1

– Иван!

Голицын не прореагировал.

– Ива-ан!

– Товарищ курсант! – оторвав задумчивый взгляд от экрана личного компьютера, он недовольно обернулся к говорящему. – Вы мешаете вашему старшему товарищу готовиться к занятию!

– Да уж, как же, готовиться… – буркнул его собеседник – рыжий вихрастый мальчишка лет семнадцати с широким, каким-то совсем уж детским лицом, одетый в такой же, как и у самого Голицына, синий повседневный комбинезон Школы, разве что без серебристой нашивки на правом рукаве, означающей принадлежность ко второму курсу. – Думаешь, я не вижу: ты уже полчаса на эту страницу пялишься – и ни туда ни сюда!

– Целый час смотрю на кота – а он ничего не делает, – хмыкнул Иван. Впрочем, надо признать, первокурсник был совершенно прав: мысли Голицына блуждали весьма далеко от стандартной таблицы условных координат, заданной к следующему занятию нардом Вашем, новым преподавателем навигации и связи, сменившем на этом посту нард-кора Доола. – Ладно, что тебе? – смилостивился он.

– Ты обещал рассказать про прошлый год, – торопливо, словно боясь не успеть договорить, прежде чем Иван передумает, произнес первокурсник.

– Снова ты за свое! – скривился Голицын. – Давай в другой раз, а?

– Вот всегда ты так! – обиженно бросил его собеседник. – В другой раз, в другой раз… Месяц уже прошел, а у тебя все «в другой раз»!

– Ну, хорошо, хорошо, – махнул рукой Иван. – Разве что вкратце… Что конкретно тебя интересует, Маленький?

– Все! – не веря своему счастью, выпалил первокурсник.

Прозвище «Маленький» он получил отнюдь не за какие-то скромные размеры – ростом он был едва ли не выше Голицына – своего тезки. По правилам Школы, второкурсники должны были делить комнаты с новичками. Неизвестно, чем руководствовался полковник Сергей Владимирович Боголюбов, куратор российской делегации, определяя пары, но оба Ивана – Голицын и первокурсник Смирнов – были поселены вместе. И как-то сразу само собой сложилось, что в среде курсантов старший Иван стал Иваном Большим – или просто Иваном – а младший – Иваном Маленьким, коротко – просто Маленьким.

Глеб Соколов и Пашка Хохлов, два других российских второкурсника, жили теперь, соответственно, с Сергеем Фадеевым и Антоном Пуховым. Игорю Фролову, Владимиру Фоменко и Валерии Боголюбовой пары не досталось.

– Все, значит… – задумчиво проговорил Иван, опуская экран компьютера. – Ну что же… – он помедлил. – С чего же начать-то?

– С самого начала, – подсказал Смирнов. – Говорят, вы, когда поступали, – вообще не знали ни про Школу, ни про Альгер, хотя, честно говоря, не очень понимаю, как такое может быть…

– Да вот может, оказывается, – усмехнулся Голицын. – Не знаю, как обстояло дело в других странах-участницах, а мы, русские, поступали в Академию ФСБ – на некий только что созданный сверхсекретный Икс-факультет…

– Ну, так и мы ж тоже! Только…

– Будешь перебивать?

– Ой, нет, извини… Продолжай, пожалуйста.

– До самого первого сентября мы и правда не знали, куда именно попали. Звучит, может быть, немного странно, но так все и было. И только в самолете по пути в Школу Гайдуков – кавторанг Гайдуков, он был тогда куратором – дал нам прочесть краткую аналитическую справку. Из нее мы впервые и узнали про Альгер. Как сейчас помню: «Альгер – содружество высокоразвитых планетных систем галактического масштаба, доминирующая социальная система Галактики… Находится в острой конфронтации с сообществом Ранола – …альтернативной галактической структурой… В рамках отношений сотрудничества на Земле создается Школа для подготовки из числа землян так называемого корпуса прикрытия – вооруженного отряда, способного предотвратить агрессию Ранолы. Оснащение корпуса прикрытия техникой и укомплектование преподавательскими кадрами берет на себя Альгер». Сказать, что мы были в шоке – значит ничего не сказать. Это сейчас все уже понемногу привыкли к тому факту, что Земля находится в контакте с инопланетянами, тогда же эта новость была для нас как снег на голову… Так что вот так мы и узнали про Школу – по сути, уже подлетая к ней. Знаешь, наверное, она тогда еще находилась на Земле, на территории США.

Маленький кивнул.

– И что было дальше? – спросил он через несколько секунд, видя, что Голицын умолк.

– Дальше? Дальше началась учеба. Все примерно как у вас сейчас. Только национальных делегаций было семь, а не девять, как теперь, – мы, Европа, США, Австралия, Китай, Япония и Индия. Арабов и Южной Америки не было. И криска поначалу не было. Его позже ввели, чтобы, так сказать, перенаправить нашу буйную энергию в мирное русло. Просто не прошло и двух недель, как мы крепко поцапались с пиндосами. Вроде из-за ерунды, но одно за другое – едва до драки не дошло, – Иван вознес глаза к потолку, явно припомнив что-то не слишком для него приятное. – Вмешалась администрация. Нард Шидд, тогдашний Начальник Школы – как, кстати, потом оказалось – шпион Ранолы – но сейчас это не суть важно – ввел в программу криск – самый популярный вид спорта в Альгере, да, говорят, и в Раноле тоже. Кубок Школы, правда, в том году так и не разыграли – мы проиграли в полуфинале Евросоюзу, Китай обыграл Австралию, но финал не состоялся – начались все эти события… Впрочем, про Кубок Школы тебе, небось, Пашка и так уже все уши прожужжал – ты же в команде…

Смирнов снова кивнул. Пашка Хохлов еще с прошлого года был капитаном носившей гордое название «Варяг» российской команды по криску. После поражения от европейцев, случившегося во многом по его вине, тогдашний куратор Гайдуков пытался было снять Хохлова с ответственного поста, но команда, несмотря на, в общем-то, неоднозначное отношение к Пашке, неожиданно заартачилась, а после уже и вовсе не до того стало. К тому же играл Хохлов действительно здорово – не случайно же позднее он был включен в состав сборной Школы. Впрочем, напомним без ложной скромности, довелось выступить за сборную и Голицыну.

В этом году «Варяг» пополнился тремя новичками: помимо Маленького, это были Антон Пухов и Игорь Фролов. В качестве ближайшего резерва Пашкой рассматривались Сергей Фадеев и Лера Боголюбова – Володе Фоменко криск решительно не давался.

Цель на сезон Хохловым была определена безапелляционно – «Варяг» просто обязан брать Кубок Школы. И, надо признать, ничего шапкозакидательского в этом не было – помимо всего прочего, российская команда была единственной, в которой теперь играли сразу три ветерана-второкурсника. За китайскую «Цзе ши хуань хунь» таковых могли выступать лишь двое – Чжу Пэн и Чан Бяо, австралийцы, европейцы и индусы имели по одному опытному игроку.

Несложно подсчитать, что всего второкурсников в Школе набиралось восемь. Год назад на первый курс их поступило сорок два.

– Все началось в июне, во время экзаменов, – вернулся к основной теме рассказа Иван. – Нард Шидд, оказавшийся агентом Ранолы, подстроил так, что вместо учебных – виртуальных – целей курсанты, сдававшие пилотирование, атаковали реальные объекты в своих странах – Белый дом в Вашингтоне, Парламент в Лондоне, Запретный дворец в Пекине… Ну да список всем известен. Кстати, мало кто знает, что лишь по чистой случайности – благодаря Глебу Соколову – уцелел Московский Кремль…

– И тебе, – вставил Смирнов.

– Что?

– Глебу Соколову и тебе.

– Ну вот, и что я тут языком мелю, если ты сам все лучше меня знаешь? – нахмурился Иван.

– Ходят же слухи… – пожал плечами Маленький. – Но ты давай рассказывай!

– Слухи… – недовольно проворчал Голицын. – Тоже мне, источник информации… Так вот: врут твои слухи: мне в той истории гордиться особо нечем. Командиром экипажа был Глеб, он и принимал решения, а я так, присутствовал…

– Да ладно, не скромничай! Может, и потом, на Луне, ты тоже просто присутствовал?

– Никогда не был на Луне, – отрезал Иван. – На лунной орбите – да, побывать довелось…

– Расскажи! – потребовал Смирнов. – Вот об этом уж точно никто из наших почти ничего не знает!

– Все складывалось именно так, как и рассчитывал нард Шидд и его хозяева из Ранолы. Американские бомбардировщики в ходе ответного удара разбомбили Школу, уничтожив всех свидетелей. Альгер был дискредитирован и отступился от Земли. Свято место пусто не бывает – тут как тут нарисовалась Ранола. Введенный в заблуждение и перепуганный инопланетной мощью Совет Безопасности ООН разрешил ей создание на Луне опорной базы. Серьезная, должен тебе сказать, штука эта опорная база: будь такая полностью развернута, так просто ее уже не сковырнешь – разве что распылив на песчинки саму Луну. Последствия для Земли – сам понимаешь… Впрочем, мы с Глебом тогда еще ни о чем таком не подозревали – были уверены, что это Альгер нас подставил. Так бы все, наверное, и шло, если бы не Нивг.

– Нивг? – переспросил Маленький. – Нард-кор Нивг, препод по фортификации?

– Он самый, – кивнул Голицын. – Мы с Глебом встретились с ним в Крыму, в Балаклаве, где, как мне случайно стало известно, у Альгера была резервная база. Нивг, как я потом узнал – теперь это уже не секрет – был не простой препод, а сотрудник контрразведки Альгера. Он и объяснил нам, что к чему. Правда, – Иван не смог сдержать улыбки, – его-то поначалу мы и приняли за ранольского шпиона. Лерка даже разрядила ему в грудь пол-обоймы из травматического пистолета.

– Лерка? Наша Лерка? Боголюбова?

– Ну да, а какая же еще?

– Погоди, а она-то откуда там взялась? Ее ж тогда еще не было в Школе!

– В Школе – не было, – кивнул Иван. – Она моя одноклассница, – пояснил он. – Э, да если бы не она, нас с Глебом еще в Москве повязали бы, и никакого бы тогда тебе Крыма, никакой Луны…

– Надо же, Лерка… – пробормотал Смирнов. – Ну, так что там с Луной?

– С Луной все в порядке. Без Луны было бы плохо. А к этому, похоже, шло. Ранола начала строить свою базу, Альгер ничего про это не знал. Но рано или поздно все, конечно же, открылось бы, и тогда… Опорную базу Ранолы в своем мягком подбрюшье Альгер бы, конечно, не потерпел. В общем, выход был один – известить обо всем Альгер, пока база еще не готова. Но как? Станции дальней связи у нас не было. Но зато она была у ранольцев – на лунной орбите. В Балаклаве мы разжились «Эсмеральдой» – универсальным планетарным катером типа «Эльметаш»… У вас же пилотирование уже началось?

– Да, конечно, с первых же дней. Но пока только в учебных кабинах.

– Не важно. Теорию, значит, ты знаешь. «Эсмеральда», конечно, не космический корабль, но на орбиту на ней подняться можно. Что мы с Глебом и сделали. В суматохе орбитальной стройки пристыковались к станции Ранолы, пробрались внутрь – ну а там уже все было делом техники, – пальцы Ивана погладили маленький серый значок, висящий у него на груди, – расправленные крылья, почему-то, правда, перевернутые. – Убедившись, что сообщение в Альгер ушло, на спасательной капсуле мы вернулись на Землю, – продолжил рассказ он. – «Эсмеральду» пришлось бросить… Ну а дальше все известно. Альгер выбил Ранолу с орбиты и, обратившись к Земле, заявил о своей невиновности. При ООН был создан специальный Трибунал – мы с Глебом и шесть остальных выживших курсантов, включая Пашку, выступали на нем свидетелями. Ранола, разумеется, пыталась интриговать, но, как говорится, наши победили. Заодно был разоблачен и нард Шидд. Так как все обвинения с Альгера были сняты, Школу разрешили сохранить, но потребовали убрать от греха с Земли куда-нибудь подальше. Ближайшей подходящей планетой оказалась эта, Сопрол-2… Ну да это ты уж точно и без меня знаешь.

– Конечно, – кивнул Маленький. – А что стало с Шиддом?

– Нивгу и аншу Жиы – Фантомасу – удалось его схватить. Его показания заслушивались Трибуналом. Потом, когда все закончилось, США, кажется, требовали его выдачи, но остальные страны не согласились – думаю, просто не рискнули отдавать в руки пиндосов столь ценный источник информации. Предпочли сыграть ни вашим ни нашим – позволили забрать его Альгеру. Попробовали бы не позволить…

– А Гайдуков, бывший куратор?

– Гайдуков? А что Гайдуков? – настороженно переспросил Иван.

– Ну… – Смирнов слегка замялся. – Разные разговоры ходят… Вроде как он тогда тоже спасся…

– Разговоры, говоришь… – Голицын рывком поднялся. – Пошли!

– Куда? – не понял Маленький.

– Пошли, говорю!

Недоуменно пожав плечами, первокурсник послушно последовал за Иваном.

Покинув российский жилой сектор, они поднялись на два уровня вверх, миновали длинный коридор, в который выходили двери учебных классов – по случаю выходного дня пустых, по глухой галерее обогнули зал для игры в криск и оказались перед массивной серебристой стелой, словно пробивающей стену откуда-то снаружи и устремленной почти под самый потолок. Голицын остановился.

– И что? – по-прежнему непонимающе поинтересовался Смирнов.

Иван кивнул в сторону стелы. По ее обращенной к курсантам грани шла надпись – на языке Альгера, а также на английском, русском, китайском, японском и хинди.

– Ну, памятник отдавшим жизнь при исполнении долга, – пожал плечами Маленький. – Я знаю, нас всех первым делом сюда привели…

Протянув руку, Голицын ткнул пальцем в одну из строчек.

– «Од-сун Гайдуков, куратор», – прочитал вслух первокурсник. – Так, значит… – он обернулся к Ивану. – Значит, все неправда, и он погиб вместе со всеми?

– Глупый вопрос, – пожал плечами Голицын. – Здесь же все русским по белому написано.

 

2

Выходной день в Школе отнюдь не означал полного отсутствия учебных занятий. Изучение курсантами языка Альгера не прерывалось ни на сутки, а со второго курса к нему добавился еще и ранолинг – официальный язык Ранолы, уроки которого вел анш Урзы – слегка уменьшенная копия анша Жиы ака Фантомас. Естественно, новый преподаватель незамедлительно поручил от курсантов прозвище Фантомасик.

По сравнению с альгерским, ранолинг был одновременно и проще, и несравнимо сложнее. Проще для уяснения: четкая структура, понятные правила – исключения отсутствовали как класс, и даже квази-иероглифическая письменность служила скорее помощником в понимании смысла, нежели создавала трудность. Но вот что касается произношения… Добрая половина звуков ранолинга отсутствовала в альгерском, не говоря уже о земных языках. Существовали даже специальные служебные слова – иммы, при помощи которых говорящий дополнительно пояснял места, которые физически не способен был произнести. Самое удивительное, что, как утверждал анш Урзы, к иммам нередко вынуждены были прибегать и сами ранольцы.

Занятия у второкурсников – что естественно при столь малом их общем числе – проводились не по делегациям, а в двух группах – по четыре курсанта в каждой. Персональный состав групп менялся от предмета к предмету, но на ранолинге партнерами Ивана весь этот месяц неизменно были Пашка Хохлов, сикх Сварам Сингх и китаец Чжу Пэн. Вот и сейчас они вчетвером стояли в центре пустого квадратного класса, на стенах-экранах которого одна за другой сменяли друг друга учебные сценки.

Два человека – не сказать даже, что изображение двух человек, настолько реально выглядела картинка – оживленно спорили. Один – по всем признакам коренной ранолец – говорил быстро и громко, то и дело переходя не то на клекот, не то на кудахтанье, второй – видимо, альгерд – отвечал размеренно и, главное, – внятно, правда, почти через слово используя иммы, отчего его фразы становились едва ли не вдвое длиннее, чем у собеседника. К стыду Ивана, нить разговора он потерял еще в самом его начале.

Ранолец на экране что-то прокудахтал – судя по интонации, похоже на вопрос, но Голицын не был в этом до конца уверен – и резко повернулся к курсантам. В этот же момент альгерд отступил на пару шагов назад и исчез.

– Кто может ответить? – раздался откуда-то из-под потолка писклявый голос Фантомасика.

Пашка и Чжу Пэн синхронно вскинули руки.

– Хохлов, – сделал свой выбор преподаватель.

Небыстро, но уверенно Пашка выдал с десяток слов на ранолинге – что-то там такое о погоде в горах. Хорошая, судя по всему, выдалась погода. При чем только тут горы? Разве речь о горах шла?

– Неплохо, – похвалил анш Урзы, когда курсант закончил свой ответ. – Неплохо, хотя и недостаточно полно. Кто может что-то добавить?

Все дружно посмотрели на Чжу Пэна, но тот руки больше не поднимал. Зато, словно внезапно что-то вспомнив, вновь взметнул свою Пашка.

– Нет, Хохлов, вы свой ответ уже дали, – не оценил его старательности Фантомасик. – Голицын, что нам скажете вы?

Иван вздрогнул.

– Погода… в горах… удалась… – запинаясь, выдавил из себя Голицын. На его ранолинге это заняло восемь слов, пять из которых были иммы.

– Это мы уже слышали от вашего товарища, – заявил преподаватель. В голосе его звучало недовольство. – Причем гораздо более развернуто и грамматически правильно. Итак?

– Погода… – снова начал Иван, чтобы лишь не молчать – анш Урзы, как он знал, не терпел пауз. – В горах… – в голову решительно не шло ничего дельного.

Легкий холодок пробежал по его макушке. Голицын тряхнул головой, но эффект повторился – словно кто-то несильно дул ему в затылок. Иван резко оглянулся: за его спиной, делая огромные глаза, стоял Пашка. Голицын нахмурился, но понимания ему это не прибавило.

Разочарованный недогадливостью товарища, Хохлов закатил глаза к потолку. Иван отвернулся. В следующий момент едва заметное дуновение вновь коснулось его волос.

– Ветер! – осенило Голицына. – Ветер… Дует, – добавил он с энтузиазмом, вовремя вспомнив нужное слово. Хотелось еще почему-то сказать «сильно», но он подумал: какая же тогда это будет хорошая погода – при сильном-то ветре? А как будет на ранолинге «легкий» или «слабый», из головы, как назло, вылетело. – Немного дует, – нашел наконец приемлемую конструкцию Иван.

– Да нет, курсант, дует-то он как раз весьма прилично, – усмехнулся Фантомасик. – Только по-настоящему сильный ветер считается в горах метрополии Ранолы хорошей погодой – потому что он сдувает в пропасть пепел, и скалы начинают сверкать в лучах солнца. Это явление даже вошло в поговорку… Впрочем, ваш ответ удовлетворителен. Пять призовых баллов Голицыну, восемь – Хохлову. До завтра, курсанты.

По сравнению с прошлым годом в зале для ужина стало на три стола больше: за счет подключения к проекту Южной Америки и арабских стран увеличилось число первокурсников, ну и, разумеется, второй курс тоже должен был где-то питаться. Это самое «где-то» представляло собой самый большой стол в зале – застеленный особенной зеленой скатертью и сервированный на восемь человек, он располагался аккурат между местами для кураторов и привилегированным столом первокурсников – тем самым, за которым ужинали шестеро курсантов, набравших на данный момент наибольшее количество призовых баллов.

Второй курс из этого увлекательного соревнования был исключен (у них был свой, особый рейтинг), превратившись в своего рода болельщиков: переживали, разумеется, за свои национальные делегации (неофициальный командный зачет никуда не делся несмотря на стопроцентную ротацию среди кураторов, превратившись в своего рода традицию, против которой, по слухам, не возражал уже даже нард Орн, новый Начальник Школы), а также за отдельных приглянувшихся первокурсников. Иван, например, особенно ревниво следил за успехами своего тезки Маленького, ну и, разумеется, Леры Боголюбовой.

Вот и сегодня, едва войдя в зал, Голицын первым делом бросил взгляд на информационное табло (стол второго курса он просканировал глазами, еще не переступив порог, – благо тот прекрасно просматривался от входа. Эммы Маклеуд за ним пока не было). Фамилия Леры светилась на третьей строчке – то есть в призовой шестерке. Как, впрочем, и было почти что с самого первого дня. Смирнов, балансирующий все время на тонкой грани между первой и второй дюжинами, занимал сегодня двенадцатое место. Что же, в целом неплохо.

Удовлетворенно кивнув, Иван направился к столу под зеленой скатертью.

Пашка, Сингх и Чжу Пэн уже были здесь. Хохлов приветливо махнул Ивану рукой. Кивнув, Голицын сел рядом с ним, оставив с другой стороны свободное место – для Эммы.

– Плюс тридцать три, – проговорил Пашка.

– Что? – не понял Иван, думая о своем.

– Плюс тридцать три, говорю. Отрыв наших от Китая. Тридцать три балла.

– А-а, – протянул Голицын.

– По сравнению со вчерашним добавили два очка, – продолжал Хохлов. – К отрыву в смысле. Третий по-прежнему Евросоюз – минус сорок один от китайцев. Да ты меня слушаешь вообще?

– Минус сорок один от китайцев, – на автомате повторил Иван. – Погоди, – нахмурился он, – у кого это минус сорок один? У нас?

– Сам ты у нас! У Европы! У нас плюс тридцать три.

– А, ну да, – кивнул Голицын, глядя куда-то в сторону. Скорчив обиженную мину – типа стараешься для вас, высчитываешь – и никакой благодарности – Пашка проследил за его взглядом: в зал входила Эмма Маклеуд.

Впрочем, уже через секунду стало ясно, что капитан сборной Школы по криску идет не одна: ее тут же нагнал Збышек Мазовецки, слегка притормозивший в дверях, пропуская австралийку вперед. Повернув голову в сторону поляка, девушка принялась что-то горячо ему говорить – очевидно, продолжая прерванный на мгновение разговор. Збышек согласно кивал в ответ.

Пройдя через зал, парочка приблизилась к столу второго курса, и, не прерывая беседы, оба сели – на противоположном конце от Ивана.

– Седьмая комбинация в этом случае бесполезна, – донесся до Голицына размеренный голос поляка.

– Но почему же, почему бесполезна?! – решительно не соглашалась Эмма. – Конечно, действовать надо не по обычной схеме…

Переведя взгляд на Ивана, Пашка отметил, что лоб курсанта пересекла глубокая складка.

– Свободно? – плеча Голицына коснулась чья-то рука. Иван поднял глаза: рядом стоял китаец Чан Бяо.

– Угу, – отрешенно кивнул Голицын и только затем подумал, что можно было сберечь место для Глеба.

Подтянувшемуся через полминуты Соколову достался последний незанятый стул: между Сингхом и Мазовецки. Еще через минуту в зал вошли преподаватели и кураторы, и ужин начался.

Первым из второкурсников покончив с едой, Иван подошел к Эмме.

– Да, Ваня? – тут же обернулась к нему Маклеуд, откладывая вилку.

Голицын покосился на поляка: Мазовецки, похоже, был полностью поглощен общением с бифштексом.

– Э… Эмма… Как насчет прогуляться на поверхность? – пытаясь говорить как можно небрежнее, спросил он. – До закрытия ворот, – он бросил взгляд на циферблат своего браслета, – еще час сорок!

Покидать Школу без сопровождения преподавателей или кураторов курсантам, как правило, запрещалось, но в выходные дни после ужина второкурсники могли какое-то время подышать свежим воздухом – в пределах контрольного периметра, разумеется. Делать там, по большому счету, было особо нечего, но право на прогулку считалось привилегией старшего курса, а потому весьма ценилось.

– На поверхность? – переспросила Эмма. – Слушай, нет, сегодня, боюсь, никак не получится, – попыталась она тут же сгладить отказ виноватой улыбкой.

– Не получится? Почему?

– Ну, понимаешь… Я… То есть мы… Мы со Збышеком собирались обсудить некоторые нестандартные тактические схемы для криска. Ты же понимаешь, игра сборной не должна стоять на месте…

– Понимаю, – кивнул Иван. – Со Збышеком, значит, – он медленно перевел взгляд на Мазовецки – ничего, кроме бифштекса, для того, кажется, по-прежнему не существовало. Почему только, интересно, кусок мяса за время их разговора ничуть не уменьшился? – О’кей, – кивнул он, – сборная – это святое… Значит, в другой раз.

– В другой раз – обязательно! – заверила его Эмма.

Проблема заключалась в том, что примерно то же самое он слышал и вчера, и позавчера, и третьего дня, а другой раз, словно заколдованный, все не наступал.

– В шахматишки? – поймал Иван за рукав пробегающего мимо Глеба.

– В шахматишки? – рассеянно переспросил тот. – А ты что, наверх не идешь?

– Да не, неохота что-то, – покачал головой Голицын. – Ну, так как насчет шахмат?

– Не, дружище, извини, сегодня не могу, – развел руками Соколов. – Я тут это… Обещал Лерке помочь ей с альгерским…

– Лерке? С альгерским? Да она ж и так с урока меньше десятки не приносит!

– Нет предела совершенству! – Иван и не заметил, как к ним приблизилась Боголюбова. Подойдя, Лера взяла Глеба за руку. – Ну что, идем?

– Извини, друг, – виновато повторил Соколов. – Сам видишь…

– Вижу, – кивнул Голицын. – Удачи вам… в альгерском.

– Кто-то что-то говорил насчет шахмат, или мне послышалось? – проговорил Пашка Хохлов, неслышно подходя сзади.

– А ты что, играешь? – не слишком вежливо спросил Иван, провожая тяжелым взглядом удаляющихся Глеба с Лерой.

– Ну, как тебе сказать? Помню, всех главнее королева: ходит взад-вперед и вправо-влево, ну а кони вроде только буквой «Г»… А вообще-то у меня первый разряд, без пяти минут КМС, – не без гордости добавил он.

– КМСов я ем на завтрак, – обернулся наконец Голицын.

– До завтрака еще дожить надо, – усмехнулся Хохлов. – Ну, так что, идем?

– Идем, – махнул рукой Иван.

 

3

Психотехника, как и на первом курсе, оставалась для Ивана самым нелюбимым из школьных предметов, несмотря даже на тот неоспоримый факт, что в ее практической пользе ему совсем недавно пришлось убедиться буквально на собственной шкуре. Прошлым летом индивидуальный пароль, присвоенный каждому курсанту преподавателем – нард-кором Швуром – еще на самом первом занятии, спас и жизнь самого Голицына, и в конечном итоге репутацию Альгера на Земле. С другой стороны, точно такой же пароль (ну, почти точно такой же – не будем придираться к мелочам), использованный эмиссарами Ранолы, едва не убил его лучшего друга – Глеба Соколова – причем, что самое страшное, – его же, Ивана, руками.

Незримая сила, с которой приходилось иметь дело на занятиях психотехники, – могучая и, несмотря на все старания преподавателя, – по-прежнему почти непостижимая, внушала Голицыну безотчетный, просто-таки первобытный ужас.

Что удивительно, нард-кор Швур, напротив, относился теперь к Ивану с в общем-то нетипичной для него симпатией. Впрочем, как догадывался Голицын, его личных заслуг в этом было не так уж и много: альгерд видел в лице второкурсника лишь результат собственной хорошо выполненной работы. Психотехники, говорят, вообще весьма трепетно относятся к своей деятельности, и пароль, успешно сработавший менее чем через год после присвоения, мог, наверное, служить истинным украшением неформального послужного списка нард-кора Швура.

Разумеется, еще до официального начала занятий Иван с Глебом получили новые пароли – взамен использованных. Нард-кор Швур даже специально прилетел для этого на Землю. Психотехник так торопился, что оставалось только удивляться, как Голицын ухитрился прожить первые семнадцать лет своей жизни – без индивидуального пароля.

Теперь, однако, все было как положено: пароль – бессмысленное звукосочетание или, как в прошлый раз – нелепая, не употребляющаяся в обычной речи фраза на языке Альгера – внесен в специальную сверхсекретную информационную базу, а сознание Ивана получило надежный страховочный тросик, на котором и должно было повиснуть, в случае если Ранола вновь попробует влезть своими грязными лапами в святая святых личности Голицына, и болтаться до тех пор, пока не подоспеет помощь. Ну что ж, по крайней мере теперь он точно знал – все это и правда работает.

В этом году на занятиях по психотехнике в одну группу с Голицыным входили Хохлов, Чан Бяо и Збигнев Мазовецки. Эммы Маклеуд вновь не было – Иван уже устал даже расстраиваться по этому поводу – а вот присутствие поляка в свете последних событий скорее даже радовало: не то чтобы Голицын был сильно рад видеть рядом с собой Збышека – главное, чтобы тот держался подальше от Эммы.

Послышались шаги, и из темноты коридора появился нард-кор Швур. Психотехник, впрочем, как всегда, двигался абсолютно бесшумно: слышно было его спутника: незнакомого Ивану высокого альгерда в бесформенном сером балахоне, отдаленно напоминающем обычную одежду Швура.

Четыре пары глаз непонимающе уставились на незнакомца: посторонние в Школе были большой редкостью, что же до мрачного подземного царства психотехника, то туда и преподаватели Школы не часто захаживали.

– Доброе утро, второкурсники, – проговорил нард-кор Швур, и услужливое эхо тут же несколько раз гулко повторило его приветствие. – Сегодня у нас с вами будет не совсем обычное занятие. Разрешите представить вам моего помощника: это господин Раф.

«Кукла, – само собой пронеслось в мозгу Ивана. – Раф на языке Альгера – “кукла”!»

Господин Раф коротко, почти незаметно, наклонил голову.

– Весь прошлый год и первый месяц этого года мы с вами в основном изучали теорию, – продолжал между тем преподаватель. – Вы узнали, зачем нужна психотехника, познакомились с основными принципами, на которых строится психотехническое воздействие на сознание человека, а некоторым из вас даже довелось самим подвергнуться такому воздействию и благополучно возвратиться.

Все курсанты словно по команде посмотрели на Голицына. Тот недовольно нахмурился.

– Полагаю, что пришла наконец пора активных действий, – заявил между тем нард-кор Швур. – Этим мы сегодня и займемся. Объектом воздействия… будет господин Раф.

Четверо второкурсников дружно вскинули головы.

– О, я вижу, есть вопросы, – удовлетворенно, словно именно такой реакции от своих учеников он и ждал, проговорил преподаватель. – Прошу, курсант Бяо.

– Нард-кор Швур! – в отличие от подавляющего большинства преподавателей Школы, психотехник не имел воинского звания, и обращаться к нему следовало исключительно по титулу и имени. – Ведь, согласно законодательству Альгера, использование активных приемов психотехники в небоевой обстановке строжайше запрещено, разве не так?

– Разумеется, так, – кивнул тот. – За исключением использования их в учебных и научных целях в отношении специально подготовленных добровольцев. Господин Раф – как раз такой доброволец… В некотором смысле.

– В некотором смысле? – переспросил Чан.

– Доброволец, – отрезал Швур.

Иван бросил взгляд на Рафа. Альгерд сохранял полную невозмутимость, словно разговор его вовсе не касался.

– А что означает термин «специально подготовленный»? – задал вопрос Мазовецки. – Присвоение индивидуального пароля?

– Нет, разумеется, – покачал головой преподаватель. – Индивидуальный пароль – прерогатива офицеров Альгера и отдельных – элитных – категорий гражданских специалистов. Господин Раф, заверяю вас, не относится ни к тем, ни к другим.

– Кто же он в таком случае? – уточнил Збигнев.

– Специально подготовленный доброволец, – развел руками Швур, давая понять, что других разъяснений не последует.

– «Кукла», – едва слышно прошептал по-русски Иван. Услышавший его Пашка резко обернулся и понимающе кивнул.

– Сейчас вы разобьетесь на пары, – вновь заговорил преподаватель. – После этого один составит простейшую программу воздействия – из предложенного вам перечня. – На экране на стене высветился список из двух десятков пунктов. – Второй должен будет определить, что именно его товарищ сделал с нашим другом, – полуоборот головы в сторону Рафа – тот вновь и бровью не повел, – и активизировать контрпрограмму. Стандартную – если на первой стадии все сделано нормально, или же нестандартную – если партнер напортачил. Задание ясно?

– Нард-кор Швур, но перед… перед применением вы, разумеется, проверите наши программы? – спросил Мазовецки.

– И не подумаю, – усмехнулся альгерд.

– Но… Это же психотехника! Если что-то будет сделано не так, последствия…

– Тем внимательнее вы будете при подготовке, – бросил преподаватель. – Задания элементарные – никакого «не так» просто не должно быть!

– Понятно, – прошептал Пашка Хохлов. – По бразильской системе, значит…

– Что? – не понял Иван.

– По бразильской системе. «Ералаш» старый видел? Там пацаны футбольного вратаря тренировали на фоне стеклянной витрины. И тот все мячи брал намертво… До какого-то момента, – добавил он с несколько меньшим энтузиазмом.

– Ну… Надеюсь, у Швура есть наготове хороший стекольщик… – пробормотал Голицын.

В партнеры Ивану достался Чан Бяо. Это было неплохо – по части психотехники китаец считался среди второкурсников докой. После короткого совещания решили, что «атаковать» будет Чан, роль Голицына более простая – восстановление status quo. Бяо старался держаться уверенно, но Иван заметил, что когда тот – после дюжины контрольных вычиток – вводил программу в память психотехнического генератора, руки китайца слегка дрожали.

– Ну, кажется, все… – проговорил Чан, нехотя отрываясь от экрана генератора и оборачиваясь к Ивану. По лбу китайца медленно сползала маленькая, поблескивающая в неровном свете ламп капелька. – Готов?

– Готов, – кивнул Голицын, поднимая руку с браслетом. Последнего, вообще-то, можно было и не делать: запись передачи на миниатюрную карту памяти произойдет автоматически, но хотелось создать хоть какую-то иллюзию контроля.

– Приготовились… – выглянув из-за генератора, Бяо еще раз убедился, что в зоне поражения нет никого, кроме подопытного кролика Рафа. – Запуск!

Одна из пластин браслета налилась голубоватым сиянием, сигнализируя о начале записи. Одновременно Иван почувствовал в запястье легкое покалывание. Заставив себя оторвать взгляд от браслета, Голицын посмотрел на Рафа. Тот сидел на стуле, закрыв глаза, дышал ровно, и можно было даже подумать, что альгерд спит. Иван повернул голову в сторону преподавателя: нард-кор Швур стоял к ним спиной, словно происходящее в классе нисколько его не интересовало.

– Стоп! – послышался из-за генератора голос китайца. Покалывание под браслетом прекратилось. – Ваш ход, коллега, – глухим, каким-то не своим голосом проговорил Чан Ивану.

Голицын хотел было ответить, но в горле внезапно пересохло, и он ограничился кивком. Подцепив ногтем панель браслета, Иван заставил ее отъехать в сторону и извлек на свет маленькую – не больше ногтя мизинца – карту памяти. Открыв компьютер, курсант вставил флешку в приемное гнездо. На экране тут же появились три столбца замысловатых символов.

Щелкнув пальцами по клавиатуре, Голицын вывел рядом эталонную таблицу. Стремительно замелькали строчки, подбирая соответствие.

– Ну, как? – бесцветным голосом спросил Чан Бяо, заглядывая через плечо Ивана на экран.

– Погоди, еще определяется… Вот! – последний символ нашел себе пару в эталонной таблице, и та, наконец, замерла. – Идентификация завершена… – пальцы Ивана забегали по клавишам. – Опознано воздействие двенадцатой степени, одиночное, изолированное, третьего уровня защиты… Третьего уровня?! – удивленно оглянулся на товарища Голицын.

– Ну, я хотел подстраховаться… – пробормотал китаец. – Чтобы уж точно никаких побочных эффектов…

– Круто… – с искренним уважением протянул Иван. – Итак, воздействие двенадцатой степени, одиночное, изолированное, третьего уровня защиты, код внесенного изменения – 13-46-05. В переводе на человеческий язык это… это… Это изменение имени! – нашел наконец Голицын.

– Точно, – облегченно выдохнул Чан Бяо.

– Ну и как же его теперь зовут? – понизив голос, спросил Иван.

– А вот это мы сейчас и узнаем! – возник из темноты нард-кор Швур. Обогнув склонившихся над компьютером курсантов, он подошел к так и продолжавшему сидеть с закрытыми глазами Рафу и положил руку тому на плечо. – Ваше имя, сударь? – резко спросил он.

– Мао Цзэдун, – не поднимая век, произнес альгерд.

Не сдержавшись, Иван прыснул.

– Я сначала хотел «Лао Цзы», – оправдывающимся тоном проговорил Чан. – Но оно как-то само собой вышло…

– Знаешь анекдот, как китайцы взломали сервер Пентагона? – с каменным лицом проговорил Голицын. – Каждый китаец попробовал один пароль. Каждый второй пароль был «Мао Цзэдун». На миллиард первый раз компьютер согласился, что его пароль – «Мао Цзэдун».

– Ерунда, – покачал головой Бяо. – Для компьютера миллиард – ничто. И взломали его наши совсем по-другому…

– А ну, прекратить посторонние разговоры! – вновь вырос рядом нард-кор Швур. – Пока задание выполнено вами только наполовину! Голицын, приступайте к генерации контрпрограммы!

– Да, нард-кор Швур! – засуетился Иван. – Сейчас, нард-кор Швур!

По прошествии получаса подопытный альгерд покинул подземелье, благополучно вернув себе свое говорящее имя, а Иван – приобретя девять призовых баллов и полуотчетливое, но неотступное желание немедленно вымыть руки. С мылом. И лучше – два раза.

 

4

В связи с тем, что число национальных делегаций, а соответственно – количество команд по криску – в этом году увеличилось с семи до девяти, розыгрыш Кубка Школы было решено проводить по новой формуле. На первоначальном этапе все команды были разбиты на три группы – по три в каждой. Победители групп, а также показавшая лучший результат команда, занявшая одно из вторых мест, выходили в полуфинал. Далее – все стандартно.

Российский «Варяг» попал в одну группу с европейским «Конкордом» и командой США, носившей гордое имя «Freedom» – «Свобода». По всеобщему убеждению, какую-то конкуренцию в группе россиянам мог составить лишь Евросоюз, за который играл второкурсник Мазовецки. «Свобода», составленная сплошь из новичков, никем всерьез не воспринималась.

Таким образом, первый матч сезона – «Варяг» – «Конкорд» – сразу же становился ключевым в борьбе за выход из группы. Ажиотаж подогревало также то немаловажное обстоятельство, что именно от «Конкорда» россияне потерпели обидное поражение в прошлом году, ведя по ходу матча со счетом «три – ноль» и уступив в итоге в серии послематчевых штрафных бросков. Не удивительно, что накануне игры слово «реванш» звучало в расположении «Варяга» даже чаще, чем «криск».

Что же касается Ивана, то для него предстоящая встреча и вовсе имела особое значение. За матчем – в этом он ни секунды не сомневался – будет наблюдать Эмма. А значит, все остальное уходит на второй план – предстоящая игра, что бы там себе ни думали остальные, станет поединком двоих – его и Збигнева. Только так.

Прозвучал сигнал, и вслед за своим капитаном – Пашкой Хохловым – команда «Варяг» проследовала через главные ворота в игровой зал. Одновременно с противоположной стороны появились игроки «Конкорда» – в небесно-голубых К-комбинезонах. Командные цвета россиян были, как и в прошлом году, красными.

Зал для игры в криск представляет собой вытянутый параллелепипед, в торцах которого располагались шестиугольные главные ворота противоборствующих команд. Перед началом встречи они наглухо закрываются, и, собственно, цель игры в том и состоит, чтобы открыть ворота соперника. Это можно сделать, последовательно попав специальным черным мячом – он называется снаряд – в шесть колец, расположенных по углам ворот – так называемые шлюзы. Один пораженный шлюз – одно очко. Если время игры истекло, а ни одна из команд так и не сумела открыть ворота – победитель определяется согласно набранным очкам. Если же ворота открыты – игра переходит во вторую стадию. Игроки выигрывающей команды должны по очереди пройти через них, занеся с собой снаряд. Именно занеся, а не забросив или затолкав. Противник ограничен в средствах противодействия – он вправе лишь пытаться сбить игрока со снарядом при помощи «битка» – красно-коричневого мяча размером несколько меньше снаряда – где-то с привычный нам волейбольный. Победить на второй стадии – намного более почетно, но зато если ни один из игроков команды так и не сумеет пройти через ворота со снарядом, победа присуждается сопернику. Случай редкий, но вполне возможный – в прошлом году именно так китайская команда «Цзе ши хуань хунь» проиграла свой первый матч «Варягу».

Что еще добавить по поводу основных правил криска? Снаряд в игре один, битков – десять. Битки можно удерживать, прижимать к себе, лупить по ним кулаком, бить ногами, снаряд же необходимо контролировать одной рукой, касаться его любой другой точкой тела разрешено не долее двух секунд и не чаще, чем один раз за владение. Из шести игроков одновременно в матче принимают участие пятеро, шестой – запасной – располагается в специальной нише за воротами. Количество замен не ограничено. Зрители наблюдают за игрой из специального помещения, где на виртуальном стенде транслируется объемное изображение. Судья? Беспристрастный компьютер.

Что же еще? Ах да, самое главное. Разве мы не упомянули? Игра проходит в невесомости. В этом-то и вся фишка.

Электронный судья отправил запасных игроков за ворота – в российской команде там предстояло начинать игру Игорю Фролову – и начал отсчет:

– Шесть секунд до начала матча… пять секунд… четыре… три… две… одна…

Взревела сирена, и четыре алые молнии устремились от ворот к центру зала – или «поля», как привычно называли его игроки. В защите остался один Соколов – решив, что опытный Глеб справится и в одиночку, Пашка предпочел сосредоточиться на атаке.

Согласно их плану, целью Ивана был парящий в самом центре черный снаряд. Смирнов и Пухов отвечали за сбор битков, Пашка же летел чуть в стороне, явно минуя россыпь мячей, – так что неискушенный наблюдатель мог бы даже подумать, что капитан «Варяга» стартовал на удивление неудачно.

Так, похоже, и рассудили игроки в голубой форме. Их вперед летело также четверо, все – по центру. Возглавлял атаку «Конкорда» блондин Мазовецки. Как и Иван, он нацелился на снаряд.

Расстояние между поляком и Голицыным стремительно сокращалось. Оба намного опередили своих партнеров, но не друг друга: исход поединка, судя по всему, должны были решить считанные сантиметры. Исподлобья следя за соперником, Иван вытянул вперед руку – как смог далеко. Збигнев проделал то же самое.

«Сейчас столкнемся!» – мелькнула мысль в голове Голицына.

«Вот и отлично! – вторила ей другая. – Одним ударом…»

– А-а-а! – неожиданно для самого себя истошно заорал Иван.

То ли подействовал его крик, то ли у поляка сработал все-таки инстинкт самосохранения, но в последний момент перед столкновением Збышек подобрался, пригнув голову и выставляя вперед плечо. Этого оказалось достаточно, чтобы пальцы Голицына первыми коснулись снаряда. Резкое движение кисти – и черный мяч отброшен в сторону – в нужную сторону. В следующий миг игроки столкнулись.

Благодаря поляку, удар пришелся немного вскользь, и все же он был сокрушителен. В глазах у Ивана потемнело, он поперхнулся собственным криком и, не в силах сделать вдох, волчком ушел к стене. Мимо пронесся Смирнов – с битком под мышкой. Выбросив в сторону свободную руку, Маленький попытался поймать тезку за шиворот, но промахнулся.

– Играть! – едва разборчиво прохрипел ему Голицын.

Последнее, впрочем, оказалось излишним: воспользовавшись суматохой, никем не прикрытый Пашка Хохлов спокойно принял снаряд и, легко миновав не успевшего еще обзавестись битками одинокого защитника «Конкорда», спокойно отправил черный мяч в кольцо.

– Поражен шлюз номер один команды «Конкорд»! – сообщил электронный судья. – Счет один – ноль в пользу команды «Варяг»!

– Ты как? – возле Ивана затормозил, уцепившись за матерчатую петлю на стене, Маленький.

– Н-нормально, – с трудом восстанавливая дыхание, пробормотал Голицын.

– Замена не нужна? – рядом со Смирновым возник Пашка.

– Нет, – покачал головой Иван. – Не сегодня…

– Тогда все по местам! – распорядился капитан.

Ответная атака «Конкорда» вышла совсем не опасной. Хотя задумано было, вообще-то, неплохо: владеющий мячом Мазовецки, не глядя, отпасовал его назад, сам же, оттолкнувшись от подставленной спины партнера, устремился к воротам «Варяга», но вот только ответной передачи так и не получил: владеющий снарядом игрок замешкался, да тут и Глеб подоспел, почти в упор расстреляв противника битком. Бесхозный черный мяч тут же подобрал Хохлов и рикошетом от стены переправил Ивану. Голицын в одно касание вернул снаряд стремительно стартовавшему Пашке, тот, дав сперва мячу удариться о стену, – снова Голицыну. Так в три передачи они вдвоем прошли через все поле, и оказавшийся в одиночестве перед воротами Иван не забросил даже, а просто положил мяч в незащищенное кольцо.

– Поражен шлюз номер два команды «Конкорд»! – объявил судья. – Счет два – ноль в пользу команды «Варяг»!

Третий мяч также был записан на счет Голицына, хотя на этот раз почти всю работу сделали его партнеры. Под прикрытием Антона Пухова, принявшего на себя два или три битка защиты, Хохлов по замысловатой дуге приблизился к воротам противника, но, находясь под острым углом, бросать не стал, отпасовав подтянувшемуся сзади Глебу. Подключение защитника «Варяга» оказалось для обороны «Конкорда» полной неожиданностью – те буквально расступились, стараясь прикрыть своих подопечных, и пропустили Соколова прямо по центру. На перехват успел броситься один лишь вездесущий Мазовецки, но, подпустив того поближе, Глеб издевательски прокинул снаряд мимо его вытянутых рук – прямо на подоспевшего Ивана. Тому только и оставалось, что подставить ладонь.

– Поражен шлюз номер три команды «Конкорд»! – не замедлило последовать объявление. – Счет три – ноль в пользу команды «Варяг»!

– Так, не расслабляемся, – с деланой озабоченностью проговорил Пашка, вернувшись в защиту. – В прошлый раз, если кто помнит, тоже сначала «три – ноль» было. Никто не устал? Можем заменить.

Желающих переместиться за ворота не оказалось, и игра возобновилась.

Насчет того, что расслабляться рано, Пашка предупреждал не зря: обозленные столь неудачным началом, игроки в голубой форме собрались и провели несколько довольно опасных атак. В одной из них Мазовецки лишь чудом не переправил снаряд в кольцо – биток Глеба просвистел мимо, но поляк все же на мгновение отвлекся, и момент для атаки был упущен. Не прошло и нескольких секунд, как мяч был перехвачен, и Иван, Пашка и Антон Пухов втроем вывалились против одного защитника соперника. Завершать комбинацию выпало Голицыну, но, оказавшись прямо перед кольцом, бросать он не стал. Тут же последовала контратака «Конкорда» – тоже, правда, неудачная.

– В чем дело? – подлетел к Ивану недоумевающий Пашка.

– Это был пятый шлюз, – коротко ответил Голицын.

– Ну и что?!

– А то, что мы их сегодня по порядочку сделаем, – бросил Иван.

Поразить шлюзы противника в порядке их нумерации – с первого по шестой – считалось в криске высшим шиком. Разумеется, команда, избравшая такую тактику, сильно рисковала – противник-то подобными ограничениями не связан!

– Ты с ума сошел! – воскликнул Хохлов.

– Остынь, я знаю, что делаю, – отмахнулся Голицын.

– Знает он! Еще раз увижу такое – за ворота посажу!

Иван не ответил, но в следующей же атаке вогнал мяч в кольцо под номером четыре. Пашка лишь головой покачал.

Пятый шлюз был поражен Иваном со штрафного. Защитники «Конкорда» не по правилам обошлись с мирно проплывавшим мимо их ворот Антоном Пуховым, и судья остановил матч. Антоху, правда, пришлось срочно заменить – кто-то из игроков в голубой форме то ли случайно, то ли намеренно заехал ему кулаком в нос, остановить же кровь можно было только в нише за воротами – там на этот случай имелось медицинское оборудование. В игру вошел Игорь Фролов.

При исполнении штрафного удара защита не вправе вмешиваться, но не все так просто, как может показаться: снаряд необходимо сперва направить в закрытую створку собственных ворот – и уже рикошетом он может поразить одно из колец противника. В «Варяге» мастером штрафных по праву считался Голицын – в прошлом году, в силу обстоятельств, он долго и упорно тренировался в их исполнении. Пашка Хохлов штрафные тоже бил неплохо, но на этот раз тянуть одеяло на себя не стал и сам подал Ивану снаряд. Выверенный бросок, и:

– Поражен шлюз номер пять команды «Конкорд»! Счет пять – ноль в пользу команды «Варяг»!

Видно, рассудив, что терять им больше уже нечего, игроки «Конкорда» всей командой бросились в атаку. У «Варяга» же, напротив, игра в нападении как-то незаметно разладилась. Пару контратак россияне, правда, все же провели, но в первый раз, оказавшись перед воротами противника, растерялся неопытный Смирнов, а во второй уже Пашка, бросая из неудобного положения, угодил в дужку кольца.

В защите же у россиян слабым звеном оказался новичок Фролов, которого раз за разом обыгрывали на фланге игроки в голубых комбинезонах, и только титаническими усилиями окопавшихся в обороне Глеба и присоединившегося к нему Ивана «Варяг» сохранял пока свои ворота в неприкосновенности.

А тем временем конец матча был уже не за горами.

– Может, оно и к лучшему, – проговорил, тяжело дыша, Пашка, в очередной раз возвращаясь на помощь своей защите. – «Пять – ноль» – победа более чем убедительная. Зато не надо будет через ворота проходить…

– Нет, – не согласился Иван, подхватывая проплывавший мимо биток. – Мы их дожмем!

– Дожмем – хорошо, – не стал спорить Хохлов, хотя по всему было ясно, что текущий счет устраивает его, как никакой другой.

– До конца матча осталась одна минута, – прервал их разговор голос арбитра.

Неожиданное объявление отвлекло внимание Игоря Фролова, владеющего снарядом, тот вздрогнул, и черный мяч, выскользнув из его рук, медленно поплыл к центру поля. В следующую секунду Иван, оттолкнувшись ногами от дужки шлюза, устремился за ним в погоню. Одновременно с противоположной стороны площадки навстречу Голицыну стартовала фигура в голубом комбинезоне. На таком расстоянии Иван не мог видеть лица противника, но откуда-то он знал – точно знал – что это именно Мазовецки.

Изначально Голицын был значительно ближе к снаряду, но тот не висел неподвижно, а двигался, пусть и не слишком быстро, в сторону ворот «Конкорда», что уравнивало шансы. Збышек летел, выставив вперед руку, всем своим видом показывая, что на этот раз уходить от столкновения не намерен. Столь же решительно был настроен и Иван.

Внезапно на пути снаряда появился бесхозный дрейфующий биток. В какой-то момент казалось, что мячи благополучно разминутся, но нет: черный и красно-коричневый бока соприкоснулись – и тут же расстались. По большому счету это и ударом-то нельзя было назвать – так, погладили слегка друг друга боками, но траектории их полета все же изменились. Биток ушел вправо, снаряд едва заметно отклонился влево, Иван же и Збышек так и продолжали лететь в расчетную точку встречи – друг с другом, но уже не с мячом.

Видя, что случилось, Мазовецки машинально попытался повернуть – но в невесомости без посторонней помощи сделать это было невозможно, и единственное, чего добился поляк – закрутился вокруг собственной оси. Иван не шевелился – только вытянутая вперед рука словно сама собой медленно сжалась в кулак. Кто-то вскрикнул, поняв, что сейчас должно произойти. На какое-то мгновение Голицын увидел в какой-то паре метров от себя широко распахнутые бледно-голубые глаза Збышека…

Удар не замедлил себя ждать, вот только оказался он куда слабее ожидаемого и пришел несколько с неожиданной стороны – сбоку. Едва Иван сообразил, что это пущенный кем-то биток, как второй такой же врезался ему в бедро. Мимо со свистом пронеслась голубая стрела – это поляк, с пути которого в последний момент убрали препятствие в лице Голицына, умчался к воротам «Варяга». Впрочем, снаряда в распоряжении Мазовецки не было. А был он здесь, прямо возле вытянутой руки Ивана.

Действуя почти на автомате – сознание его все еще переживало несостоявшееся столкновение – Голицын подхватил черный мяч и оглянулся. До ворот отсюда было далековато, да и защита рядом. Зато у противоположной стены – там, откуда и прилетели нежданные битки, в гордом одиночестве завис Глеб. Подняв вверх большой палец – понял, мол, спасибо за помощь – Иван что было сил метнул снаряд в сторону друга.

– Поражен шлюз номер шесть команды «Конкорд»! Счет шесть – ноль в пользу команды «Варяг»! – раздавшийся через несколько секунд голос судьи подтвердил, что расчет Голицына оказался верен. – Ворота команды «Конкорд» открыты. Первая стадия матча завершена.

– Эх, не было печали! – проворчал появившийся откуда ни возьмись Пашка. – Но красиво, не спорю: красиво!

– Команде «Варяг» приготовиться к проходу через ворота! – поторопил электронный судья.

Понурые игроки «Конкорда» разбирали битки.

– Первым идет Глеб, – принялся распоряжаться Хохлов. – За ним – Иван. Потом Антон, Игорь и Маленький. Я – последний.

– Может, пустим молодых вперед? – осторожно предложил Соколов.

Идти в числе первых было легче – большее число товарищей по команде могло поддержать огнем.

– Ни в коем случае, – покачал головой Пашка. – Должен пройти кто-то один из вас, – он кивнул в сторону Ивана с Глебом. – Хотя бы один, я имею в виду. А там уже пусть и молодые резвятся. И так я – последний, – по традиции, нередко, впрочем, нарушавшейся, капитан оставлял за собой заключительную, самую сложную попытку.

– О’кей, – кивнул Соколов.

Пашка, Иван, Антон и Маленький разобрали четыре оставшиеся после «Конкорда» битка, Глеб взял в руку снаряд.

– Первый – пошел! – дал команду судья.

Осторожно придерживая мяч, Глеб двинулся вдоль стены. Внезапно он сделал резкое движение, словно собирался прыгнуть. Обман удался: сразу двое из европейцев выпустили свои битки. Спокойно переждав, пока они отскочат обратно в поле, Соколов ухватился за петлю, явно собираясь продолжить движение вдоль стены – и в этот же момент прыгнул – уже по-настоящему. Навстречу ему из рядов «Конкорда» вылетел биток, но еще на полпути Пашка сбил тот своим. Еще один красно-коричневый мяч прошел далеко в стороне – кто-то из европейцев промахнулся, но лишился своего битка и Антон Пухов, машинально пославший его на перехват.

Тем временем Глеб благополучно достиг противоположной стены. Отсюда до ворот было уже совсем недалеко, но в запасе у защиты оставались еще два битка, причем один – у Мазовецки. Два мяча сохранили и россияне, но позиция обоих Иванов была теперь не слишком удобной.

Оценив ситуацию, Голицын окликнул Пашку, решив переправить свой биток капитану, и в этот момент, заметив, что на голос обернулись не только свои, но и некоторые игроки «Конкорда», Глеб рванулся к воротам. Но, к сожалению, Мазовецки был начеку. Подпустив Соколова почти вплотную, поляк мощным ударом послал ему навстречу свой биток. Маленький попробовал было его перехватить, но на таком расстоянии шансов тягаться со Збышеком у него не было.

Каким-то образом Глеб ухитрился удержать под контролем снаряд, но ударом битка его отбросило назад – куда дальше, чем разрешенная одна руша – пять земных метров.

– Первая попытка не засчитана! – сообщил арбитр.

Расстроенно послав черный мяч в сторону Ивана, Глеб скрылся за воротами. Игроки в зале разобрали битки.

– Второй – пошел! – поторопил судья Голицына.

– Никому не стрелять, пока снаряд у меня в руках! – шепнул Иван, занимая стартовую позицию. – Пашка, Мазовецки – твой!

– Что? – не понял Антон.

– Делай, как он сказал! – процедил Хохлов, перемещаясь вдоль стены поближе к поляку.

Маневрируя возле стены, Ивану удалось заставить противника впустую растратить три битка. На руках у игроков «Варяга» по прежнему оставалось четыре – следуя указанию Голицына, россияне пока огонь не открывали. Это уже можно было назвать преимуществом.

Иван сделал еще пару ложных маневров, но больше никто из европейцев на них не купился. Что ж, значит, близился решающий момент.

Замерев на мгновение, Иван внезапно швырнул черный мяч в противоположную стену, выждал секунду – и рванулся к воротам. Со стороны конкордовцев вылетели два битка – один в сторону снаряда, другой – Голицына.

– Перехват! – донесся до слуха Ивана голос Пашки.

В воздух взвились еще два мяча – кажется, Антона и Игоря. Первый успешно защитил снаряд, второй же ушел в «молоко», но тут подоспел Маленький, метким броском отведя вражеский биток в сторону от тезки.

Тем временем снаряд отскочил от стены и устремился к открытым воротам. С другой стороны туда же несся Голицын. В распоряжении противника оставался теперь всего один биток, но это был биток Мазовецки.

Держа мяч наизготовку, поляк, похоже, выбирал, куда нанести удар. Снаряд был меньшего размера, да и летел быстрее, но игрок зато приближался под неудобным углом…

«Я бы шарахнул в него, – успел подумать Иван. – Не собью – так хоть душу отведу…»

Поляк, однако, рассудил иначе. Распрямившись, он метнул биток по направлению к черному мячу.

Бросок был точным, но у «Варяга» еще оставался ход в запасе. И ход этот сделал Пашка. Два красно-коричневых мяча со звоном столкнулись в воздухе, а через мгновение черная сфера беспрепятственно легла точно на ладонь Голицына. Еще секунда – и Иван прошел со снарядом через открытые ворота «Конкорда».

 

5

Среди немногочисленных привилегий второкурсника была и такая: раз в пять недель, в выходной, четверо курсантов, имевшие в своем активе наибольшее количество призовых баллов, на полдня выезжали в ближайший город. Ну, может быть, «город» – это несколько громко сказано: всего лишь узловая станция местной монорельсовой дороги, из достопримечательностей – недостроенное, говорят, еще с прошлого века, здание муниципалитета, пара баров, куда курсантом ходить, вообще-то, не полагалось, да торговые ряды. Но для неделями безвылазно томящихся в Школе землян и это уже было кое-что, так что первой вылазки все ждали с огромным нетерпением.

Иван отнюдь не был здесь исключением, хотя, признаться, не слишком рассчитывал попасть в заветную четверку. Однако где-то на ровном месте оступился Глеб, где-то в последний момент не доработал Сингх, потерял темп Збигнев Мазовецки – и неожиданно для всех и в первую очередь – для самого себя Голицын оказался на призовом четвертом месте. Первое и третье прочно занимали Чжу Пэн и Чан Бяо, на втором… На втором была Эмма.

В таком составе поездка приобретала для Ивана новый смысл. Пришла пора поговорить с Эммой начистоту – и в этой связи отсутствие под боком поляка было как нельзя кстати.

Последние события, связанные с матчем «Варяг» – «Конкорд», только все окончательно запутали в голове Голицына. Подсознательно он ждал некого момента истины: либо, как это бывало в старину, доблестный рыцарь (это, если кто не понял, он, Иван, про себя), сбросивший противника с коня (и, кстати, в очень красивом стиле сбросивший), получает в награду любовь прекрасной дамы, либо дама предпочитает утешать проигравшего (говорят, в истории и такое случалось), а рыцарь, развернув овеянное славой знамя, с гордо поднятой головой отправляется дальше – к новым подвигам… Разумеется, Голицын всей душой жаждал, чтобы события двинулись по первому варианту, но, положа руку на сердце, понимал, что быть оно может всяко.

Вышло, однако, и не то, и не се, а вовсе даже не пойми что. Началось с того, что первым выходящего из раздевалки Ивана поздравила с победой не Эмма (как он рисовал себе в мечтах) и даже не Фадеев, Фоменко и Лерка Боголюбова – не принимавшие в игре члены российской делегации (как, наверное, было бы логичнее всего), а появившейся из соседней двери Збышек. Поляк, разумеется, был очень расстроен – не заметить этого было невозможно – и тем не менее рукопожатие его было крепким, а слова восхищения – как будто бы вполне искренними. И это через какие-то три четверти часа после того, как в лобовом столкновении они едва не убили друг друга! Куда что делось…

Маклеуд встретила их лишь в самом конце коридора – уже после и Леры (в центре внимания Боголюбовой был, разумеется, Глеб, но пара коротких поцелуев досталась и Ивану), и Фадеева с Фоменко, и даже Сингха, Пэна и Бяо. Эмма была в своем репертуаре. Метко, хотя и беззлобно, подколола Збышека – Мазовецки, кстати, реагировал на удивление спокойно, даже вроде бы попытался пошутить в ответ – Голицын на его месте так, наверное, не смог бы. Тепло поздравила Ивана, но… но как-то не так. Не так, как бывало раньше. Это… Ну, в общем, это было скорее сердечное поздравление капитана сборной Школы великолепно проведшего матч игрока основы. Тоже приятно, конечно, но Иван-то ждал немного другого…

Потом Эмма куда-то незаметно испарилась. Чествование победителей продолжалось до позднего вечера, но вся радость от блестящей победы покинула Голицына одновременно с уходом Маклеуд.

Утром, сразу после перенесенного по такому случаю на ранний час урока ранолинга, Иван переоделся в белую парадную форму, получил от куратора делегации Боголюбова двадцать универсальных кредитов на карманные расходы и, провожаемый завистливыми взглядами товарищей, поднялся к выходу из Школы. Чжу Пэн и Чан Бяо уже были здесь. Через минуту, немного запыхавшись, прибежала Эмма, и, прежде чем Иван успел с ней толком поздороваться, появился нард-кор Лавг, ив-сун военно-космических сил – новый преподаватель галактиковедения, самый молодой из альгердов Школы. Убедившись, что все курсанты на месте, он удовлетворенно кивнул и, ни слова не говоря, двинулся к контрольному периметру. Переглянувшись, земляне поспешили за ним.

Станция монорельса располагалась сразу за периметром – буквально в десяти шагах. Не успели пятеро путешественников подняться на высокую застекленную платформу, как подлетел поезд. Увидев его в первый раз – пять недель назад, когда они добирались сюда с космодрома – Иван немало удивился: крыша состава оказалась аккурат на уровне перрона. Теперь же он смело шагнул на нее с платформы, тут же в крыше распахнулся широкий прямоугольный люк, и вслед за нард-кором Лавгом курсанты по крутой лесенке спустились в вагон.

Внутри тот был разделен на просторные шестиместные купе. Первое же оказалось свободным, альгерд слегка тронул пальцем прозрачную дверь, та отошла в сторону, и путешественники вошли внутрь. Дверь за их спинами бесшумно закрылась.

Молча указав курсантам рукой на сиденья, нард-кор Лавг устроился возле выхода. Эмма поспешила занять место у окна, Иван сел между ней и преподавателем, оба китайца устроились напротив. Тем временем поезд уже снова набирал ход.

– Интересно, проезд у них что, бесплатный? – проговорила по-английски Маклеуд, глядя в окно.

Иван покосился на альгерда, но тот, похоже, против использования земного языка не возражал. Выходной же, в конце концов.

– Что-то я не заметил, чтобы кто-то покупал билеты, – сказал Голицын.

– У них тут целая система, – вступил в разговор Чан Бяо. – Много где, не только в поездах. Когда мы вошли, сканер считал информацию с наших браслетов. Когда выйдем – произойдет то же самое. Так определяется число пассажиров и продолжительность поездки. Потом деньги спишут прямо со счета Школы.

– Ну, хорошо, у нас браслеты, а как же другие пассажиры? Гражданские, например, – заинтересовалась Маклеуд.

– У тех свои примочки. Какие-нибудь кредитные карты, например. Принцип, короче, тот же.

– А если у тебя нет кредитной карты? – спросил Иван.

– Так тут не бывает. Вы что, не слушали в прошлом году нарда Шидда? – китаец стрельнул глазами в сторону преподавателя, но тот сидел, задумавшись о чем-то своем. – Он же рассказывал. Кредитная карта у них интегрирована в удостоверение личности. А ношение при себе удостоверения – обязательно. Ну, или браслета – для военнослужащих.

– То есть получается, если, допустим, ты забыл свою карту дома – то и денег с тебя за проезд не возьмут? – уточнил Голицын.

– Получается так, – развел руками Чан.

– Вот только штраф за отсутствие при себе удостоверения личности такой, что на эти деньги год можно на поезде ездить, – проговорил внезапно на хорошем английском нард-кор Лавг. Это были первые слова, услышанные от него сегодня Иваном.

– Да, ив-сун, – только и нашелся, что сказать, Чан Бяо.

Больше до самого конца поездки никто не проронил ни слова.

– Может, присядем где-нибудь? – робко предложил Иван.

– Присядем? – Эмма огляделась. – Где?

– Ну, например, вон в том кафе, – махнул Голицын рукой в сторону яркой вывески на противоположной стороне улицы.

– В кафе? – прищурилась девушка. – Больше похоже на паб.

– Да не, что ты! – мотнул головой Иван. – В паб нам нельзя.

– А в кафе, значит, можно?

– Насчет кафе в правилах ничего не говорится.

– Грань сия зыбка… – протянула Маклеуд. – Ладно, пошли в твое кафе!

Вообще-то, Эмма была права: заведение, в котором они оказались, действительно больше походило на паб или бар: деревянные столы без скатертей, длинная стойка, в меню – минимум еды, но зато множество напитков.

– Что тебе заказать? – спросил Голицын, когда они устроились за столиком – в углу, у самого окна.

– Ну, едва ли у них тут найдется хороший кофе… Как насчет пива? Зря, что ли, ехали…

Иван согласно кивнул.

Официант принес заказ очень быстро и вопросительно посмотрел на Ивана. Пошарив в кармане, Голицын протянул ему полученную от Боголюбова купюру. Удивленно приподняв брови – наличные деньги, похоже, были тут с некоторой степени редкостью, гарсон осторожно, двумя пальцами взял ассигнацию – словно опасался, что та его сейчас цапнет.

– Сдачу придется подождать, сэр, – проговорил он.

– Ничего, мы не спешим, – сказал Иван.

– Ну, это еще как сказать – не спешим, – произнесла, отхлебывая из бокала, Эмма, когда официант удалился. – Я еще собиралась по магазинам пробежаться… Кстати, извини, я не знала, что тут надо сразу платить, – она полезла левой рукой в карман. – Сейчас я отдам…

– Не надо, – остановил ее резким жестом Голицын. – Я угощаю.

– Опять эти твои русские штучки? – нахмурилась Эмма, впрочем, на ее губах мелькнула улыбка. – Ты хоть знаешь, что в цивилизованных странах это рассматривается как попытка дискриминации?

– Дискриминации? – Ивану показалось, что он ослышался.

– Именно. Не позволяя мне заплатить за себя, ты даешь мне понять, что я всего лишь женщина, очевидно, не способная себя обеспечить, и тем самым оскорбляешь…

– Погоди, – перебил ее Голицын. – Что за бред?

– Это не бред, это современный стандарт цивилизации!.. Хотя на самом деле бред, конечно, – рассмеялась внезапно она. У Ивана отлегло от сердца. – У нас в Австралии это еще пока не так сильно прижилось. А вот в Америке и Европе…

– Ну, здесь у нас, слава Богу, не Европа, не Америка и даже не Австралия, – проговорил Голицын. – Так что я угощаю.

– О’кей. Но тогда в следующий раз плачу я!

– Хорошо, – поспешил согласиться Иван. Само обещание следующего раза внушало определенный оптимизм.

Он поднял свой бокал. Пиво было непривычным на вкус – сладковатым и словно бы с каким-то цветочным ароматом – но в целом вполне ничего.

– Эмма, – проговорил он, аккуратно ставя бокал на стол.

– Да, Ваня? – живо откликнулась девушка.

– Эмма… Я хотел обсудить с тобой один вопрос…

– Я вся во внимании, – подалась вперед Маклеуд.

– Видишь ли… Не знаю, как начать… Что случилось, Эмма? – выпалил он и сделал большой глоток.

– А что, что-то случилось? – невинно спросила девушка.

– Не увиливай. Ты понимаешь, о чем я говорю.

– Нет, – хлопнула ресницами Маклеуд.

– Да все ты понимаешь! Мы… То есть ты и я… Что-то разладилось… Мы… Мы почти не встречаемся…

– Скажешь тоже – не встречаемся! Раза два в день на занятиях, да на ужине еще. Я бы сказала наоборот: мы почти не расстаемся. Как и все, впрочем, в нашей Школе!

– Вот! – поднял вверх указательный палец Иван. – Ключевое слово. Как и все. А раньше было не как все! Только ты и я!

– Да, да, я все поняла, не кричи, – закивала Эмма. – Да, согласна, тут есть о чем поговорить… Только знаешь… Боюсь, к этому разговору я пока не вполне готова.

– Не готова? – вскинул голову Голицын. – Почему?

– Ну… Мне надо сначала самой во всем разобраться…

– Разобраться? В чем разобраться?

– В себе… Ты прав, сейчас все действительно не так, как раньше… Я не та, что раньше, если выражаться точнее. И началось это не вчера… Думаю, толчком послужила смерть Эллис. Других ребят тоже, но Эллис – Эллис особенно…

В прошлом году Эллис – Эллис Мур – училась в Школе вместе с ними и была лучшей подругой Эммы. Она погибла – вместе с другими курсантами – когда Школу, полагая, что уничтожает гнездо терроризма, разбомбила авиация США.

– Понимаешь, это – как детство вдруг внезапно кончилось, – продолжала Маклеуд. – Все, что было до этого лета, у меня – как в тумане… Словно все это было не со мной…

– Это было с тобой, – тихо проговорил Иван. Он ожидал чего угодно, но только не этого. – И со мной…

– Я знаю, ты тоже потерял тогда друзей… Но ты сражался. И твой лучший друг сражался вместе с тобой. А я… Сначала мы сидели здесь, на Сопроле, информации – ноль, только слухи – один страшнее другого. Я была уверена, что ты тоже погиб – вместе со всеми. Я была в отчаянии! Если бы не добрый малыш Сварам и не Збышек, конечно, – я, наверное, сошла бы тогда с ума. Эти двое поддерживали меня, как могли. Хотя ведь им и самим было нелегко: Сварам потерял Далджита – более чем просто друга, Збышек… Он же был влюблен в Камиллу. Камилла Грин – помнишь, британка?

– Помню, конечно… – пробормотал Голицын. Далджит, как и Сварам, был сикхом, Камилла Грин – курсантом из Уэльса… Гм… Мазовецки и Камилла? Для Ивана это было новостью.

– Общее горе сильно сблизило нас… Меня, Сварама, Збышека, даже Чжу и Чана. Один ваш Хохлов как-то был все время немного в стороне… Наверное, из-за этого ему было сложнее, чем нам, но тогда я об этом не думала… – она судорожно глотнула из своего бокала. – Только по возвращении на Землю нард Шидд сказал мне, что ты жив. Велел передать тебе ту записку – ну ты помнишь…

– Я тогда решил, что в назначенном месте встречу тебя…

– А я знала, что это он сам хочет встретиться с тобой. И когда потом сказали, что он предатель, я… Я похоронила тебя во второй раз! – подняла она глаза на Ивана. В них блестели слезы.

– Все это прошло, – попытался как-то успокоить девушку Голицын. – Мы выжили – надо теперь жить дальше.

– А я что делаю? Я и живу… Днем… А каждую ночь ко мне во сне приходи Эллис. Ничего не говорит, просто стоит молча и улыбается. И я просыпаюсь… Никому не говорила, тебе скажу: просыпаюсь, а подушка вся мокрая…

– Понятно… – протянул Иван, просто чтоб хоть что-нибудь сказать. Такой он не видел Эмму еще никогда.

– Ваша сдача, сэр! – когда подошел официант, Голицын не заметил. Может быть, тот уже давно стоял рядом и слушал? Хотя откуда ему понимать по-английски.

– Спасибо, – кивнул Иван, не пересчитывая засовывая ассигнации в карман.

– Ну что, пошли? – спросила Эмма.

Голицын обернулся: перед ним сидела обычная Маклеуд – спокойная, уверенная в себе, чуть насмешливая, без какого бы то ни было намека на блеск влаги в глазах. Стакан на столе перед ней был пуст.

– Пошли… – слегка растерянно проговорил Голицын. Похоже, обдумать ему предстояло очень многое.

– Смотри, наши! – воскликнула Эмма, не успели они отойти от паба и на пятьдесят шагов.

– Наши, да не совсем, – проговорил, приглядевшись, Иван. По улице к ним приближались двое, одетые в такие же, как у них, белые парадные комбинезоны. Но это не были ни нард-кор Лавг, ни кто-то из курсантов Школы.

– Господа курсанты! – незнакомцы остановились, не доходя пару шагов до землян. – Курсантский Патруль! Прошу предъявить ваши браслеты!

– Не понял: какой патруль? – нахмурился Голицын.

– Курсантский Патруль, – толкнула его в бок Эмма. Ее левая рука с браслетом уже была вытянута вперед. – Лавг же рассказывал на первом занятии: там, где курсанты выходят за пределы Школы, всегда имеется такой – состоит из старшекурсников и следит за порядком.

– Чушь какая-то – у нас и старшекурсников-то нет!

– Так мы же не единственная Школа на Сопроле-2!

– Прошу говорить только на языке Альгера! – потребовал один из незнакомцев – Иван, наконец, рассмотрел у него на рукаве нашивку, свидетельствующую, что ее обладатель принадлежит к элитной когорте пятикурсников. – И предъявите наконец ваш браслет, курсант!

Не слишком уверенный, что обязан это делать, Голицын протянул вперед левую руку.

Пятикурсник провел ладонью над их с Эммой браслетами и, судя по всему, ничего подозрительного не обнаружил.

– Вы только что вышли из бара? – это был не вопрос, а скорее констатация факта.

– Да что вы говорите! – хмыкнул Иван.

– Да или нет?

– Конечно нет, – вступила в разговор Эмма. – Курсантам второго курса не разрешается посещать такого рода места.

– Мы видели, как вы только что вышли оттуда, – вмешался второй патрульный – тоже пятикурсник.

– Вам показалось, – покачал головой Иван. – Еще вопросы?

– В следующий раз ведь можете и не успеть, – заметил тот.

– Мы всегда везде успеваем, – заверил его Голицын.

– В таком случае советую поторопиться, – проговорил первый патрульный. – Ваш поезд отходит через полчаса. Счастливого пути, господа курсанты!

– Что это все-таки за типы? – спросил Иван, когда Патруль скрылся за углом.

– Я совсем забыла, – проговорила Эмма. – Лавг же предупреждал! Если бы они застукали нас в пабе – были бы неприятности.

– У них?

– У нас, балда! Ладно, и правда всего полчаса осталось, а я еще хотела в магазинчик какой-нибудь заскочить!

 

6

Иван, конечно, предпочел бы обсудить сложившуюся ситуацию с Глебом, но Соколова, как водится, на месте не было: как доложила разведка в лице Смирнова, они с Лерой зависли в зале для криска – якобы Боголюбова решила пробиться в команду и попросила Глеба потренировать ее дополнительно. Что ж, причина уважительная. Что до самого Маленького – так ведь он Маленький и есть – о чем с первокурсником говорить? Так что выбора, по сути, у Голицына не оставалось: либо Пашка, либо Хохлов, либо Хохлов Пашка.

Между тем вечерние шахматные баталии как-то незаметно стали у них уже традиционными. Пашка, надо отдать ему должное, действительно играл великолепно – в плохие дни из трех партий Иван, сам вообще-то считавший себя весьма умелым игроком, едва-едва сводил вничью одну-две. В хорошие, правда, мог выиграть две из трех, но такое пока случалось редко. Короче говоря, в целом соперники были приблизительно равны по силам, что только подстегивало интерес обоих к игре.

– Ну, и что, по-твоему, мне теперь делать? – спросил Иван, закончив рассказ. Над его прикрытым лишь жалкой парой пешек королем все сильнее сгущались матовые тучи, но ситуация на доске существовала сейчас для него в каком-то ином, параллельном мире, способном вызвать у Голицына, плоть от плоти мира этого, лишь легкое любопытство.

– Что делать, что делать… – задумчиво повторил Хохлов, вертя между пальцами только что «съеденного» черного коня. – Вечный, можно сказать, русский вопрос… Еще – кто виноват, и едят ли курицу руками…

– Очень смешно, – буркнул Голицын.

– Смешно? А кто сказал, что должно быть смешно? Честно говоря, вообще ничего смешного… Ты сам-то чего хочешь? – поднял он глаза на Ивана.

– Да я теперь и сам не знаю… – пожал плечами тот. – Хотя нет, что это я? Знаю, конечно. Хочу, чтобы все вернулось назад. Чтобы было как раньше…

– Нельзя войти в одну реку дважды! – с видом мудреца-гуру проговорил Пашка. – Знаешь, кто сказал?

– Гайдуков?

– Сам ты Гайдуков! Позор! Гераклит! Древнегреческий философ.

– Да хоть древнееврейский! Ты мне одно скажи: безнадега, да?

– Ну, безвыходных положений не бывает, – развел руками Пашка. – Кто мешает тебе выдумать порох непромокаемый? Это, кстати, уже Гайдуков.

– Это Козьма Прутков, – машинально поправил Голицын.

– Да? Ну, значит, один из них цитировал другого. Ладно, не суть. Я, собственно, о чем: былого не воротишь, и прошлого не изменить, но будущее – оно творится здесь и сейчас. Нами. Забудь о прошлом – работай на будущее.

– В смысле? – не понял Иван.

– В смысле – попробуй войти в реку немного ниже по течению – это будет уже другая река. Типа как Ока и Волга. Начни с начала. С нуля. Так, как будто между вами ничего не было. Ухаживай за ней, комплименты там разные говори, цветы дари…

– Цветы? Где же их тут взять-то?

– Это уже твоя проблема – где взять цветы. Кто ищет – найдет. Да вон, в город в следующий раз поедешь – там наверняка где-нибудь продают. Когда у нее, кстати, день рождения? – спросил неожиданно он.

– Да почем я знаю! – пожал плечами Голицын.

– Что?! Ну, ты даешь! Да в таком деле это ж альфа и омега и прочие беты с дельтами! – вскочив с койки, Пашка метнулся через всю комнату к компьютеру. Его пальцы заплясали по клавиатуре. – Вот! Получите! Что бы ты без меня делал? Тринадцатое октября!

– Как тринадцатое октября? – ахнул Иван. – Это же… Это ж чуть больше, чем через неделю!

– Ну, чем богаты, – развел руками Хохлов.

– Погоди… – шестеренки в голове Голицына завращались с бешеной скоростью. – Тринадцатое октября… День рождения… Цветы, комплименты… Подарок… Стоп! – резко отодвинув доску – так, что белый король свалился с нее и покатился по кровати – поднялся на ноги Иван. – Мне нужно в город. Срочно.

– Надо же, как обидно, – расстроено проговорила Эмма. – Совсем чуть-чуть ведь опоздали!

Кое-как отвязавшись от Патруля, они почти бегом добрались до станции монорельса. До поезда оставалось еще минут двадцать, но все три небольших местных магазинчика, на которые весьма рассчитывала Маклеуд, как назло, оказались закрыты.

– Да, не повезло, – кивнул Иван. – А что ты хотела купить?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Что-нибудь прикольное на память… – она медленно двинулась вдоль стеклянной витрины.

Голицын неуклюже потопал следом.

Батарея выставленных за стеклом продуктов, от одного вида которых у Ивана едва не потекли слюнки, нисколько не привлекла внимание Эммы, столь же равнодушно ее взгляд скользнул по стенду с электроникой. У витрины с одеждой Маклеуд слегка сбавила шаг – но не более того…

– Вау! – Эмма резко остановилась. – Ты только посмотри, какая прелесть!

Прелесть оказалась из ювелирной области: серебристые колечки, сережки, браслетики – все аккуратно уложено на черном бархате и подсвечено яркими белыми лампами.

– Серебряные? – деловито поинтересовался Голицын.

– Ты что, это же знаменитое сопрольское белое золото! – восхищенно проговорила Маклеуд.

– Ну и на фига? – пожал плечами Иван. – В Школе же украшения все равно запрещены.

– Со второго курса – только во время занятий, – мотнула головой девушка. – В выходные – можно, – она отвела рукой длинный локон, и Голицын увидел в мочке ее уха маленькую сережку-гвоздик. – Эх, жалко, закрыто…

– А оно точно закрыто? – вернувшись на несколько шагов, Голицын подергал ручку двери. – Закрыто… Ну, ладно, в другой раз…

– В другой раз, – без энтузиазма кивнула Эмма.

Сзади к станции уже подходили Чжу Пэн, Чан Бяо и нард-кор Лавг.

– Погоди, не гони лошадей, – медленно проговорил Пашка, поднимая с кровати белого короля и аккуратно возвращая того на его законное место. – Срочно… Срочно не выйдет – сам понимаешь.

– Ну, не прям вот совсем срочно, – сказал Иван. – Завтра, например. Или в крайнем случае – послезавтра.

– Завтра – учебный день, – покачал головой Хохлов. – Послезавтра, что характерно, тоже.

– Да какая разница – учебный, не учебный, – отмахнулся Голицын. – Официальной вылазки не будет еще пять недель!

– Тише едешь – дальше будешь.

– Нет, – твердо произнес Иван. – Это не годится. Час «Ч» – тринадцатого.

Несколько секунд они молчали.

– Но как? – спросил, наконец, Пашка.

– Пока не знаю, – пожал плечами Голицын. – Может… Может, с Сергеем Владимировичем поговорить?

– Не, – махнул рукой Хохлов. – С Боголюбовым на такие темы говорить бесполезно. Что он решает? Кстати, о Боголюбове. Знаешь, что тут учудил наш дорогой куратор?

– Учудил? – к полковнику ФСБ Сергею Владимировичу Боголюбову, отцу Леры и куратору российской делегации в Школе, Иван относился с большим уважением.

– А как это еще назвать? Вызывает меня после матча к себе – ну, думаю, поздравить хочет. Гайдуков, помнишь, тогда после победы пиво поставил.

– Безалкогольное, – заметил Голицын.

– Неважно. Ладно, захожу к нему, короче. Сперва и правда похвалил: то да се, молодцы, мол, не подкачали, а потом вдруг говорит: а не хотите ли вы, Павел, отказаться от должности капитана? Я аж присел. С какой это еще стати, говорю? Гайдуков – тот хоть после поражения наезжал, а этот… Так мол и так, говорит, лучший игрок – это он типа польстил – не обязательно лучший капитан, неплохо бы перераспределить груз ответственности… Представляешь?

– Ну а ты что?

– А что я? Нет, говорю, спасибо, но пока команда мне доверяет, считаю себя просто не вправе увиливать от ответственности. Типа того, в общем. Ну, он и отстал… Такой вот он, твой Боголюбов! – с неприкрытой обидой в голосе заявил Пашка.

– Вообще-то, он такой же твой, как и мой… Хотя да, непонятно, что это вдруг на него нашло, – удивленно проговорил Иван. – Но к делу это не относится… В одном ты прав: Боголюбов таких вопросов не решает. Тут нужен Нивг или даже нард Орн…

– Ну, так иди, перетри с ними, – хмыкнул Хохлов. – Ты же вроде теперь у обоих в любимчиках.

– Издеваешься?

– Просто пытаюсь малость вернуть тебя с небес на землю грешную. Раньше, чем через пять недель, никто тебя в город не выпустит – и не надейся!

– Да уж, тут не надеяться – тут думать надо!

– И думать нечего. Тупик.

– Так уж и тупик. Как там говорил наш Козьма Гайдуков? Кто мешает нам выдумать порох непромокаемый?

 

7

– Курсант Голицын!

Иван резко вскинул голову: над ним с сердитым видом нависал гигант нард Ктур, с этого года преподающий в Школе язык Альгера вместо нарда Флоя.

– Я к вам обращаюсь, курсант Голицын!

– Э… Да, од-марол, – выдохнул Иван.

– Вы тут спите, что ли, Голицын?

– Э… Никак нет, од-марол! Я очень внимательно слушаю, од-марол! Просто… Просто я задумался…

– Задумались? Отлично! А теперь будьте любезны, отвлекитесь от ваших глубоких мыслей и поведайте нам, какие ошибки только что допустил ваш коллега Хохлов?

Хохлов? Ошибки? Иван недоуменно оглянулся на Пашку: по-видимому, только что завершив свой ответ, тот стоял возле экрана на другой стороне класса. Кто его знает, какие он допустил ошибки – Голицын и тему-то его выступления представлял себе весьма смутно.

Выглядел Пашка вполне в себе уверенным – впрочем, как обычно. Но обычно он и не совершает ошибок, аккуратно обходя стороной все сомнительные места…

– Я не заметил ошибок, од-марол, – вновь повернулся к преподавателю Иван.

– Не заметили?

– Зо, од-марол. Ошибок не было, од-марол! – уверенно заявил Голицын.

– Ну что же, верно, – кивнул нард Ктур. – Существенных ошибок действительно не было. Аш-сви, Хохлов. Ши. Сви, Голицын.

С трудом дождавшись окончания урока и даже не обратив внимания, сколько призовых баллов отслюнявил ему преподаватель по итогам занятия, Иван поднялся со своего места и, лишь неимоверным усилием воли удерживая себя от перехода на бег, двинулся к выходу из класса. Уже в дверях он обернулся. Пашка Хохлов, словно только того и ждал, тут же подмигнул ему, соединив ладони в форме рукопожатия. Глеб Соколов лишь печально покачал головой: задумку Ивана друг не одобрял, но все возможные доводы «против» за истекшую неделю и так уже были им высказаны.

Тряхнув головой, Голицын вышел в коридор.

Поднявшись в свою комнату, Иван последний раз взглянул на циферблат часов: времени до вечернего ранолинга более чем достаточно. А значит, хватиться его не должны – если, конечно, все пойдет, как он рассчитывает. Голицын нахмурился. Отставить такие мысли. Все пройдет как надо. Не может не пройти. Они с Пашкой все рассчитали правильно. А Хохлов ошибок не допускает.

Кивнув своим мыслям, Иван решительно расстегнул браслет. Металлическая лента медленно, словно не желая расставаться с хозяином, сползла по его запястью и упала на кровать.

– Ну что ж, жребий брошен, – пробормотал Голицын, доставая из шкафа парадный комбинезон. Рубикон – он же контрольный периметр – ждал наверху.

– Значит, как договорились? – спросил из своего угла Маленький – третий и последний человек в Школе, посвященный – правда, лишь отчасти – в его дерзкий план. Голос Смирнова слегка подрагивал от волнения.

– Как договорились, – Иван, напротив, говорил совершенно спокойно, даже как будто слегка отрешенно. – Для всех я в комнате. Типа занимаюсь. В ужасном настроении – кидаюсь на людей, и вообще лучше сейчас ко мне не соваться. Если же кто-то все-таки припрется сюда – что, конечно, вряд ли, но возможно – я ушел в спортзал.

– Да помню я, помню, – заверил первокурсник. – Это… Удачи тебе!

– Спасибо, – кивнул Голицын. – Увидимся вечером.

Заперев браслет в ящик стола, он решительно шагнул к двери.

Как он и ожидал, у ворот в это время никого не было. А может быть, это Пашка хорошо сработал: обеспечить беспрепятственный выход на поверхность было его задачей. Кстати, самого Хохлова также нигде не наблюдалось: похоже, и правда отвлекает чье-то внимание…

Так или иначе, путь был свободен. Помедлив на пороге буквально секунду, Иван вышел из Школы.

Свежий утренний ветерок хлестко ударил ему в лицо, словно пытаясь остановить, загнать обратно за ворота. Поежившись, Голицын сделал первый шаг к контрольному периметру.

За первым шагом последовал второй, за вторым – третий. Всего их набралось с полсотни, но Иван легко смог бы в мельчайших деталях припомнить каждый. Как поднимал ногу, как та медленно, будто во сне, перемещалась вперед, как касалась земли толстая подошва форменного ботинка… Как горела огнем спина, словно бы кто-то невидимый сверлил ее пристальным, насмешливым взглядом. Как вжималась в плечи голова, каждое мгновение ожидая, что вот-вот мирную тишину утра в клочья разорвет пронзительный сигнал тревоги…

Но вновь все вышло в точности, как и предполагал Пашка: никто не кричал вслед Ивану «Стой!», безмолвствовала и автоматика контрольного периметра: человека без индивидуального браслета на руке для нее, похоже, просто не существовало в природе. Как они и рассчитывали.

Однако автоматика автоматикой, но только поднявшись на платформу монорельса, ажурные опоры которой скрыли, наконец, его от любого случайного наблюдателя, Иван позволил себе глубокий вдох. Дышал ли он вообще с того момента, как вышел из ворот? Голицын не был в этом точно уверен.

Поезд подлетел через пять минут – точно по расписанию. В последний раз обернувшись в сторону Школы, Иван шагнул на крышу. На какое-то мгновение он всерьез испугался, что люк не откроется, но тот не подвел: широкая прямоугольная крышка плавно поднялась ему навстречу, приглашая на посадку. Не заставляя себя долго упрашивать, Голицын проскользнул в салон.

Большинство мест в вагоне было свободно, только за двумя или тремя полупрозрачными дверями маячили редкие пассажиры. Быстро пройдя в самый дальний конец салона, Иван нашел пустое купе, где и устроился – так, чтобы просматривался весь коридор. Поезд тронулся. Голицын перевел дух. Два – ноль в его пользу.

Движение поезда по маршруту отображалось на удобном табло над дверью купе, однако, не в силах надолго оторвать взгляд от пустого – пока пустого – коридора, Иван едва не пропустил нужную станцию – вскочил с места в последний момент, когда состав уже остановился возле перрона. Едва не снеся дверь купе – не прочувствовав ответственности момента, та не слишком-то спешила открываться, Голицын бегом промчался по коридору и не останавливаясь взлетел по крутой лестнице к люку. Не окажись тот не в пример расторопнее стекляшки из купе, Иван наверняка испробовал бы его на прочность головой. Но все обошлось: крышка люка услужливо распахнулась при его приближении, и Голицын, как чертик из табакерки, выскочил на крышу. Пара шагов – и вот он уже на платформе.

– Три – ноль, – пробормотал Иван, провожая глазами отходящий поезд. Хотел было сплюнуть на опустевший путь, но во рту внезапно пересохло. Ладно, где тут у вас велосипеды за мальчиков дают?

Все три магазинчика были на месте. Хотя, если подумать, куда они могли отсюда деться? – но Голицын тем не менее поспешил занести это обстоятельство в актив. Внутри свет – совсем хорошо.

Потянув дверную ручку, Иван вошел в магазин.

Продавец – пожилой альгерд в блеклом сером балахоне – коротко кивнул ему из-за прилавка. Вежливо склонив голову в ответ, Голицын шагнул к витрине.

Ювелирные украшения занимали дальнюю, самую светлую часть торгового зала. Больше всего здесь почему-то было цепочек: длинные и короткие, совсем простые и замысловатого плетения, с какими-то завитушками, вкраплениями, камешками – в общем, на любой вкус. Впрочем, при всем богатстве выбора цепочки Ивана не интересовали. Лишь беглым взглядом скользнул Голицын и по соседней витрине, где располагались серьги. Цель его лежала чуть дальше – там, где на черном бархате блестели аккуратные ряды серебристых колечек.

Больше всех Голицыну понравилось одно: узенькое, с маленьким прозрачным камушком. Прикрыв веки, Иван представил, как оно будет смотреться на пальце у Эммы, и у него едва не перехватило дыхание. Мотнув головой, Голицын открыл глаза – и увидел прямо перед собой улыбающееся лицо продавца.

– Вам что-то подсказать, молодой человек? – поинтересовался альгерд.

– Нет… – поспешно ответил Иван. – То есть да, – тут же поправился он. – Скажите, сколько стоит это кольцо?

– Которое? – склонился над витриной продавец.

– Вот это, – ткнул Голицын пальцев в стекло. – Третье слева.

– Третье слева, – взгляд альгерда ушел куда-то в сторону.

– Нет-нет, от меня слева – от вас справа! – уточнил курсант.

– Ах, это, – улыбнулся продавец, открывая со своей стороны витрину и вынимая из нее нужное колечко вместе с черной бархатной подушечкой, на которой оно покоилось. – Отличный выбор! Ранольский бриллиант! Чистый, как слеза младенца.

– Ранольский? – переспросил Голицын.

– Самый настоящий ранольский! – по-своему понял его вопрос альгерд. – Все сертификаты имеются!

– Хорошо, хорошо, – кивнул Иван. – Так сколько же оно стоит?

– Все строго по прейскуранту, – заверил его продавец.

– И сколько это в универсальных кредитах?

– Одну секундочку… – альгерд поднес к глазам пластиковый ярлычок, соединенный с колечком тоненькой петелькой. – Пятьсот сорок! – торжественно сообщил он.

– Что – пятьсот сорок? – опешил Голицын.

– Вы же спрашивали в универсальных кредитах? Пятьсот сорок кредитов. В честь предстоящего праздника могу сделать вам скидку – двадцать кредитов, – быстро добавил он, заметив, как внезапно изменился в лице Иван.

– Двадцать кредитов? – тихо переспросил он. – Хорошая скидка…

– Исключительно в честь грядущего праздника, – расплылся в широкой улыбке продавец.

– В честь праздника, говорите…

В кармане у Голицына было ровно сорок семь кредитов мелкими купюрами. Восемнадцать с половиной – его собственные, оставшиеся после последней поездки в город, девятнадцать ему ссудил Пашка – у того они завалялись еще с летнего призового путешествия, и последние девять с полтиной где-то достал Глеб. Соколов, хотя и отнесся к авантюре друга без малейшего энтузиазма, свою посильную лепту в бюджет предприятия внес.

Сорок семь универсальных кредитов – против пятисот сорока. Определенно, праздничная скидка ситуацию не спасала.

– М-м-м… – протянул Иван. – Вы знаете, вблизи оно смотрится немного не так… Да и цена… Что у вас есть подешевле? Скажем, без ранольских бриллиантов?

– О, у нас очень богатый выбор, – с чуть меньшим рвением – но все столь же любезно – проговорил продавец. – На какую сумму вы рассчитываете?

– Ну… Пусть для начала это будут пятьдесят кредитов, – выдавил Голицын.

– Пятьдесят? – разочарованно переспросил альгерд. – Может быть, хотя бы семьдесят? На эту сумму я мог бы подобрать вам что-нибудь весьма незаурядное. Вот, например, это колечко, – продавец вернул на место ранольский бриллиант и извлек назад другую бархатную подушечку. – Без лишних изысков, но очень стильное. Цена по прейскуранту – семьдесят два кредита, но в честь праздника… Отдам за семьдесят, – бесцветным голосом все-таки закончил он под интенсивное качание головой Ивана.

– Нет, давайте все-таки попробуем уложиться в пятьдесят, – настаивал Голицын.

– Пятьдесят… – совсем уже нерадостно пробормотал продавец, окидывая взглядом свой прилавок. – Сожалею, молодой человек, но за эту цену колец у нас нет, – поднял он глаза на курсанта.

– Как – нет? – ахнул тот.

– Сожалею, – повторил альгерд. – Самое дешевое кольцо – вот это, – он указал на самый край витрины, – стоит шестьдесят пять кредитов.

– А в честь праздника…

– В честь праздника – шестьдесят три.

– Короче, – запустив руку в карман, Иван извлек оттуда смятые купюры. – Вот. У меня с собой сорок семь кредитов. И это все, – деньги жалкой кучкой легли на стекло витрины. – Что вы мне можете предложить за них?

«Ну и что, подумаешь, сережки – тоже хорошо, – рассуждал про себя Иван, покидая магазин. – Конечно, колечко было бы лучше… Но что я, виноват, что у них тут такие цены?! И вообще, в подарке главное – внимание! А внимания уж тут – хоть залейся…»

– …браслет!

– Что?! – Голицын едва не подскочил на месте. Какой еще браслет? Серьги!

– Курсантский Патруль! Предъявите ваш браслет, курсант!

Прямо перед Иваном, заступив ему путь, стояли двое в белой парадной форме. Кажется, это даже были те же самые альгерды, что встретились им с Эммой неделю назад. По крайней мере первый – высокий черноволосый пятикурсник – точно был тот же самый.

– Вас там что, в этом Патруле, всего двое? – буркнул Голицын.

– Не ваше дело! – отрезал черноволосый. Похоже, он тоже узнал Ивана. – Ваш браслет, курсант!

А вот это провал. И главное, наши ничего не будут знать… Точнее наоборот, наши-то обо всем узнают довольно быстро. Вот только сделать ничего не смогут. Да и захотят ли?

После прошлой встречи с Патрулем Голицын немного покопался в правилах – так, из любопытства. Без сомнения, эти парни имеют право его задержать. И препроводить в… Что-то вроде комендатуры, он точно не понял. А оказавшись там, он автоматически выводится из-под юрисдикции Школы. И миндальничать с ним никто уже не станет…

Ладно, Пашка – он, может, и не слыхивал про Курсантский Патруль, но он-то, Иван, как мог о нем забыть?!

– Браслет! – слегка повысил голос черноволосый.

Второй пятикурсник сдвинулся немного в сторону, отрезая Ивану возможный путь к бегству.

– Браслет, – кивнул Голицын. – Да, конечно, браслет… Какой браслет? – поднял он честные глаза на черноволосого.

– Ваш браслет, курсант! – начал терять терпение тот. – Предъявите его немедленно, иначе…

Можно, конечно, отступить обратно в магазин. Да что толку? Они пойдут следом – и все. Иван стрельнул глазами влево. Если резко рвануть – патрульный не успеет среагировать. Вот только куда бежать? На платформу? До поезда еще куча времени. В город? Догонят. Они местные, они все тут знают, а он как слепой котенок…

Чуть скосив глаза, Голицын уперся взглядом в бугорок «Шилка» на правом запястье черноволосого. Даже если бластер всего лишь учебный – с заблокированным плазменным режимом – парализующего заряда ему за глаза хватит…

Еще один короткий взгляд – у второго патрульного бластера не было. Значит, первого необходимо вырубить сразу. О Боже, что он творит!..

Переместившись на полшага в сторону, Иван стал медленно поднимать левую руку – ту, на которой должен был быть пресловутый браслет. Убедившись, что все внимание Патруля сосредоточено на ней, Голицын так же медленно сжал пальцы правой в кулак. Нужен всего один удар. Всего один – но такой, чтобы вооруженный «Шилком» пятикурсник не смог быстро подняться. И бежать. Бежать…

– Господа курсанты!

Оба патрульных резко обернулись на голос. Лучшего момента для атаки уже не будет. Перенеся вес тела на левую ногу, Иван сделал короткий подшаг…

– Отставить, Голицын!

Правая рука Ивана замерла, едва начав движение. Вслед за патрульными Голицын повернул голову: в пяти шагах от них, заложив руки за спину, стоял нард-кор Нивг.

 

8

– Этот курсант со мной, – негромко проговорил нард-кор Нивг, кивая в сторону Ивана.

– Но, ив-сун… – начал было черноволосый патрульный.

– Я сказал что-то непонятное, курсант? – поднял брови офицер.

– Ив-сун, он отказался предъявить свой браслет! – поспешил прийти на помощь товарищу второй патрульный.

– Неужели? В таком случае обязательно подайте рапорт на имя нарда Орна, Начальника нашей Школы. Мы проведем проверку и предпримем все необходимые меры.

– Прошу прощения, ив-сун, но мы хотели бы все же увидеть его браслет, – не унимался черноволосый.

– Очевидно, в этом более нет никакой необходимости, – отрезал нард-кор Нивг. – Как я уже сказал, этот курсант со мной, и ответственность за него несу я…

– Ив-сун! – не дал ему договорить патрульный – верх неосмотрительности, вообще-то. – Мы подозреваем, что у этого курсанта нет при себе браслета!

– Нет браслета? – нахмурился альгерд. – Что за чушь вы несете, курсант?!

– Это не чушь, ив-сун! Мы…

– Отставить пререкания, курсант! – рявкнул, потеряв, наконец, терпение, нард-кор Нивг. – Меня совершенно не интересуют ваши юношеские фантазии! Курсант Голицын со мной – и Патрулю здесь делать больше нечего. Вы оба свободны!

Патрульный (вот ведь упрямец!) хотел было еще что-то возразить, но более тонко прочувствовавший ситуацию товарищ настойчиво потянул его за рукав. Метнув на Ивана яростный взгляд, черноволосый молча отсалютовал офицеру и, развернувшись кругом, зашагал прочь. Помедлив секунду, второй патрульный поспешил за ним.

– Ив-сун… – пролепетал Голицын.

– Ни слова, курсант! Все объяснения дадите в Школе, – тон, которым это было сказано, не сулил Ивану по возвращении в alma mater ничего хорошего.

– Итак, Голицын, я вас слушаю, – сухо проговорил нард-кор Нивг, усаживаясь за стол.

– Да, ив-сун, – еле слышно выдохнул Иван.

– Что – «да»? – резко спросил альгерд. – Давайте, рассказывайте, что вы делали в городе. Без разрешения администрации Школы… И без индивидуального браслета, – хмуро добавил он.

Браслет Ивана сиротливо лежал на краю преподавательского стола. Несколько минут назад нард-кор Нивг лично забрал его из ящика в комнате Голицына и принес сюда, в класс фортификации. В первый момент Иван потянулся было, намереваясь надеть браслет на руку, но лишь нарвался на резкий отстраняющий жест альгерда.

– Я… Я ездил… Ездил в магазин, ив-сун, – с трудом выдавил Голицын.

– В магазин? – не смог скрыть удивления Нивг. – В какой еще магазин?

Запустив руку в карман комбинезона, Иван извлек оттуда маленький пластиковый пакетик.

– В магазин на станции. В ювелирный отдел, ив-сун.

Несколько секунд альгерд недоуменно разглядывал покупку Ивана через полупрозрачный пластик, затем, разлепив узкую застежку по его краю, вытряхнул содержимое пакета на ладонь. В руке офицера блеснули два крохотных серебристых гвоздика.

– Что это такое? – спросил, наконец, нард-кор Нивг.

– Серьги, ив-сун. Сопрольское белое золото. Сорок пять универсальных кредитов – с учетом праздничной скидки…

– Сорок пять кредитов за эту бижутерию? Да вы, должно быть, переплатили как минимум втрое! – усмехнулся альгерд. – Впрочем, неважно. При чем тут эти серьги?

– Ив-сун… Понимаете… Дело в том, что послезавтра у Эммы… У курсанта Маклеуд день рождения, ив-сун… Мне нужно было купить ей подарок…

– Подарок? Вот эти серьги? На день рождения курсанта Маклеуд?

– Так точно, ив-сун…

– И ради этого вы сняли с руки индивидуальный браслет, несанкционированно покинули территорию Школы, проявили неповиновение Курсантскому Патрулю и едва не напали на его членов?

– Я не… – Иван хотел сказать, что не собирался нападать на патрульных – по крайней мере изначально это совершенно не входило в его планы, но, встретившись глазами с тяжелым взглядом альгерда, осекся. – Да, ив-сун. Вы правы, ив-сун, так все и было…

– Ничего не понимаю, – проговорил офицер. – Абсурд какой-то… Похоже, придется выслушать эту вашу историю с самого начала и во всех подробностях.

– Да, ив-сун…

– Абсурд… – повторил нард-кор Нивг, когда Иван закончил свой рассказ – не упустив ни одной существенной детали и умолчав разве что о роли в провалившемся предприятии Пашки, Глеба и Маленького. – Нелепость какая-то…

– Я рассказал вам правду, – проговорил исподлобья Голицын. – Если не верите – пригласите нард-кора Швура, пусть проверит меня на детекторе…

– В тот день, когда мне потребуется помощь школьного психотехника, чтобы определить правдивость слов своего курсанта – настанет пора менять профессию, – буркнул альгерд, не уточнив, правда, какую из двух своих основных профессий имеет в виду – преподавателя фортификации в Школе или службу в контрразведке Альгера – о последнем обстоятельстве Иван случайно узнал во время последних столь насыщенных событиями летних каникул.

– Я рассказал правду, – снова сказал курсант.

– Самое удивительное, что, по всей видимости, так оно и есть, – хмуро произнес офицер. – Ерунда какая-то…

– Почему ерунда, ив-сун? – набравшись смелости, поинтересовался Голицын.

– Дичайшее несоответствие между заявленной целью и средствами ее достижения. Кажется, у вас есть такая поговорка – «стрелять из пушки по воробьям»? Вот это как раз про такой случай. Начнем с самого простого – почему вы не воспользовались экспресс-доставкой?

– Экспресс-доставкой?

– Разумеется! – придвинув к себе персональный компьютер – внешне такой же, как и у каждого курсанта в Школе – альгерд быстро набрал что-то на клавиатуре. – Вот, полюбуйтесь, – он повернул экран к Ивану. – Что скажете на это?

На экране была пара серебристых сережек – почти таких же, как приобретенные Голицыном в магазине, пожалуй, даже немного более интересных по форме.

– Тринадцать универсальных кредитов, – нард-кор Нивг вновь повернул экран к себе. – Доставка в пределах планеты – в день заказа. Ну?

– Что это? – непонимающе спросил Голицын.

– Сайт единой службы экспресс-доставки. Вы что, не знали о ней?

– Нет, ив-сун… – пораженно проговорил Иван. – Вы позволите? – он протянул руку к экрану. – Тринадцать кредитов… С учетом доставки… И что, каждый может вот так вот заказать себе все что угодно?

– Ну, не все что угодно, конечно, – заказы курсантов проходят определенную цензуру со стороны администрации Школы. Но уж серьги-то ваши явно ни под какие ограничения не подпадают.

– Я не знал… – только и смог прошептать Голицын.

– Странно – это наверняка должно было быть где-то в правилах Школы.

– Я не знал…

И Пашка явно не знал. И Глеб. Интересно, Эмма знала? Вряд ли…

– Невероятно! А о том, что курсантам строжайше запрещено несанкционированно покидать Школу – об этом вы хотя бы знали? Не молчите, отвечайте!

– Да, ив-сун… Знал, – вынужден был признать Голицын.

– А о том, что самовольное снятие индивидуального браслета в боевой обстановке приравнивается к дезертирству?

– Знал… Но, ив-сун, при чем здесь это? Сопрол-2 – мирная тыловая планета…

– Вот только задержись я еще на десять минут – и объяснять это вам пришлось бы уже в Координационном управлении Курсантского Патруля.

– Ну, для этого им нужно было меня еще туда доставить, – буркнул Иван.

– Ну, сопротивление при задержании – это и вовсе отдельная песня. Тут бы вас уже ничто не спасло – ни мое вмешательство, ни даже заступничество нарда Орна, реши вдруг наш Начальник Школы его проявить.

– Да, ив-сун, – проговорил Иван, почувствовав, что альгерд ждет от него какого-то ответа.

– Вот так-то, курсант. Желаете что-нибудь добавить?

– Нет, ив-сун, – покачал головой Голицын. – Разве что только… Я… Я понимаю, что виноват, ив-сун, – быстро заговорил он. – И готов понести заслуженное наказание. Только одна просьба, ив-сун. Что бы вы ни решили: позвольте мне встретиться с Эммой… То есть с курсантом Маклеуд. Или хотя бы передайте ей от меня это, – Иван указал рукой на серебристые гвоздики сережек. – И еще одно… Спасибо вам за помощь. Там, в городе.

– Не за что, – отмахнулся нард-кор Нивг. – Хорош бы я был, если бы безропотно отдал своего курсанта в руки Патруля. А что касается этого, – альгерд пододвинул ладонью сережки Ивану, – сами и передадите. Когда, вы сказали, у нее день рождения? Послезавтра? Успеете – раньше, чем через три дня слушание вашего дела все равно не состоится.

– Слушание дела?

– Трибуналом Школы. Он и определит наказание. Надеюсь, после заседания еще увидеть вас на своих уроках, Голицын.

– Ив-сун?

– Если Трибунал согласится оставить вас в Школе, курсант. Хотя, честно говоря, шансов у нас с вами на это не так чтобы много…

 

9

Нард Орн неторопливо поднялся со своего места и, глядя куда-то сквозь Ивана, принялся читать, вроде и без шпаргалки, но словно по-писанному – не наизусть же:

– Чрезвычайный дисциплинарный Трибунал Школы в составе: председательствующий – нард Орн, ив-марол военно-космических сил, Начальник Школы, члены суда – нард Ваш, аш-сун военно-космических сил, нард-кор Лавг, ив-сун военно-космических сил, с участием: докладчик-обвинитель – нард Ктур, од-марол военно-космических сил, оппонент докладчика – нард-кор Нивг, ив-сун военно-космических сил, палач, – (палач!) – анш Жиы, ив-марол военно-космических сил, рассмотрев в рабочем заседании дисциплинарное дело курсанта второго курса Голицына Ивана, постановил… – альгерд выдержал короткую паузу и тут же продолжил: – Признать нарушение дисциплины, допущенное курсантом второго курса Голицыным Иваном, выразившееся в самовольном оставлении в учебный период территории Школы, а также злостном несоблюдении правил ношения индивидуального браслета, подпадающим под раздел второй статьи сто тридцать седьмой Общего Дисциплинарного Кодекса, на основании чего… ИСКЛЮЧИТЬ Голицына Ивана из числа курсантов Школы.

В глазах у Ивана потемнело: он до последнего момента надеялся, что приговор Трибунала Школы не будет таким суровым. Нет, конечно, если прислушаться ко всему, что говорил докладчик-обвинитель нард Ктур, Голицына следовало не то что из Школы выгнать взашей – расстрелять на месте. Од-марол, сам-то преподающий в Школе лишь с этого сентября, припомнил Ивану и прошлогодний конфликт между национальными делегациями с его непосредственным участием (но все же в конце концов закончилось хорошо – и даже наоборот, послужило толчком для введения в программу криска!), и такой же давности невыполнение учебного приказа на занятии по пилотажу у нарда Орна (за что Голицын и так уже сполна поплатился лишением призовых баллов), и даже повторное невыполнение приказа во время сдачи летней сессии (ну, тут уж, пожалуй, и вовсе перебор – если бы тогда Иван сделал так, как требовало от него составленное шпионом Ранолы нардом Шиддом полетное задание, не видать Альгеру итоговой победы, как своих ушей!). Что же касается последнего проступка, то тут уж нард Ктур и вовсе не жалел черных красок. Слова «дезертирство», «саботаж» и «преступное разгильдяйство» были в его пламенной речи, пожалуй, еще самыми мягкими.

Оставалось только гадать, когда и чем Иван успел так сильно насолить новому школьному лингвисту?

Но затем настала очередь нард-кора Нивга, назначенного оппонентом докладчика, и картина сразу же резко поменялась. Нарушение из едва ли не измены Родине превратилось пусть в грубую, но всего лишь халатность, а сам Голицын из закоренелого негодяя, недостойного и на пушечный выстрел подойти к военно-космическим силам, – в пусть не слишком умного, но, в общем, честного парня. Обратившись вслед за обвинителем к бурным событиям прошлого года, нард-кор Нивг напомнил Трибуналу, что это именно Иван – при помощи товарищей, конечно, – сумел, рискуя жизнью, известить военно-космические силы о коварных замыслах Ранолы по строительству на Луне опорной базы, чем, безусловно, оказал Альгеру неоценимую услугу. Не остались забыты и успехи Голицына в учебе и даже игра за сборную Школы в криск.

Дополнительные гирьки на чашу весов защиты положили поручительства, данные за Ивана Сварамом Сингхом, Чаном Бяо, Чжу Пэном, Збигневом Мазовецки и Эммой Маклеуд. Разумеется, к ним готовы были присоединиться и Глеб с Пашкой и даже Сергей Владимирович Боголюбов – но их, как членов одной с Голицыном национальной делегации, Трибунал в процесс не допустил. Когда же выяснилось, что, согласно правилам, поручителей должно быть как минимум шестеро, свой голос за Ивана добавил лично нард-кор Нивг.

Не удивительно, что с такой авторитетной поддержкой Голицын почувствовал себя куда увереннее и, надо признать, даже немного расслабился. И тут…

– …исключить Голицына Ивана из числа курсантов Школы!

Хорошенькое дело!

Сзади кто-то негромко вскрикнул. Зрители на заседания Трибунала не допускались, но, как полноправные участники процесса, в зале присутствовали все пятеро второкурсников-поручителей. Иван хотел было обернуться, но тело не слушалось, словно парализованное.

ИСКЛЮЧИТЬ!

– Тишина в заседании! – рявкнул со своего места анш Жиы, в обязанности которого входило поддержание порядка в зале.

ИСКЛЮЧИТЬ!

Все. Шутки закончились. Это конец. Приговор Трибунала, как известно, окончательный и никакому обжалованию не подлежит.

ИСКЛЮЧИТЬ!!!

Ну что же, осталось собрать вещи и ждать попутного корабля. Да и что там собирать-то?! Большинство из его личных вещей принадлежит Школе, так что можно хоть сейчас на космодром – прямо из зала. Хотя нет, прямо не получится – форменный комбинезон тоже придется сдать. Кстати, у него же вообще нет с собой земной одежды! Интересно, в чем же его отправят домой? Ведь не голым же?! Хотя с них станется…

Сквозь застилающую взор пелену Иван с трудом видел возвышающуюся прямо перед ним величественную фигуру нарда Орна. ИСКЛЮЧИТЬ! Сколько времени прошло с момента, как прозвучало это роковое слово? Начальник Школы продолжал стоять. Да ладно уж, все ясно, присаживайся уже, что ли! Нет, стоит. И даже вроде говорит там еще что-то. Что? ЧТО?!

– …учитывая личное поручительство, данное нард-кором Нивгом, ив-суном военно-космических сил, а также курсантами второго курса Маклеуд Эммой, Мазовецки Збигневом, Сингхом Сварамом, Пэном Чжу и Бяо Чаном, а также принимая во внимание особые заслуги обвиняемого перед Альгером, назначить отсрочку исполнения приговора до конца учебного года с разжалованием на одну ступень. В качестве дополнительной меры дисциплинарного воздействия применить домашний арест сроком на тридцать шесть суток. Настоящий приговор является окончательным, обжалованию и опротестованию не подлежит. Заседание Трибунала закрыто!

Члены суда степенно покинули зал, а Иван все еще продолжал стоять, силясь осмыслить происшедшее.

– Ну, поздравляю, злостный нарушитель! – подлетевший сзади Збигнев Мазовецки звонко хлопнул его по плечу. – Признаться, когда Орн сказал «Исключить!», я подумал: ну, все!

– Погоди, я не понял… – слегка отстранился Голицын. – Что значит – отсрочка исполнения? Они что, выгоняют меня не сейчас, а в конце года? Какой в этом смысл?

– Да нет же! – вмешался подоспевший Чан Бяо. – Это что-то вроде испытательного срока! Если до конца года у тебя не будет новых нарушений – наказание снимается – и все!

– То есть… То есть меня пока не исключили?

– Исключили – но условно.

– Условно… – с расстановкой, смакуя каждую букву, повторил Голицын. – Условно…

Он медленно оглянулся и тут же встретился взглядом с Эммой. Маклеуд стояла в паре шагов, словно не решаясь приблизиться. В глазах у девушки блестела вода.

– Эмма! – выдохнул Иван.

В следующее мгновение та метнулась к нему – Сварам Сингх и Чжу Пэн едва успели расступиться, давая ей дорогу.

– Ваня! – прошептала девушка, прижимаясь щекой к его груди. Слезы потоком брызнули из ее глаз.

– Эмма… – Голицын осторожно обнял ее рукой за плечи. – Все же хорошо… Все закончилось…

Девушка молча кивнула, еще плотнее прижимаясь к Ивану.

Удивительно. Как и позавчера, когда он вручил Маклеуд те злополучные сережки, Голицына не покидало ощущение, что он нежно обнимает горячо любимую… сестру.

– Так, ну, хватит сантиментов! – вынырнул откуда-то из небытия анш Жиы. По тону, да и по выражению лица Фантомаса было совершенно непонятно, доволен палач исходом суда или же предпочел бы отправить Ивана на Землю первым же попутным кораблем. – Курсанты – живо разойтись по занятиям! Голицын – в соответствии с приговором Трибунала вам надлежит проследовать под домашний арест! Извольте, курсант!

 

10

– Ну, наконец-то! – проворчал Иван, лениво поднимаясь с кровати при виде Маленького, появившегося в дверях их комнаты с подносом в руках. – Через город, что ли, шел?

– Лавг задержал, – оправдывался Смирнов, ставя поднос на стол.

– Лавг задержал, – передразнил первокурсника Голицын. – А ты что, не мог ему сказать, что несешь три корочки хлеба голодному другу?

– Да я, вообще-то, примерно так и сказал…

– А он что? – без особого любопытства спросил Иван, подсаживаясь к столу и снимая крышечку с пластиковой тарелки. – М-м-м, вкуснятина!

– Он-то? Сказал, что кое-кому из злостных нарушителей дисциплины невредно будет чуток и поголодать.

– Вот гад! – уже с набитым ртом проговорил Голицын. – Скажи, Смирнов?

– Ну, есть немного, – кивнул Маленький. – Хотя, вообще-то, справедливости ради, задержал-то он меня от силы минут на десять… Небось не критично! И вообще, я тут кое-кому, между прочим, в официанты не нанимался!

– Товарищ курсант! Как вы разговариваете со своим старшим товарищем?!

– Условно старшим, – пробурчал Смирнов – вроде бы про себя, но так, что Иван услышал.

Голицын хотел было ответить, но едва не подавился особенно толстым куском и, закашлявшись, промолчал.

По большому счету Маленький был прав: если, конечно, говорить не о возрасте – тут у Голицына год преимущества ему было не отнять – а о формальной иерархии военно-космических сил Альгера. Серебристая нашивка на рукаве Ивана, обозначающая его былую принадлежность ко второму курсу, была красноречиво перечеркнута по диагонали жирной черной полосой. Это, разумеется, не означало, что он переведен обратно на первый курс – такое решение выглядело бы просто глупым – но всех привилегий, положенных курсантам второго года обучения, Голицын теперь был лишен. Впрочем, прочувствовать это в полной мере Иван пока возможности не имел: шел лишь пятый день из назначенных ему тридцати шести суток домашнего ареста.

Наказание подразумевало, что Голицын ни при каких обстоятельствах – ну разве что кроме внезапной войны – не вправе покидать своей комнаты. Всем другим курсантам, за исключением его соседа Маленького, в свою очередь, строжайше запрещалось сюда заходить. Что касается Смирнова, то его, похоже, наверху сочли неотъемлемым элементом интерьера Иванова жилища и отселять не стали. Ну и заодно уж поручили трижды в день приносить Голицыну еду – скромный паек первокурсника.

Что же до учебных занятий – их, естественно, никто и не думал отменять: уроки транслировались прямо в комнату, через компьютер Ивана – но так, что Голицыну был виден на экране только преподаватель. Честно говоря, арестант даже не был до конца уверен, участвует ли он в реальном уроке или имеет дело с электронной копией учителя.

Разумеется, при таком режиме все практические занятия – вроде пилотажа – были исключены. Наверстывать упущенное Ивану предстояло в конце семестра, после отбытия наказания – перед самыми экзаменами.

С аппетитом опустошив тарелку, Голицын придвинул к себе стакан с напитком и вопросительно поднял глаза на Маленького.

– Ну, давай, рассказывай, – потребовал он. – Что там у вас, на воле, творится?

– Опять? – взбрыкнул Смирнов. – А сводку новостей почитать не пробовал?

– Пробовал, – поморщившись, махнул рукой в сторону своего компьютера Иван. – Толку с нее – сухие официальные данные. Кто сколько баллов заработал и все такое. Ты мне в красках давай!

– Тоже мне, нашел художника – в красках… Тебя же в основном ваш второй курс интересует? Я уже говорил: я с ними почти не общаюсь…

– А не почти?

– Ну, иностранцев ваших сегодня вообще не видел – если не считать ужина, конечно. А так – только Павла с Глебом.

– Ну и что, как там они?

– Да нормально… – пожал плечами Маленький. – Все как обычно. Хохлов только вот что-то психует не по-детски…

– Пашка? Психует? – отставил пустой стакан Голицын. – А что такое?

– Да на криске. На тренировке. Ты же у нас теперь следующий матч по любому пропускаешь – надо замену готовить…

– Да уж, нелегко заменить игрока сборной, – самодовольно кивнул Иван. – Хотя, с другой стороны, пиндосов этих мы в любом составе должны драть, как Сидор козу!

– Ну! И я про что! А Павел наш прям словно с цепи сорвался. Орет на всех. Всем недоволен. Игорька – Фролова – сегодня вообще с тренировки выгнал…

– Выгнал? За что?!

– Да можно сказать, ни за что! Говорю – псих! Ну да, промахнулся Игорек – в простейшей ситуации, конечно, промахнулся – но с кем не бывает?! А этот как набросится – и давай его костерить! Фролову бы, конечно, промолчать, а он что-то там вякнул в ответ… Ну и Хохов его пинком под зад – фигурально выражаясь – в раздевалку. Пока, говорит, я капитан, тебе в команде не играть!

– Да, сурово… – протянул Голицын, живо представив себе описанную картину. – И кто ж теперь у нас пятым в основном составе?

– Лерка, кто ж еще! Ее Соколов поднатаскал – куда деваться! Если так дальше пойдет – суперигрок просто будет!.. Ну и Серега Фадеев за воротами. Ему сегодня, кстати, тоже от Хохлова досталось. За дело, правда. Косячит с каждой второй передачей. Думаю, еще чуть-чуть – Павел и Серегу бы выгнал. Только кого тогда ставить? Володьку Фоменко? Так тот вообще летать не умеет!.. Нет, все-таки с Игорьком Хохлов явно погорячился. Он еще хоть как-то смог бы на замену выйти.

– Пашка – капитан, – пожал плечами Иван. – Ему виднее. В конце концов, он отвечает за результат!

– Отвечает? – усмехнулся Маленький. – Ну-ну… Только кому от этого легче, если результата не будет?

– Ты это, на Пашку не наезжай! – нахмурился Иван. – Он игрок в криск – каких еще поискать. Надо будет – они с Глебом эту вшивую «Свободу» вдвоем под асфальт закатают!

– Да я разве спорю? Играет он правда классно. Только вот это ли для капитана главное?

– А что, по-твоему?

– Ну… Атмосферу там в команде поддерживать… Тактику разрабатывать…

– По части тактики Пашка нам с тобой тоже по сто очков форы даст, – заметил Голицын. – Каждому. Тебе даже – все двести. А что касается атмосферы… Чай, не детский сад – сюсюкаться тут с вами. Сами должны понимать!

– Да я что, я понимаю… – отступил Маленький. – Да и все понимают… Вот только боюсь – добром это не кончится.

– А ты меньше бойся! Тренируйтесь лучше – и все у вас получится. У нас в смысле.

– А мы что делаем? – пробормотал Смирнов, поднимая со стола поднос с пустой посудой. – И так по две тренировки в день… Только что толку, если каждый раз по новому игроку будет выходить?

– Не будет, – хмыкнул Голицын. – Фоменко – последний свободный.

– О чем и речь…

 

11

За минуту до условленного времени Иван включил компьютер и ввел в систему код урока. Экран тут же выдал изображение полигона – логова анша Жиы по прозвищу Фантомас. Место преподавателя – высокий пульт у самого входа – пока что пустовало, а значит, в классе тот еще не появился – как успел за эти дни убедиться Голицын, камера всегда фиксировала центр изображения на учителе.

– Добрый день, – голос анша Жиы заставил Иван вздрогнуть – звук был настолько реален, словно ив-марол военно-космических сил прятался прямо за экраном компьютера.

Впрочем, Фантомас и в самом деле где-то прятался: преподавательский стол по-прежнему был пуст.

– Тьфу ты, настройки сбились! – догадался Иван.

– С настройками вашего компьютера все в порядке, – тут же заверил его невидимка анш Жиы. – И прошу вас, курсант Голицын, впредь использовать язык Альгера. Как бы то ни было – вы на уроке!

– Да, ив-марол! – поспешил ответить в пустоту Иван.

– Итак, как вам уже, безусловно, следовало догадаться, – вновь заговорила та голосом Фантомаса, – тема нашего сегодняшнего занятия – как и десяти следующих – методы и способы маскировки. Не стану подробно останавливаться на огромной важности такого рода навыка для воина – она очевидна. Поэтому не будем напрасно терять время и перейдем сразу же к тому, с чем вам придется иметь дело в военно-космических силах Альгера. Итак…

В следующее мгновение анш Жиы возник на экране – как и положено, в самом его центре. Выглядело это, надо признать, весьма эффектно – и это на компьютере! Вживую впечатление, должно быть, вышло и вовсе сногсшибательным.

– Перед вами штатный индивидуальный маскировочный комплект военно-космических сил «Кепара», – лишь после этих слов Фантомаса Иван обратил внимание, что преподаватель одет не в привычный мундир, а свободный, сильно его полнящий костюм золотистого оттенка. – Входит в стандартную экипировку офицера, отправляющегося на боевое задание. Скрывает его обладателя от визуального наблюдения противника. Принцип действия – искривление электромагнитных волн. Вся внешняя поверхность «Кепары» покрыта особыми датчиками. Попадая на них, свет, двигаясь вдоль специальных волокон, огибает ваше тело, после чего свободно распространяется далее. В результате, с какой бы стороны ни находился наблюдатель, он видит как бы сквозь вас – то, что находится за вами.

Выдержав короткую паузу, Фантомас опустил на лицо нечто вроде забрала, затем положил ладонь правой руки на свое левое запястье – судя по всему, на браслет – и вновь исчез.

– Боец в «Кепаре» должен двигаться плавно, – продолжал невидимый преподаватель. – В случае резких движений внимательный наблюдатель заметит что-то вроде дрожи в воздухе, иногда – даже неясные полупрозрачные очертания человеческой фигуры. Вот так, – фокус камеры немного переместился, но никаких таких полупрозрачных очертаний Иван не заметил. Может, недостаточно внимательно смотрел? – Если же двигаться плавно, без специальных приборов ничего увидеть невозможно, – камера вновь поехала в сторону.

«Круто, – подумал Голицын. – Эх, мне бы такую штуку тогда в городе – и никакой Патруль не страшен!» Разумеется, ему хватило ума не произнести этого вслух – ни по-русски, ни на языке Альгера.

– А теперь, раз уж об этом зашла речь, – забежим немного веред и упомянем о средствах противодействия, – Фантомас на экране вновь обрел плоть. – Ведь раз имеется броня, где-то должен быть и снаряд. Существует два основных способа нейтрализации эффекта «Кепары». Первый и самый простой – сканер, реагирующий на работу ее датчиков. Наиболее продвинутые модели могут определять направление и даже расстояние до объекта маскировки. Сам по себе сканер достаточно невелик, однако при постоянной работе потребляет массу энергии, в связи с чем в большинстве случаев устанавливается стационарно. Переносные модификации, как правило, рассчитаны на разовое применение. Второй способ – не просто обнаружение работающих датчиков, но их подавление, окончательный или временный вывод из строя. Замаскированный объект, соответственно, становится полностью или частично видим невооруженным глазом. Излучатель, позволяющий добиться этого, называется «Лавва», работе на нем – а это, без преувеличения, целая наука – вы будете обучаться на старших курсах.

Анш Жиы еще несколько раз исчез и появился, демонстрируя возможности своего маскировочного костюма – у Ивана аж в глазах зарябило.

– У кого-то может создаться впечатление, что, раз существуют сканеры – не говоря уже об излучателе «Лавва» – «Кепара» становится бесполезной, – проговорил преподаватель, определившись, наконец, в каком виде (или не-виде) желает предстать перед курсантами. Вопреки ожиданиям Голицына, Фантомас выбрал видимость. – Думать так было бы серьезной ошибкой – все равно что утверждать, будто с изобретением бронебойных снарядов устарела сама идея брони, а раз «Шилк» бьет через скафандр – боевые скафандры – на свалку истории. Можно привести массу примеров, когда лишь использование «Кепары» спасало жизни офицерам Альгера – например, сбитым над чужой планетой пилотам. К тому же датчики маскировочного комплекта постоянно совершенствуются – сегодня мы имеем дело уже с семнадцатым их поколением. Параллельно совершенствуются, конечно, и сканеры. Но это уже дело ученых. Наша же с вами задача – по максимуму использовать то, что имеется у нас в распоряжении сегодня. Учитывая, разумеется, возможности противника – и грамотно им противостоя. Этому и будут посвящены наши ближайшие занятия…

– Что-то ты у нас сегодня не в ударе? – со скептическим видом встретил Иван появление в комнате Маленького. – Три очка за три урока – не густо, а?

– Густо-пусто… – огрызнулся Смирнов. – Да провались они вообще, эти очки!..

– Фига се заявочки, – хмыкнул Голицын. – Да ты что-то вообще, смотрю, сегодня какой-то странный, – окинул он внимательным взглядом первокурсника. – Случилось, что ль, чего?

– Да уж, случилось – так случилось… – пробормотал Маленький, опуская на стол поднос с Ивановым ужином.

– И что?

– Да полный финиш! – махнул рукой Смирнов.

– Слышь, ты не тяни, говори, – потребовал Голицын, так пока и не притронувшись к подносу – на Маленьком и правда буквально лица не было.

– Да тут говори, не говори… Хохлов из команды ушел! – выдал, наконец, первокурсник.

– Как ушел? – не понял Иван. – Куда ушел? И вообще – из какой такой команды?

– Из какой, из какой – из нашей. Из «Варяга».

– Погоди… – Голицын аж привстал. – Как из «Варяга»?!

– Молча! Точнее, не то чтобы совсем молча…

– Стоп! – резко осадил Иван. – Так не пойдет. Давай рассказывай по порядку.

– По порядку, – с несчастным видом Маленький опустился на стул напротив Голицына. – Была вечерняя тренировка – у нас они, ты знаешь, теперь по две в день. Отрабатывали связки. Хохлов, как всегда, на взводе – завтра матч, а игра еще совсем сырая. Но все, как могут, стараются. И тут выходит Серега Фадеев. Типа вместо меня – как будто у нас замена. Лерка ему выдает пас – пальчики оближешь, а он что-то дернулся – и вместо кольца запустил снаряд параллельно воротам. Казалось бы – ладно, человек только на замену вышел, бывает – не разогрелся, но Хохлов как на него налетит! Серега молчит – сам понимает, что виноват, но тут вдруг Лерке какая-то шлея под хвост попала: подлетает, повисает между ними – да еще так издевательски, вниз головой относительно Павла – и давай за Серегу заступаться. Хохлов в краску – и на нее. И тут – то ли Глебу показалось, то ли и правда толкнул Павел Лерку – в этой невесомости же фиг поймешь – подваливает Соколов. Слово за слово, едва до рук не дошло. Ну и Хохлов орет: «Ах, так! Ну вот сами теперь тут и командуйте!» И наклейку свою капитанскую начинает ковырять. Типа сдернуть хотел. А та не поддается.

– Ну да, – кивнул, невесело усмехнувшись, Иван. – Ему ее в прошлом году Меньшиков Серега намертво приклеил. А то были уже прецеденты – отрывал…

– Вот, а сейчас не оторвалась. Ну, а Хохлов тогда как рванет застежку К-комбинезона! Весь верх и отстегнулся. «Нате! – говорит, – Получите! Швырнул и так, по пояс голый, и поплыл к воротам. Антон Пухов бросился было за ним, но Павел его так толкнул – тот едва в стену башкой не впечатался. Вот так…

– Узнаю Пашку, – пробормотал Иван. – В прошлом году у нас с ним похожая история была… И что?

– Да, собственно, все…

– Как все?

– Ну, почти все. Потом, после тренировки, Глеб с Леркой к нему – к Хохлову то есть – ходили. Звали вернуться. Ради команды.

– И что Пашка?

– Послал их подальше. Сказал, что типа с криском закончил.

– Понятно… – протянул Иван, силясь собраться с мыслями. – Ну, и что теперь?

– А что теперь… Это уж как Глеб решит. Может, посадим завтра Володьку Фоменко за ворота. Наигрывать его, конечно, уже поздно – придется играть без замен.

– Без замен… – медленно повторил за ним Иван. – Погоди! Вы там что, все с дуба рухнули?! – взорвался внезапно он. – Какой без замен?! Не без замен! Без Пашки!

– Ну, это само собой…

– Как это само собой?! Без лучшего игрока! Без капитана!

– Капитаном пока выбрали Соколова, – вставил Смирнов.

– Глеба? Глеба – это хорошо. Глеба – это правильно… Ни фига не правильно! Пашка должен играть! – Иван вскочил на ноги.

– Ты куда это? – с подозрением спросил Маленький.

– К Пашке!.. Точнее, сначала к Глебу – а потом к Пашке! К черту все ваши дутые амбиции – команду спасать надо!

– Стой! – Смирнов молнией метнулся к двери. – Никуда ты не пойдешь!

– Это еще почему?!

– Ты же под арестом!

– Плевать! Когда тут у вас такое…

– Стой, идиот! – Маленький встал в дверном проеме, грудью загородив проход. – У тебя же испытательный срок! Выйдешь из комнаты – считай, новое нарушение! Вылетишь из Школы на раз!

– Да ну, – нахмурился Иван, тем не менее приостановившись. – Так уж и вылечу…

– Запросто, – заверил его Смирнов. – До первого нарушения!

– До первого нарушения…

По большому счету Маленький был прав… Да и Пашка хорош! Нашел время рубаху на груди рвать…

– Но ведь проиграем же! – жалостливо протянул Голицын, попятившись.

– Помнится, кто-то буквально на днях говорил, что пиндосов мы сделаем в любом составе, – напомнил, немного расслабившись, Смирнов.

– Ну, я ж не думал, что настолько в любом…

– У нас есть Глеб Соколов, – принялся загибать пальцы Маленький. – У нас есть Лерка. Антон Пухов, я, в конце концов… Игорька Фролова вернем в состав… Сыграем как-нибудь.

– Вот то-то и оно, что как-нибудь, – бросил Иван, понуро усаживаясь обратно за стол. – Пашка, конечно, кретин, но играет… Эх, зря он тогда Боголюбова не послушался!

– А что Боголюбов?

– Да тот после игры с «Конкордом» предлагал Пашке передать кому-нибудь капитанскую наклейку.

– И что Хохлов?

– Отказался, естественно.

– А-а, – протянул Маленький.

– Вот тебе и «а-а»! Что за люди?! На неделю оставить нельзя!

– Меньше надо дисциплину нарушать! – буркнул Смирнов.

– Поговори у меня!

– Ладно, остынь, – бросил Маленький. – Думаешь, кто-нибудь рад, что так вышло?

– Наверняка – пиндосы из «Свободы»!

– Ну, эти не в счет.

– Вот завтра и посмотрим…

 

12

Наутро Иван предпринял последнюю отчаянную попытку как-то переломить сложившуюся вокруг «Варяга» невеселую ситуацию. Все несвязанные непосредственно с уроками коммуникационные системы его компьютера были сейчас аппаратно заблокированы, однако как такового запрета выходить с кем-либо на связь не существовало – похоже, его тюремщики сочли вполне достаточными эти чисто технические ограничения. А то, что прямо не запрещено, рассуждал Голицын – то и не наказуемо, не правда ли?

Решив так, Иван бесцеремонно ссадил Маленького с его собственного компьютера – благо Смирнов и так уже собирался куда-то уходить – и, воспользовавшись паролем тезки, вошел в школьную сеть.

Первым делом Голицын вызвал Пашку, однако лишь нарвался на бездушный автоответчик, смысл сообщения которого, опуская красочные идиоматические выражения, сводился к короткому: «Не лезьте, достали!» Попытка связаться с Глебом также закончилась неудачей: Соколова на месте, как всегда, не было. Секунду-другую поколебавшись, Иван набрал номер Леры, но отсутствовала в сети и Боголюбова. Аккуратная девушка, правда, оставила уведомление, что искать ее следует в зале для криска. «А, ну конечно же! – вспомнил Голицын. – У них сейчас последняя тренировка перед игрой – на нее-то и торопился Маленький!»

Мысль эта немного успокоила Ивана – по крайней мере Глеб не теряет времени даром – но не настолько, чтобы заставить его окончательно умыть руки. Пару раз в задумчивости пройдясь по комнате из угла в угол, Голицын вернулся к компьютеру и решительно набрал номер полковника Боголюбова.

– Слушаю вас, Смирнов, – Сергей Владимирович сидел за столом вполоборота, почти не глядя на экран. – Почему вы, кстати, не на тренировке?

– Прошу прощения, од-сун, это не совсем Смирнов… Это я, – проговорил, слегка запнувшись, Иван.

– Голицын?! – резко развернулся к экрану куратор. – А почему вы у меня определились как Смирнов?.. А, ну да, понятно… – тут же разгадал незамысловатую хитрость Ивана полковник. – Что вы делаете на связи – разве вам не запрещено выходить в сеть?!

– Никак нет, од-сун. Формального запрета нет – я проверял.

– И тем не менее, – покачал головой Боголюбов. – Не самый разумный в вашем положении поступок…

– У меня не было другого выхода, од-сун… Товарищ полковник! Вы знаете, что творится в команде? – поспешил перейти к сути дела Иван.

– По моим сведениям, как раз сейчас у «Варяга» очередная тренировка.

– Последняя тренировка! И первая – без Пашки! А вечером – игра!

– Совершенно верно.

– И что, вы так ничего и не предпримете?!

– А что, по-вашему, я должен предпринять? – спокойно спросил куратор.

– Ну… – слегка растерялся Голицын. – Я не знаю… Пашку надо вернуть в команду!

– Каким же это, интересно, образом? Игра в криск – дело добровольное. Силком его, что ли, приволочь в зал?

– Ну… Поговорить с ним…

– Все, что можно, уже проговорено – и поверьте мне, не единожды, – заверил курсанта Боголюбов. – Как игрок Хохлов, без сомнения – большая потеря для «Варяга». Как капитан… Уверен, Соколов с этими обязанностями справится ничуть не хуже – это как минимум… Заставить Павла играть я не могу – не имею права. Вернуться же в команду добровольно он не готов. Пока не готов, я надеюсь.

– Пока?! Вечером игра!

– Спасибо, что еще раз напомнили, Голицын.

– Сергей Владимирович! – решил зайти с другой стороны Иван. – А нельзя как-нибудь устроить так, чтобы мне сыграть вечером?

– Странный вопрос, Голицын, – заметил полковник. – Режим домашнего ареста вам известен…

– Всего один вечер! А я потом свое отсижу! С процентами! Хоть неделю лишнюю, хоть две…

– Сомневаюсь, что это возможно, – пожал плечами Боголюбов. – И уж в любом случае решать это – не в моей компетенции. Если считаете нужным – обратитесь к Начальнику Школы. Я, со своей стороны, ваш рапорт всесторонне поддержу – и, пожалуй, это все, что я могу в данном случае сделать…

– Благодарю за совет, од-сун, – сухо проговорил Иван. – Конец связи.

– Конец связи, – кивнул полковник.

– «Не в моей компетенции, не в моей компетенции!..» – передразнил куратора Голицын, убедившись, что соединение разорвано. – Гайдуков на его месте уже полшколы бы вверх дном перевернул! Да и Пашка бы у него уже, как миленький, вовсю по криск-залу порхал! Умел кавторанг… убеждать – умел, уж в этом-то ему не откажешь…

Идея Боголюбова с рапортом на имя Начальника Школы также с треском провалилась. Ответ от нарда Орна пришел весьма оперативно и состоял из трех пунктов. В первом Голицыну было указано, что никаких исключений из режима домашнего ареста правила не допускают. Во втором предписывалось немедленно выключить чужой компьютер и впредь обходить его стороной. В третьем – адресованном уже Смирнову – Маленькому объявлялось административное замечание за небрежное хранение пароля.

Самому Смирнову еще лишь предстояло об этом узнать – у «Варяга» продолжалась тренировка.

До игры с командой «Свобода» оставалось около шести часов.

– Ну что?! – бросился Иван к Смирнову, едва первокурсник переступил порог. – Что?.. – осекся, он, встретившись глазами с Маленьким. Взор первокурсника был пуст.

Смирнов молча пересек комнату и плюхнулся на кровать.

– Что?.. – тихо повторил Голицын, догадываясь уже, впрочем, что услышит в ответ – но все еще не веря в это.

– Продули, – едва слышно выдохнул первокурсник.

– Как – продули? – сердце Ивана крепко сжала холодная железная лапища.

– Как, как… А вот так!

– Ну… Это… Счет-то хоть какой? – убитым голосом вымолвил Голицын.

– Три-пять…

– Дела… – отступив на шаг, Иван медленно опустился на стул.

Маленький промолчал.

– Но как?! – нашел в себе силы задать вопрос через добрую минуту Голицын. – У них же там, в «Свободе», одни новички зеленые, а у нас по крайней мере был Глеб…

– Был… Соколов полматча со сломанной рукой играл.

– А-а, – протянул Иван, вспомнив, как сам в прошлом году попал в аналогичную переделку – в игре за сборную Школы противник запрещенным приемом впечатал его в кольцо шлюза. – Тогда понятно… Хотя нет, все равно ни фига не понятно! Мы ж были явным фаворитом! Давай, рассказывай все по порядку!

– Слушай, давай не сейчас, а? – почти простонал с кровати Смирнов. – Дай умереть спокойно!

– На поле надо было умирать! – безжалостно отрезал Иван. – А теперь-то что?! Так что рассказывай! Кто у нас вышел в стартовом составе?

– Соколов, Лерка, Пухов, Фадеев и я.

– А запасным кто был? Фоменко?

– Нет, – покачал головой Маленький. – Игорь Фролов. Соколов вчера еще вернул его в команду.

– Ну и?..

– Не нукай – не запряг!.. Начали осторожно: впереди только двое: Соколов и Лерка, мы втроем встали в защите. Глеб велел не суетиться – постараться контролировать снаряд и ждать, когда дадут разыграть комбинацию до верного. Поэтому моментов у нас поначалу почти не было – один раз только почти вывели Лерку прямо на кольцо, но защитники помешали. Да, еще штрафной был – Соколов попал в дужку.

– Эх, меня не было… – прошептал Голицын.

– Сразу после этого несчастного штрафного мы первый гол и пропустили. Бросились все, как угорелые, на добивание – но только друг другу помешали. Мяч от стены к пиндосам отскочил, и они втроем на одного Антоху Пухова улетели. Тот, понятно, ничего уже не смог сделать – «ноль – один». Самое обидное, что «Свобода» в тот раз чуть ли впервые перешла со снарядом на нашу половину! И сразу гол… Ладно, думаем, времени впереди еще полно. Стали играть чуть активнее – Соколов подтянул меня в нападение. Правда, тут же едва не пропустили второй – не разобрались с подстраховкой и прозевали контратаку, но Глеб через все поле промчался и в последний момент мяч выбил. А тут уже и у нас удалась хорошая комбинация. Мы с Соколовым оттянули на себя защитников, и Лерка бросала уже практически без сопротивления. «Один – один». Не прошло и минуты – уже «два – один». Соколов сам, в одиночку полкоманды обыграл и забил. Ну, мы немного успокоились. А уж когда третий забили – снова Лерка отличилась – и вовсе расслабились. Как оказалось – рано. Пиндосы видят, что дело у них не ладится – начали грубить. Правда, все больше по мелочи – до штрафного не доводили – но все равно неприятно. Меня, например, один раз здорово к стене приложили. Но больше всех Лерке почему-то доставалось. Тут уже Соколов занервничал. Один раз ответил – не рассчитал: штрафной нам и «три – два». А потом Лерка хорошо так выходила на ворота – и двое амеров пошли прямо на нее. В лобовую, типа как ты в той игре хотел с Мазовецки. Глеб ахнул – и наперерез. Лерку оттолкнул – а сам как раз и попал под раздачу. Рука – хрясь! И главное, даже штрафного нет – сам типа виноват! Судья объявляет: «Рекомендуется замена!» А на кого его менять? На Игорька? Так Соколов и без обеих рук на голову сильнее Фролова будет! В общем, решили пока не менять. Но игра у нас как-то сразу разладилась. Пару комбинаций, правда, еще провели неплохих, но один раз Лерка из выгодной позиции промахнулась, а второй раз уже я не попал. Там у меня, правда, сложный был бросок, с острого угла… А тут пиндосы возьми и заколоти третий. Я даже не видел, как – застрял в атаке. И четвертый как они забивали – тоже не видел. Говорят, Антон Пухов был виноват – чисто по собственной инициативе потерял мяч перед нашими воротами… Ну, тут уже не до шуток стало – проигрываем «три – четыре». Бросились, конечно, в атаку. И вроде все нормально: и комбинации проходят, и индивидуально переигрываем – но не идет снаряд в кольцо, и все тут! Все дужки им обстучали – и все без толку. А тут снова дурацкая контратака – и получите: «три – пять»! И одна минута до конца. Глеб нас по-быстрому у ворот собрал. «А что если, – говорит, – самим добить шестой шлюз?» Мы так типа уже делали в том году – прокатило.

– Ага, – кивнул Иван. – В первой игре, с китайцами. Моя идея была, кстати.

– Твоя не твоя, только в этот раз ее не поддержали. Летают эти из «Свободы» не так уж и плохо, а у нас один раненый, да не кто-нибудь – капитан. Кто-нибудь из пиндосов да прорвется в ворота. Особенно Лерка нажимала: «Нечего зря время терять, пошли лучше в атаку!» Ну, Глеб и уступил. И ведь правда могли сравнять и даже выиграть! Четыре стопроцентных момента упустили! Пиндосы в конце вообще остановились, мы их уже как на тренировке облетали. А забить не можем – хоть ты тресни. Только на самых последних секундах уже Соколов, наконец, попал в кольцо, но и тот гол судья отменил – Фадеев зачем-то застрял без мяча перед пиндосским шлюзом дольше положенного. Так «три – пять» и закончили. Вот…

– Понятно… – протянул Иван.

– Куда уж понятнее… – отвернулся к стене Маленький.

– Это что же, значит, выходит, – принялся рассуждать вслух Голицын. – Одна победа у нас, одна теперь – у «Свободы», у «Конкорда» пока что – ни одной. При этом выиграли мы на второй стадии, а проиграли – на первой… То есть… Если «Конкорд» выигрывает у «Свободы» – с любым счетом – мы все равно первые!

– Ну да, – без энтузиазма пробурчал Смирнов. – Но зато если там победит «Свобода» – хотя бы даже по пенальти – первые они, а мы – только вторые…

– Да уж, – кивнул Иван. – Выходит, нам ничего больше не остается, как только болеть в грядущем трансатлантическом дерби за битый нами Евросоюз… Ну же, Збышек, не подведи, пшек!

 

13

Збышек подвел: неожиданно для многих, хотя и не для всех, «Конкорд» «Свободе» проиграл.

Пошли даже слухи, что имел место банальный сговор: мол, США и Евросоюз решили любым способом не дать российской команде занять первое место в группе. Кто-то верил в это, кто-то – сомневался, но Смирнов, видевший тот матч воочию, утверждал, что на самом деле борьба там шла весьма нешуточная: взять хотя бы тот факт, что трое европейцев и два американца получили в итоге довольно серьезные травмы.

Так или иначе, окончательно потопить наш гордый «Варяг» соперникам на этот раз не удалось: показав абсолютно лучший результат из команд, занявших в своих группах вторые места, россияне, согласно новому регламенту Кубка Школы, все равно вышли в полуфинал, где им теперь предстояло встретиться с австралийцами из «Кенгуру». Соперником «Свободы» стала китайская «Цзе ши хуань хунь».

На следующий же день после проигрыша американцам, Глеб, считая себя главным виновником случившегося, подал в отставку с поста капитана. Через Маленького команду предложили возглавить Ивану, но Голицын, не готовый брать на себя такую ответственность, поблагодарил за доверие и отказался. В результате капитаном выбрали Леру – тем более что успехи Боголюбовой в криске как раз получили всеобщее признание: ее пригласили кандидатом в сборную.

Надо сказать, что у сборной Школы были свои сложности. Формально из прошлогоднего состава оставались целых пятеро: сама Эмма – капитан, Голицын, Хохлов, Мазовецки и Чжу Пэн, однако Павел, по его собственным словам, с криском закончил, а Иван находился под домашним арестом и тренироваться, естественно, не мог. А первый матч сезона – с соседней по Сопролу-2 школой – был уже не за горами.

Очевидными кандидатами взамен выбывших были три оставшихся второкурсника – Чан Бяо, Глеб и Сварам Сингх. С китайцем никаких проблем не возникло, а вот Соколов в последней игре получил травму и играть, разумеется, не мог. Что касается сикха, то невесомость вообще была не его стихией – он и в своей-то национальной команде держался обычно на вторых-третьих ролях. В итоге Маклеуд ничего не оставалось, как обратить свой капитанский взор на младший курс.

На два оставшихся места Эмма подобрала четырех кандидатов: помимо Леры, это были американец Майкл Мейер, забивший три гола «Варягу» и один – но решающий – «Конкорду», китаец Тан Минь и австралиец Джим Лонг. Окончательный выбор Маклеуд планировала сделать ближе к матчу, но поговаривали, что шансы Леры и Джима выглядят предпочтительнее прочих.

Перенеся компьютер к самой двери и водрузив его там на высокую тумбу, Иван не отрываясь смотрел на экран. Одни цифры, ничего, кроме цифр. Цифр, отсчитывающих медленно тянущиеся секунды. Вот их осталось двадцать… Вот уже пятнадцать… Теперь, должно быть, десять? Нет, двенадцать… Вот, теперь десять… Девять… Восемь… Семь вообще сегодня будет?.. Семь… Шесть…

Двойка нехотя сменилась единицей, та, в свою очередь, казалось, решила остаться тут навсегда, но и она не устояла, обернувшись вожделенным нулем. Все! Срок его ареста истек!

Да здравствует свобода!

Даже не позаботившись о том, чтобы выключить компьютер, Голицын вылетел через предварительно распахнутую дверь в коридор.

Жилой сектор был пуст. Впрочем, ничего удивительного – в такой-то день! Бегом промчавшись по коридору, Иван в три прыжка преодолел лестницу на следующий уровень и, проскочив в распахнувшиеся ему навстречу двери, ворвался в переполненный зал.

Казалось, вся Школа собралась здесь, распределившись по тесным рядам кресел вокруг огромного прямоугольного стенда, над которым развернулось трехмерное изображение криск-зала. Десять миниатюрных фигурок – пять канареечно-желтого, пять – темно-синего цвета – беспорядочно – на взгляд дилетанта, разумеется, беспорядочно – носились по игровому пространству, ведя отчаянную борьбу за обладание иссиня-черным снарядом.

С трудом заставив себя оторвать взгляд от игры, Голицын принялся искать глазами Глеба. Соколов сидел в одном из первых рядов, положив правую руку на соседнее – никем не занятое – кресло. Как они и договорились – при посредстве Смирнова, разумеется. Удовлетворенно кивнув, Иван принялся пробираться к свободному месту.

– Привет арестантам, – лишь на мгновение оглянулся на подошедшего друга Глеб и убрал руку с сиденья.

– Привет инвалидам! – в тон ему откликнулся Голицын: левая кисть Соколова была закована в медицинский пластик. – Какой счет?

– Пока проигрываем «один – три»! У нас Лерка забила!

– Ясно. Кто еще в составе?

– Эмма, Збышек, Чжу и Чан. За воротами Майкл Мейер.

– Что, не Лонг?

– Нет, в последний момент Эмма предпочла выпустить американца.

– Понятно… – Иван уже удобно устроился в кресле и увлеченно следил за ходом игры. – Ну и как?

– Честно говоря, пока они нас давят. Еще пару мячей могли пропустить только так, но Чжу и Чан в защите просто феерят! Хотя и у нас был еще один неплохой моментик – Эмма промахнулась с двух метров. Мне, правда, показалось, что ее там снесли, но судья промолчал.

– Ясно…

В недолгой истории Школы это был уже третий матч с соседями с Сопрола-2. Впрочем, первый из них, безнадежно проигранный, в некотором смысле можно бы и не считать: как таковой сборной тогда в Школе еще не было, и на игру вышли шесть человек, почти случайно оказавшихся вместе. Из нынешних второкурсников за ту команду довелось сыграть Глебу, Чжу Пэну и Чану Бяо. Последний, помнится, даже забил «гол престижа» – со штрафного.

Зато во втором матче победу праздновали земляне. Это была первая и пока единственная официальная игра той, прошлогодней сборной. Счет первой стадии был «шесть – пять» (это при том, что по ходу игры сопрольцы вели «четыре – ноль»!), и один из голов забил Иван. Правда, через ворота Голицын, получивший в ходе матча серьезную травму, пройти не сумел, но с этой задачей успешно справились Эмма, Збышек и Пашка Хохлов. У сопрольцев, правда, имелось оправдание: на матч, проводившийся на Земле, они прибыли прямо с корабля, после утомительного космического перелета. Но кто теперь об этом помнит?

– Да, не спросил: как там наша Лерка смотрится? – задал другу вопрос Иван.

– Отлично – я же говорю: гол забила! Там, правда, за нее почти все Эмма со Збышеком сделали, но ведь надо ж было еще и в кольцо попасть! Молодец, короче, словно всю жизнь за сборную играла!

– Эй, мелюзга, может быть, перестанете, наконец, болтать?! – послышался справа недовольный голос. Говорили на языке Альгера.

Недоумевая, кто бы это мог быть, Голицын обернулся, и едва не подскочил на месте: в ближайшем кресле – сразу через проход – сидел тот самый черноволосый пятикурсник, что пытался задержать его в городе в составе Патруля.

– Что вы здесь делаете? – удивленно спросил Иван.

– То же, что и все: пытаюсь смотреть матч, – ухмыльнулся черноволосый. – А вот вы мне мешаете! – взгляд пятикурсника скользнул на рукав Голицына, на мгновение замер на черной полосе, перечеркивающей серебристую нашивку, затем вернулся к лицу землянина. – Надо же, какая встреча! – Иван понял, что черноволосый тоже его узнал. – Так, значит, насчет браслета я был прав?

– Вы, кажется, хотели смотреть матч? Вот и смотрите! – довольно невежливо буркнул Голицын.

– Что за порядки тут у них?! – бросил, отворачиваясь, пятикурсник. – У нас такого выперли бы без разговоров, а эти только разжаловали…

Голицын счел за благо промолчать, тем более что его внимание уже отвлек голос электронного арбитра, почти потонувший в поднявшемся внезапно в зале гвалте:

– Поражен шлюз номер шесть команды гостей! Счет три – два в пользу команды гостей!

– Вот зараза, из-за вас гол просмотрел! – выругался по соседству пятикурсник.

– Так тебе и надо! – пробормотал себе под нос Иван. – Кто забил? – повернулся он к Глебу.

– А ты что, не видел? Збышек с передачи Леры!

– Класс! Сколько осталось до конца?

– Вон же табло, – кивнул в сторону Соколов. – Еще и половину не отыграли.

Следующие несколько минут ничто не могло бы уже оторвать Голицына от матча. Возобновив игру, сопрольцы затеяли замысловатую комбинацию, то передавая снаряд в линию атаки, то возвращая его защитникам. Перемещаясь при этом по всему пространству зала, им удалось, наконец, выманить на себя нападающих землян, и затем – отрезать их филигранным пасом, с отскоком от стены. Чан Бяо швырнул наперерез биток, но тот столкнулся в воздухе с другим, запущенным противником, и ушел далеко в сторону. Тем временем два сопрольца с разных сторон рванулись к воротам – но, как выяснилось, они лишь прикрывали собой третьего, которому и был направлен снаряд. Чжу Пэн бросился навстречу, но помешать уже не сумел.

– Поражен шлюз номер четыре команды хозяев! Счет четыре – два в пользу команды гостей! – доложил судья.

– Они их что, по порядку выбивают? – расстроено спросил Иван.

– Нет, – покачал головой Соколов. – Начали с первого и второго, но потом попали в пятый.

– А, ну, хорошо, – кивнул Голицын.

Хорошего, впрочем, пока было мало. Пропустив гол, земляне ответили неплохой затяжной атакой – Иван узнал в комбинации одну из любимых домашних заготовок Эммы, подсмотренную, кажется, ни много ни мало, в финальном матче чемпионата Альгера – но в самом конце случился небольшой сбой: Лера получила снаряд не перед воротами, как это было запланировано, а немного в стороне. Бросать отсюда было неудобно, но и для внеплановой передачи адресатов тоже не нашлось. Уже улетая, Боголюбова все же попыталась поразить кольцо, но снаряд лишь чиркнул с внешней стороны по дужке и отскочил в поле.

Сопрольцы немедленно организовали быструю контратаку, и лишь каким-то чудом в последний момент на пути мяча встал Чан Бяо. Кольцо он спас, но в столкновении с нападающим противника, похоже, получил травму. Судя по изображению на стенде, китаец все же изъявил готовность продолжить игру, но электронный судья потребовал провести замену.

Спорить с арбитром не представлялось возможным, и китаец – надо признать, не без помощи Збышека и Чжу Пэна – отправился отдыхать за ворота. На смену ему вышел американец Майкл Мейер, и игра возобновилась.

И тут не прошло и полминуты, как земляне забили гол. Вновь была задумана какая-то хитроумная комбинация, но на этот раз противник легко ее разгадал и накрыл игроков в канареечных комбинезонах. Казалось, еще секунда – и снаряд будет перехвачен, но зажатый в угол Збышек что было сил швырнул мяч куда подальше – и на пути его – похоже, совершенно случайно – оказался только что вошедший в игру и попросту потерявший свое место на поле Мейер. Короткий бросок – и первым же касанием за матч Майкл переправил снаряд в оставленное без присмотра кольцо соперника.

– Поражен шлюз номер пять команды гостей! Счет четыре – три в пользу команды гостей! – провозгласил арбитр.

– Ура! – заорал, вскочив на ноги, Иван, но его крик потонул в охватившем зал океане восторга. Лишь небольшой сектор, оккупированный болельщиками гостей, хранил напряженное молчание.

– Ну, давайте же! – прошептал Голицын, усаживаясь в кресло. – Всего один мяч отыграть осталось!

– И при этом – не пропустить, – заметил рядом Глеб.

– Это само собой…

Между тем сопрольцы стали играть осторожнее. Нет, они по-прежнему атаковали – и атаковали опасно – но старались не забывать и об обороне – на случай недоразумений, вроде приведшего к третьему голу в их ворота. Защита землян гнулась, трещала – но пока держалась. Оборону держали четверо – и лишь одна Лера барражировала в центре зала в ожидании острой передачи. И кстати, дважды снаряд до нее доходил – но в первый раз Боголюбову атаковали аккурат в момент приема и едва не размазали о стену (Глеб в кресле сжался так, словно принял этот удар на себя), а во второй девушка принимала мяч, находясь в статичном положении спиной к воротам противника, и все, что ей удалось выжать из этого эпизода – это сохранить снаряд за своей командой, вернув его Мазовецки.

– До конца матча осталась одна минута, – объявил арбитр.

– Что, неужели так и застрянем на первой стадии? – донесся до слуха Ивана голос черноволосого пятикурсника.

Снарядом в этот момент владела Эмма – глубоко в линии защиты. Маклеуд примерилась было, чтобы отпасовать его Боголюбовой, но ту тут же прикрыли сразу два защитника сопрольцев. Поняв, что передача не проходит, капитан обернулась к Збышеку и, прокричав что-то – что именно, в зале слышно не было – метнула мяч поляку. Тот кивнул, однако, поймав снаряд, замер, словно бы в нерешительности. Сочтя его легкой добычей, на него пошли двое сопрольцев, и Мазовецки как-то неуклюже отбросил черный мяч в стену.

Миновав нападающих противника, снаряд отскочил в поле – и словно сам собой оказался в руках Эммы. Двое сопрольцев застряли сзади, впереди были еще трое – но два из них продолжали опекать отчаянно маневрирующую Боголюбову. Быстро окинув взглядом зал, Маклеуд подлетела к стене, еще до столкновения ловко развернулась и, оттолкнувшись обеими ногами, устремилась вперед – прямо на свободного защитника.

– Отчаяние обреченных, – бросил пятикурсник.

– Черта с два! – выдохнул Голицын.

Над головой Эммы просвистел биток – но защитнику, выпустившему его, бросать было неудобно, и промах вышел закономерным. Тем временем второй защитник стартовал навстречу Маклеуд. Деваться Эмме было уже некуда – она выпустила из рук снаряд, пустив тот в сторону ближайшей стены. И в следующий миг красно-коричневый мяч угодил ей точнехонько между лопаток. Девушка согнулась – и еще один биток ударил ей чуть пониже спины. Иван бросил быстрый взгляд туда, откуда прилетели мячи: у стены, уже готовый выстрелить вновь, завис Мазовецки.

Третьего удара, однако, уже не потребовалось. Пролетевший мимо Эммы сопролец судорожно взмахнул рукой, но его пальцы рассекли лишь пустой воздух. Через секунду рука Маклеуд встретилась со снарядом, перенаправляя тот в сторону кольца.

Два битка, пущенные защитой, ударили в Эмму почти одновременно. На мгновение Маклеуд замерла, словно подстреленный на взлете фазан, и, кувыркаясь, улетела в сторону. Тогда как снаряд, почти не коснувшись дужки, уже входил в кольцо шлюза. Брошенный вслед красно-коричневый мяч лишь придал ему дополнительное ускорение.

– Поражен шлюз номер один команды гостей! Ничья: четыре – четыре!

Зал взорвался. Удивительно даже, что в общем шуме Иван разобрал слова, вполголоса произнесенные его соседом справа:

– А эта девка – капитан «канареек» – вроде ничего, а?

Что ответил пятикурснику его собеседник, Голицын не услышал – да и не желал слышать.

– Первая стадия матча завершена. Ничья: четыре – четыре! – объявил между тем арбитр. – Для выявления победителя матча назначается серия из шести пар штрафных бросков! Командам приготовиться! Первый бросок выполняет команда гостей!

Сопролец, вышедший на огневой рубеж, долго прицеливался, но, наконец, бросил – точно. Ответом ему послужил бросок Мазовецки – столь же успешный. «Один – один».

На меткие удары еще двух сопрольцев достойно ответили Эмма и Лера. И вот при счете три – три противник промахнулся! Снаряд, пущенный игроком в темно-синей форме, даже не коснулся дужки кольца! То, как у сменившего его на линии огня Чжу Пэна дрожат руки, видно было даже на виртуальном стенде. Бросок – и мяч в кольце! «Четыре – три»! Впервые за матч земляне вышли вперед!

Следующие два броска сопрольцев оказались успешны, а вот травмированный Чан Бяо со своей задачей не справился – его снаряд ушел далеко в сторону от ворот. В итоге гости вновь вышли вперед – «пять – четыре» – но последнее слово еще оставалось за землянами.

Последним на точку штрафных вышел Майкл Мейер. Весь зал стоя наблюдал, как первокурсник взял в руку снаряд, прицелился, и резко пустил его в цель. Отскочив от запертых створок ворот землян, черный мяч устремился в сторону кольца…

– Да! – прошептал Глеб.

– Нет… – сам мастер штрафных бросков, Иван еще никогда не имел случая наблюдать за их исполнением на большом стенде, но мяч явно немного уходил в сторону. Или это только так казалось из зала?

– Да… – вновь выдохнул Глеб.

Но теперь Голицын уже точно видел: промах неминуем.

Поравнявшись с кольцом, снаряд миновал дужку и ушел в «молоко».

– По результатам серии штрафных бросков счет пять – четыре в пользу команды гостей! – провозгласил в полной тишине арбитр. – Итоговая победа присуждается команде гостей! Игра окончена!

Черноволосый пятикурсник справа от Ивана поднялся с кресла и, победоносно взглянув на Голицына, устремился к выходу из зала.

 

14

– Бяо, Голицын, Мазовецки, Хохлов!

Голос анша Жиы шел из пустоты, но этим трюком Ивана было уже не обмануть: похоже, Фантомас решил вновь продемонстрировать курсантам возможности маскировочного комплекта «Кепара».

– Да, ив-марол! – вскочили со своих мест второкурсники.

– Явиться к Начальнику Школы! – распорядился невидимка-преподаватель.

– По окончании занятия, ив-марол? – на всякий случай уточнил Чан Бяо.

– Немедленно!

– Да, ив-марол! – ответил за всех китаец.

У дверей кабинета нарда Орна они столкнулись с Эммой, Глебом, Чжу Пэном и Сингхом.

– Ты что-нибудь понимаешь? – шагнул навстречу Ивану Соколов. – Нивг отправил нас прямо с урока!

– Аналогичный случай был в Одессе, – буркнул Голицын. – Фантомас даже «Кепару» не отключил.

– Ну! Кстати, Нивг сам тоже не появился…

– Ну, что, заходим, что ли? – не слишком уверенно предложила между тем Маклеуд.

Вместо ответа Збышек взялся за дверную ручку.

В кабинете, помимо нарда Орна, оказались анш Жиы (и как тот только успел? Или его и правда не было на полигоне?), преподаватель фортификации нард-кор Нивг и – что явилось для Ивана особенно неприятным сюрпризом – его старый знакомый черноволосый пятикурсник-сопролец. Офицеры сидели за столом, курсант почтительно стоял чуть в стороне. При встрече взглядом с Голицыным, гость ядовито ухмыльнулся. Иван предпочел сделать вид, словно вообще не заметил присутствия в Школе чужака.

Вошедший первым Мазовецки по форме доложил о прибытии.

– Присаживайтесь, курсанты, – махнул в ответ рукой нард Орн в сторону скамьи у стены.

Второкурсники сделали, как он велел. Слева от Ивана – с самого края – уселся Хохлов – в последние дни Голицын был едва ли единственным человеком в Школе, с кем обиженный на весь свет Пашка хоть как-то общался.

Справа на скамью опустился Глеб. Эмма – Иван заметил – села между Мазовецки и Сварамом Сингхом.

Альгерды за столом задумчиво переглянулись, после чего со своего места поднялся нард-кор Нивг.

– Вопрос на эрудицию, курсанты, – проговорил он, обведя каким-то странным взглядом второкурсников. – По географии вашей родной планеты. Название Восточно-Африканская республика кому-нибудь что-нибудь здесь говорит?

Глеб, Чан Бяо и Чжу Пэн почти одновременно подняли руки.

«Восточно-Африканская? – не без удивления покосился на друга Голицын. – Южно-Африканскую знаю, про Центрально-Африканскую слышал, а Восточно-Африканская – это вообще где? Только не говорите, что в Восточной Африке… И при чем тут, собственно говоря, мы?»

– Давате, Соколов, – кивнул тем временем Глебу альгерд.

Тот поднялся.

– Восточно-Африканская республика – небольшая страна в районе Великих Африканских озер, получила это название в прошлом году после государственного переворота, раньше называлась… – в этот момент Хохлов рядом с Иваном отрывисто кашлянул, и прежнего наименования страны Голицын не расслышал – впрочем, и не факт, что оно было ему знакомо. – Столица – Хабьяримана – также носит это имя менее года. Население страны – по официальным данным – около семи миллионов человек, что делает ее одной из наиболее густонаселенных в Африке. Данные о составе населения разнятся, но около 85 % составляет народность хуту, чуть менее 15 % – народность тутси и около 1 % – пигмеи-тва. Официальные языки – французский и еще какие-то местные наречия. Государственное устройство…

– Спасибо, Соколов, достаточно, – остановил Глеба преподаватель. – Дальше я продолжу сам. Итак, Восточно-Африканская республика… Действительно, совсем небольшое – площадь чуть больше 26 тысяч квадратных километров – и сравнительно густонаселенное по местным меркам государство. «Страна вечной весны», «Страна тысячи холмов», как ее часто называют. С конца XIX столетия – колония Германии, а после первой мировой войны – Бельгии, получила независимость в 60-е годы прошлого века – здесь и далее я использую привычные вам земные названия и летоисчисление. Исторически политическую и экономическую власть в стране удерживал народ тутси, однако после деколонизации настал черед хуту, составляющего, как уже отметил курсант Соколов, подавляющее большинство населения. Пик противостояния пришелся на начало 90-х годов прошлого века, когда в ходе столкновений, нередко именуемых геноцидом, погибло по разным оценкам от 700 тысяч до миллиона и более тутси, а также умеренных хуту, от миллиона до двух миллионов человек бежали из страны. В середине 90-х годов маятник качнулся в обратную сторону. К власти вновь пришли тутси – военным путем, разумеется, – после чего начались преследования виновных в геноциде. Теперь уже из страны бежали хуту. Но так или иначе, обстановка несколько стабилизировалась – насколько это вообще возможно для Восточной Африки. Произошел формальный раздел власти между представителями основных народностей – пост президента занял представитель победивших в гражданской войне тутси, хуту досталась должность премьер-министра. Новый взрыв произошел в прошлом году, когда при поддержке своих соплеменников из соседних стран, а также, по непроверенной информации, – некоторых государств Европы и Америки, хуту осуществили государственный переворот и оттеснили тутси на задворки политической сцены. С тех пор только ленивый не говорил об угрозе нового геноцида, но по разным причинам никто ничего не предпринимал. Бельгия, традиционно считающая себя ответственной за этот регион планеты, а также Франция и США, запятнавшие себя не самыми благовидными действиями в период событий 90-х годов, предпочли самоустраниться, прочим странам и вовсе не было дела до далекой Восточно-Африканской республики. И взрыв произошел. Снова запылали дома, толпы беженцев наводнили дороги, миссия ООН, не получившая вооруженной поддержки, потеряв несколько человек, спешно эвакуировалась. И тут на сцене появилась… Кто бы вы думали?

– Россия?.. – с надеждой в голосе полуспросил Соколов.

Збышек саркастически хмыкнул.

– Нет, – покачал головой Нивг, – ни у одного из ведущих государств Земли руки до Восточно-Африканской республики так и не дошли. И тут, как у вас говорят, как чертик из табакерки, выскочила Ранола.

– Ранола?! – не смог сдержать изумления Иван.

– Но ведь все ее эмиссары высланы с Земли?! – воскликнула Маклеуд.

– Выходит, не все, – развел руками нард-кор Нивг.

– Ив-сун, но как такое могло произойти? – задал вопрос Мазовецки.

– Это уже вопрос к вашим правительствам… Так или иначе, представители Ранолы вышли на Генерального секретаря ООН и Временного президента этой самой Восточно-Африканской республики. Суть их предложения – миротворческая миссия в Восточно-Африканской республике силами Ранолы. Гарантированное прекращение межэтнических столкновений. И никаких жертв при этом.

– И ООН купилась на эту туфту?! – скривился Голицын.

– Предложение выглядело для них слишком заманчивым. К тому же и власти Восточно-Африканской республики, напуганные масштабом резни, поспешили ухватиться за него. А Ранола ничего не требовала взамен, обещая убраться восвояси, как только необходимость в ее услугах отпадет. И заранее соглашалась на любые формы контроля.

– И как же это, интересно, ООН собирается контролировать Ранолу? – скептически пробормотала Эмма.

– Вот здесь-то мы с вами и подходим к самому главному, а именно – к цели нашей сегодняшней встречи, – заявил преподаватель. – Контролировать Ранолу ООН собирается силами Альгера.

– Как это – силами Альгера?! – не поняли курсанты.

– Нам предложено направить на Землю контингент на паритетных с Ранолой началах. Так сказать, наблюдателей. Узнав об этом, Ранола заявила, что для миссии ей потребуется всего девять человек. Восемь составят второкурсники одной из их военных школ, девятый – руководитель – будет курсантом пятого курса. Нам ничего не остается, как только принять данные условия. При этом командование сочло целесообразным поручить это дело вам – как наиболее знакомым с местной спецификой. Единственная проблема – отсутствие в нашей Школе пятого курса. В этой связи решено, что контингент возглавит курсант Свар, – Нивг обернулся к черноволосому гостю, и пятикурсник слегка склонил голову. – Вылет завтра спецрейсом. У меня все. У кого есть вопросы?

Прежде чем Иван успел даже просто осмыслить сказанное, несколько второкурсников уже подняли руки.

– Да, Пэн, – кивнул Нивг китайцу.

– Каков срок нашей миссии? – задал вопрос Чжу.

– Он пока точно не определен. Но думаю, не менее полугода.

– И учеба на это время прерывается, ив-сун?

– Ни в коем случае, – улыбнулся преподаватель. – Ваши функции наблюдателей оставят вам более чем достаточно времени на усвоение программы второго курса. Разумеется, преподаватели Школы не смогут последовать за вами на Землю – что ж, будете учиться дистанционно. Кстати, кое у кого из вас уже имеется соответствующий опыт, – только после того, как Нивг в упор посмотрел на Ивана, тот понял, что преподаватель имеет в виду именно его.

– А как же экзамены? – продолжал спрашивать Пэн.

– Если только по каким-то причинам ваша командировка не завершится, едва начавшись, в этом семестре от экзаменов вас решено освободить, – сообщил Нивг. Среди второкурсников тут же возникло оживление – даже угрюмый Хохлов словно бы вдруг просветлел лицом. – К концу же семестра следующего, как мы полагаем, ситуация в Африке нормализуется. Если же нет – тогда и будем решать. В конце концов, условия соглашения не запрещают нам проводить ротацию контингента – при сохранении его численного и качественного состава. Еще вопросы?

– Какова конкретно наша задача, ив-сун? – задала вопрос Маклеуд.

– Подробные инструкции вы получите перед вылетом. Если же коротко, то, как я уже сказал, вы – наблюдатели. Должны следить, чтобы деятельность ранольцев ни на миллиметр не выходила за очерченные им рамки. При малейших подозрениях, а равно – при малейшей попытке воспрепятствовать вам в осуществлении надзора – незамедлительно докладывать в штаб. Там разберутся. Есть еще вопросы?

– Прошу прощения, ив-сун, у меня вопрос! – пресловутый пятикурсник, которого Нивг назвал Сваром, сделал полшага вперед.

– Да, курсант, – в голосе альгерда скользнула нотка легкого удивления.

– У меня есть сомнения по поводу соответствия заданным условиям курсанта Голицына, – елейным тоном проговорил чужак. – Как известно, данный курсант разжалован на одну ступень, то есть не является в полном смысле слова курсантом второго курса…

Сердце Ивана сжалось.

– Разжалование как мера наказание подразумевает лишение привилегий, но не обязанностей, – резко оборвал пятикурсника Нивг. – Предстоящая командировка – не каникулярная поездка. Голицын вправе – и обязан! – участвовать.

– Очевидно, это так, ив-сун, но вправе ли мы включать в состав контингента человека, скомпрометировавшего себя разжалованием? – упорствовал Свар.

– Голицын в команде, курсант, – раздраженно отрезал со своего места нард Орн. – Есть у вас другие вопросы – не касающиеся Голицына?

– Нет, ив-марол, – отступил, сдавшись, пятикурсник.

Иван облегченно выдохнул – в установившейся вдруг тишине это вышло довольно-таки громко. Кто-то из курсантов прыснул, другие на него зашикали.

– Итак, раз вопросов больше нет, все свободны, – поднялся на ноги нард Орн. Второкурсники и анш Жиы последовали его примеру. – Сегодня занятий не будет – посвятите день сборам. Утром за час до открытия ворот всем быть у меня. До завтра, курсанты!

Восемь землян толпой двинулись к выходу.