Вдруг в дверях раздевалки появился лысый человек в белых одеждах.
– Где мой глупый ученик, Сунь Укун, Царь Обезьян?
– А зачем вам Сунь Укун? Вы кто вообще такой? Вы из полиции, что ли? Чего вам от него надо? Почему вы именно у нас интересуетесь, где он? – начала тараторить Аксютка, едва ли не с кулаками наезжая на лысого.
– Да успокойся ты! – Гаврюша вовремя поймал её за воротник кофты. – Энто же монах Сюаньцзань, учитель Сунь Укуна! Здравствуй, Сюаньцзань!
– Здравствуй, Гав Рил, Дух Дома. – Монах почтительно склонил блестящую голову. – Кто эти дети рядом с тобой?
– Это мои ученики. Один вот толковый, – он потрепал Егора по волосам, – а вторая такая же, как Царь Обезьян!
– Ты тоже ведёшь их по пути просветления к познанию Будды?
– Сюаньцзань, ты вот эту рыжую хорошо рассмотрел? – приподняв бровь, скептически фыркнул домовой. – Какое ей просветление?
– Ага! – охотно поддержала его Аксютка. – Мне вашего просветления даром не надо. Мне б съесть что-нибудь вкусненькое…
Недоумевающий монах только молча раскрыл рот.
– А чё? У меня, между прочим, растущий организм, мне витамины нужны и полезные всякие, как их там… макро… или микро… элементы, в общем! Так вашей бабушке в телевизоре сказали в передаче про здоровье.
– Сочувствую тебе, мастер Гав Рил, – сокрушённо покачав головой, сказал Сюаньцзань. – Моё сердце кровоточит, как и твоё, и нет конца нашим кровавым слезам стыда за наших неразумных учеников…
– О, круть! Обожаю, как вы все тут разговариваете, – завистливо восхитилась Аксютка.
– Ну а ты, светловолосый мальчик с глазами синими, как небо в ясный полдень, готов идти по пути просветления? – с надеждой обратился к Егору монах.
– Меня бабушка и родители ещё туда не отпустили. А так-то я готов! – поспешно заверил монаха мальчик. – Но сначала отпроситься надо… А то бабушка волноваться будет, у нее давление…
– Ну, этот… твой ученик, по крайней мере, уважает старших, мастер Гав Рил… – пробормотал лысый, беспомощно озираясь по сторонам и явно намереваясь удрать.
– Погоди, белый монах, стой! – задержал его домовой. – Ты же рядом с императором и богиней Гуаньинь сидишь?
Монах кивнул лысой головой.
– Так отведи нас к ним! Нам с богиней вашей поговорить надо.
– О чём вы желаете говорить с богиней?
– Да всё о проделках ученичка твоего, – вздохнул Гаврюша и сел на пол, приглашая монаха присоединиться.
Сюаньцзань сел в позе лотоса, положив раскрытые ладони на колени, и приготовился слушать.
– Значит, тут такое дело. Помнишь золотой обруч, который ты ему на голову надел?
Через десять минут наскоро введённый в курс проблем и покрасневший от гнева буддийский монах Сюаньцзань вылетел из раздевалки, направляясь прямиком к трибуне Нефритового императора и богини Гуаньинь. Гаврюша, Аксютка и Егор Красивый еле успевали бежать за ним следом.
– Глупая обезьяна! Наглая, самоуверенная и упрямая обезьяна! Неблагодарная мартышка! – скороговоркой ругался монах на ходу. – А ваша пустоголовая девушка чем занимала свои мысли, когда надевала волшебную вещь, не зная её силы?!
– Сюаньцзань, просветлённый монах, в нашем мире люди не верят в волшебство, – объяснял запыхавшийся домовой. – Люди будущего считают, что это всего лишь сказки и суеверия. Глаша не знала, что энтот предмет волшебный! Считала его обычной побрякушкой, купленной у торговцев за ничтожную плату.
– Глупые люди! Тёмные варвары, забывшие светлые заветы Золотого Будды! – потрясая кулаками, кричал лысый. – Это всё Сунь Укун! Я буду пороть его плетьми из стебля лотоса, запиравшего вход в Гору Пяти Стихий, где он был заточён Буддой за свои злодеяния! Нестерпимая боль будет пронзать всё его тело от каждого удара волшебной плетью!
– Ну ты уж не зверствуй так, Сюаньцзань! – попытался образумить его домовой. – Прекрасному Сунь Укуну и так досталось, расстроен он, что золотой медали его из-за допинга лишили! Хотя какой тархун допинг, а? Обычный лимонад…
Неумолимый монах тем не менее продолжал придумывать страшные кары, которые обрушит на голову Царя Обезьян. А стадион меж тем переключился с художественного плавания русалок под музыку на более интересное зрелище. Даже прекрасные синхронистки других стран, ожидающие своей очереди, не следили за ходом соревнований, а дружно повернули свои фарфоровые головки в сторону трибуны Нефритового императора. Что же там происходило?
А перед трибуной, как Ленин на броневике, на пыхтящей печке стоял в полный рост говорящий кот Маркс. Из трубы валил дым, к печке выстроилась целая очередь за бесплатными пирожками, чем воспользовался баюн для своей пламенной речи.
– Землю – кьестьянам! Фабьики – йабочим! Свободу – найоду! – декламировал кот, потрясая где-то сворованным красным флажком.
Нефритовый император хохотал, утирая слёзы рукавом платья, и подвески на его шляпе тряслись и звенели, стукаясь друг о друга бусинками. Богиня кокетливо прыскала в кулачок, не имея возможности сохранять бесстрастное лицо при таком представлении.
– Пйолеталии всех стьян, соединяйтесь! Наш пайовоз впейёд летит, в Китае остановка! – самозабвенно голосил баюн, у которого, видимо, закончились все лозунги.
– Какой смешной огромный мао! – смеясь, сказал счастливый император. – Так смешно говорит! Так смешно поёт! Я забираю этого мао себе. Иди ко мне, жирный мао! Ми-ми-ми!
– Я вам не ми-ми-ми! – приосанившись, возмутился Маркс. – Я баюн! Великий кот! Обьязованный, айтистичный и учёный!
– Иди-иди сюда, учёный мао! – согласно покивал головой император. – Ты будешь веселить меня в моём Нефритовом дворце, а за это я сделаю тебя высоким чиновником! Ты будешь спать на нефритовой подставке, на шёлковой подушке, расшитой золотом. Ни один мао за всю историю Поднебесной не достигал таких высот, каких достигнешь ты в моём дворце! У тебя будут слуги. Десять слуг! Один слуга будет расчёсывать твою шёрстку, другой чесать тебя за ушами, третий выносить тебя погреться на солнышко, а четвёртый – прятать в тень в жаркий день. Пятый…
– Это наш кот! – внезапно перебил самого императора перепуганный Егорка.
– Ты чего?! – шикнул на него домовой, но было поздно.
По трибунам пронёсся испуганный ропот, однако император был слишком весел, чтобы наказывать неизвестного ребёнка.
– Чей это – наш? – спросил он, улыбнувшись Егору.
– Наш, то есть нашей семьи. А точнее, нашей бабушки. Мы его у леших украли специально для неё, потому что у неё суставы и давление. А когда Маркс к ней на колени ложится, ей легче становится! Нельзя отбирать кота у бабушки!
– И то правда, великий Нефритовый император, – осторожно сказал Гаврюша. – Бабушка Светлана Васильевна – женщина серьёзная. Обидится она, если вот энтого белобрового нахала у неё отобрать. А уж если я его домой не верну, то не сносить мне головы. Так что, как говорится, не вели казнить, не забирай котейку у старушки…
– А-а, мастер Гав Рил, Дух Дома из северных земель, принёсший нам науку Великих игр? – прищурившись, чтобы разглядеть Гаврюшу сквозь подвески на шляпе, кивнул Нефритовый император. – А кто этот храбрый до безрассудства мальчик, дерзнувший возразить императору Поднебесной?
– Э-э-э… – Домовой замялся на мгновение. – Это мой ученик, Егорка Красивый! Он вообще-то неглупый, да. И старших уважает. Просто неопытный ещё, маленький…
– Твой ученик храбр и мудр, мастер Гав Рил. Он не побоялся напомнить самому Нефритовому императору, что нужно уважать старость и большой стыд отбирать у людей то, что им принадлежит, ради сиюминутных развлечений. Я благодарю тебя, маленький ученик с соломенными волосами. Слово императора, ты получишь назад волшебного мао для своей бабушки.
– Вот спасибо! – поклонился Гаврюша и, толкнув Егора в плечо, шепнул ему: – Кланяйся!
– Спасибо большое, дяденька Нефритовый император! – сказал мальчик, неуклюже поклонившись.
– Но ты, мастер Гав Рил, – продолжил император, – должен будешь принести мне взамен такого же мао!
– Такого, как я, нет! – от возмущения подпрыгнув выше печной трубы, закричал кот. – Я единственный! Неповтойимый! Дьюгие баюны есть! Дьюгого Майкса – нет!
– Я найду для вас самого лучшего баюна! – быстро заверил императора Гаврюша. – Честное домовское!
– А что, есть «честное домовское слово»? – шёпотом спросил Егор у Аксютки.
– Нет. Это он сам только что придумал.
– Великий император, нам бы ещё с богиней поговорить… – вспомнил Гаврюша. – Можно?
Гуаньинь с любопытством посмотрела на домового.
– О чём ты хочешь говорить со мной, Дух Дома?
– Да о том обруче, что ты Сунь Укуну на лоб нацепила! А вот теперь как нам его с девичьего лба старшей сестры моего ученика снять?
Богиня недоумевающе посмотрела на монаха Сюаньцзаня, явно ожидая от него объяснений.
– Богиня! – Монах низко поклонился несколько раз, не смея поднять взгляд на Гуаньинь и императора. – Это всё мой вероломный ученик Сунь Укун, Царь Обезьян! Он обманом заставил вот этого невинного ребёнка Егора Ку, снять с головы своей волшебный обруч, дарованный тобой, светлая богиня, и унести его из Поднебесной! А неразумная сестра этого ребёнка, прекрасная дева из северной страны, по неведению надела обруч на собственную голову, приняв твой великий дар за обыкновенное украшение, которое так любят носить женщины, чтобы обрамить свою красоту и лишить разума мужчин, не успевших встать на путь просветления!
Все присутствующие охнули от сострадания и ужаса, словно раньше никто и не замечал, как Царь Обезьян прыгал по стадиону без золотого обруча на голове.
– Сунь Укун намеренно подстроил всё это, глупая обезьяна! Но я, и только я, виноват в злодеяниях моего ученика! Глупый монах! Ничтожный учитель! Я буду бить себя плетьми из стебля лотоса, запиравшего вход в Гору Пяти Стихий, где вероломный Царь Обезьян был заточён Буддой за свои злодеяния и откуда я вызволил его на беду себе и всему Китаю! Нестерпимая боль будет пронзать моё тело от каждого удара волшебной плетью! Одежды мои изорвутся и пропитаются кровью из глубоких ран, которые непременно загноятся жуткими язвами…
– Да ты совсем офонарел, что ли?! – Гаврюша подпрыгнул и шлёпнул монаха ладошкой по лысой голове. – Ты погляди на богиню-то! Она аж позеленела вся! Её же стошнит от твоего рассказа! Ну нравится тебе плетьми хлестать себя и ученичков своих демонических до крови, так делай энто молча, а народ не пугай!
Позеленевшая богиня Гуаньинь, понюхав веточку орхидеи, подала голос:
– Сюаньцзань! Знай же, что твой ученик выполнил мою волю. Я пожелала преподать ему урок. Сунь Укун всё это время считал волшебный обруч своим проклятием, а не божественным даром. Я позволила ему снять с себя обруч, чтобы он понял, как ошибся. Без волшебного обруча Царь Обезьян сходит с ума. Его животная сущность прорастает в нём всё больше и больше, словно сорняк на рисовом поле, запущенном беспечным крестьянином.
Народ на стадионе благоговейно замолчал, восхищаясь мудростью великой богини и втайне радуясь, что не их лично она выбрала для своих весёлых экспериментов с чужой психикой.
– Девушка из другой страны, надевшая волшебный обруч, тоже извлечёт из этого свой урок, каким бы он ни был – лёгким или тяжёлым, благотворным или трагичным. Мне не виден её путь и её судьба, ведь она находится в ином мире. Но я чувствую силу моего обруча и вижу его свечение на её лбу.
– Ага-ага, уважаемая богиня, всё прям так, как вы сказали, очень поучительно и полезно, – вмешалась в разговор заскучавшая Аксютка, бесцеремонно отодвигая Егора в сторону. – Но только как нам этот обруч с Глашкиной головы снять? Желательно не вместе с головой.
Богиня внимательно посмотрела на девочку.
– А, ну это, приве-ет… – опомнившись, поздоровалась Аксютка. – Я тут…
– Я знаю, кто ты, – холодно оборвала её богиня. – Дух дома с апельсиновыми волосами, сама не подозревающая о том, какие силы скрывает твоя сущность, перевоплотившая Золотого дракона неизвестной песней, ударившая Царя Обезьян под колено и выбившая все зубы демону Ша Сэню. Что ж, я отвечу на твой невежливый вопрос. Снять с девушки обруч Царя Обезьян может только сам Царь Обезьян.
– То есть нам надо пригласить его домой? – задумался капитан Красивый. – А мама с папой и бабушка что скажут? Я ещё никогда не приводил домой царей обезьян. Вдруг мне не разрешат?
Гуаньинь закрыла глаза и, засияв, превратилась в пятно белого света. Мгновение – и свет исчез вместе с великой богиней. Типа всё, ребята, дальше как-нибудь сами…
– Э-э-э… Небесный император, так что, нам самим со всем разбираться? – уточнил домовой.
– Вероятно, – улыбнувшись, ответил Нефритовый император, щурясь от яркого солнца.
Гаврюша озадаченно обернулся, посмотрев на Егора, а потом, низко поклонившись императору и за шиворот ухватив спрыгнувшего с печки кота, увёл Егора и Аксютку подальше.
– А где лысый? – спросила Аксютка.
– Не лысый, а монах Сюаньцзань! – Ворчливый Гаврюша сурово сдвинул брови. – Вон он, к императору поднялся, рядом уселся, на солнышке загорает. А нам, стало быть, надо Сунь Укуна искать и домой.
– А где же нам его искать?
– Не знаю, Егорка, не знаю. Царь Обезьян сейчас где угодно может быть. Пойдем к выходу, может, там его найдём, а может, и нет.
И они гуськом пошли вдоль трибун к выходу со стадиона, стараясь никому не мешать. Соревнования русалок-синхронисток продолжились в прежнем режиме, хрустальный бассейн заполнила группа девушек из Мексики. Одного взгляда на их откровенные купальники хватило, чтобы покрасневший домовой, буркнув: «Срамота!», резко ускорил шаг, волоча за собой мальчика и девочку. Вслед им звучала приятная музыка, улыбчивые китайские девушки всё так же ходили между рядов, предлагая всем зрителям цветы, рис и жареных кузнечиков.
А вот у самого выхода со стадиона их догнал Золотой дракон, в своём человеческом облике.
– О, какой большой и прекрасный чёрный мао с бровями белыми, как у великих учителей буддизма! Ми-ми-ми!
Он потянулся рукой к говорящему коту, намереваясь погладить его или почесать за ухом, но обиженный таким пренебрежительным отношением кот зашипел, высоко поднимая лапу с выпущенными когтями.
– О, какой грозный мао! – умилился Золотой дракон, но гладить кота уже не рискнул. – Мао-воин, настоящий герой, достойный покоев императора и подводного драконьего дворца! Ми-ми-ми, мао!
– Да-да, мы в курсе, все любят котиков, – проворчал Гаврюша.
– Вы покидаете стадион или Поднебесную, мастер Гав Рил?
– И то и другое, Хуань Лун. Вот только нам бы сначала Сунь Укуна найти.
– Я не видел Царя Обезьян, – признался дракон. – Его друг демон, лишённый острых зубов, лежит за воротами, посасывая корень женьшеня.
– Зачем? – удивилась Аксютка.
– Не знаю, госпожа Аксют Ка, – развёл руками Хуань Лун. – Но наш древний трактат по врачеванию гласит, что корень женьшеня – человек-корень – укрепляет душу, осветляет глаза, открывает сердце, изгоняет зло, даёт силу уму, исцеляет тело. В трактате сказано, что у искалеченных битвами воинов императора, которые долго вкушали человек-корень, затягивались смертельные раны и даже отрастали новые руки, ноги…
– И головы! – перебил Гаврюша дракона. – Просто ничего этот Ша Сэнь больше не умеет делать, только есть! Зубов уже нет, а он всё дёснами шамкает по привычке. Демон, он и есть демон.
Золотой дракон глубокомысленно промолчал.
– Ну что ж, если Сунь Укуна нигде нет, пойдём без него домой, – решил домовой. – Проводи нас, Хуань Лун, а то не пробьёмся через толпу…
И правда, кое-где люди уже спускались с трибун, соревнования синхронисток закончились, хрустальный бассейн увозили, и на стадионе вновь стало не протолкнуться. Кто-то ловил спортсменов в надежде получить автографы, кто-то набирал в дорогу жареный рис, кузнечиков и оставшиеся у печки пирожки. Небогатые юноши собирали букеты из брошенных веточек орхидей, чтобы подарить их своим девушкам.
Наши герои сумели проложить себе короткий путь в раздевалку и там поблагодарили Золотого дракона. Он действительно показал себя хорошим другом, а рыжая Аксютка, расчувствовавшись, так даже пару раз порывалась его обнять на прощанье.
Гаврюша, убедившись, что никто из его дружной компании не потерялся, нашёл маленькую дверку и перевёл всех домой, на чердак старого дома в Москве.
– Так, оба быстренько вниз, а то морозно тут, заболеете ещё. И ты, пушистый, тоже вниз, тебя там наверняка уже «Дружба» ждёт в миске, – скомандовал Гаврюша, запирая волшебную дверку на чердаке.
– Дьюжба, дьюжба! – счастливо закартавил кот. – Мий, тьюд, май!
Он первым добежал до квартиры и, остановившись, внимательно принюхался.
– Ну, чего застыл? – спросил домовой.
– Стьянный запах, товайищ! Звеиный запах! Мехом пахнет!
– Ничего стьянного! – передразнила его Аксютка – У Глашки дублёнка новая с меховым воротником. Вот тебе и пахнуло в нос. Иди давай!
Егорка аккуратно толкнул дверь, и она, оказавшись незапертой, плавно приоткрылась. А когда друзья вошли в прихожую, то увидели, как в коридоре мелькнул рыжий хвост.