Вечером, вернувшись в посольство, Корт уселась на край кровати, которая была единственным предметом мебели в маленькой квадратной комнатке. Сначала ее поселили в номере, предназначенном для важных персон — крошечном, по сравнению с апартаментами, где ей довелось останавливаться, но роскошном с точки зрения удобств, доступных сотрудникам посольств. Там было достаточно пространства, чтобы вместить письменный стол, кресло, удобную кровать, стимулятор сна и универсальную систему связи.

Она бы чувствовала себя там до абсурда комфортабельно; один только стимулятор сна позволил бы спокойно, без сновидений отдыхать ночью, что редко у нее получалось — слишком часто она просыпалась в холодном поту после очередного жуткого кошмара. Однако она потребовала комнату поменьше и попроще и с успехом выдержала бой с послом Лоури, который твердил, что ее статус заслуживает большего.

Комната, куда ее поселили, оказалась даже меньше камеры, где содержали Эмиля Сэндберга — здесь стояла только кровать, убиравшаяся днем в стену, а из удобств имелся лишь ультразвуковой душ, установленный в углу. Ощущение такое, будто сидишь в тюрьме, и это нравилось Корт больше всего. Пусть высокопоставленные лица занимают роскошные апартаменты, где можно заблудиться. Корт ненавидела такие комнаты так же сильно, как и живые планеты. Крошечные помещения, вроде этого, не отвлекали от главного. Здесь только она и ее задание. Больше ничего.

Корт отклонила приглашение посла Лоури на обед с руководителями посольства и поела у себя в комнате, изучая биографию Сэндберга. Интересная получалась картина — в силу полного ее отсутствия.

Родители Сэндберга ничего собой не представляли: ни с точки зрения политических пристрастий, ни религиозных убеждений, ни положения. Сын учился тринадцать лет в школе, ни разу не обнаружив сколько-нибудь заметных результатов ни по одному предмету. Ни один из тестов не указал на антиобщественную активность или на наличие какой бы то ни было личности вообще.

В психологическом портрете, составленном при поступлении на службу в Дипломатический корпус, говорилось, что Сэндберг — вялый, лишенный чувства юмора человек. Однако он подходит для данной работы, поскольку обладает ярко выраженным стремлением к успеху. Там также указывалось, что он вряд ли будет пользоваться любовью сослуживцев, но и раздражающим фактором не станет. (То же самое, подумала Корт, говорилось и о ней самой.) Никто не заметил у него никаких признаков агрессивности или высокомерия. Возможно, он подавлял свою истинную личность. Или то, что она видела, было всего лишь притворством?.. А может быть, ему захотелось выглядеть уродом?

Вот этого Корт понять не могла. Она сама была уродом, и это отравило ей жизнь. Правда, с ней все произошло рано, и с тех пор ее жизнь превратилась в искупление. А уродство Сэндберга открылось слишком поздно, словно он многие годы оттачивал свои «способности». Возможно, он рассматривал свое поведение как достижение, повод для гордости?..

Вопрос показался ей интересным, и она решила обдумать его чуть позже.

Дальше она принялась изучать исторические и юридические прецеденты, факты, рассказывающие о преступлениях, совершенных против аборигенов, проецируя изображение на плоскую белую стену. Она вернулась на много веков назад, в те времена, когда существовала, по сути, всего одна общественная система, и еще дальше, когда люди знали только одну планету, и была потрясена количеством таких преступлений, хотя, разумеется, их совершалось значительно больше в период, когда Конфедерация пыталась стать метрополией, и необходимость понять туземцев отошла на задний план, по сравнению с желанием их покорить. Глазам Корт предстала такая устрашающая картина человеческого безумия, что даже она, многое повидавшая на своем веку, почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота от одной только мысли о том, сколько жизней загублено зря.

Она заставила себя вызвать нашумевшее дело о массовых убийствах на Бокаи. Эту старую историю она знала наизусть. Она несколько минут рассматривала картинку: оборванные, несчастные люди, которым удалось спастись, вступают на борт спасательного шаттла. Не слишком четкое изображение: из-за плохого сигнала более мелкие детали сливаются в серые пятна. И все-таки видно: люди потрясены до такой степени, что находятся на грани безумия; их лица кажутся пустыми, застывшими. Маленькая девочка, которая стоит чуть в стороне от остальных, смотрит куда-то в пространство, у нее глаза старого человека, ставшего свидетелем гибели мира.

Нельзя верить ни одному мыслящему существу, подумала она.

И тут в размышления Корт ворвался голос, сообщивший, что посол ждет ее в своем кабинете — немедленно.

Лоури уже успел надеть пижаму, собираясь отойти ко сну, и расхаживал по своему кабинету, как человек, который решил, что пол заминирован, и его так сильно это раздражает, что он решил взорвать одну мину — исключительно назло врагам. Он взвинтил себя до состояния бешенства: покрытый потом лоб сверкал, точно прожектор, волосы торчали в разные стороны.

Китобой, которого, похоже, уже задела шрапнель, держался подальше от Лоури и с таким интересом изучал пол у себя под ногами, что складывалось впечатление, будто он полностью поддерживает теорию о минном поле.

Увидев Корт, раскрасневшийся от возмущения посол резко остановился и уставился на нее круглыми глазами.

— Советница, меня заверили, что вы отличный специалист. Мне сказали, что вы профессионал.

— Вам сказали правду, — совершенно спокойно ответила Корт.

— Я только что провел три четверти часа, успокаивая посла Тчи. Он утверждает, будто вы угрожали физической расправой служащему их посольства — Раигу. Это правда или мы имеем дело с выдумками, которые так обожают тчи?

— Он вполне мог решить, что я ему угрожала, — сказала Корт. Ее ответ ошарашил Лоури; очевидно, он ожидал, что она станет все отрицать. Сорвавшись с места, он подскочил к ней и остановился примерно в метре, глядя ей в лицо.

— В каком это, черт подери, смысле?

— Поскольку их посол лично не присутствовал при нашем разговоре, он знает о том, что произошло, только со слов Раига. И может не иметь к этой лжи никакого отношения.

Лоури долго смотрел ей в глаза, словно рассчитывал, что из них появится лента с понятным для него ответом.

— Раиг утверждает, будто вы грозились его избить!

— Я ему не угрожала. Лишь предложила рассмотреть гипотетическую ситуацию, которая могла бы возникнуть при первом контакте и подразумевала увесистую оплеуху. Я не утверждала, что намереваюсь это сделать. Мне хотелось предложить доктору Вейлу пример нестандартной ситуации и узнать его мнение.

У Лоури задергалась щека.

— Раиг заявил, что вы пытались его запугать, чтобы он прекратил поддерживать катарканцев.

— Этого не было. Кстати, доктор Вейл хорошо понял разницу между гипотетическим вопросом и настоящей угрозой.

Лоури начал постепенно успокаиваться, но, как и большинство людей, чувствующих, что гнев проходит, попытался его задержать.

— Он сказал, что доктор Вейл готов подтвердить его слова. Корт совершенно спокойно встретила его взгляд.

— Мне тчи не нравятся. Но до тех пор, пока я не услышу комментарий от самого доктора Вейла, которого считаю надежным свидетелем, я буду относиться к Советнику Раигу, как к расисту, параноику и лжецу.

Посол выслушал ее, затем едва заметно кивнул и, вернувшись за свой стол, без сил рухнул в кресло, словно марионетка, у которой вдруг оборвались веревочки.

— Дерьмо, — сказал он и провел по столу рукой. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо. — И через несколько минут: — Дерьмо.

Яростная вспышка гнева потухла, а на ее место пришла такая усталость, что казалось, он весь только из нее и состоял. Лицо как-то разом обмякло, а глаза будто постарели на тысячу лет.

— Знаете, почему меня назначили на этот пост, Советница? Вовсе не потому, что я отличный специалист по первому контакту. Я таковым не являюсь и никогда не был. Причина в том, что меня было необходимо продвинуть по службе. Вот они и решили, что я вряд ли сумею напортачить на планете, где живут глухие, слепые и немые существа. Никто не думал, что мне придется иметь дело с дипломатическим инцидентом. Разве в таком мире может произойти что-нибудь значительное? — Он вздохнул. — Но даже я знаю: если тебе не понятен образ мышления инопланетных существ, ты рискуешь наделать кучу ошибок.

Корт подошла к одному из стульев и села.

— Надеюсь, вы не обидитесь, Советник, но должна напомнить: я всю жизнь занимаюсь разрешением юридических споров с инопланетными культурами. И сильно подозреваю, что в данном случае проблема состоит не в том, что Советник Раиг является представителем Тчи, а в том, что он самая настоящая задница.

Китобой, который замер в своем углу, забытый всеми, едва слышно фыркнул.

Лоури бросил в его сторону мимолетный взгляд и постарался сохранить суровое выражение лица, в то время как его способность держать себя в руках висела на волоске.

— Он постарается нам навредить, Советница. Он потребует санкций!

— И что с того? Он так и так собирался устроить нам неприятности. Раиг все спланировал заранее, еще когда прибыл сюда. Он почти открыто в этом признался — объединился с теми, кто хочет, чтобы нас зажали в жесткие рамки и поместили в дипломатический карантин. Если я не ошибаюсь, он намерен воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы лишить нас какого бы то ни было влияния в вопросах межвидовой политики.

— А он сможет? — поморщившись, спросил Лоури.

— Нет, конечно. Это мнение поддерживает меньшинство. Раиг не обладает необходимым влиянием даже среди собственного народа, чтобы протолкнуть решение, которое непременно приведет к войне. Он может только воспользоваться нашей неудачей — если мы ее потерпим — и получить дополнительную поддержку. Но этого я ему не позволю, поскольку намерена проследить за тем, чтобы правосудие свершилось — вне зависимости от того, в состоянии катарканцы принять участие в судебном процессе или нет.

Лоури явно испугался, на лице появилось то же затравленное выражение, что и у его служащих во время утреннего совещания.

— Мне представляется, что вы рискуете гораздо сильнее. Раиг имеет влияние. Боюсь, вы его недооцениваете.

— В таком случае нам просто необходимо все сделать правильно. И я намерена победить.

Посол вздохнул, сцепил пальцы рук и принялся разглядывать Корт, как человек, для которого путь назад отрезан.

— Каким образом?

Корт повернулась к Китобою.

— Некоторое время назад вы мне сказали, что катарканцы редко подвергаются инфекционным болезням.

— Да. Они представляют собой очень простые организмы. На клеточном уровне они…

— Мне не нужны подробности. У них есть инфекционные болезни — только их немного.

— И что? — настороженно просил Китобой.

— А такие, которые ведут к летальному исходу, регистрировались?

— Да, несколько. А в чем дело?

— Я хочу узнать, что делают катарканцы, когда умирают их соплеменники.