Пеша, четверг, 29 сентября

Ночью непогода улеглась. Когда утром Энрико встал и подошел к окну, небо все еще было серым и мрачным, но дождь прекратился.

«В лесу, наверное, по-прежнему грязно. С другой стороны, неизвестно, как давно перестал идти дождь», — подумал он. Чуть помедлив, Энрико позвонил в отель Ванессе Фальк и договорился о поездке в горы. Через час она обещала быть у него. Он плотно позавтракал и вышел на парковку. Пахший дождем воздух был влажным, над горами висели тяжелые тучи. Скопище туч напоминало кисть защищающегося человека. Энрико глубоко вздохнул и покачал головой. Он не хотел зацикливаться на этом. Принимая во внимание таинственные вещи, которые здесь происходили, ему не стоило выдумывать еще что-то самому.

Коротко просигналив, Ванесса известила о своем прибытии. Ее желтый автомобильчик, взятый напрокат, как раз переезжал мост.

Энрико пошел ей навстречу, открыл дверь с пассажирской стороны и, бросив куртку на заднее сиденье, втиснулся внутрь. Маленькая машина показалась ему не особо удобной, но в горах дороги узкие, и в этом плане она была весьма практичной.

Ванесса хорошо подготовилась к поездке. На ней были сапоги до колен, плотные джинсы и рубашка из того же материала, а поверх нее — жилет с многочисленными карманами. Свою рыжую гриву она собрала в конский хвост. Теперь она выглядела не как ученый-теолог, а как модель из каталога туристической одежды. В очередной раз Энрико отметил про себя, что Ванесса — очень красивая женщина. В то же время у него мелькнула мысль, что он до сих пор не прояснил для себя полностью ее мотивы. Неужели ею действительно двигало лишь научное любопытство?

— Доброе утро, Индиана Джонс, — бодро приветствовал он ее. — Какой затерянный храм вы хотите открыть сегодня?

— Может быть, этрусский, для начала было бы неплохо, — ответила она, разворачивая «фиат» и направляя его обратно к мосту. — Будем ездить, как в школе вождения. Вы мне просто говорите: «Едем прямо».

— Договорились, — широко улыбнувшись, согласился Энрико. — Мужчинам всегда приятно слышать подобные вещи от женщин.

Она смерила его злым взглядом, но он так и не смог определить, серьезно это или просто видимость. Вчерашняя непогода оставила заметные следы. Они часто переезжали через упавшие ветви и сучья, дорога во многих местах была покрыта слоем грязи. Ванесса соблюдала умеренную осторожность и ехала очень медленно. К счастью, встречного движения почти не было.

— Здесь практически никого нет, — произнесла Ванесса.

— Меня это тоже удивляет, — сказал Энрико. — Елена думала, что здесь будет уйма журналистов, которые устроят паломничество к месту рождения антипапы. Но до сего времени, кажется, она единственная из журналистской своры интересуется Борго-Сан-Пьетро.

— Я не нахожу здесь ничего удивительного. Наверное, все редакции и телеканалы отправили всех доступных журналистов в Неаполь. Там происходят актуальные события, новости просто бьют фонтаном. А Борго-Сан-Пьетро никуда не убежит. Когда страсти вокруг Церкви истинной веры и нового понтифика улягутся, деревня еще переживет свой звездный час.

— А что там нового в Неаполе? Папу Кустоса приняли достойно или кто-то зло отзывался о нем?

Ванесса удивленно взглянула на него, чтобы потом снова сконцентрироваться на дороге.

— Разве вы не читаете газет, не смотрите телевизор, не слушаете радио?

Энрико покачал головой.

— Что касается сенсационных событий и новостей, то я сейчас в этом плане самоснабженец.

Ванесса рассмеялась.

— Тогда вы, конечно, не знаете, что Папу Кустоса, прибывшего вчера вечером в Неаполь, приняли без особого восторга. Представители антицеркви повсюду отказывались с ним говорить. Для них он фальшивый понтифик, еретик и, по мнению большинства, вообще антихрист. Конечно, средства массовой информации раздули эту тему.

— А что Кустос? Как он на это отреагировал?

— Он нашел убежище в одном из монастырей, который остался верен прежней Церкви. О Кустосе редко говорят, некоторые предполагают, что он не хочет провоцировать антицерковь резкими высказываниями и пытается за кулисами установить необходимые дипломатические каналы.

— Насколько я его знаю, это соответствует его поведению.

— Правильно, вы же в воскресенье познакомились с ним лично. Что он за человек?

— Ваш информатор в Ватикане действительно в курсе всех событий, Ванесса. Что касается Папы, я бы не осмелился составить его портрет лишь после одной короткой встречи. Но на меня он произвел весьма положительное впечатление. Мудрый, сдержанный человек. Такой не станет подкармливать журналистов сенсациями.

— Это он уже сделал в мае, когда по всему миру прошел слух, что он обладает целительскими способностями. Впрочем, странно, что у него такие же силы, как и у отшельника из Борго-Сан-Пьетро, вы не находите?

— Я говорил на эту тему с понтификом.

— И что? — с любопытством спросила Ванесса. — Что говорит Кустос по этому поводу?

— Он высказывал лишь предположения. Возможно, Анджело тоже потомок Иисуса, но окончательный вердикт точно вынести нельзя.

— Вот это был бы номер!

— Что вы скажете как дипломированный теолог по всей этой теме в целом, Ванесса? Вы верите, что Кустос действительно произошел от Иисуса?

— Но это же вы лично познакомились с понтификом, Энрико! Что вы сами думаете об этом?

— Честно говоря, я не считаю, что Кустос что-то выдумывает по поводу своего происхождения. Но я не знаю, как к этому относиться с научной точки зрения. Тот факт, что Иисус жил на самом деле, вообще-то доказан?

— Есть историки и теологи, которые считают этот факт доказанным, некоторые утверждают противоположное.

— По-научному это называется «точная справка». А что думает по этому поводу лично доктор Фальк?

— Могу дать гарантию более чем на девяносто процентов, что исторический Иисус жил на самом деле. А если он существовал, то вполне мог зачать детей.

— Если только до этого не умер на кресте, — задумчиво произнес Энрико.

— Умер и потом воскрес — так учили верующих две тысячи лет подряд. Но то, что сообщил Кустос всему миру о якобы умершем Иисусе, когда тот после так называемого воскресения бежал за море, мне как человеку мыслящему кажется более вероятным, чем история из Нового Завета.

— Значит, вы считаете возможным, что Кустос — дальний потомок Иисуса?

— Да, это возможно, но не доказано. Может, среди нас бродят многочисленные потомки Клеопатры, Аттилы или Ганнибала, только мы об этом ничего не знаем, да и они сами, наверное, тоже.

— Это звучит несколько презрительно, — заметил Энрико.

— Ничуть. Я не буду врать, что Кустос обладает необычными силами. Но я не могу сказать, унаследовал ли он их от предков того самого Иисуса или приобрел каким-то другим способом.

— Вы не могли бы прояснить вопрос, а откуда у Иисуса взялись особые способности.

— Ну, он был сыном Господним, — сказала Ванесса, и это прозвучало как нечто само собой разумеющееся.

— Как? Вы верите в непорочное зачатие?

— Ничего не знаю об этом, на себе еще не опробовала. Но если есть Бог, то он наверняка обладает достаточными возможностями наделить человека особыми дарами. Стоит ли называть это непорочным зачатием — дело вкуса.

После того как Ванесса на очередном повороте резко вывернула руль, уйдя от встречного грузовика, она добавила:

— Я с напряжением жду, когда Кустос и Луций выступят друг против друга. Это была бы встреча двух очень необычных людей.

— Почему?

— Ах да, вы же не осведомлены о последних событиях. Кажется, наш антипапа обладает даром божественной интуиции. Во всяком случае, он о чем-то таком говорит. Сегодня утром в телевизионном обращении он призвал Кустоса как можно скорее покинуть Неаполь. Якобы Бог разгневан из-за того, что Кустос хочет вмешаться в интересы Святой церкви истинной веры. Он также сказал, что к нему ночью явился ангел Господень и предупредил, что грядет большая катастрофа, если Кустос останется в Неаполе. Вчерашняя буря была лишь предвестницей несчастья. Интересно, что буря разразилась как раз в тот момент, когда вертолет понтифика приземлился в аэропорту Неаполя. Как вам будоражащая кровь история?

— А как на это отреагировал Кустос? — поинтересовался Энрико.

— До сего момента пока никак. По крайней мере, я ничего не слышала о том, что он намеревается уехать из Неаполя.

— И вы верите в это видение антипапы?

— Вы задаете мне трудные вопросы! Я же вам честно сказала, что не знаю. Может, ему просто плохо спалось ночью.

— Ночные кошмары иногда могут быть очень впечатляющими, — произнес Энрико и подумал о своих снах, которые глубоко религиозный человек мог тоже описать как видение. Энрико снова увидел свободное место, на которое четыре дня тому назад ставил машину комиссар Масси. Он предложил Ванессе припарковаться, и они отправились пешком в густой подлесок.

— Вы уверены, что мы на верном пути? — спросила Ванесса через несколько минут, когда вокруг них не стало видно ничего, кроме деревьев и колючих кустов шиповника.

— Видите эти сломанные ветки? Наверное, это случилось, когда мы в прошлый раз шли здесь с Писано и Масси.

— Или это случилось вчера во время бури.

— Тоже возможно, — ответил Энрико.

— Вы — отличный следопыт! — пошутила Ванесса.

— Я учился на адвоката, а не на следопыта.

— И что?.. Что теперь нам делать?

— Идти дальше, — предложил Энрико и свернул на тропу с обломанными ветками. — Мы же для этого сюда приехали.

Из-за последствий вчерашней бури идти было еще тяжелее, чем в прошлый раз. Сегодня им пришлось пробираться не по маленьким лужам, а по небольшим прудам. Сапоги Ванессы очень ей пригодились. У Энрико тоже была крепкая обувь, но всего лишь полуботинки. Вскоре он промочил ноги. По пути Ванесса спросила:

— А мы найдем дорогу обратно?

Ухмыльнувшись, Энрико вынул из сумки компас и показал Ванессе.

— Я, конечно, не вождь апачей, но и не так глуп, каким кажусь на первый взгляд. Собственно, вам стоит взглянуть налево, туда, где вон тот круглый куст.

Ванесса посмотрела в указанном направлении и тихо сказала:

— Это выглядит как остатки стены, очень старой стены.

— Да, — с триумфом произнес Энрико. — Мы на правильном пути!

Скоро слева и справа начали показываться круглые гробницы этрусков, некоторые из них за сотни лет так заросли растениями, что их едва можно было различить в густой траве и нависшей листве. С первого взгляда они могли сойти даже за обычные бугры.

— Как увлекательно, — произнесла Ванесса, с любопытством озираясь вокруг. — Настоящий рай для археолога.

— Если археологи начнут здесь копаться, это будет последний час для этого рая.

— Вполне возможно. И в одной из таких гробниц живет отшельник?

— Да, а что?

Ванесса вздрогнула.

— Вы не находите, что даже мысль о том, что можно жить в гробнице, несколько отвратительна? Это все равно что быть погребенным заживо.

Энрико пожал плечами.

— Анджело, кажется, чувствует себя здесь вполне комфортно.

Они пошли дальше, и Энрико продолжил поиски убежища Анджело. Это было непросто, потому что гробницы походили одна на другую как две капли воды.

После двадцатиминутных поисков Энрико издал клич ликования:

— Это здесь!

— Точно? — спросила Ванесса и с сомнением уставилась на каменный холм, перед которым они остановились. — Эта гробница выглядит точно так же, как и все остальные.

— Давайте просто посмотрим! — сказал он и стал медленно спускаться по лестнице. — Будьте осторожны, иначе ступени раскрошатся под вашими ногами!

Внизу они остановились перед длинным темным коридором, и Энрико громко позвал Анджело. Он крикнул четыре или пять раз, но так и не получил ответа.

— Кажется, хозяина нет дома, точнее, его нет в гробнице, — сказала Ванесса.

— Или он хочет, чтобы мы хорошенько все обдумали.

С включенным фонариком они шли по проходу, тщательно осматривая каждое помещение, иногда даже дольше, чем необходимо, потому что восхищенная увиденным Ванесса непременно хотела полюбоваться сохранившимися рисунками этрусков.

Энрико указал на крылатые фигуры.

— Вы не думаете, что эти крылатые существа могут быть ангелами из христианской веры?

Они стояли перед рисунком, на котором крылатое существо было изображено рядом с людьми и держало что-то, напоминавшее чашу. Мужчина и женщина, преклонив перед ним колени, протягивали руки в благодарном ожидании. Они были одеты, крылатый тип — наг. Он выглядел как мужчина, но у него не было никаких мужских половых признаков.

— Конечно, возможно, — ответила Ванесса после того, как внимательно осмотрела картину. — По всей вероятности, мифы об этрусских ангелах — назовем их так для простоты — и христианских ангелах происходят из одного божественного источника и от одних и тех же представлений о загробном мире. Поэтому, может быть, эти рисунки посвящены тому же времени и тем же событиям, о которых не осталось никаких сведений, кроме этих этрусских изображений.

— Вы намекаете на то, что когда-то людям действительно являлись ангелы?

— Может, это были не ангелы в нашем понимании, а просто приверженцы другой культуры, которая имела превосходство над остальными. Такое превосходство, что люди не могли объяснить это ничем иным, как явлениями ангелов, посланников Господних.

Энрико, не веря своим ушам, неодобрительно покачал головой.

— Звучит как избитая легенда об Атлантиде или как рассказы Эриха фон Дэникена.

— Нет дыма без огня, как говорится. И это не обязательно должно быть что-то потустороннее, чтобы ввергнуть людей в шок. Даже в наше время осталось несколько нетронутых территорий в Африке, Азии и Южной Америке, где нас с мобильниками и ноутбуками будут почитать если не как богов, то уж точно как ангелов. Что бы там ни было, но этруски верили в этих существ, они видели в них нечто высшее. Как и ангелы христианства приносили людям послания Бога, так и этрусские ангелы тоже, кажется, что-то передают.

— Что-то, что выглядит материально, а не как послание, — заметил Энрико.

— Эта чаша может быть символом нематериального дара. Но какого?

— Возможно, это удивительные способности людей исцелять больных.

— Согласна. Тогда эта чаша являет собой образ медицины.

Они продолжили осмотр гробницы и обнаружили большую комнату, в которой отшельник, очевидно, жил и спал.

В нескольких мисках и горшках был некоторый запас продуктов: овощи, хлеб и немного сыра. Большой кувшин был наполовину наполнен водой. На полу в углу лежал дырявый матрац, маленькая подушка и два превратившихся в лохмотья шерстяных одеяла. Но самого отшельника нигде не было видно.

— Мы пришли в неподходящее время, — сказал Энрико.

— Время неподходящее, но место верное. Нам нужно лишь подождать, пока Анджело вернется.

— То еще развлечение, — проворчал Энрико, которому явно не нравилась перспектива провести несколько часов в темной гробнице.

Он хотел предложить Ванессе зайти сюда как-нибудь в другой раз, но тут услышал шорох, который привлек его внимание. Это были шаги на лестнице. Кто-то приближался к ним.

Рим, Ватикан

Молодой швейцарец взглянул на документ Александра и, коротко кивнув, пропустил его внутрь. В зеркало заднего вида Розин заметил, как гвардеец у ворот Порта Сант-Анна посмотрел ему вслед. Этот взгляд ранил Александра в самое сердце. Он подумал о вчерашнем дне и о Вернере Шардте, о том, что в овечьей шкуре оказался волк. Да к тому же такой волк, которого и представить-то себе было страшно. Александр доверился человеку, замешанному в убийствах священников. Наверное, Шардт посмеивался бы над ним про себя, если бы не был таким серьезным человеком. Александр чувствовал, что его обманули и предали, но это было не самое страшное. По репутации гвардии был нанесен очередной болезненный удар. И Розин спрашивал себя, оправится ли она после такого. Еще после событий в мае гвардию хотели распустить. Казалось бы, Александр, который по своей воле ушел из гвардии, испытывал теперь к этому абсолютное равнодушие. Но это было не так. Вот уже многие столетия члены семьи Розин верой и правдой служили в швейцарской гвардии понтификов. Для него и его предков это была не работа, а призвание. Когда сначала его отца, а потом и дядю Генриха назначили начальником гвардии, они восприняли это как награду за верную службу семьи Розин. Александру уход из Ватикана дался нелегко, но после того как его отец оказался убийцей и предателем, он решил: для гвардии будет лучше, если фамилия Розин исчезнет из списков на денежное довольствие.

Арест трех гвардейцев, конечно, вызвал в Ватикане всеобщее волнение. Сегодня утром ему позвонили. Кардинал-префект Лаваньино желал срочно поговорить с Александром. Закончив свои дела в редакции, Розин ненадолго зашел в полицейский участок к Стельвио Донати, а затем отправился в Ватикан. Припарковав на стоянке у собора Святого Петра и зала для аудиенций свой «Фольксваген Поло», который он взял напрокат, так как его машина находилась в ремонте, он вошел в Палаццо дель Сант-Уффицио. Ему не пришлось ждать и пяти минут, как его позвал к себе Лаваньино. В кабинете кардинала сидел еще один священник. Это был мужчина лет шестидесяти, со строгими чертами лица, которые еще больше подчеркивались простыми очками без оправы.

— Это моя правая рука, кардинал Феррио, — представил Лаваньино своего коллегу. — Пока дон Луу и его святейшество находятся в Неаполе, мы сами должны позаботиться об этом… хм… неприятном деле.

— Вы имеете в виду убийства, — уточнил Александр.

— Да, к сожалению. — Лаваньино вздохнул и попросил Александра описать, что произошло вчера на Виа Аппиа. Александр на одном дыхании рассказал о случившемся, о безуспешном допросе Шардта и об обнаружении у него шрамов.

— Как только что сообщил мне комиссар Донати, сообщники Шардта тоже упрямо молчат. У них на спинах есть шрамы — следы от бичевания.

— Эти шрамы не могли появиться от чего-то другого? — спросил кардинал Феррио.

— Тогда это было бы большое совпадение. У меня не возникает сомнений, что это следы ритуального наказания или самобичевания. Мне не хотелось бы очернять гвардию, но, я думаю, к этому причастен «Totus Tuus». Гвардейцы, судя по всему, по-прежнему разлагаются под влиянием этого ордена.

Лаваньино озадаченно взглянул на Александра и спросил:

— Вы об этом написали в «Мессаджеро»?

Александр покачал головой.

— Я написал очень короткую статью о задержании троих убийц. Я не заинтересован в том, чтобы о швейцарской гвардии шли пересуды.

— От имени его святейшества и от себя лично я благодарю вас за это, синьор Розин. Церковь очень нуждается в таких верных соратниках, как вы.

— Не помешало бы сократить в рядах Церкви и количество предателей, — вздохнул Александр и быстро добавил: — Простите меня, ваше высокопреосвященство, это нечаянно вырвалось.

Лаваньино кивнул.

— К сожалению, вы правы. В столь неспокойное время у Церкви появилось множество врагов как извне, так и внутри. Поэтому мы с кардиналом Феррио хотели поговорить с вами лично. Сейчас даже здесь, за толстыми стенами Ватикана, лучше, чтобы в важные дела было посвящено как можно меньше людей.

Феррио нервно поправил очки на носу и сказал:

— Давайте вернемся к теме «Totus Tuus» и предположим, что этот орден все еще активен. Каковы его цели в таком случае?

— Все зависит от их силы, — предположил Александр. — Дискредитация Церкви автоматически растет из-за Церкви истинной веры.

— Вы думаете, что «Totus Tuus» заодно с сектантами? — спросил Феррио.

— Я считаю это возможным. «Totus Tuus» придерживается очень консервативной политики и изначально не согласен с Папой Кустосом. Здесь интересы ордена и сектантов сходятся, если за этим не кроется нечто большее.

Феррио напряженно наклонился к Александру.

— Что вы имеете в виду?

— Так называемая Церковь истинной веры за короткое время удивительно быстро выстроила всю административную структуру, следовательно, она обладает достаточными финансовыми средствами. У меня складывается впечатление, что всем этим руководит чья-то умелая и опытная рука.

— А мы ведь думали, что «Totus Tuus» уничтожен, а его члены разбежались кто куда! — воскликнул Лаваньино.

— Я не верил в это, — сказал Александр. — Орден был слишком сильным. Мы лишили его нескольких членов и главы, но этого оказалось недостаточно. «Totus Tuus», как ужасная гидра из греческого мифа, отращивает себе новые головы. Орден отважился на контратаку быстрее, чем мы могли того ожидать.

— Будет трудно что-либо предпринять против «Totus Tuus», — произнес Феррио. — У нас нет контактов ни с кем из его верхушки.

— Ошибаетесь, — возразил Александр. — Мы могли бы спросить моего отца. Хоть он и заключенный, но все же мог бы нам существенно помочь в борьбе против «Totus Tuus».

Феррио кивнул.

— Наверное, он и в самом деле мог бы это сделать, будь у него желание.

— Если хотите, я спрошу его. Я все равно собирался поговорить с ним о вчерашнем происшествии.

— Разумеется, — согласился Лаваньино. — Но я сомневаюсь, что Маркус Розин действительно согласится с нами сотрудничать. Он не просто отвергает его святейшество и всех, кто ему служит, — он ненавидит их.

— Может, Ватикан сумеет сделать что-нибудь и сам. Мой отец уже достаточно покаран тем, что потерял зрение, да к тому же получил пожизненное заключение. Если вы пойдете ему навстречу, возможно, он согласится работать с вами.

— Вы говорите о помиловании? — поморщился Лаваньино. — Он совершил тяжкий грех. Кроме того, вопрос о помиловании должен решить лично его святейшество.

— Если мой отец согласится на сотрудничество, можно будет спросить об этом Папу Кустоса. Что касается вины, тут вы, конечно, правы, ваше преосвященство. Тем не менее нужно определиться, что важнее: искупление покаяния или судьба Церкви?

Лаваньино быстро переглянулся с Феррио и сказал:

— Я совершенно с вами согласен, синьор Розин! В общем, я не против, поговорите со своим отцом! А там посмотрим.

Через пятнадцать минут Александр уже с нетерпением ждал свидания в приемной тюрьмы и время от времени спрашивал себя, почему в этот раз его так долго не пускают к отцу. Когда наконец дверь распахнулась, навстречу ему вышел не обычный жандарм, а мужчина с узким птичьим лицом, которого Александр хорошо знал. Альдо Тессари еще пару месяцев назад был заместителем инспектора и временно исполнял обязанности начальника виджиланцы. Так как начальник Риккардо Парада оказался замешанным в заговоре против Кустоса и был арестован, понтифик, недолго думая, назначил главным инспектором Тессари. Александр, увидев озабоченное лицо Тессари, подумал, что это плохой знак. На несколько секунд Розина охватили страх и беспокойство. Тессари нерешительно пожал руку Александру.

— Добрый день, синьор Розин. Вам, к сожалению, нельзя к вашему отцу.

— Что случилось? Моему отцу нехорошо?

Тессари сглотнул слюну, словно должен был перебороть что-то, чтобы продолжить разговор с Александром.

— Когда в камеру вошел охранник, чтобы забрать вашего отца, он не нашел его там…

— Что значит «не нашел»? Что это значит, синьор Тессари? Скажите мне наконец, что случилось!

Тессари усердно закивал и теперь стал еще больше похож на птицу, которая жадно клюет зерна.

— Ваш отец вскрыл себе вены. Мне очень жаль, но он умер.

Александр настолько спокойно воспринял эту новость, что сам себе удивился. Его мозг и дальше работал нормально, в нем даже возникла циничная мысль, которую Александр произнес вслух:

— Кажется, Ватикан не приносит удачи моей семье, не так ли?

— Что вы имеете в виду?

— Сначала здесь убили моих дядю и тетю, а теперь еще и отца.

— В данном случае речь идет о самоубийстве.

— Вы уверены, синьор Тессари?

— У меня нет причин сомневаться в этом.

— Но у меня есть, — заявил Александр и сообщил о вчерашнем происшествии и о шрамах на спинах арестованных. — А я, идиот, еще говорил Шардту, что меня предупредили о ловушке. Наверное, он в два счета определил, кто меня предостерег.

— Но ведь Шардт находится в тюрьме под надзором римской полиции, а ваш отец был заключен здесь.

— Вам не стоит быть таким наивным, Тессари! Если мы действительно имеем дело с «Totus Tuus», никто в Ватикане не может похвастаться своей безопасностью, даже понтифик. Орден однажды уже пытался убить его святейшество.

— Тут вы правы. Я немедленно ужесточу меры безопасности.

— Это хорошая идея. Я могу пройти к отцу?

— Но зачем? Он ведь умер.

— Я все равно хочу его видеть, пожалуйста, только для того, чтобы я был полностью уверен. Не забывайте, я ведь уже однажды считал его погибшим. Тогда его смерть была подстроена, чтобы он смог всецело посвятить себя службе генерала ордена.

— Что ж, я не против! Но я вас предупреждаю, это зрелище не для слабонервных.

Тессари провел Александра к камере отца. Это была маленькая комната, оборудованная лишь самым необходимым. На полке стояли книги, написанные шрифтом для слепых, который пытался изучать Маркус Розин. На столе под полкой стоял переносной радиоприемник. Больше Александр не увидел ничего, что способствовало бы проведению досуга. Наверное, существует не так уж много дел, которыми может заняться слепой заключенный. Из обстановки были небольшой стол и пластиковый стул. На стуле и сидел Маркус Розин. Верхняя часть туловища опустилась на стол, на нем же лежали и вытянутые руки. Рукава пуловера были вывернуты наизнанку, а предплечья выглядели как одна сплошная рана. Кровь все еще текла, расползаясь по залитой уже столешнице и капала под стол в постепенно увеличивающуюся лужицу. На Маркусе Розине были солнцезащитные очки, словно скрыть вид его пустых глазниц казалось важнее, чем изуродованных рук.

— Почему никто не перевязал раны? — спросил Александр.

Тессари ошарашенно взглянул на него.

— Зачем? Он же мертв, поверьте мне! Врач уже в пути, но он приедет лишь для того, чтобы засвидетельствовать смерть.

— Да, простите! — тихо ответил Александр и попытался сконцентрироваться на главном. — Кто обнаружил тело?

Тессари указал на стоявших вокруг охранников.

— Синьор Бастоне пришел сюда.

Александр обратился к нему:

— Синьор Бастоне, мой отец всегда носил солнцезащитные очки, когда был в камере? Ведь для него самого было неважно, на нем они или нет. Ему не нужно было прятать пустые глазницы от себя.

Бастон, полноватый мужчина под пятьдесят, немного подумал и ответил:

— Мне кажется, он надевал очки только в том случае, когда его выводили из камеры. Нет, нет, точно, так и есть. Когда к нему заходили в камеру, он надевал очки. Здесь, внутри, он их не носил.

— И все же они сейчас на нем, — сказал Александр и взглянул на мертвого отца.

— К чему вы клоните? — спросил Тессари.

— Все выглядит так, словно в камере отец был не один, когда умирал. Или вы думаете, он был настолько тактичен, что перед смертью подумал о тех, кто обнаружит его тело?

— Иногда происходят самые непредсказуемые вещи, — помедлив, ответил главный инспектор.

— Но самые непредсказуемые вещи — не всегда возможные, — возразил Александр.

Тессари смерил его оценивающим взглядом.

— Вы непременно хотите видеть в этом случае убийство, синьор Розин. Но почему? Положение у вашего отца было отчаянное, ему нечего было больше ждать в жизни. Этого мотива достаточно для самоубийства, так ведь?

— Мотив сам по себе еще не значит, что это самоубийство.

— А солнцезащитные очки указывают на убийство, да? — упорствовал Тессари.

— И чем же мой отец вскрыл себе вены?

Тессари указал на нож, который все еще держал в правой руке.

— Эти ножи мы выдаем в столовой и потом собираем и тщательно пересчитываем. Несмотря на это, вашему отцу удалось вынести его с собой. Ножи очень тупые, поэтому вашему отцу понадобилось, очевидно, немало усилий, чтобы закончить свою работу.

— Вы не думаете, что он мог найти более удобный способ самоубийства?

— Зачем? Вы же сами говорили, что члены этого ордена терпят боль из-за религиозных убеждений.

— Но к их религиозным убеждениям относится и тот постулат, что самоубийство — это грех.

— Боже мой, Розин, вы не можете поверить в то, что ваш отец ушел из жизни добровольно? Вероятно, в этом есть и ваша вина. Ведь именно с вашей помощью он очутился за решеткой?

— Это не так, — возразил Александр, хотя в душе спрашивал себя: «А может, Тессари прав?» — Я даже больше скажу, вы по совершенно понятным причинам ничего не хотите слышать об убийстве, синьор Тессари. Потому что это означало бы одно: ваша виджиланца тоже попала под влияние «Totus Tuus». Без помощи ваших людей отец не смог бы уйти из жизни. Вы не собираетесь признавать этот факт? Или вы хотите вообще его скрыть?

Тессари оцепенел.

— Я не желаю слушать ваши тотальные обвинения. Пожалуйста, покиньте здание тюрьмы, синьор Розин!

— Я буду настаивать на вскрытии, — произнес Александр, выходя из камеры.

— Вы здесь ни на чем не можете настаивать, синьор Розин. Здесь не действует итальянское законодательство, здесь — Ватикан.

Александр покинул здание тюрьмы и был счастлив оказаться на свежем воздухе. Какое-то нездоровое недомогание поднималось откуда-то изнутри, и он, шатаясь, едва стоял на ногах. Александр присел на невысокую стенку, закрыл глаза и глубоко вдохнул. Только здесь, снаружи, он окончательно осознал, что в очередной раз потерял отца. И на сей раз — безвозвратно. Маркус Розин никогда бы не раскаялся в своих поступках и не захотел бы примириться с Александром. Или все же отец покаялся в содеянном и тяжесть вины привела к такому печальному финалу? «Нет, — говорил сам себе Александр, — это не могло произойти так быстро». Его отец был глубоко уверен в правильности всего, что он совершил для «Totus Tuus». От подобных убеждений не отказываются так быстро, как от грязной рубашки. Александр не верил в самоубийство. Но все же Тессари был прав в том, что Александр упрекал себя. Вполне возможно, своей болтовней с Вернером Шардтом он приговорил отца к смерти. Александр чувствовал себя несчастным и одиноким и хотел лишь одного — чтобы сейчас рядом с ним была Елена.

Неаполь

Когда мелодично зазвонил телефон, Папа Кустос стоял у маленького окна и смотрел на море.

Францисканский монастырь, в котором он остановился, располагался на Вомеро — небольшом холме в Неаполе, куда туристы предпочитали подниматься на подвесной канатной дороге. Здесь были такие достопримечательности как Вилла ла Флоридиана с музеем керамики и большим парком и секуляризированный монастырь картезианцев Сан-Марино с множеством интересных зданий и музеем неаполитанской культуры и искусства. Но в настоящее время праздные зрители, прежде всего журналисты, фотографы и операторы, интересовались незаметным маленьким монастырем Сан-Франческо на холме Вомеро и высокопоставленным гостем, который остановился в нем. Снаружи, на улице, монастырь осаждался такими толпами, что полиции пришлось перекрыть движение автотранспорта.

Комната понтифика находилась с внутренней стороны монастыря, поэтому Кустоса не донимала вся эта суета. Но ему почти хотелось обратного, это отвлекло бы его от мрачных мыслей о Церкви истинной веры и об игре, которую затеял антипапа со своими приверженцами. До сих пор Кустос считал сектантов убежденными христианами, а не шарлатанами. Но предсказание антипапы о том, что присутствие Кустоса в Неаполе приведет к несчастью, выставило все в новом свете. Был ли Томас Сальвати, которого теперь называли Папой Луцием IV, бессовестным политиком, который бесстыдно использовал легковерие своих сторонников? Если это так, то поездка Кустоса в Неаполь обречена на провал еще до того, как он сможет что-либо предпринять. Договариваться с мошенником Кустос не хотел, потому что того не волновало благополучие Церкви.

Конечно, имелось и другое объяснение, в которое Кустос мало верил: у Сальвати действительно было видение. Это означало, что в дело вступили темные силы, против которых Кустос, наверное, был бессилен. Вчерашняя буря была сильной, но он считал ее всего лишь бурей. То, что она началась как раз в тот момент, когда его вертолет приземлился в аэропорту, оказалось просто совпадением, которое Сальвати и его сторонники умно и нагло использовали в своих целях.

Буря улеглась, дождь тоже прекратился, но над неаполитанским заливом все еще висело плотное покрывало облаков. Море по-прежнему волновалось, однако пароходная компания, которая вчера отменила свои рейсы, вновь возобновила работу. Как раз в это время из гавани медленно выходил контейнеровоз, и его обогнали быстроходное судно на подводных крыльях и паром, которые направлялись к Прочиде, Искья или Капри. Люди быстро забывают о несчастьях, когда речь идет о бизнесе, и, вероятно, в этом кроется решающая причина того, почему человечество выжило на этой планете.

— Я могу подойти к телефону, ваше святейшество?

Голос Генри Луу отвлек Кустоса от мрачных мыслей. Он обернулся и кивнул. Понтифик совершенно забыл, что в комнате находится его личный секретарь. Луу сидел на неудобном стуле и просматривал ежедневные газеты, в которых были статьи о приезде понтифика в Неаполь. Луу подошел к этому заданию с тщательностью, которую особенно ценил в нем Кустос. Секретарь снял трубку, и уже через несколько секунд выражение его лица изменилось, стало еще более серьезным. Кустос хорошо знал своего секретаря и сразу догадался, что новости были плохие. Луу задал лишь несколько коротких односложных вопросов, а потом сказал:

— Я проинформирую его святейшество. Держите нас в курсе событий, ваше высокопреосвященство!

— Лаваньино? — спросил Кустос после того, как Луу повесил трубку.

Секретарь удивленно взглянул на понтифика.

— Как вы догадались, ваше святейшество?

— Догадаться несложно. Мы же в Неаполе, значит, дурные вести пришли из Рима. Что там случилось?

— Маркус Розин мертв.

— Как? — только и смог произнести Кустос.

— Его нашли в камере с перерезанными венами.

— Значит, самоубийство.

— По крайней мере, так утверждает главный инспектор Тессари, как сказал Лаваньино. Но у Александра Розина другое мнение. Он считает, что его отца убили. Что-то, связаное с солнцезащитными очками, я так и не понял толком.

— У молодого Розина нюх на такие вещи. Не в последнюю очередь из-за этого я попросил его поработать вместе с полицией над убийствами священников. Если он прав, в этом нет ничего хорошего. У меня давно были подозрения, что в Ватикане продолжают орудовать темные силы.

— Мне позвонить в аэропорт и предупредить, чтобы держали вертолет готовым к взлету?

Кустос задумчиво покачал головой.

— У меня все еще есть надежда, что наша поездка не пройдет напрасно. Это всего лишь предчувствие, но, по-моему, здесь скоро должно случиться нечто важное, решающее.

— Я не так оптимистичен, как вы, если честно.

— Вы должны все время честно высказывать мне свои мысли, Генри, иначе вы для меня будете малополезны. Я знаю…

Вдруг под ногами задрожал пол, и Кустос умолк. Казалось, что земля качается. Понтифик потерял равновесие и уже хотел опереться о маленький столик, но тот перевернулся набок. Кустос упал и ударился лбом о выступающий край столешницы. Острая боль пронзила его голову, и понтифик почувствовал что-то теплое на своей щеке. Он коснулся этого места. Его пальцы окрасились кровью.

Комнату тряхнуло с новой силой. С потолка посыпалась штукатурка. Треск и громкий крик заставили Кустоса обернуться в сторону личного секретаря. Генри Луу лежал на полу, погребенный под опрокинувшимся шкафом.

Где-то возле Борго-Сан-Пьетро

Шаги все приближались. Энрико и Ванесса стояли в подземелье, где жил и спал отшельник. Они направили луч фонарика на единственный вход, который вел в коридор. Краем глаза Энрико заметил, что его спутнице было так же не по себе, как и ему. По коридору, вероятно, шел Анджело, которому, без сомнений, не понравится, что в его уютном жилище находятся два непрошеных гостя.

Пятно света выхватило из темноты тощую фигуру бородача: это был Анджело. Защищаясь от света, он поднес руку к глазам.

— Свет слепит меня.

Энрико и Ванесса выключили фонарь. Энрико услышал чирканье, потом что-то зашипело и засветился слабый огонек спички. Анджело зажег свечу, которая стояла в центре комнаты. От ее неровного мерцания на стенах заплясали дрожащие тени, и появилось ощущение, будто здесь начали оживать давно похороненные мертвецы, чтобы исполнить танец духов.

Старое морщинистое лицо отшельника в неровном свете свечи было словно из другого мира, а его взгляд, брошенный на нежданных гостей, казался отсутствующим. Наконец он обратился к Энрико:

— Ты нарушил данное слово.

— У меня были на то основания.

— Какие?

— Эту женщину зовут доктор Ванесса Фальк, она приехала из Германии и искала встречи с вами. Она очень упрямая и выследила бы вас в любом случае. Поэтому я посчитал, что лучше будет, если я пойду вместе с ней. К тому же, Анджело, у меня к вам есть еще несколько вопросов.

— Разве я тебе не говорил, что не хочу, чтобы меня беспокоили? И я не желаю отвечать ни на какие вопросы!

Ванесса сделала шаг вперед.

— Почему вы прячетесь от мира, синьор Пиранези? Что вам скрывать? Может быть, пророчество, которое поведали вам с братом? Вы, наверное, не хотите о нем говорить?

Анджело поднял глаза на Ванессу. Казалось, только теперь он заметил женщину. В его взгляде читалась смесь удивления, смущения, неуверенности и гнева.

— Кто ты? Откуда ты знаешь мое имя?

— Значит, вас все-таки зовут Пиранези? Ваше имя я нашла в старых описаниях встречи с ангелом.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Пожалуйста, уходи!

— Что вас так сильно пугает, синьор Пиранези? — спросила Ванесса. — Вы боитесь потерять собственный дар, если об этом поговорите с незнакомцами? Неужели это условие сделки, которую заключил с вами ангел?

— Ты совершенно ничего не знаешь! — возразил Анджело. — Бог не отправляет к нам своих посланников, чтобы торговаться. Что мы можем предложить Всевышнему взамен?

— Послушание, повиновение, любовь, — перечислила Ванесса.

— Господь может заставить нас слушаться и повиноваться, если захочет. Наша любовь ему ни к чему, а вот его нам нужна.

— Тогда скажите мне, — настаивала Ванесса, — какое послание тогда передал вам ангел?

Анджело опустил глаза и уставился на пламя свечи.

— Мне нельзя об этом говорить.

— Вам запретил ангел или это сделал Ватикан? — спросила Ванесса.

Отшельник печально покачал головой.

— Вы не цените моих слов, как не цените обещаний, которые даете другим.

Это заявление глубоко ранило Энрико. Что ни говори, а старик был прав. Энрико нарушил слово, потому что надеялся узнать больше об отшельнике, о странных целительских силах и, в конце концов, о себе самом. Но все выглядело так, словно они с Ванессой, приехав сюда, в горы, вместо того чтобы открыть дверь, захлопнули ее.

— Мне очень жаль, Анджело, — сказал он, глядя старику в глаза. — Я не хотел ничего плохого. Мы сейчас уйдем. Если вы все же передумаете и захотите поговорить с нами, то найдете нас в отеле «Сан-Лоренцо». Обратитесь просто к Эццо Писано, он проводит вас к нам. Простите, что мы побеспокоили вас.

Ванесса не была настроена так быстро уйти, но Энрико мягко подтолкнул ее к выходу. Когда они оказались наверху, на дневном свете и свежем воздухе, она прошипела:

— Это было глупо с вашей стороны, Энрико. Мы бы наверняка заставили этого человека заговорить.

— В отличие от вас, я в этом совершенно не уверен. А сейчас пойдемте отсюда, мы уже и так выставили себя на посмешище!

Ванесса возмущенно взглянула на него.

— Кто это посмешище? Я, что ли?

— Мы оба.

Он снова схватил ее за руку и потащил за собой. Она начала было сопротивляться, но потом успокоилась и пошла за ним по своей воле.

Они уже прошли большую часть пути до поляны, на которой оставили машину Ванессы, как вдруг до них донесся какой-то посторонний шум. Сначала они слышали только шаги и треск ломающихся сучьев. Они подумали, что это Анджело передумал и идет за ними, чтобы поговорить. Но потом услышали голоса: какие-то люди негромко переговаривались. Незнакомцев было несколько, и они скрывались за густым подлеском, так что Энрико и Ванесса не могли их видеть. Но голоса все приближались, и казалось, что эти люди стараются окружить Энрико и Ванессу.

— Бегите! — шепнул Энрико ей на ухо. И в тот же миг они бросились наутек.

До поляны с машиной, по соображениям Энрико, было еще около двухсот метров. Они продирались сквозь густой подлесок так быстро, как могли. Теперь за ними бежали их преследователи, но Энрико и Ванесса первыми добрались до поляны. Только им не повезло, потому что «фиат» исчез. С трудом переводя дыхание, они стояли на пустой поляне и растерянно оглядывались. А вокруг них слышался шум, ломались ветки в подлеске. Они попали в западню: преследователи окружили их.