Огромный столп пламени озарил сумеречный Мир.

Но не нанес ему абсолютно никакого вреда. Кхалгар, драконий лес, не может быть опален.

Восторг. Мощь. Всесилие. Один лишь взмах могучих крыльев способен вызвать ураган — конечно, только если мы сами этого захотим.

Мягкое приземление на все четыре лапы. Скачок, сотрясающий землю. Полет. Свобода.

Острым зрением нечеловеческих глаз я могу видеть все, что происходит снизу: мои младшие братья и сестры, невероятно сильные, нерожденные, появляются будто бы из ниоткуда. Овеществляются. Материализуются. Они — дети подпространства. Они — живые сгустки магии.

Мы — ушедшие Духи.

Мы вместе начинаем новый Мир.

Острая боль в груди всего на мгновение возвращает меня в реальность.

Проходят миллионы, миллиарды лет. Начинается совершенно другая жизнь. Я уже не летаю, не извергаю пламя. И все же могу кое-что совсем иное. Я не так молод, но и вовсе не стар. Утрированное чувство одиночества гложет, разъедает меня изнутри. Чувствуется тупая, приглушенная боль внутри — на этот раз не от раны.

Все пошло прахом в одну секунду. Тогда я, конечно же, этого не осознавал. Но понял в тот же день. Тогда меня подвели, пожалуй, одни из лучших качеств человечества — честность и ответственность. Они привели к ошибке, которую не может исправить даже Ураган.

Издалека, как будто бы из исчезающего Мира, слышатся знакомые слова:

— Найди нас всех. Мы можем все исправить. В другой жизни.

Холодные пальцы гладили меня по перевязанной груди. От этого не сразу, но все же становилось легче.

— И снова ты меня пугаешь, — тихо и ласково говорила самая лучшая в Мире девушка. — Выздоравливай.

Я хотел взять ее за руку, но не смог даже открыть глаз. Попытался, но обволакивающая темнота тут же снова утащила меня в свои цепкие объятия.

Разговоры, их бессвязные отрывки, то появлялись, то исчезали, растворяясь в блаженной тишине. Я их только слышал — видеть все еще не мог.

Когда ко мне в следующий раз вернулось сознание, я почувствовал на себе влагу. Ощутил на губах ее вкус. Слезы.

— Это я виновата, — сдавленно произносил будто бы все тот же, но совершенно другой голос. — Я не должна была его ни о чем просить…

— Не казни себя, — возражал стоящий чуть дальше мужчина. — Он бы не стал тебя ни в чем обвинять. Давай все же надеяться на лучшее.

Сослагательное наклонение мне не понравилось.

Звук тихих рыданий — и дальше ощущения снова резко оборвались.

— Забудь про него! — жесткая, властная интонация взрослой женщины. — Кто он такой? Уж точно тебе не пара. Тебе лучше уйти отсюда.

— Мама, он спас твоего сына! Прояви хоть чуточку благодарности!

Молчание. После него старшая леди смягчилась:

— Да, найт хороший молодой человек, с этим я спорить не стану. И все же ты должна забыть о своих чувствах к нему. Ты еще поймешь, что они не были настоящими.

Секундное напряженное молчание — и непривычно резкая для нее реакция.

— Позволь мне самой решать, что для меня настоящее, а что нет. Хватит. Не видишь, он спит.

«Вот и все» — неожиданно для меня самого пронеслась в голове впервые за долгое время облаченная в словесную форму мысль.

В какие-то моменты, когда меня начинало разрывать изнутри, я кричал, все еще не понимая, что происходит. Разум, кажется, отказывался работать. Я не желал показывать слабость, хотел остановиться, но это было выше моих еще не восстановленных сил.

— К нему возвращается чувствительность, — констатировал не знакомый мне спокойный человек. Его уверенность внушала спокойствие и мне. — Это хороший знак. Найт. идет на поправку. Но будет еще…

Расслышать окончание фразы мне так и не удалось: меня снова стремительно окутывала уже такая привычная черная тень.

Потом было больно. Временами — очень, но в такие моменты я почти сразу же отключался. Среди причудливой череды гробовой тишины и сплошного звона в ушах тихие разговоры начинали угадываться все отчетливей и отчетливей. Люди находились уже несоизмеримо ближе ком мне: их голоса перестали раздаваться будто бы из параллельного Мира.

— У меня есть снадобье, которое должно помочь снять боль, но это все-таки Магия Заката… — обладательница голоса была погружена в раздумья.

— Хоть какая-то надежда.

— Милая, ведь папа и Оринделл уже говорили тебе. Не нужно себя осуждать. Ты все сделала правильно и ни в чем не виновата.

— Линн, он… поправится? — судорожный вздох.

— Да. Если найдет, ради чего жить.

Пронеслось несколько секунд, минут или даже часов.

— Альвер, приходи в себя, пожалуйста. Я же… я же… если я для тебя хоть что-то значу.

Последним ощущением стало обжигающее тепло от целующих мое лицо нежных губ. И видения, одно за другим, одолевали мое слабое, затуманенное сознание.

Когда ко мне вернулась способность двигаться, я все еще был в бреду. Не понимая, что и зачем делаю, опираясь на ослабшие руки, я с огромным трудом сел на кровати. Каждое движение болезненно отдавалось в перевязанной какими-то пахучими тряпками груди.

В окно, словно ненавязчиво интересуясь моим здоровьем, светили две луны — третья же скромно притаилась за единственным на небе облачком. В темноте, которая из-за ярких спутников не казалась кромешной, верхушки высоких деревьев, легонько покачиваемые ветром, представлялись сказочными великанами, собравшимися навестить тяжело раненого мага.

Ночь… но какого числа? Какого месяца?

Все это неопределенное время я находился в комнате, которая за не особо продолжительный период службы в страже уже успела стать моей. На тумбочке горой лежали книги, бумажки, несуразные забавные рисунки — и все это не имело ко мне никакого отношения. Кто-то из обитателей замка провел рядом со страшно околдованным мной множество тяжелых часов.

Я не знал, о чем я думал. Скорее всего, не думал вовсе: перед глазами все еще стояли удивительно реалистичные картины чьих-то несбывшихся, отмененных судеб. Одно, всего одно ласковое, но настойчивое слово самой нужной женщины — и я бы безропотно вернулся обратно в постель, вскоре снова провалившись в глубокий сон.

Но на этот раз я в комнате был один, и останавливать меня, не способного рационально мыслить, было просто некому.

Со стороны напоминая лунатика, я механически поднялся на ноги и тут же от боли чуть не упал обратно. Судорожно схватился за тумбочку, все-таки не упал, закрыл глаза и отдышался. Смог пересилить себя. Небольшая победа теряющего сознание мага. Логически она была вовсе не нужна и даже вредна, но предательница логика решила меня покинуть в самый сложный момент.

Оранжевая луна на секунду скрылась за облаком: будто бы заговорщически подмигнула, шутливо поддерживая неразумное намерение раненого в бою не воина даже — обыкновенного историка.

Находящийся на грани потери сознания, я мало что понимал. Только запомнил, как зачем-то вышел из спальни, потом, оглядевшись и практически ничего вокруг себя не заметив, спустился по лестнице и принялся следовать уже давненько выученным наизусть маршрутом.

Будь я способен удивиться, я бы сделал это обязательно, потому что по пути в библиотеку так и ни разу не споткнулся, не покатился по полу бесчувственным, еле живым кубарем. Учитывая мое состояние, это было странно.

Ноги шли на полном автомате, а на жгучую скрытую рану, напоминавшую о себе при каждом шаге, я почти не обращал внимания. Боль от нее утихала, меркла, пока я был одержим неким стремлением, родившимся во время очередного бреда. Нет, это стремление, сначала не оформленное в четкий план действий, существовало во мне уже больше двух месяцев, но только сейчас я, больной, одолеваемый смутными видениями, понял, что именно мне нужно было сделать.

Не обратив ни малейшего внимания на книги, я подошел к полке и пальцем начертил схематический знак — тот самый, который здесь всегда изображала на самой себе некогда найденная в рюкзаке карта. Раньше, в недоумении стоя здесь, я видел его множество раз, а потому зрительная память, в остальных случаях не такая уж и цепкая, смогла воспроизвести его безошибочно.

В реальности не осталось и следа. Энергетическое очертание знака, ослепительно пылающее смесью множества аур, можно было увидеть только Истинным зрением.

— Фасаре. Дорас. — еле слышно прошептал я на драконьем языке те самые слова, которые настойчиво всплывали в голове. Слова, написанные на карте когда-то давно не понятным мне языком.

Стороннему наблюдателю, если бы таковой там был, могло показаться, что я прошел сквозь стену.

Но нет. Существует несколько доступных мне путей в Древний Мир, и дорога сквозь Предреальность — всего лишь самый простой из них.

Даже находясь в беспамятстве, я наблюдал, как три миллиарда лет, для кого-то безвозвратно утерянные, спрятанные от любопытных глаз магов будущего, стремительно проносятся мимо меня, радостно возвращаясь назад.

Увидев светлое, ярко-голубое утреннее небо, одушевленный речной туман, играющий с большими, до ужаса знакомо поющими птицами; узнав своевольный и коварный Кхалгар, обожающий забирать себе незадачливых путников, я почувствовал бешеный упадок и без того не огромных сил. Жгучая боль от полученной невидимой раны, до того момента как будто испуганно спрятавшаяся, возвращала свои утерянные права. И вызванная смесью этих ужасных ощущений темнота снова утащила меня в свой омут.

Она, наплевав на прекрасное солнечное утро, сидела в своей спальне взаперти и рисовала. Прекрасные солнечные утра случаются в Древнем Мире почти каждый раз и исключительными случаями вовсе не считаются, а вот грядущее всеобщее собрание и вправду предоставляло богатую пищу для размышлений — причем не самых приятных и умиротворяющих.

Рисовать, впрочем, она совершенно не умела (постоянно выходили какие-то ужасающие абстракции того самого стиля, который некогда будет назван модернистским) и потому не особо любила, однако по капризной прихоти судьбы именно это занятие становилось для нее особой формой медитативной практики. За рисованием сумасшедших футуристических закорючек почему-то думалось значительно проще.

Ничего хорошего это во всех смыслах драконье собрание не предвещает и предвещать не может. Тема предстоящего обсуждения очевидна даже самому недогадливому в Мире существу: Мирианделл и его злополучный артефакт, случайное изобретение увлекающегося экспериментатора.

Если же собрание всеобщее, значит, всего два правдоподобных варианта: либо решение уже найдено, либо его в обязательно порядке предстоит найти через несколько дней, причем всем вместе.

Нет. Сидеть на одном и том же месте и самоотверженно нервничать — далеко не самое результативное занятие. Лучше сразу найти Велатриана и спросить у него все прямо. Он хороший, пожалеет чужие нервы и все расскажет — а если не все, то, во всяком случае, сумеет успокоить, посвятив хотя бы в часть раздутой его собратьями тайны. Подумаешь, немного помашет крыльями или даже подышит огнем, это, при определенном подходе и поведении, может быть вполне приятно.

«Тогда прекращай страдать и иди к Велатриану» — твердо сказала она самой себе.

Тут же отложила ручку (интересно, в какой Эре ее изобретут?) и исключительно ради любопытства посмотрела на изрисованный листочек. На этот раз из почти бессвязных линий сложился своеобразный цветок — причем, по всей видимости, плотоядный. Очередной шедевр следовало оставить на память: ей очень нравилось случайно находить свои рисунки в самых непредсказуемых местах несколько месяцев спустя и долго над ними хохотать.

Умение смеяться над собой — воистину одно из тех обязательных качеств, которые указывают на достойного человека.

Она порывисто встала и, не глядя, достала с полки первую попавшуюся атту. Лишь бы не слишком теплая (в разгар лето это было бы немного обидно), а на остальное можно и не обращать внимания. Да и перед кем здесь, в конце концов, красоваться? Все и так знают всех с самого рождения.

Пока переодевалась, мельком взглянула на себя в зеркало — и осталась жутко недовольной. Она вообще никогда не замечала в себе особую привлекательность. Лицо, пожалуй, излишне широкое и вообще какое-то кривое (радует хоть, что этих противных веснушек не так много, как могло бы быть), да и волосы, и без того странного цвета, в какой-то момент начали сильно виться, чем свою обладательницу совсем не обрадовали. Но что-то делать со всем этим великолепием было просто-напросто лень. Впрочем, как обычно.

Среди своего вынужденно замкнутого круга общения девушка точно так же не считалась выдающейся красавицей: здесь заслуженно первенствовала ангелоподобная Луатэнь, с несомненным очарованием которой никто в здравом уме спорить бы не стал.

Но зависть удалось побороть уже много лет назад. Плохое это чувство, невыгодное, никаких положительных эмоций не приносит, зато сбивает мысли с верного русла и портит весь настрой. А ведь настрой — очень важная в магии штука.

Ну, и ладно. Не наделила Предреальность при рождении выдающейся внешностью — и драконы бы с ней. Зато щедро наградила внушительными силами и талантом к темной магии, а это стоит очень и очень многого. Далеко не все в зарождающемся Мире маги могли бы померяться с ней способностями, и это привыкшая оценивать себя адекватно и не страдающая излишней скромностью ведьма всегда признавала и кокетливо лукавить уж точно не собиралась. Еще чего не хватало, право слово.

«Кстати, — тут же, отвлекаясь на более интересные размышления, забыла она про самоедство. — Ангелы — это из культуры какого Мира?»

Пока вспоминала давно забытые уроки, в далеком детстве казавшиеся не такими уж увлекательными — ладно, скажем честно, скучными — успела выйти из замка и направиться прямо в чащу Кхалгара, хоть и полностью известного, но все равно, как и раньше, непредсказуемого.

Чем дальше она углублялась в Драконий Лес, тем мрачнее становились ее предчувствия.

Наверное, в прошлом она что-то знала про это нехорошее всеобщее собрание, поэтому теперь и волнуется. Ох уж эта детская способность магов, которых позже назовут Древними: сначала ты некоторое время отрывочно помнишь свое будущее, успеваешь к этому привыкнуть и не расцениваешь как нечто необычное, а потом воспоминания незаметно и практически бесследно исчезают, оставляя после себя лишь прощальный «привет» в виде неопределенных эмоций. И, как получилось в ее случае, ходишь двести лет подряд непонятно в кого влюбленная. То есть, вполне понятно в кого, но не известно, почему, надолго ли и зачем уже сейчас.

Влюбленность, конечно, восхитительное чувство, помогающее переживать самые мрачные времена, а на все остальные проблемы смотреть припеваючи, но иногда это начинало порядком мешать. Хорошо хоть она напоминала о своем существовании лишь изредка, иначе ведь с ума сойти недолго — и не поймешь, то ли от тоски и безысходности, то ли от бессильной злости, то ли от безмерного, ничем, в такой-то ситуации, не обоснованного счастья.

Возможно, способность предвидения была всего лишь аллюзией на зарождающийся Мир, сочетающий в себе многие варианты развития истории, а может, это было дано, чтобы первые маги имели возможность смириться со своим будущим, привыкнуть к нему, но после, внутренне готовые ко всему, проживали интересную, никем не предсказанную судьбу.

И все же в любом случае: если насчет приближающегося дня есть какие-то плохие предчувствия, значит, ей и правда есть о чем беспокоиться. Жаль, поторопилась, надо было захватить из дома пирожное: хоть какой-то повод порадоваться необходим всегда. Его нет — что ж, ищи, изобретай, но, будь добр, не впадай в уныние. Та еще бесполезная трата времени.

В самый разгар невеселых мыслей в голове бодро идущей по волшебному Лесу ведьмы, больше всего сейчас напоминавшей овеществленное привидение, внезапно раздался чужой женский голос:

«У нас тут происшествие, — без единого намека на приветствие произнесла нежданная собеседница. — Кажется, нас навестил твой старый приятель.»

«Какой еще приятель?» — проворчала она в ответ.

Не выйдет, из-за каких-то глупостей она сворачивать с пути уж точно не станет. Раз собралась расспросить Велатриана — расспросит и до того момента не успокоится, а все остальное может и подождать. Упрямства ей всегда хватало — периодически даже с избытком.

Невежливо вторгнувшаяся в личное пространство женщина ее мысли, конечно же, расслышала.

«Сай, не вредничай, — чуть ли не взмолилась она, быстро сменив тактику. — Это он. Твой Ураган.»

Ведьма остановилась как вкопанная.

«Что?..»

«Но тебе лучше бежать, — голос был сильно взволнованным. — Твоя помощь понадобится. У нас возникли большие проблемы: у Урагана на груди теневая метка магии Заката!»

Сай и вправду побежала, что в другой ситуации, ради кого-то другого, делать точно не стала бы. Про допрос добрейшего Велатриана было мигом забыто. Если услышанное — правда, это совсем не глупости.

Ждать двести лет — и только для того, чтобы увидеть его тяжело больным?

Нет. Нет. Нет.

Сначала было больно. Но потом мой воспаленный разум, жаждущий покоя, начал грезить наяву и придумал себе анестезию: рядом со мной появилась она. Присоединилась к другим не знакомым мне людям (и на них я больше не смотрел), касалась моей груди, водила по мне своими холодными пальцами, которые в моем воображении почему-то стали способными излучать магическую энергию, сосредоточенно смотрела на меня со смесью разных, не понятных мне чувств. От ее прикосновений, от одного ее присутствия мне становилось тепло, уютно, а боль стала постепенно утихать.

Даже в полусознательном состоянии я не мог не узнать ее прекрасное лицо, ее вьющиеся темно-рыжие волосы, ее завораживающие карие глаза, сейчас напряженные и взволнованные, но все равно, как обычно, умные и хитрые — в точности как у…

Но нет. Ее не может быть здесь. Она родится только через три миллиарда лет.

— Мелори, — тихо, слабо выдавил из себя я, снова погружаясь в блаженную темноту. Уже было совсем не больно. Спасибо ей — или же моему собственному сумасшествию.

Самая лучшая в Мире галлюцинация удивленно нахмурилась. Нет! Я же хотел, чтобы ты улыбнулась…

— Тсс. — через некоторое время, опомнившись, произнесла она, нежно гладя меня по лицу. — Тебе пока не стоит говорить.

Золотистый свет Клавара заливал лицо — от этого я и проснулся. Почти сразу понял, что впервые за неопределенное время способен ясно мыслить. Странное, на самом деле, ощущение: снова лицом к лицу столкнуться с насущной необходимостью управлять самим собой, причем как раз в тот момент, когда ты совершенно не понимаешь, что происходит вокруг. Что можно ждать от окружающей действительности, если она сама по себе пока что не до конца реальна?

Зато грудь почти не болела. Вот это оказалось великолепной новостью.

За окном истошно, но тем не менее мелодично, вопили все те же птицы, вызывавшие определенные ассоциации, — именно они и напомнили мне, где и, самое главное, когда я нахожусь.

Изначально в головокружительное открытие я ничуть не поверил. Какой, к драконам, Древний Мир?! Как бы я вообще сюда попал? Не бродил же по замку в таком отнюдь не завидном физическом и умственном состоянии одиноким подвывающим призраком, в самом деле! Обыкновенный красочный сон или же, что значительно вероятнее, очередной бред раненого.

Ради удовлетворения сжигавшего меня любопытства я тряхнул головой: во-первых чтобы проверить предположение о блаженном сне, во-вторых — с целью удостовериться, могу ли я сделать это со вкусом, со всей тщательностью и полностью осознанно. После стольких дней (или все же недель?) вынужденного отсутствия двигательной активности хотелось как можно скорее убедиться в наличии хоть каких-то подвластных мне незамысловатых человеческих возможностей — и про магию речи пока что даже не шло.

Оказалось, не сплю.

Выяснилось, могу.

Восторг был воистину всеобъемлющим. Сразу же появилось непреодолимое желание проявить свое возвращающееся могущество во всей красе — другими словами, хотя бы подняться на ноги и во второй раз в жизни, уже совершенно иными глазами, посмотреть на таинственный, спрятанный от посторонних Древний Мир.

Намерение я осуществил немедленно: ноги оказались невыносимо ватными, но я все же, слава Духам, сумел встать и с горем пополам доковылять до окна, соблазнительно манящего меня развевающимся на легком ветерке светлыми занавесками. Вид из него открывался чудесный настолько, что проняло даже самого сурового ценителя вроде меня: высоченное голубое небо, на котором, как будто соревнуясь в яркости, красуются два разнокалиберных солнца; не сплошная стена одушевленных деревьев, любовно держащих друг друга за озелененные листьями пальцы; знакомое мне озеро, а неподалеку — широкая, бурная река.

Сразу же пришло в голову, что три миллиарда лет спустя русло Хэльсвайма будет пролегать намного дальше — что же, рельеф с веками и Эрами значительно меняется, а зарождающаяся реальность содержит в себе множество вариантов развития будущего, в этом примечательном факте я уже имел возможность убедиться во время своего прошлого, все так же непрошеного визита.

Потом я обратил внимание на крепостную стену, будто бы невзначай исчезающую с высотой.

Итак, вывод напрашивался довольно забавный: я снова в замке. Похоже, карма у меня такая: периодически внезапно, не заметно для самого себя перемещаться во времени в неопределенный пункт назначения и обязательно каждый раз оказываться в замке, причем, по всей видимости, в одном и том же. Довольно-таки приятный каприз судьбы — ведь могло быть и намного хуже. Занесло бы меня, к примеру, в середину пустыни или вообще в кратер медленно, но верно просыпающегося вулкана, и как в таком случае, скажите на милость, выкручиваться?

Старинные замки — это прекрасно. В особенности для повернутого на своей профессии историка вроде меня.

— Надеюсь, ты не собираешься сбежать через окно? — вкрадчиво поинтересовалась внезапно возникшая гостья. — Хорошее утро, найт.

Чуть-чуть старше. Волосы немного короче. Одета не столь аккуратно и богато. И все же — определенно она. Точнее, эта девушка обладала даже не внешностью Мелори Арвейм, но ее второй, непонятной, возникающей и после забывающейся личности.

Тот же взгляд, то же выражение лица, тот же голос.

— Что ты здесь делаешь? — недоуменно спросил я, без тени стеснения поедая ее глазами.

— Я? — и не подумала она смутиться. — Ээээ…живу.

Девушка прошла в комнату и поставила на невысокий столик поднос с едой, и только в тот момент я впервые за долгое время ощутил голод — как оказалось, зверский. Правда, выяснилось, что добрую половину до краев забитого подноса занимали всевозможные пирожные, но и это меня не покоробило: с некоторых пор я к ним в значительной мере пристрастился.

— Тебя, конечно, в кровати никто насильно не держит, но все-таки тебе вчера сделали операцию. Рассеивали этот мерзкий знак Заката… именно поэтому ты все-таки зря встал, — мягко укорило меня вполне себе материальное видение и тут же, окинув быстрым взглядом, спросило. — Почему ты так подозрительно смотришь?

— Но ты же…

Девушка разочарованно вздохнула.

— Понятно. Ты меня просто не узнал. Оно и неудивительно: в прошлый раз мне было всего двенадцать лет.

В мой ослепленный чувствами разум прокралось яркое, живое воспоминание. И все стало предельно ясно. Не будь мой рассудок затуманен болезнью и влюбленностью, я бы, без сомнения, смог сопоставить простые факты и сделать очевидный, напрашивающийся вывод. Но только сейчас я узнал ее — во второй раз, заново.

Гостья? Нет. Единоличная хозяйка.

— Сай?

Но… как…

— Неужели я так сильно изменилась, Парадокс? — усмехнулась она, наконец-то просветлев.

Рыжеволосая ведьма, воспользовавшись подходящим моментом, с легкостью уложила ошеломленного меня обратно в постель. Потерянный, запутавшийся, сопротивляться я не мог, да и не особо хотел.

— Сай, ты… — я все-таки решился задать ей этот вопрос. — Никогда не бывала в будущем?

Заботливая девочка, какой она всегда и была, перенесла забытый — вполне вероятно, не без применения магии — поднос ближе ко мне.

— Нет. А что?

— Просто в Мире случаются очень странные совпадения, — мягким, дружелюбным тоном пояснил я.

Все же за три миллиарда долгих лет успеет родиться множество, неисчислимое количество людей. В природе, просто обожающей подобные шутки и розыгрыши, двойники — довольно частое, уж точно из ряда вон не выходящее явление. А значит, существует немалая вероятность того, что на свет в разные исторические периоды появятся две исключительно похожие, но совершенно не связанные друг с другом девочки…

В собственные разумные, вполне логичные доводы я не верил и сам.

Таких совпадений не бывает.

— Ты смотришь на меня очень странно, — недовольно нахмурилась Сай.

На какое-то мгновение мне показалось, что атмосфера в комнате сгустилась — в самом прямом смысле этого слова. Но через секунду девушка снова вернулась в хорошее настроение и, как ни в чем не бывало, лучезарно улыбнулась.

— Разве? — спросил я, стараясь ее не обидеть. — Прости.

— Не страшно. Я…сама виновата. — немного отвернувшись, покачала головой повзрослевшая хозяйка Древнего варианта замка Арвеймов и с явным сожалением прибавила. — Мне нужно ненадолго уйти, расспросить одного хорошего дракона на очень важную тему. Ты лучше поспи пока.

— Опять спать? — шутливо возмутился я. — За последнее время я успел наваляться в постели, наверное, на века вперед.

— Впрочем, делай, что хочешь, — махнула рукой очаровательная диктатор. — Я тебе парочку книжек принесла, к тому же, здесь можно много чего любопытного найти, если постараться, а это ты сумеешь точно. А далеко ты не уйдешь в любом случае.

— Обнадеживающее обещание, — хмыкнул я в ответ.

— А ты чего хотел, боец? — рассмеялась она.

Немного помедлив, словно раздумывая, стоит ли это делать, Сайонарис легко поцеловала меня в щеку. Точно так же.

У меня на мгновение перехватило дыхание.

— До встречи, — проговорила она и вскоре исчезла в дверном проеме.

Далеко уйти я и вправду не смог, хоть и честно пытался: сразу же накатила огромная волна отвратительной слабости. Недолго посокрушавшись по этому поводу, я все-таки вернулся в постель и взял в руки любезно принесенную книгу, название которой я видел первый раз в жизни — однако не смог заставить себя прочитать и строчки.

Мне было о чем поразмыслить.

Обещанное Сай «ненадолго» затянулось до самого вечера. За это время я успел переделать целую кучу обязательных, совершенно безотлагательных дел. К примеру, досконально — насколько это вообще возможно в постоянно изменяющейся действительности — изучить окружающую меня обстановку; правда, в какой-то момент мне начало настойчиво казаться, что соседствующий шкаф занимается примерно тем же самым в отношении меня, и я тут же прекратил это увлекательное занятие с пугающими мыслями о подступающей паранойе.

Пару раз в проем гостеприимно распахнутого окна садилась подозрительного вида огромная темно-синяя птица и внимательно меня разглядывала своими умными, зеленоватыми глазами. Когда же очаровательное создание наведалось повторно, у меня возникло непреодолимое желание с ним поговорить: в обычных ситуациях я не такое уж болтливое существо, но неопределенный период вынужденного молчания заставил меня на время пересмотреть свои интровертные взгляды.

— Может, ты кушать хочешь? — приветливо поинтересовался я, пододвигая милой птичке размеров в полторы моих головы поднос с едой.

Летающий гость грациозно наклонил голову и, раздумывая не долее секунды, спланировал на краешек стола.

— Не один я тут такой прожорливый, — я усмехнулся и торжественно вручил птичке шоколадное пирожное, которое прекратило свое существование уже через какое-то мгновение. Минуту спустя бесследно пропали еще три полноправных представителя мучного народа — да-да, сам знаю, но в частично затуманенном сознании вполне простительно приводить и такие глупые ассоциации.

Оставалось только восхититься внушительной скоростью новоявленного проглота.

Завершив трапезу, летающее существо пророкотало что-то ласково-одобрительное, сверкнуло на солнце жесткой чешуей и стремительно унеслось обратно в загадочные дали Кхалгара.

Птичка?

Что-то не похоже.

Остаток дня прошел в ожидании еще одной встречи с маленьким детенышем дракона. Во времена суровых студенческих будней драконология, пожалуй, была одним из самых любимых моих предметов, хоть и сугубо теоретическим — но к этому недостатку обыкновенным историкам уж точно не привыкать. Мне настолько нравился упомянутый курс, что один раз я даже сумел призвать на помощь все свои художественные способности, что случалось крайне и крайне редко, и за дополнительную оценку изобразил некий шарж на реального дракона. Заданием, правда, был схематический чертеж его физиологического устройства, однако я не стал переоценивать свои таланты — хватило и условно правдоподобно выполненного рисунка, на который я и без того потратил несколько драгоценных часов досуга.

Наш преподаватель представлял собой натуру творческую до мозга костей и потому увлекал своими рассказами (назвать их лекциями просто не поворачивался язык) настолько сильно, что несколько во многих других случаях утомительных часов внутри душного здания университета пролетали практически моментально.

Собственно, дисциплина вызывала интерес не только своим предметом и неординарным для своего времени преподавателем — основное ее достоинство заключалось в том, что она почти полностью строилась на разнообразных домыслах, теориях и легендах, к которым я с самого детства питал необъяснимую страсть.

Правда, детеныш древнего огнедышащего существа, по всей видимости, увлеченный какими-то своими драконьими делами, так ко мне в тот день и не вернулся, чем немало меня разочаровал. Нельзя так обращаться с раненными в бою историками. Это не гуманно.

Хотя про какую гуманность может идти речь, если мы рассуждаем о драконе?..

Хм. Интересно, можно ли то же самое сказать о Древнем Темном маге? Потому что его — точнее, ее — я ждал с еще большим нетерпением. Где же ее, в конце концов, драконы носят?! Причем в самом прямом смысле этого устоявшегося языкового сочетания.

В конце концов, дождался.

Сайонарис, отнюдь не безликая, возвратилась в одиннадцатом часу вечера, застав меня за весьма любопытным занятием: я лежал на полу, вольготно закинув ноги на кровать и взирая в потолок, и вслух повторял временами обескураживающе длинные имена венценосных особ Эры Великанов. Иногда, ну о-о-очень иногда, я и вправду этим занимаюсь: во-первых, отличное лекарство от скуки, во-вторых — великолепнейшее упражнение для тренировки памяти. Причем на этот раз я даже выбрал довольно короткую Эру, что свидетельствовало о не такой уж большой степени мазохизма, как можно было бы предположить вначале. Как только я добрался до весьма колоритного персонажа по имени Геор Ровид Овельхем Митрийский, носившего определенно логичное и судьбоносное прозвище Гром, Сай и вернулась.

Мое негромкое бормотание со стороны должно было больше всего напоминать нескончаемый поток особо оскорбительных ругательств, но рыжеволосая ведьма и бровью не повела. Она молча прошествовала в середину комнаты, встала рядом с окном и принялась любопытно на меня смотреть сверху вниз. Я же, не меняя положения в пространстве, капризно заявил:

— Ты обещала недолго.

Вообще-то, изначально капризничать я вовсе не собирался, и настоящей претензией это не являлось, но все же смесь шутливого и ворчливого настроения, навеянная ветром губительного для психики многочасового безделья, просто вынуждала меня это сделать.

— Неужели тебе было настолько нечего делать? — в тон мне спросила Сай, насмешливо сверкая темно-карими глазами.

— Ага. Вот, видишь, даже захотел слиться с полом в единое целое. Он гладкий и прохладный, стало немного завидно. Именно этим сейчас активно и занимаюсь — сливаюсь, то есть. Успехов, правда, пока немного, пока что прилипла только спина. Но я не отчаиваюсь и продолжаю надеяться на скорый успех.

— Не хочу тебя разочаровывать, но люди этому искусству учатся столетиями. Да и учителя подходящего поблизости не виднеется. Я же специалист исключительно в области стыдливых падений сквозь землю.

— Да ну? — усомнился я.

— Что, я не похожа на профессионала? — девушка рассмеялась.

— Напротив. Но ты вовсе не вызываешь ассоциации с человеком, который способен от стыда провалиться сквозь землю.

— Провалиться под землю — довольно-таки легкий фокус, хоть и вправду эффектный. Я тренировалась, — с напускной гордостью проговорила она и тут же заинтересовалась. — А почему я не вызываю такие ассоциации?

Выглядела она так, будто только что с легкостью сумела провести вокруг пальца самого придирчивого критика в Мире, — и теперь стремилась услышать его несомненно хвалебное мнение.

Или как любопытный человек, который готовится услышать о себе что-то новенькое и неожиданное, причем из уст почти что не знакомой персоны. Первое впечатление в любом случае нужно учитывать, в особенности тому, про кого оно и было сложено.

— Ну…

За те насыщенные впечатлениями сутки, по ощущениям длившиеся добрую неделю, я привык воспринимать ее как могущественную, но все же маленькую девочку — теперь же я по инерции продолжал вести диалог подобным образом. К тому же, внешность девушки, в которую я умудрился без зазрения совести влюбиться, еще больше сбивала мысли с логического пути и добавляла в мои реплики пикантную толику невыносимой глупости. А сочетание этих двух немаловажных факторов заставило меня вести себя совсем уж идиотским, мальчишеским образом. И куда подевался скромный, вежливый и воспитанный найт Альвер, коим я всегда себя наивно считал?

Правда, саму Сай мое поведение, похоже, нисколечко не смущало.

— Ну… — повторил я изобилующее разнообразием и смыслом утверждение. — Ты производишь впечатление довольно уверенного в себе человека.

Смутился уже я. Хорошо хоть, что в привычки моего организма не входит непременно краснеть при каждом удобном и неудобном случае.

— Серьезно? — восхитилась она. — Как интересно. И это должно сильно мешать стыдливости?

Я немного подумал и сказал:

— Нет, но стать профессионалом в подобной области было бы уже довольно затруднительно.

— Профессионализм, по сути, отчасти в том и заключается, что ты способен заниматься тем или иным делом автоматически, не примешивая посторонние мысли и эмоции, которые могут все испортить, — Сай легкомысленно пожала плечами, что довольно резко контрастировало со смыслом ее слов.

— В таком случае, я за последнее время стал жутким профессионалом в бестолковом ничегонеделанье, — усмехнулся я.

— Жутким профессионалом? Интересное словосочетание.

Во время нашего непринужденного околонаучного диспута я так и продолжал лежать не в самой подобающей вежливому гостю позе. Еще совсем недавно благовоспитанный я мигом бы вскочил и принялся чуть ли не церемониально раскланиваться, наглядно демонстрируя подобающее поведение. Все-таки два с лишним месяца жизни в аристократической семье здорово на меня повлияли.

Однако присутствие Сай не вызывало необходимости изображать из себя невесть кого только ради соблюдения кем-то на скорую руку выдуманных правил приличия. Здесь получалось наоборот: моя новая собеседница побуждала вести себя как можно более естественно, не пытаясь выставить себя абсолютно другим по характеру человеком.

Собственно, этим я и занимался. То есть, старательно не изображал из себя кого-то другого. Когда же Сай, которой явно наскучило стоять на одном месте очаровательным рыжеволосым столбом, приземлилась на пол рядом со мной, я в кои-то веки почувствовал себя в своей тарелке — полной может и не самых изысканных, но все равно до безобразия вкусных блюд.

Впрочем, дальнейший разговор снова коснулся моего немудреного времяпровождения.

— Я смотрю, тебе все же было очень скучно? — посочувствовала ведьма.

— Ну что ты. Я столько всего развеселого успел переделать. Посмотреть на одну стену, на вторую стену, на третью, и даже хватило времени на четвертую. Периодически еще и пятая появлялась — с ней, правда, уже было затруднительно, потому что она всегда норовила покрасоваться и сбежать, — я скорчил самое печальное выражение лица, на которое только способен в процессе успешного сдерживания безумного хохота.

А Сай рассмеялась. Именно это мне и нужно было.

— Бедняжка, — девушка покачала головой. — Так устал, что даже сполз с кровати и не смог подняться.

— Так все и было. Но лежать хоть удобно, а это сильно поднимало настроение. В итоге вот пришла идея прилипнуть к полу, о ней я тебе уже рассказывал. И мне стало хорошо.

— А, ну тогда не имею претензий, — Сайонарис одобрительно улыбнулась и тут же с ехиднейшим видом скомандовала. — Раздевайся.

— Что? — опешил я, смутившись окончательно.

Злостная ведьма, явно желавшая произвести своим заманчивым предложением подобный эффект, хохотала минуты две, не меньше. Вдоволь насмеявшись, она пояснила:

— Не переживай, ничего особо неприличного. Лечить я тебе буду. Страшно? — она скорчила угрожающую рожицу, чем сразу же заставила меня смириться со своей незавидной участью и стянуть с себя футболку.

В обычное время, не примечательное никакими прогрессирующими угрозами для здоровья, я стараюсь держаться от теоретически способных вылечить меня от чего-либо людей на почтительном расстоянии — по крайней мере, на дистанции в один километр. Я не докучаю им, заваливая дополнительной работой, они не гоняются за стремительно улепетывающим мной с неисчислимым количеством лекарств в безразмерной охапке, и этим мы друг друга обоюдно устраиваем.

Но теперь же грудь снова начинала возмущаться долгим отсутствием внимания к себе любимой, а я однозначно не желал продолжения лежачего банкета, поэтому и проявил невиданную покладистость.

К тому же…

Так, многоуважаемый найт Альвер, об этом тебе думать не стоит.

Правда, объект моих неспокойных размышлений, к моему великому, еле скрываемому разочарованию, и не подумала на раздетого меня взглянуть. Она неспешно прислонилась спиной к кровати, устроилась как можно удобней и только после этого положила на меня руку. Из ее ладони, ласково меня гладившей, лилось мягкое, уютное тепло, которое проникало глубоко под кошу и устраняло любой, даже несущественный намек на боль. Мог бы — обязательно прекратился в большого пушистого кота и громко мурлыкал от удовольствия.

Увы, превращаться в животных я никогда не учился: на факультете истории все же предпочитают давать несколько другие знания и способности, а найт Рифард и так убил кучу времени на привитие неразумным нам элементарных навыков любого уважающего себя мага предыдущих времен. К тому же, речь про подобный вид волшебства велась только единожды и закончилась следующей многообещающей репликой шефа: «Вот превратитесь вы в невиданных грозных чудищ, что я с вами вообще делать буду? А вы превратитесь именно что в невиданных грозных чудищ, другие вам просто-напросто будут не к лицу, можете даже не сомневаться.»

Так что, скорее всего, мой кот получился бы раз эдак в двадцать больше оригинала, а его милое мурлыканье напоминало бы вопли закатившего истерику дракона. Зато никто не посмел бы обвинить меня в недостаточной старательности.

Впрочем, про котов я думал исключительно для того, чтобы отвлечься от гораздо более назойливых мыслей. Что уж говорить, претензий к подобному методу целительства у меня решительно не возникало.

— Второй раз я тебя вижу, и второй раз ты меня лечишь, — с улыбкой заметил я.

Сразу вспомнился первый визит в загадочный Древний Мир: в тот раз на меня вероломно напал коварный морозноягодный куст. И чуть не оттяпал руку. То есть, чуть не заморозил ее до полного превращения в красиво вырезанную ледяную скульптуру, но кого волнуют подобные мелочи?

— Не поверишь, у меня абсолютно такая же ситуация, — ухмыльнулась девушка. — Точнее, обратная. Не самая жизнеутверждающая тенденция, правда?

Ну, почему же…

— Ты стала врачом? — вдруг сообразил я.

Сай неопределенно махнула рукой и чуть-чуть нахмурилась.

— Не уверена, что это можно так назвать. Скорее, просто владею определенными навыками. Целенаправленно никогда не стремилась стать целителем, но когда-то училась. В то самое «когда-то» я была маленькой девочкой, ужасно глупой, очень любила преодолевать препятствия и в масштабе отдельно взятого мага совершать невозможное. Один раз даже совершила великий подвиг: сама пригласила на свидание мальчика. Потом незаметно залезла под крыло дракону — и это, к слову, оказалось гораздо менее сложно и страшно. Или вот, пошла изучать медицину, которую считала одной из сложнейших наук. Ну, как, изучать… не особо системно бегала на занятия и периодически читала соответствующую литературу. В итоге мне даже понравилось, хотя изначально на это я даже не рассчитывала и приготовилась морально страдать. Как следствие всего этого, назвать меня настоящим врачом было бы ужасной несправедливостью по отношению к знакомым и не знакомым мне профессионалам, но какого-нибудь горемычного путешественника вроде тебя, в других случаях вообще непонятно как здесь оказавшихся, я вылечить сумею, — и, усмехнувшись. — Сейчас, правда, уже такого нет. Я имею в виду, я выросла, и препятствия стали любезно появляться сами собой, и не нужно за ними сломя голову гоняться, с ней же безумно кидаясь в омут изучения медицины.

Рассказывала она искренне и с изрядной долей самоиронии, которая, несомненно, всегда украшает какие бы то ни было слова, сказанные о себе любимом. По ее фразам, интонациям, выражению лица было отлично видно, что говорить о себе молодая ведьма не сильно-то любит и, по всей видимости, не так часто этим занимается, предпочитая загадочно отмалчиваться — но мне бывшая маленькая девочка по какой-то причине решила довериться. Сыграло свою роль положение знакомого из далекого детства или же просто моя умильная, помятая болезнью физиономия вызывала на откровенность, я не знал, и все же Сай не говорила даже, а именно что делилась. Так бывает почти всегда: сначала кажется, что произносить вслух сокровенные мысли очень-очень сложно, практически невозможно, а потом, слово за слово, тоненький ручеек искреннего разговора превращается в настоящий водопад, который нереально уже остановить.

И мне было очень приятно.

— Знаешь, — начало моего предполагаемого комплимента, наверное, было самым кощунственным на свете. — Я всегда относился к врачам без особого энтузиазма, они по исключительно глупым причинам казались мне злостными и неимоверно устрашающими, но…

Собственно, до самого комплимента дело не дошло: договорить мне не дали. Многообещающее вступление вызвало у моей давней знакомой новый приступ веселья.

— О, да, — иронично и совершенно беззлобно проговорила она. — Мне-то, наивной, казалось, что я не самый страшный целитель в Мире. Радует только, что он из меня вышел довольно посредственный, а в силу дурацкого характера поучить я успела и несколько других наук, благо, свободного времени было более чем достаточно.

И, к моему великому облегчению, улыбнулась. Значит, никаких обид. Просто прекрасно. Иначе я бы чувствовал себя последним идиотом и в панике пытался соображать, как сказать ей хоть что-нибудь приятное.

Она же скользила по мне очень знакомым хитрым взглядом, а я расплылся в улыбке в ответ и как ни в чем не бывало продолжил свою неуклюжую речь:

— Вот только я хотел сказать, что врач в твоем лице мне очень даже нравится, а ты уже выдала новую порцию информации для восхищения. Где же мне за всем поспеть?

Усмехнувшись и — неужели чуть покраснев? — девушка отвела взгляд.

— Прости, был неправ, — добавил я. — Ты все-таки умеешь смущаться.

— Просто ты, хитрый лис, умеешь смущать, — Сай снова открыто смотрела на меня. — Тебе полагается приз, а то такое случается нечасто.

— Какой приз? — заинтересовался я.

Пока я с любопытством за ней наблюдал, Сайонарис сделала вид, что сильно задумалась — к слову, весьма убедительно. Кажется, в ком-то умирает великая актриса…

— Пожалуй… — наконец заключила она. — Позволю тебе завтра выйти из замка. Может быть.

Два последних слова, рушащих всю идиллию предыдущих вдребезги, она добавила с изрядной долей ехидства.

— Сай, тебе кто-нибудь говорил, что ты маленький тиран? — невинно поинтересовался я.

— Врачу иногда приходится быть тираном, — неожиданно серьезно проговорила Сайонарис и, тут же сменив выражение лица, легонько хлопнула меня по плечу. — Если уж ты начал безостановочно шутить и даже делать мне комплименты, то ты либо неизлечимо болен, либо, напротив, уже практически здоров. Буду надеяться на лучшее — и тебе того желаю.

Когда она встала, намереваясь тихо и незаметно выскользнуть за дверь, мне тоже пришлось в кои-то веки принять вертикальное положение: отпускать прекрасную собеседницу и оставаться в гордом одиночестве не очень-то соответствовало моим желаниям, но удерживать ее мне не позволяла вдоволь выспавшаяся за время бездействия совесть. И без того очаровательная рыжеволосая ведьма потратила кучу времени и сил на какого-то меня, так что уговаривать пожертвовать драгоценной личной жизнью еще больше было бы в высшей степени некрасиво — поэтому мне пришлось запихнуть свои желания в самое что ни на есть потаенное место.

— Сладких снов, найт Альвер, — обворожительно сверкнув яркими глазами, сказала Сай и обожгла мне щеку легким поцелуем.

Развернулась и тихо вышла, так и не обернувшись.

А я сильно разозлился — сам на себя.

Как, ну как Сайонарис Безликая может быть вылитой Мелори Арвейм?

Это не может быть она. Нет. И чего же ты, пародия на принца на белом коне, вообще стоишь, если начинаешь смотреть на другую?!

Аппетитный завтрак сиротливо ждал моего пробуждения на тумбочке — похоже, уже пару часов как.

Сначала я потряс головой и попытался заново осознать все, что со мной за последнее время успело произойти. Указанный процесс занял никак не менее нескольких минут: то ли все события и вправду плохо укладывались в голове, то ли я под необратимым воздействием множества причин стал необычайно тормознут.

Впрочем, неважно.

Важно то, что я в конце концов все же сумел выйти из замка, предварительно умяв чуть ли не всю столь любезно принесенную мне еду. Разумеется, выходить мне пока что никто не разрешал, но когда это вообще я слушался заботливых указаний других людей, когда как сам являюсь полноправным обладателем собственной дурной башки и целого комплекта грабель, на которые еще наступать и наступать, в придачу?

Пока я гордо шествовал по пустынной тени будущего Арвейма, его хозяйка так ниоткуда и не выпрыгнула, поэтому возмущенно возвратить бунтующего меня в постель было просто-напросто некому. А жаль.

То есть, жаль, что Сай так ниоткуда и не выпрыгнула. А ведь у нее было множество великолепных шансов, число которых я так и не смог нормально сосчитать: будто бы специально для того предназначенные, двери то исчезали прямо из-под моего носа, то снова появлялись в самых неожиданных местах. Вплоть до самой середины коридора, где и стены-то никакой не наблюдалось — весьма любопытный феномен Древнего Мира.

Кхалгар встретил незваного гостя лучезарными улыбками двух сияющих солнц. Немного прищурившись и весело помахав в ответ, я направился: куда — уже совершенно другой вопрос, требующий для обдумывания немало умственных усилий, которые я в тот момент не особо жаждал прикладывать.

Гуляю утром по Лесу и гуляю. Что вообще плохого может случиться? Подумаешь, в прошлый раз эта замечательная экосистема вознамерилась оставить нас с моим лучшим другом в свое единоличное пользование и даже напала на меня с леденящей не только душу суровостью. Подумаешь, здесь на полном серьезе можно наткнуться на огромного огнедышащего дракона и завести с ним душевный разговор и жизни и смерти. Быть может, я как раз этого и добиваюсь. Правда, драконы почему-то не спешили поедать так нагло вторгнувшегося в их владения незнакомца.

Что за чудовищная несправедливость.

Пару минут или часов спустя я понял одну важную вещь. В Кхалгаре я по какой-то причине чувствовал себя именно так, как надо. Спокойным. Расслабленным. Уверенным. Могущественным. Именно так.

— О, ты уже успел выйти? — раздался знакомый приветливый голос.

От неожиданности я резко развернулся — и увидел, что расплывчатые башни Арвейма виднеются что-то уж совсем в далеком далеке. Ох, драконы. И когда я только успел преодолеть столь почтительное расстояние?

Ах, да. Волшебный Лес, телепортирующий незадачливых странников в любую точку зарождающейся реальности и опирающийся в этом сложном деле исключительно на собственные весьма смутные представления о структуре пространства и элементарной логике, — вот что со мной случилось. Тот еще увлекательный аттракцион неожиданностей…

С другой стороны, с появлением подобных претензий любой более или менее образованный маг-теоретик непременно принялся бы посвящать меня в содержание множества запутанных теорий об уровнях, разрывах и изгибах пространства. Что ж, будь я сейчас чуть менее занят, я бы мог этим заняться и без чужой помощи. Но я был занят: я говорил. А это занятие ответственное.

— Не только выйти, но и осознать, что забрел куда-то не туда, — я иронически хмыкнул. — А еще схомячить весь завтрак, не моргнув глазом. Только поднос пожалел, и то исключительно по той причине, что не очень люблю металл на вкус. Будь то даже золото. Все равно. Не жуется как-то.

Сайонарис стояла от меня метрах в трех. В кустах. Находись я на ее месте — то бишь посреди грозно ощетинившегося острыми колючками растения, — имел бы потом полное право хвастаться многочисленными глубокими порезами и вдохновленно придумывать остросюжетные истории о том, как мужественный я умудрился их получить во время ожесточенного сражения — да-да, именно что ожесточенного сражения с кустом. Но последнюю деталь для красоты легенды можно было бы и опустить.

Однако Древнему Магу, по всей видимости, было абсолютно плевать на недружелюбную окружающую среду — даже если эта среда проявляется в виде во что бы то ни стало стремящихся тебя исцарапать колючек.

— Почему ты на меня так смотришь? — удивилась не тронутая хитроумной природой героиня.

— Вот думаю, не тренируешься ли ты каждый день в экстренном залечивании ран. На самой себе. Иди-ка лучше сюда. Мне на тебя смотреть больно, — попросил я, автоматически протягивая к ней руки.

Потом, правда, быстро вернул их на место. Смутился.

— Аааа, — просветлела нат, наконец сподобившись обратить внимание на свое незавидное местоположение. И задумалась: — Как интересно. Я ведь даже не заметила. Как все-таки Кхалгар нас защищает… Наверное, в другом месте я бы и дня без приключений не прожила. Впрочем…

Но из устрашивших меня кустов все-таки вышла. И слава Духам.

— Чем намерен заняться? — полюбопытствовала она, как-то слишком уж резко меняя тему.

Я внимательно прислушался к своему организму, выдвигающему настойчивые недвусмысленные требования.

— Для начала — найти что-нибудь хотя бы условно съедобное, забиться в ближайший темный угол и набить себе желудок до отказа. Слушай, вот я обжора, а. Совсем недавно ведь съел весь поднос — практически в прямом смысле, — а все равно уже проголодался. Кстати, спасибо тебе огромное. Представить боюсь, что бы я без тебя делал.

— Сильно бы мучился? — предположила Сай и усмехнулась. — Но все равно не за что. Хочешь, открою тебе секрет?

— Страшный?

— Очень.

— Хочу. Страшные секреты — моя слабость.

— Ну так пугайся же. Тебе пока что нельзя много есть. И по этой небольшой, но очень обидной причине почти вся еда на бедном, обгрызенном тобой подносе была иллюзорной. Живи теперь с этим, — она сочувственно покачала головой.

Сказать, что это «радостное» известие не прибавило мне оптимизма, — ничего не сказать.

— Боюсь, я переоценил свою силу воли и знать настолько страшные секреты не готов просто психологически, — вздохнул я.

Впечатляющая все же штука эта иллюзорная еда. Сидишь, ешь, вовсю наслаждаешься вкусом и запахом, можешь даже не подозревать, что на самом деле ты употребляешь в пищу крохи преобразованной в видение магической энергии, а в итоге бедному страдальцу желудку не достается ровным счетом ничего, ни единой калории. Незаменимая была бы вещь для худеющих людей — при условии, что подобный обман во благо был бы во всем идентичен аппетитному оригиналу в исполнении любого среднестатистического мага моего времени, специализирующегося отнюдь не на иллюзиях. Но такое бывает редко. Вкус, запах, форма, любая другая, казалось бы, несущественная мелочь — что-нибудь непременно подкачает и напомнит о подделке, испортив все удовольствие. А тренироваться до профессионализма в таком относительно бессмысленном занятии вряд ли кто станет.

И зря ведь. Такой прибыльный бизнес мог бы получиться.

Небольшой же обман Сай и не смог бы вызвать у меня никаких подозрений, не признайся она в своем ужасающем коварстве сама.

— Страдай, — злостная ведьма бесчувственно пожала плечами.

— Смилуйся.

— Не-а.

— Ну, ладно. Тогда я открываю сезон охоты. И вот прямо сейчас с бешеными выкриками в стиле представителей первобытных общин унесусь в дремучие дали Кхалгара. Обязательно размахивая дубиной, без этого никуда.

— А какой именно общины? — заинтересовалась жертва моих шутливых манипуляций, которые, впрочем, не особо работали. — У всех ведь будут разные бешеные выкрики. Хочу знать подробности до начала спектакля. Никудышный из меня зритель.

— Например… — я быстренько прикинул в голове, какой из грозных кличей лучше всего украсит мой не особо выделяющийся облик и дополнит не самый благоразумный внутренний мир. — В племени Касивров во время охоты предпочитали выкрикивать одно непередаваемое сочетание звуков, которое в трезвом состоянии у меня никогда произвести не получалось. Но я могу попробовать еще раз.

Даже показательно прочистил горло. А счастливая наблюдательница подготовки к импровизированному представлению сделала вид, что серьезно задумалась. Вскоре она озвучила свой вердикт:

— Пожалуй, непередаваемое сочетание звуков не надо. Тем более, если в трезвом состоянии все-таки не получится. Житель Кхалгара — существа впечатлительные и очень ранимые. Боюсь, они пока что не готовы к такому экстравагантному зрелищу.

И, стремясь, по всей видимости, сохранить рассудки всех своих друзей и знакомых, Сайонарис с задорной улыбкой протянула мне невесть откуда взявшийся бутерброд весьма внушительных габаритов. Я же, умиленный столь радующим взор видом, горячо ее поблагодарил и моментально прекратил бренное существование столь простого, но оттого не менее вкусного лакомства.

Проглот.

— Но в следующий раз обязательно устроим охоту, — злодейски пообещала мне Сай. — Я хочу это видеть.

А потом я нашел озеро — или оно нашло меня, это уж смотря с какой стороны на это прекрасное дело взглянуть. И пропал там с концами на весь остаток дня.

В Древнем Мире и вода особенная: теплющая в любое время года, чистая, прозрачная, уютная, обволакивающая, определенно живая. Вылезать из такой заядлому любителю купаться вроде меня не хотелось категорически. Слава Духам водоемов, ежели такие вообще существуют в природе, маленький диктатор, временно изображающий из себя моего лечащего врача, не стал мне препятствовать. Более того, Сай и сама затерялась в голубовато-зеленых просторах водной глади, обгоняя в маниакальности даже меня.

Когда я через некоторое время обнаружил наслаждающуюся жизнью ведьму где-то в середине озера, я зачем-то спросил:

— Сай, сколько времени прошло с прошлого раза? Лет девяносто? Сто?

Да-да, на самом деле, мне был интересен ее нынешний возраст, а не количество истекших лет; они-то как раз перестали быть для меня помехой с момента судьбоносного решения о начале работы в Тайфуне. Но я все-таки додумался хоть как-то завуалировать свое невежливое любопытство, хотя, по сути, особой нужды в этом не было. Где-то подобные вопросы могут звучать в крайней степени неприлично, но в нашем Мире, где с возрастом человек становится лишь более умелым, однако при желании благодаря волшебству никак не менее молодым и красивым, они считаются вполне уместными — особенно если обращены к давнему другу, которого ты не имел счастья лицезреть уже несколько десятилетий как.

Точнее, это я рассчитывал на несколько десятилетий. Но Сайонарис меня ошарашила:

— Мне сейчас двести двенадцать, — хмыкнула она, разгадав истинную подоплеку моего невинного вопроса.

— Серьезно?..

— Ага. Хорошо сохранилась?

Это известие меня несколько потрясло: ведь внезапно выходило так, что маленьким несмышленым мальчиком оказывался уже я. Стоит ли упоминать, что такая роль меня не то чтобы полностью устраивала. Хотя мне самому-то…

— Мне самому-то всего сто двадцать, — рассмеялся я.

А что еще мне оставалось делать, если не сводить все к шутке и удрученно хихикать над самим собой? Так и живем.

— Не была бы столь уверена, — Сай игриво брызнула в меня прозрачной водой и поспешно нырнула, пока я не успел отомстить ей тем же.

Ближе к вечеру нас навестил мой вчерашний крылатый знакомый — то есть, правильней будет сказать «моя вчерашняя крылатая знакомая». Злобная темная ведьма Сайонарис Безликая сразу же кинулась к маленькой девочке-дракону, мигом забыв про мое существование, и принялась ее усиленно обнимать, гладить по блестящей синей чешуе и даже целовать в нос, а счастливый объект продолжительных ласк что-то одобрительно рокотала в ответ и с наслаждением размахивала крыльями.

— Моя хорошая, — уже раз в десятый повторяла Сай, когда я подплыл к ним, хотя, конечно, эти две девушки прекрасно себя чувствовали в обществе друг друга и без моей компании. — Моя красавица!

— Ррррр! — соглашалась красавица со всеми утверждениями.

Именно тогда я и понял, что немного ошибся с полом своего вчерашнего гостя: почему-то ни на секунду не предположил, что большая синяя условная птичка может оказаться девочкой. В свое оправдание способен придумать только то, что до того момента ни разу не рассматривал вблизи детенышей драконов и уж точно не учился по внешним признакам определять их пол. А пристрастие к сладкому еще ни о чем не говорит…

— Привет, пожирательница пирожных, — вежливо поздоровался я.

Она пророкотала в ответ что-то не особо внятное, но явно достойное своего высокого социального положения в неординарном обществе Древнего Мира. То бишь, похоже, добродушно сказала что-нибудь вроде «сам такой».

— О, так вы уже знакомы? — обрадовалась Сай. — Милая, этот очаровательный парень — мой друг, его зовут Альвер. Он Ураган. Но ты можешь просто называть его Парадоксом. А ее зовут Вэллас. Она моя. И…ладно-ладно, Вэл, не плачь, и я твоя тоже.

Вэллас? Хм, примерно так звали еще одну мою знакомую лошадь…

— Очаровательный парень? — польщенно переспросил я.

Вот уж не ожидал. Не то чтобы кто-нибудь особо суровый по отношению к чувствам других людей (в том числе и я сам) когда-нибудь на полном серьезе ставил под большое сомнение мое личное обаяние — по крайней мере, открыто, вслух и при свидетелях, а это обычно весьма плодотворно влияет на закономерное повышение самооценки и непременное становление самовлюбленного эгоиста. И все же я никогда не считал себя самым харизматичным парнем на всем белом свете — оттого и чуть было не смутился, услышав подобные слова от определенного, пожалуй, в ту самую минуту единственно нужного человека. Один такой пусть и сказанный вскользь, но все равно веский комплимент может стоить целых сотен других: не околдовавший твое сердце знакомый может твердить тебе точь-в-точь то же самое хоть весь день напролет, да еще и ночь в придачу, но все равно за целую вечность не добьется хотя бы относительно похожего воздействия.

Все же любопытно и забавно устроена человеческая душа.

— А разве нет? — как ни в чем не бывало, пожала плечами Сай. — Впрочем, если тебя больше устроит «невыносимый балбес»…

— Нет-нет-нет, — сразу же запротестовал я. — Мне больше нравится твой первый вариант. Собственно, у меня к нему вообще нет никаких претензий.

— Отлично. И, раз ты такой милый, поиграл бы с ребенком. Она явно только за: вон, как на тебя засматривается, — сообщила мне счастливая обладательница столь милой домашней зверюшки. И иронически добавила: — Только смотри, Вэл, не влюбись. А то еще придется потом с какой-нибудь обиженной девушкой разбираться, оно нам надо?

Я вздрогнул, но так ничего и не ответил. Просто потому что сам уже довольно много дней пребывал не в самых оптимистических раздумьях — а после спонтанной телепортации в Кхалгар и судьбоносной встречи с повзрослевшей хозяйкой замка Сайонарис уж и подавно.

Поэтому я просто ласково погладил глухо урчащую малышку по чешуйчатой спине. Исполнить желание дракона, тем более маленького, — святое дело, так что три минуты спустя мы радостно уносились с домашним питомцем моей подруги в закат. Точнее, в целых два заката: по количеству дневных небесных светил.

Кое-кто утверждает, что самый большой мой недостаток заключается в том, что я люблю животных даже больше, чем людей — а говоря полную правду, то и несравнимо больше. Если неземная страсть близнецов Кальвентов распространяется в основном на котов и еще на парочку умилительных представителей фауны Нортайла, то на мою неземную страсть имеет высоченный шанс нарваться любой обладатель хоть острых когтей, хоть длинных зубов, хоть шести лап, хоть милой пушистой шерстки, пусть даже она принадлежит мохнатому пауку-переростку Митори, водящемуся исключительно в дремучих лесах другого материка. Могу с полной уверенностью предположить, что при виде подобного чуда природы я бы тут же погнался за ним с непреодолимым желанием потискать — и не думаю, что Митори был бы в восторге от моих готовых гладить все живое рук и от моего маниакального выражения глаз. Так что неизвестно, кто бы от кого в страхе улепетывал.

Самое удивительное, что объекты моей спонтанной вселенской любви всегда отвечали мне тем же самым. К примеру, во время службы в замке Арвейм я умудрился близко подружиться с несколькими внушающими уважение и трепет огромными сторожевыми псами, хотя мои бравые коллеги по охране в один голос утверждали, что делать этого не стоит ради собственных безопасности и благополучия, ведь псы подобрались на редкость злые и кусачие. Ну, не знаю. Ничего кусачего и уж тем более злого я в прелестных собачках не заметил. По крайней мере, если с моих рук и играли они с огромным дружелюбием и даже миролюбием — даже старательно виляли хвостами, наглядно демонстрируя полнейшую симпатию. Все-таки звери всегда хорошо чувствуют привязанность и заботу — и, в отличие от многих представителей человечества, не используют их в личных целях.

Я-то сам не считаю упомянутую свою черту каким-то большим недостатком, скорее уж наоборот, но слышать обратное от каких бы то ни было обиженных моим случайным пренебрежением лиц мне приходилось не раз. Хотя, по моему скромному мнению, ярко выраженная нелюбовь и уж тем более жестокость по отношению к животным — самый большой признак бесчеловечности.

Справедливости ради следует упомянуть, что из воды меня в итоге не вытаскивали — вытаскивал я, причем чуть ли не насильно. Двухсотлетняя ведьма уплывала, брыкалась, возмущалась, посылала меня к драконам (что было вполне осуществимо), но вылезать из озера совершенно не хотела. Хоть магию не применяла, и на том спасибо: в таком случае, как ни скорбно это признавать, у меня было бы очень мало шансов на победу. Тем не менее, я не сделался бессловесным невидимкой, не растворился в пространстве, не канул в небытие и не имел радости получить целую гору других, подобных незабываемых впечатлений, а всего лишь довольно мирно вытащил ее из воды, отделавшись парой десятков брызг в лицо.

И все же мое бессовестное моральное насилие над бывшей маленькой девочкой не прошло даром: ближе к ночи она внезапно вспомнила о своих врачебных устремлениях и наведалась ко мне с четкой целью отомстить — проверенными целительскими способами.

Правда, в итоге мне снова удалось выпросить помилование, и вместо суровых методов, сопровождать которые необходимо нравоучительным внушением «чтобы неповадно было», на мне опять испытали уже известный и приятный, который в очередной раз заставил меня растаять, усиленно радоваться жизни и старательно изображать из себя мурлыкающего кота.

— Парадокс… ты ведь не просто в гости сюда переместился, так ведь? — в какой-то момент спросила у меня Сайонарис.

Я почувствовал себя последним дураком, причем сразу по двум причинам: во-первых, вопрос у меня и вправду был, и его по-хорошему следовало бы решать незамедлительно еще вчера, а во-вторых, мне и в голову не приходило, что меня могут ждать здесь вот просто так, в гости.

А ведь надо будет взять на заметку.

— Да, ты права. По делу. У меня друг в беде, — и я подробно рассказал ей про исчезновение Рэя, не забыв упомянуть и то, что отчасти в этом была и моя вина. Что уж там. Если надеешься на помощь — будь добр, не скрытничай, а выкладывай все как есть.

Девушка слушала серьезно, внимательно, не перебивая. Потом на некоторое время задумалась.

— Брось, твоей вины здесь нет, — первым делом возразила она. — Ты не справился бы с артефактом Мирианделла, только точно так же пропал сам.

В большинстве случаев самовлюбленного меня не особо радует, когда кто-то открыто сомневается в моих силах и способностях, но тут мне возразить было нечего. Драконы меня раздерите, она права: маг из меня хоть и относительно талантливый, образованный, умелый и безусловно скромный, но, разумеется, не настолько. И спорить тут нечего.

— Но спасти твоего друга еще точно можно. Не переживай, — неожиданно обнадежила меня Сай.

— Можно? — оживился поникший было я. — Но как?

— Не хочу тебя обманывать, я сама точно не знаю. Но через два дня будет Всеобщее собрание, как раз этому противному артефакту и посвященное. Будем решать, как от него вообще избавляться… Вот тогда и уточним, ведь Рэй наверняка не единственный, кто попал в его плен, — после этих слов нат чуть сбилась. — Если ты, конечно, подождешь. Или… тебя кто-то ждет, и я все-таки сегодня на озере не обманула влюбленного ребенка?

Кто-то ждет? Надеюсь, да.

И воспоминания мои были не совсем о друзьях из Тайфуна.

— Очень надеюсь, что все еще ждут, — со вздохом озвучил я свои мысли. — Но подождать я могу. И подожду. Потому что вытащить Рэя обязан.

— И хорошо, что так складывается, — Сайонарис снова говорила своим обыкновенным шутливым тоном, то ли на самом деле веселясь, то ли просто скрывая какие-то другие, потаенные эмоции. — Потому что тебя очень просили погостить подольше и навестить это драконье собрание.

— Меня? Просили? Зачем? — изумился я.

Им что, делать больше нечего, кроме как приглашать на важное и, вероятно, секретное обсуждение очень уж условно ответственного меня?

Но тут моя собеседница удивила меня еще больше. Хотя казало бы…

— Ты еще спрашиваешь? — саркастически улыбнулась девушка. — Кто у нас тут Парадокс? Похоже, они станут просить у тебя помощи.

Ее слова прозвучали сильно неожиданно.

— Помощи? Смеешься.

— Не поверишь, но совсем нет. Силы Урагана вполне могут пригодиться для их затеи — какая-бы там затея ни была…

Ладно, пусть будет так. В любом случае, предположительно благоразумные драконы напросились на это счастье совершенно самостоятельно, в трезвом уме и твердой памяти. Наверное. Кто вообще разберет, что живые огнедышащие легенды употребляют — никогда не задавался вопросом об их алкогольных или любых других пристрастиях.

Тьфу. О чем это я.

— Спасибо, Сай. Я подожду. Ты же не против, что я погощу у тебя? А если даже и против — все равно погощу, за что заранее извиняюсь, — я всегда с должной вежливостью и деликатностью умел формулировать просьбы.

— Какой кошмар. Я даже не представляю, как это переживу, — обрадовалась моему решению давняя знакомая.

После разговора мне стало ясно одно: Сайонарис почему-то заметно переживает из-за грядущего собрания, хоть и усиленно старается это не демонстрировать. Но что может ее столь сильно беспокоить заранее?

Да что угодно, ответил я сам себе. Абсолютно что угодно. Ведь прошло уже двести лет.

Со всеми вытекающими последствиями.

Примерно так и прошли следующие два дня моей жизни. Юный исследователь в моей душе ликовал и был готов безумно отплясывать бешеные танцы в обнимку с проснувшимся любопытством. А я, с переменными успехами их утихомиривая, в это же время с пристрастием изучал Кхалгар; Кхалгар же с пристрастием изучал меня, и результаты такого поверхностного исследования нас, по всей видимости, обоюдно устраивали.

По крайней мере, я заплутал в чащобе всего пару раз и так и не растворился вместе с живым речным туманом, что, теоретически, вполне могло произойти, — это и служило подтверждением моих весьма самонадеянных и оптимистических выводов о полученной взаимности.

Еще я имел честь познакомиться с другими Древними Магами — и осознал одну интригующую вещь. Они не были людьми. Точнее, не совсем. На самый первый, невнимательный взгляд — обыкновенные человеческие люди: две руки, две ноги, хвоста или других неподобающих частей тела не наблюдается, идеальной неотразимой внешности тоже, что и становилось одним из самых главных признаков их мнимой обыкновенности. У каждого — свои привычки, свой характер, свой стиль мышления, свои недостатки. Мысли, эмоции, чувства — словом, все, что присуще любому из нас. Чем, казалось бы, они отличаются от человечества будущего сформировавшегося Мира?

Но на второй, а тем более третий, проницательный взгляд, становилось предельно ясно, что все человеческое тесно соседствовало в них с волшебным, исконно магическим. Передо мной представали вовсе не мужчины и женщины — одушевленные сгустки могущественной первоначальной энергии, неразрывно связанные с окружающим их колдовством, являющиеся его неотделимой, необыкновенно важной частью и почему-то пожелавшие принять именно такую временами несуразную форму.

Вот откуда брался идеальный контроль, который, помнится, поразил меня до глубины души. Но оказалось, что Древним Магам не нужно прилагать для этого какие-то особенные усилия: они не проводники и не аккумуляторы магии. Они и есть овеществленная магия.

Точно такой же была и Сай. И это открытие меня не то что шокировало, но порядком сбило с толку.

Временно затмевая исследователя и экспериментатора, во мне просыпался дипломированный историк и принимался изучать социальный уклад жителей Древнего Мира. Самое интересное открытие заключалось в том, что города у них не было и в помине — деревни или любого другого поселения в том виде, в каком его понимаем мы, впрочем, тоже. Все они обитали… кто где придется. Точнее, при описании их жизни следует использовать выражение «кому как больше нравится» — благо, выбор предоставлялся завидный. Маги жили в недоматериализованных домах предполагаемого будущего, затерянных среди изворотливых дорог изменчивого пространства; в запутанных подземельях, способных похвастаться прекрасным видом на красочные берега далеких южных морей; на раскидистых живых деревьях, имеющих восхитительную привычку складывать свои толстые ветки, превращая их в шикарные уютные апартаменты; на облаках, совершающих обязательный ежедневный рейд по необъятным местным небесам; и даже в цветной гостеприимной предреальности.

Вот уж воистину дети природы.

Хотя бы потому что конфликта поколений в Кхалгаре не возникало никогда и не могло возникнуть даже теоретически: родителей, как и детей, не было ни у кого из моих новых знакомцев и, абсолютно уверен, у всех остальных, кому я пока что не был представлен, ситуация было абсолютно такая же. Ведь вряд ли одушевленным, мыслящим сгусткам магической энергии нужна репродуктивная функция, если они появляются по воле самого Мира.

Моя гостеприимная хозяйка, кстати говоря, большую часть прошедших двух дней где-то ходила — и это абстрактное «где-то», к сожалению, находилась не рядом со мной. А когда я вдруг решил спросить об этом самыми окольными путями, которые только смог придумать, она без тени смущения объявила, что стесняется меня и поэтому старается не особо докучать мне своим присутствием. И ведь поди еще разберись, насколько она на самом деле была при этом серьезна и как мне вообще исправлять сложившуюся, совершенно не устраивающую меня ситуацию.

На третий день, день собрания, темная ведьма Сайонарис была очень спокойна. Пожалуй, слишком спокойна. Рассеянно дав мне только один совет (и тот «веди себя как хочешь, тебя уже все заранее любят»), Сай чуть ли не за ручку провела меня в Предреальность, отчего у меня сложилось стойкое впечатление, будто бы меня, как маленького восторженного ребенка, ведут на экскурсию в большой и интересный исторический музей. Или астрономический, или любой другой — зависит уже от сугубо индивидуальных предпочтений конкретного любознательного малыша. Не суть важно.

Скорее всего, со стороны наша прогулка именно так и выглядела.

Правда, на этот раз залюбоваться разноцветными, восхитительно яркими энергетическими потоками Предреальности Древнего Мира жесткие взрослые, тьфу, суровые колдуны мне не позволили: нат перенесла меня сразу к месту всеобщей встречи.

Что меня удивило. В Подпространстве откуда-то взялись внушительных размеров скалы, амфитеатром окружающие обширную впадину, а множество разбросанных повсюду плоских камней успешно заменяли Древним Магам удобнейшие сидения.

Не припомню, чтобы я замечал что-то подобное в реальности.

Зрелище было настолько великолепным и ошеломительным, что я, как часто и случается в подобные моменты, почти ничего не почувствовал. Только безропотно приземлился на один из камней, куда меня усаживала привыкшая к таким картинам Сайонарис.

Счастливица.

— Это Ущелье Тысячи Путей, — вполголоса пояснила Сай, заметив мой нескрываемый восторг юного первооткрывателя. — Любопытное название для места, где принимаются важнейшие решения… Самое интересное, что Ущелье существует только в Предреальности — а в самой реальности на его месте находится та самая солнечная поляна, по которой мы только вчера с тобой вместе гуляли. Похоже, Мирозданию просто уже в какой раз захотелось развлечься. Хорошо его понимаю.

Шли минуты, и Древних Магов, таких разных, невообразимых и могущественных, собиралось все больше. Один из них, светловолосый и не очень-то земной красавчик, сел прямо рядом с Сай, предварительно приветливо с ней поздоровавшись и заведя разговор о чем-то вежливом и отстраненном — чуть ли не о погоде. А у забытого меня в этот момент, к моему не удивлению все же, но не менее неприятному чувству, возникло труднопреодолимое желание обнять свою новую старую подругу и всеми силами наглядно демонстрировать, что я вообще-то не зря тут сижу.

Устыдившись ревностного порыва, сразу себя одернул и старательно терпел — с превеликим трудом, но все же. Зато переключил внимание на следующий объект своих неуемных восторгов — собственно, всех присутствующих во главе с легендарными драконами.

Древних магов насчитывались целые сотни. Драконов, терпеливо ожидающих своих человекоподобных братьев и сестер, десятки.

Взрослые драконы были огромны, разноцветны и грациозны. Они лежали, сидели, размеренно дышали, выпуская тоненькие огненные струйки, и то и дело останавливали свои пронизывающие душу взгляды — почему-то на мне. Но, слава всем известным мне Духам, не позвали и даже ничего не сказали. И все же откуда взялось столько хоть и лестного, но явно неуместного внимания, я искренне не понимал.

— Нам все же стоит начать, — раскатистым громом прошипел один из них, оранжево красный и всем своим видом внушающий некий трепет. — Всем нам известно, по какому поводу мы все сейчас здесь находимся. Мирианделл уже давно сбежал — и как он сумел это сделать, все еще остается загадкой. Но гений не прекращает быть гением только из-за того, что его изобретение наносит огромный вред… Но все же нам всем нужно решить, как уничтожить его потерявшийся артефакт.

Сразу же утихли все разговоры. Маги внимательно слушали. Только непоседливые магические потоки носились по всему Ущелью, как будто играя друг с другом в догоняжки.

— Артефакт уничтожает Мир уже в третий раз, — продолжил другой дракон. — Но все же уже дважды стойкий Мир восстанавливался из пепла — но и он не смог вернуться полноценным. Возникли ужасающие изъяны. Стирались и забывались времена, исчезали реально существовавшие легенды. Это коснулось и нас: мы, Кхалгар, весь наш зарождающийся Мир с течением лет, веков и Эр превратились в обыкновенную детскую сказку, в которую никто на полном серьезе и не верит. С каждым тысячелетием в уничтожающейся Предреальности остается все меньше и меньше магии, Кхалгару не хватает энергии для жизни, а волшебники и волшебницы становятся все слабее, даже не замечая этого и пребывая в полной наивной уверенности, что так было всегда. В будущем уже нет, да и никогда не было многих случившихся событий, о которых знаем мы, забылись сотни известных нам имен героев правдивых легенд и сказаний. И, если мы не хотим такого будущего нашему Миру, остановить артефакт — наш долг. Мы стоим у истоков, и мы должны исправлять из-за гордыни или невнимательности допущенные роковые ошибки.

По Ущелью Тысячи Путей прокатился изумленный вздох: никто из присутствующих не ожидал услышать, что проблема стала настолько серьезной. Не только их личной захватывающей историей об опасном изобретении местного злого гения, но и трагедией всего магического Мира.

Любой представитель описываемого безрадостного будущего мог бы заступиться за свои поколения, уверенно возразить, рассказать им всю правду. Мог бы… но я не стал. Потому что, драконы раздерите, именно произнесенное правдой и было, а я с невыразимой болью внутренне соглашался с каждым словом. Слушать было неприятно, обидно, невыносимо — и все же правда всегда остается правдой, какой бы они ни была. Все зависимости от отношения к ней окружающих.

Теперь все, над чем я раньше, безуспешно раздумывая и гадая, мучился, прекрасно сходилось. Разрозненные, временами противоречащие друг другу факты складывались в единую логичную картину.

— И все же у вас есть план, так? — с надеждой уточнил кто-то из противоположной части Ущелья.

— Есть, — подал голос стоящий неподалеку от нас дракон, темно-зеленый и вполне каноничный, как будто с иллюстраций детских книжек. — Артефакт будет утерян в далеком будущем. И там же появятся три разрыва Предреальности — все в разных Эрах людей. Но мы поняли, что их все-таки возможно закрыть. Но даже у нас одних ничего не получится, просто потому что не хватит сил и возможностей. Именно здесь мы просим вашей помощи. И помощи нашего гостя — по судьбоносному совпадению именно сейчас попавшую сюда забытую легенду. Спасибо, что дождался, Ураган.

Мне резко стало неуютно. Все, абсолютно все с самого начала знали о моем присутствии, и сейчас в мою сторону устремились сотни заинтересованных, любопытных и даже испуганных взглядов. Что уж говорить, находиться в центре всеобщего внимания я всегда не особо любил. А в центре внимания такой взыскательной публики…

И вообще, забытая легенда? Какая еще забытая легенда?

— Ураган, — вкрадчиво обратился ко мне дракон. — Если бы ты здесь не появился, нам, возможно, пришлось бы искать другие способы еще сотни лет. И кто знает, какие от этого могут быть последствия. Но сейчас мы очень рассчитываем на твою силу.

— Но что я могу сделать? — мало что понимая, спросил я.

Мой голос прозвучал в окутавшей Ущелье тишине раскатом грома.

— Отправить в будущее одного из наших магов, — пояснил мне мой вежливый чешуйчатый собеседник, глядя мне прямо в глаза. Желтые, змеиные, они казались такими знакомыми… смутным воспоминанием из далекого прошлого, будто бы еле заметным знаком из предыдущей жизни. Но потом я отвернулся, и непродолжительная иллюзия моментально пропала, оставив после себя лишь неясное, горьковатое послевкусие. — И именно здесь нам нужна ваша помощь, друзья. Потому что маги будущих времен, всего лишь тени прошлого, уже не способны решить эту проблему. Мы надеемся на вас.

— Но вы же знаете, что мы всегда готовы прийти на помощь, — недоуменно произнес один из магов. — Вопрос лишь в том, как нам это сделать?

— Боюсь, на этот раз наша просьба вам не понравится… — вздохнул дракон обреченно.

Секунды шли невообразимо долго. Он немного помолчал, собираясь с мыслями и тщательно подбирая слова. Зачастую смысл сказанного в зависимости от выражений, эмоций и интонаций воспринимается слушателями совершенно по-разному.

— Мы просим кого-то из вас покинуть Древний Мир. Очень надолго.

— Никто из них не осмелится… — тихо, очень тихо пробормотала Сай.

— Родиться заново в семье будущего, расти и ждать, — продолжал рассказчик, не расслышав слов моей спутницы. — Мы не предлагали бы этого — будь у нас другой, более легкий и безопасный вариант. Но их нет. Для уничтожения артефакта Мирианделла понадобится почти что вся сила Древнего Мага, иначе ее просто-напросто будет недостаточно. Никто, кроме вас, не обладает таким могуществом. Мы не имеем права заставлять кого-то из вас. Точно так же, как и убеждать. Но мы просим вас пойти на этот шаг.

Услышать что-то подобное не ожидал никто. Люди безмолвно замерли, то ли лихорадочно обдумывая сложившееся безвыходное положение, то ли пытаясь побороть шок и изумление.

Понять их было очень просто.

— Но я ведь могу просто перенести кого-то из магов в будущее. Незачем рождаться заново, — внезапно осмелев и поверив в собственные силы, предложил я. Я точно знал, был уверен, что могу.

— Мы думали об этом, Ураган, — был мне спокойный ответ. — Однако огромная сила появившегося Древнего мага разорвет слабеющий Мир на кусочки. Из-за разрушительного воздействия артефакта он стал зыбким, непостоянным. Мир не выдержит столь мощного взрыва энергии и разлетится на крохотные осколки. Но хитрость дает нам шанс привести наш план в действие, дарит необходимое время, чтобы он мог привыкнуть. Медленно — понадобится около восьмидесяти пяти или девяноста лет. Заново рождаясь в будущем, маг сможет сохранить силы, сознание и даже внешность — небольшой подарок судьбы и как раз то, чего нам жизненно необходимо достичь. К сожалению, это единственный путь — все же не самый опасный и плохой. Существуй хоть один лучше, мы бы об этом знали. Но без твоей помощи, Ураган, мы не сможем выполнить ритуал перерождения.

В Ущелье повисло гробовое молчание. Оно давило на всех тяжелейшим, практически неподъемным камнем ответственности. Я же медленно обернулся и посмотрел на Сай.

Ведь я уже знал, чем закончится эта история.

Темно-карие глаза этой невероятной девушки горели лихорадочным огнем — выражением, которым я до сих пор ни разу в них не видел. Ни за несколько прошедших дней, ни за два с лишним предшествующих месяца.

Не изумленный даже — просто лишенный каких-либо чувств и эмоций — я закрыл веки и слишком спокойно выдохнул.

Иначе просто не могло сложиться. Никак.

Сложно сказать, что я в тот момент испытал — страх, опустошение, горечь, некую вполне понятную радость или же облегчение. Скорее всего, сумасшедшую смесь всего перечисленного, которая замораживала, отвергала любую определенную реакцию, кроме как размеренное осмысление всего, так внезапно на меня обрушившегося… объяснения?

И то, что я испытал, не было удивлением, просто потому что я, на самом деле, заранее знал или хотя бы подозревал это с того самого момента, как узнал в Древней ведьме Сайонарис мою любимую леди Мелори Арвейм.

Судьбоносное Всеобщее Собрание длилось не более получаса и закончилось обращенной ко всем присутствующим очередной просьбой подумать, не слишком торопясь со столь важным и ответственным решением.

За все оставшееся время Сай не издала ни звука. Но как только все остальные маги начали исчезать со своих мест — возвращаться из предреальности в реальность — нат порывисто поднялась с камня и, не обращая ни на кого внимания, стремительным шагом направилась к одному из говоривших драконов, тому самому, громадному и темно-зеленому.

Вот чего-чего, но оставлять ее в такой момент одну я точно не собирался, поэтому отправился следом, чуть ли не силой расталкивая не успевших еще раствориться магов.

— Велатриан! — громко позвала она, решительно встряхнула головой и продолжила. — Расскажи мне. Расскажи мне все. Вы ведь о многом умолчали. Чем еще станет это перерождение?

Названная живая легенда ласково, успокаивающе посмотрела на казавшуюся крохотной непреклонную девушку сверху вниз.

— Не торопись, девочка, — с участием посоветовал он. — Такие решения нельзя принимать сгоряча. Ты можешь сильно пожалеть.

Сай два раза глубоко вздохнула, но намерения не сменила и повторила уже намного спокойней, упрямо закусив губу:

— Расскажи мне! Если я не приму это решение сгоряча, я испугаюсь и передумаю. И именно об этом буду желать всю жизнь. О так глупо упущенном шансе. Пожалуйста, — умоляла она.

Велатриан чуть помолчал, внимательно рассматривая пустеющее Ущелье Тысячи Путей. И лишь потом тихо, насколько это вообще осуществимо для обладателя громоподобного драконьего рыка, задумчиво проговорил:

— Быть может, это было предначертано… кто, кроме тебя, если ты уже живешь в том самом замке. Хорошо, я расскажу тебе, девочка. Если ты все же пойдешь на это, ты родишься в семье лордов Арвеймов три миллиарда лет спустя, в начале Эры Сверхновой. Вместо их младшей дочери, которая не должна появляться на свет. Без нашего вмешательства младенец умрет еще в утробе матери. Но ее ДНК будет заменена на твою, которая вдохнет новую жизнь. И тебя, скорее всего, назовут ее именем — Мелори Арвейм. У тебя останется твоя внешность, и поэтому мы будем вынуждены стереть все твои изображения из истории. Ради твоей безопасности и сохранности секрета.

— Разве это так важно? — подал я голос. Не то чтобы я что-то хотел этим изменить, вовсе наоборот, но знать мне было просто необходимо. — Это ведь должно быть очень сложно, полностью заменять ДНК настоящего человека и менять реальность, что-то из нее окончательно стирая…

— Ты знаешь, что магическая сила и формирующаяся под ее воздействием аура никогда не встречается дважды, — ответил мне дракон. — Это случается потому, что присущие кому-либо магия и энергия неотделимы от ДНК и сознания. Их неповторимое сочетание и порождает волшебника — таким, каков он есть, единственным. Нам же в нашем деле нужна сила Древнего Мага, не меньше, и поэтому внешность и сознание должны быть сохранены в своем первоначальном виде.

— Звучит не так плохо… — покачала головой решающаяся на отчаянный шаг героиня. — Но ты не все мне рассказал. Так ведь?

— Не все так просто, Сай… внешность перенести не так трудно, но с сознанием придется сложней. Большую часть времени ты не сможешь вспомнить, кто ты такая на самом деле. В твоем теле будет жить мнимая леди Мелори Арвейм, не обладающая магией и не подозревающая о том, что она лишь подделка, легкая тень прошлого, настоящей тебя. С возрастом к тебе все чаще будет возвращаться память — вместе с ней, постепенно, и сила. К восьмидесяти пяти годам ты снова обретешь все свое былое могущество: этого времени достаточно, чтобы Мир успел привыкнуть к появлению подобной мощи. Ты будешь обладать магией только в сознании — собственном сознании, потому что только так снова создастся Сила. Но вплоть до уничтожения артефакта Мирианделла ты все равно будешь продолжать терять память, потому что это самое большее, что мы способны сделать. К сожалению, здесь и заключается самый большой минус придуманного нами ритуала — иным выходом может стать только прикосновение к артефакту, но этого допустить нельзя. Но и ты сама до того самого момента не сможешь рассказать правду о себе. Ни единой живой душе. Одни только твои слова могут сильно ударить по рушащемуся Миру. Подумай, Сай. Это Может оказаться очень сложно.

Внимательно, не перебивая все выслушав, она сказала только — не обреченно, но уверенно:

— Ты ведь сам знаешь, что никто не согласится пойти на это.

Велатриан выдохнул две маленьких, не обжигающих струи пламени.

— Знаю.

— Тогда возьми с меня слово. Возьми, пока я не успела окончательно испугаться и передумать. Это мой единственный шанс… — отчаянно потребовала ведьма. — Велатриан!

Огромный грозный дракон смерил ее долгим, тяжелейшим, испытующим взглядом — но Сай выдержала его, не шелохнувшись.

Наконец тот, от кого зависела вся ее дальнейшая судьба, произнес, смирившись с уже окончательно и бесповоротно принятым решением:

— Хорошо, девочка. Ты не передумаешь, а я не смогу тебя переубедить. И я беру с тебя слово. Все кончено. У тебя есть двое суток.

Будущая леди Мелори Арвейм, Сайонарис Безликая вздрогнула, но и не подумала пойти на попятную.

— Спасибо, — искренне поблагодарила она, от переизбытка волнения закрывая глаза. А уже потом, в первый раз за долгое время обратив на меня внимание, добавила. — Альвер, я… Скоро увидимся. Ты пока спроси про Рэя.

И исчезла из Предреальности так быстро, просто и красиво, как то делали все остальные. Я, не думая, хотел было последовать за ней, но вкрадчивый, увлеченный голос Велатриана остановил меня на полушаге.

— Вот каким ты стал, — дракон с любопытством меня разглядывал.

— Стал?.. — я невольно заинтересовался.

Дракон хитро улыбнулся — насколько это вообще возможно было заметить на его неповторимо прекрасной хищной морде. Однако он, не ответив на мое удивление, сказал кое-что другое:

— Со временем ты, Ураган, начнешь вспоминать события, которые с тобой никогда не происходили. Ты уже начал их вспоминать, так ведь? Не переживай, когда станешь замечать это все более и более явственно. Это нормально. Это в твоей природе. Ты — Время.

Вспоминать события, которые со мной никогда не случались?..

Ведь я уже не раз испытывал подобные неясные ощущения.

— Спасибо, — я пытался привести разбегающиеся мысли в порядок. — Но я хотел спросить про…

— Рэя Кальвента, так? Интересно… Близнецы Кальвенты, два человека с разным сознанием, но, тем не менее, одинаковой аурой. Единственное в своем роде исключение. Любопытный феномен, который повлечет за собой не менее любопытные последствия… — ожившая легенда рассмеялся собственным мыслям, но, разумеется, как истинный любитель тайн и загадок ничего объяснять не стал. — Девочка рассказывала мне про твоего друга, Альвер. И мы знаем, как его спасти. Мы расскажем вам, что нужно сделать и как вызволить всех потерявшихся вне времени. И все, потерявшееся вне времени. Это будет не так сложно, но и не так просто. Вдвоем вы справитесь. Но расскажем только двое суток спустя, потому что сейчас ты и без того очень многое увидел и узнал, столько впечатлений за один раз — перебор даже для тебя. Приходи ко мне вечером, когда будешь себя хорошо чувствовать. Покажу и расскажу тебе несколько полезных вещей. А пока что тебе нужно отдохнуть — и обязательно быть с ней. Ты сейчас ей очень нужен, поверь мне, Ураган.

Надеюсь, что так.

Сначала Сай долго молчала, уткнувшись мне в плечо, а я ласково гладил ее по спине и — не знал, что сказать.

«Я люблю тебя?»

Быть может.

Потом она отстранилась, храбрясь, улыбнулась и еле слышно пробормотала какие-то ненужные извинения. И пропала на следующие двое суток. Много ходила, прощалась с давними друзьями и одушевленным Кхалгаром, часами напролет обнималась с Вэллас — с маленькой и априори милой девочкой-драконом обыкновенный, человеческий я, разумеется, конкурировать никак не мог, значительно уступая по всем возможным показателям.

Тем более, в таких обстоятельствах.

Ко мне же нат пришла только вечером: провести очередной сеанс самого восхитительного лечения в моей жизни и просто дружески поговорить. О чем-то отстраненном. Ни о чем.

А я, прекрасно осознавая, что моя навязчивость была бы неуместной и излишней, провел два дня на тренировках у Велатриана: грозный дракон оказался великолепным рассказчиком и учителем. По крайней мере, теперь я, прошедший хоть и сокращенную, но неповторимую и внушительную драконью школу жизни, вполне отчетливо понимал, как пользоваться своими внезапно открывшимися способностями Урагана — и как при этом не наворотить дел, которые мне же самому потом и придется разгребать. Просто потому что подобных специалистов в обозримом пространстве больше не найти.

Поздним вечером, накануне назначенного дня, я сидел на поляне и любовался очень яркими и невообразимо далекими летними звездами. Думал — сложно сказать, о чем. Сначала мне казалось, что я один — если такая штука как одиночество вообще возможна в отчаянно живом Древнем Мире, — но потом из-за перешептывающихся деревьев тихо, почти незаметно выскользнула Сайонарис. Такая красивая, волшебная и… лучезарная, наконец-то снова напоминающая саму себя.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила она, присаживаясь на траву рядом со мной.

— Уже намного лучше. Спасибо тебе, — я тепло ей улыбнулся.

Это было правдой. Ранение больше не напоминало о себе так резко и неприятно, как постоянно делало это раньше: похоже, в самом прямом смысле драконий напор особо старательных врачей и учителей настолько его смутил, что оно испугалось и убежало, прихватив с собой тупую боль и плохое самочувствие. Страшное это дело — Древний Мир. Вон, даже организм стремится выздороветь как можно быстрее и безопаснее.

— Хорошо, — и надолго замолчала, с наслаждением подставляя лицо легкому освежающему ветерку и любуясь недосягаемыми небесами — необъятными космическими пространствами, расстояния в которых простираются на миллиарды световых лет.

— Как ты? — задал я, наверное, самый нужный вопрос.

— Я боюсь, Альвер, — Сай покачала головой. — Мне никогда не было так страшно.

— Это нормально. Когда делаешь что-то большое и нужное — нужное хотя бы самому себе — всегда страшно. Страх — обязательный спутник любого великого поступка. А ты очень смелая, Сай. Мало кто смог бы поступить так, как поступила ты. И, так спокойно признавшись о своем страхе вслух, ты в очередной раз это подтвердила. Ты сейчас героиня для всех.

Она слушала меня внимательно, с явно читающейся благодарностью. Но на последней фразе почему-то невесело усмехнулась:

— Нет. Мое решение — далеко не героизм, поверь. Скорее уж, эгоизм, — но объяснять свои слова она не захотела. Просто сменила тему, предпочитая поделиться иными сокровенными мыслями. — Знаешь… все это так странно. Умом я понимаю, что завтра утром все закончится. А если не закончится, то кардинально изменится. И, возможно, навсегда. Но вот всем остальным я это совсем не понимаю — как будто не верю. Сижу, смотрю на небо, на деревья, такие родные и привычные, и мне кажется, что так будет всегда, что я скоро проснусь, буду некоторое время приходить в себя от столь захватывающего сна, а потом пойму, что жизнь продолжает идти своим чередом, а я остаюсь все той же нат Сай — не Сайонарис Безликой и уж тем более не леди Мелори Арвейм из какого-то невообразимо далекого будущего. Сейчас, в этом сне, мне хорошо. И я даже думать не хочу, какой исход станет ужасней.

— И правильно. Наслаждайся моментом — искренне посоветовал я.

Сай окинула меня продолжительным, внимательным взглядом. Посмотрела так, как до того момента не смотрела никогда — даже обнимая в замке Арвеймов, в ее будущем и одновременно моем прошлом. Произнесла:

— Собственно, я и собираюсь.

— О, откроешь секрет? — мне стало жутко любопытно.

— Тебе — открою. Если уж у меня завтра в самом прямом смысле начинается новая жизнь, то я хочу сделать себе подарок, — озорная полуулыбка, хитрые, светящиеся глаза. — Тебя.

И, пока я не успел опомниться и хоть как-то на это отреагировать, она приблизилась и поцеловала меня.

Дыхание, обычно столь спокойное и размеренное, сразу же предательски сбилось, а в душе как будто запустили грандиозный фейерверк, разрывающий сердце на кусочки и сразу же великодушно его вылечивающий — превращая в нечто большее, горящее и сокрушительно живое. В тот долгий, будто бы остановившийся момент для нас обоих больше ничего не существовало: я не знаю, сколько минут или часов прошло до той поры, когда мы впервые смогли отпустить друг друга — хотя бы чтобы отдышаться.

Сай сидела у меня на коленях, почти невесомая и такая близкая, а я обнимал ее за талию и гладил длинные распущенные волосы. Зачем-то хотел сказать что-то милое и глупое — уже даже и не вспомню, что именно, — но она поняла мои взгляд и выражение лица иначе:

— Только не говори, что не хочешь, найт Альвер, — иронично произнесла она, смотря мне прямо в глаза и гладя плечи. — Это ведь заметно.

— Неужели так сильно?.. — усмехнулся я, осознавая полное разоблачение. Водил пальцами по ее спине. Не мог удержаться. Да и зачем вообще было удерживаться?..

— Это очевидно, — невозможная, невыносимая нат продолжала надо мной издеваться. — Сначала я боялась, что ты по привычке будешь относиться ко мне как к маленькой девочке. Но ты меня приятно удивил… особенно когда я делала вот так.

Невероятная, самая лучшая девушка испытующе рассматривала меня своими хитрющими глазами и медленно вела по моей обнаженной груди ладонью, согревая знакомым, уютным, целительным теплом.

— А мне ведь совсем необязательно было тебя касаться. Ноо… я не устояла.

Насмешливо и как-то вовсе не обидно произнося все это, она не только хотела меня соблазнить (что ей, в общем-то, удалось сразу и безоговорочно), но и посмотреть на мою реакцию. Вот…ведьма.

Неповторимая. Любимая. Моя.

— Хорошо. Я сдаюсь, — я осторожно расплетал завязки ее атты. — Ты видишь меня насквозь, нат Сай.

— Вот и умница, — довольно шепнула она, обвивая руками шею.

— Тогда прекрати меня дразнить и иди ко мне.

Не собираясь больше ничего слушать, я настойчиво притянул ее к себе и снова поцеловал. И мы сразу же забыли обо всем на свете, таком неважном и далеком — хотя бы в тот момент, который принадлежал только нам двоим.

— Чистая энергия, направленная во все три разрыва, способна закрыть их. Энергия же Древнего мага, добавленная в эту секунду, уничтожит артефакт. Но ты же, Сай, благодаря собственной темной силе сможешь на время открыть отмененную Предреальность — и там, по ауре, возможно найти что угодно. Найти и вытащить. И все же у тех, кто туда пойдет, будет совсем немного времени. Придется выбирать. Возможно, у вас хватит времени на Рэя Кальвента и большую часть утраченной магии… Итак, Сай будет держать вход, но чтобы это было возможно, нам нужно соединить все три момента во времени. Поэтому нам не обойтись без тебя, Альвер.

Наша небольшая, но колоритная компания в лице меня, Сайонарис и двух громадных драконов каким-то воистину магическим образом поместилась в тот самый тайный ход в Подпространство, обнаруженный двести лет назад самым что ни на есть случайным образом. Как и подобает любому уважающему себя тайному ходу в любой уважающей себя библиотеке.

Тот самый, где маленькая ведьмочка Сай в ужасе вспомнила свое будущее — и пропала, закружилась в цветных ветрах Предреальности.

— Хорошо, — сказал я, честно пытаясь уговорить себя слушать с должным старанием. Все-таки мне сейчас так любезно дают жизненно необходимую информацию — в случае моего друга Рэя в самом прямом смысле. С горем пополам, но временами даже получалось сконцентрировать внимание на насущной проблеме, выход из которой мне сейчас, между прочим, подробно излагают. Вот это я понимаю, могущество!

Если уж проказнице судьбе приспичило превратить мальчика Райана Кальвента, единственного сына своих родителей, в двух совершенно самостоятельных, но души друг в друге не чающих близнецов-клонов, то явно не для того, чтобы вот таким трагичным образом снова оставить одного. В том случае, если она, конечно, не пыталась исправить досадную ошибку — но назвать очаровательных разноглазых братьев досадной ошибкой не повернулся бы язык даже у самого строгого и нудного из Духов.

Подведя эту теоретическую базу, я продолжил свято верить, что история моего друга на этом далеко не закончена: во-первых, что-то такое будто бы ненароком упомянул присутствующий здесь Велатриан, предпочтя загадочно недоговорить, во-вторых, такой безрадостный финал был бы абсолютной безвкусицей. А Судьба — личность весьма творческая, хоть и на всю голову долбанутая…

Последнее, собственно, только прибавляло ей креатива.

— А потом… — продолжал дракон, но я снова ненароком улетел в заоблачные дали собственных радужных мыслей.

Сложнее всего оказалось вылезти из-под одеяла. Потому что лежащая под ним теплая соблазнительная девушка то и дело меня целовала — то есть, точнее будет сказать, изредка отрывалась от моих губ, — послушно продолжая находиться у меня в объятиях. При столь восхитительных обстоятельствах подъем мог бы приравняться к невиданному подвигу. А как мы после той замечательной полянки оказались в спальне и как проводили в ней оставшееся до утра время — уже совершенно другой вопрос, требующий отдельного детального обсуждения…

— Альвер, ты меня вообще слушаешь? — воззвал к моей совести Велатриан. Но совесть находилась в полусонном состоянии.

— Да, конечно, — бодро отозвался я. — Соединить три временных потока с темной магией (я даже помню, как это делается), по следу ауры быстро найти Рэя и исчезнувшие источники энергии, выбраться, соединить все снова, на этот раз с Древней силой, и таком образом уничтожить артефакт. Все так?

— Хорошо, — каким-то странным тоном похвалил меня мой недавний наставник, переводя подозрительный взгляд с меня на главную героиню нынешних событий и обратно. — Сай, ты как? Готова?

— Нет, — честно ответила она с изрядной долей пофигизма. — Сомневаюсь, что к такому вообще можно быть готовой.

По идее, ей сейчас полагалось бы пребывать в мрачном, задумчивом и сосредоточенном состоянии духа, но Сай, как она сама признавалась во время одного из задушевных вечерних разговоров, оправдывала ожидания других людей или драконов только изредка. Напротив, она все утро лучезарно улыбалась и вела себя на редкость легкомысленно, чем меня, к слову, невероятно радовала.

Что ж, она могла себе это позволить — и легкомыслие, и меня.

И все же одна ее фраза, казалось бы, шутливая и непринужденная, обрушилась на меня мощным водопадом, ошеломив и хоть и ненадолго, но заставив забыть про все остальное:

— Похоже, мне все-таки придется разбираться с обиженной девушкой, — вкрадчиво промолвила она за завтраком, все с тем же ехидным выражением на своей красивой мордашке. — Все же я соблазнила ее парня. Хотя я не заметила, чтобы он сам особо сопротивлялся.

В каждой шутке есть доля шутки. А ведь правды в ней бывает значительно больше, чем следовало бы…

— Нет, тебе уж точно не придется, — опомнившись и приведя мысли в относительный порядок, в тон ей ответил я. А потом серьезно добавил. — Нет у меня никакой девушки.

И снова притянул ее к себе.

Какой уж там «очаровательный парень» — скорее, все-таки «невыносимый балбес», а то и откровенный дурак и трус. Я ведь даже не сказал.

Из мира воспоминаний в мир настоящего меня вернули знакомые голоса. События стремительно подходили к концу — или же только к началу.

— Чего тянуть, — отвечала девушка, упрямо качая головой и обращаясь в большей степени к самой себе. В ту же секунду она, следуя интуитивному порыву, взяла меня за руку и попросила так, что отказать было бы решительно невозможно. Собственно, я и не собирался. — Позаботься о Вэл, ладно? Она будет грустить, когда я пропаду.

— Не переживай, — я улыбнулся. — Для нее не пройдет много времени, и вы скоро встретитесь, — и решил пообещать. — Но я буду с ней играть!

Кажется, я знаю, какой подарок на свой девяносто четвертый день рождения получит мнимая леди Мелори Арвейм от своего назойливого и своеобразного в выборе сюрпризов поклонника.

— Спасибо! — искренне поблагодарила Сай и легко поцеловала меня в губы. И дальше, помедлив лишь секунду, уверенно шагнула в центр приготовленной заранее колдовской пентаграммы. Тянуть не было смысла — она и сама это прекрасно понимала. Впереди ждет целая жизнь — другая, неизвестная и потому очень интересная. Чего-чего, а этого несомненного достояния у самой Жизни не отнять.

На удивление, ритуал не оказался долгим и зрелищным. Сравнительно небольшое заклинание на дораскейве, который я все еще понимал только частично, в исполнении двух драконов, яркая и очень короткая вспышка энергии — единственный эффектный элемент в древней могущественной ворожбе, — и все было кончено. Маленькая девочка Сай, растаявшая, унесенная штормовыми порывами мистического ветра, исчезла из своего родного Древнего Мира, всего лишь одно мгновение спустя появившись в далеком-далеком будущем, как будто и не жила никогда в этом поражающим самое богатое воображение полусозданном замке.

Три миллиарда лет спустя, в семьсот тридцать втором году Эры Сверхновой, настал странный день: день рождения леди Мелори Арвейм. Я в свое время так и не удосужился спросить, чем именно он был странным, но сейчас даже и не сомневался: игривые ураганные ветры радостно носились по всей округе, кружа в невиданном танце друг с другом и со всем остальным, встречающимся на их долгом, хаотичном пути.

В какие-то доли секунды не осталось ни единого следа.

От меня требовалось совсем немногое — позволить окончательное свершение ритуала, в последнюю минуту заклинания поделившись собственной аурой. Совсем небольшим ее кусочком, настолько крошечным, что он полностью восстановился за какие-то полчаса; я и не успел почувствовать разницы. Однако без этой маленькой детали волшебство не получило бы необходимого количества силы для стремительного прорыва сквозь толщину веков и Эр.

Но для этого мне нужно было встать внутрь нарисованной пентаграммы. И в ту последнюю минуту я твердо произнес:

— У меня правда есть только ты. Неужели ты не догадалась, милая? Я буду там, Сай.

— Я буду ждать, — и весело добавила. — До скорой встречи, Парадокс!

Несколько вечных, мимолетных секунд спустя темная ведьма Сайонарис родилась под именем Мелори Арвейм и сразу превратилась в Безликую легенду. И в Древнем Мире стало мрачно, одиноко и бесцветно — несмотря на то что Кхалгар все так же продолжал жить своей динамичной, истинно волшебной жизнью, задорно играя со всеми, кто так или иначе окажется среди его одушевленных деревьев. Он отпустил одного из своих детей — и так рано или поздно должен поступить каждый родитель.

Конечно, я знал, что я-то и вправду увижу мою Сай очень скоро. Но мне все равно стало невыносимо грустно: для нее самой к тому моменту пройдут уже целых девяносто три долгих года. Увижу — мою ли Сай?..

— Тебе нужно будет вернуть девочку домой, — мягко сказал мне мой зеленый и чешуйчатый наставник, вырывая из плена накатившей тоски. — Такому сильному магу нельзя находиться в ослабевшем Мире. Мало ли, что он может натворить, убедившись в собственной непобедимости и упиваясь ей. А Сай, сколь могущественной волшебницей она бы ни была, все равно подвержена обычным человеческим чувствам. Как и все мы. Да и вернуться сама в первый раз не сможет: она хоть и необычайно даже для своего рода одаренный темный маг, но все же не Ураган.

— Да. Конечно, — я покачал головой, пытаясь усилием воли снова заставить себя мыслить, сбежать из безжалостно наползающего тумана бессилия и безразличия. Как и следовало ожидать, прекрасное настроение, верно сопровождавшее меня все утро, кануло в небытие.

Однако слишком долго грустить я не только не хотел, но и не мог: уже давно окончательно убедился, что способность самоотверженно депрессовать никогда не входила в список моих талантов. И даже смирился с этим прискорбным фактом. Предаваться унынию следует старательно и с полной самоотдачей — я же столь мощной силой воли явно не обладал: моих скромных усилий хватило только на изучение многовековой истории магии и весьма мазохистские продолжительные тренировки под неусыпным присмотром обожающего поизмываться над ученичками, обожаемого Рифарда Хайта.

К тому же, меня ждали дела. А занятость — самое лучшее лекарство от грусти. А в большинстве случаев еще и оплачиваемое.

— Ты что, прямо сейчас вознамерился избавлять Мир от опасности? — вкрадчиво поинтересовался дракон. — Желание, конечно, геройское, но не то чтобы самое разумное…

— Нуу… да, сейчас. А почему нет? Ведь надо же. Или потом? — изумился я и совсем перестал что-либо понимать.

— А толку-то от тебя сейчас. Вот у Сай только что появилось много времени для отдыха, раз уж она появляется на свет богатенькой баловницей судьбы. А вот тебе, друг мой Альвер, такое великолепие сейчас не светит. Так что лучше поспал бы до завтра, герой-любовник, — насмешливо молвил Велатриан с убийственной иронией.

Похоже, я все-таки умудрился покраснеть, хотя такого со мной не случалось уже давненько: лет сорок минимум. Какое странное ощущение…

В исполнении счастливого обладателя громоподобного рыка сие ехидное изречение становилось втройне внушительным. Честно говоря, я не хило так смутился. Пробормотал что-то не особо наделенное разумностью и осмысленностью и воровато огляделся в поисках моральной поддержки, чем еще больше развеселил излишне осведомленного дракона.

Хоть не разгневал — уже хорошо. А то наслушался в детстве соответствующих душещипательных и ужасающих легенд… между прочим, уже порядком забытых, но именно сейчас красочными картинками всплывающих перед моим необузданным воображением мечтателя.

Дракон, тем временем, уже откровенно надо мной хохотал. Не будь я абсолютно уверен в том, что имею непередаваемое счастье слышать заливистый веселый смех, непременно подумал бы, что на улице начинается страшный шторм, сопровождаемый аккомпанементом оглушительных раскатов грома. И бросился бы всех подряд об этом оповещать. Уж не знаю, зачем, наверное, чтобы сыграть свою посильную роль во всеобщем хаосе.

Однако сейчас я только совершил отчаянную попытку придать своему лицу оскорбленное выражение — не за себя, за свою даму сердца.

Правда, сама Сай один раз ненароком упомянула, что терпеть не может это слово и всерьез предпочла бы, чтобы ее величали ведьмой. Да еще и сочла бы это за превеликий комплимент и принялась неустанно радоваться наличию в ее жизни таких милых людей, которые полностью понимают и принимают ее колдовскую натуру.

Ладно, так и быть. За свою ведьму сердца.

С треском провалился. Рассмеялся сам над собой. Все-таки самоирония — великая штука.

— Какой ты все-таки обаятельный драконище, Ураган, — продолжал веселиться Велатриан, хотя от него было удивительно слышать устоявшиеся речевые обороты с использованием названия его собственного биологического вида. — Проложил путь к сердцу не только моих сородичей, но и к сердцу неприступной нат Сайонарис. Вот это я понимаю, харизма!

И попробуй еще пойми, издевается ли он или на самом деле делает мне комплимент. Ведь это примерно как «ведьма», только «обаятельный».

Остаться на еще одни сутки меня с горем пополам уговорили: в конце концов в мою сонную голову соизволила прийти светлая мысль, что не стоит являться на свидание в столь потрепанном виде.

В качестве следствия от пребывания в замке Арвейм в полном одиночестве мне вполне мог светить новый прилив беспросветной тоски — если бы не маленькая Вэллас, которая усиленно искала себе подходящую компанию для игр и тем самым скрасила мое существование. Я этой подходящей компанией и оказался. И снова не смог отказать чешуйчатой зверюшке, отложив свой священный сон на неопределенный период времени.

Ох. Тем, кто никогда не пробовал играть в догоняжки с детенышами драконов, очень сложно толково объяснить, что это за сумасшествие…

— Мы с Сай скоро вернемся, — ласково пообещал я красавице, гладя ее по крыльям. Раз уж с оригинальным подарком на день рождения не получается по объективным причинам, то мне ведь ничего не стоит просто-напросто перенести нас в завтрашний день, после того как все самое страшное наконец закончится.

— Рррр! — полностью поддержала мою идею Вэл.

Отоспаться все-таки удалось. Ночью, как и полагается всем нормальным людям. К которым я, по всей видимости, уже давно не относился — если вообще относился когда-либо.

— Ураган, — неожиданно спросил меня на следующее утро прилетевший в, слава Духам, достаточно вместительный двор Арвейма Велатриан. — Что ты знаешь про последний для времени, в котором ты родился, Ковен магов?

Огорошенный внезапностью внеочередной проверки на образованность и эрудицию, я на пару секунд задумался.

— Нуу… ээ… Последний Ковен, как его у нас называют ученые, действовал около восьмисот лет. Они обучали только самых могущественных магов и собирали множество информации, которая была могущественна уже сама по себе, без какого-либо использования. После он был разбит оппозиционной гвардией магов, испуганной обретенной Ковеном силой и собранной специально для приведения этой цели в жизнь: в истории эта война была названа Войной за Ковен. Что еще? Вся его деятельность стала секретом, и даже его библиотеку скрыли от посторонних глаз.

— Неверно, — резко отрезал дракон.

— Почему? — опешил я.

Выдумка в истории, разумеется, довольно часто имеет место быть, в чем я уже не раз имел прекраснейшую возможность убедиться, но не до такой же степени…

— Не было у них никакой оппозиции. Точнее была, куда же без нее, но настолько маленькая и невнушительная, что каждый раз исчезала, не успев толком возмутиться, и то под напором исключительно непробиваемых аргументов. А упомянутая тобой гвардия вообще была за них и никогда бы не осмелилась, да и не стала бы выступать против. Потому что Ковен защищал людей. Везде и, самое главное, всегда. И уничтожен он был вовсе не людьми, а озлобленными демонами и Духами из иных реальностей: величайшие маги своего времени — а с учетом их специфики, и всех времен заодно — пожертвовали собой ради того, чтобы в очередной раз защитить столь дорогой им Мир. Они победили. Но в последний момент даже у них не хватило сил, чтобы изгнать опасность и остаться в живых. Именно эту войну позже совершенно ошибочно назовут Войной за Ковен.

Я почувствовал себя провалившимся на экзамене зубрилкой, который, ко всем бедам, еще и страдает ярко выраженным комплексом отличника.

— Но… — я недоверчиво нахмурился, все еще сомневаясь в услышанном. — Зачем тогда магам нужно было уже после всего объявлять Ковен угрозой и засекречивать информацию о нем? Таким вот подлым образом подтасовывать факты? Это ведь даже… мало того что неуважительно по отношению к описанным тобой героям, но и, в конце концов, просто странно.

— Как раз в этом нет ничего удивительного, Альвер, — мягко произнес дракон. — Ты ведь не забыл, с чем мы боремся? С могущественным артефактом, который уничтожает Мир, безжалостно поедая события, людей и целые времена. Истерзанная реальность, как может, залечивает раны, незаметно подменивая в сознании доверчивых людей факты и постепенно меняя историю наиболее удобным для себя образом. Она борется — а что ей еще остается? Быть может, оставшиеся маги и не хотели бы думать, что из-за них уничтожается поддержка и опора всего волшебного мира, но им приходится: просто потому что так проще держаться умирающей реальности. Вневременной Ковен — одна из главных легенд забытых времен. В его названии для выживания даже первое, решающее слово было заменено на другое — «Последний». Ты не замечал, что если задуматься о некоторых подробностях, то сразу выискивается куча неотложных и неописуемо важных дел? Но здесь, в Древнем Мире, такого не будет. Здесь Предреальность цела и невредима. Скажи мне, ты можешь назвать имена его основателей? Чем именно они занимались? Сказать, какое имя носил сам Ковен? Тебе ведь оно знакомо не понаслышке.

Нет. Я не знал ничего из перечисленного — и ведь только сейчас это осознал. Раньше почему-то… просто не задумывался, не видел никакого смысла в получении этой будто бы бесполезной информации. И ведь правда, находил более достойные моего царственного внимания дела. Сейчас, уже сейчас подобные мысли казались мне неоправданно глупыми и даже безумными. Реальность и вправду не хотела бередить свои рваные раны.

— Так странно чувствовать себя законченным идиотом, — усмехнувшись, точно и веско прокомментировал я собственные ощущения.

— Это еще что, — саркастично хмыкнул Велатриан. — Мы, собственно, пришли. Покажу тебе кое-что, и это «кое-что» тебя крайне заинтересует.

И я стоял, безмолвно глядя на записанные, полустертые и покрытые вековой пылью имена основателей Вневременного Ковена Магов. В те долгие секунды я понял многое. Последние пять лет моей жизни будто бы пролетели заново — уже исполненные иным смыслом.

— Не только в микромире действует это любопытное правило, — удивительно тихо шипел мне на ухо дракон. — И в нашем Мире будущее способно влиять на прошлое. Тебе ли этого не знать, Парадокс?

Прошлое уже произошло. И одновременно ему только предстоит свершиться — или же, если мы того захотим, отмениться навеки.

— А знаете, что самое страшное? — бодро осведомился я тоном, не допускающим никаких серьезных разговоров, и с размаху уселся на еще несколько лет назад облюбованный мной диван.

Осчастливленные слушатели, не ожидавшие столь резкого поворота событий, разом уставились на меня своими четырьмя парами разноцветных ясных глаз.

— Самое страшное, что я жутко проголодался и теперь готов с боем отобрать у вас все съестное. Так что готовьтесь защищаться, — объявил я и не медля стащил со стола бутерброд, пока мои коллеги и вправду не начали яростно охранять свое драгоценное имущество.

— Хоть предупредил о нападении, а не устроил подлую диверсию, как обычно. Благородно. Не ожидал от тебя такого, — радостно поздоровался со мной мой лучший друг Кристон, вероятно, безумно соскучившийся по моей неповторимой компании.

Мои донельзя загруженные работой сослуживцы во главе со своим строгим работодателем сидели и добросовестно обедали, уничтожая внушительные запасы провизии, весело общаясь, ухахатываясь и занимаясь исключительно своими излюбленными делами. Собственно, примерно таким нехитрым образом и проходит добрая половина нашей богатой на открытия исследовательской деятельности.

Я аж умилился. Узнаю своих бесценных ребят!

— Альв, ты все-таки надумал испробовать игрушечный спиритический набор? — невинно поинтересовался шеф. — Очень рад, что ты перестал быть скучным букой!

Кто бы говорил, лорд Оринделл Арвейм, весело подумал я.

— Класс! — искренне восхитился рыжий и сиреневоглазый Рин. — Даже нас с братом драконы так долго нигде не носят. Научишь?

И только добрая и хорошая девочка Эрнис, как всегда сидящая в обнимку со своими любимыми длиннющими теоретическими расчетами, участливо сказала:

— Привет, Альвер. Не слушай этих великовозрастных болванов, они тоже по тебе соскучились.

Самый великовозрастный болван нашей замечательной компании, а по совместительству, страшно сказать, начальник всей коллегии, найт Рифард Хайт только довольно хмыкнул в ответ на подобное далеко не уважительное обращение. А ведь с самого начала он никак не мог приучить стесняющихся нас обращаться к нему именно таким образом, хотя очень старался.

Похоже, мое эпохальное появление, на которое я где-то в глубине души так рассчитывал, не произвело нужного эффекта. По крайней мере, моей внезапной материализации прямо посреди гостиной коллегии никто особо не удивился — и никто не кинулся обнимать от избытка чувств. Ничем этих черствых могущественных колдунов не проймешь.

— Привет, Эрни, — с задорной улыбкой поздоровался я и отправил себе в рот еще один бутерброд, пока такая возможность вообще предоставлялась. Потом же все опомнятся и начнут растаскивать всю оставшуюся в наличии еду в разные стороны со спринтерской скоростью — и что я тогда намерен делать?! Мне, могу заранее описать сию безрадостную картину, останется только кусать собственные локти и тосковать о так глупо упущенном шансе. А шансы вообще нельзя упускать.

— Дай угадаю, — иронично протянул Крис. — Ты сейчас сидишь и ждешь, что кто-нибудь начнет на радостях тебя тискать? Ну, ладно. Я готов. Что ни сделаешь ради лучшего друга.

— Какая самоотверженность, — с напускным безразличием буркнул я. Но, как обычно, не выдержал и позволил беспечной улыбке вылезти наружу и выдать меня с потрохами. Какой я все-таки бываю слабый и несдержанный. Но исключительно в подобных обстоятельствах, грозящих перерасти в столь дорогую моему романтичному сердцу дружескую перепалку.

Когда продолжительные объятия с каждым из наличествующих коллег были завершены, я наконец соизволил драматическим полушепотом поведать, что где-то носили меня и в самом деле драконы. То бишь, подробно пересказал спасительный план моих крылатых и чешуйчатых знакомых. Когда же посыпалась лавина уточняющих и просто вызванных неудержимым любопытством вопросов, я рассказал практически все: только предпочел умолчать о некоторых увлекательных подробностях собственной личной жизни. Нет уж. Сейчас это только мое, и делиться с кем-либо своими эмоциями, кроме моей очаровательной ведьмы, жадный я уж точно не собираюсь. К тому же, я уже давно обратил внимание, что все произнесенные вслух слова в той или мной мере становятся заклинаниями. А с этим лучше не шутить.

Правда, я то и дело обращал внимание, что досконально изучивший своего вечного соседа по общежитию, Крис рассматривает меня с особым интересом юного хранителя чужих потаенных секретов…

А после того как я, вдоволь наболтавшись и значительно поспособствовав уничтожению оставшейся в ближайшей округе пищи, стремительно улетучился навстречу новым приключениям, все так же внезапно и показательно исчезнув с дивана, найт Рифард картинно вздохнул и с самым своим оптимистичным выражением лица заявил:

— Привыкайте, ребята. Примерно так теперь будет всегда.

После же, не теряя ни минуты, я все так же неожиданно перенесся в замок Арвейм времен Эры Сверхновой. И вот тут мое грандиозное появление произвело фурор, сравнимый с тем, на который я откровенно надеялся в предыдущий раз.

Найт Вэйд, мой коллега в страже замка и одновременно неплохой знакомый уставился на меня как на вознамерившееся нанести простым смертным дружеский визит приведение.

Нет. Я, конечно, один раз шутил на тему, что непременно должен стать фамильным призраком семейства Арвеймов, но это же вовсе не означает, что все дурацкие желания вроде упомянутого обязаны тут же исполняться!

— Альвер?.. — глядя на меня исполненным недоверия взором, посчитал нужным уточнить Вэйд. — Но ты же…

— Но я же что? — я недоуменно покосился на излагающего.

— Ты же болел. Довольно долго. А потом пропал и…

— Выздоровел, — легкомысленно пожав плечами, как ни в чем не бывало, прокомментировал я. — С кем чудес не случается?

Но дальше обуреваемый чуть ли не священным ужасом бравый боевой маг все-таки умудрился меня огорошить.

— Но ты же на полгода пропал, — осторожно добавил он.

Ох, драконы.

Я запоздало поежился. Добродушная природа обычно не склонна морозить счастливых жителей Элринга суровыми и холодными зимами, но все же довольно часто в это время года радует наши взоры время от времени выпадающим снегом и его игривым блеском, радужными переливами в лучах разноцветных солнц и звезд.

Хотя, как я уже один раз к слову упоминал, непродолжительные заморозки и бурные метели в зимний период у нас все же периодически случаются — но ведь и погоде нужно время от времени развлекаться, ведь так?

Сейчас, правда, снега все еще не было — это и объясняло мое вопиющее невежество. И все же полноправно царивший Савос, второй по счету месяц нового, восемьсот двадцать шестого года Эры, возмущенно напоминал о себе не слишком-то высокой для неспешных прогулок в легкой летней атте температурой.

Называется, окончательно уверился в собственных Ураганных способностях. Вот и промахнулся на шесть месяцев, невыносимый балбес. Все-таки запало мне в душу это содержательное определение, кто бы мог подумать!

— Кое-кто даже полагал, что ты умер…

Час от часу не легче.

— Мдааа уж… — протянул я, осмысливая возникшую из-за моей коронной невнимательности передрягу. — Похоже, мне придется всех в этом переубедить. Как думаешь, восставшего из пепла меня возьмут заново на работу? Или уволят за огромное количество прогулов?

Но все еще не избавившийся от уз мистического страха найт Вэйд, по всей видимости, шуток не понимал.

— Ну… ты все-таки единственного сына лорда спас…

Я махнул рукой на обычно обязательное для меня проявление непосредственности и неподражаемого чувства юмора и отправился прямиком в замок — навстречу еще штукам двадцати подобных радостных приветствий. Под конец сего однотипного марафона меня даже начало преследовать не самое приятное ощущение, что я ненароком попал не полгода позднее, чем следовало бы, а в какое-то дешевое, совершенно бездарно поставленное комедийное представление.

Правда, еще до моего входа непосредственно во внутренние апартаменты замка меня с оглушающим лаем сбили с ног пятеро донельзя счастливых собак: вот уж кто не стал изображать из себя неразумных созданий, страшно испуганных нежданным появлением и без того обескураженного дружелюбного призрака, причем к тому же еще и не настоящего, а вполне себе живого и материального. Умиленный такой душевной встречей, я добрых полчаса чесал их за ушами, искренне называя «хорошими мальчиками», а они в ответ даже не пытались меня разорвать в клочья — хотя именно об этом меня некогда предупреждали заботливые сослуживцы. И с чего они вообще это взяли? Вот какие милые песики, хвостами машут, лизнуть норовят.

Вот все бы так. Не в смысле, от радости сбивали бы с ног… а, впрочем, ладно. Можно даже и настолько экстравагантно, я не против.

По крайней мере, после такого приветственного ритуала люди бы сразу убеждались, что их руки сквозь меня не проходят, а потому расценивать меня как призрака уже с научной точки зрения было бы не слишком-то корректно.

Больше всего я боялся встречи с Мелори — не с Сай, а именно с ее беспамятной тенью, к которой я некогда испытывал очень нежные чувства. Я не знал, даже предположить не мог, как мне следует с ней общаться, как на нее смотреть, потому что уже сейчас, после недолгого, но богатого на события пребывания в Древнем Мире, я видел в ней всего лишь неправдоподобную замену могущественной Древней ведьме.

Мелори Арвейм не подозревает о том, что ее не должно было существовать. И пусть лучше эта горькая правда останется для нее закрытой за семью печатями тайной, ведь иначе будет хуже для всех.

И это только усугубляло мою дилемму. Я был в нее сильно влюблен — когда-то очень давно, всего неделю назад — теперь же я оказался влюблен безумно. Пусть и в нее же, но все-таки в совершенно другую девушку.

Еще тогда я должен быть задуматься о том, что такая сильная, невыразимая влюбленность в реальной жизни редко заканчивается чем-то хорошим — по крайней мере, ничто настолько прекрасное не может появиться и беспричинно решить остаться навсегда, вот так просто и быстро. Но, конечно же, мне, переполняемому счастливыми эмоциями, и в голову не приходила подобная мысль. А ведь нат Асвейде меня в свое время предупреждала…

На этот раз удача решила быть ко мне благосклонной.

— Как прошел отпуск, найт Альвер? — спросил меня до невозможности ироничный, звонкий голос. — Впрочем, я, кажется, знаю, где ты был.

Сай тихо выскользнула из-за двери какой-то из множества комнат коридора. При одном виде знакомой стройной фигурки у меня сразу же отлегло от сердца. Все-таки кое-кто мастер очарования, что бы она сама по этому поводу ни думала, и этой дважды врожденной способности у нее не отнимешь.

— Я выгляжу моложе, правда? — весело осведомилась нат.

— Чуть младше, я бы сказал, — серьезно возразил я. — И то лет на десять-пятнадцать, не больше.

— Почти девять месяцев спустя ты меня все-таки узнал, — она чуть отвела взгляд, а потом, грациозно наклонив голову, посмотрела мне прямо в глаза и протянула. — И ведь я даже не знаю, как на это отреагировать. Вот как?

— Погладить меня по голове и сказать, что я был, конечно, дураком, но милым и забавным? — оптимистично предложил я один из вариантов.

Так мы и стояли на расстоянии целого метра, не особо спеша с подобающей случаю старательностью и ответственностью друг друга обнимать. Пауза, которую неловкой не назовешь даже при всем желании (слишком уж для сцены подобной драматичности у нас было веселое и легкое настроение), все равно умудрилась затянуться. Вот правильно где-то говорят, что талант не пропьешь и не растеряешь, а саркастичная пауза оказывалась особой весьма и весьма одаренной.

Да уж, не совсем так я представлял нашу встречу. Перед моим бурным воображением пролетали несколько другие, не менее бурные картины.

— Учти, первая я тебе в объятия кидаться не буду, — насмешливо предупредила меня Сай. — Все-таки аристократическое воспитание, все дела…

— Вредина.

— Что есть, то есть, — она рассмеялась, польщенная услышанным.

— Ну, и ладно, — я пожал плечами, изобразив покорность злой и несправедливой судьбе. — В таком случае, сам как-нибудь справлюсь. И даже не сильно страдать буду.

Следующие минут пятнадцать я мужественно проявлял чудеса полного отсутствия аристократического воспитания.

— А еще недавно ты не хотела целоваться со мной в коридоре, — вдруг припомнил я, когда с превеликим трудом отвлекся от описанного занятия.

— Еще бы. Ты ведь понятия не имел, что я — это я, — фыркнула моя милая ведьмочка. — Очень мне надо, чтобы ты целовался не совсем со мной.

— Вот, значит, как, — я иронично усмехнулся.

— А ведь даже был такой случай! — шутливое настроение Сай выдавали искрящиеся глаза. — Тогда, ночью, в библиотеке. Но я пережила. Видишь, какая я сильная и самоотверженная?

Ревнивица и собственница из Древней темной ведьмы Сайонарис выходила ровным счетом никакая. Устраивать настоящие допросы и скандалы она не позволит себе хотя бы из чувства собственного достоинства, а вот развлекаться и глумиться — это сколько угодно, это уже совершенно другое дело. Знает ведь, что я ни на кого другого и не взгляну. Абсолютно точно знает.

— Теперь, надеюсь, ты будешь наверстывать упущенное? — как будто невзначай поинтересовался я.

Девушка сделала вид, что глубоко задумалась — между прочим, весьма убедительно. Не будь я стопроцентно уверен в обратном, пожалуй, и обеспокоился бы на какую-нибудь короткую, но волнительную долю секунды.

— Похоже, да, — в конце концов подтвердила мои ожидания Сай. — Здесь, увы, бессильно даже мое упомянутое воспитание.

И заняла свои губы более приятным делом.

Зря я в глубине души переживал. За долгие девяносто три года моя любимая вредина не изменилась совершенно.

Превосходящий меня габаритами серый сторожевой пес по милой кличке Лаксти валялся на спинке и повизгивал от удовольствия, демонстрируя свое полнейшее ко мне расположение, а я сидел рядом и старательно чесал его пушистое брюхо. Радостней всего на мое внезапное «возрождение» отреагировали именно друзья-собаки, остальные же так и продолжали коситься на меня, как на зловещего материализовавшегося призрака, несмотря на то что я так и излучал фантастическое дружелюбие, а идиотская улыбка и не думала сходить с моей одухотворенной физиономии.

Как все-таки мало нужно для формирования устойчивой мистической репутации: всего лишь исчезнуть с больничной койки и, как ни в чем не бывало, объявиться полгода спустя. Кто знает, может эта пресловутая репутация еще надумает когда-нибудь сыграть на моей стороне.

В должности меня все-таки восстановили, причем чуть ли не с распростертыми объятиями. Сложно объяснить, зачем мне вообще это понадобилось — раз уж я был способен перенестись туда в любое время, а история явно подходила к финалу, — но мне показалось, что так будет выгодней и удобней.

По крайней мере, достающие мне до колен очаровательные щеночки сторожевых псов мое решение всячески поддерживали.

Леди Линн к моменту моего повторного появления в фамильном замке Арвеймов уже уехала в то место, которое ей теперь приходилось называть домом. Похоже, в какой-то несчастливый день у нее просто закончились аргументы, откладывающие возвращение к нелюбимому мужу на неопределенный срок. Очень жаль. По моему, возможно, вовсе неуместному мнению, во всех отношениях прекрасная Амелин заслуживала гораздо более счастливого брака. Пару раз я даже задумывался, как я мог бы ей помочь: и понял, что мне стоит всего лишь предложить ей переселиться на пару Эр вперед и начать жить абсолютно новой жизнью. Но нужно ли мне вмешиваться?..

Лорд Оринделл тоже почему-то отсутствовал — и потому пропустил весь фееричный концерт с моим восстанием из мертвых. Вот уж с кем мне было бы определенно любопытно перекинуться парой-тройкой словечек, причем по многим причинам сразу. Но, похоже, прямо сейчас все-таки не судьба — и ладно, у меня есть вполне веские основания предполагать, что мне представится для этого еще куча отличных возможностей.

А несколько дней спустя я случайно узнал, что через четыре месяца после моего исчезновения леди Мелори все же согласилась выйти замуж за короля Ровена. То ли из все же возобладавшего чувства долга, то ли сдавшись под напором матери, то ли от отчаяния. Этим и объяснялась большая часть украдкой направленных в мою сторону сочувственных взглядов: по всей видимости, пока я отчаянно боролся с магией Заката, изредка приходя в сознание в больнице, о наших непродолжительных отношениях узнали или догадались все, кому только ни лень было связать парочку простеньких фактов.

К тому же, и до этого было сложно не обратить внимания на наши обоюдные ласковые взгляды.

Разумеется. Любимый без предупреждения пропал на столь продолжительный срок (и ведь вполне могла статься, что и навсегда), а настойчивая леди Карлия, страстно желавшая столь выгодного замужества повзрослевшей дочери, постоянно оставалась рядом и, без сомнения, все это время пользовалась ее горем и продолжала планомерно добиваться своего. И, что было вполне предсказуемо, если не заранее определено, расстроенная, разочарованная в самой жизни девушка все же поддалась на уговоры.

К сожалению, таких недальновидных родителей в Мире существует гораздо больше, чем хотелось бы. Они, упиваясь своими мечтами, которые так и остались аморфными, далекими мечтами, ни на шаг не приблизившимися к исполнению, и страдая от невозможности повернуть время вспять и реализовать их в своей стремительно убегающей жизни, автоматически перекладывают цели и амбиции на ничего никому не обязанных детей. И ведь даже предположить не способны, что чьи-то желания могут не совпадать с их собственными. А после, получив волевой отказ, хорошо если всего лишь укоризненно обвиняют выросших самодостаточных людей в глупости и эгоизме.

Что уж говорить про пресловутое чувство долга, с детства прививаемое детям в богатых и знатных семьях.

У меня же, большую половину жизни скитавшегося где угодно исключительно по собственному усмотрению, подобных проблем не возникало никогда. Все ужасы тотального родительского контроля мне испытать так и не довелось, потому что они с самого раннего возраста относились ко мне как к взрослому, самодостаточному человеку, который не только может, но и должен иметь собственные устремления, какими бы на первый взгляд дурацкими и неразумными они ни были. Узнав о моей непреодолимой страсти к изучению истории, родители отнюдь не стали меня строго наставлять и уговаривать выбрать более престижную профессию. Напротив: пожелали удачи и радостно отпустили на все четыре стороны.

Сложно сказать, намеренно ли они вели себя столь мудро или же им, увлеченным своей интересной жизнью, просто-напросто было не до единственного сына. Они вполне могли оставить меня совершенно одного и, ласково потрепав по волосам на прощание, года на два укатить в какое-нибудь кругосветное путешествие.

Наверное, оно и к лучшему. Во всяком случае, я уезжал в Нортайл с легким сердцем, совершенно не тоскуя об оставляемой позади целой жизни.

Но что-то мои мрачноватые философские рассуждения и волне себе радостные воспоминания из детства слишком далеко забрели.

За неделю я разговаривал с Мелори только один раз, и в течение всех тех нескольких болезненных минут мы оба жутко нервничали, старательно отводили глаза и говорили какие-то откровенные глупости, думая только о том, как бы поскорее сбежать от тягучего, въедливого чувства неловкости. Вот только мотивами такого поведения мы руководствовались абсолютно разными. Конечно, леди не могла не заметить, что я смотрю на нее совершенно другими глазами; но при этом она и не догадывалась об истинной подоплеке моей резкой перемены. Скорее всего, она поверила, что единственной причиной тому является ее грядущее замужество — и ведь могла быть бесспорно права, сложись в день рождения ее судьба немного иначе.

А я же… а мне стало очень стыдно и больно. И только мучительным усилием воли я заставил себя вспомнить, что стоящая передо мной прекрасная девушка — всего лишь тень моей Сай. Тень, в которой ее истинные черты хоть временами и проявлялись, но все равно делали это слишком редко. И все же чувство вины преследовало меня неумолимо.

Перестал я об этом думать, только когда ко мне вечером пришла Сай. Всегда бы неприятные мысли столь покладисто и быстро улетучивались из отяжелевшей от волнений головы.

Сама же случайная жертва обстоятельств по поводу обручения своего альтер-эго заметно негодовала.

— Не собираюсь я ни за кого замуж! — ворчала Сайонарис, продолжая метаться из угла в угол комнаты.

Створки окон, воодушевившись присутствием в помещении великолепнейшего источника магической энергии, к тому же еще и эмоционально нестабильного, распахнулись со зловещим скрипом.

— Не переживай. Нас к этому времени в замке уже не будет, — резонно заметил я, нежно, но настойчиво усаживая рыжую человекоподобную грозовую тучку в кресло.

Мы просто вернемся в Древний Мир и сбежим ото всех возможных и даже невозможных королевских свадеб. Вот так ведь просто и объясняется загадочное исчезновение леди Мелори Арвейм в самом начале восемьсот двадцать шестого года — который уже, так незаметно, успел вступить в свои законные права.

— Да. Не будет, — задумчиво согласилась Сай. Обращаясь не ко мне, а будто бы внутрь себя. Странно, что меня в тот момент не насторожили ее потускневшие глаза.

Просто я начал отвлекать ее от невеселых размышлений еще исстари известными и проверенными методами.

— Слушай, — спросил я после нескольких минут восхитительного забытья в объятиях друг друга. — Мне вот только что пришло в голову. Что ты тогда все-таки сказала королю?

— Когда именно? — ехидно уточнила Сай. — Мы, знаешь ли, с ним много разговаривали…

— Всего лишь разговаривали ведь, — легкомысленно пожал я плечами. — А я склонен претендовать не только на это… Я про бал. Помнится, когда я устроил тебе тот нескромный допрос, ты ответила, что сказала ему правду. Но ведь ты не могла рассказать правду о себе, разве нет?

— А, ты об этом. Не могла. Но правда ведь бывает разная. Я просто красочно расписала ему все свои недостатки и подробно изложила, почему из меня вышла бы отвратительная королева. Начиная с ужасного характера и наивной для невесты короля мечты о большой и чистой любви, заканчивая вполне себе объективно существующим раздвоением личности. В общем, вылила на бедного мальчика все сумасшествие второго варианта Мелори Арвейм. Я-то радовалась и была уверена, что он меня понял и даже со мной полностью согласился, он ведь хороший. Правда, похоже, Ровен все же счел мою аргументированную речь не более чем обыкновенным кокетством…

— Не хмурься, — я улыбнулся и, чтобы она последовала моему примеру, вслух вспомнил. — А я ведь за вами со своего поста бессовестно подглядывал и втайне хотел оказаться на месте короля. Однако когда мое желание так неожиданно сбылось, я смутился, переполошился и чуть было не отправился на попятную. Еще и ревнивый допрос тебе устроил. Вот балбес, да?

— Невыносимый, — весело усмехнулась Сай и ласково растрепала мои порядком отросшие волосы. — Было очень непривычно и немножко забавно называть тебя на «вы». А самое интересное, что я-то к тому моменту с тобой уже спала, а вот ты со мной все еще нет. Непередаваемое ощущение!

— О чем ты, я ведь даже обнять тебя боялся, — я расхохотался, красочно вообразив весь комизм сложившейся в ту недалекую пору ситуации.

— Ну и зря. Я была бы совсем не против. И, скажу тебе по секрету, Мелори тоже. Я знаю. Я с ней знакома.

Еще пару минут объятий спустя девушка с сожалением произнесла, нежно гладя меня по лицу:

— Мне пора, уже поздно. Сладких снов, Альвер.

— Может, останешься? — шепотом попросил я и крепче обнял за талию.

— Соблазнитель. Я бы с удовольствием поддалась, но вот потеряю я память в самый ответственный момент, что ты Мелори скажешь?

— Скажу? — не удержался я от шутки. — Я-то, наивный, полагал, что в самый ответственный момент буду не говорить, а заниматься несколько другим делом…

Сай рассмеялась, на ночь поцеловала меня в нос и ушла к себе.

Да уж. Чтобы снова заняться любовью со своей девушкой, мне сначала нужно всего лишь спасти Мир. Вот тебе и мотивация, парень!

Оставался всего один человек, с которым мне было необходимо поговорить — не о деле, а просто так, повидаться и перекинуться парой приятных слов. Он и сам, помнится, тонко мне об этом намекал.

— О, это вы, найт Альвер? Пришли еще раз попробовать мой недоваренный мирлид? — радостно приветствовал меня только что вернувшийся с лекции профессор Антавир.

Я сидел у него в кабинете и непочтительно рылся на забитой литературой на все возможные вкусы полке в поисках подходящей для скрашивания тягостного ожидания книги. К тому моменту я уже вдоволь налюбовался открывающимися из высокой башни красотами и решил немного понаглеть, подумав, что профессор вряд ли сильно обидится на непомерное стремление молодого человека к новым знаниям.

— Простите, — я все же смутился и убрал свои загребущие ручонки от университетского имущества.

— Что вы, моя библиотека в полном вашем распоряжении.

Антавир уселся в свое рабочее кресло и целых несколько секунд с нескрываемым интересом меня разглядывал.

— Я смотрю, вы уже успели найти ответы на мои каверзные вопросы и все-таки вспомнили просьбу безумного старика. Приятно! — восхитился он.

— Откуда вы знаете? — я удивился настолько, что даже не отреагировал на лестный эпитет, коим найт сам себя наградил.

— Когда кто-то в этом огромном Мире среди множества возможных путей находит единственный свой, это всегда заметно. Тогда у человека как будто пробуждается душа после продолжительного сна. И вспыхивает огонек в глазах. Вот именно такой, как у вас сейчас, — он чуть подумал и добавил. — А еще ярче он начинает светиться, когда в жизнь человека врывается любовь.

— У меня… много что произошло, — немного смущенно улыбнулся я.

— Да. Я вижу, — добродушно усмехнулся профессор. — Что же, рассказывайте. Мои сонные дракончики могут и подождать, раз уж тут такое дело. Только… давайте все же мирлид закажем у Асвейде? Я обычно не склонен сомневаться в собственных силах, но тут ситуация исключительная.

— Отличная идея, — поддержал я и вдруг осекся. — В смысле, ваш мирлид мне понравился, но мне как раз нужно отдать ей одну замечательную книгу.

После долгой, приятной и удивительно дружественной беседы с директором Королевского Университета, который, пожалуй, только выглядел на тысячу лет, а на деле был гораздо старше, я вернулся в замок Арвейм.

— Мне нужна твоя помощь. Правда, просьба может показаться тебе странной, а зачем мне это понадобилось, уж очень долго объяснять, — безапелляционно заявил я с порога.

Не очень благодарный слушатель в лице всего час назад вернувшегося из отъезда Оринделла только с истинно аристократической выдержкой приподнял одну бровь. Понятия не имею, успели ли старательные служащие ввести его в курс дела о моем безвременном возвращении в мир живых, а заодно повторно нанятых на работу, но при виде моего невнушительного тельца на пороге собственной комнаты лорд не упал без чувств, и даже его золотистые глаза не наполнились священным ужасом. Вот и замечательно. Потому что непреодолимым желанием раз в тысячный возвещать наспех выдуманную историю о моем чудесном выздоровлении я, мягко говоря, не горел.

История, собственно, заключалась в том, что меня, не слушая никаких возражений, забрали сострадательные лесные духи, наделенные врожденным инстинктом непременно помогать всем страждущим. О которых, кстати говоря, так часто и красочно повествуется в детских сказках — не на пустом же месте они появились, ведь правда? Причем душераздирающие подробности моего счастливого спасения с каждым последующим разом претерпевали значительные изменения, а то и вовсе принимали фантасмагорический оборот, который поражал даже мою собственную богатую фантазию, уже вполне привыкшую к своим странностям. Когда же, выслушав подробный отчет, жертва моих подлых происков устремляла на меня пораженный, исполненный недоверия взор, я хитро улыбался и загадочно сохранял молчание.

Между прочим, я почти не врал. Примерно так оно все и было.

Но все равно шеф мог бы гордиться моими немалыми достижениями на поприще импровизированной генерации абсолютно идиотских идей.

— Хорошо, — не особо удивленно пожал плечами Оринделл. — Я помогу.

— У меня нет много времени, но мне серьезно… стоп. Что ты сказал? — я оборвал себя на полуслове, наконец осознав смысл ответа лорда и придя от услышанного в полнейшее изумление.

— Что бы ты там ни задумал, я тебе помогу, — повторил он. Не то чтобы дружелюбным, но вполне приемлемым для разговора между двумя уже не просто знакомыми, но еще и не друзьями тоном. — Потому что я тебе должен. А с возвратом долгов я предпочитаю не затягивать.

Вот тебе и раз. А я ведь уже настроился потерпеть сокрушительное поражение и разочароваться в собственном умении успешно вести деловые переговоры. Правда, я ни разу не слышал, чтобы профессиональные деловые переговоры начинались столь экстравагантным манером, но ведь любой дипломат вполне имеет право на формирование и использование собственной стратегии поведения, если уж она и вправду, хоть и на удивление, оказывается результативной, разве нет?..

Все было готово. Трое выдающихся волшебников — Эрнис, оставшаяся в своем родном времени, Крис, навестивший старый Нортайл, и Оринделл, колдующий у озера своего фамильного замка — создавали не оформленную в заклинание магическую энергию и направляли ее огромные потоки в опаснейшие разрывы Предреальности, которые, впрочем, сейчас не могли принести им никакого вреда: потому что могущественная Темная ведьма Сайонарис Безликая усилием воли оставляла вход открытым. Мы же с Рифардом, Рином и пожелавшим присоединиться к нашей познавательной экспедиции профессором Антавиром вторглись в отмененную Предреальность.

Соединить между собой три оторванных друг от друга момента во времени стало секундным делом. Гораздо сложнее оказалось убедить себя в том, что до неузнаваемости изменившееся вокруг нас пространство не было тревожным сном, энергетическим искажением или же предсмертным видением.

Здесь было темно. И темнота казалась всеобъемлющей. Темнота зияла и во всей немыслимой не угрозе даже, но гордости и превосходстве обнажала небытие — распахнутый вход в никуда и никогда.

Потом начали появляться отрывистые звуки, слишком резкие для обыкновенной для этого — места ли? — звенящей тишины. Из чего-то неясного, отдаленного на миллиарды световых лет создавались воспоминания, некогда принадлежавшие затерянным в пучине времен всевозможным живым существам. Людям, животным, миллионам одушевленных растений.

— Рээээй! — кричал Рин, хотя говорить что-то вслух было вовсе не обязательно. Не просто брат-близнец, но, по сути, тот же самый человек имел все шансы найти его даже в нынешних нигде и никогда.

Вместе со звуками и воспоминаниями возникали ауры и раскрашивали темноту всевозможными яркими оттенками — и это, о Духи, стало самой лучшей новостью за все известные человечеству Эры.

А дальше пьянящее, сводящее с ума чувство несуществования прекратилось — неправдоподобно, стремительно, сокрушительно.

Я как будто пришел в себя. И в замешательстве оглянулся.

Что-то здесь было не так. Еще больше «не так», как мне представлялось до той поры.

Я остался один. Снова пропали оглушающие звуки, стертые воспоминания и забытые события.

Один ли?

— Спокооооойно, найт Альвер, — примирительно протянул голос, обладателя которого я, кажется, уже где-то встречал. — Я хочу тебе помочь.

— Помочь? Кто ты? — отозвался и понял, что могу отчетливо слышать самого себя. Впервые за последние нисколько.

Из глубин обволакивающей темноты вышел смутно знакомый молодой человек. Сначала я смотрел на него с непониманием, но с каждой секундой мои глаза все больше и больше округлялись от удивления. Передо мной, мило улыбаясь, стоял тот самый юный заговорщик, которого я заприметил первым и которому не дал умереть просто так, только из-за ошибок других людей, профессионально манипулирующих остальными.

Вот только выглядел он иначе. Теперь его взгляд горел не смятением и страхом за собственную жизнь, а непоколебимой уверенностью в своих силах и… ярко выраженным дружелюбием. Другая осанка, другие интонации, другое выражение лица — этому непонятно откуда здесь взявшемуся человеку не нужно было уметь создавать иллюзии, чтобы легко менять внешность как перчатки. Практически до не узнавания.

Хотя способностью к иллюзиям, я полагаю, он все же обладал незаурядной.

— Харрис? — в моем голосе звучало только искреннее недоумение. — Но что ты делаешь… здесь? — я неопределенным жестом обвел окружающее нас отсутствие пространства.

Этот мальчик ведь совершенно ни при чем! Наши пути пересеклись случайно, когда я спасал жизнь своего будущего шефа… Или нет?

Все внезапно стало настолько странно, что обычно верная мне способность соображать постыдно капитулировала.

— Харрис Тессен… — медленно, как будто пробуя слова на вкус, произнес мой неожиданный собеседник. — Да, сейчас меня чаще называют именно этим забавным именем. Гляди-ка, ты даже запомнил, Ураган, — хохотнул он. — Но я все же предпочитаю…

Его черты стали меняться. Маг сразу же повзрослел лет на двести-триста, с возрастом приобретая все больше иронии во взгляде и неудержимой энергии во всем существе. Уже несколько секунд спустя передо мной предстал не знакомый мне ранее могущественный колдун, резко отличающийся от того внушаемого молодого паренька, коим он столь успешно притворялся. Лицо немного ожесточилось и приобрело заметную мужественность, которую, впрочем, изрядно прибавляла щетина; все черты стали более хищными, а взгляд острым и пронизывающим насквозь — что, в общем-то, каким-то чудесным образом вовсе не мешало ему производить удивительно положительное впечатление способного вписаться в любую компанию парня, который так и излучает приветливость и любовь ко всем ближним.

— Мирианделл, — закончил он фразу.

Колдун, которого я, как наивно полагал ранее, ни разу в жизни не видел, но про которого столь многое слышал.

А любовь к дешевым эффектам ему, оказывается, совсем не чужда.

— Мирианделл? Так ты и есть?..

— Да-да-да. Я и есть тот самый злобный Древний маг, виноватый в наступающем апокалипсисе, — беззаботно отмахнулся он. — Я подумал, что будет не очень красиво оставлять тебя в неведении, если уж сам я знаю твое настоящее имя. Приятно познакомиться!

И маг с истинными манерами заядлого любителя новых знакомств протянул мне руку.

— Ну же, — со смешком буркнул он. — Не будь ты таким неприветливым.

Все еще находясь где-то между шоковым состоянием, лишающим даже обыкновенного намерения относительно адекватно думать, и лихорадочным осмыслением столь причудливо складывающихся обстоятельств, отреагировал я все-таки подобающим образом. Его рукопожатие оказалось твердым, уверенным и — располагающим.

— Не похож ты на злого гения, — оценил я, с нескрываемым любопытством к нему приглядываясь.

— Скорее, на отличного мужика, правда ведь? — подмигнул мне он. Дескать, брось ты эти глупости, все неправда, я вообще всей душой за мир, спокойствие и всеобщее процветание.

— Не думал я, что ты объявишься в этой истории, — сказал я не то чтобы особо миролюбиво, но не агрессивно и, на удивление, без опаски.

— Невысокого ты обо мне мнения, приятель, — хмыкнул нежданный виновник торжества. — А как иначе-то? Я эту кашу заварил.

— Зачем ты тогда сбежал? — напомнил ему я. — Это все же выглядит несколько подозрительно.

— Еще спрашиваешь? Кто в здравом уме захочет несколько сотен лет подряд сидеть в этой золотой клетке, именуемой Древним Миром? Я нашел способ уйти оттуда и сразу же воплотил в жизнь свою давнюю мечту, которая до того момента казалась несбыточной. Даже не раздумывал особо: боялся, что испугаюсь и передумаю, — с обезоруживающей честностью рассказывал мне колдун. — Твоя очаровательная подружка Сай, кстати, удивительно на меня похожа. Горжусь девочкой! — восхитился он.

— Чем похожа? — я собирался было возмутиться, но намерение в действие так и не переросло. У меня просто-напросто не получилось достаточно взбеситься: благодушная, неожиданная для человека со столь мрачной и незавидной репутацией, улыбка Мирианделла слишком сильно к нему располагала и лишала всякой возможности злиться по-настоящему.

— А ты серьезно думал, что девочка страдает сумасбродным героизмом и честолюбивым желанием войти в легенды в роли спасительницы Мира? — усмехнулся Древний маг. — Рискну предположить, что подобные крупномасштабные трагедии ей до известной степени по барабану. Сай всю жизнь мечтала вырваться на свободу и увидеть Мир во всем его не передаваемом словами великолепии собственными глазами. И воспользовалась первой же попавшейся возможностью — быстро и не раздумывая, как в свое время сделал я сам. Вот и правильно. Я всегда говорил, что Сай — умная девочка и что она далеко пойдет. Время показало, что я был совершенно прав.

Как бы я ни хотел возразить и защитить свою девушку от лживых наговоров, я не стал этого делать: теоретически Мирианделл мог бы нести любую чушь, но все-таки он меня не обманывал. Если бы я опирался исключительно на его слова — то да, имел бы все предлоги усомниться в их правдивости, один раз уже такое случалось, но в этом случае подключилась и моя собственная интуиция, постоянно твердившая то же самое. Все начинало вставать на свои места. Она и сама открыто говорила мне об эгоизме — но я тогда, помнится, думал совсем о других вещах.

— Получается, нет худа без добра, — вместо категоричного отказа от дальнейшего разговора заключил я. — Ты не только создал ужасающую штуку, но и подарил Сай возможность сбежать.

Мирианделл рассмеялся с некоторым облегчением.

— Я все-таки в тебе не ошибся, парень. Значит, с тобой вполне можно иметь дело и ты не станешь тут же брать меня под белы рученьки сдавать на растерзание драконам? — с восхищением маленького ребенка, впервые попробовавшего на вкус зачарованный кулинарами шоколад, проговорил он.

— Не стану, — неожиданно даже для самого себя согласился я.

— Вот и ладушки, — изрек гениальный изобретатель. — И очень не советую возвращать домой Сай. Девочка, конечно, тебя любит, но, если вдруг перед ней встанет такой тяжелый выбор, все равно променяет на свободу.

— Почему ты мне все это рассказываешь? Ты ведь не просто так излить душу пришел, я прав? — спросил я, хотя в голове, напрочь заглушая остальные мысли, продолжала звучать его последняя фраза.

Слова «любит» и «променяет», такие разные по значению, но одинаково веские, метались в моем сознании, стремясь вытолкнуть друг друга за его пределы и заставляя одновременно испытывать столь противоположные эмоции: радость, эйфорию, неверие, отрицание и страх.

Идиот, не видящий дальше своего носа! Я должен был догадаться. Должен был!

— Потому что ты мне, пожалуй, нравишься. Но мне многие люди нравятся, так что в нашем случае это не показатель, — весело отвечал Мирианделл. — Тогда, в том злополучном заброшенном доме, ты помешал меня убить. И вот это уже показатель. Значит, ты совсем не склонен к лишним смертям. А это, в свою очередь, значит, что моя надежда найти с тобой общий язык вполне оправдана и соответствует действительности. Дело в том, что я хочу спасти одно дорогое мне существо — и еще многие жизни в придачу. Не стану утверждать, что я положительный персонаж и преследую идиллическую цель установления вечного мира во всем Мире, но на благородные поступки время от времени способны и обычные люди, не являющиеся счастливыми обладателями ангельского характера. В общем, мне показалось, что я могу рассчитывать на твое понимание, раз уж ты пощадил даже фанатичного заговорщика, предположительно использующего магию Заката.

— Так-то так. Но тут есть одна обидная для меня неувязочка. Даже если бы я вдруг решил тебя убить, ну, мало ли, какие кровожадные альтернативные личности скрываются в моей бедной, забитой историческими фактами голове, что бы я вообще смог сделать Древнему Магу? — я представил себя в роли серийного убийцы и тут же с отвращением откинул эту пакостную мысль. Нет уж. Все же я очень миролюбивый парень.

Настала очередь Мирианделла изумляться.

— Ты… хочешь сказать, что ты действительно не в курсе? Во дела, — присвистнул он, и все его фраза сквозила безмерным удивлением причудами игривой жизни.

— Не в курсе чего? — уточнил я в замешательстве.

Я-то наивно полагал, что сюрпризы сумасбродного дня уже подходят к концу — неожиданного явления полноправного виновника торжества и без того хватило за глаза. Ага, держи карман шире. Настоящие сюрпризы, похоже, только начинались.

— Нет, серьезно? — продолжал восторгаться колдун. — Неужели они тебе ничего не сказали?

— Не сказали что, драконы тебя раздерите?! — все же сорвался я.

Вообще-то, обычно я не склонен кому бы то ни было грубить, особенно человеку, с которым я вот так запросто и мило беседую. А если и позволяю себе небольшое проявление слабости, то только в компании лучших друзей и исключительно в шутку, с таким показным весельем, что никто и не думает всерьез затаивать на меня обиду — более того, они периодически отвечают мне тем же и, между прочим, совершенно правильно поступают. Но тут и железные нервы вечного обитателя студенческого общежития все же провели референдум и решили доблестно меня покинуть.

— Может, и раздерут когда, — философски пожал плечами колдун. — Победить Древнего мага способен только Древний дракон. И у тебя, мой юный и талантливый друг, были все шансы.

— Чего? — тупо моргнул я, не в силах по достоинству оценить услышанное.

— Ох, — страдальчески вздохнул Мирианделл, по всей видимости, не являющийся ярым фанатом объяснения очевидных вещей. По крайней мере, очевидных для него самого. — Когда-то давно, в целой прошлой жизни, вы, найт Ураган, были одним из них. — То есть, совсем не обязательно, что одним из наших общих знакомых крылатиков. Но каким-то другим Древним драконом — непременно.

— Врешь, — недоверчиво протянул я, внутренне готовый услышать издевательский смех и саркастичное изречение вроде: «Доверчивый маленький мальчик, не будь ты таким наивным. Розыгрыш удался на славу, даже лучше, чем я ожидал!». Но мои ожидания, казавшиеся вполне правдоподобными и оправданными всей сложившейся ситуацией, все же не подтвердились.

— Ну, не хочешь — не верь, твое, в конце концов, дело, — изображая полную покорность судьбе, — развел руками взрослый дядя. — Но вот только скажи мне. Ты ни разу не задумывался, почему драконы приняли тебя так радушно, чуть ли не с распростертыми объятиями? Простите, крыльями, но это так, в данный момент не особо важные биологические мелочи. Драконы ведь не самые гостеприимные существа на всем белом свете, и очень сомневаюсь, что они стали бы настолько уважительно обращаться к обыкновенному чужаку, будь он хоть трижды способен сослужить для них прекрасную службу. Драконы сами по себе не сильно хорошие, душками их при всем желании не назовешь. Но и не плохие. Они сами по себе — такие, какие есть.

Я только покачал головой. Когда на тебя обрушивается стремительная лавина, времени и сил на проявление эмоций просто не остается.

— Вполне возможно, когда-нибудь я это все-таки осознаю. А потом поочередно впаду в истерику, заболею звездной болезнью и в конце концов сойду с ума от переизбытка чувств. И начну совершенно самостоятельно крушить все подряд, — проговорил я, красочно воображая подобную участь. Кстати говоря, такой исход и вправду был вполне возможен. — А может, и нет. Кто меня разберет, если уж я сам узнаю о себе, любимом, столько нового и интересного.

На определенно взрослом, но в это же время до безобразия непосредственном и одухотворенном всепоглощающим интересом ко всему окружающему лице Древнего мага проскользнуло прямо-таки умильное выражение.

— А ведь мы с тобой даже могли бы подружиться! — радостно хлопнул он в ладоши и чуть ли не крутанулся на месте, как это делают от избытка чувств маленькие дети или же взрослые, но особо творческие личности. — Но не переживай. Я вижу, ты пока не горишь подобным желанием. Но буду надеяться, еще передумаешь. Какие твои годы! — и тут же заинтересованно спросил. — Кстати, какие?

— Сто двадцать, — рассмеялся я от неожиданности.

Вполне вероятно, что так вовремя повстречавшийся, практически свалившийся на меня с неба чудак был абсолютно прав. Так уж повелось с самого детства, что именно к таким вот удивительным, непосредственным персонажам, своей лучезарностью выделяющимся среди остальных, я всегда испытывал непреодолимую симпатию. Вот и сейчас я был абсолютно уверен в том, что даже при всем желании не смог бы обвинить горе-изобретателя в факте образования природных катаклизмов, которые я же теперь и устранял. И не могу сказать, что я уж очень сильно хотел это сделать. Ну, ошибся человек, разве это преступление? С кем не бывает?

Какая разница, кто виноват, если нужно разбираться с последствиями?

— А мне пятьсот пятнадцать, — приглушенно, как будто по секрету, сообщил мне Мирианделл. — Ты, правда, не интересовался, но я подумал, что можно и сказать.

Мы так душевно болтали, что я чуть было не забыл о повестке дня.

— Ты сказал, что хочешь мне помочь, — напомнил я. — Ты об артефакте?

— Ну, да. Понимаешь ли… когда я его создавал, я даже не подозревал, что дело закончится подобным образом. К двумстам пятидесяти годам я уже давненько перестал быть поклонником размеренного и откровенно скучного существования в Древнем Мире, однако уничтожать всю реальность в мои далеко идущие планы не входило определенно. Я, будучи помешанным на своей профессии исследователем (думаю, тебе знакомо это восхитительное состояние), экспериментировал с материальным преобразованием крохотного кусочка сверхмассивной черной дыры. Что из этого вышло, ты и без моего покаяния в курсе, так что я не стану грузить тебя излишними подробностями продвижения своей работы. В общем, я испугался — что, в общем-то, было закономерно. И умудрился каким-то непостижимым образом закинуть результат своих непомерно старательных исследований в далекое-далекое будущее. Точнее сказать, одновременно в три разные точки далекого-далекого будущего. Потом, отойдя от шока и опомнившись, я смекнул, что эту брешь можно использовать и для собственного перемещения. Разумеется, меня вполне могло точно так же разорвать на несколько разных кусочков. Я это отчетливо осознавал и, помнится, даже сказал себе, что я, в случае самого нежелательного финала, заслужил подобную незавидную участь. Но, как говорится, кто не рискует. В итоге, как ты имеешь счастье убедиться, я остался цел и невредим. Со всеми руками и ногами в физиологически правильных местах. И, более того, понял, что то же самое случилось с моим злополучным артефактом. Его не разорвало. Он просто оставил свои энергетические отпечатки в трех разных временах — из которых и выросли три разрыва Предреальности. Кстати, понятия не имею, откуда взялась та вытащившая меня из клетки брешь. Скорее всего, гравитация черной дыры ее и проела. Найти ее сложно, практически невозможно, но и ты сам нечаянно использовал именно ее, когда в первый раз попал в Древний Мир. Повод для гордости, Парадокс!

Крохотный кусочек сверхмассивной черной дыры, поглощающий вокруг себя всю доступную материю и энергию — так вот почему артефакт обладает именно таким разрушительным эффектом…

— Но разве сила Древнего мага способна уничтожить черную дыру? — недоуменно уточнил я. — Разве это вообще реально?

— Я сам умудрялся ее удерживать и нейтрализовывать. Некоторое время, — покачал головой Мирианделл. — Но и уничтожить ее можно. Такой маленький кусочек уж точно. Правда, при одном условии, которое, к сожалению, так и не узнали драконы.

— Значит, мы во что бы то ни стало обязаны это сделать — сказал я твердо.

— На самом деле, я собирался отговорить тебя от этой глупой затеи.

Сначала я не смог выговорить ни слова.

— Ты в своем уме? — осторожно поинтересовался я.

— Отличный вопрос! — расхохотался Древний маг. — Конечно же, нет. Собственно, как и любой уважающий себя могущественный колдун. Или колдунья. От пола полоумие не зависит, — и сам же оценил красоту сказанного. — Отлично звучит, правда?

— Но почему ты не хочешь его уничтожать? Ты же сам, как никто другой, знаешь, что он творит с нашим Миром!

— Знаю. Но, кроме того, я знаю еще и кое-что другое. Вот мы все в один голос ноем, как нам плохо от того, что Предреальность рушится и забирает с собой несоизмеримо много энергии и жизни. Но мы и представить себе не можем, какого приходится живому, разумному существу, которое еще к тому же и уверено, что вся вина за случившееся лежит на нем. Не смотри на меня так, найт Альвер. В какой-то момент артефакт ожил. И, более того, принял вполне понятную материальную форму — наверное, ту, которая больше всего ему понравилась. Он боится. Он не знает, что думать и делать. Мой артефакт и есть то самое живое существо, которое я хочу спасти от смерти. Все-таки я сам его создал. И я, похоже, его люблю. И чувствую за него ответственность.

— Поэтому ты и начал с упоминания о ненужных смертях, — тихо проговорил я, чувствуя, что и меня засасывает в водоворот смятения и сомнения. Реальность оказывалась еще запутанней, чем мы могли ожидать.

— Именно. Все не так просто, как кажется на первый взгляд, Ураган. Разрешишь на правах старшего и больше прошедшего дать тебе совет? — спросил он и, дождавшись моего кивка, продолжил. — Никогда в жизни ты не борешься с людьми или с любыми другими живыми существами. Они, к сожалению, не делятся на хороших и плохих, иначе все было бы несоизмеримо проще. Вместо этого ты всегда будешь бороться только с обстоятельствами и, что самое сложное, с самим собой. И такая борьба уже значительно труднее — но и победа приносит гораздо больше радости. Главное — вовремя понять эту простую истину. И не придумывать себе каких-то там мифических врагов. Вот и сейчас, если хорошо подумать, нам нужно не уничтожение моего артефакта как таковое, а избавление от последствий его создания.

Подобной прихоти судьбы я ожидать не мог. И, хоть драконы меня сожгите, Мирианделл снова был абсолютно прав. Лишать кого-то жизни, честно говоря, не входит в список моих излюбленных занятий. Устранить опасный, бездушный артефакт — одно дело, но вот убить испуганное живое существо — уже совсем другое…

— Но что случится, если мы оставим его в живых? — задал я резонный вопрос. Ведь метод решения нависшей над всеми проблемы зависел не только от моих личных жизненных предпочтений.

— Понятия не имею. Неизвестность. В ином случае выбор не был бы таким сложным и опасным. Но зато я знаю, что будет, если все-таки убьем.

— Что?

— Думаю, ты и сам догадываешься, — колдун посмотрел на меня своими проницательными глазами. — Много-много лет спустя Вневременной Ковен Магов, носящий знакомое тебе название «Тайфун», будет разбит ордой озлобленных, сумасшедших демонов, хлынувших в оставшиеся после частичного восстановления Предреальности бреши. И все начнется сначала.

— Другими словами, мне предстоит определиться, что я предпочту: попытаться изменить предначертанное будущее иди кануть в неизвестность?

— Ты все схватываешь на лету, приятель, — Мирианделл не слишком-то весело усмехнулся. — Я не собираюсь на тебя давить, раз уж ты пока что ничего не умеешь. Просто подумал, что если уж нужно принять столь сложное и ответственное решение, то ты должен располагать всей доступной информацией. Это, по крайней мере, честно. Именно ты должен его принять, найт Альвер. Никто иной. Так уж получилось, что вся вереница повторяющихся событий началась с тебя — или закончилась на тебе, это смотря какой временной отрезок брать в качестве точки отсчета. Ты можешь запустить колесо судьбы еще раз или же повернуть его в противоположную сторону. Но помни: даже ты в отведенный тебе срок жизни не сможешь впоследствии ничего изменить. Ты, Ураган, властен над временем, но время не властно над этим местом — вернее сказать, ничем. Так что подумай очень хорошо.

Под конец нашего разговора — разговора, который за какие-то жалкие, не исчислимые здесь полчаса перевернул мой, казалось бы, рациональный, логичный и понятный мир с ног на голову.

— Кстати, — разумно рассудив, что лучше поздно, чем никогда, решил поинтересоваться я. Хотя бы для того, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. — А где это мы? И куда пропали мои друзья?

Сначала Мирианделл на меня недоуменно посмотрел, а потом неожиданно развеселился:

— Ааааа, — протянул он. — Так ты не понял. Оно и нормально, я и сам должен был догадаться и как-то предупредить, что ли. Мы в созданной тобой из твоей же ауры Предреальности. Я попытался пробиться, ты меня инстинктивно остановил, обычная история. Но в этом… отсутствии места она выглядит и ощущается совершенно иначе, поэтому вполне объяснимо, что ты не сообразил. Твои же друзья… рискну предположить, где-то в метре от тебя. Как только я уйду, ты моментально вернешься к ним. Если, конечно, сам не надумаешь на некоторое время тут задержаться, это уж как хочешь.

— Ты уже уходишь? — признаться честно, я немного расстроился. Интригующий из гениального колдуна получался собеседник.

К тому же, его уход означал приближение решающего момента — его же я неосознанно оттягивал, как мог.

— Подожди-ка. Как я мог забыть! Вот же масло-масляный полоумный идиотский придурок, — с восторгом наградив себя указанным описанием, он остановился через пару шагов, изобразил пальцами правой руки неопределенный жест и снова повернулся ко мне своим взрослым несерьезным лицом. И заговорщически проговорил таким тоном, как будто вознамерился за выпивкой рассказать своему давнему приятелю свежий анекдот. — Понимаешь… после того, как я сбежал из Древнего Мира, я в кои-то веки начал жить очень веселой жизнью. Развлекался, много путешествовал, отточил навыки актерского мастерства, снова помолодел, вон даже имя себе новое не поленился придумать. Ради смеха вступил в какую-то изумительно дурацкую тайную секту, вскоре вдруг захотевшую переквалифицироваться в не самый успешный революционный кружок. И тут — вы, как гром среди ясного неба. Говорите, клянись, что пойдешь на службу к королю. Ну, я и дал эту драконью клятву: подумал, что будет очень забавно, да и разнообразие не помешает. Поначалу оно и вправду так было, но уже сейчас мне это дело серьезно поднадоело. Может, все-таки заберете свою клятву? А я, в свою очередь, пообещаю хорошо себя вести и вообще быть отличным мужиком!

Ах, да. Точно. Клятва же. Вот какие неординарные развлечения у людей бывают, а. Даже на королевскую службу добровольно поступают — в трезвом уме и твердой памяти. Удивительно!

— Я бы с радостью, — с некоторым смущением проговорил я и бессильно развел руками. — Но давал ты ее не мне, а моему другу. Только он-то и может ее забрать, сам знаешь. Но сейчас я его позвать не могу, он — источник магической энергии при одном из разрывов. Мы просто можем потерять в нигде и никогда.

Что я только что ляпнул? Другу? Сам Оринделл, услышав такое заявление, сейчас прожег бы во мне глобальных размеров дырку своим убийственно высокомерным взглядом и спокойно пошел дальше вершить свои аристократические дела. Но пусть будет так. Слово не сонный дракончик, которых так увлеченно коллекционирует во время лекций достопочтенный профессор Антавир, вылетит — не поймаешь.

— И правда… А, и ладно, — легкомысленно отмахнулся Мирианделл. Всем бы такую неподражаемую выдержку — или обыкновенное наплевательское отношение, способное упростить любую проблему? — Значит, нагряну к вам попозже. Вне зависимости от того, какое решение ты примешь.

— Подожди-ка…

Конечно же!

Закрыв глаза и сосредоточившись (что только ни сделаешь для такого прекрасного нового знакомого), я силой втянул в созданную мной Предреальность лорда Оринделла Арвейма — а если выразиться точнее, то его повзрослевший на семьсот семьдесят семь лет вариант.

Отличный фокус. Надо будет запомнить и непременно повторить.

— Всем здравствуйте, — бодро проговорил найт Рифард и, как обычно, просиял восхищающей меня непосредственностью. — Смотрю, вам тут не скучно. О, Мирианделл. Давненько тебя не видел! Как дела?

Перед тем как исчезнуть, осчастливленный избавлением от порядком надоевшей королевской службы Древний колдун Мирианделл веско добавил:

— Не торопись, найт Альвер. Помнишь, что я сказал тебе про условие уничтожения черной дыры, о котором так и не узнали драконы? Я почему-то думал, что ты все-таки спросишь. Информация ведь решающая — для тебя, мой юный ураганистый друг, так точно. В общем. Речь ведь идет о спасении не одной жизни, — и, не дождавшись моего ответа или хотя бы реакции, попрощался. Разумеется, в собственном стиле. — Думаю, мы еще встретимся. Приятных полуночных перекусов! Я абсолютно уверен в том, что они непременно должны присутствовать в жизни каждого человека.

Шагнул и растворился в Подпространстве.

— Шеф? — оценив полученное пожелание, я повернулся к не менее воодушевленному Рифарду. И понял, что больше тянуть не стоит. — На вашей памяти мы все-таки уничтожили артефакт, ведь так?

Нашли Рэя мы, к счастью, довольно быстро: с каждым нашим шагом потерянные между несуществующими измерениями ауры становились видней, ярче и все отчетливей, значительно облегчая нам задачу.

Зрелище пред нами предстало умилительное до безобразия. Близнец сладко спал, обнимая большого пушистого фиолетового кота, а тот, в свою очередь, усердно мурлыкал и вообще проявлял все признаки глубокой привязанности к обыкновенному человеческому существу. Любовь, похоже, между ними установилась вечная и определенно взаимная. Поразившая наше коллективное воображение идиллическая картина на некоторое время вывела нас из благодатного состояния сосредоточенности и работоспособности. Так мы и стояли, любуясь спящим, не особо-то страдающим коллегой, который еще и завел продолжительные отношения со страстью всей своей жизни.

Первым опомнился Рин.

— Рэй? — он сел рядом с братом и аккуратно потряс его за плечо. — Просыпайся. Нам нужно уходить. Осталось мало времени. Рэй!

— Отстань, Ринушка, — вяло пробормотал спасаемый человек и недвусмысленно перевернулся на другой бок. Кот же выдержал этот неожиданный аттракцион с честью: не возмутился и даже не шелохнулся, а только вместе со своим новым другом сменил положение и улегся как можно удобней.

Правда, на нас он посматривал с заметным беспокойством.

Отчаявшись воззвать к временно отсутствующей совести своего близнеца, Рин приступил к планомерному процессу его пробуждения: щекотал, тряс, произносил вслух устрашающие всякого сновидца слова — в общем, проделывал все те ужасающие вещи, за применение которых ранним утром (да и в любое другое время суток тоже), по-хорошему, надо бы давать внушительный срок. Если не приговаривать к немедленной смертной казни. Ну, а к пушистику он, понятное дело, отнесся с вышей степенью уважения!

— Ну-ну, потише, — миролюбиво увещевал невесть откуда взявшийся рядом с нами найт Антавир. До того момента он предпочитал ходить в одиночку и заниматься исключительно ему одному известными делами. Разумеется, профессору никто возражать не стал. Кому вообще могла бы прийти в голову такая несуразная идея? — Мальчик ведь сильно ослаб, столько времени здесь провел. Не каждый выдержит.

Когда до восстающего из царства забвения сознания Рэя дошло, что брат, шеф, друг и еще какой-то незнакомый, но, без сомнения, милый улыбчивый старичок вторглись в его беззаботное сновидение не просто так, а с вполне очевидной целью нарушить его уже порядком затянувшийся покой, он наконец сел, потряс головой, поморгал своими фиолетовыми глазами и уставился на нас со смесью надежды и недоверия.

— Ребята, вы… тут? Но…

— Это правда мы, братец, — успокаивающе сказал ему Рин. — Пошли отсюда. Все скоро закончится. Осталось самое главное.

Мы с Рифардом молча переглянулись, но так ничего и не объяснили. А большой фиолетовый кот боязливо вжался в грудь своего подопечного.

— Ты чего это, малыш? — удивленно проговорил сиреневоглазый близнец. — И тебя мы тоже вытащим. Все будет хорошо!

— Смотрите-ка! — с понятной только мне интонацией проговорил найт Хайт. — Кажется, они друг другу очень понравились. Любопытно.

Но тот только жалобно мяукал, поджимал уши и заметно дрожал.

— Вы же не… собираетесь убить кота? — вдруг спросил Рэй подозрительно, закрывая собой испуганное животное.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно покосился на него Рин. — Ну, сам подумай, с чего бы нам трогать такую очаровательную зверюшку?

Но Рэй с тревогой смотрел прямо на нас с Рифардом.

— Шеф? Альв? Вы же не?..

Но, когда я сел рядом и молча протянул к животному руку, мой друг замолчал, прервав себя на полуслове, помрачнел и упрямо прижал к себе своего нового любимца еще сильнее. Я коснулся мягкой фиолетовой шерсти и почувствовал, как под ней напряглись мышцы.

— Мяу! — жалостно завыл кот.

И тут я заговорил — впервые за все это время.

— Не бойся. Мы тебя не тронем, — я ласково гладил его и открыто улыбался. — Ты ни в чем не виноват. Ты же не делал ничего специально, правда же? Ты всего лишь не смог контролировать свои силы. А кто бы на твоем месте смог? Не бойся нас. Ты хороший кот. Хороший артефакт.

— Мяу? — испуганно спросил меня крохотный преобразованный кусочек сверхмассивной черной дыры, а я в ответ почесал ему шейку.

— Вот именно, — усмехнулся я. — Ты совершенно прав. А теперь пойдемте отсюда. Вместе мы найдем другой способ все исправить. Я обещаю.

К затеянному мной разговору присоединился Антавир. И от его аккуратных прикосновений мнимый кот расслаблялся все больше.

— Ты ведь и сам знаешь, как все исправить, правда? — ласково говорил профессор. — Но только боишься. Думаешь, что всего случившегося уже не исправить. Так вот, все получится. Ты только попробуй, малыш. А мы поможем. Мы все в тебя верим. Видишь, мы уже все заранее тебя любим? Правильную материальную форму ты себе выбрал, дружище, стратегически выгодную для быстрого растапливания человеческих сердец, — усмехнулся он. — Тебе никто не причинит вреда. А если и попробует, то я сам всех растерзаю. Даю тебе слово Антавира Элринга.

— Послушай дядюшку профессора, — весело добавил Рифард. — Он плохого не посоветует. Я это уже проходил.

Разумный кот мурлыкал и ласкался. И я всем доступным мне волшебством ощущал, как от него исходит мистическое, совсем не горячее, но практически невозможное тепло.

А в следующую секунду нас ослепил очень яркий, слишком резкий и всеобъемлющий свет. Всех нас будто бы подхватил водоворот давно забытых событий, пропавших воспоминаний и далеких, чьих-то чужих мимолетных мыслей. Сначала мы утопали в нем, как в бездонной пучине, заполненных бушующей смесью всех возможных энергий, и тогда мы не могли не только хотя бы что-то чувствовать, но и верить в собственное существование.

Все появилось и исчезло настолько быстро, что мы не успели как следует испугаться.

Очнулись мы в старом Нортайле, и два солнца, желтый Клавар и красная Невесвайде, задорно светили прямо нам в глаза. А легкий, игривый, как будто живой, ветер ласково и благодарно ерошил нам волосы.

Не сговариваясь и никого не предупреждая, мы с найтом Рифардом обеспокоенно переглянулись, тут же, забыв про боль и усталость, вскочили на ноги и не медля перенеслись почти на тридцать тысяч лет назад — потому что оба в тот момент могли думать только об одном.

От увиденной пугающей сцены у нас на мгновение потемнело в глазах. Не только потратившая огромное количество магических сил, но и, возможно, испытавшая нечто гораздо более страшное, чем усталость, Сай лежала в белоснежном, только что выпавшем снегу — к нашему ужасу, без чувств. Опомнившись от потрясения, мы с Рифардом сразу же бросились в ней.

— В обмороке. Но жива, — с невероятным облегчением выдохнул он.

— В той реальности, которую помню я, ты принял решение уничтожить Артефакт, — чуть позже рассказывал мне Рифард. — И пошло все, мягко говоря, не так, как мы надеялись.

Пожалуй, теперь, когда мы были абсолютно уверены, что имеем дело с безусловно живой, отдельной личностью, следовало именовать его исключительно так — с большой буквы. К тому же, существо столь большой силы определенно заслуживает уважения.

— Неужели я был таким извергом, что смог убить кота? — искренне ужаснулся я.

— Видимо. Я, если ты уже забыл, при этом не присутствовал. Я стоял рядом с одним из разрывов, — съехидничал шеф.

— Кошмар, — заключил я, предприняв повторную попытку представить себя в роли серийного убийцы. Но вздрогнул и быстро откинул эту дурацкую идею, потому что пришедший в голову образ чувствительного меня вдохновил еще меньше, чем в первый рез: теперь там фигурировало животное.

Мы вдвоем сидели за столом его кабинета, а Сай, вымотанная продолжительным колдовством рядом с открытой брешью и мощным энергетическим ударом решившегося Артефакта, спала на всеобщем любимом диване, очаровательно укутавшись в одеяло. Уж ей-то мы уступили безоговорочно.

Влюбленная парочка небесных светил, как за руки держа друг друга за пестрые лучики, заходила за горизонт, украшая местные небеса будто бы срисованным с картины гениального художника красным закатом.

— Возможно, тогда у тебя не было выбора. То ли тебя не навестил наш общий знакомый Мирианделл, то ли ты не стал его слушать, кто теперь разберет. Но дело было сделано — и результат оказался…

Я устало покачал головой, даже не пытаясь представить такой исход. Потому что он был не просто самым плохим из всех возможных — одна лишь вероятность его осуществления и то разрывала меня на части. Всего лишь единственная мысль заставляла меня содрогаться от ужаса и невозможной всепоглощающей тоски.

Тогда, в созданной мной Предреальности, шеф говорил:

— В прошлый раз мы не смогли вытащить из-за бреши достаточное количество магической энергии. И сотни лет спустя, победив тысячи прорвавшихся в наш Мир озлобленных духов из других измерений ценой собственной жизни, мы были стерты из истории. Мы не просто умерли — мы были забыты. Но за несколько минут до смерти ты смог перенести меня в будущее, и в тот момент ты сказал мне одно: «Найди нас всех. Мы можем все исправить. В другой жизни».

— Артефакт был убит, и Сай умерла вместе с ним, — продолжал он. — Таким оказалось условие уничтожения крохотного кусочка черной дыры, которое не смогли предсказать даже Древние драконы. Отважившийся на героический поступок Древний маг выполняет свою миссию, но погибает и сам. Ты приложил все возможные, а порой и невозможные усилия, но так и не смог это исправить. Потому что со смертью Артефакта брешь была закрыта полностью и навсегда. И даже время не властвовало здесь.

Казалось, прошли столетия, прежде чем я снова заговорил.

Я пообещал спасти Мир и не мог оставить все как есть. Нас всех подвели честность и ответственность — пожалуй, лучшие качества всего человечества. Но сейчас, в этот раз, по какой-то необъяснимой прихоти судьбы я все знаю заранее — и могу выбирать.

— Я этого не допущу.

Когда всплывающие перед глазами эпизоды подходящего к концу долгого дня все же растворились, вежливо уступая место чему-то намного более радостному и легкому, я ласково погладил любимую по темно-рыжим волосам, а она улыбнулась и что-то неразборчиво, но очень мило промурлыкала.

Теперь Сайонарис больше не будет забывать саму себя: она не использовала свою силу, чтобы уничтожить Артефакт — и слава Духам, — но нечаянно прикоснулась к его энергии. А именно это было вторым условием драконов, которое, казалось бы, ни в коем случае нельзя было допускать.

— Знаешь, Альвер, — задумчиво произнес наблюдавший эту картину Рифард. — По сути ведь, Сай никогда не была моей младшей сестрой. Ее никогда не звали Мелори — именем, к которому я привык. И все равно она навсегда останется одной из двух моих любимых маленьких сестренок, которых еще в далеком-далеком детстве я самому себе поклялся оберегать. И совершенно неважно, что она всегда была меня старше и в разы сильнее. Совершенно неважно.

Шеф еще никогда не был так честен со мной. Однако я знал, что благодарить его за откровенность и доверие вовсе не нужно: он и сам давненько мечтал высказаться и разделить с кем-то тяжелейший груз ответственности. Но не мог, ведь понимал, к чему это может привести. Со временем шутки плохи. Даже архимаг не имел права меня уговаривать, убеждать или же заставлять силой. До определенного момента он не мог даже рассказать. Это должен был быть мой выбор — всегда был мой.

— Ну, уже сейчас она вас значительно младше, — заметил я.

— А ведь и правда, — удивленно хмыкнул Рифард.

— У Сай никогда не было настоящих братьев. И вот теперь — целых двое. Удивительно, правда? — я рассмеялся, представляя, какой комедией этот необычный факт может обернуться в будущем.

— Она меня ведь даже не узнает. Я очень сильно изменился с тех пор… думаю, ты и сам обратил на это внимание, Альвер, — самокритично расхохотался шеф. — Хотя, пожалуй, поменялось все, кроме одного: фантазией я как не блистал раньше, так не блещу и теперь. Я стал прикрываться уже давно придуманным запасным именем, другие просто-напросто не желали лезть мне в голову; использовал дорогое мне название Ковена в качестве другого названия, на этот раз мнимого исследовательского исторического института, созданного с одной лишь целью — собрать всех вас вместе. Но знаешь, что сейчас самое забавное? По идее, ты должен был меня забыть. И не один ты. Сразу же. Раз уж ты не уничтожил Артефакт, я был обречен раствориться, исчезнуть как пережиток отмененного прошлого — и все-таки этого не произошло. Я некоторое время обдумывал это любопытное стечение обстоятельств и пришел к выводу, что существую исключительно из-за нечаянно созданного тобой парадокса. Жизнь все-таки прекрасная и удивительная штука, кто бы что по этому поводу ни говорил! Даже я сам семьсот с лишним лет назад.

— С другой стороны, может быть, это и не парадокс. Без вас, вашего воспитания и вашей помощи мы никогда не стал бы такими, какие мы сейчас. Вы уже сами сказали, что собрали нас всех — и без вас мы просто могли не встретиться, даже мы с Крисом имели все шансы разойтись в разные стороны после Университета и встречаться только раз в пять лет, и то исключительно ради соблюдения формальности, как часто и бывает с одногруппниками. А еще… я просто очень не хотел, чтобы вы исчезали, — искренне признался я. — А это просто обязано было сыграть свою роль. С кем же еще я буду воевать из-за пирожных и дивана? Кажется, обозленные пришельцы из потустороннего Мира все-таки отменяются. И хорошо. Не очень-то и хотелось!

— Оооо, у тебя на это драконоугодное дельце есть вся наша распрекрасная коллегия, — усмехнулся польщенный и непередаваемо довольный Рифард.

И радостно, широко улыбнулся. Нас всех, своих бывших коллег и нынешних учеников, он любил больше всех на свете, и это, какими бы шутками шеф не пытался прикрыть свои чувства, было видно невооруженным глазом. И больше всех других людей именно он заслуживал знать, что это взаимно.

— Ты чувствуешь это? — несколько минут молчания спустя восторженно спросил меня найт.

Да. Я чувствовал. После окончания затянувшегося рабочего дня я сидел в кабинете своего начальника и по совместительству хорошего друга, пил не внезапно появившийся в моем времени, а никогда из него и не исчезавший мирлид и с наслаждением вдыхал свежий вечерний воздух, до отказа заполненный опьяняющим, сбивающим с ног волшебством.

— А помнишь ли ты, Альвер, что еще в самом начале этой истории я тебе кое-что обещал? — с самодовольной ухмылкой спросил меня Крис.

Я взглянул на него с некоторой опаской. От этого, на первый взгляд, миловидного парня уж точно можно ожидать всего, что душе угодно. Знаем. Плавали.

— Морозноягодный пирог! — торжествующе провозгласил мой замечательный друг и взгромоздил передо мной великаньих размеров тарелку с красующимся на не ней шедевром кулинарного искусства. Еще и веселенького голубого оттенка.

— Ты все-таки собрался меня отравить, — сокрушенно констатировал я. — Что ж. Что бы это на самом деле ни было, я готов принять свою судьбу с достоинством.

И, разумеется, немедленно потянул руки к аппетитно пахнущему лакомству. От сладкого я теперь стал отказываться еще реже, чем раньше: одна рыжая и прелестная вредина умудрилась меня знатно к нему пристрастить. В общем, сама оказалась виноватой в том, что ей теперь вечно приходилось считаться с моим прожорливым существованием.

— Но-но-но! — шутливо погрозил мне Кристон и рассмеялся. — Я, конечно, не сомневаюсь в твоих выдающихся способностях проглота, но отменять из-за этого свои далеко идущие планы отравить не только тебя, но и всех остальных я уж точно не собираюсь.

Хорошие вести разносятся быстро. Прослышав о появлении халявного угощения, в гостиной коллегии как-то внезапно материализовались все остальные заинтересованные представители общественности. Всего через несколько минут семь голодных существ, в лице целых шести людей и одного умильного вида кота, разом приступили к долгожданной трапезе.

Нат Эрнис ликовала, наконец-то осознав, что ее измеряющий присутствие ауры приборчик, невесть зачем сдавшийся способной к самостоятельным прогулкам по Подпространству ведьме, не барахлил, а регистрировал все сменяющиеся ауры нашего Оборотня. Потом она, правда, поведала, зачем проделывала эту сложную и, казалось бы, бессмысленную работу: кто же, в конце концов, виноват, что в Университете все предметы без исключения ведут странные преподаватели, просто обожающие задавать студентам не менее странные экзаменационные задания?

Снова воссоединившиеся и по этому поводу исключительно счастливые братья-близнецы Рэй и Рин самозабвенно играли в карты, одновременно в четыре руки тиская пушистого фиолетового кота по кличке Артиф, успевшего всего за несколько дней снискать славу всеобщего любимца. Его кличкой, как было легко догадаться, стал слегка измененный вариант названия его, так сказать, биологического вида, хоть и известного одним только своим представителем. То ли он сел на жесткую диету, то ли за долгие годы жизни в теле кота кардинально изменил свои вкусовые предпочтения — в любом случае, бесследного исчезновения материи или энергии, будь это хоть чей-нибудь полосатый шарфик, в последнее время мы не замечали.

А Сай, временным похитителем которой стал бессовестный страж ее фамильного замка, сидела рядом со мной. Ровным счетом до того момента, пока по любезному и настойчивому приглашению не присоединилась к увлекательной игре братьев Кальвентов. Я не особо возмущался по этому поводу: был абсолютно уверен, что все равно или поздно ее отобью, да и к тому же рыжеволосое трио смотрелось на удивление гармонично и одним своим присутствием радовало глаз любого продвинутого ценителя прекрасного.

— А если честно, из чего ты приготовил пирог? — все-таки поинтересовался я, когда уже две трети упомянутой вкуснятины покоились в наших желудках.

— Я же сказал. Из морозных ягод, — как ни в чем не бывало, повторил наш общий друг, ехидно сверкая глазами.

— Нет, серьезно? Откуда ты их вообще взял? — поразился я. — Саааай?..

Ведьма невинно захлопала ресницами:

— Я всего лишь объяснила Крису, где именно в Древнем Мире они растут. И как их правильно собирать, не рискуя превратиться в ледышку. А перемещался туда по твоему следу он уже сам, вдохновленный своей гениальной идеей.

— А потом, к моему великому восторгу, оказалось, что их и вправду можно приготовить! Спасибо тебе, мелкая, — дружелюбно ответствовал Кристон, почему-то предпочитающий называть мою девушку именно так.

— Ради тебя, блондинище, — в тон отозвалась она.

— Вот заговорщики, — рассмеялся я. — Как вас обоих приревную, что делать будете?

— Ну, лично я поглажу тебя по голове и поцелую, — обнадежила меня Сай и, не медля, выполнила свою угрозу.

— Кхм, — через минуту нескромного прилюдного поцелуя раздался относительно деликатный кашель шефа, наконец соизволившего украсить наш дурдом своим присутствием. — Я, конечно, понимаю, что вы взрослые люди и все остальное, но я, боюсь, еще морально не готов видеть, как моя маленькая сестра целуется с моим же подчиненным.

Сайонарис вскочила с места и бросилась своему брату на шею.

— Не переживай. Еще успеешь привыкнуть, — весело пообещала она и чмокнула Рифарда в щеку.

Пару дней назад состоялось эпохальное знакомство найта Рифарда Хайта и лорда Оринделла Арвейма. Налюбовавшись на донельзя изумленные глаза второго, первый усмехнулся и воодушевленно заявил:

— А мы ведь с вами немножко похожи, правда ведь? Или мне одному так кажется? Бывают же любопытные совпадения! — «удивленно» покачал он головой и вдруг добавил — очевидно, чтобы добить своего столь странного собеседника окончательно. — Меня, кстати, зовут Рифард Хайт. А вас?

После указанной гениальной фразы слушать дальше я уже не смог по одной простой причине: истеричный хохот накрыл меня с головой.

Вовремя появившийся в гостиной шеф помог нам прикончить остатки еще давно в шутку обещанного пирога, а я твердо решил, что пришла моя очередь тискать наше новое коллегиальное домашнее животное.

— Мурр, — полностью согласился объект моих любвеобильных недвусмысленный намерений и дружелюбно лизнул меня в щеку.

У всех нормальных людей питомцы как питомцы: кошки, собаки, хомячки, пушистые лисанхвесты, в конце концов, а у нас — одушевленный крохотный кусочек сверхмассивной черной дыры.

Все было настолько хорошо, что я этого, честно говоря, даже не осознавал. В Мире, изнанкой которого оставалась нетронутая Предреальность, царствовала вернувшаяся в него магическая энергия, а колдуны, не заметно для себя самих, становились все сильнее, начиная свято верить в легенды некогда забытых времен — забытых по какой-то непонятной, глупой причине.

Нам был дан сложный выбор, и мы предпочли Неизвестность — далекую, опасную, будоражившую воображение, восхитительную, легкомысленную Неизвестность. Кто знает, что теперь нас ждет впереди?

Уж точно не я — и это, драконы раздерите, оказалось самым прекрасным чувством во всей Вселенной.

Но уже сейчас мы с уверенностью могли сказать одно.

Тени прошлого бесследно рассеивались в небытие.