Утром, часов в восемь или девять, когда папа ушёл в гараж чинить внезапно отказавший двигатель машины, а бабушка отправилась разбираться с коммунальщиками, которые опять нахимичили со счётом за квартиру, Глаша Красивая в махровом халате, замотав мокрые волосы полотенцем на манер чалмы, сидела с мамой на кухне и пила чай с бутербродами с сыром. Она уже успела сходить в душ, почистила зубы и запоздало разбиралась с несвежими новостями.

– Мам, ну на фиг нам эта левая девочка? Нам что, брательника моего с его домовым мало? И так не дом, а дурдом. Кот этот ещё орёт постоянно… – Она подпёрла щёку рукой и уныло вздохнула. – Отправь ты её куда-нибудь, что ли…

– Куда? – кротко спросила Александра Александровна. – Не на вокзале же ей жить?

– Да почему, в конце концов, это должно быть нашей проблемой? – Глаша зевнула и сделала большой глоток чая в надежде разлепить глаза.

– Потому, – многозначительно сказала мама и, помолчав, добавила: – Она пришла из того… волшебного мира, а уйти назад не может, забыла как. Поэтому она в нашем мире бродяжничает, спит, как бомж, на вокзале. Как ты думаешь, хорошо это?

– Отвратительно, мам, я аж проснулась.

– Вот именно. Она же ещё ребёнок. Попала к нам случайно, подружилась с Егоркой, бабушка и папа её конфетами кормили. Я не могу ей сказать, чтобы она шла обратно жить на вокзал и воровать крошки у голубей. Понимаешь?

– Угу, – уныло протянула старшая дочь Красивая. – А где она, кстати? И братец со своим небритым дружком? Чёт тишина такая подозрительная в доме…

– Да спят они ещё. У Егорки в комнате на полу надувной матрас для Аксютки накачали. Они ж до ночи вчера бегали, в пиратов играли, – Александра Александровна закатила глаза, – а теперь отсыпаются.

– Везёт… – мечтательно вздохнула Глаша.

– Сложный экзамен? – Мама погладила Глашу по голове.

– Стати-и-истика, – сжав зубы, прорычала младшая Красивая, сделав страшное лицо.

Меж тем в комнате Егора Красивого не было тихо. Нет, сам Егор спал, как и полагается семилетнему мальчику – тихо и спокойно. А вот домовые, развалившиеся на матрасе, спокойным сном похвастаться не могли. Гаврюша храпел, как трактор, а Аксютка шумно сопела, периодически причмокивала губами и постоянно вертелась во сне. Неудачно повернувшись, она ткнула Гаврюшу локтем под рёбра, он сразу проснулся и взвыл:

– А-ай! Ты чего дерёшься?! – Он толкнул перепуганную домовую в плечо. – Больно знаешь как?!

– Да я специально, чё ли?! – возмутилась Аксютка, потирая плечо. – Я ж во сне! Чё ты орёшь?

– А неча во сне вертеться как уж на сковородке! Припёрлась на чужое спальное место, а сама вертится и вертится! Может, глисты у тебя?

– Нет у меня глистов!

– И мозгов тоже нет?!

– Да не кричите вы, – недовольно пробурчал мальчик, протирая кулачками глаза. – Я так хорошо спал, мне пираты снились… эх…

– А тебе б всё пиратствовать, Егор Красивый, – угрюмо заметил Гаврюша, вскакивая с матраса на ноги. – В жизни есть вещи и поинтереснее, чем всякие там пиратские приключения.

На домовом была надета старая Егоркина пижама, из которой мальчик уже вырос. Вечером он помылся в душе и даже почистил зубы щёткой из дорожного набора, который дают в поездах. Бабушка собирает такие наборы из малюсеньких пасты и щёток, храня их в большом хрустящем пакете.

Аксютке тоже пришлось мыться, чиститься, стричь ногти, а оранжевые волосы мама Красивая лично заплела ей в две тугие косички, торчащие как две спелые морковки.

– Это какие такие вещи могут быть интереснее пиратских приключений? – удивился Егор.

– А такие! Узнаешь после завтрака. Хочешь со мной пойти сугубо важное дело делать?

– Конечно!

– А можно я тоже с вами пойду? – Аксютка поправила футболку Глаши, которую ей выдали вместо ночной рубашки. Она доходила ей почти до пяток, но была слишком широкой в плечах, так что рукава свисали ниже локтей.

– Нет! – сказал, как отрезал, Гаврюша. – Тебя только там не хватало!

– Но…

– Без всяких «но»! Я тут старший домовой! Всё! Пошли зубья чистить! И чтоб без выкрутасов у меня! Я вам… у-ух!

Гаврюша сурово свёл брови и распахнул дверь детской. Егор и Аксютка безропотно потопали следом. В отсутствие взрослых главным в доме конечно же становится домовой! Тут уж особо не забалуешь…

Через пару минут Александра Александровна и её дочь Глаша наблюдали в ванной цепочку из одного мальчика и двух домовых, аккуратно выстроившихся друг за другом по старшинству. Небритый Гаврюша яростно начищал зубы щёткой, отплевываясь цветной пастой. Аксютка ждала своей очереди, вертя свою щётку в руках, а Егор Красивый стоял позади всех и звонко зевал.

– Привет, мам! – сказал он, обернувшись. – Привет, Глаша.

– Доброе утро, Егорушка, Гаврила и Ксения.

– И фам обжое утжо, – не выпуская щётки из зубов, сказал домовой, вытирая с бороды зубную пасту.

– Здра-асте… – широко улыбнулась Аксютка и помахала ручкой.

– Мам, я так не скоро в институт попаду, – скептически осмотрев собравшихся в ванной, пожаловалась Глаша. – А у меня экзамен. А мне ещё голову феном сушить.

– Да мы быстро, – улыбнулась Аксютка и пнула Гаврюшу в бок, чтобы он поторапливался.

– Ты чё пинаешься?! – взвился домовой. – Щас пастой тебя вымажу!

– Так, а ну-ка тихо!!! – строго крикнула Глаша Красивая. – Гаврюша ополаскивает рот и выметается из ванной! Ты и ты, – она указала пальцем на брата и девочку, – чистите зубы одновременно и быстро! Потому что мне срочно надо в институт! У меня экзамен!!!

Гаврюшу как ветром сдуло из ванной, Александра Александровна и Глаша даже не сразу поняли, что он ловко просочился между ними и уже гремел тарелками на кухне.

– И не разбей там ничего! – строго прикрикнула сестра Красивая, поправляя полотенце на мокрой голове.

– Обижаешь, Снегурка! Я ж домовой! – весело отозвался Гаврюша.

Егор и Аксютка в это время уже вовсю чистили зубы, тесно прижавшись друг к другу плечами, чтобы уместиться перед одной раковиной. И, закончив, так же быстро выскочили из ванной.

– Егорушка, – мама поймала Егора за руку, – я тоже на работу бегу. Остаёшься за старшего, сестра сейчас в институт поедет, у неё стати-и-истика. – Александра Александровна сделала жуткое лицо и устрашающе подняла руки вверх, скрючив пальцы. – Скоро бабушка вернётся, посидит с тобой. А ты за домовыми присмотри, не разрешай им ругаться.

Она быстро поцеловала его в щёку, оделась и выбежала за дверь. Егор прислушался к тому, как стучат её каблуки по старой лестнице, и вздохнул. Он надеялся, что мама останется с ним, как вчера, поиграет, почитает сказку, просто вместе с ним посмотрит мультфильмы…

– А чё такое «стати-и-истика»? – спросила Аксютка, копируя страшное лицо Александры Александровны и так же поднимая вверх руки со скрюченными пальцами.

– Не знаю, – пожал плечами Егор. – Вроде как это Глашин экзамен.

– Ух ты, интересно, наверное… – задумалась домовая.

Она уже переоделась в синюю юбку в цветочек, всё ту же зелёную кофту, в которой была вчера, и коричневые колготки с большой цветастой заплаткой на левой коленке. Видимо, вчерашнее платье ещё не высохло после стирки, но запасная одежда хранилась в рюкзачке. На ногах у девочки были старенькие широкие валенки, в некоторых местах грубо зашитые шерстяными нитками.

– А вот ты щас сама и узнаешь, интересная та статистика али нет, – заявил Гаврюша, внезапно появляясь из-за угла.

– Это как же я узнаю?

– А так. В институт с Глашей пойдёшь!

– В институт?! – Аксютка раскрыла глаза так широко, что её ресницы достали до бровей.

– Ага. Я и заклинание специальное придумал уж:

Аксютка, Аксютка, Цветастая юбка, Оранжевые волосы, На колготках полосы. Уменьшайся сей же миг! Прыгай в сумку между книг, Пойдёшь с Глашей в институт, Неча тебе делать тут! Сдашь экзамен вместе с ней, Может, станешь поумней!

– Эт чё, стихи, что ль? – удивлённо хихикнула Аксютка и вдруг начала уменьшаться в размерах. – Э-э! Ты чё, серьёзно всё это наколдовал?! Не хочу я маленькой быть!

– Да ты уже маленькая! – сказал огромный Егорка, с восторгом разглядывая крохотную девочку размером с крупный шампиньон, которые мама обычно покупает в синих пластиковых контейнерах и вкусно жарит с картошкой. – Класс! Гаврюша, а меня так можешь уменьшить?

– В следующий раз, – важно ответил домовой и хлопнул в ладоши. – У нас с тобой сегодня другие планы. А теперь скорей положи энту коротышку в учебную сумку своей сестрицы, а то она уже фен выключила и, того и гляди, из ванны выйдет. Шуму буде-ет…

Мальчик аккуратно поднял двумя пальцами маленькую домовую за шиворот, посадил на ладошку и положил в Глашину сумку с учебниками.

– Э! Я так не хочу! Вытащите меня назад! – кричала Аксютка, прыгая по дну сумки в свободном её уголке.

– Хочешь одна дома остаться, чтоб тебя кот, как мышку, ловил? Да запросто!

– Не-е-е-е-е-е!!!

– Вот визгливая девчонка, никак ей не угодишь, – покачал головой Гаврюша. – Сама подумай, как же ты по-другому-то с Глафирой в институт попадёшь?

– Да не надо мне туда! Она меня тут книжками и тетрадками раздавит!

– А ты уворачивайся! – злорадно усмехнулся Гаврюша. – Да циркуля, циркуля опасайся, он острый, проткнёт как копиём! Егорка, у твоей сестры есть циркуль?

Егор пожал плечами. Если честно, он не знал, что такое циркуль.

– Ну ты и гад! Отомстил! Придумал, как от меня избавиться, да?! Я тя тоже заколдую! Я тя так потом заколдую! Век будешь у голубей крошки воровать!

– А ну цыть! – шикнул домовой и застегнул сумку на молнию. – Вона Глаша уже выходит из ванной.

– Я темноты боюсь! – всхлипнула Аксютка, но замолчала.

Глаша вышла с подсушенными волосами, заплетёнными в модную «объёмную» косичку на одну сторону, придирчиво посмотрела на себя в зеркало и как коршун накинулась на Егорку:

– Так, мелкий! Что это ты рядом с моей сумкой делаешь?!

Она сурово свела брови, но осеклась, увидев рядом с братом Гаврюшу.

– Да ничего мы не делаем, мы так, мимо проходили, – поспешил успокоить её домовой.

– Опять играете, что ли? – недовольно проворчала Глаша. – Мне бы ваши проблемы. Ладно, я пошла.

Она накинула новую дублёнку и шапочку, молнии на сапожках застегнулись с приятным вжиком. В дверях Глаша обернулась:

– Эй, мелкий! Если я узнаю, что ты из моей сумки что-то стащил, я из тебя самого пиратский флаг сделаю. Знаешь, как выглядит пиратский флаг?

Конечно, Егор знал, поэтому икнул и побледнел. Глаша нехорошо улыбнулась, проведя по шее наманикюренным ноготком, и захлопнула за собой дверь. Старшие сёстры, они такие, с ними не шути.