Я спрыгнул на цементный пол. После царящего наверху хаоса, образуемого горами кирпича и торчащими из них скрюченными балками, здесь было относительно чисто. Отверстие в потолке пропускало в обширное, совершенно пустое помещение достаточно света, чтобы его можно было осмотреть, не прибегая к помощи фонаря. Через минуту рядом со мной и спрыгнувшим сюда первым сержантом Ковалевым очутился Селин. Лучших помощников мне не надо было искать.

Мы находились в центре самого обыкновенного бомбоубежища гражданского типа, какие нам приходилось видеть десятками. Слева от нас были ступеньки входа, заваленные рухнувшими стенами, прямо — запасные, наглухо закрытые двери на массивных железных петлях.

Местонахождение дома № 15 нам удалось установить с большим трудом. Самое тщательное исследование развалин не помогло найти входа в подвал. Пробиваться к нему сквозь руины было бессмысленно. Если выход был где-то в другом месте, Ранк, услышав шум, мог уйти. Захватить его можно было только врасплох.

И здесь нам на помощь неожиданно пришел Лерхе, которого мы расспросили о расположении бомбоубежищ. Он вспомнил, что в старой магистратуре должен был храниться план всех бомбоубежищ города. Хотя здание магистратуры наполовину сгорело, Лерхе с помощью Гофмана перерыл все оставшиеся бумаги и все-таки нашел план. Правда, не весь, приблизительно третья часть его сгорела. Но и оставшееся позволило судить о системе бомбоубежищ. Оказалось, что почти все бомбоубежища соединены между собой ходами и теперь, после того как большинство выходов было завалено, представляли настоящий лабиринт.

Мы решили пробираться к дому № 15 под землей двумя группами. Первую вел я, вторую младший лейтенант Меркулов. Наш подземный маршрут был точно нанесен на карту. Моей группе предстояло миновать двенадцать бомбоубежищ, Меркулову — десять, но это в том случае, если бы никому из нас не пришлось совершить обходного движения.

И все-таки гарантии в успехе не было. Сгоревшая на плане западная часть города, наиболее пострадавшая от бомбежек, являлась для нас белым пятном. Куда вели здесь запасные выходы из бомбоубежищ, оставалось только гадать.

Разыскивать бывших жителей разрушенных домов было очень сложно и заняло бы не один день. Выход имелся только один — держать во время подземной операции эту часть развалин под наблюдением. И хотя комендантский взвод насчитывал не так уж много людей, нужных к тому же и для иных дел, другого ничего не оставалось.

Из двенадцати дверей, которые нам предстояло пройти, перед нами была сейчас первая.

Пока нам везло. Двери в бомбоубежища, которые встречались нам по пути, были либо открытыми, либо без особого труда отпирались ключами. Освещая дорогу фонарями, мы осторожно двигались вперед, преодолевая местами кучи обрушившегося с потолка щебня и кирпича. На всем пути стены, окружавшие нас, были испещрены стрелками, показывавшими ближайший выход на поверхность. Но теперь все эти указатели не могли нам помочь. Мы старались двигаться бесшумно, и только скрип петель какой-нибудь открываемой двери нарушал тишину.

Без особого труда мы проникли в соседний подвал. Коридор, пересекавший улицу, оказался целым.

Я вздохнул с облегчением. Больше всего мы опасались, что этот проход будет завален и тогда пробиться к подвалам нечетной стороны улицы было бы значительно сложнее.

Стены прохода, покрытые известью, зеленели пятнами плесени, оттуда тянуло сыростью. Пол его чуть заметно опускался вниз, под ногами захлюпала вода.

— Прорвало водопровод, — тихо сказал Селин, ощупав стену лучом фонарика, — вот здесь, наверху.

Через десяток метров черная, поблескивающая под ногами лужа осталась позади. Коридор пошел вверх. И наконец мы очутились под левой, нечетной стороной улицы. Оставалось пройти еще только одно бомбоубежище, и вот тут-то нам изменило счастье. Дверь, прикрывающая проход, висела на петлях, а рухнувшие сверху груды земли и кирпича наглухо завалили его.

Видимо, упавшая бомба нашла самое слабое место в верхних перекрытиях, и они осели вниз, уничтожив узкий коридор.

Бомбоубежище дома № 11 ничем не отличалось от других. Обычное обширное пустое помещение и те же стрелки на стенах, указывающие на несуществующие теперь выходы. В углах несколько пустых банок из-под консервов и обрывки какого-то тряпья.

Пока Ковалев осматривал с помощью фонарика стены, я занялся обвалом. Селин попытался втиснуться в дверь, но сейчас же вылез обратно.

— Вода, товарищ старший лейтенант, — он протянул мне руку. На ней была грязь. — Вода по ту сторону обвала. Водопровод прорвало и там.

— Значит, разбирать не имеет смысла? — спросил я, водя лучом в дверях.

— Глядите, сырость до самого верха, значит, воды натекло полный тоннель, — ответил Селин. — Разберем — может и нас затопить.

Селин был прав. Единственное препятствие, встретившееся на нашем пути, оказывалось непреодолимым. И это — когда до дома № 15 оставалась какая-нибудь сотня метров! Что было делать? Возвращаться обратно и искать другие пути?

— Товарищ старший лейтенант, — подошел в этот момент Ковалев, — а ведь рухнуло-то не от бомбы.

— Как не от бомбы? — рассеянно спросил я, занятый разглядыванием обвала.

— А вот посмотрите, — сержант поднял луч вверх по стене. — Нигде ни одной трещины, даже штукатурка не осыпалась. Разве ж так могло быть?

Замечание было вполне резонным.

Препятствие, остановившее нас, было воздвигнуто искусственным взрывом изнутри. Не так-то легко оказалось добраться до убежища Ранка. Он обезопасил себя настолько, насколько это было в его силах. И, однако, это обстоятельство помогло еще раз убедиться в том, что слова Мюллера не были пустыми. Мы находились на верном, хотя пока и закрытом для нас пути. Но ведь где-то выход из находившегося впереди убежища все-таки был! Может быть, Меркулову повезло больше, чем нам? Прикладывая ухо к стене, мы поочередно прислушивались. Какие-то неясные звуки доносились сквозь них, но кто знает, откуда они исходили, из-под земли или с поверхности, где шли работы по разборке развалин.

Я разостлал перед собой план и при свете фонарика начал снова изучать его. Да, другой дороги в бомбоубежище дома № 15 не было. Попытаться, несмотря на воду, разобрать завал? Своими силами мы навряд ли сможем сделать это. Да и те, кто находился по ту сторону, несомненно, были настороже. Ведь не замуровали же они себя со всех сторон! Какой-то выход у них на поверхность оставался. Любой подозрительный шум со стороны завала мог заставить их покинуть убежище, если они в нем находились. В этих условиях нам оставалось только подняться на поверхность и присоединиться к Меркулову.

Выйдя на поверхность, мы узнали, что и его группе повезло не больше, чем нашей. Проход с их стороны был также взорван, и осевшее вниз толстое бетонное покрытие делало все попытки расчистить завал невозможными. И самое главное — это был единственный коридор, который вел в систему убежищ западной части города. Другого выхода из бомбоубежища дома № 15 не было.

— Они несомненно там, — хмуро проговорил лейтенант Меркулов, рассматривая свои исцарапанные о бетон руки. — И с нашей, и с вашей стороны взрывы были произведены изнутри. Сидят, как в стальном сейфе, но дверь захлопнули совсем недавно. Посмотрите, это осталось после них, — он кивнул головой на валявшиеся рядом несколько консервных банок и скомканный плащ, основательно испачканный известью и кирпичами. — Банки внутри еще даже не подсохли. Ручаюсь, что открывали их не позже чем вчера днем. Самое милое дело открыть эти двери тем же ключом, каким они были заперты. Вложить в замочную скважину сотню килограммов тола, и они вылетят вместе с петлями.

— Или закроются еще крепче. Вы забываете, что над перекрытиями горы битого кирпича, — ответил я.

На этих горах кирпича мы сейчас и сидели, снова разглядывая план. Однако и при солнечном свете он оставался тем же, что и под лучом фонаря.

— Может быть, они замуровались сознательно, так сказать, с ритуальной целью, — пробурчал Меркулов, — принесли себя в жертву какому-нибудь фашистскому богу. Тогда уж лучше им не мешать.

Из остановившейся внизу на расчищенном асфальте машины вышел майор. Следом за ним выпрыгнул Лерхе. Я доложил Воронцову о сложившейся обстановке.

— Что вы на это скажете, Лерхе? — спросил он, беря в руки план. — Не рассчитывают же они пройти сквозь стены.

Лерхе ответил не сразу. Он окинул внимательным взглядом развалины и сказал:

— Ни одной щели, ведущей вниз, здесь нет. Я достаточно хорошо все осмотрел. По моему мнению, остается только канализация. Но тут я сказать ничего не могу: плана канализационной сети в магистратуре не сохранилось. Насколько мне помнится, главная ее магистраль проходит через центр города к реке, но есть еще несколько других.

Майор и Лерхе отошли в сторону, и техник что-то объяснил ему, показывая рукой вперед. Меркулов все с тем же хмурым лицом сидел на согнутой железной балке и тянул папиросу. Поодаль, у валявшихся на кирпичах банок и плаща расположились Ковалев, Селин и два автоматчика из группы лейтенанта.

Настроение у меня было тоже не из веселых. В самом деле, возможно, сейчас мы находились в каких-нибудь ста метрах от тех, кого так долго искали, и, может быть, от разгадки тайны, которая доставила нам столько хлопот, и были бессильны что-либо предпринять.

— Товарищ старший лейтенант, — услышал я знакомый голос, — разрешите обратиться.

Передо мной стоял Селин.

— Пожалуйста. Садитесь, где удобнее.

Он сел.

— Вы видели плащ, что нашли в убежище?

Видел ли я плащ? Конечно, видел. Плащ был самый обычный, гражданский, с пелеринкой. На нем не было ни инициалов владельца, никаких других примет, говорящих о его принадлежности.

— Видел. Ну и что же?

— А то, что, товарищ старший лейтенант, он мне кажется знакомым.

— Вы хотите сказать, что на ком-то видели его раньше?

— По-моему, видел, когда мы были у помещика Штейнбока. Помните, вы с капитаном вошли в дом, а я заливал масло? Потом пошел дождь. А шофер их, который дал мне бидон, набросил на себя точно такой плащ.

Я улыбнулся:

— В первый же дождь я обещаю вам, товарищ Селин, показать здесь, по крайней мере, десяток точно таких же плащей.

— Я это знаю, товарищ старший лейтенант, — спокойно ответил он. — Но пуговица. На том плаще была обломлена в двух местах верхняя пуговица. Это я хорошо заметил.

— А на этом?

— И на этом тоже, — Селин принес плащ. — Вот, смотрите.

Действительно, на верхней пуговице не хватало двух кусочков. Но это обстоятельство не особенно убедило меня. Хотя Селин в свое время и был одним из лучших разведчиков взвода, в такой мелочи и он мог ошибиться. Мало ли старых плащей с поломанными пуговицами? Ефрейтор понял мои сомнения.

— Конечно, товарищ старший лейтенант, я утверждать не могу, но сдается мне, что пуговица сломана совсем так же, как и та.

— Шофер вам не показался подозрительным?

— Нет, да я его и видел очень мало. Пока я поднимал тент, он прошел в дом, а потом вышла хозяйка, сняла с него плащ и надела на себя, и, когда уже вы с капитаном сидели в машине, она пошла накрывать брезентом молотилку.

Да, в тот момент и я видел фрау Штейнбок, возившуюся с брезентом. Меня и тогда удивило, почему именно она пошла к машине, когда во дворе был другой человек. Этот плащ был очень похож на тот, который я видел на фрау Штейнбок в последний раз. Я и сейчас помнил, как она, провожая нас, беспомощно и в то же время кокетливо улыбнулась, вытирая испачканный рукав. Эта пришедшая на ум деталь заставила меня тщательно осмотреть рукав, отряхнув его предварительно от кирпичной и известковой пыли.

— Вы можете определить, что это за пятно? — обратился я к Селину.

Он внимательно осмотрел его со всех сторон и даже поднес к носу.

— По-моему, масло, товарищ старший лейтенант. Обыкновенное смазочное масло.

— Ну, если так, то вы, пожалуй, не ошиблись, — в раздумье сказал я. — Могу вас поздравить, глаза ваши не уступают фотоаппарату.

Я подошел к майору, все еще беседующему с Лерхе, и коротко объяснил ему, в чем дело.

— Все это вполне правдоподобно, — сказал он. — Мы здесь пока справимся и без вас. Лучше всего отправляйтесь в Вайсбах. На месте вам все станет ясно.