Северная Тоскана, среда, 23 сентября

Узкая горная дорога так извивалась, что Энрико Шрайберу постоянно приходилось вертеть руль то в одну, то в другую сторону, чтобы удержать на разбитой дороге взятый напрокат фиат. Под колесами то и дело трещали ветки и небольшие камешки. По обеим сторонам дороги (на самом деле вряд ли эта тропа могла называться дорогой) высился густой лес, зеленая крыша из ветвей и листьев зачастую полностью накрывала дорогу, поэтому у Энрико время от времени возникало ощущение, что он едет через тоннель. Как только лес становился чуть реже, на дорогу пробивались утренние солнечные лучи, составляя неприятный контраст с темнотой леса и слепя глаза, отчего вождение автомобиля становилось непростым занятием.

— Хорошо, что в аэропорту я решился взять в прокате автомобилей этот маленький «фиат», — сказал он. — Если бы я взял другую машину, она наверняка была бы шире, чем эта дорога.

Елена Вида, которая расположилась на переднем сиденье, рассмеялась.

— Мне интересно, что ты сейчас будешь делать, Энрико. — После вчерашнего ужина они непринужденно перешли на «ты». Елена заметила, что впереди, на повороте, только что показался микроавтобус и начал сигналить.

— Хорош, нечего сказать! — прошипел Энрико. — Кто едет снизу, у того есть право преимущественного проезда.

— Может быть, в Германии и есть, — язвительно ухмыльнулась Елена. — Но здесь вряд ли. И, конечно же, не для туристов.

— Тогда нам придется экстренно затормозить, — произнес Энрико и остановил «фиат» посреди дороги, включив аварийный световой сигнал.

— Что это значит? — растерянно спросила Елена.

Снова посигналив, микроавтобус японского производства проехал вперед и остановился едва ли не в полуметре от «фиата». Водитель, упрямый молодой мужчина в мокрой от пота майке, выпрыгнул из кабины и осыпал пассажиров «фиата» руганью, которую можно услышать только на итальянских дорогах. Елена и Энрико тоже вышли и подождали, пока водитель немного успокоится. Энрико встретил его обезоруживающей улыбкой.

— Простите, что мы вас остановили, синьор, но тут все деревья и дороги похожи друг на друга. Вы не могли бы нам подсказать, правильно ли мы выбрали дорогу?

Слово «дорога» он произнес с особым оттенком. Мужчина из микроавтобуса почесал левую подмышку и спросил:

— А куда вам нужно?

— В Борго-Сан-Пьетро, — ответил Энрико.

Итальянец склонил голову набок, словно плохо расслышал фразу.

— Куда?

Энрико повторил.

— Это всего лишь маленькая горная деревушка, ничего особенного. Что вам там нужно?

Елена сделала шаг вперед.

— Мы вдвоем решили осмотреть маленькие деревеньки, в которых нет ничего особенного.

— Но Борго-Сан-Пьетро находится высоко в горах.

— Вы хорошо знаете это место? — спросила Елена.

Вместо ответа мужчина в майке произнес:

— Мне нужно ехать. Освободите дорогу!

Он снова влез в микроавтобус, даже не посмотрев в сторону Энрико и Елены.

— Здесь, в горах, у всех такое плохое настроение? — спросил Энрико, когда они с Еленой садились в машину.

— Не знаю, я из Рима, — с невинным видом ответила Елена. — Но если тут все действительно ведут себя подобным образом, то остается только порадоваться за твою мать, которая вовремя отсюда уехала.

— Неужели это скрытый намек на то, что ты считаешь мое поведение сносным? — спросил Энрико, заводя машину. Он обернулся и осторожно сдал назад.

Елена подмигнула ему.

— Пока я ничего ужасного за тобой не замечала.

— Даже когда у меня начался приступ головокружения?

— Ты с этим едва ли мог что-либо поделать. Правда, если у тебя такие приступы случаются часто, то я бы на твоем месте обратилась к врачу.

— Я был еще ребенком, когда мои родители водили меня то к одному, то к другому доктору. И все без малейшего успеха. Эти шарлатаны заявили, что мой организм крепок, как железо, а приступы головокружения и кошмары связаны с психикой. Но что является причиной, никто из них так и не смог сказать. Наверное, мне придется с этим прожить всю жизнь. Такой вот у меня недостаток.

— Но другие тоже живут, — заметила Елена и посмотрела на микроавтобус, который, яростно сигналя, протискивался мимо них. — Какое мне дело до других…

— Даже до меня?

— Нет.

— Почему нет?

— Ты симпатичный парень. Ты должен быть внимательнее к себе. Без тебя мне пришлось бы ходить по этим горам совершенно одной.

Они продолжили путь, и после нескольких поворотов дорога стала менее извилистой. Энрико немного расслабился и вспомнил о странном дневнике, который он читал вчера после обеда. Он ехал по одиноким пустынным горам и чувствовал себя почти как Фабиус Лоренц Шрайбер во время своего путешествия в неведомое. Странное совпадение, что он двести лет спустя совершает такое же путешествие, как и предок того человека, которого Энрико всю свою жизнь считал своим отцом. Он совсем немного прочитал из дневника Фабиуса Шрайбера. Разобрать почерк было очень сложно, иногда усталость побеждала страх перед сном. Энрико отложил книгу, осилив лишь первую главу, и провалился в счастливый глубокий сон без кошмаров. Теперь же он спрашивал себя, зачем писал свои путевые заметки Фабиус Шрайбер? Но еще интереснее, чем история Фабиуса Шрайбера, Энрико показалась фамилия главаря банды разбойников и его сестры — Бальданелло. Это была девичья фамилия матери Энрико. И этот факт свидетельствовал о том, что связи между родами Шрайберов и Бальданелло уже двести лет. Возможно, именно в этом крылась причина того, что мать передала Энрико дневник? Ему было очень интересно, чем продолжится история.

— Притормози-ка, там впереди какой-то указатель! — отвлекла его от мыслей Елена.

— Самый настоящий перекресток! — удивился Энрико. — Прямо как у вас в Риме или у нас в Ганновере.

На покосившемся деревянном столбе висели указатели, за которые в антикварной лавке заплатили бы хорошие деньги. На одном из них можно было с трудом прочитать название: Борго-Сан-Пьетро.

— Значит, нам направо, а потом все время прямо, — сказал Энрико и развернул «фиат» в указанном направлении. — Чем ты занимаешься в Риме? Ну, я имею в виду, когда живешь в городе и не уезжаешь искать маленькие горные деревни.

— Я стою за учительской кафедрой в школе и учу детей искусству и истории.

— Вот это да! В мое время таких симпатичных учительниц не было. Может, это и к лучшему, иначе я постоянно отвлекался бы от зубрежки.

— И кем ты стал в результате зубрежки?

— Я юрист.

— Буквоед? Я представляла их совсем другими.

— Я не ем буквы. И как, по-твоему, я должен был бы выглядеть? Бегать по солнечной Тоскане в черной мантии и с папкой для документов?

— Понятия не имею. А как ты бегаешь по Ганноверу?

— До недавнего времени так и бегал: в черной мантии и с папкой для документов, — ответил Энрико и добавил: — Если, конечно, речь идет о судебном заседании. Я работал адвокатом. Но сейчас я безработный и даже рад этому. Мне не приходится никого просить об отпуске. После того как умерла моя мать, я уладил все дела, купил авиабилет до Флоренции и улетел. Вот и все.

— Я и не знала, что человек, который работает адвокатом, может стать безработным. Мне казалось, что люди всегда подают иски друг на друга и преступления совершаются более или менее постоянно.

— Да, это правда. Проходит много тяжб, слушается много судебных дел, но есть и много юристов. И некоторые из них сидят без работы. Однако у нас в Германии это запрещенная для разговора тема. Я работал служащим в большом бюро. Наш начальник оказался замешан в махинации и растратил деньги влиятельного доверителя. Речь шла о восьмизначной сумме. Когда это раскрылось, его напарники быстро смылись. А в конторе, где нет шефа, подчиненные тоже не нужны.

— Но тебе же не придется идти на паперть, правда?

— Оба моих государственных экзамена сданы не так уж плохо. Я думаю, что при необходимости легко смогу найти новую работу.

— При необходимости? Ты вообще не хочешь работать юристом?

— Я еще не знаю, что буду делать в будущем. Я только понял, что изо дня в день заниматься делами других людей — это не для меня. Возможно, я стану писателем и напишу книгу о своих приключениях в Италии.

— И как ты до этого додумался?

— Да так, — ответил Энрико, не желая пока рассказывать Елене о дневнике. Он сначала хотел разобраться, какое отношение имеет сам к нему.

— Тогда с тобой должно случиться еще несколько приключений, чтобы ты мог написать настоящую книгу.

— Начало уже положено, и оно весьма неплохое. Я познакомился с молодой симпатичной итальянкой и теперь еду вместе с ней в загадочную горную деревню.

— Почему загадочную?

— Ну а разве все это выглядит не загадочно? — вопросом на вопрос ответил Энрико и указал вперед.

Лес расступился, и перед ними на холме появилось нечто среднее между крепостью и деревней. Это могла быть только Борго-Сан-Пьетро, и вид у нее был не очень приветливый. Башни, стены и зубцы из темного камня выглядели отталкивающе, будто это место изначально было задумано так, чтобы никакому чужаку не захотелось сюда попасть. Деревня возвышалась на холме, как гнездо какой-то хищной птицы, которая наблюдала отсюда за своими владениями.

— Если мы подъедем еще ближе, нас точно обольют кипящей смолой и обрушат град камней, — пошутил Энрико, припарковав «фиат» у стены, где уже стоял целый ряд автомобилей.

— Вполне вероятно, что несколько веков назад эти деревни были настоящими крепостями, поэтому и строились компактно, с башнями и бойницами. Врагам пришлось бы нелегко, если бы они решились овладеть такой крепостью.

— Большое спасибо за урок, госпожа учительница, — улыбнувшись, сказал Энрико, выбрался из машины и потянулся. Он был большого роста, и поездка на маленьком «фиате» в компактно сложенном состоянии далась ему нелегко.

— Кажется, здесь паркуются все жители. И это неудивительно: на узких деревенских улицах два автомобиля едва ли разминутся.

Они погрузились в тень узких переулков, и Энрико попытался представить, как его мать еще маленькой девочкой бегала по этим улицам. Это была странная мысль, и он почувствовал, что его мать снова где-то рядом, словно никогда и не умирала. Печаль охватила его. Энрико был рад, что темные очки скрывают его слезы.

— Здесь не так уж много народа, — заметила Елена. — Может быть, сейчас у жителей сиеста — время близится к обеду. Или жители выехали отсюда. Я бы тоже так поступила, если бы мне пришлось тут жить. Если все деревни здесь, наверху, выглядят подобным образом, то меня не удивляет, что этот тип внизу так грубо с нами разговаривал.

Стены домов расступились, и они вышли на деревенскую площадь, у которой вид был более приветливый, чем у темных переулков, оставшихся позади. Кроме всего прочего, здесь молодые люди обнаружили первых деревенских жителей: несколько мужчин сидели у бара, в тени большого зонтика, и громко беседовали. Когда они заметили чужаков, разговор тотчас же прекратился и любопытные взгляды устремились на Энрико и Елену.

— По крайней мере, здесь есть что выпить, — сказал Энрико. — Мне хочется пить, как роте легионеров после марша через Сахару.

— Как двум ротам, — добавила Елена и взяла Энрико под руку. — Выпьешь сразу сто литров?

Поздоровавшись, они присели рядом с мужчинами и заказали большую бутылку минеральной воды. Сейчас, когда они пили воду, а рядом сидели люди, деревня Борго-Сан-Пьетро не производила такого гнетущего впечатления. Энрико даже показалось, что эта площадь весьма живописна, и он подумал, что фотографию с ее видами можно было бы поместить в путеводитель по Тоскане. Только Энрико сомневался, что туристы и фотографы, работающие для путеводителей, смогут сюда добраться.

Когда мальчик, который их обслуживал, вышел из бара, чтобы подать пиво на соседний столик, Энрико подозвал его и спросил, не осталось ли в деревне семьи Бальданелло. Мальчик лишь растерянно взглянул на гостя и пожал плечами.

Один из мужчин за соседним столиком сказал:

— Если хотите что-нибудь узнать, спросите лучше у бургомистра или священника.

Энрико взглянул поверх крыш, где в ста метрах высился шпиль местной церкви.

— Священника я отыщу в церкви. А где же бургомистр?

— Бенедетто Кавара обедает в это время. Он живет в том желтом доме, прямо у лестницы на крепостную стену.

Семья Кавара состояла из Бенедетто Кавара, его жены, пятерых детей и бабушки. Они сидели за большим столом, ели мясное блюдо, от которого исходил великолепный аромат, и удивленно глядели на двух незнакомцев. Так здесь, наверное, смотрели на всех незваных гостей. На бургомистре был кожаный фартук сапожника. У него было круглое лицо, а под носом большие усы. Как только они вошли в дом, Энрико стало нехорошо. Они были здесь чужаками, совсем нежданными, во всяком случае, нежеланными. Энрико тихо, словно боясь помешать Кавара, спросил о семье Бальданелло.

Бенедетто Кавара опустил вилку и скептически взглянул на Энрико.

— Зачем вам это?

— Мою мать до замужества звали Мариэлла Бальданелло. Она умерла в августе. Если здесь живут какие-то родственники, я бы хотел с ними поговорить и уведомить о смерти матери.

Бургомистр покачал головой.

— Я должен разочаровать вас, синьор. Семья Бальданелло действительно когда-то жила здесь. Но все старики Бальданелло уже умерли, а молодежь уехала. Вы, наверное, успели заметить, что в Борго-Сан-Пьетро нет перенаселения.

— Да, жаль, — разочарованно произнес Энрико. — Может, у вас есть адреса тех, кто уехал?

— Нет. И опять же, зачем вам это? Тот, кто однажды покинул Борго-Сан-Пьетро, никогда назад не возвращается. Так же произошло и с вашей матерью.

— А деревенский священник? Он сможет помочь мне?

— Думаю, вряд ли. У него точно нет адресов тех, кто уехал. Кроме того, его сегодня нет в деревне. Он срочно уехал по личному делу в Пизу. Мы не знаем, когда он вернется.

Энрико и Елена попрощались и снова пошли на площадь, но там уже совсем никого не было. Стулья, столы и зонтики все еще стояли перед баром, но посетители исчезли, а на двери висела картонная табличка, на которой красными буквами было написано «Chiuso» — «Закрыто».

Энрико в задумчивости почесал затылок.

— Неужели перерыв на обед был таким коротким?

Елена вытащила дужки своих темных очков из волос и, опустив очки на нос, оглядела осиротевшее кафе.

— Мне кажется, это из-за нас. Борго-Сан-Пьетро прячется от нас.

— А что такого в нас? Мы что, прокаженные?

— Мы чужаки. Может быть, первые в эти дни, но не единственные. Люди здесь боятся лишнего внимания, боятся ажиотажа. Пройдет не так много времени, и сюда набегут толпы вынюхивающих журналистов. Для жителей деревни мы нечто вроде авангарда армии, которая возьмет штурмом этот последний оплот спокойствия.

— Штурмом? О чем ты говоришь, Елена? Или я что-то пропустил?

— Можно и так сказать. Когда тебе вчера стало нехорошо и ты отправился в номер, по телевизору во время интронизации антипапы говорили об этом.

— Что? Говорили о том, что эту деревню ожидает штурм?

— Ну, что-то вроде того. Точнее сказать, антипапа Луций, он же Томас Сальвати, родом из этой деревни. Он здесь даже был священником несколько лет.

— Вот черт!

— Давай не будем обсуждать это под палящим солнцем, Энрико. Пойдем назад, к машине!

Они перешли площадь и скрылись в тени узких переулков, по которым и попали сюда. Пройдя несколько шагов, Энрико остановился и пробормотал:

— Они ведь как раз и должны быть счастливы.

— Кто?

— Люди из Борго-Сан-Пьетро. Деревня станет настоящим магнитом для туристов, местом паломничества для приверженцев новой Церкви.

— Может быть, здешние люди не так обращают на это внимание. Хотя не каждому понравится, когда по его палисаднику бегают толпы незнакомцев или когда нужно будет раскрывать душу журналистам, у которых на уме только крупные заголовки и тиражи.

— Звучит так, как будто ты в этом хорошо разбираешься, Елена.

Елена на секунду смутилась, словно не знала, что ответить ему. Пока она подыскивала нужные слова, ее что-то отвлекло.

— Это же бургомистр! — тихо сказала Елена. — Что-то он чересчур быстро закончил свой обед.

Бенедетто Кавара вышел из своего дома и оглядел площадь. Потом он торопливо прошел вдоль домов и исчез за выступом стены.

— Без сомнения, он за нами наблюдал, — пробормотал Энрико.

— Ты думаешь, он ищет нас?

— Напротив, мне кажется, он совсем не хочет знакомиться с нами ближе. Ты не заметила, куда он пошел? В той стороне находится деревенская церковь.

— Наверное, Энрико, ты прав. Похоже, что история с уехавшим священником — всего лишь выдумка. До этого мужчины возле бара и словом не обмолвились, что священник в отъезде.

— Но к чему все это? Только для того, чтобы поскорее от нас избавиться?

— Понятия не имею, что все это значит. Давай просто посмотрим!

Они бросились обратно на площадь, где видели бургомистра Кавара, исчезнувшего на их глазах. Добравшись до выступа стены, они пошли по дороге, которая, как выяснилось, вела прямо к церкви. Через какое-то время они остановились на краю небольшой площадки перед церковью.

— Подождем здесь? — спросил Энрико. — Если Кавара пойдет обратно тем же путем, для него встреча с нами будет замечательной неожиданностью. — Он сухо рассмеялся.

— А не расскажет ли он нам, что всегда ходит около полудня помолиться в церковь?

Но они напрасно ждали появления Кавара и спустя четверть часа решили осмотреть церковь.

— Даже если Кавара там нет, все равно внутри намного прохладнее, чем снаружи, под раскаленным солнцем, — произнесла Елена, и Энрико согласился.

Энрико пришлось поднатужиться, чтобы открыть створку тяжелой церковной двери. Но все усилия были вознаграждены. Ему в лицо приятно повеял поток прохладного воздуха. Энрико поймал себя на мысли, что воздух в церкви был пронизан ароматом ладана. Они сняли солнцезащитные очки и вошли в дом Божий. Церковь казалась пустой, что, принимая во внимание время, было не так уж удивительно. Сквозь витражные стекла, на которых были изображены сцены из жизни Иисуса, падали снопы солнечного света, освещая обычно темный церковный неф. Энрико и Елена прошли вдоль рядов лавок, не встретив ни одной живой души.

— Что теперь? — спросил Энрико, когда они остановились перед алтарем, украшенным цветами. — Здесь нет ни бургомистра, ни священника.

Елена подошла к боковой двери и нажала на ручку. С тихим скрипом дверь отворилась.

— Пойдем дальше, — сказала она и исчезла в дверном проеме.

Энрико последовал за ней в сакристию и зашептал на ухо:

— Если рассматривать наше поведение с юридической точки зрения, то можно сказать, что сейчас мы нарушаем неприкосновенность жилища.

Елена резко остановилась и, обернувшись, заявила:

— А я не боюсь этого, я ведь со своим адвокатом.

— Но меня это пугает, — ответил Энрико, игриво закатив глаза. — Некоторые рассказывают о кошмарных условиях в итальянских тюрьмах.

— Это касается только тех, кого поймали, — сказала Елена, подошла и открыла запертую дверь.

— Похоже, священник совершенно не боится воров. Меня смущает лишь одно обстоятельство: мог бы кто-нибудь, кто уехал отсюда в Пизу по делам на некоторое время, бросить все вот так, нараспашку?

Они вошли в небольшую прихожую с гардеробом, в котором висела какая-то одежда и, помимо прочего, черная сутана священника. Очевидно, они были сейчас в его жилище. Энрико чувствовал себя не в своей тарелке, но Елене, казалось, нравилось это приключение. У Энрико сложилось впечатление, что она делает это уже не в первый раз. Елена же указала в дальний конец узкой, очень темной прихожей.

— Там впереди есть дверь, она чуть приоткрыта. Давай испытаем удачу!

Она открыла дверь, которая вела в кухню, совмещенную с жилой комнатой. На столе стояли наполовину наполненный бокал с вином и тарелка с лапшой под темно-красным соусом. За столом никого не было. Но чуть в стороне от стола лежал мужчина с кровоточащей раной на затылке. Энрико беспомощно наблюдал за открывшимся перед ними зрелищем, Елена тоже застыла, ошеломленная увиденным. Мужчина на полу не шевелился. Но они оба знали его. На Бенедетто Кавара был все тот же кожаный фартук. Его тело лежало в неловкой позе. Бессмысленный взгляд был устремлен в пустоту. Энрико наклонился к нему, пощупал пульс и попытался определить, дышит ли бургомистр.

— Ну что? — взволнованно спросила Елена. — Он еще жив?

Энрико поднял глаза на Елену и удручающе произнес:

— Нет. Бургомистр определенно мертв.

Он подумал о том, что Кавара еще полчаса назад обедал вместе со своей семьей. Жена и пятеро детей ждали его, но он уже никогда не вернется к ним. Его стул так и останется пустым. Странное ощущение появилось у Энрико, когда он осознал, насколько тонка грань между жизнью и смертью.

Елена понемногу пришла в себя, и этим еще больше удивила Энрико. Она внимательно осмотрелась в кухне.

— Его, без сомнения, убили, — произнесла она, глядя на голову бургомистра и забрызганный кровью тяжелый подсвечник, лежавший в углу кухни. — Но кто мог совершить убийство в такой деревушке, как Борго-Сан-Пьетро?

— В отдаленных местах можно найти таких же отъявленных преступников, как и в больших городах.

— Таким мудрым вещам учат на занятиях по юриспруденции? — спросила Елена.

— Нет, по криминальным романам. А еще такие романы учат, что нужно как можно быстрее позвонить в полицию. — Энрико вытащил мобильник, но в то же мгновение оцепенел. Его взгляд упал на маленького мальчика, которому на вид было не больше шести лет. С расширенными от ужаса глазами он стоял в проеме кухонной двери. Они знали его, ведь недавно видели мальчугана за обеденным столом бургомистра. Наверное, синьора Кавара послала его, чтобы тот поглядел, куда запропастился отец. Губы мальчика дрожали, словно он что-то хотел сказать, но не мог произнести ни звука.

— Мы ничего не сделали твоему отцу… — неловко попыталась объяснить Елена. — Тебе не стоит больше тут оставаться. Как тебя зовут, малыш?

Она медленно подошла к ребенку. Наверное, это помогло вывести его из оцепенения. Он обернулся, с криком пробежал через прихожую и скрылся за приоткрытой дверью, которая вела прямо на улицу.

— Это очень плохо, — прошипела Елена. — Если мальчуган расскажет кому-нибудь, что он здесь видел, нас привлекут к ответу не только за нарушение неприкосновенности чужого жилища. Мы должны как можно быстрее позаботиться о том, чтобы не возникло ложных подозрений!

Но было поздно. Еще недавно здесь никого не было, а теперь на площадке перед церковью собралось полдеревни. Люди окружили сына убитого бургомистра и слушали торопливые слова мальчика. Злые взгляды устремились на чужаков, и вдруг что-то вылетело из толпы и чиркнуло по щеке Энрико. Это был камень, который за спиной Энрико ударился о стену дома. Он почувствовал жгучую боль, а когда потрогал щеку пальцами, вся пятерня мгновенно окрасилась кровью.

Из толпы полетели камни, еще и еще, они градом обрушились на Энрико и Елену. Жители деревни выстроились грозным фронтом, который с каждым шагом все приближался. Дубинки и ножи в руках у мужчин не предвещали ничего хорошего.

— Они вряд ли захотят выслушать нас, — сказала Елена. — Нам нужно бежать. Скорее!

Она схватила Энрико за руку и потащила его в ближайший переулок. Они бежали так быстро, как только могли. Энрико, задыхаясь, спросил:

— И какой же у тебя план?

— Нужно вернуться обратно к машине и сматываться отсюда.

— Хороший план, надеюсь, мы найдем дорогу.

— Я очень хорошо ориентируюсь.

И действительно, Энрико и Елена довольно быстро выбрались из лабиринта улочек и оказались неподалеку от стоянки. Энрико почувствовал, как теплая кровь течет по шее и заливается за воротник рубашки, но сейчас его это мало беспокоило. Ранение было ничтожным по сравнению с тем, что им угрожало в случае, если жителям деревни все же удастся схватить их.

Стоянка располагалась за небольшим, поросшим кустами холмиком. Когда Энрико и Елена обогнули его, они остановились как вкопанные. Возле их машины стояли четверо мужчин, вооруженных дубинками и дробовиками. Тут прозвучал первый выстрел, и в нескольких метрах от пары взвился фонтанчик земли.

— Они с ума сошли, — прохрипел Энрико. — Бежим отсюда скорее!

На этот раз он потащил за собой Елену за холм перед стоянкой, который скрыл их от мужчин. Но передышка была недолгой. Многие жители деревни Борго-Сан-Пьетро выбежали из своих домов и теперь застыли у крепостной стены. На их лицах можно было прочитать один лишь чудовищный гнев.