Дом представлял собой небольшой сарайчик, аккуратно сбитый из досок. Пол был застелен приятно пахнущей свежей соломой. Чуть выше, от одной стены к другой, крепились две толстые палки. Куры испуганно жались друг к дружке. Молча уставившись в пол, они не смели и шагу ступить по своему новому жилищу.

— Ну что ж, — женщина убрала коробку, отчего в курятнике сразу стало просторно, — осваивайтесь на новом месте, а я пока приготовлю вам поесть.

Она ушла, оставив дверь незапертой.

— Кхе-кхе, — одна из беленьких курочек несмело сделала шаг.

Встрепенувшись, она смерила сарайчик критическим взглядом и небрежно произнесла: «да, это не Рио-де-Жанейро!»

Заметив, что эдакой «умной» репликой она затмила всех присутствующих, приняла совсем независимый и напыщенный вид. И уж совсем не важно, что курица понятия не имела, что такое «Рио-де-Жанейро» — важно, что теперь к её словам всегда будут прислушиваться.

Как же сейчас она была благодарна птичнику Семёну! Ведь это от него курочка узнала заветное умное словечко «Рио-де-Жанейро». Часто, примостившись рядом с её клеткой, он прикладывался к бутылочке с прозрачной жидкостью и оглядывая помещение с куриными клетками, со вздохом восклицал: «да, это не Рио-де-Жанейро!»

Тем временем куры потихоньку осваивали территорию.

— Ко-ко-какой пол ровный! — Разгребая солому, заквохтала одна.

— Тёплый и мягкий! — Подпрыгнув пару раз, поддержала её другая.

— П-п-по кор-р-ролевски пр-р-росторно! — Захлопала крыльями третья.

Тут все разом загалдели о том, как им повезло, какой хороший курятник им достался.

— Девочки! — Пронзительно закричала пёстренькая, хохлатая курочка. — Среди нас мужчина!

И действительно, за хлопотным новосельем никто не рассмотрел молодого петушка. Хоть вид его не внушал никакого доверия (щупленький, с тонкой шейкой и тремя несчастными пёрышками в хвосте, он стоял, нервно ковыряя лапкой дырку в полу), всё же это был самый настоящий петух.

— Браво, браво! — Зааплодировали ему вокруг. — Теперь у нас настоящая семья.

Ещё никто в его коротенькой петушиной жизни не проявлял к нему такого интереса. Бывший до этого бледно-розовый гребешок теперь горел, как красный знак светофора.

Курочка, говорившая про Рио-де-Жанейро, поспешила сразу занять главенствующее место «правой руки» петуха.

Горделивой походкой она приблизилась к нему.

— Ты бы узнал там насчёт ужина, Петруша! — Ласково и томно произнесла Умница, при этом настойчиво подталкивая главу гарема к выходу.

— Да, да, да, кушать пора! — Закричали остальные.

— Вот оно, непосильное бремя ответственности. — Обречённо подумал петух. — Угораздило же именно меня родиться мужчиной!

Петруша не представлял, что и делать. С одной стороны, если не пойдёшь, потеряешь авторитет в семье. Но с другой стороны, кто знает, что ждёт там, за дверью? Вдруг съедят? Тогда и авторитет будет уже ни к чему.

— А, будь что будет! — И собравшись с духом, он смело шагнул за порог.

Порог оказался на редкость высоким и Петруша кувырком покатился в траву. У кур же создалось впечатление, будто он нырнул «рыбкой» куда-то вниз. Выглядело это по-ковбойски лихо. В это время показалась хозяйка с большим тазиком, в котором было пшено.

Пока Петя приводил растрепавшиеся перья в порядок, курочки уже вовсю трапезничали. Все они так и предполагали, что вовремя принесённая еда — это целиком и полностью заслуга их петуха. Петруша, слыша, как расхваливают его персону, важно вскарабкался в курятник под дружные апплодисменты своих подруг.

Насытившись, куры ещё больше полюбили новый дом. Наступал вечер, начало смеркаться и в курятнике воцарился полумрак. Его обитатели сбились в кучу и, распластавшись на соломе, приготовились ко сну.

Вошедшая хозяйка пересчитала их и закрыла на щеколду дверь.

— Странно, — Сказала она кому-то, — никто из них так и не прыгнул на жерди.

— Привыкнут, — ответил ей мужской голос. — Что поделаешь, инкубаторские!

А инкубаторским и в голову не приходило, что специально для них соорудили эти толстые палки наверху. Привыкшие к тесным клеткам, они плотно прижались друг к дружке в тёмном углу и, наконец, заснули.

Утром их разбудил истошно-истеричный, срывающийся голос петуха. Сквозь узкие щели досок пробивалось приветливое солнышко. В курятнике стало совсем светло. Петруша всё ещё пытался прочистить горло и исполнить утреннее ку-ка-ре-ку. Но пока получалось бледно и не величественно. Он никак не мог понять, откуда вдруг появилось столь жгучее желание всех разбудить и не просто разбудить, а голосить во всё горло. Петя набрал побольше воздуха и… из груди вырвался вопль, похожий на клич Тарзана в джунглях. Голос был сорван и глава семейства хрипло прошептал недоумевающим курам: «доброе утро, дамы».

Послышались шаги и дверь наружу отворилась. На этот раз перед ними стоял незнакомый мужчина. Он поставил на пол небольшое ведёрко с водой и тазик с едой. Куры в испуге отпрянули от незнакомца и только после его ухода накинулись на еду.

— Никогда не ела такую вкуснотищу! — Воскликнула Беленькая.

— Это явно не комбикорм. — Внимательно рассматривая тёплое месиво, заключила Умница.

Комбикорм — ещё одно «умное» словечко, которое она слышала от птичника Семёна. Убедившись, что остальные заметили её выдающуюся реплику, Умница окончательно уверовала в свои гениальные мозги.

— А ну, кыш с моего места! — Послышался сердитый голос Ворчливой. — Ишь, присоседилась. — Не унималась она, отталкивая лапой хохлатую.

Хохлатка не собиралась уступать и вскоре у тазика завязалась драка.

— Сама пошла вон, кривоногая! — Хохлатка сделала на последнем слове ударение так, что остальные невольно покосились на лапы Ворчливой, которые и впрямь оказались на редкость некрасивыми и кривоватыми.

— А у тебя колтун на голове! — Стыдливо прикрывая лапы, рассмеялась Ворчливая.

— Тю, дура! — Хохлатка задрала повыше голову, демонстрируя всему курятнику предмет своей гордости — хохолок. — Мой хохолок — большая редкость. Это наследство от породистых предков.

— Вот я тебе сейчас твоё наследство повыщипываю. — Угрожающе уперев крылья в бока, пошла в наступление Ворчливая.

Через секунду она накинулась на Хохлатку, которая прикрыв драгоценный хохолок, заметалась по курятнику.

И если бы не вмешался вовремя петух, у Хохлатки не осталось бы вообще никаких излишеств на голове.

— Девочки, не надо ссориться, еды на всех хватит. — Произнёс он шёпотом.

Постепенно в курятнике воцарилось спокойствие. Кто-то чистил пёрышки, кто-то подсматривал за внешним миром через дырочку в доске. И, конечно же, все обсуждали сегодняшний скандал.

Петух же, долго обдумывая слова, сказанные Хохлаткой про кривые лапы, теперь деловито прохаживался меж кур и рассматривал их. К разочарованию петуха, нашлось много недостатков. То лапы кривые, то гребешок набок. Одна вообще без пальца на левой лапе.

— Зато кроме меня на них никто не позарится! — Здраво рассудил он и спокойно пошёл кушать.

Так прошёл день, другой. За ним ещё неделя. Куры, не ведая что ждёт их снаружи, не решались выйти из курятника. Так и сидели целыми днями. Но наступил день, когда отворилась дверь и мужчина, принёсший еду, не поставил её, как всегда, на пол, а водрузил тазик с ведёрком за дверью, на улице. Куры, недоумённо переглядываясь, продолжали топтаться в курятнике. Напряжение росло, все косились на главу семейства, которого от страха забила нервная дрожь. Петруше даже пришлось открыть клюв, чтобы никто не услышал, как выстукивают барабанную дробь две половинки.

— А ну-ка, девочки, дружно спрыгнули вниз. — Услышал неожиданно для себя свой осипший голос петух. — Там такой же курятник, как и здесь, только побольше.

И решительно захлопав крыльями, он стал подталкивать всех к выходу.

Куры одна за другой послушно выбирались наружу. Спустя несколько минут все они, одобрительно кудахтая, поедали варёную картошку, перемешанную с комбикормом.

Петруша гордо стоял в дверном проёме и удовлетворённо посматривал на своих подруг: «так вот, что такое настоящая власть! Оказывается, вовсе необязательно всё делать самому. Ну и жизнь у меня теперь начнётся!»

Сейчас он чувствовал себя настоящим королём. Ему уже мерещились слава и почёт, покорность всего гарема и власть, беспредельная власть.

Теперь не страшно было и самому выйти из курятника. Но помня недавний полёт в траву, Петя с большой осторожностью спрыгнул вниз. Сегодня его ждал трудный день: предстояло ознакомиться с новыми владениями. Король должен знать, что твориться в его королевстве. Их окружало множество незнакомых предметов и непременно нужно было всё опробовать — не опасно ли это для его курочек.

— Так, обследую-ка я эту гору деревяшек. — И он лихо вскочил на дровник.

Пару раз подпрыгнув и для надёжности поковыряв клювом несколько полениц, он смело начал прохаживаться по верху. Какой вид ему открылся! Чисто выкошенная полянка перед домом сменялась густыми зарослями осоки. Вдали шумели пышные кроны огромных деревьев — лес отзывался гулом птичьих голосов. Совсем рядом, за небольшим заборчиком (который, как отметил про себя Петя, можно было без труда перепрыгнуть отсюда, с поленницы), стоял очень большой курятник.

— Странно, — Подумал Петя, — Он совсем не похож на наш. Зачем такая высокая крыша? А эти прозрачные отверстия, через которые можно легко подсмотреть, что твориться внутри?

— Мой курятник лучше и намного практичнее. — Констатировал петух и с довольным видом пошёл на другой край поленницы.

Он подскользнулся и одной из лап сильно толкнул полено, которое, в свою очередь, подтолкнуло другое и… дальше всё пошло по цепочке. Раздался оглушительный шум и в мгновении ока вся поленница оказалась разрушена. Петруша просто чудом успел запрыгнуть на забор и теперь только выкрикивал звонким, вдруг прорезавшимся голосом: «поберегись, уноси скорее лапы!»

На шум выбежали хозяева «большого и непрактичного» курятника. Рассерженный хозяин принялся укладывать дрова в аккуратные стопки, сетуя на ненормального петуха, который уже слетел с забора и недовольно кукарекая, важно прохаживался среди кур: «понастроят чёрт знает что во дворе! За мной, дамы, я покажу вам мои владения».

Несмотря на неприятное происшествие, хозяева с радостью отметили, что их куры, хоть и инкубаторские, но такие же умные и сообразительные, как у соседей. Они с удовольствием наблюдали, как всё шумное семейство во главе с петухом разбредалось по зелёной лужайке перед домом.