Экономическая война против России

Катасонов Валентин Юрьевич

Глава 3. СТАЛИНСКАЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ, или «ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО» В УСЛОВИЯХ БЛОКАДЫ

 

 

«УРАВНЕНИЕ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ»

О довоенной индустриализации в написаны десятки монографий и тысячи статей, Но полной ясности по многим вопросам этого периода нашей истории до сих пор нет.

Об источниках индустриализации: общепринятые представления. Одна из труднейших загадок сводится к следующему вопросу: на какие деньги проводилась индустриализация? То, что написано в толстых монографиях и учебниках, удовлетворить дотошного читателя не может. Там обычно содержится стандартный набор фраз насчет «ограбления народа», «эксплуатации крестьянства», «бесплатного» (или «почти бесплатного») труда тех, кто трудился на стройках пятилеток. Иногда еще в дополнение к этому говорится о том, что использовались запасы золота и валюта, которую мы получали от экспорта пшеницы (хлеба). И точка. Описания могли быть многостраничными, но суть ответа сводилась (и сводится) к перечисленному выше набору объяснений. Никто не спорит, что в первой половине 1930-х гг. происходило снижение жизненного уровня нашего народа, Это было обусловлено необходимостью мобилизации всех ресурсов на цели индустриализации. Никто также не спорит, что вывозили мы за границу золото и экспортировали зерно. Все это было. Но при этом ясности понимания общей картины от признания этого не прибавляется. Почему? — Потому что указанные источники могли покрыть лишь часть всех валютных затрат на индустриализацию. Достаточно немного поработать с калькулятором, чтобы убедиться в этом.

Уравнение индустриализации. Опуская многие детали, нарисую общую картину. Некоторые цифры очень примерные. Методики своих расчетов (особенно касающихся пересчета рублей в доллары) оставляю в ряде случаев «за кадром». Некоторые оценки беру из своих предыдущих работ. В те времена, когда начиналась индустриализация, в мире еще существовал золотой стандарт, поэтому универсальным мерилом стоимости был «желтый металл» (страны Запада стали отходить от золотого стандарта в 1931—1936 гг.), Поэтому я по возможности стараюсь все стоимостные показатели переводить в унции и тонны «желтого металла» Итак:

1. Количество предприятий, построенных (или реконструированных) за годы индустриализации до начала Великой Отечественной войны, составило около 9000. Почти на всех объектах индустриализации использовалось импортное оборудование, которое могло оплачиваться только валютой или золотом.

2. Объем валютных затрат на закупки и монтаж импортного оборудования на крупных объектах индустриализации составлял десятки миллионов долларов (в долларах и в ценах того времени). В среднем валютные затраты в расчете на один объект индустриализации могли составлять около 1 млн. долл. Примерно такую же оценку дают и некоторые эксперты. Забегая вперед, отметим, что закупки основной части импортного оборудования были проведены до 1934 года, когда золотой паритет доллара определялся соотношением: 1 тройская унция драгоценного металла = 20,67 долл. Нетрудно посчитать, что в золотом эквиваленте средние затраты на импортное оборудование в расчете на одно предприятие составляли 1,5 тонны. Получается, что валютные затраты на индустриализацию в золотом эквиваленте составили: 1,5т X 9000 = 13 500 т. Пришедший в Белый дом новый президент Франклин Рузвельт своим декретом изменил золотой паритет доллара. С 1934 г. 1 тройская унция золота = 35 долл. Даже если пересчитать по новому паритету, то в золотом эквиваленте затраты на закупку импортного оборудования для индустриализации составили примерно 9000 т. Среднеарифметическое значение золотого эквивалента затрат на импорт оборудования для индустриализации в СССР составит 1 1 250 т. Девять тысяч предприятий были построены за период 1929— 1940 гг. Следовательно, в среднем в расчете на 1 год предвоенных пятилеток расходы на импорт оборудования в золотом эквиваленте должны были приближаться к 1 тысяче тонн.

3. Были ли у СССР подобного рода средства в валюте и золоте накануне индустриализации? Для начала приведу такую «контрольную» цифру, как золотой запас Российской империи накануне Первой мировой войны. Он был рекордным за всю истории российского государства и в 1914 году немного превышал 1300 т. А каков был запас золота в СССР? Вот официальные данные того времени (т): 1925 г.— 141,2; 1926 г.— 118,7; 1927 г.- 127,5; 1928 г.— 178,6; 1929 г.— 138,2. Все международные резервы (золото, серебро, платина, иностранная валюта) Государственного банка СССР составляли следующие объемы (млн. руб., на начало года): 1925 г. — 344,3; 1926 г. — 282,1; 1927 г. — 303,0; 1928 г. — 304,3; 1929 г. — 304,3; 1930 г. — 391,1. Конечно, вопрос о том, как пересчитывать советский рубль в доллары или золото, достаточно запутанный и мутный. Но чаще всего исследователи применительно к тому периоду времени используют грубую пропорцию: 1 доллар = 2 рубля. Получается, что накануне и в начале индустриализации международные резервы Государственного банка СССР составляли примерно 1 50 млн. долл. Что в золотом эквиваленте равняется примерно 225 т чистого металла. Спрашивается: Можно ли было начинать амбициозную программу индустриализации при столь скромных стартовых ресурсах? Не была ли индустриализация авантюрой?

4. Теперь к вопросу об экспортных доходах СССР накануне и в начале индустриализации. Базируясь на официальной статистике и данных Наркомата (Министерства) внешней торговли, получаем следующие данные об этих доходах в золотом эквиваленте (т): 1925 г.— 470; 1926 г.— 561; 1927 г. — 577; 1928 г. — 622; 1929 г. — 715.

Между прочим, мои оценки экспортных доходов СССР выглядят неплохо. Некоторые другие эксперты дают более низкие значения. Но смею заметить, что указанных экспортных доходов едва хватало на то, чтобы «заткнуть» самые серьезные «дыры» на нашем внутреннем рынке. Советским Союзом за границей закупались самые разнообразные продовольственные и промышленные потребительские товары, медикаменты.

А кроме того: транспортные средства (прежде всего, паровозы, вагоны, автомобили), сельскохозяйственная техника, промышленное сырье (многие цветные металлы и даже сталь), машины и оборудование (не для индустриализации, а для замещения выбывающих на действующих предприятиях) и т. п.

В Швеции закупался даже уголь для промышленности и коммунального хозяйства Ленинграда. Поступающей от экспорта валюты едва-едва хватало только для покрытия самых неотложных текущих потребностей, на закупки оборудования для новых предприятий валюты просто не оставалось.

Даже если бы все 100% экспортных доходов (тех, которые СССР имел во второй половине 1920-х гг.) направлялись на закупку машин и оборудования, этого было бы недостаточно для того, чтобы построить и запустить в эксплуатацию 9000 предприятий.

5. Еще один штрих к экономической картине накануне индустриализации. Несмотря на то, что формально многие страны Запада объявили Советскому Союзу кредитную блокаду, они при этом кредиты и займы нам все-таки предоставляли (причина такой непоследовательности Запада — тема особого разговора). Так вот СССР на официальном старте индустриализации был уже обременен некоторыми долгами. Общей картины задолженности у меня нет. Вместе с тем известно, что к 1929 году задолженность СССР только перед американскими частными фирмами составляла не менее 350 миллионов долларов. В золотом эквиваленте это 525 т металла, т.е. примерно годовая выручка СССР от экспорта. В 1920-е гг. сальдо внешней торговли СССР было преимущественно отрицательным. Закрывать дефицит баланса можно было либо с помощью золота, либо с помощью банковских и коммерческих кредитов. Но золота в государственных резервах почти не было. Поэтому вероятнее, большевики прибегали к заимствованиям, внешний долг СССР имел тенденцию к росту.

Предварительные выводы. В итоге мы имеем следующее:

Во-первых, никаких «жировых отложений» (в виде резервов золота и валюты) для проведения дорогостоящей индустриализации у Советского Союза не было.

Во-вторых, экспортных доходов для закупки машин и оборудования было явно недостаточно. К тому же почти никаких возможностей перераспределения крайне ограниченных валютных поступлений в пользу индустриализации не было. О напряженности баланса внешней торговли СССР свидетельствовало отрицательное сальдо и растущий внешний долг.

Многие партийные и государственные деятели СССР 1920-х гг. считали, что единственным способом обеспечить программу социалистической индустриализации необходимой валютой было резкое наращивание советского экспорта. Из приведенных нами выше расчетов следует, что для достижения этой цели необходимо было увеличить стоимостной объем экспорта СССР в золотом эквиваленте как минимум на 1000 т, т.е. в 2,5 раза.

В нашей исторической и экономической литературе как раз и говорится о том, что сталинская индустриализация была проведена за счет форсированного экспорта различных товаров. Часто даже говорится, что валюта для индустриализации была получена за счет вывоза лишь одного товара — зерна. Эта версия сегодня весьма популярна среди критиков И. Сталина. Мол, «тиран» ради индустриализации устроил в стране «голодомор».

Но тезис о том, что индустриализация проводилась исключительно за счет экспорта товаров, не подтверждается документами и статистикой. В лучшем случае это версия. А, может быть, даже миф. Об этой версии (мифе) есть смысл поговорить отдельно.

 

ПАРАДОКСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СТАТИСТИКИ

В предыдущей статье мы отметили, что, согласно общепринятой точке зрения, СССР покрывал свои валютные затраты на закупку машин и оборудования для индустриализации за счет экспорта различных товаров. Так ли это? Давайте обратимся к статистике внешней торговли СССР, которая имеется в открытых справочниках и сборниках.

Ниже приведена таблица, составленная на основе сборника «Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг.». Цифры экспорта и импорта этого сборника существенно отличаются от довоенной статистики, потому что все пересчитано в рубли образца 1950 года. Напомню, что согласно Постановлению ЦК и Совета министров СССР, принятому в начале 1950 года, советский рубль привязывался к золоту (до этого его курс определялся по отношению к доллару США). Золотое содержание рубля определялось 0,222 г (округленно).

Табл. 16. Внешняя торговля СССР (млн. руб.; по курсу рубля 1950 г.)

  

Источник: Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг. (Статистический обзор). — М.: Внешторгиздат, 1960.

Отрезок времени 1924—1940 гг. мы разделили на периоды: 1) 1924—1928 гг. (пятилетие до начала индустриализации); 2) 1929—1933 гг. (первое пятилетие индустриализации); 3) 1934—1938 гг. (второе пятилетие индустриализации); 4) 1939—1940 гг. (предвоенный период индустриализации).

По каждому периоду рассчитали среднегодовое значение соответствующего показателя.

Какие заключения можно сделать из приведенной таблицы?

За весь период индустриализации (1929—1940 гг.) внешнеторговый оборот СССР оказался сбалансированным. Сальдо внешнеторгового баланса за этот отрезок времени даже было положительным: 123 млн. руб. Да, в первое пятилетие индустриализации было значительное отрицательное сальдо (минус 889 млн. руб.), но оно было компенсировано положительным сальдо во второе пятилетие индустриализации (плюс 1320 млн. руб.). Видимо, в первое пятилетие индустриализации приходилось прибегать к таким средствам, как оплата золотом из резервов или кредитам. Но мы уже говорили, что накануне первой пятилетки золота в казне почти не было, поэтому, скорее всего, имели место кредиты и займы. А во второе пятилетие СССР занимался погашением своих внешних долгов. Перед войной (1939—1940 гг.) опять возникло отрицательное сальдо (минус 308 млн. руб.). Вероятно, эта «дырка» в балансе закрывалась кредитом, полученным от Германии. Итак, вроде бы все понятно, все объяснимо. Кажется, можно поставить на этом точку и ответить утвердительно на поставленный выше вопрос. Да, СССР покрывал свои валютные затраты на закупку машин и оборудования для индустриализации за счет товарного экспорта. Но полной уверенности в том, что это верный ответ, все равно нет. По той причине, что цифры торгового баланса СССР не «бьются» с миллиардными сметами строек социалистической индустриализации.

А параллельно возникают новые вопросы. Во всех книгах пишут, что индустриализация началась с принятием первого пятилетнего плана. Его реализация началась в 1929 году. А что мы видим в таблице? В пятилетие 1929— 1933 гг. стоимостной объем экспорта увеличился по сравнению с предыдущим пятилетием (1924—1928 гг.) всего на 19%, а импорта — на 17,5%? Разве такие приросты экспорта-импорта могли обеспечить индустриализацию? Но может быть, пик индустриализации пришелся не на первую, а на вторую или третьи пятилетки? Однако цифры внешнеторго-

вой статистики за периоды 1934—1938 гг. и 1939—1940 гг. говорят об обратном. Стоимостной объем экспорта во втором пятилетии (1934—1938 гг.) оказался ниже, чем в первом (1929—1933гг.) в 2,2 раза, а импорта — почти в 3 раза. Даже на фоне периода 1924—1928 гг. снижение по экспорту было двукратным, а импорту— в 2,5 раза. Большинство авторов, пишущих об индустриализации, вообще не интересуются внешнеторговой статистикой, поэтому искать у них объяснения подобного рода парадокса бесполезно.

Версии и толкования статистических данных. Какие могут быть версии и толкования приведенной статистики?

1. Имеются признаки того, что индустриализация началась не в 1929 году, когда стартовала первая пятилетка, а на несколько лет раньше. Если судить по внешнеторговой статистике, то аж с 1925 года. Мы помним, что в указанном году И. Сталин на XIV съезде партии впервые озвучил лозунг индустриализации. Но, во-первых, это был лишь лозунг. Не было тогда не только намеков на пятилетние планы, не было даже утвержденных отраслевых программ (имелись лишь различные наброски, проекты, которые постоянно пересматривались). Во-вторых, съезд проходил в самом конце 1925 года (в декабре). А экспорт и импорт в 1925 году, между прочим, был на уровне 1932 года и намного больше, чем в любой последующий год вплоть до начала войны. Моя точка зрения о том, что индустриализация могла начаться за несколько лет до торжественного старта первой пятилетки, не является уникальной. Правда, ее разделяют не представители официальной науки, а некоторые пытливые блогеры.

2. Основная нагрузка индустриализации пришлась на первую пятилетку. Отчасти на период 1924—1928 гг. Если судить по внешнеторговой статистике, то «пик» пришелся на 1931 год. Начиная с 1933 года вплоть до начала войны годовые объемы экспорта и импорта находились на уровне 1924 года. Как это могло быть, если во второй и третьей пятилетках руководители народного хозяйства рапортовали чуть ли не каждый день о введении в строй новых предприятий? Согласно официальной статистике, в первую пятилетку было построено 1500 предприятий. Следовательно, на период с 1934 года до начала войны приходится: 9000 — 1 500 = 7500 предприятий.

Мои оппоненты могут сказать, что нельзя рассматривать импорт СССР в целом. Мол, следует выделить только ту часть импорта, которая работала на индустриализацию. То есть импорт машин и оборудования. — Согласен. Поэтому привожу статистику импорта машин и оборудования, взятого из довоенного сборника (табл. 17).

Табл. 17. Импорт машин и оборудования СССР в 1920—30-е гг

  

Источник: Внешняя торговля СССР за 20 лет. 1918—1937 гг. Статистический сборник.— М.: В/О «Международная книга», 1939, с.18.

Из табл. 17 наглядно видно, что на отрезке времени 1923—1937 гг. «пиковым» оказался 1931 год. Также видно, что масштабные поставки машин и оборудования начались еще в 1928 году. А самым «ударным» периодом оказалось пятилетие 1928—1932 гг.: общий импорт машин и оборудования в этот период составил 9694 млн. руб., т.е. почти 5 млрд. долл, (в золотом эквиваленте — около 7,5 тыс. т металла). Далее происходит достаточно резкий спад импорта машин и оборудования. Также видно, что в период 1930— 1933 гг. произошло резкое увеличение доли машин и оборудования в импорте (более половины), после чего эта доля вышла на уровень, который был в 1920-е гг.

Кстати, данные таблицы также работают на озвученную выше версию, что отсчет индустриализации можно вести не от 1929 года, а от 1925 года: импорт машин и оборудования в 1925 году вырос более, чем в 2,5 раза по сравнению со средним уровнем 1923—1924 гг.

Сумели ли мы создать «производство средств производства» после первой пятилетки? Официальное объяснение такому резкому спаду импорта машин и оборудования таково: к концу первой пятилетки СССР сумел создать костяк импортозамещающих предприятий, в том числе тех, которые производили машины и оборудование. Возникла группа отраслей, которую принято называть группой А — производство средств производства. Вот что по этому поводу пишет Дмитрий Верхотуров: «Максимум торговой активности Советского Союза на внешнем рынке пришелся на 1931 — 1932 годы, когда достигли своего максимума и экспортные, и импортные операции. Потом, когда заработала новостроечная промышленность, когда нужда в опоре на заграничные поставки отпала, торговая активность резко пошла вниз. И коренным образом изменилась структура торговли. Если раньше экспортировалось сырье, то в 1934 году Советский Союз стал экспортировать машины и оборудование».

Отчасти я согласен с Верхотуровым. В начале 1930-х гг. был заложен фундамент тяжелой промышленности. Но в первую очередь, это были электростанции, металлургические комбинаты, предприятия по добыче нефти и угля, нефтеперерабатывающие заводы, тракторные и автомобильные гиганты. Повысилась доля машиностроения в общем объеме промышленного производства СССР. По оценкам Госплана СССР, в 1913 году в Российской империи эта доля была равна лишь 6,8%. В 1929 году она уже составила 11,2%, а в 1932 году возросла до 19,6%. Но этот прирост был обеспечен в первую очередь за счет такого машиностроения, как производство тракторов и сельскохозяйственных машин, автомобилей, паровозов и подвижного состава. Производство станков, энергетического оборудования, электрических машин и других средств производства даже в конце первой пятилетки все еще характеризовалось очень скромными масштабами.

Заявление Д. Верхотурова о том, что «в 1934 году Советский Союз стал экспортировать машины и оборудование», конечно, является перебором. Было бы корректнее сказать, что по ряду товаров в конце первой пятилетки мы стали обходиться без импорта. Какие-то признаки экспорта машин и оборудования появились лишь в конце второй пятилетки. После двух первых пятилеток произошло почти полное прекращение импорта по таким товарам, как тракторы, автомобили, чугун, сельскохозяйственные и текстильные машины, швейные машины, магнезит, асбест, химические удобрения, цемент и т.д.. По некоторым из названных товаров СССР успел даже превратиться в символического экспортера, но уже в конце второй пятилетки. Например, в 1929 году СССР ввез из-за границы автомобилей (и частей к ним) на сумму 54 млн. руб. В 1937 г. СССР уже вывез автомобилей на 24 млн. руб. По химическим удобрениям в 1929 г. имел место импорт на 50 млн. руб., а в 1937 г. уже был зафиксирован экспорт на сумму 29  млн. руб. и т.д.. Партийная пропаганда того времени фиксировала каждый случай выхода СССР на мировой рынок с новым видом промышленной продукции, но присутствие нашей страна на мировом рынке часто было чисто символическим.

Хотя и медленно, но под влиянием индустриализации товарная структура советского экспорта стала меняться. В 1913 г. на долю машин и оборудования в экспорте Российской империи приходилось всего 0,2%. В 1928 г. этот показатель был и того меньше— 0,1%. А вот в 1938 году уже 5% советского экспорта приходилось на машины и оборудование. Отметим, что в полной мере созданный промышленный потенциал страны проявился в товарной структуре экспорта СССР лишь после Второй мировой войны. В 1950 г. доля машин и оборудования в экспорте была равна уже 16,3%, а в 1954 г. поднялась до 21,5%.

Но вернемся к импорту. Конечно, для страны было большим облегчением, что уже можно было обходиться без закупок стали, цветных металлов, нефтепродуктов, многих видов химикатов, тракторов и другой сельскохозяйственной техники, различных полуфабрикатов. Приведу в качестве иллюстрации следующую табличку

Табл. 18. Импортные закупки для удовлетворения потребностей советской промышленности (млн. руб.)

  

Источник: Внешняя торговля Союза ССР за первую пятилетку (1928—1933 гг.). Статистический обзор. Под ред. А.Н. Вознесенского и А.А. Волошинского. — М.: Внешторгиздат, 1933, с.11.

Еще в 1929 году из всех импортных закупок для нужд промышленности на машины и оборудование приходилось лишь 29%. В 1932 году эта доля подскочила до 67%. Высвободились очень крупные валютные ресурсы для закупок машин и оборудования производственного назначения. Потребность в них была по-прежнему очень острой. В 1929 году, например, металлорежущих станков в СССР было произведено 3,8 тысячи. В 1932 году их было произведено уже 15 тысяч. Вроде бы внушительный, четырехкратный рост. Но это все равно была капля в море. В 1937 году было уже 36 тысяч станков. Но и этого было крайне мало. Лишь к началу войны удалось закрыть «дыры» по многим видам металлообрабатывающих станков. Но не всем. Так что потребности в импортном оборудовании сохранялись до самого начала войны. Достаточно посмотреть на торгово-экономическое соглашение между СССР и Германией, заключенное в августе 1939 года, чтобы увидеть, что нам в Германии нужны были сложные виды машин и оборудования, которых в стране вообще не производилось. Так что «нужда в опоре на заграничные поставки» не отпала (вопреки утверждению Д. Верхотурова). Изменилась лишь структура нашего импортного спроса. А спрос этот упирался в ограничения двух видов: политические (ограничения и запреты на продажу большевикам западными странами машин и оборудования, особенно высокотехнологичных) и финансовые (наличие у нас золота и валюты для закупок).

 

МИРОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС КАК ОТЯГОЩАЮЩИЙ ФАКТОР

Напомню, что в предыдущем разделе на основе анализа официальной внешнеторговой статистики мы пришли к некоторым неожиданным выводам. В частности, выяснилось, что самыми «ударными» с точки зрения объемов импорта машин и оборудования оказались два пятилетия: 1924— 1928 гг. и 1929— 1933 гг. А вот в последующие годы наблюдалось достаточно резкое снижение импорта товаров инвестиционного назначения. Т.е. индустриализация как бы началась раньше (еще до первой пятилетки) и задолго до начала войны кончилась. Такая картина не совсем вписывается в общепринятые представления о социалистической индустриализации.

Индустриализация или казнокрадство? Итак, поищем ответ на вопрос: чем обусловлены большие масштабы импорта СССР в период 1924—1928 гг.? В нашей литературе мне удалось найти лишь одну версию этого феномена: в годы, предшествовавшие индустриализации, цены на машины и оборудование, которые закупались Советским Союзом, были крайне завышенными. Это, в свою очередь, объясняется двумя факторами. Во-первых, тем, что мировая экономика была на подъеме, цены на все росли. Отчасти, это действительно было так. Во-вторых, имел место так называемый «субъективный фактор». Этот фактор в сегодняшней России всем хорошо известен. Речь идет о коррупции чиновников, принимающих участие в различных государственных закупках, в том числе импортных. О «субъективном факторе» 1920-х гг. я читал у нескольких авторов. Так, исследователь сталинской эпохи А.Б. Мартиросян анализирует действия Л. Троцкого— главного чиновника, отвечавшего в первые годы после революции за закупки машин и оборудования за рубежом. Он пишет: «... именно после пребывания «беса» (так автор называет Л. Троцкого.— В.К.) за рубежом Запад взял за моду «принцип» так называемых «джентльменских соглашений» по усилению ограбления России за счет неимоверно задранных цен на промышленную продукцию, особенно на электрогенераторы и тяжелые электромоторы, без которых ни электростанций, ни заводов не построить. Кто из тех, кто тогда пребывал за границей, кроме главы Главкон-цесскома, мог знать истинные масштабы потребности СССР именно в этой продукции, срыв поставок которой из-за высокой цены непосредственно означал бы провал всей политики индустриализации Советского Союза, против чего Троцкий выступал с особой яростью?! Между тем, по упомянутым «джентльменским соглашениям» цены рекомендовалось завышать минимум на 60-70%, а, как правило, в 2—2,5 раза. А Троцкий, к слову сказать, в то время обладал еще и правом первой подписи по внешнеторговым договорам, в том числе и по поставкам оборудования. Естественно в рамках задранных до небес цен появилась возможность для столь хорошо знакомого всем «отката» в пользу все того же «беса». Благодаря разведке были установлены даже перечни оборудования, на которые распространялся принцип «джентльменских соглашений». Но кто мог столь точно подсказать Западу эти перечни?!». А.Б.Мартиросян далее отвечает на свой же риторический вопрос: Л. Троцкий.

Версия вполне правдоподобная. Но только она объясняет возможные завышения стоимостных показателей импорта максимум до 1926 года. Л. Троцкий был замечен во многих аферах и махинациях в сфере импортных закупок. Самая крупная из них— закупки паровозов в Швеции. Тогда «бес революции» вывез из страны большие количества валюты и золота, которые ушли в американские банки. Но это было в 1920—1921 гг. К середине 1920-х гг. «бес революции» от курирования импортных закупок был полностью отстранен. Сталин через Наркомат внешней торговли и другие организации установил жесткий контроль над экспортно-импортными операциями. Государственная монополия внешней торговли последовательно проводилась в жизнь. Таким образом, данная версия не очень проясняет ситуацию в период 1924—1928 гг. Поэтому основной «рабочей» версией остается следующая: индустриализация в СССР началась за несколько лет до старта первой пятилетки.

Миф об экономическом кризисе как «подарке» Сталину. Индустриализация осуществлялась в период, когда мировая капиталистическая система вошла в фазу кризиса. А кризис, как известно, начался с паники на фондовом рынке США в октябре 1929 года. Цены на все виды товаров на мировом рынке стали падать. В том числе на машины и оборудование. Многие исследователи утверждают, что это было крайне благоприятное время для проведения индустриализации. Мол, поэтому и стоимостные объемы импорта машин и оборудования не изменились существенно по сравнению с периодом 1920-х гг. Утверждается, что большевики воспользовались экономическим кризисом и за бесценок скупали на мировом рынке машины и оборудование. В физическом выражении объема импорта инвестиционных товаров якобы значительно возросли. А капиталисты при этом были несказанно рады хоть что-то получить от своих «классовых врагов» за свой залежавшийся товар. Некоторые авторы даже утверждают, что реальное решение об индустриализации было принято Сталиным лишь после того, как в Америке начался кризис. А до этого, мол, были лишь одни «лозунги об индустриализации». Кризис оказался неожиданным «подарком» Сталину, который смог от слов перейти к делу. Т.е. реальное начало советской индустриализации, согласно такой версии, с 1929 года отодвигается на 1930 год. Я вообще оставляю за рамками серьезного разговора фантазии некоторых авторов, которые утверждают, что экономический кризис на Западе спланировал и спровоцировал ... Сталин. Также оставляю за кадром разбор тех работ, в которых Сталину приписывают спасение мирового капитализма. Мол, благодаря тому, что СССР своими заказами во время кризиса поддерживал экономику Запада. Сразу скажу: некоторым странам (особенно Америке и Германии) СССР несколько смягчал кризис. Но выйти из кризиса Западу не удалось на протяжении всех 30-х годов, и он был прерван лишь начавшейся мировой войной.

С нашей точки зрения, подобного рода увязки индустриализации в СССР и экономического кризиса на Западе относятся к разряду хорошо укоренившегося мифа.

Индустриализация в тисках «ножниц цен». Итак, многие авторы подчеркивают, что если бы не кризис, то наша индустриализация не состоялась бы. Конечно, машины и оборудование на мировом рынке стали дешеветь по мере разворачивания экономического кризиса. Но цены упали не сразу. Поставки сложных машин и оборудования по новым, более низким ценам, начались лишь в 1931 году. Почему?— Потому что торговля машинами и оборудованием сильно отличается от торговли сырьем и потребительскими товарами. Между моментом заключения контракта (важнейшей частью которого является цена) и поставкой товара в случае машин и оборудования может пройти год или даже два года. Потому что такой товар начинает изготавливаться лишь после подписания контракта. А вот сырье и потребительские товары уже произведены, их поставки осуществляются «со склада».

Но и это не самое главное. Авторы тезиса «кризис нам помог» забывают, что цены падали не только на импортируемые машины и оборудование, но также на экспортируемые Советским Союзом товары. Происходило снижение покупательной способности советского экспорта. Попробуем разобраться: что быстрее дешевело— машины и оборудование, импортировавшиеся Советским Союзом, или сырье и продовольствие, которое экспортировал СССР? — Для этого опять обратимся к официальной статистике. Особенностью довоенной внешнеторговой статистики было то, что она содержала не только стоимостные показатели, но также универсальные физические показатели. Экспорт и импорт измерялся по весу (массе) в тоннах. Поскольку у нашей страны экспорт был преимущественно сырьевой, а в импорте преобладали готовые изделия, то масса экспорта при относительной стоимостной сбалансированности торговли всегда превышала массу импорта.

Табл.19. Внешняя торговля СССР за отдельные годы (млн. руб.; по курсу рубля 1950 г.)

  

Источник: Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг. (Статистический обзор). — М.: Внешторгиздат, 1960.

Как видно из табл. 19, превышение экспорта над импортом в физических единицах (тоннах) в период 1924—1928 гг. составляло в среднем 4,85. В 1929—1933 гг. это превышение уже составило 7,89. А 1934—1938 гг. экспорт по массе превышал импорт более чем в 12 раз. О чем это свидетельствует? О том, что покупательная способность советского экспорта в условиях развивавшегося мирового экономического кризиса неуклонно падала. СССР в 1930-е годы наращивал физические объемы своего экспорта только для того, чтобы поддержать физические объемы импорта. Действительно имел место «форсированный советский экспорт». В 1930 и 1931 гг. он достиг рекордных значений — соответственно 21,3 и 21,8 млн. т.

Так, в годы первой пятилетки (1929—1933 гг.) стоимостной объем импорта по сравнению с предыдущим пятилетием (1924—1929 гг.) вырос в 1,17 раза. Одновременно физический объем импорта вырос в 1,45 раза. Нетрудно подсчитать, что цена одной физической единицы советского импорта упала на 19%. А теперь посмотрим на экспорт. Его стоимостной объем вырос в 1,19 раза, а физический — в 2,37 раза.

Цена одной физической единицы экспорта упала на 50%. Подсчеты показывают, что и в годы второй пятилетки наблюдалось ускоренное падение цен на экспортные товары по отношению к ценам на импортные товары. Упали в разы спрос и цены на такие товары традиционного экспорта из России, как зерно, пушнина, меховые товары, лес и пиломатериалы, нефть, руды металлов, лен, масло и т.д. В то же время цены на машины и оборудование на мировом рынке, согласно разным оценкам, в 1930-е годы «просели» в среднем на 20—30% по сравнению с докризисным периодом.

Можно сформулировать обозначившиеся тенденции следующим образом: в 1930-е годы во внешней торговле СССР возникли ярко выраженные «ножницы цен», которые сильно осложняли проведение индустриализации.

 

ОБ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ, ЭКСПОРТЕ ХЛЕБА И ГОЛОДОМОРЕ

Существует устойчивый миф, что индустриализация проводилась за счет форсированного экспорта зерна. Утверждается, что индустриализация была проведена за счет крестьянства, которое сначала в индивидуальных хозяйствах, а затем в колхозах выращивало хлеб. Затем государство разными способами экспроприировало хлеб, направляя его на экспорт и обращая его в валюту. Мол, на этой почве и произошел «голодомор», который сегодня ставится в вину Сталину.

Миф о «хлебном экспорте» и статистика. Для начала отметим: когда начиналась индустриализация, то основная часть советского экспорта уже приходилась на промышленную продукцию. Об этом свидетельствуют данные официальной статистики (табл. 20).

Табл. 20. Доля сельскохозяйственной и промышленной продукции в экспорте СССР (%).

  

Источник:Внешняя торговля СССР за 20 лет. 1918—1937 гг. Статистический сборник.- М.: Международная книга, 1939, с. 13.

Как видно из табл.20, доля сельскохозяйственной продукции в экспорте СССР была преобладающей до 1928 года. Для сравнения: в период 1909—1913 гг. на продукцию сельского хозяйства в экспорте Российской империи приходилось 70,6%. В 1928 году впервые доля промышленности в экспорте превысила долю сельского хозяйства. Экспорт стал преимущественно промышленным, но состоял не из готовой продукции, а нефти, нефтепродуктов, черных и цветных металлов, леса и пиломатериалов и других видов промышленного сырья или продукции со слабой степенью обработки. В годы индустриализации доля в экспорте промышленной продукции в виде сырья продолжала нарастать, а доля сельскохозяйственной продукции падать. Так что даже такая грубая статистическая картина показывает, что индустриализация не могла обеспечиваться исключительно за счет экспорта зерна.

Статистика экспорта зерна из СССР. Рассмотрим подробнее статистику экспорта из СССР зерна (табл. 21). В статистику такого экспорта включены такие виды культур, как пшеница, рожь, ячмень, овес, кукуруза. По стоимостным и физическим показателям на первом месте находилась пшеница, на втором — рожь.

Какие выводы напрашиваются?

Во-первых, обращает на себя внимание, что зерно не занимало слишком большого места в советском экспорте. Максимальные доли зерна в сельскохозяйственном экспорте были зафиксированы в 1924,1930,1931 и 1937 гг. Но даже максимальные значения доли были меньше 50%. Не следует забывать, что другими важными статьями аграрного экспорта были мясо, масло, яйца, жмых, живой скот. В отдельные годы вывоз масла, например, превышал вывоз зерновых. А в общем экспорте СССР максимальная доля зерновых была достигнута в 1927 году, но и она была менее четверти. В отдельные годы доля зерна составляла менее 10% всего советского экспорта.

Табл. 21. Экспорт зерна из  СССР .

  

Рассчитано по: Внешняя торговля СССР за 20 лет. 1918—1937 гг. Статистический сборник.- М.: Международная книга, 1939, с. 13,35.

Во-вторых, видно, что динамика зернового экспорта была очень неравномерной как в стоимостном, так и физическом выражении. Максимальные физические объемы пришлись на 1930—1931 гг. На втором месте по этому показателю находится период 1926—1927 гг. А вот по стоимостным объемам экспорта зерна периоды 1926—1927 гг. и 1930—1931 гг. почти одинаковы. Всплеск зернового экспорта в 1930—1931 гг. вписывается в привычные схемы советской истории. А вот всплеск 1926—1927 гг. опять заставляет нас вспомнить о той версии, которую мы уже несколько раз озвучивали: индустриализация началась еще во второй половине 1920-х гг.

«Золотая блокада» и индустриализация. Можно также вспомнить, что в середине 1920-х гг. Запад объявил так называемую «золотую блокаду», которая блокировала экспорт из СССР золота. Позднее блокировался экспорт и других наших товаров. «Зеленый свет» всегда оставляли только зерновому экспорту из СССР. Это очень похоже на сегодняшнюю ситуацию, когда России на Западе ставят препятствия для экспорта разных товаров; «зеленый свет» оставляют лишь нефти и природному газу. Так что всплеск зернового экспорта в 1926—1927 гг. отчасти можно объяснить «золотой блокадой».

Всплеск зернового экспорта в 1930—1931 гг. происходил на фоне экономического кризиса, который привел к обвалу на мировом рынке цен на сырьевые товары. Зерно не было исключением. Зерна на мировом рынке в это время было в избытке, цены на него стремительно падали. В Америке зерно даже сжигали в топках паровозов. На зерне трудно было заработать большие деньги. Тонна пшеницы на Чикагской бирже в 1930 году упала с 65—68 долларов за тонну до 8—12 долларов. Наш расчет показывает, что максимального значения цены на зерно, которое экспортировалось из СССР, достигли в 1927—1928 гг. Затем началось их падение. В 1931—1932 гг. их уровень составил лишь 1/3 от уровня 1927—1928 гг., а в 1933—1936 гг. — лишь 1/4. И, тем не менее, СССР наращивал и поддерживал высокие физические объемы экспорта зерна. На первый взгляд, странная политика. Особенно учитывая, что были и другие товары для вывоза. Даже в группе сельскохозяйственных товаров. Но не следует забывать, что даже экономический кризис не заставил Запад отказаться от политики давления на Советский Союз. Он блокировал экспорт многих традиционных товаров из СССР, поощряя вывоз лишь зерна.

С коммерческой точки зрения, такая политика Запада была нонсенсом. Западу наше зерно не нужно было. Но данная политика преследовала не коммерческие, а политические цели. Прежде всего, цель удушения СССР с помощью голода. Действительно, в годы первой пятилетки дефицит продовольствия на внутреннем рынке Советского Союза обострился. Пришлось даже вводить продовольственные карточки. Если в 1928 году доля хлебозаготовок составляла 14,7 % валового сбора зерновых, в 1929 — 22,4 %, в 1930 — 26,5 %, то в 1931 году — 32,9 %, а в 1932 — 36,9 %. В некоторых районах страны действительно начался голод. Отчасти обусловленный высокими нормами хлебозаготовок, отчасти неурожаем. Сегодня тема «голодомора» в СССР — любимая у наших недругов. Они все сваливают на «диктатора» Сталина. На самом деле инициаторами «голодомора» были правящие круги Запада, которые не только пытались сорвать индустриализацию, но и уморить страну голодом. В это время в нашей стране даже появились некоторые благотворительные организации из США, которые оказывали продовольственную помощь голодавшему населению. Впоследствии выяснилось, что некоторые из них использовались как ширмы для подрывной деятельности против СССР.

Вместе с тем, ситуация в 1930-е гг. была непростой не только для Советского Союза, но и для Запада. Политические цели правящих кругов Запада вступали в противоречие с интересами частного бизнеса, который искал всяческие способы выживания в условиях затяжного экономического кризиса. СССР использовал эти противоречия и находил различные способы обходить блокады и самые изощренные ограничения. О некоторых из этих способов мы еще скажем.

Итак, можно констатировать, что социальные издержки зернового экспорта СССР были серьезными, а вот роль его в обеспечении социалистической индустриализации валютой была достаточно скромной. В следующей статье продолжим разговор о валютных источниках индустриализации.

 

ЕЩЕ РАЗ О СТАТИСТИКЕ.

А ТАКЖЕ ОБ ОПЕРАЦИИ «ЭРМИТАЖ»

Продолжим наши изыскания по теме «Источники советской индустриализации». Я уже слежу за комментариями читателей, которые познакомились с моими публикациями в интернете. Ряд читателей совершенно верно подмечают, что используемая мною официальная статистика внешней торговли СССР, мягко выражаясь, «несовершенна». На ней, мол, нельзя строить расчеты.

О несовершенстве официальной статистики. Хотел бы прокомментировать такие замечания. Действительно, статистика несовершенна. Большинство авторов, пишущих о внешней торговле тех лет, обращают внимание лишь на такой момент, как валютный курс рубля. Статистика внешней торговли (открытая) была исключительно рублевой. До марта 1928 года рубль (золотой червонец) котировался на зарубежных валютных биржах, потом курсовые котировки исчезли. В годы индустриализации обменный курс Госбанка был: 1 доллар = 1 руб. 94 коп. В 1936 г. 1 долл. = 5 руб. 75 коп. С 19 июля 1937 года (до 28 февраля 1950 г.) 1 долл. = 5 руб. 30 коп. В некоторых статистических сборниках того времени отмечается, что рублевые показатели рассчитаны с учетом соотношения цен у нас и у них (что-то наподобие того, что сегодня называется паритетом покупательной способности валют). Остается тайной, по какому курсу иностранные валюты (в которых совершались внешнеторговые сделки), пересчитывались в рубли. По идее, можно было бы взять статистику наших торговых партнеров и подсчитать в долларовом эквиваленте наш экспорт-импорт, это было бы точнее, чем наша рублевая статистика. Но у меня под рукой нет в полном объеме всей зарубежной статистики тех лет. Но кроме валютно-курсовых головоломок, имеются некоторые другие моменты.

Во-первых, не все валютные затраты на индустриализацию нашли отражение в торговом балансе СССР. Он отражал движение лишь товаров, но не услуг. А услуги, оплаченные в валюте, были. Это и оплата многочисленных командировок наших инженеров, других специалистов, сотрудников Наркомата внешней торговли за границу для изучения опыта, отбора закупаемых машин, оборудования, других товаров, проведения переговоров и подписания контрактов. Также имели место валютные расходы на техническую документацию.

Но самое главное — оплата труда иностранных специалистов, которые приезжали в СССР. Им платили не в пример много по сравнению с командировочными расходами наших специалистов, выезжавших за границу. В программе индустриализации СССР в начале 1930-х гг. принимали участие иностранцы не только высокой и высочайшей квалификации (инженеры, конструкторы, архитекторы), но простые рабочие. По мнению специалистов, максимальное число иностранцев, прибывших в Советский Союз в 1932 — 1933 гг.— около 20 тысяч работающих, а вместе с членами семей порядка 35 тысяч. На новейших экскаваторах и подъемных кранах работали исключительно рабочие из Бельгии и Италии, так как подобных им по квалификации в Советском Союзе рабочих просто не было. Как отмечает С. Сухобок, такие иностранные работники зарплату получали в иностранной валюте, причем из «внебюджетных источников». Таким образом, цифры валютных затрат на индустриализацию выше, чем это следует из внешнеторговой статистики.

Во-вторых, валютная выручка от экспорта, скорее всего, была ниже, чем те цифры, которые мы находим в официальной статистике. Почему? Потому что это статистика торгового баланса, который отражает движение товаров, проходящих через таможню. А движение денег за товары отражается в платежном (расчетном) балансе. Платежные (расчетные) балансы СССР до сих пор не опубликованы. Почему? — Не знаю. Но думаю, что они помогли бы снять многие наши вопросы. Есть подозрение, что после отправки товара за границу мы еще очень долго не получали долгожданной валюты, а когда получали, то ее было меньше, чем нам хотелось. Экспортные товары находились на консигнационных складах за границей. Был экономический кризис, наше сырье никто не желал покупать даже за полцены. Таким образом, цифры торгового баланса явно завышали наши экспортные доходы (товар, проходивший таможню, фиксировался по справочным ценам докризисного периода).

В-третьих, некоторые товары при вывозе вообще не проходили таможенного досмотра и в таможенной статистике не отражались.

Большевики по привычке пользовались разными пограничными «окнами», «коридорами», «дырами» (типа Эстонии) для вывоза некоторых товаров, выручка от которых попадала во внебюджетные фонды. Обычно вспоминают различные предметы искусства и антиквариат, который изымался из советских музеев. Так считают некоторые авторы. Однако, по моему мнению, что этот «недостаток» учета уже был исправлен к началу индустриализации. Выручка от продажи картин и антиквариата все-таки отражалась в торговой статистике. Другое дело, что подобная торговля в любом случае не «делала погоды». Несколько подробнее об этой торговле.

«Операция «Эрмитаж». Так в наших СМИ и исторической литературе называется операция, которая заключалась в продаже за границу картин, других произведений искусства, антиквариата из музеев СССР. На эту тему было написано несколько книг, сняты фильмы. Наиболее полно данная операция описана в книге Юрия Жукова, которая называется «Сталин: операция «Эрмитаж»». Каковы были масштабы вывоза и продаж? — Партия и правительство поставили задачу Наркомату внешней торговли пополнить государственную казну 30 миллионами золотых рублей с помощью продажи картин, антиквариата, редких рукописей из фондов музеев. Конкретно под задачи социалистической индустриализации.

Специально созданная для проведения операции организация «Антиквариат» (сначала находилась в ведении Госторга РСФСР, а затем перешла в ведение Наркомата внешней торговли СССР) сумела получить из государственных фондов и отправить за границу 2730 картин западноевропейских мастеров.

Слава богу, на Западе начинался кризис, и спрос на картины резко упал. Поэтому почти половина картин не была продана — в СССР вернулось 1280 картин. Навсегда остались за границей, пополнив частные коллекции и фонды государственных музеев, 1450 произведений живописи, авторами которых были всемирно известные художники Тициан, Рембрандт, Рубенс, Ван Дейк, Боттичелли, Рафаэль, Тьеполо, Веласкес, Пуссен, Веронезе и многие другие. Многие картины были проданы за половину или даже четверть той цены, которую можно было бы получить до начала кризиса.

Одним из крупнейших покупателей картин из советских музеев был американский промышленник и банкир Эндрю Меллон. С 1921 года занимал пост министра финансов США (сохранял его при трех президентах — до прихода в Белый дом Ф. Рузвельта). Этот миллионер не вступал непосредственно в контакты с «Антиквариатом», а действовал через посредников и старался не «светиться». После смерти Э. Меллона в 1937 г. купленные им картины, согласно завещанию, стали достоянием Национальной галереи искусств США.

В 1929 году из Эрмитажа продали 1052 предмета на сумму 2,2 млн. золотых рублей, т.е. около 1,1 млн. долларов. Пик продаж пришелся на 1931 г., когда валютная выручка составила 9,5 млн. золотых рублей. Углублявшийся на Западе кризис окончательно обвалил рынок произведений искусств, и в 1932 г. выручка составила всего 2,8 млн. зол. руб. Кроме картин за границу вывозились манускрипты, редкие монеты, гравюры, медали, антикварная посуда и т.п. Последняя крупная сделка состоялась в 1934 году. Британскому музею за 100 тыс. фунтов стерлингов (примерно 1 млн. зол. руб.) был продан знаменитый «Синайский кодекс»— самый древний на то время полный список Нового Завета. Как отмечает Ю. Жуков, за все произведения искусства и раритеты, проданные за границу в течение шести лет. Наркомат внешней торговли получил приблизительно 25 млн. золотых рублей, или 12,5 млн. долларов США. В 1937 г. Всесоюзная торговая контора «Антиквариат» была вообще закрыта.

Очевидно, что такие доходы от операции «Эрмитаж» на фоне валютных потребностей страны, исчислявшихся сотнями миллионов долларов в год, были каплей в море. Указанной суммы (25 млн. зол. руб.) не хватило для того, чтобы построить хотя бы один гигант типа Харьковского тракторного завода или Горьковского автомобильного завода.

Вывод. Несовершенство официальной статистики внешней торговли СССР безусловно осложняет выстраивание целостной картины валютных источников индустриализации. Но, как мы показали, эти вероятные искажения таковы, что цифры валютных доходов от экспорта оказываются завышенными, а валютных расходов — заниженными. То есть списать загадки индустриализации исключительно на несовершенство внешнеторговой статистики не удается.

 

ЗОЛОТО И ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ (1)

Хотя я еще в самом начале данной главы сказал, что золото не могло быть существенным источником для закупки за рубежом машин и оборудования, данная версия очень устойчива, приобрела характер мифа. Поэтому рассмотрим ее подробнее. Откуда у СССР могло быть золото? Есть, по крайней мере, три варианта ответа на этот вопрос.

1. Советское государство получило золотой запас в наследство от царской России.

2. Большевики разными способами изымали золото, которое находилось в запасах граждан.

3. Сталин быстро наладил масштабную добычу золота.

Золото из государственных запасов. Рассмотрим первый вариант «золотой» версии индустриализации.

Я уже говорил, что накануне Первой мировой войны (начало 1914 года) золотой запас Российской империи был равен 1335 т. Плюс к этому в обращении в виде монет находилось еще 355 т. С началом войны золото в обращении сразу же ушло в частные накопления, а государственный запас перестал обмениваться на бумажные денежные знаки. Часть золотого запаса Российской империи ушла из страны еще в годы первой мировой войны в качестве обеспечения по военным кредитам, которые она получала от Великобритании и США («союзники» по Антанте поставили наше сотрудничество в борьбе с врагом на «коммерческую основу»). Кое-что за границу успело перевести Временное правительство.

К моменту захвата власти большевиками в закромах Государственного банка оставался еще очень солидный запас — около 850 т. Однако он начал таять на глазах. Не буду пускаться в долгие рассказы. Если рисовать крупными мазками, то сначала подвалы Госбанка покинуло так называемой «ленинское золото» — 93,5 т, которые были переданы Германии согласно Брестскому мирному договору. Потом из хранилищ было изъято так называемое «колчаковское золото» (часть его позднее вернулась назад в Госбанк, но примерно 150—160 т ушли безвозвратно за пределы страны). Далее хранилища покинуло так называемое «золото Коминтерна» (по нашим оценкам, до 200 т). Это был вывод золота из России под удобной легендой — «на цели мировой революции». Дальше последовала передача «прибалтийского золота» (37 т); согласно межгосударственным договорам, золото было передано Советской Россией вышедшим из состава нашего государства Финляндии, Польше, Литве и Латвии. Особо стоит сказать о «паровозном золоте», которое было направлено в Швецию якобы для закупки паровозов и подвижного состава (не менее 230 т). Это была афера, которой руководил Л. Троцкий. Именно афера, потому, что паровозов мы получили гораздо меньше, чем планировали, они оказались действительно «золотыми». О других торговых операциях-аферах начала 1920-х гг. я рассказывать не буду. Скажу только, что большая часть золота из резервов Госбанка перекочевала в американские, швейцарские и шведские банки. При желании читатель может узнать подробности золотых афер из моей книги «Золото в экономике и политике России».

Кроме того, следует учитывать, что торговый баланс государства был дефицитным, превышение импорта над экспортом приходилось «закрывать» золотом из казны. Это были «текущие утечки» драгоценного металла. Так, по данным Госбанка, в 1926/27 гг. было продано золота за границу на 20 млн. руб. (более 15 т). Только за 3,5 месяца 1928 г. ( с 1 января по 19 апреля), по данным Госбанка, было продано за границу иностранным банкам (Мидленд в Лондоне, Рейхсбанк и Дойче банк в Берлине) на сумму 65 млн. руб. (более 50 тонн). Всего за период с 1 октября 1927 г. по 1 ноября 1928 г. (13 месяцев), по данным Госбанка СССР, за границу было продано 120,3 т золота (более 155 млн. руб.).

В результате в 1925 г. золотой запас советского государства составлял всего около 140 т, в 1926 г. — 118,7; 1927 г. — 127,5; 1928 г,—1 78,6; 1929 г. — 1 38,2 т.

Золото из запасов населения. Рассмотрим второй вариант «золотой» версии. Действительно, золото изымалось у населения с использованием разных способов. Сразу скажу: то золото, которое в начале 1920-х гг. изымалось органами ВЧК—ОГПУ чисто мародерскими способами, к началу индустриализации разными путями и тропами уже давно ушло за границу. В 1921 и особенно в 1922 году проводилась также кампания по изъятию церковных ценностей под предлогом изыскания средств для борьбы с голодом. Все конфискованное церковное имущество (золото, серебро, платина, бриллианты и другие ценности) в пересчете на серебро было оценено в 525 тыс. пудов. Громадный объем! Но на борьбу с голодом из этого имущества была использована крайне небольшая часть. Почти все ушло за границу, но отнюдь не закупку хлеба.

Вторая волна изъятий прошла в первой половине 1930-х гг. Методы изъятия были уже более «цивилизованными». Можно сказать даже — «экономическими» (хотя нередко они дополнялись «силовыми»). Золотой запас государства пополнялся за счет системы магазинов Торгсин. Торгсин (18 июня 1930— 1 февраля 1936 года)— Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами на территории СССР — родился в годы острого валютного кризиса. Вначале Торгсин продавал антиквариат иностранным туристам в Москве и Ленинграде и снабжал иностранных моряков в советских портах. В декабре 1930 года список его клиентов пополнился иностранцами, длительно проживавшими и работавшими в СССР. 14 июня 1931 г. Торгсин открыл двери советским гражданам, которые вначале могли покупать дефицитные товары только на золотые монеты царский чеканки. В конце 1931 года правительство разрешило советским гражданам покупать товары в Торгсине в обмен на бытовое золото. В течение 1932—1935 гг. через Торгсин было собрано около 98,7 тонн. Максимальные объемы принятого от граждан золота был зафиксированы в 1932 г. — 21 тонна и в 1933 году— 45 тонн. В это время в стране начинался голод, и люди расставались с золотом ради приобретения жизненно необходимого продовольствия. При этом надо иметь в виду, что цены на продаваемые в Торгсине продовольственные товары, даже самые простые — муку, крупу, хлеб — были очень высокими. Фактически имел место неэквивалентный обмен драгоценностей на продовольствие. После улучшения продовольственного снабжения в стране сдача золота населением начала резко падать. С учетом других ценностей, сдававшихся в Торгсин (серебро, платина, драгоценные камни, предметы антиквариата) данный источник пополнил казну ценностями, эквивалентными 150—200 т золота (разные оценки).

В пополнении золотого запаса государства участвовала также организация, известная под аббревиатурой ОГПУ — Объединенное главное политическое управление. Она занималась принудительным изъятием золота и других ценностей у «врагов народа». Никаких данных об общих объемах изъятий золота ОГПУ и НКВД (в 1934 г. ОГПУ было ликвидировано и его функции перешли к Наркомату внутренних дел СССР) не имеется. Имеются данные лишь за отдельные годы. Так, в 1930 год ОГПУ сдало Госбанку ценностей на сумму более 10 млн. золотых рублей, что эквивалентно почти 8 т чистого золота.

Конечно, на фоне общих валютных затрат на индустриализацию доля золота, добытого из запасов населения, не выглядит очень впечатляюще. Но на пике импортных закупок машин и оборудования в 1932—1933 гг. роль данного источника валюты была весьма заметной.

 

ЗОЛОТО И ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ (2)

Продолжим разговор о «золотой» версии источников индустриализации в СССР и рассмотрим два варианта этой версии: золотые запасы, которыми располагало государство на старте индустриализации, и золото, которое разными способами изымалось у населения. Сейчас рассмотрим третий вариант — добычу золота в СССР.

Внутренняя добыча золота. В 1920-е гг. внутренняя добыча золота в СССР находилась на крайне низком уровне. Достаточно сказать, что в 1913 году объем добычи «желтого металла» в Российской империи составил 61,8 т, в 1914 г.— 65,6 т, а в 1916 г.— 70 т (максимальный объем за всю историю царской России). А вот в первые годы советской власти редко когда годовой объем добычи достигал 10 т. В конце 1920-х гг. добыча вышла на уровень 30—35 т в год. Но в 1930-е гг. СССР энергично наращивает объемы добычи «желтого металла». В 1933 г. она составила 110 т, в 1936 г. — 150 т, а в 1939 г. вплотную приблизилась к планке 200 т. Даже сегодня многие материалы по золотодобыче остаются в архивах, почти недоступны. Приходится пользоваться лишь какими-то фрагментами информации. Но даже если исходить из средней оценки добычи в 1930-е гг. — 120 т в год, то получается совсем не плохо: 1200 т за десятилетие. Авторы книг и статей об индустриализации, перечисляя разные отрасли промышленности, которые были подвергнуты коренной реконструкции, порой забывают упомянуть золотодобычу. А зря. И. Сталин совершенно правильно рассматривал ее как самую приоритетную отрасль индустриализации, которая может дать нам золота на порядок больше, чем экспорт зерна. А главное, что это исключительно внутренний источник, не зависящий от конъюнктуры мирового рынка и различных политических зигзагов Запада. Корреспондент американской газеты «Нью-Йорк тайме» Дюрантибрал интервью у Сталина 25 декабря 1933 года и спросил: «Как обстоит с добычей золота в СССР?» — Сталин ответил: «У нас много золотоносных районов, и они быстро развиваются. Наша продукция уже вдвое превысила продукцию царского времени и дает сейчас более 100 миллионов рублей в год. Особенно в последние два года мы улучшили методы нашей разведочной работы и нашли большие запасы. Но наша промышленность еще молода — не только по золоту, но и по чугуну, стали, меди, по всей металлургии, и наша молодая индустрия не в силах пока оказать должную помощь золотой промышленности. Темпы развития у нас быстрые, но объем еще не велик. Мы могли бы в короткое время учетверить добычу золота, если бы имели больше драг и других машин».

При тогдашнем золотом паритете рубля упомянутый Сталиным объем добычи в физическом выражении приближался к 80 т. Он говорил о возможности учетверить этот показатель, т.е. выйти на уровень 300 т чистого металла в год.

Конечно, на такой уровень добычи СССР не вышел, но к концу 1930-х гг. по сравнению с 1933 годом ее удвоил. Во второй половине 1930-х годов СССР вышел на второе место в мире по золотодобыче, обогнав США и Канаду и уступая лишь Южной Африке (там годовая добыча перед Второй мировой войной приблизилась к 400-тонной отметке).

Общая оценка золота в «уравнении индустриализации». Можно предположить, что за счет всех внутренних источников в СССР было получено в течение 1930-х гг. около 1300 тонн «желтого металла» (1200 т добыча + 100 т по линии Торгсина). Но есть основания полагать, что это золото вообще не было использовано на цели индустриализации, а пошло на увеличение золотых резервов СССР. Согласно имеющейся открытой оценке, золотой запас СССР накануне Великой Отечественной войны был равен 2600 т. Получается даже больше суммарного поступления золота из внутренних источников за все 1930-е годы. Какая-то мистика! Но цифра взята из авторитетного источника — книги, соавтором которой является В.В. Рудаков. Валерий Владимирович в свое время был первым человеком в нашей стране по части, касающейся золота (он был руководителем Гохрана, Главалмаззолота, был заместителем министра финансов, курировавшим вопросы золота и т.д.). При всем моем уважении к Валерию Владимировичу (я его лично знаю) думаю, что приведенная выше цифра — завышенная.

Единственная альтернативная оценка золотого запаса СССР принадлежит известному зарубежному специалисту по золоту Тимоти Грину. Но она относится к 1935 году — 626 тонн. Если прибавить 5,5 лет (срок от конца 1935 года до начала войны) и исходить из среднегодовых оценок добычи 150 т, то мы получим, что за это время было добыто в общей сложности 825 т. Если предположить, что вся эта добыча пошла в запасы государства, то тогда, отталкиваясь от цифры Т. Грина, мы получим, что перед войной золотой запас СССР был примерно равен 1450 т.

Наверное, можно предположить, что были и внешние источники пополнения золотого запаса СССР. Экспорт зерна не в счет. Он давал очень мало и «с колес» шел на оплату импорта. Можно вспомнить «испанское» золото. Его СССР получил от республиканцев во время развернувшейся в Испании гражданской войны. По некоторым данным, в ноябре 1936 года Министерство финансов СССР приняло 510 т «испанского» золота. Правда, лишь на хранение. По идее, учет испанского золота должен был вестись отдельно от государственных золотых запасов.

О том, что запасы золота в СССР накануне войны были весьма внушительными, свидетельствует также цифра золотых запасов СССР в 1953 году. Эта цифра достаточно надежная — округленно 2050 т. Если бы у Сталина не было перед войной крепкого «золотого задела» перед войной, он не сумел бы иметь такой запас золота накануне своей смерти.

Итак, можно сделать следующие выводы:

1. Сталин в 1930-е гг. активно наращивал золотодобычу в стране, ее уровень перед войной как минимум в три раза превышал добычу в Российской империи в начале XX века. Страна вышла на второе место в мировой золотодобыче.

2. Золото на цели индустриализации Сталин не использовал (или почти не использовал). Сталин предпочитал накапливать золото, а не расходовать его. Видимо, Сталин, считая войну неизбежной, относился к золоту как к важнейшему стратегическому ресурсу и неприкосновенному запасу.

Таковы парадоксальные выводы, которые сделаны на основе имеющихся открытых источников. Не буду каждый раз оговариваться, что в случае появления каких-то новых документов и источников сделанные мною выводы могут подвергнуться существенной корректировке. Нам же остается продолжить исследование валютных источников индустриализации, поскольку «золотая» версия не помогла нам до конца составить «уравнение индустриализации» и даже породила новые вопросы.

 

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ И ИНОСТРАННЫЕ ИНВЕСТИЦИИ

Одной из достаточно часто встречающихся версий источников индустриализации является утверждение, что важным (или даже основным) источником являлись иностранные инвестиции, кредиты и займы. Тема иностранных инвестиций и кредитов непростая, информация очень неполная, фрагментарная и не всегда надежная.

Об иностранных инвестициях. Некоторые наши историки порой столь плохо разбираются в экономике, что начинают путаться в трех соснах. Они приводят достаточно интересные факты и примеры участия различных западных компаний в строительстве различных индустриальных объектов. Это участие заключалось и в проектировании самих объектов, и в поставках оборудования, и в организации инженерного надзора на строительной площадке, и в пусконаладочных работах. Авторы называют это участие по-разному: «помощь», «инвестиции», «содействие» и т.п. Но это была не «помощь», не «инвестиции», не «содействие». Это был обычный бизнес, в котором западные компании участвовали в качестве проектировщиков и консультантов, поставщиков машин и оборудования, подрядчиков, субподрядчиков и т.п. Иногда все это было в «одном флаконе». Тогда компания называлась «генеральным подрядчиком». В любом случае западные компании сами денег нам не давали, а зарабатывали деньги, получая их от заказчика, коим выступало советское государство.

Как раз накануне индустриализации в СССР были кое-какие иностранные инвестиции. Преимущественно в виде концессий. Концессия отличается от обычных прямых инвестиций тем, что участие иностранного инвестора регулируется специальным соглашением, определяющим условия и устанавливающим сроки участия иностранцев в производственном или коммерческом проекте. Всего в 1920-е годы насчитывалось до 350 иностранных концессий — как промышленных, так и торговых. Экономическая политика партии и правительства заключалась не только в проведении индустриализации, но и ликвидации остатков капиталистических отношений. А концессии квалифицировались как капитализм, как наиболее опасная его разновидность (недаром уже в 1918 году была проведена национализация всех предприятий, принадлежавших иностранцам). Процесс постепенной ликвидации иностранных концессий начался после отстранения от руководства Главного концессионного комитета (Главконцесскома) Л. Троцкого (он находился у руля этой организации с мая 1925 г. по ноябрь 1927 г.). К концу 1920-х годов в СССР остались только 59 концессий, б акционерных обществ и 27 «разрешений на деятельность». Конец иностранным концессиям положило постановление Совета Народных Комиссаров от 27 декабря 1930 г., согласно которому все прежние договоры о концессиях были аннулированы (за некоторыми исключениями), а Главный концессионный комитет был низведен до уровня совещательного органа. К 1933 году были ликвидированы все промышленные концессии, а к середине 1930-х— все торговые, кроме датской телеграфной концессии, концессий, полученных Японией на рыбную ловлю и разработку угольных и нефтяных месторождений на Дальнем Востоке. Таким образом, практически никакого реального участия иностранные инвесторы в индустриализации не принимали.

Скажу более. Самая концепция советской индустриализации не могла даже теоретически предполагать участия иностранных инвесторов. Мировой опыт показывает: если в страну пускают иностранных инвесторов, то экспорт такой страны начинает расти. Ведь иностранным инвесторам надо «отбивать» свои вложения, а для этого нужна валюта, а валюту дает экспорт. Индустриализация же была проектом импортозамещения, она не преследовала цели расширения советского экспорта. Как я выше показал (см. вторую статью), в 1940 году объем советского экспорта был в 2,5 раза ниже, чем в среднем за год в период 1926—1928 гг.

Об иностранных займах и кредитах. Когда некоторые авторы оперируют крупными суммами кредитов, которые нам якобы предоставлял Запад на цели индустриализации, то речь идет о банальных отсрочках платежей. Между поставкой товара и окончательным погашением обязательства импортера контрактом может предусматриваться временной разрыв в несколько месяцев. Крайне редко — более 1—2 лет. Это называется коммерческим кредитом, его предоставляет экспортер. В условиях начавшегося кризиса экспортеры охотно шли на предоставление коммерческих кредитов советским импортерам, лишь бы обеспечить сбыт своей продукции. Во второй статье я приводил общую таблицу внешней торговли СССР, из которой следует, что в 1930—1932 гг. у Советского Союза образовался гигантский дефицит торгового баланса в размере 1554 млн. руб. Некоторые авторы приводят подобного рода цифры и говорят: на такую суммы нам были предоставлены кредиты. Но это банальные отсрочки платежей. На самом деле суммы отсроченных платежей были намного больше, просто многие отсроченные обязательства погашались внутри года и не отражались в годовом торговом балансе. Большая часть таких коммерческих кредитов была погашена в последующие годы за счет активного торгового сальдо. В 1933—1935 гг. оно составило 1601 млн. руб.

Что касается долгосрочных займов и банковских кредитов для советской индустриализации, то их почти не было. Напомню, что с конца 1920-х годов капиталистический мир переживал кризис, который затем перешел в экономическую депрессию и стагнацию. В этих условиях «длинные» деньги получить было крайне сложно. Тем более, что под такие деньги нужны были очень качественные обеспечения, коих у Советского Союза не было. Был, конечно, золотой запас, о котором мы выше упомянули. Но при Сталине золото не использовалось в качестве обеспечения международных кредитов. Отметим, между прочим, что в годы Первой мировой войны Россия получала кредиты от Великобритании, но она требовала в качестве обеспечения кредитов золото. Часть золотого запаса Российской империи была вывезена на территорию Великобритании в качестве обеспечения кредитов. После войны золото не было возвращено России, хотя она не успела использовать английские кредиты в полном объеме. Сталин хорошо запомнил этот урок.

Были краткосрочные государственные кредиты. В частности, после дипломатического признания Вашингтоном Советского Союза, начиная с 1934 года Экспортно-импортный банк США (государственный банк) стал кредитовать экспорт американских компаний в СССР. Такое кредитование рассматривалось в качестве меры помощи американскому бизнесу в условиях кризиса. Кстати, к этому времени объем американского экспорта в СССР существенно сократился по сравнению с «ударным» периодом 1929—1931 гг. Поэтому не следует переоценивать роль Экспортно-импортного банка США.

Были еще кредиты от Германии. Один был выдан в 1931 году на сумму 300 млн. марок (связанный на четыре года). Был также выдан кредит в 1935 году— на сумму 200 млн. марок. В общей сложности 500 млн. марок, или около 170 млн. долл.

Были еще более скромные по размерам кредиты от Великобритании, Чехословакии, Италии и Швеции (последний был выдан уже в 1940 г.).

Версия: валюта под залог наших товаров. В нашей литературе достаточно часто можно встретить такую версию: большая часть валюты от вывоза нашего сырья за границу — фактически не экспортная выручка, а банковские кредиты. Банковские же кредиты мы получали под залог вывозимого сырья. Приведу цитату из книги Д. Верхотурова, где описана эта схема: «Наркомвнешторг только в 1930 году выбросил на мировой рынок миллионы тонн товара. Продать столько и сразу, да еще во времена мирового экономического кризиса, во времена «Великой депрессии» в США, было делом нереальным. Но товар вывезли, сложили на заграничных складах и стали понемногу продавать.

Если бы советские торговые представители рассчитывали только на продажу своего товара, то им бы мало что удалось получить от такого экспорта. Тогда они пошли на необычный шаг. Торговые представители начали брать кредиты в банках, фирмах и торговых домах под залог вывезенного и складированного за рубежом товара. На эти деньги покупалось оборудование, немедленно вывозившееся в СССР, а кредиторам Наркомвнешторг слал горячий интернациональный привет. Спустя некоторое время кредиторы вступали во владение тысячами тонн советского угля, железной и марганцевой руды, леса, хлеба. Вначале 1930-хго-дов по миру прокатилась волна банкротств, связанных как раз с подобными операциями. Банки, став владельцами криворожской руды и донецкого угля, лопались не хуже мыльных пузырей» .

Версия красивая, но сомнительная. Прежде всего, потому, что нет конкретики. Нет ни одного «живого» примера. Возникает масса вопросов. Где находились эти самые консигнационные склады? Кто брал на себя ответственность по решению вывозить товар за границу на склад? — Ведь операция была рискованной (существует риск, что товар окажется нереализованным, а расходы по транспортировке и хранению могут принести большие убытки). Кто брал на себя ответственность по получению кредитов под залог товаров? — Ведь сырье при любой экономической конъюнктуре кредитором оценивается с большим дисконтом. В общем, схема для торгпредов «расстрельная». Да и концы с концами у Верхотурова не сходятся. Он говорит, что «Наркомвнешторг только в 1930 году выбросил на мировой рынок миллионы тонн товара», а затем стал получать под товар кредиты. Между прочим, на следующий день после 29 октября 1929 года («черный четверг») американские банки ушли в «глухую оборону». Сначала ограничили выдачу кредитов, а затем полностью ее прекратили. К началу 1930 года уже и европейские банки перестали заниматься кредитованием. Вспомним недавние события финансового кризиса 2008—2009 гг.: банковские кредиты получить нельзя было ни на каких условиях. Банки после «черного четверга» 1929 года «лопались не хуже мыльных пузырей», но причины были другие, не те, которые называет Верхотуров. Может быть, отдельные случаи использования схемы «кредиты под залог сырья» имели место. Но у меня есть серьезные сомнения в массовом ее использовании.

Были еще некоторые экзотические схемы и методы получения валюты. Например, размещения облигационных займов в США и Великобритании. В начале 1934 г. Советский Союз от размещения облигаций в США получил 5 млн. долл. Это было уже второе размещение советских облигаций на рынке США. Первое (на небольшую сумму) было проведено в 1928 году; оно было полулегальным, поскольку в то время Вашингтон отказывался от дипломатического признания СССР. Облигации распространялись среди физических лиц при посредничестве ряда американских банков. Эмитентом облигаций выступал не Наркомат финансов, а Государственный банк СССР. Но все перечисленные источники даже в совокупности давали очень незначительные суммы.

Решающего влияния на процесс индустриализации иностранные кредиты и займы не оказали. Как отмечает автор одной публикации по индустриализации, за счет иностранных кредитов в первую пятилетку было покрыто лишь 3,8 % всех капитальных вложений в народное хозяйство СССР[75]«Роль иностранных кредитов в индустриализации СССР» // http:// colonelcassad.livejournal.com/1320869.html
. С моей точки зрения, оценка несколько заниженная. Она построена на сравнении валютных (золотых) рублей с внутренними, безналичными рублями. По оценкам некоторых экспертов, покупательная способность инвестиционных безналичных рублей (по сути, это были условные денежные единицы) была примерно в два раза ниже, чем у валютного (золотого) рубля. Но даже с учетом этого момента доля иностранных кредитов не превышала 8% капитальных вложений в первую пятилетку. В последующие годы она была еще меньше.

 

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЛОКАДА

Продолжая начатый в предыдущем разделе разговор об иностранных инвестициях и кредитах, следует подчеркнуть, что наша индустриализация (несмотря на то, что Запад был поражен экономическим кризисом) проходила во враждебной для СССР международной атмосфере.

Не кредитная помощь, а скорее кредитная блокада.

Скорее можно говорить о том, что мы проводили индустриализацию в обстановке кредитной блокады. Серьезным препятствием для получения Москвой крупных кредитов и займов был отказ большевиков от погашения своих обязательств по кредитам и займам, полученным в свое время царским и Временным правительствами. Об этом большевики заявили сразу же после прихода к власти в 1917 году. Эту свою позицию они подтвердили на международной конференции в Генуе (апрель — май 1922 г.). Запад тогда требовал от Советской России признать все долги, финансовые обязательства всех прежних режимов России, принять на себя ответственность за все убытки от действий как Советского, так и предшествующих ему правительств или местных властей. Мы отказались, более того, выдвинули встречные финансовые требования, связанные с ущербами, которые понесла наша страна в ходе интервенций и блокад (наши требования, между прочим, вдвое превышали требования Запада к нам: 39 млрд. зол. руб. против 18,5 млрд. зол. руб.). Правда, в Генуе мы допусти возможность обсуждения долгов царского и временного правительств при выполнении

Западом двух условий: 1) признания де-юре Советской России; 2) предоставления нашему государству кредитов. Оба условия были отвергнуты западными делегациями.

Наиболее твердо и последовательно антисоветскую позицию проводили США. В связи с нашей твердой позицией по вопросу долгов царского и Временного правительств по требованию Государственного департамента в марте 1934 года было прекращено дальнейшее размещение советских облигаций на американском рынке. Основанием запрета был только что принятый Закон Джонсона, который запрещал выдачу кредитов и займов странам, не погасившим свои обязательства перед США по ранее выданным кредитам и займам. Непогашенные обязательства только по кредитам Временному правительству Вашингтон оценивал в 180 млн. долл. Таким образом, СССР подпадал под действие Закона Джонсона.

В 1933 году (в ноябре) нарком иностранных дел Максим Литвинов ездил в Америку и встречался там с новым президентом Франклином Рузвельтом. В ходе встреч в Вашингтоне 16 ноября 1933 года были восстановлены дипломатические отношения между США и СССР. Тогда же начались переговоры об установлении режима наибольшего благоприятствования (РНБ) во взаимной торговле. Тогда же была достигнута предварительная договоренность, что Америка может дать кредит Советскому Союзу на сумму 1 млрд долл. Ради этого Сталин готов был отказаться от формулы Рапалльского договора, который был заключен с немцами в 1922 году. Формула очень простая: взаимный отказ от встречных финансовых требований. Тогда (в Рапалло) мы даже избежали искушения требовать от Германии репарации (право такого требования было зарезервировано для нашей страны в Парижском мирном договоре 1919 года).

В случае с Америкой мы готовы были заплатить часть долгов царского и Временного правительств в обмен на кредит. Даже готовы были отказаться от своих претензий по возмещению ущерба от американской интервенции. Такая готовность уступать Америке (признание долгов царского и Временного правительств) была, конечно, продиктована отчаянно сложной ситуацией: валюты на индустриализацию катастрофически не хватало. Но эта уступка создавала опасный прецедент: другие страны могли на нас наброситься и также требовать погашения ранее не признанных нами долгов. Но в марте 1934 года Вашингтон резко изменил свою позицию и отказался даже обсуждать возможность предоставления кредита СССР. Ни о каком режиме наибольшего благоприятствования американцы даже говорить не желали. Более того, США в 1935 году обложили наш уголь и марганец дискриминационными пошлинами.

Обращались мы за помощью также к французам. Но у них также не нашли понимания. Мы не только не получили кредитов, но французы еще и отказались вести переговоры о взаимном предоставлении РНБ.

И лишь с Германией 9 апреля 1935 года удалось подписать соглашение о кредите на пять лет на сумму 200 млн. марок. Условия были не очень выгодные, поскольку немцы видели, что у нас других вариантов получения кредита на тот момент не было. В 1935 году, согласно некоторым источникам, Советскому Союзу Германия (в лице президента Рейхсбанка Я. Шахта) предлагала кредит в размере 1 млрд марок. Но тогдашний нарком иностранных дел Литвинов (настоящее имя — Меер-Генох Моисеевич Валлах) фактически блокировал переговоры об этом кредите, поскольку был ярым противником развития советско-германских отношений. По мнению С. Кремлева, Гитлер искал сближения с СССР для того, чтобы ослабить свою зависимость от западной финансовой олигархии, а Литвинов подыгрывал англосаксам и французам. Вот и кредитная сделка на 1 млрд марок не состоялась из-за происков наркома.

О наших внешних долгах. Обязательства по краткосрочным кредитам СССР закрывал быстро и с предельной аккуратностью. Даже самые закоренелые враги СССР признавали, что «Советы» все свои договора и контракты выполняют безупречно. Западные компании любили работать с СССР именно по той причине, что имели дело с государственными организациями. В условиях государственной монополии внешней торговли и государственной валютной монополии со стороны СССР рисков для западного бизнеса практически не было, все контракты «закрывались» в срок. Заметим, что все это на фоне «дефолтов», о которых в те кризисные годы на Западе постоянно объявляли разные фирмы, банки и государства.

Напомним, что максимального значения долги достигли в конце 1931 г. Согласно одному иностранному источнику, эти обязательства в тот момент составляли 1400 млн. зол. руб. К октябрю 1935 года внешний долг снизился до 139 млн. зол. руб., а в июле 1936 года составил лишь 85 млн. зол. руб.Впрочем, имеется и более авторитетный источник. В интервью, данном корреспонденту New York Times в Москве Уолтеру Дарэнти (Walter Duranty) в начале 1934 года, Сталин сказал, что Советский Союз за последние два года уменьшил свою задолженность с 1,4 млрд, до 450 млн. рублей. О том, что в конце 1930-х гг. Советский Союз имел крайне незначительный государственный внешний долг, свидетельствует А.Г.Зверев, который с 1937 по 1960 год возглавлял наркомат (министерство) финансов СССР.

Между прочим, в конце 1930-х гг. мы уже сами были способны давать кредиты. В 1938 году СССР предоставил кредит Испании на 85 млн. долл, (в основном для оплаты наших поставок оружия в эту страну). Осенью 1936 года правительство Ларго Кабальеро переслало золотой запас из Испании в СССР в подвалы Госбанка. Оно расходовалось на помощь Испании. К осени 1938 года золото кончилось, что обусловило необходимость получения кредита в СССР.

Перед войной у СССР возникла некоторая внешняя задолженность. Она была связана с кредитами, полученными от Германии в марте 1935 года (на сумму 200 млн. марок) и в августе 1939 года (также на сумму 200 млн. марок). Это были, пожалуй, самые долгосрочные кредиты, полученные СССР в 1930-е годы. Кредит 1935 года был предоставлен на 5 лет, к тому же на более выгодных условиях, чем прежние германские кредиты (5% годовых вместо 6%). Поставки советских товаров в покрытие кредита должны были начаться с конца 1940 г., а закончиться в 1943 г. Кредит 1939 года давался на 5 лет под 4,5% годовых, с правом заказов под него в течение 2 лет. В первый договорный год СССР имел право сделать германским фирмам заказы на 120 млн. марок, во второй год — на 80 млн. марок. Погашение кредита должно было начаться только с 1945 года. Таким образом, большая часть двух последних кредитов Германии так и не была погашена Советским Союзом. В совокупности долги СССР по этим кредитам были эквивалентны примерно 140 млн. долл.

 

КОНСПИРОЛОГИЧЕСКИЕ ВЕРСИИ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ

У нас появилась целая когорта авторов, которые смотрят на индустриализацию в СССР исключительно через призму геополитики или конспирологии.

Советская индустриализация как «геополитический проект Запада». Очень популярна версия, согласно которой проект «социалистическая индустриализация» принадлежит не партии большевиков, не Сталину, а мировой финансовой элите. Той самой, которая в свое время подготовила и провела в жизнь проект «социалистическая революция в России». Но одно дело— заплатить несколько миллионов марок, долларов, фунтов стерлингов или швейцарских франков заговорщикам, подпольщикам, бунтарям— тем, кого сегодня стали называть «оранжевыми». И совсем другое дело — выделить несколько миллиардов тогдашних долларов (сегодня это были бы сотни миллиардов) на индустриализацию. Числа разнятся на несколько порядков.

финансовая элита уже в 1920-е годы начала подготовку Второй мировой войны (каковы высшие цели этого проекта, мы сейчас обсуждать не будем). Действительно имеется много неопровержимых доказательств того, что именно с этой целью финансовая олигархия Запада («англосаксы») привела к власти в Германии Адольфа Гитлера, а затем стала оказывать всяческое содействие в ускоренном экономическом развитии и милитаризации Третьего рейха (тем самым, подвергнув полной ревизии условия Парижского мирного договора).

Так вот, авторы данной версии утверждают, что помощь Гитлеру и Германии со стороны мировой финансовой олигархии — лишь половина ее геополитического проекта. Вторая половина — помощь Сталину и Советскому Союзу. Для того, мол, чтобы затем столкнуть лбами Германию и Россию во Второй мировой войне. Не хочу сейчас погружаться в долгие геополитические дискуссии. Каждая из геополитических версий по-своему увлекательна. Но чаще всего ни одну из них нельзя не доказать, ни опровергнуть до конца.

Обращу внимание лишь на экономическую и финансовую сторону вопроса. Действительно имеется бесчисленное количество неопровержимых фактов, доказывающих, что Запад оказывал Германии финансовую поддержку еще в 1920-е гг. Помощь оказывалась и в виде прямых инвестиций, и в виде кредитов и займов, и даже в виде ослабления и временного прекращения репарационных платежей, возложенных на Германию по Парижскому мирному договору. Особо можно вспомнить принятый в 1924 году американский план Даэуса (который, как мы выше сказали, послужил поводом для того, чтобы Сталин в 1925 году на XIV съезде партии впервые озвучил лозунг социалистической индустриализации).

В буквальном смысле «безвозмездной помощи» Запад Гитлеру не оказывал. «Безвозмездная помощь» — нечто иное. Например, СССР после Второй мировой войны оказывал безвозмездную помощь социалистическим странам (например, Кубе) и многим развивающимся странам. Да и сегодняшняя Россия также являет нередко примеры «безвозмездной помощи». Например, в конце 2013 года Россия великодушно «простила» той же Кубе долг на саму 29 млрд. долл. Запад не привык к «безвозмездной помощи» такого рода.

А что касается участия англосаксонского капитала в «экономическом возрождении» Германии, то на эту тему написано большое количество интересных книг. Например, книга американского исследователя Энтони Саттона «Уолл-стрит и взлет Гитлера». Но мы не сможем найти ни единого факта, доказывающего, что такая же непосредственная финансовая поддержка оказывалась Сталину и Советскому Союзу.

Версия: «Лев Троцкий в обмен на индустриализацию». Вместе с тем, буквально на пустом месте создаются конспирологические версии, согласно которым индустриализация в СССР проводилась по инициативе и при финансовом участии Соединенных Штатов. Или что индустриализация стала результатом торга между финансовой олигархией США и Сталиным. Вот, например, совершенно фантастическая версия А.Б. Мартиросяна: «У СССР не было соответствующих средств для таких гигантских закупок (машин и оборудования. — В.К.). Никакое выкачивание средств из деревни, на что многие напирают, но которого как самоцели не было, никакое затягивание поясов, о чем многие также талдычат, и вообще никакие меры подобного характера, включая и часто муссируемые в литературе распродажи художественных ценностей, не могли гарантировать такие масштабы закупок. Чтобы половина мирового экспорта машин и оборудования попала в СССР — нужны были, подчеркиваю, сверх-архигромадные средства, которых у СССР не было. Но они появились — в результате хитроумной конвертации Сталиным шкуры ни на что не годного «беса мировой революции» на американские инвестиции! Вот тут есть резон согласиться с тем, что «марксизм не догма, а руководство к действию»!» . Поясню, что под «бесом мировой революции» А.Б. Мартиросян имеет в виду Льва Троцкого, которого в начале 1929 года Сталин выслал за пределы СССР. Я не исключаю, что своим решением о высылке Троцкого Сталин действительно мог рассчитывать на какие-то политические дивиденды. Например, на ослабление дипломатической блокады со стороны Запада. Но версия, что Сталину удалось «продать» «беса мировой революции» Западу за несколько миллиардов тогдашних долларов — предел человеческой фантазии. Чтобы эта версия казалась более правдоподобной, Мартиросян ее усиливает еще одним аргументом. Процитирую: «Сделка была взаимовыгодной. Сталин гарантировал соответствующим американским структурам не только и даже не столько безопасный выезд Троцкого из СССР в обмен на американские инвестиции, сколько непредание Троцкого советскому суду. Именно тому суду, в ходе которого в гласном судебном порядке были бы установлены все шашни «беса» с американским капиталом в ходе так называемой русской революции со всеми вытекающими из этого крайне негативными последствиями для США. Проще говоря, то был весьма тонкий шантаж американского (и вообще западного) капитала по принципу: мы знаем, что вы внаглую ограбили Россию в ходе так называемой революции. Знаем, на какие средства американская экономика бурно развивалась после окончания Первой мировой войны» .

Лихо закручено. Но аргументация не выдерживает критики. Предположим даже, что «бес революции» многое и многих знал. Предположим, что мировой капитал страшно боялся каких-то разоблачений. Но тогда Сталину надо было держать Троцкого за решеткой, а Запад — в страхе и вить из американских и европейских буржуев веревки. А если «беса революции» выпустили, то и платить Сталину не обязательно. На Востоке есть поговорка: «Оказанная услуга мало стоит». А о том, что эти буржуи «внаглую ограбили Россию в ходе так называемой революции» и так всем было известно. Более того, на Генуэзской конференции 1922 года наша делегация представила этим самым буржуям полный счет за учиненный разбой на сумму, исчислявшуюся десятками миллионов золотых рублей с детальной росписью.

Далее автор указанной версии уточняет, что «с одной стороны, Сталин действительно сторговался с американскими банкирами... насчет судьбы «беса», а с другой — предложил им поработать своими капиталами, чтобы сберечь их от ими же запланированного мирового экономического кризиса». Автор, между прочим, приписывает Сталину то, что он сумел правильно рассчитать время начала индустриализации. Она была начата точно в тот момент, когда в США начался (был спровоцирован) экономический кризис. Что, мол, сделало американских банкиров и промышленников более сговорчивыми и заставило их активно участвовать в социалистической индустриализации. Я уже оставляю за кадром моего критического разбора утверждение Мартиросяна о том, что, Сталин не только знал, когда начнется кризис в Америке, но его и организовал. Кстати, такую же фантастическую версию (даже не версию, а «очевидный факт») озвучивает некто Сергей Сухобок в своей публикации «За кулисами кризисов. Индустриализация как афера».

Сталин действительно опытный и талантливый государственный деятель, но не надо ему приписывать какие-то сверхчеловеческие способности. 

 

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ И МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА

Слабостью различных конспирологических версий советской индустриализации, как мы отметили в предыдущем разделе, является то, что их авторы не могут дать вразумительного ответа на вопрос: каковы источники и механизмы финансирования нашего импорта в те годы? Вместе с тем, мы не отрицаем, что роль политических и геополитических факторов в ходе социалистической индустриализации была очень высокой.

Кто поставлял машины и оборудование в СССР? Официальная статистика внешней торговли СССР позволяет определить роль отдельных стран в проведении советской индустриализации (см. табл. 22). Как видно, в годы индустриализации основными поставщиками товаров (прежде всего, инвестиционных) были Германия и США, а следующие за ними Великобритания и Франция сильно отставали.

Табл. 22. Импорт СССР из отдельных капиталистических стран (млн. руб.; по курсу рубля 1950 г.)

  

  

Источник: Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг. (Статистический обзор). — М.: Внешторгиздат, 1960.

В 1920-е годы Германия была нашим торговым партнером №1 (см. табл. 22). В этом нет ничего удивительного, поскольку еще в 1922 г. в Рапалло наши страны достигли договоренности, которые выводили из изоляции Советскую Россию и частично выводили Германию из-под пресса жестких требований Парижского мирного договора 1919 года.

В 1930—1931 гг. Америка по экспорту в СССР выходит на первое место, опередив Германию. И это несмотря на то, что до ноября 1933 года между США и СССР не было дипломатических отношений. В советско-американских торгово-экономических отношениях конца 1920-х— начала 1930х гг. до сих пор сохраняется много неясностей. Конечно, развитию этих отношений немало способствовала советская «офшорная» организация Амторг, которая умело выстраивала деловые связи с американскими банками и компаниями. Между советскими официальными лицами и деловыми кругами Америки устанавливались достаточно тесные рабочие контакты, несмотря на порой очень воинственные заявления официального Вашингтона в адрес Москвы. Так, в начале 1929 года (как раз в тот момент, когда Троцкий был выставлен из СССР) в США побывала группа из пяти высокопоставленных представителей СССР. Известен точно лишь один член этой группы — тогдашний заместитель наркома иностранных дел М. Литвинов. Указанная пятерка на закрытой встрече общалась с американскими банкирами. А в апреле 1929 года при содействии президента Амторга Саула Брона удалось заключить контракт на проектирование и строительство Сталинградского тракторного завода с американской фирмой Albert Kahn, принадлежащей известному архитектору Альберту Кану. В феврале 1930 года между Амторгом и фирмой Albert Kahn, Inc. был подписан договор, согласно которому фирма Кана становилась главным консультантом советского правительства по промышленному строительству и получала пакет заказов на строительство промышленных предприятий стоимостью 2 млрд, долларов. Эта фирма обеспечила строительство более 500 промышленных объектов в СССР

Такие крупнейшие в Европе предприятия, как Днепрогэс, Сталинградский и ряд других тракторных заводов, Магнитогорский металлургический комбинат, Нижегородский (Горьковский) автозавод являлись предприятиями американского типа и происхождения. Американские компании General Electric, Radio Corporation of America, Ford Motor Company, International Harvester, Dupont de Nemours стали ведущими зарубежными партнерами СССР.

Но эти и многие другие американские фирмы выступали не в качестве инвесторов, а в качестве подрядчиков, консультантов и поставщиков оборудования. Они делали свой бизнес в Советской России за счет ее собственных денег. Не исключаю, что Вашингтон был заинтересован в усилении Советского Союза, отводя ему особую роль в своих геополитических проектах.

О международной политике, которая вносила коррективы в нашу индустриализацию. Но речь сейчас не о геополитике, а о деньгах. Максимум, что мог сделать официальный Вашингтон, — ослабить жесткие ограничения на работу американских фирм в СССР. Напомним, что дипломатические отношения с СССР Вашингтон установил лишь в 1933 г. Началось кредитование американских экспортеров, направляющих свои товары в СССР, по линии Экспортно-импортного банка. Но тут неожиданно Конгресс США принял закон, который запрещал кредитование тех стран, которые не погасили своих более ранних обязательств перед США. А СССР как раз относился к таковым (некоторые исследователи считают, что этот закон был «целевым», был изначально адресован Советскому Союзу). Как мы выше отмечали, Сталин очень рассчитывал, что после установления дипломатических отношений между нашими странами мы сможем получить от США кредит на 1 млрд. долл. Однако эти надежды не оправдались.

В 1932—1936 гг. наблюдался спад в поставках товаров из США в СССР. На первое место среди торговых партнеров Советского Союза вышла Германия. В нашей литературе можно встретить самые разные объяснения этого спада. Мол, он был обусловлен: приходом к власти в Белом доме Франклина Рузвельта, который решил сосредоточиться на внутренних делах Америки; усилением в американском истеблишменте антисоветского крыла, которое предприняло еще одну попытку удушить Советский Союз; опасениями того, что СССР не сумеет погасить перед американскими фирмами громадный долг, который образовался в предыдущий период (1929—1931 гг.), и т.п.

Но во второй половине 1930-х гг. США опять стали опережать Германию: в 1935—1940 гг. американский экспорт в СССР составил 1330,5 млн. руб., а германский— 881,6 млн. руб. Это и неудивительно, т.к. к власти в Германии в 1933 году пришел (был приведен) Адольф Гитлер. Постепенно в советско-германских отношениях стала нарастать напряженность. Некоторые исследователи обращают внимание на особую роль тогдашнего наркома иностранных дел М. Литвинова, который всячески «вбивал клинья» в отношения между Германией и СССР .

Впрочем, после того, как Литвинов в 1939 году был снят с поста наркома иностранных дел (на его место пришел В. Молотов), в августе того же года был заключен торгово-экономический договор между нашими странами, Германия опять стала выходить на первое место как поставщик машин и оборудования в СССР. Тем более, что под эти поставки нам был предоставлен кредит в размере 200 млн. марок. Как мы уже отмечали, это был действительно долгосрочный кредит (на пять лет). Причем этот кредит был нацелен на поставки исключительно инвестиционных товаров. Процитирую пункт второй кредитного соглашения от 19 августа 1939 года: «Предметом добавочных заказов (добавочных по отношению к тем, которые были сделаны до 19.09.1939 — В.К.) составляют исключительно поставки для инвестиционных целей, т.е. преимущественно:

устройство фабрик и заводов,

установки, оборудование,

машины и станки всякого рода,

аппаратостроение,

оборудование для нефтяной промышленности,

оборудование для химической промышленности,

изделия электротехнической промышленности,

суда, средства передвижения и транспорта,

измерительные приборы,

оборудование лабораторий».

Список инвестиционных товаров, перечисленных в кредитном соглашении, показывает, что в 1939 году СССР вышел уже на новый виток индустриализации, когда основное внимание уделялось уже не металлургии или энергетике, а машиностроению, электротехнике, производству сложных аппаратов. Многие машины и аппараты, которые закупались нами в Германии, были товарами «двойного назначения». Т.е. могли использоваться (и использовались) для производства вооружений, боеприпасов, военного снаряжения. Немцы об этом догадывались, но продолжали поставки в СССР. Это очень важный парадокс и загадка советской индустриализации.

С. Кремлев полагает, что если бы такие энергичные шаги по развитию торгово-экономических отношений между Германией и СССР были предприняты не в 1939 году, а в 1933 году, то развитие европейской и мировой истории могло пойти по совершенно другому сценарию.

О некоторых комментариях и версиях моих читателей и слушателей. В интернете читаю комментарии на мои предыдущие части данного материала. И вижу: действительно многие читатели искренне верят в то, что США безвозмездно оплачивали валютные счета СССР по импорту машин и оборудования. Совершенно фантастическая версия! Между прочим, в 1930-е гг. Америка продолжала агонизировать в условиях кризиса, бюджеты сводились с дефицитами, государственный долг непрерывно рос. Вряд ли в этой ситуации власть имущие в Америке стали бы безвозмездно финансировать Советский Союз, когда загибалась собственная экономика. Версия безвозмездной финансовой помощи Советскому Союзу в 1930-е гг. не менее фантастична, чем, скажем, идея, что Запад будет сегодня безвозмездно давать деньги Украине на восстановление ее экономики и наведение порядка в стране.

На одном из моих недавних выступлений о «сталинской экономике» нашелся слушатель, который выдвинул «свежую» версию. До нее не доходил еще ни один конспирологический исследователь сталинской экономики. Слушатель предположил, что индустриализация могла быть оплачена дополнительной (естественно секретной!) эмиссией Федеральной резервной системы. Идея фантастическая.

Вот во время последнего финансового кризиса 2008— 2009 гг. действительно выявилась афера: ФРС в тайном порядке раздала почти беспроцентные кредиты крупнейшим банкам Уолл-стрит и Лондонского Сити. Всего на 16 трлн, долл.! Но эта история выплыла наружу (был проведен даже частичный аудит Федерального резерва). Выяснилось, что деньги пошли на спасение и обогащение тех банков, которые и являются главными акционерами Федерального резерва.

Отмечу, что в 1930-е гг. «печатный станок» Федерального резерва нельзя было разгонять на слишком большие обороты, поскольку были ограничители в виде золотого запаса, а позднее золотых сертификатов. Эмиссия денег «привязывалась» к этим «якорям». Кроме того, надо иметь в виду, что в 1930-е гг. ФРС вела себя намного скромнее и осмотрительнее, чем сегодня, в XXI веке. Все-таки «хвост» банкам во времена «нового курса» Рузвельта поприжали сильно. Так что высказанная слушателем версия может быть отнесена просто к разряду остроумных фантазий.

 

ВЕРСИЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ ПОД НАЗВАНИЕМ «ФАЛЬШИВЫЕ ДОЛЛАРЫ»

Есть еще одна экзотическая версия источников советской индустриализации, которую можно назвать «Фальшивые доллары».

Вальтер Кривицкий — автор версии «Фальшивые доллары». Эта версия возникла еще в 1930-е годы, когда индустриализация была в самом разгаре. Наиболее полно история так называемых «фальшивых долларов Сталина» была рассказана Вальтером Кривицким в его мемуарах «Я был агентом Сталина: записки советского разведчика». Несколько слов об авторе этого произведения. Вальтер Германович Кривицкий (настоящее имя — Гинзберг Самуил Гершевич; 28 июня 1899 — 10 февраля 1941) — деятель советских органов госбезопасности, высокопоставленный сотрудник ИНО НКВД, невозвращенец. Остался на Западе во время своей очередной загранкомандировки в 1937 году. Последние годы своей жизни пребывал в США, где и написал свои мемуары. Данная история описана Кривицким в главе 4, которая называется «Как Сталин подделывал доллары». Поэтому версию «Фальшивые доллары» можно назвать «версией Кривицкого».

Суть истории в том, что в самом начале 1930 года сначала в Берлине, несколько позднее в других городах Европы, а затем и за пределами Европы было обнаружено большое количество фальшивых долларовых банкнот, преимущественно с номиналом в 100 долларов. Об этом можно узнать не только из мемуаров Кривицкого, но и газет того времени.

Все началось с берлинского банка «Сасс и Мартини», через который производился обмен крупных партий фальшивых долларов. Началось расследование. Выяснилось, что банк до этого переходил из рук в руки и, в конечном счете, оказался во владении лиц, которые по своим убеждениям якобы были то ли коммунистами, то ли социалистами. Возникло подозрение, что банк был приобретен через посредников Москвой. Якобы в недрах ОГПУ было организовано крупное производство фальшивых долларов, причем на очень высоком техническом уровне, а затем они на Западе легализовались через своих людей (сеть Коминерна) и подконтрольные банковские структуры типа «Сасс и Мартини». Вся операция, как утверждает В. Кривицкий, была организована ради финансирования закупок Советским Союзом машин и оборудования для сталинской индустриализации. Пикантные детали мемуаров порождают у читателя полную иллюзию того, что главный организатор массового производства фальшивых долларов — Сталин и только Сталин.

Отметим, что качество фальшивок было высочайшее. Подделки были выявлены не сразу. Злоумышленники успели запустить в обращение очень большое количество фальшивых долларов. Называются оценки: около 100 млн. долларов.

Комментарии по поводу версии «Фальшивые доллары».

Прежде всего, хочу отметить: причастность Москвы и, тем более, И. Сталина к этому проекту до сих пор не доказана.

Даже если бы действительно СССР сумел напечатать и разместить 100 млн. фальшивых долларов, эта сумма не была бы слишком большой и кардинально не решила бы проблем валютного обеспечения индустриализации. Между прочим, после Первой мировой войны в мире внешняя торговля обеспечивалась с помощью безналичных банковских расчетов и платежей. Была, конечно, контрабандная торговля, которая осуществлялась с помощью наличных денег и золота, но это была экзотика. Поставки машин и оборудования и целых заводов в СССР за наличные — это нонсенс. Даже не буду тратить время на объяснения.

Несмотря на высокое качество подделки купюр трудно рассчитывать на то, что фальшивки не будут выявлены. Эффективность использования фальшивых денег обратно пропорциональна массе выброшенных на рынок подделок. А масса попавших в обращение фальшивых долларов в конце 1920-х— начале 1930-х гг. была по тем временам очень большая.

Еще раз повторю: факт появления и выявления фальшивых долларов в разных странах мира в 1930 году был зафиксирован многими СМИ и экспертами. И далеко не все из них придерживались версии В. Кривицкого. Согласно другим версиям, это были американские гангстеры, германские группы организованной преступности и даже грузинские уголовники. Последняя версия (грузинские уголовники) описана А.Б. Мартиросяном. Он сообщает, что германская полиция при содействии советского ОГПУ сумела поймать участников этой преступной группировки.

Он, между прочим, сообщает, что грузинская группировка действовала в интересах западных антисоветских кругов. Помимо фальшивых долларов она занималась производством и распространением фальшивых советских червонцев в целях подрыва денежной системы СССР. А.Б. Мартиросян сообщает, что в Германии был суд над грузинскими уголовниками, после чего они были заключены в тюрьму. В заключение хотелось бы подчеркнуть, что использование фальшивых денег — отработанное средство ведения войны. Этим средством широко, в частности, пользовался Наполеон во время своих многочисленных войн. В том числе использовал он фальшивые рубли, когда находился в 1812 году на территории России. Не менее активно фальшивыми денежными знаками (наряду с оккупационной валютой) пользовался Гитлер на оккупированных территориях в годы Второй мировой войны. На территории СССР также обращались большие количества фальшивых рублей, отпечатанных в типографиях Германии.

Я это говорю к тому, что не считаю необходимым тратить много времени на оправдания. Даже если бы были неопровержимые доказательства использования Сталиным фальшивых долларов, я не видел бы в этом никакого криминала (я этот тезис адресую в первую очередь критикам Сталина, которые любят цитировать В. Кривицкого). Против СССР Запад в 1920-е годы организовал самую настоящую блокаду. Кроме того, Советский Союз находился под «дамокловым мечом» новой военной интервенции. Т.е. против СССР велась необъявленная война. Почему же Сталин не мог использовать в этой войне проверенное длительным опытом оружие под названием «фальшивые деньги»? Никаких международных конвенций, запрещающих использование в войнах (как объявленных, так и необъявленных) такого оружия, как «фальшивые деньги», Советский Союз не подписывал. Иначе мы можем договориться до того, что будем подпевать тем врагам нашей страны, которые начнут обвинять (уже обвиняют) Сталина за то, что он дал решительный отпор Гитлеру после его вторжения на территорию СССР, используя для этого огнестрельное оружие.

А разве сегодня те доллары, которые накапливает наш Банк России, не являются фальшивыми? Еще сорок лет назад с «печатного станка» Федеральной резервной системы был снят «золотой тормоз», и он заработал на полную мощность. То есть был прекращен размен долларов на золото из американского казначейства и отменена привязка долларовой эмиссии к золотому запасу. Сегодня «зеленая бумага» ФРС ничем не обеспечена.

Если США хотя бы использовали фальшивые доллары для индустриализации! Увы, промышленный потенциал Америки на глазах исчезает. Детройт, столица американского автомобилестроения, превратился в город-призрак. Сегодня Детройт, который некогда помогал нам строить автомобильные заводы, стал символом деиндустриализации Америки. Фальшивые доллары используются исключительно для паразитического потребления Америки, а также оплаты военных авантюр Вашингтона в разных точках мира.

К чему я это говорю? Уж если и обсуждать тему «фальшивых долларов», то не в связи с нашей индустриализацией. Лучше оглянуться вокруг и понять, что сегодняшний мир наводнен «фальшивыми долларами» и это угрожает всему человечеству.

 

ЭКСПРОПРИАЦИЯ И ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ

Остается еще одна версия источников индустриализации, которая в СМИ и исторической литературе почти не озвучивается: индустриализация осуществлялась за счет средств, которые в первые годы советской власти «пламенные революционеры» награбили у народа и вывезли за границу; Сталин в 1930-е годы провел «экспроприацию революционеров», и за счет полученных валютных средств финансировал индустриализацию.

«Экспроприация экспроприаторов», или «вторичная приватизация»? Я лично об этой версии узнал более тридцати лет назад от тех «стариков», которым привелось не только жить, но служить и работать в те «лихие» 1930-е годы. Версия эта в «застойные» 1970-е и 1980-е гг. озвучивалась лишь в очень узком кругу и шепотом. Тех людей уже давно нет. Но проблема остается. Может быть, именно с тех пор у меня и сохраняется повышенный интерес к теме «Источники индустриализации СССР». Детали того, что я слышал от «ветеранов», передавать не буду (да и не все помню). В СМИ эта версия почти не озвучивается. Единственным исключением является недавняя статья некоего Сергея Сухобока «За кулисами кризисов. Индустриализация как афера», размещенная в интернете.

Известен лозунг большевиков в первые годы после октября 1917 года: «Экспроприаторов экспроприируют». Однако «экспроприации» часто осуществлялись не в пользу «государства рабочих и крестьян», а в пользу личного кармана или в пользу крайне узкой группы людей, в которую входили самые избранные «экспроприаторы». Т.е. имела место не национализация имущества, а его «вторичная приватизация».

Наиболее полную картину «вторичной приватизации» первых лет советской власти в свое время дал Игорь Бунич в книгах «Полигон сатаны» и «Золото партии». Приведу лишь две выдержки из сборника «Полигон сатаны», которые включают информацию из ведущих американских газет 1921 года. Первая выдержка представляет собой секретную записку В.И. Ленина товарищам по партии (апрель 1921 г.) вместе с переводом заметки из ведущей американской газеты «Нью-Йорк тайме» (судя по всему — март или апрель 1921 г.):

«Совершенно секретно.

Т. Уншлихту и Бокию!

Это безобразие, а не работа! Так работать нельзя. Полюбуетесь, что там пишут. Немедленно найдите, если потребуется, вместе с Наркомфином и тов. Баша утечку. Ввиду секретности бумаги, прошу немедленно мне вернуть ее вместе с прилагаемым и вашим мнением.

Пред. СНК Ленин».

«Прилагаемым» была вырезка из газеты «Нью-Йорк тайме» с уже сделанным (лично Лениным, судя по почерку) переводом:

« Целью «рабочих» лидеров большевистской России, видимо, является маниакальное желание стать вторыми Га-рун-аль-Рашидами с той лишь разницей, что легендарный калиф держал свои сокровища в подвалах принадлежащего ему дворца в Багдаде, в то время как большевики, напротив, предпочитают хранить свои богатства в банках Европы и Америки. Только за минувший год, как нам стало известно, на счет большевистских лидеров поступило:

От Троцкого— 11 миллионов долларов в один только банк США и 90 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.

От Зиновьева — 80 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.

От Урицкого — 85 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.

От Дзержинского — 80 миллионов швейц. франков.

От Ганецкого — 60 миллионов швейц. франков и 10 миллионов долларов США.

От Ленина — 75 миллионов швейц. франков.

Кажется, что «мировую революцию» правильнее было назвать «мировой финансовой революцией», вся идея которой заключается в том, чтобы собрать на лицевых счетах двух десятков человек все деньги мира. Из всего этого мы, однако, делаем скверный вывод о том, что Швейцарский банк все-таки выглядел с точки зрения большевиков гораздо более надежным, нежели американские банки. Даже покойный Урицкий продолжает держать свои деньги там. Не следует ли из этого, что нам необходимо пересмотреть свою финансовую политику под углом ее большей федерализации?» (с.33).

С момента ленинской записки прошло несколько месяцев. Подозреваемым в «утечке информации» оказался некий гражданин по фамилии Шелехес. Ленин не может успокоиться после той истории, продолжает наводить порядок в организации процесса «приватизации» экспроприированного большевиками имущества. Бунич пишет:

«Ленин теряет терпение и 19 августа шлет Уншлихту следующее послание:

«19. VIII.

Совершено секретно.

Тов. Уншлихт!

Прошу Вас поручить кому следует представить мне:

1) точные справки, каковы улики и

2) копию допроса или допросов по делу... Шелехеса. Я уже об этом писал. Поставьте кому следует на вид, чтобы не опаздывали впредь.

С ком. приветом Ленин».

Но золото продолжает уплывать двумя путями: за границу и в тайные хранилища ВЧК. Обе стороны делают все возможное, чтобы разоблачить друг друга, организовывая утечку в западную прессу.

Газета «Нью-Йорк тайме» в номере от 23 августа 1921 года пишет: «Банк «Кун, Лейба и Ко», субсидировавший через свои немецкие филиалы переворот в России 1917года, не остался внакладе от своих благодарных клиентов. Только за первое полугодие текущего года банк получил от Советов золота на сумму 102 миллиона 290 тысяч долларов. Вожди революции продолжают увеличивать вклады на своих счетах в банках США. Так, счет Троцкого всего в двух американских банках за последнее время возрос до 80 миллионов долларов. Что касается самого Ленина, то он упорно продолжает хранить свои «сбережения» в Швейцарском банке, несмотря на более высокий процент годовых на нашем свободном континенте».

В октябре 1921 года Шелехеса расстреляли. Судила «бедного ювелира» Военная коллегия Верховного трибунала при ВЦИК, как будто он был одним из вождей революции или классик марксизма» (с. 34).

Обратим внимание, что сюжет, который описан И. Буничем, относится лишь к 1921 году, и он касается только вкладов большевиков в банки США и Швейцарии. Но вывоз награбленного также осуществлялся в банки Швеции, Великобритании и ряда других стран. Процесс вывода богатств продолжался еще несколько лет. С конца 1922 г. поток стал ослабевать, а в 1925 году, когда Сталин укрепил свои позиции в партии и правительстве, он прекратился.

Исход золота из России. Я уже затрагивал тему «исхода золота из России» (шестая статья). Здесь добавлю лишь некоторые детали. Золото из России выходило по разным каналам и под разными «легендами». Это, прежде всего, «паровозное золото» и «золото Коминтерна».

«Паровозное золото» — то, которое уходило в Швецию в виде оплаты заказа на паровозы для российских железных дорог (естественно, что Россия не получила всех паровозов, которые были предусмотрены контрактами, а цены на них были завышенными). Процессом вывода золота за границу руководил Троцкий, который специально для этого занял (помимо всех других должностей) пост наркома путей сообщения. Впрочем, если говорить о Троцком, то у него было несколько каналов вывода золота за рубеж. Конечным пунктом «золота Троцкого» была Америка, где находился его родственник — банкир Животовский. Он был партнером Льва Давидовича по бизнесу и помогал конвертировать металл в валюту и размещать ее в американских банках.

«Золото Коминтерна» — якобы на поддержку борьбы коммунистов других стран за победу социалистической революции в мире. Напомним, что в марте 1919 года в Москве была проведена встреча «пламенных революционеров» разных стран, на которой участники договорились о координации своих усилий по раздуванию пожара «мировой революции». Был создан Коммунистический интернационал, большевики из советской России обещали своим соратникам не только идейную поддержку, но также материальную помощь. Был организован канал вывода золота из России под флагом борьбы за «мировую революцию». Правда, до «пламенных революционеров» других стран доходило далеко не все (иногда почти ничего). Источником «золота Коминтерна» были запасы Наркомата финансов. Была также «партийная касса», которая находилась под личным контролем Ленина. После отхода Ленина от дел по состоянию здоровья процессом вывода «золота Коминтерна» руководил Зиновьев, который был первым лицом в Коминтерне.

А, кроме того, были большие количества золота, которые в хранилища НКФ вообще не попадали, а шли, минуя официальные инстанции и учет, сразу за границу. Это золото и другие драгоценности, которые конфисковались у населения, отнимались у Церкви, похищались из музеев и т.п. Конфискации дополнялись добровольно-принудительной продажей ценностей населением органам власти на основе секретного постановления ЦК РКП (б) от 5 сентября 1921 года. Здесь круг «бенефициаров» в лице партийных и государственных деятелей был более широким.

«Желтый металл» на местах (в Нью-Йорке, Лондоне, Стокгольме, Цюрихе и т.д.) конвертировался в валюту, а валюта размещалось на счетах в солидных банках. Между западными банками шла острая конкуренция за деньги из советской России и «революционных» клиентов (посмотрите на заметки из газеты «Нью-Йорк тайме»: как американцы ревниво реагируют на то, что «русские» предпочитают пользоваться швейцарскими банками).

О масштабах вывоза российского золота в 1921 —1922 гг. свидетельствуют следующие данные современного исследователя В.Шамбарова: «... в Стокгольме Олаф Ашберг (директор одного из шведских банков, активно сотрудничавшего с большевиками.— В.К.) предлагал всем желающим «неограниченное количество золота» через шведские банки. Здесь производилась «отмывка». Русское золото переплавлялось и шло в другие страны с новыми клеймами. Директор шведского монетного двора заявил, что с 1 января по 22 апреля 1922 г. было переплавлено 70 тонн золота. Основная часть направлялась затем в Америку. И «Нью-Йорк тайме» выносила на первую полосу заголовок «Золотой потоп в пробирной палате», отмечая, что 8 месяцев 1921 г. США импортировали золота на 460 млн. долл. Из них в сейфах «Кун и Лоеб» осело 102,9 млн. долл. ... Мощности пробирной палаты с переплавкой такого количества не справлялись, часть золота стали направлять в Сан-Франциско»».

Прокомментирую эту информацию из американской газеты. Исходя из того, что цена золота в то время была примерно 20 долл, за одну тройскую унцию, импорт золота составил 23 млн. тройских унций, т.е. примерно 715 т металла. Из них в сейфах «Кун и Лоеб» было размещено более 5 млн. тройских унций, или около 160 тонн металла.

Важную роль в реализации награбленных в России ценностей играли известные американские предприниматели Хаммеры (отец — Джулиус и сын — Арманд). Хаммеры переправляли церковные ценности через Таллин, который был своеобразным «зеленым коридором» для контрабандных операций большевиков. В этом бизнесе участвовали также Животовский (банкир, дядя Л.Троцкого), Ашберг (шведский банкир, глава «Ниа-банка»), Рейли (агент британской разведки и еще нескольких других разведок). Современный американский историк Р.Спенсер приходит к выводу: «Мы можем сказать, что русская революция сопровождалась самым грандиозным хищением в истории. Миллионы и миллионы долларов в золоте и других ценностях исчезли. Другие деньги и средства были тайно перемещены из одних мест в другие. И задачей таких людей, как Сидней Рейли и Джулиус Хаммер, было сделать подобное перемещение возможным».

Экспроприация «пламенных революционеров». Таким образом, за пределы Советской России были вывезены громадные богатства, которые были накоплены в течение многих десятилетий (а, может быть, и веков) в Российской империи.

Полной информацией о том, что и сколько вывозилось, куда вывозилось, на кого оформлялось, в руководстве страны знали буквально единицы. Наверняка среди них были В.И. Ленин, Ф.Э. Дзержинский, Л.Д. Троцкий, И.В. Сталин. Первые двое из них вскоре ушли из жизни. Троцкий был выслан из страны в 1929 году. Из тех, кто располагал всеми списками, в СССР к началу индустриализации оставался Сталин. А Сталин знал многое. Поскольку в годы массового «исхода золота» из России занимал важные посты: генерального секретаря ЦК ВКП (б) и наркома Рабоче-крестьянской инспекции. Наркомат рабоче-крестьянской инспекции (НРКИ) был главным контрольным органом государства (что-то наподобие нашей Счетной Палаты, только инспекция обладала большими полномочиями). Сталин находился на посту Наркома инспекции с 24 февраля 1920 г. по б мая 1922 г. Как генеральный секретарь партии Сталин курировал Центральную контрольную комиссию ВКП (б), которая находилась в теснейшем контакте с Рабоче-крестьянской инспекцией. В общем, уже начиная с 1920 года, Сталин был в курсе всех тайных финансовых операций партии, Наркомата финансов, Государственного банка и ВЧК. Отметим, что к началу индустриализации в строю оставались и многие «пламенные революционеры», которые имели банковские счета за границей.

Сталин знал многое о зарубежных капиталах, но не все. Он не знал паролей и шифров, которые давали доступ к банковским счетам. Все мы прекрасно знаем о процессах 1930-х гг. против партийной оппозиции. Многие из оппозиционеров были обвинены в государственной измене, связи с западными разведками и т.п. А разве эти обвинения были беспочвенны, учитывая, что «партийная оппозиция» имела особые интересы на Западе? Сталин был прагматиком. Ему мало было «нейтрализовать» оппозицию, которая была (или потенциально могла стать) «пятой колонной» внутри СССР. Сталин добивался получения от обвиняемых паролей и шифров, дававших доступ к банковским счетам на Западе. В обмен на обещание сохранить «пламенным революционерам» жизнь. Правда, за редкими исключениями обещание это не выполнялось.

Наиболее крупным исключением стал Троцкий, которому не только сохранили жизнь, но и позволили выехать за границу. Причем вместе с громадным личным архивом. Видимо, «выкуп» за жизнь Троцкого был крупным. После получения от «пламенных революционеров» нужной информации советские бойцы «невидимого фронта» выезжали по личному заданию Сталина за границу и снимали деньги с тайных банковских счетов. Далее они переводили их на счета тех западных компаний, которые выполняли заказы СССР. Немного этой темы касается исследователь эпохи Сталина А. Б. Мартиросян. Он полагает, что И. Сталин кое-что знал о заграничных счетах «пламенных революционеров», но не все. Поэтому он постоянно вел с помощью советской разведки поиск денег и золота, которые были вывезены из страны в начале 1920-х гг. «Сталин ... после смерти Ленина и до конца своей жизни проводил операцию «Крест» по поиску украденных из России средств. Многое ему удалось вернуть, но, к глубокому сожалению, не меньше, если не больше, так и осталось за границей». Мартиросян утверждает, что банковские счета «пламенных революционеров» были не «на предъявителя», а «именными». Думаю, что изначально счета были «на предъявителя». Таким было требование В. Ленина, который курировал вывоз всех ценностей из страны. А затем они действительно могли переоформляться как «именные». Но не все «пламенные революционеры» такое переоформление провели. Поэтому, действительно, вернуть Сталину удалось лишь часть денег.

Не исключено, что содействие в проведении банковских операций нашими бойцами «невидимого фронта» в США оказывал вездесущий Арманд Хаммер. Сначала он работал на Ленина, Троцкого, Зиновьева и прочих «пламенных революционеров», а затем стал помогать Сталину. Это тот самый Хаммер, который был личным «другом» советских руководителей начиная от В. Ленина и кончая М.С. Горбачевым. Для него на первом месте был бизнес, политические воззрения обитателей Кремля его мало интересовали. Между прочим, в 1990 году мне пришлось быть на одном общественном мероприятии в Кремле, там я видел А. Хаммера и М.С. Горбачева; они смотрелись как закадычные друзья.

В уже упоминавшейся мною статье «За кулисами кризисов. Индустриализация как афера» ее автор Сергей Сухобок приводит различные цифры и факты, относящиеся к рассматриваемой нами теме. Например, он говорит о том, что после убийства Троцкого в банках США и Мексики на счетах, принадлежащих этому «пламенному революционеру», было обнаружено 800 млн. долларов (не нынешних, а тогдашних!). Что, мол, в 1922 году в партии большевиков разразился грандиозный скандал, когда ИРКИ выявил на зарубежных счетах Г. Зиновьева аж 400 млн. долларов! Что при посредничестве А. Хаммера из советской России в Америку было выведено за период 1921—1925 гг. в общей сложности около 1 триллиона долларов (не тогдашних, а в пересчете на нынешние доллары). Но, к сожалению, ни одной ссылки на документы или иные источники автор не приводит. Да и цифры совершенно несоразмерные.

Тем не менее, проблема существует. Свидетельств того, что в первые годы советской власти большие количества золота и других ценностей уходили из страны, достаточно. Есть свидетельства и того, что эти ценности прибывали в Швецию, Америку, Швейцарию. А вот документов, подтверждающих их возвращение в СССР (или под контроль СССР), пока нет. Но я думаю, что наверняка они существуют. Многие архивы до сих пор не раскрыты. Не раскрыты по той причине, что после знакомства с ними по-другому будет выглядеть наша не столь уж далекая история. Поблекнут иконные образы многих «пламенных революционеров». И, наоборот, высветится истинная роль Сталина как настоящего хозяина страны.

 

СТАЛИНСКАЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ: УРОКИ ДЛЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Я лишь схематично обрисовал тему источников индустриализации 1930-х гг. Тема в высшей степени злободневная. Поскольку экономика современной России находится примерно в таком же состоянии недомогания, в каком находилась экономика СССР в середине 1920-х гг. Промышленный потенциал России подорван, и нам нужно новая индустриализация. В своей заключительной части главы остановлюсь на некоторых актуальных проблемах второй индустриализации.

О второй индустриализации России и ее валютном обеспечении. Слава Богу, мы имеем сегодня опыт социалистической индустриализации. И мы обязаны его использовать. Саму индустриализацию можно провести в течение одного десятилетия. Все, как принято говорить, упирается в «политическую волю». Атакую волю может проявить лишь истинно национально-ориентированный политический лидер. Пока его нет. Но если, милостью Божией, такой лидер будет дарован нам, то ему опыт Сталина может оказать неоценимую помощь.

Думаю, что в самом коротком списке неотложных и приоритетных задач такого спасителя России будет стоять индустриализация. Сразу же возникнет вопрос об источниках финансирования индустриализации. Без больших валютных затрат никак не обойтись. Ведь, увы, своих машин и оборудования мы уже почти не производим, многие инвестиционные товары придется закупать за границей.

На сегодняшний день для валютного обеспечения второй индустриализации, то мы располагаем следующими потенциальными ресурсами.

Во-первых, золотовалютными резервами Банка России.

Во-вторых, валютными средствами наших суверенных фондов (Резервный фонд и Фонд национального благосостояния).

В-третьих, каждый год наш экспорт дает валютную выручку в размере 600 млрд, долл., причем сальдо внешнеторгового баланса уже целый ряд лет является устойчиво положительным.

В-четвертых, за рубежами нашей страны российские физические и юридические лица накопили сотни миллиардов долларов на счетах в банках, в ценных бумагах, недвижимости и т.д.

Валютные ресурсы — под государственный контроль!

Некоторые источники валюты для нас являются лишь потенциальными, немедленно задействовать их в целях проведения индустриализации нельзя. В первую очередь, я имею в виду те сотни миллиардов долларов финансовых активов, которые незаконно были выведены в офшоры. Вернуть их на родину будет не менее сложно, чем, скажем, возвращать в 1930-е годы деньги и золото «пламенных революционеров», которые они вывезли за границу после революции. Может быть, часть средств, которые были выведены за границу нашими олигархами, коррумпированными чиновниками и прочими клептоманами за последние 20—25 лет, вообще не удастся вернуть в Россию. Но даже золотовалютных резервов Российской Федерации в размере около 500 млрд. долл, и части годовой экспортной выручки вполне достаточно для того, чтобы начать вторую индустриализацию России.

Астрономические цифры валютных резервов и валютной выручки сегодняшней России не должны завораживать. Пока это еще лишь виртуальные цифры. Перед нами стоит двуединая задача: провести консолидацию всех валютных ресурсов под контролем государства и обеспечить максимально эффективное использование мобилизованных ресурсов. Что касается первой задачи, то она, в свою очередь, распадается на целый ряд более конкретных задач. Читатель может сказать, что, мол, и так золотовалютные резервы (ЗВР) страны находятся в одном государственном «кулаке», который называется «Банк России» («Центральный банк Российской Федерации»). Я уже неоднократно обращал внимание на неприятный парадокс, связанный с нашими валютными резервами. С одной стороны, эти резервы представляют собой концентрированный финансовый результат деятельности всей нашей экономики, всего нашего народа. С другой стороны, Банк России по своему правовому статусу не относится к категории органов государственного управления, действует автономно от государства. Он может действовать даже вопреки интересам государства, ссылаясь при этом на Конституцию, Федеральный закон о Центральном банке Российской Федерации и прикрываясь какими-нибудь туманными аргументами о необходимости поддерживать стабильность рубля, валютного курса, цен и т.п. Так что первейшим условием успеха второй индустриализации является установление реального государственного контроля над Банком России, превращение его в национальный институт, который будет снабжать индустриализацию необходимым количеством рублей и валюты.

Вообще о необходимости проведения в России второй индустриализации сегодня говорят многие здравомыслящие экономисты. Совершенно правильно называются некоторые условия, без которых она не может состояться. Такими условиями, в первую очередь, являются усиление роли государства в экономической жизни России, укрепление централизованного начала в управлении экономикой, переход к среднесрочному планированию, переориентация Банка России на кредитование реального сектора экономики, возвращение к одноуровневой банковской системе и т.п. К сожалению, почему-то почти никогда не вспоминают о том, что к разряду таких первоочередных условий эффективной индустриализации относится также государственная монополия внешней торговли и государственная валютная монополия. Без этих двух видов государственной монополии сталинская индустриализация не могла бы состояться.