/заметки из дневника/

Прошло больше месяца, как я поднялся на борт ППР, большого рыболовецкого траулера МА 805 «Зеленоборск», в порту островного города ЛасПальмас. Чувство восхищения и гордости не покидало меня с момента прибытия в зарубежный порт. После первого моего рейса на маленьком сейнере в постоянно штормящем Баренцевом море, где укачивания и тошнота не оставляли меня ни на минуту, ни днём, ни ночью, я впервые был в воодушевлённо приподнятом настроении. Настал тот день, когда я прочувствовал себя полноценным и полноправным моряком в составе судового экипажа, ещё больше уверенности мне придала первая четырехчасовая вахта у парадного трапа. Воспоминание о Мурманске и родных местах напоминало мне о неожиданных больших переменах в моей судьбе: шахты Луганска, литейный завод на Украине, попытка работы на Шпицбергене, Мурманский траловый флот и вот Канарские острова Атлантического океана, а впереди переход к Южно-Оркнейским островам и море Уэдделла, где предстояло нам работать.

Снежным и морозным вечером, в воскресенье, 20 ноября 1983 г., мы всем экипажем выехали поездом в Москву. Экипаж занял почти два плацкартных вагона поезда Мурманск-Москва. Расположившись и обустроившись в купе вагонов, мы быстро перезнакомились друг с другом, поскольку экипаж постоянно обновлялся. Моему удивлению и радости не было пределов, когда в своём вагоне я встретил проработавшего много лет на флоте земляка, оказавшегося из моего района. Мы, молодые и здоровые, долго и крепко обнимались, пытаясь пересилить друг друга в объятиях. Как более опытный в подобных поездках, Иван пригласил меня в свой просоленный морем коллектив, где уже был накрыт достаточно богатый и калорийный стол для двухсуточной поездки. Средства, которые были выделены мне в дорогу, были выложены в общую резервную копилку и оставлены, как было сказано мне, до худших времён. Какие это худшие времена, я узнал спустя сутки. Питание экипажа: завтрак, обед и ужин, в вагоне-ресторане были оплачены нашей организацией и по приглашению к трапезе из-под подушек и матрасов доставался неиссякаемый запас дезинфицирующих дорожных средств в известном наборе. Накрытый в купе стол не влиял на посещаемость данного заведения. Но запас имеет свойство истощаться, и к исходу первых суток я понял, для чего была нужна резервная копилка на худшие времена. Вагон был очень шумным: где-то под гитару песни пели, где-то на руках пережимались, разговоры о необычных морских историях, но в целом чувствовался определенный порядок одного коллектива. При желании можно было примкнуть к любому купе и прослушать бывалые и небывалые истории морских фантастических приключений или же поучаствовать в коллективных, авторских песнях под гитару. Но всё же весь порядок и дисциплина контролировались старшими групп и докладывались комиссару, лицу, контролирующему всех и каждого на протяжении всего рейса по партийной, комсомольской и советской идеологии, от которого даже капитаны держались на расстоянии. Комиссары своё дело знали и владели неограниченной властью на судне, могли списать среди рейса любого члена экипажа и отправить первым же транспортом на родину с закрытием визы для работы за рубежом.

По прибытии в Москву на Ленинградский вокзал мы около часа ждали автобусы, которые вскоре доставили нас в аэропорт Шереметьево-2. Аэропорт был очень красивым, построен по современным зарубежным проектам, я много интересного впервые в нём увидел: обслуживание «Люкс», эскалаторы, разные модели современных зарубежных автомобилей. Я не мог оторвать взгляда от спортивного «Ягуара», долго рассматривал, прикасаясь к нему рукой. Более красивой, мне казалось, могла быть только женщина. Мы бродили по этажам аэропорта, впечатлённые его красотой, расставаясь с последними деньгами, поскольку вывозить за рубеж больше 10 рублей не разрешалось. И мы их тратили по меркам советского моряка. За стоимость чашечки кофе в 50 копеек выкладывалось 3-5рублей, буфетчицы, привычные к подобным поступкам моряков, приятно улыбались и брали без всякого смущения чаевые. Более опытные моряки скупали сувениры с советской символикой: значки, открытки, матрёшки, но особо ценились за рубежом значки с изображением серпа и молота, Кремля, Ленина. Всё это обменивалось на часы с калькулятором, браслеты из слоновой кости, красочные футболки и даже джинсы в особо удачном торге.

Вскоре пришло время нашего вылета, нам раздали паспорта, которые предварительно были собраны для определённых служб, и мы прошли таможню, попытка некоторых пронести водку с собой была явно провалена, досмотр экипажа проходил в конкретном направлении: лицо – спиртное.

Расположившись в салоне самолёта и услышав приятный голос красивой стюардессы, мы пристегнулись и, наконец-то угомонившись после набора высоты, прослушали краткие инструкции на время перелёта, в том числе и о применении спасательных жилетов, поскольку перелёт предполагал пересечение части Атлантики. Вскоре под монотонный гул самолёта нам подали ужин, в меню которого входила трёхсотграммовая бутылочка вина или же пиво – на выбор. Захмелевший от вина, на то время почти не пьющий, и сытно поужинав и расслабившись, я в романтическом настроении рассматривал в иллюминаторе миниатюрные с высоты ночные города, залитые необычайно ярким светом. Посадки в Варшаве, Нюрнберге и Мадриде не давали мне отрываться от иллюминатора, хотя многие почти не реагировали на запредельные интересы советских граждан к загранице и крепко спали, поскольку нас не выпускали из салона самолёта. Задержка длилась около часа и вскоре мы оказывались на привычной нам высоте и ждали посадки в Лас-Пальмас.

Мы выезжали из Мурманска, было очень холодно, -20 градусов, все тепло одеты, а прилетели на остров – температура была +20. Знавшие подобные ситуации моряки быстро, ещё в салоне самолёта, переоделись в шорты. Остальные, в том числе и я, тащились в своих надетых под брюки утеплённых зимних спортивных трико, с меховыми куртками, шубами, москвичками, закинутых на плечо, со стекающими ручьями пота по всему телу. Ожидавшие нас автобусы вскоре доставили экипаж в порт, а катера – на рейд к освежающему морским дыханием судну.

Загрузившись продуктами и дозаправившись топливом, на следующий день судовая рында, начищенная в ремонте до блеска, озвучила начало отхода к Южно-Оркнейским островам. Напутственная речь капитана впитывалась каждым моряком глубоко душевно, с надеждой на спокойный и «золотой» рейс. «Золотой» рейс, трёхгодовой доход рядового труженика с ежемесячной зарплатой в 120 р. Рейс длился строго 90 суток и, чтобы продлить его хотя бы на несколько дней, требовалось согласие экипажа на общих собраниях. При выполнении рейсового плана на 120 % к зарплате начислялось 60 % премии, к ним северные и районные морские надбавки, чеки у.е. в магазины «Альбатрос» и «Берёзка», что позволяло по окончанию рейса приобрести новый автомобиль «Жигули» 01 модели. Морская романтика и приключения, к тому же неплохие деньги и интересные познания привлекали многих молодых ребят испытать себя и сделать вызов судьбе, а также романтически украсить свою жизнь. Но из более поздних наблюдений, привязанность к морю и деньгам часто искажали и портили в дальнейшем нормальную жизнь чрезмерно увлёкшимся морем.

Сопровождавший нас лоцманский катер быстро вывел наш траулер за пределы рейда, и мы оказались в слегка покачивающемся открытом океане. Вечер прошёл нормально, но в каком-то беспокойном ожидании, я всё время думал о качке, к которой никак не привыкал, а впереди ожидались «поющие сороковые», всегда штормящие. Проснувшись утром и сделав боксёрскую разминку в прикреплённую к переборке книгу, закреплённые шахтёрские навыки, в бодром настроении ушёл на завтрак. Океан раскачивался в три балла, два балла было у меня в запасе, и я чувствовал себя на повышенном тонусе. Временно прикреплённый к боцманской команде и проработав до 16 часов в приготовлении тралов и сетей к предстоящему их использованию, нам объявили о выдаче положенных в тропиках дополнительных продуктов. На нас двоих с Иваном продуктами и овощами было заложено полкаюты, в том числе и недельным запасом сухого вина, которого оказалось шесть по 0,7 бутылок. Неожиданный приз оказал на меня свойственное воздействие, но к утру половины его уже не было, и по подсказке бывалых я уже высчитывал сроки следующего презента.

После суточного перехода часы снова перевели на час назад и, в общей сложности, мы отстаём от московского времени на 5 часов. Впереди экватор, воздух с каждой милей становится теплее и температура воздуха и воды к 7 часам утра достигла одинаковой отметки +29, о чём нас информировали при подъёме по судовой трансляции из штурманской рубки. Ежедневно во время обеда в течение часа комиссар читает по общесудовой трансляции интереснейшие истории для данного района нашего нахождения. Два дня проводим соревнования по волейболу, мяч привязали на прочную леску, поскольку игра проходит на кормовой палубе и, покинувший пределы судна, он легко возвращался в игру. Обустроенный рядом из досок и брезента открытый бассейн освежал и играющих, и обе команды по окончании игры, постоянно обновляемый пожарным насосом забортной водой. На финальную игру был сокращён рабочий день, поскольку соревнования сопровождались очень азартно всей командой, включая и комсостав. Находившиеся на вахте штурманы в штурманской рубке больше времени выделяли игре, чем прокладке курса судна. Несущим вахту в машинном отделении финальные игры сопровождались по судовой трансляции. Мест на палубе для всех зрителей не хватало и многие поднимались на палубу фальштрубы и оттуда громко и бурно поддерживали команду своей службы. Если игра затягивалась, время приёма пищи продлевалось. Соревнования проходили всегда очень азартно, весело и интересно, и обсуждались впоследствии и в каютах, и на рабочих местах в ожидании следующих сеансов получения адреналина. После получения призов по волейболу ожидались соревнования в перетягивании каната и в подъёме тяжестей. В приближении к экватору море стояло зеркально и в полной тишине, что позволяло нам проводить подобные мероприятия, только врезание килем в толщу глади нарушало опасную мощь спящего океана.

2 декабря в полдень мы прошли экватор. Длительным и оглушительным гудком корабль ознаменовал этот момент и по судну был объявлен выходной и праздничный день. По морским обычаям, члены экипажа, впервые проходившие экватор, должны принять крещение и посвящение в настоящие моряки Нептуном с вручением международного сертификата на английском языке и утвержденным судовой печатью с подписью капитана судна. На судне непосвященных оказалось 10 человек, в том числе и я. И вот после обеда по судовой трансляции объявили сбор свободной от вахты команды на промысловой палубе. Предварительно вычищенная и подготовленная к предстоящим мероприятиям боцманской командой, палуба быстро заполнилась зрителями в отведенных для них местах, а также ярусах верхних палуб. Поздравительное выступление капитана и объявление о начале праздника встретилось бурными восклицаниями и аплодисментами зрителей. Появившийся из трюмной двери звездочёт в разрисованным звёздами колпаке и халате посмотрел длинной самодельной подзорной трубой в дневное небо, высчитал что-то на пальцах, опять посмотрел в небо и подтвердил, что судно действительно пересекло экватор. После неизвестных нам звездочётных ритуалов, наклонившись за фальшборт, пригласил из дна владыку морей и океанов Нептуна с его свитой: русалкой, пиратами, чертями, врачами и т. п. За бортом, оказывается, в шлюпке ждала своего выхода необыкновенная команда. Их встречает в парадной форме капитан хлебом, солью и графином водки, которая выпивается свитой Нептуна для приобретения смелости и азарта. Проходит небольшая торжественная встреча, пожелания, и Нептун объявляет о начале крещения и посвящения молодых и незакалённых в настоящие моряки. Капитан передаёт журнал со списком, и Нептуном зачитывается первая фамилия кандидата в настоящие моряки. Черти в одних трусах, разукрашенные мазутом, с хвостами, мечами, пистолетами и костями, увидев вздрогнувшего в толпе зрителей, бросились к нему, разбрызгивая мазутными хвостами по окружающим. Вытащив его из толпы, не церемонясь в обращениях и сопротивлении, потащили к Нептуну, расположившемуся на троне из рыбацких сетей в окружении охранной свиты. Расстояние в десяти метрах до Нептуна полностью меняло облик и внешность доставляемого и лишало его сил всякого сопротивления чертям, которые подбирались к своей роли соответственно и к тому же опустошивших в начале церемонии графин. Силой поставив его на колени перед Нептуном, а также трижды громко простучав лбом об палубу, у кандидата в моряки выясняли его фамилию и желает ли он стать настоящим моряком. При его согласии Нептун взмахом руки подавал знак о начале процедуры выяснения, может ли данный субъект стать настоящим моряком. Первым вопросом всегда был: кто, откуда и с какой целью прибыл в море? И незавидная участь того, кто оглашал, что интерес к морю вызван деньгами… Рядом стояли ёмкости с варёным рисом под разным соусом, где чистый и вкусный, где под соусом дизтоплива, а где напичкан мелкими, копеечными монетами и опилками. В разных ситуациях кок совместно с чертями имели возможность рассмешить до слёз зрителей и самим насладиться происходящими действиями. Прошедших длительные испытания и выпивших литр забортной океанской воды, пропускали через бочку, лежащую недалеко на палубе и продетую в мелкую рыбацкую сеть. Чтобы пролезть через бочку, необходимо было преодолеть на входе и выходе пятиметровый лаз из сети, на который постоянно наступали черти, а сзади действия ускорялись пинками. Залитые соляркой глаза не давали возможности видеть направление к бочке, и только бурная реакция зрителей указывала, в каком направлении выдерживать галс. Счастливчику, достигшему бочки, через вырезанное отверстие в её верхней части стаскивались трусы и большой штамп в виде якоря, смоченный в зелёнке, шлепком печатался в определённом месте. Хорошо, если это место было мягкое и с одним отпечатком, некоторым доставались отпечатки с шеи, рёбер и до пяток, в зависимости от того, с какой скоростью преодолевалась бочка и крепко ли стояла нога чёрта на сети выхода из бочки. После выдёргиваний из сетей чертями кандидат забрасывался в бассейн, где ждала его прикрывающая наготу мелкой делю русалка с большим, мастерски сделанным из кухтыля, бокалом шампанского. Целование, обнимание и ты уже новоиспеченный, настоящий моряк! Случалось, не всем приходилось проводить это приятнейшее мероприятие. Имеющим особое мнение в принятом экипажем судна негласном уставе условным знаком Нептуна, указывающим перстом на водяную гладь, на уважаемого чертями напяливался надувной спасательный жилет и уважительно, за руки и ноги, невзирая на чин и должность, сопровождался за борт, где для непредсказуемых действий разгорячившейся свиты дежурил мотобот спасательной службы во главе с боцманом. Незабываемые воспоминания своего посвящения, танцевавшего свой первый в жизни танец «яблочко», а также исполнение песни «Крейсер Варяг» под губастый оркестр чертей и набитый до отказа под топливным соусом рисом рот и нос за плохое исполнение вокала, и сегодня вызывают смущение души и лица. После завершения основной части мероприятия торжественно вручались дипломы и памятные «люльки», фотографировались, отмывались и отпаривались в судовой бане в ожидании праздничного стола. Перенесённый по времени с камбуза на промысловую палубу обед будоражил воображение, и неимоверное желание не опоздать к распределению застольного графинчика на троих и презентированному ящику от комиссара во избежание повторного посвящения его в моряки вынудили капитана остановить судно в дрейф. И только специально выделенная команда контролировала судно и экипаж. А впереди подготовка к надвигающимся и всегда штормящим «поющим сороковым».