Когда друзья добрались до изящной беседки из резного дерева, расписанной красным и золотым, оказалось, что в ней сидят, мирно переговариваясь, двое странных людей. Один из них, в шёлковом халате и смешной круглой шапочке, обладал свиным пятачком и поросячьими ушками, он постоянно что-то жевал, запивая чем-то из маленького глиняного кувшинчика.
Второй вроде бы в точности и был похож на человека, но его лицо больше напоминало морду обезьяны. Его волосы были встрёпаны, а на голове блестел красивый золотой ободок, или диадема, которую, наверное, с удовольствием примерила бы на себя Глаша Красивая. Егор даже представил, как его сестра крутится перед зеркалом, стараясь разглядеть себя со всех сторон, а лоб её охвачен изящной золотой полосой. Красиво же, правда?
Странные люди, больше похожие на животных, приветливо помахали Гаврюше и Егору, поднимающимся по ступеням в беседку.
– Здравствуй, Гав Рил! – сказал похожий на обезьяну, и мальчик заметил, как он поправляет длинный хвост, лежащий рядом на лавке. – Здравствуй и ты, о молодой ученик с волосами светлыми, как рисовая шелуха!
– Здравствуйте, – вежливо ответил Егор и шёпотом обратился к домовому: – Гаврюша, а что это за обезьянка?
– Обезьянка?! – Тот, что был похож лицом на обезьяну, вскочил, злобно оскалившись и потрясая кулаками. – Обезьянка?! Вот как ты меня назвал?!
– О Сунь Укун, прости моего неразумного ученика. – Гаврюша быстро задвинул мальчика себе за спину и изобразил лёгкий поклон, но длиннохвостый даже не посмотрел в его сторону.
Он на четырёх лапах пробежался по стенам беседки, выпрыгнул на крышу и запрыгнул обратно с противоположной стороны, совершенно сменив облик. Его руки и ноги полностью покрылись шерстью, глаза горели красным огнём, а цепкие пальцы крепко сжимали длинный красивый посох.
– Я Сунь Укун!!! Прекрасный Царь Обезьян! – В одном прыжке он подлетел к Егору и встал перед ним в полный рост, заполнив собой почти всё пространство беседки. Его одежда, которая раньше была ему свободна, сейчас туго натянулась на груди и руках, и серая ткань едва не трещала от натяжения. – Познавший Пустоту, Великий Мудрец Равный Небу, Всепобеждающий Будда! А ты, неразумный юный ученик чужеземного мастера Гав Рила, какими достойными именами ты называешь себя?
– Меня зовут Егорка Красивый, – честно сказал мальчик. – А других имён у меня и нет.
Он пожал плечами и покосился на человека-свинью, равнодушно продолжающего жевать какие-то хрустящие стебельки, рис и полоски мяса из большой миски.
– Да, его так зовут, вся его семья Красивые, – важно подтвердил домовой. – Не бухти, Сунь Укун, в смысле, энто, не гневайся!
– Извините, если я рассердил вас, назвав обезьянкой, – добавил Егор, слегка поклонившись.
Царь Обезьян тут же уменьшился в размере, принимая свой обычный облик, и добродушно махнул рукой:
– Я прощаю тебя, ученик со странным именем Егор Ка. Воистину, твоя мать ела только светлые продукты, когда носила тебя под сердцем, поэтому ты так хорош собой, как солнечный день, и по праву называешь себя красивым.
– Гаврюша, я ничего не понимаю, – озадаченно шепнул Егор, подёргав друга за рукав.
– Так и молчи, – так же шёпотом ответил домовой и громко обратился к Царю Обезьян: – О Сунь Укун, Познавший Пустоту, Мудрец Равный Небу! И ты, Чжу Бацзэ, Свинья Познавшая Таланты! Ответьте мне, всё ли готово к Великим играм?
– О нет, хрюк, Гав Рил, Северный Дух Дома, хрюк, – ответил тот, кого называли Чжу Бацзэ, вытирая пятачок засаленным рукавом халата. – Многое ещё не готово. А самое главное, хрюк, что игры не могут состояться завтра, хрюк, ведь на Поднебесную обрушится сильный дождь, который, хрюк, размоет почву и сделает воздух таким холодным, что пар будет вылетать изо рта, как дым из печных труб, хрю-хрю!
– Да как же так?! – возмущённо вскрикнул Гаврюша, топнув ногой. – Ить вчерась, да и сегодня на небе ни облачка, откуда чего возьмётся?! У меня вот ребёнок простудится в такую погоду!
– А-а, это происки бесов, – прорычал Сунь Укун, топая ногой. – Это они испортили нам погоду. А я был готов прыгать с шестом, был готов к борьбе с посохом, да я ко всему был готов, я – Сунь Укун!!! – Он побил себя кулаками в грудь и сгорбился, опустив плечи.
– Ну энто дело так оставлять нельзя, – сурово решил русский домовой. – Кто у вас тут за дождь ответственный?
– Известно, хрюк, кто, Небесная Курица! – отозвался Чжу Бацзэ, опять набивая рот какими-то корешками и ароматным жареным мясом.
– Значит, надо пойти и найти её, – внезапно озарило капитана Красивого. – Попросим её отменить дождь! Дадим ей пшена поклевать…
– Небесной Курице?! Хрюк! Пшена, хрюк-хрюк?! Ха-ха-ха, хрю-хрю! – счастливо захохотал человек-свинья, хватаясь за живот и едва не падая с лавки.
– А что? Эта идея не так плоха, – подумав, сказал Царь Обезьян. – Твой юный ученик совсем не глуп, мастер Гав Рил. Я пойду с вами, вместе мы быстрее сможем уговорить Небесную Курицу. Идёшь ты с нами, о смеющийся Чжу Бацзэ?
– Не, хрюк, я ещё не доел. – Свин мигом прекратил веселье, уселся поудобнее и приложился к глиняному кувшинчику, шумно отпивая из него. – И не допил, кстати!
– Ну как хочешь, – отмахнулся Сунь Укун, поправил диадему на голове, взял поудобнее позолоченный посох и выпрыгнул из беседки. – Пошли!
– Опять сливовое вино глушит? – спросил у обезьяны Гаврюша, показывая рукой на силуэт Чжу Бацзэ в беседке, от которой они уже отошли на несколько шагов.
– Нет, – отрицательно помотал головой Царь Обезьян, широкими шагами поднимаясь в гору, – он пьёт священную воду из источника, придающего силы! К играм готовится, хочет в сумо поучаствовать. Вот и сил напивает себе, и пузо наедает побольше.
Егор вприпрыжку бежал позади домового и своего нового знакомого, разглядывая то кривые деревья, то необычные цветы, то извивающихся драконов, проплывающих между облаков. И только поэтому случайно отстал на пару шагов. Но в сказочном Китае и этого делать нельзя…
– О, мальч-ч-чик, – вдруг прошипел кто-то (или что-то?) у него за спиной. – Аппетитный ж-живой мальч-чик, я тебя скуш-шаю…
Прежде чем младший Красивый хотя бы успел обернуться, чья-то белая мохнатая рука крепко схватила его за ногу.
– Не дёргайся и не крич-чи, мальч-чик в кимоно и цветных тапоч-чках…
Когда на Егорку из ближайших кустов снизу вверх уставились два больших рыбьих глаза, он закричал. Чудовище улыбнулось, оскалив острые коричневые зубы, и потащило его за ногу к воде.
– Не крич-чи, мальч-чик, не крич-чи, никто не помож-жет…
Егор было подумал, а что бы сделал на его месте капитан Флинт или даже сам Джек Воробей, но потом поскользнулся и упал, испачкав пижаму зелёной травой, а белое чудовище с рыбьими глазами ещё быстрее потащило его вниз, к воде. Оно хрипло хихикало, шипя и свистя, но вдруг на его белую лапу, удерживающую ногу мальчика, резко встала чья-то нога в причудливом кожаном сапоге.
– А-а-а-у-у-у! – взвыло чудовище, разжимая белые пальцы. – Ч-что ты делаеш-ш-шь, Сунь Укун?! Зач-чем ты наступил мне на руку?! Мне ж-же больно!
– Этого мальчика нельзя есть, Ша Сэнь, – строго сказал Царь Обезьян, за шиворот поднимая Егора с земли. Он встряхнул его, как мешок, отряхивая от налипшей земли и травы, и вежливо поставил на ноги.
– Как нельз-зя?! Поч-чему?! Я х-хоч-чу! – возмутился рыбий глаз и снова потянулся к ноге мальчика мохнатой лапой.
Тем не менее Сунь Укун опять наступил на неё и, дождавшись, когда очередной вопль чудовища утихнет, ответил:
– Потому, что это Егор Ка, ученик мастера Гав Рила, могущественного Северного Духа Дома, который пришёл помочь нам провести Великие игры.
– Ну и ч-что?! Подумаеш-шь, уч-ченик! Мастер Гав Рил воз-зьмёт себе другого уч-ченика! А этого я утащ-щу и съем!
– Ты глуп, как неокученный бамбук, Ша Сэнь! – рыкнул Сунь Укун, убирая ногу. – Вспомни-ка, на что способны наши духи дома! Вспомни, как дух северного угла кухни скрутил тебя в бараний рог и выбросил через дымоход!
Он напирал грудью на вставшее в полный рост белое чудовище, заставляя его отступать к воде.
– Вспомни, как дух ворот заточил тебя в колодец, который крестьяне засыпали камнями и землёй! Даже малолетние дети и немощные старики не побоялись бросить в этот колодец по камню! – Царь Обезьян схватил чудовище за мохнатое белое ухо, впиваясь в него когтями. – Сколько лет ты провёл в нём? Сколько, а?!
– Ш-шесть лет, ш-шесть месяцев и ещ-щё ш-шесть дней! – прошипело чудовище, покорно опускаясь на колени перед Сунь Укуном.
– Шесть лет, шесть месяцев и ещё шесть дней, – удовлетворённо повторил Сунь Укун. – И это сотворил с тобой, Ша Сэнь, всего лишь дух ворот. Так знаешь ли ты, что мастер Гав Рил не дух каких-нибудь там ворот, не дух кухни и не дух крыши, а великий Дух Дома! Он один владеет всем домом, всей его энергией, воздушными потоками, скрипом половиц, силой очага и шумом воды! Представляешь ли ты, глупый Ша Сэнь, что может сделать с тобой такой могущественный дух?
– Нет, не…
– Я тоже не представляю, – сказал Сунь Укун, разжимая кулак и ногой толкая рыбий глаз в воду. – И даже не хочу представлять…
Когда белое чудовище с громким бульканьем плюхнулось в озеро, Царь Обезьян обернулся и отвесил небольшой поклон Егору.
– Прости нашего недалёкого друга, Егор Ка. Много лет он провёл в заточении в песках пустыни, поэтому одичал и забыл о вежливости и гостеприимстве. Надеюсь, твоя нога не пострадала. Вот твой тапок. – Он указал длинным пальцем на тапочку с корабликом, валяющуюся в траве, однако не поднял её, показывая, что Егор сам должен позаботиться о своей обуви. – Извини же и ты, мастер Гав Рил, – обратился он к Гаврюше, стоящему позади Егора, – за обиду, нанесённую тебе и твоему ученику. Ша Сэнь поплатился за это своим ухом, однако если тебе мало этого, накажи его таким способом, который угоден тебе, но только не лишай его жизни.
– Энтот Шан Сон вообще чё за чудо-юдо болотное?! – изумлённо спросил домовой, почёсывая в затылке.
– Моё имя Ша Сэнь, мастер Гав Рил, могуч-чий Дух Дома. – Из воды вышел стройный юноша в белых одеждах, поклонился и выплюнул жёваный листик кувшинки.
Кожа его рук и лица кое-где была покрыта белой чешуёй, одно треугольное белое ухо задорно торчало вверх, как у овчарки, а второе безвольно повисло вниз, распухнув и покраснев. Стеклянные глаза казались по-рыбьи тусклыми, но широкий тонкий рот улыбался.
– Небесный конь и Дракон, бывш-ший Великий принц и Генерал Неба. Я случ-чайно огорч-чил и разгневал Нефритового императора тем, ч-что разбил его ноч-чной горш-шок, и все узнали, ч-что император наполняет его вовсе не благоухающ-щей розовой водой. З-за это меня превратили в того, кто я есть сейч-час, – в ч-чудовищ-ще. Воистину, нигде так не нуж-жно ч-чувство юмора, как при разговоре с дураком, по этой прич-чине посмейтесь над моей глупостью и позвольте мне на своей спине доставить вас и ваш-шего благородного уч-ченика туда, куда вы направляетесь.
Ша Сэнь наклонился до земли, свернулся клубком, а развернулся мохнатым белым драконом без крыльев, с лошадиными ногами и пушистым хвостом, кольцом завернутым вверх, как у охотничьей лайки.
– Ну энто… ладно. Давай, поехали. Только смотри, на Егорку моего больше не облизывайся!
– В каком смысле? – Мохнатый дракон округлил и без того круглые глаза.
– А я-то почём знаю, в каком смысле ты на него облизывался, морда рыбья?! Ни в каком смысле не сметь облизываться! Неча слюни пускать! Чё ж, Великий Сунь Укун, поехали, что ль?
– Поехали, уваж-жаемые? – спросил Ша Сэнь, повернув голову к Царю Обезьян. – А куда вы, кстати, путь держ-жите?
– К Небесной Курице, – ответила обезьяна, помогая Гаврюше и Егору усесться на мохнатое тело демона и тоже взбираясь на него сверху.
Он разместился поудобнее, а потом ударил Ша Сэня пятками по бокам и с криком «Но, пошёл!» ухватился за длинную белую шерсть на загривке демона, зажав свой посох под мышкой.
Дракон-конь заржал, вставая на дыбы, помолотил воздух передними копытами и помчался вперёд. Егорка только завизжал от восторга! Приключения с Гаврюшей продолжались, становясь всё ярче, головокружительней и круче!