По профессии Джалил — геолог. Он работает в управлении геологоразведочных работ. Его интересует проблема водных ресурсов Бахрейна, которая с каждым годом становится все более острой.

Вместе с Джалилом я совершил несколько поездок по Бахрейну. Прежде всего он показал мне так называемые куанатс — сохранившиеся с древних времен подземные каналы. Наибольшее число куанатс обнаружено в юго-западной пустынной части острова. Похожие сооружения найдены при раскопках в Иране, Сирии, в восточной части Саудовской Аравии. Считают, что бахрейнские куанатс относятся к IV веку.

В исторических записях, относящихся к VIII веку, говорится, что во время войны между бахрейнцами и чужеземными пришельцами бахрейнские воины использовали эти каналы в качестве ходов сообщения для внезапных атак на врага.

Куанатс защищали воду от испепеляющих лучей солнца, предохраняли ее от засорения. Каналы рыли в грунте и покрывали каменными плитами. Через каждые 10—20 ярдов такой канал имеет округлое отверстие для посто24 янной вентиляции с каменными «ловушками» для песка в виде башенок.

Неподалеку от деревни Шакхура хорошо сохранился до наших дней подземный бассейн для плавания. Он питается водой, отведенной от основного канала. Бассейн напоминает просторную искусственную пещеру. Ее пол покрыт толстым слоем гипса. В самом центре установлена мощная мраморная колонна, на которой с помощью дополнительных каменных балок крепится куполообразная крыша, состоящая из шести арочных секций. Здесь всегда царит прохлада и полумрак; путник может не только искупаться, но и отдохнуть, утолить жажду в знойный день.

Несколько действующих куанатс, естественно, не могут удовлетворить пресной водой сельскохозяйственные угодья, города, деревушки, промышленные предприятия современного Бахрейна. Постепенно пришли в негодность по различным причинам многие артезианские колодцы, пробуренные лет 40—50 назад.

Развитие земледелия на Бахрейне зависит почти исключительно от искусственного орошения. Джалил Самахичжи рассказал мне, что за последнее время водные ресурсы острова стали быстро истощаться. Одновременно происходит опасный процесс повышения в пресной воде процента соли. В какой-то степени это вызвано тем, что во время строительства нового порта Мина Сальман по явному просчету проектировщиков были разрушены горизонты подпочвенных вод. Сейчас специалисты опасаются, что через 10—20 лет положение может стать критическим.

Поколение бахрейнцев, родившееся после 1948 года, когда в Манаме вступил в строй первый водопровод, не имеет никакого представления о том, что их отцы и матери пользовались для доставки воды кожаными бурдюками да жестяными банками, которые старики водовозы развозили по домам на осликах.

Сейчас беспечность в отношении водных ресурсов сменяется тревогой. Власти издали указ о контроле над использованием грунтовых вод. Владельцам колодцев, не выполняющим соответствующих требований, грозит теперь солидный денежный штраф или даже тюремное заключение. Правительство приняло также решение построить мощную водонапорную станцию и опреснительную установку, способную давать по 5 миллионов галлонов воды в сутки.

Геологи считают, что большую часть грунтовых вод Бахрейн получает из земных недр Восточной провинции Саудовской Аравии. Вследствие наклона горных пластов грунтовая вода проходит через геологические породы под морским проливом. Недавно правительство Бахрейна совместно с министерством сельского хозяйства Саудовской Аравии заключило совместный контракт с итальянским концерном «Италконсульт» для изучения водных ресурсов Восточной провинции Саудовской Аравии. На основе этих данных Бахрейн намерен разработать меры по сохранению ценных водных ресурсов.

* * *

Столица Бахрейна — один из немногих зеленых оазисов архипелага. Финиковые пальмы, папайи, грецкие орехи, фисташковые и другие экзотические деревья растут вдоль улиц, дорог, в парках, приусадебных садиках. Но стоит выехать за пределы города, за руины, оставшиеся от стен старого португальского форта, и взору открывается выжженная нещадным солнцем пустыня, кое-где перерезанная стальными трубами нефтепроводов да серыми лентами шоссе. Однако сказать, что пейзаж Бахрейна слишком однообразен, нельзя. В него постепенно вписываются новые промышленные предприятия, идет наступление на пустыню.

Как-то под вечер сопровождавший меня представитель министерства информации предложил поехать, как он сказал, «в оазис». Сели в машину, поехали. Пересекли несколько улиц, выскочили на дорогу, ведущую в Исатаун, и вскоре свернули в густой пальмовый «лес». А через полтора километра пальмы неожиданно раскрыли свои объятия, уступив место забетонированному бассейну с вышкой для прыжков в воду, нишей для свершения религиозных обрядов и смотровой площадкой. Забравшись на нее, мы осмотрели окрестности. На востоке до самого моря тянулись мангровые топи. Берег здесь низкий и, видимо, постоянно заливается во время приливов. В западном направлении от бассейна уходит отводной канал. Он используется для орошения огородов. Вода чистая, холодная. Дно отчетливо видно сквозь ее толщу: каждый камешек, каждая песчинка.

Таких оазисов на архипелаге много, хотя по площади они занимают каких-то пять-шесть процентов от всей территории. Питаются оазисы подземными водами, без них на архипелаге не было бы финиковых рощ, садов, огородов.

Бахрейнцы обрабатывают всего лишь 15 тысяч акров земли, то есть одну десятую часть территории. Более двух третей этой площади отведено под плантации финиковой пальмы (несколько сот тысяч деревьев); остальные угодья заняты овощными и кормовыми культурами, а также фруктовыми деревьями.

В 1971 году на Бахрейне была создана специальная комиссия по проблемам сельского хозяйства. Она должна была изучить различные аспекты сельскохозяйственного производства, в том числе и вопросы ирригации. Комиссия пришла к выводу, что, по мере того как все больше воды используется в промышленных и бытовых целях, возможность использования ее для орошения полей и садов постоянно сокращается; одновременно повышается соленость воды. Численность рабочей силы в сельской местности также постоянно сокращается, поскольку на промышленных предприятиях и в торговле можно заработать значительно больше, чем в сельском хозяйстве.

Еще одна трудность связана со сбытом овощей. Дело в том, что, хотя в климатических условиях архипелага их можно выращивать круглый год, крестьяне, как правило, культивируют овощи лишь в течение нескольких осенне-зимних месяцев, что вызывает избыток продукции с ноября по март и недостаток их с апреля по октябрь.

* * *

А как живут фермеры? Я побывал на единственной в своем роде государственной экспериментальной ферме Бадайя. Эта ферма помогает крестьянам окрестных деревень семенами, консультациями агронома и т. д. Но она не может покончить с главной проблемой деревни — полуфеодальными производственными отношениями. Подавляющее большинство крестьян — арендаторы. Они арендуют землю у помещика и поэтому экономически зависят от него, а также от деревенского старосты (старосты назначаются шейхами из числа своих родственников. Их обязанности сводятся главным образом к сборам налогов). Помещику принадлежат лучшие земли, лучшие источники воды, лучшие орудия производства. Крестьянин получает не больше одной пятой части урожая.

На архипелаге дискутируется вопрос: нужна ли стране механизация сельского хозяйства? Эту проблему обсуждают на деревенских сходках и на страницах печати. Я беседовал с руководителем овощеводческой секции экспериментальной фермы. По его мнению, механизация, безусловно, могла бы поднять уровень сельскохозяйственного производства. Но он сомневается, что крестьяне Бахрейна могут осилить в финансовом отношении хотя бы один трактор, «даже если они сложатся вместе». Он добавил, что на Бахрейне все сельскохозяйственные работы — вспашка, сев, уборка урожая — ведутся вручную. Исключение составляет экспериментальная ферма. Но правительство субсидирует ее столь ничтожными средствами, что она с трудом сводит концы с концами. По его мнению, объясняется это тем, что кое-кто из влиятельных лиц отрицательно относится к развитию сельского хозяйства на архипелаге, отдавая предпочтение промышленным предприятиям. «Эти люди считают, что мы должны ввозить овощи и фрукты из-за границы, а не закупать там удобрения, тракторы, сеялки, молотилки, — заметил мой собеседник. — Но ведь эта точка зрения неверная. Так мы будем обкрадывать сами себя. С помощью механизмов можно завоевать и самую дикую пустыню. А голыми руками пески не победишь».

Мы шли вдоль тенистой плантации финиковых пальм. Это дерево выращивают на архипелаге с незапамятных времен. В отличие от неприхотливой кокосовой пальмы финиковая пальма капризна и требует особого ухода. Она начинает плодоносить с семилетнего возраста. Зрелости пальма достигает к 15—16 годам, принося тогда ежегодно до 250 килограммов плодов.

Вся земля под кронами пальм тщательно разделана под огороды и сады, образуя своеобразный трехъярусный зеленый массив. На грядках растут помидоры, капуста, салат, лук, сладкий картофель. Между грядками стоят деревца абрикосов, груш, слив, манго, зреет виноград. А над всем этим возвышаются могучие финиковые пальмы. Финики — единственная продукция сельского хозяйства, которую Бахрейн экспортирует, так как их производство превышает внутренний спрос. На Бахрейне финики идут в пищу в свежем и вяленом виде. Из перистых листьев пальмы плетут прочные красивые циновки. Из волокон коры вьют веревки, плетут рыболовные сети. Ствол идет на строительство жилищ, лодок, изготовление мебели. Сок (а его пальма дает до 500 литров в год) доводят в специальных сосудах до брожения и получают хмельной напиток, похожий на вино. Наконец, подпорченные плоды вместе с косточками перемалывают и скармливают скоту. Бахрейнцы пытаются продвинуть пальму как можно дальше на юг. Там, где сможет расти финиковая пальма, можно будет выращивать и другие сельскохозяйственные культуры

Возвращаясь вечером с фермы в гостиницу, я заметил на парапете набережной выведенную кем-то от руки мелом надпись: «Бывшие английские военные базы под финиковые плантации! » Подумалось, что этот созвучный нашему времени призыв разделяют тысячи и тысячи рядовых бахрейнцев.