Когда детектив Жара выезжала с подземной стоянки башни Старр Пойнт, она услышав низкий звук похожий на звук приближающегося вертолета опустила окно.

Три из них зависли на расстоянии четверти мили слева от нее, на противоположной стороне от здания Тайм-Ворнер.

Ниже всех располагался полицейский вертолет, остальные два принадлежали телевизионщикам.

— Срочно в номер! — пробормотала она вслух.

Покрутив радио, она вскоре была в курсе, что суматоха вызвана взрывом трубы и пар гейзером вырывается на поверхность; еще одно доказательство того что древняя инфраструктура Готэма не справляется с пеклом.

Почти неделя невыносимой жары и Манхэттен начал кипеть и вздыбливаться, как сырная пицца.

Проехать через Площадь Колумба было практически невозможно, поэтому она выбрала другой маршрут к участку, не доезжая до Площади, которая находилась у Центрального парка, повернула на Ист Драйв направившись на север.

До трех часов парк был закрыт для проезда машин и Никки наслаждалась отсутствием траффика, почти деревенским видом из окна и приятной прохладой кондиционера.

Заграждение блокировало выезд на 71 стрит, но стоявший там полицейский узнал машину Никки и пропустил ее, подвинув оградительную сетку.

Никки притормозила возле неё.

— Что ж ты натворил, если тебя поставили сюда?

— Наверно это карма из прошлой жизни— сказал офицер со смехом.

Никки посмотрела на холодную, запотевшую бутылку воды в его руках, он протянул ее ей.

— Всего хорошего, офицер— сказала она и поехала дальше.

Жара становилась вязкой.

Не считая кучки душевнобольных бегунов и безумных велосипедистов, парк был оставлен в распоряжение птиц и белок.

Объезжая Метрополитен-музей, Никки притормозила, и, глядя на изогнутые витражи, улыбнулась, вспомнив любимую сцену из фильма, когда Гарри подсказывает Салли как отчитывать официанта за слишком острый паприкаш.

Молодая парочка, держась за руки, медленно брела через газон и детектив остановила машину, невольно любуясь ими. А они брели, не замечая ничего вокруг.

Когда порыв меланхолии отступил, она тронулась, медленно нажав на газ.

Пора было возвращаться к работе.

Рук буквально вскочил с ее кресла, когда Никки вернулась в участок.

Стало ясно, что он с нетерпением ждал ее и жаждал узнать где она была, всем своим видом показывая, Почему ты не взяла меня с собой?

Когда же она сообщила ему что следила за Ноа Пакстоном, он еще больше надулся.

Знаешь, я ведь понимаю, что тебе не очень-то нравится, что я повсюду таскаюсь за тобой. Но мне хотелось бы верить, что я довольно полезная пара глаз и ушей на этих интервью.

Могу я сказать, что нахожусь в центре активного расследования убийства? Мне было нужно увидеться со свидетелем одной, чтобы он открылся мне без каких-либо лишних глаз и ушей, какими бы полезными они не были.

— Значит все-таки считаешь их полезными?

— Я считаю, что сейчас не время для самолюбования и обсуждения твоей незаменимости.

Она взглянула на него и вынуждена была признать, что он просто старается быть рядом, что делает его скорее милым, чем полезным.

Никки поняла, что улыбается.

— И да, иногда они полезны—.

— Хорошо.

— Но не всегда, ясно?

— Все нормально, расслабься, сказал он.

— Есть новости о Поченко, сказал Очоа, когда они с Рэйли вошли внутрь.

— Скажи мне что он на острове Рикерс и не может нанять адвоката, это будет хорошей новостью, — сказала она.

— Что у вас?

— Ну, ты уже сама сказала — ответил Очоа.

— Парень, подходящий под его описание, ограбил половину отдела первой помощи в аптечном супермаркете на Ист Виллидж сегодня.

— У нас еще есть видео с камеры наблюдения.

Рэйли вставил ДВД в свой компьютер.

— Можно ли там опознать Поченко? — спросила она.

— Сама посмотри.

Видео из аптеки было нечетким и отрывистым, но он был там, огромный русский, заполняющий пакет мазями с алоэ, затем ныряющий через секцию первой помощи, чтобы взять себе бинты и шины для пальцев.

— Чувак плохо выглядит. Напомни мне, никогда с тобой не драться—, сказал Рэйли.

— И никогда не просить погладить мои рубашки, — добавил Очоа.

Они стали продолжать в том же духе.

Пока кто-нибудь не придумает волшебную таблетку, юмор висельника по-прежнему останется лучшим средством для решения проблем у копа.

Иначе работа проглотит тебя заживо.

Обычно, Никки была бы там, с ними, отбивая шутливые нападки, но она была слишком чувствительна, чтобы посмеяться над этим. Пока что.

Может быть, если бы она увидела Поченко запертым в фургон на пути в Оссининг до конца его дней, она перестала бы все еще чувствовать его стальные руки на ее горле в ее собственном доме.

Может быть, тогда она могла бы смеяться.

— Ого, зацени палец, я думаю, я сейчас блевану— сказал Очоа.

Рэйли добавил: —Теперь он может позабыть про стажировку игры на пианино в Джуллиарде.

Рук же всю дорогу сохранял нехарактерное для него молчание.

Никки решила проверить, в чем дело, и поймала его взгляд, направленный на нее. В этом взгляде было что-то, что она видела за покерным столом предыдущим вечером, к тому же увеличившееся.

Она оторвала свой взгляд, чувствуя, что должна очистится от этого, чем бы оно ни было, прямо как тогда, когда он дал ей обрамленный отпечаток.

— Хорошо, это определенно наш человек— сказала она и отправилась созерцать белую доску.

— И нужно ли говорить, что он все еще в городе? — сказал Рук.

Она предпочла проигнорировать его. Этот факт был очевиден и мучительно бесполезен.

Вместо этого она обратилась к Рэйли.

— Вообще ничего на твоей записи Гилфорда?—

— Я пересматривал эту штуку, пока у меня глаза не собрались в кучку. Нет никакой возможности, что они смогли вернуться через то лобби после того, как ушли. также просмотрел записи с камер видеонаблюдения у служебного входа. Ничего.

— Хорошо, мы хотя бы попытались.

— Просмотр этого видео из лобби — самое худшее, что я когда-либо делал— сказал Рэйли.

— Как просмотр С-SPAN, только не так увлекательно—.

— Вот что я тогда тебе скажу — я отправлю тебя наружу, в мир.

Почему бы тебе и Очоа не заскочить в офис доктора Ван Пельдта и не проверить алиби Кимберли Старр? И пока это безопасно, спорю она предупредит свою настоящую любовь, что мы проверим…—

— Я знаю — сказал Очоа, — опросить его секретаря, медсестер, и\или сотрудников отеля, и тэдэ и тэпэ.—

— Черт возьми, детектив — сказала Жара — похоже, ты знаешь, что делаешь—.

Детектив Жара встала около белой доски и под заголовком — Видеонаблюдение за Гилфордом— написала две красные буквы: Н.Г.

Должно быть угол, под которым она писала, спровоцировал щемящую боль, возникшую впервые во время вчерашней драки.

Она расслабила плечи и медленно провела своей головой по кругу, чувствуя приятный дискомофорт, который говорил ей, что она еще жива.

Когда она закончила, то обвела в круг — Любовница Мэтью— на доске, закрыла маркер, и вырвала журнал из рук Рука.

— Хочешь прокатиться? — , спросила она.

Они направились по Вестсайдскому шоссе в центр города, и было видно, что даже река страдает от жары.

Находящаяся справа река Хадсон выглядела так, как будто двигаться для нее это слишком жарко и ее поверхность капитулировала, вся плоская и сонная.

Область справа от Площади Колумба была все еще в беспорядке и без сомнения эта новость будет главной в пятичасовых новостях.

Пар перестал извергаться струей, но на его месте образовался кратер размером с Луну, который закроет квартал 59 на множество дней.

По полицейскому радио они услышали один из отчетов нью-йоркской полиции нравов, о том, что те поймали человека за публичное мочеиспускание, который признался, что он пытался попасть под арест, чтобы провести ночь в кондиционированном помещении.

— Так что погода вызвала два извержения, которые потребовали вмешательства полиции— сказал Рук, что заставило Жару засмеяться и почти почувствовать радость от его присутствия рядом.

Когда она договаривалась о встрече с бывшей любовницей Мэтью Старра, Морган Доннелли попросила встретиться с ней на работе, так как она проводит там большую часть своего времени.

Это подходило под тот образ, который Ноа Пакстон набросал для нее, когда Никки спросила его про Морган в их сегодняшнем разговоре.

Это был его способ рассказывать — как только он открылся, ручка Никки не останавливалась ни на секунду.

В дополнение к пояснению выбора офисных прозвищ, он назвал их роман — офисным слоном в конференц-зале, и в итоге обсуждения темы не сильно секретной любовницы Старра сказал: Морган — это мозги, сиськи и энергичность.

Она была идеалом для Мэтью Старра: работала как сумасшедшая, и секс с ней также был безумным.

Иногда я представлял их в кровати с их смартфонами, шлющими друг другу смс — О да, продолжай так— во время процесса.

Так что, со всем этим в ее голове, когда Никки Жара парковала свою машину по адресу Принц Стрит в Сохо, который дал ей Доннелли, она была вынуждена дважды проверить свои записи, чтобы быть уверенной в том, что она на правильном месте.

Это была пекарня, где делали кексы.

Ее больная шея запротестовала, когда она изогнулась, чтобы прочитать надпись над дверью.

— Огонь и Лед? — сказала она.

Рук процитировал стихотворение:

Он открыл дверцу машины со своей стороны и жара вкатилась внутрь.

— Сегодня я на стороне огня.

— Я до сих пор не могу в это поверить—, сказала Морган Доннелли, когда садилась с ними за круглый стол в углу кафе.

Она отстегнула воротничок от своего хрустящего белого костюма шеф-повара и предложила Жаре и Руку воспользоваться сахарницей из нержавейки и подсластить их ледяные американо.

Никки пыталась мысленно сопоставить Морган-пекаря, сидящую перед ней с Морган— частью маркетинговой империи Ноа Пакстона.

Тут скрывается какая-то история, и она ее узнает.

Уголки губ Доннелли опустились, и она сказала:

— Вы слышите насчет таких вещей в новостях, но это всегда не тот, кого вы знаете.

Девушка вышла из-за стойки и поставила в центре стола тарелку с образцами мини-кексов.

Когда она отошла, Морган продолжила:

— Я знаю, связь с женатым мужчиной не характеризует меня с лучшей стороны. Может я и такая. Но когда это происходило, то казалось таким правильным. Это было как будто посреди всей этой рабочей напряженности, была эта страсть, чудесная вещь, которая была только нашей.

Ее глаза слегка увлажнились и она разок провела рукой по щеке.

Жара изучала ее, чтобы начать разговор.

Слишком много жалости или слишком мало — и то и другое могло вывести ее из себя.

Были и другие подобные "красные тряпки", но именно жалость играла главную роль.

Никки ненавидела это слово, но пока что реакция Морган была уместной.

Но детективу нужно было больше, чем испытание ее самообладания.

Как бывшая девушка убитого, она подлежала проверке, и это означало получение ответов на два простых вопроса: —Был ли у нее мотив в виде мести и получит ли она выгоду от смерти этого человека? Жизнь была бы куда проще, если бы Никки просто могла бы попросить ее отметить галочками ответы на вопросы в анкете и прислать ее по почте, но все это устроено совсем не так, и сейчас задача Никки — заставить эту женщину чувствовать себя неуютно.

— Где вы были, когда Мэтью Старр был убит? Скажем, между 12.30 и 14.30?

Она начала повышать давление, чтобы застать Морган врасплох.

Морган подумала немного и ответила без каких-либо колебаний.

— Я могу точно сказать, где я была. Я была с людьми из Трибека Фильм на дегустации. Я выиграла контракт на поставку еды на одно из их афтерпати этой весной, и я запомнила это, так как дегустация прошла хорошо и я ехала обратно, чтобы это отпраздновать во второй половине дня, когда услышала про Мэтью.

Никки сделала запись в своем блокноте и продолжила.

— Были ли у вас какие-нибудь контакты с мистером Старром после того как ваш роман завершился?

— Контакты. Вы имеете в виду, продолжали ли мы встречаться?

— Это, либо любые другие контакты.

— Нет, однако я видела его однажды несколько месяцев назад. Но он не видел меня и мы не разговаривали.

— Где это было?

— В Блумингдейле. Внизу, в буфете. Я зашла выпить чая и он тоже там был.

— Почему вы не заговорили с ним?

— Он был не один.

Никки сделала еще одну запись.

— Вы знаете ее?

Морган улыбнулась проницательности Никки.

— Нет. Я могла бы подойти поздороваться, но ее рука была на его бедре. Они выглядели занятыми.

— Можете ее описать?

— Блондинка, молоденькая, красивая. Молоденькая.

Она подумала немного и добавила,

— Ах, да, у нее был акцент. Скандинавский. Дания или Швеция, может быть, я не знаю.

Никки и Рук обменялись взглядами, и она могла почувствовать как он смотрит через ее плечо, пока она писала

— Няня? — в своих заметках.

— Итак, больше никаких контактов у вас с ним не было?

— Нет. Когда все кончено, все кончено. Но это было очень сильное чувство.

Она взглянула вниз на свое эспрессо и затем подняла глаза на Никки и сказала:

— Черт, это было адски больно. Но мы оба — взрослые люди. Каждый пошел своей дорогой. Жизнь продолжается…

Она оставила это незаконченным.

— Давайте вернемся к разрыву ваших отношений. Должно быть вам было трудно в офисе. Он уволил вас, когда все было кончено?

— Я сама приняла решение об уходе. Работать вместе было бы странным для нас, и я чертовски не хотела иметь дело со сплетнями.

— Но все же, у вас была там хорошая карьера.

— У меня была там большая любовь. По крайней мере, я так сама себе говорила. И когда все закончилось, карьера — это меньшее, о чем я заботилась.

— Я была бы чертовски зла—, сказала детектив.

Иногда лучший способ задать вопрос это не задавать его.

— Травмированная и слабая — да, но злая? — Морган улыбнулась.

— Это закончилось к лучшему. Отношения такого рода, вы понимаете, веселые и удобные, никуда не ведущие? Я осознавала, что я использовала эти отношения, чтобы оставаться вне всяких отношений, так же как я делала со своей работой. Вы понимаете, о чем я?

Никки поёрзала на своем стуле и ухитрилась выдать нейтральное

— Ага.

— В лучшем случае это был заменитель нормальных отношений. И я не становилась моложе.

Никки поёрзала на стуле снова, удивляясь как же так, что в итоге только она одна чувствует себя некомфортно.

— Однако, Мэтью был добр ко мне. Он предложил мне большую кучу денег.

Никки оторвалась от мыслей о себе и вернулась к допросу, сделав заметку проверить это, спросив Пакстона.

— Как много он дал вам?

— Ничего. Я не приняла их.

— Не похоже, чтобы он расстроился из-за этого— сказал Рук.

— Но разве вы не понимаете? — сказала она ему, как будто он не расстроился бы.

— Если бы я взяла эти деньги, тогда это все было бы из-за них. Это было не так, как говорят люди. Это было не только о том, что я лежала на спине с задранными ногами.

Рук настаивал.

— Тем не менее, никто бы не знал, что вы взяли деньги.

— Я бы знала—, сказала она.

На этих двух словах детектив Жара закрыла свой блокнот.

Морковный кекс кричал на нее с тарелки и его надо было угомонить.

Как только Никки очистила рифленую обертку со дна кекса, она кивнула своей головой на модную пекарню и спросила

— Что это? Не тут я ожидала увидеть печально известную МБА на красном быке.

Морган рассмеялась.

— О, вы про эту Морган Доннелли. Она где-то тут. Появилась однажды ненадолго и сделала мою жизнь безумной.

Она наклонилась над столом в сторону Никки.

— Завершение этого романа три года назад обернулось прозрением. Прежде чем оно пришло, я получала подсказки, но игнорировала их. Например, некоторыми ночам я оставалась там в моем большом угловом офисе на самом верху пентхауса на Старр Пойнт, один входящий звонок, два на удержании и дюжина е-майлов, ждущих ответа.

И я смотрела вниз на улицу и говорила себе — Посмотри на этих людей там внизу. Они идут домой к кому-то.

Никки слизывала крем со своего кончика пальца и остановилась.

— Ну ладно, бизнесвуман на вершине своей карьеры, это должно быть очень приятно, да?

— После Мэтью, все, о чем я могла думать это — что я оставлю после себя? Все это, что прошло мимо, пока я одевала деловые костюмы и делала карьеру. Понимаете, жизнь? Ну, вот тут и было озарение.

Однажды я смотрела — Доброе утро, Америка— и там был Эмерил, и он делал пироги, и это напомнило мне, как сильно я любила печь, когда я была ребенком.

И вот я, в своей пижаме и Уггах, приближается мой тридцатник, нет работы, нет отношений, и давайте скажем прямо, не получаю ничего от них, даже когда они были, в общем, я думаю — Пора перезагрузиться.

Никки почувствовала, что ее сердцебиение усиливается.

Она глотнула своего Американо и спросила

— Так вы просто спрыгнули? Не расставляли сети, не жалели, не оглядывались назад?—

— На что? Я решила следовать своему озарению. Конечно, цена озарения это временная слепота, но это проходит. Я начинала с малого… черт, взгляните вокруг, я по-прежнему мала… но мне нравится это. Я даже обручена.

Она протянула свою руку, на которой не было кольца.

— Оно прекрасно— сказал Рук.

Морган смутилась и немного покраснела.

— Я никогда не надеваю его, когда готовлю, но это парень, который делал мой вэб-сайт. Мы с ним собираемся связать себя узами этой осенью. Я думаю, никогда не знаешь, куда тебя приведет жизнь, да?

Никки задумалась и, к сожалению, была вынуждена согласиться.

Когда они направились в центр города, Рук балансировал огромной коробкой с двумя дюжинами кексов на своих коленях.

Жара осторожно притормозила на красный свет, чтобы его подарок для комнаты отдыха в участке не превратился в коробку с крошками.

— Итак, Офицер Рук — спросила она — я что-то не слышу, чтобы вы говорили мне бросить Морган Доннелли в тюрьму. Что так?

— О, ее стоит вычеркнуть из списка.

— Почему?

— Слишком счастлива.

Никки кивнула.

— Согласна.

— Но… — , сказал Рук, — …ты все еще собираешься проверить ее алиби и аннулировал ли Пакстон ее прощальный чек.

— Точно.

— И у нас есть еще неожиданный мистический гость, требующий проверки — Северная Няня.

— Ты учишься.

— О, да, учусь многому. Эти вопросы были очень откровенными.

Она смотрела на него, зная, что что-то сейчас произойдет.

— Особенно, когда ты перестала задавать вопросы по делу и перешла на личную жизнь…

— …Правда, что ли? Просто у нее есть интересная история и я хотела ее услышать.

— Ага. Ты конечно не думала об этом сама.

Рук подождал, пока появится цвет на ее щеках, и потом он просто уставился вперед через лобовое стекло, где снова горел глупый зеленый.

Все, что он сказал, было — Зеленый—.

— Эй, чувак, это мечты, которые сбываются— сказал Рэйли.

Рук, Роч и еще несколько детективов и служащих столпились в комнате отдыха участка вокруг открытой коробке из — Льда и пламени—, которую Рук бережно сохранил во время поездки.

Ассортимент из кремовых пирожных, взбитых сливок и карамели был перемешан и превращен во что-то, что можно было бы мягко назвать как убийственная авария пирожных.

— Нет, это не то— прозвучало от Очоа.

— Мужик обещал кексы, я не хочу мечты, я хочу кекс.

— Я говорю вам, они были в идеальном состоянии, когда покинули пекарню— сказал Рук, но его добрый дар остался в одиночестве, комната опустела.

— Это из-за жары, она расплавила буквально все.

— Оставь их снаружи еще ненадолго. И я вернусь с соломинкой— сказал Очоа.

Он и Рэйли отправились в общую рабочую комнату.

Когда они подошли, детектив Жара заполняла доску новой информацией.

— Заполняемся— сказал Рэйли.

На этом этапе расследования убийства всегда возникало такое смешанное чувство, когда удовлетворение от созерцания белой доски, заполненной данными, нейтрализует самый выдающийся факт: Ничего из этих данных не приближает вас к разгадке.

Но все они знали, что это процесс, и каждый кусочек информации, размещаемый на доске — это шаг на пути к прояснению дела.

— Итак, — сказала Никки своей команде — алиби Морган Доннелли проверяется офицером из Трайбека Фильм.

Как только Рук вошел в комнату, поедая кекс из бумажного стаканчика ложкой, она добавила:

—Ради ее кексов, я надеюсь, что волна жары прекратится к апрелю.

Руч, ты видел пластического хирурга Кимберли Старр?—

— Да, и я думаю о том, что мне надо бы удалить кое-что уродливое, что беспокоит меня последние два года.

Рэйли сделал паузу и добавил: —Очоа.

— Видите, детектив Жара? — сказал его партнер.

— Я даю и даю, и вот что я получаю за весь день.

Потом Очоа обратился к своим заметкам.

— Алиби вдовы подтвердилось.

Она в последний момент записалась на консультацию и показалась там в час пятнадцать.

Это согласуется с ее прибытием из Бухты Мороженого в Амстердаме в час.

Жара сказала:

—Через весь Ист-Сайд за пятнадцать минут? Должно быть, она очень спешила.

— Горы недостаточно велики— сказал Рук.

— Так, — продолжала Никки — Миссис Старр смогла рассказать нам правду о том, что она изменяла обоим, и своему мужу, и Барри Гэйблу с доктором Бой-токсом. Но это только ее местонахождение.

Проверьте, не звонила ли она или доктор Мирицу или Поченко чтобы уже закончить с этим.

— Хорошо— сказал Руч в унисон и они засмеялись.

— Видишь? Я не могу долго злиться на тебя— сказал Очоа.

Этим вечером темнота пыталась пролезть через туманный воздух снаружи участка на 82 Вест стрит, когда Никки вышла оттуда, неся коробку из магазина " Мит" с распечатками сержанта Джона Сингера внутри.

Рук стоял у обочины.

— Я заказал такси.

— Позволишь подвезти тебя?

— Все хорошо, я в порядке. И еще раз спасибо за это, ты не должен был этого делать.

Она тронулась в сторону площади Колумба, направляясь ко входу в метро, что у планетария.

— Но ты увидишь, я запомню это. Сегодняшний вечер.

Она дошла до угла и Рук был возле нее.

Если ты так сильно хочешь показать, какой ты мачо, провожая меня пешком, по крайней мере позволь мне перенести это.

— Доброй ночи, мистер Рук.

— Подожди.

Она остановилась, но не смогла скрыть своего нетерпения.

— Да ладно тебе, Поченко все еще на свободе. Тебя должен кто-то проводить.

— Ты? А тебя кто будет защищать? Не я.

— Господи, коп, который использует грамматику как оружие. Я представлен тобой как беспомощный.

— Слушай, если у тебя есть какие-то сомнения, то я могу сама о себе позаботиться, и я буду более чем счастлива продемонстрировать тебе это.

Это входит в твою страховку?—

— Хорошо, а что, если все это — лишь мои слабые потуги посмотреть на твою квартиру? Что ты на это скажешь?

Никки посмотрела через улицу и снова на него.

Она улыбнулась и сказала: —Завтра я принесу тебе фотографии—. Никки перешла на светлую сторону улицы, оставив его там на углу.

Через полчаса, Никки перешла в нескольких шагах от железнодорожного переезда на тротуар на двадцать третьей восточной и увидела как окрестности погрузились во тьму, как Манхэттен, наконец, бросился в полотенце и рухнул в общегородское затемнение.

Сначала странное молчание коснулось сотен кондиционеров, расположенных над и под землей.

Это было как будто город задержал дыхание.

Фары машин светили рассеянным светом на Парк Авеню Саус.

Уличные огни все погасли, и вскоре появились злые гудки нью-йоркских водителей, соревнующихся за место на дороге.

Ее руки и плечи заныли, когда она свернула в свой квартал.

Она поставила распечатку сержанта на тротуар и осторожно прислонила ее к соседским кованым воротам, пока открывала свою сумочку, висящую на плече.

Чем дальше она уходила от улицы, тем темнее становилось.

Жара выловила в сумке свой мини-фонарик и настроила узкий лучик так, чтобы не оступиться на неровном тротуаре или не поскользнуться на собачьем дерьме.

Жуткое молчание стало уступать звукам голосов.

Они плыли в темноте сверху из раскрытых окон квартир, и она слышала одни и те же слова снова и снова из разных зданий: —отключение энергии—, —фонарик— и — батарейки—.

Она услышала кашель неподалеку от себя и высветила своим фонариком старика, выгуливающего своего бульдога.

— Вы слепите меня этой чертовой штуковиной— сказал он, миновав ее, и она перевела луч фонарика на землю.

— Будьте осторожны— сказала она, но не получила ответа.

Никки взяла свою коробку в обе руки и пошла по направлению к своему дому с фонариком, зажатым между своей ладонью и картоном, освещая путь на несколько футов вперед.

Она не была уже в двух дверях от своего дома, когда чья-то нога отбросила камешек позади нее и она остановилась.

Прислушалась.

Прислушалась сильнее.

Но не услышала никаких шагов.

Какой-то идиот проорал — Аууууу! — с крыши здания через дорогу и бросил кусочек горящей бумаги, который закружился в ярко-оранжевом вихре, пока не сгорел на полпути к тротуару.

Это был хороший намек, что пора убираться с улицы.

Напротив своих ступенек Никки поставила опять коробку на землю и наклонилась достать свои ключи.

Позади нее появились убыстряющиеся шаги и затем рука коснулась ее спины.

Она крутанулась и совершила высокий крученый удар вниз, который задел Рука, и к тому моменту, как она услышала его — Привет! — , было уже слишком поздно делать что-либо кроме того как пытаться вернуть равновесие и надеяться, что он не ударился головой во время падения.

— Рук? — , сказала она.

— Внизу.—

Никки направила свой фонарик в направлении его голоса и высветила его, сидящего на клумбе, опираясь спиной на ствол дерева, при этом держась за свою челюсть.

Она наклонилась к нему.

— Ты в порядке? Ты, черт возьми, что делаешь?

— Я не мог тебя видеть, я просто врезался в тебя.

— Но что ты тут делаешь?

— Я просто хотел убедиться…—

— … что ты полностью проигнорировал мои слова и все-таки пошел за мной.

— Всегда сообразительный детектив.

Он поставил одну из своих рук напротив дерева, а другую на тротуар.

— Ты наверно захочешь отвернуться. Я собираюсь поднапрячься. Не обращай внимания на стоны. — Она не отвернулась, а подхватила его за руку, чтобы помочь ему подняться.

— Я сломала что-нибудь? — спросила она и посветила фонариком на его лицо.

Его челюсть была красной и в садинах от ее ноги.

— Сделай так, — сказала она и посветив на свои челюсти, поработала ими, открывая и закрывая их.

Она направила на него свет, и он последовал её инструкциям.

— Как оно?—

— Гуманней просто заставить меня замолчать. У тебя есть пуля, не так ли?

— Ты в порядке. Тебе повезло, я только задела тебя.

— Повезло тебе, я подписал отказ от судебных исков, когда начал путь неофициально примкнувшего.

Она улыбнулась в темноте.

— Я полагаю, повезло нам обоим.

Никки сообразила, что он должен был слышать улыбку в ее голосе, потому что он придвинулся ближе к ней, до тех пор, пока только крошечная щель не осталась между ними.

Они стояли так, почти соприкасаясь, но чувствуя близость друг друга в темноте жаркой летней ночи.

Никки начала наклоняться, а затем чуть-чуть к нему прислонилась.

Она почувствовала, как ее грудь мягко столкнулась с его плечом.

Затем их настиг яркий свет.

— Детектив Жара? — , прозвучал голос из патрульной машины.

Она на шаг отступила от Рука и загородила глаза от света.

— Да, это я.

— У вас все в порядке?

— Да, все хорошо. Он…

она взглянула на Рука, который не оценил ее паузу, во время которой она пыталась определить его: —со мной.

Никки знала причину.

Как только они перестали светить ей в глаза, она представила совещание в офисе Капитана Монтроуза сразу после того, как она ушла, и вызов, который был отправлен.

Это было одно дело — поддразнивать друг друга и играть в игру " Я слишком крут, чтобы волноваться о ком-то", но участок был семьей, и если ты был один из них и тебе угрожали, ты мог поклясться на своем значке, что они прикроют твою спину.

Это жест был бы куда более уместен, если бы у нее не было Джеймсона Рука на руках.

— Спасибо, но вы знаете, в этом нет необходимости. Правда.

— Не волнуйся, мы будем тут всю ночь. Хочешь, мы проводим тебя наверх?

— Нет, — сказала Никки немного настойчивей, чем собиралась.

Она продолжила более тихо: —Спасибо.

У меня есть… — она посмотрела на Рука, который улыбался все то время, пока она говорила — … фонарик.—

Рук понизил голос.

— Прекрасно. Думаю, я скажу Джеймсу Тейлору, что у меня есть для него новая песня. У тебя есть фонарик.

— О, не будь таким — Ты знаешь Джеймса Тейлора?

— Жара?

— Да?

— Есть какой-нибудь лед там, в этой квартире?

Давай пойдем и посмотрим.