, самый сильный аргумент.

– На двоих, на двоих! – поспешил успокоить хозяина Голицын. – Раз Боголюбов сказал – значит, так оно и есть… Где он, кстати?

– У себя, наверное, – несказанно обрадовался этой сговорчивости Ивана первокурсник. – Его комната в конце коридора, за углом…

– Да-да, я знаю, – кивнул Голицын. – Ну что ж, успехов, курсант!

– Спасибо… И вам тоже… всего хорошего, – промямлил Нежданный.

Дверь в комнату куратора российской делегации, как обычно, заперта не была, однако, вопреки заверениям давешнего первокурсника, самого Сергея Владимировича Боголюбова на месте не оказалось. Проторчав с полминуты на пороге и так и не дождавшись приглашения войти, Голицын вернулся в коридор. Несколько секунд постоял в задумчивости, и затем, пожав плечами, сделал то, с чего, вероятно, следовало начать – поднял руку с браслетом и вызвал Глеба.

Соколов ответил сразу.

– Ваня? Ты где?!

– Где, где… В жилом секторе, где ж еще?! – опешил Голицын.

– В каком еще жилом секторе? В Школе?

– Нет, блин, на Земле, в Москве! – буркнул Иван. – Я по межгороду звоню!

– Тоже мне, шутник самоучка! А, все, засек тебя, – сам Голицын использовать пеленгатор, конечно же, не сообразил. – Что ты там делаешь?

– Как что? Вас ищу. Тебя, Маленького, ребят…

– А почему там?

– А где ж еще?! Вы вообще где?

– На Дальнем полигоне, конечно. Ты что, не получил уведомления?

– Какого еще уведомления?! – с каждой новой фразой друга ясности становилось все меньше и меньше.

– Обычного, на комп.

– О-йо!

Собственно, вот что ему нужно было сделать в самую первую очередь: открыть персональный школьный компьютер и просмотреть официальную информацию. И как это он не сообразил?!

– Я только что от Лавга, – пробормотал Голицын. – Комп еще даже не открывал…

– А, тогда понятно… – протянул Глеб. – Как, кстати, галашка? Сдал?

– Ну.

– Молоток. Не сомневался в тебе. Короче, дуй на Дальний полигон. Мы все теперь здесь обитаем, в жилом секторе одни зеленые первокурсники остались.

– Да, я заметил… А что так вдруг? Типа сборов что ли?

– Ну, в каком-то смысле… На месте объясню. Беги скорее: через пятнадцать минут будет обед. Там и поговорим. Я пошлю Серегу Фадеева, он тебя встретит и проводит. Отбой.

– Отбой, – произнес Иван, не преминув отметить, что второкурсник Фадеев у Глеба вроде как на посылках.

Дальний полигон был местом по-своему загадочным. Официально он назывался просто Полигон, но чтобы как-то отличать его от резиденции анша Жиы – преподавателя ближнего боя по прозвищу Фантомас – за которой это название неофициально закрепилось еще два года назад, между собой курсанты стали именовать его Дальним. В прошлом году там еще велись какие-то не то строительные, не то монтажные работы и никаких занятий, естественно, не проводилось. Курсанты терялись в догадках, что же такое готовит им администрация, ходили слухи о целом подземном городе, едва ли не превосходящим размерами саму Школу, никак не подтвержденные, но, впрочем, и не опровергнутые.

Единственный известный Ивану вход на Дальний полигон в самом деле располагался едва ли не в самом дальнем конце Школы, от зала для криска к нему вел длинный, пустынный тоннель. На то, чтобы добраться сюда, у Ивана ушло почти десять минут. У герметичной двери в конце тоннеля Голицына уже ждал курсант второго курса Сергей Фадеев.

– Привет! – Иван протянул второкурснику руку.

– Альгер! – вопреки ожиданиям Голицына, тот сперва церемонно отсалютовал и лишь затем пожал поданную руку.

– Ты прям словно на плацу, – слегка смутился Иван. – Или на борту боевого корабля.

– Да ведь так оно и есть! – усмехнулся Сергей. – Ну, точнее подразумевается…

– Сговорились вы здесь все, что ли, – загадки загадывать? – нахмурился Голицын. – Что тут у вас происходит, в конце концов?

– Соколов все объяснит. Он велел проводить вас к нему.

– Соколов? ВЕЛЕЛ?! И вообще, с каких это пор мы с тобой на вы?

– С тех пор как мы переехали сюда. Соколов все объяснит, – упрямо повторил Фадеев. – Прошу за мной! – проговорил он, отворяя тяжелую дверь.

Пожав плечами, Иван последовал за второкурсником.

За дверью начинался узкий прямой коридор с серыми металлическими на вид стенами и низким сводчатым потолком. Пройдя по нему метров двадцать и миновав по пути с десяток плотно прикрытых дверей, курсанты свернули в боковой проход – такой же прямой и, кажется, даже еще более узкий – двоим если и разминуться, то разве что бочком, вжавшись в стены, – прошли еще с десяток метров и спустились по винтовой лестнице на уровень ниже. Здесь Фадеев остановился перед овальной дверцей и, подняв руку, провел ладонью возле косяка, как показалось Ивану, даже не коснувшись его. Дверь бесшумно открылась.

Второкурсник отступил в сторону, освобождаю Голицыну проход.

– Прошу!

– Благодарю! – в тон ему буркнул Иван, заходя внутрь.

После давящей тесноты коридора комната, в которую он попал, в первый момент показалась Голицыну весьма просторной. Впрочем, едва ли это было так на самом деле: стоило присмотреться, и можно было заметить, что неширокий диванчик, стол и три стула, составляющие ее нехитрую обстановку, едва не громоздились друг на друга. Единственный же свободный пятачок пола через мгновение занял вскочивший из-за стола Глеб Соколов.

– Ваня!

– Глеб!

Друзья обнялись.

– Вы свободны, курсант, – проговорил, глядя за спину Ивана Соколов, не выпуская Голицына из объятий.

Быстро оглянувшись, тот заметил, как Сергей Фадеев, отсалютовав, скрылся в глубине коридора.

– Я что-то пропустил? – удивленно выговорил Голицын. – Тебя сделали Начальником Школы?

– Не все сразу! – рассмеялся Глеб. – Пока что-то вроде сержанта. Од-ин, младший командный состав из числа курсантов, – расцепив руки, он продемонстрировал другу золотую нашивку на рукаве. Тебе, кстати, тоже такая положена.

– Да ну? Здóрово! И за какие же это заслуги?

– В общем-то, лишь за то, что дотянул до третьего курса. Ты присаживайся, – Соколов кивнул на ближайший из стульев. – Сейчас все тебе расскажу. Есть хочешь?

– Не откажусь, – Иван охотно опустился на сидение. Стул оказался жестким, но неожиданно удобным.

– Сейчас сообразим, – повернувшись к плоскому пульту у стены, Глеб принялся набирать на нем какие-то команды. – Извини, выбор пока ограничен. Какую кухню предпочитаешь: земную, сопрольскую, стандартную?

– Ранольскую, – попытался пошутить Голицын.

– Что, правда? – удивленно оглянулся на него Соколов. – Боюсь, тут у нас ее пока нет.

– Ага, а земная есть, – хмыкнул Иван.

– Конечно, – с гордостью кивнул Глеб. – Сами вводили. Только блюд пока мало. Боголюбов обещал достать формулы, но, видно, не успел пока. Так что тебе?

– На твой вкус, – из всего сказанного другом Голицын мало что понял и решил на всякий случай перевести разговор на другую тему. – А я тут, понимаешь, спускаюсь в жилой сектор, захожу в свою старую комнату, а мне как в том анекдоте про волка и Красную Шапочку: «Ну, жила бабушка, а теперь здесь офис!». Паренек такой щупленький… как его… фамилия еще такая смешная… Нежданный!

– А, знаю, – проговорил Соколов, колдуя над пультом. – Андрюха Нежданный. Хороший парень, кстати. Говорят, в этом году будет капитаном «Варяга».

– Как капитаном?! – ахнул Иван. «Варягом» именовалась российская команда по криску – спортивной игре, равно популярной как в Альгере, так и в Раноле. Голицын и сам выступал за нее – когда обстоятельства позволяли. В прошлом году «Варяг» выиграл Кубок Школы. К победе команду привела капитан Валерия Боголюбова. – А Лерка как же?

– Лерка здесь, с нами.

– И что?

– В этом году на Кубок Школы будут играть одни первокурсники.

– Как – первокурсники? Да они ж еще небось и летать толком не умеют! – Матчи по криску, проводившиеся в условиях невесомости, требовали весьма специфической подготовки. – И потом – как же тогда мы? И вообще, что это будет за Кубок Школы – только для первокурсников?! Кубок детсада какой-то!

– Да ты погоди, не горячись, – отмахнулся Глеб. – У нас в этом году свой турнир будет. Специальный. Мы с тобой в разных командах, кстати…

– Значится так, – перебил друга Иван. – Все, стоп! Давай, оторвись от своих кнопочек и рассказывай по порядку, что тут у вас творится. С самого начала!

 

2

– На самом деле изначально альгерды планировали все это устроить еще в том году, на втором курсе, – проговорил Глеб. Колдовать над своим пультом он, впрочем, так и не перестал. – Но и Дальний полигон был еще не готов, и нас мало было – всего восемь.

– А сейчас нас типа стало гораздо больше – аж целых шесть! – не утерпев, заметил Иван.

– Слушай, будешь перебивать – до вечера ничего не узнаешь!

– Все, все, молчу… – замахал руками Голицын.

– Сейчас нас шестьдесят: шестеро наших и еще пятьдесят четыре бойца с нынешнего второго курса. Вполне достаточно.

– Да для чего достаточно-то?! – взревел Иван.

– Ты пока сюда из Школы шел, ничего необычного не заметил? – вместо ответа поинтересовался Соколов.

– Ну… – Голицын задумался. – Тесно тут у вас все как-то – словно нарочно так сделано, чтоб тесно было… Будь у кого клаустрофобия – не позавидуешь!

– В точку! – кивнул его товарищ. – Ничего не напоминает?

– Напоминает. Года четыре назад друзья-спелеологи меня с собой в одну пещеру затащили. Когда по шкурнику ползли – точь-в-точь этот ваш коридор…

– Не, не то, – покачал головой Глеб. – Ладно, подскажу. Ты с Земли на чем летел?

– Да как обычно… Сначала на челноке, потом какая-то грузопассажирская посудина…

– А, ну тогда понятно. Гражданские суда – они другие. Нас-то на боевом корвете везли, так что сомнений уже ни у кого не возникло.

– Сомнений – в чем?

– В том, что вот это, – Соколов обвел вокруг широким жестом, – корабль. Военный космический корабль.

– Тогда уж подземный, – хмыкнул Иван. – Из эскадры по противодействию боевым кротам противника!

– Не, ну конечно, это макет. Но, как говорят, точная копия. Изнутри. Гигантский тренажер. Все по-настоящему – даром что не летает.

– То есть все-таки не летает?

– Нет, конечно. Я ж говорю: это такой тренажер. Точнее пара тренажеров: их тут, вообще-то, два. Экипаж каждого – тридцать человек. Живем на борту – все как на настоящем корабле. В Школу не выходим… Ну, почти не выходим. Занятия либо дистанционно, как в Африке было, либо преподы сами сюда к нам приходят. Помимо этого несем вахты – с учебными заданиями. В конце семестра будет экзамен – в космосе, уже на настоящем корабле. А все второе полугодие – практика. Говорят, в составе настоящей, несущей боевое дежурство эскадры. Вот так вот, дружище!

Что-то звякнуло, и над пультом возле Глеба в стене возникла широкая ниша. Запустив в нее руку, Соколов один за другим извлек оттуда пару серых прямоугольных контейнеров.

– Прошу, – пододвинув один из них Ивану, Глеб со щелчком откинул пластиковую крышку. В нос Голицыну ударил густой пряный запах. – Плов! – сообщил Соколов с такой гордостью, словно сам корпел над казаном, готовя хитрое восточное кушанье.

– Ух ты! Откуда такое богатство?

– Кто-то из арабских курсантов внес в базу формулу… Я же говорю: тут все по-настоящему! В полете у боевого корабля большую часть времени имеется избыток энергии, а места свободного, наоборот, мало. Поэтому пищу проще синтезировать, а не с собой возить. Ну а синтезатору же все равно, что сотворить: безвкусную белковую смесь или изысканный деликатес. Поэтому вводишь код – и пожалуйста: хочешь – утка по-пекински, хочешь – паэлья какая-нибудь, а хочешь – борщ с пампушками. Главное, чтоб нужное блюдо в базе было. Нас вот не предупредили, мы пустые прилетели, а другие делегации подсуетились. Но Сергей Владимирович вроде как обещал при случае добыть формулы русских блюд…

– Кучеряво живете! – отцепив прикрепленную к стенке контейнера вилку – на востоке, вообще-то, плов едят руками, но это там целое искусство, а мы уж тут так, без изысков – Иван с аппетитом принялся за еду. – Прям не Школа, а санаторий!

– Выбирать блюда имеет право только командный состав, – отозвался Глеб. – У второкурсников все скромнее: дневное меню определяется случайным образом, одно на всех – главное, чтоб количество калорий соответствовало норме. Тут прикол был: кто-то из пиндосов первым делом забил в базу свои гамбургеры – а они возьми да и выпади два раза подряд! Чуть до бунта не дошло – привет броненосцу «Потемкин»! – широкая улыбка, озарившая лицо Соколова, свидетельствовала, впрочем, о том, что насчет бунта он несколько преувеличивает. – Ну, мы с Эммой посовещались и своим сержантским доступом перевели этот «Макдональдс» в категорию неактивных. Два часа провозились, пока копались в базе, но зато теперь с синтезатором на ты!

– Эмма? Она здесь?! – с набитым ртом воскликнул Голицын, в результате едва не подавившись куском нежнейшей баранины.

– Здесь, здесь, – усмехнулся Глеб. – А вот Збышек, Чжу Пэн и Чан Бяо – они на «Бете».

– Где?

– Ну, на втором корабле. Нас же разделили – трое на этом – мы его «Альфой» называем, остальные трое – на «Бете»…

– А где сейчас Эмма? – перебил друга Иван.

– На вахте. Она, кстати, у нас здесь типа капитана.

– А почему «типа»?

– Экипаж корвета делится на три подразделения, – принялся объяснять Соколов. – Навигационное – это пилоты и штурманы, техническое – механики, мотористы и связисты, и, как его в шутку называют первые два, «балласт» – артиллеристы и десантники. Эмма возглавляет навигаторов – на настоящем корабле это соответствует должности капитана.

– А ты в каком подразделении? – спросил Голицын.

– В техническом.

– А… я?

– «Балласт», – улыбнулся Соколов.

– Сам ты балласт! Как оно по-нормальному называется?

– Силовое.

– Ну вот, другое дело, – кивнул Голицын. – А то чуть что – сразу «балласт»! Так говоришь, мы теперь сержанты?

– Аналогия не прямая. Наше звание – «од-ин» – имеет какое-то значение только здесь, на корабле, и только для членов нашего экипажа. Для всех остальных мы – обычные курсанты-третьекурсники.

– Ничего, и так неплохо… А по какому принципу распределяли по кораблям? И почему Эмма – навигатор, а, скажем, ты – техник?

– Понятия не имею, – пожал плечами Глеб. – По каким-то своим соображениям. Они ж – альгерды – наблюдали все это время за нами, делали для себя какие-то выводы… Распределение, кстати, не окончательное: кого-то еще могут перекинуть – и между подразделениями, и даже с корабля на корабль. Но только второкурсников, нас обещали не трогать. Если не проштрафимся, конечно, – а то ведь и разжаловать могут.

– Это у них быстро, – кивнул Иван, живо вспоминая прошлогоднюю историю со своим едва не состоявшимся отчислением. А как наших молодых распределили?

– Довольно удачно, я бы сказал. Лерка и Фадеев со мной. Маленький у тебя в балл… У тебя, короче. Еще на «Альфе» Игорек Фролов – под началом Эммы. Пухов и Фоменко на «Бете».

– Понятно… – проговорил Голицын, слегка отодвигая пустой контейнер. Соколов тут же отправил его обратно в синтезатор, достав оттуда взамен стакан с соком.

– Апельсиновый. Ты же вроде любишь?

– Я все люблю, кроме крови невинно убиенных помидоров…

– А томатного и нет. Жалко, кстати, я бы не отказался.

– А что еще есть? Скажем, пиво? – в надежде спросил Иван.

– Если и есть, то только в офицерском доступе, – развел руками Глеб.

– Офицерском? Это у кого ж такой? У Эммы?

– Нет, у нее, как и у нас с тобой, сержантский. В экипаже сейчас ни у кого офицерского нет, а преподы здесь не питаются. Вот когда реально в космос полетим, с нами должен будет находиться постоянный наблюдатель. Ему, наверное, положен офицерский.

– Ясно… А если потихонечку загрузить нужную формулу?

– Так где ж ее взять-то?

– Ну-у…

– Короче, мечтать не вредно! – заключил Глеб. – Борщ и котлеты Боголюбов обещал, а на счет пива я ему, честно говоря, и не заикался.

– Ну и зря… Или надо было к нему Лерку подослать…

– Смеешься? – хмыкнул Соколов. – Сергей Владимирович до сих пор считает, что она ничего крепче кефира в жизни не пробовала!

– Да ладно! Нет в ФСБ таких наивных полковников!

– Когда речь касается родных детей, слепнут самые прозорливые из прозорливых! – глубокомысленно произнес Глеб. – Впрочем, не суть: так или иначе, Лерка тут – самый безнадежный вариант. Она и сама это признала.

– Ну, может вы и правы, – не стал продолжать спор Иван – из последней фразы его друга можно было заключить, что вопрос в таком ключе все же поднимался. – Ты мне лучше вот что еще расскажи: что там у нас за беда с криском?

– С криском все просто: как я уже сказал, в Кубке Школы мы в этом году не участвуем: играют одни первокурсники. У нас же будут команды по подразделениям – по три на каждом корабле. Мы, третий курс – капитаны. В течение семестра разыгрываем первенство корабля, потом сборные «Альфы» и «Беты» сыграют за главный приз – не помню, как точно называется, что-то вроде Кубка Космоса.

– Понятно… – протянул Голицын. – Сбылась, значит, мечта администрации – перемешать национальные команды.

Два года назад, вводя в программу Школы криск, альгерды весьма прозрачно намекали, что не стоит при составлении команд ограничиваться рамками национальных делегаций, однако преодолеть стереотипы землян им тогда так и не удалось.

– Не исключено, что с этой целью все и затеяно, – кивнул Соколов. – Ведь пока мы на Сопроле – вполне могли бы играть в старых составах, добавив, конечно, кого-то из талантливых новичков. А в финальных играх, в крайнем случае, можно было бы обойтись и без первокурсников. Но решили – наоборот, играть без нас…

– По-моему, это просто дискредитирует Кубок Школы, – пожал плечами Иван. Перспектива быть капитаном команды, да еще и формировать ее из иностранных курсантов его ничуть не вдохновляла. Хорошо хоть Маленький с ним – есть на кого положиться. Вот Глебу повезло: у него и Лерка, и Серега Фадеев: считая самого Соколова – три обладателя Кубка Школы прошлого года! Еще того, не ущербного.

– Что решено – то решено, приказы не обсуждаются… Ты готов? – Глеб бросил взгляд на часы.

– В смысле? – не понял Иван.

– В смысле – сок допил?

– А-а… Да, – отставил стакан Голицын.

– Тогда пошли, представлю тебя баллас… Тьфу ты, привычка! Вы нас, технарей, кажется, тоже как-то обидно обзываете… Представлю тебя твоему подразделению. Ну и по классам – обед заканчивается, время занятий.

– Пошли, – согласился Иван, поднимаясь. – А нашивку такую красивую мне где взять? – кивнул он на рукав товарища. – А то ведь и не признают за сержанта…

– Признают, куда денутся. А нашивку у Эммы получишь, после ужина.

– У Эммы – это хорошо…

Ловким движением Глеб скормил пустые стаканы синтезатору, и друзья вышли в коридор.

 

3

– Кубрик ба… гм… силового подразделения находится на батарейной палубе, – проговорил через плечо Глеб. – Видимо, чтоб, если что, ближе было бежать по тревоге. Твоя каюта там же, прям соседняя дверь. Можно поселиться и вместе со всеми – там есть десятая койка, но это, говорят, считается на флоте дурным тоном.

– Почему? – спросил Иван, вслед за другом взбегая по очередному трапу.

– Не знаю. Наверное, чтоб матросы могли расслабиться, отдохнуть от всевидящего командирского ока…

– Разумно, – кивнул Голицын. – Наверное, я уж лучше в отдельной каюте…

– А вот, кстати, и она, – Глеб остановился возле ничем не примечательной двери. – Поднеси ладонь к детектору, – он указал на узкую, почти незаметную металлическую полоску на косяке. – Просто поднеси, касаться не обязательно.

Иван сделал, как он просил, и полоска из серой тут же сделалась светло-зеленой.

– Отлично, ты ее «приручил», – улыбнулся Соколов. – Теперь, если надо открыть дверь, – просто проведи ладонью сверху вниз. Потом, если захочешь, сможешь настроить допуск другим – всем, кому сочтешь нужным.

– А ты у себя кому настроил? – поинтересовался Иван.

– Я? Да так… – неожиданно замялся Глеб. – Кое-кому из своих… Хочешь, тебе сделаю?

– Давай, а я – тебе, – деликатно не стал приставать с расспросами Голицын. – Как это сделать? – он вновь потянулся к двери.

– Давай потом – нас же ждут.

– А, ну да…

Пожалуй, по меркам корабля кубрик был довольно просторным помещением – примерно три на четыре метра, плюс высоченный потолок, но для десяти человек тут все же было тесновато. Койки располагались вдоль стен в три, а напротив двери – так и во все четыре яруса. В углах между ними находились узкие высокие шкафчики – слева с черными матовыми дверцами, справа – с зеркальными. Никакой другой мебели не было.

На нижних койках по трое сидели курсанты-второкурсники. При появлении в дверях Глеба и Ивана они дружно вскочили на ноги.

– Вольно, – махнул рукой Соколов. – Сидите.

Несколько человек поспешили усесться, но трое почему-то предпочли остаться на ногах. Среди них Голицын сразу узнал Смирнова, хотел было шагнуть к нему, но натолкнувшись на плечо Глеба, в нерешительности остановился. Маленький, впрочем, тоже не делал особых попыток броситься навстречу тезке.

– Господа курсанты, разрешите представить вам вашего командира, – торжественным тоном проговорил между тем Соколов. – Од-ин Голицын! – Глеб сделал полшага в сторону, выставляя друга на всеобщее обозрение. – Прошу любить и жаловать!

Что именно ему следует делать в этой ситуации, Иван не имел ни малейшего представления, но, вспомнив Серегу Фадеева, он шагнул из-за спины Глеба и отсалютовал.

– Альгер!

– Альгер! – успевшие рассесться второкурсники вновь оказались на ногах.

– Ну, я вас оставляю, – с улыбкой проговорил Соколов. – Увидимся за ужином! – бросил он на прощание Голицыну и исчез за дверью.

Несколько секунд в кубрике царило молчание. Второкурсники, кто настороженно, кто с любопытством, разглядывали Ивана.

Пауза явно затягивалась.

– О’кей, меня вы знаете, – решил, наконец, взять ситуацию в свои руки Голицын. – Давайте и я познакомлюсь с вами. Прошу каждого представиться.

– Иван Смирнов! – тут же, широко улыбаясь, шагнул вперед Маленький.

Голицын крепко пожал ему руку и перевел взгляд на следующего курсанта – кудрявого черноволосого юношу с флажком Евросоюза на рукаве комбинезона.

– Константинос Ксархакос, – после секундной паузы сделал шаг вперед тот.

– Ехал грека через реку… – одними губами прошептал Иван, обменявшись рукопожатием с курсантом.

В подразделении оказался еще один европеец – ирландец Патрик Мак Мерфи, а кроме него: два южноамериканца – улыбчивый бразилец Педро Луис Роберто да Силва, сразу же каталогизированный Иваном как Дон Педро, и хмурый аргентинец Рауль Гальтиери, китаец Линь Вэньтянь и его довольно симпатичная соотечественница Бо Шаофань, американец Терри Лайн и, наконец, японец Хирото Танака.

– Танака? – переспросил Голицын, услышав знакомую фамилию. – А Мицуо Танака тебе, случайно, не…

– Это был мой брат, – с гордостью проговорил курсант.

Два года назад Мицуо Танака учился вместе с Иваном. До окончания первого курса он не дожил.

– Он был хорошим курсантом, – Голицын почти не знал Мицуо, но почувствовал, что просто обязан сказать что-то в этом духе. Вышло банально, но японец, похоже, этого не заметил.

– Я стараюсь во всем быть похожим на него, од-ин! – горячо заявил он.

– Итак, курсанты, что у нас сейчас по плану? – задал вопрос Голицын, когда знакомство, наконец, состоялось.

– Занятие по основам навигации, од-ин! – ответил за всех Маленький.

– Навигации? Ну что ж… Приступить к занятиям! – распорядился Иван. Курсанты толпой двинулись к выходу. – Смирнов! А вас я прошу остаться… еще на пару минут! – проговорил Голицын, пропуская их к дверям.

– Да, группенфюрер! – произнес Маленький, когда дверь за его товарищами закрылась.

– Можно просто од-ин… Рад тебя видеть!

– Взаимно!

Курсанты обнялись.

– Ну, как ты тут? – спросил Иван.

– Да нормально… – пожал плечами Смирнов. – Год только начался… А мы что, на навигацию сегодня не пойдем?

– Пойдем. Я, собственно, хотел попросить, чтоб ты мне показал, куда идти. Не хотел при всех… Я ж только прилетел, ничего еще тут толком не знаю.

– А-а… – протянул Маленький. – Тогда пошли скорее, – проговорил он, взглянув на часы. – Пять минут осталось.

– Кстати, а почему навигация? – спросил Голицын уже в коридоре. – Мы же другое подразделение!

– Навигацию проходят все, – пояснил Смирнов. – Просто мы так, по верхам, а извозчики изучают углубленно.

– Извозчики?

– Ну, навигационное подразделение. Здесь у всех свои прозвища. Навигаторы – «извозчики», технари – «трубочисты», мы…

– Знаю, знаю, – прервал его Иван. – Трубочисты, говоришь… – он представил себе Глеба в черном костюме трубочиста и не смог сдержать улыбки. – Трубочисты – это хорошо…

– Вот, пришли, – сообщил тем временем Маленький. – Комната для индивидуальных занятий. У каждого своя кабинка. Твоя – первая справа. Заходишь, включаешь экран… Дальше разберешься, там все, в принципе, просто.

– Угу, – кивнул Голицын. – Я знаю. Спасибо.

– Не за что… од-ин!

– Курсант Голицын, ваше отставание от программы составляет десять академических часов, – утробным голосом нарда Ваша сообщил компьютер. – Рекомендуемый график дополнительных занятий направлен вам по почте. По окончании урока извольте ознакомиться.

– Да, аш-сун, – на автомате отозвался Иван, хотя в данном случае ответа от него не требовалось.

Выбрав в меню кнопку «вводное занятие», Голицын слегка коснулся ее ногтем указательного пальца. Послышалась негромкая музыка – как водится, что-то из альгерской классики – и стена перед глазами Ивана словно растворилась, явив взору курсанта трехмерную звездную карту. Легко найдя материнскую систему Альгера – в самом центре, разумеется, – Голицын попытался было, отталкиваясь от нее, отыскать родное Солнце, однако в этот момент за россыпью звезд материализовалась сутулая фигура нарда Ваша, и все внимание Ивана обратилось на преподавателя.

– Рад приветствовать вас на третьем курсе, курсант, – проговорил альгерд. Точнее, конечно, не сам альгерд, а его виртуальный дубль: если групповые занятия преподаватели еще могли вести лично, то индивидуальные полностью отдавались на откуп электронике. Впрочем, отличить такую копию от живого человека, общающегося с тобой по видеосвязи, было почти невозможно. – В этом году мы с вами начинаем изучать искусство навигации. Вы удивлены, не так ли? Почему – начинаем? Ведь предмет с таким названием значился в вашем расписании в течение двух лет!

– Да, есть немного… – пробормотал себе под нос Иван.

– Разумеется, те два года не пропали даром, – продолжал между тем альгерд. – Вы узнали, что такое координаты космического объекта, научились их определять, при недостаточности данных – вычислять, а наиболее важные даже заучили наизусть. Все это так. Но это была еще не навигация. Вы словно научились разводить краски, держать кисть и закреплять на мольберте холст. Без этого невозможно написать картину, но, согласитесь, все это – еще не живопись. Итак, пришло время нанести первые робкие мазки вашего будущего шедевра.

– Главное, чтоб в итоге не Черный Квадрат получился… – снова прошептал Голицын. – А то шедевры – они тоже разные бывают…

– Для начала давайте определимся с основными понятиями, – проговорил нард Ваш, строго взглянув на Ивана. Неужели услышал? – Что такое навигация? Не станем тянуть с ответом: это, во-первых, теоретическое обоснование и практическое применение методов управления космическим кораблем. Что это значит? А то, что вы должны понимать, как и почему ваш корабль способен переместиться из точки А в точку Б, и уметь его из этой точки А в точку Б привести. Но достаточно ли этого? Как вы думаете, курсант?

Сама постановка вопроса – особенно с учетом прозвучавшего чуть ранее «во-первых» – предполагала, что, очевидно, недостаточно, однако чего именно тут не хватает, Голицын не знал и посему счел за благо промолчать.

– Разумеется, нет! – преподаватель, в общем-то, и не ждал от него ответа. – Только в гипотетическом одномерном пространстве из точки А в точку Б имеется единственный путь. Уже в двухмерном – на плоскости – число маршрутов стремится к бесконечности, что же говорить о движении в трех и более измерениях? Можно всю жизнь вести корабль к точке Б, но так и не достичь ее. Либо достичь недопустимо поздно. Поэтому, во-вторых, навигация предполагает маршрутизацию, то есть выбор оптимального пути следования в межзвездном пространстве. Корабль не просто должен попасть из точки А в точку Б. Он должен попасть туда с минимальными затратами времени и, по возможности, энергии. Но главное, конечно, – времени. Известны случаи, когда проигрыш противнику на марше считанных секунд стоил флоту поражения в сражении. А самая, казалось бы, незначительная экономия времени обеспечивала решающее стратегическое преимущество. И если теоретическое обоснование и практическое применение методов управления космическим кораблем является чистой воды наукой, если хотите – ремеслом, овладеть которым способен любой человек средних способностей, то выбор оптимального пути – это уже искусство, подвластное не каждому. Здесь нужен талант. Есть ли он у вас – выяснить можно лишь опытным путем. Впрочем, должен вас откровенно предупредить, Голицын: нард Орн отмечал ваши успехи в управлении универсальным планетарным катером типа «Эльметаш». Но, как показывает практика, хорошие атмосферные и даже орбитальные пилоты крайне редко являются талантливыми навигаторами. Почти никогда. Единственное известное мне исключение – сам нард Орн.

Альгерд выдержал небольшую паузу, давая Ивану возможность осмыслить услышанное.

– И все же, – продолжил он затем, – любой офицер военно-космических сил Альгера обязан уметь управлять своим боевым кораблем и в случае необходимости – привести его в нужное место. Пусть и не по идеальному маршруту, но с отклонением от оптимума не более чем на пятнадцать процентов. Обучению этому мы с вами и посвятим текущий семестр. Начнем же, как и положено, с самых азов теории. Итак, курсант, перед вами трехмерный космос, – нард Ваш указал рукой на разделяющую их карту. – Красиво, не правда ли? И совершенно бесперспективно с практической точки зрения. Двигаясь в этом пространстве, ваш корабль потратит годы на то, чтобы достичь ближайшей звездной системы, – аккурат возле материнской системы Альгера появилась яркая мерцающая точка. Она медленно – очень медленно! – двинулась к соседнему светилу. – Долгие годы! Что уж тогда говорить о перелетах между секторами! Будь этот способ единственным – наши с вами занятия не имели бы ровным счетом никакого смысла. Да их и не было бы, наверное: подавляющее большинство планет, включая вашу родину, так и оставались бы в изоляции. Но, к нашему счастью, в реальности пространство не трехмерно. Мы не можем ни увидеть, ни даже представить себе эти дополнительные измерения – четвертое, пятое и так далее. Но мы знаем об их существовании и умеем водить в них корабли. В этом и заключается единственно возможный способ межзвездного путешествия – вырваться за пределы трехмерного – существующего, по сути, лишь в нашем воображении – пространства. Потенциально число измерений бесконечно, а потому теоретически из любой точки пространства можно попасть в любую другую его точку. Но это лишь теоретически. Точка выхода зависит от множества факторов, таких как масса корабля, его скорость, ускорение, режим работы двигателей и многие другие. Предсказать ее для «дикой» точки входа – то есть такой, через которую ни один корабль ранее не «нырял», – с приемлемой погрешностью – невозможно. Не намного проще с уже известными «воротами» – опробованными и занесенными в реестр точками входа. Они делятся на три группы. Первая – самая малочисленная – «ворота», ведущие в стабильные тоннели, – преподаватель махнул рукой, и карту под всевозможными углами пересекло множество ярко-зеленых отрезков самой разной длины. – Вот собственно они все общим числом сто семь тысяч триста пятнадцать. По меркам галактики – ничтожно мало. Но, даже используя только их, худо-бедно уже можно летать. Вторая группа «ворот» – так называемые мерцающие. Их уже намного больше – сотни миллионов, – зеленые отрезки на карте погасли, сменившись ярко-оранжевыми, и правда куда более многочисленными. – Тоннели мерцающих «ворот» нестабильны – время от времени появляются и вновь исчезают. Однако период их «мерцания» точно установлен и зафиксирован. Учитывая такие «ворота» при прокладке курса, навигатор легко может вычислить момент, когда движение по тоннелю возможно и безопасно, когда – рискованно, а когда – авантюрно или невозможно. Ну и, наконец, третья группа, – оранжевые линии исчезли, и на смену им на этот раз явилось бесчисленное множество алых точек. – Это те «ворота», период мерцания которых точно не установлен, а также те, в отношении которых вовсе не выявлено определенного тоннеля. «Ворота» третьей группы постоянно изучаются при помощи беспилотных аппаратов – и нами, и Ранолой, и некоторыми независимыми планетами. Иногда, правда, реже, чем хотелось бы, значительно реже – какие-то из них официально признаются мерцающими. Существует соглашение, обязывающее каждое правительство и каждого капитана незамедлительно уведомлять все заинтересованные стороны об открытии новых мерцающих «ворот» – не говоря уже о стабильных тоннелях. Но часто оно саботируется – под предлогом незавершенности исследований, например. Так, по нашим данным, в настоящее время Ранолой с большей или меньшей активностью используется до пятидесяти тысяч незадекларированных мерцающих «ворот»… Вот на этом, пожалуй, мы и закончим наше вводное занятие. Если у вас возникли вопросы, можете задать их в письменном виде. Всего доброго, курсант.

С этими словами изображение нарда Ваша исчезло. Следом за ним постепенно померкла и звездная карта.

Несколько секунд Иван раздумывал, не задать ли преподавателю вопрос насчет того, имеются ли свои незадекларированные «ворота» у Альгера, но по зрелом размышлении решил, что все же, наверное, пока не стоит.

 

4

Кают-компанию – ту самую комнату, где несколько часов назад они с Глебом отобедали – Иван нашел не сразу. Сперва, промахнувшись на уровень – здесь они назывались палубами – Голицын попал в какой-то явно технический отсек – полный разноцветных кабелей, различного диаметра труб и щитов с надписью «Опасно!», затем, возвращаясь, потерял нужную лестницу, в результате чего был вынужден спуститься еще ниже, и лишь потом, проплутав минут пять по совсем уже глухим и нежилым коридорам, сумел, наконец, выбраться наверх – как потом выяснилось, на противоположном искомому конце корабля. Впрочем, в тот момент Иван этого еще не знал и принялся в отчаянии ломиться во все двери подряд – как назло, одинаковые, словно капли воды. Первые три из них оказались заперты, четвертая вела в пустую классную комнату (интересно, кстати, а зачем на настоящем корвете классные комнаты? Век живи – век учись? Или там соответствующие помещения играют какую-то иную роль?), а вот пятая внезапно открылась сама, не успел еще Голицын толком протянуть к ней руку. По инерции Иван продолжил двигаться вперед – и в следующее мгновение налетел грудью на выходящего из каюты щуплого курсанта-второкурсника.

Столкновение было не слишком сильным, и тем не менее юного матроса отбросило назад, он взмахнул руками и, не удержав равновесия, оказался на полу.

– Pardon! – виновато проговорил Голицын, делая шаг вперед и протягивая курсанту руку, чтобы помочь тому подняться. Смущение его возросло еще больше, когда он понял, что помещение, в которое он столь неделикатно втолкнул несчастного матросика – не что иное, как гальюн – попросту санузел. И совсем уж неловко Иван почувствовал себя, когда второкурсник поднял голову, и стало ясно, что перед Голицыным – девушка.

– Ничего себе, пардон! Так ведь и убить можно! – сверкнув глазами, проговорила она и, ухватившись за ладонь третьекурсника, легко вскочила на ноги.

– Прошу прощения, я не нарочно… – попытался оправдаться Иван.

– Что, настолько приспичило? – встряхнув черной челкой, хмыкнула второкурсница.

– Нет… Не в этом дело! – покраснел Голицын. – Я это… ищу кают-компанию…

– А почему ты ищешь ее здесь? Типа здесь светлее?

– Я заблудился, – скрепя сердце, признался Иван.

– Заблудился?! Ну, ты даешь! Это ж надо – заблудился он! Скажи я что-нибудь подобное своему сержанту… Кто твой од-ин?

– Никто, – развел руками Голицын.

– Как это – никто?

– Да вот так вот. Я сам… в некотором смысле…

– Что – в некотором смысле?

– Од-ин.

– Шутишь? Хотя постой… То-то я смотрю, лицо знакомое… Э… Вы, случайно, не Голицын?!

– Я не случайно Голицын. Я принципиально – Голицын! – усмехнулся Иван, не без удовлетворения отметив этот внезапный переход на вы.

– Прошу прощения, од-ин! – судорожно вытянула руки по швам девушка. От насмешливой улыбки на ее лице не осталось и следа. – Курсант Рут Андерсон, навигационное подразделение! – представилась она.

– Вольно, – кивнул головой Иван.

– Еще раз прошу меня простить, од-ин, – повторила второкурсница, слегка расслабившись.

– Ничего страшного, курсант Андерсон, – стараясь хоть отчасти сдержать самодовольную усмешку, проговорил Голицын. – Но раз уж, в отличие от меня, вы тут так хорошо ориентируетесь – не проводите меня до кают-компании?

– Разумеется, од-ин! Прошу за мной!

– Мне нравится быть сержантом! – радостно провозгласил Иван, врываясь в кают-компанию. – Мне нра… Ой! Привет, Эмма!

– Привет, Ваня! – Эмма Маклеуд, зеленоглазая австралийка с пышным хвостом слегка вьющихся светло-русых волос, сделала было движение, чтобы подняться ему навстречу, но, натолкнувшись на край стола, плюхнулась обратно на стул. Бросила быстрый взгляд на сидящего рядом Соколова: пропусти, мол, но тот только развел руками: с появлением Голицына, свободного места в каюте не осталось вовсе. Тогда, со второй попытки, Эмма все же приподнялась на ноги и, потянувшись через стол, обменялась с Иваном коротким поцелуем. Сердце Голицына екнуло. – Прошу к столу, – произнесла Маклеуд, вновь усаживаясь на свое место. – Как долетел?

– Да как обычно, – проговорил Иван, занимая последний, третий стул. – Ничего интересного. Зато вот у вас тут дела творятся – это да! Я слышал, к тебе теперь следует обращаться «мэм»?

– Кто тебе сказал такую ерунду? – слегка нахмурилась Эмма.

– Вот он, – кивнул Голицын на Глеба.

– Поклеп! – усмехнулся тот. – Я только сказал, что ты у нас тут типа капитана!

– Вот-вот, я и говорю! – подхватил Иван.

– Да какой там капитан, – махнула рукой Маклеуд. – Видимость одна… Оргвопросы… Я тебе, кстати, нашивки принесла, – запустив руку в карман комбинезона, она выудила оттуда два запечатанных пластиковых пакетика. – Вот эта, знак твоего подразделения – крепится на груди справа. Вот эта – сержантская – на левый рукав. Там, внутри, инструкция с указанием точного места. Думаю, разберешься.

– Конечно, разберусь, – кивнул Голицын, забирая пакеты из рук Эммы.

– Ты к австралийской кухне как относишься? – спросила его тем временем девушка.

– С тех пор как познакомился с тобой, ко всему австралийскому я отношусь исключительно с благоговением, – не задумываясь, ответил Иван.

– Отлично, – улыбнулась Маклеуд. – Потому что сегодня у нас тут вечер австралийской кухни.

– Жареное мясо кенгуру и суп из коалы?

– Не совсем, – проговорила Эмма, извлекая из синтезатора контейнер и передавая его Ивану. – Кстати, мясо кенгуру у нас действительно едят, но это скорее экзотика. Жареное, оно похоже на мясо косули.

Честно говоря, Голицыну это мало что говорило.

– Ты ела? – поинтересовался Глеб.

– Пробовала. Мне не очень понравилось, если честно. Но вообще, спроси австралийца, какое у нас национальное блюдо, большинство скажет: кусок мяса! И побольше, пожалуйста!

– Да, я вижу, – Голицын как раз открыл контейнер: в обрамлении кружков жареного картофеля и листьев зеленого салата там красовался огромный, толщиной сантиметров пять, бифштекс.

– Это называется капит, – сказала девушка. – Там внутри – начинка из грибов и устриц!

Отрезав ножом кусочек мяса, Иван не слишком уверенно отправил его себе в рот.

– Ну как? – живо поинтересовалась Маклеуд.

Как, как… Говядина – она и в Африке говядина… То есть в Австралии.

– Вкусно, – без особых эмоций проговорил Голицын.

– Я сама готовила! – с гордостью сообщила Эмма.

– Не понял! – перестал жевать Иван. – В смысле – сама? Это ж синтезатор!

– Ну да, синтезатор. А формулу-то с чего снимали? С настоящего блюда. Я его сама приготовила!

– Очень вкусно! – с гораздо большим энтузиазмом похвалил еду Голицын.

– Спасибо. А то Соколов вон морщится только…

– Кто морщится? Я морщусь? – встрепенулся Глеб. – Да я в жизни не едал такого вкусного капута!

– Капита! – поправила с укором девушка.

– Я и говорю! Ты, кстати, где шлялся-то? – повернулся он к Ивану. – Мы тут тебя уже заждались!

– Заплутал чуток, – отозвался Голицын. – Хоть бы указатели повесили, что ли!

– Это тебе не метро, указатели вешать, – заметил Соколов. – Представь, вдруг шпиен ранольский на борт проберется!

– Не завидую ему. Сгинет, словно в критском лабиринте.

– Ну, шпион, небось, схему корвета лучше нас с вами знает, – проговорила Эмма. – Как ты добрался-то в итоге?

– Пришлось брать языка. Точнее проводника. Из твоего подразделения, кстати. Некая Рут Андерсон.

– Наш пострел везде поспел, – чуть слышно хмыкнул Глеб.

– Знаю ее, хорошая девушка, – кивнула Маклеуд. – Старательная, ответственная. Вот только, боюсь, никакой склонности к навигации. Как только она к нам в подразделение попала, ума не приложу?!

– Давай меняться! – тут же предложил Иван. – Предлагаю взамен на выбор: самурай Хирото, дон Педро из Бразилии, где в лесах много-много диких обезьян, или, хочешь, – ирландец Патрик…

– Слышь, ты, работорговец, уймись, – поспешил остановить друга Глеб. – Пробросаешься.

– Я думаю, ее и так у меня рано или поздно заберут, – проговорила Эмма. – Не петрит Рут в навигации, как ни крути… Жаль, кстати: они с Майклом Мейером прекрасная пара. Нападающих. Я про криск, если кто не понял, – выразительно посмотрела она на Ивана.

– А что, Майкл тоже у тебя? – только и сумел спросить Голицын.

В прошлом году американец Майкл Мейер был одним из сильнейших игроков в криск среди тогдашних первокурсников, кандидатом в сборную Школы.

– У меня. Вот, между прочим, кто прирожденный навигатор.

– Меньше чем через месяц, кстати, уже первый матч, – напомнил, ухватившись за тему криска, Соколов.

– Да? И кто с кем? – спросил Иван.

– Да, собственно, мы с тобой. Команду-то сформировал?

– Смеешься? Когда?!

– Не тяни, – посоветовала Эмма. – Тренироваться чаще, чем раз в три дня, не получается никак. Так что времени в обрез.

– О’кей, учту, – кивнул Голицын. О формировании команды думать не хотелось…

Справиться с исполинским бифштексом оказалось нелегко, и тем не менее Иван сделал это. На картошку и салат его сил, правда, уже не хватило.

– Пища богов, – проговорил он, отодвигая полуопустевший контейнер и исподволь поглядывая на Маклеуд. – Только ради одного этого стоило стать сержантом!

– Капит есть в общедоступном списке, – заметила Эмма. – Правда, насколько я знаю, матросам он еще ни разу не выпадал.

– Несчастные! – почти искренне заметил Голицын. – Нет, правда, сержантом быть хорошо! Отдельная каюта, – он принялся загибать пальцы, – меню по выбору… Что там у нас еще? – поднял он глаза на товарищей.

– Еще вахта в два-три раза чаще, чем у матросов, – подал голос Глеб.

– И солидарная ответственность за проступок любого из твоего подразделения, – добавила девушка.

– Не говоря уже о полной ответственности за выполнение кораблем поставленной задачи, – вторил ей Соколов.

– Погодите, погодите! – замахал руками Иван. – Что вы меня сразу расстраиваете? Дайте хоть чуть-чуть понаслаждаться жизнью!

– Мы тебя не расстраиваем, – проговорила Маклеуд. – Мы тебя честно предупреждаем. Сержантский паек на поверку не так уж и сладок, как это может показаться на первый взгляд. За каждую из привилегий еще спросят сторицей.

– Ага, а потом догонят – и еще раз спросят, – подхватил Глеб. – Избранным, знаешь ли, вообще быть нелегко. Не для того тебя выдвигают, чтобы потешить твое тщеславие, речь вообще не о тебе – о других, неизбранных. Принять это исключительно на свой счет, начать упиваться своей избранностью, свалившейся с неба властью – тупик. В истории тому – тьма примеров, кстати. Один ярче другого.

– Ты это на что намекаешь? – нахмурился Голицын. Настроение у него стремительно портилось.

– Я? Намекаю? – широко распахнул невинные глаза Соколов. – Скажешь тоже. Так, разговариваем…

– А, ну тогда ладно… – проговорил Иван.

Пакетик с сержантской нашивкой в кармане комбинезона как-то не казался ему уже столь же безусловной ценностью, как еще каких-то полчаса назад.

 

5

Отдельного криск-зала на Дальнем полигоне не было, поэтому на тренировку нужно было всем подразделением тащиться в Школу. В таких случаях по Уставу полагалось оставить на батарейной палубе вахтенного. Выбор Голицына пал на грека Ксархакоса, честно признавшегося, что с криском он не в ладах. Таким образом, в распоряжении Ивана оказалось, считая его самого, девять потенциальных игроков. Шестерым из них предстояло войти в основу команды «Альфа-Балласт».

Это «оригинальное» название предложил Маленький, и, к удивлению Голицына, все сразу же его поддержали. Самому Ивану оно совершенно не нравилось, и он никак не мог взять в толк, что такого нашли в нем остальные. Говорят ведь, как вы яхту – в данном случае команду – назовете, так она и поплывет! А как может поплыть балласт? Только прямиком ко дну турнирной таблицы! Да и вообще, неформальное прозвище силового подразделения казалось Голицыну довольно обидным, и превращать его в самоназвание…

Однако, обнаружив в рядах подчиненных полное единодушие на этот счет, Иван решил, что для поддержания командного духа это может быть весьма полезно, и, предложив для очистки совести пару-тройку собственных вариантов, так и не встретивших народного признания, в конце концов махнул рукой: «балласт» так «балласт». По крайней мере, чтобы как-то извратить такое название острым на язык соперникам еще придется постараться!

Облачившись в зеленые криск-костюмы (Иван предпочел бы красные, как были у «Варяга», но выяснилось, что их уже успел застолбить за своей дружиной Глеб Соколов), игроки один за другим ввалились в игровой зал. Тем временем Голицын, нырнувший в ворота первым, внимательно смотрел, кто как двигается в невесомости. К Маленькому вопросов, разумеется, не было. Неплохо смотрелись Линь Вэньтянь и Бо Шаофань, неожиданно порадовал Ивана Рауль Гальтиери – латиноамериканская команда в прошлом году была одной из самых слабых в Школе, но аргентинец держался в воздухе довольно уверенно. А вот Дон Педро, Терри Лайн и Патрик Мак Мерфи выглядели на их фоне довольно неуклюже. Но по сравнению с Танакой эти трое оказались просто асами из асов: создавалось впечатление, что японец вообще первый раз в жизни оказался в криск-зале – кулем вывалившись из ворот, Хирото зачем-то попытался зацепиться пальцами за обод шлюза, служившего во время игры одной из шести мишеней для атакующей команды, но промахнулся и, закрутившись винтом, медленно поплыл в противоположный конец игрового поля.

Проводив Танаку грустным взглядом и прикинув, не стоит ли вернуть японца назад – остановиться без посторонней помощи в его положении было невозможно, а дрейф до ближайшей стены с его скоростью вполне мог занять несколько минут – Голицын решил не тратить драгоценного времени и повернулся лицом к оставшейся команде.

– Итак, начнем, – проговорил Иван, – а Танака-сан, надеюсь, все же присоединится к нам несколько позже. Правила игры, полагаю, все знают? На случай, если кто забыл, коротко повторю. Играют две команды. В каждой по шесть игроков: пятеро – в поле и один запасной – за воротами. Задача – поразить «снарядом», – в руках Голицына появился большой черный мяч – Иван специально выбрал место так, чтобы можно было ловко достать его из-за спины. Получилось эффектно. – Задача – поразить снарядом «шлюзы» противника – вот эти кольца по вершинам шестиугольника ворот. Примерно вот так, – примерившись, Голицын стремительным движением руки послал мяч в цель. Пара секунд – и кольцо озарила яркая вспышка – шлюз «поражен».

Иван перевел дух: вряд ли кто-то заметил, но, бросая снаряд, он едва не промахнулся – еще немного, и, ударившись о дужку кольца, мяч отскочил бы в поле. Вот бы вышел конфуз! Все-таки добрых полгода без тренировок дают о себе знать…

Хорошо то, что хорошо кончается, но впредь Голицын решил быть осторожнее.

– Если все шесть шлюзов окажутся выбиты, – продолжил он, – ворота команды-неудачницы открываются. Но для победы игроки соперника должны пройти сквозь них со снарядом. По очереди. Если хотя бы один осуществит задуманное – это обеспечит выигрыш. Если же нет – победа присуждается противнику. Защита вправе препятствовать проходу через ворота, обстреливая игрока со снарядом специальными битками, – Иван огляделся: ближайший красно-коричневый мяч из десятка, входящих в комплект, парил невдалеке от Маленького. – Смирнов, продемонстрируйте, как это делается!

Протянув руку, Маленький ловко подхватил биток и ударом сложенной «лодочкой» ладони послал его через зал. Сначала Голицын подумал, что выстрел произведен бесцельно, но, не долетев и до центра поля, биток столкнулся со вторым красно-коричневым мячом, мирно висящем в воздухе.

– Как мы видим, один биток может быть сбит с курса другим, – прокомментировал происшедшее Иван, мысленно поаплодировав Смирнову за точный удар. – Но чаще биток направляют в снаряд или в игрока противника. Это прием эффективен как при попытке пройти через ворота, так и на первой стадии игры. Многие комбинации включают в себя выстрел битком в своего игрока – с тем, чтобы тот мог внезапно изменить траекторию своего движения. Мы с вами тоже станем разучивать такие комбинации – чуть позднее. Пока же просто немного полетаем. Итак, я смотрю, все в сборе, – Голицын кивнул на присоединившегося, наконец, к товарищам красного как рак – не то от стыда, не то от усердия – Танаку. – Первое упражнение: пара стартует параллельным курсом, в центре зала, используя друг друга в качестве точки опоры, разлетается к противоположным стенам. Начинаем по моей команде. Первая пара: Смирнов и Гальтиери. Приготовились… Марш!

К исходу первого часа тренировки Иван имел почти исчерпывающее представление о способностях своих подопечных на настоящий момент. Маленький и пара китайцев однозначно в составе. На два оставшихся места примерно с равными шансами претендуют Рауль Гальтиери, Патрик Мак Мерфи и Терри Лайн. Аргентинец лучше своих конкурентов летает, у ирландца мощный бросок, американец пока выглядит послабее этих двоих, но есть в нем что-то такое, едва уловимое, то, что опытные игроки обычно называют загадочным термином «чувство зала»… Да и прогрессирует буквально на глазах. А вот бразилец с японцем, похоже, безнадежны. Танака, правда, старается изо всех сил, из кожи вон лезет, но бывает же такое: ничего у парня не выходит, хоть тресни! Что до Дона Педро, то он, похоже, не слишком-то и огорчается своим неудачам. Хотя мог бы, наверное, играть лучше, намного лучше – если б захотел. Но такое впечатление, что ему это просто не интересно.

Решив про себя, что с кандидатурой вахтенного на время всех последующих тренировок он определился, Голицын поделил своих игроков на две команды. В первую вошли он сам, Маленький, Вэньтянь, Шаофань и Гальтиери, оставшейся четверке отводилась роль спарринг-партнера. Им предстояло защищать ворота от атак основного состава.

Для начала попробовали разыграть несколько простеньких – в два-три хода – стандартных комбинаций. Тут же выяснилось, что китайцы отлично взаимодействуют между собой, Голицын со Смирновым понимают друг друга с полуслова, а вот между самими этими парами взаимопонимание отсутствует почти полностью. Аргентинец же пока вовсе выпадает из ансамбля. Какое-то время Иван никак не мог разобраться, в чем тут дело, и лишь после десятой подряд потери снаряда, что называется, на ровном месте, его осенило: они просто привыкли к разному темпу игры! Россияне двигались быстрее – иногда даже в ущерб точности, китайцы почти не допускали технических ошибок, но перемещались медленнее, с акцентированными паузами. Бедный же Рауль, пытавшийся одновременно подстроиться и под тех, и под других, постоянно сбивался, вываливаясь из заданной схемы.

Для того чтобы кое-как свести дело к общему знаменателю, Голицыну потребовался еще час, но зато к его окончанию редкая комбинация не приводила к взятию шлюза. Другое дело, что защита «противника», мягко говоря, не блистала. Пару раз, впрочем, Мак Мерфи сумел остановить прорыв к воротам точным ударом битка (в обоих случаях, по странному совпадению, пострадала Бо Шаофань), а однажды Танака, метавшийся возле шлюзов, словно разъяренный тигр в зарослях бамбука, буквально снес уже изготовившегося для завершающего броска Гальтиери. Прием, правда, был выполнен не слишком чисто – в реальной игре за него вполне могли даже назначить штрафной удар – но тем не менее Иван счел нужным похвалить японца – хотя бы за усердие. Окрыленный Хирото принялся носиться по залу с удвоенной энергией, мешая и своим, и чужим – еще неизвестно, кстати, кому больше, но новых подвигов записать на свой счет ему уже не удалось – время тренировки подошло к концу.

– Ну что ж, для первого раза – неплохо, – проговорил Голицын, в последний раз собрав всех игроков у ворот. – Почти все старались, у некоторых даже кое-что получалось. Бо, Линь, учитесь работать быстро, в официальном матче времени на рассусоливание у нас с вами не будет. И не бойтесь в случае необходимости отступить от схемы – если видите, что наработанный вариант не проходит, не стоит биться об стену лбом. Маленький, ты, наоборот, не пытайся всякий раз импровизировать без нужды. Запутаешь не столько противника, сколько партнеров. Идет по накатанной – так и катись, не дергайся. Рауль, молодец, стараешься. Понятно, что не все пока получается, но иначе и не бывает. Тренируйся – и успех придет. Остальным – не отчаиваться. Во-первых, в команде шесть игроков, а не пять, и редкий матч обходится без выхода из-за ворот запасного. Во-вторых, никому из тех, кто сегодня играл за основу, место в составе тоже не гарантировано. Даже мне. Так что шансы сыграть с трубочистами есть у всех. Было бы желание, – бросил Иван выразительный взгляд в сторону Дона Педро. Бразилец с любопытством изучал биток в своих руках и ничего не заметил. – Ладно, на сегодня – все! – объявил Голицын, вздохнув. – Айда в раздевалку, а то на ужин опоздаем!

 

6

Вахты на Дальнем полигоне подразделялись на два вида: регулярные и учебные. Последние представляли собой лишь особой формы уроки – сопровождающиеся практическими заданиями – и занимали обычно час-два, не дольше. Регулярные же вахты были такими же, как и на настоящем боевом корабле: по одному дежурному от каждого подразделения (это в режиме стоянки, в полете – по двое) плюс вахтенный офицер. На «Альфе» и «Бете», за отсутствием настоящих офицеров, их обязанности исполняли сержанты-третьекурсники.

Если регулярная вахта матроса длилась всего шесть часов, то офицерская – полноценные сутки. Торчать все это время в рубке, правда, не требовалось: сферой ответственности заступившего на дежурство сержанта считался весь корабль. Можно было даже, к примеру, отлучиться в кают-компанию и поужинать. Нельзя было лишь покидать корабль (отдельный привет тренировкам по криску), спать и – специфика Дальнего полигона – посещать учебные занятия. Последнее обстоятельство, впрочем, едва ли сильно огорчало кого-то, за исключением Голицына: недельное отставание от программы нужно было как-то наверстывать, и долгие часы вынужденного безделья вахты подошли бы для этого как нельзя лучше. Ан нет: запрещено Уставом!

Ровно в полдень, одетый в белый парадный комбинезон, Иван вошел в рубку управления – вероятно, единственное по-настоящему просторное помещение на всем корвете: три курсанта-извозчика, приникшие к экранам в дальней его части, даже как-то не слишком бросались в глаза. Похоже, задание учебной вахты захватило их полностью: на появление Голицына они никак не отреагировали. Что ж, имели право.

Четвертый находившийся в рубке матрос – Иван узнал американца Майкла Мейера – коротавший время на месте штурмана, бросил короткий взгляд на Голицына, затем – на часы на приборной панели, и негромко проговорил в сторону:

– Смена, од-ин!

Тут же занимающее центральное место в рубке огромное черное кресло повернулось вокруг оси, и навстречу Ивану из него устало поднялась Эмма Маклеуд.

– Девятая вахта завершена, – проговорила она – счет корабельному времени традиционно велся офицерскими вахтами. – Корабль в режиме стоянки, обстановка стабильная, прогноз нейтральный. На борту отсутствуют од-ин Соколов и восемь матросов технического подразделения, – судя по всему, у команды Глеба как раз шла тренировка. – Дежурный навигатор – курсант Мейер. Дежурный в технических отсеках – курсант ас-Саляль, дежурный на батарейной палубе – курсант Шаофань. Од-ин Маклеуд вахту сдала! – отсалютовала девушка.

– Од-ин Голицын вахту принял! – бодро ответил Иван. – Устала? – поинтересовался он, оставляя официальный тон.

– Как овечий стригаль в дождливую погоду, – кивнула та. – Ну да ничего, высплюсь. Теперь еще ничего… Вот до твоего приезда – это было что-то!

Пока Голицын по милости любознательных французских детективов и примкнувших к ним российских чекистов торчал на Земле, на «Альфе» Глеб и Эмма несли вахту через день. Вины Ивана в этом, конечно, не было, и тем не менее…

– Ладно, пошла я, – проговорила Маклеуд. – Удачной вахты!

– Спасибо!

Двери рубки закрылись за спиной Эммы, и Голицын шагнул к командирскому креслу.

– Доложите обстановку, курсант! – потребовал он, как это и предписывал Устав, у дежурного навигатора.

– Обстановка стабильная, прогноз нейтральный, – в точности повторил американец слова Маклеуд.

Последовавшие доклады двух других вахтенных – Бо Шаофань и араба Абделя ас-Саляля из подразделения Глеба – также не отличались оригинальностью. Регулярная вахта на заживо похороненном в толще грунта корабле вообще была бедна на события, угнетая своей абсолютной бессмысленностью. Но порядок – есть порядок.

Убив полтора часа на знакомство с галактическими новостями – использование информационного терминала дозволялось и даже поощрялось – но так и не найдя там ровным счетом ничего любопытного, Иван заскучал. Попробовал было завязать разговор с Майклом – как гласит восточная пословица, хорошая беседа сокращает рабочий день – но американец держался нарочито отстраненно, на вопросы отвечал односложно и сухо. Не спасла положение даже такая, казалось бы, беспроигрышная тема, как криск – в прошлом году российская команда проиграла свой матч как раз американцам, а сам Мейер тогда забил три мяча, после чего и был приглашен Эммой в сборную Школы – но даже это воспоминание не растопило лед в душе дежурного навигатора.

– Да, упорная выдалась игра, – без особого выражения пробормотал Майкл и вновь отвернулся к своему монитору.

Голицын даже заподозрил было, что у американца там что-то нелегальное – не новости же он, в конце концов, шесть часов подряд с таким упоением читает – и, почти не таясь, подключился к терминалу Мейера. Майкл прокладывал курс. С Сопрола – к материнской системе Альгера, оттуда – к Земле, от Земли – еще куда-то… Хитро так, с использованием большого количества мерцающих «ворот».

Несколько секунд Иван размышлял, не является ли это нарушением запрета на учебные занятия во время регулярной вахты, но с другой стороны – что может быть более естественным в штурманском кресле? О криске рассуждать?

Решив так, Голицын оставил американца в покое.

Тем временем закончилась учебная вахта у троих других курсантов, о чем они и не замедлили доложить Ивану. Пожав плечами, Голицын принял информацию к сведению, и второкурсники отправились восвояси.

Промаявшись еще около часа, единственным мало-мальски заслуживающим упоминания событием которого был доклад Глеба о том, что он и его команда возвратилась с тренировки и вновь присутствуют на борту, Иван сообщил Мейеру, что направляется в обход по кораблю. Процедуру эту дежурному офицеру полагалось осуществлять не реже, чем дважды в сутки, и Голицын решил, что сейчас – самое время. Американец нехотя пересел в командирское кресло, и Иван вышел из рубки.

По хорошему, на обход требовалось минут тридцать-сорок – это если не слишком спешить – но Голицыну удалось растянуть удовольствие почти на два часа. Дольше всего он задержался на родной батарейной палубе, наблюдая за тем, как Рауль Гальтиери и Дон Педро ловко расстреливают учебные цели, сопровождая каждое удачное попадание громкими возгласами на смеси испанского и португальского. Происходящее куда больше походило на увлекательную компьютерную игру, чем на скучный урок, и в какой-то момент Ивану даже самому захотелось усесться за пульт управления стрельбой.

По сравнению с этим в технологическом царстве Глеба было не так интересно, но зато вахтенной там к приходу Ивана оказалась Лерка Боголюбова, как раз сменившая на дежурстве по подразделению Абделя ас-Саляля. Разговорившись со старой школьной подругой, Голицын совершенно потерял счет времени, и лишь неожиданное появление в отсеке Соколова, по словам последнего, просто проходившего мимо по своим трубочистским делам и решившего заглянуть на огонек, напомнило Ивану, что пора бы и честь знать.

Распрощавшись с друзьями, Голицын, с ужасом предвкушая долгие скучные часы в компании Майкла, поплелся обратно в рубку.

– Доложите обстановку, курсант Мейер! – уныло предложил он, входя.

Командирское кресло привычно развернулось…

– Курсант Андерсон, од-ин! Заступила на вахту сорок семь минут назад, од-ин! Обстановка стабильная, прогноз нейтральный!

Рот Ивана сам собой расплылся в широкой улыбке.

– А жизнь-то налаживается… – по-русски прошептал себе под нос Голицын, глядя на выпорхнувшую из огромного кресла, словно птичка из гнезда, взволнованную второкурсницу. – Вольно, курсант, садитесь, – добавил он вслух.

Девушка поспешно отступила назад, к командирскому креслу, затем, опомнившись, метнулась на место штурмана.

– Да не суетитесь вы, курсант! – попытался успокоить ее Иван, чем только окончательно вверг в смущение. Покраснев, Рут Андерсон торопливо отвернулась, уставившись на выключенный монитор.

Пожав плечами, Голицын вальяжно занял положенное вахтенному офицеру по Уставу место.

Воцарилось неловкое молчание, прерывать которое Рут явно не собиралась, а Иван – не знал как.

– Вы обедали, курсант? – задал он, наконец, вопрос, показавшийся ему наиболее уместным.

– Нет, од-ин, – не оборачиваясь, проговорила девушка. Помедлила секунду и добавила, – не успела перед вахтой.

– Не желаете отобедать? – оживился Голицын.

– А… А разве можно? – от удивления Андерсон даже решилась повернуть голову.

– Нужно! – провозгласил Иван, вставая из кресла. – Что желаете?

Для нужд вахтенных офицеров, в настоящем полете далеко не всегда имеющих возможность покинуть свой пост, чтобы навестить кают-компанию, в рубке имелось окошко синтезатора. Матросам, чье дежурство ограничивалось шестью часами, пользоваться этой роскошью, вообще-то, не полагалось, но угощать их Устав не запрещал. По крайней мере, Голицын такого запрета не помнил.

– Что желаете? – повторил вопрос Иван, подходя к синтезатору.

– А можно выбирать, да? – широко распахнула свои карие глаза Рут. – Тогда я хочу гамбургер. Там есть, я знаю.

– Гамбургер? – переспросил, нахмурившись, Голицын, вспоминая красочный рассказ Глеба. – Гм… Боюсь, его убрали из активного меню…

– Убрали? Почему?

– Ну… Скажем так, решение руководства.

– Черт бы побрал этих альгердов! – сердито проговорила девушка, явно отнеся ссылку Ивана на счет коварных инопланетян. – Сами ничего в еде не понимают, а лезут! Столько трудов стоило достать эту формулу – и на тебе!

– Так это… – Иван даже растерялся. – Так это вы внесли их в базу?

– Ну а кто же?! Майкл у нас вегетарианец, Терри предпочитает техасскую кухню, Бен – любитель чикагской пиццы, к тому же он попал на «Бету», а Чак со Стивом едят все, что хотя бы теоретически способны переварить – так что, насколько я знаю, эти двое рецептов вообще не привезли… А то, что гамбургер якобы блюдо примитивное – чистой воды предрассудок! Простое – да, готовится быстро – тоже да, но разве это плохо?! По-моему, наоборот, хорошо! Просто, быстро, недорого и к тому же вкусно и сытно – идеальная американская еда! И ерунду говорят, будто от нее полнеют: полнеют не от еды, а от малоподвижного образа жизни! Вес можно и на рисе с рыбой набрать – японское сумо тому пример!

– Кстати, о рисе, – проговорил Иван, несколько ошарашенный напором этой оды гамбургеру. – Тут плов есть. Очень вкусный, я пробовал! Рекомендую!

– Плов? – чуть заметно сдвинула брови Андерсон. – Ну, ладно, раз нормальной еды все равно нет… Пусть будет плов…

Пальцы Голицына торопливо забегали по кнопкам, вводя код заказа.

Через час, давно расправившись с обедом, Иван и Рут горячо спорили, обсуждая нюансы одной известной крисковой комбинации. Голицын предлагал использовать для опоры стену зала, Андерсон горой стояла за корректирование полета атакующего игрока при помощи битков.

Время вахты летело незаметно.

 

7

Преподаватель артиллерийских наук нард Ялд, од-марол военно-космических сил Альгера, работал в Школе всего первый год, а потому, стремясь лично познакомиться со всеми курсантами, занятия старался проводить «вживую». Не стал здесь исключением и Голицын, несмотря даже на то, что, отставая на неделю от программы, Иван пока занимался по индивидуальному графику.

Местом для первого урока од-марол избрал центральный пост управления огнем – помещение, может быть, и не самое приспособленное для теоретических занятий: не было тут ни демонстрационных экранов во всю стену, ни даже столов для учеников, но зато моментально погружающее курсантов в атмосферу боевой вахты: сидеть здесь можно было, только положив ладони на прицельную рукоять артиллерийской батареи, ощущая подушечками пальцев шершавую поверхность крошечных кнопочек, легкое нажатие на каждую из которых способно в мгновение обратить в космическую пыль иную малую планету.

– Итак, коллега, добро пожаловать в святая святых любого боевого корабля, – торжественно проговорил преподаватель, усаживаясь в соседнее с Иваном кресло. – Да-да, не удивляетесь, – заметил он скептическое выражение, промелькнувшее было на лице курсанта, – это отнюдь не преувеличение! Судите сами: в машинное отделение – сердце корабля – имеют доступ практически все члены команды, в рубку – его мозг – все офицеры, а на центральном посту управления огнем, помимо артиллеристов, вправе появляться лишь один человек – капитан. И это не случайно. Слишком с грозной силой имеем мы здесь дело, чтобы допускать присутствие рядом посторонних, пусть даже наших товарищей и соратников, офицеров Альгера. Слишком велика цена возможной ошибки. Конечно, просчеты техников и тем более навигаторов тоже могут привести к серьезным, а то и трагическим последствиям, но в зоне их риска, как правило, находится лишь их собственный корабль. Последствия ошибок артиллериста расхлебывают в первую очередь посторонние. Если, конечно, останется, кому расхлебывать.

Поежившись, Голицын машинально попытался убрать руки с прицельной рукояти, но, благодаря хитрой конструкции подлокотников кресла, пристроить их куда-то еще было решительно невозможно. Поэтому, повертев их так и этак, Иван был вынужден вернуть ладони на прежнее место.

– Огромна ответственность нашего подразделения и перед собственным кораблем, – продолжал между тем альгерд. – Команду на открытие огня дает капитан, но сам он из рубки начать стрельбу, конечно же, не может. Не может и прекратить ее по своему усмотрению. С того момента, как произведен первый выстрел, старший офицер батарейной палубы, по сути, становится первым лицом на борту. Рубка и машинное отделение выполняют теперь его приказы, помогая стрельбе маневром. Единственное исключение – внезапное стратегическое отступление, когда в свои права вновь вступает капитан. Но и тогда артиллеристы продолжают вести огонь – до тех пор, пока команда на отбой не поступит от их непосредственного командира… Вахтенный офицер, не являющийся артиллеристом, – если только это не сам капитан – во время дежурного обхода не обойдет стороной батарейную палубу, но с центральным постом управления огнем ограничится сеансом видеосвязи. Командующий флотом, прибывший на корабль с визитом или с инспекцией, зайдет в рубку, как к себе домой, но приди ему в голову направиться сюда – дверь перед ним не откроется. И только его заместитель-артиллерист – и лишь в сопровождении вахтенного артиллериста корабля – может быть допущен на центральный пост… Вот так вот обстоят дела, од-ин! – заключил нард Ялд. – Центральный пост управления огнем – действительно святая святых корабля, а мы с вами – ее жрецы. А потому и спрос с нас, артиллеристов, особый.

Альгерд пристально посмотрел на курсанта, и Иван торопливо закивал в знак того, что вполне проникся величием возложенной на него сакральной миссии.

– Для начала, – преподавателя эта его реакция, похоже, вполне устроила, – вам необходимо вкратце познакомиться с теми силами, которыми вам предстоит повелевать. Вооружение боевого корабля достаточно стандартно и различается у эсминца и линкора не качественно, а лишь количественно. Основной ударной силой являются энергетические артустановки, объединенные в бортовые батареи. На корвете класса нашего таких батарей десять: по одной на носу и корме и восемь равномерно распределены по бортам, не оставляя неприкрытым ни одного градуса пространства. При этом в случае необходимости на одной цели может быть сконцентрирован огонь до восьми батарей из десяти. Противостоять удару артустановки не способен ни металл, ни камень, ни самый стойкий полимер – любая материя мгновенно аннигилируется. Единственная возможность избежать этого – закрыться от обстрела специальным энергетическим щитом. Такие щиты стоят на наших кораблях – равно как и на кораблях потенциального противника – причем не только на боевых – на всех: в полете они защищают обшивку от столкновения с космическим мусором. Но мы сейчас ведем речь только о боевом их применении. По сути, космическое сражение и сводится к обстрелу щита противника при помощи артустановок. Два равных по классу исправных корабля, управляемые сравнимой по опыту командой, сойдясь один на один, обречены на взаимное уничтожение. В противостоянии же кораблей разных классов, а также при атаке одного корабля несколькими, почти всегда обречен более слабый, если, конечно, не сумеет быстро уйти из-под огня. Какое-то время его щит продержится, но скоро, не выдержав нагрузки, взорвется. Корабль, правда, тут же укроется за резервным щитом, но значительно потеряет в маневренности: три четверти энергии двигателей пойдет на поддержание этой «брони последней надежды», как мы ее иногда называем. Теперь, если только внезапно не подоспеет помощь, у неудачника есть лишь два варианта: сдаться на милость победителей, либо быть расстрелянным, словно мишень. Устав военно-космических сил прямо предписывает в этом случае сдачу в плен, но полагаю, это наиболее часто нарушаемый его пункт. Примерно такая же ситуация у ранольцев и на большинстве независимых планет, имеющих военный флот… В свою очередь, получив сигнал, что противник готов сдаться, мы обязаны немедленно прекратить огонь. Правило это не распространяется лишь на корабли пиратов: вопрос о том, брать ли их в плен, формально относится к компетенции капитана и старшего офицера батарейной палубы. Но в реальной жизни расстрел прекратившего сопротивление противника – случай крайне редкий и, прямо скажем, позорный – по крайней мере для военно-космических сил Альгера.

– А для Ранолы? – не удержался от вопроса Иван. – Прошу прощения, од-марол… – поспешно добавил он.

– Ничего, од-ин, вопрос уместный. Пиратов ранольский флот в плен не берет никогда, но при столкновении с регулярными силами независимых планет, как правило, не зверствует. Что же касается наших кораблей… Могу лишь сказать, что на моей памяти еще ни один из них не был захвачен Ранолой в открытом бою. Но здесь, как я уже упоминал, дело не только и не столько в недостатке милосердия со стороны противника…

Голицын понимающе кивнул.

– Однако вернемся к вопросу о вооружении нашего корабля, – предложил нард Ялд. – Энергетические артустановки являются, безусловно, основным, но не единственным его видом. В нашем с вами арсенале имеется еще кое-что. Я говорю о минах.

– О минах?! – Иван живо представил себе орбиту планеты, густо усеянную зловещего вида черными шарами, вяло покачивающимися на уходящих куда-то к поверхности гибких минрепах.

– Да-да, о минах! – подтвердил преподаватель. – Оружии древнем, но от того не менее эффективном. Разумеется, никто не разворачивает в космосе минные поля: во-первых, чтобы эффективно перекрыть подходы даже к одной-единственной звездной системе, не хватит мин, изготовленных на всех известных технологически развитых планетах за всю их историю, а во-вторых, будь это даже осуществимо, при помощи своих артустановки и щита самый захудалый эсминец пройдет сквозь такое поле, словно раскаленный нож сквозь подтаявшее масло. Но существуют в космосе точки, в которых вражеский корабль окажется почти наверняка, причем в ситуации, когда его мощное вооружение и защита окажутся бесполезны. Вы уже догадались, о чем речь, од-ин?

– Э… Боюсь, что нет, од-марол… – промямлил Голицын.

– Выходы из «ворот», разумеется! Допустим, нам поручено организовать оборону некой звездной системы от атаки вражеского флота. Допустим также, в окрестности вверенной нам звезды ведет один стабильный и три мерцающих тоннеля. То есть существует четыре пути, которыми корабли противника могут подойти к месту битвы (если, конечно, штурманам врага не известен пятый, тайный ход, о котором мы с вами и не подозреваем, но это достаточно маловероятно, хотя теоретически и не исключено). Итак, четыре пути, четыре точки выхода, локализовать которые можно с исключительной точностью. В них-то, в этих точках, и размещаются мины – по одной в каждой. И когда корабль противника, выйдя из тоннеля, материализуется в нашем пространстве, мина неизбежно оказывается внутри него, где благополучно и взрывается. Корабль уничтожен. Следующий за ним, правда, пройдет уже свободно – времени на повторное минирование выхода у вас не будет – но и один выведенный из строя вражеский корабль – безусловный успех. Возможно, именно его вашему противнику не хватит для победы… Впрочем, раз есть оружие – найдутся и меры противодействия, но о них мы с вами подробно поговорим как-нибудь в другой раз. Сейчас же отметим, что, согласно Конвенции о свободе межзвездного судоходства, минирование «ворот», выходящих в нейтральное пространство, за редчайшим исключением строжайше запрещено. Что касается пространства внутри признанных границ планетарных систем и их содружеств, то здесь установка минных заграждений допускается по решению соответствующего правительства – при условии заблаговременного оповещения всех заинтересованных сторон… У вас вопрос, од-ин?

– Да, од-марол, – опустил Иван поднятую руку – та сама собой легла на все ту же рукоять. – А эта Конвенция… Она соблюдается?

– Формально – да. Доказанный факт минирования нейтрального пространства нанесет весьма существенный ущерб репутации виновной стороны. Другое дело, что неопровержимо доказать, кто именно поставил мину, после того как взрыв произошел, практически невозможно. Было два случая, когда мину удавалось обнаружить до того, как она сделает свое черное дело. В обоих, на мой взгляд, вина Ранолы была очевидна – но один в конце концов все же списали на неизвестных террористов. Второй, однако, вызвал серьезный скандал, имевший далеко идущие последствия для галактической политики. Ранола, впрочем, своей вины до сих пор так официально и не признала… Ситуация с правом установки мин на своей собственной территории еще любопытнее. Некоторые мелкие правительства официально объявили заминированными все или большинство «ворот», ведущих в их системы. Одни таким образом пытаются контролировать транзитную торговлю, другие стремятся изолировать свой мир от культурного влияния соседей, третьи действительно опасаются нападения – причины могут быть самые разные. Другое дело, что, по данным разведки, реально заминировано едва ли треть из объявленного. Еще вопросы, од-ин?

– Вопросов нет, од-марол! – отозвался Голицын.

– Отлично. В таком случае давайте приступим к более близкому знакомству с главным божеством нашего артиллерийского пантеона – энергетической артустановкой. Слегка потяните на себя прицельную рукоять, которую держите в руках… Аккуратнее, без рывков! Это вам не планетарным катером управлять!

 

8

За неделю до матча с командой Глеба Голицын пребывал в весьма благодушном настроении: к первой игре сезона его «Альфа-Балласт» подходила во всеоружии. Основной состав определился окончательно: сам Иван, Смирнов-Маленький, Линь Вэньтянь, Бо Шаофань, Патрик Мак Мерфи и Рауль Гальтиери. В ближайшем резерве маячили Терри Лайн и, как это ни покажется странным, Хирото Танака – летал японец по-прежнему ни шатко ни валко, но, бросаясь в бой с отчаянием камикадзе, в каждом эпизоде отрабатывал на двести процентов: вот, кажется, все уже, отыгран защитничек, но в последний момент извернется, как-то нелепо взбрыкнет – и мяч выбит. А то, что потом со всей дури впечатается затылком в дужку шлюза – так нападающему противника от этого уже не легче: комбинация сорвана, снаряд потерян. Если бы Хирото еще правила пореже нарушал – выходить ему в стартовой пятерке, но тут уж Танака ничего не мог с собой поделать: оборотная сторона безграничной жажды борьбы, помноженной на зияющие провалы в базовой технике, восполнить которые за неполный месяц невозможно, хоть в лепешку расшибись на тренировке.

Каждый назначенный за его фолы штрафной бросок Хирото переживал страшно, так что Голицын всерьез опасался: случись такое в официальном матче – недалеко будет и до сэппуку – или как там них, у самураев, это безобразие называется?

Впрочем, на пути Танаки в стартовый состав стояли не соображения абстрактного гуманизма, а отличная игра игроков основы. Некоторую рассогласованность действий пары Иванов с китайской двойкой, а всех четверых – с любым пятым так до конца преодолеть и не удалось, но в некотором смысле Голицыну даже удалось обратить этот недостаток на пользу команде. Потратив почти полностью две суточные вахты, Иван разработал полтора десятка атакующих схем, в которых основное взаимодействие строилось попарно между ним и Маленьким и Бо и Линем соответственно, а переход снаряда от россиян к китайцам и обратно вносил в комбинацию тщательно просчитанную аритмию, способную запутать любого противника. А уж подключение к атаке Рауля или Патрика, большую часть времени отрабатывавших в защите, и вовсе должно было поставить соперников в тупик: данный ход планировалось применять нечасто, но в его эффективности Голицын не сомневался.

При всем при этом Иван прекрасно понимал, что противники готовятся не менее тщательно, что капитанский опыт Глеба, не говоря уже об Эмме, значительно богаче его собственного, и что легкой прогулки от предстоящих матчей ожидать никак не приходится. Но соперник на то и соперник, его подготовка – это его дело. А сейчас Голицын смотрел на свою, собственными руками созданную команду, и то, что он видел, ему весьма нравилось. За оставшиеся до игры с трубочистами две полноценные тренировки предстояло довести сие творение до подлинного совершенства.

Слегка косясь в сторону выходящей из душа Бо Шаофань – китаяночка обернула вокруг тела пушистое белое полотенце, но то ли оно оказалось узковато, то ли так и было задумано – посмотреть там определенно было на что – Иван, уже одетый по форме, принялся аккуратно складывать свой зеленый К-комбинезон. С противоположного конца раздевалки к нему подошел Маленький.

– Ну, что скажешь? – поинтересовался он.

– Насчет чего? – не понял Голицын.

– Ну, не насчет Бо же! – проследил взгляд своего капитана Смирнов. – Хотя согласен, тема более чем достойная… Но я о наших шансах против трубочистов.

– Я почему-то так сразу и подумал, – пробормотал Иван, торопливо отводя глаза от как раз принявшейся вытирать свои длинные черные как смоль волосы Шаофань. – Шансы… Скажу так: если сыграем так, как умеем, – например, как последние пятнадцать минут сегодня – даже не представляю, что Соколов со своими соколятами сможет нам противопоставить. Глеб с Леркой, конечно, мастера классные, но их защиту мы просто порвем, как тузик грелку… Это если покажем все, на что способны! – поспешно добавил Голицын. – А стоит расслабиться хоть на минуту… Не мне тебе напоминать прошлогоднюю игру со «Свободой»! – в отличие от Ивана, Маленький был непосредственным участником того злополучного матча с американцами. – Тогда тоже думали, что закатаем пиндосов в асфальт, как детей, а в итоге как все обернулось?!

– Это понятно, – охотно кивнул Смирнов. – Расслабляться нельзя ни в коем случае. Но чую, трубочистам через неделю придется нелегко!

– Пусть это их заботит! – заявил Голицын. – Наша задача – сыграть в свою игру.

– Согласен, – подтвердил Маленький. – Ну что, вроде все готовы?

– Как все, а… – Иван обернулся в сторону китаянки: Бо Шаофань, уже в синем повседневном комбинезоне, как раз направлялась к ним. Когда она только успела? – Да, ты прав, – проговорил Голицын. – Двинули!

Вернувшись на «Альфу», Иван, как положено, доложил о прибытии вахтенному офицеру – сегодня в этой роли выступала Эмма. Маклеуд явно была чем-то озабочена – выслушав Голицына, пробубнила дежурное «Добро пожаловать на борт, од-ин» и отрубила связь прежде, чем Иван успел поинтересоваться, заскочит ли она к ним с Глебом в кают-компанию на ужин. Но даже это не могло сегодня испортить Голицыну настроение. Чем там особо заниматься, на вахте-то? Тоже, небось, сидит, атакующие схемы рисует… Ладно, дорогуша, твоя очередь еще придет, сейчас у нас трубочисты на повестке дня!..

Поднимаясь на родную батарейную палубу, Иван немного приотстал от остальных: ужин у матросов начинался на полчаса раньше, и те, весело переговариваясь, унеслись вперед, ему же спешить было особо некуда. Однако, повернув в коридор, ведущий к своей каюте, Голицын заметил у двери троих ожидающих его второкурсников. Слегка удивившись, Иван ускорил шаг. Еще более его удивление возросло, когда он понял, кто именно стоит в коридоре.

– Альгер! – торжественно, но недружно приветствовали Голицына матросы: Рут Андерсон, араб Абдель ас-Саляль и смуглянка Хампи Капур из индийской делегации.

– Альгер! – отсалютовал Иван, недоумевая, что привело курсантов из подразделений Эммы и Глеба – а индианка, кажется, так и вовсе с «Беты» – на его батарейную палубу.

– Прибыли в ваше распоряжение, од-ин! – сообщила тем временем Рут, только окончательно все запутывая.

– Э… А зачем? – растерянно спросил Голицын.

– Согласно приказу Начальника Школы нарда Орна переведены в силовое подразделение корвета «Альфа», од-ин! – доложил ас-Саляль.

– Да ладно, – отмахнулся Иван. – Шутка, да? У меня в подразделении полный комплект!

– Никаких шуток, од-ин! – с самым серьезным выражением лица заявил араб.

– Мы полагали, вы в курсе, од-ин, – с оттенком упрека в голосе добавила Хампи Капур.

Да, тут она права: командир обязан быть в курсе всего. Или по крайней мере производить соответствующее впечатление.

– Одну минуту, курсанты, – проговорил Голицын, отпирая дверь каюты. – Сейчас разберемся. Подождите здесь…

Стол. Компьютер. Разворачивая экран, Иван прикидывал в уме, что делать, если все это и впрямь окажется всерьез. У него в кубрике и коек-то свободных нет! Точнее есть – но всего одна… Мелькнула озорная мысль, что хочешь не хочешь – придется Рут и Хампи разместить в своей каюте, Голицын даже огляделся, подыскивая место для двух дополнительных коек. Не нашел. Ну, разве что вторым-третьим ярусом, как у матросов… Ага, вот оно: непрочитанное сообщение в почте! Сейчас все выясним…

Гм, действительно приказ нарда Орна. Точнее не весь приказ, только выписка. Так, что у нас тут?.. Перевести… курсанта ас-Саляля из технического подразделение в силовое… Курсанта Андерсон… Курсанта Купур… Надо же, не наврали! Так, это еще не все… Перевести… Что? ЧТО?!

– Не понял… – пробормотал Иван.

Первая мысль: так, а вот и они, свободные койки! Вторая: погодите, а как же матч?! Через неделю же играть! Третья: не зря говорят: если у вас третий день хорошее настроение, значит, от вас что-то скрывают…

Голицын еще раз пробежал глазами текст приказа. Этого не может быть… Просто не может быть! «Перевести курсанта Шаофань из силового подразделения в навигационное в распоряжение од-ина Маклеуд, курсанта Мак Мерфи из силового подразделения в техническое в распоряжение од-ина Соколова… Курсанта Смирнова из силового подразделения в навигационное подразделение второй очереди Полигона в распоряжение од-ина Мазовецки…» Они там что, с ума все посходили?! Какой еще, к лешему, Мазовецки?!

Захлопнув экран компьютера, Иван опрометью бросился к двери каюты. Надо что-то делать! Он этого так не оставит!

– Од-ин? – встретил его в коридоре ас-Саляль.

– Стойте тут, никуда не уходите! – бросил на бегу Голицын.

– Что все это значит?! – вскричал Иван, буквально врываясь в рубку.

– Ты про перевод матросов? – повернулась вместе с креслом ему навстречу Эмма.

– Нет, блин, про урожай зерновых в Нечерноземье! Про этот чертов перевод, про что же еще?!

– Приказ нарда Орна, – пожала плечами Маклеуд. – Нас предупреждали, что распределение по подразделениям носит предварительный характер, возможны еще какие-то изменения. Вот они и произошли – изменения в смысле.

– Но почему?!

– А я-то откуда знаю? Ну, допустим, с Андерсон все понятно – не стать ей навигатором, это сразу было ясно. Но вот Ракеша Баччана почему у меня забрали – ума не приложу! Сильнее него у нас только Майкл Мейер был, но нет: перекинули к Соколову!

– А у меня к нему Мак Мерфи перевели… Бо Шаофань к тебе – ты, наверное, знаешь…

Эмма кивнула.

– И главное: Маленького!.. Смирнова то есть… Вообще на «Бету» отправили!

– Сочувствую, – произнесла Маклеуд, без особых, впрочем, эмоций.

– А через неделю – уже первая игра! – жалобным тоном проговорил Голицын.

– Вдвойне сочувствую! – на этот раз голос Эммы звучал уже куда искреннее. – У меня у самой с уходом Андерсон ударная атакующая связка распалась. Кстати, если уж на то пошло, тут тебе повезло: Рут – ценный игрок!

– Повезло?! – взвился Иван. – Маленький, Шаофань, Мак Мерфи – это повезло?! Да у меня на них вся игра строилась!

– Согласна, обидно. Но, боюсь, сыгранность команд по криску – последнее, что учитывает Администрация Школы, формируя подразделения.

– А стоило бы учитывать! – воскликнул Голицын.

– Можешь им подсказать.

– И подскажу! – Иван рванулся к экрану видеосвязи.

– Э, нет! – решительным жестом остановила его Маклеуд. – Не через официальный канал! Или не в мою вахту!

– Боишься разделить ответственность… од-ин? – ехидно поинтересовался Голицын, тем не менее, останавливаясь.

– Ответственность? – хмыкнула девушка. – Нет, не боюсь… од-ин. А вот идиотом, оспаривающим приказ командования, выглядеть не хочу. Чего ты надеешься добиться? Отмены перевода? По мотивам интересов команды по криску?

– Не только по этим…

– Хорошо, по каким еще?

– Ну… – замялся Иван.

– Вот видишь! Самому-то не смешно? Ничего ты не добьешься!

– Не добьюсь – так хоть выскажу им все, что о них думаю! – упрямился Голицын.

– А толку? Никакого – кроме вреда! Охота выговориться – выскажи лучше мне. Да, собственно, ты этим тут и занимаешься… Легче стало? И не станет!

Иван не нашел, что ответить.

– Никто и не обещал, что будет легко, Ваня, – поднявшись из кресла, Эмма подошла к нему и заглянула в глаза. – Думаешь, я не расстроилась? Думаешь, Соколов прыгает от счастья, что заполучил твоего Мак Мерфи? А матросы – считаешь, они рады? Особенно те, кого с корабля на корабль перекинули?

– Вот я и предлагаю отыграть назад… – пролепетал Голицын.

– Нет пути назад, Ваня.

– Но это нечестно! Несправедливо!

– Скажи еще: «Я так не играю!» Жизнь – вообще штука не очень справедливая.

Несколько секунд они молчали, замерев друг напротив друга посреди рубки.

– Ладно, пойду я… – пробормотал затем Иван. – Меня там матросы ждут… А у них ужин вот-вот закончится…

– Иди, – кивнула Эмма, улыбнувшись одними уголками губ. – Увидимся в кают-компании через полчаса!

 

9

Первая же тренировка в новом составе подтвердила самые мрачные ожидания Ивана. Случись в Школе конкурс на худшего игрока в криск – его новички Абдель ас-Саляль и Хампи Капур уверенно претендовали бы на победу, оставив далеко позади даже грека Ксахакоса. Рут Андерсон индивидуально была довольно сильна и в перспективе, вероятно, могла бы играть не хуже Бо Шаофань, но времени на встраивание американки в наработанные схемы решительно не было.

Да и сами эти схемы, заточенные под совершенно иных исполнителей, более не годились. В защите многострадальный Танака еще как-то мог заменить выбывшего Мак Мерфи, но роли, отведенные Маленькому и Бо Шаофань, Рут и Терри Лайну оказались не по плечу. Неудачей закончилась и попытка Ивана объединить американцев в атакующий тандем – на поле парочка почему-то в упор друг друга не видела.

От ощущения совершеннейшей безысходности у Голицына буквально слезы наворачивались на глаза, а мяч начинал валиться из рук. Нервозность капитана тут же передалась команде: потеря следовала за потерей, промах за промахом. В конце концов, махнув рукой, Иван за добрую четверть часа до срока прервал тренировку. Угрюмое молчание, грозовой тучей повисшее в раздевалке, было красноречивее любых слов.

– Разрешите, од-ин?

Иван поднял голову: в дверях его каюты стоял аргентинец Гальтиери.

– Входи, Рауль, – рассеянно кивнул Голицын. – Присаживайся.

– Благодарю, од-ин, – предпочел остаться на ногах курсант.

– Садись-садись, в ногах правды нет, – замахал рукой Иван.

– То есть правда – в том месте, на котором сидим? – усмехнулся Гальтиери, тем не менее опускаясь этим самым местом на круглый жесткий табурет.

– Боюсь, что и там ее не слишком много, – невесело улыбнулся Голицын. – Ладно, вываливай, с чем пожаловал – через пятнадцать минут тренировка, – вопреки обыкновению, мысль о криске не вызывала у него ни малейшего энтузиазма.

– Так точно, од-ин, – вновь перешел на официальный тон Рауль. – Тренировка. Последняя тренировка перед завтрашней игрой.

– Я знаком с нашим расписанием, – поморщился Иван. – Ближе к делу.

– Ближе к делу, – кивнул курсант. – Как вы считаете, од-ин, у нас есть шансы на победу?

Слегка прищурившись, Голицын смерил собеседника долгим взглядом.

– Шансы на победу… – медленно проговорил он. – Игрока, который заявит мне перед матчем, что у нас нет ни одного шанса на победу, я немедленно выведу из команды. Нельзя выходить на игру с мыслью, что ты уже проиграл… Поэтому отвечу так: шансы у нас есть. Но с такой игрой, как у нас сейчас… Честно признаюсь, даже и не знаю, что такого должно произойти, чтобы эти шансы реализовались во что-то более или менее существенное. Чтобы забивать голы, надо хоть иногда приближаться со снарядом к воротам противника. А как это сделаешь, если любая комбинация обрывается после второй-третьей передачи? И это – на тренировке, без сопротивления!

– Есть еще штрафные, – напомнил Рауль. – Их мы бьем неплохо.

– Штрафной еще надо заработать! А с нашими фееричными атаками…

– Согласен, од-ин, – кивнул Гальтиери. – Собственно, с этими мыслями я к вам и пришел. Вы знаете, что такое катеначчо?

– Что-то японское, – пожал плечами Иван. – У Танаки спроси.

– Нет, од-ин. Само слово итальянское, в переводе означает «дверь, в которую невозможно пройти» или дословно «дверь на болтах». Так называется футбольная тактическая схема, которую придумал мой соотечественник, аргентинский тренер Эленио Эррера, когда в 60-х годах прошлого века он возглавлял итальянский «Интер».

– Игра от обороны, что ли?

– Не совсем. Не просто игра от обороны, а игра в глухой обороне. С жесткой персональной опекой, подстраховкой – так, чтобы противник просто увяз в объятиях нашей защиты.

С минуту Голицын размышлял.

– Не получится, – проговорил он, наконец. – Самим отдать инициативу – все равно что сразу подписать себе смертный приговор. Рано или поздно дожмут.

– Совсем не обязательно! – горячо воскликнул Рауль. – Трубочисты к такой игре просто окажутся не готовы! Пока разберутся, что к чему, пока перестроят собственную тактику… А там, если повезет, и время закончится.

– Ну, закончится – и что? В криске ничьих не бывает… В нашем криске, по крайней мере, – добавил Иван, вспомнив злополучный прошлогодний матч по ранольским правилам.

– А нам только до пенальти… ну, в смысле до штрафных бросков дотянуть! А там уже сыгранность не важна!

– Там сыгранность не важна… – задумчиво повторил Голицын. – Ты знаешь, – вскинул он голову, – пожалуй, что-то во всем этом есть. Встать стеной у своих ворот, набрать битков… Определенно что-то в этом есть!

– А я что говорю! – обрадовался Рауль.

– Ломать – не строить, – продолжал между тем рассуждать Иван. – Если заранее отказаться от цели забить самим, тупо играть на отбой… И еще подстраховка… Подстраховку, конечно, придется отработать… Пошли! – вскочил он внезапно.

– Куда? – растерялся от неожиданности Гальтиери.

– В криск-зал – куда же еще?! Разучивать это твое капучино.

Команда технического подразделения «Альфы» носила гордое имя «Динамо». Помнится, первым вопросом, возникшим у Голицына, когда он об этом узнал, было: «А почему, к примеру, не «Спартак»?»

– При чем тут «Спартак»? – удивился Глеб. – «Динамо-машина» – слыхал? Отличное название для команды механиков и мотористов!

– И прочих трубочистов, – едва слышно проговорил Иван. – А иностранцы не возражали? – добавил он уже громче.

– У нас же в команде трое русских, – рассмеялся Соколов, – я, Лерка и Серега. Так что все демократично – большинством голосов!

К-комбинезоны у «динамовцев» были красные, «варяговские». Помимо тройки россиян, их сегодня надели австралиец Джим Лонг, англичанин Гарри – фамилия британца как-то вылетела у Голицына из головы – и китаец, имени которого Иван и вовсе не знал. Патрик Мак Мерфи не попал в команду Глеба даже запасным.

Ухватившись рукой за дужку шлюза – хорошим тоном считалось просто висеть рядом, ни за что не держась, но Голицыну сейчас было не до выпендрежа – Иван обвел взглядом свою замершую возле медленно закрывающихся ворот дружину: Линь Вэньтянь, Рауль, Танака – японец нацепил на голову белую повязку с какими-то замысловатыми иероглифами и красным диском восходящего солнца, Рут Андерсон и Терри Лайн – американец начнет матч в запасе. Остальные – в обороне.

– Запасным игрокам отойти за ворота! – распорядился между тем судья. – Начинаю отсчет! До начала матча шесть секунд… пять секунд… четыре… три… две… одна…

Взвыла сирена, и четверо игроков «Динамо» веером понеслись к центру поля. От ворот же «Балласта» стартовали лишь двое – Линь и Рут – причем целью их явно был не черный снаряд, а дрейфующие по обе стороны от него битки. Тем временем Голицын, Танака и Гальтиери рассыпались по стенам, занимая позицию для обороны.

Не встретив сопротивления, «динамовцы» завладели снарядом и тут же организовали первую атаку. Мчавшийся по центру Глеб отпасовал Лере, та почти тотчас же вернула черный мяч Соколову – и вот уже тот переправлен на противоположный фланг, где тенью скользит Джим Лонг. Австралиец отталкивается ногами от стены и устремляется к воротам. Навстречу ему, издав истошный самурайский клич, бросается Танака, но игрок в красной форме, подпустив соперника почти вплотную, изящным движением руки переправляет снаряд в центр – на налетающего капитана. Глеб ловко подхватил мяч кончиками пальцев, укрывая спиной от шального битка, – и в этот самый момент пронесшийся мимо Иван ударом кулака выбил снаряд далеко в поле.

Недовольно крякнув, обезоруженный Соколов вывалился к воротам «Балласта», едва избежав столкновения с дужкой шлюза. На какой-то момент он, так же как и Лера, и едва разминувшийся с Танакой Джим Лонг оказались отрезаны от своих тылов, но вместо быстрой контратаки «три на два» игроки в зеленой форме принялись торопливо собирать свободные битки.

Слегка обескураженные странной тактикой противника «динамовцы» поспешно вернулись на свою половину поля и после короткого совещания вновь пошли в наступление. Глеб летел теперь рядом с Лерой, на другом фланге также парой шли Фадеев и Лонг. Мощное атакующее построение, призванное запутать игроков обороны и вывести на ударную позицию неожиданно выскочившего из-за спин товарищей защитника. При этом, разумеется, кто-то из форвардов должен быстро отойти назад, страхуя партнеров.

Хорошая, надежная схема – вот только не рассчитанная на ситуацию, когда в руках противника восемь из десяти битков.

Залп – и Соколов с Боголюбовой словно наткнулись на твердую стену. Снаряд, правда, успел подхватить Джим Лонг – подхватить и даже переправить на свободное место по центру, куда и должен был врываться подключившийся к атаке защитник. Должен был, но не успел, нарвавшись грудью на биток Вэньтяня. Еще один биток – по сути, уже лишний – придал дополнительное ускорение Фадееву, и без того уже на всех парах мчащемуся к своим воротам.

И снова все по новой: «динамовцы» – за снарядом, «Балласт» – собирать битки.

На этот раз им удалось захватить лишь шесть красно-коричневых мячей: четыре, улетевшие на противоположную половину поля, достались сопернику. Но очередную свою атаку «динамовцы», по сути, сорвали сами, допустив грубую ошибку при перестроении. Снаряд, миновав Леру, отскочил к Танаке, но японец, растерявшись, лишь проводил его взглядом, и Рауль, уже в борьбе, выбил черный мяч подальше от своих ворот.

Зато в течение следующей минуты «Динамо» имело две вернейшие возможности открыть счет. Сначала Соколов с Фадеевым, при помощи мелкого перепаса, последовательно оставив не у дел Рут и Линя, вышли на одного Танаку, но тот каким-то чудом, по-вратарски вытянувшись в струну, отвел в сторону уже готовый было поразить кольцо снаряд, а затем Боголюбова, обманув Рауля, получила мяч перед никем не прикрытым шлюзом, но вовремя оказавшийся у нее за спиной Иван, действуя на грани фола, бросок накрыл. Мяч подобрала Андерсон и отпасовала Гальтиери, тот – Вэньтяню, однако не слишком точно: едва дотянувшись, китаец сумел лишь перевести снаряд на половину поля противника. Преследовать его игроки в зеленой форме, как водится, не стали.

В этом ключе шла игра и дальше: «Динамо» отчаянно наседало, изобретая все новые и новые хитроумные атакующие ходы, «Балласт» отбивался, и отбивался успешно: несмотря на подавляющее территориальное преимущество, поразить хотя бы один шлюз противника команде Глеба Соколова никак не удавалось. Однако с каждой минутой давление на ворота «зеленых» нарастало. В какой-то момент у «динамовцев» получилось закрутить на половине поля соперника карусель, достойную лучших классических образцов. Снаряд метался по полю черной молнией, все битки были защитой растрачены. К воротам «Балласта» откуда-то сбоку устремилась Лера – пока без мяча, но Иван был уверен: в нужный момент тот у нее непременно появится. Голицын бросился наперерез, но в следующее мгновение между ним и Боголюбовой откуда ни возьмись возник Глеб. Заслон был поставлен по всем правилам: Иван едва успел сгруппироваться, столкнувшись с Соколовым плечом в плечо. Голицына развернуло – и в этот момент сзади последовал еще один удар – вероятно, срикошетил пущенный кем-то биток. Закрутившись юлой, Иван полетел куда-то в сторону, каждую секунду ожидая столкновения со стеной, но та все не появлялась и не появлялась.

А тем временем Лера со снарядом в руке устремилась к воротам. Справа ее поддерживал Фадеев, слева – партнер-китаец. Единственным препятствием на их пути был широко расставивший руки Танака. Пару шлюзов он таким образом действительно худо-бедно прикрывал, но остальные четыре представляли из себя идеальные мишени. Боголюбова могла бросать сама, но позиции ее партнеров были еще лучше, поэтому, когда Фадеев крикнул «Дай!», Лера, не задумываясь, послала снаряд ему. Мяч лег игроку в красной форме точно в ладонь, Сергей замахнулся и аккуратно послал его в ближайшее кольцо.

Как Танака оказался на пути снаряда, не поняли, вероятно, ни Фадеев, ни Лера, ни сам японец. Но что бы ни послужило ему опорой, Хирото каким-то образом сумел оттолкнуться и прикрыть атакованный шлюз. Ударившись ему в грудь, черный мяч отскочил Танаке в колено, от него, получив дополнительное ускорение – в дужку соседнего кольца, и уже оттуда – в поле, где через считанные секунды оказался в руках всеми забытого, завершившего, наконец, свой головокружительный полет Ивана. В распоряжении Голицына было достаточно времени, чтобы спокойно прицелиться и без сопротивления послать снаряд в никем не защищенное кольцо соперника.

– Поражен шлюз номер один команды «Динамо»! – в полной тишине беспристрастно объявил судья. – Счет один – ноль в пользу команды «Альфа-Балласт»!

С минуту «динамовцы» пребывали в полном шоке: сначала почему-то никто не решался извлечь мяч из кольца, затем, когда, наконец, этот труд взяла на себя Лера, никак не могли разобраться, какую комбинацию начать, тупо передавая снаряд друг другу на своей половине поля и в итоге едва не упустив его. Не могли поверить в нежданно свалившуюся на них удачу и игроки «Балласта» – даже забыли собрать парящие вокруг битки, за что едва не поплатились: в следующей атаке, кое-как все-таки организованной «Динамо», счет вполне мог сравняться. Героем эпизода вновь стал Танака, отразивший мяч головой.

А вот через минуту он же стал и антигероем, нарушив правила против Леры – при том, что Боголюбова в тот момент даже и не угрожала воротам. Глеб со штрафного был точен: «один-один» и «до конца матча осталась одна минута».

– Все отлично, все по плану, – проговорил Иван – главным образом для расстроенного Танаки – доставая снаряд из кольца. – Последняя минута. Держим мяч. Они и сами не полезут, побоятся!

Но они полезли. Не успела возобновиться игра, как Голицына атаковал Фадеев. Иван отправил мяч Линю, но на китайца тут же бросился соотечественник-«динамовец». Вэньтянь, впрочем, не растерялся, переадресовав снаряд Раулю, к которому немедленно устремились сразу два игрока в красных комбинезонах.

Гальтиери затравленно оглянулся, ища пути к отступлению.

– Дай мне! – от противоположной стены стартовала Андерсон.

– Мне! – потребовал сзади Иван, но аргентинец уже послал мяч на ход Рут.

– Поддержите! – крикнула американка. Перед ней был всего один соперник.

– Нет! – яростно завопил Голицын. – Все назад!

Но увлеченный азартом девушки Линь уже рванулся вперед. Следом за ним бросился жаждущий реабилитироваться Танака.

– Рауль, битки! – крикнул Иван.

Между тем, сблизившись с защитником, Рут отправила снаряд китайцу. Передача вышла точной, но не менее точным оказался биток, угодивший в спину Линя почти в то же мгновение. Сбитый с курса Вэньтянь еще успел произвести бросок, но снаряд просвистел мимо цели, даже не задев дужку кольца. Секунда – и он в руках у стремительно вернувшегося в защиту Глеба. Еще секунда – и длинным пасом на Фадеева отрезан в центре зала Танака. Навстречу выдвинулся так и не добравшийся до битков Рауль – пройти его безоружного на скорости для «динамовцев» было делом техники. Оставшийся в одиночестве на последнем рубеже Иван уже ничего не смог сделать: Джим Лонг, получивший передачу от Леры, расстрелял шлюз в упор.

– Поражен шлюз номер четыре команды «Альфа-Балласт»! – разнеслось по залу. – Счет два – один в пользу команды «Динамо»! – и тут же. – Матч завершен! Со счетом «два – один» победу на первой стадии одержала команда «Динамо»!

 

10

– Так что это там у вас за история с этой американкой, Рут Андерсон? – сухо задал вопрос полковник Боголюбов.

– История? – с облегчением переспросил Голицын. – Какая еще история, од-сун?

Итак, выходит, все дело в этой чертовой Андерсон. А он-то гадал, чего это вдруг куратор делегации выдернул его с «Альфы» к себе на ковер! Каких только догадок не строил…

– Это я вас спрашиваю, какая история, курсант, – нахмурился Сергей Владимирович.

– Да нет никакой истории! – развел руками Голицын. – Рабочий, так сказать, процесс…

– Рабочий процесс, значит? А это как прикажете понимать? – протянув руку, полковник развернул к Ивану экран своего компьютера. – Читайте, читайте!

– Что это? – Голицын недоуменно склонился над монитором.

– Рапорт этой вашей Андерсон на имя Начальника Школы. С просьбой о переводе в любое другое подразделение, кроме вашего… од-ин!

– Не может быть! – взгляд Ивана судорожно заметался по строчкам на экране. Действительно официальный рапорт… «Начальнику Школы нарду Орну от курсанта второго года обучения Андерсон Рут Элизабет…» Так она еще, оказывается, и Элизабет!.. «Прошу перевести меня для дальнейшего обучения из силового подразделения первой очереди полигона в любое иное подразделение Школы в связи с невозможностью совместной службы с од-ином Голицыным». Что?! Ни фига себе!

– Истеричка! – зло выдохнул Иван, распрямляясь. – Ну что ж, скатертью дорога! Рапорт удовлетворили, од-сун? Кого мне дадут взамен? Может, Маленького вернут?.. В смысле курсанта Смирнова? – с робкой надеждой спросил он.

– Да вы в своем уме, Голицын?! – воскликнул полковник, игнорируя вопрос курсанта. – От вас подчиненные разбегаются, как крысы с тонущего корабля, а вы: «Скатертью дорога»! Соображаете, что несете?!

– Не крысы, а одна-единственная крыса, – буркнул Иван. – Из навигаторов ее поперли, теперь, понимаешь ли, Голицын ей не мил…

– Ладно, хватит уже ходить вокруг да около! – резко оборвал курсанта Боголюбов. – Живо выкладывайте, в чем дело!

– Да тут и выкладывать нечего, товарищ полковник!.. Прошу прощения, од-сун! Просто психованная она какая-то! Как ее только в Школу взяли?

– Конкретнее, – потребовал куратор.

– Конкретнее? Пожалуйста. Все началось четыре дня назад, после того злополучного матча против «Динамо», – принялся объяснять Иван. – Знаете, наверное, за неделю до игры команду мне, по сути, развалили: забрали Смирнова, Шаофань и Мак Мерфи, подсунув взамен эту самую Андерсон, ас-Саляля и Капур…

– Выбирайте выражения, Голицын! – тут же одернул его полковник. – Что значит «подсунув»?!

– Переведя в силовое подразделение первой очереди полигона курсантов Андерсон, ас-Саляля и Капур, – вздохнув, едва не по слогам выговорил Иван. – Абдель и Хампи, вообще-то, ребята неплохие оказались, но вот беда: в криск играть не умеют совершенно. То есть правила, конечно, знают – и все. С Андерсон другая история. У Эммы – у курсанта Маклеуд – она даже якобы была одним из ведущих игроков. Ну, разумеется, я сразу же включил ее в команду – тем более что больше брать все равно было некого. Но наиграть состав за неделю было, конечно же, нереально. Поэтому в первом матче я решил сделать ставку на нулевую ничью. Это был единственный шанс против сыгранной команды Глеба! И ведь почти получилось! В какой-то момент мы даже на дурачка забили и вышли вперед – правда, «Динамо» счет почти тут же сравняло, но там все по делу было: Танака, после нарушения которого они реализовали штрафной, и так прыгнул в этом матче выше головы. И вот: меньше минуты оставалось, мяч у нас – по сути, ничья в кармане. Идет пас на Андерсон. Ну, отдай ты назад – мне, я свободен – или, на худой конец просто сыграй на отбой – пока соперник развернется, пока снаряд подберет – глядишь, и время истекло. Но нет, кое-кто, видно, решил стать героем матча. Вэньтянь, конечно, тоже идиот, позволил вовлечь себя в эту авантюру, но он хоть сам потом признал, что был не прав. А эта… блуждающий форвард… Фланг оголила, мяч потеряла – из-за нее проиграли! Так ладно бы сказать: «Да, дура я, увлеклась, каюсь, больше не повторится…» Но нет! Еще и спорить начала: мы, мол, все сами и виноваты, что не поддержали этот ее буденновский рейд! Ну, тут уж я, извините, не выдержал! Высказал ей все, что думаю о таком поведении. Хорошо еще, она по-русски плохо понимает, а мой английский далеко не так выразителен… Ну, так и она выражений не выбирала! Капитан я, в конце концов, или где?! Должна быть в команде какая-то дисциплина? В общем, я сказал, что пока она не пересмотрит эту свою позицию, играть у меня не будет. Заметьте, не выгнал из команды поганой метлой – хотя следовало бы, наверное, – нет, оставил возможность для компромисса. Игрок-то она на самом деле неплохой… Но нет, хлопнула дверью раздевалки, ушла. Ладно, думаю, пусть время пройдет, остынет – сама подойдет. Вчера была тренировка – так я до последнего ждал – черта с два! Ну что ж, хозяин – барин… Взял шестым Дона Педро… курсанта да Силву. А что делать? В отличие от троих других, он хоть летать немного умеет… Андерсон на вахте оставил. По-моему, справедливо: не хочешь играть – подежурь. Очередь, вообще-то, была Константиноса, но я их поменял местами. А что, имею право! – запальчиво заявил Голицын, заметив скептическое выражение на лице Боголюбова. – Разве не так?!

– Так, так, – коротко кивнул полковник. – Право имеете. Продолжайте, как я понимаю, это еще не конец?

– Да уже почти… Тренировка у нас, надо сказать, так себе прошла. Все-таки Терри Лайн – не Смирнов, Рауль – не Шаофань, а Дон Педро – даже не Рауль. Да и Танака наш после того матча весь какой-то пришибленный. Хотя я раз десять ему повторил, что он ни в чем не виноват, наоборот, молодец, отыграл отлично… Ну да ладно, почти два месяца у нас еще есть до матча, сыграемся… Но сказать, что шел я из зала в хорошем настроении, конечно, нельзя. Захожу на центральный пост – и что вижу: у Андерсон на экране урок ранолинга выложен. Грубейшее нарушение! «Так, – говорю, – курсант, раз у вас такая тяга к знаниям – снимаю вас с вахты – отправляйтесь на учебные занятия. А по окончанию заступите по новой». Честное слово, так и сказал, ничего больше! Все строго по Уставу! А ее как понесет! Чего только не наговорила. И такой я, и сякой, и возненавидел ее сразу же по ее появлении в подразделении… Потом разрыдалась – и вон с поста. Не сдав вахты, кстати. Нормально, да? А теперь еще этот рапорт!.. – Иван кивнул в сторону так и развернутого к нему экрана. – Одно слово: истеричка!

Голицын перевел дух.

– У вас все? – поинтересовался Боголюбов, когда курсант умолк.

– Так точно, од-сун!

– Ну что ж, картина, в общем, ясна, – полковник поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. – И картина эта вырисовывается довольно неприглядная… – резко остановившись, куратор в упор посмотрел на Голицына. Тот взгляда не отвел. – Не хочется повторять прописных истин, но вижу, придется. В любом недоразумении, в любом конфликте всегда виноваты обе стороны. Но если конфликт произошел между подчиненным и его командиром – вина командира всегда несоизмеримо больше. Просто потому, что у него больше полномочий, больше возможностей не допустить эскалации напряжения, сгладить возникшие противоречия. Подчиненные, конечно, тоже бывают не ангелы, но ответственность в первую голову все равно несет командир. Всегда. Это закон. То есть в нашей ситуации, нравится вам это или нет, основная ответственность на вас. Это раз. Два: до сих пор курсант Андерсон числилась в Школе на самом лучшем счету. Ни со стороны администрации, ни со стороны ее прежнего командира – од-ина Маклеуд – никаких нареканий в ее адрес не было. Даже если предположить, что все это время она искусно притворялась – должна быть причина, почему ее поведение столь внезапно изменилось. Сложив один и два, получаем «три»: у этого рапорта может быть два вида последствий. Вариант первый: он удовлетворяется, курсант Андерсон переводится в другое подразделение, но при этом од-ин Голицын, как не справившийся со своими обязанностями, разжаловывается в рядовые матросы. Как вам такая перспектива?

На секунду Иван сжался, словно от удара, но уже через секунду гордо вскинул голову.

– Товарищ полковник! – с вызовом заявил он. – Если уж на то пошло, я в командиры подразделения не напрашивался. Равно как и в капитаны команды, кстати. Считаете, что не справился – вам виднее. Как-нибудь проживу и без офицерского доппайка!

– Если вас интересует мое мнение, курсант, – в тон ему ответил Боголюбов, – да, не справились. Пока не справились. Но справиться можете. Обязаны. Поэтому есть и второй вариант: на удовлетворение рапорта накладывается мораторий. Если через десять дней курсант Андерсон его отзывает – значит, все в порядке. Если нет – рапорт автоматически удовлетворяется – со всеми описанными мной последствиями. Очевидно, у нарда Орна сходное с моим видение ситуации, потому что он остановился именно на втором варианте. Администрация Школы дает вам еще один шанс, Голицын! Не упустите его!

– Прошу прощения, товарищ полковник…

– Од-сун!

– Прошу прощения, од-сун, но бегать за Андерсон, утирать ей сопли, падать на колени и умолять отозвать рапорт я не собираюсь! Лучше уж сразу в рядовые…

– Не лучше! – рявкнул Боголюбов так, что Иван невольно втянул голову в плечи. – Было бы лучше – так бы и сделали! И не надо никого умолять: так болезнь не вылечишь, а только загонишь внутрь, и рано или поздно нарыв все равно прорвется. А наладить с подчиненным пусть не дружеские, но нормальные, рабочие отношения – необходимо. А не сумеете – грош вам цена как будущему офицеру! Ясно, курсант?

– Так точно, од-сун!

– Ну а если ясно – марш на «Альфу»! И чтоб через неделю этого мусора, – куратор хлестнул ладонью по экрану так, что тот откинулся, стукнув пластиковым краем по столешнице, – у меня на компьютере не было!

– Легко сказать… – пробормотал Иван. Впрочем, ему хватило ума дождаться, пока дверь в кабинет полковника захлопнется за его спиной.

 

11

– Ну, и что думаешь делать? – обеспокоенно поинтересовался у Ивана Глеб.

– Что делать, что делать… Поесть по-человечески, вот что делать, – проворчал Голицын, демонстративно пододвигая к себе контейнер с ароматными кусочками дичи, стопкой тонких постных блинчиков и мелко нарезанной зеленью. – М-м-м-м… Обожаю утку по-пекински! В матросах такая когда еще выпадет!

– Не кривляйся! – поморщился Соколов. – Ты прекрасно меня понял: я по поводу Рут Андерсон и этого ее злосчастного рапорта.

– Ах, по поводу рапорта!.. – хлопнул себя ладонью по лбу Иван. – Как же это я сразу не догадался?!

– Говорю же: не кривляйся!

– Да тут уже кривляйся не кривляйся… – резко посерьезнел Голицын. – Куда ни кинь – всюду клин… Честно говоря, понятия не имею, что тут можно сделать! – признался он.

– Должен быть какой-то выход… – покачал головой Глеб. – Может, попробуешь переговорить с ней по душам? Вызови ее, а еще лучше – сам подойди. Объясни, что ничего личного против нее у тебя нет. Спроси, чем конкретно она недовольна, заставь выговориться, выслушай. Если увидишь, что в чем-то был не прав – пусть даже в мелочи какой – не постыдись признать…

– Да не, – отмахнулся Голицын. – Полагаете, я об этом не думал? Не выйдет из этого ничего путного. Только очередной скандал… Она сразу решит, что я это все только из-за рапорта затеял… И будет права, в общем-то. Нет, не годится! – заключил он, тщательно заворачивая в блин очередной кусок утки.

– А что тогда годится? – не отставал Соколов.

– Да не знаю я! Знал бы – уже давно сделал бы что-нибудь! Начнешь заискивать – только дашь понять, что сила на ее стороне. Тут уже даже неважно будет, отзовет она в конце концов этот свой треклятый рапорт или нет. Правильно Боголюбов сказал, рано или поздно нарыв все равно прорвется – так пусть уж лучше сразу… С другой стороны, проявишь твердость – только подтвердишь все те страсти, что она там себе напридумывала. Ну, насчет того, что я ее типа сразу возненавидел, придираюсь и все такое…

– А это неправда?

– Да нет, конечно! Что я, по-твоему, совсем псих, что ли?! Пока она у Эммы в навигационном была, все нормально было, мы замечательно общались… Она мне даже немного нравилась, честно говоря… Ну, ты понимаешь… И даже потом, когда ее на Маленького обменяли…

– Погоди, при чем тут Маленький? – перебил друга Глеб. – Вместо него ж к тебе с «Беты» вроде ту индианочку прислали… Как там ее?

– Хампи Капур?

– Ну да. А в обмен на Андерсон к Эмме забрали Бо Шаофань.

– Да какая разница?! Я как раз хотел сказать, что если и злился на кого тогда, то только на администрацию. Ясно ж было, что сама Рут ни в чем не виновата, просто так карта легла! Хотя за развал команды обидно было до жути…

– Ну, еще бы, – понимающе кивнул Соколов.

– Так что если кому тогда и показалось, что я был недостаточно приветлив, не обязательно записывать это на собственный счет! Да что там, даже после нашей злополучной игры и последующего разбора полетов все как будто было нормально: ну, поорали слегка друг на друга – с кем не бывает после тяжелейшего матча, да еще так глупо проигранного… Ну, допустим, потом я, может, слегка и перегнул палку: ставить ее на вахту вместо Ксархакоса никакой необходимости не было… Но что тут такого, в конце концов?! А за ранолинг на вахте – просто обязан был наказать! Ты бы, небось, на моем месте точно так же поступил…

– Не знаю, наверное… – неопределенно проговорил Глеб.

– Вот! А она раздула трагедию… Так что сам видишь: каяться мне особо не в чем.

– И все-таки как поступишь?

– А, будь что будет! – махнул рукой Голицын. – С поклоном не пойду, но и третировать не стану. Сделаю вид, будто ничего такого не произошло. Постараюсь ближайшие десять дней быть идеальным командиром подразделения. Никакой предвзятости, порядок для всех один. Проштрафится – отчитаю, отличится – похвалю. А рапорт… Одумается и отзовет – слава Богу, заупрямится и решит довести дело до конца – ее право. Моя совесть будет чиста.

– Понятно… – протянул Соколов. – А с Эммой не хочешь посоветоваться?

– Да ну ее… Она у нас теперь второй Боголюбов – только и может, что морали читать.

– Ну, это ты зря, – задумчиво покачал головой Глеб. – Кстати, раз уж зашла речь, подарок-то приготовил?

– Подарок? Какой еще подарок? – не понял Иван.

– Как это – какой? Ты, я смотрю, совсем потерялся с этой своей Андерсон. У нее же день рождения завтра!

– У кого? У Андерсон?!

– Идиот! У Эммы!

– Ой, блин! – Голицын аж подскочил. – И правда, забыл совсем!.. Приготовил, конечно, давно уже… Так что, уже завтра?

– Ну, раз сегодня у нас двенадцатое…

– Слушай, спасибо, что напомнил, надо будет ее завтра с утра поздравить.

– А вечером она звала в гости.

– Ага, в рубку. Ну да я там по-любому буду: у меня с двенадцати вахта.

– Повезло, – усмехнулся Глеб. – Веселое будет дежурство!

– Ну, хоть в чем-то…

 

12

– О, сколько уже натикало! – воскликнула Эмма, бросив короткий взгляд на часы. – Как незаметно время пролетело! Кстати, – обернулась она к друзьям, – сейчас будет сюрприз: еще двое должны подойти!

– А почему двое? – машинально поинтересовался Иван.

– А сколько тебе надо? – улыбнулась Маклеуд.

– Ну… Я подумал, ты имеешь в виду Збышека, Чжу и Чана – а их трое, вроде.

– Один на вахте остался, – догадался Глеб. – Так?

– Да, – кивнула Эмма. – То есть и да, и нет, – поправилась тут же она. – Один по-любому должен был бы остаться на «Бете», но остались все трое: их к нам не отпустили… Зато они мне такое видеопоздравление забацали – закачаешься! Я вам потом покажу.

– Постой, но если речь не о них, кто же тогда эти два загадочных незнакомца? – удивленно спросил Голицын. – Тайные поклонники? Эмма, я ревную!

– Наверное, сам нард Орн и, скажем, нард-кор Ваш, – предположил Соколов.

– Почти, – рассмеялась девушка. – Ладно, не гадайте: сейчас все сами увидите. А пока, может быть, еще по бокальчику?

– С превеликим удовольствием! – едва ли не хором откликнулись Иван с Глебом.

Неизвестно, кто расщедрился на такой шикарный подарок имениннице, но в этот вечер установленный в рубке синтезатор исправно выдавал пиво. Правда, не больше, чем по одному бокалу в час на каждого. Зато без разбору: сержант ты или простой матрос, что дало Ивану повод пошутить: не хватит, мол – начнем по одному вызывать подчиненных, половина тебе, половина – «сюзерену», все по-честному. Пока, однако, прибегать к такого рода чрезвычайным мерам не потребовалось, хотя с начала празднования прошло уже добрых пять часов.

Первой, если не считать несшего вахту Голицына, в рубку явилась сама Эмма – за пять минут до назначенного времени. На ней был обычный парадный комбинезон – гражданская одежда на корабле являлась строжайшим табу – но пальцы по случаю праздника украшали пара изящных серебристых колечек: одно словно свитое из тончайших проволочек, с крохотным зеленым – под цвет глаз хозяйки – камешком, другое – в виде безуспешно пытающегося ухватить свой собственный хвост свернувшегося в кольцо дракончика, а в мочках ушей красовались гвоздики сережек – Иван не без удовольствия узнал свой прошлогодний, едва не обошедшийся ему слишком дорого, подарок.

Голицын и вахтенный курсант-извозчик – в тот момент это был японец Сасаки Тацуки – поднялись навстречу капитану.

– Сорок третья вахта, мэм, – начал формальный доклад Иван. – Корабль в режиме стоянки, обстановка стабильная, прогноз нейтральный. На борту…

– На борту сегодня праздник, – со смехом перебила его Эмма. – Так что насчет нейтрального прогноза я бы не спешила… Фокус хочешь?

– Фокус? – переспросил Голицын.

Не дожидаясь его ответа, девушка направилась к синтезатору и, введя короткий код, извлекла из его недр стеклянный бокал, полный пенящейся янтарной жидкости.

– Только не говори мне, что это лимонад, – проговорил Иван, жадно потянув носом.

– Обижаешь! – Маклеуд протянула ему бокал. – На, попробуй!

– Ух ты! – воскликнул Голицын, смакуя глоток. – Вот это, я понимаю, фокус! Итак, прогноз меняется: напиваемся и поднимаем пиратский флаг. Далее – по обстановке!

– Не шути так, – с улыбкой покачала головой Эмма. – Не поймут.

– Кто не поймет? – демонстративно оглянулся по сторонам Иван. – Альгерды нас не слышат, а если и слышат – ни в жизнь не признаются. Сасаки? Сасаки, – повернулся он к японцу, – пива хочешь?

– Так я это… типа на вахте, – неуверенно развел руками тот.

– Так и я типа тоже. Слышал, что сказала капитан? На борту сегодня праздник!

– Праздник?! – послышалось от дверей. – Так и знал, что без меня начнут! – с огромным букетом цветов в руках – Иван мысленно обругал себя за то, что сам не догадался заказать такой в планетарной службе экспресс-доставки – в рубку ввалился Глеб. – Эмма, ты великолепна! – Шагнув к девушке, Соколов церемонно поцеловал имениннице руку и протянул букет. – С днем рождения, мой капитан!

– Вот это, я понимаю, джентльмен! – проговорила Эмма, принимая цветы. – А то некоторые тут только и могут: «Обстановка стабильная, прогноз нейтральный…»

– И тем не менее пиво получают они! – воскликнул Соколов, прежде чем Иван нашелся, что сказать. – А нам, истинным джентльменам, остается только стоять в уголке и пускать слюнки!

– Прошу, – Маклеуд жестом указала на синтезатор. – Код: три-пятнадцать-сорок два-красный. Введи сам, а то я свой лимит на этот час уже истратила.

– Истратила лимит? Хорошо ж вы тут без меня зажигали! Три-пятнадцать-сорок два-красный, говоришь?..

– Да, кстати о подарках, – проговорил Голицын, когда все находящиеся в рубке, включая вахтенного Тацуки, расположились с бокалами вокруг стола с закусками, в центре которого в импровизированной вазе, в прошлой жизни служившей ящичком для навигационных дискет, красовался принесенный Глебом букет. – Я, конечно, понимаю, что на фоне нашего мастер-трубочиста буду выглядеть бледненько, но тем не менее… Одну секунду! – поднявшись, Иван подошел к капитанскому креслу и тут же вернулся назад со свертком в руках. – Честно говоря, я готовил тебе это как капитану сборной по криску, – проговорил Голицын, протягивая его имениннице, – но теперь, когда ты у нас капитан корабля, подарок только стал еще уместнее. Держи!

– Что это? – спросила Маклеуд, разворачивая обертку. – Фуражка?

– Угу. Капитанская фуражка. Настоящая. Мой дед командовал подводной лодкой. Давно, еще при СССР. Это его фуражка.

– Кру-уто! – протянула Эмма, разглядывая слегка поцарапанную кокарду с золотым якорем и маленькой красной звездочкой.

– Круто было, когда я пытался ее сюда провезти, – не удержался Иван. – При посадке в челнок едва не завернули!

– Наша таможня? – спросил Глеб.

– Да нет, что ты! Альгерды. Пришлось сказать, что это ритуальный головной убор, что-то вроде тюрбана у сикхов. Вроде поверили… По крайней мере пропустили.

– У сикхов… – улыбка на губах Маклеуд растаяла. – Раз такое дело… Предлагаю почтить память Сварама и Далджита Сингхов, – произнесла она, вставая. – А также всех остальных ребят с нашего курса, кто уже никогда не сможет разделить с нами наше веселье.

Скрипнули отодвигаемые стулья – Иван, Глеб и Сасаки поднялись на ноги. В рубке воцарилась мертвая тишина.

– Прошу садиться, – проговорила Эмма через минуту. – Ваня, прости, что я сразу не сказала… Ну, ты сам понимаешь… Спасибо тебе огромное за подарок! Такая ценная вещь, семейная реликвия… Можно я ее надену?

– Нужно, – кивнул Голицын. – Ты же наш капитан!

Фуражка оказалась девушке слегка великовата, попробовав так и этак, Маклеуд залихватски заломила ее назад – в этом положении она еще как-то держалась.

– С этого дня стану надевать ее на вахту, – заявила Эмма.

– Прошу прощения, од-ин, а это не будет нарушением формы? – поинтересовался Сасаки.

– Против предметов, имеющих сакральное значение, Устав не возражает, – пояснила девушка. – Если что, скажу, что это мой талисман. Так оно, собственно, теперь и будет!

– Ну, за удачу! – провозгласил Иван, поднимая бокал.

– Так кого же мы, все-таки, еще ждем? – настаивал Иван. – Неужели, правда, кто-то из администрации?

– Да ну, скажете тоже, – усмехнулась Эмма. – Альгердам наши праздники по барабану. Хорошо хоть не запрещают…

– Тогда кто же?

– Ну, имей же терпение! Сейчас сам увидишь… О! Вот и они!

Все присутствующие дружно обернулись к двери.

– Представляю вам новых гостей, господа, – торжественно произнесла Маклеуд. – Бывшие матросы навигационного подразделения «Альфы» Ракеш Баччан и Рут Андерсон! Прошу вас, курсанты, проходите! – это уже относилось к вновь прибывшим. Присаживайтесь к столу: сейчас как раз будет подано горячее. Пива?

– Я смотрю, ты что-то не пьешь совсем? – проговорила Эмма, приблизившись к Ивану с двумя наполненными бокалами. – Не похоже на тебя… Что-то не так?

– Вообще-то, мне еще почти полвахты тут трубить, не то, что некоторым, – буркнул Голицын, однако пиво из рук девушки взял.

– А еще я смотрю, вы с Рут словно два отрицательных заряда: она на одном конце стола – ты на другом, она в одном углу рубки – ты в противоположном…

– А что это сразу «отрицательных»? – ощетинился Иван. – Может, положительных?

– Нет, положительные так себя не ведут, – покачала головой Маклеуд.

– А как ведут?

– Сейчас покажу, как.

И прежде чем Голицын успел сообразить, что именно задумала девушка, Эмма решительно взяла его за руку и поволокла за собой через рубку.

Андерсон, одиноко стоявшая у стены, заметила угрозу слишком поздно: рванулась было в сторону, но Эмма, как опытный криск-капитан, явно предвидела сей робкий маневр, отрезав американке все пути к отступлению. Поняв, что западня захлопнулась, Рут отступила к переборке и застыла, вжавшись в нее спиной и скрестив руки на груди. Маклеуд протянула ей бокал. Помедлив секунду, Андерсон его приняла, вынужденно расцепив барьер рук.

– Вот что, друзья мои, – проговорила между тем Эмма. – Да, ведь вы оба мои друзья, не правда ли? Ваня, тебя я знаю третий год, по разному складывались наши с тобой отношения, но в одном я уверена твердо: в трудную минуту ты меня не подведешь. С тобой, Рут, мы знакомы меньше, близко – всего месяц, но я видела тебя в криск-зале, а это отличная лакмусовая бумажка. Ты хороший человек, Рут. Вы оба хорошие ребята! И оба дороги мне – каждый по-своему… Что за кошка между вами пробежала? – она умолкла, явно ожидая ответа, хотя вопрос, в общем-то, звучал скорее как риторический.

– Послушай, Эмма, тут не самое удачное место и время… – тщательно подбирая слова, проговорил Иван.

– Напротив! – отрезала Маклеуд. – Более благоприятного случая не будет! Итак, я хочу, чтобы вы сейчас – здесь и сейчас! – выпили со мной пива, – в ее руке откуда-то появился еще один наполненный бокал, – пожали друг другу руки – и забыли все взаимные обиды! Пусть это будет вашим подарком мне на день рождения! – она слегка соприкоснулась краем своего бокала сперва с Ивáновым, затем – с Андерсон. – Ну?

Не в силах противостоять напору ее взгляда, Голицын сделал напряженный глоток. После секундной паузы, американка последовала его примеру.

– Отлично! – просияла Эмма. – А теперь – пожмите друг другу руки!

Ладонь Ивана дернулась было вверх, но тут же замерла: откуда-то из глубин подсознания выплыла нелепая установка, что согласно требованиям этикета, первой руку должна подать женщина. На беду, американка с этим древним правилом оказалась незнакома – а может, сознательно ждала от Голицына первого шага. Возникла дурацкая пауза, смысл которой Эмма истолковала по-своему. Вздохнув, она отставила в сторону свой бокал, и, взявшись одной рукой за запястье Ивана, другой – за кисть Рут, попыталась соединить их ладони сама. И тут, похоже, нервы Андерсон сдали. Резко выдернув руку, она стремглав бросилась к выходу из рубки.

В воцарившейся мертвой тишине едва слышный стук автоматически закрывшейся двери прозвучал громоподобным хлопком.

 

13

– Смена, од-ин!

С неимоверным трудом разодрав предательски слипающиеся веки, Иван бестолково посмотрел на сидящую в соседнем кресле Бо Шаофань.

– Что?

– Смена, од-ин, – повторила китаянка, выразительно показывая глазами куда-то за спину Голицына.

– Смена? Какая смена? Ах да… – медленно развернувшись вместе с креслом, Иван кое-как сфокусировал взгляд на стоящей перед ним Эмме. На голове у девушки красовалась давешняя фуражка. – Ну, наконец-то!.. Сорок третья вахта завершена, мой капитан… – придерживаясь рукой за подлокотник, Голицын, как того требовал Устав, поднялся на ноги. – Корабль в режиме стоянки, обстановка стабильная, прогноз нейтральный… Дежурный навигатор – курсант Шаофань. Дежурный в технических отсеках – курсант Фадеев, дежурный на батарейной палубе – курсант… – вот незадача: кто ж там сейчас должен быть? – этот… курсант Танака! – вспомнил Голицын установленный график – с вахтенным силового подразделения за последние часы он связаться не удосужился. – Од-ин Голицын вахту сдал!

– Од-ин Маклеуд вахту приняла, – четко отсалютовала Эмма. – Ну, ты как?

– Жив, как видишь, – пробормотал Иван. – Спать только хочется безумно! А у меня еще сегодня тренировка… Ты-то как, выспалась?

– Десять часов, как младенец, – сообщила девушка. – Едва свою вахту не проспала. Не пиво, а снотворное какое-то…

– Ну, – кивнул Голицын. – Ладно, теперь моя очередь… Удачной вахты!

– Спасибо.

Путь Ивана к родной каюте лежал мимо центрального поста управления огнем. Скользнув взглядом по его бронированной двери, Голицын уже было прошел мимо, но вспомнив о досадной промашке, допущенной им при передаче вахты, остановился. Зайти, что ли, проверить дежурного? Да не, какой смысл – только зря дергать человека… Махнув рукой, Иван сделал пару шагов по коридору, но вновь остановился, неуверенно оглянувшись. Недоработка-то, как ни крути, на лицо! Конечно, случись что непредвиденное, вахтенный артиллерист сам вышел бы с ним на связь, и все же…

– А, проще зайти, – шепнул Голицын и шагнул к двери. – Только загляну – и спа-а-ать!.. Ну что, Хирото, как тут у нас дела? – спросил он уже в полный голос, заходя на пост.

– Курсант Купур, од-ин! – из кресла дежурного перепуганной птахой выпорхнула смуглянка Хампи. – Обстановка стабильная, прогноз…

– Стоп! – оборвал ее Иван. – Я не понял! А где Танака?

– Танака, од-ин?.. – затараторила индианка. Взгляд ее отчаянно заметался, явно избегая встречи с глазами Голицына. – В кубрике, я полагаю, од-ин… Здесь его нет, од-ин…

– Это я и сам вижу, – пробормотал, нахмурившись, Иван. – Но разве сейчас не его вахта должна быть?

– Да, од-ин!.. То есть нет… То есть…

– Короче, курсант! – рявкнул Голицын, обретая уверенность. – Почему вы заступили на вахту вместо Танаки? И что с Хирото?

– Он… Ему нездоровится, од-ин, – пролепетала Хампи. – Моя вахта следующая – вот мы и решили, что я отдежурю за него… А потом, если что, он меня подменит…

– Кто это – «мы» решили?

– Ну, мы с ребятами… Терри, Конста, Рауль…

– Да? И с каких это пор «вы с ребятами» определяете очередность заступления на вахту? По-моему, для этого у вас пока еще имеется командир подразделения, нет?

– Да, од-ин, вы правы, од-ин!.. Просто мы… Просто мы не захотели вас беспокоить по таким пустякам, од-ин…

– Ничего себе пустяки! «Что-то ты, Герасим, не договариваешь!», как сказала Му-му, забираясь в лодку… – последнюю фразу Голицын произнес по-русски.

– Не поняла, од-ин…

– В общем, давай на чистоту! – Иван приблизился к девушке почти вплотную. – Что произошло? Ну?! Что с Танакой?

– Он… он парализован… – едва слышно выдохнула Капур.

– Парализован?! Как?

– Из «Шилка»…

– Из «Шилка»?! Кем?!

– Терри… – из глаз Хампи брызнули слезы.

– Час от часу не легче… – всплеснул руками Иван. – Так, отставить истерику! Слышишь?

Девушка судорожно кивнула, но плакать не прекратила.

– Ну, что ты будешь делать?!.. – шагнув к Капур, Голицын как мог мягко обнял ее за мелко трясущиеся плечи. – Так, тихо, успокойся… Не плачь… Да успокойся же ты!

– Да, од-ин… Сейчас, од-ин…

– Садись, – Иван заставил Хампи опуститься в кресло. – Где тут у нас вода?.. На вот, выпей! И давай, рассказывай все по прядку.

– Мы… Мы не хотели говорить вам, од-ин… – пробормотала она, отпив несколько глотков из поданного Иваном стакана. – Мы думали…

– По порядку, – вкрадчиво проговорил Голицын. – С чего все началось?

– С Рут…

– С Андерсон?

– Да… Она пришла в кубрик в первом часу ночи, вся в слезах… Сказала, что она полная дура, что написала рапорт о переводе из нашего подразделения, и что теперь из-за этого рапорта у всех одни неприятности… У вас, в частности… Потом сказала, что рапорт этот отзовет. Тут же села за компьютер, что-то быстро напечатала и отослала администрации…

– Так она что, его отозвала?! – не смог сдержать радостного возгласа Иван.

– Так она сказала… Потом вновь заплакала и стала еще что-то печатать. Мы с Констой и Раулем принялись ее успокаивать, а Терри спросил, что она там пишет. Рут сказала, что новый рапорт – об отчислении из Школы. Ну, тут все загалдели и стали с ней спорить: мол, не надо этого делать. Но она стояла на своем. В конце концов Терри сказал, что не позволит ей так поступить. Он на койке сидел, а она – на противоположной, с компом на коленях. Рут и говорит, а что ты можешь сделать? Мне всего одну кнопочку осталось нажать – и все, рапорт ушел. И демонстративно так занесла над клавиатурой палец. Терри кричит: «Стой!», а она уже руку опускает. Помешать ей он и правда уже никак не успевал… Тогда он выхватил «Шилк» и пальнул парализующим. Он говорил, что целил в руку – наверное, так и было, Терри отлично стреляет. Но в этот момент к Рут метнулся Хирото – тоже, наверное, хотел не дать ей отослать рапорт. И прям под выстрел попал… – Хампи снова затряслась, словно в ознобе.

– Стоп, стоп, погоди, успокоились же уже! – пробормотал Голицын, кладя ей руку на плечо. – Давай рассказывай, что дальше было. Рапорт-то ушел?

– Нет, – замотала головой девушка. – Хирото, когда падал, столкнул комп на пол, а потом его уже Рауль подобрал. Рут бросилась на койку, лицом к стене, я к ней села, пыталась успокоить – но она меня не слушала – а ребята Хирото подняли – тот уже никакой. А ему на вахту через несколько часов. Терри достал из рукояти бластера иглу с антидотом – а как пользоваться – мы не знаем, не проходили еще… В общем, никто не рискнул попробовать – мало ли…

– Да, мы «оживление» формально тоже только на втором курсе проходили, – кивнул Иван. – Хотя что там проходить – наука нехитрая…

– Мы испугались, как бы хуже не сделать… В общем, решили никому ничего пока не говорить – а там, глядишь, Хирото и сам очнется.

– Ну да, – хмыкнул Голицын. – А то, что ему на тренировку еще идти вечером – это как?

– Об этом мы не подумали…

– Да уж, – буркнул Иван. – Ну да ладно, сделанного не воротишь… В общем так, курсант, – твердо проговорил он, приняв решение. – Слезы утереть, плечи расправить, рот закрыть на замок – и продолжать нести вахту. Все ясно?

– Э… Да, од-ин…

– Отлично, – проведя ладонью по черным волосам девушки, Голицын шагнул к двери.

– А… А вы куда, од-ин? – испуганно спросила Хампи.

– Куда, куда… Расхлебывать кашу, которую вы тут заварили… Мы заварили, – поправился он, выйдя в коридор.

Дверь кубрика отошла в сторону, и шесть пар встревоженных глаз воззрились на вошедшего Ивана. Голицын обвел быстрым взглядом помещение: Андерсон лежала на нижней койке справа – лицом к стене, как и говорила Хампи. Танаку, уложенного на койку слева, старательно загораживали своими спинами трое примостившихся на ее краю курсантов.

– Лайн, антидот, – протянул Иван руку к американцу, сразу же давая понять, что ему все известно.

Поколебавшись несколько мгновений, Терри вложил в ладонь Голицына иглу с противоядием.

– А теперь – выметайтесь все! – потребовал Иван. – Все, кроме Андерсон. Живо!

Шестеро курсантов торопливо выскользнули в коридор.

Первым делом Голицын подошел к японцу. Потрогал за руку, пощупал пульс, приподнял веко. Никаких сомнений: типичный случай жертвы «Шилка». Ладно, это подождет…

– Рут! – позвал Иван, обернувшись к девушке.

Та никак не отреагировала.

– Рут, я знаю, что ты меня слышишь, – спокойным тоном повторил Голицын. – Обернись, нам нужно поговорить.

– Нам не о чем говорить, – хрипло откликнулась Андерсон.

– Думаю, что ты ошибаешься. Обернись, пожалуйста.

Секунду девушка не двигалась, и Иван уже решил было, что его просьба так и останется без ответа, но затем Рут неожиданно приподнялась на локтях и, обернувшись, села на койке, угрюмо уставившись в угол.

– Я слышал, ты отозвала свой рапорт, – проговорил Голицын, моля небо послать ему терпение. – Это так?

– Да, – в сторону ответила Андерсон.

– Но при этом собираешься подать новый?

– Да.

– Об отчислении из Школы?

– Да.

– Но зачем?

– Затем, что я так хочу. Я – гражданка свободной страны.

– Да, конечно, это твое право… – поспешил согласиться Голицын. – Ребята пытались остановить тебя, – не столько спросил, сколько констатировал он.

– Мне жаль, что так произошло, – бесцветным голосом проговорила Рут. – С Хирото все будет в порядке?

– С Хирото? – Иван машинально бросил взгляд на японца. – Да, с ним все будет хорошо… А вот у Лайна теперь будут неприятности.

– У Терри? – в тоне Андерсон впервые за время разговора появилась живая нотка. – Почему?

– Стрельба из боевого оружия в своего товарища…

– Но он же не хотел стрелять в Танаку! Он только…

– Хотел, не хотел – администрация будет разбираться. И с ним, и с остальными… Они же обязаны были немедленно сообщить о происшедшем.

– Но они… Они не сделали ничего плохого…

– Я тоже так считаю, – кивнул Иван. – Но боюсь, у администрации Школы может быть иное мнение на этот счет.

– А если… А если им не говорить?

– Не получится. Получив твой рапорт, альгерды в любом случае должны будут провести всестороннее расследование: не каждый день курсанты просят отчислить их из Школы. Они обязательно захотят выяснить причину… Истинную причину. Так или иначе, правда о том, что произошло здесь этой ночью, выплывет на свет…

– Нет… – в уголках глаз Андерсон блеснула влага. – Нет… Я не хочу…

– И я не хочу, – кивнул Голицын. – А ведь есть и другой вариант… – Он выдержал паузу, и лицо девушки впервые за время разговора обратилось к нему. – Нет, я не стану уговаривать тебя не отсылать рапорт. Думаю, ребята уже привели тебе десятки аргументов на этот счет… Я же предлагаю просто взять паузу. Скажем, в месяц. Не такой большой срок, согласись. Сегодня у нас что, четырнадцатое? Четырнадцатого ноября вернемся к этому разговору. И если твое решение останется неизменным – что ж, тогда я сам отошлю твой рапорт нарду Орну. А может – чем черт не шутит? – за месяц что-то изменится, и нужда в рапорте отпадет? Как тебе такая идея?

Андерсон молчала.

– Ну, что? – подался вперед Иван. – По-моему, отличный вариант. Давай дадим… Дадим друг другу еще один шанс! Подведем черту, отсечем все те недоразумения, что были в прошлом. Начнем с чистого листа. Вдруг получится? А, как думаешь?

– И тогда… Тогда ребят не накажут?..

– Я не стану сообщать об инциденте. И если только никто другой этого не сделает…

– С какой стати?.. – пожала плечами Рут. Она оживала прямо на глазах. – А… А в команду меня возьмешь?

– Почему нет? Я же сказал: с чистого листа!

Несколько секунд девушка молчала.

– О’кей! – проговорила затем она. – С чистого листа так с чистого листа. Я согласна!

– Ну, вот и отлично! – облегченно выдохнул Голицын. – Значит, договорились! А теперь иди позови ребят, а я пока приведу в чувство бедолагу Танаку.

– Слушаюсь, од-ин!

 

14

Игру между «Динамо» и Эмминым «Звездным Путем» Иван смотрел четырнадцать раз. «Вживую» – из рубки управления, на вахте, и потом, час за часом, в записи на экране персонального компьютера – с замедленными повторами и пошаговым разбором эпизодов. В результате по прошествии пары дней Голицын знал о тактике «извозчиков» едва ли не больше, чем сама Маклеуд.

К слову, итоговый счет матча – «четыре – три» в пользу «Звездного Пути» – даже близко не отражал соотношение сил на поле. На протяжении добрых трех четвертей игры команда Эммы, что называется, «возила» динамовцев, и лишь в самом конце, потеряв из-за нелепой травмы Бо Шаофань, позволила «трубочистам» сократить разрыв до минимального. Все три гола у «Динамо» записала на свой счет Лера Боголюбова, у победителей по разу отличились Майкл Мейер и Игорь Фролов и дважды – Эмма.

– Итак, что мы имеем с гуся, – проговорил Голицын, разворачивая экран компьютера таким образом, чтобы над ним появилось трехмерное изображение криск-зала. Собравшиеся вокруг стола игроки «Балласта» дружно подались вперед, едва не столкнувшись головами. – Начнем с сухих цифр. В ходе игры «извозчиками» использовано семнадцать оригинальных комбинаций. Пять из них применено дважды, одна – с незначительными вариациями – трижды. Четыре комбинации привели в итоге к забитым голам, еще три – обязаны были завершиться голом, но там «трубочистам» повезло. Итого – семь голевых атак. Впрочем, это вовсе не значит, что оставшиеся десять не таили в себе никакой опасности – где-то недоработали сами «извозчики», где-то удачно сыграли защитники «Динамо»… К чему я это все? Думаю, приблизительно тот же тактический арсенал «Звездный Путь» постарается применить и против нас – от добра добра не ищут, как говорится. Соответственно, наша задача – найти в схемах противника слабые места и, воспользовавшись ими, постараться навязать контригру. Вот, например, комбинация номер один, проведена «извозчиками» на первой же минуте матча, – пальцы Ивана коснулись клавиатуры, и в виртуальном пространстве криск-зала зажглись яркие разноцветные огоньки, изображающие игроков противоборствующих команд, битки и снаряд. – Голом не завершилась по чистой случайности. Вот как это выглядело в реальности. Обратите внимание на расстановку «Динамо». Три игрока прикрывают ворота, но два других расположены крайне неудачно – похоже, они увлеклись сбором битков и потеряли позицию. Впрочем, пока что ничего страшного в этом нет. Начинается атака… – желтые звездочки «Звездного Пути» пришли в движение. – Снаряд передается в переднюю линию… Еще не поздно организовать оборону, но динамовец зачем-то бросается на перехват. Очевидная ошибка! Его легко обходят, и теперь у «извозчиков» появляется оперативный простор. Неприятно, но все еще не критично. Снаряд передается на фланг – смотрите внимательно, это ключевой момент! Теперь у атакующих остается лишь два разумных варианта развития атаки – отдать назад с переводом к противоположной стене либо сыграть в касание и прорываться по центру. Обратите внимание, движение игрока со снарядом чуть замедлилось – он ждет реакции противника. Те решают, что последует пас назад – технически его выполнить намного проще – и затевают соответствующее перестроение. Это вторая – и главная – их ошибка! Атака продолжается через центр, оборона растянута, и в результате Бо Шаофань оказывается прямо перед незащищенным шлюзом. Если бы на пути снаряда не оказался случайный биток, упущенный, кстати, кем-то из «извозчиков» – быть бы голу. Но на этот раз «Динамо» повезло, – движением пальца Голицын заставил изображение замереть. – А теперь посмотрим, как следовало действовать обороняющейся стороне, дабы не вверять свою судьбу в руки изменчивой Фортуны. Итак, пошла атака. Какая именно комбинация будет разыграна – пока неясно. Что делать защитникам? Уж точно не бросаться сломя голову на снаряд! Наоборот, оттянуться назад, примерно вот так, – красные огоньки над экраном затеяли перегруппировку. – И ждать, что предпримет противник. Тот отправляет снаряд на фланг – не мешаем, но слегка выдвигаем центр вперед, перекрывая зону. Но не более того! И внимательно наблюдаем за нападающим со снарядом. У него, как мы помним, в запасе всего два эффективных варианта. И не дождавшись от нас фальстарта, ему придется сделать между ними выбор. Причем как он ни поступит – отдаст назад или сыграет через центр – остановить, изменить комбинацию будет уже невозможно – точка невозврата окажется пройдена. Времени на размышления у нападающего минимум – иначе вся схема будет нарушена – и он принимает решение. Допустим, все же предпочитает сыграть в касание. Отлично! Защита тут же начинает движение. Запускаются битки – все, атака захлебнулась! Правда, нет и возможности для быстрой контратаки, но тут уже не до жиру… Главное – отбились. А вот если он отдаст назад… Перестраиваемся, встречаем… Направо – нельзя, налево – нельзя. Единственный путь – вдоль стены, но и здесь мы их уже ждем. Раз – и снаряд у нас. Теперь главное – быстрый и точный пас вперед, и имеем выход вдвоем на одного защитника – и то если тот вовремя сообразит оттянуться. Бросок – гол! Вот такие вот пироги с котятами, – изображение застыло, и Голицын обвел взглядом притихшую команду. Ну, что скажете?

– Круто! – проговорил Гальтиери.

– Круто-то круто… И так семнадцать раз? – с ноткой сомнения в голосе задал вопрос Вэньтянь.

– Ну… В общем, да.

– Семнадцать комбинаций – за десять тренировок? – прищурил Линь свои и без того узкие глаза.

– За девять. А что, есть другие предложения?

– Нет, – развел руками китаец. – Я просто уточнил.

– О’кей. Есть желающие еще что-нибудь уточнить, или переходим к комбинации номер два?

– Капитан, у меня вопрос!

– Да, Рут, – кивнул Иван, внутренне подбираясь.

Для стороннего наблюдателя, найдись такой в тесных отсеках «Альфы», отношения, сложившиеся между Голицыным и Андерсон в последнее время, выглядели, вероятно, просто идиллическими. Ни на батарейной палубе, ни в криск-зале Рут не давала сколько-нибудь серьезного повода для замечания в свой адрес, Иван же, в свою очередь, старался не слишком придираться по мелочам. Как, впрочем, и к остальным курсантам своего подразделения, так что, собственно, никаких особых поблажек Андерсон тут не получила.

Однако то, что в отношении Рауля или, скажем, Хампи Капур, получалось у Голицына как бы само собой, естественно, в случае с Рут отягощалось дамокловым мечом испытательного срока, установленного ими друг для друга месяц назад. Вслух о нем не упоминали и вообще старательно делали вид, что никакой такой договоренности в природе не существует, но внутреннее напряжение от этого лишь усиливалось, заставляя Ивана трижды выверять каждую фразу и каждый жест.

Кстати, именно сегодня этот пресловутый месяц, наконец, истекал.

– Вопрос такой, – проговорила между тем Андерсон. – Допустим, мы отработаем эти семнадцать контркомбинаций – полагаю, времени нам хватит, хотя и впритык. Но что станем делать, если «извозчики» поднапрягутся и придумают парочку новых?

– Наверняка придумают, – согласился Голицын, отметив про себя местоимение «мы», использованное Рут применительно к предстоящей игре. – И думаю, даже не парочку, а штук пять-шесть на-гора выдадут – это как минимум. Немного зная Эмму, три наиболее вероятные схемы я, кажется, вычислил – ими мы и займемся на последней, десятой тренировке. Что до остальных… Придется разбираться на месте, действуя по обстановке. Еще вопросы?

– Вопросов нет, капитан!

– Отлично! Тогда комбинация номер два. Разыграна «Звездным Путем» на второй минуте игры, и в результате был открыт счет. Выглядело это так…

– …что ты об этом думаешь?

– Думаю, что позволить нападающему скользить вдоль стены со снарядом в руках слишком рискованно, – задумчиво пробормотал Иван. – Надо его как-то останавливать… Компьютер советует ударить битком, но, боюсь, Танака не справится. А если поменять их с Гальтиери местами…

– Ты хоть за ужином можешь думать о чем-нибудь еще кроме своего несчастного криска?! – возмущенно воскликнул Глеб.

– Что? Ах да, конечно… – Голицын встряхнул головой, не без труда выныривая из мира стратегических расчетов и тактических схем. – А ты о чем спрашивал?

– Ты программу экзамена читал?

– Экзамена? Какого экзамена?

– Нашего, какого же еще?! За семестр.

– Нет, – покачал головой Иван. – А где она?

– Не знаю, где у тебя, а мне по внутренней почте пришла.

– А-а… Нет, я сегодня почту еще не смотрел, только схемки гонял…

– Вчера пришла, – с нажимом на первое слово произнес Соколов.

– Вчера? Вчера я, кажется, проверял… Нет, наверное только хотел проверить, но потом отвлекся… Так что, ты говоришь, там, в этой твоей программе?

– Ну, там много всего разного, – развел руками Глеб. – Сам потом посмотришь. Я, собственно, о чем… Как думаешь, кто нам ее разослал?

– Так откуда ж мне знать? Нард Орн, наверное…

– Не угадал! Вторая попытка.

– Ну, тогда Боголюбов.

– Снова мимо.

– Ну, не знаю. И кто же?

– Нивг.

– Нивг? Ему что, больше делать нечего? Он-то тут при чем?

– Вот! – поднял вверх указательный палец Соколов. – Этот же вопрос я себе задал первым делом: при чем тут Нивг?

– Ну и?

– Разнукался! Короче, версия такая: Нивг летит на «Альфе» офицером-наблюдателем!

– Да ладно, – недоверчиво отмахнулся Голицын. – Не много ли чести нам убогим? Он же, помимо своей фортификации, сам знаешь чем занимается! Нивг. Нард-кор Нивг.

– Так в том-то и прикол! Я тут перетер с Мазовецки. Они на «Бете» получили программу от нарда Ктура. И сегодня на уроке тот им прямо намекнул, что летит с ними наблюдателем.

– Вот не повезло пацанам, – сочувственно бросил Иван. Лингвиста нарда Ктура он недолюбливал – с тех самых пор, как в прошлом году од-марол выступил в роли его обвинителя на дисциплинарном Трибунале Школы. И не надо говорить, что там не было ничего личного! – Хуже может быть разве что… Даже и не знаю… Разве что Швур! Хотя нет, он же у нас гражданский… Во, придумал! Бешеный Юннат! А Нивг, кстати – это здорово! Если, конечно, все это правда.

– Да ну тебя! Юннат… Ты бы еще Гайдукова к ночи вспомнил! – хмыкнул Глеб. На сопрольца Свара, за прошлогоднюю историю с африканскими гориллами получившего от Соколова меткое прозвище Бешеный Юннат, зуб имели все третьекурсники поголовно. – А насчет Нивга – согласен. Наш мужик. Вот только все вопросы, которыми он занимается, на поверку почему-то оказываются с двойным дном.

– Работа у него такая – вскрывать двойные дны… Или дна? Как правильно, кстати?

– Донья.

– Да ладно!

– Точно тебе говорю.

– Надо же, «донья»!.. И откуда ты только все это знаешь?

– В школе хорошо учился.

– А, ну тогда ладно…

 

15

– Представителей подразделений прошу подтвердить готовность, – проговорила Бо Шаофань. Несмотря на сержантскую нашивку Ивана, как навигатор она считалась в их сборной учебной тройке старшей.

– Силовое – готово, – доложил Голицын.

– Техническое – готово, – вторил ему Патрик Мак Мерфи.

– Сборная тройка к работе готова, – в свою очередь сообщила китаянка видимому ей одной преподавателю.

– Приступайте, – коротко распорядился тот – судя по голосу, нард-кор Нивг собственной персоной.

– О’кей, ребята, – немного натянуто улыбнулась Шаофань Ивану с Патриком, явно стараясь скрыть волнение. – Начали! Предварительный доклад – через сорок минут!

– Принято! – бросил Голицын, нажимая пальцем большую зеленую кнопку под монитором, и в следующее мгновение индивидуальная учебная кабинка вокруг него исчезла, сменившись спартанским убранством центрального поста управления огнем – виртуального, разумеется.

Сегодняшнее занятие было необычным во всем, начиная от состава участников и заканчивая статусом – как-никак предэкзаменационный зачет. Сдаешь – выходишь на финишную прямую семестра. Проваливаешь – будет еще одна попытка, последняя. И тогда при неудаче уже точно проваливаешь. На Землю, в смысле.

В классную комнату Иван явился минут за пятнадцать до назначенного времени, однако оба его сегодняшних партнера уже были на месте. Говорили, что состав сборных учебных троек подбирается случайным образом – что ж, значит, случай оказался к Голицыну благосклонен, послав в напарники двух бывших соратников.

Завидев в дверях сержанта, Шаофань и Мак Мерфи вскочили на ноги.

– Вольно, – поспешно кивнул им Иван. – Сидите, сидите! Как твоя рука, Бо?

– Спасибо, уже намного лучше, – левая кисть китаянки, травмированная во время последнего матча по криску, все еще была скрыта за тугой повязкой.

– К игре-то поправишься? – с улыбкой спросил Голицын.

– Да. Я уже потихонечку тренируюсь.

– Молодец, – кивнул Иван. – Ты это… Береги руку. А то, боюсь, не так интересно будет вас обыгрывать.

– Прошу прощения, од-ин, – тут же перешла Шаофань на официальный тон, – но в предстоящей игре победит «Звездный Путь»!

– Посмотрим, посмотрим, – не стал спорить Голицын. – Зачетная задача уже известна?

– Еще нет, од-ин.

– Ладно, подождем…

– Внимание, тройка! Учебная задача получена! Представителей подразделений прошу подтвердить готовность.

– Силовое – готово.

– Техническое – готово.

– Сборная тройка к работе готова!

– Приступайте, – нет, это точно Нивг, никаких сомнений.

– О’кей, ребята, начали! Предварительный доклад – через сорок минут!

– Принято!

Задача как задача, чего-то подобного Голицын, наверное, и ожидал. Обследовать находящийся в аварийном состоянии корвет, выявить неисправности и установить их вероятную причину. А также, по возможности, виновных. Все, что касается двигательной установки, – на совести Патрика, Бо работает в рубке управления, на нем, Иване, вооружение и броня. Потом эти три куска мозаики надо будет соединить вместе – и задание выполнено. Если, разумеется, кусочки сложатся во что-то внятное.

Правой рукой Голицын запустил сканер энергетического щита, левой, с соседнего терминала, запросил состояние артустановок. Ответы поступили незамедлительно. Не сдержавшись, Иван присвистнул. Да, побывал кораблик в переделке. Защиты, по сути, нет – «броня последней надежды» не в счет. Кормовая батарея выведена из строя, носовая, правда, в порядке, но из восьми бортовых исправны три с общим сектором покрытия процентов в пятьдесят пять от нормативного. Непонятно только, как такое в принципе возможно – потерять артустановки при живом щите, пусть даже резервном? Ладно, будем разбираться…

– Полученные данные указывают на то, что инспектируемый корвет вступил в бой с тактическим соединением в составе корабля аналогичного класса и трех малых катеров поддержки. К моменту начала боестолкновения шесть из десяти артиллерийских батарей инспектируемого корвета были неисправны. Установить причину неисправности не представляется возможным ввиду отсутствия на месте контрольных самописцев. Указанные самописцы изъяты с использованием кодов капитанского допуска, содержавшаяся в них информация в компьютерах батарейной палубы отсутствует. «Черные ящики» четырех исправных батарей фиксируют уничтожение трех легковооруженных объектов – предположительно, малых катеров поддержки – и повреждение корабля класса «корвет». Вероятный характер повреждения – вывод из строя энергетического щита. В свою очередь, наш энергетический щит также выведен из строя. Причина – массированный обстрел со стороны противника. Вот, вкратце, и все… Да, еще важный момент: у исправных бортовых батарей сняты предохранители, ограничивающие угол поворота орудий. Использованы коды допуска старшего офицера батарейной палубы. Мотивировка данного действия не приведена, но по факту оно позволило увеличить сектор обстрела с пятидесяти пяти до семидесяти пяти процентов. Представитель силового подразделения доклад завершил, – отчеканил Иван.

– Принято, – откликнулась Шаофань. – Патрик, что у тебя?

– Маршевые двигатели исправны, однако семьдесят шесть процентов их мощности идет на поддержание резервного энергетического щита. А вот система маневрирования отсутствует как класс – уничтожена серией внутренних взрывов. Контрольных самописцев на месте нет – изъяты с использованием кодов капитанского допуска. Все остальное в норме. Представитель технического подразделения доклад завершил.

– Принято, – задумчиво проговорила китаянка. – О’кей, теперь послушайте, что у меня. Самописцы ваши изъяты капитаном и опечатаны, их анализ вне пределов нашего допуска, а значит – за рамками поставленной задачи. Можно с уверенностью утверждать, что из тоннеля корабль вышел уже лишенный системы маневрирования и шести артиллерийских батарей. А вот дальше – самое интересное. Сразу же по прохождении «ворот» корвет был атакован группой кораблей противника. Вот только равного по классу инспектируемому среди них не было – три малых катера, и все!

– Не может быть! – воскликнул в изумлении Иван. – Как только три катера?! Должен быть еще корвет!

– Увы. Кроме инспектируемого корабля и трех катеров в радиусе десяти парсеков не было ни одного военного или гражданского объекта.

– Не может быть… – повторил Голицын. – Просто невозможно! Бо, сбрось-ка мне исходники, пока сам не увижу – не поверю!

– Отправляю. А ты кидай мне свои.

– Уже ушло…

– Ребята, и мне тоже перебросьте, – попросил Мак Мерфи. – Буду у вас третейским судьей!

– Не суди – и не судим будешь, – пробормотал Иван, отправляя данные ирландцу.

– Пятнадцать минут до контрольного срока. Кто-нибудь что-нибудь понимает? – робко задал вопрос Патрик.

Ни Бо, ни Иван с ответом не торопились. Не складывалась мозаика! По данным из рубки все вроде бы было очевидно: поврежденный корвет атакован тремя быстроходными, маневренными катерами. В исправном состоянии он от них мокрого места бы не оставил, а тут сначала попытался уклониться от боя, оторваться. Не вышло. Завязалась артиллерийская дуэль – длившаяся двадцать три минуты – в ходе которой нападавшие таки были уничтожены, а корвет лишился штатной брони. Что ж, бывает. Но вот только не пробить легким пушкам катеров щит корабля такого класса за двадцать три минуты! Не хватит огневой мощи!

С другой стороны, если бы у противника и правда имелся собственный корвет, шансов выйти из схватки победителем – да что там победителем, просто уйти живым – у поврежденного корабля не было. Разве что и оппонент вдруг оказался бы таким же инвалидом – но таких совпадений в жизни не бывает…

– По данным с батарейной палубы четвертый вымпел в составе атакующего соединения был, – медленно проговорила Шаофань. – При этом по данным из рубки его не было. И не могло быть – иначе инспектировать нам с вами было бы уже нечего. И при этом не могло не быть – иначе энергетический щит остался бы цел. Вот и понимай как хочешь…

– Мистика, – буркнул Мак Мерфи. – «Летучий голландец»…

– Так в отчете и напишем? – хмыкнула китаянка.

– Это уж вам, ребята, решать. Я про двигатели напишу – с ними ничего сверхъестественного.

– Не надейся! – осадила ирландца Бо. – По условиям зачета мы все в одной лодке.

– Угу. На «Марии Целесте».

– Что? На какой еще Марии?

– Да заткнитесь вы! – рявкнул Голицын. – Думать мешаете!

– Да тут думай не думай… – вполголоса проворчал напоследок Патрик.

Решение есть. Раз есть задача – значит, есть и решение. Следовательно, противоречие, с которым они столкнулись, лишь кажется неразрешимым. Итак. Компьютеры батарейной палубы зафиксировали попадание по четырем объектам. Причем четвертый – равный по классу нашему корвету. Это факт. Который, кстати, подтверждается уничтожением нашего энергетического щита. Но рубка, хоть ты тресни, видит только три катера. Это тоже факт. Значит, другого корвета нет. Еще раз. Корвет есть – как цель и как ударная сила. Другого корвета нет, потому что рубка его не видит. Другого корвета… Стоп! Другого корвета! Что там у нас было с теми предохранителями?..

– Пять минут до контрольного срока, – негромко, как бы про себя, произнесла Шаофань. – Есть идеи?

Идеи? Есть, да еще какие!

Пальцы Ивана заплясали по клавиатуре терминала.

– Я должен был сразу догадаться, – устало проговорил Иван. – Как только увидел эти сорванные предохранители – тотчас же обязан был все понять.

– Лучше поздно, чем никогда, – заметила Бо.

– Тоже верно…

– Что до меня, так я до сих пор в непонятках, – вмешался Патрик. – Растолкуйте убогому!

– Элементарно, мой дорогой Ватсон! Корвет выходит из тоннеля и нарывается на эти несчастные катера. Неисправные батареи создают гигантскую мертвую зону, возможность помогать наводчикам маневром почти на нуле. И атакующим это, судя по всему, прекрасно известно – иначе эти моськи ни за что бы не сунулись на нашего слона. Уйти не удается, приходится принять бой. Катера, естественно, стараются заходить со стороны, не прикрытой артустановками, и расстреливают неповоротливый корвет, словно мишень в тире. Подрыв щита – лишь вопрос времени. И тогда старший офицер батарейной палубы срывает предохранители, резко увеличивая сектор обстрела своих орудий. Но теперь на критичных углах под их огнем оказывается и собственный корпус корвета! Нагрузка на щит многократно возрастает, но и катера теперь чувствуют себя не так вольготно. Двадцать три минуты – и все кончено. Один за другим катера сожжены, но тут исчерпывает свой ресурс родная броня. В результате – имеем то, что имеем. Все очевидно! И как это я так затупил? Сразу же должен был догадаться!

– Я тоже, – проговорила Шаофань. – Это же в чистом виде стратагема номер тридцать четыре – Ку жоу цзи.

– Ку… что?

– Не знаю, как точно перевести… Что-то вроде «нанесение себе увечий». А, не важно…

– Контрольный срок, – прервал беседу о национальных китайских хитростях бесстрастный голос нард-кора Нивга. – Прошу приступить к отчету.

 

16

– Запасным игрокам отойти за ворота!

– Давай, Терри, – легонько хлопнул Иван по плечу американца.

– Да иду я, иду… – нерадостно проворчал Лайн, скрываясь в нише за шестиугольником шлюзов.

– Приготовились! – это уже относилось к остальным.

– Начинаю отсчет! До начала матча шесть секунд… пять секунд…

– Смотрите, они готовят «двойную катапульту»! – воскликнула Рут, указывая в сторону выстроившегося на противоположном конце зала соперника.

– Пусть себе готовят, – бросил, прищурившись, Голицын. – Действуем, как договаривались.

– Две… одна…

Сирена – и игра началась.

«Двойная катапульта» – это по большому счету даже не комбинация. Так, двухходовка. Весь ее смысл заключается в том, чтобы любой ценой быть первым на снаряде и, воспользовавшись свойственной началу матча неразберихой в защитных порядках соперника, попытаться забить быстрый гол. Дело это, вообще-то, довольно рискованное: в случае неудачи контратака практически обеспечена. На памяти Ивана, «двойная катапульта» игралась всего однажды – в прошлом году в том самом злополучном матче против ранольцев. Но тогда у них просто не было другого выхода. Интересно, с какой радости Эмма решила применить сей сомнительной эффективности прием сегодня? Может быть, торопится открыть счет, пока не затвердел бетон пресловутого катеначчо? Ну и напрасно! Сегодня у «Балласта» другая тактика!

Завладев снарядом, Маклеуд, не встречая сопротивления, неслась в атаку по центру. Справа, значительно отстав, ее поддерживала Шаофань, слева – Мейер. Два других игрока «Звездного Пути», собственно и исполнившие роль катапульты для своего капитана, были сейчас, по сути, вне игры.

Противодействие «двойной катапульте» «Балласт» специально не отрабатывал, но никаких особых хитростей здесь не было – главное: не суетится. Дождавшись, когда Эмма окажется ровно посередине между центром поля и атакуемыми воротами, Иван и Линь, сцепившись руками, стартовали ей навстречу. Маклеуд бросила быстрый взгляд влево, замахнулась, и, изящно изогнув руку, швырнула снаряд в противоположную сторону – на ход Бо. Голицын с Вэньтянем, однако, на этот нехитрый трюк отнюдь не купились. Дождавшись расставания Эммы с мячом, пара игроков в зеленой форме оттолкнулась друг от друга, гостеприимно открывая перед не опасным более капитаном соперника свободный коридор. К снаряду никто из них, разумеется, не успевал, но на то, чтобы оттеснить от него Шаофань времени было более чем достаточно. Оказавшись в результате этого четко исполненного маневра аккурат между китаянкой и черным мячом, Иван ухватился левой рукой за петлю на стене, ну а в правой уже через какую-то секунду у него был биток, предусмотрительно подобранный не то Рут, не то Раулем в центре зала. Мощный бросок с близкой дистанции – и Бо сбита с курса. Оставшийся бесхозным снаряд в своей зоне без труда подобрал Танака. Организуй японец быстрый пас вперед – на свободного Линя – и опасность грозила бы уже воротам «Звездного Пути», но Хирото промедлил, неуклюже разворачиваясь у стены, и контратаки не получилось.

Тем не менее отыгранный эпизод «Балласт» вполне мог записать себе в актив: пусть счет и не открыт, но семь битков находятся у них под контролем, два дрейфуют по залу, не попав в руки ни одной из сторон, и лишь одним завладели игроки в желтых К-комбинезонах «Звездного пути». Снаряд, правда, тоже перешел к «извозчикам», и те принялись выстраиваться для первой полноценной комбинации.

Задумка, кстати, у них была неплохая: многоуровневое построение с целым рядом ложных движений и хитроумным заслоном, из-за которого в самый неожиданный момент вылетал нападающий со снарядом. В игре с «Динамо» «Звездный Путь» использовал эту схему дважды – в первый раз она увенчалась забитым голом, во второй, правда, синхронность движений игроков была немного нарушена, и мяч потерян. Однако с тех пор у «извозчиков» был целый месяц на отшлифовку взаимодействия, и на этот раз комбинация была отработана выше всяких похвал.

Но и Голицын времени зря не терял, и в тот момент, когда из-за сомкнутых спин Игоря Фролова и Сасаки Тацуки со снарядом наизготовку выпорхнула Эмма, ее здесь уже ждали. Рауль находился к Маклеуд спиной, да и движение свое начал раньше, чем мог увидеть атакующего игрока, так что обвинить его в произошедшем столкновении было невозможно. Наоборот, не убери вовремя Эмма руки, уже она считалась бы нарушившей правила. Честно говоря, именно на такой исход Иван и рассчитывал, но в последний момент девушка успела среагировать, и фол зафиксирован не был. Снаряд она, впрочем, так или иначе, упустила. Карауливший рядом Танака тут же переправил его Линю, тот, в касание – на подоспевшего Голицына, который, почти не глядя, послал черный мяч в свободную зону по центру. Рут, которой предназначался этот пас, на рандеву со снарядом, правда, слегка запоздала и все, что смогла сделать – это только коснуться мяча тыльной стороной кисти, не позволив тому уйти в угол зала, но тут как раз подоспел не выключившийся из игры Вэньтянь. Бросок китайца был не силен, но идеально точен: снаряд вошел в кольцо, даже не чиркнув по дужке.

– Поражен шлюз номер два команды «Звездный Путь»! Счет один – ноль в пользу команды «Альфа-Балласт»! – подвел итог усилиям игроков в зеленой форме судья.

«Извозчики», похоже, сочли происшедшее лишь досадной случайностью. Как ни в чем не бывало, достали из кольца снаряд, построились – и вперед! С показной ленцой передавая друг другу мяч, Фролов и Мейер неспешно пересекли центр поля, подтянули пасом Тацуки, вроде бы бесцельно продрейфовала мимо Эмма…

Внезапный пас на противоположный фланг, где притаилась Шаофань, не мог не стать для защиты соперника полнейшей неожиданностью. А одновременный старт четырех игроков в желтой форме – каждого в своем направлении – просто обязан был заставить смешаться ряды обороняющихся. Угадать, кто из нападающих и в какой именно момент станет угрожать воротам, было абсолютно невозможно.

Игроки «Балласта», впрочем, гадать и не пытались. Они знали. И когда Эмма и Фролов при помощи короткого паса, как им казалось, оставили не у дел Гальтиери и Танаку, их уже встречали Рут с Иваном. При этом Шаофань и Мейер неожиданно оказались наглухо прикрыты все теми же вроде бы давно обыгранными Раулем с Хирото. Маклеуд все же сумела запустить снаряд вдоль плоскости ворот – на первый взгляд опасно, но никто из «извозчиков» к этой передаче уже не успевал. Мяч достался Линю, немедленно пославшему в прорыв Рут. Перед Андерсон маячил Тацуки, поддержать ее никто не успевал, но «звездный» японец запаниковал и схватил уже упускавшую из-под контроя снаряд девушку за руку.

Штрафной четко реализовал Иван: «два – ноль».

Впрочем, не прошло и минуты, как счет «извозчики» «размочили». Очередная их замысловатая комбинация вновь бесславно рассыпалась, но в контратаке Вэньтянь и Галтиери не поделили мяч между собой, его перехватил вышедший на замену вместо Тацуки немец Гельмут Лессинг, и организованная «с ходу» спонтанная атака «четыре на три» завершилась броском Мейера. Снаряд угодил в дужку шлюза, но на добивании первой была Шаофань – «два – один».

Ободренные успехом, «извозчики» провели еще три или четыре затяжные атаки, но оборона «Балласта» сбоев не давала. Угроз воротам «Звездного Пути» робкие контрвыпады игроков в зеленой форме также, впрочем, не таили. Игра так и шла без опасных моментов, когда в безобиднейшей ситуации едва ли не в самом центре зала столкнулись Линь Вэньтянь и Бо Шаофань.

Формально правила нарушала Бо, но и Голицын, и Эмма, на глазах которых все и произошло, были убеждены, что ни с чьей стороны злого умысла не было. Так или иначе, в результате удара в лицо Вэньтянь получил рассечение, а Шаофань повторно травмировала свою многострадальную левую кисть. Обоих пришлось заменить: у «извозчиков» в игру вернулся Тацуки, у «Балласта» появился Терри Лайн. Завершением эпизода стал штрафной удар, который Иван, огорченный потерей Линя, едва не смазал. Но обошлось – разрыв в счете вновь составил два очка.

Уход Бо наверняка заметно обеднил тактический арсенал «Звездного Пути», но с брешью, возникшей в построениях «Балласта» из-за отсутствия Вэньтяня, эта потеря не шла ни в какое сравнение. Терри Лайн, наверное, худо-бедно мог бы заменить Танаку, с грехом пополам – Гальтиери, но роль Линя была ему явно не по силам. Перестраивать игру команды Ивану пришлось буквально на ходу, и пока игроки разобрались со своими новыми функциями, притирались друг к другу, «извозчики» благополучно сумели провести два мяча. Сначала Танака упустил Игоря Фролова и тот в упор расстрелял шлюз номер три, а буквально в следующей атаке потеряла позицию Рут, бросившийся ей на подстраховку Иван оставил без присмотра Эмму, и та, отыгравшись все с тем же Фроловым, счет сравняла.

С этого момента игра пошла на встречных курсах, быстрая, немного сумбурная, свободная от жестких тактических схем. Команды отвечали атакой на атаку, опасные моменты возникали то у одних, то у других ворот, но счет не менялся. Реальный шанс вывести свою команду вперед, из разряда тех, когда, казалось бы, забить легче, чем промахнуться, упустил Голицын, запнувшийся о биток и не попавший кулаком по снаряду, в свою очередь минимум дважды «простила» соперника Эмма.

Однако постепенно игровое преимущество вновь перешло к «извозчикам». Их атаки становились все более массированными и затяжными, лишая игроков в зеленой форме возможности помыслить о чем-либо, кроме глухой обороны. Гол у ворот «Балласта», что называется, назревал.

Подобрав у стены снаряд, из последних сил выбитый подальше от своих ворот Танакой, Майкл Мейер рванулся вперед, опередил не успевшего вовремя стартовать Терри Лайна и, сблизившись с защитником, как на блюдечке выложил черный мяч набравшему скорость Фролову. Тот ловко переложил его с руки на руку, уклоняясь от выпущенного Иваном битка и, выдержав эффектную паузу, отправил снаряд барражировавшей у самых ворот Эмме. Передача, правда, вышла у Игоря не слишком точная, внимание Маклеуд оказалось полностью сосредоточено на сложном мяче, поэтому нет ничего удивительного в том, что летящего ей наперерез Танаку девушка не заметила. Пальцы Эммы мягко коснулись шероховатой поверхности снаряда – и в этот же момент ее ноги подсекла живая неуправляемая ракета с алым солнцем на белой повязке вокруг головы.

Потеряв мяч, Маклеуд крутанулась вперед и выставленными вперед руками нанесла удар в грудь некстати подвернувшемуся Ивану – да так, что Голицына отшвырнуло назад, приложив затылком к дужке еще нераспечатанного шлюза.

В следующий миг откуда ни возьмись налетевшая Рут со звонким шлепком припечатала Эмму к стене зала.

– Эй, подруга, совсем с катушек съехала? – бросился на защиту своего капитана Гельмут Лессинг.

– Отвянь, – между немцем и Андерсон вклинился Рауль. – Рут, ты что делаешь? – это уже предназначалось девушке.

– А она что? – зло бросила та.

– Она же не нарочно!

– Знаем мы это «не нарочно»! – буркнула Андерсон и, бесцеремонно использовав Гальтиери в качестве точки опоры, повернулась к Ивану. – Ты как?

– Как сэр Исаак Ньютон, известный любитель яблок, – пробормотал Голицын, потирая макушку. Там, похоже, собиралась образоваться хорошая такая шишка. В голове клубился туман. – Судья что говорит?

– Обоюдное нарушение правил! – не замедлил вынести свой вердикт до того момента почему-то взявший паузу арбитр. Анализировал происшедшее, что ли? – Каждая из команд исполнит штрафной удар. Первым на пробитие приглашается представитель «Звездного Пути»!

– Почему это они первые? – возмутилась Андерсон. – Танака играл чисто, значит, их нарушение было раньше!

– При обоюдном наказании очередность пробития определяет судья, – веско проговорил Мейер.

– А тебя вообще никто не спрашивает! – рявкнула на него Рут.

Майкл лишь пожал плечами.

Тем временем Игорь Фролов подобрал успевший уплыть далеко в сторону снаряд и подал его Эмме. Придирчиво взвесив черный мяч на руке, словно в ходе игры его могли каким-то образом подменить, Маклеуд неспешно заняла позицию для броска, примерилась…

– Промахнешься! – зло шепнула Андерсон.

Услышать ее Эмма никак не могла – даже Иван, висевший в полуметре от Рут, не столько разобрал, сколько догадался о смысле сказанного. Однако именно в этот момент рука Маклеуд предательски дрогнула, и снаряд ушел значительно выше цели. Счет не изменился.

– Yes! – в голос воскликнула Андерсон, сжимая кулаки.

Поймав черный мяч, Рауль послал его через зал Голицыну. Иван оттолкнулся от стены, собираясь направиться к огневому рубежу, и тут перед глазами у него все поплыло.

– Что случилось? – почуяв неладное, поймала его за рукав комбинезона Рут.

– Да нет, ничего, сейчас пройдет… – прошептал Голицын. – Голова…

– Болит?

– Нет, кружится просто немного…

– Я пробью, – решительно заявила Андерсон, забирая из рук Ивана снаряд.

– Да нет, все в порядке, я справлюсь, – Голицын попытался высвободиться, и тут же получил в награду новый приступ дурноты.

– Стой у стены, – по-капитански распорядилась Рут и, перехватив поудобнее мяч, шагнула прочь. – Не переживай, я забью – обещаю! – добавила она, уже удаляясь.

Обещание свое Андерсон сдержала.

– Поражен шлюз номер один команды «Звездный Путь»! Счет четыре – три в пользу команды «Альфа-Балласт»! – объявление судьи едва не потонуло в восторженных криках игроков в зеленой форме. – До конца матча осталась одна минута!

Всю эту минуту от первой до последней секунды обе команды провели на половине поля «Балласта». Что и как там происходило, Иван почти не помнил. Голова у него и без того шла кругом, а тут еще соперник носился по залу, как угорелый: туда-сюда, туда-сюда… Кажется раза три била по воротам Эмма – а может, и не Эмма, может это были Мейер или Фролов, не важно. Важно, что никакого результата этот навал «Звездному Пути» уже не принес. А значит…

– Матч завершен! Со счетом «четыре – три» победу на первой стадии одержала команда «Альфа-Балласт»!

Закрыв глаза, Иван раскинул в стороны руки и спиной вперед поплыл куда-то в направлении Нирваны.

 

1

Вторую ночь подряд Голицына мучил один и тот же кошмар. Будто стоит он в рубке управления – не на «Альфе», а на самом что ни на есть настоящем боевом корабле, парсек за парсеком пожирающем пространство где-то в невообразимо далеком космосе. В капитанском кресле в напряженной позе застыла Эмма – в парадном комбинезоне и слегка потрепанной советской военно-морской офицерской фуражке с черным околышем и белоснежной тульей – том самом подарке Ивана на день рождения. Рядом, на месте штурмана, приникла к экрану вахтенный навигатор Бо Шаофань. Компанию им составляют Глеб, которому вообще-то сейчас положено отдыхать в каюте после суточного дежурства, и второй навигатор Гельмут Лессинг.

Причем себя, как и всех прочих героев мизансцены, Голицын видит словно бы со стороны – но так на то это и сон, в конце концов! Впрочем, реальность происходящего не вызывает у Ивана никаких сомнений – несмотря на прорывающуюся время от времени его очевидную абсурдность.

– Шестьсот секунд до прохода «ворот», – сообщает из штурманского кресла китаянка.

– Параметры выхода? – коротко интересуется Маклеуд.

– Первый – норма, второй – норма, третий – в рамках нормы. Расчетное время выхода опережаем на сто семнадцать секунд.

– За счет чего это еще? – хмурится Эмма.

– Честно? – впервые за все время Бо на секунду отрывает взгляд от экрана. – Понятия не имею! Скорее всего – результат одностороннего накопления допустимых отклонений. Надо будет потом пересчитать, проверить.

– Плохо, – недовольно цедит сквозь зубы Маклеуд.

– А чего плохого-то? – вмешивается в разговор Глеб. – Не отстаем же, опережаем! Может, даже сможем чуток подсократить разрыв с «Бетой»! – второй корабль, корвет-конкурент, несмотря на то, что тот имеет громкое официальное название и, разумеется, длинный реестровый номер, они по устоявшейся привычке именуют между собой «Бетой».

– Плохо – что расчеты неточны, – не оборачиваясь, бросает в ответ Эмма. – Сегодня – опережение, завтра – отставание, а послезавтра – так и вовсе мимо «ворот» пролетим! Как в прошлый раз…

– В прошлый раз был форс-мажор, – возражает Соколов. Ту злополучную вахту в рубке стоял именно он. – Расчеты-пересчеты там были совершенно не при чем.

– Причины и объяснения никому не интересны, – невесело усмехается Маклеуд. – Важен лишь конечный результат.

– Ну, это уж ты хватила, – ворчит Глеб. – Прям как наш драгоценный наблюдатель, якорь ему в… в спину! Где он, кстати? Наблюдатель, не якорь.

– Тебя что, за язык тянут?! – возмущенно машет на друга руками Иван. – Накличешь еще!

– Угу, кто бы говорил! – парирует Соколов.

Голицын знает, что, как это ни досадно, но здесь Глеб прав, и смущенно умолкает.

– Сидит, небось, в своей каюте, – пожимает, тем временем, плечами Эмма. – У него ж там полный набор аппаратуры – наблюдает… По мне – так и век бы оттуда не вылезал!

– Другой бы на его месте обязательно пришел сюда, – задумчиво говорит Соколов. – Помочь, если что, подсказать…

– Как же, дождешься от него! Да и толку… С таким помощником вредителей не надо – он же в навигации, как свинья в апельсинах!

– А в чем он не как свинья? – вновь включается в разговор Иван.

– Не говори, брат, – кивает Глеб.

– Была б моя воля, – продолжает Маклеуд, – посадила бы его под арест до самого финиша. И чучело это его мохнатое – вместе с ним! Сколько бы нервов сэкономили!

– Ого! – вскидывает голову Соколов. – Эка тебя приперло! Офицера-наблюдателя – под арест?! Это ж как минимум мятеж!

– Я тут прикинула, с учетом всех обстоятельств, сорок процентов за то, что в результате меня оправдают, – совершенно серьезным тоном заявляет Эмма.

– Сорок процентов? – переспрашивает Голицын. – А что, хорошие шансы! Я на таких играю. Может, и правда попробуем?

– Что, поднимаем «Веселого Роджера»?! – несколько показушно оживляется Глеб. – Я – «за»! Двенадцать человек на сундук мертвеца… – немузыкально поет он.

– Ничего не выйдет, – Эмма по-прежнему серьезна. – На каждом контрольном пункте он должен вводить этот свой треклятый пароль. Без него мы и шагу ступить не сможем.

– Да? Тогда засада… – разводит руками Соколов.

– Триста секунд до прохода «ворот», – подает голос со своего места Бо. – Параметры без изменений.

– Внимание по кораблю! – Маклеуд включает общую трансляцию. – Через триста секунд выходим в трехмерное пространство! Подразделениям доложить о готовности!

– Силовое подразделение, курсант Танака, – немедленно раздается из динамика. – К выходу в трехмерное пространство готовы. Обстановка стабильная, прогноз нейтральный.

– Техническое подразделение, курсант Боголюбова, – вторит Хирото бодрый голос Леры. – К выходу в трехмерное пространство готовы. Обстановка стабильная, прогноз нейтральный!

– Принято, – бросает Эмма, – Надеюсь, на этот раз обойдется без неожиданностей… – это уже предназначено лишь для ушей находящихся в рубке.

– Не надейся… – в голосе Глеба сконцентрировано столько отчаяния, что все, не исключая даже занятую расчетами Шаофань, как по команде оборачиваются.

– Злодей! – кричит Иван.

– О Боже! – ахает Маклеуд. – Только не это!

В дверях рубки, придерживаясь за косяк непропорционально длинной волосатой рукой с голой уродливой кистью, облаченное в белый парадный комбинезон без знаков различия, стоит метрового роста угрюмое, покрытое черной шерстью чудовище. Заметив, что стало предметом всеобщего внимания, оно радостно скалит неровные желтые зубы, демонстрируя огромные острые клыки, подняв свободную левую руку, карикатурно чешет в затылке, как бы размышляя, туда ли оно попало, куда собиралось, после чего, скорчив зверскую гримасу, опускается на четвереньки и, опираясь на тыльные стороны согнутых пальцев, бросается вперед.

…чудовище рвануло вперед.

– Не-ет! – что было мочи, завопила Эмма.

– Пульт! Не пускайте его к пульту, а то будет как в тот раз! – вскочив на ноги, Бо попыталась прикрыть собой работающий терминал.

Шимпанзе по кличке Злодей, пока, впрочем, интересовало нечто другое. Подскочив к Эмме, он ловко сорвал с ее головы капитанскую фуражку, напялил на себя и самодовольно оскалился.

– Ах ты зараза! – Маклеуд попыталась было вернуть себе похищенный головной убор, но обезьяна легко увернулась, в два прыжка пересекла рубку и, вскочив в свободное кресло, закрутилось в нем вокруг оси. – Чтоб ты сдох! – всплеснула руками Эмма. – Когда ж тебя, наконец, кто-нибудь пристрелит?!

Восприняв слова капитана как приказ действовать, Гельмут Лессинг немедленно выхватил бластер, однако обезьяна, по-видимому, хорошо знакомая с этой блестящей штукой, не стала спокойно ждать, пока немец прицелится, и тотчас же перескочила на спинку штурманского кресла, заставив Бо издать истошный визг.

– А-а-а! Уберите его от меня!

На помощь навигатору с обеих сторон бросились Глеб с Иваном. Подпустив их почти вплотную, обезьяна оставила в покое Шаофань и перепрыгнула на колени успевшей вернуться на свое место Эмме, а оттуда, под аккомпанемент отборной австралийской ругани – к двери. Там ее и настиг выстрел Лессинга.

Все бы ничего, но опасаясь задеть кого-нибудь из людей, Гельмут выставил на своем «Шилке» максимально узкий из возможных лучей. Заряд задел левую ногу – или что там у обезьян? руки? тогда левую заднюю руку – бестии, которая тут же безвольно обвисла. Трех конечностей, впрочем, возмутителю спокойствия оказалось более чем достаточно, чтобы вместе со своим трофеем благополучно скрыться в коридоре.

– Фу-у, пронесло! – выдохнул Лессинг.

– Я бы так не сказал, – покачал головой Глеб.

– Главное, пульт не пострадал, – поддержала коллегу Шаофань.

– Пульт-то, может, на этот раз и не пострадал, – проговорил Соколов, – но вот когда Злодей приковыляет к своему хозяину, будь он неладен, с подстреленной лапой, кто-то точно пострадает. Снайпер несчастный, ты хоть понимаешь, куда именно Юннат засунет тебе твой «Шилк», если узнает? И сколько раз там провернет?

– А что я, а что я-то?.. – растерянно пробормотал Гельмут.

– Вынул бластер, так уж не церемонься, – хмыкнул Иван. – Коси всех вокруг, невиновных потом откачаем.

– Да я… как-то…

– Ладно, – отрезал Голицын. – Проехали. Надо поймать Злодея прежде, чем он попадется на глаза Юннату. Эмма на вахте, так что сафари выпадает нам с тобой, – повернулся он к Соколову. – Пошли, Глебушка.

– Через две минуты – «ворота», – напомнила Маклеуд. Согласно инструкции, в этот момент экипажу рекомендовалось находиться в креслах.

– Это как раз наш шанс, – заявил Иван. – Успеть, пока Юннат по всем правилам отсиживается в каюте.

– О’кей, – кивнула Маклеуд, – тогда поспешите! – И без тени улыбки добавила: – Доброй охоты!

– Я – наверх, ты – вниз! – бросил другу Голицын и выбежал в коридор.

Связавшись через браслет со своим подразделением, Иван поднял на ноги всех, кроме пары вахтенных. Задача перед ними стояла не из легких: имеющий с легкой руки Бешеного Юнната допуск, равный офицерскому, шимпанзе легко мог пройти через такие двери, попасть за которые имел право далеко не каждый член экипажа корвета. Но все же, несмотря на всю свою беспримерную наглость и хитрость, Злодей оставался животным, а значит, можно было надеяться, что на стороне курсантов будет не только количественное преимущество.

Загон было решено начать от каюты Юнната – с тем, чтобы гарантированно отрезать Злодея от его грозного хозяина. Внутрь, разумеется, заглянуть никто не решился, но Иван здраво рассудил, что успей обезьяна предстать пред светлы очи офицера-наблюдателя, об этом, без сомнения, знали бы уже не только в самом дальнем отсеке корвета, но и все учтенные и неучтенные измерения близлежащего космоса были бы давно в курсе. Оставляя засады на трапах, курсанты принялись методично прочесывать палубу за палубой. Любимые места отдыха обезьяны были всем хорошо известны – их проверили в первую очередь. Но ни в кают-компании, ни в туалете, примыкающем к кубрику силового подразделения, ни в коридорах верхней палубы никаких следов пребывания Злодея не оказалось…

И вот, наконец, в эфире раздался радостный возглас Абделя ас-Саляля:

– Вижу его! Третья палуба, носовой отсек!

– Стреляй! – закричал Иван.

– Не могу, он за угол повернул! Преследую в направлении кормы!

– Гони его ко второму трапу, – потребовал Голицын. – Кто у нас там?

– Курсант Андерсон!

– Рут, приготовься, сейчас эта тварь вылетит на тебя!

– Жду… – хлопок выстрела, грохот. – О, черт!

– Что такое? Попала?!

– Попала… Только не совсем…

– Что значит «не совсем»?! Что с объектом?!

– Од-ин, объект ушел в направлении четвертой палубы. Курсант ас-Саляль… Ас-Саляль выведен из строя. Оказать помощь Абделю или преследовать объект?

– Реанимируй ас-Саляля, – велел, чертыхнувшись, Голицын. – Всем остальным – прочесать четвертую палубу!

Не прошло и минуты, как Злодея все-таки зажали – в узком коридоре, ведущем от служебных отсеков к жилому сектору. Преследуемый по пятам Гальтиери и Ксархакосом, шимпанзе выскочил из-за поворота прямо на Ивана. Голицын вскинул бластер. Злодей попятился, затем оглянулся: сзади подпирали Рауль с Константиносом. Поняв, что отступать некуда, обезьяна поднялась на задние ноги, вздыбила шерсть, оскалила клыки и издала резкий угрожающий крик.

Иван подрегулировал разброс парализующего луча.

В глазах Злодея внезапно отразился панический, совершенно человеческий ужас. Взвизгнув, он припал к полу, затем вскочил, сорвал с головы эммину фуражку, неизвестно каким образом удерживавшуюся там до сих пор, и принялся с остервенением рвать ее зубами и ногтями.

Голицын спустил курок… и проснулся.

Несколько минут Иван неподвижно лежал в темноте, потом, протянув руку, на ощупь включил в каюте свет. Открывать глаза не хотелось, но все же он заставил себя это сделать. Взгляд Голицына скользнул вниз по стене и вдруг замер: на прикроватной тумбочке бесформенной кучей лежала изодранная в клочья военно-морская капитанская фуражка.

 

2

За пять дней до вышеописанных событий…

– Рад приветствовать вас, курсанты! – по лицу нарда Орна, обычно бесстрастному, было видно, что Начальник Школы и правда чем-то несказанно доволен.

– Альгер! – в шестьдесят молодецких глоток гаркнуло в ответ наряженное в парадную форму курсантское каре. Означало это примерно следующее: «Мы тоже рады видеть вас, ив-марол! Но еще больше мы рады видеть голубое небо, ясное солнышко и даже эти жалкие островки недоразумения, считающегося здесь зеленой травкой – тоже безумно рады видеть!» – большинство присутствующих впервые за добрых четыре месяца учебы выбрались на поверхность из недр Дальнего полигона.

– Вот и подошел к концу наш очередной семестр, – продолжал между тем альгерд. – Семестр особый, необычный. Необычным будет и его завершение. Как вы, наверное, уже знаете, экзамен вам предстоит держать не столько перед нами, вашими преподавателями, сколько перед самим космосом. И, конечно, перед вашими товарищами, членами одного с вами экипажа. Два боевых корабля, корветы класса «Эшер» – «Альг» и «Бурк» – уже ждут вас на стационарной орбите, – Начальник Школы едва заметно покосился в сторону небосвода, и тут же шестьдесят пар глаз как по команде устремились в зенит, словно надеясь разглядеть там упомянутые альгердом грозные боевые корабли. – Вам предстоит провести их по весьма непростому маршруту, через множество звездных систем, выполняя по дороге контрольные задания. Верю, что оба экипажа справятся с ними на «отлично». Однако та команда, которой удастся превзойти своего оппонента по итоговой сумме показателей, получит особую награду… Какую именно – это пока наш секрет, – улыбнулся Начальник Школы. – Но я вас уверяю, приз стоит того, чтобы за него бороться.

– Могли бы и сказать, что за приз, – шепнул стоящему рядом Глебу Иван. – Чтобы уж знать, за что жилы рвать…

– Ну… – неопределенно буркнул тот. Лишь вчера, со второй попытки, он, наконец, разделался с предэкзаменационным зачетом, из-за чего сильно переживал – на пересдачу Соколов загремел единственный из третьекурсников. Виноват в первоначальном провале, по всеобщему мнению, был перемудривший на ровном месте Майкл Мейер, старший их сборной тройки, но Глеб, как водится, казнил за все себя.

– А кстати, где обещанный Нивг? – продолжал шептать Голицын.

За спиной выступающего Начальника Школы одиноко переминался с ноги на ногу лингвист нард Ктур.

– Ну… – еще более невнятно протянул Соколов.

– В течение всего полета с вами будут наши офицеры-наблюдатели, – перешел тем временем как раз к той же теме нард Орн. – В их задачу входит оценка действий экипажа, что называется, изнутри. Ну и, разумеется, в критической ситуации, если таковая вдруг возникнет, офицер-наблюдатель подстрахует своих менее опытных коллег. Нард Ктур, од-марол военно-космических сил Альгера, идет наблюдателем в экипаж корвета «Бурк», исполняющим обязанности капитана которого с этого момента назначается од-ин Мазовецки!

– А что это они вдруг с «Беты» начали? – ревниво проворчала Эмма.

– Потому что мы – лучшие! – усмехнулся стоящий справа от нее Збышек.

– Видали мы таких лучших! – процедила Маклеуд.

– Да все просто: Ктур приперся на построение, а Нивг – нет, – предположил Иван.

– Тихо! – цыкнул на товарища Глеб. – Как раз про Нивга что-то!

– …предполагалось, что именно он займет должность наблюдателя на корвете «Альг», однако обстоятельства сложились так, что нам пришлось скорректировать наши планы. В результате, на «Альге» пойдет другой офицер – не столь бывалый, молодой, но весьма перспективный…

– Это что еще за молодой да ранний, Лавг, что ли? – нахмурилась Эмма.

– Молись, чтобы так… – выдохнул Иван. Его вдруг посетило весьма и весьма нехорошее предчувствие.

– А вот, кстати, и он! – радостно воскликнул нард Орн, оборачиваясь в сторону контрольного периметра.

Курсанты дружно проследили за его взглядом.

– Гм… Лично мне, конечно, все равно, но тем не менее: который из двоих? – послышался в повисшей над каре тишине голос Мазовецки.

Парочка, появившаяся на территории Школы, выглядела довольно колоритно. Одним из вновь прибывших был высокий черноволосый альгерд с нашивками младшего офицера – од-суна – на белом парадном комбинезоне. В правой руке он нес узкий прямоугольный чемоданчик, левой же вел за руку своего спутника, которого Иван в первый момент принял за представителя неизвестной ему галактической расы. Ростом тот не доставал офицеру и до плеча, ноги имел короткие и кривые, зато руки – длинные и мощные, так что рукава стандартного комбинезона – без единой нашивки, кстати – закрывали их не далее, чем до локтей. Лицо у него было черное, с сильно оттопыренными розоватыми ушами, такого же цвета носом и ярко выраженными надбровными дугами. В левой руке незнакомец держал чемоданчик – такой же, как и у его товарища – поминутно задевая то одним, то другим его углом за землю.

– Тот, что справа, конечно, – проговорила Эмма, отвечая на реплику Збышека. – Слева – это же… Это ж Юннат-Свар!.. Где они только откопали такого урода?!

– Юнната-то?

– Да нет, того, наблюдателя…

– Вы что, опухли?! – вмешался Глеб. – Это же обезьяна!

– Ну да, похож…

– Сама ты похожа! Натуральная обезьяна! Шимпанзе!

– Да ладно тебе! – нахмурилась Маклеуд. – Откуда у них на Сопроле шимпанзе?! В Альгере ж вообще нет человекообразных обезьян!

– Одна, выходит, есть…

– Да ну тебя, – бросила девушка. – Расист чертов! Человек это – инопланетянин просто…

– Не хотелось бы тебя огорчать, Эмма, но, боюсь, на этот раз наш русский друг прав, – с расстановкой проговорил Мазовецки. – Тот, что справа – типичный представитель Pan troglodytes, или проще – шимпанзе обыкновенный. То есть действительно, говоря попросту, обезьяна. В хорошем смысле слова «обезьяна» – в отличие от собрата по разуму, что ведет его сюда.

– Издеваетесь, да?! – почти в полный голос возмутилась Маклеуд. – Обезьяна – офицер-наблюдатель?!

– А вот наблюдатель ваш, судя по всему – не кто иной, как Юннат…

– Что?!

– Что до меня, лично я предпочел бы шимпанзе… – прошептал Глеб. – Может, еще есть шанс?..

– Итак, прошу любить и жаловать: од-сун Свар, офицер-наблюдатель корвета «Альг», исполняющим обязанности капитана которого с этого момента назначается од-ин Маклеуд! – жизнерадостно развеял последние надежды землян Начальник Школы.

– Мои соболезнования, друзья, – без тени издевки изрек Збышек.

– Засунь свои соболезнования… знаешь куда?! – огрызнулась Эмма. – Я поняла: это просто сон, глупый, нелепый сон!..

– Хочешь, ущипну? – предложил ничуть не обидевшийся Мазовецки. – Если сон – проснешься!

– Паноптикум… – пробормотал Глеб. – Остановите Землю, я сойду!

– Братан, мы на Сопроле, – напомнил Иван. – И боюсь, стоп-кран у них здесь не предусмотрен…

– В общем, докладываю, – устало проговорила Эмма. После аудиенции у Начальника Школы Маклеуд выглядела, словно трижды выжатый в чай лимон. – Нивг заменен из каких-то высших соображений, к нам не имеющим ровным счетом никакого отношения. Нард Орн так и не сказал, каких именно, я так поняла, что это чуть ли не военная тайна. В общем, не важно: Нивг занят и лететь не может, хотя якобы очень хотел. Штука в том, что выяснилось это все – я про супер-пупер неотложные дела Нивга – в самый последний момент, чуть ли не вчера вечером. Стали судорожно искать замену – оказалось, что на всем Сопроле ни одного свободного офицера. Точнее всего один. Самый никчемный, видимо, вот его и не жалко. Угадайте, кто? Он самый, наш молодой и перспективный. Вот нам его и подсунули…

– А что, из Школы никого послать не могли? – запальчиво задал вопрос Глеб. – Фантомаса того же? Или, скажем, Лавга?

– Значит, не могли! Фантомас, кстати, накануне еще куда-то умотал с планеты, а Лавга нард Орн не отпустил. Типа он ему самому в Школе нужен.

– Вот и оставил бы себе перспективного… – буркнул Иван.

– А ты бы вообще молчал! – рявкнул на него Соколов. – Кассандра, блин! Олег Вещий! Надо ж было так накаркать!

– Но я ж не думал…

– А следовало!

– Так, перебранку прекратили! – вмешалась в спор Эмма. – Про обезьяну будете слушать?

– Да давай уж, – махнул рукой Глеб.

– Это действительно шимпанзе – настоящий, с Земли. Кличка – Злод. Юннат заплатил за него кругленькую сумму: кажется, потратил все подъемные, полученные с офицерским патентом, да еще вроде бы должен остался. Из-за чего, собственно, и застрял на Сопроле. Зачем он ему понадобился – черт его знает, может, за тех горилл отыграться решил…В общем, обезьяна типа дрессированная, носит одежду, ест за столом и все такое. Юннат в ней души не чает. Так что этот Злод летит с нами.

– Да ну?! В качестве кого, интересно? – спросил Соколов.

– Понятия не имею. Устав разрешает содержание на борту домашних животных, если их присутствие не несет угрозу безопасности корабля и экипажа. Обычно это что-то мелкое, типа наших кошек. Юннат, говорят, добился, чтобы Штаб Флота выдал на его Злода специальное разрешение. Так что тут все законно. Вот такие вот, как выражается Ваня, пироги с котятами…

– Ваня твой пусть лучше молчит в тряпочку, – буркнул Глеб. – Ты вот что скажи: можно еще что-то сделать?

– Можно, – кивнула Эмма. – Застрелиться. Или Юнната застрелить. Добровольцы есть? – она с самым серьезным видом обвела глазами обоих третьекурсников.

Те угрюмо молчали.

– Ну, раз так, – проговорила Маклеуд, словно и правда ожидала, что кто-то вызовется добровольцем, но, к собственному удивлению, не дождалась, – пять минут на сборы – и на станцию. Через час у нас челнок на «Альфу»… то есть на этот… на «Альг». Збышек со своими уже, наверное, в порту тусуются… – она секунду помолчала, и затем подняла на друзей свои большие зеленые глаза. – Мы же их сделаем, правда? – умоляющим тоном проговорила она. – Я имею в виду – «Бету»? Несмотря ни на что – сделаем?..

– Сделаем, – уверенно кивнул Глеб. – Кассандра, скажи! – с силой хлопнул он по спине Ивана. Вышло, кстати, довольно болезненно.

– Не вопрос, – выдавил тот, поперхнувшись.

– Я тоже так думаю, – удовлетворилась ответом Маклеуд. – О’кей, чтобы через пять минут все были у прохода через периметр!.. Кстати, Ваня, – остановила она Голицына уже в дверях, – передай своей Рут, что если она и в сборной попытается устроить разборку в стиле НХЛ-овского тафгая – до конца матча сядет за ворота!

– Так это… Ей в сборную еще попасть надо… – растерялся Иван.

– Уже попала, – впервые за все время разговора позволила себе что-то вроде полуулыбки Эмма. – Вы двое, кстати, тоже… Попали. Во всех смыслах… Так что готовьтесь!.. А теперь – все, быстро разбежались! Время идет!

 

3

– Внимание по кораблю! – почти не дрогнувшим от волнения голосом проговорила в микрофон Эмма. – Приготовиться к проходу через тоннель! Подразделениям доложить о готовности!

– Силовое подразделение, курсант Андерсон, – охотно откликнулась с батарейной палубы Рут. – К проходу через тоннель готовы. Обстановка стабильная, прогноз нейтральный.

– Техническое подразделение, курсант Фадеев, – в свою очередь ответило машинное отделение. – К проходу через тоннель готовы. Обстановка стабильная, прогноз нейтральный.

– Шестьсот секунд до прохода «ворот», – доложил из штурманского кресла Майкл Мейер.

– Поехали! – не сговариваясь, прошептали сзади Иван и Глеб и, переглянувшись, не смогли сдержать улыбок – тотчас же, впрочем, угасших: через какие-то десять минут молодому экипажу впервые предстояло вывести свой корабль за пределы трехмерного пространства. Тут уж не до веселья.

– Так, я не понял, это рубка управления или проходной двор?! – раздался внезапно от входа сердитый голос.

Вздрогнув, Голицын оглянулся: в дверях красовался их незабвенный офицер-наблюдатель, од-сун Юннат… то есть нет, конечно – од-сун Свар – глаза б Ивана его не видели…

– Альгер! – на автомате отсалютовал курсант.

– Альгер! – явно сделав над собой усилие, вторил другу Глеб.

– Вахтенный офицер, доклад! – не обратив на них никакого внимания и, тем более, не потрудившись ответить на приветствие, потребовал вошедший.

– Од-ин Маклеуд, первая вахта, – не оборачиваясь – а что, имела право! – отчеканила Эмма. – Корабль в режиме полета, обстановка стабильная прогноз нейтральный. До прохода «ворот»…

– Отставить, курсант! – поморщившись, нетерпеливо прервал ее наблюдатель. – Почему в рубке посторонние?

– Посторонние? – не поняла Маклеуд. – Кто, од-сун?

– Что здесь делают эти двое? – кивнул Юннат в сторону Ивана с Глебом.

– В каком смысле – что? – Эмма, похоже, слегка растерялась.

– В прямом! – рявкнул Свар. – Голицын, ваша вахта, насколько я помню, следующая, вам сейчас положено отдыхать! Соколов, вам здесь тоже нечего делать! А ну, марш оба из рубки!

Поддавшись бешеному напору сопрольца, Иван отступил на шаг и уже собирался было ответствовать в смысле «Слушаюсь, од-сун!», но тут Глеб решительно ухватил друга за рукав.

– Согласно пункту 156-13 Устава военно-космических сил, повышаем свой уровень подготовки, перенимая опыт более компетентных товарищей, од-сун! – звонко выдал он. – Учитывая учебный статус похода, полагаю собственное – равно как и од-ина Голицына – нахождение в рубке обоснованным и допустимым!

– Плевать, что вы там себе полагаете! – побелев от злости, прорычал Юннат. – Экипажу корвета – официальное замечание за пререкания с офицером-наблюдателем!

Ивана передернуло: не подлежащие обжалованию замечания наблюдателя шли в пассив в счете их противостояния с «Бетой» – корветом «Бурк».

– Курсант Маклеуд, курс на экран! – переключил тем временем Свар свое внимание на Эмму. К слову, тот факт, что, несмотря на выговор, повторного приказа Ивану с Глебом покинуть рубку не последовало, красноречиво свидетельствовал о том, что, по большому счету, Соколов в их споре был прав.

– Курс на экране, од-сун, – буркнула девушка. – До прохода «ворот» – шесть стандартных минут.

Некоторое время Юннат внимательно изучал высветившиеся на мониторе колонки цифр.

– Кто прокладывал курс? – спросил он, наконец.

– Курсант Мейер, од-сун! – с нескрываемой гордостью за подчиненного сообщила Эмма. – Согласно…

– Отставить маневр! – резко прервал ее офицер-наблюдатель.

– Что? – растерялась Маклеуд.

– Отставить маневр. Выполнять приказ! – аж взвизгнул Свар.

– Это… Майк, отставить маневр, – пробормотала ничего не понимающая Эмма. – В чем дело, од-сун? – она вместе с креслом повернулась к Юннату.

– Этот ваш, с позволения сказать, курс – никуда не годится! – безапелляционно заявил офицер-наблюдатель. – Вот здесь – это у вас что? – его палец ткнулся в одно из множества чисел на экране.

– «Ворота» Эс-3-Ми-212, – угрюмо ответил со своего места Мейер.

– Я не вас спрашиваю, курсант! – осадил его Свар.

– «Ворота» Эс-3-Ми-212, – повторила Эмма.

– «Ворота» Эс-3-Ми-212! – передразнил ее Юннат. – А вам известно, курсант, что это за «ворота» – Эс-3-Ми-212?

– Обычные «ворота», – пожала плечами Маклеуд. – Мерцающие…

– Вот! – торжественно поднял вверх указательный палец офицер-наблюдатель. – Наконец-то я среди этого детского лепета слышу что-то конкретное. Совершенно верно! Мерцающие «ворота». Вы хоть смотрели период их мерцания, курсант?

– Разумеется, од-сун! У нас… – начал было Майкл.

– Разговор не с вами, Мейер! – гаркнул Юннат. – Экипажу корвета – официальное замечание за повторное нарушение субординации. Итак, Маклеуд?

– Разумеется, од-сун. Исходя из периода мерцания «ворот» Эс-3-Ми-212, наш минимальный запас при прохождении составит тридцать стандартных минут. Реальный запас, без учета возможной погрешности – шестьдесят стандартных минут, при допустимой норме – пятнадцать стандартных минут, в боевой обстановке – пять стандартных минут.

– Вот именно, что без учета погрешности! – бросил Свар. – Нормы, к вашему сведению, установлены для опытных пилотов, когда же курс прокладывают молокососы вроде вас, вероятность ошибки следует увеличить как минимум на порядок! Короче: следовать рассчитанным курсом запрещаю!

– Но од-сун! – Эмма аж привстала. – Почему?! Курс хорош, мы пройдем «ворота» Эс-3-Ми-212 с солидным запасом, я уверена…

– А я – нет!

– Но… При перепрокладке курса потери во времени составят не менее тридцати стандартных минут, – выложила свой последний аргумент Маклеуд. – С учетом противостояния с «Бурком»…

– А вот это меня уже не касается, – отрезал Юннат. – Как офицер-наблюдатель «Альга», я запрещаю небезопасный курс! Как только будет готов новый – представьте его мне на утверждение. Я буду ждать у себя, – и, вальяжно развернувшись, сопролец покинул рубку.

В повисшей в отсеке тишине был слышен лишь лихорадочный стук клавиш под пальцами вахтенного навигатора.

 

4

На первой контрольной точке отставание «Альга» от «Бурка» составило семнадцать условных баллов, на второй (курс вновь пришлось в последний момент перерассчитывать, плюс, точнее минус – очередное официальное замечание) – уже двадцать восемь. После учебных стрельб разрыв немного сократился, но по-прежнему превышал двадцать очков.

В каютах, кубриках и кают-компании «Альга» царило уныние, но если в первые и вторые Юннат почти не заглядывал, то в офицерской столовой появлялся регулярно и засиживался надолго, да не один, а со своим четвероруким другом. Злод совершенно по-человечески восседал за столом, ловко орудуя ножом и вилкой, в первый же день освоил управление синтезатором, коды, правда, вводил наобум, и если полученное блюдо его почему-либо не устраивало – бесцеремонно швырял его на пол. В другой ситуации это, пожалуй, выглядело бы даже забавно, но ни Иван, ни Эмма, ни, тем более, Глеб, прелести реалити-шоу, участниками которого они невольно стали, не оценили. Соколов на второй день и вовсе перестал являться на обед и ужин, предпочитая питаться с матросами.

Избежать встреч с шимпанзе это ему, впрочем, не позволяло: Свар оформил своему любимцу допуск, аналогичный собственному (кажется, для этого ему пришлось формально включить Злода в состав экипажа, но сопрольца сие препятствие, похоже, нисколько не смутило), открывать двери обезьяна научилась без труда, и теперь столкнуться с ней можно было где угодно: в машинном отделении, в туалете и даже в твоей собственной каюте. Особенно Злоду почему-то полюбился санузел батарейной палубы: он без устали таскал туда какие-то тряпки, обрывки бумаги и прочий мусор (отдельный вопрос, где он ухитрялся его находить – и это при царящем на корвете идеальном порядке), судя по всему, намереваясь устроить там что-то вроде гнезда. Сначала все это при первой же возможности решительно уничтожалось экипажем, но шимпанзе не сдавался, упрямо восстанавливая разрушенное. Так или иначе, пользоваться этим туалетом стало абсолютно невозможно, и на домовитую обезьяну махнули рукой.

При всем при этом надо признать, что до поры до времени чувства, испытываемые экипажем «Альга» к своему офицеру-наблюдателю, на Злода автоматически не переносились. Многие матросы, особенно, почему-то, из числа «извозчиков», вовсе не питая никаких иллюзий насчет Юнната, охотно угощали шимпанзе сэкономленным за ужином десертом, смеялись над его ужимками и не слишком возмущались, если их немногочисленные личные вещи оказывались вдруг в беспорядке разбросанными по кубрику. Ивана, невзлюбившего Злода с первого взгляда, это отчасти удивляло, но понимая, сколь необходима команде в сложившейся ситуации хоть какая-то разрядка, он предпочитал не вмешиваться. Что касается Соколова, то тот, несмотря на робкий ропот матросов, сразу же настрого запретил своему подразделению любые контакты со Сваровым любимцем.

При старте к третьему контрольному пункту «Альг» впервые не потерял времени на перепрокладку курса. Дело тут было, разумеется, вовсе не в неожиданном либерализме Юнната – выложенный вахтенным офицером (на сей раз эта роль досталась Глебу) на его суд расчет сопролец вновь безапелляционно завернул, но не ожидавший от него ничего хорошего Соколов заранее попросил навигаторов подготовить пару запасных вариантов. Первый из них Сваром был также отвергнут с порога как небезопасный, зато во втором, оперативно выведенном на экран Сасаки Тацуки, придраться оказалось совершенно не к чему (минимальный запас при прохождении мерцающих «ворот» – семьдесят стандартных минут, если закладывать больше – вообще курс не проложишь), и корвет в кои-то веки начал разгон вовремя.

Дождавшись прохода первых «ворот» – это был вход в стабильный тоннель, и посему никаких неожиданностей здесь даже теоретически возникнуть не могло – Юннат, наконец, убрался из рубки. Оставшиеся – Соколов, Голицын и пара навигаторов – не сговариваясь, облегченно вздохнули.

– Ну что, поздравляю, – проговорил Иван, вставая. – По крайней мере обошлось без замечаний.

– По прилету поздравишь, – буркнул Глеб, разворачиваясь навстречу другу вместе с креслом. Впрочем, было видно, что произведенным стартом он весьма доволен.

– Курс очень плохой? – поинтересовался Голицын.

– Обижаешь, начальник! Хороший курс, ровный. «Бета» только такими и ходит. Так что догнать, конечно, не догоним, но и сильно не отстанем.

– Ну, «не отстанем»… А нагонять-то когда будем?

– Когда, когда… Я-то откуда знаю, когда? В криске.

– Шутишь? Двадцать один балл?

– А что делать? Зато там Юнната не будет. «Шесть – ноль» и проход через «ворота» – вот тебе и двадцать один балл! Так что все пока в наших руках… – согласно программе, завершиться экзамен должен был матчем сборных «Альга» и «Бурка» по криску. Впрочем, рассчитывать на победу с «сухим» счетом в противостоянии с Мазовецки, Чаном Бяо и Чжу Пэном, и это не считая Маленького – было, скажем так, смело. – Сасаки, когда там у нас выход из тоннеля? – обернулся Соколов к дежурному навигатору.

– Через двадцать пять стандартных минут, од-ин, – сверившись с показаниями приборов, ответил тот.

– Отлично, значит, успеем перекусить. Будешь? – вопрос предназначался Ивану.

– Не, – мотнул головой Голицын. – Я поел.

– Везет, – протянул Глеб. – А я, как только вижу этого питекантропа, так просто кусок в горло не лезет.

– Да ладно, вполне себе милая обезьянка, – почему-то взялся защищать Злода Иван.

– Да я про Юнната…

Поднявшись из кресла, Соколов пересек рубку и принялся возиться с синтезатором.

– Точно не хочешь? – поднял он глаза на друга. Голицын вновь отрицательно замотал головой. – А вы, ребята?

Навигаторы Сасаки Тацуки и Гельмут Лессинг от приглашения к столу вахтенного офицера также отказались.

– Ну, как хотите, – развел руками Глеб, извлекая из недр чудо-машины пластиковый контейнер. – Эх, давненько я свининки не вкушал!..

В трехмерное пространство вынырнули строго по графику, наскоро проверили такелаж (мало ли что бывает в этих ваших иных измерениях, говорят, были случаи, выходили из тоннеля без половины внешней оснастки), уточнили курс (корректировки не потребовалось) – и новый разгон к очередным «воротам», на этот раз мерцающим. Юннат в рубке больше не появлялся: в его личной каюте имелись экраны, на которые выводилась вся необходимая информация. Да, впрочем, смотреть здесь сейчас было особо и не на что – все шло само собой, штатно.

В отличие от стабильных тоннелей, проход через мерцающие «ворота» требовал от экипажа постоянного внимания – вроде подруливания на скользкой, извилистой трассе: на пару секунд утратил концентрацию – и вот ты уже на обочине, а то и вовсе в кювете. Ничего, в общем-то, особо сложного, но посторонние разговоры в рубке сами собой стихли.

В тоннель вошли без происшествий, мягко, почти без толчка, которым обычно сопровождается переход между измерениями. Корабль вел Тацуки, Лессинг пребывал в готовности в любой момент прийти японцу на помощь, Соколов, как мог, старался не мешать профессионалам, Иван же откровенно скучал. В какой-то момент он даже уже решил было вернуться на родную батарейную палубу – и вот тут-то все и произошло.

Двери в коридор распахнулись, и в рубку с утробным уханьем ворвался Злод. Сделав круг по комнате, он остановился возле штурманского кресла, поднялся на задние конечности, передними же ухватил Сасаки за левый локоть. Тацуки вздрогнул, но, стрельнув глазами в сторону, узнал обезьяну и, в общем-то, не встревожился.

– А, это ты, Злод… – пробормотал он. – Отстань, не до тебя!

Шимпанзе, однако, и не думал внимать призыву японца. Одной рукой продолжая теребить рукав навигатора, другую он протянул к пульту, где так заманчиво перемигивались разноцветные лампочки, за что тут же получил от Сасуки шлепок по тыльной стороне кисти.

– Злод, нельзя!

Такого обращения с собой офицерский любимчик стерпеть, разумеется, не мог. Размахнувшись, он наотмашь залепил Тацуки звонкую пощечину, и, воспользовавшись тем, что японец, схватившись за лицо, оставил без присмотра пульт, от души саданул пятерней по кнопкам.

Контрольные цифры на экранах засветились красным, замигали какие-то графики.

– Черт! – выругался Глеб. – Гельмут, убери это! Верни все, как было!

Однако неверно истолковав приказ командира Лессинг, вместо того чтобы по быстрому отменить со своего терминала введенные поправки, кинулся оттаскивать Злода от Тацуки. Шимпанзе это, похоже, не понравилось – а может быть, он решил, что это такая веселая игра – потому что, оттолкнув немца, он ловко подпрыгнул и приземлился всеми своими четырьмя кривыми конечностями на пульт.

Экраны взорвались фейерверком иллюминации.

Только теперь Иван опомнился. Вскочив, он бросился к беснующейся обезьяне, но Глеб успел раньше. Схватив шимпанзе за шиворот комбинезона, Соколов швырнул его в сторону двери. Проехавшись напоследок подошвами по кнопкам, Злод шмякнулся на пол, попытался было подняться, с явным намерением рассчитаться с обидчиком, но подоспевший Голицын мощным – от души – пинком отправил его в коридор.

Перекувырнувшись, шимпанзе встал на четвереньки, медленно оглянулся, обнажив клыки, и по-тигриному зарычал. В руку Ивана словно сам собой прыгнул «Шилк», Глеб отстал от друга лишь на долю секунды.

Очевидно, рассудив, что силы не равны, Злод попятился и, резво развернувшись, исчез за поворотом коридора.

– С-с-скотина! – с чувством произнес Соколов. – Ты не Злод, ты форменный Злодей! Тацуки, – повернулся он к навигатору, что с курсом?

– Ушли в сторону, – пробормотал японец, склоняясь над пультом. – Хорошо так ушли…

– Давай назад! – потребовал Глеб.

– Уже делаю… Но время потеряем.

– Критично?

– Пока не знаю…

– Но к «воротам»-то успеем?

– Пока не знаю…

– Должны успеть, – проговорил Лессинг. Особой уверенности в его голосе Иван, однако, не почувствовал.

– Что у вас тут происходит?! – в рубку влетела запыхавшаяся Эмма. В ее каюте, как и у Юнната, имелись дублирующие экраны.

– Сбились с курса, – бросил Глеб.

– Что?! Как?!

Иван в двух словах объяснил ей ситуацию.

– Да вы что?! – ахнула Маклеуд. – Зачем вы его в рубку-то пустили?

– Как же, не пустишь его – с офицерским допуском! – проворчал Глеб.

Подойдя к штурманскому креслу, Эмма встала за спиной у Тацуки, внимательно следя за действиями навигатора.

– Успеем, – проговорила она через минуту.

– Что успеем? – не понял Иван.

– В «ворота» пройти успеем… Хотя… Нет, успеем, я думаю…

– А если нет? – задал дурацкий вопрос Голицын, тут же, впрочем, пожалев об этом.

– Если нет… – Маклеуд помолчала. – Если нет – тогда «Бета» победила. Ввиду неявки соперника.

– Вышли на исходный курс, – сообщил Тацуки. – Пятьсот пятьдесят секунд до прохода «ворот».

– Параметры выхода? – опередив Глеба, дрогнувшим голосом спросила Эмма.

– Первый – на грани критического, второй – на грани критического, третий расчету не поддается.

– Ясно, – бросила Эмма. – Греческий миф про аргонавтов все читали? Как они между Симплегадскими скалами плыли?

В ответ кивнули Глеб и, как ни странно, Сасаки.

– Что еще за гадские скалы? – спросил Иван.

– Симплегады. Скалы, которые все время то сходились, то расходились. И давили проплывающие между ними корабли, – пояснил Соколов. – «Арго» – это корабль такой был – удалось между ними проскочить. Правда, насколько я помню, там не обошлось без пинка в корму со стороны Афины-Паллады.

– Было дело, – подтвердила Эмма. – А вот нам, боюсь, придется самим справляться…

– Триста секунд до прохода «ворот», – вмешался в разговор японец. – Параметры… Параметры без изменений!

Глеб бросил короткий взгляд на Эмму. Та кивнула.

– Внимание по кораблю! – заговорил Соколов. – Через триста секунд выходим в трехмерное пространство! Подразделениям доложить о готовности!

– Силовое подразделение, курсант Гальтиери. К выходу в трехмерное пространство готовы. Обстановка стабильная, прогноз нейтральный.

– Техническое подразделение, курсант Лонг. К выходу в трехмерное пространство готовы. Обстановка стабильная, прогноз нейтральный!

– Принято, – Глеб отключил трансляцию. – Как я понимаю, выход будет жестким? – уточнил он.

– Скажи спасибо, если выход будет, – буркнула Маклеуд.

– Типун тебе на язык!

– Двести секунд до прохода «ворот», – сообщил Тацуки. – Третий параметр – закритичен. Капитан, не успеваем! – выдохнул он.

– Вижу, – подтвердила из-за его спины Эмма. – Относительную скорость можем увеличить?

– Максимум, – покачал головой японец.

– «Ворота» начинают закрываться! – доложил Лессинг.

– Капитан, нас закручивает вокруг оси! – это уже вновь Сасаки.

– Плевать! – пальцы девушки, впившиеся в спинку штурманского кресла, побелели. – Даже наоборот, хорошо: ввинтимся, как штопор в пробку…

– Сопротивление среды растет!

– А чего ты хотел – при закрывающихся «воротах»?!

– Сто секунд!

– Кажется, проходим…

– Когда кажется – креститься надо!

– Кстати, если кто знает какую молитву – самое время прочесть! Больше все равно ничего сделать уже невозможно!

«Отче наш, Иже еси на Небесех!.. – мысленно зашептал Иван. – Да святится имя Твое, да… Что там дальше?.. Не помню! Эх! Ладно, выберемся – выучу! Обещаю! А пока что это… Господи! Не дай погибнуть зазря! Не за себя ж прошу! Точнее не только за себя… За Глеба, за Эмму, за Рут…»

– Десять секунд!

– Все, закрыто!

– Черта с два, есть еще щелочка! Восемь… семь… шесть…

– Держитесь, сейчас тряхнет!

– Четыре… три… два…

– Проходим!

– Поздно!..

– Есть!

Корпус корвета сотрясся, словно корабль и правда налетел на легендарную скалу. Ивана и Эмму, стоявших на ногах, швырнуло к стене и поволокло по полу. Обзорные экраны озарились яркой вспышкой и почернели.

– Внешние антенны утрачены, – доложил Тацуки.

– Черт с ними, с антеннами! Ты главное скажи: мы вышли?! – взревел Глеб.

– Если бы не вышли, сам вопрос уже бы ни у кого не возник, – облегченно проговорила Маклеуд, не без труда поднимаясь на ноги. – А антенны… Невелика потеря. «Арго» вон тоже оставил Симплегадам рулевое весло.

– Ну что ж, – произнес Глеб, обернувшись, и Иван, который вслед за Эммой уже тоже принял вертикальное положение, увидел, что лицо его друга бело, как мел. – Если продолжать аналогию, то дальше у нас по программе – остров Аретиада и спасение сыновей Фрикса.

– Кого? – словно очнувшись, спросил Голицын.

– Ну, того чувака, который на волшебном баране в Колхиду улетел, после чего вся эта история с Золотым Руном закрутилась…

– И что его тоже эти… Симплегады придавили?

– Что значит – тоже?! – искренне возмутился Соколов. – Нет, он благополучно добрался до Колхиды, это в Грузии – правда, утопив по дороге в Дарданеллах любимую сестру – но это у них, у древних греков, за беду, похоже, не считалось. Барана, кстати, в Грузии первым делом зарезали. А Фрикс женился на местной царевне, нарожал сыновей, и вот они уже, собравшись на родину предков, попали в кораблекрушение возле острова Аретиада, где их и спасли аргонавты во главе с Язоном – как раз после преодоления Симплегад… Короче, классику читать надо, – назидательно заключил Глеб.

– Чукча писатель, чукча не читатель… – буркнул Иван.

 

5

– Ваня, ты там что, спишь, что ли? – послышался из браслета настойчивый голос Глеба.

– Что?.. – Голицын, и правда, спросонья еще не пришел в себя. Да еще этот навязчивый кошмар по мотивам позавчерашних догонялок в отсеках… – Вообще-то да, сплю, а что такое?

– В рубку, говорю, поднимись. Дело есть.

– А-а… Хорошо, сейчас, умоюсь только…

– Некогда размываться! – рявкнул Соколов. – Давай быстро сюда!

– Ну, хорошо, хорошо, а что случилось-то?..

– Быстро!

– Да иду я, иду, не ори…

– Ну, что стряслось? – поинтересовался Голицын, вваливаясь в рубку.

– Вот, полюбуйся, – ткнул Глеб пальцем в экран перед собой. – На что, по-твоему, это похоже?

Несколько секунд Иван, прищурившись, всматривался в полуразмытое изображение.

– На цель, – заключил, наконец, он. – Одиночную, малоподвижную… Предположительно, малый катер поддержки в дрейфе либо близкий по классу объект. Что, уничтожить?

– Вам, артиллеристам, все лишь бы что-нибудь уничтожить, – буркнул Соколов. – Потерпи, очередные стрельбы по программе – послезавтра.

– Да это я помню, – кивнул Голицын, все еще совершенно не понимая, что от него хотят. – А сегодня по программе что?

– В том-то и дело, что ничего такого! Самый обычный перелет, в шесть тоннелей… Пять минут назад выходим из четвертого – а тут эта твоя цель. Орет на всех частотах SOS.

– А, ну тогда все понятно! – облегченно выдохнул Иван. – Типа терпящие бедствие. Очередная учебная задача. Давай, стопори ход, полетим «спасать»!

– Застопорил первым делом. Только есть один нюанс: в программе у нас никаких таких приветов Чипу с Дейлом не значится…

– Мало ли чего там не значится! Или… – Голицын нахмурился. – Или ты думаешь, что это и правда потерпевшие кораблекрушение? Настоящие в смысле?

– Не знаю, – пожал плечами Глеб. – Вряд ли… Хотя с нашим цыганским счастьем…

– Спорю на пиво, учебная задача, – заявил Иван. – А даже если и нет – что меняется-то? Мимо пролетим?

– Шутишь? Ладно, хорош трепаться – иди шлюпку готовь. Твоя же епархия, как ни крути.

– Моя, – кивнул Голицын. – Чья же еще?..

– Объект на экране, од-ин, – доложил Танака.

– Рубка, я борт А-1, наблюдаю объект визуально, – проговорил в микрофон Голицын. – Спасательное судно малого класса, ориентировочная вместимость от восьми до двенадцати человек, видимые повреждения обшивки и такелажа отсутствуют. Вооружение, если не считать противометеоритной защиты, отсутствует. Стыковочный узел стандартный, пассивного типа. На наши запросы объект не отвечает, в том числе ни световыми сигналами, ни маневром. Разрешите стыковку?

– Стыковку разрешаю, – пришел с «Альга» ответ Соколова. – Вы только уж там давайте, осторожнее. Не спешите – мы никуда не опаздываем…

– Как же, не опаздываем… – проворчал себе под нос Иван. – Танака, курс на сближение! – это уже вслух. – Андерсон, приготовиться к переходу на борт объекта.

– Есть, од-ин! – хором ответил экипаж.

В полном соответствии с Уставом, на борту их было трое – все в тяжелых угловатых скафандрах активной защиты, теоретически способных выдержать плазменный разряд «Шилка», выпущенный в упор. Двигаться в этих боевых латах было не слишком удобно, управлять шлюпкой – и того менее, но правила есть правила. Особенно – на экзамене.

– Есть захват стыковочного узла, од-ин, – сообщил Хирото. – Проверка работоспособности… Стыковочный узел объекта работоспособен, од-ин!

– Отлично, – не сдержал улыбки Голицын. Надо признать, до последнего момента он опасался (и не без основания), что для полноты картины их заставят исправлять какие-нибудь технические неполадки. – Что там у них внутри?

– Согласно нашим датчикам, стандартная кислородная атмосфера, опасные для здоровья газы… отсутствуют, опасные для здоровья микробиологические объекты… не выявлены, радиоактивный фон… в пределах нормы, од-ин!

– Совсем хорошо, – кивнул Иван. «Даже, пожалуй, слишком хорошо для экзаменационного задания, – тут же мелькнула мысль. – В чем-то непременно должен быть подвох… О, точно!» – Температура на борту? – с сомнением спросил он.

Но и температура оказалась практически идеальной.

– Ну что ж… – Голицын решительно поднялся из кресла. – Приступим! Андерсон, за мной.

– Есть, од-ин!

Тесный отсек шлюзовой камеры был рассчитан ровно на двоих. Правильной расстановкой считалась «спиной к спине» – командир лицом к чужому кораблю, подчиненный – к своему, но Рут что-то замешкалась на входе, уткнувшись стеклом шлема аккурат Ивану в затылок. Впрочем, нарушение не грубое, главное – чтобы Юннат не узнал. Но сопролец, слава Богу, спит.

– Рубка, мы в шлюзе, – доложил Голицын на «Альг». Вообще-то, Глеб и сам прекрасно видел все это у себя на экране, но Устав требовал голосового подтверждения.

– О’кей, продолжайте.

Помедлив с десяток секунд, круглая крышка внешнего люка пришла в движение и медленно, с какой-то нарочитой неторопливостью, погрузилась в недра борта. Недолго думая, Иван шагнул на палубу спасательного судна.

– Коридор метра три длиной, – проговорил он. – Освещение аварийное, слегка мерцающее. Прямо передо мной дверь их шлюза. Управление, судя по всему, стандартное.

– Од-ин, смотрите, – рука Рут показалась из-за его плеча. Палец девушки указывал на серебристую табличку над дверью. – Тут надпись!

– Вижу надпись, – сообщил Иван. – Язык… Не понял! – он замер на полушаге. – Это ж ранолинг!

– Он самый, – тихо подтвердил с «Альга» Соколов. – Оставь надежду, всяк сюда входящий…

– Что, так и написано?! – ранольские иероглифы Голицын, надо признать, знал с пятого на десятое.

– Да нет… Написано просто: «Малое спасательное судно номер восемь, “Небесное Сияние”». «Сияние» – это, очевидно, название их материнского корабля.

– Это ежику понятно, – буркнул Иван. – Нам-то что делать?

– А что, разве что-то изменилось? – невесело усмехнулся в эфире Соколов. – Давайте вперед! Только это… Осторожнее.

– Да мы и так… Андерсон, за мной!

– Так и есть, двенадцать, – проговорил Иван, наскоро осмотревшись.

– Что – двенадцать? – спросила Рут.

– Двенадцать коконов, – Голицын указал рукой на дюжину матовых капсул, в два ряда выстроившихся в отсеке. Теоретически здоровый человек, помещенный внутрь такого «кокона» мог оставаться живым сколь угодно долго. Не века, конечно, – естественный процесс старения организма никто не отменял, но годы и даже десятилетия – легко.

– Бедняги… – прошептала девушка. – Это сколько же они так дрейфуют?

– Может, пару часов, а может, и пару лет, – с деланным равнодушием пожал плечами Иван. – В бортжурнале это должно быть, посмотрим потом.

– Бедняги, – повторила Андерсон.

– Да нет, я бы сказал, наоборот, везунчики, – заметил Голицын. – В таком глухом секторе, как этот, шанс у спасательного судна быть обнаруженным – ничтожен. После нас тут может еще лет сто никто не пролетит… ладно, проверим коконы. Оп-па, первый пустой! Давай, ты по правому борту, я по левому! Второй пуст!

– У меня первый пуст… Второй тоже.

– Третий слева пуст.

– Тритий справа… Третий справа заполнен! – голос Рут дрогнул от волнения.

– Отлично! Четвертый слева пуст.

– Четвертый справа пуст.

– Пятый слева… Есть, заполнен! И шестой тоже!

– Пятый справа пуст. Шестой… занят.

– Итого, четыре клиента, – заключил Иван, добравшись до кормы. – Негусто… Ладно, как говорится, чем богаты. Рубка, обнаружено четверо спасшихся. Приступаю к эвакуации коконов.

– Эвакуацию коконов подтверждаю, – одобрил с «Альга» Глеб.

Одну за другой они с Рут по специальным рельсам перекатили капсулы к люку. «Коконы» передавали через шлюзы по одному: Голицын отправлял, Андерсон принимала с противоположной стороны и, в свою очередь, грузила в шлюзовую камеру шлюпки, на борту которой драгоценный груз встречал Танака. Действовали четко и слаженно и тем не менее провозились с полчаса. Но вот, наконец, последняя из капсул доставлена на шлюпку, размещена в специальном трюме, тщательно закреплена и подключена к бортовому питанию.

– Готово, од-ин, – доложил японец.

– Отлично, – вернувшись в главный отсек, Иван откинул ярко-красный кожух передатчика и нажатием клавиши отключил трансляцию сигнала бедствия, заменив ее на нейтральные позывные, позволяющие, зная примерные координаты спасательного судна, обнаружить его на просторах космоса. Со щелчком вернув кожух в прежнее положение, Голицын огляделся в поисках бортжурнала. О, вот он, родимый, справа от рации! Где тут у нас кнопочка записи? Ага, нашел. – Од-ин Голицын, корвет «Альг» военно-космических сил Альгера, – четко, с расстановкой проговорил Иван. – Снял четыре заполненных капсулы. Судно оставляю дрейфовать в районе… – он назвал координаты, затем продиктовал точное время и число по официальному летоисчислению Альгера. – Копию бортжурнала изымаю для анализа. Конец записи.

Палец Ивана отпустил кнопку, и в следующую секунду ему в ладонь выпрыгнул тонкий блестящий диск. Аккуратно опустив его в карман скафандра, Голицын окинул последним взглядом пустую палубу и двинулся к шлюзу.

– Рубка, эвакуация завершена. Возвращаюсь на борт А-1.

– Ждем вас, А-1, – ответила рубка.

Через пару секунд герметичная перегородка люка отрезала Ивана от чужого спасательного судна.

 

6

– Ну что, полюбуйся, вот они, наши дети Фрикса, – движением пальца Глеб вывел на экран четыре фотографии. – Во всей красе.

– Ранольцы? – хмуро спросил Иван.

– Только двое. Два других – из так называемой Третьей Конфедерации. Слышал когда-нибудь о такой?

– Доводилось…

– Реально? Ну, ты, блин, эрудит! А я вот, представь себе, в первый раз слышу.

– Независимый союз звездных систем в одном из отдаленных секторов, – подала голос Эмма. Полчаса назад наступило время ее вахты. – «Ворота» открыты для гражданских судов Альгера, военные корабли должны заблаговременно – не помню точно, за сколько – уведомлять о проходе. Ранола, по слухам, летает там свободно. Есть какие-то ограничения для судов третьих сторон, но нас они никаким боком не касаются.

– Короче, и не друг, и не враг – а так… – заключил Глеб.

– Ясно, – кивнул Голицын. – Вы мне лучше вот что скажите: остается хоть какая-то – самая ничтожная – вероятность, что это все-таки было учебное задание?

– Ни малейшей, – в один голос заявили Соколов и Маклеуд.

– Да? Откуда такая уверенность?

– А ты к фоткам повнимательнее присмотрись, – мотнул головой в сторону монитора Глеб. – Особенно вот к этой, крайней, – протянув руку к пульту, он увеличил нужное изображение во весь экран.

– Это ранолец? – спросил Иван, вглядываясь в узкое, хищное лицо.

– Это, дружище, не просто ранолец. Это всем ранольцам ранолец! Что, не узнаешь?

– Нет, – покачал головой Голицын. – Хотя…

– Ну, – подбодрил друга Соколов.

– На Цурра похож… – неуверенно проговорил Иван. – Ну, помните, того типа, что в Африке с французами таскался?! А потом еще Президента местного обработал!

– Он самый, – подтвердила Эмма. – До кучи – капитан ранольцев в том злополучном матче по криску.

– И таким образом, уж точно ни разу не подстава от преподов, – заключил Глеб. – Я во что угодно поверю, но чтобы к учебным заданиям привлекали всамделишных ранольцев – это уже, извините, перебор!

– Согласна, – кивнула Маклеуд. – Понимаете, что это значит?

– Что «Берг» ни в какой спасательной операции не участвовал, времени попусту не терял и теперь оторвался от нас еще баллов на десять-пятнадцать, – буркнул Голицын.

– Ну, это, конечно, тоже… Но боюсь, неприятности наши этими пятнадцатью баллами отнюдь не ограничатся… Мало нам было Юнната со Злодеем!

– Ну, эту парочку я бы охотно обменял на самых оголтелых ранольцев по курсу один к десяти, – бросил Соколов.

– Курсант Цурр? – проговорила Эмма, коротко кивнув ранольцу.

– Увы, мэм, – сделал шаг вперед тот. – Просто Цурр. Или, если угодно, арш Цурр. Но не курсант, увы, – развел он руками.

– Да? – недоверчиво прищурилась Маклеуд. – Сдается мне, во время нашей предыдущей встречи дела обстояли несколько иначе.

– Время течет, мэм. Сегодня мы уже не те, кем были вчера, а завтра сделаемся иными, нежели сегодня. И не всегда эти перемены радуют нас. Курсант Цурр остался в прошлом, мэм, сегодня перед вами стоит арш Цурр, сугубо гражданский человек. У вас же есть мои документы, мэм, там вся информация.

– Я бы предпочла получить ее от вас лично, – сурово покачала головой Эмма.

– Я к вашим услугам, мэм.

– Так вас что, исключили из вашей школы, Цурр?

– Как ни стыдно мне об этом говорить, мэм, – ранолец с неподдельной грустью оглянулся на троих своих товарищей по несчастью, стоящих у него за спиной, – да, я был исключен из школы по причине проступка, суть которого мне не хотелось бы сейчас называть, да она и не имеет никакого значения для существа дела. На борт «Небесного Сияния» я поднялся уже в качестве частного лица, мэм.

– Что произошло с вашим кораблем? – задала вопрос Маклеуд.

– Не знаю, мэм. Была объявлена срочная эвакуация. Я, как и многие другие, посчитал, что это обычная учебная тревога, но тем не менее, как и положено, проследовал к ближайшему спасательному судну. Едва я успел занять место, как люки автоматически закрылись, и судно оказалось отстрелено в космос. Дальнейшая судьба «Небесного Сияния» мне неизвестна, мэм.

Что ж, выглядело все довольно правдоподобно. «Небесное Сияние» – грузопассажирский лайнер дальнего радиуса, приписанный к одному из второстепенных портов Ранолы, но с экстерриториальным мандатом – пропало со связи трое суток назад. Поиск, правда, почему-то был объявлен лишь вчера и совершенно в другом секторе космоса, но последнее как раз неудивительно: не зная точного курса корабля вычислить его местонахождение невозможно, можно лишь угадать – с большей или меньшей погрешностью.

– Куда шло «Небесное Сияние»? – спросила Эмма.

– В порт Кз, Третья Конфедерация, мэм. Впрочем, вся эта информация есть в бортжурнале, мэм.

– Откуда? – проигнорировала последнее замечание ранольца Маклеуд.

– Я поднялся на борт в порту Ранн, Ранола, мэм. Но это была промежуточная остановка, мэм.

– Ясно, – кивнула Маклеуд. – Нарш Рисмт? – перевела она взгляд на второго ранольца.

– Совершенно верно, мэм, – соотечественник был несколько старше Цурра, выше ростом, значительно шире в плечах и имел на груди миниатюрный серый значок в виде расправленных крыльев (такой же, только в перевернутом виде, одно время носил в качестве трофея Иван, но потом куда-то засунул. «Надо будет обязательно найти и надеть», – подумал Голицын). Правое запястье ранольца украшал массивный, антикварного вида серебряный хронометр – час назад в корабельной лаборатории Глеб едва ли не на атомы его разложил в поисках каких-нибудь шпионских хитростей – но все оказалось чисто, пришлось собирать обратно.

– Вы можете что-то добавить к рассказу арша Цурра по поводу исчезновения «Небесного Сияния»? – задала вопрос Эмма.

– Весьма немногое, мэм. В момент, когда прозвучал сигнал тревоги, я находился в ресторане на палубе первого класса. Должен признать, что совершенно не воспринял приказ об эвакуации всерьез и попытался вернуться в свою каюту, но по дороге был перехвачен группой матросов, которые чуть ли не силой затолкали меня в люк спасательного судна. Из их отрывочных реплик я заключил, что судно атаковано неизвестным кораблем, но в тот момент предположил, что это всего лишь легенда учений. Потом люки закрылись… Вот и все, что я могу вам сообщить, мэм.

– Какое отношение вы имеете к вооруженным силам Ранолы? – спросила Маклеуд.

– Никакого, мэм. Я инженер-электронщик. Работаю на концерн «Р-4».

Ого! «Р-4»! Ничего себе, никакого отношения! А кто тогда, к примеру, поставляет начинку для артиллерийских батарей ранольского флота?!

– Ранее – я имею в виду до того, как вы попали на спасательное судно, – вы были знакомы с аршем Цурром? – продолжила спрашивать Эмма.

Рисмт смерил экс-курсанта таким взглядом, будто впервые его заметил.

– Нет, мэм. Не думаю. Конечно, мы могли пересекаться где-то на борту «Небесного Сияния», но не помню, чтобы мы были друг другу представлены, мэм.

– А с этими господами? – Маклеуд указала взглядом на двух других его спутников.

– Тоже нет, мэм, – на «конфедератов» ранолец даже не взглянул. – Сожалею, но до сих пор не знаю их имен и титулов, мэм. Обстановка, надо признать, не располагала к завязыванию знакомства…

– Вы направлялись в порт Кз?

– Да, мэм.

– С какой целью?

– Служебная командировка, мэм. Впрочем, боюсь, все сопроводительные документы остались на «Небесном Сиянии».

– Где вы поднялись на борт?

– На Ранне, мэм. Полагаю, не выдам особой тайны – ни коммерческой, ни государственной – если скажу, что там расположена штаб-квартира нашего концерна, – Иван заметил, что при последних словах соотечественника Цурр слегка поморщился – свойственная военным – пусть даже бывшим – тяга к засекречиванию всего и вся?

– Благодарю вас, нарш Рисмт, – проговорила Эмма. – Надеюсь, в случае необходимости вы не откажетесь ответить на дополнительные вопросы?

– Всегда к вашим услугам, мэм, – поклонился ранолец.

– Благодарю вас, – повторила Маклеуд. – Теперь что касается вас, господа, – ее взор обратился на «конфедератов». – Вы понимаете язык Альгера?

– Я понимаю ваш язык, мэм, – выступил вперед один из бедолаг. – Мой друг, к сожалению, из системных языков говорит только на ранолинге.

– Как ваши имена? – спросила Эмма.

– Я – Илл Шовд, мэм. Моего товарища зовут Арр Гос.

– Кстати, старшего из тех самых сыновей Фрикса звали Аргос, – одними губами прошептал Глеб на ухо Ивану.

– Достал уже своим Фриксом! – шепнул в ответ Голицын.

– Вы граждане Третьей Конфедерации? – продолжала тем временем допрос Маклеуд.

– Подданные, мэм. У нас не гражданство, а подданство.

– Да, разумеется, – кивнула Эмма, словно это и правда было для нее очевидно. – Вы летели на Кз?

– Да, мэм.

– Откуда?

– С планеты под названием Фаррд, мэм.

– С какой целью?

– Мы там живем, мэм. На Кз.

– Что вы можете сообщить о случившемся с «Небесным Сиянием»?

– Это было нападение пиратов, мэм! – быстро и от того слегка коверкая слова, заговорил Илл Шовд. – Я сам слышал, как матросы говорили об этом между собой!

– Пиратов? – нахмурилась Маклеуд. – Почему же тогда они дали скрыться вашему спасательному судну?

– Не знаю, мэм, – развел руками «конфедерат». – Я не космолетчик, мэм, мой друг – тоже, в таких делах мы не разбираемся.

– Ладно, ясно. Вы – и ваш друг – имеете какое-нибудь отношение к вооруженным силам Третьей Конфедерации?

– Как вам сказать, мэм… Разумеется, мы оба – военнообязанные, проходили начальную подготовку – как и все подданные Конфедерации, мэм. Но в обычной жизни мы сугубо мирные люди… Я – механик, мой друг – геолог…

– Ясно, – склонила голову Эмма. – Ну что ж… Добро пожаловать на «Альг», господа! Вам отведут каюту… Не слишком просторную – но уж не обессудьте, у нас тут не лайнер, – развела она руками. – К сожалению, позволить вам свободно перемещаться по корвету я не могу – все-таки это боевой корабль, сами понимаете… Но на своей палубе можете чувствовать себя как дома. При возникновении каких-либо вопросов – не стесняйтесь обращаться к любому члену экипажа. К сожалению, мы связаны условиями миссии и не можем изменить курс, но при заходе в первый же цивилизованный порт – по моим прикидкам, это может произойти стандартных суток через семь-десять, точнее пока сказать не могу – мы высадим вас и, как того требует Конвенция о потерпевших кораблекрушение, снабдим билетом до Кз или любой иной планеты по вашему выбору. Ну, как-то так… Какие-нибудь вопросы?

– Прошу прощения, мэм… – вперед вновь выступил нарш Рисмт. – А этот цивилизованный порт, о котором вы упомянули… Что это будет за планета?

Секунду Маклеуд колебалась.

– Полагаю, не выдам особой тайны, – проговорила она, наконец, скрывая легкую неуверенность за пародийным тоном, – если скажу, что это будет либо Сурра, либо Ласурра. Девять шансов из десяти – что Сурра.

– Благодарю, мэм, – склонился в поклоне ранолец. Цурр тоже кивнул. А вот «конфедерат» Илл Шовд – показалось Ивану, или на мгновение тот и правда утратил над собой контроль, изменившись в лице?

– Эх, прокачать бы их психотехнически… – мечтательно проговорил Иван.

– Ты думаешь, они что-то скрывают? – спросил, нахмурившись, Глеб.

– Вот и узнали бы…

– Не имеем права, – покачала головой Эмма. – Мирные граждане, к тому же потерпевшие кораблекрушение. Конвенция, понимаете ли…

– Конвенция… А если это шпионы? Специально к нам засланные? – бросил Голицын. – Как-то уж очень вовремя этого гада Цурра из школы поперли!

– Да ладно, – покачала головой Маклеуд. – Что тут у нас делать шпиону?! Рацион питания Злодея выведывать?

– Кстати, о злодеях… – оживился Соколов. – А что Юннат-то говорит?

– Юннат самоустранился, – фыркнула Эмма. – Говорит, действуйте по Уставу. У самого, видать, подобающих инструкций не оказалось.

– Ну что ж, по Уставу так по Уставу, – пожал плечами Иван. – Но за гостями все же предлагаю приглядывать.

– Согласна, – кивнула Маклеуд. – На выходах с палубы гостей разместим посты. Вот здесь и здесь, – ткнула она пальцем в план корвета на экране, – поставим по матросу. Смена через каждые четыре часа. Ваня, кадры за тобой!

– Блин, напросился, – недовольно проворчал Голицын.

– Что делать, инициатива наказуема! – похлопал его по плечу Глеб.

– Надо было этого Цурра оставить дрейфовать, – зло процедил сквозь зубы Иван. – За все хорошее, что он нам сделал в Африке. За Сварама, в конце концов!

– Сварама убили туземцы, – покачала головой Эмма. – Прямой вины ранольцев расследование не установило.

– Прямой, кривой… Мы-то с вами знаем, как там все было!

– Так, отставить ропот! – оборвала его Маклеуд. – Что сделано – то сделано. Все, забыли про ранольцев. Думайте лучше, как «Берг» догонять будем.

– Как, как… Цурра поставим курс прокладывать, он нас тайными ранольскими «воротами» проведет…

– Закончили с ранольцами, я сказала! Если по существу больше ни у кого ничего нет – не смею более никого задерживать!

– Да, мэм! Слушаюсь, мэм! – с деланным акцентом рявкнул Голицын и, демонстративно отсалютовав, вышел в коридор.

 

7

Посты установили в нишах возле трапов – на корме и на носу – так, чтобы и глаза «гостям» особо не мозолили, и выходы с палубы надежно контролировали. Помимо основной задачи – не дать разгуляться незваным пассажирам – Иван поставил часовым еще одну: ни в коем случае не пускать к «гостям» Злодея – а то ведь потом стыда не оберешься! Однако не вышло.

Впрочем, обо всем по порядку.

Сигнал вызова застал Голицына в рубке, где Иван, ровно четыре часа назад заступивший на дежурство, как раз собирался перекусить:

– Пост номер два, курсант Танака, од-ин!

– Что случилось, Хирото? – недовольно спросил Голицын, с сожалением снимая руку с клавиатуры синтезатора.

– Тут у меня пассажиры подошли, од-ин. Капитана просят.

– Скажи им, что капитан отдыхает, – буркнул Иван – Эмма и правда сдав вахту, отправилась в каюту спать.

– Тогда просят кого-нибудь из офицеров, – после паузы сообщил Танака. – Или готовы сами подойти, куда скажете.

– Ну, уж нет, – бросил Голицын. – Нечего этим ранольцам по кораблю шляться…

– Это не ранольцы, од-ин. Это другие – нормальные…

– «Конфедераты», что ли? Ладно, скажи им, я сейчас подойду.

– Принято, од-ин!

С тоской бросив прощальный взгляд на вожделенный синтезатор, Иван вздохнул и вышел в коридор.

Илл Шовд и Арр Гос хмуро стояли возле загородившего им проход японца, нависая над ним, словно два утеса. При появлении Голицына, впрочем, лица их тут же просветлели.

– Добрый день, савари, – использовал Иван вежливое обращение, по мнению бортового компьютера «Альга», принятое в Третьей Конфедерации.

– Добрый день, савар офицер! – и вовсе просиял Илл Шовд. – Нижайше просим прощения за беспокойство!

– Ничего страшного, – благосклонно кивнул Голицын. – Итак, вы хотели о чем-то переговорить? Я к вашим услугам, савари.

– Видите ли, савар офицер… – начал «конфедерат», неуверенно покосившись на Танаку, – у нас действительно есть одна просьба… – он смущенно замолчал.

– Я сделаю все, что в моих силах, – воспользовавшись паузой, заверил Иван.

– Видите ли… – повторил Илл Шовд. – Боюсь, что в силу культурных различий между нашими державами, вы не отнесетесь к ней достаточно серьезно… Через три дня в жизни моего спутника, – он указал на Арра Госа, – будет знаменательный день. Большой праздник. Мы называем его День Нарождения. Торжественно отмечать годовщину появления на свет подданного – древняя традиция Третьей Конфедерации. В Альгере, насколько мне известно, такой нет, поэтому, возможно, она покажется вам несколько… странной, да.

– Ну почему же? – искренне улыбнулся Голицын. – На моей родной планете тоже есть нечто подобное.

– Вот как?! – широко раскрыл глаза «конфедерат». – И что это за планета?

– Боюсь, ее название мало что вам скажет, – развел руками Иван. – Вы же, насколько я помню, не навигатор, а механик?

– Совершенно верно, савар офицер… Что ж, отлично, теперь я уверен, что вы меня поймете правильно! Как я уже сказал, через три дня День Нарождения савара Госа. По обычаю, этот праздник принято отмечать дома. Исключение делается для подданных, занятых исполнением своего долга перед Родиной – например, дипломатов или пилотов. Мой спутник – геолог, работает по частным контрактам, а значит, не имеет уважительной причины игнорировать древние правила. Естественно, он заблаговременно приобрел билет на родную планету, но увы, «Небесное Сияние» не оправдало возложенных на него надежд и до Кз не долетело. Казалось, сама судьба послала нам вас, но, вновь увы, как сообщила нам савара капитан, ваш корабль не планирует в ближайшие дни заходить в какой-либо порт.

«Конфедерат» умолк, явно ожидая от собеседника какой-то реакции.

– Совершенно верно, савар Шовд, – проговорил Голицын. – Наша миссия до поры до времени заход в порт исключает.

– Понимаю, савар офицер… А нельзя ее, миссию вашу, немного… скажем так… подкорректировать? – внезапно спросил он.

– Не понял, что значит «подкорректировать»? – нахмурился Иван.

– Ну… Высадить нас с саваром Госом на ближайшей населенной планете… Сегодня или в крайнем случае завтра… И даже не обязательно приобретать нам билет до Кз – это мы уже берем на себя…

– Исключено, – покачал головой Голицын, поняв, наконец, к чему ведет собеседник. – Абсолютно исключено! Наша миссия…

– Прошу прощения, савар офицер… – перебил его «конфедерат». – Эта ваша миссия… Она настолько важна?

«Да уж поважнее, чем этот ваш детский утренник!» – хотел было ответить Иван, но сдержался.

– Не мне это оценивать, савар Шовд, – сухо произнес он. – У меня есть приказ – мне этого достаточно.

– Но ведь вы наверняка отклонились от курса, чтобы поднять нас на борт!

– Незначительно, – покачал головой Иван и невольно поморщился, вспомнив, что обошлось им это «незначительно» в добрый десяток баллов дополнительного отставания от «Берга». – К тому же тогда речь шла о спасении человеческих жизней. Ваших и савара Госа жизней, если уж на то пошло!

– Да-да, разумеется, – торопливо закивал «конфедерат». – И мы вам за это бесконечно признательны. Но поймите: то, о чем я говорю сейчас, для нас – для савара Госа – почти столь же важно! – горячо воскликнул он.

– Даже если это действительно так, – твердо проговорил Голицын, – боюсь, что ничем не могу вам помочь. Я подчиняюсь Уставу и приказам командования, а в них такого основания для смены курса, как прихоть пассажира, нет.

– Не прихоть! – заламывая руки, возопил «конфедерат». – Не прихоть!

– Но все-таки и не вопрос жизни и смерти, савар. Согласитесь…

– Вы не понимаете!

– Увы, савар Шовд. Я обещал вам сделать все, что в моих силах, но выполнить вашу просьбу невозможно. Придется вашему товарищу праздновать день рождения здесь, на «Альге». Не самый худший вариант, кстати – я имею в виду по сравнению с коконом спасательного судна, например! – съязвил, напоследок, он.

– Вы не понимаете, савар офицер… – разочарованно повторил «конфедерат». – Прошу прощения… Могу я переговорить с вашим руководством?

– Если угодно, я передам вашу просьбу капитану, – холодно ответил Иван. – Но уверен, ее ответ будет таким же, как и мой.

– Капитану… Да, передайте, пожалуйста, капитану… – пробормотал Илл Шовд. – И еще… Это же учебный корабль? Я знаю, на нем должен быть вышестоящий офицер. Наблюдатель. Не будете ли вы так любезны, передать мою просьбу о встрече и ему?

– Я сделаю это, – пряча недовольство за ледяной улыбкой, кивнул Голицын.

– Ну что ж, – «конфедерат» тяжело вздохнул. – Спасибо и на этом, савар офицер.

– До свидания, савари, – отсалютовал Голицын.

Встреча «конфедератов» с Юннатом состоялась в тот же день и, судя по всему (свечку Голицын, понятно, не держал), завершилась безрезультатно – если, конечно, не считать за таковой знакомство пассажиров со Злодеем. Вопреки опасениям Ивана, шимпанзе произвел на гостей самое благоприятное впечатление. А после того, как с милостивого дозволения сопрольца Илл Шовд угостил его любимца конфетой (где он ее только взял – в синтезаторе ничего подобного, кажется, нет?), симпатия сделалась взаимной. На отведенную им палубу «конфедераты» вернулись, ведя Злодея за руку, так что стоящий на посту Гальтиери вмешаться не рискнул. Впоследствии Рауль утверждал, что, чинно прошествовав мимо часового, обезьяна обернулась и, высунув язык, свободной рукой продемонстрировала ему резкий, оскорбительный жест, но не исключено, что здесь аргентинец уже немного преувеличил.

Так или иначе, с этого момента Злодей, к неудовольствию Голицына, получил право беспрепятственного прохода на «пассажирскую» палубу. Иван и сам не смог бы объяснить, почему это обстоятельство так выводило его из себя, но поделать с собой ничего не мог. Впрочем, нет худа без добра: у подружившегося с гостями Злодея осталось гораздо меньше времени на то, чтобы докучать своими выходками экипажу.

– Хорошую новость хочешь? – спросила Эмма, стоило Ивану появиться в кают-компании.

– Что, неужели Юннат выпал в шлюз? – усмехнулся Голицын, пробираясь к синтезатору.

– Ну, не настолько хорошую… Короче: передали, что время, потраченное на спасение наших утопающих, в зачет отставания не пойдет, – торжественно сообщила Маклеуд. – Пару баллов нам, пожалуй, даже лишних скостили!

– Да? – без особой радости отозвался Иван. – И какой же теперь у нас разрыв?

– Минус тридцать четыре.

– Всего-то?! – хмыкнул Голицын.

– А было бы сорок шесть, – напомнила Эмма.

– Честно говоря, не вижу особой разницы, – пробормотал Иван. – Что тридцать, что сорок… В криск этого не отыграешь!

– В криск не отыграешь, – кивнула девушка. – А на дистанции подсократить – еще очень даже можно. Юннат последнее время чуток угомонился, в последний раз мой курс не глядя утвердил, а у тебя, я слышала, даже запрашивать не стал…

– Было дело, – кивнул Голицын. – Вот только, наученные горьким опытом, мы при его прокладке все равно перестраховались, – выудив из синтезатора пластиковый контейнер, Иван бросил его на стол.

– Мы с Майком тоже состорожничали. Но в следующий раз предлагаю рискнуть! В пределах разумного, естественно. И, конечно, часового у входа в рубку поставить с приказом при появлении Злодея – открывать огонь на поражение.

– Ты мне так все подразделение по постам растащишь, – буркнул Голицын, вскрывая контейнер. Из-под крышки аппетитно пахнуло жареным мясом.

– Навигатора поставим, – пожала плечами Маклеуд. – Рубка все-таки.

– Навигатора – это другое дело! – приободрился Иван. – Может, это… и «гостей» сторожить – навигаторов пошлем?

– Тебе только дай палец – руку по плечо оттяпаешь! Перебьешься!

– Да ладно, я ж просто спросил… – с набитым ртом промямлил Голицын.

– А я – ответила.

– Пост номер два, курсант Танака, од-ин! – ожил внезапно браслет на руке Ивана.

– Хирото, ты хоть раз дашь мне поесть спокойно?! – возмутился Голицын. – Что там у тебя на этот раз? Опять «конфедераты» просят о встрече?

– Никак нет, од-ин! – голос японца звучал как-то странно. – Не «конфедераты». Ранолец. Как его… Нарш Рисмт…

– А этому-то что надо?

– Не знаю, од-ин… Только он… кажется…

– Да говори ты толком! – рявкнул Голицын.

– Кажется, он убит, од-ин! – выдавил Танака.

Две пластиковые вилки с глухим перестуком упали на стол – одна за другой.

 

8

– Так, живо все расступились! – уже в дверях перейдя с бега на быстрый шаг, Эмма в сопровождении Голицына и Танаки ворвалась в заполненную народом каюту. Помещение, отведенное спасенным в космосе пассажирам в качестве столовой, было традиционно тесным и уж точно не рассчитанным на то, что в него, как сейчас, набьется до десятка человек.

Матросы поспешили посторониться, пропуская капитана.

Нарш Рисмт лежал на полу лицом вниз, затылок его был в крови, хорошо заметной на фоне светлых, почти белых волос (Ивана передернуло). Правая рука ранольца была неестественно вывернута, левая распростерта в сторону. От оголенного запястья тянулся проводок перемигивающегося красными огоньками портативного унимеда – универсального медицинского аппарата, над которым, стоя на коленях, склонилась Лера Боголюбова.

– Доклад! – потребовала Маклеуд, тронув девушку за плечо.

– Капитан, он жив! – не поднимая головы, сообщила Лера.

– Слава Богу! – непроизвольно вырвалось у Голицына.

– …но в глубокой коме, – закончила фразу Боголюбова. – Сухожильные и зрачковые рефлексы отсутствуют. Атония мышц, грубое нарушение дыхания и сердечной деятельности, гипотермия… Полный набор, короче.

– Как это случилось? – уже другим тоном – с явным облегчением – задала вопрос Эмма. Жив – значит, будет жить.

– Хороший вопрос, мэм! – из-за спины одного из матросов – Патрика Мак Мерфи – протиснулся Цурр. Ранолец был бледен, его губы дрожали, однако голос звучал твердо и требовательно. – Именно его я как раз собирался задать вам. Это ж ваш корабль, в конце концов!

– Ваши вопросы вы зададите позже, – резко осадила пассажира Маклеуд, однако и со своими, похоже, решила немного повременить. – Мак Мерфи, Фролов! – повернулась она к двум ближайшим курсантам. – Отнесите пострадавшего в медицинский отсек и поместите в реанимационную капсулу. Танака, вернитесь на свой пост. Всех остальных прошу разойтись! – и, жестом велев Ивану следовать за собой, покинула каюту.

– Ну, что скажешь, Шерлок Холмс? – без тени улыбки поинтересовался Глеб у Голицына – согласно Уставу, ведение внутренних расследований, как правило, возлагалось на командира силового подразделения.

– От Холмса слышу, – хмуро буркнул Иван.

– Так, препираться прекратили! – сердито потребовала Эмма. – Нашли время! Давай, Ваня, рассказывай, что удалось выяснить.

– Угу, – кивнул Голицын, подстраивая поудобнее экран своего компьютера. – В общем и целом картина вырисовывается следующая. У Рисмта травматическая кома третьей стадии – так называемая глубокая. Будь мы на какой-нибудь развитой планете, завтра, крайне – послезавтра, он бы уже сам нам рассказывал, кто это столь неделикатно с ним обошелся. Точнее, конечно, не нам, а местной полиции… Но здесь, на корабле, мы можем лишь поддерживать его в нынешнем плачевном состоянии. Помереть, конечно, не дадим, но и оживить – не оживим, а значит, и не допросим. Так что, как ни крути, придется до всего докапываться самостоятельно.

– Это понятно, – нетерпеливо махнул рукой Глеб. – Ты говори, до чего докопался, гробокопатель!

Иван было вскинулся, но, напоровшись на суровый взгляд Эммы, вновь уткнулся носом в экран.

– Травма получена в результате двух ударов в область затылка тупым тяжелым предметом, предположительно – сменным блоком от системы кондиционирования – это такая железяка в полметра длиной и сантиметров пяти в диаметре. Внутри там всякая электронная начинка, но с виду – болванка болванкой. Кассета с такими блоками обнаружена на месте преступления – одного как раз не хватает. Скорее всего, во время нападения ранолец сидел за столом. Злоумышленник подошел к нему справа и чуть сзади – Рисмт не мог его не видеть, но, судя по всему, ничего не заподозрил. А может, наоборот, что-то заподозрил – потому что поднял правую руку, и первый удар пришелся на нее – прямо по этому его брегету. Тут нам, кстати, здорово повезло – часы остановились, и мы теперь знаем точное время нападения – 20:01 по корабельному времени.

– Правда? – оживилась Эмма. – Действительно повезло!

– Зная время, – продолжал Иван, довольный произведенным эффектом, – мы можем довольно точно очертить круг подозреваемых. Помимо Рисмта, на палубе в этот момент находились восемь человек – не считая двух часовых на выходе. Это Цурр, оба конфедерата, и пятеро наших: Мак Мерфи, Фролов, Боголюбова, Лонг и Баччан – все из технического подразделения, – Голицын выразительно посмотрел на Глеба.

– Плюс двое из силового, – не моргнув, добавил Соколов. – На постах возле трапов.

– Да, Танака у носового и Гальтиери у кормового, – кивнул Иван. – И еще любопытный момент: на палубе был Злодей!

– Только его не хватало! – проворчала Эмма. – Полагаю, после Цурра он – главный подозреваемый!

– Не совсем, – покачал головой Голицын. – Во-первых, что касается Цурра: у мерзавца алиби! До 20:45 он безвылазно торчал в комнате отдыха – смотрел кино в компании с конфедератами. Это однозначно подтверждают Мак Мерфи и Фролов – они там тоже были, расслаблялись после вахты. Так что к ранольцу не подкопаешься.

– Значит – Злодей! – с готовностью заключила Маклеуд. – Больше некому!

– Если бы так… Но боюсь, нападавшим был человек.

– Почему ты так решил? – быстро спросил Глеб.

– Во-первых, удар явно нанесен сверху…

– Он мог подпрыгнуть! С него станется!

– Во-вторых, – терпеливо продолжал Иван, – орудие преступления. Кассета, из которой злоумышленник извлек эту железяку, была заперта. Открыть замок для обезьяны было бы не так уж и просто.

– Не стоит недооценивать его способности, – покачал головой Соколов. – Эта тварь с синтезатором управляется – что ей какой-то там запорчик!

– Либо его мог открыть сам ранолец, – добавила Эмма. – Заранее. Из любопытства, например.

– Вот только давайте не будем из него делать унтер-офицерскую вдову, – нахмурился Голицын.

– Какую вдову? – не поняла Маклеуд.

– Которая сама себя высекла, – пояснил уловивший намек Глеб. – Русская классика.

– К тому же, это не главное, – заметил Иван. – Вся штука в том, что орудие преступления из каюты пропало. Мы обыскали всю палубу – его нигде нет. Единственный вариант – его утилизировали в синтезатор. А вот это уже совершенно не в характере Злодея.

– И на старуху бывает проруха, – возразил Глеб. – Мало ли, что его торкнуло?!

– Допустим, – не стал спорить Голицын. – Но есть еще третий момент. С груди жертвы сорван значок. Да-да, тот самый, с крылышками, – поймал он быстрый взгляд друга. – Символ принадлежности к супер-пупер древнему и знатному ранольскому роду.

– Ну так это тем более Злодей постарался! – воскликнул Соколов. – Любит, собака, все блестящее!

– Любить-то, он, может, и любит, да вот беда: значок мы нашли – в той самой уже упоминавшейся мной комнате отдыха, спрятан за подушкой кресла. Но дело в том, что Злодей туда сегодня не заходил – это сто процентов!

– Так, может, ранолец сам его там обронил, случайно? – неуверенно предположила Эмма.

– Цурр клянется, что когда они сегодня – около 19:00 – расстались с Рисмтом, значок был на месте. Илл Шовд, конфедерат, тоже это подтверждает.

– Спелись, гады, – буркнул Глеб – без особой, правда, убежденности.

– Зачем? – покачала головой Эмма. – Чтобы Злодея выгородить?

– Чтобы на наших вину свалить…

– Злодей формально для них такой же наш – даже член экипажа. Какая им разница?

– Ну, не знаю, – бросил Соколов.

– Никакой, – ответил за него Иван. – А значит, следует считать, что они говорят правду.

– И это означает, что злоумышленник – кто-то из курсантов… – задумчиво проговорила Эмма. – Ведь у конфедератов, если я правильно поняла, тоже алиби, что и у Цурра?

– Да, – кивнул Иван. – Они покинули комнату отдыха примерно в 20:20. В 20:45, как я уже говорил, оттуда ушел Цурр. Компанию ему, кстати, составил Мак Мерфи. Патрик направлялся в туалет и видел, как ранолец вошел в столовую и через считанные секунды вылетел оттуда, как ошпаренный, и бросился по коридору – к трапу. Мак Мерфи, кстати, сначала решил, что в столовой, как водится, набедокурил Злодей, и Цурр побежал жаловаться. Но фиг с ним, с Цурром, речь сейчас не о нем – у него-то алиби. Но тут начинается непонятное. Лера, Джим Лонг и Ракеш Баччан вели на палубе плановые ремонтные работы. Собственно, они и оставили в столовой кассету с этими несчастными болванками – примерно в 19:00, как они говорят. И все время были вместе. В момент нападения, по их словам, они работали в коридоре, ведущем к спасательным капсулам – то есть на противоположном конце палубы – и никуда оттуда не отлучались. Получается, или замешаны все трое – или все трое ни при чем.

– Разумеется, ни при чем! – горячо заявил Глеб. – Джим у нас, конечно, себе на уме, но Лерка!.. Ты же ее знаешь! Да и Ракеш – этот мухи не обидит!

– Я тоже не могу поверить, что Лера может быть тут замешана, – задумчиво проговорил Иван. – Точнее не так: ранольца замочить – это она, наверное, могла бы – в определенной ситуации, мало ли чего там у них могло приключиться. Но вот прятаться за спинами других… Нет, не стала бы. Честно бы призналась: так, мол, и так, врезала гаду по башке – за то-то и то-то.

– Точно! – подхватил Соколов.

– Точно-то оно точно… Но тогда, выходит, подозреваемые у нас закончились. У всех алиби! Цурр, конфедераты, Мак Мерфи и Фролов кино смотрели, Лера, Лонг и Баччан – кондиционеры латали, а Рисмт, получается, и правда сам себе череп проломил. Два раза!

– Погоди, ты еще двоих забыл, – перебила его пламенную речь Маклеуд.

– Это кого еще? – ощетинился Голицын. – Нас с тобой, что ли?

– При чем тут мы? Часовых своих. Танаку и кто там, говоришь, на корме дежурил?

– Гальтиери… – Иван осекся. – Слушай, что-то я действительно этот момент упустил… – добавил он после небольшой паузы. – Надо проверить!

– Вот и проверь, – велела Маклеуд.

Иван возвратился к друзьям минут через тридцать.

– Гальтиери отпадает, – заявил он с порога. – Вздумай он покинуть пост и прокрасться в столовую – непременно должен был бы пройти мимо нашей бригады ремонтников. Но Лера, Лонг и Баччан дружно бьют себя пятками в грудь, что ничего подобного не было.

– О’кей, – кивнула Эмма. – А что Танака?

– Здесь сложнее… Честно говоря, алиби у него нет. В 19:50 он точно был на посту, так как в это время по трапу спускалась Бо Шаофань и видела его там. Но потом, до того самого момента, как к нему с криком «Убили!» примчался Цурр… В общем, алиби, как я уже сказал, отсутствует… Но он клянется, что с поста не отходил ни на секунду!.. Черт бы побрал альгердов с их идиотскими принципами! – добавил он зло.

– О чем это ты? – не поняла Эмма.

– Да о камерах видеонаблюдения! Точнее об их отсутствии! Нет чтоб поставить парочку – ладно, пусть не в каютах – так хотя бы в коридорах… Все бы ясно было…

– Обсуждали уже, – махнул рукой Глеб. – Помнишь, в том году? В Африке.

– Да помню, конечно…

– Так, братцы, от темы не отклоняемся! – вмешалась Маклеуд. – Так правильно я поняла, что варианты с подозреваемым у нас – один из одного?

– Типа того, – неохотно буркнул Голицын. – Только это… Хирото не мог!

– А кто мог? – тихо спросил Соколов.

– Не знаю!

– У Танаки, кстати, кроме всего прочего, имелся мотив, – проговорила между тем Эмма.

– Это какой еще мотив?

– Брат. В смысле – месть.

Два года назад Мицуо Танака, старший брат Хирото, погиб вместе с большинством их сокурсников – по вине ранольцев.

– Ну, знаешь… – процедил Голицын. – Такой мотив у нас у каждого есть!

– Но не у каждого была возможность, – покачала головой Маклеуд.

Несколько секунд все молчали, обдумывая сказанное.

– Да ну, ерунда! – заявил, наконец, Иван. – Уйти с поста… Такой риск! А если бы проверка?

– Перед ужином? Ты хоть раз в это время проверял часовых?

– Нет, но…

– Вот видишь! Так что, если разобраться, не так уж и велик был риск!

– Ерунда… – упрямо повторил Голицын.

– Отнюдь, – покачала головой Маклеуд. – Пойми, Ваня, мне бы самой не хотелось, чтобы это оказался Танака. Как, впрочем, и любой другой из наших. Но факты – есть факты. Пока все указывает на него. Разве не так? – подавшись вперед, она пристально заглянула Ивану в глаза.

– Так… – буркнул он. – И все же… Нет, это не может быть Хирото! Просто не может!

– Докажи, – потребовала Эмма.

– Докажу, – кивнул Голицын, поднимаясь.

 

9

– А где Эмма? – удивленно спросил Иван, застав в условленное время в кают-компании одинокого Соколова.

– У Юнната, – буркнул Глеб, рассеянно ковыряясь вилкой в полупустом контейнере.

– У Юнната?! Что она там забыла? Мы же договорились: ровно в десять…

– Вызвал для доклада, – пожал плечами Соколов. – Имеет типа право…

– Нашел время!

– Что? А, да… Это он умеет… Ты лучше скажи, что там у тебя с Танакой?

– С Танакой все отлично! – просиял Голицын. – Это не он!

– Ну-ка, ну-ка… – подался вперед Глеб.

– Может, все-таки дождемся Эмму?

– Да ладно, еще раз повторишь, не убудет от тебя! Давай, выкладывай!

– Ну, если коротко, – проговорил Иван, все же оглянувшись на дверь: а ну как появится Маклеуд? – то у него то же алиби, что и у Злодея!

– Не понял, – нахмурился Соколов. – При чем тут Злодей?

– Злодей как раз ни при чем: он, как мы помним, никак не мог подбросить значок Рисмта в комнату отдыха. Но штука в том, что и Хирото тоже не имел такой возможности! До момента, когда Цурр поднял тревогу, Танака в комнату отдыха не заходил – это подтверждают и сам Цурр, и Мак Мерфи, и главное – Фролов, остававшийся там дольше всех. Потом он дождался нас с Эммой, вместе с нами прошел в столовую и оттуда, когда Эмма велела всем расходиться, направился прямо на свой пост. Так что можно считать, что у него алиби! – торжественно заключил Голицын. – Ничем не хуже, чем Злодеево!

– Красиво, – кивнул Глеб. – То есть Танака отпадает. Но погоди… Кто же тогда напал на этого чертова ранольца?

– Цурр, – убежденно проговорил Иван.

– Цурр? Но как?! Он же ни на секунду не оставался один!

– Ну, если уж быть до конца точным – на секунду оставался, – заметил Голицын. – Когда, собственно, в столовую заходил.

– Шутишь? Что он мог там успеть за эту секунду? И потом, это ж было почти через час после того, как напали на Рисмта!

– Через сорок четыре минуты… Да, понимаю, что не бьется, – развел руками Иван. – Но с другой стороны, раз алиби у всех – значит, ни у кого! Кто-то же проломил Рисмту его ранольскую черепушку. И при прочих равных лучше Цурра кандидатуры не найти!

– А мотив?

– Да сколько угодно! – горячо заговорил Голицын. – Например, они могли повздорить еще на «Небесном Сиянии» – или как там этот их лайнер назывался? Потом: в спасательной шлюпке – тоже могли что-нибудь не поделить. Да и вообще, мало ли что могут иметь друг против друга два ранольца?!

– Не убедительно, – с сомнением покачал головой Соколов.

– А что, по-твоему, убедительно? Что Лерка, Лонг и Ракеш Баччан и примкнувший к ним Рауль совместно гада замочили? Или Мак Мерфи и Фролов с конфедератами сговорились?

– Этим, кстати, пришлось бы тогда брать твоего Цурра пятым, – напомнил Глеб.

– Моего?! – возмущенно воскликнул Иван. – Тоже мне, нашел моего! Бери себе, не жалко!

– Так, что тут у нас раздают? – послышался сзади знакомый голос. Голицын оглянулся: в дверях кают-компании стояла Эмма. – Мне достанется?

– На всех хватит, – проворчал Соколов. – Подозреваемых делим.

– Подозреваемых? – переспросила Маклеуд, усаживаясь за стол. – А что, у нас их снова несколько?

– Это как посмотреть, – протянул Глеб. – С одной стороны, может и несколько. А с другой – так и вовсе ни одного не осталось.

– Как это – ни одного? А Танака?

– У Танаки алиби, – заявил Иван и подробно пересказал Эмме все то, что успел сообщить Соколову.

– Ясно, – кивнула Маклеуд, когда Голицын закончил свой рассказ. – Точнее ясно, что ничего не ясно… Ну что ж, – вздохнула она, – пойду обратно к Юннату.

– Э… К Юннату-то зачем? – удивленно вздернул брови Глеб.

– Зачем, зачем… Сказать, что его приказ не выполнен.

– Какой еще приказ? – спросил Иван. – Да, зачем он тебя вообще вызывал-то?

– Расспрашивал о ходе расследования. Вроде как ему откуда-то сверху, – Эмма картинно возвела очи к потолку, – поступило указание взять его под пристальный контроль.

– И что? – задал вопрос Соколов.

– Да что… Орал, как обычно… Что ничего толком не сделано, и вообще как мы допустили – и все такое…

– Да не, что орал – понятно. Я имею в виду: что за приказ-то?

– О немедленном аресте подозреваемого, – со вздохом проговорила Эмма. – Танаки то есть.

– А, понятно, – кивнул Иван.

– Понятно-то понятно… Ладно, пойду опять доказывать, что ни разу не верблюд… – опершись сжатыми кулаками на стол, она медленно поднялась. – Ждите, короче. Скоро вернусь…

Эммино «скоро» затянулось на добрых полтора часа, последние минут тридцать из которых Иван провел в одиночестве: обязанности вахтенного потребовали присутствия Глеба в рубке. Голицын и сам предпочел бы подняться на мостик: планировался довольно хитрый маневр, призванный при удаче сократить их отставание от «Бурка» на пару-другую очков, но сказано было ждать – он и ждал.

Но вот, наконец, дверь кают-компании открылась, и на пороге вновь возникла Маклеуд.

– Что так долго-то? – нетерпеливо поинтересовался Иван.

– Долго? – тихо переспросила девушка. – В следующий раз сам иди к этому идиоту – узнаешь, что, да почему, да отчего…

– Ну, уж нет, – замахал руками Голицын. – Я уж тут как-нибудь…

– Ты тут как-нибудь сейчас пойдешь, – все так же тихо перебила его Эмма, – и поместишь Танаку под домашний арест.

– Ага… Что?! – смысл сказанного дошел до Ивана не сразу. – Как под арест?!

– Молча. И желательно – быстро.

– Да ты… – Голицын едва не задохнулся. – Ты в своем уме?! У него же алиби!

– Од-сун Свар так не считает.

– Плевать, что там считает или не считает Бешеный Юннат! Танака невиновен, это ж теперь ясно! Ты рассказала Юннату про значок?

– Рассказала, – устало кивнула Маклеуд.

– Про то, что Хирото физически не мог его подбросить?

– Разумеется.

– И что так называемое алиби его любимого Злодея строится ровно на тех же аргументах?

– Три раза разжевала.

– И что Юннат?

– Сказал, значит, у Танаки был сообщник. Вольный или невольный.

– Сообщник?! – захлебнулся от негодования Иван. – Кто же это, интересно?!

– Не знаю, – пожала плечами Эмма.

– «Не знаю»! – передразнил ее Голицын. – А кто знает?! Сообщник… Если начинать искать сообщников – все под подозрением окажутся! И Лерка с Лонгом и Баччаном, и Фролов с Мак Мерфи…

– Я не пойму, – голос девушки по-прежнему звучал негромко, словно каждое слово давалось ей с огромным трудом, – ты что, хочешь, чтобы Боголюбова, Лонг и Баччан тоже попали под арест? И к ним до кучи – Гальтиери, Фролов и Мак Мерфи? У Юнната с этим быстро…

– При чем тут я хочу? – осекся Иван. – Лично я вообще не хочу никого арестовывать – по крайней мере, пока чья-то вина не будет доказана. Надо продолжать расследование…

– Внутреннее расследование закрыто решением офицера-наблюдателя, – отчеканила девушка. – Это приказ. Подозреваемый подлежит заключению под арест – это тоже приказ. Дальнейшее – компетенция прокуратуры военно-космических сил Альгера, ее представитель поднимется на борт, как только экзаменационная программа завершится. Вопросы, од-ин?

– Полно! – зло прошипел Голицын. – И первый: кто на «Альге» капитан? Од-сун Свар или, может быть, все-таки некто од-ин Маклеуд?

В ответ Иван ожидал взрыва, даже, наверное, в какой-то мере провоцировал его, но вышло иначе.

– Что ты хочешь услышать? – спросила, тяжело вздохнув, Эмма. – Офицер-наблюдатель имеет право контролировать ведение внутренних расследований. Юннат, мне кажется, и сам рад бы был не лезть в это дело, но ему, похоже, недвусмысленно намекнули, что ответственность на нем. Вот он и закусил удила: разберусь со всеми и накажу кого попало – лишь бы потом никто не смог упрекнуть в бездействии. Думаешь, я не пыталась возражать? Пыталась, еще как пыталась. Итог – два официальных замечания к ряду. Еще бы одно – и здравствуй, отстранение. Оно и черт бы с ним: за кресло я, ты знаешь, не держусь – да и не такое уж оно мягкое, как может показаться со стороны, но на участь Танаки это никак бы не повлияло. Просто вся грязная работа досталась бы Майку – или кого бы там Юннат назначил «и. о.» из моих навигаторов. Спрятаться за их спину? Не в моих правилах. Ну и штрафные баллы «Альгу», опять же… Так что, возвращаясь к твоему вопросу, – голос девушки вновь зазвучал твердо. – Обязанности капитана корвета «Альг» по-прежнему исполняет од-ин Эмма Маклеуд. А обязанности командира силового подразделения означенного корвета, насколько мне известно, исполняет од-ин Иван Голицын. Не так ли? – ее изумрудного цвета глаза, казалось, были готовы прожечь собеседника насквозь.

– Так, – немного растерянно буркнул тот.

– А раз так – делай свою работу, од-ин. В конце концов, арест – это еще далеко не приговор. Пусть официальное расследование закрыто – но никто нам не запрещает продолжать собирать улики – в частном порядке. Сможем вычислить негодяя – реабилитируем Танаку. Не справимся – сами виноваты, но опять же не все потеряно: прокуратура разберется. На нее у Юнната рычагов влияния нет.

– Надеюсь… – процедил Голицын – просто чтобы хоть что-то сказать в ответ.

– Ну, вот и отлично, – кивнула Эмма, справедливо расценив ответ за отсутствие внятных возражений. – Ну, ладно, я пошла в рубку, – проговорила она, бросив быстрый взгляд на часы. – Мне через семь минут вахту принимать. Как закончишь… Как закончишь – поднимайся, обсудим тактику на последнее задание. Есть кое-какие идеи…

Иван рассеянно кивнул.

Серебристая лента браслета беззвучно разомкнулась и, соскользнув с запястья японца, упала в ладонь Ивана.

– Теперь «Шилк», – глухим – чужим – голосом проговорил Голицын.

Танака покорно отстегнул бластер и протянул оружие командиру.

– Отлично, – кивнул Иван, старательно отводя взгляд. – Ну, бывай! – он шагнул к выходу из тесной каютки, отведенной под импровизированную гауптвахту.

– Командир!

Замерев на пороге, Голицын заставил себя оглянуться.

– Командир! – голос японца дрогнул. – Я не виновен!

– Я верю, Хирото, – ответил Иван. – И я… Мы вытащим тебя! – неожиданно для самого себя пообещал он и впервые за сегодняшний день нашел в себе силы взглянуть Танаке в лицо.

В уголках глаз японца что-то блеснуло.

– Спасибо, командир! – выдохнул он.

Помедлив еще секунду, Голицын шагнул в коридор, и дверь за его спиной закрылась.

 

10

– Десятая вахта завершена. Корабль в режиме полета, обстановка стабильная, прогноз нейтральный. Дежурные навигаторы – курсанты Мейер и Шаофань. Дежурные в технических отсеках – курсанты Боголюбова и Фадеев, дежурные на батарейной палубе – курсанты Андерсон и Гальтиери. Од-ин Маклеуд вахту сдала! – уже привычной скороговоркой выдала Эмма.

– Од-ин Голицын вахту принял! – отсалютовал Иван, отметив про себя, что, случайно или нет, компанию ему в первые – наиболее ответственные – часы сегодняшнего дежурства составит пара лучших навигаторов корвета. – Сколько у нас времени? – поинтересовался он, усевшись в командирское кресло и вполуха выслушав стандартные доклады подразделений – пока что они не имели никакого значения.

– До вскрытия конверта с заданием – пятнадцать минут, если ты это имеешь в виду, – ответила Маклеуд.

– Это, конечно, что же еще?!

Сегодня им предстояло пройти последний маршрут в рамках экзаменационной программы. Отставание от «Бурка», за два последних дня немного сократившееся, несмотря даже на заработанные Эммой официальные замечания, тем не менее составляло ни много ни мало – двадцать девять баллов. Отыграть их все за один перелет – это, конечно, уже что-то из области ненаучной фантастики, но потом ведь еще будет криск… В общем, для «Альга», как дружно убеждали себя и друг друга Эмма, Иван и Глеб, потеряно было еще не все. А если считать иначе – какой смысл тогда вообще запускать двигатели?

– Обрати внимание на третий бортовой канал, – проговорила Маклеуд, облокотившись на высокую спинку его кресла.

Ловким движением пальца Голицын вывел соответствующее изображение на основной экран, в центре которого тут же засветилась маленькая, яркая звездочка.

– Что это? – спросил Иван, но тут же сообразил сам. – А, ну конечно же – «Бета»!

– Она самая, – кивнула сзади Эмма.

Для последнего задания экзаменаторы предусмотрели для них очное противостояние. Оба участвующих в соревновании корабля должны были одновременно стартовать из одной – по космическим, конечно, меркам – точки. Дальше уже все будет зависеть от выбранного навигаторами курса. Может быть, так и пойдут по маршруту ноздря в ноздрю, а может – разлетятся в противоположные стороны – чтобы через несколько часов вновь сойтись – на финише.

– Интересно, кто у них там сейчас в рубке? – задумчиво проговорил Голицын.

– Ну, не трудно подсчитать. Одиннадцатая вахта – значит, как и у нас, баллистик. То есть Чан Бяо. В смысле – за пультом. Но Збышек, я думаю, тоже спать не пошел. Да и Чжу наверняка подтянулся.

– То есть всем кагалом, так сказать… Кстати, а Глеб-то наш где?

– Где, где… Где надо! – в рубку почти вбежал Соколов. – Без меня не начинали? Ах да, вижу – еще десять минут… На Юнната, будь он неладен, нарвался! – поспешил пояснить он.

– И что? – спросила Маклеуд.

– Что, что… Сдерживался, как мог – даже без официальных замечаний как-то обошлось… Он вдруг что-то стал меня насчет криска конкретно так грузить. Типа кто войдет в сборную и все такое. Я пытался отбрехаться – мол, не капитан, точно не знаю, но этот пристал, прям как банный лист к… к одному месту! Пришлось сказать, что вроде как мы трое точно играем, а остальные – под вопросом. Думаете, все? Как бы не так! Стал мне про своего любимого Злодея втулять! Типа тот специально приучен к невесомости, и они с ним даже как-то летали вдвоем в криск-зале – и якобы Злодей куда-то там очень ловко снаряд зашвырнул. Аж светился весь. Юннат в смысле – когда про чудо-юдо свое рассказывал. Меня так и подмывало сказать: давайте, мол, Злодея в сборную включим! А что, полноправный член экипажа! Но вовремя язык прикусил: а ну как не поймет юмора – не отвертишься потом!

– С него станется, – представив Злодея в К-комбинезоне, Иван не смог сдержать кислого смешка. – А вообще, классная идея! Психическая атака – двойная катапульта со Злодеем на острие! Противник разбежится от страха!

– Я первая разбегусь, – в свою очередь усмехнулась Эмма.

– Ладно, Злодей Злодеем, ты лучше скажи – по части расследования новости есть? – спросил Глеб у Голицына.

– Были б – ты бы уже знал, – буркнул, резко помрачнев, Иван.

Все его усилия на детективном поприще оказались напрасны: алиби Цурра, как, впрочем, и всех остальных, присутствовавших на палубе, было совершенно непрошибаемым – вплоть до того, что временами Голицына даже стали посещать мысли: а может, и правда, на ранольца напал Танака? А значок потом незаметно прицепил к кому-нибудь из курсантов – то ли специально абы как прикрепил, то ли просто так вышло – вот тот и откололся, завалившись за подушку кресла… Мотив, опять же, имеется… Впрочем, стоило Ивану лишь начать думать в этом направлении, как перед его глазами вставал Хирото с его отчаянным: «Командир! Я не виновен!» Не верить в этот момент японцу было решительно невозможно.

Задумавшись над несчастной судьбой Танаки, Голицын едва не потерял счет времени.

– Так, внимание! – вернул Ивана к реальности сухой голос Маклеуд. – Конверт!

Голицын поднял глаза на экран: звездочка корвета-конкурента на нем исчезла, сменившись изображением большого белого квадрата, перечеркнутого крест накрест широкими прямыми линиями, с каждой секундой постепенно меняющими свой цвет с зеленого на красный. Трудно сказать, что подразумевали под этим символом альгерды, но у курсантов была одна ассоциация – конверт с заданием.

– Минутная готовность! – проговорил Голицын, сверившись с хронометром.

Полосы на конверте, утратив последние оттенки зелени, сделались густо-розовыми, а затем и вовсе ярко-алыми – будто кровью налились.

– Сейчас бабахнет! – выдохнул где-то сзади Глеб.

И точно: в следующую секунду «конверт» словно взорвался изнутри, разметав обрывки по экрану, и глазам Ивана предстал аккуратный столбец цифр с полетным заданием.

– Навигаторам приступить к прокладке курса! – почти выкрикнул Голицын – впрочем, пальцы Майкла Мейера и Бо Шаофань уже и так порхали над пультом.

– Простенький маршрутик, – прошептала из-за плеча Ивана Эмма и добавила, – плохо…

– Почему плохо? – тут же поинтересовался Соколов.

– Слишком все очевидно: негде будет оторваться…

Голицын нахмурился: как это она так все сразу видит? Нет, он, конечно, тоже не полный профан: вот она, точка финиша – в такой дремучей глуши космоса, что остается только удивляться наличию там внесенных в базу «ворот». Единственных, кстати. Значит, и финишная прямая тоже одна-единственная – вот этот тоннель… Но вот дальше – дальше уже возможны варианты. Ровно три. И с каждым этапом число их будет расти…

Иван покосился на занятых расчетом навигаторов. Мейер приник к самому пульту, словно стараясь слиться с ним в одно целое, щелканье клавиш под его пальцами сливалось в сплошной, ровный гул. На экран перед собой Майкл не смотрел вообще. Шаофань наоборот сидела прямо, словно ненароком проглотила за завтраком эталон метра из палаты мер и весов. Взгляд китаянки впился в монитор, зато руки работали вслепую, то выбивая сумасшедшую дробь, то замирая в ожидании.

– Курс готов, од-ин! – совершенно неожиданно для Голицына сообщил, резко распрямившись, Мейер.

Иван вздрогнул.

«Что? Уже?» – едва не переспросил он, но, вовремя опомнившись, распорядился:

– Курс на экран!

– Курс на экране, од-ин!

Так, что тут у нас? Пять тоннелей, один – стабильный, четыре заканчиваются мерцающими «воротами». Запас… Запас везде солидный, даже Юннат бы, наверное, не смог придраться. А здесь что? Что-то уж больно длинный перелет в трехмерном пространстве…

– Любой альтернативный вариант сопряжен с использованием одного-двух дополнительных тоннелей, од-ин, – видимо, прочитав что-то на лице Голицына, подал голос Майкл. – Общее время прохождения маршрута увеличится минимум на пять процентов.

– А то и на все десять… – как бы сама себе прошептала за спиной Ивана Эмма.

– Отлично! – кивнул Голицын, восприняв – и справедливо – ее слова как полное одобрение выполненных расчетов. – Курс принят. Поехали! В смысле – старт! – и он решительно стукнул указательным пальцем по шестиугольной стартовой кнопке, превращая результат работы навигаторов в официальный приказ по кораблю.

– Есть старт! – тут же доложил Мейер. – Начинаем разгон! До прохода «ворот»… До прохода «ворот» две тысячи секунд!

– А что там у нас «Бета»? – поинтересовался Глеб.

Иван бросил взгляд на вспомогательный экран, однако навигатор его опередил.

– «Бета» пока стоит на месте, – сообщил Майкл. – Хотя нет, вроде тронулась… Идет параллельным курсом! Отставание от нас – двадцать две секунды!

– То есть у «ворот» мы будем первыми? – уточнил Соколов.

– Должны быть…

– И тогда эти двадцать две секунды превратятся в полноценные шестьсот, – заметил Глеб. – Сколько это у нас будет в баллах?

– Ты это… Не говори «гоп», пока не перепрыгнул, – покачал головой Иван.

Он понял, что имел в виду его товарищ: корабли не могут проходить «ворота» один за другим, минимальный допустимый интервал составляет около десяти минут. Таким образом, если «Альг» не упустит своего преимущества, «Бурк» будет просто вынужден притормозить. Причем разумнее всего сделать это не в последний момент, а заранее, чтобы войти в тоннель с оптимальным ускорением.

– Все в наших руках, – проговорила Эмма, то ли поддержав Соколова, то ли просто рассуждая. – В трехмерном пространстве, на разгоне, им нас уже не догнать.

– Не догнать, говоришь? – нахмурился Голицын. – Почему тогда они не сбрасывают скорость?

– Сбросят, куда денутся.

Однако минули десять минут, затем еще пять, а «Бурк», как ни в чем не бывало, продолжал очертя голову нестись вперед.

– Что-то я не пойму, что они задумали, – призналась, наконец, Эмма. – Придется же тормозить перед самыми «воротами»! Хорошо если после этого они вообще в тоннель войдут…

Ответ пришел в виде яркой вспышки, озарившей экран.

– Батарейная палуба – рубке! Подвергнуты артиллерийскому обстрелу! – узнал Иван взволнованный голос Рут. – Цель одиночная, скоростная… Да что там говорить – это в нас «Бета» палит!

– «Бета»?! В нас?! – недоверчиво переспросил Голицын.

– Ну, не совсем в нас… Прямо по курсу с опережением где-то в километр-полтора.

– Они там, на «Бете», что, с дуба рухнули?! – пробормотал Глеб.

– Запрос на открытие ответного огня! – почти прокричала Андерсон.

Иван растерянно оглянулся на Эмму.

– Ни в коем случае, – решительно покачала головой Маклеуд – хотя было заметно, что она тоже слегка обескуражена происходящим. – Не хватало нам тут только космической перестрелки!

– Батарейной палубе: огня не открывать! – дисциплинированно распорядился Иван.

– Не, они точно сбрендили, – заметил между тем Соколов. – Опережение в километр на нашей скорости – это на грани критичного!

– На грани, – кивнула Эмма. – Они хотят, чтобы мы сбросили скорость. Берут нас на испуг.

– Не дождутся! – отрезал Голицын.

– Самое смешное, что правилами, это, похоже, не запрещено, – проговорила Маклеуд. – Как там сказано?.. Применять для достижения цели все имеющиеся в распоряжении силы и средства… – по памяти процитировала она. – Точно, ребята даже ничего не нарушают!

– Так они что, могут нас просто сбить? – ахнула Шаофань.

– Ну, до этого, я надеюсь, не дойдет…

– А вот в этом я бы не был столь уверен, – покачал головой Иван. – Может все-таки пальнуть в ответ? Тоже с опережением в километр или даже в два? Так, на всякий случай?

– Нет, – твердо заявила Эмма. – Какой смысл – мы и так будем первыми у «ворот»!

– Смысл – дать им понять, что с нами такие шутки не проходят!

– Лучший способ дать им это понять – нырнуть в тоннель, – отрезала Маклеуд.

– Ну да, конечно, нырнуть в тоннель – это лучше всего, – с сарказмом произнес Голицын. – А они нам вслед – на поражение!

– Да не будет никакого «на поражение»! – воскликнула Эмма. – Ваня, очнись! Это же Збышек, Чжу и Чан! Ты что, правда думаешь, что они станут в нас стрелять?

– Но ведь стреляют же!

– Стреляют мимо!

– Шестьсот секунд до прохода «ворот»! – встрял с докладом Мейер.

– Так, все, работаем! – рявкнула Маклеуд, решительно прекращая спор.

Пожав плечами, Иван повернулся к микрофону.

– Внимание по кораблю! – Голицын и сам удивился тому, насколько спокойно звучит его голос. – Приготовиться к проходу через тоннель! Подразделениям доложить о готовности!

– Силовое подразделение, курсант Андерсон. К проходу через тоннель готовы. Обстановка стабильная, прогноз… Ну, будем считать, что нейтральный! Хотя я лично считаю…

– Батарейная палуба, отставить неуставные разговорчики! – прикрикнул на Рут Иван.

– Слушаюсь, од-ин!

– Техническое подразделение, курсант Боголюбова. К проходу через тоннель готовы. Обстановка стабильная, прогноз нейтральный.

– Принято, – Голицын вновь перевел взгляд на экран. «Бурк» по-прежнему не отставал и огня не прекращал – правда, похоже, скорректировал прицел с учетом возросшей скорости «Альга». Впрочем, недостаточно: корабельная система предупреждения об опасности, до сих пор хранившая молчание, начала вяло попискивать.

Иван многозначительно посмотрел на Эмму. Та взгляда не отвела.

– Предлагаю пари, – криво усмехнувшись, проговорил Голицын. – Ставлю на то, что так просто они нас в «ворота» не отпустят.

– Принимаю, – бесстрастно заявила девушка. – «Бурк» прекратит стрельбу и начнет сбрасывать скорость не позднее, чем за сто секунд до расчетного времени нашего входа в тоннель.

– Идет, – кивнул Иван. – На что спорим?

– А что у тебя есть? – в тон ему ответила Маклеуд.

Голицын демонстративно похлопал руками по карманам комбинезона.

– Где-то тут, кажется, пачка кредитов завалялась… Куда ж делась-то?!

– Ладно, голытьба, – рассмеялась Эмма, – давай так: проигравший отстоит за победителя вахту!

– Договорились! Ну что ж, готовься не спать двое суток подряд!

– Ты хотел сказать: спать двое суток подряд? Да, это, пожалуй, будет нелегко… Ну, ничего, я постараюсь!

Спор Иван проиграл: «Бурк» прекратил преследование даже ранее, чем предсказала Эмма – и все же позднее, чем требовалось, чтобы нормально пройти «ворота». Таким образом на выходе из тоннеля его отставание составляло уже добрых полчаса, что при хорошем раскладе могло дать «Альгу» на финише баллов десять преимущества. Неплохо для начала. Вот если бы еще как-то развить этот успех…

С развитием, однако, пока не больно-то складывалось. Повиснув у них на хвосте, «Бурк» так и болтался там, словно привязанный, не в силах догнать, но и отставать не желая. Так с интервалом в тысячу восемьсот десять секунд они вошли во второй тоннель, с разницей в тысячу семьсот пятьдесят – вывалились вновь в трехмерное пространство, у следующих «ворот» разрыв составил ровно тысячу восемьсот, на выходе из третьего тоннеля вырос на жалкую пару секунд.

– Хорошо идут, – задумчиво проговорил Глеб, глядя на кормовой обзорный экран. – Уверенно.

– Так откуда ж здесь взяться неуверенности? – пожала плечами Эмма. – Маршрут-то элементарный…

– Если так пойдет и дальше, итоговое преимущество «Беты» составит баллов восемнадцать-двадцать, – прикинул Соколов. – Многовато, пожалуй.

– Сам же вроде считал: «шесть – ноль» и победа на второй стадии – и мы первые, – напомнил из командирского кресла Иван.

– Мало ли что я там считал, – буркнул Глеб. – Это ж когда еще было! Я, признаться, надеялся, что к финишу разрывчик все же чуток поменьше будет. Очков в десять хотя бы – тогда в криске нам бы просто надо было выиграть…

– Просто выиграть – девять очков, – поправила Маклеуд. – Десять – это уже по-любому вторая стадия.

– Да, но хоть не «шесть – ноль»…

– Короче, надо что-то делать. У кого есть какие-нибудь идеи? – спросила Эмма. – Пусть даже самые бредовые?

– Бредовые? Пожалуйста! – проговорил Голицын, резко повернувшись к ней вместе с креслом. – Разворачиваемся, сближаемся в «Бетой» и берем их на абордаж. Может, кстати, в суматохе кто Юнната пристрелит…

– Гм… – Маклеуд сглотнула. – Хорошо… А если чуть менее бредовые?

– Ну… – Иван по-быстрому перебирал в уме возможности его подразделения. – Еще можно, скажем, заминировать «ворота»…

– Я сказала менее бредовые!

– Нет, погоди, а собственно, почему нет? – Иван вскочил на ноги. – На самом деле, отличная мысль! По крайней мере, технически это вполне реализуемо. Мы ж первые идем! Сбрасываем на выходе мину – и…

– И разносим «Бету» на молекулы?!

– Нет, зачем на молекулы? – Голицын в возбуждении прошелся по рубке. С каждой секундой собственная идея нравилась ему все больше. – Мы официально объявляем, что такие-то «ворота» нами заминированы. Они же там, на «Бете», не идиоты соваться после этого в тоннель! Полетят в обход, как миленькие!

– Они – в обход, а мы – прямиком под трибунал, – произнесла, нахмурившись, Эмма.

– Ничего и не под трибунал! – воскликнул Иван. – Надо только все сделать по уму.

– Постой, – вмешался Глеб. – Я, кажется, чего-то не понимаю. Насколько я помню, есть какая-то Конвенция, запрещающая минировать «ворота», выходящие в нейтральное пространство.

– Конвенция о свободе межзвездного судоходства! – вспомнила Маклеуд.

– Есть, есть такая Конвенция, – кивнул Голицын. – И запрет есть. Но, как в любом правиле, в этом тоже есть свои исключения! Минировать можно, но только при отсутствии в секторе чужих кораблей на срок менее стандартных суток при условии заблаговременного публичного предупреждения и при наличии альтернативных путей, ведущих в сектор. Ну плюс еще тоннель, выход из которого минируется, не должен быть стабильным. Условия, обычно сводящие практическую пользу от минирования к нулю, но только не для нас! Вот, смотрите сюда! – он метнулся к экрану. – Вот здесь мы в следующий раз выходим из тоннеля. Сектор – пустыннее не придумаешь, уверен, что ни одной чужой посудины там не окажется – но это, в конце концов, можно будет уточнить на месте. Помимо нашего, сюда ведут еще два тоннеля, так что условие насчет альтернатив выполнено. Срок? Так нам и не надо надолго! Часик-другой – зачем больше?! – он обвел друзей торжествующим взглядом.

– А что насчет заблаговременного извещения? – все еще недоверчиво спросила Эмма.

– Какие проблемы? Известим заблаговременно!

– Заблаговременно – это за сколько? – уточнил Глеб.

– Там, если мне не изменяет память, два критерия. Во-первых, чтобы предупреждение никого не застало уже в самом тоннеле – но это у нас по-любому получается – мы ж сначала по этому тоннелю сами пойдем. И, во-вторых, предупреждение надо разослать не позднее чем за удвоенное время закрытия тоннеля для судоходства. То есть минируем на сутки – предупреждаем за двое, минируем на час – предупреждаем за два и так далее…

– Ясно, – кивнула Маклеуд. По тону ее, впрочем, было абсолютно неясно, одобряет она неожиданное предложение Ивана или отвергает. – Что у нас, кстати, со временем?

– Полтора часа до входа в тоннель, два десять – до расчетного времени выхода.

– Отлично, – она быстро подошла к свободному терминалу и принялась что-то набирать на клавиатуре.

– Что ты делаешь? – спросил Голицын.

– Хочу сама глянуть эту твою Конвенцию.

– Но время… – попытался возразить Иван.

– Времени достаточно, – отрезала Эмма. – Можешь пока распорядиться, чтобы готовили мину, – добавила она после небольшой паузы.

– Есть готовить мину! – просиял Голицын.

– Ну, Маклеуд, такого я от тебя не ожидал! – бушевал с экрана Мазовецки.

– Да? – с холодной улыбкой откликнулась Эмма. – Ну и напрасно!

– Нет, ну это ж надо было додуматься – мину поставить!

– А кто первый из пушек палить начал? – вмешался в разговор Иван.

– Так мы ж мимо!

– Ну, так и мы предварительно мину разрядили! – усмехнулась Маклеуд.

– Как разрядили? – осекся Збигнев.

– Да вот так вот, – развела руками Эмма.

– Ну… – капитан «Бурка» едва не задохнулся от нахлынувших на него эмоций. – Так вы… Ладно, до встречи в криск-зале… сап-перы!

Поляку было от чего расстроиться: в точку рандеву «Бурк» пришел просто с катастрофическим отставанием: в панике пересчитывая курс, его навигаторы что-то там напутали в четвертом или пятом знаке за запятой, едва не отправив корабль совсем в другой сектор космоса. И превратиться стартовым «минус двадцать девять», по крайней мере, в «плюс десять», если бы не неугомонный Юннат, ворвавшийся в рубку «Альга» с требованием немедленно отозвать предупреждение и убрать мину, а когда ему в пятый раз на пальцах объяснили, что это физически невозможно, да еще, к тому же и бессмысленно – «Бурк» все равно уже должен был свернуть с маршрута – раздавший по официальному предупреждению всем находящимся в рубке и окрестностях, включая стоящего в антизлодеевском карауле Игоря Фролова. Итого – «минус три». По сути – ничья, так как все теперь должно было решиться в криск-зале. Какая команда выиграет матч – уже не важно, с каким счетом – та и одержит общую победу.

До момента, когда победитель будет выявлен, оставалось чуть более стандартных суток.

 

11

Коридор, ведущий к носовому стыковочному узлу – «парадному подъезду» корабля в космосе, как однажды метко охарактеризовал его Глеб – был ярко расцвечен вымпелами с символикой «Альга» и всех трех его подразделений. Стоило первому из игроков сборной – это, разумеется, была Маклеуд, капитан – вступить в него с трапа, как из скрытых в стенах динамиков грянула музыка, призванная, судя по всему, подчеркнуть особую торжественность момента. Насколько знал Иван, мелодию подобрал (а может быть, и создал сам, кто его знает?) корабельный компьютер по одним его электронным мозгам ведомым критериям – вышло нечто среднее между военным маршем и малороссийским народным танцем – этакое «Вступление отрядов батьки Махно в Гуляй-Поле».

Криск-зал, куда лежал их путь, представлял собой огромный парящий в пространстве модуль, к которому с противоположных концов и пристыковались корветы-конкуренты. Специальным приказом его территория была объявлена неотъемлемой частью кораблей (что характерно – обоих сразу!), и это позволяло вахтенным офицерам – Эмме на «Альге» и Збышеку на «Бурке» – принять участие в матче. Здесь же, в отдельном отсеке, находилось просторное помещение для зрителей, для удобства которых были предусмотрены аж четыре демонстрационных стенда. Не пройдет и получаса, как на них появится трехмерное изображение зала, пока же собравшимся болельщикам предстояло довольствоваться зрелищем торжественного выхода игроков обеих команд.

Голицын шел последним – шестым – и означало это, что начинать решающую игру против «Бурка» ему предстоит за воротами – в качестве запасного. К слову, впервые с недоброй памяти матча на первом курсе против «Конкорда», когда уязвленный посягательством на свой статус капитана Хохлов также не включил его в основной состав. Дай Пашке волю – он бы тогда и вовсе вывел Ивана из команды, да вот беда: выходить на игру положено вшестером, а взять на место опального Голицына другого игрока два года назад было просто негде.

С тех пор, однако, во всех матчах, в которых Ивану довелось принять участие, он не только неизменно вступал в игру с самого начала, но даже не был ни разу заменен по ходу встречи. И вот: на тебе!

Впрочем, сейчас, проходя под задорный мотивчик по празднично разукрашенному коридору, Голицын не так чтобы уж слишком сильно переживал по поводу отведенной ему в команде роли. Признаться, он вообще никак не мог заставить себя сосредоточиться на предстоящей игре – хотя и честно пытался – но всякий раз, напоровшись взглядом на короткое черное каре вышагивающей прямо перед ним Рут, вновь уносился мыслями к событиям сегодняшнего утра.

Их первая – и единственная – тренировка состоялась через час после легкого – можно даже сказать символического – завтрака. Ей предшествовало теоретическое занятие: на нем-то Голицын и узнал, что, скорее всего, остается сегодня в резерве. Логика этого, на первый взгляд неожиданного решения Маклеуд заключалась в следующем.

В сборной шесть игроков: сама Эмма, Глеб, Иван, Лера, Рут, и Майкл Мейер. По два человека от каждого подразделения – как того и требуют правила: ведь во внутрикорабельном турнире «Балласт», «Динамо» и «Звездный путь» набрали равное количество очков, и даже разница забитых и пропущенных мячей у них оказалось абсолютно одинаковой. Случись иначе – из команды-победителя в сборную вошли бы трое, из второй – двое, а из занявшей последнее место – один игрок. Гораздо удобнее, кстати: сразу получаем сыгранные тройку нападения и пару защитников, наладить между ними взаимодействие – уже дело техники.

Совсем другое дело – нынешняя ситуация «два плюс два плюс два». Составить единую команду из трех изолированных пар игроков – та еще задача! Нет, если бы в их распоряжении было хотя бы полдюжины тренировок – тогда да, конечно, но вот так вот, за неполный день…

Маклеуд, однако, нашла выход. Андерсон и Мейер начинали сезон в одной команде, неплохо при этом взаимодействуя. Ни одного официального матча они, правда, так вместе и не провели, но Эмма надеялась, что навыки совместной игры у Рут и Майкла все же остались. Итого вырисовывается пара Соколов – Боголюбова и, пусть с некоторой натяжкой, – тройка Маклеуд – Мейер – Андерсон. Ну и Иван, поигравший когда-то со всеми из них, кроме Майкла – этакий универсальный запасной. Ничего личного, просто вопрос тактики…

В первый момент Голицын даже особо не расстроился: ну, запасной так запасной, главное, чтобы команде было хорошо, но потом, уже в криск-зале, вынужденный большую часть времени тупо наблюдать за занятием сборной со стороны, мало-помалу приуныл. Попробовал было, дабы не терять зря времени, потренировать штрафные – в свободные, дальние от «Альга» ворота, защищать которые им предстояло в сегодняшней игре – но любимые броски что-то не пошли: едва ли не каждый второй мяч бесславно улетал в «молоко».

Окончательно раскиснув, Иван едва дождался завершения тренировки и первый проследовал в раздевалку.

Душевая комната здесь была не общей, как в Школе, а состояла из шести отдельных закрытых кабинок (удобно, кстати, почему бы везде так не сделать?). Заняв крайнюю, Голицын пустил воду и подставил ссутуленные плечи под упругие горячие струи. Кабинка быстро заполнялась паром. За матовой стеклянной дверью скользнули размытые силуэты товарищей по команде: сперва в одну сторону, затем, через несколько минут – обратно. Иван выходить не торопился. Пусть сначала все уберутся.

Выждав для верности еще минут десять, Голицын выключил воду и, завернувшись в полотенце, вышел из кабинки. Раздевалка, однако, оказалась не пуста: у самого входа, склонившись над разложенным К-комбинезоном, копошилась Рут. Недовольно зыркнув в ее сторону, Иван молча проследовал за перегородку (кстати, еще одна незаменимая для раздевалки штука!) и принялся одеваться.

Закончив облачение, Голицын комом сунул свой игровой комбинезон в ящик – к матчу так или иначе будет как новенький – с полминуты постоял в задумчивости и, вздохнув, побрел к выходу. К его удивлению, Андерсон все еще не ушла. Она-то что копается?! А впрочем, какая разница?

Рут нагнала его в коридоре – том самом, украшенном аляповатыми пестрыми вымпелами. Голицын чуть посторонился, пропуская ее вперед, но обгонять его Андерсон не стала.

Несколько секунд они шли рядом.

– Это несправедливо, – проговорила внезапно девушка.

– А? – Иван не сразу вырвался из плена своих мрачных мыслей. – Несправедливо? Что несправедливо?

– Несправедливо, что она поставила Майка, а не тебя…

– Майка? – переспросил Голицын. – Да нет, все правильно: Эмма же объяснила, – пробормотал он. – Нужны готовые, сыгранные звенья…

– Сыгранные звенья?! Да они там, в «Звездном Пути», совсем в другом темпе летают! Сегодня мы с Майком все время в противофазе оказывались!

– Да? А мне как раз показалось, что вы неплохо взаимодействовали…

– Неплохо?! Да ужасно просто! Тупит он по-страшному – просто сил никаких нет! Но она упорно сует его во все комбинации!

– Эмма – капитан, – пожал плечами Иван. – Она отвечает за результат, ей виднее…

– Ага, а нам, всем остальным, на результат, разумеется, наплевать! – воскликнула Андерсон.

– Все равно решение принимает капитан. Какими бы спорными или… или даже обидными они не казались… – Голицын не без удивления обнаружил, что пальцы Рут крепко сжимают его ладонь. И, по всей видимости, длится это уже какое-то время.

– Капитаном сборной, кстати, должен был, кажется, стать представитель команды, которая выиграла внутренний турнир, – напомнила Андерсон. – Разве «Звездный Путь» у нас что-нибудь выиграл? – Коридор закончился, и она поставила ногу на первую ступеньку трапа.

– Так никто же не выиграл…

Капитанство Маклеуд ими с Глебом подразумевалось как-то само собой, Иван даже не помнил, было ли по этому поводу какое-то особое обсуждение, или же Эмме просто хватило их молчаливого согласия. Так или иначе, сборную Маклеуд начала формировать еще на Сопроле, и никому и в голову не пришло с этим спорить.

– Я и говорю: несправедливо!

Поднявшись на пару палуб, они сошли с трапа и попали в узкий служебный коридор. Идти здесь было бы удобнее по одному, друг за другом, но Рут руки Ивана не выпустила. В результате в одном, наиболее тесном месте – из стены здесь выступала холодная махина силового щитка – они были просто вынуждены тесно прижаться друг к другу, да так и остались стоять, словно застряв в проходе. В следующее мгновение Голицын ощутил на спине мягкое прикосновение пальцев Рут, и все его тело словно пробило ударом тока. Левая – свободная – рука Ивана скользнула на талию девушки, и почти одновременно с этим его и ее губы нашли друг друга.

Время остановилось.

– Поражен шлюз номер шесть команды «Альг»! Счет пять-два в пользу команды «Бурк»!

Скрючившийся в нише для запасных Голицын в отчаянии двинул сжатым кулаком по ни в чем не повинному экрану. Тот даже не мигнул: видать, повидал на своем веку и не такое.

Они проигрывали. Да что там проигрывали – с треском летели: «два – пять» за считанные минуты до конца первой стадии! И главное, ведь нельзя сказать, что «Альг» был настолько слабее своего соперника по игре! Нет: атакой отвечали на атаку, моменты возникали как у одних, так и у других ворот, да и грубых ошибок никто из игроков в красной форме (родные цвета «Варяга»!), вроде бы, не совершал… Одна беда: «Бурк» забивал, а «Альг» – нет.

Притом что начиналось-то все, казалось бы, более чем обнадеживающе: уже в самом начале игры им удалось открыть счет: с передачи Эммы отличилась удачно подключившаяся к атаке Лера. «Бурк» было восстановил равновесие – Мазовецки мастерски расстрелял кольцо со штрафного (кстати говоря, кроме капитана-поляка в синей форме сегодня на поле вышли Чжу Пэн, Чан Бяо, а также два малознакомых Ивану курсанта-второкурсника: китаец и, кажется, австралиец, в запасе остался еще один китаец – Тан Минь, а вот Смирнов-Маленький, к удивлению Голицына, в состав не попал вовсе) – но тут же Майкл Мейер, воспользовавшись пасом все той же Эммы, вновь вывел свою команду вперед. И тут – как отрезало! Как «красные» ни старались, какие хитроумный комбинации ни крутили – ворота «Бурка» словно злой Хоттабыч заколдовал. Чего, к сожалению, никак нельзя было сказать о противоположных: несмотря на воистину титанические усилия защиты во главе с Глебом, здесь мячи исправно поражали шлюзы, выбивая их один за другим – спасибо хоть не в порядке номеров!

Иван всей душой рвался в игру, однако, несмотря на удручающий результат, с заменой Маклеуд что-то не торопилась. Да и кого прикажете убрать? Мейера? Так он не плох, даже гол, вон, забил. Глеба или Леру? На них вся защита держится, разорвешь связку – все и посыплется. Рут? К ней вроде тоже особых претензий нет… Да что там говорить: каждый по отдельности играет неплохо. А вот все вместе…

Голицын заставил себя поднять глаза на экран: игроки «Бурка» неслись в очередную атаку. Разглядеть лица отсюда было невозможно, но, судя по характерной белой шевелюре, снаряд контролировал Мазовецки. Отыгравшись с кем-то из партнеров, он легко прошел выдвинувшуюся вперед Рут – Иван почему-то был уверен, что это именно она – оттолкнулся от стены и, ловко разминувшись еще с кем-то из игроков в красной форме, устремился к воротам. Мимо плеча поляка просвистел биток, но Збышек его словно и не заметил, а вот за мгновение до того, как второй красно-коричневый мяч ударил ему в грудь, коротким движением переадресовал снаряд налево, куда уже устремился кто-то из его партнеров. Однако и защита «Альга» тоже не дремала. Фигурка в красном метнулась наперерез, столкновение – и мяч отобран!

Тут же пошла ответная атака. В два паса снаряд был доставлен на половину поля «Бурка». Еще одна – диагональная – передача – и почти все игроки в синих К-комбинезонах отрезаны. Выход вроем против одного защитника, короткий перепас… Казалось, черному мячу уже просто некуда деваться, кроме как провалиться в шлюз, но что-то там вдруг произошло – на экране было не понять, что именно – но снаряд ушел куда-то в сторону, а игроки «Альга» как-то неловко закувыркавшись, отлетели к стене.

– Технический перерыв! – раздался из динамика равнодушный голос арбитра. – Игрок команды «Альг» получил травму! Рекомендуется замена!

Замена?! Сердце Голицына екнуло. Наконец-то! Но… Но кто получил травму? Только бы не…

Отдернув пластиковую шторку, Иван выглянул из ниши: к воротам уже подлетали Глеб с Лерой, держащие под руки побледневшего Майкла Мейера. Позади них Эмма что-то сердито выговаривала Рут.

– Что с ним? – с невольным облегчением спросил Голицын, поспешно освобождая место запасного.

– Въехал плечом в дужку шлюза, – ответил Соколов. – Похоже на вывих.

– Как это его угораздило? – удивленно спросил Иван. Серьезные травмы в криске, конечно, случались, но не слишком часто: обычно игроков все же спасали К-комбинезоны.

– Столкнулся с Рут, – пояснила Боголюбова. – Крутанулся, ну и…

– Я не нарочно! – воскликнула, подлетая, Андерсон – не то Ивану, не то отвечая на упреки разгневанной Маклеуд.

– Смотреть надо, куда летишь! – процедил сквозь зубы Мейер, скрываясь в нише.

– Кто бы говорил! – огрызнулась ему вслед Рут.

– Так, все: базар прекратили! – поспешила по-капитански вмешаться Эмма. – Рут, с тобой мы еще после матча поговорим! Иван, выходишь направо, на позицию чуть оттянутого форварда. Глеб, смещаешься чуть ближе к центру, Лера – готовишься при первой возможности выдвигаться по флангу, если что – я подстрахую. Играем четвертую – надо дать Ване почувствовать снаряд. Ну что, готовы?

– Технический перерыв завершен! – объявил судья. – Мяч у команды «Альг»!

Заняв место, отведенное ему в комбинации, Голицын выждал положенное время и принялся медленно смещаться вдоль стены зала. Внутри у него все пело. Он снова в игре! Жаль, конечно, бедного Майкла, но что поделаешь: криск – не шахматы, тут думать надо…

Отыскав взглядом Рут, Иван невольно засмотрелся на то, как она расчищает битками дорогу Лере, и едва не проморгал адресованную ему передачу. Черный мяч ударил в стену почти в полуметре впереди, но каким-то чудом Голицыну все же удалось остановить его на отскоке. Оттолкнувшись ногами, Иван ринулся вперед. Рядом пронесся биток, но Голицын и бровью не повел.

Насколько он помнил, четвертая комбинация предполагала, что, вклинившись с мячом в оборонительные ряды и тем самым отвлекши на себя внимание противника, Иван выведет на ударную позицию Эмму. Соперник, однако, похоже, о чем-то подобном догадывался: не спеша очертя голову бросаться навстречу Голицыну, пара защитников «Бурка» слаженно оттягивалась к своим воротам, в то время как третий – кажется, сам Мазовецки – весьма грамотно заблокировал Маклеуд. Передача на ход Эмме потеряла всякий смысл, а никакого альтернативного продолжения схема, увы, не имела…

Слева и чуть сзади от Ивана мелькнуло что-то красное и, действуя скорее по наитию, Голицын швырнул туда снаряд. Выскочившая из-за спин игроков обороны, словно чертик из табакерки, Рут – а это была именно она – на скорости одной рукой обработала мяч и, проскользнув между двух растерянных защитников, со страшной силой вколотила снаряд в кольцо.

– Поражен шлюз номер три команды «Бурк»! Счет пять – три в пользу команды «Бурк»! – торжественно провозгласил судья.

– Отличный пас! – подлетев сзади, Рут звонко шлепнула ладонью по ладони Ивана – так, что, не ухватись он судорожно за петлю на стене, полетел бы кувырком.

– Домой! – донесся с противоположной половины поля призыв Эммы. – Времени мало!

Пропущенный мяч вовсе не вывел игроков «Бурка» из равновесия: их атака была тщательно подготовленной и вышла бы, вероятно, весьма опасной, если бы в какой-то момент Голицын, вместо того чтобы, как того требовала теория, сместиться вслед за Чаном Бяо, перекрывая тому путь к воротам, повинуясь внезапному порыву – поэт, вероятно, назвал бы это вдохновением – не бросил своего подопечного, рванув в центр – и через секунду в руках у него уже был снаряд, казалось бы, обязанный без помех дойти к Мазовецки от Чжу Пэна. Не глядя отправив черный мяч Рут – Иван просто чувствовал, что она должна быть там, куда он направит снаряд – Голицын рванулся к чужим воротам. Ответный пас пришел к нему уже на чужой половине поля. Не задумываясь, Иван вернул снаряд на ход Андерсон – и тут же столкнулся с преградившим им путь защитником. Игрок в синей форме отлетел к стене, Голицын – к центру зала, а Рут с черным мячом наизготовку – к никем не прикрытому кольцу. Короткий замах, и…

– Поражен шлюз номер два команды «Бурк»! Счет пять – четыре в пользу команды «Бурк»! – исчерпывающе подвел итог этой импровизированной комбинации арбитр.

– Круто! – Глеб подхватил слегка потерявшего ориентировку в пространстве Ивана, не дав тому врезаться затылком в стену зала. – Вы это отрабатывали, да?

– Нет, – честно признался Голицын.

– Расставились! – деловито вмешалась Маклеуд. – На флангах внимательнее!

На этот раз «Бурк», воспользовавшись некоторой растянутостью обороны «красных», привыкших к широкой, размашистой игре соперника, попытался провести резкий, кинжальный выпад прямо по центру. Оставив не у дел Ивана и Рут, атакующая тройка «синих» вывалилась на Глеба с Лерой, за счет короткого паса легко отыграла первого, оттеснив вторую от завладевшего снарядом Чана Бяо. На помощь своей защите, однако, успела оттянуться Эмма, вынудив китайца развитие атаки притормозить. Последовал пас назад – на притаившегося там австралийца, но пущенный Боголюбовой биток сбил черный мяч с курса, и тот отскочил точно в руки к спешащему вернуться в оборону Голицыну.

Иван же словно только этого и ждал. Резко развернувшись у стены, он пропустил мимо дернувшегося было за потерянным мячом Чана и собирался уже рвануть вперед, когда китаец, отчаявшись, ухватил его рукой за ногу.

– Нарушение правил! – тут же остановил игру судья. – Штрафной удар!

– Пробьешь? – с оттенком легкого сомнения в голосе спросила подлетевшая Маклеуд – заметила, значит, его утренние «успехи» со штрафными. – Или, может…

– Никаких «может»! – Голицын уверенно направился к точке броска.

Четверть минуты – и счет сделался ничейным: «пять – пять».

Последовавшая за этим атака «Бурка» выглядела совершенно неубедительно: пара длинных поперечных передач – и мяч потерян. Правда, и у «Альга» снаряд задержался недолго: Глеб попытался хитрым пасом послать в отрыв Эмму, но немного не рассчитал отскок, и до мяча Маклеуд не дотянулась.

– До конца матча осталась одна минута! – под звук этого объявления судьи снаряд вновь перешел к игрокам в красной форме: Мазовецки неожиданно попытался пробить издали, но Лера была начеку, вовремя ударив битком.

– Построились для семнадцатой! – распорядилась Эмма, то ли забыв, что Иван в этой комбинации не наигрывался, то ли желая провести ее силами четырех игроков.

Однако снаряд к этому моменту уже находился в руках у Голицына, а того в сегодняшней игре словно несла какая-то незримая, но неодолимая сила, противиться воле который он не мог – да, признаться, и не имел никакого желания.

Путь Ивана к воротам «Бурка» включил в себя пять передач – все, разумеется, на Рут, похоже, черпавшую вдохновение из того же самого бездонного источника и предугадывающую ходы Голицына прежде, чем тот сам успевал их толком осознать, четыре отыгрыша о стену и один – о спину кстати подвернувшегося Мазовецки. Завершить комбинацию броском вновь выпало Андерсон, и Рут проделала это с таким изяществом, что, кажется, даже игроки «Бурка» засмотрелись, очарованные.

– Поражен шлюз номер шесть команды «Бурк». Счет шесть – пять в пользу команды «Альг», – единственный, кому удалось сохранить невозмутимость, был бесстрастный электронный арбитр. – Ворота команды «Бурк» открыты. Первая стадия матча завершена.

– Я, конечно, понимаю: победителей не судят и все такое… – выдохнула Эмма, держась рукой за сердце, когда сияющие Иван и Рут возвратились к своим. – Но больше так не делайте, хорошо?

– Команде «Альг» приготовиться к проходу через ворота! – объявление судьи заглушило любые их попытки ответить – оставалось только молча кивнуть.

– Разбираем битки, – уже распоряжалась тем временем Маклеуд. – Первый – Иван, за ним – Рут, дальше… дальше – посмотрим!

Впоследствии Голицын много раз пытался припомнить хоть какие-то подробности этой своей попытки, но память исправно выдавала лишь два момента: вот он берет из рук Рут, на секунду, не больше, касаясь их кончиками своих пальцев, снаряд – и вот уже падает вслед за ним сквозь разверзнутый шестиугольник ворот на мягкие маты. Прошел! Победа!!!

Рывком поднявшись, он что было сил запустил мяч обратно в черноту зала.

Впрочем, не прошло и минуты, как снаряд вновь вывалился назад. А вот Рут, пронесшая его через ворота, упасть не успела: рванувшись, Иван бережно подхватил ее на руки.

– Есть! Мы сделали это! – выдохнула девушка, обвивая руками его шею.

Не помня себя от счастья, Иван наклонился к ее губам…

В этот самый момент из-под потолка раздался жуткий, пронзительный вой.

– Что это? – ахнул Голицын, едва не уронив Рут на маты.

– Сигнал тревоги?! – полувопросительно произнесла Андерсон. – Но с какой стати?

– Срочно на «Альг»! – аккуратно опустив ноги девушки на пол, Иван решительно повлек ее за собой – туда, где за коротким коридором находился «парадный подъезд» их корабля.

 

12

– Он отстыковывается! – изумленно воскликнула Рут, указывая рукой на обод из красных огоньков, один за другим зажигающихся по окружности шлюза. – Еще полминуты – и мы бы не успели!

– Бред какой-то… – пробормотал Голицын. – Ерунда полная! С какой стати?!

Однако, судя по всему, они с Рут действительно, что называется, едва вскочили на подножку последнего вагона: стоило им оказаться на борту «Альга», как доступ к шлюзу, через который они только что прошли, перекрыла непроницаемая металлическая заглушка. Означать это могло лишь одно: из режима стоянки корабль переведен в режим полета.

– Может, это такое продолжение экзамена? – неуверенно предположила Андерсон. – Какое-нибудь дополнительное задание?

– Не думаю, – покачал головой Иван. – В программе ничего такого и близко не было.

– Так я же и говорю: дополнительное! Сверх программы.

– Вряд ли… Впрочем, что гадать – сейчас поднимемся в рубку и все выясним, – принял решение Голицын. – Не знаешь, случайно, кто там сейчас из навигаторов на вахте?

– Откуда? – пожала плечами Рут. – На батарейной – знаю: Конста…

– Это я и сам знаю, – буркнул Иван. – Кстати, раз уж зашла о нем речь… – он поднял к лицу руку с браслетом. – Ксархакос, это Голицын! Что у вас здесь, черт возьми, происходит? Прием!

Ответа не последовало.

– Не понял… – Голицын, уже шагнувший было в сторону трапа, резко остановился. У него вдруг возникло очень нехорошее предчувствие. – Вызови его ты! – резко повернулся он к девушке.

– Конста, это Рут, как слышишь меня, прием! – скороговоркой выдала в эфир Андерсон. – Не отвечает… – удивленно подняла она глаза на Ивана через пару секунд.

– Не отвечает… – чуть слышно повторил Голицын. – Ладно, пошли скорее! – уже в полный голос бросил он затем.

– В рубку?

– Нет, сначала зайдем на центральный пост! Кстати, это нам почти по пути…

Едва не бегом преодолев несколько лестничных пролетов и не повстречав по дороге ни души (а чему тут, собственно, удивляться: кто не на вахте, тот на криске!), они оказались на батарейной палубе. Та выглядела вполне мирно. Бронированная дверь центрального поста управления огнем, как ей и полагалось, была заперта. Протянув левую руку к сенсорной панели, Иван разблокировал замок, и они с Рут шагнули внутрь.

Дверь за их спинами автоматически закрылась.

Голицын быстро осмотрелся: на первый взгляд, центральный пост управления огнем жил своей обычной жизнью. Светились экраны, перемигивались разноцветными лампочками пульты, замерли в боевой готовности прицельные рукояти… Однако этой идиллической картине не доставало единственного, но крайне важного, завершающего штриха: в помещении вопиющим образом отсутствовал вахтенный.

– Ксархакос? – пустующее кресло дежурного было развернуто лицом ко входу. Подойдя к нему, Иван заглянул за его высокую спинку, словно ожидая обнаружить притаившегося грека там. Не обнаружил.

– Здесь никого нет! – сообщила сзади Рут.

– Ты удивительно наблюдательна!

Голицын нагнулся к ближайшему экрану – тот был включен, однако почему-то не демонстрировал ничего, кроме эфирных помех. Тронув переключатель, Иван проверил настройку канала.

– Криск! – констатировал он, выпрямляясь.

– Что? – не поняла Андерсон.

– Я говорю: он здесь криск смотрел. Матч наш. Поэтому теперь, когда «Альг» отстыковался от зала, передача и прекратилась.

– Да, но Конста-то куда делся?

– Хороший вопрос. Главное – оригинальный!..

Плюхнувшись в кресло, Голицын подстроил себе по росту монитор и вызвал по внутренней связи рубку. Экран немедленно ожил, продемонстрировав изображение узкого, заостренного книзу лица с глубоко посаженными цепкими, хищными глазками.

– …сот стандартных секунд до прохода «ворот», – произнес на ранолинге голос откуда-то из-за экрана.

– Сам вижу! – буркнул из командирского кресла Цурр – лицо на экране у Ивана принадлежало именно ему. – Предупреди Госа.

Первый голос вновь заговорил – на этот раз на каком-то незнакомом Голицыну языке.

– Ранольцы! – ахнула Рут.

Палец Ивана судорожно метнулся к клавише отбоя, но было уже поздно: услышав возглас Андерсон, Цурр поднял глаза, и прежде чем связь прервалась, его взгляд встретился со взглядом Голицына. Секундное изумление на лице ранольца сменилось выражением ярости – и в следующее мгновение экран почернел.

– Иногда лучше жевать, чем говорить, – хмуро буркнул Иван, поднимаясь из кресла.

– Что ранольцы делают в рубке «Альга»?! – проигнорировала упрек Андерсон.

– Не ранольцы, а ранолец. Цурр. Рядом с ним, судя по всему, Илл Шовд, конфедерат – я узнал его по голосу. И еще где-то ошивается Арр Гос – второй конфедерат – они о нем говорили.

– Но главный-то у них – ранолец! – настаивала девушка. – Кто его пустил в рубку?

– Вопрос даже не в том, кто пустил, вопрос – как теперь их оттуда вытряхнуть… Пошли! – он шагнул к выходу с поста.

– Вытряхивать?

– Да, пока они не нырнули в тоннель! Где твой «Шилк»?

– В кубрике, в ящике.

– Мой – в моей каюте. Заберем их – и наверх!

Открыв тяжелую дверь, Иван выскочил в коридор – и в ту же секунду был ослеплен яркой всепоглощающе-белой вспышкой. Раскаленный воздух больно обжег лицо, совсем рядом что-то ядовито зашипело, пахнуло горелым пластиком.

Зажмурившись, Голицын отшатнулся назад, походу снеся с ног Рут, и они оба рухнули на пол центрального поста. Бронированная дверь захлопнулась, но прежде, чем это произошло, Иван даже через сомкнутые веки уловил в коридоре еще одну ослепительную вспышку.

– Что это? – спросила Рут, выбираясь из-под навалившегося на нее Голицына и потирая ушибленный бок.

– Палят из бластера, – проговорил Иван. Перед глазами у него по-прежнему было белым-бело. – Плазмой. Со стороны минного погреба, как мне показалось.

– Ранольцы?

– Да я-то откуда знаю? Хотя Цурр с Шовдом никак не могли успеть сюда из рубки. Разве что этот их Арр Гос… Но откуда у него «Шилк»?!

– Мог отобрать у вахтенного, – предположила Андерсон.

– Точно. Вместе с браслетом! Это, кстати, объясняет, как они получили доступ в рубку…

Зуммер вызова внутренней связи прервал его на полуслове.

– Ответим? – неуверенно спросила Рут.

– Да, пожалуй, хуже не будет, – протянув руку, Иван разблокировал канал.

– Добрый день, савар офицер! – вопреки ожиданиям Голицина, на этот раз с экрана на него смотрел не Цурр, а Илл Шовд. Конфедерат улыбался столь широко и искренне, словно звонил поздравить лучшего друга с Днем Нарождения.

– Добрый? – переспросил Иван.

– О да! – улыбка Шовда сделалась еще елейнее. – Мы…

– Что с матросами, которые были на корабле? – резко перебил его Голицын.

– О, с ними все в порядке! – поспешил заверить конфедерат. – Разумеется, сейчас они несколько ограничены в передвижении, но это временно, савар офицер, уверяю вас!

Ну что ж, уже лучше.

– Что происходит на корабле? – принялся развивать наступление Голицын. – Я требую объяснений!

– И вы их получите, савар офицер, непременно получите! Поднимайтесь к нам в рубку – и вам будут даны самые исчерпывающие объяснения!

– Минуту назад я уже такие едва не получил, – хмуро проговорил Иван. – В весьма доходчивой форме плазменного разряда…

– Весьма сожалею, савар офицер! – по лицу конфедерата можно было подумать, что он действительно до глубины души огорчен случившимся недоразумением. – Мой товарищ… скажем так, проявил несдержанность. Надеюсь, вы не пострадали? – участливо поинтересовался он.

– Не дождетесь! – буркнул Голицын.

– Ну, вот и отлично! – вновь просветлел лицом конфедерат. – В таком случае…

– По какому праву вы находитесь в рубке? – не дал ему договорить Иван.

– Видите ли, савар офицер… Назовем это правом человека, попавшего в весьма затруднительные условия. Не по своей воле попавшего, смею вас уверить…

– Вас Цурр заставил? – догадался Голицын.

– Цурр? – казалось, этот вопрос конфедерата удивил. – Вовсе нет, савар офицер, арш Цурр не имеет к происходящему никакого отношения…

– Ну да, кроме того, что сидит в командирском кресле и управляет кораблем! – с сарказмом выпалил Иван.

– Вы и правы и не правы одновременно, савар офицер. Видите ли, ни я, ни мой товарищ, как вам известно, не являемся навигаторами. В этой связи арш Цурр, обладающий необходимыми навыками, любезно согласился оказать нам услугу…

– Услугу?! Что вы мне голову морочите?! – взорвался Голицын. – Куда летит «Альг», отвечайте!

– В систему Лыж. Это ближайший из миров, контролируемых Ранолой…

– Ранола! Так я и знал! – прошептал Иван.

– И как только мы пройдем первый тоннель – немедленно отправим сообщение консулу Альгера на Сурре, – продолжал, между тем, конфедерат. – С предложением незамедлительно прибыть на Лыж для получения корабля.

– Какого еще корабля?

– Да этого самого! – досадовал Шовд на недогадливость землянина. – «Альга», как вы его называете.

– Не понял… – нахмурился Голицын.

– Да что ж тут непонятного?! Мы же не пираты какие-нибудь! Корабль… э… позаимствован нами лишь на время – как я уже сказал, в силу чрезвычайности обстоятельств. Прибыв на Лыж, мы немедленно передадим его местным властям, а те, я в этом не сомневаюсь, – консулу Альгера. Та же судьба ждет и всех, находящихся на борту членов экипажа. Ни вам, ни вашим товарищам не будет причинено никакого вреда! Так что, савар офицер, я возвращаюсь к предложению, с которого начал наш разговор: поднимайтесь в рубку, сдайте оружие, – Иван невольно скосил глаза на свое пустое запястье, – и через несколько дней вы вместе с кораблем, целые и невредимые, вернетесь в Альгер.

– У меня есть предложение получше, – сглотнув, проговорил, тщательно подбирая слова, Голицын. – Вы немедленно стопорите ход, складываете захваченные бластеры – и тогда, может быть, я не стану препятствовать вам выбрать любую из спасательных шлюпок и даже дам полчаса на то, чтобы худо-бедно затеряться в пространстве. Но через тридцать стандартных минут и «Альг», и подоспевшая «Бета» – «Бурк» в смысле – начнут поиск, и тогда уже кто не спрятался – я не виноват! Все ясно, савар?

– Звучит красиво, – чуть поморщился Шовд. – Вы только забываете, савар офицер, что условия сейчас диктуем мы! У нас в руках ваши товарищи, да и вы сами заперты, словно в мышеловке, и никак – ну, совершенно никак! – не можете нам помешать. Я могу просто забыть о вашем существовании и не вспоминать о нем до самого Лыж…

– Где я разнесу на молекулы любой причал, к которому вы решитесь пришвартоваться!

– Где в этом случае нас встретит ранольская эскадра, которая подавит ваши жалкие батареи прежде, чем они успеют сделать и пару залпов.

– Что ж, но хоть эта пара залпов останется за мной! – бросил Иван, желая оставить за собой последнее слово.

– Я полагал, вы умнее, савар офицер, – с сожалением проговорил Шовд. – Ну что ж, мое предложение остается в силе, Надумаете – дайте знать, я не стану блокировать ваш канал. А сейчас прошу меня извинить – триста секунд до прохода «ворот». Всего хорошего, савар офицер!

Экран погас.

Некоторое время на центральном посту царило гробовое молчание.

– Как думаешь, они действительно намерены вернуть «Альг» этому… Как его? Консулу? – спросила, наконец, Андерсон.

– Трудно сказать, – пожал плечами Иван. – Может, и так… А может – врут… Про консула этого – как-то особенно неправдоподобно. В любом случае после всего случившегося верить им на слово я бы не стал…

– Понять бы еще, что их заставило пойти на захват корабля… – задумчиво произнесла девушка. – Все-таки пиратство – это не шутки…

– Да какая разница, что заставило?! Может, это у них национальный спорт такой – боевые корабли угонять! Или традиция празднования Дня Нарождения! Важен факт – корабль захвачен. И летит в Ранолу! А почему да отчего…

– О’кей, что будем делать? – не пожелав спорить, тихо спросила Рут.

– Не знаю, – пожал плечами Голицын. – Очевидно, что сидеть просто так – смысла нет. Доступ на центральный пост у них есть, рано или поздно они поймут, что мы не вооружены, и выкурят нас. С другой стороны… В коридор не сунуться – это тоже ясно. Хорошо хоть этот идиот бластер на пламенный режим поставил – из парализатора бы небось не промазал…

– А как думаешь, они не блефуют? Ведь «Бета» наверняка уже бросилась в погоню, – с надеждой в голосе предположила она.

– Не, не думаю, – проговорил Голицын после секундного раздумья. – Пока сообразят, что к чему, пока все на борт перейдут – зрители, игроки, пока курс зададут… А «Альг» уже вот-вот в тоннель войдет. Не помнишь, кстати, он здесь единственный?

– На вход? Нет, их тут два или три, кажется – но они наверняка к ближайшему пошли.

– Без сомнения, – кивнул Иван. – Куда он ведет, случайно, не помнишь?

– Я ж тебе не навигатор, – развела руками Андерсон. – Но точно не в цивилизованные сектора – в такую же глушь, как и здесь. А что?

– Понимаешь… На дистанции «Бете» нас не догнать. Тем более что «Альг» идет заранее проложенным курсом, а нашим придется все просчитывать заново после каждого тоннеля – они ж не знают, куда намылились эти чертовы ранольцы! Значит, наша с тобой задача – любой ценой заставить «Альг» сбросить скорость. Причем – в трехмерном пространстве – иначе в тоннеле потом никаких концов не сыщешь…

– Значит, надо прорываться в рубку. Только как – если мы вон даже в коридор выйти не можем?

– Прорываться, не прорываться… Есть один способ… – пробормотал Голицын. – Несколько экстремальный, правда, но есть… Четырьмя батареями – за двадцать три минуты – это сколько ж уйдет времени, если использовать все десять?.. – он неторопливо повернулся к девушке и, увидев на ее лице полное замешательство, загадочно улыбнулся.

– Эй, на батарейной палубе! – яростно орал с экрана внутренней связи Цурр. А еще говорили, что он тут так, порулить присел! – Что вы делаете?

– Дергаю стоп-кран, если ты понимаешь, о чем я, – самодовольно ухмыльнулся Иван.

– Какой еще, в кипящий космос, стоп-кран?! Еще немного – и корабль останется без энергетического щита! Решили свести счеты с жизнью, курсант?!

– Ни в коем случае, – покачал головой Голицын. – Хотя, конечно, если вы не оставите мне иного выхода…

Иван вновь улыбнулся. Нет, прощаться с жизнью он вовсе не собирался – по крайней мере пока. А вот вставить в колеса «Альга» пару крепких жердей – очень даже…

Все десять артиллерийских батарей корвета яростно палили в белый свет как в копеечку. Предохранители, ограничивающие угол поворота орудий, несмотря на вялые возражения системы безопасности, были Голицыным отключены, в результате львиная доля огня доставалась самому «Альгу». Его броня, правда, пока держалась, но столбики контрольных диаграмм на экранах давно уже сменили свой цвет с нейтрально-серого на кричаще-красный. Еще немного – и щит корабля не выдержит, и тогда три четверти энергии силовых установок переключится на поддержание «брони последней надежды».

Много ли останется на разгон?

Такой вот импровизированный стоп-кран.

– Они за дверью, – предупредила Ивана Рут.

– Знаю, – коротко бросил тот. – Мне тут надо еще минуты две-три. Не дай им войти!

– Шутишь? У меня ж никакого оружия!

– Они об этом не знают. Выполняй!

– Есть!

Дверь приоткрылась и два приглушенных хлопка дали Ивану знать, что конфедераты – а раз Цурр по прежнему оставался в рубке, это могли быть только они – сообразили-таки переключить режим бластера с плазменного на парализующий. Савари, однако, осторожничали, ведя огонь через узкую щель, и их выстрелы цели не достигли.

– Стреляй! Я их вижу! – закричала Рут столь искренне, что рука Голицына, к которой обычно крепился «Шилк», непроизвольно дернулась.

Дверь немедленно захлопнулась – уловка Андерсон сработала – несмотря на то, что было в ее возгласе что-то странное, Иван даже не сразу осознал, что именно.

– А почему на ранолинге-то? – поинтересовался он, поняв, наконец, в чем тут дело.

– Так вроде ты говорил, что один из них не понимает на языке Альгера, – объяснила девушка.

– Гм… По-своему логично, – признал Голицын.

Дальше все произошло очень быстро. Со всех сторон в уши ударил тревожный перезвон, экраны озарил алый всполох, освещение под потолком погасло, через мгновение сменившись тусклым мерцанием аварийных ламп – и тут же дверь центрального поста распахнулась – уже на всю свою ширину. Хлопок – и в каждый квадратный миллиметр тела Ивана будто вонзили по стальной булавке. Голицын хотел крикнуть, но язык его словно примерз к небу.

«А все-таки мы успели…» – мелькнула в мозгу Ивана короткая, словно незаконченная мысль – и все исчезло.

 

13

Возвращение в сознание после близкого знакомства с чужим «Шилком» сродни внезапному пробуждению после глубокого сна – не сразу понимаешь, кто ты, где находишься, что тут делаешь и как сюда попал. Особенно когда подстрелили тебя в одном месте, а очнуться довелось в каком-то другом. Например, в тесной каюте без мебели, да еще и со связанными за спиной руками.

Щурясь от яркого света (впоследствии выяснилось, что это всего лишь аварийные лампы – но как же резало глаза, особенно в первые мгновения!), Иван неловко перевалился на бок и тут уже уперся носом во что-то красное и холодное. Секунд пятнадцать ушло на то, чтобы узнать игровой К-комбинезон сборной «Альга», еще дюжина – чтобы предположить, что тот здесь не сам по себе валяется, а наверняка на кого-то надет, ну а уж на понимание того, что этот загадочный «кто-то» – не кто иной, как Рут Андерсон, Голицыну потребовались какие-то полминуты – отличный, надо признать, результат – учитывая обстоятельства.

Девушка была без сознания, явно все еще пребывая под действием парализующего заряда. Странно. Разве там, на центральном посту, их не одновременно вырубили? Разве что…

– С ней все будет в порядке, – ворвался в затуманенный мозг Ивана негромкий, вроде бы даже знакомый голос. – Я не стал пока колоть ей антидот – пусть отдохнет.

Упав обратно на спину, Голицын не без труда повернул голову: у входа в каюту стоял какой-то человек. Усилием воли Иван заставил свой взгляд сфокусироваться – хотя бы на миг.

– Цурр!

Ранолец скривил губы в отдаленном подобии улыбки.

– Я вижу, сознание вернулось к вам, курсант.

– Что вам нужно? – Иван предпочел бы задать этот вопрос холодно и жестко, но сумел лишь вяло, едва разборчиво пробубнить.

– Нужно поговорить, – неопределенно бросил Цурр.

– А, я понял! – события, предшествующие параличу, постепенно восстанавливались в памяти Голицына. Не без некоторого сумбура, конечно… – Пришли сдаваться?

– Сдаваться? – поднял брови ранолец. – С чего вы взяли?

– Ну как же… «Альг» потерял ход… «Бета»… «Бурк» то бишь… Вот-вот нас настигнет… Или уже настигла? Настиг…

– Нет, разумеется, – покачал головой Цурр, едва дослушав. – Не настиг и не настигнет – в обозримом будущем, по крайней мере.

– Почему это еще? – не смог сдержать удивления Иван. – Ведь щит «Альга» взорвался?

– Взорвался, – не стал спорить ранолец.

– Но как же тогда…

– Мина.

– Что?!

– Мина. Мы сбросили ее у выхода из тоннеля. Как показали недавние события, средств оперативного разминирования на борту преследовавшего нас корвета нет. Либо экипаж не умеет ими пользоваться, что в нашем случае одно и то же.

– Так «Бета»… взорвалась?! – в ужасе выдохнул Голицын.

– Зачем впадать в крайности? Мы, как и положено, заранее известили все заинтересованные стороны. Так что свернула ваша «Бета». Еще вопросы, курсант, или перейдем, наконец, к делу?

Грудь Ивана переполняли противоречивые чувства. «Бета» не пострадала! Глеб, Лера, Эмма, Маленький и все остальные – целы и невредимы! Но, похоже, погоня не удалась… Как же теперь прикажете остановить проклятого ранольца?!

– Что вам нужно? – процедил Голицын – просто чтобы не показать молчанием свою растерянность.

– Я хочу предложить вам сделку, курсант, – медленно, с расстановкой, словно стараясь максимально доходчиво довести каждое слово до замутненного сознания собеседника, проговорил Цурр.

– Ответ отрицательный, – не задумываясь, выдал Иван.

– Именно такой первой реакции я и ожидал, – спокойно кивнул ранолец. – Но позвольте тем не менее изложить суть моего предложения. Уверен, что оно вас заинтересует!

– А я уверен, что нет!

Заткнуть бы демонстративно уши – да руки скручены!

– Посмотрим, – собеседник остался невозмутим. – Итак, я помогаю вам обезвредить конфедератов – Шовда и Госа, после чего мы грузим их в шлюпку и сбрасываем в космос – в свободное плавание, а сами общими усилиями ведем корвет на Сурру. Вы ведь, кажется, изначально именно туда и собирались, не так ли?

– Так, – на автомате кивнул Голицын. – Но… Погодите… Так вы что, все-таки сдаетесь?

– Я помогаю вам возвратить контроль над кораблем, – ушел от прямого ответа ранолец.

– И… – Иван лихорадочно соображал. Получалось пока плохо. – И что вы хотите взамен?

– Практически ничего.

– Практически?

– Я хочу, чтобы вы не препятствовали скорейшему прибытию корабля на Сурру – но это и так в ваших интересах. Еще я хочу, чтобы у идиотов-конфедератов был шанс выйти из этой передряги хотя бы просто живыми…

– Так никто ж вроде и не собирается их убивать, – пробормотал Иван. – Пиратство, конечно, серьезное преступление, но…

– Вы так ничего и не поняли, – раздраженно всплеснул руками Цурр. – Сурра! Название ни о чем вам не говорит? Сур-ра!

– Ну, Сурра… – Голицын никак не мог понять, куда клонит ранолец. – Планета как планета, наверное. А что с ней не так?

– Для вас и даже для меня с ней все как надо. А вот для Шовда с Госом… Чему вас только учат в вашей хваленой Школе?! Про Лигу независимых миров А3 когда-нибудь слышали? Хоть краем уха?

– Ну, слышал, – буркнул Иван.

– Значит, и о том, что Сурра – действительный член означенной Лиги, не слышать не могли?

А ведь действительно, что-то такое Лавг говорил тогда, на экзамене! И даже Сурру, кажется, упоминал… Или Ласурру… Это не одно и то же?.. И про Конфедерацию там что-то такое было… Точно, «вечная война» у них! И требуются радикальные меры, вот только от кого требуются и к кому должны быть применены – убейте, не вспомнить… Сдано – забыто. Так это что, та самая Сурра, что ли?!

– Судьба подданного Третьей Конфедерации, попавшего на Сурру, поистине ужасна, – как о само собой разумеющемся проговорил ранолец. – Там у них много чего намешалось: и политика, и религия, и чуть ли не биология… Мутная, в общем, история. Важен результат: ни один конфедерат в здравом уме и близко не сунется к системам Сурры, Ласурры или Криммы – трех действительных членов Лиги, ее основателей и гегемонов. Представляете ужас Шовда и Госа, когда они узнали, что первая остановка вашего корабля планируется именно там?

– Так что ж они молчали-то? – только и смог вымолвить Голицын.

– Насколько мне известно, они и не молчали. Шовд несколько раз поднимал этот вопрос в разговорах с офицерами корабля…

– Ага, плел про какой-то там День Нарождения!

– Он говорил все, что мог. Публичное обсуждение отношений с Лигой в Конфедерации – строжайшее табу. Это, кстати, весьма затрудняет любые переговоры, особенно – инопланетное посредничество, – проговорил ранолец с такой горечью, словно время от времени лично пытался организовать такие переговоры – и всякий раз неудачно. – Но сама по себе «вечная война» – ни для кого в галактике не секрет. Конфедераты, по крайней мере, в этом свято уверены. Поэтому Шовд и не сомневался, что его просьба будет понята правильно, и расценил полученный отказ как продуманный приговор.

– Ну а вы-то что молчали? – уже нашел Иван в конструкции ранольца слабое место. – У вас-то, небось, никакого табу нет? Намекнули бы нам, непонятливым…

– Ну… – впервые за время разговора Цурр вроде бы замялся. – Мотивы моих поступков к делу не относятся.

– Еще как относятся! – не отступал Голицын.

– Хорошо, можете считать, что я ступил – так же, как вы сами и этот ваш офицер-наблюдатель, как его…

– Юнн… Од-сун Свар, – подсказал Иван.

– Точно.

Внезапно Голицын вспомнил о еще одном обстоятельстве.

– А нападение на Нарша Рисмта имеет какое-то отношение ко всей этой истории? – спросил он.

Лицо Цурра мгновенно помрачнело.

– Самое прямое. Вот кто и правда слыхом не слыхивал ни о какой «вечной войне» – интересы Рисмта лежали совсем в иной плоскости. Вдобавок он потомок рода Ран – одного из знатнейших… Да что там – самого знатного из древних родов Ранолы! Понятие фамильной чести там возведено в абсолют. И дернуло же этих идиотов – я про Шовда с Госом – начать его обрабатывать на предмет участия в захвате корвета! Нет чтобы… Впрочем, не суть… Рисмт, разумеется, отказался. И не просто отказался, а заявил, что, чувствуя себя в долгу перед капитаном спасшего их корабля, поставит того в известность об их планах – если только заговорщики немедленно не откажутся от них сами. Конфедераты запаниковали – и попытались его устранить.

– А вот и нет! – воскликнул Иван, радуясь, что удалось, наконец, поймать ранольца на лжи. – Ни Шовд, ни Гос не могли этого сделать! Я проверял – у них железное алиби!

– Вы это про тот хронометр на руке Рисмта? – невозмутимо поинтересовался Цурр. – Там все элементарно. После нападения они перевели стрелки назад, и лишь потом разбили часы.

– Что?.. – осекся Голицын.

– В тот момент я ни о чем этом не знал, – продолжал, между тем, свой рассказ ранолец. – Но после того, как конфедераты захватили корабль, заставил Шовда признаться. Он, в общем-то, и не отпирался особо.

– Так, значит, это конфедераты захватили «Альг»? – пораженный тем, что столь простое решение детективной загадки не пришло ему в голову, Иван даже забыл вложить в свой тон причитающуюся долю сарказма. – А вы, стало быть, весь в белом, просто стояли в сторонке.

– В сером, – поправил Цурр. – Белый цвет – цвет снега и льда – у нас в Раноле ассоциируется с изменой и коварством. Цвет невинности – серый, как голые, открытые скалы. Не стану утверждать, что узнал о захвате корабля, когда тот уже состоялся – в последний момент конфедераты все же поставили меня в известность. Им был нужен навигатор. Они могли, конечно, использовать психотехнику – соответствующее оборудование на корабле имеется – и перевербовать кого-нибудь из команды, но привлечь меня им казалось более простым решением.

– Кстати, о членах команды – как конфедератам удалось застать их врасплох? – спросил Голицын. – Нет, я, конечно, понимаю: все смотрели криск, но двери-то должны были быть заперты – и в рубке, и, тем более – на центральном посту…

– Им помог один из членов экипажа, – Ивану показалось, что ранолец ухмыльнулся.

– Кто? – резко спросил Голицын.

– Некто Злод.

– Что? Злод? Злодей?!

– Человекообразная обезьяна. Редкая штука, знаете ли – я когда впервые увидел, подумал даже, что это и правда матрос, просто представитель какой-то неизвестной мне расы. Ну, или просто урод. Шовд и Гос ее приручили – я бы даже сказал, сдружились с ней – и, когда потребовалось, без труда воспользовались ее допуском. Так что и в рубку, и на центральный пост они попали беспрепятственно.

– Понятно… – Чертов Злодей! И чертов Юннат! – Что стало с вахтенными?

– Один из них, боюсь, погиб, – сердце Ивана болезненно сжалось. – Двое других – в медицинском отсеке. На тот момент у Шовда с Госом не было бластеров, а матросы, надо отдать им должное, сопротивлялись отчаянно. Один из них – баллистик – даже успел подстрелить Шовда, Гос потом ввел антидот.

– Кто именно погиб? – тихо спросил Голицын.

– Имени я не знаю, – развел руками Цурр. – Это был вахтенный механик.

Не Ксархакос… От этого, правда, не намного легче.

– Такой еще вопрос… – проговорил Иван после полуминутных раздумий. – Если «Альг» действительно захватили конфедераты – почему корабль летел на Лыж, в Ранолу, а не на одну из планет Конфедерации?

– Лыж ближе, – пожал плечами Цурр. – К тому же, как я понимаю, они всеми силами пытались избежать прямого столкновения Конфедерации с интересами Альгера. И про консула – правда, – добавил он. – Я сам отправлял сообщение по дальней связи. Они действительно намеревались сразу же вернуть и корабль, и экипаж.

– Не считая тех, кто не доживет до этого радостного момента…

– Я уверен, Шовд старался минимизировать жертвы.

– Плохо старался! Ладно, ваша версия происшедшего ясна, – заявил Голицын. – Сомневаюсь, что она правдива, и, тем не менее, готов какое-то время от нее отталкиваться. И тут сразу же возникает простой вопрос: что это вы вдруг решили переметнуться? Совесть заела? Не верю!

– Правильно не верите: стыдиться мне абсолютно нечего, – кивнул Цурр. – Как, честно говоря, нет и никаких резонов препятствовать попаданию корвета в руки властей Ранолы. Отдадут его потом Альгеру, не отдадут – вопрос и вовсе не принципиальный… Буду с вами абсолютно откровенен… Смейтесь, воля ваша! – бросил он, увидев на лице Голицына неприкрытый скепсис. – Но выслушайте и попытайтесь понять. Энергетический щит корабля уничтожен – вашими стараниями. Как профессионал профессионалу аплодирую стоя: идея была великолепная. И хотя в итоге своей цели вы не добились, ситуация резко изменилась. Подавляющая часть мощности силовых установок идет на поддержание резервного щита, и поделать с этим ничего нельзя. Почти все, что остается, забирают маршевые двигатели – это тоже данность. На поддержание прочих систем корабля остается минимум. И среди этих прочих систем – медицинский отсек. А там, если вы помните, не только двое ваших, но и Нарш Рисмт. При существующем уровне обеспечения отсека до Лыж ему просто не дотянуть. Как и одному из ваших, кстати – черненький такой, кучерявый, баллистик, кажется. Единственная возможность спасти их жизни – выполнить поворот оверштаг и идти на Сурру. Вот, собственно, и весь расклад…

– Воспылали, значит, любовью к ближнему? – хмыкнул, недоверчиво прищурившись, Голицын. – Кто вам этот Рисмт? Сват? Брат? Что это вы вдруг так рветесь его спасать? На войне – как на войне…

– Это мое дело, – отрезал ранолец. – Я мог бы назвать вам десяток причин, почему обязан спасти жизнь Нарша Рисмта, и, по меньшей мере, половина из них будет чистой правдой – но именно они покажутся вам наиболее надуманными. Как вам, например, такая: мои предки на протяжении веков служили роду Ран, и, дав погибнуть его отпрыску, я покрою свое имя несмываемым позором?

– Слишком мелодраматично, – демонстративно поморщился Иван. – Не в вашем стиле.

– Ну вот, я же говорил! – ничуть не удивился его реакции Цурр. – Итак, вернемся к тому, с чего начали. Вы согласны на мои условия?

– Какие гарантии вы можете дать, что действительно выполните все то, что наобещаете? – деловым тоном спросил Голицын.

– Я – никаких. Кроме того, что немедленно освобожу вас и вашу подругу, – ранолец кивнул в сторону по-прежнему лежащей в забытьи Рут. – А могу ведь просто выйти, заперев дверь. Но одному мне корабль до Сурры не довести… – с сожалением проговорил он. – Так что гарантии понадобятся не вам, а мне. И они следующие: во-первых, прежде чем освободить вас, я выведу из строя станцию дальней связи – чтобы исключить вмешательство в наши дела кого бы то ни было. Обратите внимание, я играю в открытую, а ведь мог, к примеру, сказать, что станцию уничтожили конфедераты. И во-вторых, я берусь провести корабль на Сурру тоннелем, о котором в Альгере не знают. По крайней мере в ваши официальные лоции он не включен. Этот путь короче, и только он позволяет нам надеяться на успех. Так что на время полета мы будем друг другу нужны. Ну а устраивать междоусобные разборки в пространстве, контролируемом Лигой – себе дороже. Попасть под их суд – удовольствие то еще. Даже если в итоге тебя признают правым. А представления о правосудии, надо сказать, у них весьма специфические… Ну так как? Договорились? Время идет – а ведь надо еще будет с Шовдом и Госом разобраться, – напомнил он. – Ну?

– Договорились! – отбросив сомнения, выпалил Иван – словно в прорубь сиганул.

 

14

– И ты согласился отпустить их?! – с возмущением произнесла Рут. – После всего, что они здесь натворили? После вот этого?! – вытянув руку, она ткнула пальцем в ряд реанимационных капсул с неподвижными телами ранольца Рисмта, Ксархакоса и индуса Ашока Мерчента, оказавшегося в момент захвата корвета вахтенным навигатором. – После смерти Норриса?! – погибшим «трубочистом» оказался соотечественник Андерсон Чак Иствуд по прозвищу Норрис.

– У меня не было выбора, – виновато развел руками Иван. – Он бы все равно их отпустил – таковы были его условия. Собственно, помешать ему я никак и не мог: Цурр освободил меня только после того, как закончил с конфедератами. Подстраховался, так сказать.

– Да, но зачем-то же ему было нужно твое согласие! – настаивала девушка.

– Думаю, он просто хотел, чтобы я оказался как можно сильнее замешан во всем этом, – предположил Голицын. – Что ж, я принял решение и, если что, готов нести за него ответственность. Хотя понятно: будь моя воля, я бы уж постарался сделать так, чтобы эти негодяи – Шовд с Госом – предстали перед судом.

– Судом Лиги?

– А хотя бы и Лиги! Хотя Цурр утверждает, что не в пример гуманнее было бы обоих четвертовать, склеить – без разбора, кому какой кусок достанется, затем оживить и еще раз четвертовать. Но, полагаю, тут он все-таки несколько преувеличивает.

– Не понимаю, как ты вообще можешь ему верить, – пробормотала Андерсон. – Это же ранолец!

– А я и не верю. Ну, то есть как: в рассказанную им историю не верю. Сплошные натяжки.

– Да, я тут тоже думала: наверняка он сам этого своего Рисмта и пристукнул! – тут же с энтузиазмом подхватила Андерсон. – А потом уже до кучи свалил на конфедератов.

– Нет, – покачал головой Иван. – Вот как раз этого он никак не мог провернуть – даже с учетом трюка с часами. А вот чтобы захват «Альга» был спланирован и осуществлен без его активного участия – весьма сомнительно. Конфедератам, кровь из носу, был нужен надежный навигатор, и они это отлично понимали. Психотехнически обработать беднягу Мерчента? А если бы он погиб во время захвата, как Иствуд? Нет, я просто уверен, что Цурр был полноправным участником заговора. Его интерес – корвет: не забываем, захваченный «Альг» они повели не куда-нибудь, а в Ранолу!

– Почему же тогда он потом передумал?

– А вот тут уже начинается непонятное. Эта его история про фамильную преданность одного рода другому – вообще полная лажа, по-моему. Не похоже на ранольцев. Цурр, кстати, сам признался, что и не ждет особо, будто я в нее поверю. Но зачем-то ему надо спасти этого Рисмта. Необходимо просто. И если для этого придется вернуть корвет и предать союзников-конфедератов – он на это идет не задумываясь. Почему? Не знаю.

– А давай заставим его самого все рассказать! – глаза Андерсон яростно сверкнули.

– Это как, интересно?

– Вырубим из «Шилка» и прокачаем психотехнически!

– Не пойдет, – покачал головой Голицын. – Он нам нужен, чтобы вести корабль – до самого выхода из тоннеля, а это уже будет система Сурры.

– Так и пусть себе ведет – под психопрограммой!

– Я думал об этом, – медленно, словно не желая признаваться, проговорил Иван. – Сама по себе идея, конечно, заманчивая… Но тут вот какое дело… Психотехническое программирование такого уровня – задача неимоверной сложности. Боюсь, для нее у нас с тобой может просто не хватить квалификации, а малейшая ошибка – и мозг Цурра получит необратимые повреждения.

– Ну и черт с ним!

– Черт не черт, но привести нас на Сурру вовремя сейчас способен только этот ранолец. Причем с нормальными, не спекшимися мозгами. Риск получается совершенно неоправданный. Кстати, – добавил он после короткой паузы, – если подумать, Цурр имел все шансы проделать то же самое с нами. Но не стал. Может быть, тоже не уверен в своих силах?

– Ты ж вроде рассказывал, что он в прошлом году африканского президента обработал, – напомнила Рут.

– Было дело, – кивнул Иван. – Но не факт, что именно он писал тогда программу. Да и оборудование в тот раз у него было привычное, ранольское…

– Слушай! – испуганно воскликнула вдруг девушка. – А может он… Уже?

– Что – уже?

– Уже нас обработал? Пока мы без сознания валялись? То-то мы послушно делаем все, что он хочет!

– Ага, – усмехнулся Голицын. – Например, строим планы, как бы его самого перепрограммировать!

– Отказываемся от любых подобных планов! – с ударением на первое слово произнесла Андерсон.

– Ну… – Иван задумался. – Да нет, не похоже, – заявил, наконец, он. – Я ведь уже однажды побывал под обработкой, – вспомнив события двухлетней давности, он невольно поморщился. – Там состояние такое… специфическое. Ни сомнений, ни тревог… Совсем не похоже!

– Уверен?

– Уверен, – убежденно кивнул Голицын.

– Уверен… – повторила за ним Рут. – Вот только случись это на самом деле – разве не был бы так же уверен, что все в порядке? – спросила вдруг она.

– Не знаю, – пожал плечами Иван. – Хотя… Наверное, был бы… – неохотно признал он.

– Вот! – торжествующе воскликнула Андерсон, словно только и мечтала, чтобы ее товарищ и правда оказался жертвой психотехнического воздействия коварного ранольца.

– Бред… – сердито пробормотал Голицын. – Впрочем… Все это легко проверить. Психотехническое оборудование «Альга» должно быть опечатано. Если пломбы на месте – у вас, девушка, приступ паранойи. Если же нет… – думать об этом всерьез не хотелось. – Пошли!

– Нет! – не сдвинулась с места Рут.

– Ты что? – удивленно обернулся Иван.

– Не мы. Пошлем Танаку. Цурр не знал, что он на борту, значит, Хирото вне подозрений. Пусть пломбы проверит он!

– Ну, хорошо! – устал спорить Голицын. – Танаку так Танаку! – он поднял руку с браслетом.

Опасения Рут не подтвердились: пломбы на оборудовании оказались нетронуты. После того как японец доложил об этом, Иван не удержался, проверил еще раз сам: действительно все в порядке. По большому счету ничего иного Голицын и не ожидал, но, убедившись, что по прежнему полностью принадлежит себе, испытал неподдельное облегчение. Страшная это все-таки штука – психотехника ваша!

Размышляя о том, какой это был бы ужас, если бы ранолец и правда рискнул воспользоваться их беспомощным положением, добавив в парализованные мозги пару-тройку ключевых установок, Иван поднялся в рубку. Цурр по-хозяйски восседал в командирском кресле, положив левую руку на пульт и держа в правой пластиковый стаканчик, от которого по всему помещению распространялся аппетитный аромат крепкого черного кофе. Не отрывая глаз от экранов, ранолец с явным наслаждением прихлебывал земной напиток.

Браслет Злодея, дарующий его обладателю свободный доступ к любым системам корабля, Голицын у Цурра отобрал – первым же делом. Тот не возражал, но потребовал взамен другой – иначе корабль просто не признал бы его в качестве навигатора. Можно было бы, конечно, выделить неожиданному союзнику во временное пользование браслет одного из раненых, либо даже погибшего Иствуда, но сама мысль об этом, робко высказанная Рут, показалась Ивану едва ли не кощунственной. В результате после недолгого размышления Иван, пользуясь своим офицерским статусом, официально включил Цурра в экипаж «Альга» в ранге младшего стажера. Допуск это подразумевало минимальный – ранолец даже не получил права находиться в рубке без сопровождения кого-либо из команды, да и собственный бластер стажеру не полагался. Голицына такое положение дел устраивало, как никакое иное, Цурра, похоже, как ни странно, тоже.

Злодею Иван отобранный у ранольца браслет возвращать, разумеется, не стал. Сбитый с толку столь крутой переменой в своей обезьяньей судьбе, любимец Юнната обиженно бродил по пустым палубам, толкаясь то в одну, то в другую запертую дверь, и, когда те не поддавались (а как правило, случалось именно так), принимался, визгливо поскуливая, в ярости колотить по ним кулаком. Возможно, следовало и вовсе запереть его где-нибудь от греха, но добровольно в руки землян Злодей не давался, а на то, чтобы устраивать очередное сафари, у Голицына не было ни времени, ни сил, ни желания.

– Ну, какова у нас ситуация? – спросил Иван, появляясь на мостике.

– Около восьмисот секунд до прохода «ворот», – доложила Рут.

– Семьсот восемьдесят, – уточнил со своего места Цурр. – А кто остался у двигателей?

– Туда пошел Танака, – буркнул Голицын, недовольный, что приходится отчитываться перед ранольцем.

– Весьма ответственный юноша, – как ни в чем не бывало проговорил Цурр. – Пока я рассчитывал курс, ни на шаг не отходил. Так и сверлил глазенками! Разве что бластер к спине не приставил – хотя, верю, хотел.

– Сколько курсов вы отучились в вашей военной школе, Цурр? – спросил Голицын, меняя тему разговора.

– Два полных года – вы же знаете! – не оборачиваясь, бросил ранолец.

– Для курсанта-недоучки вы что-то уж слишком хорошо освоили навигацию!

– О, у нас, в Раноле, самая передовая система образования! – издевательски усмехнулся тот.

– Я не верю, что вас исключили, – заявил внезапно Иван.

– Документы подтверждают мои слова, – пожал плечами Цурр.

– Документы легко подделать!

– Подделать? Зачем?

– Например, затем, что если бы на борт «Альга» попал курсант ранольской военной школы, он был бы незамедлительно помещен под арест.

– А часовые на выходах с палубы – чем не арест? Разве что камера не такая тесная…

– И тем не менее это не помешало вам захватить «Альг»!

– Послушайте, курсант! – впервые с начала разговора Цурр развернулся к Ивану – вместе с креслом. – Повторяю еще раз: к захвату вашего корабля я не имею отношения! И уж вовсе абсурдно думать, будто эта акция могла быть спланирована до того, как вы засекли нашу шлюпку! Какова, по-вашему, была вероятность этой встречи в космосе?

– Вероятность, конечно, невелика, – вынужден был признать Голицын, – Однако…

– Невелика? Да она просто ничтожна! Чтобы подстроить такое, надо… Надо… Я даже не знаю, что надо! Надо, чтобы к этому стремились обе стороны! И то без прямого согласования всех ходов еще пришлось бы попотеть! Так что одно из двух: или мое появление у вас в гостях спланировано вашим же командованием, или… – он внезапно осекся.

– Что? – тут же ухватился за возникшую паузу Иван. – Что замолчали-то?

– Да я тут вдруг просто подумал… – ранолец резко повернул кресло, возвращая его в классическое положение: к пульту – передом, к Голицыну – задом. – Да не, ерунда! Наслушаешься ваших бредовых идеек – не такое еще вообразишь!.. Чепуха, короче!

– Что – чепуха?

– Измышления ваши – чепуха, курсант! А теперь, если вас не затруднит, дайте мне спокойно поработать. Шестьсот секунд до прохода «ворот», нужно проверить курс.

Иван порывался было еще что-то сказать, но, передумав, лишь махнул рукой.

 

15

– Когда я читала в информационной справке о том, что гостеприимство в системах Лиги вошло в пословицу на полутора десятках планет Альгера, я почему-то представляла себе нечто иное, – подперев голову руками, задумчиво проговорила Рут.

– Все это действительно немного странно, – заметил в ответ Цурр, прежде чем Иван успел хоть как-то прореагировать. – На Сурре я, правда, раньше не бывал, но дважды посещал Ласурру и один раз – Кримму. И ни разу не сталкивался ни с чем подобным. Правда, тогда я еще не был младшим стажером военно-космических сил Альгера – может, в этом все дело? – последняя шпилька явно предназначалась лично Голицыну, но тот предпочел пропустить ее мимо ушей.

Надо признать, им было чему удивляться: вот уже четвертый час весь немногочисленный экипаж «Альга», считая примкнувших Цурра и Злодея, держали взаперти в маленькой, ярко освещенной комнате примерно три на три метра. Откидная скамья у одной из стен, рассчитанная максимум на двоих не самых тучных седоков, была здесь единственной, с позволения сказать, мебелью. На ней сейчас сидели Андерсон и Голицын, Танака, несмотря на очевидную усталость, остался стоять, прикинувшись стойким оловянным солдатиком (вот интересно, кстати, есть в Японии оловянные солдатики? В России вон теперь сплошной пластик пошел), в то время как ранолец, бесцеремонно вытянув ноги, разместился прямо на полу. К Цурру преданно жался Злодей, успевший получить подзатыльник от Ивана и старающийся теперь держаться от него подальше. Ранолец обезьяну особо не привечал, но и не гнал, время от времени бросая на нее короткие взгляды, в которых читалась смесь любопытства с легкой брезгливостью.

Надо сказать, появление «Альга» в пространстве Лиги было встречено спокойно. Под эскортом двух малых катеров, дежуривших у «ворот», корвет проследовал на орбиту Сурры, где и пришвартовался у гигантского полупустого причала. Два местных чиновника, похожие друг на друга словно братья-близнецы, поднялись на борт, получили из рук Ивана выписку из судового журнала, без раздумий дали добро на выгрузку раненых, после чего потребовали, чтобы экипаж в полном составе сошел на планету. Голицын, успевший за время полета мельком ознакомиться с миграционными правилами Лиги и мнением по этому поводу Устава, подчинился без возражений. По ходу, правда, все же возникли две небольшие заминки. Во-первых, из-за Злодея. С точки зрения чиновников Лиги, он был таким же членом экипажа, как и все прочие. В ответ на все попытки объяснений со стороны Ивана, что это, мол, всего лишь неразумное животное, пусть и дрессированное, его ткнули носом в его же собственный бортжурнал. Делать нечего, пришлось срочно устраивать загонную охоту. С голыми руками: Цурр в очередной раз злорадно предостерег землян от любой стрельбы в зоне юрисдикции Лиги. Злодей сопротивлялся так, словно речь шла о его обезьяньей жизни, укусил за предплечье Танаку и едва не послал в нокаут Рут. Выручил, как ни странно, все тот же Цурр: завидев его на палубе, зажатый в угол Злодей предпочел попаданию в руки Ивана со товарищи отдаться под покровительство ранольца.

Второе недоразумение вызвал уже сам Цурр, едва ступив на поверхность планеты, громогласно заявивший, что не имеет к «Альгу» и его экипажу никакого отношения и посему желает идти своей дорогой. Впрочем, разговор с ним у братьев-чиновников вышел столь же короткий. В списках есть? Есть. До свидания. В смысле наоборот: сиди и не рыпайся, куда все – туда и ты.

Вежливо, но настойчиво препроводив в угловатый приземистый автомобильчик без окон и, как показалось Ивану, без водителя (а внутри выяснилось – и без сидений!), их увезли с летного поля и минут через пять высадили в каком-то полутемном ангаре. Потом был просторный лифт с зеркальными стенами, короткий серый коридор, еще один лифт – поменьше, в него с учетом двоих сопровождающих они едва вместились, и, наконец, эта комната с белыми стенами и струящимся из-под потолка раздражающе-ярким светом. Заведя своих гостей сюда, один из чиновников буркнул:

– Ждите здесь! – и оба скрылись за дверью.

Самое интересное, что бластеры у них не отобрали – хотя и поинтересовались наличием, а получив утвердительный ответ, потребовали предъявить. Но тем и удовлетворились.

– Интересно, они там про нас не забыли? – пробормотала Андерсон, недовольно косясь на запертую дверь. – Три с половиной часа – ни ответа ни привета! А если кто-нибудь, например, в туалет захочет?

– Насчет «если» – говори за себя, – буркнул Голицын, не без некоторой зависти глянув на спрятавшего голову под мышку ранольцу Злодея – обезьяна носила под комбинезоном подгузники.

– У меня есть только одна версия, – проговорил Цурр, хотя его мнением никто, в общем-то, не интересовался. – Мы каким-то образом угодили в некую юридическую историю.

– Юридическую историю? – переспросила Рут.

– Именно. К вопросам права – как они их понимают – в Лиге относятся более чем серьезно… Вот только при чем тут мы?

– А пиратский захват корвета? – сквозь зубы напомнил Иван. – Вот уж раздолье для правоведов!

– Исключено, – покачал головой ранолец. – Наших дорогих хозяев не интересует то, что происходит за пределами их пространства. Если, конечно, там не замешаны граждане планет Лиги – но это явно не наш случай.

– Пожалуй, – вынужден был согласиться Голицын. – Но в сфере юрисдикции Лиги мы уж точно никаких законов не нарушали!

– Возможно. Но юридическая история – это совсем не обязательно правонарушение. Например, к нам может быть предъявлен какой-нибудь гражданский иск. Или наоборот, возможно, нам положена какая-то награда…

– Награда?! – усмехнулся Иван. – За что? И если так, мы не можем подождать ее вручения где-нибудь еще? В гостинице, например?

– Я вовсе не утверждаю, что это действительно награда, – недовольно покачал головой Цурр. – Но что бы это ни было, если вопрос юридический, они считают своим долгом уведомить нас по всей форме. В их системе ценностей мало что даже близко стоит к этому по своей важности. Что уж тут говорить о паре часов ожидания!

– И все же это должно иметь какое-то отношение к «Альгу», – заметила Андерсон. – Ведь, по сути, единственное, что их интересовало – кто является членом экипажа. Мы там, в тоннеле, случайно ничью шлюпку не раздавили?

– В тоннеле ничего раздавить нельзя, – пожал плечами ранолец. – А что касается «Альга»… Может быть. Я бы даже сказал, хорошо, если так…

– А как – плохо? – быстро спросил Голицын.

Ответить Цурр не успел, хотя, кажется, даже открыл уже было рот, но в этот самый момент дверь комнаты распахнулась, и в нее вошли трое – одетый во все черное коротышка, держащий в руке что-то, отдаленно напоминающее пергаментный свиток, и два давешних миграционных чиновника-близнеца. Лица их буквально излучали благоговение, как у людей, нежданно-негаданно оказавшихся сопричастными к какому-то великому чуду.

– Все на месте? – без малейшего акцента поинтересовался коротышка на языке Альгера, обведя быстрым взглядом комнату. – Прошу присутствующих встать!

Иван и Рут и без того уже успели вскочить на ноги навстречу вошедшим, Цурру же пришлось взять на себя Злодея – подниматься с пола испуганная обезьяна совершенно не желала, норовя наоборот забиться поглубже в угол. Наконец, компромисс был достигнут: шимпанзе-таки встал на ноги, но при этом спрятался за спину своего покровителя-ранольца. Коротышку в черном такой вариант, похоже, устроил. Еще раз обведя взглядом комнату, он развернул свой свиток и торжественно, нараспев, провозгласил.

– Как Полномочный Пристав Высокого судебного присутствия планеты Сурра, гегемона Лиги независимых миров А3, сооснователя и действительного члена означенной Лиги, по делу «Ранола против Альгера на Сурре», настоящим извещаю находящихся в сфере ее юрисдикции Голицына Ивана, Танаку Хирото, Андерсон Рут, Цурра Цурра, а также примата Злода, в рамках рассматриваемого дела в интересах правосудия условно признанного праводееспособным, о том, что в соответствии с параграфами 18, 56, 44, 113, 186… – список ссылок показался Ивану едва ли не бесконечным, – …а также 4428, они признаны представителями ответчика в указанном деле, в силу чего в назначенное время им надлежит явиться в судебное заседание для изложения возражений по иску. Неявка представителя в заседание влечет применение к нему исключительных мер вразумления в соответствии с карательным разделом Правового Уложения. Судебное заседание состоится завтра в полдень в Малом зале Высокого судебного присутствия. До окончания рассмотрения дела представителям безусловно запрещается покидать планету, а также пользоваться любыми средствами дальней связи – прямо или косвенно. С текстом искового заявления, а также иными материалами дела представители вправе ознакомиться в Канцелярии Высокого судебного присутствия либо получить их в электроном виде по специальному запросу. Благодарю за внимание!

Коротышка неторопливо свернул свиток, и вся троица степенно исчезла за дверью.

Некоторое время в комнате царило молчание – даже Злодей, и тот испуганно притих.

– Что это было? – подал, наконец, голос Иван, обращаясь главным образом к ранольцу.

Цурр, однако, и сам, похоже, мало что понял. Но вида старался не подать.

– Как я и говорил, юридическая история… – рассеянно выговорил он. – Но я – представитель Альгера по иску Ранолы?! Да, это сильно.

– Кто-нибудь объяснит мне толком, что это за чертов иск такой, и почему мы под страхом жуткой кары обязаны во всем этом участвовать?! – рявкнул Голицын так, что Рут от неожиданности отшатнулась, а Злодей, прикрыв голову руками, жалобно заскулил.

Ответ пришел, откуда не ждали.

– Иск Ранолы, в котором она требует предоставить ей возможность развернуть в контролируемом Лигой пространстве военную базу – аналогичную имеющейся здесь у Альгера, – в дверях стояла молодая, но, на взгляд Ивана, жутко некрасивая женщина (женщины альгердов вообще, как правило, казались ему уродливыми), одетая в бесформенный серый балахон. – И поскольку полномочный представитель Альгера в настоящее время на Сурре отсутствует, по закону Лиги его обязанности ложатся на всех официальных лиц Содружества – общим числом не более тринадцати.

– А где он, этот полномочный представитель, который так некстати отсутствует? – спросил, нахмурившись, Голицын.

– Полномочным представителем является Консул Альгера. В настоящее время он убыл на одну из планет Ранолы.

– На Лыж! – догадалась Рут.

– Вот видите, вы все отлично знаете сами, – кивнула женщина.

– А когда он, Консул в смысле, вернется? – задал вопрос Иван.

– Когда бы ни вернулся, к судебному заседанию он уже не успеет, – последовал не внушающий оптимизма ответ.

Голицын хотел еще что-то спросить, но его перебил Цурр.

– А вы, простите, вообще, кто? – без обиняков поинтересовался ранолец.

– Меня зовут Ижжа Возз, – охотно представилась жещина-альгерд. – И в настоящий момент я, как и вы, представитель Альгера в судебном деле по иску Ранолы.

– И много нас еще таких… представителей? – тут же спросила Рут.

– Насколько я знаю, больше им никого найти не удалось. Со мной все просто – я работаю при Консульстве, понятно, что первым делом они вышли именно на меня…

– Слава Богу! – облегченно воскликнул Голицын. – А то я уже было решил, что нам действительно придется заниматься этим… юридическим делом!

– Так ведь и придется, – поспешила разочаровать его Ижжа Возз.

– Зачем, когда есть вы? Работник Консульства!

– Я не юрист и даже не дипломат, – развела руками женщина. – Я – повар. Время от времени у нас в Консульстве проходят официальные приемы, потчевать на них гостей блюдами из синтезатора – даже самыми изысканными – как-то не принято…

– А в Консульстве есть еще сотрудники, кроме вас? – с надеждой спросил Иван.

– Постоянных сотрудников нет. Время от времени из Альгера прилетают стажеры или эксперты, но они, как правило, долго здесь не задерживаются. Сейчас на Сурре, да, думаю, и во всей Лиге, нет ни одного.

– Вот засада! – не удержался от возгласа Голицын. – И что же нам делать?

– То же, чем я занимаюсь последние двое суток – знакомиться с иском, копаться в законах, – тоном, каким она, наверное, обычно говорила о своих кулинарных рецептах, произнесла Ижжа Возз. – Со вчерашнего дня у меня имеется Полный Правовой Свод в переводе на язык Альгера, с комментариями ведущих юристов Лиги… Правда, дальше первых параграфов Введения я пока не продвинулась, – виновато улыбнувшись, призналась она, – больно уж стиль заумный… Но надеюсь, в команде у нас дело пойдет лучше!

– Вашими бы устами… – Иван оглядел притихших товарищей. – Ладно, выбора у нас нет, едем готовиться к этому несчастному суду! – принял решение он. – К вам, Цурр, это, разумеется, не относится…

– Но почему же! – ухмыльнулся тот. – Имею право! В каком-то смысле даже обязан!

– Это ранолец, – пояснил Голицын Ижже Возз. – Вряд ли на него стоит рассчитывать. Но мы трое, – он кивнул на Андерсон и Танаку, – в вашем полном распоряжении.

– Все лучше, чем одной, – кивнула та. – Не будем терять времени – его у нас и так почти нет!

– Зверя своего только заберите! – вмешался Цурр, выволакивая из-за спины притихшего шимпанзе. – Я вам тут не нанялся его выгуливать!

Тяжело вздохнув, Иван шагнул к Злодею.

 

16

– Прошу присутствующих встать! – потребовал давешний черный коротышка.

Похоже, фраза носила чисто ритуальный характер – «присутствующие» и так уже давно пребывали на ногах: сидеть в Малом зале Высокого судебного присутствия было просто не на чем. Один лишь Злодей, которому Ижжа Возз с утра вкатила внутривенно пару кубиков успокоительного, все время порывался безвольно осесть на пол, но Голицын и Танака крепко держали его за длинные передние руки. Вырваться шимпанзе не пытался, но и стоять самостоятельно не желал, предпочитая переложить два пуда своего веса на плечи Ивана с Хирото.

Зал, в котором предстояло разыграться межпланетной юридической баталии, был идеально-круглой формы и разделялся на три равные части высоким барьером. Каждый из получившихся секторов имел свой отдельный вход и свое особое цветовое решение.

Голицын и Танака со Злодеем, а также Андерсон, Ижжа Возз и держащийся чуть в стороне – он и подъехал позже других – Цурр располагались в синем секторе. В зеленом, за балюстрадой, окопались представители Ранолы. Их было восемь: три подтянутых офицера в темно-серых мундирах и пятеро почтенных старцев в широких серебристых балахонах. Разложив какие-то материалы на высоких столиках с покатым верхом, напоминающих церковные аналои (такие же были и в их собственном секторе), ранольцы вполголоса переговаривались между собой – о чем, разобрать Иван не мог, хотя и пытался.

Третий – расцвеченный золотом – сектор до последнего момента пустовал. И вот буквально только что ведущие в него высокие, закругляющиеся вверху двери неспешно растворились, и в зал вступил уже знакомый землянам коротышка в глухом черном одеянии. Проследовав в центр сектора, он замер и, выдержав короткую паузу, провозгласил:

– Прошу присутствующих встать!

Иван и Хирото, не сговариваясь, встряхнули Злодея. Тот недовольно заворчал, но не слишком громко: похоже, шимпанзе уснул.

Тем временем, за спиной коротышки возникло какое-то движение, и шесть рослых мужчин в длинных белых мантиях внесли в зал сверкающий паланкин с забранными зеркальным стеклом окнами, так что понять, кто находится внутри – и есть ли там вообще кто-нибудь – было невозможно. Поставив его на пол, носильщики сделали круг по сектору – трое в одну сторону, трое – в другую – и исчезли за закрывшимися дверями.

– Заседание Высокого судебного присутствия планеты Сурра, гегемона Лиги независимых миров А3, сооснователя и действительного члена означенной Лиги, по делу «Ранола против Альгера на Сурре» провозглашается открытым! – язык, на котором вещал коротышка, был Голицыну незнаком, но при входе в зал каждому «представителю» прикрепили на мочку уха миниатюрную клипсу. Иван тогда еще гадал, что это за штука такая, думал – что-нибудь связанное с безопасностью, оказалось – портативный переводчик. – Представителям истца предлагается огласить заявленные требования!

Один из ранольских сребробалахонных старцев поднял вверх руку с растопыренными пальцами – как уже знал Голицын, это означало, что представитель намерен держать речь – и заговорил.

– С глубоким почтением к Высокому судебному присутствию, я, Прек Ндош, Консул Ранолы в Лиге независимых миров А3, на основании параграфов 17, 36, 39, 44, 45…

Адекватно воспринять на слух это наполовину состоящее из цифр выступление было решительно невозможно, но к счастью, этого и не требовалось – с текстом ранольского иска, занимавшего в переводе на язык Альгера почти четыре десятка страниц убористым шрифтом, Иван был уже знаком. Другое дело, что, даже вчитываясь в него в относительно спокойной обстановке Консульства, Голицын мало что понял. Нет, основная канва была ясна: по соглашению с гегемонами Лиги, Альгер имел в контролируемом ею пространстве военную базу. С момента ее основания минуло шесть раз по шесть лет (не тридцать шесть, а именно шесть раз по шесть – в чем разница, Иван не въехал, но момент был принципиальный!), а значит, исходя из Основ Справедливости, Ранола, по мнению авторов этого опуса, имела право требовать базу Альгера закрыть и открыть на ее месте собственную, ранольскую – на тех же условиях, что были у ответчика на момент поступления иска в Высокое судебное присутствие. Это если вкратце. Плюс – те самые сорок страниц обоснования, каждый абзац которого завершается ссылкой на один-два, а то и больше (рекорд, как подсчитал Иван, равнялся тринадцати) параграфов Правового Свода.

Вот против этой махины им и предстояло выдвигать возражения от имени Альгера. Желательно – хоть сколько-нибудь убедительные.

Работу распределили следующим образом. Ижжа Возз, оказавшаяся на поверку способной лишь к технической работе, находила в законе нормы, на которые ссылались в своем иске ранольцы, и предоставляла подборку Ивану, который, сверяясь с комментариями к ним юристов Лиги, пытался понять, действительно ли закон в данном случае подтверждает позицию истца. Танака штудировал судебную практику, выискивая аналогичные дела. Рут пыталась разобраться в правилах ведения процесса. Злодей спал, накачанный снотворным. Шестой представитель – Цурр – околачивался неизвестно где, судя по всему, готовясь нанести пятерым остальным удар в спину.

Надо признать, что, вынося за скобки ранольца, более или менее успешно справлялись со своими обязанностями лишь Злодей и Ижжа Возз. Голицын во всех этих императивно-диспозитивных нормах, бланкетных ссылках, правопрекращающих сроках, телеологических толкованиях и автономиях воли блуждал, как слепой в дремучем лесу, Танака грыз ногти от отчаяния: база Альгера была единственной в своем роде, подобного рода дел в судах Лиги раньше просто не рассматривалось, Андерсон же столкнулась с тем, что только в зависимости от формы представления возражений ответчиком процедура может пойти по одному из восьми совершенно непохожих друг на друга путей…

На то, чтобы освоить хотя бы малую часть из необходимого, не то что неполных суток – года было бы мало!

Как же не вовремя унесла нелегкая Консула! Уж он-то – в этом Ижжа Возз была уверена – без труда сумел бы дать проискам ранольцев достойный ответ! Да что там говорить – осмелились ли бы они вообще сунуться с этим своим несчастным иском?!

Старик-докладчик закончил говорить и с видимым облегчением опустил руку – ее полагалось держать вертикально в течение всего выступления. Слово перешло к другому ранольцу, затем – к третьему, и так пока все они не высказались по сути спора. Насколько мог судить Иван, представители истца практически не повторялись, каждый вносил в дело свой особый штришок.

– Требования истца оглашены! – подвел итог речам ранольцев коротышка в черном. – Представителям ответчика предлагается огласить возражения!

Рут оглянулась на Ивана – тот чуть заметно кивнул. Андерсон вскинула руку.

– С глубоким почтением к Высокому судебному присутствию, я, Андерсон Рут, представитель Альгера, оглашаю следующие возражения на заявленные требования, – проговорила девушка, слегка запинаясь. – Первое: в соответствии с параграфом 301, иск предъявляется лицом, чьи права нарушены, лицу, виновному в указанном нарушении с требованием указанное нарушение устранить. Однако о чем просит в своем иске Ранола? Она просит разрешить ей разместить в пространстве Лиги независимых миров А3 военную базу. Разве Альгер может дать такое разрешение? Очевидно, не может! А значит, вовсе не Альгер должен быть ответчиком по делу, а Лига!

В ранольском секторе вверх дружно взметнулись восемь рук, одновременно черный коротышка сделал шаг вперед.

– Представитель Альгера Андерсон Рут лишается слова на данной процессуальной стадии за призыв, направленный на ниспровержение основ правосудия! – рявкнул он. – Лига независимых миров А3 представлена в настоящем деле непосредственно Высоким судебным присутствием. Заявление о том, что она одновременно может являться ответчиком по иску – в сфере собственной юрисдикции – абсурдно и оскорбительно!

– Учитывая очевидную некомпетентность представителя Андерсон Рут, Высокое судебное присутствие не рассматривает сделанное заявление как умышленное оскорбление, – источником этого голоса, в мгновение словно заполнившего собой весь зал, несомненно, являлся загадочный паланкин. – Тем не менее в случае повторения подобного поведения кем-либо из представителей Альгера Высокое судебное присутствие примет формальное решение в пользу истца!

Руки в зеленом секторе немедленно опустились. Очевидно, чего-то подобного ранольцы и добивались.

Обескураженная Рут, пряча глаза, отступила за спины товарищей.

Голицын тяжело вздохнул: на Андерсон в этом процессе у них была основная ставка. Теперь же выступать предстояло ему самому.

– С глубоким почтением к Высокому судебному присутствию, я, Голицын Иван, представитель Альгера, оглашаю следующие возражения на заявленные требования, – выговорил он, поднимая руку. – В соответствии с параграфами…

Иван и сам понимал, что выступает слабо: ни одного серьезного аргумента по сути спора он так и не нашел. Приходилось придираться к формулировкам, подвергать сомнению корректность ссылок и уместность аналогий. В одном случае, обнаружив в иске очевидную опечатку, Голицын построил на этом целую теорию о том, что, мол, небрежно подойдя к оформлению своих требований, Ранола вообще утратила права ссылаться на Основы Справедливости (некоторые основания для такого вывода в праве Лиги действительно имелись, но, во-первых, как подозревал Иван, под «небрежностью» здесь должно было пониматься нечто совершенно иное, а во-вторых, как выяснилось позднее, опечатка была лишь в переводе на язык Альгера, а в оригинале отсутствовала).

Закончив, Голицын с облегчением опустил затекшую руку и уступил место докладчика Танаке. В доказательство того, что в требованиях истцу следует отказать, японец сослался на два «аналогичных» дела: в одном два крестьянина спорили насчет курятника (межпланетные отношения регулировались совершенно другими разделами Правового Свода – это даже Иван знал), решение по другому выносил суд Криммы, а тамошние процессуальные правила от местных отличались принципиально.

Ижжа Возз от подробного выступления воздержалась, просто попросив суд в иске отказать, Злодей ограничился невнятным мычанием – его, кстати, вежливо выслушали. Цурр же, когда очередь дошла до него, ясное дело, исковые требования соотечественников полностью поддержал. Принципиального значения это не имело: среди представителей Альгера ранолец остался в явном меньшинстве, и, насколько понимал Голицын, на позицию суда его мнение повлиять не могло, но все равно – неприятно!..

– Возражения ответчика оглашены! – заявил коротышка, когда Цурр, опустив руку, отступил к барьеру, отделяющему синий сектор от зеленого – поближе к своим. – На этом стадия оглашения позиций сторон завершена. Через минуту Высоким судебным присутствием будет определено предварительное Постановление по делу. Сторонам приготовиться к прениям. Представитель Альгера Андерсон Рут считается восстановленной в процессуальных правах.

Ну, вот и все. Через минуту все будет решено. Предварительное Постановление в девяноста девяти случаях из ста соответствует окончательному – это Танака выяснил, когда в практике копался. Будет еще, конечно, стадия прений, но на что она, если сказать-то им, по сути, нечего?

– Высокое судебное присутствие вынесло предварительное Постановление! – не стал тянуть время голос из паланкина. – Иск подлежит удовлетворению в полном объеме! Предварительное Постановление может быть пересмотрено Высоким судебным присутствием по результатам прений сторон.

По зеленому сектору прокатилось радостное оживление.

– Стадия прений! – объявил коротышка. – Слово представителю ответчика!

Иван обвел грустным взглядом товарищей: никто из них не спешил поднимать руку. Танака сверлил глазами пол, словно ища под ногами заветную подсказку, Ижжа Возз растерянно озиралась по сторонам, Рут… Рут, склонившись над «аналоем», что-то лихорадочно искала в базах персонального компьютера.

– Представители ответчика отказываются от участия в прениях? – спросил коротышка.

Да что уж там…

Внезапно ладонь Андерсон взлетала над головой.

– Поединок! – выкрикнула Рут.

– Что? – вопрос сам сорвался с губ Голицына.

– Мы требуем, чтобы спор был решен поединком! – твердо и отчетливо повторила девушка. – В соответствии с параграфом 3003 это наше безусловное право! Поддерживайте, ну?! – это уже было сказано вполоборота назад – Ивану, Танаке и Ижже Возз.

– Да, да конечно, обязательно: требуем поединка! – не очень понимая, о чем ведет речь, заявил Иван.

– Требуем поединка! – нестройным дуэтом отозвались Танака и консульский повар.

– Ответчик потребовал, чтобы спор был решен поединком, – казалось, коротышка был немного удивлен происходящим. Что касается ранольского сектора – тот, похоже, и вовсе пребывал в шоке. – Объявляется перерыв для определения его условий!

Двери за его спиной распахнулись, шестеро носильщиков в белых мантиях двумя колоннами вошли в зал, подхватили золотой паланкин и унесли прочь.

 

17

– Что еще за поединок? – вполголоса поинтересовался Иван у Рут на выходе из зала.

– По здешним законам, любая из сторон по делу вправе потребовать, чтобы спор был разрешен поединком, – так же тихо пояснила девушка. – Типа кто кого победит – тот и прав!

– Чушь какая-то! – хмуро пробормотал Голицын. – Как одно связано с другим?!

– Я думаю, здесь у них что-то вроде веры в высшую справедливость, – предположила Андерсон.

– Ничего себе справедливость – кто сильнее, тот и прав! Как хоть этот поединок проходит? На мечах рубятся или морды друг другу бьют?

– Понятия не имею, – пожала плечами Рут.

– Что?! – Иван так и замер с поднятой ногой, не завершив шага. – То есть мы даже не знаем, во что вляпались?!

– Был другой выход?

– Не было, – после короткого размышления признал Голицын. – Дело мы, считай, уже проиграли…

– А так хоть какой-то шанс, – подхватила Андерсон.

– Уполномоченного представителя ответчика просят вернуться в зал для согласования условий поединка! – прервал их властный голос откуда-то из-под потолка.

– Кто пойдет? – деловито спросила Ижжа Возз.

– Могу я! – с ехидной ухмылкой предложил Цурр.

На него даже не оглянулись.

– Давайте я, – не слишком уверенно произнесла Рут. – В конце концов, я эту кашу заварила… Да и в здешних процессуальных правилах я уже немного ориентируюсь…

– Иди, – решил Голицын.

Вернулась Рут минут через двадцать.

– Что, уже все? – бросились ей навстречу товарищи. – Что решили?

– Криск, – проговорила девушка.

– Что – криск?!

– Условиями поединка выбран криск. Матч состоится послезавтра. Кто его выиграет – в пользу того будет вынесено решение.

– Погоди, – нахмурился Иван. – При чем тут криск-то?

– Как выяснилось, это одна из возможных форм проведения поединка. На выбор предлагалось еще несколько, но я даже слов таких не знаю. Ранольцы настаивали на какой-то непонятной «шурум-бурум», – краем глаза Голицын заметил на лице Цурра понимающую улыбку, – но там, оказывается, нужно минимум по десять участников с каждой стороны, так что не выгорело у них.

– Понятно, – кивнул Иван. А что, в конце концов, криск – далеко не худший вариант! – Погоди! – осекся вдруг он. – Десять не десять – а шестерых-то мы им где наберем? Я, ты, – он принялся загибать пальцы, – Танака, Ижжа Возз…

– Цурр… – продолжила за него Рут.

– Что?! – ахнул ранолец. – Ну, уж нет, увольте! Я в этих ваших игрищах не участвую!

– Участвуешь, – холодно процедила Андерсон. – Ты представитель? Представитель. Значит играешь. Отказ принять участие в поединке рассматривается тут как оскорбление суда – со всеми вытекающими последствиями. Желаешь попробовать?

– Да, здесь у них с этим делом строго, – кивнула Ижжа Возз.

– Ладно, убедили, – буркнул, побледнев, Цурр. – Что ж, вам же хуже! Уж я вам наиграю!

– За воротами посидишь, – отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Голицын. – Все равно выходит только пять, – вновь повернулся он к Рут. – Шестой-то кто?

– Злодей, – чуть слышно проговорила девушка.

– Шутишь? – Иван бросил ошалелый взгляд на обезьяну: свернувшись на полу калачиком, Злодей сладко спал у ног Танаки.

– Никаких шуток. Он тоже представитель – а значит, может – и должен – играть.

– Только этого не хватало! – Голицын на мгновение представил себе Злодея в К-комбинезоне, и в глазах у него потемнело. – Да они просто издеваются!

– Потише! – предостерегла его Ижжа Возз. – Мы все еще в суде!

– Предлагаю сказать, что он отказался играть, – не унимался Иван. – И пусть себе отвечает по всей строгости местного закона! Надеюсь, они не будут с ним излишне гуманны!

– Не будут, – подтвердила Рут. – А нам засчитают техническое поражение. И дело проиграно.

– Нет, но… Но Злодей в команде…

– Дадим ему успокоительное, как сегодня, наденем ошейник и привяжем к стене… Да придумаем что-нибудь!

– И останемся на поле вчетвером?

– Есть идеи лучше?

– Нет, – сдался Иван. – Идей нет – ни лучше, ни хуже, никаких нет.

– А как насчет профессиональных поединщиков? – спросила внезапно Ижжа Возз.

– Кого профессиональных? – быстро обернулась к ней Андерсон.

– Поединщиков. Насколько я знаю, мало кто из представителей сторон участвует в поединках лично. Обычно нанимаются специальные люди, профессионалы. Удовольствие это, конечно, не дешевое…

– Что ж вы раньше-то молчали! – просветлев лицом, воскликнул Голицын. – Так и надо сделать! Нанять пару игроков… Или нет: даже целую сыгранную команду! И пусть бьются!

– Хорошая команда стоит приличных денег, – с сомнением покачала головой Ижжа Возз. – Тем более по такому крупному делу… Счетами Консульства мы воспользоваться не сможем – не имеем полномочий. У вас есть средства?

– Найдем… – уже не так уверенно кивнул Иван. – Продадим что-нибудь. Или заложим.

– Что, интересно? – скептически пробормотала Рут. – Уж не «Альг» ли?

– А хотя бы и «Альг»! А консул вернется – выкупит! Мы ж не для себя, в конце концов! Для Альгера! Главное – покупателя быстренько найти…

– Раноле предложите, – подал голос Цурр. – Мы, пожалуй, прикупим подержанный корветик-другой…

Иван сделал вид, что не расслышал.

От желающих защитить интересы Альгера в судебном поединке – за «скромное» вознаграждение, разумеется – просто не было отбоя. Еще на выходе из Высокого судебного присутствия Голицына с товарищами обступили с десяток агентов, принявшихся буквально впихивать в руки тонкие пластиковые карточки, которые Иван условно определил для себя как «визитки». Надавив на выпуклый кружочек в их центре, можно было связаться с хозяином карточки для переговоров. Правда, всего однажды – после первого же «звонка» «визитка» почему-то прекращала работать.

Вернувшись в Консульство, Голицын по очереди связался со всеми претендентами. Варианты предлагались самые разные: от отдельных игроков (чемпионы и призеры первенства Сурры, победители чемпионата Лиги, обладатели каких-то еще немыслимо громких титулов и званий), до готовых команд. Условия оплаты отличались: кто-то требовал деньги за сам факт выхода на поле, кто-то (как, например, команда-финалист последнего розыгрыша Кубка планеты) – лишь при достижении положительного результата. Суммы тоже назывались разные, но нижняя граница запросов не опускалась ниже миллиона кредитов за игрока или трех миллионов – за команду. Причем – и в этом все кандидаты были на удивление единодушны – заявленная сумма непременно должна была быть депонирована на специальном счете Высокого судебного присутствия. До начала обсуждения любых прочих условий.

С деньгами же был полный швах. Все личное имущество, имевшееся в распоряжении наших незадачливых представителей Альгера, включая «Шилки», Злодея и набор котлов и кастрюль Ижжи Возз, при самом удачном раскладе не тянуло и на десятую часть требуемой суммы. Продать находящийся на орбите «Альг» – а в какой-то момент Иван стал всерьез рассматривать и эту возможность (что, в конце концов, ценнее – «подержанный корветик» или целая база, контроль над которой можно потерять?!) – по местным законам можно было только на металлолом (монополистом в торговле вооружением в Лиге была Ласурра, а отогнать туда корабль не было ни времени, ни возможности), причем резать несчастный корвет начали бы незамедлительно по заключении сделки, а вот деньги перечислили бы только после доставки металла на поверхность – а это, как объяснили Голицыну знающие люди, дней пять как минимум, а то и все семь.

Закон предусматривал еще одну возможность: объявить о сборе пожертвований. Объявили. К вечеру на счету числилось полтора кредита, к утру следующего дня – одиннадцать.

По всему выходило, что играть придется самим.

Утренняя тренировка – первая из двух разрешенных – в других обстоятельствах могла бы даже внушить Ивану сдержанный оптимизм: они в целом неплохо взаимодействовали с Рут и Хирото, Ижжа Возз, которая, как выяснилось, когда-то играла в криск на довольно серьезном уровне и даже вроде бы входила во второй состав молодежной команды своей родной планеты, сразу же нашла с ними общий язык, а Злодей, привязанный за короткий поводок к петле на стене, мирно посапывал, не обращая внимания на невесомость, и никаких неприятностей никому не доставлял. Трудновато, конечно, вчетвером – вечно где-то остается неприкрытая зона – но играть можно. Вот только соперник… При входе в раздевалку Голицын мельком видел поединщиков, нанятых ранольцами – те как раз покидали зал. На рукавах их полосатых красно-белых К-комбинезонов красовались эмблемы ведущего спортивного клуба Сурры, по словам Ижжи Возз, последние пять лет неизбежно входившего в призовую тройку местного чемпионата.

Такие выбьют их шлюзы в порядке номеров – и не вспотеют даже.

Вечером, по окончании второй тренировки, на счету для благотворительных пожертвований было уже целых семьдесят три кредита.

Спал Иван плохо: сначала все пытался придумать какую-нибудь чудодейственно-хитрую схему, которая позволила бы им вчетвером успешно противостоять профессиональной криск-команде, потом, отчаявшись, бросил это безнадежное дело, но заснуть все равно еще долго не мог. Когда же наконец ему удалось забыться, Голицыну, как по заказу, приснился Злодей, играющий за противника. В каждой из четырех рук у чертовой обезьяны было по снаряду, которые она один за другим методично швыряла в цель – и неизменно попадала, сопровождая каждый удачный бросок издевательским утробным уханьем. Всякий раз после шестого выбитого Злодеем шлюза Иван просыпался в холодном поту, но стоило ему вновь закрыть глаза – как все тут же начиналось по новой.

Так что неудивительно, что на утро Голицын встал совершенно разбитый.

Кое-как натянув комбинезон, Иван спустился на первый этаж здания Консульства, где, к своему удивлению, застал завтракающих Ижжу Возз и Рут.

– Привет! – улыбнулась ему Андерсон. – Тоже не спится? – и, не дожидаясь ответа, предложила: – Кофе? Не совсем такой, как у нас, на Земле, но зато настоящий, не из синтезатора.

– Можно подумать, есть разница… – проворчал Голицын, кивнув, однако, в знак согласия. – Что там у нас хорошего на счету? – без особой надежды поинтересовался он.

– Семьдесят три кредита, как и было вечером, – ответила Ижжа Возз, подавая Ивану чашку с горячим напитком.

– Да, любят нас здесь, – не удержался от сарказма Голицын. – Можно сказать, всей душой переживают за Альгер! Просто последнюю рубаху готовы с себя снять!

– На самом деле, по здешним меркам, это не так плохо, – заметила Ижжа Возз. – Сомневаюсь, что Ранола на нашем месте собрала бы намного больше.

– А, ну тогда другое дело! У меня аж от сердца отлегло…

– Доброе утро! – в комнату вошел Танака, ведущий на поводке сонного Злодея. Шимпанзе вяло теребил ошейник, явно не слишком довольный этим странным аксессуаром, но, похоже, не имея достаточно сил, чтобы заняться им всерьез.

– Доброе? – переспросил Иван. – Ну-ну…

Японец присел к столу, Ижжа Возз подала ему «кофе». Злодей воспользовался случаем, чтобы растянуться на полу и задремать.

– Я вот думаю, мы с успокоительным не переборщили? – проговорила, озабоченно глядя на шимпанзе, Рут.

– Сегодня я ему еще ничего не колол, – сказал Хирото. – Это он еще от вчерашнего не отошел.

– Вот и я о том же. Как бы нам его совсем в наркомана не превратить. Может, снизим дозу? – обернулась она к Ижже Возз.

Та пожала плечами:

– Я рассчитывала, исходя из его веса. Но, может, у него восприимчивость выше – кто знает?

– Главное, чтобы в зале под ногами не мешался, – заявил Голицын.

– В зале он по-любому на поводке будет…

– Еще бы Цурра на поводок, – мечтательно пробормотал Иван, – и можно играть…

Улыбнулась в ответ одна Рут – и то как-то натянуто.

Игра была назначена на вторую половину дня, но выдвигаться к месту ее проведения решили сразу же по окончании завтрака: во-первых, делать в Консульстве было решительно нечего, а во-вторых, при зале имелись великолепные демонстрационные стенды, на которых можно было лишний раз прогнать тактические схемы. Перед самым выходом Голицын попросил Ижжу Возз еще раз – на всякий случай – проверить счет – увы, баланс не изменился ни на кредит. Вздохнув, Иван первый вышел на улицу.

В роскошном спортивном комплексе, в состав которого входил криск-зал (и, кажется, даже не один), в этот ранний час было немноголюдно. Отметившись у дежурного на входе, они легко нашли свободную комнату для теоретических занятий и, запустив стенд, под богатырский храп Злодея углубились в дебри стратегии и тактики. Перед смертью – оно, конечно, не надышишься – но это ж не значит, что дышать вовсе не следует?! Да и время так как будто быстрее идет…

Ровно за час до начала матча Голицын выключил стенд, и команда, как того и требовал регламент, направилась в раздевалку. Спящего Злодея тащил на руках Танака. Поводок волочился по полу, и Рут, идущая следом за японцем, пару раз едва на него не наступила.

У входа в раздевалку их уже ждал Цурр. Иван облегченно перевел дух: он почти не сомневался, что тот явится, и явится вовремя – с правосудием Лиги шутки плохи, но мало ли как могло сложиться?! А ну как ранольцы бы рассудили, что техническое поражение противника стоит отдачи под суд одного бывшего (да и бывшего ли?!) курсанта? Другое дело, что, похоже, они и без того абсолютно уверены в своей победе…

– Ну, наконец-то! – радостно, словно встретил старых друзей, выпалил ранолец. – А то я уже заждался! А где игроки?

– Какие еще игроки? – не понял Голицын.

– Как это какие? – удивленно поднял брови Цурр. – Поединщики!

«Издевается!» – понял Иван.

– А мы, по-твоему, кто? – сердито спросила Ижжа Возз.

– Вы? Но… – ранолец весьма правдоподобно изобразил на лице растерянность.

– Ты это, не стой столбом, в раздевалку заходи! – бросил Голицын.

– Эй, погодите, я не понял! – нахмурился Цурр. – Как в раздевалку? Зачем?

– В раздевалке обычно переодеваются на игру, – выступила из-за спины Ивана Рут. – У вас в Раноле не так? А вы что там делаете?

– Так, но… Погодите, а как же…

– Хватит паясничать! – рявкнул, потеряв остатки терпения, Голицын. – Марш переодеваться! – и ухватив Цурра за шиворот, что было сил швырнул ранольца в распахнутые двери.

– Нет! – успел истошно крикнуть тот прежде, чем щелчок замка возвестил, что единственный путь на свободу лежит теперь для них всех через криск-зал.

 

18

– Идиот! – злобно прорычал Цурр, поднимаясь и потирая рукой ушибленный бок – падая, он со всей дури налетел на пластиковую перегородку. – Все вы – безмозглые идиоты!

– Полегче, приятель! – Иван был уверен, что ранолец вот-вот бросится на него с кулаками, и даже принял некое подобие боевой стойки, однако Цурр что-то медлил.

– Нет, ну надо же! – продолжал причитать он. – И что теперь прикажете делать?!

– Заткнуться и переодеваться на игру! – рявкнул Голицын. – А потом забиться за ворота и сидеть там тише воды, ниже травы!

– Переодеваться на игру! – передразнил ранолец. – Тоже мне, игроки выискались! Лучше б счет свой проверили!

– Проверили, не переживай, – бросил Иван.

– Да мне-то что переживать?! – а ведь действительно, что это он так завелся? Не из-за пинка же какого-то так расстроился, бедный?! – Вам позориться!

– Ну, кому тут предстоит опозориться – это мы еще посмотрим! – буркнул Голицын.

– Раньше надо было смотреть! – не унимался Цурр.

– Что ты имеешь в виду? – вмешалась, нахмурившись, Рут.

– То самое! Баланс своего счета гляньте!

– Можно подумать, Ранола на нашем месте собрала бы больше! – ощетинилась Андерсон.

– Больше, меньше… Что тут гадать – вон терминал в углу!

– Да пошел ты со своим терминалом знаешь куда?! – не в силах был более сносить издевки ранольца Иван. – Ижжа, не теряй зря времени! – он заметил, что повар Консульства все же направилась к сенсорному экрану в углу раздевалки.

– Да ладно, это пять секунд! – ее пальцы уже набирали запрос. – Что?! – Ижжа Возз внезапно отпрянула, словно ее по щеке ударили.

– Что «что»? – похолодев, спросил Голицын.

Вместо ответа женщина лишь поманила его пальцем. Иван шагнул к терминалу…

Сумма на счету превышала десять миллионов кредитов.

– Что за фигня? Откуда?! – только и смог выдохнуть Голицын.

– Анонимный благотворитель, – сообщила, сверившись с данными, Ижжа Возз.

– Но кто… А, какая разница?! – встрепенулся Иван. Мысли его понеслись вскачь табуном иноходцев. – Нужно немедленно связаться с агентами…

– Поздно! – злорадно проговорил Цурр.

– Поздно? Почему поздно?

– Как только мы вошли в раздевалку, пути назад нет, – пояснила за ранольца Ижжа Возз. – Мы не можем выйти, а нанятые поединщики – заменить нас. Таковы правила.

– К черту правила! – взорвался Голицын. – У нас есть деньги! Неважно откуда – есть!

– Боюсь, что это уже не имеет никакого значения, – виновато развела руками повариха. – Десятью минутами раньше – и все приличные команды Лиги стояли бы к нам в очереди. А теперь действительно поздно.

– Должен быть какой-то выход, – упрямо настаивал Иван. – Такие деньжищи – и все псу под хвост?!

– Похоже, что так, – тихо проговорила Рут. – Я, конечно, не помню регламент наизусть…

– Я помню, – ухмыльнулся ранолец. – Никаких шансов!

– Заткнись, – оборвал его Голицын.

– С превеликим удовольствием!.. Нет, ну надо же: каковы идиоты! – добавил Цурр себе под нос.

Иван не без труда поборол желание двинуть ему промеж наглых ранольских глаз.

Правила, по которым проводился матч, почти не отличались от традиционных для Альгера – по крайней мере, стены зала пересекались под прямым углом, а не закруглялись, как это почему-то принято в Раноле. А вот счет, напротив, велся по-ранольски: время игры не ограничено, побеждает тот, кто первым наберет шесть очков – и никакой тебе второй стадии с проходами через открывшиеся ворота. «Пять – пять» – ничья, что в данном конкретном случае означало бы повторный поединок на следующий день.

Поединщики со стороны истца выступали в своей «родной» красно-белой форме, ответчику достались казенные К-комбинезоны нежно-салатового цвета. Вполне удобные, хотя и несколько непривычного покроя – с каким-то полукапюшоном, прикрывающим макушку. Надо отдать должное организаторам: одежка пришлась впору всем, даже Злодею с его непропорционально длинными руками. Последнему, впрочем, было все равно: когда Танака с Рут облачали его в игровые «доспехи», шимпанзе даже не проснулся.

Наблюдая за тем, как игроки противника выстраиваются у своих ворот, Иван не смог сдержать вздоха: а ведь на их стороне могли бы выступать такие же классные мастера!

– Эх, надо же было так лохануться с этим дурацким благотворительным счетом! – пробормотал Голицын.

– Что сделано – то сделано! – услышала его Рут. – Интересно другое: откуда Цурр узнал о деньгах?

А ведь и правда! Хотя…

– Да какая разница?! – отмахнулся Иван. – Узнал и узнал. Главное – мы прощелкали!..

– Запасным игрокам – отойти за ворота! – распорядился арбитр на трех языках: местном, ранолинге и языке Альгера.

– Ну, успехов вам! – осклабившись, Цурр скрылся в нише.

Танака принялся торопливо привязывать к петле на стене поводок Злодея.

– До начала матча шесть секунд… Пять секунд…четыре… три… две… одна…

Три игрока в красно-белой форме устремились вперед, навстречу им стартовали лишь двое: оставшись с Танакой в защите, Иван послал за битками Рут и Ижжу Возз. И те, в общем-то, преуспели, завладев аж шестью красно-коричневыми мячами. Вот только прежде, чем удалось пустить их в дело, противник провел молниеносную атаку «три на два», ложным маневром заставив японца бросить свою зону, и кольцо под номером один за его спиной озарилось яркой вспышкой.

– Поражен шлюз номер один команды ответчика! – объявил судья. – Счет один – ноль в пользу команды истца!

– Ничего себе! – проговорила Рут, подлетая к своим воротам с охапкой битков. – Я даже оглянуться не успела!

– Профи, что ни говори, – кивнула Ижжа Возз.

– Профи-шмофи… Хирото, сколько раз тебе говорил, не выбрасывайся на игрока! – процедил Иван.

Танака виновато кивнул.

– Ладно, ничего страшного, теперь, когда у нас столько битков, они уже не будут себя чувствовать так вольготно! – тщетно пытаясь вложить в свой голос хоть сколько-то уверенности, заявил Голицын. – А мы пока тоже покажем зубки! Давайте третью – с выводом на диагональ Ижжи!

Комбинация, на которую Иван, признаться, возлагал немалые надежды, сорвалась едва ли не в самом начале: уже после третьей передачи Рут, получившая снаряд от Танаки, неожиданно оказалась зажата у стены двумя игроками противника и была вынуждена вернуть мяч назад. Хирото растерялся и, в свою очередь попав под прессинг, снаряд потерял. Два игрока в полосатых комбинезонах устремились на ворота ответчика, и если бы не Ижжа Возз, смело вставшая у них на пути с битками, второго гола было бы не избежать.

Впрочем, это оказалось лишь краткой отсрочкой: уже в следующей атаке «красно-белых» разрыв в счете удвоился. Противник выбил шлюз номер два.

– По порядку пошли, – как само собой разумеющееся, прокомментировала Андерсон.

Иван тихо выругался.

В течение следующих трех минут они пропустили еще два гола. Могли бы и все три, но, на скорости обыграв Голицына и оказавшись со снарядом напротив совершенно открытого шлюза номер шесть (счет к этому моменту был уже «три – ноль»), нападающий противника не стал направлять мяч в кольцо, отпасовав назад, и опасность на время миновала. «Салатовым» же за это время удалось организовать лишь одну вылазку, которую с определенной натяжкой можно было бы счесть за атаку: Рут и Ижжа Возз каким-то чудом миновали первую линию обороны «полосатых», но наглухо завязли во второй. Андерсон все же ухитрилась произвести бросок, но снаряд прошел в стороне от ворот.

Достигнув столь значительного преимущества в счете, поединщики истца несколько сбавили обороты. В обороне они были по-прежнему надежны, но атаки свои теперь развивали неспешно, словно бы с некоторой ленцой – академично и предсказуемо. И тем не менее пару опасных моментов им все равно удалось создать – в первый раз неимоверными усилиями Танаки и Рут «салатовые» все же кое-как отбились, во второй же Ижже Возз уже ничего не оставалось, кроме как нарушать правила.

Со штрафного был хладнокровно выбит шлюз под номером пять: «пять – ноль».

– Ну, вот и все… – пробормотал Иван.

Попытка позиционной атаки, в которой участвовали Голицын, Андерсон и Ижжа Возз вновь разбилась о защитный редут «красно-белых». К счастью, в последний момент Рут удалось встать на пути кого-то из игроков противника, иначе не миновать обреза. А так хоть в оборону вернуться успели.

«Полосатые» затеяли обмен длинными поперечными передачами, выманивая игроков соперника на свою половину зала, но те дисциплинированно держали каждый свою зону. Поняв, что таким образом им ничего добиться не удастся, поединщики истца резко сменили тактику, бросив в прорыв по флангу пару нападающих. Ижжа Возз расстреляла их битками, но те успели переадресовать снаряд подкравшемуся вдоль противоположной стены партнеру. Иван, однако, оказался к этому готов, перекрыв игроку в красно-белом комбинезоне путь к воротам. Да тут еще и Танака подоспел, в рамках правил встретив противника плечом.

Атака захлебнулась, снаряд заметался между игроками обеих команд и неожиданно, отлетев к стене, угодил прямо в голову мирно дремавшему на поводке Злодею. Шимпанзе взвизгнул и, ухватив мяч обеими руками, прижал к груди.

– Нарушение правил! – остановил игру арбитр. – Снаряд переходит к команде истца!

Кто-то из игроков в полосатой форме протянул руку, намереваясь забрать снаряд, но обиженный столь неделикатным пробуждением Злодей так просто расставаться с добычей не собирался. Оскалив желтые клыки, он еще крепче прижал к себе черный мяч и угрожающе заухал. Поединщик в испуге отшатнулся.

На помощь ему поспешил партнер. Этот оказался более настойчив – ухватив снаряд обеими руками, попытался вырвать мяч из цепких лап обезьяны. Очень опрометчиво: недолго думая, Злодей цапнул его зубами за незащищенную комбинезоном кисть. Игрок с криком отдернул руки. Брызнула кровь.

– Нарушение правил! – невозмутимо прокомментировал инцидент арбитр. – Штрафной удар! Игрок команды истца получил травму, несовместимую с продолжением игры. Принудительная замена!

На то, чтобы, наконец, отобрать у шимпанзе мяч ушла еще пара минут: Злодей сопротивлялся отчаянно, и только совместные усилия Ивана, Рут и Танаки позволили, наконец, продолжить матч. Точнее, как полагал Голицын, завершить его: штрафной удар при счете «пять – ноль» – много ли будет того продолжения?! Однако, к несказанному удивлению Ивана, мучения их на этом не закончились: заняв позицию для удара, игрок в красно-белой форме демонстративно послал снаряд мимо цели. Зачем – стало ясно уже в следующей атаке, когда, втроем окружив владевшего мячом Танаку, «полосатые» едва не затолкали его в кольцо шлюза головой.

– Нарушение правил! – судья был по-прежнему невозмутим. – Штрафной удар! Игрок команды ответчика получил травму, несовместимую с продолжением игры. Принудительная замена!

– Что с тобой?! – подлетел Иван к японцу. Лицо Хирото пересекал широкий, на глазах темнеющий рубец.

– Это они нам за Злодея отомстили, – заплетающимся языком проговорил Танака. – Ерунда, капитан, я могу играть!

– Судья сказал – принудительная замена, – заметила подоспевшая Ижжа Возз.

– Замена? – буркнул Голицын. – На кого? Помнишь, кто у нас там, за воротами?

– Правила есть правила, – пожала плечами повариха.

– Вот черт! Ну все, война – так война! – процедил Иван. – Будем отрывать ноги и головы!

– Капитан, не надо! – пробормотал японец. – Все честно – мы первые начали… Лучше забей им со штрафного…

– Это уж непременно! – хищно сощурился Голицын.

К известию, что он вступает в игру, Цурр отнесся без особых эмоций.

– Не вздумай трогать мяч! – напутствовал его Иван, выпуская из-за ворот.

– Хочешь играть втроем против пятерых? – хмыкнул ранолец.

– Не хочу играть втроем против шестерых, – отрезал Голицын.

– Логика понятна, – не стал спорить Цурр.

Штрафной бросок Иван, разумеется, реализовал.

– Поражен шлюз номер один команды истца! – объявил арбитр. – Счет пять – один в пользу команды истца!

– Тоже по порядку пойдем? – съязвил ранолец. – Следующий – второй?

– Если не заткнешься, то следующий полетит тебе в лоб, – огрызнулся Голицын.

– Смотрите, Злодей отвязался! – воскликнула внезапно Рут.

Все оглянулись: свернувшись клубком, шимпанзе медленно дрейфовал в сторону ворот противника. Кажется, он снова заснул.

– А, черт с ним! – решил Иван. – Ловить – времени нет!

Тем временем «полосатые» расставились для комбинации и двинулись в наступление. Четыре игрока, расположившиеся по углам воображаемого квадрата, двигались по спирали, в то время как черный мяч также описывал спираль – но только в противоположную сторону. С каждой секундой скорость их все возрастала – словно гигантский пропеллер, набирая обороты, надвигался на защиту «салатовых».

– Следите за пятым, ключевой пас пойдет на него! – к своему удивлению, Голицын понял, что слова эти произнесены Цурром. Запутать хочет? Да ладно, мы и сами запутаемся…

Краем глаза Иван все же стал поглядывать на державшегося до поры в тени пятого игрока «полосатых», и когда тот внезапно совершил рывок, оказался к этому готов. Биток, запланированный совсем для другой цели, настиг игрока со снарядом в тот момент, когда тот уже собирался найти пасом ворвавшегося в опасную зону партнера. Черный мяч вывалился из рук поединщика и поплыл в сторону, где его вскоре подобрала Рут.

В следующую секунду, увидев перед собой свободный коридор, Голицын рванулся вперед:

– Дай!

Можно было и не кричать: прочувствовав момент, Андерсон уже замахивалась, чтобы послать снаряд ему на ход.

Три игрока в красно-белых комбинезонах оказались безнадежно отрезаны, четвертый бросился было в погоню, но явно не успевал, но зато пятый, да еще с битком в руках, несся наперерез Ивану. Но слева – Голицын видел боковым зрением – атаку поддерживал кто-то из «салатовых». Вывернув руку, Иван переадресовал черный мяч туда – и через мгновение столкнулся с защитником.

Отлетев к стене, Голицын ухватился за петлю и стремительно развернулся. Игрок в салатовом комбинезоне несся к воротам… Но о ужас! Это был Цурр! И его – что уж тут удивительного?! – уже настигал кто-то из защитников «полосатых».

– Блин, такую атаку запорол! – пробормотал Иван.

Тем временем ранолец оглянулся, заметил приближающегося противника (хотя какой он ему противник?!) и тут же метнул снаряд в сторону шлюза. Неплохо, кстати, метнул. Мог ненароком и попасть. Но тут откуда-то сбоку вылетел биток – очухался защитник, несколько секунд назад прервавший прорыв Голицына. Красно-коричневый и черный мячи столкнулись – и разлетелись в стороны. Биток – куда-то за ворота, а снаряд… Снаряд – прямиком в спину мирно проплывавшего мимо Злодея, и уже от нее…

Иван не верил своим глазам.

– Поражен шлюз номер два команды истца! Счет пять – два в пользу команды истца!

Ушам своим Иван тоже не верил.

И тем не менее…

– Как заказывали! – хохотнул пронесшийся мимо Цурр. – В порядке номеров!

Голицын даже не нашел, что ответить.

А события между тем развивались стремительно. Капитан «полосатых» извлек снаряд из подбитого шлюза – и тут к своему ужасу лицом к лицу столкнулся с оказавшимся рядом Злодеем. Второй раз подряд разбуженный прямым попаданием снаряда в себя любимого, шимпанзе был в ярости. А тут такая встреча!

Проявив завидное проворство, телесных повреждений поединщик избежал, однако активность восставшего от сна игрока «салатовых» на территории противника без внимания судьи, разумеется, не осталась.

– Нарушение правил! Штрафной удар!

И на этот раз пенальтист «красно-белых» был безукоризненно точен.

– Поражен шлюз номер шесть команды ответчика! – разнеслось по залу. – Счет шесть – два в пользу команды истца! Поединок завершен. Победила команда ответчика! Окончательным Постановлением Высокого судебного присутствия исковые требования истца удовлетворяются в заявленном объеме. Постановление Высокого судебного присутствия не подлежит обжалованию и вступает в силу незамедлительно после провозглашения!

Голицын ударил кулаком по проплывавшему мимо битку – тот унесся вдаль, едва не задев голову Цурра. Кстати, а что это наш приятель-ранолец вроде как невесел? Или показалось?..

 

19

– «Два – шесть» в матче с вице-чемпионом Сурры? Да еще и имея в составе такого суперфорварда, как дружище Злод? По-моему, более чем достойный результат. Могло быть гораздо хуже! – с улыбкой проговорил нард-кор Нивг.

В конференц-зале Консульства Альгера помимо скромного школьного преподавателя фортификации присутствовали Консул Краг – высокий широкоплечий альгерд, в роскошном дипломатическом мундире являвший собой полную противоположность невзрачному и неприметному Нивгу, а также Рут, Танака и Голицын. Ну и Злодей, разумеется, – шимпанзе снова спал, устроившись в глубоком кожаном кресле, как в уютном гнезде.

– Куда уж хуже, ив-сун, – виновато проговорил со своего места Иван. – Мы же проиграли – и матч, и суд…

– Проиграли, кто ж спорит! – кивнул Нивг. И выдержав театральную паузу, внезапно добавил. – Хуже было бы, если б вы вдруг выиграли!

Андерсон ахнула.

– Не понял, ив-сун… – нахмурился Голицын.

– Вот-вот, и ранольцы поняли не сразу, а когда разобрались, что к чему, было уже поздно, – еще шире улыбнулся преподаватель.

– Объясните! – забыв про вежливость, потребовал курсант.

– Охотно. Помните, что Ранола требовала в своем иске?

– Ну, отобрать у нас – у Альгера то есть – какую-то базу… – проговорил Иван.

– Не просто отобрать! Закрыть, и открыть на ее месте свою – на тех же условиях, на которых существовала наша. Причем условия фиксируются на дату подачи иска в суд. Требование, по закону Лиги, абсолютно справедливое! Можно, конечно, было спорить о сроках, придираться к формулировкам и все такое – юристы всегда найдут, до чего докопаться, только деньги им плати, но по большому счету позиция истца была практически безупречна. Шансов выиграть дело у Альгера не было – ну, разве что посредством поединка, – Нивг коротко поклонился в сторону Рут. Андерсон зарделась. – Но поединок – это лотерея, особенно когда ставки столь высоки. Базировать на ней межпланетную политику – безответственно.

– Но мы не видели иного выхода, ив-сун, – промямлил Иван, заподозрив в словах преподавателя упрек.

– Исходя из известных вам обстоятельств, вы действовали абсолютно правильно, – не замедлил успокоить курсантов альгерд. – Пожалуй, даже слишком правильно.

– Слишком? Как что-то может быть слишком правильным, ив-сун? – осмелилась спросить Рут.

– Скоро поймете. Итак, мы с вами остановились на том, что реальных шансов на выигрыш иска у Альгера не было. Лотерея – неприемлемо. Уступить базу Раноле – просто так, за здорово живешь – тем более неприемлемо. Значит, необходимо было сделать так, чтобы, выиграв суд, Ранола все равно не получила бы того, к чему стремилась. А в идеале еще и пострадала бы. План, в разработке которого, к слову, имел честь принять посильное участие ваш покорный слуга, заключался в следующем. За три дня до истечения пресловутых «шесть раз по шесть лет» соглашением сторон в Договор о размещении базы были внесены изменения. Детали не важны, но полезность объекта для арендатора, по сути, оказалась сведена к нулю, а арендная плата задрана до небес. Одновременно был заключен еще один Договор – формально-юридически никак не связанный с первым – в соответствии с которым Лига передавала в пользование Альгеру ряд оперативных объектов – по сути, ту же базу, только более современную, более адекватную текущим стратегическим задачам. Передавала за бесценок. Такой вот сюрприз для Ранолы. Разумеется, обратившись в суд, истец потребовал предоставить ему актуальный текст Договора. Потребовал от ответчика: от властей Лиги, как вы уже знаете, в суде ничего требовать нельзя. Но вот незадача: по странному совпадению, единственный, кто мог это требование выполнить – Консул Альгера – на Сурре отсутствовал! Оставим за скобками то обстоятельство, что произошло это не без активного участия самой Ранолы… С точки зрения правосудия Лиги, это и не важно… Итак, дело в суде. Истца представляют опытные юристы, ответчика – высококвалифицированный… повар. Исход дела очевиден! В последний момент, правда, в число представителей ответчика вошли три юных курсанта, дрессированная обезьяна и некий загадочный ранолец. Никто их в это время на Сурре не ждал, в расчет не принимал, но по большому счету сути дела это не меняло. Иск должен быть удовлетворен без затяжек и проволочек! И тут ответчик требует поединка. Истец удивлен, раздосадован, но ничуть не напуган: известно, что у представителей Альгера денег на поединщиков нет. В распоряжении же адвокатов истца – любые необходимые суммы. Так что все идет своим чередом… И вдруг, уже в день поединка, Раноле становится известно об изменении условий Договора по базе. Откуда именно известно – нам еще предстоит выяснить. Что делать, не только у нас имеется разведывательная служба… Ладно, это отельная тема. Что делать истцу? Отказаться от иска после назначения поединка невозможно. Проиграть? Поединщики уже заявлены на матч. А профессиональная команда не станет поддаваться неумехам-любителям, уж простите мне эту характеристику, ни за какие деньги: это для них вопрос репутации. Вот если бы на стороне ответчика выступали равные им, а то и более классные игроки… Вот откуда взялись деньги на вашем счету – их перечислила Ранола. Анонимно, разумеется, но при желании платеж не трудно отследить. Воспользуйся вы этим щедрым подарком – и вся операция оказалась бы под угрозой срыва. Но к счастью, этого не произошло.

– Бойся данайцев, дары приносящих, – прошептала Андерсон.

– В результате судебный спор Ранола выиграла – и получила в свое полное распоряжение не имеющий никакой практической ценности объект и в придачу – астрономические финансовые обязательства. Причем эти деньги фактически пойдут на оплату новой, современной базы Альгера – по крайней мере в ближайшие «шесть раз по шесть лет» это будет именно так. По-моему, неплохо, как вам кажется? У вас вопрос, Голицын?

– Да, ив-сун… – Иван запнулся, пытаясь сформулировать мысль, мучавшую его последние минуты. – Так получается, все было подстроено? И кораблекрушение, и то, что мы нашли шлюпку, и угон корвета? И даже иск Ранолы?

– Все подстроить невозможно, – отчеканил Нивг. – Но в ситуации, когда все заинтересованные стороны стремятся к одному и тому же результату – хотя и по разным причинам – кое-что действительно способно выстроиться.

– То есть выходит, Цурр – агент ранольских спецслужб?

– Скажу так: у нас имеются веские основания полагать, что это так и есть. Впрочем, даже если это действительно так, отнюдь не исключен вариант, что в данном конкретном случае его использовали втемную.

«Как и нас!» – мелькнула мысль, но Иван поспешил отогнать ее прочь.

– А Нарш Рисмт? – спросил вместо этого он.

– А вот это, судя по всему, человек случайный – насколько в ранольских делах может быть случайным человеком Главный Инженер концерна «Р-4».

– Главный Инженер?!

– Да уж, этот ваш Нарш Рисмт – большая шишка.

– Так вот почему Цурр так стремился его спасти! – догадался Голицын.

– Не исключено, что в этом заключалась по меньшей мере одна из причин, – кивнул альгерд.

– А «конфедераты» – Илл Шовд и Арр Гос, – продолжал спрашивать Иван, – ранольцы их просто подставили?

– Вопрос к ранольцам, – развел руками Нивг.

У Голицына сложилось твердое впечатление, что альгерд не рассказывает и половины того, что знает.

– То есть правильно я поняла, ив-сун, что «Альгом» готовы были пожертвовать? – спросила внезапно Андерсон, пока Голицын обдумывал свой следующий вопрос.

– По нашим расчетам, вероятность того, что Ранола вернет корвет, составляла девяносто пять процентов. Шансы на возвращение экипажа приближались к ста процентам.

– За исключением тех, кто погибнет в ходе операции – как Чак Иствуд, например, – это было скорее утверждение, нежели вопрос.

– Мы надеялись, что потерь удастся избежать. Впрочем, как говорят на вашей планете – a la guerre comme а la guerre!

«На войне как на войне», – повторил про себя Иван.

Все правильно. А что они ждали? Что Нивг им носы станет утирать?

– Получается, все, что мы делали, было зря? – спросил он, приложив немалые усилия к тому, чтобы не дать своему голосу предательски дрогнуть. – Только едва вам операцию не сорвали, да?

– Ваше появление на захваченном корвете в наши расчеты, конечно, не входило, – с улыбкой признал альгерд. – Однако не ваша вина, что вы стремились как можно лучше исполнить свой долг. Скорее, это мы виноваты, что недооценили вас. Впрочем, всего предусмотреть невозможно… Что касается вас, то, как я уже говорил, ваши действия достойны самой высокой оценки. Да и вышло в итоге даже лучше, чем планировалось: не пришлось унижаться перед Ранолой по поводу корвета… Вот, кстати, нард Краг хотел сказать по этому поводу пару слов! – повернулся Нивг к хранившему до сих пор молчание Консулу.

– Благодарю, ив-сун, – величаво кивнул тот, поднимаясь из кресла. – Буду краток и официален. Властью, данной мне Альгером, я, нард Краг, Консул в Лиге независимых миров А3, в награду за услуги, оказанные дипломатической службе Альгера, сопряженные с проявлением качеств истинных воинов, присваиваю Ивану Голицыну, Рут Андерсон и Хирото Танаке титул «Анш» с внесением анша Ивана, анши Рут и анша Хирото в официальный реестр сословия, в подтверждение чего вручаю соответствующие сертификаты, – наклонившись, Консул поднял со столика перед собой три пластиковых четырехугольника размером с земную кредитку. – Анши Рут!

Андерсон поспешно вскочила на ноги.

– Подойдите! – велел Консул.

Девушка неуверенно приблизилась и приняла из его рук «сертификат».

– Поздравляю вас, анши Рут! – провозгласил альгерд. – Анш Иван!

Голицын занял место Андерсон.

– Поздравляю вас, анш Иван! Анш Хирото!

Последняя из карточек перешла к Танаке.

– Поздравляю вас, анш Хирото! У меня все, ив-сун, – сообщил Консул Нивгу, усаживаясь обратно в кресло.

– В свою очередь тоже хочу поздравить вас, курсанты, – проговорил тот. – В наше время редко кому в столь молодом возрасте доводится заслужить такую награду. Теперь вы полноправные члены древнего и уважаемого сословия воинов. Это большая честь, но и ответственность не меньшая. Будьте готовы к тому, что спрос с вас с этого момента возрастет вшестеро. Впрочем, я уверен, вы не подведете! Еще раз поздравляю вас, и засим позвольте откланяться. Дела, будь они неладны!

Нивг коротко кивнул Консулу, и оба альгерда покинули конференц-зал.