Три просторных ресторанных зала — зеленый, называющийся почему-то Морским, Звездный — его бархатно-черный потолок был усеян яркими золотыми огоньками, действительно напоминавшими звездочки, и, разумеется, Императорский — с великолепным, во всю стену, портретом Его Величества в белом парадном мундире гвардии Кеш с бриллиантовым орденом Слуги Империи на груди — были рассчитаны на то, чтобы обслужить одновременно все население нижней палубы, но сейчас, не заполненные и на четверть, они показались Криму не слишком уютными. Однако особенно выбирать ему не приходилось: здесь он мог спокойно поужинать, не рискуя попасться на глаза своим интернатским знакомым: пассажиры, летящие высшими классами, сюда обычно не спускались.

С уверенным видом, отнюдь не соответствующим его истинным чувствам, Шторр вступил под медленно вращающийся небосвод Звездного зала. В ресторане царил лиловый полумрак. Осторожно лавируя между столиками, Крим направился в самый дальний угол, где остановился. Прежде чем сесть, он чуть заметно огляделся. В этой части зала он был один: большинство посетителей старались устроиться поближе к стене-экрану с видом открытого космоса. О лучшем нельзя было и мечтать.

Сев так, чтобы видеть большую часть зала, Шторр потянулся за листком меню, вставленным в прорезь подставки для салфеток. Какое-то время он добросовестно пытался вчитаться в его текст, но, так и не дойдя даже до середины, с сомнением поднял глаза к потолку. Названия большинства блюд ничего ему не говорили. Гурманом он никогда не был — так не все ли равно, что заказывать? Была бы еда сытной.

Вернувшись к меню, Крим принялся набирать на клавиатуре доставки заказ, стараясь поначалу выбирать все-таки более-менее знакомые названия. Но как аппетит приходит во время еды, так и Шторр с каждым новым введенным кодом все более увлекался. Салат из сыра? Разумеется. Печеные ливвы — кажется, это такие фрукты с Кеш-Улли. Или не с Кеш-Улли. И не фрукты. Впрочем, неважно: подадут — разберемся. Отварное мясо торрора под соусом — он таки не вспомнил, что собой представляет этот торрор и где он водится, но выбор определило слово «мясо». Компот из чего-то там совсем уж экзотического, и еще вот это, и вот это, и вот это интересно будет попробовать. Раз уж представилась такая возможность — почему же не попировать за счет Комиссии Гильдий?

Наконец, с трудом заставив себя остановиться, Шторр ввел в электронное чрево автоматического официанта последний заказ и, переведя взгляд на матовый серый купол, возвышающийся в самом центре столика, решительно вдавил большую красную кнопку у его основания. Секунду-другую ничего не происходило, затем по поверхности купола пробежала чуть заметная рябь, и вдруг, словно разорвавшись изнутри, он стремительно раскрылся в стороны, распавшись на восемь изогнутых лепестков. Инстинктивно Крим отдернул руку, а когда уже хотел было протянуть ее обратно, внезапно замер на полпути: внутри, там, где на круглой этажерке должны были находиться заказанные блюда — внутри ничего не было. Ниче-го.

С минуту простояв так под недоуменным взглядом Шторра, пластиковый цветок издал слабый писк и вновь сложился, образовав гладкий купол. Этот-то звук и привел Крима в себя. Ничего не понимая, он повернулся к клавиатуре. Что-то он сделал не так. Может быть, пожадничав, заказал слишком много блюд, перегрузив автомат доставки? Что ж, попробуем еще раз.

Введя на этот раз единственное блюдо — какой-то салат — Крим вторично вдавил красную кнопку. С готовностью отреагировав, купол вновь обратился причудливым цветком, но вновь с тем же результатом — внутри было пусто. Не на шутку уже встревожившись, Шторр попробовал заказать бифштекс — и опять неудачно. Нажать на кнопку в четвертый раз он не успел.

— Молодой человек!

Негромкий вежливый голос, раздавшийся за спиной, подобен был для Крима разящему раскату грома. На лбу у Шторра мгновенно выступил холодный пот. Медленно, словно желая как можно дольше оттянуть миг — миг чего? — он обернулся. Сзади стоял метрдотель.

— Молодой человек! — голос старшего официанта звучал со всей возможной любезностью, но глаза, как показалось Криму, смотрели недружелюбно. — Извольте вложить в автомат вашу кредитную карточку. Система блокирует выполнение неоплаченных заказов.

— Простите? — не понял Крим. О чем это ему говорят? Какая кредитная карточка? Ведь еда должна быть оплачена!

— Желаете заплатить наличными? — по-своему понял его замешательство метрдотель. — В таком случае, не будете ли вы так любезны, перейти в Императорский зал? Наша система доставки, к сожалению, не приспособлена к приему наличных денег.

— Но позвольте… — Крим все еще ничего не понимал, и паника его от этого только усиливалась. — Разве питание не входит в стоимость билета?

— Тариф третьего класса не включает бортпитание, — в голосе метрдотеля Крим уловил какие-то совсем уж нехорошие нотки.

— Да, но я-то лечу вторым классом! — обрадовано заявил Шторр, и тут же осекся. Разговор принимал не менее опасный оборот.

— О, тогда позвольте проводить вас среднюю палубу, — упоминание о втором классе полностью успокоило официанта. — Ресторан, где вас обслужат, находится там. Прошу простить за доставленные неудобства, но таковы наши правила. И если вы.

— Нет, нет, благодарю вас, — поспешно запротестовал Крим. — Я знаю, где это. Спасибо, — он торопливо поднялся из-за стола.

— Всегда к вашим услугам, — официант отступил на шаг, пропуская его к выходу, и почтительно поклонился. Провожаемый его взглядом, Шторр вышел из зала.

Как во сне, брел он по длинным извилистым коридорам лайнера. Ужас положения раскрылся вдруг перед ним со всей ясностью. У него нет денег — ни кредита, а бесплатно на нижней палубе его кормить не будут. Есть, конечно, еще ресторан для пассажиров второго класса, но и от него мало толку — билет Чибба остался у Джиффа. Да и нельзя ему туда соваться — того и гляди, нарвешься на наставника или этих новоявленных членов Высших Гильдий. Прощай тогда мечта о Кеш-Шлим…

А он с утра ничего не ел.

А лететь — десять суток.

И как предательски вкусно пахнет.

Крим поднял голову: задумавшись, он и не заметил, как ноги принесли его обратно к ресторану. Желудок жалобно заныл, требуя пищи. Машинально Шторр сделал еще шаг по направлению к входу в зал, но тут же остановился, покачав головой. Не стоит туда идти — нечего ему там делать. Только аппетит дразнить.

Решительно повернувшись, Крим хотел было уже вернуться в пассажирский салон, как вдруг в глаза ему бросилась яркая вывеска киоска-автомата с прохладительными напитками: опускаешь в узкое окошко империал — мелкую монету размером с ноготь большого пальца, и через секунду у вас в руках стаканчик шипящей и весело искрящейся газированной воды. Шторр просиял. Удача все-таки улыбнулась ему! В главном корпусе Интерната стоял раньше точно такой же автомат, и воспитанники давно приспособились: просверлив в монетке дырочку и пропустив в нее тонкую леску, они бесплатно доили глупый ящик, компенсируя пропущенные в наказание обеды и ужины — разумеется, если рядом не было никого из наставников. Главное в этом деле было — вовремя дернуть за леску, прежде чем монета окончательно провалится, но уж тут-то Криму не было равных. В конце концов, так и не поняв, куда девается содержимое, аккурат три дня назад киоск погрузили на грузовик и куда-то увезли.

И вот как раз такой империал — с дырочкой — лежал сейчас у Крима в кармане рубашки. Теперь остается только дождаться, когда поблизости никого не будет. Шторр поднял руку к груди, нащупывая через ткань кругляш монетки. Но что такое? Карман пуст?! Рука судорожно метнулась ко второму карману — и там ничего. Не может быть! Он ведь прекрасно помнит, как утром клал туда империал — не мог же тот испариться! Карман застегнут, и дырки в нем нет — совершенно новая рубашка.

Стоп. Новая рубашка. Не успел Крим мысленно произнести эти два слова, как все встало на свои места. Собираясь в Кирп, он надел новую рубашку, а старую, кажется, бросил на кровать. Подумал еще, что, когда вернется — повесит в шкаф, а тогда некогда было. И монетка, значит. Вот именно, осталась там.

На душе у Крима сделалось совсем скверно. Не везет — так уж во всем. Лучше б ему не натыкаться на этот проклятый киоск, не вспоминать об империале — глядишь, и разочарование было бы меньшим. Прочь отсюда, прочь от ресторана с его соблазнами, прочь.

— Что, парень, монетки нет? — заметив, что Крим так и стоит, запустив руку в карман рубашки, и, видимо, прочитав многое на его лице, к нему подошел кто-то из пассажиров.

Крим молча развел руками, боясь, что, пророни хоть слово, и он не сможет уже сдержать слез отчаяния. Не хватало еще тут очередного насмешника! Он даже не взглянул на подошедшего.

— На, возьми. Шторр не реагировал.

— Не слышишь, что ли? Держи монетку!

Не веря своим ушам, Крим обернулся. Перед ним, широко улыбаясь, стоял одетый в модный дорожный костюм высокий юноша-кешлянин. В руке он держал заветный империал.

Неуверенно, все еще опасаясь какой-нибудь злой шутки, Шторр протянул руку.

— Да ты не бойся! — засмеялся юноша. — Я не кусаюсь. Ты бери, бери. Мне в детстве тоже всегда хотелось газировки, а денег родители не давали. Ты какую больше любишь?

— Фруктовую, — на автомате ответил Крим. По правде сказать, это был единственный сорт, который ему приходилось пить.

— А я — «Особую», — охотно поделился кешлянин. И как бы в подтверждение своих слов он извлек из кармана еще одну монетку, бросил ее в автомат и с наслаждением осушил полученный стаканчик. — Лучшей не пьет и Его Величество! — провозгласил он, отправляя пустой стакан в нишу для мусора. — Так что рекомендую. Ты сам-то откуда?

— С Реды, — ответил Крим.

— В столицу?

— Угу.

— Вот и я тоже. С каникул возвращаюсь. Ах да, я же не представился: Ктобб Иф черб кеш. Впрочем, зови меня просто Ктобб.

— Крим Шторр. Крим.

— Очень приятно, — улыбка Ктобба стала еще шире. — Ну и как поживает старушка Реда?

— Вертится, — пожал плечами Крим. Разговор был ему в тягость. Чувствуя себя неуютно, словно выставленный на всеобщее обозрение, он все ждал, когда кешлянин оставит его в покое, но тот явно был настроен поболтать.

— И то верно, — рассмеялся Ктобб, — каков вопрос — таков и ответ. Бывал я на Реде, в детстве еще. Отец служил в местном гарнизоне. Помню, как-то с приятелем мы решили сбежать в пустыню, чтобы поймать варана-людоеда. Смешно, конечно, что сказать — дети есть дети. А могло ведь получиться совсем не смешно. В общем, выслеживали мы это чудовище минут тридцать, а потом уже оно охотилось, а мы спасались. Когда солдаты из взвода отца сняли нас с пальмы в чахленьком таком оазисе, мы уже просидели на ней часов шесть, не меньше.

— Ненавижу пустыню, — неожиданно для самого себя проговорил Крим. — Страшное, нечеловеческое какое-то место. Как же мне надоело на нее смотреть за годы в Интернате.

— Так ты воспитывался в Интернате? — спросил Ктобб. — То-то я смотрю, эмблема у тебя на плече.

— Реданский Имперский подготовительный Интернат, — кивнул Шторр.

— А родители твои где? В столице?

— Нет. Не знаю. — голос Крима дрогнул. И вновь сам того не ожидая, добавил. — Я подкидыш.

— Ой, извини, — смутился кешлянин, будто невольно затронул какую-то неприличную тему. — Я не хотел.

— Ничего страшного, — быстро перебил его Крим. — Это все в прошлом. Теперь я Крим ред кеш ан Шторр, — он произнес имя, на которое имел бы право только член Высшей Гильдии.

— В таком случае, поздравляю, — произнес Ктобб. — Нет в этой жизни ничего более желанного и почетного, чем верная служба Империи и Императору.

— Я мечтал об этом всю жизнь, — признался Крим.

— Нелегко тебе, наверное, пришлось, — заметил, помолчав, кешлянин. — Я слышал, Высшие Гильдии не особо жалуют провинциальные планеты, тем более — Интернаты.

— Куда там, — охотно подхватил Шторр. — В лучшем случае раз в год залетит Комиссия, выберет несколько десятков — это из тысячи-то воспитанников — и фьють, жди еще сезон. А из столицы могут не прилетать и пять лет, и десять. Провинциальные комиссии, конечно, бывают чаще, но и они всех желающих пригласить не могут.

— И что же остальные? — спросил кешлянин. — Те, кто не попадет в Гильдии?

— Они получают свободную карту. Но на Реде с ней работы не найти, поэтому большинство старается завербоваться куда-нибудь в Приграничье. Имперское бюро миграции оплачивает им билет только в один конец, а на обратный волонтер должен заработать уже сам. Если сможет, конечно. За все время я ни разу не слышал, чтобы кто-то возвращался с Границы.

— Да. — протянул Ктобб. — Но, наверное, в этом и заключается справедливость. Должен же кто-то осваивать Приграничье. Только достойных ждет Старая Империя, а самых достойных — Кеш-Шлим. Для того и летают по Империи комиссии, для того и существует отбор.

— Ничего себе справедливость! — ахнул Крим. — Какая же это справедливость, если результаты отбора известны заранее?

— Как это? — не понял Ктобб.

— А так. Собираешься утром на Комиссию, а у наставника вот такие глаза: куда тебя, недоумка, несет? А, на отбор. Ну иди, иди, потешься. А другой еще накануне заявляет: выберут меня, и все тут. Вспомните, кто мои дяди-тети. И ведь точно: выбирают. Какая уж там справедливость.

— Но ведь и тебя, в конце концов, выбрали, — заметил кешлянин.

— Меня-то? — Крим усмехнулся. — Будем считать, что мне повезло. А бывало и так: приходишь на отбор, а тебе практически с порога говорят: не подходишь ты нам, дружок. И безо всякого отбора — не подходишь, и все, чего время терять. И попробуй тут только вспомнить о справедливости — сам же еще и виноват окажешься.

— И, тем не менее, справедливость восторжествовала, — возразил Ктобб. — Ты здесь, летишь на Кеш-Шлим, а Границу колонизировать отправятся другие, менее достойные… Да, что-то заболтался я, — спохватился он вдруг, взглянув на часы. — Меня же ждут. Ну, Крим, счастливо тебе устроиться. Рад буду встретить тебя на Кеш-Шлим Великим Мастером Гильдии.

— До свидания, Ктобб.

Только когда за кешлянином закрылись двери лифта, уносящего его куда-то на верхние палубы, Шторр вспомнил, что так и не поблагодарил его за империал.