Первым заговорил теледвойник.
- Безотчетное состояние продолжалось всего несколько минут…
- Скажите, когда вам пришла мысль о существовании еще одного Бирминга? - Теперь я был осмотрительнее и тщательно подыскивал выражения.
- Я знал об этом с самого начала своего сознательного бытия не хуже вас самих, - спокойно ответил он. - Ведь вы же не сомневались в его существовании?
- Тогда вы должны чувствовать себя уязвленным, если вас считают установкой…
- Ничуть. Напротив, я воспринимаю это как нечто чрезвычайно интересное. В конце концов, - он оживился, - человек - самый удивительный и совершенный механизм, созданный природой. С помощью особого и весьма оригинального метода вам удалось скопировать творение природы. Но повторяю: скопировать.
- Позволю себе заметить, я и раньше проводил с вами пробные сеансы…
- Знаю.
- Откуда?
- Из ваших записей, расчетов… и вашей собственной памяти.
- Моей памяти?
- Разумеется! Ведь я уже говорил: я - это вы.
- Гм…
- Я понимаю ваше состояние, профессор. Человеку не так уж часто приходится говорить по душам со своим собственным «я». Вы что-то хотели сказать?
- Во время экспериментов по репродуцированию, то есть…
- Договаривайте.
- …аппарат неизменно копировал только то, что я проделывал перед телекамерами. Сколько я ни бился, мне никак не удавалось решить проблему его самостоятельных действий. Вроде бы все отрегулировано идеально: биокамеры функционировали превосходно, передавая биотоки центральной нервной системы. Аппарат-приемник приобрел контуры вашей фигуры, внешний облик, но способностью самостоятельно ощущать и мыслить не обладал. Он лишь механически копировал, правда со скрупулезной точностью, но не больше.
- Ну что ж, не следует недооценивать и этого исключительно важного, я бы сказал, феноменального достижения, профессор. Хотя, по правде говоря, если проанализировать возможные последствия вашего замечательного открытия, становится страшновато.
- Черт возьми, сколько ни ломаю голову, до сих пор не могу понять, чем вызваны столь неожиданные изменения в работе аппарата на заключительной стадии!
- Боюсь, что не многим смогу вам помочь, ведь я же, естественно, не помню самого момента своего зарождения. Не скрою, я и сам задумывался над этой загадкой. Я понимаю, профессор, как усложнил для вас решение всей проблемы, когда захватил с собой ваши записи и расчеты. Не судите меня строго, ведь молодости свойственна любознательность…
- Если говорить начистоту, - перебил я его, - я и сам сгорал от любопытства. И, как ищейка, выслеживал каждый ваш шаг, следил за каждым поступком.
Теледвойник помрачнел.
- Это бы еще полбеды, но вот когда за ищейкой следуют вооруженные полицейские…
У меня пересохло во рту.
- Ваша любознательность мне понятна, - продолжал он. - В вас пробудился обостренный интерес к собственной жизни. И вызвал его я. Да, я поставил перед собой именно эту задачу и достиг ее.
- В чем же вы видите смысл жизни?
Он бросил на меня пронзительный взгляд.
- Вы опять за свое? А я-то думал, что для вас это пройденный этап. Скажите, профессор, откуда у вас такой скептицизм? Перед вами сидит некто, всем своим существованием обязанный вам! Понимаете, вам одному! И разве одно то, что он рассуждает с вами о смысле бытия, ничего не говорит вам? Неужели даже этого вам мало?
Он встал и подошел к окну. Я молча ждал. После некоторого раздумья он неторопливо повернулся ко мне.
- Пора бы вам понять, что смысл бытия - сама жизнь. А за жизнь, полнокровную, радостную, достойную человека, надо бороться. Люди должны воевать не друг с другом, а ради человека, во имя высших идеалов всего человечества. Вот в чем смысл жизни.
Подперев кулаками голову, он сел и весь подался вперед, словно намереваясь сдвинуть с места какую-то тяжесть. Затем снова встал и выпрямился во весь рост.
- Простите, я немного увлекся. Однако, если позволите, я продолжу. Мы скоро кончим. Вам неясно, каким образом я обрел самостоятельность. А помните, в процессе экспериментов вы упорно концентрировали свое внимание на одной конкретной задаче? С этой целью вы знакомились со специальной литературой, размышляли над решением научной проблемы, консультировали своих сотрудников. И только в момент моего «оживления» вы на какое-то мгновение оказались не столь целеустремленным. Ваш ум и ваша воля не были сосредоточены на какой-то определенной проблеме, вы размышляли о смысле жизни в целом и своей, в частности. Словом, мысли ваши витали где-то далеко.
- Вы умышленно подчеркиваете «витали где-то далеко»?
- Да.
- Следовательно, именно этим объясняется то, что вы сами где-то «витали»?
- Разумеется.
По лицу теледвойника пробежала тень, а едва заметная улыбка казалась печальной.
- Теперь вы успокоились, профессор? Постигли наконец тайну моего зарождения?
- Не совсем.
- В тот момент вы восстанавливали в своей памяти воспоминания далеких лет, вспомнили все пережитое… Именно в этом состоянии вы стали передавать мне биотоки своего мозга. Помните телерекордер?
- Разумеется.
- Прежде чем запрограммировать свою лекцию, вы включили телерекордер. Так?
- Совершенно верно. Я хотел зафиксировать изображение.
- Вот видите! Это удалось, вы сами в этом убедились. Итак, второй фактор, обусловивший необычайный эффект и дающий ключ к разгадке, - это телерекордер. Когда вы включили программное устройство, я должен был исчезнуть с экрана. Ведь так?
- Да, да… все ясно!
- Но этого не случилось, так как зафиксированное на ленте телерекордера изображение подверглось воздействию передаваемых биотоков.
Я притушил сигарету. Табачный дым оставил во рту горьковатый привкус, с непривычки меня мутило. Точь-в-точь как в тот раз, когда я, десятилетний мальчишка, решил тайком от отца покурить в чулане, но был пойман с поличным. Как сейчас помню его слова: «Ну-с, молодой человек, - сказал он, - сигарета пришлась не по вкусу? Тогда, может, попробуем гаванскую сигару?..»
- Теперь, кажется, я понимаю, отчего вы решили вести неравную борьбу, но… - я запнулся.
- Продолжайте, - бросил теледвойник.
- Не обижайтесь, но коллективистская идея… Не помню, чтобы я придерживался в молодости подобных взглядов.
- Коллективистская, или коммунистическая, идея - это идеал общественного строя, основанного на солидарности и единомыслии равноправных членов общества.
- Но единомыслие, то есть полная тождественность взглядов… не превратит ли она человека в автомат? Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать? Прошу вас, не принимайте это на свой счет: мне меньше всего хотелось бы уязвить вас.
- Ничуть. Ведь мы уже выяснили, что, в сущности, я только ваша аккумулированная творческая энергия, стало быть, способен подойти и к этой проблеме с научных позиций. Конечно, вы, профессор, нечто меньшее и вместе с тем большее, чем я… Вы еще не дошли до понимания идеи рационально организованного общества, но уже осознали, что по определенным вопросам разноречивые взгляды и толкования недопустимы.
- Позвольте, но как можно говорить о гармоничном согласии между людьми, если у каждого индивидуума имеются свои желания, стремления? Не придут ли в неизбежное столкновение эти подчас противоположные индивидуальные интересы? Что ждет отдельного индивидуума в обществе, где будут нивелированы противоположные желания и стремления людей?
Теледвойник на мгновенье опустил глаза, как бы пытаясь скрыть от меня свой пытливый взгляд.
- Большинство своих желаний человеку потому и не удается осуществить, - возразил он, - что часто люди, как вы справедливо заметили, становятся друг другу поперек дороги. В сутолоке повседневной жизни они локтями пробивают путь к лакомому пирогу, пытаясь захватить кусок побольше. Чего только не сделает человек ради собственной выгоды! Он не остановится даже перед тем, чтобы подмять ближнего своего, а если нужно, то и перешагнуть через него. Каждый человек стремится к лучшей жизни. Разве это противоестественно?
- Разумеется, нет.
- А если он усвоит, что имеется только один путь к поистине счастливой жизни - через сплочение, солидарность? Если осознает, что без свободы личности нет и не может быть полноценной жизни? Понимаете, полноценной!
- Да, - задумчиво произнес я и после короткой паузы добавил: - И все же, по-моему, ваша позиция несколько идеалистична.
- Что вы имеете в виду?
- Вы упустили один очень важный фактор - человеческую натуру.
- Неужели в моей памяти есть пробелы?
И он вполголоса произнес несколько слов. В первый момент мне показалось, что я ослышался. Но он внятно повторил фразу» «Ну-с, молодой человек, сигарета пришлась не по вкусу? Тогда, может, попробуем гаванскую сигару?»
Я не нашелся, что ответить, и только проговорил:
- Вот вы… ищете идеальных взаимоотношений среди людей…
Теледвойник прервал меня:
- А разве вы не идеалист? Неужели у вас нет никаких идеалов? Одиночество - это тоже своего рода идеал. Человек замыкается в собственную скорлупу и пытается жить сообразно своим идеальным представлениям, в отрыве от окружающих. Он ведет уединенный образ жизни, избегая светской суеты, повседневной житейской сутолоки. Или вы и впрямь уверовали, что ни в чем не похожи на меня? Правда, между нами имеется существенное различие: ваш идеализм несостоятелен. Чем больше человек замыкается в себе, тем в большей мере он беспомощен, тем больше зависит от других и нуждается в их поддержке. Уединение и тяга к людям - две противоположные стороны бытия. Только одиночество - весьма рискованный путь, чреватый пагубными последствиями. Оно не приносит удовлетворения.
Он вдруг широко раскрыл глаза, словно неожиданно вспомнил о чем-то очень важном.
- Мне страшно захотелось сделать что-нибудь такое, чего я еще никогда не пробовал, - неожиданно произнес он.
- Что же именно?
- И сам толком не знаю. Может, выпить бокал старого доброго вина. Или, пожалуй, вздремнуть часок в кресле. А может, прогуляться с кем-нибудь, подышать свежим воздухом… Или выкурить сигарету. Словом, обуревают какие-то неосознанные желания… Как быстро пролетело время! Ведь только моя память хранит воспоминания обо всем этом…
Он помолчал.
- Как сейчас помню привкус табака и приятную прохладу в чулане, ощущение домашнего уюта…
Мною вновь овладело чувство неловкости, какое я испытал в театре, во время разговора с Дотти о Нилле. Но теперь оно не было таким острым. На душе было смутно. Вспомнились слова теледвойника: «Вы, профессор, нечто меньшее и вместе с тем нечто большее, чем я».
Он встал и, как человек, твердо решивший взять себя в руки, взглянул на часы.
Я почувствовал, что должен сказать ему хоть что-нибудь.
- У вас еще многое впереди… успеете наверстать…
- Вы полагаете? - скептически спросил он.
«Какого дьявола! Ведет себя, как обреченный на смерть, - я разозлился. - Как будто я палач, который должен привести приговор в исполнение!»
- Послушайте, уж не думаете ли вы, что я отключу вас… так просто возьму и выключу живого человека!
По его лицу скользнула едва заметная горькая улыбка.
- Вы забыли, профессор, что это уже невозможно.
- Какого черта вы тогда отчаиваетесь? Что у вас за манера хныкать?!
Теперь его усмешка стала откровенно иронической.
- С чего вы взяли? У меня и в мыслях не было. Просто я устал. Господи, неужто вы и в самом деле не поняли, о чем я твержу все время? Энергия на исходе. Скоро все мои ресурсы иссякнут. Как по-вашему, неужели я могу прожить столько же, сколько и вы, с тем ничтожным количеством биотоков, которое у меня осталось? Только человек, созданный самой природой, способен непрерывно восполнять биотоки. Впервые я пришел в отчаяние во время званого обеда. Подумать только, ведь я же не могу есть, хотя и ощущаю вкус пищи во рту! Потом-то я привык и отговаривался плохим самочувствием. Когда весь город засыпал, меня тоже клонило ко сну, ибо я находился во власти воспоминаний о сладком сне и приятных сновидениях прежних дней…
Так вот в чем дело! Мои смутные опасения полностью подтвердились: «репродуцированный Бирминг» оказался не биологическим, а энергетическим существом! Да, действительность подчас опрокидывает все наши абстрактные научные измышления.
- В моей памяти запечатлелось все, только ощущение усталости было мне незнакомо, - продолжал он. - Ну, что ж, теперь я познал и это чувство.
- Бирминг, - я впервые назвал его по имени.
Странно было произносить собственную фамилию, но у меня не было иного выхода. Однако он понял меня без слов.
- Вы должны помнить одно, профессор, я не умру, как обычно умирают люди. Моя центральная нервная система не знает самого факта смерти. Если выразиться яснее - вы продолжите то, чем я кончу…
- Вы уверены?
- Разумеется. Ведь вы - это я. Все ваше поведение за последние дни лишний раз подтверждает незыблемость закона сохранения энергии. Мне удалось вас убедить, тем самым я выполнил свою миссию. Что же касается меня самого… Через некоторое время после «смерти» я вновь обрету прежний вид: превращусь в аппарат. Если подобная метаморфоза вас ужасает, то вспомните, что вид мертвого тела тоже производит неприятное впечатление. Не случайно посетителей Луна-парка устрашают скелетом. Так уж повелось, профессор. Смерть пугает даже одним своим внешним видом. Однако мой «скелет» будет несколько отличаться от обычного. Именно это и послужит решающим, вещественным доказательством вашего алиби… Вы должны остаться на свободе…
Он умолк.
Я хотел было сказать ему, что не все еще потеряно, как вдруг снизу донесся какой-то шум.
Он выразительно взглянул: «Уже пришли».
В комнату вошел седоусый полицейский инспектор. Подойдя ко мне, он твердо произнес:
- Вы арестованы.
- На каком основании?
- Таков приказ.
- Я - Денни Бирминг.
- Вы хотите сказать, репродуцированный Денни Бирминг.
- Нет, настоящий… - Я запнулся. Это не ускользнуло от его внимания. Он прищурился:
- Итак?
- Повторяю, я - настоящий Денни Бирминг.
- Где же ваш двойник?
И тут я заметил, что тот бесследно исчез, словно провалился сквозь землю!
Полицейскому инспектору было невдомек, что произошло нечто поразительное…