Росарио, Санта-Ана, Буэнос-Айрес, Лос-Аборерос 1899–1900 годы

 

Глава первая

Роберт и Кларисса никогда об этом не говорили. По негласной договоренности Кларисса вела хозяйство Роберта, когда они после трехнедельного путешествия прибыли в Росарио. Иногда Клариссе казалось, что она знает Роберта целую вечность. Ей нравилось его милое успокаивающее дружелюбие. Девушка любила его каштановые локоны, которые парень привычным движением заводил за уши, когда они слишком отрастали. Иногда Роберт просил ее заштопать одежду. Сначала она не доверяла парню, но со временем привыкла и больше не краснела как рак, когда смотрела на Роберта.

Когда они оказались в Росарио, Кларисса поняла, что Роберт – ответственный врач, который, если потребуется, отправится к пациенту даже среди ночи. Он говорил не только по-испански, но и, разумеется, по-немецки, а также сносно владел английским.

Если оставалось время после службы, Роберт посвящал его исследованию аргентинской флоры, особенно в родной провинции Мисьонес. Роберт показал Клариссе множество толстых книг с рецептами препаратов из растений и эскизы, тогда девушка и узнала, что он еще ко всему прочему довольно неплохо рисует. Его небольшая библиотека состояла из книг различных ботаников и натуралистов, среди которых были и работы Александра фон Гумбольдта.

Для Клариссы в Росарио началась новая жизнь. Она старалась не вспоминать о том, что произошло у водопада, как неожиданно на ранчо Метцлеров приехали Рафаэль и Карлос Видела и чуть не сцапали ее, как после страшного происшествия с Ксавьером и панического бегства от Метцлеров прочь, в джунгли, куда глаза глядят, она вдруг наткнулась на руины – свидетельство давно минувших времен. Раскрыв от удивления рот, Кларисса рассматривала большие каменные строения и разрушенные храмы, которые словно из-под земли возникли в девственном лесу. В конце концов девушка присела на какую-то каменную скамью и просто ждала, что будет дальше. Она рассматривала гигантские, возвышающиеся почти до неба деревья, которые мощными корнями охватывали древние камни. Многие строения они уже погребли под собой. Среди вьющихся лиан, зарослей папоротников и кустов – всей этой вездесущей зелени, перемежающейся лишь несколькими разноцветными бромелиями, Кларисса чувствовала себя удивительно спокойно.

Роберт все же нашел ее в разрушенном храме у места, где когда-то располагался алтарь: опустившись на колени, Кларисса молилась. Когда он появился в дверном проеме обветшалого строения, девушка медленно поднялась.

– Они уехали, – произнес Роберт вместо приветствия и внимательно взглянул на нее.

Кларисса слегка склонила голову набок. Роберт подошел к ней осторожно и медленно, словно боясь спугнуть, как дикую птицу.

– Вы в безопасности, Кларисса.

Только она раскрыла рот, чтобы все объяснить, как Роберт тут же поднял руку вверх.

– Расскажете мне все, когда будете готовы, а не потому, что вынуждены это делать.

Он на мгновенье замер и впервые прямо взглянул ей в глаза. От его взгляда в душе Клариссы что-то удивительным образом затрепетало.

– Я думаю, что могу вам доверять. Правда, Кларисса?

Она кивнула.

Роберт по-прежнему задумчиво смотрел на девушку.

– Это остатки старой миссии иезуитов, – произнес он. – Вы об этом слышали? Иезуиты пришли в эти места, чтобы обратить индейцев в свою веру и научить их жить в труде. Верующие заставляли индейцев собирать мате. Мальчиком я часто здесь бывал. Разумеется, тогда тут уже были руины. Правда, трудно себе вообразить, что когда-то эта миссия была центром жизни для множества людей? Но потом иезуитов стали преследовать, они ушли отсюда, и все пришло в запустение… Очень впечатляет, как быстро природа отвоевывает территории… Думаю, скоро здесь все будет выглядеть так, словно и не было никаких домов и в них не жили люди. – Он протянул Клариссе руку. – Пойдемте со мной. Скоро стемнеет, и я бы не хотел здесь оставаться. Пойдемте, вы можете мне довериться, я вам обещаю.

Девушка подала ему руку, и Роберт вывел ее из лесу.

В тот вечер Метцлеры рассказали Клариссе, словно хорошей подруге, о начале своей жизни в Аргентине и о том, как они вместе с первыми переселенцами прибыли в Мисьонес.

Эту провинцию назвали так в честь миссий, которые основали иезуиты в XVII и XVIII веках и которые им пришлось покинуть, когда их изгнали из Аргентины. Первые земледельческие колонии возникли в семидесятые годы XIX века вблизи бывших миссий, таких как Сан-Игнасио-Мини, Корпус-Кристи и Консепсьон. Переселенцы возделывали рис, табак, маис и сахарный тростник, собирали дикорастущий мате. Столицей провинции стал город Посадас, который возник в 1872 году во время войны с Парагваем как военное укрепление, защищавшее переправу через Парану.

Удаленность местности мешала быстрой и полной колонизации. Хотя здесь и были дороги, но во время сезона дождей ими невозможно было пользоваться. Парана была судоходна, но по Уругваю могли проплыть только небольшие лодки, поэтому фермеры с трудом могли обрабатывать земли в некотором удалении от Параны.

– Большую прибыль получали лишь единицы, – объяснял отец Роберта. – Большинство же переселенцев ютились в Мисьонес в простых хижинах, жили за счет рыбалки и сельского хозяйства. Непроходимые джунгли изолировали многих колонистов. Крупный рогатый скот на вольном содержании вытаптывал посевы фермерских хозяйств переселенцев, поэтому основной культурой, на которую возлагали надежды, стал табак.

Уже поздним вечером Кларисса и Роберт договорились называть друг друга на «ты», а спустя несколько дней они отправились на пароходе в Росарио. Кларисса радовалась, что Роберт больше не задавал вопросов ни о ее бегстве в лес, ни о преследователях. Как бы там ни было, он старался сделать их совместную поездку как можно более приятной.

Берега Параны преимущественно лесистые. Здесь росли пальмы, ивы и тополя, то тут, то там виднелись palo borracho – деревья, получившие название «пьяная палка» из-за бочкообразных наростов на стволе. Иногда радовали взгляд бескрайние пампасы. Многочисленные стаи водоплавающих птиц, в том числе белых цапель и гусей, кормились на волнах и по берегам реки, здесь же можно было увидеть болотных оленей. Порой водяная змея соскальзывала с нагретого солнцем берега в бурые воды реки.

В Росарио они прибыли в сумерках, поэтому Кларисса смогла оценить прекрасный дом Роберта лишь на следующий день. Он был великоват для одного человека. Находился он недалеко от города, на живописном холме, с которого открывался великолепный вид на лесистые ущелья, широкую гладь Параны и множество островов. Роберт не только принимал пациентов в красивом кабинете на первом этаже, но и выезжал к ним на дом.

«Для двоих дом почти идеального размера, и для детей…» – не в первый раз пришло в голову Клариссе. Девушка почувствовала, что у нее горят уши. Она обрадовалась, что на кухне в этот момент никого, кроме нее, не было. «Почему я вообще думаю о таком? Меня совершенно не касается, что Роберт планирует делать с этим домом. Разумеется, он его купил или велел построить, думая, что когда-нибудь под эту крышу приведет невесту. В этом, слава богу, нет ничего необычного. Но что будет со мной, если он захочет жениться?»

Кларисса должна была быть готова к этому, ведь, если Роберт женится, ей придется искать счастья где-нибудь в другом месте.

А вдруг у него уже есть невеста?

Кларисса была уверена, что Роберт еще ни разу не упоминал ни о какой женщине. Девушка замерла, уставившись на морковку, которую чистила, готовя обед. Роберт уже много раз хвалил Клариссу за кулинарные успехи, и это ее радовало.

После пережитых ужасов она впервые нашла общую тему для разговора с его матерью, и это тоже была кулинария. Эльсбета хорошо готовила и убедила Клариссу использовать при приготовлении пищи местные овощи и фрукты: бананы, маниоку, манго и многое другое. Сегодня она готовила традиционные блюда – салат из моркови, картофельное пюре и стейки. Обычное меню Роберта, состоявшее из небольшого количества овощей и обилия мяса, Кларисса дополнила блюдами с добавлением масла, молока и выпечкой.

Она взяла нож, чтобы нарезать морковь тонкими ломтиками. На десерт была запланирована сладкая кукурузная каша. Роберт сам разводил пчел, и мед для каши был под рукой. Благодаря постоянно цветущим растениям в этих краях у пчел всегда был отличный взяток.

Роберт занимался пчеловодством, а Кларисса полюбила работать в большом саду, разбитом прямо возле дома. Роберту на это никогда не хватало времени. Здесь произрастали все мыслимые виды овощей, и Кларисса с радостью принялась лелеять их на грядках. Девушку очень успокаивали садовые работы.

Конечно, в жизни в Росарио были и свои недостатки, о которых она уже знала. В первую очередь – нестерпимо жаркое лето. Из-за близости реки существовала постоянная угроза паводка, а также было множество паразитов – мохнатые пауки величиной с грецкий орех, черные скорпионы и муравьи, которых, впрочем, можно было не бояться, живя в доме с деревянными полами и поддерживая исключительную чистоту. К самым неприятным паразитам относились bichos colorados – клещи, которые вызывали ужасные нарывы, после которых оставались глубокие шрамы, а также niguas – песчаные блохи, которые впивались в подошвы или откладывали яйца под ногтями пальцев ног. Спустя несколько дней появлялся зуд и на пораженном участке образовывалось белое пятно с крошечной черной точкой. Необходимо было в этом месте осторожно вскрыть кожу иглой и вытащить «узелок» с яйцами размером с чечевицу.

И конечно, тут обитали скунсы, подходившие по ночам к домам, чтобы украсть что-нибудь съестное. Во время опасности они распространяли ужасный запах. Но больше всего хлопот доставляла фермерам саранча, она налетала такими роями, что на несколько часов затмевала солнце. Роберт рассказывал: как-то раз саранча так облепила деревья, что ветки едва не ломались под весом насекомых. Плантации тогда спасли с трудом.

Прошло уже больше трех месяцев, как Кларисса жила в доме у Роберта, и она была довольна. Разумеется, девушка считала, что никогда уже не сможет стать счастливой, но она не могла не признать: здесь ей было хорошо. Лишь одно доставляло ей головную боль. На днях Роберт попросил сопроводить его в город. Он объяснил, что это должно положить конец слухам о новой женщине в доме доктора Метцлера. Но действительно ли это так или же она лишь пробудит в людях еще больший интерес к себе? Кларисса не могла избавиться от понятных страхов, но все же решила собрать свое мужество в кулак и попробовать их перебороть.

Роберт, аккуратно свернув газету, положил ее на стол и задумался. Во время чтения он тоже, неоднократно отвлекаясь, смотрел вдаль. Он по-прежнему еще далеко не все знал о Клариссе, но уже был полностью уверен в ее невиновности. А это означало, что он непременно должен был защищать ее всеми возможными способами.

Чем дольше он жил с ней, тем четче осознавал, что влюбился в девушку. Нет, его влюбленность была не какой-то вспышкой, внезапно озарившей его душу, оттого что он нашел Клариссу там, в верховьях реки, совершенно беспомощной. Это чувство оказалась долговечным. Он желал девушке лишь самого лучшего. Роберт хотел, чтобы уверенность и счастливая улыбка появились на лице Клариссы, когда она немного успокоится.

Роберт провел пальцем по краю газеты: сегодня объявления снова не было. На первое он наткнулся случайно несколько недель назад, оно поразило его, словно гром: «Разыскивается Кларисса Монада. Тех, кто что-нибудь знает о месте ее пребывания, просим сообщить…» Далее в объявлении указывались контакты, но фотографии не было. Слава богу! Но что делать, если кто-то обратит внимание на это объявление? Что будет, если кто-нибудь узнает в девушке, которая ведет хозяйство в доме доктора Метцлера, ту самую пропавшую Клариссу Монада?

Роберт даже представлять себе этого не хотел. Как бы то ни было, он решил спрятать страницу с объявлением, чтобы не волновать Клариссу. Что же ей пришлось пережить? Что касается имени, то она не соврала. Ее на самом деле звали Клариссой… Вероятно, в момент их встречи девушка была в шоке, а потому и не назвалась вымышленным именем.

Роберт, вздохнув, встал и отнес газету к камину, где она послужит материалом для растопки. Он все еще надеялся, что наступит день, когда Кларисса полностью ему доверится. Тогда Роберт наконец-то узнает, что с ней случилось.

 

Глава вторая

«А теперь поспешим домой…» Кларисса размышляла над этими словами, пока шла через небольшую площадь. Да, все правильно. Дом Роберта стал для нее не просто прибежищем. Жилище Метцлера за последние месяцы стало для Клариссы настоящим родным домом, хотя поначалу она сомневалась, что когда-нибудь у нее снова возникнет подобное чувство. Она стала сопровождать Роберта (его здесь называли просто «доктор»), и люди в Росарио действительно стали меньше распускать сплетни. Какая хозяйка не делает покупок? Кларисса между тем даже вошла во вкус, ей нравились эти небольшие прогулки. Все же было лучше иногда выбираться из дома, наблюдать за обычной жизнью, чем сидеть целыми днями в четырех стенах или копаться в саду.

«И все-таки я должна по-прежнему соблюдать осторожность».

Жизнь не была такой, как раньше. В нормальное русло она больше никогда не вернется. Спокойствию пришел конец. И все же за последние месяцы, проведенные вместе с Робертом в Росарио, какие-то вещи вновь вошли в привычку. Кларисса вздохнула.

«Мне только нужно все уравновесить: удовлетворить любопытство жителей Росарио, не раскрывая слишком много о себе».

Иногда Кларисса мечтала окунуться в бурную жизнь большого города. Там вообще никому не бросишься в глаза. В Буэнос-Айресе, например…

Кларисса вздрогнула. Какое-то движение отвлекло ее от мыслей. Лишь на мгновенье она погрузилась в размышления и совершенно перестала следить за окружающей обстановкой. Она нервно моргнула от яркого солнечного света, но видела лишь очертания. Был почти полдень, и девушка должна была уже давно вернуться к Роберту.

Кларисса прищурила глаза, чтобы лучше видеть. Ее опасения подтвердились. Какой-то мужчина прислонился к стене дома, к которому она как раз направлялась, и наблюдал за ней. Низко надвинутая черная шляпа закрывала его лицо. Одет он был, как гаучо, в bombacha de campo – специальные мешковатые штаны, в которые был продет rastra – широкий, украшенный серебряными монетами пояс. Из-под него торчал facon – большой нож на все случаи жизни, с которым никогда не расставались гаучо. Ноги его были колесом, как у многих мужчин, которые с детства находились в седле и научились ездить верхом раньше, чем бегать. Кожа на лице у мужчины, как успела заметить Кларисса, была опалена солнцем и обветрилась. Она загрубела, как кусок старого дерева. Между тонких губ торчала спичка, которую он жевал.

Девушку пронизал озноб, она задрожала. «Неужели он поджидает меня? Вдруг это головорез дона Хорхе, встречи с которым я так опасаюсь? Разве я не говорила себе, что люди дона Хорхе однажды найдут меня, где бы я ни пряталась и как бы далеко ни сбежала?»

Кларисса огляделась, надеясь увидеть конный вооруженный городской отряд в длинных красных пончо (они заботились о спокойствии и порядке в городе), но никого не обнаружила. Оглушающее чувство страха сковало дыхание девушки. Колени подкашивались, ноги не хотели ее слушаться. Этот страх уже несколько месяцев был ее постоянным спутником. Клариссе казалось, что она вот-вот перестанет дышать. Она лихорадочно расстегнула пуговицу на воротничке, закашлялась, но все же, спотыкаясь, пошла дальше. Краем глаза она видела, что гаучо следует за ней.

«Прочь отсюда, – звенело у нее в голове, – прочь, как можно быстрее! Дон Хорхе послал своих головорезов! Меня убьют, он давно запланировал это. Меня зарежут прямо посреди улицы, и никто ничего не заметит».

Тут Кларисса собралась, резко развернулась и бросилась прочь. Она не бегала так быстро с самого детства.

Слава богу, в полуденное время на улицах было малолюдно, и никто не обратил внимания на ее странное поведение. Кларисса в панике шарахалась от любой тени, толком не различая ничего вокруг.

«Но куда же мне бежать? Как я доберусь до Роберта?»

Паника парализовала ее мысли. Она даже не могла вспомнить, где они с Робертом договорились встретиться.

Позади слышались шаги преследователя. Все ближе и ближе. Кларисса от волнения не могла дышать, она закашлялась, сердце сильно стучало. В какой-то момент она споткнулась, но сумела удержать равновесие.

Дверь лавки возникла неожиданно, словно из ниоткуда, и стала настоящим спасением. Кларисса из последних сил толкнула ее. Послышался звон колокольчика, звук постепенно замер, когда дверь закрылась позади девушки. Она остановилась в полумраке, прислушиваясь к своему хриплому дыханию. Откуда-то из глубины магазинчика раздался голос:

– Мне очень жаль, я как раз хотел закрыться. Вы не могли бы зайти после сиесты? К сожалению, у меня сейчас срочная встреча.

Голос был приветливый. Девушка попыталась понять, кому он мог принадлежать. В любой момент она готова была бежать снова. Девушка не могла никому доверять. Об этом ей напомнил гаучо, вызвавший у нее мучительные воспоминания. Кларисса огляделась.

Фотоателье Аарона Церты…

Она уже как-то любовалась удивительными снимками в витрине: пейзажи, фотографии домов и, конечно, портреты городских жителей.

Высшее общество Росарио охотно фотографировалось у сеньора Церты. Кларисса заметила, что Ольга Мак-Кензи, жена одного богатого шотландского эстансьеро, жившего по соседству с Робертом, явно была любимой моделью фотографа. Ее портреты висели не только в витрине и на рекламном щите – они украшали стены и внутри ателье.

Кларисса почувствовала, что дыхание у нее медленно успокаивается. Страх понемногу проходит. Девушка нервно поглядывала в окно, но никого не видела. Очевидно, она успешно улизнула от преследователя. Из глубины лавки вновь раздался шум.

– Простите, – услышала голос Кларисса и лишь потом увидела мужчину, которому он принадлежал. – Я сейчас обслуживаю клиента и был бы вам очень признателен, если…

Молодой человек, должно быть сам Аарон Церта, замер при виде посетительницы. Казалось, что он даже не знает, что ей сказать, но потом мужчина опомнился:

– Кларисса Крамер? Экономка доктора Метцлера? Что же вас наконец-то привело ко мне?

– Что меня наконец-то привело? – Кларисса смущенно взглянула на хозяина.

– Да, я имею в виду – в мое ателье. Не смотрите на меня так испуганно. Я фотограф. И уже давно хочу сделать ваш портрет, сеньорита Крамер. Точнее сказать, мечтаю с тех пор, как впервые вас увидел.

Он рассмеялся. Кларисса почувствовала, что побледнела. Волосы на ее руках встали дыбом. По спине поползли мурашки. Неприятное чувство усилилось, оттого что страх ежом поселился в ее желудке.

– Вы хотите сделать мой портрет? Но, но… Почему?

Церта внимательно посмотрел на девушку.

– Не обижайтесь на мою откровенность, – ответил он. – Вам разве никогда не говорили, что вы очень красивая женщина? – Фотограф подмигнул ей.

«О да, мне говорили, но разве не из-за этого нашел смерть мой любимый Ксавьер? Влюбился бы он в меня, если бы я была менее привлекательна? Я проклинаю свою красоту всем сердцем, потому что людям, которых люблю, приношу ужасные несчастья».

– Итак, каков ваш ответ? – настаивал Аарон Церта.

– Ни в коем случае! – Кларисса попятилась и оступила, протягивая руку к двери. – И вообще… Я… я просто ошиблась дверью. Я думала… я думала, здесь сеньор Метцлер… Я… Мы…

Она осеклась, распахнула дверь и выскочила на улицу.

Аарон, наблюдавший за беглянкой через витрину, с удивлением заметил, что Кларисса пустилась бежать вдоль улицы, словно за ней гнался дьявол. Конечно, она не могла ошибиться дверью. Резонно было предположить, что девушка в беде и от чего-то убегает. Но от чего? Не было никаких преследователей.

– Кто приходил? – спросила Ольга Мак-Кензи, когда фотограф наконец вернулся в студию.

Ольга сидела в кресле, в котором ее хотел снять Аарон. Собственно, она пришла еще утром, но, вместо того чтобы сразу приступить к работе – Эухенио Мак-Кензи, муж Ольги, заказал ее новый портрет к годовщине их свадьбы, – они сидели и болтали.

Однако это даже не плохо, потому что сейчас, в полдень, освещение в ателье, как считал Аарон, было самым лучшим. Мимолетная улыбка скользнула по лицу фотографа. Он некоторое время спокойно рассматривал Ольгу, обдумывая образ, в котором он хотел запечатлеть ее на этот раз.

На Ольге было темно-синее закрытое платье с высоким воротником. Она грациозно сидела возле чаши с фруктами, протянув руку за апельсином. Ее волосы тоже украшали искусственные цветки апельсина. Действительно, было очень легко делать эффектные портреты Ольги. Ее естественная красота хорошо смотрелась как в простых платьях, так и в вечерних роскошных нарядах. Кроме того, она обладала уникальным даром: замирала и смотрела в одну точку, пока снимок запечатлевался на пластинке в камере фотоаппарата. При этом она выглядела абсолютно естественно.

– Кларисса Крамер, экономка доктора Метцлера, – задумавшись, ответил на вопрос Ольги Аарон. Он начал готовить фотоаппарат. Когда Ольга удивленно подняла брови, Аарон добавил: – Сейчас я запер дверь, чтобы нашей работе никто не мешал.

Казалось, Ольга совершенно не слышала его последних слов. Она задумчиво склонила голову набок.

– Странно, я еще здесь никогда ее не видела.

– Я тоже, – подтвердил Аарон.

Он вставил в аппарат пластинки, на которых должны были запечатлиться кадры. Нет, Кларисса Крамер до этого момента еще ни разу не удостаивала своим вниманием ателье Аарона Церты, хотя он этого и очень хотел. И не только потому, что Кларисса была ему симпатична. Его больше привлекала возможность отобразить ее красоту, которая чем-то так трогала фотографа. Может, тогда он смог бы лучше ее понять. Эта женщина была окружена ореолом тайны. С тех пор как Церта заметил девушку рядом с Метцлером, он непременно хотел познать ее суть. Кроме того, Аарон был уверен, что фотографии получатся замечательные. Как и Ольга, Кларисса идеально подходила для портрета. Их лица были просто созданы для того, чтобы их фотографировали.

Аарон мысленно вернулся к началу своей работы в Росарио. Отто Герман сдержал слово и помог другу начать новую жизнь, после того как Аарон Церта счастливо сошел на берег с карантинного судна у Кусенады и через Буэнос-Айрес по реке Парана добрался до Росарио.

Первые недели Аарон провел на «saladero», которым Отто помогал управлять. Производство находилось на возвышенности у реки Парана. На многие мили вокруг его окружали камыши, лес и заросли кустарников. В жаркое время года здесь водились миллиарды москитов, которые делали жизнь просто невыносимой. Когда начиналась «faena» – время забоя скота, продолжавшееся от двух до двух с половиной месяцев, – тут ежедневно забивали и обрабатывали от восьмисот до тысячи голов рогатого скота.

Отто помог быстро найти подходящее помещение для фотоателье. Поначалу дело шло ни шатко ни валко. Однако вскоре Аарон получил признание у высших слоев общества в Росарио. Даже здесь, на краю света, в каждой семье были так называемые «семейные» альбомы. Еще одной причиной удивительного успеха ателье Церты стала Ольга Мак-Кензи, точнее, фотографии прекрасной сеньоры, которые Аарон поместил в витрину. Жители города любовались его работами. Это способствовало процветанию бизнеса.

Во время первой встречи Аарон и Ольга больше разговаривали, чем занимались фотографией. Сначала это были беседы ни о чем, обмен впечатлениями о жизни в Новом Свете. Потом Аарон узнал, что Ольга перебралась в Аргентину из России. Аарон говорил по-русски не так бегло, как по-польски, но и этого хватило, чтобы порадовать Ольгу. Как она сама сюда попала, Ольга так толком и не рассказала, но внимательно выслушала историю фотографа. Аарон сам удивился, как много рассказал ей. Она узнала о смерти его отца, о жизни с дядей в Лондоне, о путешествии в Аргентину. О судьбе матери Аарону было говорить тяжело. Кто сможет понять, на что тогда решилась Руфь Черновицкая? Ольга, к счастью, не настаивала и удовлетворилась его туманными отговорками.

Аарон тоже не расспрашивал ее, не уточнял, соответствуют ли действительности слухи о том, что Ольга Мак-Кензи была когда-то куртизанкой. Для Аарона она была сеньорой Мак-Кензи, очень порядочной клиенткой. Более того, она стала ему хорошим другом.

За состоятельного Эухенио Мак-Кензи Ольга вышла замуж поздно. Брак оказался бездетным, но пара жила счастливо. Муж и жена были довольны друг другом. Никто не слышал, чтобы в доме Мак-Кензи происходили какие-либо ссоры. После свадьбы Ольга стала вхожа в высшее общество города Росарио. Ее часто и охотно приглашали на светские мероприятия, что также способствовало привлечению клиентов Аарона.

Несмотря на то что Аарон, будучи успешным фотографом, был постоянно занят, он любил посидеть и поболтать с Ольгой. Она всегда пребывала в хорошем настроении, поэтому беседа шла легко и непринужденно. Лишь изредка, на какой-то миг в ее облике появлялось нечто печальное, отчего Аарон понимал, что далеко не все о ней знает, что у Ольги на душе тоже есть тяжкий камень.

Голос Ольги вновь отвлек Церту от мыслей.

– Она красивая молодая женщина, – неожиданно произнесла Мак-Кензи, – но всегда очень грустная.

Аарон кивнул. Да, ему это тоже бросилось в глаза, но он не знал, что сказать на это.

Он попросил Ольгу Мак-Кензи еще раз поправить юбки. Она выполнила просьбу. Когда он встал за камеру и улыбнулся ей, женщина улыбнулась в ответ. А потом Ольга так тяжело вздохнула, что у Аарона сложилось впечатление, что она так же печальна, как и Кларисса Крамер.

 

Глава третья

Через два месяца сеньорита Крамер была приглашена в дом Мак-Кензи на прием. Это приглащение на первое для нее светское мероприятие в Росарио было для Клариссы неожиданным. И вот теперь она стояла посреди шумного праздника и напрасно пыталась сориентироваться, словно никогда не бывала на таких приемах. Конечно, сначала она наотрез отказывалась сопровождать Роберта, но потом сообразила, что отказом только привлечет к себе ненужное внимание. Была еще одна причина принять это приглашение: с того дня как она сбежала из ателье Церты, Кларисса очень тяжело переживала часы одиночества. Такое время наступало, когда Роберт отправлялся с визитами к больным. Любой шум, стук повергали ее в ужас.

– А что скажут люди? – такой вопрос мучил ее сегодня перед отъездом к Мак-Кензи.

– Пусть люди думают и говорят, что хотят, – сказал ей Роберт, поправляя бабочку перед зеркалом. – Мы же не можем ничего с этим поделать. Твое появление станет темой для разговоров, пока не появится что-то новое и неожиданное.

При этих словах Кларисса лишь потупила глаза. Роберт был прав, но его увещевания не успокоили ее. Он даже купил ей новое платье для этого праздника и просто не принимал нерешительных отговорок Клариссы.

– Мы идем на прием, Кларисса. Я не собираюсь держать тебя взаперти на кухне.

Когда Кларисса надела платье в первый раз, то некоторое время не могла отвести от себя глаз. Серебристо-голубой оттенок материала прекрасно гармонировал с тоном ее кожи и подчеркивал цвет волос. Лицо сделалось яснее, глаза заблестели. В зеркале в ателье Кларисса увидела женщину, которую когда-то знала, но думала, что потеряла ее навсегда. На какой-то миг девушку охватило чувство радости и предвкушения праздника.

«Раньше я с удовольствием посещала такие мероприятия, – вспомнила она. – Вместе с Ксавьером… Я любила пройтись вместе с ним по залу. Любила, когда все гости смотрели на нас, когда мы танцевали. Мы были самой красивой парой на каждом празднике… Потому что мы любили друг друга. Я думала, мы всё вместе сможем пережить. Как же я ошибалась!»

От мысли о любимом муже Кларисса разрыдалась прямо в ателье. Роберт испуганно смотрел на нее. Она пыталась подавить всхлипывания и успокоить Роберта.

– Все… Все хорошо, – запинаясь, говорила девушка. – Платье… оно просто такое красивое.

Кларисса не хотела, чтобы Роберт задавал ненужные вопросы, не хотела снова вызывать в нем лишних подозрений, как уже было когда-то. Ее пугало это. Ее опасения и страхи постоянно подпитывала мысль, что и эта жизнь, с Робертом, однажды закончится.

Девушка с трудом успокоилась и сказала:

– Я благодарна вам, сеньор Метцлер. Платье в самом деле восхитительно.

– Роберт, – поправил он ее.

На людях они всегда называли друг друга «сеньорита Крамер» и «сеньор Метцлер».

– Роберт, – повторила Кларисса и почувствовала на себе взгляд швеи.

Кларисса знала, что сплетни об этом быстро распространятся по городу: у Роберта Метцлера романчик со своей экономкой. Они называют друг друга по имени. Уже давно поговаривали, что холостяку Роберту недолго осталось вести одинокую жизнь, с такой-то красивой женщиной в доме. Наверняка эта дамочка помимо уборки в доме доставляет ему еще кое-какие удовольствия.

Теперь же все поутихнет… Доктор Метцлер наконец-то выпал из обоймы завидных женихов, при этом несколько одиноких дам из высшего общества Росарио в этот момент в отчаянии застонали.

Кларисса глубоко вздохнула. Она снова погрузилась в мысли. Сколько же времени прошло? Неужели она привлекла к себе ненужное внимание, хотя старалась вести себя очень осмотрительно? Когда девушка мысленно корила себя, вдруг послышался знакомый голос:

– Добрый день, сеньорита Крамер, вот так неожиданность!

Аарон Церта… Кларисса почувствовала, что краска заливает ей щеки. Что ему здесь понадобилось? Она все еще с досадой вспоминала их последнюю встречу.

«Что я себе думала, когда вела себя, как безмозглая курица, и просто бросилась убегать сломя голову?!»

Кларисса неискренне улыбнулась, как было принято в обществе, и только потом обратилась к Церте:

– Сеньор Церта, рада вас видеть. Какими судьбами вы здесь оказались?

– Меня пригласили сюда как фотографа, сеньорита Крамер. Я просто выполняю свою работу. Как насчет моего предложения? Может быть, сегодня вы позволите себя сфотографировать?

Кларисса только открыла рот, чтобы вежливо отказаться, как вдруг ее взгляд упал на двух дам, стоявших позади Церты. В тот же момент девушка ощутила, что покраснела еще сильнее. Дамы заметили это, отвернулись и принялись хихикать. Толстый слой косметики на их лицах грозил обвалиться при малейшем изменении мимики, как старая штукатурка. Они снова взглянули на Клариссу и направились к ним.

– Сеньор Церта, сеньорита Крамер, – произнесла одна из них – та, что поплотнее. Другая дама серьезно и торжественно кивнула.

– Сеньора Кларк, сеньора Сальдана, – представил их Аарон. Кларисса поприветствовала их, слегка поклонившись.

– Мы с нетерпением ждем новой встречи с вами и готовы посетить ваше ателье, – сказала сеньора Сальдана – та, что постарше, кокетливо взглянув на молодого Церту.

Кларисса узнала ее. Сеньора Сальдана была одной из пациенток Роберта, она всегда добродушно флиртовала с ним.

– Прошло уже почти два месяца с тех пор, как вы удостоили меня своим вниманием, – добавила сеньора Кларк, ее вид почему-то взволновал Клариссу.

Ныне еще можно было распознать, что сеньора Кларк была когда-то вполне симпатичной девушкой, хотя и тогда уже имела несколько лишних килограммов. Она тоже флиртовала, но ее кокетство воспринималось не так естественно, как у ее подруги. Казалось, она ожидала ответной реакции. Сеньору Кларк Роберт тоже лечил. Кларисса вспоминала, как та уже неоднократно бросала на нее ревнивые взгляды.

– Кстати, – продолжала Кларк, – мне снова срочно нужна фотография. А вы такой мастер своего дела, сеньор Церта! Я вам уже говорила об этом? Я обожаю ваши снимки. – Она так громко произнесла звуки «а» в слове «обожаю», что Клариссе это неприятно резануло по ушам.

Аарон улыбнулся.

– А я обожаю видеть в объективе моей камеры таких женщин, как вы, – похвалил он сеньору Сальдану и сеньору Кларк, а потом произнес то, что заставило Клариссу вздрогнуть: – К сожалению, здесь присутствуют дамы, которые не ценят мое мастерство, не так ли, сеньорита Крамер? Но, может быть, вы позволите, чтобы эти благосклонные клиентки убедили вас?

Кларисса побледнела, когда обе женщины вновь внимательно посмотрели на нее.

– Вы точно не хотите? – поинтересовалась сеньора Кларк. Что-то в ее голосе заставило Клариссу насторожиться. – А почему? Вы же… – Она запнулась, очевидно, ей тяжело было произнести эти слова. – Вы же красивая женщина.

– Да, почему вы отказываетесь? – добродушно поддержала подругу сеньора Сальдана. – Сеньор Церта такой мастер, он любого человека снимет так, что выйдет шедевр. Правда, абсолютно любого.

Кларисса подыскивала слова, но так и не смогла найти подходящей отговорки:

– Я… я хотела бы… Да, я хочу… – залепетала она.

Что ей еще было ответить? «Я не хочу делать никаких снимков, потому что боюсь, что кто-то может меня узнать… Потому что меня отволокут к моему свекру на какую-нибудь удаленную эстансию и убьют… Потому что моего мужа застрелили у меня на глазах…»

Сеньорита Кларк и сеньорита Сальдана с любопытством рассматривали девушку. Кларисса чувствовала, словно с нее сдирают кожу живьем. Она с трудом подавила дрожь. Аарон молча стоял рядом с ней, он, очевидно, тоже не знал, как ее убедить.

– Давайте оставим сеньориту Крамер в покое… Не каждый… – начал он, но тут послышались шаги.

С веранды к ним шла Ольга с мягкой улыбкой на лице.

Кларисса испытала огромное облегчение, когда увидела хозяйку дома. Девушка не могла сказать точно, но почему-то доверяла Ольге. Ольга Мак-Кензи обязательно поможет ей выпутаться из неприятной ситуации. В этот момент Кларисса для себя уже твердо решила, что больше никогда не будет сопровождать Роберта. Это была дурацкая затея.

– Должно быть, не всякому нравится, когда его снимают, – тактично дополнила слова Аарона Ольга и подхватила под руку Клариссу, у которой на глаза уже наворачивались слезы.

«Только не плачь, – твердила она про себя, словно заклинание. – Только не плачь».

– Пойдемте, моя дорогая! – пригласила Ольга. – Я хочу показать вам мое любимое местечко.

Девушка кивнула, и Ольга ее увела. Они болтали так, словно ничего необычного в поведении Клариссы не было. Всем, кто встречался на пути, Ольга с сияющей улыбкой объясняла, что сеньорита Крамер ужасно устала и ей требуется отдых. В стороне от шумного праздника, в небольшой беседке, из которой открывался вид на побеленный дом с роскошными колоннами у входа, они нашли уединенное место. Ольга послала за горничной, чтобы та позаботилась о сеньорите Крамер. Несколько минут спустя Кларисса с удивлением увидела, что у полноватой горничной совершенно черная кожа, матового оттенка эбенового дерева, какого она еще никогда не видела.

– Энкарнасьон, – представила ее Ольга Мак-Кензи, – работает у меня, и к тому же она очень хорошая подруга. Энкарнасьон, это сеньорита Крамер.

Горничная молча подала Клариссе освежающий лимонад.

– Энкарнасьон начала у нас работать служанкой, – рассказывала Ольга. Кларисса пила лимонад большими глотками. Она даже не заметила, как действительно захотела пить. – Я вам не рассказывала, как Энки спасла мне жизнь? Вначале я была совершенно загружена работой.

Ольга подлила Клариссе лимонада.

– Загружена работой, – эхом отозвалась Кларисса, пытаясь хоть как-то поддерживать беседу.

– Да, мне многие годы не приходилось готовить. Потом я вышла замуж, и каждую неделю, а иногда и каждый день мне стали привозить лук, кукурузу, чеснок, рис и очень много мяса. А в этой местности если продукты сразу не приготовить, то к обеду они уже испортятся. Но вы это наверняка знаете и сами, сеньорита Крамер.

Кларисса кивнула.

Ольга продолжала рассказ, очевидно пытаясь успокоить свою разнервничавшуюся гостью:

– О господи, я была просто в отчаянии! Пока мне не встретилась Энкарнасьон, совершенно обычная девушка из Парагвая. Конечно, мне нужно было сначала привыкнуть, что моя Энки курит и плюет, как возчик с пивоваренного завода. Я к этому просто не была готова! – Ольга рассмеялась и похлопала Клариссу по плечу. – А сейчас отдохните, если вам что-нибудь понадобится, отправьте за этим Энки. Она будет в вашем распоряжении.

– Спасибо, это так любезно с вашей стороны.

– Не стоит благодарности. Сейчас мне надо вернуться к гостям. Мне прислать сюда сеньора Метцлера, как только это будет возможно? Вы же понимаете, здесь ведутся и серьезные разговоры. – Ольга подмигнула Клариссе.

Та робко кивнула в ответ и нерешительно покосилась на Энкарнасьон. Горничная Ольги стояла с безразличным видом.

– Я непременно это сделаю. – Ольга повернулась к горничной: – А ты, Энкарнасьон, позаботься о том, чтобы у сеньориты Крамер было все, что она пожелает.

Ольга Мак-Кензи была уверена, что сеньорита Крамер в надежных руках Энкарнасьон. Все же была в этой девушке какая-то загадка. Ольга уже успела перекинуться парой слов с Аароном Цертой о сеньорите Крамер и, конечно, понимала, что фотограф вовсе не хотел пугать Клариссу. Но Ольга все равно собиралась отчитать его за это. Что касается сеньоры Кларк и сеньоры Сальданы, то Ольга Мак-Кензи намеревалась сделать все, чтобы свести к минимуму последствия этого разговора и предупредить распространение слухов. С сеньорой Сальданой не должно было возникнуть никаких проблем, а вот за сеньорой Кларк стоило понаблюдать. И причина этого крылась не только в злом языке сплетницы. Ольга исходила из того, что вдова Кларк уже давно положила глаз на доктора Метцлера.

Вечером Роберта не покидали мысли об Аароне Церте. Очевидно, что неприятная для Клариссы ситуация, о которой рассказала ему Ольга, возникла из-за желания Церты сделать фотопортрет девушки.

Роберт уже в который раз спрашивал себя: чего еще можно было ждать от Клариссы?

Из того, что рассказала Ольга, он понял, что Церта делал Клариссе комплименты, чтобы уговорить ее сфотографироваться, на что девушка ответила неожиданным и категорическим отказом.

– Конечно, каждый волен выбирать, сниматься ему или нет, – такими словами закончила Ольга рассказ. – И я это же сказала Церте. В ответ на мой выговор он смутился.

Роберт почувствовал, что его не устраивает объяснение хозяйки дома. Он заметил, что фотограф был весьма симпатичным молодым мужчиной, да еще и творческой личностью… А разве женщинам не нравятся люди искусства? Роберт тихо вздохнул.

«Но я люблю Клариссу, я не хочу и не могу ее потерять».

Он мельком взглянул на девушку рядом с собой. Она выглядела скорее увлеченной, чем равнодушной. Потом его мысли вновь целиком и полностью занял Аарон Церта.

Неужели Клариссе понравился этот темноволосый кудрявый парень с горящими глазами, который снимал дам города Росарио на свои стеклянные пластинки? Может, и понравился.

Роберту вдруг страстно захотелось увезти Клариссу подальше от этого Аарона Церты. Может быть, он снова смог бы работать врачом в Буэнос-Айресе? В первые годы врачебной практики работа в больнице очень нравилась ему. Кроме того, Роберт наверняка смог бы расширить свои познания в медицине. В Буэнос-Айресе у Роберта оставались друзья, которые все еще писали ему и хотели бы с ним повидаться.

«Я мог бы временно прекратить практику в Росарио и… Клариссе было бы там лучше: в большом городе с населением в один миллион человек намного легче затеряться. Вдвоем мы могли бы, не привлекая к себе внимания, начать новую жизнь».

Эта мысль понравилась ему. В Росарио слишком много людей таращилось на молодую красивую девушку. Когда-нибудь наверняка эти люди заметят связь между периодически появляющимися объявлениями в газете и красивой Клариссой.

Задумавшись, Роберт взял еще два бокала вина с подноса, который проносили мимо, один дал Клариссе, а из второго сделал большой глоток.

Как же лучше всего это сделать?

 

Глава четвертая

Августовским днем, в день годовщины смерти Ксавьера, дон Хорхе бродил, как тень, по большому, внезапно опустевшему дому на эстансии Санта-Ана. Все знали, что, когда он в таком состоянии, лучше ему на глаза не попадаться. Неосторожные работники тут же получали несколько ударов плетью. Вчера одного подростка дон Хорхе едва не забил до смерти. Если мальчик выживет, то на всю жизнь у него останутся шрамы: сильным ударом кнута с металлическими вставками он раскроил ему лицо. День годовщины гибели сына дон Хорхе начал с крепкой порции рома и до сиесты опустошил уже половину бутылки.

Пообедав в одиночестве, но с аппетитом, он завалился вздремнуть. И вот, когда уже начало смеркаться, дон Хорхе снова принялся рассматривать объявления, которые он рассылал в крупнейшие газеты страны «Ла Насьон» и «Ла Пренса». Таким способом он пытался выяснить, где обосновалась его невестка. Дон Хорхе видел свои объявления и в региональных газетах. Но никто не знал, куда подевалась женщина.

«Я хочу видеть ее на виселице…»

Да, он хотел стать свидетелем того, как грубая веревка затянется на бледной шее Клариссы и медленно, очень медленно будет сдавливать горло, пока не вылезут из орбит глаза на ее красивом лице. Он уже даже дерево присмотрел, на котором лично ее повесит. Дон Хорхе представлял, как оставит болтаться несколько дней безжизненное тело Клариссы.

«Конечно, я заставлю ее семейку присутствовать при этом, – подумал он. – И разумеется, перед казнью сообщу Клариссе, что такая же участь ждет ее родителей. Получу ли я удовлетворение от мести, если изведу всю семью Крамер, которая повинна в моем несчастье?»

Дон Хорхе радовался тому, что до сих пор смог держать себя в руках и не сделал им ничего. Он лишь разрушил ранчо Крамеров, а потом предложил им работать на него. Что им еще оставалось делать? Как они смогли бы выжить без его помощи?

Он держал их в кулаке, и это доставляло ему удовольствие. В окрестностях эстансии Санта-Ана люди жили и умирали лишь с его позволения и при его помощи. Они ждали точно так же, как ждал он. Но дон Хорхе решил заполучить Клариссу во что бы то ни стало. Он невольно сжал кулаки еще крепче.

– А когда все кончится, – пробормотал дон Хорхе, – пусть на небесах Господь проявляет милость к преступнице, а на земле я ей судья!

 

Глава пятая

– Когда мы наконец поженимся, Мария? Скажи же! – смеясь, воскликнул Алессандро в очередной раз.

Мария рассмеялась вместе с ним. Нет, его планы ничуть не застали ее врасплох. Влюбленные уже много раз говорили об этом. С тех пор как она познакомилась с Алессандро, она каждый год с нетерпением ждала, когда же вернется ее любимый «голондринас». Мария никогда бы не подумала, что влюбится еще раз, никогда! Но не потому, что она обожала первого мужа. После смерти Луки прошло уже так много лет! Нет, Мария была хорошей матерью, занималась любимым делом. Но ей казалось, что она больше не способна к любви, возникавшей между мужчиной и женщиной.

Тогда, во времена желтой лихорадки, жертвой которой стал Лука, она сама хотела умереть. Только Фабио, ее маленький сын, не позволил ей уйти из жизни. Она жила для него. Какое-то время лишь он радовал ее, помогал переживать каждый новый день.

Мария нахмурилась. Фабио не очень приветствовал ее дружбу с Алессандро. Сын с самого начала не доверял зрелому мужчине. Мария со страхом думала о каждой новой встрече Фабио и Алессандро.

– Мама, ты же не молодая женщина, которой такое неприличное поведение сходит с рук, – сказал ей вчера Фабио, когда она вечером вернулась домой. – Что скажут о нас люди? Ты когда-нибудь думала об этом? Пойдут разговоры, что ты встречаешься с мужчиной, как ветреная девчонка. Тебя ослепила любовь! Они больше не станут ходить к нам в кондитерскую, мы все потеряем…

– Этого человека зовут Алессандро, он хорошо ко мне относится, – серьезно ответила Мария.

Но в душе она была полна неуверенности. Она не могла припомнить, чтобы когда-то так разговаривала с Фабио.

Сын, конечно, не обратил внимания на ее возражение.

– Ты не можешь вести себя как девчонка, мама! Ты уважаемая вдова и к тому же женщина-коммерсант, – последние слова он особо выделил интонацией.

После такого Мария больше не могла сдержаться:

– Мне все равно, Фабио. У меня есть право на счастье. Я слишком долго отказывалась от него. Можешь верить или нет, но я не только вдова, но еще и женщина. Алессандро – первый мужчина, с которым за столько лет я смогла это почувствовать. Я женщина, и я истосковалась по…

– Мама! – резко перебил ее сын.

Мария была рада, что не успела договорить фразу, которая вертелась на языке.

«Я истосковалась по любви».

Именно так. Она истосковалась по любви, по нежности, по теплым словам, по человеку, который всегда будет рядом и готов ради нее на все. Она услышала, как Фабио тихо вздохнул.

– А что будет с кондитерской, мама? – наконец произнес он. – Что станет с тем, что ты так долго создавала? Ты хочешь просто все бросить? Ты действительно готова поступить так неразумно?

Мария пожала плечами:

– Возможно, настало время выбрать новый путь… Фабио, я люблю Алессандро! Я люблю его, пойми наконец. Я ощущаю себя снова по-настоящему счастливой. Разве в моем возрасте запрещено любить? Разве нельзя мечтать о новом, о другом будущем?

– Любовь? Ты в своем уме? – Фабио ошеломленно посмотрел на нее и с сомнением в голосе осторожно добавил: – Ты же не собираешься выйти за него замуж?

Мария набрала побольше воздуха в легкие. Может, настало время открыть все карты?

– В общем-то, – медленно начала она, но быстро передумала и решила подождать, – об этом мы еще не говорили.

Мария, сама того не осознавая, улыбнулась. Фабио побледнел, его следующая фраза говорила о том, что он не верил матери:

– Ты не можешь так поступить, мама! Ты выставишь себя, ты выставишь нас на посмешище перед людьми.

Мария рассмеялась.

– Ах, Фабио, – ответила она, – поверь: на остальных людей я обращу внимание в последнюю очередь. Для этого я уже слишком стара.

– А как же я? – Фабио решился разыграть последний козырь.

Мария ощутила легкую дрожь при воспоминании о том, что она ему сказала: «Ты уже должен заботиться о себе сам. Тебе тридцать лет, ты уже взрослый. Я тебя оберегала долгие годы».

Правильно ли она поступила? Стоило ли так говорить с ним?

Мария снова повернулась к Алессандро. По воскресеньям они опять гуляли вдоль реки. Потом вместе ели эмпанады дома, в ее квартире, пока Фабио работал в кондитерской, и пили кофе, который Алессандро всегда варил сам. Ей нравилось наблюдать за этим процессом: он жарил кофейные зерна, молол их и варил потом самый вкусный кофе на свете. От его элегантных движений у Марии захватывало дух.

Она радовалась, что Бог позволил им встретиться. Любовь Алессандро спасла ее. Она это теперь понимала. После смерти Луки она больше не ощущала себя счастливой. На какой-то момент Мария оторвала взгляд от Алессандро и посмотрела мимо него на море, серебрящееся в вечерних сумерках. И вдруг он встал перед ней на колено и нежно, но крепко взял ее руку в свою.

– Не хочешь ли ты стать моей женой, Мария?

У Марии на глазах выступили слезы. Как девчонка, она уже много раз представляла, как Алессандро будет делать ей предложение. Голос зрелой женщины в душе говорил ей, что она готова к такому вопросу. Но на самом деле вышло все иначе. Она украдкой попыталась смахнуть слезы. Когда она ему отвечала, голос звучал сдавленно:

– Да, Алессандро, я хочу, хочу, хочу, хочу.

Алессандро улыбнулся. Спокойным, нежным движением он надел ей на палец чудесное кольцо из полированного оливкового дерева, которое сам вырезал. И тут Мария не смогла больше сдержаться.

Фабио вздохнул. Нет, Господи, так больше не могло продолжаться! Его мать вела себя как девчонка и этим угрожала разрушить весь бизнес – кондитерское дело. Она, уважаемая вдова, вдруг начала бегать с раскрасневшимися щеками и слушала елейные речи какого-то батрака-оборванца.

Она выставляла себя и его на посмешище! Все знали, что Мария, вдова Луки, работала с утра до ночи в кондитерской, а если нет, то там находился ее сын. Мария сама построила свою жизнь. Сама создала дело и добилась успехов, о которых говорили в итальянской диаспоре Буэнос-Айреса. Ею все восхищались. Почему ей этого было мало?

Им вдвоем больше никто не нужен. Они же были счастливы! Он, Фабио, был доволен жизнью с матерью, которая всегда рассказывала ему истории об отце, которого сын никогда не видел. Фабио знал, что Лука был красивым веселым мужчиной, очень любил Марию. Его отец был героем. Никто не сможет его заменить, тем более такой тип, как Алессандро, который на пять лет моложе матери. Грязный батрак, у которого нет ничего, кроме звонкого смеха. Он беден как церковная мышь!

Он просто вор!

Конечно, мать уже много раз пыталась переубедить Фабио и привлечь на свою сторону. Она молола вздор о том, что Алессандро отправился в Аргентину наудачу, что первые дни по прибытии ему пришлось провести в ночлежке для иммигрантов – грязной, плохо проветриваемой конюшне в центре Буэнос-Айреса, где эмигрантам первые пять дней давали пищу и кров бесплатно. Потом он якобы еще некоторое время жил на улицах под открытым небом, присоединялся к людям, которые искали прибежища в припортовом районе или в парках.

Мать вообще видела слишком много проблем, с которыми пришлось бороться ее Алессандро! Рабочим-эмигрантам в начале девяностых годов нужно было отработать всего лишь две недели, чтобы оплатить возвращение домой! Кто бы еще жаловался? А все остальное время тот прекрасно жил, экономя деньги, чтобы потратить их на родине.

Фабио был уверен, что Алессандро нужны лишь мамины деньги. А она и так дала ему уже слишком много! Фабио все чаще обнаруживал небольшие суммы в книге домашних расходов. И хотя Алессандро всегда возвращал долги, Фабио не доверял ему. Он был уверен, что когда-нибудь Алессандро не вернет взятые в долг деньги, и это в конце концов приведет к краху кондитерскую Марии.

«Я не могу этого допустить! Настало время действовать».

Через несколько недель Алессандро планировал вернуться домой и оставаться там до конца года. До этого времени должно кое-что произойти. Поэтому Фабио решил наконец отыскать Алессандро. Тот жил в одной из комнатушек ужасно переполненных жилых домов – conventillos. Фабио даже подумывал, не предложить ли Алессандро денег, чтобы тот навсегда исчез из жизни его матери. Но когда Фабио пришел к Алессандро, того не оказалось дома.

– Он работает сегодня две смены, – сообщил Фабио один из его соседей по комнате. – Он скоро уезжает домой.

Фабио задумчиво кивнул и, разочарованный, уже хотел было уйти, но потом все же решил остаться и подождать.

– Оставайся, только он может прийти поздно, – сказал ему другой сосед.

Больше никто не обращал внимания на незнакомца. Тут ежедневно появлялись новые люди, о которых на самом деле никто не заботился. Фабио с первого взгляда понял, что красть здесь нечего.

Все имущество Алессандро заключалось в узкой койке со старым одеялом и доске, прибитой к стенке, на которой лежали нехитрые пожитки. Фабио уже не первый раз оглядывал маленькую статуэтку Девы Марии, которая там стояла. И тут его взгляд упал на старую фотографию, на которой Алессандро был запечатлен вместе со своей семьей. Рядом лежало несколько писем, аккуратно перевязанных голубой лентой. От матери Фабио знал, что Алессандро с трудом читал и едва ли умел писать. Если ему нужно было написать длинное письмо семье, то он диктовал его кому-нибудь.

Фабио невольно заскрипел зубами. На самом деле вроде бы ничего подозрительного здесь не было. Тяжело вздохнув, он завалился на аккуратно прибранную постель Алессандро. Этот батрак производил впечатление разумного и надежного человека. Его соседи рассказали, что Алессандро каждое утро рано встает и отправляется на работу, а возвращается часто поздно вечером. Лишь по воскресеньям он отдыхает. В этот день он посещает мессу.

«И мою мать».

Фабио провел рукой по подушке, и вдруг интуиция подсказала ему сунуть руку под подушку. И тут парень замер. Сердце его заколотилось, когда он вытащил из-под подушки то, что Алессандро там прятал.

Если судить по виду, то фотография делалась не так давно. На ней была молодая женщина с ребенком на руках. Фабио перевернул снимок. «На веки твоя, Валентина», – было выведено весьма корявыми буквами на обратной стороне.

Фабио глубоко вздохнул. Сердце забилось еще быстрее, чем прежде. Наконец он нашел то, что нужно.

«Меня словно ударили ножом в сердце» – так думала Мария.

Она пришла домой, и Фабио недолго думая показал ей фотографию. Мария невольно протянула руку, чтобы взять снимок, но тут же в испуге отдернула.

Нет, ей нельзя прикасаться к этой фотографии, нельзя видеть, что там изображено. Она заметила красивую женщину, точно лет на десять моложе ее, и милого маленького ребенка, девочку или мальчика, трудно было разобрать.

«Это ребенок Алессандро. И его жена».

Мария сглотнула слезы. Нет, этого не может быть. Еще меньше в это хотелось верить, когда она прикоснулась к фотографии. Фабио был прав. Этот мужчина – теперь Мария отказывалась упоминать его имя – все время лишь использовал ее. Неужели она вообразила, что он на самом деле мог ее полюбить? Ее, старую женщину, полноватую, с морщинами и первой сединой в волосах?

– Кто это? Откуда у тебя этот снимок? – спросила Мария хриплым голосом, хотя уже и догадывалась.

– Ты же знаешь, что это значит, – ответил Фабио.

– Да, я знаю, – прошептала Мария.

Странным образом она больше не находила в себе сил, чтобы расплакаться. Она была иссушена, она просто высохла, старая, глупая женщина.

– Мне стоило послушать тебя, – тихо произнесла она через мгновение.

Фабио ничего не ответил, вместо этого взял ее за руку. Мария прильнула к сыну, благодарная за то, что тот в данный момент понимал, чего она хочет.

Мать и сын – они думали, конечно, что потребуется какое-то время, но потом все снова станет, как прежде. Она перестанет переживать из-за потери и собственной глупости. Она забудет Алессандро. Мария чувствовала, как боль стискивает ей грудь. Тихо, очень тихо и измученно она всхлипывала.

В этот раз путь Марии лежал прямиком в ателье Ленхен. У той как раз был клиент, но Марии предложили чашку чаю и попросили подождать в дальней комнате. Мария радовалась, что может избежать чужих любопытных взглядов. Наверняка новости уже распространились по округе. Все это время Мария работала, как будто ничего не случилось. Выпекала и продавала товар клиентам, создавала новые рецепты, разговаривала с посетителями и улыбалась, хотя от боли и отчаяния хотелось кричать.

Пока Мария ждала в комнате, она слышала, как Ленхен обсуждала с клиентами новые заказы. Весна была в разгаре, но многие уже думали о легких летних платьях. Мария узнала голос Нелиды Кутберт. Эта красотка любила собирать блестящие черные волосы в узел, который казался слишком тяжелым для ее белой лебединой шейки. Люди останавливались на улице, видя, как она идет, покачивая бедрами. Мария вспомнила, что Нелида была замужем за Джеффри Кутбертом, братом той самой Мэйси, которая когда-то убила своего мужа. Тогда Лоренц Шмидт бесследно исчез на несколько недель, а потом его труп, весь в ранах, обнаружили в реке Ла-Плата. Многие болтали, будто его убили ставленники влиятельной семьи Кутберт. Некоторые уверяли, что он наложил на себя руки. Конечно, семья приняла сына Мэйси – Леонеля. А потом об этом случае быстро позабыли.

В комнате для клиентов послышались голоса. Мария услышала смех Ленхен. Та прощалась с клиенткой. Потом хлопнула дверь ателье. Через несколько секунд женщины стояли напротив друг друга, и хотя уже много воды утекло со времени их последней встречи, Марии казалось, что прошло всего пару дней.

– Он меня обманул, Ленхен, – с болью в голосе воскликнула Мария. – У него есть семья. Есть дети…

– Я слышала об этом, – печально ответила Ленхен. Подруга приняла в тот момент единственно правильное решение – крепко обняла Марию.

Когда на следующий день в обычное время пришел Алессандро, Мария не впустила его и отказалась от разговора. Последующие его попытки встретиться тоже ни к чему не привели. Фабио вздохнул с облегчением только тогда, когда Алессандро наконец взошел на борт корабля и покинул Аргентину до конца года.

«К тому времени когда он вернется в следующий раз, – подумал Фабио, наблюдая за тем, как корабль скрывается за горизонтом, – моя жизнь вернется в прежнее русло. Мама его забудет».

Через две недели, к удивлению Фабио, пришло первое письмо от Алессандро. Наверное, тот написал его еще на корабле и передал на борт встречного судна, которое шло в Аргентину. Так часто делали, если была такая возможность.

Фабио в тот день пришел позже, чем мать вернулась из кондитерской. Он увидел Марию с письмом в руке на маленьком балконе их общей квартиры. В первый момент он испугался. Однако Мария отказалась читать послание Алессандро. Следующие письма Фабио перехватывал. Будет лучше, если Мария решит, что Алессандро забыл ее. Фабио боялся, что мать когда-нибудь прочитает одно из этих писем.

Сам Фабио читал письма, поэтому знал, что Алессандро догадывался, почему Мария не хочет его больше видеть. Его соседи по комнате рассказали о визите Фабио, и он догадался, что парень обнаружил фотографию. Алессандро писал, что женщина на снимке – это его самая младшая сестра со своим отпрыском. На какой-то миг в душе Фабио заговорила совесть. Если это действительно младшая сестра Алессандро, тогда Фабио, очевидно, поступил с ним несправедливо. Он даже недолго боролся с мыслью, не рассказать ли матери всю правду. Но в конце концов решил, что будет лучше, если Мария забудет Алессандро. Мать все еще тосковала, но это наверняка пройдет. Фабио же был рядом и утешал ее.

 

Глава шестая

Карлос знал, что в этот раз они не имеют права провалить дело. Если такое случится еще раз, дон Хорхе откроет охоту и на него, и на Рафаэля, пока не пристрелит как шелудивых псов. Карлос не в первый раз почувствовал, как от этой мысли к горлу подкатывает тошнота. Он сплюнул. Его брат шел за ним, держа дистанцию, – Карлос в сумерках не видел его.

Наконец-то несколько недель назад кто-то из Росарио откликнулся на объявление дона Хорхе. Некая сеньора Кларк, которая якобы встретила на приеме Клариссу Монада. Чуть позже братьям Видела снова пришлось идти к дону Хорхе и подобострастно выслушивать ценные указания.

– Я даю вам еще один шанс исправиться, в последний раз вы упустили такую возможность, – бросил им резко богатый эстансьеро.

Карлос с трудом смог унять неподобающую мужчине дрожь. Если у них вновь ничего не выйдет, они могут назад домой не возвращаться. Тогда им предстояло скрываться всю жизнь.

Дон Хорхе точно изложил им все данные, пришедшие в письме. Дом врача, в котором живет некая Кларисса Крамер, располагался на холме, в конце обычной улицы города Росарио.

Когда они впервые увидели дом, Карлосу показалось, что он очень маленький, по крайней мере по сравнению с Санта-Аной. Правда, против Санта-Аны даже многие дворцы выглядели крошечными. Санта-Ана разрасталась в течение долгих лет. За это время она превратилась в гигантский организм. Складывалось впечатление, что он живет собственной жизнью.

Рафаэль ловко выспросил, где находится нужное им место. Его красивый брат это хорошо умел. Карлос вынужден был признать, что его брат вовсе не идиот. Иногда это его даже злило. Растущая конкуренция между ними, особенно в последнее время, часто приводила к ссорам. Иногда братья даже давали волю рукам, но Карлос был все еще сильнее.

«Лучше, если мы расстанемся после этого дела, – размышлял он, – и каждый пойдет своей дорогой. Да, нужно сделать это прежде, чем кто-нибудь из нас в потасовке поплатится жизнью».

Но сначала им нужно схватить Клариссу Монада и ограбить врача. Это станет компенсацией за множество неприятностей, преследовавших их в последнее время. Доктор входит в высшее общество Росарио, наверняка у него водятся деньги.

Наконец-то им улыбнулась удача. Карлос первым, как тень, незаметно проскользнул в ворота. Если он верно сориентировался, предстояло преодолеть еще некорое расстояние до следующего укрытия. Он надеялся, что никто не увидит его из окна. Стояла глухая ночь, лишь месяц светил на небе. Наверняка в доме все спали, ведь тут жили добропорядочные люди.

Карлос осклабился.

Роберт проснулся. Ему понадобилось время, чтобы сориентироваться и сообразить, что его разбудило. Невероятно серебристый лунный свет падал сквозь окно в его комнату.

«Луна, – подумал он. – В полнолуние я всегда плохо сплю».

Он вдруг ощутил сильную жажду. Как глупо, что он не догадался прихватить в комнату кувшин с водой. Роберт тихо встал. В коридоре он ненадолго задержался у двери Клариссы, но оттуда не доносилось ни звука. Он надеялся, что девушка спит. Иногда она вставала по ночам, потому что не могла уснуть. Когда он слышал, что Кларисса ходит, то беспокоился о ней. Она все еще никак не могла обрести спокойное состояние духа. Однако в эту ночь, казалось, все было в порядке. К нему же совершенно не шел сон, хотя новый день еще не наступил.

Роберт тихо, чтобы не разбудить Клариссу, прокрался вниз по лестнице. В кухне он налил в кружку воды и добавил лимонного сока. После первых глотков Роберт довольно отметил, что каменный кувшин приятно сохранял прохладу воды. Роберт знал, что больше не сможет уснуть, и, взяв в руки кружку, отправился в маленькую комнату, озаренную лунным светом, где он иногда сидел в кресле, предаваясь своим мыслям и наблюдая за пустынной дорогой, ведущей от дома к Росарио.

Роберт некоторое время стоял, размышляя, что же сделать: сесть в кресло и что-нибудь почитать или отправиться в постель, как вдруг его внимание привлекло какое-то движение. Незнакомый мужчина прокрался через ворота на участок. Чужак замер на мгновенье, потом пробежал и скрылся за кустом. Роберт ошеломленно отпрянул от занавески, чтобы его не заметили снаружи. Что же происходило там, перед его домом? Незнакомец, стараясь оставаться незамеченным, уже прокрался к стене дома. В этот момент через ворота прошел еще один мужчина и поспешил к дому.

В воздухе, в лунном свете, ненадолго повисло облачко пыли. Когда незнакомцы подобрались поближе, Роберт наконец узнал, кто сидел на корточках под стеной. Почти год прошел с того времени, как он невольно принимал у себя в гостях двух бандитов, которые теперь оживленно о чем-то между собой шептались. Это были Карлос и Рафаэль Видела.

Роберт покинул свое укрытие и прокрался как можно тише в коридор.

– Кларисса?

Когда он отворил дверь в ее комнату, она уже стояла возле кровати. Очевидно, Кларисса инстинктивно почувствовала неладное. Она все еще напоминала зверя, готового в любой миг пуститься в бегство и реагировавшего на любой шорох.

– Нам нужно уходить, – прошипел Роберт.

Он опасался, что Кларисса начнет паниковать, но ошибся. Без возражений, не задавая вопросов, она запихнула вещи в мешок и велела Роберту сделать то же самое. Вскоре они уже стояли у черного входа.

Роберт колебался, держась за дверную ручку. Возможно ли еще воспользоваться этим выходом или двое разбойников уже поджидали их снаружи? Но у Роберта и Клариссы просто не оставалось времени, чтобы это проверить. Нужно было решаться. Другого пути у них не было. Роберт открыл дверь как можно тише.

– Карлос, Карлито, ты слышал это? – Рафаэль первым уловил шорох и поднял руку.

Карлос вопросительно взглянул на брата.

– Мне кажется, я что-то слышал. Там, за домом, – прошептал Рафаэль.

Карлос склонил голову к плечу. Теперь и он что-то услышал.

– Там, за домом… – повторил он. – Там должен быть еще один вход. Крысы хотят сбежать. Давай поторопимся, Ангелито, иначе они от нас скроются.

Рафаэль кивнул и снова подал знак брату.

Один из них отправится налево, другой обойдет дом справа. Таким образом они возьмут беглецов в клещи и захлопнут ловушку. Все очень просто. Должно сработать. Этот врач, который приютил молодую женщину, наверняка слабенький противник, а уж Кларисса и подавно. В этот раз они не уйдут от братьев Видела.

Теперь Карлос и Рафаэль даже не старались скрыть своего присутствия. Кто услышит их здесь глухой ночью, кроме тех, кто их уже обнаружил? Пусть беглецы узнают, что их судный час настал. Они станут безрассудными от страха и превратятся в легкую добычу.

Рафаэль услышал ругань Карлоса, когда луна внезапно снова скрылась за облаками. В тот же миг наступила кромешная темнота.

«Мы ничего не видим, но ведь и они тоже», – внезапно подумал Роберт. Он позволил себе и Клариссе немного отдышаться только тогда, когда они, выскользнув из двери, пробежали через сад и скрылись в лесу.

Им повезло. Теперь их шансы спастись увеличивались, ведь густой лес начинался сразу за участком Роберта. Там их обнаружат не так быстро.

Когда в следующий миг луна вновь вышла из-за облаков, Роберт снова бросился бежать, крепко держа маленькую холодную руку Клариссы. Он никогда бы не отпустил ее. Им нужно было во что бы то ни стало оставаться вместе. Пока они не доберутся до Росарио. Пока Роберт не сможет найти решение.

Деревья укрывали их. Большинство людей и не догадывалось, какой дикий лес примыкал к дому Роберта. Как тяжело было ему разбить сад! Кларисса заботилась о том, чтобы он снова не одичал. В лесу, который рос здесь веками, Роберт не нарушал ход естественной жизни.

«И теперь он защитит нас».

Беглецы вытягивали руки вперед и вверх, защищаясь от свисавших веток и других препятствий, которые неожиданно возникали в темноте. Кларисса держалась стойко и не проявляла признаков усталости.

«Куда же нам бежать?» – снова ломал себе голову Роберт. У них не было ни лошадей, ни оружия. Роберт опасался, что надолго оторваться от преследователей не удастся. Вдалеке послышались тихие раскаты грома – приближалась гроза, которую ждали весь предыдущий день. Неожиданно полил такой ливень, словно разверзлись небеса.

«Где это я?»

Аарон очнулся от беспокойного сна и на какой-то момент совершенно потерял ориентацию. Очевидно, еще стояла глухая ночь. Тишина и чернота сплелись вокруг него. Вдруг ателье озарила вспышка молнии, раздался гром.

Аарон вздохнул. Гроза. Теперь он понял, что разбудило его.

Он сел на кровати и тихо застонал, осторожно разминая шею и плечи. Он неудобно лежал, и мышцы совсем затекли. До следующей вспышки Аарон сидел в темноте, потом добрался до стола, на котором стояла лампа, и зажег ее. По комнате разлился слабый желтоватый свет. Церта зевнул. К рукам и ногам медленно возвращалась подвижность. Он потянулся еще раз, налил немного воды в стакан и освежил пересохшее горло.

Снова с треском ударил гром.

Аарон, вздохнув, огляделся по сторонам. Как и в первые дни в Росарио, Церта и сегодня охотно спал в студии на диване, на котором днем сидели посетители. Он уже даже подумывал, не продать ли кровать, которая стояла в маленькой комнате по соседству со студией. Отдельной квартиры у него не было. Да и зачем ему было снимать ее? Он жил один, у него не было особых потребностей. Кроме того, Аарон любил, чтобы у него под рукой всегда был фотоаппарат. Во дворе был туалет для владельцев магазинчиков и лавок, которые располагались в этом доме.

Аарон быстро выпил еще один стакан воды. Теперь он окончательно проснулся. Вечером он долго не мог заснуть. С одной стороны, его не отпускали всякие мысли, с другой – беспокоила погода. Весь день стояла невыносимая духота, не характерная для этого времени года. Долго натягивало дождь и грозу. Он постоянно поглядывал на небо, но ни одна капля так и не упала. Клиенты из-за этого тоже не приходили. Очевидно, люди боялись попасть под ливень, после него очень трудно было бы добираться домой по размытым дорогам.

Снова сверкнула молния и ударил гром. От грохота закладывало уши. Аарон невольно вздрогнул и подавил зевоту. Может, ему удастся снова заснуть?

Но в следующий же миг он отказался от этой мысли. Гроза была такой сильной, что приходилось затыкать уши, однако ничего не помогало. Раскатистый треск говорил о том, что где-то рядом ударила молния. Потом недолго слышался только шум ливня. Церта взглянул на верхнее окно в надежде, что стекло не разбилось. Аарон медленно разжал уши. И тут он услышал это… Был еще какой-то другой звук, которого он раньше не мог различить.

Вдруг Аарон вскочил. Кто-то стучал во входную дверь ателье. Который час вообще? Как бы там ни было, но время совершенно не для визитов. Кто мог заявиться к нему посреди ночи?

С недобрым предчувствием, которое было знакомо Аарону еще с детства и от которого невозможно было избавиться, он проскользнул по коридору ко входу в ателье. Он вел себя крайне осторожно – сразу не показывался на глаза чужакам. Незваный посетитель не должен был его заметить, прежде чем Церта не посмотрит, кто там, за дверью. С детства Аарона приучили никогда сразу не открывать незнакомым людям дверь. Парень помнил те бесчисленные ночи, когда отец будил его из-за того, что под их дверьми собирались подонки. Как часто приходилось тогда сидеть тише воды, ниже травы, потому что каждый звук мог стоить жизни.

Аарон глубоко вздохнул. От воспоминаний так просто не отделаешься. Где-то в глубине его души прятался все тот же маленький дрожащий мальчик. Картины проплывали у него перед глазами. Они вызывали новые воспоминания. Аарону мерещились даже запахи прошлого. Но он больше не был евреем во Львове – теперь он в Росарио.

«Я, Аарон Церта, уважаемый фотограф».

Аарон добрался до зала и, пригнувшись, проскользнул дальше. Стойка скрывала его, из-за нее он мог лучше рассмотреть улицу. Но как ни старался Аарон, ничего не смог увидеть. На улице было слишком темно, да и лило как из ведра.

Снова раздался стук – резкий, решительный, настойчивый, требовательный.

Аарон замер и ненадолго задумался. А вдруг все же кому-то нужна его помощь? Кто мог желать ему зла в этом городе? Но все еще оставалась опасность, что кто-то пытается его ограбить. Его клиенты рассказывали о таких случаях, к тому же недавно Роберта Метцлера вызывали на осмотр трупа.

В который раз блеснула молния – ателье на мгновенье ярко озарилось. Когда снова воцарилась темнота, Аарон под прикрытием рекламного выносного стенда и скамьи для посетителей прокрался вдоль стены к двери. Он снова услышал стук, еще более настойчивый, чем раньше.

«Черт побери, – пронеслось в голове у Аарона, – я все-таки сделаю это. Я должен узнать, кто там».

Тяжело дыша от волнения, он осторожно выглянул на улицу. Теперь Аарон был достаточно близко, чтобы в потоках дождя разглядеть перед дверью ателье две фигуры. Когда улицу снова осветила молния, Аарон узнал Роберта Метцлера и Клариссу Крамер.

– Какого черта?.. – вырвалось у Аарона.

Он быстро отпер дверь. Полуночным посетителям было не до любезностей. Не говоря ни слова, они бросились внутрь. Роберту приходилось поддерживать Клариссу. Несмотря на слабый свет лампы, было видно, что она очень бледна.

– Заприте дверь, – зашипел Роберт. – Там сзади есть еще комнаты?

– Моя студия… Что… – начал Аарон, но закусил губу, запер дверь и подал гостям знак идти за ним.

Теперь Церта заметил, что и Роберт белый как снег. Кларисса сразу опустилась на диван. Девушка выглядела так, словно вот-вот разрыдается. С одежды обоих капала на пол вода. Аарон протянул полотенца, чтобы парочка могла хоть немного обсушиться. Потом он дал замерзшей Клариссе армейское одеяло. Он изучающе смотрел то на доктора, то на девушку.

– Что случилось? – прошептал он. – Что вы здесь делаете в такое время? Что произошло?

Беглецы были совсем близко. Зоркие глаза Рафаэля различили их среди густых деревьев. Но потом внезапно полил дождь, и те как сквозь землю провалились.

«Мы ее потеряли».

Карлос фыркнул. Что же им теперь делать? Им нельзя возвращаться к дону Хорхе ни с чем…

Его охватило неприятное предчувствие, от которого в горле тут же встал ком. По тому, как обстояло дело, братьям грозило стать бездомными и всю жизнь скрываться. Дело обстояло так, что им обоим грозила смерть. С сегодняшнего дня они могут только надеяться, что никогда не попадутся на глаза кому-нибудь из приспешников дона Хорхе. Возможно, он и не станет их искать: братья Видела были не так уж важны для него, но они никогда не смогут чувствовать себя в безопасности ни в одном уголке мира. Дон Хорхе ничего не забывал, а его люди находились повсюду.

Карлос сдержанно выругался, Рафаэль молчал. От его молчания у старшего брата еще больше портилось настроение. Карлос ненавидел это молчание и упреки младшего брата. Никто не знал, что в такие моменты происходило в душе Рафаэля. Карлос моргнул, чтобы стряхнуть капли дождя на ресницах, но все напрасно. Ливень не стихал, и даже под деревьями нельзя было от него укрыться.

– Что будем делать теперь? – спросил он.

Карлосу пришлось преодолеть себя, чтобы обратиться с таким вопросом к младшему брату. Тот продолжал молчать, словно старший брат не заслуживал ответа. «Он не любит неудач, – вдруг пришло в голову Карлосу, – а я допустил промашку». От этой мысли он разозлился еще больше.

– Твой план снова не сработал. – Карлос заметил в голосе Рафаэля первые нотки ярости.

Злость Рафаэля устрашала. Она очень медленно нарастает, но что будет потом… Карлос нахмурился, собираясь с силами для противодействия. Он был главным, он должен был так себя вести. Он был сильнее.

– Чем это сейчас поможет делу, Ангелито? Мы сидим оба по уши в дерьме, черт возьми. Так что думай, что говоришь, тунеядец!

Карлос был крепче Рафаэля, и многие годы этого хватало для запугивания. Теперь же он с досадой заметил, что младший брат уже выше ростом. Карлос никогда не обращал на это внимания, просто не замечал. Зачастую они целыми днями скакали на лошадях. Но тут он отметил, что Рафаэль перерос его почти на полголовы. Карлос постарался выглядеть выше, но напрасно.

Где те времена, когда Карлосу приходилось присматривать за маленьким милым мальчиком, пока родители с утра до ночи гнули спину на хозяина? Позже так же вкалывать пришлось и ему вместе с Рафаэлем. Однако вскоре Карлосу надоела такая жалкая жизнь.

Сначала он угнал несколько коров, потом были кражи со взломом. Никто не мог доказать, что это сделал Карлос. Он никого не калечил, просто брал что ему было нужно. Его родители, уважаемые люди, не понимали таких поступков и вскоре не захотели иметь с сыном ничего общего. Рафаэль пошел по его стопам. Младший брат всегда уважал старшего. Он тоже быстро понял, что необязательно гнуть спину всю свою жизнь на других людей.

Но это прошло и быльем поросло. Карлос смотрел в глаза Рафаэлю и понимал, что уже давно не авторитет для него. Чем старше они становились, тем сложнее им было вместе работать. Особенно это стало заметно в последние месяцы. Хотя Карлос и не хотел этого признавать, но братья Видела отдалялись друг от друга. Они стали конкурентами. Каждый хотел быть первым. При этом Рафаэль был умнее и не упускал ни единой возможности, чтобы показать Карлосу свое превосходство.

«Я должен что-то сделать. Если я дам слабину, он возьмет на себя ведущую роль окончательно. Поэтому нужно сейчас указать ему на его место. Я покажу ему, кто здесь сильнее, чтобы все стало как прежде, когда мы были еще мальчишками».

Карлос озадаченно заметил, что брат задумчиво улыбается и смотрит на него. Неужели Рафаэль видит его насквозь?

Следующие слова Рафаэля задели брата за живое, словно удар ножа.

– Лучше скажи мне, что ты теперь собираешься делать?!

Карлос глубоко вздохнул, подавив в себе злость. Если он сейчас потеряет голову, это не поможет делу. Нужно действовать обдуманно. Но он даже не представлял как. У него уже давно не было никаких идей.

– Нет, ты предложи что-нибудь, – грубо возразил он, надеясь скрыть неуверенность.

Лицо Рафаэля помрачнело. Очевидно, Карлосу наконец-то удалось разозлить младшего брата. Это он отчетливо почувствовал. Но в ту же секунду все прошло.

– Это твое дело, Карлос, и ты его провалил.

Карлос почувствовал, как злость, которую он старался побороть, начала расти в нем с новой силой. Но он должен был сдержаться. Он не хотел утратить самообладания, только не перед Ангелито, младшим братом. Карлос был главным, он был главарем. Вдруг его охватила дрожь, и он ничего не мог с этим поделать. Он переминался с ноги на ногу, как боксер, готовящийся к поединку. Рафаэль, конечно, не сводил с брата глаз и сместил вес так, словно готовился к нападению.

– Черт побери, Карлито, – улыбаясь, произнес он, – когда ты в последний раз сам с чем-нибудь справлялся? Скажи мне!

«Карлито…» – это прозвучало так язвительно.

Тут Карлос уже не мог сдержаться. Он бросился на брата. Рев исходил откуда-то из глубины горла, но он заглушался шумом дождя.

«Я изобью его до полусмерти, – пронеслось у Карлоса в голове, – я задушу его, буду бить, пока он не оглохнет и не ослепнет».

Слишком поздно Карлос заметил, как нож ужалил его серебряной змеей, потом – мимолетный испуг и решимость в глазах брата.

Карлос очень удивился тому, как легко нож входит в его тело, почувствовал движение, которым младший брат вспорол ему живот. Потом Карлито упал навзничь. Накатила адская боль. Из горла послышалось бульканье. Капли дождя катились по лицу, разбиваясь о широко раскрытые глаза, но этого Карлос уже не чувствовал. Он знал только, что не может пошевелиться, и это озадачило его.

Карлос видел, как Рафаэль упал рядом с ним на колени. Словно издалека до него донеслось тихое всхлипывание. В этот миг он снова почувствовал себя старшим братом, он был в ужасе от всего, что произошло.

– Карлос, Карлито, – кричал Рафаэль.

– Ангелито… – Карлос открыл было рот, чтобы успокоить брата, он всегда поступал так в детстве, но удивился, что на это не хватило сил. Он еще раз попытался вздохнуть, а потом его глаза застелила чернота.

– За вами гнались? – Аарон беспомощно покачал головой. – Неизвестные следили за вами? Пытались пробраться в дом? Посреди ночи? Но с какой целью?..

Аарон осекся. Несколько секунд он молчал.

«Куда я снова вляпался?» – спрашивал он себя. Налеты, преследования, убегающие ночью в грозу люди, которые просят его о помощи… Ему казалось, что все это осталось в далеком прошлом. Аарон больше не хотел иметь дела с насилием, бегством и безликим страхом. Фотограф едва не застонал. Он отхлебнул чаю, который только что заварил.

Роберт уставился на завитки пара, поднимавшиеся над его чашкой. Потом он снова поднял голову. Он решил рассказать историю немного по-другому, и, очевидно, ему это удалось. Звучало правдоподобно. Он опустил то, что случилось с Клариссой, и девушка поблагодарила его мимолетной улыбкой. Конечно, у них не было времени поговорить об этом, но они оба знали, что незнакомцы преследовали именно Клариссу. Это ведь были те самые люди, что искали девушку на ранчо Метцлеров.

Как бы то ни было, Аарон поверил ему и теперь был очень обеспокоен.

Роберт больше не мог усидеть на месте. Он поставил чашку на стол, встал и начал беспокойно ходить взад-вперед по комнате.

Что же им теперь делать? Они не могут вернуться в дом. Клариссу обнаружили, и все изменилось.

Аарон кашлянул:

– Вам надо скрыться.

Роберт пожал плечами.

– Все случилось так быстро, – пробормотал он.

Хотя Роберт в мыслях уже проиграл весь сценарий и знал, что это хорошее решение, парень не мог взглянуть Аарону в глаза, когда тот подсказал ответ. Может, было бы лучше не появляться здесь? Но Кларисса убедила Роберта, что Аарон их не выдаст. Им в голову не пришло имя другого человека, к которому можно было бы заявиться посреди ночи. Аарон жил один, а это означало, что лишних свидетелей не будет.

– Я уже договорился кое с кем, – гнул свою версию Роберт. Его голос звучал сдавленно. Он вздохнул и взглянул на молодого фотографа. – Не хотелось бы пока об этом рассказывать. Можете ли вы нам помочь?

Аарон сомневался. Стоит ли злиться на доктора Метцлера из-за его манеры говорить? Может быть, человек просто в замешательстве. «Да, – подумал Аарон, – он кажется очень неуверенным».

Аарон еще никогда не видел доктора таким озабоченным, внешне тот всегда был спокоен и рассудителен. Все же, как ни старался Роберт сохранять самообладание, он выглядел очень растерянным.

«И у него есть на то основание. Я бы тоже так выглядел, если бы на меня напали ночью».

Аарон отпил еще чаю. Хорошо. Он решил больше не расспрашивать Метцлера о происшедшем, а подумать, чем можно помочь нежданным гостям.

Церта заметил, что Кларисса начала сильно дрожать, и потребовал, чтобы девушка плотнее укуталась в одеяло.

– Вы же замерзли до смерти, – произнес он с успокаивающей улыбкой.

– Нам… Нам нужен транспорт, – неожиданно произнес Роберт, – или верховые лошади – чтобы незаметно добраться до реки, там лодка.

Аарон растерянно взглянул на него:

– В такую непогоду нельзя отправляться в путь, доктор Метцлер. Просто чудо, что в вас не попала молния.

Роберт энергично помотал головой:

– Поверьте мне, нам нужно уезжать.

– Кого же это вы так разозлили? – медленно проговорил Аарон.

Роберт не отреагировал на очередную попытку Церты что-то выяснить.

– Гроза пройдет, – вместо ответа невозмутимо продолжил Роберт. – Уже почти не сверкает. И дождь скоро кончится.

Аарон помолчал немного, переводя взгляд то на Метцлера, то на девушку. Она выглядела несчастной. На ее лице отражался огромный страх. Аарон снова переключил внимание на Роберта.

– Но если вы сейчас выйдете из моего ателье, – снова заговорил фотограф, – то наверняка привлечете внимание. Вы же не станете этого отрицать, доктор Метцлер? Гроза разбудила многих, и люди заинтересуются, кто же это бродит посреди ночи. А что, если вас преследовали прямо до этих дверей?

Роберт неохотно согласился с молодым фотографом.

– Но утром, когда будет светло, – проворчал он, – нас вообще все увидят.

Аарон покачал головой:

– Днем вам нечего бояться, доктор Метцлер. Вы уважаемый врач, который совершает визиты к пациентам. Никто не удивится, если вас увидит.

– Я вообще не хочу, чтобы кто-то видел, как мы уходим.

«Уходим?» – это слово эхом повторялось в ушах Аарона. Он старался сохранить самообладание и говорить спокойно.

– Никто не обратит на вас внимания, – настаивал он, – только нужно вести себя умело. А теперь давайте основательно поразмыслим, как это можно устроить.

Он налил полуночным гостям еще чаю. Уж ему-то что-нибудь точно придет в голову, в этом Аарон не сомневался.

Кларисса устало клевала носом, напрасно борясь со сном. Только голос Аарона заставил ее в испуге подхватиться. Молодой человек решительно подошел к узкой двери.

– Подождите немного, – воскликнул он, прежде чем исчезнуть за этой дверью.

Спустя некоторое время поднялся и Роберт, робко подошел к Клариссе и коснулся ее плеча. Роберт почувствовал, что одежда Клариссы все еще влажная. Как бы он хотел ее видеть сейчас в сухом, теплом и надежном месте! Ему стало легче, когда он заметил, что Кларисса наконец заснула. Сейчас ей понадобятся все силы.

– Все в порядке? – тихо спросил он.

Она кивнула:

– Да. Я…

Она внезапно замолчала, уставившись на свои дрожащие руки. Роберту хотелось крепко обнять девушку, но он сдержался.

– Тебе не нужно ничего говорить, Кларисса.

– Мне очень жаль. Это… это моя вина.

Она была права. Их преследовали ее враги. Но и жизнь Роберта отныне больше не будет прежней.

Кларисса громко и отчетливо вздохнула. Впервые они осознали, что же произошло в последние часы и что еще может случиться. Дело еще не закончено. Где-то там их преследователи ожидают еще одного удобного случая. Нельзя возвращаться домой к Роберту. Возможно, они никогда больше не смогут туда попасть.

Он снова взглянул на Клариссу, которая сидела, закрыв лицо руками и уперев локти в колени. Растрепанная длинная коса спадала вниз по узкой спине. При свете керосиновой лампы девушка выглядела еще более хрупкой, чем обычно.

«Я хочу ее защитить», – подумал Роберт, но в тот же миг его что-то взволновало. Он отдал бы за эту женщину жизнь и все, что нажил. Он готов покинуть Росарио, дом, друзей и практику и бежать с женщиной, о которой до сих пор не знает почти ничего, кроме имени. Но что, если это неверное решение?

Роберт тяжело вздохнул и сделал еще глоток чаю. Тот давно остыл и был уже не так вкусен. Кларисса вдруг подняла голову и взглянула на Роберта. Доктора снова охватило необъяснимое, непостижимое чувство любви. Он лишь надеялся, что эта любовь не ослепит его. Он же в здравом уме, врач, практический человек.

«Почему же она мне не доверяет, почему?»

Роберт так погрузился в размышления, что сразу и не заметил, что Кларисса обращается к нему.

– Ты это слышал? – спросила она.

– Что? – переспросил Роберт.

Потом и он услышал этот звук. Он раздавался из-за двери, за которой исчез Аарон. Оба невольно затаили дыхание. Послышался грохот, потом голос Аарона.

– Спокойно, это я. Нет никакой опасности, я все уладил.

Дверь скрипнула, и перед ними снова предстал Церта.

– Хм… – покачал он головой, – я уже давно хотел отремонтировать эту дверь. Думаю, что завтра этим наконец займусь.

Он сбросил на ближайший стул накидку, в которую заворачивался, выходя наружу, и зачесал назад растрепавшиеся черные кудри, упрямо спадавшие на лоб.

– Итак, во-первых, на улице я никого не увидел. – Аарон покачал головой, когда Роберт хотел что-то возразить. – Во-вторых, дождь закончился, в-третьих, я вам помогу. У меня есть небольшой экипаж и пара лошадей, которых я использую для выездных съемок на природе, прогулок и тому подобное. Они там, в конюшне. – Он махнул рукой в сторону узкой сломанной двери. – В чем же заключается мое предложение? Я спрячу в экипаже Клариссу Крамер и отвезу на место, о котором мы договоримся заранее. Вы же, доктор Метцлер, возьмете вторую лошадь и отправитесь туда верхом. Мы должны разъехаться в противоположных направлениях, чтобы запутать преследователей. Место встречи назначим вверх по реке, где найдется судно, которое увезет вас отсюда. Я бы рекомендовал вам не показываться в порту.

Аарон вопросительно взглянул на Роберта. Тот одобрительно кивнул в ответ. Кларисса молчала.

– Для вас, Кларисса (я надеюсь, что могу вас так называть), я придумал следующее, – продолжал Аарон. – Я соберу фотоаппаратуру и сделаю вид, что отправляюсь снимать пейзажи. Тогда на мой экипаж никто не обратит внимания. Мы выедем немного позже и…

– Ни в коем случае, – тут же выпалил Роберт. – Это слишком опасно. Я ни за что не оставлю сеньориту Крамер одну. Я…

– Предложение сеньора Церты весьма разумно, – вмешалась Кларисса.

Роберт нахмурился. Конечно, они были правы. Будет лучше всего временно разделиться. И все же… Роберт не мог не признать, что такое развитие событий его не устраивает.

– Хорошо, – обратился он к Аарону, – рассказывайте о своем плане дальше.

– Я предложил бы вам причал, где перегружают мясо, – невозмутимо продолжал фотограф. – Там всегда стоят баржи. Наверное, это наилучшая возможность сбежать отсюда.

«Я временно расстанусь с Клариссой, – промелькнуло в голове Роберта, – и она будет одна ехать с этим Аароном Цертой». В тот же миг он принялся себя ругать. Глупо было сейчас так ревновать. Сеньор Церта согласился им помочь, и его предложение было хорошим.

Роберт посмотрел на молодого фотографа. Тот вопросительно поднял брови в ответ. После приема у Мак-Кензи Роберт увидел в Церте конкурента и теперь не мог побороть это чувство.

«Проклятье», – Роберт скрестил руки за спиной и сжал кулаки.

– Это хорошая идея, – послышался тихий, но уверенный голос Клариссы. Она встала, отложила в сторону одеяло и взяла свой плащ. – Я считаю, нам нужно сделать именно так, как предлагает сеньор Церта. Нашим преследователям будет сложнее, если мы разделимся. Нужно рискнуть.

Роберт печально взглянул на нее:

– Их было минимум двое. Почему бы им тоже не разделиться и не последовать за нами по одноочке?

– Тогда каждый окажется один на один с соперником. Это ведь лучше, чем…

– Это грабители. Они таким, как мы, перерезают горло за секунду. Или вы оба думаете, что у нас против них будут какие-то шансы? – вспылил Роберт, и тут же ему стало стыдно за свои резкие слова. Он не хотел показаться трусом, а лишь стремился убедить их в том, что нужно вести себя как можно осторожнее. Аарон же пытался вселить в них мужество, по крайней мере ободрить Клариссу.

Она задумчиво взглянула на Роберта.

– Если уж дело дойдет до такой встречи, нам придется уповать лишь на Бога.

– Да, придется, – вздохнул Роберт.

Абсурдно было спорить дальше, поскольку это на самом деле был лучший вариант. Роберт расправил плечи и снова обратился к фотографу:

– Сеньорита Крамер так решила, и я с ней соглашаюсь. Я хотел бы еще раз поблагодарить вас за помощь, вдруг другого случая не представится.

– Возьмите гнедого жеребца в конюшне, – сказал Аарон в ответ, – скачите как можно незаметнее.

Роберт печально улыбнулся:

– Я приложу все усилия. – Он помедлил немного. – А вы и сеньорита Кр… Кларисса?

– Мы отправимся в путь, как только убедимся, что вы скрылись из виду. Может, мы даже увидим преследователей, которые двинутся за вами. Это значительно упростит дело. Встретимся позже на перегрузочной станции. Вы туда прибудете первым, доктор Метцлер. Просто назовите мое имя. Меня там знают и позаботятся о вас, пока не приедем мы с сеньоритой Крамер.

Роберт едва удержался от вопроса: что ему делать, если они там не появятся? Но лучше не думать об этом.

– Я действительно не знаю, как вас благодарить, – пробормотал он.

Аарон кивнул, открыл один из ящиков письменного стола и вынул кошелек.

– Вам наверняка понадобятся деньги, по крайней мере на первое время…

– Пожалуйста, не стоит, это было бы…

– Будьте благоразумны! Или вы смогли кое-что захватить с собой?

Роберт тяжело вздохнул и отрицательно покачал головой.

– Не много.

Аарон выложил на стол несколько монет.

– В Буэнос-Айресе я тут же отправлюсь в банк… – потупив взгляд, Роберт запихивал монеты в карман.

Аарон отрицательно покачал головой.

Роберт неожиданно подумал: «Может, мы могли бы стать друзьями? Наверное, неправильно было видеть в Аароне Церте только конкурента, но уже слишком поздно…»

После недолгих раздумий Роберт сказал молодому фотографу:

– Церта, мой дом в вашем распоряжении. Дайте мне листок бумаги, я напишу подтверждение и распишусь.

Аарон колебался, потом все же выполнил просьбу Роберта. Доктор быстро набросал несколько строчек, подписал и вернул молодому фотографу.

– Я присмотрю за домом, пока вы не вернетесь, – ответил тот.

– Это необязательно… Я… я просто хотел вас отблагодарить.

– Какая чепуха, – Аарон покачал головой, – в этом совершенно нет необходимости. Вы вернетесь. Даже не сомневайтесь в этом. Сомнения вызывают неуверенность, а вам сейчас понадобятся все силы.

Глаза Карлоса недвижимо уставились в небо. Рафаэль еще немного посидел на корточках у тела мертвого брата, потом вонзил испачканный нож в землю, чтобы очистить от крови, и убрал его обратно под ремень.

«Стоит ли мне сейчас гнаться за ними? Или все уже кончено?»

Рафаэль еще немного поразмыслил и быстро направился к лошадям, которых они привязали на безопасном расстоянии от дома доктора. Он должен был как можно быстрее очутиться в порту. Вполне вероятно, беглецы попытаются уйти по реке.

Спустя некоторое время он обнаружил, что в районе порта в то дождливое утро довольно мало народу. Ему встретилась по пути всего пара человек, кто-то уже шел на работу. Большинство кораблей и лодок были крепко пришвартованы и безлюдны. Из какого-то хлева доносилось мычание коров.

Рафаэль хмуро, внимательно озирался по сторонам. Было очень непривычно чувствовать одиночество. Карлоса он оставил на месте гибели. Похоронить брата не было времени. В их жизни никогда не существовало подобных ритуалов. Рафаэль не понимал, к чему затевать это сейчас. В пампасах люди погибали часто, иногда так ни разу и не увидев церкви.

И все же из-за того, что Карлоса больше не было рядом, в душе поселилось странное чувство. Они всю жизнь были вместе. Теперь наступило другое время. Карлос мертв. Один миг безудержной злости – и Рафаэль убил собственного брата.

Теперь он братоубийца.

Может, это всего лишь ужасное стечение обстоятельств. Его тело отреагировало так, как реагировало каждый день и каждую минуту, чтобы выжить. В конце концов, не будешь же ждать, пока тебя застрелят, зарежут или забьют до смерти. Этому он научился еще с детства. Поэтому нож, словно по собственной воле, легко нашел путь между ребер Карлоса.

Рафаэль молча смотрел на реку. Все еще никого не было видно. Его пальцы покоились на рукоятке факона. Он выхватил кинжал, подбросил в воздух и ловко подхватил его. У него появилась новая идея. Он прекратит преследование и уедет – уедет очень далеко и в каком-нибудь забытом богом уголке страны начнет все заново. Карлос всегда хотел, чтобы его считали человеком дона Хорхе. Рафаэль же сейчас подумал, что ему это совершенно безразлично. Он вдруг почувствовал облегчение.

Он убьет в себе Рафаэля. Начинается время Ангелито.

 

Глава седьмая

Тело Аарона болело от долгой поездки в экипаже, к тому же приходилось бороться с головной болью. Он совершенно вымотался. Оставшихся сил хватило лишь на то, чтобы стянуть грязные сапоги и мокрую, забрызганную грязью одежду. Потом он упал на диван и укрылся все еще влажным армейским одеялом. Было уже раннее утро, но, несмотря на усталость, фотограф заснул не сразу. Его одолевали разные мысли.

Разве он с самого начала не подозревал, что у Клариссы есть какая-то тайна? Но кто мог ее так ненавидеть, что отправил за ней убийц?

Церта быстро понял, что бандиты не были простыми грабителями, хотя Роберт и пытался убедить его в этом. Нет, Аарон хорошо помнил, как при их первой встрече в его ателье Кларисса опрометью бросилась бежать. Он также вспомнил прием у Мак-Кензи и ужас девушки от предложения сделать простой снимок.

«Ах, Кларисса…»

Аарон постепенно задремал. Он проснулся почти около полудня, солнце уже светило сквозь верхнее окно. Первая же мысль вернула его к загадочной молодой девушке. Церта осторожно приподнялся, взял стакан с водой и выпил.

«Что же ты скрываешь, Кларисса? Может, ты убежала от мужа, потому что он тебя избивал? Вдруг он снова хочет заполучить тебя, так как считает своей собственностью?»

Аарон задумчиво смотрел в одну точку перед собой. Снаружи доносился приглушенный шум города. Фотограф потянулся после сна. Головная боль почти прошла, но привкус во рту был по-прежнему ужасный. Он отпил еще немного воды.

«Где теперь Роберт и Кларисса? Удалось ли им скрыться? В безопасности ли они?»

Прощание с Робертом Метцлером в результате прошло более дружелюбно, чем можно было ожидать. Церте пришелся по душе молодой врач.

Аарон встал, нашел сухую чистую одежду и переоделся. Грязное белье он позже отнесет в прачечную. За последнее время белья поднакопилось. Потом он, закипятив воду, заварил мате и исследовал запасы съестного. В кастрюле на маленькой кухне обнаружились остатки рагу с бобами, рисом и мясом, которое ему вчера принесла соседка. Обычно утром Церта выходил из дому, чтобы позавтракать, но сейчас он был очень голоден. Аарон отыскал ложку, запустил ее в тяжелую кованую кастрюлю, которую поставил перед собой на стол, и принялся есть.

Солнце освещало все ателье. Собственно, именно сейчас и наступало самое лучшее время для работы фотографа. Но Аарон продолжал сидеть и ателье не открывал.

Сверлящее чувство одиночества внезапно охватило его. Да, на его долю в последние годы выпало достаточно испытаний, и сейчас вдруг он почувствовал себя одиноким. Это щемящее чувство вызвало в памяти давно забытые картины детства. Ребенком он чувствовал себя одиноким, потому что те люди, которым он доверял, исчезали из его жизни. Он так до конца и не смог побороть в себе это чувство.

Аарон резко встал и, пытаясь отвлечься от мыслей, начал готовиться к работе. Он хотел открыть ателье во второй половине дня, после сиесты. Оставалось совсем немного времени до полуденного перерыва.

Некоторое время он наблюдал за улицей через витрину. Людей было очень мало. Несколько мужчин и женщин занимались своими делами. Зажиточное население Росарио старалось в тот день не выходить на улицы города: потоки ночного ливня совсем занесли их грязью. Аарон радовался, что не придется ни с кем разговаривать.

Первые клиенты после обеда принесли и новые сплетни. Ночью в Росарио случилось убийство. Возле дома Метцлера ужасным образом зарезали какого-то незнакомца – бродягу или, может, даже вора. Убийцы просто бросили тело.

– Ему, говорят, вспороли брюхо, выпустили кишки… – возбужденно прошептала сеньорита Сальдана, прикрыв ладонью рот, и взглянула на Аарона широко раскрытыми глазами. Она многозначительно поиграла бровями, но дальше говорить не стала.

– Но кто мог это сделать? – спросил Аарон сдавленным голосом, пытаясь упорядочить рой мыслей.

Роберт и Кларисса? Неужели они вдвоем убили человека? Или между бандитами возникла ссора и один поплатился жизнью?

Аарон не хотел и не мог представить, что Роберт и Кларисса совершили нечто подобное, – только не после всего, что Церта видел и слышал прошлой ночью в своем ателье. Они были не на шутку напуганы. По всему было видно, что они не притворяются. Неужели убийцы могут так выглядеть?

– А доктор Метцлер и его… хм… домохозяйка или родственница… они бесследно исчезли, – добавила сеньорита Сальдана. – Их хотели позвать на опознание тела, но, когда постучали в дом, никто не открыл. Непонятно, можно ли связать эти два факта, – продолжала вещать говорливая сеньорита, – но все, кажется, идет к тому, что… Да, о них тоже все беспокоятся. А вдруг их выкрал убийца или, упаси Бог, их уже нет в живых?

Сеньорита Сальдана в ужасе закатила глаза под лоб. До сих пор Аарон и слова вставить не мог, но теперь лихорадочно соображал, что же на это все ответить.

Церта разложил снимки на столе перед сеньоритой Сальданой и как можно спокойнее произнес:

– Доктор Метцлер вчера мне сказал, что сегодня рано утром отправляется в Буэнос-Айрес навестить друзей и задержится там надолго.

Аарон сам с удивлением заметил, как хладнокровно звучал его голос. Потом он вспомнил про бумагу, в которой Метцлер разрешал ему пользоваться домом.

– Он меня даже попросил на это время присмотреть за его домом.

Сеньорита Сальдана покачала головой. По ее лицу можно было сказать, что у нее в душе смешались два чувства: облегчения и сожаления. История, очевидно, получила иное развитие, не такое, как она хотела.

– Но ничего не сказал вам об убийстве?! – воскликнула она. – Вы считаете, он ничего не знает об этом ужасном происшествии, которое произошло рядом с его домом?

Аарон взглянул на три фотографии и напряженно задумался. Снимки сеньориты Сальданы вышли чувственными, но все же она сидела перед камерой слишком напряженно. На одной фотографии она сидела у столика с корзинкой фруктов, на следующем снимке держала на руках внука, на последнем кадре она была с веером. Она никогда не отличалась такой красотой, как ее подруга, сеньорита Кларк, но и уродливо не выглядела. Сеньорита Сальдана нравилась Аарону, она была душевной женщиной.

– Я уверен, что доктор Метцлер и сеньорита Крамер уехали из дома еще до этого. Путешествие было запланировано давно, – продолжал врать Аарон.

– И вы знали об этом? – сеньорита Сальдана поджала губы. – Почему же вы не сказали мне? – Некоторое время она смотрела задумчиво. – Нет, когда я сейчас думаю обо всем этом, то надо признать, что им обоим очень повезло. Иначе они могли бы попасть в лапы убийцы, – зашипела она, присаживаясь на диван. Она обладала природной элегантностью, которую не утратила с возрастом.

Аарон кивнул.

– Возможно, это дело рук грабителей или гаучо, – попытался он перевести разговор в другое русло. – Эти парни не расстаются с ножами. Наверное, и без алкоголя не обошлось.

– Возможно, – сеньорита Сальдана скорбно нахмурилась. – К сожалению, я этого не знаю.

– Вероятно, вы могли бы это узнать… – Аарон подмигнул ей, зная любопытство сеньоры.

Клиентка наигранно пригрозила пальцем и осуждающе посмотрела на фотографа.

– Но-но, сеньор Церта! Вам не к лицу говорить такие вещи даме! – отругала она Аарона.

Тут они оба рассмеялись.

Следующие несколько недель минули, словно и не было никакого ужасного происшествия. Тело неизвестного похоронили. Сеньора Сальдана даже оплатила то, чтобы над беднягой прочитали поминальную мессу. Аарон в очередной раз убедился, что она достойная уважения женщина. Сеньора же Кларк, напротив, распускала слухи о том, что Кларисса сбежала от мужа. Она рассказывала об объявлении в газете «Ла Насьон», которое большинство людей вовсе не заметило. Но что теперь оставалось делать? Кларисса Крамер и доктор Метцлер исчезли, и никто не знал, где их искать. Вскоре старую сплетню сменили новые: случилось несколько краж со взломом, дочку одного богатого мясозаготовщика, владельца скотобойни, избил любовник.

Весна прошла. С наступлением декабря стало так жарко, что все опасались грядущего января.

Аарон постепенно привык к жаре. Он регулярно соблюдал сиесту, как делали все разумные люди. Незадолго до Рождества в ателье начался наплыв посетителей: все хотели заказать новые фотографии к празднику. Семья Сальдана пригласила фотографа на обед. Подавали вкусную говядину с кукурузной кашей и запеченную тыкву. Потом пришла закодированная телеграмма из Буэнос-Айреса, из которой можно было понять, что с Клариссой Крамер все хорошо и что она ему благодарна. Написать ответ не было возможности.

В сочельник Аарон сидел в своем ателье, наблюдая за освещенными улицами Росарио. За все время пребывания в Аргентине одиночество ощущалось сильнее всего именно сейчас. Чем позднее становилось, тем меньше бродило по улицам праздных горожан. Люди встречали праздник рождения Христа в семьях. Но Аарон чувствовал одиночество острее, чем когда-либо, не потому, что скучал по этому празднику, такого никогда не было.

Аарон хотел отнести обратно на кухню чашку давно остывшего мате, как вдруг замер. Мелькнул изящный силуэт: какая-то женщина подбежала к его ателье. Аарон смутился. Кто же в такое время бросает семью? Чуть позже фотограф услышал звон колокольчика, извещавшего о приходе клиента.

– У меня уже закрыто, – крикнул он, сетуя на себя за это, что забыл запереть дверь.

Но гостья вела себя так, словно не слышала его слов, и тут же элегантно откинула капюшон своей мантильи.

– Ольга! Что вы здесь делаете в такое время?

Они давно не виделись. Очевидно, она возвращалась из церкви. Черная накидка, которая не шла большинству женщин, лишь подчеркивала ее красоту.

– Я была на вечерней рождественской службе, – подтвердила Ольга догадку Церты. – Эухенио заболел и отправился спать раньше, а я… Ах, после проповеди я чувствую себя просто… – Она замялась, кивнула в сторону стула. – Могу я присесть?

– Конечно!

Аарон неотрывно смотрел, как Ольга элегантно села и поправила юбку. Церта вынужден был признать, что очень обрадовался этому нежданному визиту. Он быстро вскипятил свежего чая. Для него этот вечер полон одиночества, и если Ольге Мак-Кензи так же одиноко, как и ему, то это прекрасная возможность провести немного времени вместе. Аарон приветливо улыбнулся, она ответила тем же.

– Я почувствовала себя одиноко, – произнесла неожиданно подруга, словно прочитав его мысли. – Я долго размышляла, и мне стало грустно. – Она задумчиво посмотрела на фотографа. – На Рождество я часто вспоминаю прошлое. А вы? Думаю о тех вещах, которые никогда не смогу забыть… о временах, которые уже не вернешь. На Рождество я вспоминаю детство, свою семью, тех, кто давно меня покинул. Я думаю о будущем, которое я раньше себе представляла иначе, о людях, которых любила…

Ольга умолкла.

«И в моей жизни есть вещи, которые я не могу забыть, – подумал Аарон. – И чем старше я становлюсь, тем ярче воспоминания. Иногда я даже уже не понимаю, что реально, а что нет».

Церта ожидал, что Ольга продолжит рассказ. Но спустя некоторое время она лишь вздохнула.

– И причина не в том, что я не чувствую себя счастливой. Эухенио – хороший человек, он даже лучше, чем вообще можно вообразить. У нас чудесный брак, основанный на уважении друг к другу, и моя жизнь после тяжелых времен пошла в правильном направлении…

Аарон внезапно почувствовал, что Ольга хочет ему что-то сказать, но не знает как. Гостья снова замолчала, задумчиво посмотрела на фотографа, потом вздохнула и в тот же миг начала рассказывать. Так Аарон узнал о ее первом муже Артуре, с которым Ольга отправилась в Аргентину с берегов Волги более двадцати лет назад. Она рассказала о невероятной толчее на причале, в которой они с Артуром потеряли друг друга, о том, что она не знала, что ей делать дальше. Как найти мужа? Она рассказала, как ее выкрали из порта и позже продали в бордель.

– В этом не было ничего необычного в те времена, – тихо добавила она, когда заметила, что Аарон с удивлением качает головой. Ольга немного помолчала. – Тогда Буэнос-Айрес называли городом потерянных дев. Думаю, и сейчас сюда приезжает очень много женщин в поисках лучшей жизни, а потом попадает в руки торговцев живым товаром.

Ольга снова замолчала, рассматривая свои руки, спокойно лежавшие на коленях.

– Сначала я некоторое время провела в борделе в Буэнос-Айресе, потом меня привезли в Росарио. Я долго надеялась отыскать Артура, но напрасно. Однажды я поняла, что не стоит держаться за прошлое, если хочешь жить дальше. Я так и сделала. Но теперь не знаю, было ли мое решение верным. Я даже не знаю, хотела ли бы я встретиться с Артуром. С одной стороны, я бы очень хотела знать, что с ним произошло, с другой – у меня новая жизнь, и я не уверена, выдержу ли… – Ольга подняла голову. – Понимаете, я очень любила Артура, невероятно, каждой клеточкой своего тела.

– О… – промычал Аарон. – Я…

Он заметил, что ему тяжело упорядочить мысли. Ольга рассказала ему историю, которая напомнила о его матери.

– Вы тоже кого-то ищете, – отвлекла его гостья от мыслей. – Я знаю, что я права. Я сразу это поняла, как только с вами познакомилась. Вероятно, я слишком остро чувствую нечто подобное…

Аарон сомневался. В какой-то миг он даже готов был соврать. В свое время он решил никому и никогда не рассказывать о матери, но Ольга сама была в подобной ситуации. Однако…

Аарон всегда старался защитить мать, хотя никогда не одобрял ее решения. Он никогда не хотел говорить о том, что ее продали как проститутку. Аарон желал оградить ее от сплетен. Он не хотел, чтобы кто-то думал о его матери плохо. Руфь стремилась спасти свою семью.

Церта тяжело вздохнул, но потом решился рассказать правду:

– Да, вы правы, Ольга. Я тоже ищу человека – свою мать… Она оставила меня и отца в Лемберге, чтобы обеспечить наше существование. Она… – он запнулся, – она продалась одному из этих торговцев. Ее звали Руфь Черновицкая.

Аарона еще переполняли эмоции из-за своего признания, но он с удивлением заметил, как округлились глаза Ольги. В следующий миг из ее рук выскользнула чашка с чаем и с дребезгом разлетелась об пол.

 

Глава восьмая

Когда Виолетта возвращалась с одной из долгих прогулок, то впервые услышала веселое пение Мариселы. Она улыбнулась. Когда эта женщина после рождения Стеллы согласилась стать для девочки кормилицей, она сразу пришлась Виолетте по душе.

Малышка Стелла… Она была такой же своенравной, как и мать. Но девочка любила просыпаться рано, как ее отец, а Эстелла обычно лежала в постели до позднего утра. Бойкая Стелла с рассветом открывала глаза и требовала свой горячий шоколад.

На Рождество, спустя год после рождения, племянница сделала первые шаги. С тех пор как малышка начала ползать, с нее нельзя было спускать глаз. Она любила проводить время со своей молочной сестрой – Аурелией. Марисела с дочкой Аурелией должны были находиться на Лос-Аборерос лишь во время кормления. Но вышло иначе. Девочки, которых кормила одна и та же женщина, стали неразлучны.

Виолетта услышала смех племянницы. Это был радостный громкий смех, но он породил у Виолетты грустные воспоминания. Счастливая беременная Эстелла… Момент, когда племянница впервые схватила пухленькими пальчиками ярко раскрашенное деревянное кольцо, которое ей принес с рынка дедушка Педро, и выражение неимоверного удивления на ее маленьком личике оттого, что Стелла не знала, как отпустить кольцо…

Виолетта, вздохнув, подошла к столику, на котором посыльные оставили почту. Она отобрала письма для Марко, чтобы позже отнести к нему в кабинет. Тут был и конверт из Кордовы, от Пако. Это письмо Виолетте хотелось прочитать прямо сейчас. Марко даже не прикоснется к письму, и Виолетта знала почему: скоро Бланке предстояло рожать. Такие новости болью отзывались в душе Марко. Очень долго казалось, что у Бланки вообще не будет детей. То ли из-за того, что она была раньше проституткой, то ли из-за медицинских проблем. Вдруг в прошлом году Бланка забеременела. Значит, у Пако и Бланки все еще оставалась надежда, которой Марко уже был лишен.

Виолетта выбежала на веранду и распечатала письмо, чтобы прочесть его при солнечном свете.

Стелла и Аурелия сидели под присмотром кормилицы в саду и увлеченно играли деревянными игрушками.

«Дорогой Марко, дорогая Виолетта, дорогая семья…» – прочла она. Через некоторое время Виолетта уже знала, что у Бланки все хорошо и что Пако надеется на скорую встречу. Колыбель готова и вот уже несколько дней стоит в доме, ее заказали «специально для нового жителя земного шара» – так писал Пако. Бланка немного боялась родов, но муж прилагал все усилия, чтобы ее подбодрить. Конечно, он заботился о своей Бланке. Несчастье с Эстеллой поразило всех.

Виолетта дочитала письмо до конца и встала, чтобы принести почту Марко. Он уединился в маленьком кабинете, якобы пересматривал документацию. На самом же деле он просто сидел там и смотрел на лес. Он часто так делал.

– Марко? – тихо окликнула его сестра после того, как постучала и вошла в комнату.

Он никогда не приглашал ее войти. К этому она так и не привыкла. Марко и не поздоровался с ней.

– Тут письмо от Пако, – произнесла Виолетта, немного помедлив.

Марко ничего не ответил.

Виолетта посмотрела на беспорядок на столе.

– Может, тебе помочь? – спросила она.

Вдруг Марко встал:

– Я еще раз осмотрю старую мельницу в Трес-Ломас. Ее хотят сегодня снова запустить… Мне нужно проверить, все ли работает нормально, иначе…

Он не закончил фразу и вышел из кабинета. За ним закрылась дверь, и Виолетта осталась одна. Некоторое время она стояла неподвижно. Из раздумий ее вывел внезапный крик возмущения. Девушка тут же бросилась к окну. Стелла все еще увлеченно резвилась, надевая деревянные колечки на шест. Эту игрушку ей тоже подарил дедушка Педро. Шест стоял криво, и последнее кольцо все время соскальзывало вниз. Щечки Стеллы раскраснелись от злости. Виолетта быстро выскочила на улицу и поспешила на помощь ребенку. Маленькая племянница вновь успешно отвлекла ее от забот.

Глубоко за полдень в гости приехала Виктория. Марко привез ее с собой из Трес-Ломас. Завидев гостей, Стелла вновь разбушевалась. Крупные слезы катились по щекам. Виолетта с улыбкой следила за маленькой энергичной девочкой, но, когда заметила взгляд Марко, улыбку как ветром сдуло. Истерики дочери очень сердили брата, он быстро вышел из комнаты.

Виктория всегда трепетно относилась к зятю и сразу почувствовала напряженность атмосферы. Она протянула руки к внучке. Стелла тут же подняла свои руки вверх и, прекратив капризничать, позволила себя поднять. Бабушка вынесла девочку на улицу. Вскоре Виолетта услышала, как Виктория напевает детскую песенку, и Стелла немедленно успокоилась.

«Скок, скок, скок, скачет лошадка. По жердочкам и камешкам…»

Виктория научила и Виолетту нескольким детским немецким песням. Да и вообще, она уже довольно бегло говорила по-немецки. С тех пор как Виолетта попросила Викторию обучить ее немецкому языку, та всячески поддерживала это начинание. Они говорили о будущем, и Виктории это было легче, чем вспоминать об Эстелле.

Но печаль Марко казалась неизбывной. Вчера он снова сказал, что надолго уедет из Лос-Аборерос. На этот раз он хотел помочь построить водоводы в горах близ Тукумана. Никто не мог разубедить его в том, что Эстелла умерла в муках из-за плохой воды.

– А как же твоя дочь? – наконец осмелилась спросить Виолетта.

Марко мрачно взглянул на сестру:

– Я ей не нужен. Она…

«Она убила свою мать»

Виолетта ждала, когда Марко наконец озвучит эту мысль. Но брату проще было убежать от того, что его тяготило. Он оставит Стеллу, а Виолетта будет писать, как у малышки дела. Так она всегда делала, когда брат был в разъездах. Виолетта надеялась, что когда-нибудь Марко все же изменит отношение к дочери. Иногда она спрашивала себя, как брат поступает с ее письмами. Читает их или просто выбрасывает, даже не вскрывая? Виолетта вздохнула.

К счастью, были и хорошие новости. Утром Виктория получила телеграмму из Кордовы: «Бланка родила здорового мальчика. Мать и ребенок чувствуют себя хорошо».

Скрипнула дверь. Виолетта услышала, как покашливает Виктория, и отвернулась от окна. Виктория словно прочитала ее мысли. Стелла спала на руках у бабушки, после истерики ее щечки все еще розовели.

– Я вместе с Педро скоро поеду в Кордову навестить нашего внука, – тихо произнесла Виктория и неуверенно улыбнулась.

Виолетта улыбнулась в ответ.

– Это хорошо, Виктория, – сказала девушка, – так и сделай. Я так рада за вас с Педро.

Этим вечером Марко сидел на кровати, и тело его содрогалось от беззвучных рыданий.

«Ребенок и мать чувствуют себя хорошо», – телеграфировал Пако.

«Почему же я не рад этой новости? Неужели я уже не могу разделить радость с братом моей любимой Эстеллы?»

Марко уставился перед собой на одеяло.

«Да, это совершенно невозможно, – думал он. – У меня отняли самого любимого человека. Я больше никогда не буду счастлив. Я просто не могу».

 

Глава девятая

Виолетта жила счастливо. Полгода назад она закончила школу. В этих краях не хватало учителей, и она вот уже несколько месяцев учила детей на эстансиях Трес-Ломас и Лос-Аборерос. Работа ей очень нравилась. В основном дети учились хорошо, и это доставляло Виолетте особенную радость. Случалось, что некоторым обучение давалось с трудом, но Виолетта старалась объяснять как можно понятнее. Самое главное для них было научиться читать и писать.

Однажды вечером Виктория в своей обычной манере прямо задала ей вопрос:

– Почему ты, собственно, еще здесь, Виолетта? Я знаю, что тебе нравится учить детей. Но разве ты не хотела получить высшее образование? Я хорошо помню, что ты собиралась в Буэнос-Айрес. Мы же с тобой часто говорили, что это твоя мечта…

Виолетта потупила глаза. Действительно, это было правдой. Она хотела получить высшее образование, но в прошлом году все ее мечты отошли на задний план. При мысли, что придется одной отправиться в Буэнос-Айрес, девушку охватывал страх. Виолетта никогда не выезжала из Тукумана, ей было намного проще говорить об этом и мечтать, как это все должно случиться в далеком будущем. В Тукумане она знала всех и каждого. Девушка заметила, что Виктория смотрит на нее и ждет ответа. Виолетта лихорадочно подыскивала слова.

– Я не могу оставить Стеллу, и у меня нет денег. Я… – найдя подходящую отговорку, с облегчением ответила она.

– Виолетта, – Виктория энергично кивала головой, – о деньгах тебе не стоит беспокоиться, а Стелла… Придет время, и я сама буду присматривать за ней. Она моя внучка, ты должна признать, что в последнее время я окружила ее заботой.

Виолетта кивнула. «В отличие от отца девочки», – подумала девушка и тут же устыдилась этой мысли. Благодаря Марко Стелла была материально обеспечена.

«Но это еще не значит быть хорошим отцом».

– Я буду присматривать и за Марко, – продолжила Виктория, словно прочитав мысли Виолетты. – Дай ему шанс стать настоящим отцом. Он никогда не вылезет из своей норы, если ты будешь делать то, за что он должен нести ответственность.

Виолетта снова кивнула. Может, Виктория права?

– Я подумаю об этом, – ответила девушка.

Но Виолетта уже сейчас понимала, что и думать тут нечего: страх перед отъездом из дома был слишком сильным. Это все равно что броситься в ледяную воду.

Но через день Виолетта решила последовать совету Виктории. Она начала строить планы. Что с собой взять? Что необходимо подготовить? Виолетта перебирала свои вещи, какие-то вносила в список, какие-то вычеркивала и собирала чемодан – и даже не один раз, потому что не могла наверняка решить, что с собой взять.

– Иногда в жизни нужно совершить решительный поступок, – говорила Виктория Виолетте, подбадривая ее, пока та собиралась. – И ты никогда не останешься одна. Семья Мейер-Вайнбреннер всегда тебя поддержит, ты же знаешь это. Я им уже телеграфировала, что ты приедешь в город.

Эта мысль немного успокоила девушку и одновременно вселила решимость как можно скорее встать на ноги.

И вот наступил день отъезда. Виктория подумала, не присоединиться ли к Виолетте, в конце концов, Буэнос-Айрес лежал на полдороге к Кордове. Но в последний момент она все же отказалась от этой идеи. Ей казалось, что Стелла еще недостаточно повзрослела для таких длительных поездок.

Виолетта заливалась слезами, прощаясь с племянницей.

Виктория обняла ее и протянула красиво упакованную коробочку.

– Это ты сможешь надеть в первый день занятий, – произнесла она, когда Виолетта распаковала подарок – закрытое темно-синее платье с маленьким воротничком.

Девушка была очень благодарна. Она пообещала телеграфировать сразу, как только приедет, все же борясь с чувством страха в душе. Не слишком ли было рискованно отправляться одной в Буэнос-Айрес?

Несмотря на ожидания, Виолетта до последнего момента могла поклясться, что ее брат даже не заметил грядущих изменений. Однако Марко решил отвезти сестру на поезд лично. По дороге на вокзал в Сан-Мигель-де-Тукуман Марко, как обычно, был молчалив. На вопросы Виолетты отвечал односложно. Наконец они оба замолчали.

Виолетта смотрела на ландшафт справа и слева от дороги. Не будет ли она слишком скучать по этим «садам республики», как иногда называли провинцию Тукуман? Сможет ли она прожить без этой холмистой, покрытой сочной зеленью земли, где все росло в изобилии? Сможет ли она обойтись без сильных ливней, прохладных горных склонов и лавровых лесов, шумящего на ветру сахарного тростника, который принес достаток в эту местность?

Когда прибыл поезд, Марко занес чемодан Виолетты в маленькое купе, которое девушке предстояло разделить с какой-то семьей и одним англичанином. Марко был все еще отстраненным, а в душе сестры смешались надежда, страх и любопытство: может быть, все же это прощанье для Марко значит больше, чем он хочет показать?

– Я буду скучать по тебе, Марко, – попыталась расшевелить его Виолетта, когда они стояли друг против друга у дверей вагона.

Брат кивнул:

– Я буду тоже по тебе скучать, малышка.

Голос его звучал спокойно и мягко, и вскоре у сестры потеплело на сердце. Это был тот самый Марко, ее брат, которого она любила и потеряла после смерти Эстеллы.

– Когда-нибудь станет легче, – высказала она свою мысль.

Лицо Марко окаменело.

– Возможно, – выдавил он из себя.

Очевидно, ему было трудно говорить, но тут кондуктор закрыл дверь. Поезд дернулся и поехал, скрипя и громыхая. Вскоре усталое лицо Марко за окном исчезло.

Во время поездки Виолетта ела то, что взяла с собой. Запасы ей запаковала Виктория. На небольших остановках пассажиры могли что-нибудь купить у бродячих торговцев. Путешествие ей нравилось. Семья была очень милой. Джон Смит, англичанин, оказался путешественником и знал множество интересных историй. Все в купе увлеченно слушали его занимательные рассказы об экспедициях в пустыне, в джунглях, по Индии и даже по нетающим ледникам.

За окном тоже можно было увидеть много нового. Поездка оказалась интереснее, чем представляла себе Виолетта. И все же она обрадовалась, когда на вокзале в Буэнос-Айресе после долгого путешествия ее встретили Мейеры-Вайнбреннеры.

Семья лучшей подруги Виктории, Анны, делала все возможное, чтобы в новом большом городе Виолетта чувствовала себя уютно. В первые две недели она жила в гостевой комнате в доме семьи Мейер-Вайнбреннер. Они показывали девушке Пласа-де-ла-Виктория и Пласа-де-Майо, театр «Колон», великолепные бульвары, проложенные по берегу реки Ла-Плата между рядом домов и железной дорогой, пальмовые аллеи Палермос, в хорошую погоду заполненные роскошными автомобилями. Рассказали они и о кварталах, в которых ей не стоило задерживаться.

Муж Анны Юлиус помог Виолетте снять маленькую квартирку недалеко от места учебы, от другой помощи девушка отказалась. С благодарностью Виолетта приняла лишь приглашение на обеды по воскресеньям. По частым визитам в Трес-Ломас девушка знала Марлену и Джона, их детей – Хоакина и Аврору. Конечно же, и Юлиуса с Анной. Но теперь Виолетта активно участвовала в их жизни. Она знала, как дела у Леоноры и Фелипе в Париже, как работает извозчичья фирма, услышала о планах Авроры. Семнадцатилетняя девушка после школы училась на медсестру и мечтала однажды стать доктором.

– А я боюсь болезней и боли, – благоговея перед Авророй, сказала как-то во время совместного воскресного обеда Виолетта.

– Сначала было совсем непросто, – кивнула та в ответ, – но привыкаешь ко всему. И потом это в самом деле интересно. Я вот, к примеру…

– Аврора! – прикрикнула на нее бабушка Анна. – Только не за столом. Мы все не так бесстрашны, как ты.

– Но это же всё часть нашей жизни, – ответила Аврора с лукавой улыбкой.

Они говорили о планах Хоакина стать инженером. В очередной раз Виолетта заметила, как близки были брат с сестрой. Хоакин ревновал любого, кто приближался к Авроре. «Мужчине, который когда-либо завоюет ее сердце, будет очень тяжело», – подумала Виолетта.

Учеба была захватывающей и очень радовала Виолетту. Она в первый же день подружилась с одной аргентинкой, которая тоже ходила туда на занятия. Магали Кемпбелл, девушка с серо-голубыми глазами, которые невозможно забыть, и рыжими густыми волосами, всегда зачесанными наверх, была родом из Мендосы. Ее предки прибыли сюда из Шотландии. Девушки сразу поняли, что отлично поладят. Обе рано потеряли родителей и с детских лет стали ответственными. Магали тоже была стеснена в средствах, и у Виолетты родилась идея. Она предложила новой подруге снимать квартиру вместе. Так каждый платил бы лишь половину суммы, да и делать покупки, готовить вдвоем было выгоднее. Семья Мейер-Вайнбреннер оказалась настолько великодушной, что пригласила на воскресные обеды и сеньориту Кемпбелл.

Магали, как и Виолетта, давно и страстно мечтала стать учительницей. Поэтому девушки делали все, чтобы быстро добиться успеха. В маленькой квартире они вместе занимались, часами говорили об учебе и думали, как можно добиться большего. Подружки очень раздражали нерадивых учениц, среди которых было немало девушек из богатых семей. Те ходили в учебное заведение, преследуя единственную цель – выйти замуж за состоятельного жениха.

Если бы в те первые недели в Буэнос-Айресе Виолетту спросили, довольна ли она жизнью, девушка непременно бы сказала «да». Только вот Марко не ответил ни на одно ее письмо, это сильно ее угнетало. Виктория присылала фотографии и подробно сообщала об успехах маленькой Стеллы. Читая эти послания, Виолетта нередко плакала. Она очень скучала по племяннице и не могла дождаться, когда во время ближайших каникул сможет ее увидеть. Виолетта надеялась, что и у Марко все скоро образуется. Но потом случилось нечто неожиданное. Это перевернуло с ног на голову жизнь всех: в Буэнос-Айресе разразилась эпидемия чумы.