Когда люди выходят на улицу, город меняется. Когда люди под надзором милиции следуют в специально отведенные места – да, город меняется и в этом случае; вот на войне, бывает, берут города штурмом, и наутро после штурма мимо разрушенных домов и сожженных трамваев по городу ползет танк, и на броне усталые люди с автоматами, а по обочинам испуганные и злые горожане – ну, понятная, картинка. А бывает, город сдается без боя, и тогда нет ни разрушенных домов, ни танка, и вместо усталых людей с автоматами – какие-то совсем не боевые мерзкие вооруженные толстяки, которые смеются, угощают детей мороженым, заигрывают с девушками, но от этого почему-то и страшнее, и противнее, чем от выбитых стекол, сожженных машин и перепуганных злых прохожих.

И вот тем утром на проспекте Сахарова было именно так, когда город сдается без боя. И когда пространство за сценой (а там успели построить огромную сцену – может быть, именно ту, с которой на неудавшемся концерте должны были петь эстрадные артисты) стали заполнять вперемешку улыбающиеся оппозиционные лидеры, и какие-то люди из телевидения и Бог знает кто еще, – это было так не похоже ни на Чистые пруды, ни на Триумфальную, что хотелось если не плакать, то просто куда-нибудь поскорее спрятаться. Кашин хотел отойти от сцены и переместиться вглубь толпы, но оказалось, что загончик тут не один, и что сцена отгорожена от остального проспекта двумя рядами крепкого железного забора, который и не отодвинешь, и не перепрыгнешь, а люди, которые стояли по ту его сторону – да, у них в руках были флаги разных партий и транспаранты с какими-то хлесткими лозунгами – про мир, про сербов, про Примакова и про свободу, – но при этом все они, кто в первых рядах, почему-то вели себя так, будто знакомы между собой и будто отбывают повинность – испуганные напряженные лица, натянутые улыбки, и он смотрел на них через два ряда забора, и думал, что нет, это, пожалуй, не его читатели.

И он так стоял, а потом ему на плечо легла чья-то рука – Вова. С белой лентой на застежке куртки, довольный, счастливый.

– Сколько народу-то, а? – он еще раз хлопнул меня по плечу. – Нас поддерживают метростроевцы, целая смена вышла на митинг – видишь? За ними ребята с НПЗ, тоже организованно, еще, кажется, учителя были. Здорово, правда?

Кашин ничего ему не сказал и только подумал – старик, я надеюсь, тебе за это хотя бы платят.