Рим, понедельник, 28 сентября

Стеклоочистители работали на предельной скорости, но он все равно не мог видеть дальше чем на пять метров. Непогода накрыла не только Рим, но и большую часть Италии. Человеку, которому не требовалось срочно выходить, лучше было остаться дома. Римские улицы оказались на редкость пустынными, и это было к лучшему. Иначе с ним давно бы произошел несчастный случай. Снова на черно-сером, плотно затянутом облаками небе сверкнула молния, и в тот же миг что-то ударилось о лобовое стекло его автомобиля. Это был небольшой сук, который оставил после себя на стекле едва заметную трещину.

Александр громко выругался и еще сильнее отпустил педаль газа правой ногой, сбросив скорость почти до пешеходной. Машина еле катилась по брусчатке Виа Аппиа. Наверное, он приехал на встречу слишком поздно, но Вернер Шардт должен был принять во внимание отвратительную погоду. Он говорил, что дело срочное, когда звонил вчера Александру. Шардт сообщил, что у него есть информация, касающаяся личностей убийц священников. Он не захотел говорить о подробностях по телефону и предложил встретиться с Александром где-нибудь в городе. У него были причины опасаться. Шардт назначил встречу в ресторане «Антико», который находился на Виа Аппиа Антика, древнеримской консульской улице.

Вновь и вновь агрессивно трещали под колесами упавшие ветки, пока Александр ехал сквозь мир, в котором не было ничего, кроме машины, небольшого отрезка дороги и высоких кипарисов и пиний по обочинам, нависавших над проезжей частью и уменьшавших поле зрения до узкого коридора. Он едва не проехал указатель с надписью «Антико». Дорожка до ресторана была длиной около восьмисот метров, но Александру показалось, что он проехал в два раза больше, потому что был здесь впервые. Подъезд по бокам был усажен живой изгородью и вел к почти пустой парковочной площадке возле здания в стиле древнеримской виллы. При такой плохой погоде трудно было различить, какое это строение — современное или старинное. Александр знал, что это заведение открылось лишь пару месяцев назад. Ни один из фонарей, которые окружали парковку, не горел, здание ресторана было погружено во мрак.

Александр остановил «пежо» перед входом, распахнул водительскую дверь и в два прыжка добрался до спасительного стеклянного навеса, по которому неистово барабанил дождь. В ресторане было все так же темно, а на двери висела большая табличка: «Понедельник — выходной». Александр повернулся вокруг своей оси и внимательно осмотрел парковку, но не обнаружил ни единого следа: ни машины, ни самого Вернера Шардта. Ярость медленно закипала в нем. «Если Вернер из-за плохой погоды решил остаться в казарме, то мог хотя бы предупредить меня», — подумал он. Но вдруг новая мысль осенила Александра: «А что, если Вернера силой удержали, чтобы он не смог со мной встретиться?» И это означало бы, что Шардт попал в руки к убийцам. Но, возможно, его просто задержал дождь, и Вернер или таксист осторожно ползут по Виа Аппиа, как и сам Александр несколько минут назад. Он решил подождать Вернера в машине.

Вскоре он заметил свет на въезде на парковку. Это был отблеск фар. Медленно подъехал черный автомобиль, марку которого Александр не смог определить из-за дождевой завесы. У Вернера Шардта не было автомобиля. Если это действительно он, ему, наверное, пришлось взять машину напрокат. Фары ослепили Александра, и он не различил, кто сидит в лимузине. Машина остановилась в паре метров за «пежо». Мотор стих, но свет слепящих фар не затухал. Александр прищурился, когда в шуме дождя услышал, как хлопнула дверь. Кто-то крикнул:

— Александр, ты где? — Это, без всяких сомнений, был Вернер Шардт.

— Я здесь, — ответил Александр. — Ресторан закрыт.

— Тогда иди ко мне в машину, здесь нам никто не помешает поговорить.

Александр втянул голову поглубже в плечи, словно это могло защитить его от дождя, и побежал к машине Шардта. Приблизившись, он смог рассмотреть сидевших в автомобиле. Их было трое, судя по силуэтам, мужчины. Александр быстро развернулся на каблуках и помчался к своей машине. Когда он хотел открыть дверь «пежо», боковое стекло треснуло. Мелкие осколки упали на его правую руку вместе с каплями дождя. В тот же миг он услышал хлопок выстрела. Александр бросился в сторону ресторана и стал метаться из сторону в сторону, как убегающий заяц, чтобы усложнить задачу троице из лимузина. Перед ним в стену попала пуля и, срикошетив, с визгом улетела в темноту. В стремительном прыжке он укрылся за углом здания. Когда Александр катился, он ударился головой о что-то твердое. Это была одна из больших кадок, в которых росли цветы, или то, что осталось от них после непогоды.

Александр присел среди кадок, при такой плохой видимости служивших хорошим укрытием, и наконец-то вытащил из старомодной наплечной кобуры, спрятанной под кожаной курткой, свое оружие. Это был автоматический пистолет «ЗИГ-Зауэр П-225», который носили офицеры и унтер-офицеры швейцарской гвардии. Когда Александр после отставки решил на черном рынке присмотреть оружие, он искал именно эту проверенную модель. Он дослал патрон в ствол, снял с предохранителя «П-225» и, по-прежнему сидя на корточках среди цветочных кадок, стал вглядываться в хлещущий дождь, который промочил его до нитки. Слипшиеся мокрые волосы плотно облепили голову шлемом, и вода струйками стекала Александру за воротник. Из своего укрытия он не видел парковку и не слышал ничего подозрительного. Если эти трое и искали его, то наверняка общались с помощью знаков. Даже если они тихо переговаривались друг с другом, дождь и гром заглушали все звуки. Напряжение росло, и Александр был бы уже не против, если бы его враги показались. Он предпочитал смотреть в глаза опасности, чем ждать ее внезапного появления. В его голове эхом отзывались слова отца, произнесенные им в их последнюю встречу: «Прекрати свои расследования убийств священников, иначе ты умрешь!»

Тихий щелчок за спиной заставил Александра свернуться ужом. Он заметил нечеткий силуэт, который в тот же миг исчез за кадками, которые стояли от Александра дальше остальных. Он пополз на четвереньках навстречу, стараясь не попасть пистолетом в одну из многочисленных луж. Через пять или шесть метров, за парой плотно сдвинутых кадок, Александр заметил ноги. Он прыгнул и приземлился на человека, прижав его животом к земле.

Александр приставил дуло пистолета к затылку незнакомца и тихо сказал:

— Оружие на землю! И никаких выкрутасов, иначе ты — труп!

Оружие врага упало на землю с металлическим стуком. У мужчины, которого он прижимал к земле, были темные, коротко стриженные волосы, как у солдата. Совсем еще молодое, сужающееся к подбородку лицо было незнакомо Александру.

— Швейцарец? — коротко спросил он.

— Да, — прошептал тот.

— Имя? — Не услышав ответа, Александр жестко повторил: — Твое имя, красавец!

— Петер Грихтинг.

— Где же двое твоих друзей, Грихтинг?

— У тебя за спиной, болван! — услышал он голос Вернера Шардта ближе, чем ему хотелось бы. — А сейчас брось свое оружие, дружище!

— А если я пристрелю этого Грихтинга? — спросил Александр, не оборачиваясь.

— Тогда полиция найдет здесь завтра два трупа, — равнодушно ответил Шардт.

Александр осторожно положил на землю свой «П-225». Едва он выпустил оружие из рук, лежащий под ним человек вывернулся и стряхнул его с себя. Александр упал на мокрую мостовую и взглянул теперь на обоих мужчин. Рядом с Вернером Шардтом стоял незнакомец. С ежиком на голове и детскими чертами лица последний походил на одного из тех молодых рекрутов, которыми пополнилась поредевшая гвардия. Оба направили на него пистолеты.

— Огнестрельное оружие! — презрительно бросил Александр. — Ты не находишь, что это нечестно при наших с тобой отношениях? Убивая священников, вы были намного изобретательнее.

— Ты не священник, а значит, не заслуживаешь такого обращения, — холодно ответил Шардт.

— К чему вообще все это представление с распятым и утопленником? Вы же не чокнутые психопаты. Если я не ошибаюсь, здесь речь идет о заказе сверху, и вам нужно было заставить их замолчать. Первые две жертвы знали слишком много после своей работы в архиве Ватикана, не так ли?

— А ты сообразительный, Александр Розин. Но куда тебя это привело?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Мы хотели усложнить работу полиции и сделали так, будто это два ритуальных убийства. Средства массовой информации вовсю трубили об этом.

Петер Грихтинг поднял с земли оба пистолета. Теперь на Александра были наведены дула сразу четырех пистолетов. Ему пришлось взять себя в руки, чтобы парализующий страх смерти не овладел им. Он сконцентрировался на диалоге с Вернером Шардтом, чтобы выиграть время.

— А ваш заказчик? — спросил Александр. — Он остался доволен вами?

— Иначе нас здесь не было бы.

— Могу ли я узнать, кому обязан своей смертью?

— Не забивай себе этим голову, Розин, не стоит! Через пару секунд для тебя все равно все кончится.

— Тогда ответь мне хотя бы на последний мой вопрос, Вернер: чью цепочку нашли на месте убийства отца Доттесио? Ты свою носишь. А молодых швейцарцев еще не было в гвардии, когда Имхооф дарил нам их на Пасху.

— Это была моя цепочка. Эту я украл у одного из товарищей. Это было единственное упущение, которое я совершил.

— Я бы так не сказал! — раздался голос за спинами гвардейцев. — Хроническая болтливость не относится к выдающимся качествам убийцы.

Стельвио Донати вынырнул из-за угла и направил оружие на Шардта. Одновременно из-за серых струй дождя со всех сторон начали появляться полицейские в гражданском и униформе, вооруженные пистолетами и автоматами.

— Могу ли я вас сейчас попросить бросить оружие и смирненько поднять руки повыше — так больше идет настоящим убийцам, которые попались в собственную ловушку.

Пока трое гвардейцев выполняли требования, Александр поднялся и с упреком взглянул на Донати.

— Ты затянул с появлением, Стельвио, чертовски затянул!

Комиссар осклабился.

— Я не хотел прерывать вашу живую беседу. Признаться, мне было очень интересно.

Вернер Шардт бросил на Александра разъяренный взгляд.

— Надо было просто вогнать тебе пулю в спину!

— Но-но, — пригрозил ему пальцем Донати. — С близкого расстояния это могло привести к серьезным травмам, даже если человек надел бронежилет.

Шардт удивленно смотрел то на Александра, то на Донати.

— Откуда вам было известно, что это ловушка?

— Мы не знали, а лишь подозревали, — ответил Донати. — Приглашать Розина в ресторан, который находится в такой глуши, да еще и не работает по понедельникам, — разве это не подозрительно?

— Я мог бы запросто и ошибиться с рестораном, — возразил Шардт.

— Да, — сказал Александр, — я не был бы таким подозрительным, если бы меня не предупредили о ловушке.

— Предупредили? Но кто?

— Даже если для тебя, Вернер, все это и не закончится через пару секунд, не стоит забивать себе голову.

Спустя два с половиной часа Александр, приняв душ и переодевшись в чистую одежду, вошел в полицейское бюро Донати на Квиринале. Комиссар расслабленно сидел за своим столом, вытянув ногу на протезе далеко вперед, и курил любимые сигариллы.

— А курение в полицейском бюро вообще разрешено? — спросил Александр, прикрыв за собой дверь.

— Понятия не имею, — ответил Донати и выпустил изо рта большой бублик дыма. — А у тебя есть разрешение на ношение оружия?

Александр широко улыбнулся.

— Давай сменим тему, Стельвио! Ты, я вижу, сегодня в хорошем настроении. Наши три швейцарца уже дали какие-нибудь ценные признательные показания?

— Нет, как раз наоборот, они молчат, как приснопамятные рыбы из поговорки. Но все-таки они попались в наши сети. Уже звонил сам министр юстиции и говорил мне елейные речи. Скажи, можно немного порадоваться этому или нет?

— Можно, — ответил Александр и уселся напротив Донати. — Но мне бы хотелось узнать хоть что-нибудь о заказчике. Если он захочет, то сможет нанять новых киллеров.

— Не каркай! — Донати затушил окурок в пепельнице и поднялся. — Пойдем-ка к нашему другу Вернеру! Посмотрим, не готов ли он с нами поболтать еще.

Когда они сидели напротив Шардта в комнате для допросов, Александр вспомнил свои визиты к отцу, и ему стало неприятно. Здесь, в помещении без окон, царила такая же стерильная атмосфера: те же голые стены, тот же бледный искусственный свет.

Шард, который, кстати, тоже переоделся, сидел в наручниках на тяжелом, грубо сработанном стуле и, уставившись в пустоту, вел себя так, будто Донати и Александра в комнате не было вообще.

Комиссар приветливо взглянул на арестованного, но улыбка была фальшивой.

— Синьор Шардт, вы не находите, что теперь самое время для обстоятельного признания? Этим вы можете значительно улучшить свое положение. Мы сначала спросим вас, но если вы откажетесь говорить, то на очереди будут ваши сообщники. Кто первый заговорит, у того и будут лучшие шансы перед судьями.

— Никто из нас не заговорит, — сухо сказал Шардт. — Нам все равно, сидим мы в тюрьме или нет. Важно лишь наше дело.

— И какое же ваше дело? — продолжал допрос Донати.

— Вы едва ли способны это понять, — прозвучал пренебрежительный ответ.

— Но вы, по крайней мере, могли бы попытаться объяснить мне.

Шардт покачал головой.

— Вы действительно верите, что я клюну на ваши наивные уловки? Я ничего не собираюсь вам объяснять!

Александр наклонился к нему:

— Но мне-то ты должен объяснить, Вернер!

— Тебе, Розин? Не знаю, зачем мне это делать.

— По двум причинам. Во-первых, ты хотел меня убить. Во-вторых, ты во второй раз навел тень на имя швейцарской гвардии, которая еще не оправилась от майских событий.

— Я сейчас просто заплачу. Ты переживаешь из-за славного имени гвардии? Ты же покинул наш союз! — Эти слова прозвучали как обвинение в предательстве.

Александр понял, что Шардт в душе не сознавал своей вины. Напротив, гвардеец был уверен, что, исполняя свое мрачное «дело», он ведет себя абсолютно правомерно. Шардт оказался фанатиком самого опасного сорта: этот человек подходил к выполнению задачи хладнокровно и вдумчиво.

— Мне кажется, мы действительно ничего не добьемся от него и от других тоже, — сказал Александр, повернувшись к Донати. — Ты присутствовал, когда они надевали чистую одежду?

Комиссар покачал головой.

— Я не падкий на развлечения.

— А я падкий, — ответил Александр и ткнул пальцем в сторону Шардта. — Я бы с удовольствием осмотрел верхнюю половину его тела.

Донати искоса взглянул на него.

— Что, прости?

— Я бы с удовольствием осмотрел верхнюю половину его тела, — невозмутимо повторил Александр.

Впервые за время допроса арестованный начал проявлять хоть какие-то эмоции. С ненавистью глядя на Александра, он спросил:

— Это разрешено? Розин здесь вообще может присутствовать? С каких это пор прессу допускают к полицейским допросам?

Донати сделал вид, что удивился.

— Только что прикончил нескольких священников, а теперь взывает к закону, вот тебе на!

Он дал знак охраннику возле двери, чтобы тот подошел.

— Коллега, помогите выполнить моему другу его заветное желание!

Без особых разговоров полицейский задрал на Шардте пуловер и футболку. На спине виднелись многочисленные кровавые полосы, некоторые затянулись, некоторые были заметно свежее.

Александр тихо произнес:

— Totus tuus, Domine. Hic iacet pulvis, cinis et nihil. Mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa. «Всецело твой, Господь. Здесь не осталось ничего, кроме пыли и пепла. По моей вине, по моей вине, по моей большой вине».

Именно так звучала покаянная молитва тайного ордена «Totus Tuus», когда они занимались самобичеванием. В мае Александр часто видел такие шрамы, даже у Елены, которая воспитывалась в приюте для сирот, которому покровительствовал тайный орден. На вопрос, заданный Александром отцу, он наконец получил ответ. Орден не был полностью уничтожен, он все еще продолжал свою деятельность. И даже больше — он был замешан в убийствах священников.

— Проклятие! — прошипел Донати. — Почему я сразу не догадался?

— Лучше бы ты похвалил мою сообразительность, Стельвио! Я уверен, что такие же шрамы покаяния мы найдем и у двух других арестованных. Боль телесная — неотъемлемая часть при духовном росте, и с помощью этого орден «Totus Tuus» обеспечивает свои ряды верными, но безвольными последователями. Мне кажется, на швейцарской гвардии можно поставить крест. «Totus Tuus», похоже, всерьез решил использовать швейцарцев в качестве своего орудия.

— Где же еще можно найти кучу таких убежденных католиков, которые натренированы на ближний бой и обращение с оружием, — добавил Донати. — Отличные наемники для ордена.

Александр кивнул, но в мыслях был уже где-то далеко отсюда.

— У убитых священников не находили свидетельства бичевания? — после паузы спросил он.

— Нет, — коротко ответил Донати.

— Это точно?

— Абсолютно. В двух случаях я лично присутствовал на осмотре тела, а в случае с Джорджио Карлини прочитал каждую букву отчета о вскрытии. Такие шрамы наверняка бы там упомянули.

Вернер Шардт, который по-прежнему сидел с задранным свитером, сказал:

— Мне холодно.

Александр, с отвращением взглянув на него, бросил:

— Мне тоже.