Год 1165-й от основания Великого Рима.
16-й год империума Гонория, августа и кесаря Запада. 3-й год империума Теодосия Младшего, августа и кесаря Востока.
Год 410-й от Рождества Христова.
Дни и труды для города и мира. Гиппо Регий в проконсульской Африке.
В майские календы епископ Августин получил братское письмо от епископа Мегалия из Каламы. Предстоятель Нумидии полагал возможным рукоположить в епископы Тагасты пресвитера Алипия, о чем он и сообщал доверительно его другу и учителю Аврелию.
Далее пресвятой брат Мегалий почел нужным в греческих и латинских вокабулах уведомить преподобного брата Августина о том, почему он намерен синодально и коллегиально ходатайствовать о передаче первенствующего статуса от епархии Каламы епархии Гиппона. Ибо преклонный возраст и старческие недуги не дозволяют ему, глубокому немощному старцу Мегалию, и впредь с былой энергией и епископальным пылом отстаивать синодальное дело Святой католической Церкви и экклесиального правоверия в Нумидии. Меж тем наиболее достойной братской фигуры на предстоятельское место, нежели епископ Аврелий Августин, он не видит и лучшего защитника православной вселенской веры не желает.
Спустя Божию седмицу ходатайство и пожелание престарелого Мегалия энергично и властно поддержал августейший викарий Африки кесарский комит прими ординес высокородный Маркеллин Флорид.
В тот же год на одиннадцатый день в августовские иды осадившие Рим соединенные силы варваров, в основном вестготы под военачальством кесарского комита Аларика, хитростью и обманом овладели городскими стенами. И в продолжение трех дней бесчинствовали в Вечном Городе, едва ли не подчистую разграбив все, за исключением святых мест упокоения мучеников веры, христианских базилик и церквей. Сестру августа Гонория, прекрасную Галлу Плакидию, комит Аларик лишил свободы и увез, чтобы выдать замуж за своего родственника, вестготского рекса Атаульфа.
Август и кесарь Запада Гонорий, его приспешники, консулы, комиты доместиков, магистр оффиций непонятным образом бездействовали, отсиживаясь в неприступной Равенне. Казалось, до Великого Рима им не было ни малейшего дела.
Рассказывают, будто бы в Равенне один придворный евнух, исправлявший должность птичника, в слезах сообщил Гонорию о том, что Рим пал.
— Как!!? — вскричал кесарь, — да я только что его кормил из собственных рук!
Придворный знал, конечно, о любимце доминуса преогромном жирном петухе по кличке Рим и поторопился успокоить властительного любителя домашних кур, пустившись в объяснения: горе не беда, твое величество, коли это всего-то навсего готские варвары предали город Рим огню и мечу.
— Вот и хорошо! Вот и славно! — обрадовался глупый кесарь. — А я уж было испугался, что это мой красавчик Рим вдруг околел.
«Такой недотепа, сказывают, был этот император», — выводит мораль вышеизложенной греческой басни хронист VI века Прокопий Кесарийский.
Глупейшую клеветническую выдумку-анекдот о западноримском доминусе (скобками выделим в современных понятиях герменевтики XXI века — злопыхательскую греко-латинскую шутку-каламбур о курах Рим и Рома) Аврелий Августин не включил ни в один из своих трудов. Хотя мог бы придумать нечто более остроумное и оригинальное. Довольно и того, если ее станут настырно переписывать один у одного мифоисторики и литераты последующих эпох, начиная от вышеназванного анекдотиста Прокопия.
Сказано, написано, напечатано с тех пор о падении Великого Рима и слишком много лжи и очень мало правды. Тогда как во мнении Августина из Гиппона, а также многих его здравомыслящих современников, тот трехдневный разбой и опустошение в Риме объяснялись тем, что «римское государство скорее расстроено, чем разрушено; подобное случалось с ним и в прежние времена, до христианства, и оно от такого расстройства оправлялось».
«Не следует отчаиваться в этом и теперь, — далее писал Блаженный Августин в книге четвертой «О Граде Божием». Ибо кто знает относительно этого волю Божию?»
В том же 410-м году от Рождества Христова четыре выправленных первоначальных фолиума «De Civitati Dei» автор отдал в переписку и распространение монастырским братьям. Отнюдь не согласно с Горацием хранить рукопись до девятого года он не стал.
†