Разговор пьяных людей. Некоторые звуки неестественно удлиненны, порой внезапно обрываются. Максим – бородатый, в кипе. Он бос. Из одежды только розовые шорты с широкими подтяжками. Миша, несмотря на жару – в пиджаке и галстуке. Работает кондиционер. Открыты все окна и балконная дверь.
– Вот ты мне скажи, Максимка, гангрена – опасная болезнь?
– А? Гангрена? А зачем тебе гангрена?
– Да не мне. Вообще...
– Миша! Ты хорош! Гангрена – это не болезнь! Это на ноге.
– На ноге. Да. А потом по всему телу.
– Конечно! Если ногу не отрезать.
– Ну, вот видишь! Атлантида ведь вся вымерла от эпидемии гангрены.
– Ты все путаешь. Они все утонули.
– Дураки они по-твоему? Не-е-е... Китайцы до сих пор в намордниках ходят. Эпидемии боятся.
– Да не из-за гангрены они так ходят!
– А зачем, по-твоему?
– Не знаю. Мода у них такая.
– Ну, давай тогда за китайцев выпьем.
– Давай. Бедные китайцы (Всхлип). Рабы человечества.
Глык.
– Ах-х-х.
Глык.
– Ух-х-х.
– Хорошо!
– Лимон! Куда лимон заныкал?!
– Да вот он, перед твоим носом!
Чавканье.
– Ты, Максимка, закусывай. У меня сыр есть. Из супера.
– Не-е. Посуда у тебя некошерная.
– Подожди, я тебе разовые тарелки принесу.
– Тащи.
– Вот. Держи. Ты мне скажи. Ты пишешь?
– Ну пишу.
– «Ретал» пишешь?
– Нет. «Ретал» я закончил. Все умерли.
– Да ты что? И Давидку убил?!
– Я его породил... Ух хорошо... Я его и убью...
– А что сейчас пишешь?
– Ну это... Как его... Название забыл.
– А про что, помнишь?
– Смутно. Да ладно тебе. Отдыхаем. Когда я к тебе, в Иерусалим, в следующий раз еще приеду...
– Нет, ты расскажи. Как ты пишешь? По дому ходишь и думаешь?
– Зачем. За компьютер сажусь и пишу...
– А вдохновение? Молишься, чтоб вдохновение пришло?
– Один раз, когда «Развод по-русски» написал, попросил у Бога, чтобы мне ночью следующий сюжет приснился.
– Ну?
– Ну и приснился.
– Ну?
– А знаешь, какое у Бога чувство юмора?
– Ну?
– Приснился мне сон. Такой смешной, что я во сне хохотал. Сюжет роскошный, но написать по нему – невозможно.
– Почему?
– Хочешь, расскажу?
– Хочу.
– Но сначала выпьем.
– Наливай.
– За вдохновение.
– За вдохновение.
Глык.
– Ах-х-х.
Глык.
– Ух-х-х.
– Здорово.
– Ну так вот. Лежу я себе в больничке под капельницей, флешку слушаю. Ремарка. Интересная книжка...
– Зачем в больничке?
– Ну, как обычно. То ли ногу парализовало, то ли глаз ослеп...
– Веселый сон. А какой глаз, правый или левый?
– Не знаю. Наверное, один из этих. Ну так вот. Запустил я уже по венам пару литров стероидов, прозрел, последняя капельница и выписываться...
– Ну?
– И тут заходят три китайца...
– В коробке?
– В какой коробке? В дверь заходят...
– В намордниках?
– В намордниках. Я им говорю: «Здравствуйте, луноликие».
– Почему луноликие? Бабы, что ли?
– Не знаю. Безгрудые, в намордниках, одинаковые. Да какая разница? Среднего рода.
– Среднего пола.
– Ты слушать будешь?! Кто сон видел?
– Ну?
– А они говорят: «Вы великий писатель, Яцек-сан. Мы читали ваши книжки».
– Японцы, что ли?
– Китайцы. Точно китайцы.
– Это с каких-то пор ты стал великим писателем? И что за книжки они читали?
– Понятия не имею. Но если они меня так называют, что я, спорить с ними буду? К тому же мало ли, может, когда-нибудь буду. И книжек навыпускаю. Китайцы, они ведь мудрые, хоть и в намордниках ходят.
– Ну, ну, великий писатель. Выпьем?
– Не торопись. Говорят: «Вы ведь собираетесь на конференцию в Москву?» Я говорю: «Да». А они говорят: «У нас к вам большая просьба».
– Что значит, они говорят? Хором, что ли?
– Может, и хором. Не знаю. Сон ведь. Ты слушать будешь или к мелочам придираться?
– Молчу.
– То-то. «У нас, – говорят, – в Китае, прошла неделя Ленина. Нам его из Мавзолея привезли».
– Ну?
– «Вот мы его и возвращаем. А у нас, – говорят, – в Израиле дела были. Вот мы по дороге и заскочили».
– Ну?
– Хорош нукать! Слушай молча!
– Ну? То есть – и?
– Ну они и говорят: «Вы ведь завтра все равно в Москву летите, может, и Ленина отвезете. А нам, – говорят, – экономия. Времени и денег».
– И?
– Ну, отчего же не помочь хорошим людям. «Давайте, – говорю, – сюда вашего Ленина. Вместе полетим».
– Ну?
– А они как начали кланяться! И бочком, бочком. Свалили. А тут санитар пришел. И на тележке ящик с Лениным привез.
– Давай, Максимка, выпьем. За вечно живое тело Ленина.
– За дело Ленина.
– Нет. Дело его уже гикнулось. А тело – живет. В наших снах и тостах! Но если хочешь дело, давай выпьем за дело.
– Нет, Миша, не гони. Сейчас самое мое любимое состояние. Мне уже хорошо, но еще не плохо.
– Ну, ладно. Тогда я буду есть, а ты рассказывай.
– Ну вот. Короче. Приехал я домой. Но во сне я жил не у себя, а почему-то у родителей.
– Угу.
– У них четырехкомнатная квартира. И для меня комната есть. Затащил я его, короче, к себе, сел на ящик и курю. Ну думаю, завтра уезжать. Пусть полежит здесь. Я хоть и не Надежда Константиновна, но одну ночь вытерплю.
– Правильно.
– Тут я слышу – дверь открылась. Мамаша пришла. На кухне хлопочет. Я вышел, говорю: «Мама, а у нас гости». Она говорит:– «Ну так зови их сюда».
– А ты?
– А я говорю: «Они придти не могут. Они не совсем живые». Она не верит. Я пошел ей ящик с Лениным показал. Думал, она в обморок упадет. Но нет. Побледнела, села и как закричит: «Вон из моего дома эту нечисть!!!» Я говорю, что миллионы людей по всему миру этому трупу поклоняются. Сам понял, что это идолопоклонством попахивает. А она ведь религиозная побольше, чем я. В общем, вызвал я лифт, и поехали мы с Володей в подвал.
– У тебя еще глотка не пересохла?
– Пересохла. Да и протрезвел я что-то.
– Так наливай! За что пьем?
– А вот об этом надо подумать.
– Я думай? А ты что, пассажир?
– Я пассажир? А коньяк чей?
– Ну, ладно. Тоста нет. Пить не будем.
– Как не будем? Ты что, не русский?
– Нет.
– Ну ладно, я тоже. О! Выпьем за детей!
– За детей и родителей!
– За детей наших родителей.
– За родителей наших детей.
– Короче. За них за всех.
Глык.
– Ах-х-х.
Глык.
– Ух-х-х.
– Бр-р-р.
– Согласен.
– А мне один друг рассказывал, что чем больше пьешь, тем трезвее становишься.
– В-в-в этом что-то есть... Ик.
– Согласен. Что-то есть. Но-о-о. Есть одна неясность.
– А что тут неясного? Чем больше пьешь, тем больше трезвеешь. Ик.
– Понятно. Но все-таки. Откуда берется первоначальное опьянение?
– М-да... Парадокс.
– Парадокс.
– Ну так что там с Лениным?
– С каким Леноном?
– Владимиром Ильичем. Вождем мирового пролетариата. Он еще картавил так премило.
– А, с этим. С Лениным хорошо-о-о.
– Так ты его того?
– Чего того?
– Ну ты же с ним в подвал спустился. И того?
– Вот идиот! Так ты про тот дурацкий сон!
– Ну да.
– Ну, короче, притащил я его в подвал.
– Ну?
– А там папаша что-то мастерит. «А, – говорит, – сынок! Заходи. Мне бутылку граппы принесли, самодельной. Мама дома. Давай попробуем». Я говорю: «Давай».
– А он?
– А он говорит: «А что ты за ящик такой принес? Тут и так места нет». Ну, сели мы на ящик, граппы выпили. Хороша! Градусов 60, и виноградом пахнет. Аж губы щиплет.
– Половые?
– Дебил!
– Хе. Ну, а папаша твой что?
– Он? Ничего. «Давай, – говорит, – посмотрим на твоего Ленина». Ну, открыли мы крышку. И в самом деле – Ленин. Лежит такой. Благостный. Улыбается. С гвоздичкой.
– О! Я придумал!
– Что?
– Давай выпьем, чтобы нам снились только хорошие сны!
– Эротические?
– И эти тоже.
– Ну наливай.
Глык.
– Ах-х-х.
Глык.
– Ух-х-х.
– Хорошо!
– М-да. Неплохо. Так вот, батя и говорит: «Пиджак у него хороший. Давай снимем».
– А ты?
– А что я? Я говорю – «Не надо. Может он у него к телу приклеен. Расстегнешь – а оттуда ребра белые торчат».
– А он?
– Ну, папаша сразу стакан граппы хлопнул. «Ну его, – говорит, – к бесу. Пошли домой».
– Короче. Отвез ты его в Москву?
– Нет.
– Почему?
– Украли.
– Как украли?! Ленина украли?!
– Ну да. Утром пошел в подвал, а там пусто. И граппы нет.
– Блин. Вот это да!
– Ну, я расстроился. Перед китайцами неудобно.
– И что ты сделал?
– Объявление дал. В газете. Там-то и там-то пропал Владимир Ильич Ленин. Рост – 160. Возраст – 140. Особые приметы: вождь мирового пролетариата. Просьба вернуть за вознаграждение. Вознаграждение гарантирует КГБ СССР.
– Ну? Вернули?
– Пришли три араба из Восточного Иерусалима. Говорят: «Мы – за вознаграждением». Я говорю: «Ленин у вас?» Говорят: «У нас. Сначала вознаграждение».
– А ты?
– А я говорю: «Опишите его». А они: «Мужик такой. В кепке, бородатый, прищуренный. И лицо такое. Доброе-доброе».
– Точно он. Описание – фото.. фотографичское.
– Давай выпьем.
– Давай.
– За что пьем?
– За любовь.
Глык.
– Ах-х-х.
Глык.
– Ух-х-х.
– Ва-ва-ва. Еще немножко и будет хватит.
– Так немножко и осталось. Ну что там Ленин, принесли его?
– Нет. Они его закопали.
– Почему?
– Говорят, что пиджак сняли, а стали ботинок развязывать, он и отломался, вместе с ногой.
– Ужас!
– Вот и я так думаю. Так они это безобразие и зарыли. Но потом этих арабов убили.
– Кто?
– Думаю КГБ СССР. А что ты хочешь? Уроды, ногу вождю отломали...
– А закопали-то где?
– Говорят, в Иерусалиме. Возле мечети Эль-Акса.
– Этого нам только не хватало! Еще пионеры с горнами по старому городу ходить будут! Здесь и так, как в Вавилоне. Арабы с ослами, монахи в юбках, ортодоксы, на мушкетеров похожие.
– Чем же они на мушкетеров похожие?
– Так шляпы такие. Борода, усы, и еще такие накидки, как у мушкетеров.
– Талит, что ли?
– Ну да, белые такие. Только шпаги не хватает. А теперь еще эти придурки. В шортах и с барабаном.
Звук удара.
– У-у-у, Мишка, сволочь! Почему у тебя такой твердый стол!
– Подожди, Максимка, щас скатерку подстелю.
– Хр-р-р.
– Не хочешь что ли?
– Хр-р-р.
– Ну, как хочешь...