– Смотри, Егорка, смотри! Вон он, император! Ты ж хотел его увидеть, так на! – шептал Гаврюша, показывая пальцем на богато одетого длиннобородого мужчину в причудливой шляпе, в полный рост вставшего на трибуне прямо напротив них. – Видишь, на его мантии вышиты драконы?
– Ага-а…
– А вон та штучка в руках, – вмешалась Аксютка, – это, поди, нефритовая табличка? Она чёт там значит тоже, я уже не помню, но, в общем, это тоже очень важная вещь, вот.
Гаврюша и Егор озадаченно покосились на домовую.
– Хи-хи-хи, хи-хи-хи! Табличка чёт там обозначает?! – от души рассмеялся Сунь Укун. – Хи-хи-хи! В общем, не помнит, хи-хи-хи!
Он вдруг посмотрел на Аксютку таким тяжёлым взглядом, что девочка вжалась в кресло. Царь Обезьян отвернулся, подставив лицо солнцу, и, закрыв глаза, спокойно продолжил:
– На одеждах императора вышиты девять драконов, мальчик. Нет, не пытайся считать. Ты насчитаешь лишь восемь. А знаешь почему? Потому, что девятый дракон вышит на внутренней стороне платья. Эти девять драконов – великий защитный талисман, о ученик Егор Ка, символы долгой жизни и процветания. А жемчужины, помещённые между драконами, позволительно носить только императору, Сыну Неба. Жемчужина – это живая драгоценность, слияние земли и воды, исполняющая желания. Всё, что пожелает Нефритовый император, исполнится и свершится!
– А нефритовая табличка? – с интересом спросил Егор.
– Табличка… хи-хи-хи… это несущественно.
– Как это несущественно? – вскинулась Аксютка. – Всё существенно! Давай уже, рассказывай и про табличку тоже!
– Я не стану ничего тебе рассказывать, о невоспитанная гостья с огненными волосами. Потому что я Сунь Укун! И всё…
– Да ты просто сам про неё ничего не знаешь! Меня при всех дурой выставил, а сам не знаешь про табличку, да?!
Маленькая домовая спрыгнула с кресла и подбежала к обезьяне, заглядывая ей в глаза.
– Ну точно! Ты не знаешь! Подловила я тебя! Так-то!
Равнодушные глаза Царя Обезьян загорелись красным огнём, и Аксютке показалось, что она даже услышала опасный треск пламени. В воздухе запахло грозой…
– Э-э-э… ну и ладно, – вовремя опомнилась она. – Ну её, эту табличку. Подумаешь… Вон, смотрите лучше, как девчонки красиво танцуют! У-ух!
А внизу в это время танцевали десятки китайских девушек с веерами, в разноцветных платьях, то замирая в причудливых позах, то вновь кружась и выстраиваясь в самые разные фигуры.
– Лучше я расскажу тебе, Егор Ка, историю про нефритовую императорскую печать. Открой свои уши.
– Так я их и не закрывал… – пробормотал Егорка, но Сунь Укун только устало вздохнул и, покачав головой, начал свой рассказ:
– Давно, когда горы были молодыми, а на Горе Цветов и Плодов ещё не родился из Небесного Камня Прекрасный Царь Обезьян, в государстве Чу жил человек Бянь Хэ. Однажды на горе Чу он нашёл камень, содержащий в себе нефрит, ценнее которого нет на всей земле. Бянь Хэ понял, что такой камень достоин служить лишь правителю, и понёс его во дворец правителя Ли. Однако не каждый правитель мудр. Не был мудрым и Ли, не сумевший разглядеть ценность подарка Хэ. «Как посмел ты, безвестный глупец, принести в мой дворец обыкновенный серый камень?!» – сказал правитель и приказал своим стражникам отрубить Хэ ногу. Правую. Или левую… Какая разница?..
– Ты чего всякие ужасы тут рассказываешь? – проворчал Гаврюша, прикрывая мальчику уши. – Егорка маленький ещё, спать будет плохо.
– И ничего я не маленький, мне не страшно, – возразил Егор, отодвигая ладони домового. – Рассказывай, пожалуйста, Прекрасный Сунь Укун, это очень интересная история!
– Ага-ага, – подтвердила Аксютка, – я тоже люблю страшилки слушать!
– Так вот, ужасно закончился поход Хэ к правителю Ли, ученик Егор Ка. Когда Ли умер, правителем стал его старший сын, У. И добрый Хэ снова отправился во дворец правителя, чтобы поднести У великий камень. Однако У во всём был достойным сыном своего отца, правителя Ли. Он был, без сомнения, так же смел, рука его была так же тверда, но и глаза его были так же слепы. У не смог понять ценности подарка Хэ и в гневе приказал своим людям отрубить несчастному Хэ вторую ногу.
– Офиге-еть… – присвистнула Аксютка.
– Ну вы, китайцы, даёте… – проворчал домовой и демонстративно отвернулся, не желая дальше слушать такую жестокую историю.
– А дальше, дальше что было?
– А дальше, о нетерпеливый ученик Духа Дома, правитель У умер. И на трон Чу сел его старший сын Вэнь. Но Бянь Хэ уже не хотел нести драгоценный камень правителю. Он отнёс его к подножию горы Чу. Там он плакал так долго, что слёзы его закончились и вместо них кровь потекла из выцветших от горя глаз. Правитель Вэнь узнал об этом и послал людей, чтобы они доставили Хэ во дворец. Во дворце правитель Вэнь удивлённо сказал Хэ: «У многих людей в Поднебесной были отрезаны ноги, так почему же только ты плачешь так горько?»
– Действительно! – возмущённо крякнул Гаврюша. – Чё плакать-то, если тебе ноги отрубили?!
– И ответил Хэ правителю: «О нет, я плачу не о потере моих ног. Что есть наше тело? Лишь песчинка, застрявшая между тонких пальцев Золотого Будды, лишь якорь, мешающий нам достичь просветления. Я сокрушаюсь, что драгоценнейший из камней мира считают обычным, а честного человека – лжецом!»
Молодой правитель Вэнь не был похож на своих отца и деда. Он много читал, созерцал и уже ступил на путь просветления, отказавшись от многих земных благ. Он внял речам несчастного Хэ и приказал ювелиру огранить и отполировать этот невзрачный камень. А потом случилось чудо…
Едва ювелир коснулся поверхности камня своими инструментами, оболочка камня распалась, как распадается скорлупа яйца, обнажая саму жизнь, и в руках ювелира оказался самый большой кусок нефрита, который когда-либо существовал в этом мире! Мудрый Вэнь отблагодарил несчастного Хэ, сделавшего ему такой драгоценный подарок, он назвал этот камень в его честь – Хэ Ши Би, что означает «Нефритовый диск Хэ».
– В смысле?! – возмущённо влез Гаврюша. – И чё, энтот правитель безногому дураку даже денег не дал в награду, что ли?! Вот вы, китайцы-ы, хитрож-ж!.. У нас-то, на Руси, сразу полцарства дарят, коня да царевну в придачу! У нас душа широкая! А энтот хмырь… камень он назвал его именем, а?.. Да тьфу!
– Спустя много лет, – невозмутимо продолжал Сунь Укун, – император Цинь приказал вырезать на Хэ Ши Би магический символ, чтобы камень служил императорской печатью. Искусный ювелир вырезал на камне слова «Получивший благословение неба император может иметь долгую и счастливую жизнь». Так безликий камень, найденный безвестным человеком Хэ, стал печатью самого императора Поднебесной.
– Да-а, красиво. И чему же учит эта чудесная история? – заинтересованно спросил Егорка.
Царь Обезьян равнодушно пожал плечами, мол, если и так не поняли, то смысл вам, необразованным северным варварам, что-либо объяснять…
– Ой, смотрите, смотрите! Драконы! – перебила всех Аксютка, тыкая пальцем в небо.
А там на большой высоте плыли, извиваясь, четыре дракона – зелёный, красный, белый и чёрный, каждый из своего угла стадиона к центру, чтобы затем плавно опуститься на поле и вновь стрелами взмыть в небо, переплетаясь друг с другом в тугие жгуты и разлетаясь в разные стороны, выпуская из широких ноздрей горячий огонь и дым, создающий в небесах неведомые узоры.
– Это знак императора, хи-хи-хи! – заорал Сунь Укун, перекрикивая шум толпы. – Именно такой иероглиф изображён на той самой императорской печати Поднебесной!!!
– А где Хуань Лун? – вдруг спросила Аксютка. – Он типа ничего себе так, красавчик…
– Готовится к миссии, – туманно ответил Царь Обезьян.
– У этого твоего красавчика сегодня другая задача, – решил пояснить Гаврюша.
– Да чего он мой-то? Просто так спросила…
– А это что за смешной дедушка? – Егор показал пальцем в самый дальний угол поля, откуда вышел пожилой седобородый мужчина в длинном платье.
– О, это же великий Шоу Лао! – с почтением ответил Сунь Укун. – Старец-долгожитель, бог мудрости и долголетия. Старец Шоу уже родился глубоким стариком, с бородой и в морщинах. Он никогда не знал наивности детства и легкомыслия юности. Не познал нежности любви и огня страсти, улыбки матери, поцелуя юной красавицы…
Домовой озадаченно покосился на Егора, размышляя, не закрыть ли ему вновь ушки руками.
– Не волнуйся, мастер Гав Рил, твои ученики не услышат ничего, что недостойно их слуха, привыкшего внимать словам мудрецов.
– Хорошо бы, если так. А энтот ваш вечный старец, я гляжу, олимпийский огонь несёт?
– Ну наконец-то! Хи-хи-хи! – Сунь Укун беспокойно завозился на месте, потирая ладони, а затем продолжил: – Шоу Лао родился в нежнейшем лоне…
– Да чё с тобой происходит-то сегодня, Сунь Укун?! – сердито закричал Гаврюша. – То про красавиц чушь несёшь, то про лоно какое-то! А ну-ка, Егорка, зажми уши руками! Мал ты ещё такие сказки слушать, бабушка заругает!
– …в нежнейшем лоне персикового дерева! – перекрикивая его, продолжил Сунь Укун. – Того самого персикового дерева в саду Нефритового императора, на котором растут персики бессмертия. Которые я украл и съел, хи-хи, хи-хи-хи! – Царь Обезьян заливисто рассмеялся, а потом, посуровев, нахмурился. – Ну и долго старец Лао собирается с этим факелом топтаться? Ходит-то он медленно! Здоровых костей и суставов он тоже не познал!
– У бабушки есть «Золотой ус» и «Найз». Она им колени натирает, чтобы суставы не болели, – мигом вспомнил Егорка. – Я попрошу у неё немного для вашего старца.
А тот самый старец-долгожитель долго брёл по стадиону, обходя все трибуны. Он с трудом удерживал в одной руке тяжёлый факел с негаснущим огнём, второй рукой опираясь на сучковатую клюку. На согнутом локте его висела плетёная сетка с тремя персиками. И лишь когда он вернулся в ту же точку, из которой начал свой путь, он передал факел огромному белому слону.
Слон, обвешанный украшениями и укрытый золотой попоной, осторожно взял факел хоботом и, высоко подняв над головой, принялся повторно обходить стадион. Китаю некуда торопиться…
– А у нас на Олимпиаде с факелом бегают, – как бы между прочим заявила Аксютка.
– Да, – согласился Гаврюша, почесав бороду. – А вот так до-олго ходить можно… Я ж вам сказал – бежать с факелом надо? Ваши-то зачем меня приглашали, если моих советов не слушают?
– У Поднебесной свой путь, свои традиции и свои скрепы, – пожав плечами, беспечно отозвался Царь Обезьян.
– Какие такие скрепы ещё?!
– Культурные, мастер Гав Рил.
Белый слон, сделав круг, передал факел мужчине в скромном голубом платье и красной шапочке с павлиньим пером, восседающему на белом олене.
– А это чё ещё за павлин? – спросил мальчик.
– Это красавчик Лу Син – бог чиновников и литературы. Он всегда ездит верхом на стройном олене Бай Лу. Ох и противный же он…
– Кто, чиновник или олень? – уточнила Аксютка.
– Да оба, любознательная юная гостья. Но твой учитель прав, так ещё долго будем ждать, пока огонь зажгут. А я не могу ждать. Я же Сунь Укун! Хи-хи-хи!
Царь Обезьян вскочил и побежал вниз, перепрыгивая через головы сидящих на трибунах людей. Выбежав на поле, он поскользнулся на траве, кубарем пролетев ещё несколько метров, выпрямился и, широко расставив ноги, словно гаишник, тормознул оленя. Бедное животное даже пикнуть не успело, как получило по ушам, а из рук чиновника от литературы был выхвачен факел. Причём даже не руками, а хвостом Прекрасного Сунь Укуна! Стадион замер…
– Это форменное безобразие, знаете ли, – тонким голоском прокомментировал Лу Син. – Я несколько удивлён, слегка изумлён, чуточку ошарашен, немного сражён и даже почти готов опешить перед таким вопиющим бескультурьем. Есть же правила! Грамматические, политические, этические, филологические, в конце концов…
– Хи-хи-хи!
Опомнившийся олень Бай Лу гневно заревел и замотал головой, пытаясь достать Царя Обезьян ветвистыми рогами. Но Сунь Укун, вновь перекатившись по полю вправо, уже подбежал к старому Шоу Лао и, быстро выхватив из его слабых рук сетку с персиками, помчался вперёд, туда, где, обвитая Золотым драконом, стояла огромная чаша. Золотой дракон распахнул свои янтарные глаза и смешно растопырил усы от удивления, но не успел ничего сделать. Царь Обезьян в длинном кульбите перелетел через него и, наступив одной ногой на край чаши, опустил в неё факел, зажигая олимпийский огонь.
– Хи-хи-хи!!! – счастливо смеялся он, по-обезьяньи стуча кулаками по груди.
Но на стадионе почему-то повисла нехорошая тишина. Никто из присутствующих не разделял его веселья, все молчали и ждали, что же будет дальше. И Сунь Укун не обманул ожиданий, он вновь высоко подпрыгнул и, шесть раз перевернувшись в воздухе, опустился на ноги перед трибуной, на которой с бесстрастным видом восседал Нефритовый император.
Лысый монах, стоявший рядом, яростно выдернул оставшийся волосок из уха и завопил:
– Что ты наделал, глупая обезьяна! Разве этому я учил тебя на пути просветления?!
– Учитель, да все просто устали ждать, пока эти медленные марафонцы зажгут огонь. Я не могу такое терпеть, я же – Сунь Укун!
– Ты сорвал вековую церемонию только потому, что не захотел ждать?! – окончательно побагровел монах. – Тупая, нетерпеливая скотина! Где твой обруч? Где волшебный обруч, дарованный тебе прекрасной Гуаньинь и усмиряющий твоё животное начало? Как ты посмел его снять? Как ты вообще посмел всё тут испортить?!
Царь Обезьян пристыженно опустил глаза, а потом вдруг…
– Хи-хи-хи! – рассмеялся он, открыл сетку Шоу Лао и мигом съел все три волшебных персика бессмертия, выплюнув косточки себе под ноги.
– Ты вновь устроил переполох, Сунь Укун, Царь Обезьян, – внезапно сказал Нефритовый император самым мягким и мелодичным голосом. – И это было… весело!
Император засмеялся, а вслед за ним дружно расхохотался весь стадион. Лысый монах так и остался стоять с раскрытым ртом, да и тьфу на него, он такой нудный…