Богатые дома! Роскошь, роскошь, роскошь. Можно зайти в один из таких домов и думать, что это музей. Величественные кварталы, известные жильцы, элита Лондона. Карета остановилась напротив штаб-квартиры научного общества, почти вровень с парадным входом. Это был именно такой богатый дом.

Бернардт подал Бекке руку, обратив внимание, как прекрасно подошло кольцо. Их уже встречал, помимо лакея, кто-то из сообщества. Этот неизвестный моложавый тип успел за первую минуту надоесть до жути, мелькая вокруг:

— Как доехали? Как дорога? Сэр Бернс говорил, что вы пожалуете пораньше… Лакей открыл двери главного зала и, пройдя внутрь, возвестил собравшимся:

— Сэр Бартоломью Шрайбер и его невеста, мисс Ребекка Кавендиш. Доктору только и оставалось, что проследовать за ним и коротко поклониться:

— Господа.

Кевин Кори Рейнолд — президент общества, пожилой инженер-изобретатель. Старость уже исказила его гордую осанку, давно выбелила волосы и покрыла лицо морщинами, но ни это, ни очки с толстыми стеклами не могли скрыть живых ясных глаз. Он тут же отделился от группы мужчин и подошел к гостям, как и полагалось хозяину. Легким поклоном поприветствовал Бекку, пожал руку Бернардту.

— Господа, сегодня наш день ознаменован приездом нашего идейного брата! — голос у Кевина Рейнолда тоже был на удивление четким, так что на него и доктора с женщиной устремились взгляды всех присутствующих. — Пройдемте, я вас со всеми познакомлю.

Главная зала штаб-квартиры оказалась большой, в светлых тонах, не перегруженная мебелью и прочими предметами интерьера, чем так грешили современные особняки. Зала делилась на несколько секций. Первая с большим столом и стеной, занятой доской для чертежей. Во второй секции стоял стол поменьше, и в отличие от первого, заваленного бумагами и приборами, этот был обставлен для ужинов и непринужденных бесед. Третья секция отличалась белым мебельным гарнитуром, состоящим из длинного диванчика, на котором сидели две дамы, и множества кресел с журнальным столиком — все это образовывало полукруг у большого камина.

— Прошу знакомиться — Льюис Линн Кампбель, почетнейший наш ученый, чьему выздоровлению мы очень рады, — представил президент полного пожилого джентльмена с пышными усами, переходящими в не менее пышные бакенбарды пепельного цвета. Кампбель особенно засиял после примечания о его здоровье.

— Очень приятно, мистер Шрайбер, — он поклонился Бекке, протянул руку Бернардту.

— Рад познакомиться, — Бернардт пожал протянутую руку, вообще-то ему и вправду показалось тут интересно. Раньше он клубы обходил стороной, не сказать, чтобы ему не поступало приглашений, но с психами и вписанными 'больными', тех, кого богатые родственнички отправили в лечебницу против их воли, было интереснее, они отнимали все свободное время, но оно того стоило. — Надеюсь, ничего серьезного?

— О, сейчас я в относительном порядке, — Кампбель улыбнулся еще шире, об этом свидетельствовали приподнявшиеся усы. — Но не смею пока препятствовать вашим дальнейшим знакомствам.

Президент подвел пару к следующему почетному мужу:

— Адам Персиваль — физик и математик, бывший военный артиллерист. Знаменитый путешественник, участвовал во множестве экспедиций.

Этот мужчина оказался моложе предыдущего, суров лицом, с сохранившейся в осанке военной выправкой.

— Рад знакомству, — Персиваль улыбнулся женщине, поцеловал ее руку, кивком головы поприветствовал фальшивого барона.

— Польщен знакомством. Лондонские газеты не перестают о вас писать, — Бернард подумал о том, что хотя бы улыбаться и изображать эмоции не надо, это одно из преимуществ маски.

Физик только кивнул.

— Два наших самых молодых, но отнюдь не менее ценных от этого члена: лорд Доналд Донвалл Кингсли, владелец 'Машинариума Кингсли', и лорд Михаэль Нольвенн.

Доналд Кингсли — видный молодой мужчина, высокий, черноволосый и светлокожий. Глаза у него тоже были темные, в них читалась уверенность в себе, ум и приглушенный азарт. Он тоже коснулся губами руки Бекки, умудрившись при этом даже не взглянуть на ее лицо. Впрочем, неожиданно явившийся барон Шрайбер вызвал у него больше интереса, это было видно по его взгляду, короткому и оценивающему. Кингсли протянул доктору руку:

— Рад встрече, — еще одно рукопожатие.

Лорд Нольвенн также окинул доктора взглядом, чтобы заметить:

— Что-то мне подсказывает, что вы не задержитесь в нашем клубе, — это прозвучало грубо, но почему-то у присутствующих не вызвало отрицательной реакции. А через секунду президент клуба пояснил:

— Сэр Михаэль имел среди своих предков предсказателей, как он говорит. И даже представлял нам доказательства. Да еще он взял за привычку говорить всегда лишь правду, не допуская лукавства ни по какому поводу. Его считают очень эксцентричным, но пока он не ошибался, мы даже не можем упрекнуть его ни в чем.

— Именно так. Рад знакомству. Миледи, — Нольвенн коротко кивнул.

— Взаимно, мистер Нольвенн, — Ребекка верила в предсказания, и даже была категорически против таких людей, она думала, что такие способности у них отнюдь не от Господа.

Ей бы стоило держаться подальше от лорда, но разве могла она лишить себя столь азартного момента? Женщина неуверенно улыбнулась мужчине, отвела взгляд, поднесла к губам руку, закусила пальчик в нерешительности — не кокетство, а только лишь смущение и любопытство.

— Возможно, мистер Нольвенн, вы и мне можете что-то предсказать? — Ребекка улыбалась уже открыто. Если этот лорд обнажит ее прошлое, а ученые, похоже, не особо сомневаются в его способностях, ей придется выкручиваться.

Михаэль замер, склонил голову. Тонкая улыбочка эстета сползла с его лица, и он нахмурился:

— Это не всегда получается, но, если позволите… — он выставил руку перед Беккой, прикрыл глаза. Смотрелся будто настоящий медиум, таинственно и могущественно. Затем он опустил ладонь и спросил Бекку, кинув извиняющийся взгляд на Бернардта: — Потеряли кого-то близкого недавно?

— Дважды, мистер Нольвенн, — Бекка кивнула. Ну, конечно, случай с Патриком самое яркое и мучающее ее событие, а еще раньше — ребенок.

Президент клуба, не желая омрачать момент, проговорил что-то быстрое и извинительное и поспешил продолжить знакомство.

— Доктор Эрик Бернс, наше медицинское светило! Мисс Ребекка, мистер Шрайбер был бы ужасно неправ, приведя вас сегодня сюда, а не вчера в оперу, где для клуба было заказано две ложи, иначе бы вы просто умерли сегодня от тоски в нашем обществе! Так, вот я о том, что по счастливому стечению обстоятельств, наше скучное общество сегодня разбавлено двумя прекрасными дамами — миссис Бернс — женой доктора, и его прекрасной дочерью — мисс Айгнейс Бернс.

— Я с радостью познакомлюсь с уважаемыми женщинами Лондона. Но пока мы еще не подошли к ним, мистер Рейнолд, скажу вам по секрету, — сбавила шаг Бекка, — что для меня огромное счастье оказаться в обществе тех, кто воплощает собой науку и прогресс, — невысокой женщине и то пришлось чуть нагнуться, чтобы, улыбаясь, проговорить это на ухо президенту. — Конечно, я не могу быть настолько нахальной, чтобы выразить свое желание побыть вашей слушательницей.

— О, вы вправе требовать! Мы будем рады, если мистер Шрайбер будет посещать нас в вашей компании, — ответил мистер Рейнолд, Бекка очаровала президента без какого-либо труда.

— Слово моей любимой для меня закон. Если другие законы это не запрещают, — ответил Бернардт, больше занятый мыслями о Бернсе.

Он приметил, как изменился этот человек с последней встречи. Теперь он оброс брюшком, мефистофелевской бородкой и облысел на полголовы, хотя разум его, скорее всего, оставался таким же острым. Бернардт хотел с ним поговорить, но боялся, что Бернс узнает его даже в дыхательной маске. С другой стороны, надо было получить приглашение к Бернсу на обед.

— Иди, любимая, мне очень интересно пообщаться с мистером Бернсом. По странному совпадению, совсем недавно я читал его статью в германском журнале…

— В германском? — услышал сэр Эрик Бернс, удивленно поднимая брови, вспоминая что-то.

Без особых трудностей выяснилось, что у этого гиганта научной среды тоже есть недостаток — тщеславие. Бернс и Бернардт переплыли в свою среду общения, увлекшись беседой, оставалось только надеяться, что у мужчины хватит благоразумия не сильно показывать свою подкованность в медицине.

Ребекке же пришлось подойти к представленным ей женщинам. Это казалось ей досадным. К женщинам она относилась странно, учитывая, что несколько лет она была любовницей одной дамы, — женщин Ребекка все же не любила, можно сказать, не переносила. Особенно таких, какими были женщины из семейства Бернса.

Миссис Бернс отлично выглядела для своего возраста в темном закрытом платье из бархата, с ниткой отборного жемчуга, обвивающего ее шею. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, насколько эта женщина строга и холодна. Она даже улыбнулась Бекке так, что приветственный тон не смог скрыть пренебрежения.

'Все ясно', - подумала Бекка, — 'нарушая все правила клуба, старуха притащила свою дочь в общество перспективных умов, чтобы выдать ту замуж'. Ребекке всегда казалось забавным, что такие люди, как эти мужчины, — ученые, предприниматели, дельцы и авантюристы, выбирали себе в супруги кукол, которые хоть и получали образование не в пример лучше ее, могли вести беседы не больше, чем об опере и зоопарке.

А мисс Айгнейс Бернс все же была мила, и на фоне своей строгой матери смотрелась очень выгодно, нежно и мягко. Она казалась ровесницей Бекки, хотя это было бы странным — так долго оставаться незамужней дочери такого известного врача. Скорее это Ребекка выглядела моложе своего возраста. Мисс Айгнейс же имела светлый волос — хороший медово-русый цвет, молочную кожу, кругловатое, но изящное личико, кроткие голубые глаза.

Ребекка была уже готова взвыть, вынужденная вести с дамами беседу, но не могла найти предлога сменить их общество на общество ученых. Она уловила момент, когда Бернардт проходил рядом, и позвала его жестом.

— Мистер Шрайбер, уделите немного внимания нам, — заговорила за Бекку миссис Бернс. — У мисс Ребекки такое необычное кольцо. Расскажите нам его историю.

— Неужели, любимая, ты сама не рассказала? — Бернардт чертыхнулся про себя.

Хотя и он мог похвастаться, все же он выпросил у доктора Эрика приглашение на завтрашний ужин, и теперь как раз собирался поговорить с сэром Персивалем о его болезнях, тот уж слишком радовался. Что-то говорило Бернардту, что тот много чего придумал, а может, и вовсе не болел так, что вообще стоило уезжать из Лондона. Но почему бы не начать с дам.

— Ну, что ж… — он опустился в кресло, скрестив руки на груди. — Кольцо на пальце моей невесты — семейная реликвия. Его получила от индийского раджи еще моя прабабушка, в честь помолвки с моим прадедушкой. Ему, наверное, более трехсот лет. Раджа был уверен, что кольцо заколдовано, и тот, кто захочет разорвать брак, будет проклят. Ну, это всего лишь старые сказки.

* * *

— Господи, еще чуть-чуть, и я взвою от боли! — Ребекка нервно курила, пока карета везла их на квартиру.

Наскоро подогнанный корсет ее совсем измучил, все же многочисленные операции и махинации с железным коробом сделали фигуру не совсем подходящей под стандартные модели. Женщина держалась одной рукой за бок, стараясь отвлечься:

— Тебе удалось выбить приглашение? А этот лорд Нольвенн? Прямо-таки дьявол! Я уже представила, как он выдаст что-то неприглядное обо мне, и у всех этих богатеев отвиснут челюсти.

— С Эриком мы быстро нашли общий язык, как я и думал, он любит лесть. Гении всегда обожали похвалы… — Бернардт расстегнул сюртук, чтобы открепить маску от лица, та была совсем новенькой и натерла лицо и шею там, где проходили ремешки. — По мне, так этот Михаэль мог сказать что угодно, что-то бы да произошло. Успокойся, так поступают все гадалки, просто говорят что-то обобщенное. Надо только поддакивать ему, и с ним будет просто. Общество дам пришлось тебе не по вкусу?

— Да. Запудрить мозги мужчине совсем не сложно, но эти женщины сами сожрут кого угодно с потрохами, — Бекка выкинула недокуренную сигарету, кажется, от нее только сильнее кружилась голова. Она откинулась на сидение, расстегнула несколько пуговичек на высоком воротнике платья. Холодный весенний воздух совсем не помогал справиться с жаром. — Поверь, если бы мое прошлое знатной женщины было настоящим — они бы уже к завтрашнему ужину знали обо мне любую мелочь. А так будет множество подозрений, много внимания. Думаешь, эта сушеная карга действительно хотела послушать твои истории?

— Ну, я дам тебе почитать про ее родственников кое-что интересное, и тебе будет, чем ей ответить. И сам буду спасать тебя от нее, если ты возьмешь на себя доктора Бернса. Он все приглядывался к маске, как бы не заметил… Вообще, по легенде ты из хорошего рода, но строгие родители не позволяли уехать из отчего дома, пока ты не обвенчалась. Недалеко от Истборна есть богатые владения, там живет пожилая пара, насколько я знаю, у них действительно есть дочь, и с кем-то обручилась. Фамилия старушки Кавендиш, так что твое прошлое так быстро не вскроется, — доктор зевнул, на самом деле он вымотался, так нервничал из-за этой маски, но по-другому было нельзя.

— Мне кажется, что чужие секреты из ящиков стола кружат тебе голову, — заметила Ребекка. — Но неверно считать, что ты можешь прийти к каждому и шантажировать его. На весь мир, Бернардт, компромат не нароешь. И уж тем более будет плевать на чужое дерьмо какому-нибудь громиле в переулке или подкупленной горничной, которые помогут убрать того, кто слишком много знает о других. Не надо так размахивать своей влиятельностью. И я совсем не пытаюсь тебя учить, а… В общем, сам понимаешь.

— Не думаешь, что это хорошее подспорье для нас, Бекка? Ну ладно, действительно, тщеславие Бернса, кажется, заразительно, я, наверное, сейчас был как надутый павлин… — Бернардт рассмеялся. Понимал, что некоторых людей и в самом деле слишком легко убить, он сам входил в этот список.

Карета подкатила к подъезду, так что пришлось на время пути в квартиру, прервать беседу.

— Так что? Кого мы попробуем обработать после Бернса, если он по всем статьям невиновен и непричастен? — спросил Бернардт, снимая плащ.

— Примемся за всех разом, — Бекка зашла в квартиру, прислонилась спиной к стене. — Все они уже удавшиеся люди, я бы поставила на молодых барона и лорда. Оба предприниматели, махинации с контрабандными деталями вполне могут быть делом их рук. Особенно мне не нравиться этот предсказатель. Надо расспросить про них Тома, про то, как к ним найти подход, — Бекка перевела дыхание. — Господи, Бернардт, я должна совсем упасть, чтобы ты помог мне? — женщина оттолкнулась от стены и ушла в спальню, чтобы там рухнуть на постель.

Вздохнув, доктор пошел за ней, присел рядом и стал задумчиво расшнуровывать ее корсет. Он думал о том, что они будут делать после того, как раскроют, кто стоит за всем этим делом с автоматонами и поддельными деталями? Если им улыбнется удача в том, чтобы узнать, но не в том, чтобы тягаться с этими людьми… Что они будут делать?

Бернардт был заключен в подвале, работал в диких условиях, нет, не так — его жизнь и свобода были в чужих руках. После смерти Патрика в нем будто погасили эту ярость, бушевавшую внутри. Зачем вообще теперь лезть во все это? Бернардт не признавался себе и Бекке, но ему было интересно. Чертовски.

— Что если эти, как ты их назвала, 'охотники' на самом деле делают достойное воплощения дело? — вдруг спросил он.

— Тогда кто мы, чтобы мешать этому? Если, конечно, доброе дело можно начинать с воровства, принуждения и обмана, — устало ответила женщина. Но если задуматься, что у нее было, кроме этого дела? Абсолютно ничего, ни семьи, ни родственников, ни гроша на жизнь. А деньги, данные Томасом — даны для дела, их Бекка и собиралась отработать. Будто спасение, вспомнился уже подзабытый мотив:

— Но мы же должны найти способ восстановить твою жизнь, а я пока не вижу других вариантов это сделать.

* * *

Бекка сидела в зале за небольшим столиком у окна, за которым они и завтракали.

Она была даже вполне одета, длинная ночная рубашка, поверх приталенный белый халат из кружева — в свете весеннего солнца она казалась феей или невестой. Влажные волосы женщины лежали на небольшом полотенце, накрывающем ее плечи. Сама она читала: морща иногда лоб, ведя пальцем по строчке и бесшумно шевеля губами. Как только Бернардт проснулся, Ребекка отложила газету в сторону и пояснила, не без тени смущения:

— Нашла тут что-то вроде научного вестника. Надо же соображать хоть что-то, — она поднялась из-за стола. — Кофе? Газету?

— Все сразу и тебя, — док с ленцой потянулся. Сегодня спектакль должен был продолжиться. — У нас сегодня запланирован ужин?

— Да, ужин у доктора, на шесть тридцать.

Дом известнейшего на весь Лондон доктора Эрика Бернса соответствовал его положению — большой, светлый особняк в пять этажей.

Званый ужин был запланирован давно, и не стал импровизацией к приезду мнимого барона и его невесты. Помимо неизвестных Бернардту гостей, оказалось и два знакомых лица — лорд-предсказатель и владелец Машинариума.

В семействе Бернса все соответствовало традициям и правилам приличия, соблюдавшимся еще с начала века. Не был исключением и очередность в которой гости входили в обеденную залу. Гости входили парами, хозяин возглавлял процессию под руку с самой высокопоставленной дамой. Ею оказалась невеста барона, то есть Бекка. Далее в залу прошла дочь доктора, которая досталась в пару

Бернардту, завершала шествие хозяйка — с самым влиятельным из приглашенных мужчин — бароном Кингсли.

Даже стол в этом доме накрывали в почти отошедшем в прошлое стиле 'а ля франсе', и он ломился от красиво оформленных блюд. Доктор Бернс и миссис Бернс сели с разных концов стола, остальные согласно порядку, в котором входили в зал.

— И как там, в Германии, сэр Шрайбер? — Бернс, как и подобает хозяину, начал беседу, когда еда была разложена по тарелкам гостей.

Бернардту подали только вино, Бернс учел, что с маской тому не удастся насладиться вкусом блюд. И если бы Бекка не видела, что доктор наелся перед поездкой, то его бы можно было пожалеть, потому как блюда и в самом деле выглядели изумительно.

— Ничего нового. Венский союз так и не оправдал надежд после Наполеона, так что они все еще раздроблены, и надежды у частных предпринимателей только на торговлю, — ответил Бернардт. -

Да я и занимался там только торговыми делами, почти не оставалось времени на ленивое времяпрепровождение. Уж не знаю, как терпит меня моя невеста, в самом деле, ей достался трудоголик, — механический голос был почти веселым, так что все улыбнулись, а док послал девушке ободряющий взгляд.

— Но это поистине удивительно. Мне очень интересен экспорт, — добавил Бернардт. Беседа потихонечку пошла бодрее, светские разговоры вообще имеют обыкновение нагромождать много слов, но вносить в них минимум смысла, тут было почти так же. Бекка быстро освоилась с приборами, это оказалось просто, нужно лишь внимательно поглядывать на других гостей.

Дамы высказывались очень редко, только если разговор заходил о творчестве, театре, погоде или Лондоне. Ребекка вела себя несколько живее в разговоре, но и не выделялась чересчур. Они с доктором были молодой парой, и для гостей это оказалось благодатной темой: как встретились, что думают насчет свадьбы и прочее. А для разговоров более серьезных, с кем бы то ни было — с Бернсом ли, или с бароном и лордом, требовалось менее людное мероприятие.

Смена блюд, десерт, полчаса музыки в другой зале с камином, все это прошло незаметно и показалось Ребекке весьма интересным. Она ни разу не была на таких ужинах. Хотя и бывали времена, когда она крутилась в обществе богатеев, но те вечера, тонущие в дымке сигарет, искажающиеся под воздействием морфия, Бекка вспоминала с содроганием.

В завершении ужина решили развлечься игрой в прятки. Эта домашняя игра стала в последнее время модной в богатых домах, что Бекке показалось чудным.

Прятаться гостям предполагалось тоже парами, партнеров выбирали девушки, вытаскивая записки. Конечно, доктор Бернс с супругой не играли, хотя если бы не миссис Бернс, хозяин, казалось, был бы тоже не прочь принять участие в этой ненавязчивой глупости.

Водить выпало барону Кингсли. По жребию Бернардту снова в пару досталась дочь Бернса, а Ребекку судьба свела с лордом Нольвенном. Женщина посчитала, что тут ей повезло: она сможет остаться наедине с одним из их подозреваемых, да еще игра позволяла ходить по всему дому хозяев.

* * *

— Мистер Шрайбер, — Айгнейс Бернс чуть присела, будто им выпало танцевать, а не прятаться, протянула мужчине руку, как только они вышли в коридор. — Вам повезло с напарницей, я знаю место, где нас в жизни не найдут. Пойдемте.

Девушка легко улыбнулась, игрового азарта в ней было ровно столько, сколько требовалось, чтобы не выглядеть ребенком, но и занудой тоже.

Бернардту оставалось только удивляться. Он хорошо понимал, отчего Нольвенн пришел в радостное расположение духа, ведь Бекка и раньше была красоткой, а теперь и вовсе блистала, но эта девушка… Ей в напарники достался мрачный незнакомый тип, уже обрученный, с маской на поллица и явно не слишком юный, чему бы тут радоваться?

— Будьте моим проводником, Агнесса, — он решил называть ее на немецкий манер, быть предельно вежливым и предупредительным, раз уж ей придется терпеть его.

Почему-то внутри зародилось чувство ущемленного достоинства, а может, это была просто ревность к Бекке. Бернардт как раз обдумывал возможность потягаться профилем с лордом Михаэлем.

— Я покажу вам библиотеку отца, — дочь доктора Бернса вела себя как совсем юная особа. Сколько ей было лет на самом деле, оставалось только гадать, ведь внешне она казалась ровесницей Бекки.

Говорить о том, что библиотека известнейшего на весь Лондон доктора впечатляла — излишне, собственно, в этом доме впечатляло все. Необычно только то, что библиотека совмещала в себе еще и кабинет доктора, и это могло быть большой удачей — оказаться тут. Эх, если бы только

Бернардта не сопровождала девушка!

Айгнейс прикрыла дверь:

— Знаете, в этой библиотеке вся история отца. Даже дипломные работы и фотоснимки студентов! — девушка встала у стола Бернса, смущенная и возбужденная одновременно оттого, что она осталась наедине с бароном. — Хотите, я открою вам мой небольшой секрет?

— Разве я могу отказаться от этого предложения? — доктор был впечатлен. Он осмотрел быстрым взглядом полки с книгами и увидел там такие, за которые бы пошел на многое.

Было бы изумительно, если бы Бернс еще и давал кому-нибудь почитать эти фолианты, возможно, гостям. Бернардт бы не отказался от такого случая, даже если бы слегка раскрыл себя таким интересом.

Но девушка не догадалась, только увидела, что гость дома пришел в некий восторг и смущение, вероятно, от ее откровенности.

— Вам наверняка покажется это глупым. Но вы почему-то располагаете. Знаете, я была в Индии, там женщины скрывают лицо, у некоторых видны только глаза, и это непередаваемо, насколько женщина становится от этого загадочнее и привлекательнее! Простите за сравнение, но, может, с вами подобная история? — Айгнейс засмеялась. — Возьмите вон тот табурет и достаньте пятую слева книгу на третьей полке.

— Вы меня заинтриговали, Агнесса, — Бернардт в точности выполнил указание девушки и подал ей книгу.

Глаза? Нет, про глаза он не подумал. Вот так откровенно кокетничать с человеком только из-за красивых глаз? Или это не было кокетством? Доктор не мог понять, слишком мало он у него было в подобных вопросах. Он предпочитал прямолинейность в чувствах, а не завуалированные намеки. Может, поэтому ему так и нравилась Бекка. Девушка на мгновение сделала испуганный вид, прикрыла рот рукой, потом улыбнулась:

— Только прошу, мистер Шрайбер, не смейте думать обо мне плохо. Вы ведь обручены, а значит, не представляете опасности для моей чести. Но мне бы хотелось видеть друга хоть в ком-то… — Айгнейс села в одно из кресел, рядом стояло кресло для доктора, так близко, что двое вполне могли смотреть одну книгу.

Девушку вроде мисс Бернс можно было только пожалеть. Живя здесь, в Лондоне, она оставалась словно заключенная в своем доме — в золотой клетке. Наверняка возможность с кем-то пообщаться без присутствия матери или камеристки у нее появлялась только вроде незатейливой игры в прятки. А после замужества ее ждала не многим более разнообразная жизнь.

— Отец постоянно работает, преподает, поэтому даже не стал заводить загородного имения. А ведь там бы я могла хотя бы гулять, ездить верхом. Но я совсем не об этом. В этой библиотеке есть огромное множество книг, я могу просто по памяти рассказать, где какая стоит! А людей мне заменяли фотоснимки из студенческих альбомов, — Айгнейс открыла лежащую на ее коленях большую книгу — это действительно был альбом с фотографиями студентов с медицинского курса. Девушка аккуратно перелистывала толстые страницы с потемневшими снимками. — Я любила придумывать про них истории, любила находить про них в газетах и отмечать, чего они добились. Наверняка, мистер Шрайбер, вы думаете, что я сейчас зря трачу ваше время. Но я о глазах…

— О, неужели у меня глаза, как у кого-то из студентов? — О, ну конечно. Нет, о таком доктор не мог подумать.

Кажется, его выдали глаза. Да кто бы вообще был в состоянии предположить такое? Он сунул руку в карман и сжал механические часы, утешая себя, что повода для паники нет. Ну, конечно, какое беспокойство, когда ты числишься мертвым, и вдруг тебя опознает дочь твоего бывшего коллеги?

— Да. Но это же просто фотография, мистер Шрайбер! — и действительно тонкие пальчики девушки перевернули еще страницу, и Бернардт мог видеть свой курс. Еще мгновение, и Айгнейс безошибочно нашла его — молодого студента Штейна. — Конечно, это все мои буйные фантазии, но мне кажется, вы могли бы быть похожи. Если бы я могла заниматься серьезно, говорят, я могла бы стать отличным художником — такая у меня память на лица. Чтобы вы могли о нем сказать, мистер Шрайбер? — девушка погладила пальцами фигуру на снимке.

— Психиатр? Не слишком полезная профессия для общества, — пробубнил Бернардт, и зафиксировал за собою первый прокол в том, что не наклонился посмотреть на фотографию, а безошибочно назвал специальность курса. Конечно, ему не надо было смотреть на снимок, чтобы прекрасно помнить, что тогда он, да и все студенты его курса, были достаточно налиты бренди, чтобы выстоять пятнадцать минут на весеннем морозе, пока такой же нетрезвый по той же причине фотограф делал снимок. — То есть… О, ну…

Он растерялся и опустился в кресло.

— Он пропал еще до зимы. О нем до сих пор ничего не слышно. Я не знаю сплетен, а газеты скупы на этот счет, ведь помимо него пропало или было убито немало людей, — Айгнейс как-то сникла, будто бы судьба человека со снимка была ей не безразлична. Кажется, она не придала удивительной догадливости барона значения. — Считаете меня странной? И вы, наверное, правы. Но если может быть воображаемый друг, почему не может быть воображаемого любимого? У меня есть только старое фото, но если бы я могла — я бы сделала многое для его спасения и благополучия…

* * *

— Мистер Нольвенн? Вы отстаете, — Ребекка улыбалась, открыто и заговорщически. Это было так странно — в чужом доме иметь право заходить куда угодно. — Смотрите, большой шкаф. Может, спрячемся там?

— Его всегда проверяют первым. И за шторами. Скажите, вы не слишком обиделись на меня за то, что я так бестактно обнажил ваши горести? — Нольвенн выглядел виноватым. Видно, кто-то сделал ему замечание. Он пытался быть честным с людьми и с самим собой, и нередко ему не хватало понимания, почему люди вовсе не радуются этому факту. Почему, спрашивая его о своем прошлом, часто они недовольны ответом?

— Я, право, не хотел вас огорчить, мисс Кавендиш.

Кингсли уже досчитал, и Михаэлю не оставалось ничего, как взять Бекку за руку и утянуть к стене, а после на темный балкон, в место, которое совершенно не просматривалось из комнаты.

— Я же сама спросила. Но честно, мистер Нольвенн, при всей моей дамской любви к тайному, я немного сомневаюсь в ваших способностях, — Бекка подошла к перилам. На балконе было холодно, ведь весна только начиналась. Морозный воздух срывал с губ женщины облачка белого пара.

— Признаюсь, я ужасно азартна. Но даже если бы я предложила вам переубедить меня, разве могла бы я вам тоже ответить правдой о вас? Давайте поиграем в другую игру, пока барон Кингсли ищет нас? — Ребекка повернула голову в сторону лорда, она тоже была прямолинейной леди, по крайней мере, пока ее слова казались полным отражением ее дум, никакого лукавства.

— А могу я предложить вам обращаться ко мне по имени? — лорд прислонился к стене, скрестив руки на груди. — Что за игра?

— Михаэль, — повторила Бекка, из ее уст это прозвучало почти интимно. — Вы говорите факт обо мне, и если он окажется правильным, тогда раскрываете такой же степени откровенности факт о себе. Вам помогает ваш дар, а мне женская интуиция. Подойдите только ближе, чтобы я могла видеть ваши глаза. Ну что, вы достаточно азартны и смелы?

— А разве обычные люди не называют это простым словом 'знакомство поближе'? — улыбнулся Нольвенн.

У него, и правда, был дар. Он не всегда действовал, когда того требовал хозяин. Это накатывало внезапно, будто он давно все знал. Часто это обескураживало Михаэля, потому что он подчас это было, что ему никогда не рассказывали. Ему хватало ума держать свое знание при себе, да и сейчас… что это было?

— Вам не кажется, что я в любом случае буду знать что-то о вас? — спросил он неуверенно.

— В нашем обществе это неизбежно, — Ребекка пожала плечами, будто говоря: 'какой пустяк'. — Сложно представить, сколько о нас знают другие люди и молчат. Взять хотя бы слуг в наших домах. Хорошо, если мы помним имена хоть части из них, а они, тем не менее, знают куда больше: о вашем рационе, о вашем туалете, о дамах, посещающих вашу постель, и даже о том, с кого края вы предпочитаете спать. Но они незаметны и молчаливы, как и аккуратные сплетни в высшем обществе, — Бекка снова стала вглядываться куда-то в темное небо. — Разве не вернее быть более открытыми? Говорить прямо: 'Мистер, вы кажитесь мне подозрительным'.

— А я кажусь вам подозрительным? — Нольвенн снова удивился. Невеста неизвестного до этого времени барона будто вела с ним какую-то игру. Ни разу, ни одной женщине не удавалось так сбить его с толку. — Из-за чего же я могу казаться подозрительным подозрительной девушке, чей жених просто скрывает свое лицо от благородного общества под маской?

О, наконец, он произнес это. Нольвенн хотел сказать это еще при первом знакомстве, но не стал, и весь вчерашний вечер это молчание разъедало его изнутри. А теперь прямолинейность Ребекки просто спасла его, ему это понравилось, это было смело и благородно. Действительно благородно, а не напоказ.

— Я считаю, что несправедливо упрекать Бартоломью в том, что без маски ему слишком тяжело. Да и воздух Лондона — он скудеет с каждым днем: мы вырубаем леса, наши аппетиты растут, а пар требует все больше и больше корма. Право, я задумываюсь о том, чтобы самой носить маску, когда буду ждать детей, — Бекка говорила весьма эмоционально, это не было светским трепом. — Вы не кажетесь мне подозрительным, вы кажетесь мне таинственным. И как это по-мужски, считать девушку подозрительной потому, что вам кажется подозрительным ее жених! — женщина вовсе не злилась, она даже рассмеялась, рискуя выдать их укрытие. — Так мы играем, Михаэль?

— Мы уже играем, разве нет? — он протянул Ребекке руку, как в любом мужском споре. Сейчас лорд почти признавал ее равной, когда никто не отвлекал и не болтался вокруг, ему казалось, что Бекка его старая знакомая. — Вы не дворянского происхождения, мисс Кавендиш?

— Я подкидыш, но имею фамилию, воспитание и любовь моих приемных родителей. Мои истинные корни — для меня тайна, — Бекка приняла руку Нольвенна, подтверждая, что он сказал все верно. — Не скажу, что это особо поразило меня. Поразите же каким-нибудь фактом о себе.

— Мой дар действительно существует, и моя бабушка была ведьмой, — сказал Нольвенн, наблюдая за реакцией Ребекки. Та удивленно и заинтересованно вскинула свои темные тонкие брови, прикрыла пальцами губы. — Мы потеряли половину имений только потому, что она предсказала королю скорую смерть. Несмотря на то, что его отравили через неделю, владения нашему роду так и не вернулись.

Этот факт не был тайной, но и в газетах об этом не писали. Что Нольвенн еще мог о себе рассказать? Он плохо себе это представлял, потому предложил играть чуть иначе:

— Поменяем условия? Один мой вопрос и один ваш. Честный обмен. Поверить не могу, что такая женщина, как вы, кому-то уже досталась, даже дар ни при чем. Вы действительно обручены, мисс Кавендиш?

— Вы же видите кольцо у меня на пальце? — Ребекка поднесла тонкие пальцы к янтарной броши на груди, скользнула легким движением по своей шее, будто поправляя локон. — Это многих смущает, имею в виду маску моего жениха. Немного не понимаю, почему я должна сторониться или пренебрегать тем, кто скрывает лицо маской в силу увечья. Ведь на самом деле кругом множество людей без масок, но они лицемерны, а души их, в отличие от тела, увечны, — с чувством проговорила она, выдохнула, несколько мгновений молчала, чтобы прибавить своим словам весу, потом перевела тему:

— Вы же состоите в клубе ученых, Михаэль. Я читаю газеты, и там красивые слова, о том, в какой мечте мы скоро будем жить, как преобразится все. Скажите, вам легко дается нести факел науки в нашу жизнь? Неужели ничто не мешает?

— Талант играть словами… С моей стороны было ошибкой не сказать, что на вопрос не полагается прямой ответ, — неожиданно лорд Нольвенн рассмеялся теплым, бархатистым смехом, все еще думая об ответе женщины, а не о ее вопросе, потом перенял эстафету. — Разве кому-то из прогрессоров было легко? Факел науки не только поджигает что попало, но и собирает толпы тех, кто стремиться его погасить. Вы имеете большой зуб на прогресс? Почему?

— У отца были некоторые проблемы после установки некоторых станков на заводе, — ответила Ребекка абсолютную правду. — Не он один, конечно. У меня достаточно ума, чтобы понимать, что прогресс неизбежен. Но ведь общество тоже должно обновиться согласно новым порядкам, а это так нелегко. Будущее так туманно…

Ребекка замолкла на несколько секунд, потом пояснила свой интерес к поднятой теме:

— Я просто пытаюсь узнать больше об этом самом неизвестном. Вовсе не хочу твердить об одном, возможно, даже хочу, чтобы меня переубедили. Кто вам мешает? Волнения рабочих классов? Религиозные объединения? Ну, государство же наверняка поддерживает, иначе бы вашему клубу было бы тяжко.

Бекка казалась спокойной, но если этот человек замешан в деле деталей, он может увидеть нечто, что заставит его впредь держаться подальше от нее и доктора. Держаться подальше

— в лучшем случае.

— Я могу начать аплодировать? — Нольвенн понимал, что невеста барона им манипулирует, неизвестно с какими целями, но сдавался в ее власть с неким наслаждением. — Ладно, нарушу ваш порядок отвечать на вопрос столь расплывчато. Государство, конечно же, поддерживает наш клуб, государству выгодно, чтобы мы делали открытия. Волнения рабочего класса… Вы так сказали, будто сами участвовали в них. Да оглянитесь же, Англия застряла в средневековье! Все еще не отменено до конца рабство, на фабриках работают даже дети. Что плохого в техническом прогрессе, если он хотя бы куда-то ведет?

Мужчина разошелся и теперь снизил голос. Не стоило, конечно, так обобщать. Но Ребекка оказалась слишком приятным слушателем.

— Прогрессу всегда мешают те, кто хочет только наживы и сохранения своего положения и имущества. Мисс Кавендиш… Ребекка, я могу понять рабочих. Автоматоны и конвейеры отбирают у них кусок хлеба. Но никто из них даже не думает о будущем. Они могли бы превратиться в механиков, а не бастовать за право быть инструментами. Кто нам по-настоящему мешает, так это правительственные кровососы, так и норовящие влезть за своей долей наживы и идей! Идей, которые они даже не в состоянии понять, не то, что донести их смысл до других. Почему вас так беспокоит эта тема, что вы спрашиваете только о ней?

— Нольвенн, я вас нашел! — на балконе возник барон Кингсли, весьма неожиданно, как черт из табакерки.

Бекка в душе обрадовалась его появлению. Беседа начала принимать опасный оборот.

— Осталось найти только нашего нового знакомого барона и дочь Бернса.

Кингсли, как и в первую их встречу, придал женщине не больше значения, чем предмету мебели.

— Эти двое так хорошо укрылись, — а вот это Кингсли уже сказал для Бекки, не без сарказма.

— Доктор Бернс? — Ребекка вернулась в залу, где собрались почти все найденные бароном гости. Она подсела к доктору. — Этот ужин был прекрасен!

— О, я весьма рад. Это все общество. Ну и, возможно, плод моих скромных организаторских талантов и моего повара… — доктор Бернс улыбнулся Бекке той улыбкой, какая должна быть у самых добрых дедушек в мире. — А как вам наш сэр Михаэль? — живо поинтересовался он, откидываясь на спинку кресла.

— Он кажется своеобразен. Но больше в хорошем смысле. Признаться, доктор Бернс, я только вышла в свет, и еще не успела приобрести опыта, позволяющего мне так скоро разбираться в людях, — Бекка доверительно улыбнулась Бернсу. — Я привыкла слушать, что мне советует мама или мой жених, но Бартоломью еще сам никого не знает.

— Ну-ну, мисс Ребекка, вы быстро во всем разберетесь. Мы здесь не такие страшные и не такие сложные, какими считают лондонцев… хм, не лондонцы. Хотя по мне, так сэр Михаэль очень уж открытый молодой человек и очень, как бы это назвать… идейный.

Доктор Бернс чувствовал себя польщенным, его слабость к тщеславию иногда сильно портила ему же жизнь. Но человека его типа и в самом деле было просто невозможно причислить к какому-то заговору, как с самого начала и подумал Бернардт. Скорее всего, он был прав, что Бернс не стал бы учувствовать в деле, связанном с охотниками и подделками.

— О, вот и Бартоломью нашли! — Бекка захлопала в ладоши. Ее примеру последовали еще несколько дам.

— Кажется, победа за нами, — Бернардт проводил мисс Айгнесс, и подошел к Ребекке и доктору Бернсу.

— Мистер Шрайбер, мисс Ребекка, — обратилась к ним миссис Бернс, обмахиваясь изящным веером из черных перьев. — Что, если я осмелюсь предложить вам устроить ответный званый ужин? Никак не хочу вас принуждать, просто как совет от старой леди — это дало бы вам возможность показать себя обществу и расположить его. Уверена, что подготовка к ужину развлекла бы и вашу невесту.

— Хм, это слегка осложняет дело. Право слово, не знаю, как мне быть, миссис Бернс, — замялся Бернардт. — В нашем доме идут работы, и можно сказать, что пока мы занимаем апартаменты, которые не позволят организовать столь же великолепный ужин. Я бы с радостью пригласил всех в Истборн, но обязанности…

Доктор Бернс понимающе кивнул, соглашаясь, что работа гораздо важнее ужинов.

— Миссис Бернс, может быть, вы видите выход из сложившейся ситуации? Возможно, пикник вне городской черты на свежем воздухе в солнечный день? — неуверенно проговорила Ребекка, ровно отмерив долю смущения, чтобы старуха посчитала его за уважение к ней и неопытность Ребекки.

— Пощадите наши старые косточки! — миссис Бернс отмахнулась веером от глупой идеи. Если ее супруг казался добрым дедушкой, то она вполне походила на суровую, но мудрую мать. — Мистер Шрайбер, знаете, у нас есть коттедж, обычно мы выезжаем туда на рождественские праздники, он здесь — в Лондоне. Думаю, мой супруг, как и я, были бы рады, если бы вы приняли наше предложение временно пожить там. А ужин и управление домом станут отличным опытом для вашей будущей супруги. Поверьте, такое счастье выпадает не каждому джентльмену — проверить свою избранницу заранее.

Ребекка молчала: если миссис Бернс и могла озвучивать общее мнение с мужем после долгих лет брака, то невесте такое было бы непозволительно. Оставалось только улыбаться, хотя на ум снова приходило желание посмотреть, на сколько осколков распадется ваза после удара о голову пожилой леди.

— Ох, ну что вы, право, так неудобно… — сказал Бернардт. — Это столько проблем для вас… Ладно. Мы согласны.

Он не хотел бы поймать еще один такой проницательный взгляд от женщины. Глаза миссис Бернс как бы говорили: 'Если ты, человечишка, не согласишься на мое столь великодушное предложение, я превращусь в дьявола и заберу тебя в ад' или что-то подобное. И лучше бы ему не оборачиваться в сторону Бекки, кажется, там его ждал взгляд не лучше.

— Это так неожиданно, миссис Бернс… — Бернардт жалел, что вообще согласился на этот ужин, неудачи преследовали его сегодня одна за другой.

— Для меня тоже, дорогая… — тихо сказал Бернс и выдавил улыбку.