Клейтон и Мартин ехали на север Пятьдесят первого штата, направляясь в сторону скалистых предгорий, где несколькими месяцами ранее было обнаружено тело девушки, числившейся у них под номером три. Джеффри лениво прислушивался к тихому ритмичному постукиванию, раздающемуся всякий раз, когда колеса автомобиля наезжали на утопленные в асфальт фривея чувствительные элементы электронных датчиков. Мчались они с большой скоростью, хотя на далеком пункте слежения их скорость, равно, впрочем, как и направление, и весь их маршрут, могла быть отслежена на предназначенной для контроля за автомобильным движением электронной карте, отображающей дорожную систему Западной территории. Но им это должно было сойти с рук. Дело в том, что, когда они выезжали в путь, агент Мартин позвонил по специальному телефону в штаб-квартиру дорожной полиции, так что им не было нужды опасаться, что прилетит патрульный вертолет и потребует ехать с положенной скоростью.

Время от времени они проносились мимо указателей съезда с фривея. У местных городков были нарочито оптимистичные названия типа Виктория, Счастливый Источник или Долина Успеха — ну и так далее. Или романтичные, явно рассчитанные на то, чтобы пробуждать мечты о безмятежной жизни на лоне природы, — Солнечная Река или Глубокий Каньон. О съездах к этим заповедным кущам возвещали дорожные указатели, выкрашенные в разные цвета. В конце концов Клейтон не удержался и спросил: почему?

— Все очень просто, — ответил агент Мартин. — Разные цвета означают разный статус. Всего у нас в штате имеется три цвета. Желтый — для таунхаусов и кондоминиумов. Коричневый — для коттеджей на две-три спальни. Зеленый — для больших коттеджей, где спален четыре или даже пять. Есть еще синий. Он — для вилл и поместий. Идея пошла от Орландо компании «Дисней». Только тут у нас ее немного развили.

Клейтон указал пальцем на красный стикер, приклеенный к ветровому стеклу:

— А что означает красный цвет?

— Пропуск, позволяющий проехать куда угодно.

Они только что миновали зеленый дорожный указатель съезда на Лисий Дол. Клейтон ткнул в него пальцем и произнес:

— Хочу посмотреть.

Недовольно пробурчав что-то, детектив притормозил и свернул на боковую дорогу.

— Хороший выбор, — произнес он уже более отчетливо, но с некоторой тенью загадочности.

Почти сразу они очутились в благоустроенном городке в окружении широких лужаек и сосновых рощиц. Солнце проникало через ветви деревьев, отражаясь от блестящих капотов новеньких автомобилей, стоявших возле домов. Когда же его лучи озаряли мелкие фонтанчики, вылетавшие из дождевальных систем на зеленых газонах, то в них играли небольшие радуги. Дома казались просторными, и стояли они на порядочном удалении от неширокой дороги. Возле многих домов виднелись крытые бассейны.

Клейтон отметил, что дома построены в добротном колониальном, средиземноморском или строгом западном стиле.

Они были выкрашены в белый, серый или бежевый цвет либо покрыты бесцветной пропиткой, подчеркивавшей текстуру деревянной обшивки. Правда, в рамках одного типового проекта могли существовать и мелкие различия. Например, там могли быть атриум, терраса, полукруглые окна. Таким образом, соседние строения хоть и напоминали одно другое, но не совсем. Они были похожи, но только частично. Или, подумалось Клейтону, они были неповторимы, однако лишь до известной степени. Он понимал, что эти термины противоречат друг другу, а вместе с тем как раз они казались ему в данном случае наиболее уместными. В целом архитектура поселка выглядела изысканной. Можно было утверждать, что каждый дом обладает индивидуальностью, но при этом вся их совокупность отличалась единообразием. Ему пришло в голову, что, наверное, то же самое можно сказать и про самих обитателей поселка.

Была середина дня. Погода выдалась чудесная. Солнце поднялось высоко, и начало припекать. В поселке стояла тишина. Никого не было видно, за исключением женщин, присматривавших за детьми, которые играли во дворах, или качались на качелях, или карабкались на турники. Клейтон оглядывался по сторонам, высматривая какие-либо признаки упадка — например покосившиеся заборы или облупившуюся краску, — но ничего не заметил. Все выглядело совершенно новым. Через несколько кварталов он увидел двух женщин в ярких спортивных костюмах — они неторопливо бежали, толкая впереди себя легкие детские коляски, сверкавшие конструкцией из стальных трубок. Обе женщины были молоды. Возможно, такого же возраста, как и он. Когда они пробегали мимо, одна из них помахала ему рукой.

И еще он отметил полное отсутствие заборов.

— Неплохо, правда? — спросил детектив.

— Неплохо, — согласился Клейтон. — Выглядит мило. А скажите, есть ли у вас правила, которые ограничивают типы зданий?

— Разумеется. Есть правила относительно цвета. Относительно стиля. Правила относительно того, что́ вы имеете право иметь в доме, а что нет. Есть самые разные правила, только правилами они у нас не называются. Мы их называем пунктами договора. И все подписывают соответствующий договор, прежде чем въехать в новый дом.

— И никто не возражает?

Детектив отрицательно покачал головой:

— Никто.

— А предположим, что кто-то имел бы коллекцию ценных картин и захотел установить соответствующую систему сигнализации, ну там с датчиками давления и так далее, это ему позволят сделать?

— Да. Возможно. Однако такую систему пришлось бы должным образом зарегистрировать. Ее должен осмотреть и одобрить инспектор Службы безопасности штата. А установлена она должна быть архитектором, у которого есть лицензия штата на подобную деятельность. Это тоже часть договора.

Мартин остановился перед большим домом очень современного вида. В доме, однако, явно никто не жил, и близ подъездной дорожки висела табличка «ПРОДАЕТСЯ». Трава на лужайке поднималась выше, чем на соседних, и кусты живой изгороди качали нестрижеными ветками. Профессор подумал, что этот дом похож на неуклюжего подростка, в общем и целом достаточно презентабельного, но с запущенной шевелюрой и небритой щетиной, который накануне явно выпил чересчур много запретного для него пива.

— Именно здесь жила Джанет Кросс, — спокойно проговорил детектив и указал на портфель с папками, лежащий на коленях у Клейтона. — Единственная дочь. Родители съехали отсюда две или три недели назад.

— Куда они подались?

— Я слышал, что в Миннеаполис. Они оттуда родом. Там у них родственники.

— А соседи? Что соседи об этом думают?

Агент Мартин нажал на педаль, включил нужную передачу и отъехал от дома.

— Кто ж знает, — ответил он после секундного молчания.

Клейтон уже было собирался задать следующий вопрос, но промолчал, вовремя спохватившись. Он взглянул на детектива, который смотрел на дорогу, и понял, что агент Мартин, пожалуй, только что дал ему поистине удивительный ответ. Уж кого-кого, а соседей следовало допросить в первую очередь, и более чем скрупулезно. Не видели ли они чего-нибудь? Не слышали ли? Не замечали ли какого-нибудь странного человека, кто ошивался поблизости незадолго до исчезновения девушки? Или после? Заявляли ли они о пропаже девушки властям? Может быть, они создали комитет самообороны? Собирались ли, чтобы обсудить положение дел и организовать патрулирование улиц? Настаивали ли они на усилении принимаемых мер безопасности? Уж установки-то дополнительных камер видеонаблюдения на улицах они просто не могли не потребовать! За какие-то пару секунд профессор придумал еще около полудюжины разных способов, которыми население смогло бы отреагировать на происшедшее варварское убийство и которые были бы типичны для принадлежащих к среднему классу обывателей в любом другом штате. Конечно, все их действия на поверку, скорее всего, оказались бы бесполезными, но это все-таки были бы действия.

Он медленно выдохнул и задал совсем не тот вопрос, который собирался задать:

— Как она пропала?

— Шла домой из дома, который находится неподалеку отсюда, куда ходила посидеть вечер с ребенком. Ей и нужно-то было пройти около трех кварталов. Достаточно близко, чтобы пройти их пешком. К тому же час был не поздний. Супруги, за чьими детьми она приглядывала, в тот вечер пообедали в здешнем ресторане, а потом сходили в кино на восьмичасовой сеанс. После чего вернулись, заплатили девушке несколько баксов, та вышла за дверь, и больше никто никогда ее не видел. Было одиннадцать вечера.

— Поехали к тому дому, где она работала в тот вечер, — велел Джеффри Мартину, который в ответ проворчал нечто одобрительное.

Клейтон откинулся на спинку сиденья и дал волю воображению. Он принялся всматриваться в улицу, по которой они ехали, и вскоре обнаружил, что может легко представить ее себе под покровом густой темноты. Интересно, светила ли в ту ночь луна? «Об этом неплохо бы разузнать», — сказал он себе. Если да, то ветки сосен давали бы тень, не позволяя свету луны проникать под их полог. Конечно, здесь есть несколько уличных фонарей, но светят они, скорее всего, не слишком-то ярко. Наверняка в них используются натриевые лампы, которые в Америке обычно применяются для того, чтобы освещать лишь самые темные закоулки. В хорошем освещении здесь просто нет никакой необходимости, да и жители стали бы жаловаться, что яркий свет проникает к ним в окна и мешает спать.

Тут Клейтону пришла в голову оригинальная мысль: если вы купились на миф о полной безопасности, то вам ни за что не захочется видеть под окнами яркие фонари, которые каждую ночь станут напоминать о том, что вас, пожалуй, надули.

Он продолжил рисовать в своем воображении картину преступления. Итак, девушка шла одна. Ночь уже наступила. Девушка немножко торопилась, потому что даже здесь ночью человеку становится не по себе. Так что, если девушка и знала, что бояться ей нечего, она шла одна и торопилась. Вокруг стояла тишина, и девушка должна была слышать только звук собственных шагов. Приглушенный, потому что на ней были кроссовки. Она прижимала к груди учебники — ни дать ни взять картина кисти Нормана Роквелла. Ладно, а что потом? Проехала ли мимо нее машина с потушенными фарами? Прозвучал ли из темноты голос, который ее окликнул? Или маньяк подкрался к ней, как ночной хищник?

На этот последний вопрос Клейтон не знал ответа. Да, все именно так и произошло.

Нападение, отметил Клейтон сам для себя, произошло быстро. Бесшумно и внезапно. Преступник наверняка застал жертву врасплох, потому что один-единственный ее крик нарушил бы все его планы. Итак, как он все подготовил?

Нарочно ли он выбрал именно эту ночь? Или Жертве Номер Три просто не повезло и она оказалась в неподходящем месте в неподходящее время? Что, если ее смерть явилась игрой случая, результатом несчастливого для нее стечения обстоятельств? Или маньяк выслеживал ее как желанную добычу и той ночью для него просто представилась долгожданная возможность совершить наконец давно задуманное?

Клейтон кивнул. Да, тут есть разница. Ведь охотники делятся на две основные категории. Одни осторожно крадутся по лесу, высматривая добычу. Другие предпочитают сидеть в засаде, поджидая, когда жертва сама к ним приблизится. Остается лишь найти правильный ответ. В случае насильственной смерти очень многое бывает связано воедино. Планы, намерения. Целый клубок правил, с одной стороны, и реакций на них — с другой, которые громоздятся друг на друга, суммируются, словно в некоем чудовищном уравнении, пока не приводят к убийству.

Так в чем же было дело на сей раз?

Голова Клейтона пухла от вопросов, и не на все из них у него был ответ.

Они доехали до конца квартала и свернули на другую улицу, застроенную все такими же домами и примерно через полмили заканчивавшуюся тупиком.

Когда детектив свернул на маленькую, полную зелени площадь, он указал пальцем на дом, стоявший немного в глубине. Дом стоял под углом к улице, и подъездная дорога шла сквозь густую и высокую живую изгородь. Соседний дом тоже стоял так, что все его окна выходили не на круглую площадь, а на изгородь с одной стороны и на невысокий склон, поросший соснами, — с другой.

— Остановите машину, — неожиданно попросил Клейтон.

Мартин посмотрел с удивлением, но затормозил.

Выйдя из автомобиля, Клейтон отошел от него на несколько шагов и принялся разглядывать ближние дома, что-то высматривая и прикидывая.

Детектив опустил боковое стекло:

— Ну, что там?

— Здесь, — ответил Клейтон и почувствовал, как по телу пробежали мурашки.

— Здесь?

— Он ждал ее здесь.

— Откуда вы знаете? — спросил Мартин.

Клейтон быстрым движением руки указал на близлежащие дома:

— Здесь его никто не мог видеть. Нечто вроде мертвой зоны. Фонаря нет. Темный автомобиль, темная ночь. Просто припаркуйся и жди.

Детектив тоже вышел из машины и огляделся по сторонам. Потом быстро отошел в сторону, повернулся, посмотрел туда, где стоял Клейтон, и вернулся обратно. Нахмурившись, он посмотрел на угловые дома и прикинул в уме углы обзора. Затем, присвистнув, кивнул:

— Пожалуй, вы правы, профессор. Неплохо. Очень неплохо. Эти дома действительно как бы спрятаны в глубине жилого массива. После того как она прошла бы от этого места еще ярдов тридцать, что ж, ее хорошо стало бы видно, причем с обеих сторон. И кстати, она очутилась бы ближе к домам, а потому ее крик смогли бы в них услышать. Если бы она закричала. Вернее, если бы она успела закричать… — Детектив замолчал, продолжая осматривать местность. — Конечно, вы правы, профессор. Не знаю, как я сам этого не заметил. Снимаю перед вами шляпу.

— Кто-нибудь осматривал это место после исчезновения девушки? — спросил Клейтон.

— Конечно. Только вы должны понимать, что произошло это лишь после того, как я собственными глазами увидел ее тело. Только тогда мы поняли, что произошло. А к тому времени… — Голос его оборвался.

Клейтон кивнул и пошел обратно к машине. Одолеваемый все новыми и новыми вопросами, он еще раз осмотрелся по сторонам. Отсутствовавшие родители после кино вернулись на автомобиле. Как удалось маньяку не оказаться увиденным в свете их фар? Очень просто. Он приехал на это место после них. Откуда маньяку стало известно, что девушку не подвезут до ее дома на машине и она пойдет пешком? Потому что убийца уже давно следил за ней. Откуда он знал, что соседи в это время не станут входить в свой дом или выходить из него? Потому что загодя успел ознакомиться с их распорядком дня.

Клейтон потихоньку вздохнул и сказал самому себе, что нет ничего странного в том, что он, невзначай заехав в тихий поселок, тут же обнаружил самое лучшее место, где мог бы прятаться маньяк, поджидая жертву. Он сказал себе, что просто посмотрел глазами убийцы на место, где произошло похищение, потому что лишь этот метод может помочь им поймать маньяка, и, значит, он должен радоваться своим способностям, а не бояться их. Он понимал, что лжет самому себе. Но его устраивал такой ответ.

Покинув поселок, они поехали дальше, и через несколько минут Клейтон увидел небольшой лесопарк. По его периметру вилась черная гаревая дорожка для бега. Еще он разглядел несколько теннисных кортов, баскетбольную площадку и детский городок, где играли несколько ребятишек. Их мамаши сидели вокруг на скамейках и мирно беседовали друг с другом, лишь изредка поглядывая вперед, чтобы пронаблюдать, как резвятся их чада. Это говорило о том, что они чувствуют себя в полнейшей безопасности. За парком появился другой поселок, но в нем дома стали поменьше, да и стояли кучнее, к тому же куда ближе к тротуарам, чем там, где они были. Цвет дорожных знаков здесь был коричневый.

— А это местечко зовется Эхо-Вудз, — проговорил Мартин. — Цвет коричневый. Средний класс, но другой конец спектра. Здесь уже почти город.

Проехав еще немного, они попали на широкий бульвар с торговыми комплексами, протянувшимися по обеим сторонам дороги. Магазины были как все на юго-западе: с красными черепичными крышами и оштукатуренными светло-бежевыми стенами, в том числе и большой бакалейно-гастрономический магазин, занимавший чуть ли не целый квартал. Клейтон принялся читать названия и отметил, что и они расположены по ранжиру: бутики и магазины дорогой электроники находились в одном конце комплекса, а дисконтные лавки-развалы — в другом. Рестораны, пиццерии, заведения фастфуда были также распределены на всем его протяжении в соответствии с «профилем» данного участка.

— Можно заняться шопингом, — проговорил детектив. — Добро пожаловать в Эвергрин, пригород Нового Вашингтона.

В центре этого маленького городка у Клейтона возникло чувство, будто он вернулся в Новую Англию. В центре городка находилась, как и положено, знаменитая лужайка с густой свежей травой. За ней, на фоне безоблачного синего неба, Клейтон увидел белый шпиль епископальной церкви. Справа от нее возвышался другой увенчанный крестом шпиль, явно методистской церкви. По другую сторону лужайки, напротив церквей, словно бросая им вызов, стояла еврейская синагога со звездой Давида наверху. Все эти здания были построены на современный манер, без оглядки на каноны. Невдалеке Джеффри заметил также три больших белых дома. На одном было написано «МУНИЦИПАЛИТЕТ», на другом — «ГОРОДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ ШТАТА», на третьем — «КОМПЬЮТЕРНЫЙ ЦЕНТР». Тут же имелся небольшой указатель-стрелка, направленный на ближайший переулок, и на нем было начертано: «РЕГИОНАЛЬНЫЙ ЦЕНТР ШКОЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ И ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ГОРОДА ЭВЕРГРИН».

Подъехав поближе, агент Мартин припарковался у самого края лужайки. Теперь Клейтон увидел, что на ней даже установлен памятник — статуя солдата времен Второй мировой в героической позе. Поблизости от него стояли две старые пушки, покрытые черной краской. Интересно, подумалось Джеффри, завезли они в этот городок прах какого-нибудь настоящего героя, чтобы ему поклоняться, или эта могила «неизвестного солдата» является чистой фикцией?

— Смотрите, профессор, — сказал агент Мартин. — Тут есть все, что нужно. В полном порядке и прямо под рукой. Такая вот картинка. Поняли?

— Кажется, да, — ответил профессор.

— В каждом городке положено иметь как минимум три места, где можно молиться. Набор их, конечно, может быть разным. Например, можно построить молельный храм для мормонов. Или мечеть. Пожалуйста, бога ради. Но всегда три. Одна церковь предполагает чью-то исключительность. Две — это всегда будет соревнование. А три — это уже многообразие. Трех как раз достаточно для того, чтобы обеспечивать силу при достаточной степени разделенности, если вы понимаете, о чем я говорю. Этническая разнородность ведь тоже способна придавать обществу необходимую для него устойчивость. То же самое и с поселками. В них представлен весь спектр доходов населения, каждый поселок соответствует группе людей с определенным уровнем благосостояния, но, заметьте, они все живут рядом, испытывая чувство локтя, по-соседски, так сказать, рука об руку, постоянно встречаясь друг с другом вот в этом городке или на торговом моле. Можем еще съездить посмотреть на виллы и поместья, если вам захочется. Да еще прибавьте ко всему этому образовательный центр, который дети посещают начиная с детского сада и до средней школы включительно, да некую комбинацию оздоровительного центра с маленькой больницей, и вы поймете, что тут действительно имеется все, что нужно.

— Ну а зачем понадобился компьютерный центр? — спросил Джеффри.

— Все дома соединены оптоволоконными кабелями. Так что если вы захотите, то сможете, не выходя из дому, делать покупки, принимать участие в местных выборах, платить налоги, сплетничать, обмениваться кулинарными рецептами или торговать акциями. Все что угодно. Электронная почта, уроки музыки. Возможности безграничны. Читайте объявления на городском сайте. Черт побери, даже учителя и те могут рассылать со своих компьютеров домашние задания, а школьники станут присылать им выполненные учебные работы. В наши дни компьютерные сети должны связывать все на свете: библиотеки, продовольственные магазины, баскетбольные команды, кружки классического балета. Всего и не перечислишь.

— А Служба безопасности штата может контролировать все эти телекоммуникационные потоки?

Мартин поколебался, но потом решил все же ответить.

— Разумеется, — согласился он с высказанной Клейтоном догадкой. — Но мы этого не афишируем. Люди отдают себе в этом отчет, но через год или два про это как-то забывается. Вернее сказать, это никого не трогает. И впрямь, какое дело мистеру и миссис Джонс, что Служба безопасности может прочесть все рассылаемые ими приглашения к званому обеду или отследить все покупки, сделанные ими в интернет-магазинах? Им наплевать, что мы можем с точностью до минуты определить, когда ими оплачен счет за бутылку вина или за цветочную композицию. А мы это знаем. И не только это, но заодно и то, достаточно ли у них денег на счете, чтобы делать такие траты.

— Да уж… — протянул Клейтон.

Он был просто ошеломлен. Привычный для него мир уплывал вдаль, потихоньку превращаясь в мираж, как это бывает со снами за секунду до пробуждения. Он вдруг поймал себя на том, что с трудом может вспомнить, как выглядит его университет или как пахнет его квартира. Все, что он мог вспомнить, — это хорошо знакомое чувство страха. Холодное и липкое. Но даже оно показалось ему далеким. Машина вошла в поворот, и Клейтона ослепила внезапная вспышка солнца. Он поднес руку к глазам, чтобы защитить их от невыносимо яркого света, и прищурился. Примерно через пару секунд способность видеть опять вернулась к нему.

— Хотите, мы проедем мимо одного из поместий? Они расположены за окраиной городка и достаточно уединенно. Обычно занимают площадь в десять и более акров. Главное и, наверное, единственное их преимущество состоит в том, что у вас практически нет соседей. Вот уж где можно всласть насладиться одиночеством! Но знаете, мы, черт возьми, обнаружили, что многие самые богатые люди предпочитают озелененные массивы, которые у нас преимущественно отводятся для расселения представителей наиболее зажиточной части среднего класса. Они обожают торчать на поле для гольфа или в рекреационном центре, расположенном поблизости от города. На мой взгляд, это занятно. Ну как, поедем смотреть, как живут богачи? Правда, самих их из машины увидишь черта с два, но вы хоть получите общее представление.

— А при строительстве жилья они тоже должны придерживаться типовых норм и проектов, как и все остальные?

— Нет, поместья и виллы сооружаются по индивидуальным проектам. Но поскольку количество архитекторов и подрядчиков невелико все из-за тех же проблем, связанных с необходимостью аккредитации и получения лицензии на работу в нашем штате, во внешнем виде построек наблюдаются некоторые черты сходства.

Внезапно в голову Джеффри пришла некая идея, но он пока предпочел не высказывать ее вслух. Вместо этого он указал на дорогу, ведущую прямо к фривею:

— Я хочу посмотреть на место, где в прошлый раз нашли тело.

Мартин одобрительно пробурчал что-то и направил машину к выезду на шоссе.

— Ну а как насчет вас, детектив? — спросил Клейтон через какое-то время. — Какой цвет ваш? Коричневый? Желтый? Может, синий или голубой? Какое место занимает коп в существующей здесь иерархии?

— Желтый, — медленно выдавил из себя агент Мартин. — Таунхаус сразу за окраиной деловой части Нового Вашингтона. Так, чтобы на работу приходилось ехать совсем недолго. Жены больше нет. Мы с ней расстались лет десять назад. Разошлись вполне полюбовно, то есть, насколько я теперь понимаю, с наименьшими психологическими издержками, которые только возможны в таких случаях. Еще до того, как я приехал сюда работать. Сейчас она проживает в Сиэтле. Один отпрыск в колледже, другой работает. Оба уже вполне взрослые. Старик-отец им теперь без надобности. Видимся нечасто. Так что живу один. — (Клейтон кивнул, потому что ему показалось, что этого требуют неписаные правила вежливости.) — Хотя здесь такое в диковинку.

— Что вы имеете в виду?

— У нас такое не поощряется. По здешним понятиям, взрослый мужчина не должен жить один. Правительство штата приветствует создание здоровых семей. Холостяки портят им всю картину. Они не вписываются и только заставляют всех нервничать. Конечно, с их небольшим присутствием приходится мириться. Как, например, в моем случае. А вообще-то, несмотря на самое тщательное анкетирование семей, которые хотят сюда переселиться, все равно в некоторых из них случаются разводы, хотя их тут совсем немного, не более десятой части от среднего по стране уровня. В основном семьи здесь все-таки не распадаются. В общем, как вы уже поняли, чтобы приехать сюда и осесть, нужно быть человеком семейным. Так что баров для холостяков тут очень мало. Практически их число приближается к нулю.

Джеффри снова кивнул, но на сей раз потому, что ему опять кое-что неожиданно пришло в голову. Он уже открыл было рот, чтобы заговорить, но тут же закрыл его и прикусил язык. «Держи рот на замке, — сказал он себе, — ведь ты здесь новичок и еще многого не знаешь». И он тут же пообещал себе попробовать разобраться в хитросплетениях здешней жизни как можно скорее.

Детектив прибавил скорости, и Клейтон откинулся на спинку сиденья. Предгорья выглядели куда более близкими, чем это было на самом деле. Отроги далеких хребтов поднимались над плоской зеленовато-коричневой равниной, выделяясь на ее фоне более темными оттенками тех же красок. Сперва ему показалось, будто это совсем близко, буквально рукой подать, но затем он понял, что до них еще несколько часов езды. На западе, напомнил он себе, расстояния обманчивы. Все, что ты видишь, находится куда дальше, чем кажется. То же самое, подумалось ему, справедливо и при расследовании дел, связанных с убийствами.

Где-то к середине дня они были уже недалеко от того места, где нашли тело третьей девушки. Прошло около часа после того, как они проехали последний населенный пункт, и дорожные знаки гласили, что теперь они находятся менее чем в ста милях от недавно проведенной границы между Западной территорией и Орегоном. Шоссе шло в горной местности, поросшей густым лесом, где царила гнетущая тишина. За последнее время им встретилось всего несколько автомобилей. Клейтону пришло в голову, что они попали в одно из самых пустынных мест в Америке. Настоящий медвежий угол. Человеческое жилье здесь встречалось редко, по всей видимости, потому, что никто не захотел жить в такой глухомани. Горные хребты, словно высеченные из серого гранита, казались все ближе и неприступнее. Островерхие зазубренные вершины были увенчаны снежными шапками. Суровая земля.

— Безлюдье, — проговорил Клейтон.

— Да, место дикое, — согласился Мартин. — Не навсегда, разумеется, но пока так и есть. — Немного поколебавшись, он прибавил: — Существуют психологические исследования, которые говорят, будто люди любят необжитые места и чувствуют себя там комфортно, если площадь их невелика по размерам. Поэтому мы специально сохраняем в тех местах штата, где запланировано развернуть капитальное строительство, небольшие лесные массивы, оборудуем там места для стоянок и ночевок, а все прочее остается в первозданном состоянии. Это делает чудаков, свихнувшихся на экологии, неимоверно счастливыми. Со временем вокруг этих островков нетронутой природы вырастают населенные пункты. Погодите, со временем жилье появится и здесь. Пройдет всего лет пять. Хотя, может, и десять. — Всмотревшись, он указал правой рукой куда-то в сторону. — А вон там старая дорога для лесовозов. Конечно, лесоразработки давно не ведутся. Зеленые эту битву выиграли. Но штат поддерживает эти дороги, чтобы ими могли пользоваться туристы. Рыбалка и охота здесь, кстати, что надо. И добираться удобно. Всего три часа езды от Нового Вашингтона. А от Нью-Бостона или Нью-Денвера и того меньше. Сейчас власти хотят попробовать наладить целую индустрию экотуризма. Поговаривают о том, чтобы построить лесные сторожки и заимки, а потом использовать их как турбазы, а также создать целую сеть специализированных магазинов, где продавалось бы все необходимое для любительской рыбалки и охоты. Из этой дикой природы при большом желании и хорошей организации можно выкачать целую уймищу денег.

— Наверное, благодаря этому ее и нашли, верно? Должно быть, на тело наткнулась пара рыболовов?

Детектив кивнул:

— Двое страховых агентов, которые решили провести денек на природе и половить радужную форель. Увы, добыча превзошла их ожидания.

Детектив свернул с автомагистрали, и машина принялась подпрыгивать на ухабах. Ее швыряло из стороны в сторону, словно небольшую лодчонку на море в бурную погоду. Позади них поднимались клубы пыли, а мелкие камешки, вылетавшие из-под колес, ударялись о днище автомобиля со звуком, напоминающим револьверные выстрелы. Эта тряска заставила седоков прекратить разговор. Так они проехали еще с четверть часа. Клейтон уже готовился спросить, сколько им еще осталось ехать, когда детектив затормозил у небольшого поворота.

— Некоторым такая езда нравится, — заговорил наконец Мартин. — Лично у меня от нее начинает болеть задница, но разные чудаки бывают от нее просто без ума. На мой взгляд, такую дорогу давно пора бы заасфальтировать, но мне сказали, что психологи утверждают, будто подобная тряска помогает людям утолить жажду приключений, не говоря уже о чувстве удовлетворения, возникающем, когда они наконец понимают, что те тридцать косарей, которые они выложили за свой полноприводный внедорожник, потрачены не зря.

Клейтон вышел из машины и тут же увидел лесную тропу, петляющую среди кустов и деревьев. У входа на нее виднелся коричневый деревянный стенд с прикрепленной к нему картой, запечатанной в прозрачный пластик.

— Мы уже на подходе, — произнес детектив.

— Ее тело нашли здесь?

— Нет, немного дальше отсюда. Примерно через милю. Может, немного ближе.

Путь между деревьями был расчищен, так что идти по тропе оказалось легко. Тропа была довольно широкая, по ней вполне могли идти двое. Под ногами лежала опавшая хвоя. Иногда то справа, то слева раздавались внезапные шуршащие звуки, если им случалось потревожить белку или бурундука. Пара черных дроздов при их приближении поднялась в воздух и с криками улетела прочь.

Детектив остановился. Под пологом леса было прохладно, и все-таки он вспотел от долгой ходьбы, как обычно случается с грузными мужчинами.

— Прислушайтесь, — сказал он.

Клейтон остановился и, прислушавшись, различил плеск воды.

— Речка течет примерно ярдах в пятидесяти отсюда, — пояснил Мартин. — Как нам показалось, те двое парней очень обрадовались, услышав это журчание. Не то чтобы ребята сильно устали, но шли они в болотных сапогах и к тому же тащили на себе рюкзаки, а в руках удочки. В общем, все барахло. Кроме того, тот день выдался довольно жарким. Больше семидесяти градусов. Постарайтесь представить себе эту картинку. Так вот, заслышав, что впереди вода, они ломанулись вперед, не слишком обращая внимание на то, что вокруг. — Детектив указал направление и пропустил Клейтона вперед себя. Тот пошел через лес. — Джанет Кросс, — тихо произнес Мартин, двинувшийся за профессором на шаг позади него. — Так ее звали.

Шум воды становился с каждым шагом слышнее. Клейтон миновал последние деревья и внезапно оказался на каменном уступе, возвышавшемся футов на шесть над стремниной, где река бешено неслась по огромным валунам. Река показалась ему живой. Она бурлила, извивалась, зажатая между скалистыми берегами, — мускулистая и быстрая. Солнечные блики играли на ее поверхности, и она сверкала, как россыпь сияющих, переливающихся всеми цветами радуги бриллиантов в обрамлении белой пены.

Мартин встал рядом с ним:

— Рыбаки называют ее Голубой Лентой. Форели тут видимо-невидимо. Хотя ловить ее, говорят, непросто, слишком уж быстрое течение. А если поскользнешься на камне и свалишься в воду, то выбраться на берег не так-то легко. Но все равно это потрясающее место.

— Где было тело?

— Ах да. Тело. Очень симпатичная была девушка. Они ведь все симпатичные, не так ли, профессор? Ученица выпускного класса. Собиралась поступать в университет. Кстати, гимнастка, насколько мне известно. Хотела изучать педагогику младшей школы. — Детектив поднял руку и указал на большой плоский камень, нависавший над водой у самого берега. — Вон там.

Каменная плита была не менее десяти футов в ширину и плоская, как стол, немного наклоненный в сторону реки. Клейтону подумалось, что лежащее на ней тело должно было выглядеть военным трофеем — на возвышении, в сиянии воды.

— Черт побери, те двое рыбаков сперва подумали, что девушка просто решила позагорать без купальника. Такое, понимаете ли, у них было первое впечатление, потому что она лежала, раскинув руки, словно Христос на распятии. Они ее окликнули, но та не шевельнулась, тогда один из них пошел к этому камню вброд и запрыгнул на него… ну, остальное понятно… — Мартин покачал головой. — Глаза ее, должно быть, оставались открыты. И птицы их выклевали. Но во всем остальном тело так и осталось невредимым. И процесс разложения едва начался. Она пролежала так от двадцати четырех до сорока восьми часов, прежде чем эти ребята ее обнаружили. Не думаю, что им захочется еще раз порыбачить на этой реке.

Джеффри посмотрел вниз и обратил внимание, что камень, на котором нашли девушку, находится совсем рядом с берегом и покоится на усеянном мелкой речной галькой дне, покрытом водой всего лишь на какой-то фут. За ним виднелась совсем маленькая заводь. Пара больших камней, отгораживающих ее, как бы принимала на себя весь гнев бурной стихии, направляя основной поток к противоположному берегу. Профессор мало что понимал в рыбалке, но подозревал, что эта каменная плита подходит для нее больше всего. Лучшее место. Забрасывать спиннинг с дальнего ее края в заводь, должно быть, очень удобно. Человек, оставивший тело жертвы в этом месте, подумалось ему, не мог не принимать этого в расчет.

— Когда вы осматривали прилегающую местность… — начал Джеффри, но детектив перебил его:

— Одни только камни. Камни и вода. К тому же накануне того дня вечером прошел дождь. Никаких отпечатков пальцев. И никаких обрывков одежды, зацепившихся за сучок или колючку, тоже. Мы прочесали весь лес между рекой и дорогой, едва только не просеяли его через сито, и все зря. Никаких отпечатков шин. Единственное, что у нас было, так это само тело, лежащее здесь, словно свалившееся прямо с небес. — Мартин замолчал, а потом добавил, не отрывая глаз от места, где нашли девушку: — Я был в составе первой прибывшей сюда полицейской группы и потому знаю, что никаких следов преступника здесь действительно не имелось… — Агент покачал головой. Голос его казался ровным и невыразительным. — Вы когда-нибудь видели наяву нечто напоминающее ночной кошмар? Не сон, который когда-то вам снился, и не плод черной фантазии. И даже не одну из тех непонятно откуда знакомых вам картин или ситуаций, про которые принято говорить, что это дежавю. Нет, я стоял вот на этом самом месте, а она лежала вон там, и у меня было такое чувство, словно я попал в некогда виденный мною кошмар, который, как мне казалось, остался в далеком прошлом. Я видел ее раскинутые руки, ее соединенные вместе ноги, полное отсутствие крови или очевидных признаков борьбы. И я с первого взгляда понял, что мы ни черта здесь не найдем. Во всяком случае, ничего такого, что помогло бы нам раскрыть это преступление. А еще я знал, что когда подойду ближе, то увижу, что у нее отрезан указательный палец… И еще я понял, профессор, понял в тот самый миг, какой человек это сделал, и уже одного этого мне хватило с лихвой…

Голос детектива стал тише и смешался с шумом реки.

Джеффри не вполне был уверен в том, что голос его не дрогнет, но хорошо понимал, что напарник меньше всего ждет от него самоуверенного ответа. Он видел, как Мартин смотрит вниз, на плоский камень, и знал, что детектив в этот миг видит распростертое на нем тело девушки — так же ясно, как и в тот день, когда ее нашли.

— Он хотел, чтобы ее обнаружили, — проговорил Клейтон.

— Вот и мне пришло в голову то же самое, — отозвался Мартин. — Но почему именно здесь?

— Хороший вопрос. И непростой. Возможно, у него на то имелась особая причина.

— Место уединенное, но все-таки посещаемое. Поблизости он мог найти множество мест, где на нее не наткнулись бы никогда. А если в конце концов ее бы и обнаружили, то от тела остались бы одни скелетированные останки. Да он, черт возьми, мог просто утопить ее в реке. С точки зрения сокрытия преступления это было бы куда более логично — тогда бы мы уж точно никогда не смогли связать его с этим совершенным им преступлением. Но вместо этого маньяк принес ее сюда, что, даже принимая во внимание то, какого хрупкого телосложения она была и как силен он, наверняка стоило ему большого труда, и расположил ее тело так, словно специально хотел его преподнести нам чуть ли не на блюдечке.

— Думаю, он гораздо сильнее, чем, по всей видимости, выглядит, — проговорил Джеффри. — Сколько она весила? Наверное, фунтов сто пятнадцать?

— Она была как тростинка. Тонкая и гибкая. Сто пятнадцать фунтов для нее даже многовато.

Джеффри отпустил внутренний тормоз и позволил себе говорить то, что думает, после чего слова его потекли, словно поток сознания:

— Убийца примерно с милю нес ее по тропе, а затем положил здесь, потому что хотел, чтобы девушку нашли именно таким образом, как это случилось. Это совсем не то, чтобы утопить кого-то и бросить в лесу. Это послание.

Мартин кивнул:

— Вот и я подумал о том же самом. Но счел не слишком уместным высказывать подобное мнение вслух. С политической точки зрения, вы ж понимаете. — Он скрестил на груди руки, продолжая смотреть на плоский камень и на быстро текущую воду, обрамляющую его края.

Джеффри был согласен с тем, что сказал детектив. Он вспомнил известную цитату, принадлежащую одному политику из Массачусетса, однажды изрекшему, что вся политика совершается на местном уровне, и на этот раз подумал, что эти слова можно в полной мере отнести и к убийствам. Он принялся в уме оценивать прилегающую местность с точки зрения того, что та могла рассказать о человеке, которому пришла в голову странная мысль нести тело убитой им жертвы по безлюдному лесу целую милю лишь для того, чтобы оставить его лежащим на каменной плите, словно на пьедестале, с тем чтобы его нашли через день или два.

«Убийца человек осторожный, — пришел Джеффри к заключению, которое пока решил держать при себе, — и привык все тщательно планировать, а затем с максимальной точностью уверенно осуществлять намеченное. И этот человек прекрасно отдает себе отчет в том, каков окажется результат предпринятых им действий. При этом он хорошо знает методику раскрытия преступлений и прекрасно знаком с деятельностью коронеров и медицинских экспертов, а потому не оставляет им ни единой зацепки. То, что после него остается, — это лишь сам факт преступления, но ни в коем случае не улики».

Подумав, он прибавил, опять про себя: «Страшный человек».

— Те двое парней, которые нашли девушку, ну, рыбаки, какое они нашли объяснение для ее смерти?

— Мы сказали им, что она совершила самоубийство. Это их потрясло.

В этот момент на поясе у детектива ожил пейджер. Зуммер странно прозвучал посреди шороха ветра в кронах деревьев и плеска воды. Мартин пару секунд стоял, глядя на него странным взглядом, словно не в силах стряхнуть тягостное воспоминание. Затем отключил пейджер и достал из кармана пиджака сотовый телефон.

— Хорошо… Выезжаем… Наверное, часа через полтора… — проговорил он, выслушав сообщение, и отключил телефон. — Нужно ехать, — обратился он к Джеффри. — Нашли нашу беглянку.

Клейтон заметил, как побагровели шрамы от ожогов на шее Мартина.

— Где?

— Увидите.

— Ну и?..

Мартин с горьким выражением лица пожал плечами:

— Я же сказал, что ее нашли. Заметьте, я не говорил, будто она сама вошла через парадную дверь своего дома и упала в объятия заждавшихся родителей, немного сердитых, но все равно счастливых.

Он повернулся и быстро пошел по тропе назад к дороге, туда, где они оставили машину. Клейтон поспешил за ним, и постепенно звук низвергающих каскадов воды замер у него за спиной.

Профессор увидел огни за милю до того, как они подъехали к месту, где нашли труп очередной жертвы. Они неслись по ночному шоссе, свет фар разрезал темноту впереди них. Он опустил боковое стекло и услышал, как издалека доносится ровный и бесстрастный звук работавшего дизель-генератора. Они неслись на запад по плоской равнине, протянувшейся до самой границы с Калифорнией. Агент Мартин почти все время молчал и лишь сказал, что они снова едут в самую неблагоустроенную часть штата. Местность за окнами автомобиля изменилась. Здесь не было леса и скал, кругом перед ними расстилалась пустыня, поросшая кустарниками. Этот край в свое время весьма красочно изобразили писатели Запада, однако, подумалось Клейтону, на его примитивный взгляд жителя Восточного побережья, об этом крае можно было сказать одно: Бога, видимо, чем-то сильно отвлекли, когда Он был занят его созданием.

В нескольких сотнях ярдов от дизель-генератора, машин с зажженными фарами, фонарей и прожекторов был выставлен дорожный блокпост. Полицейский из Службы безопасности штата в полной боевой амуниции стоял рядом с ограждением из оранжевых конусов. Он сперва сделал им знак остановиться, но потом, заметив на ветровом стекле машины красный пропуск, помахал рукой, разрешая проезд. Подъехав к нему, агент Мартин все же затормозил:

— Какая официальная версия?

Полицейский кивнул ему, отдал честь и ответил:

— Разрыв водопроводной трубы, впереди размыта дорога. Мы направляем автомобили в объезд по шоссе номер шестьдесят. К счастью, машин пока было не больше десятка.

— Кто ее обнаружил?

— Двое геодезистов. Они все еще там.

— Наши или приехали сюда на заработки?

— Приезжие.

Мартин кивнул и направил машину дальше.

— Держите рот на замке, — сказал он Клейтону. — То есть, конечно, вы можете задавать вопросы, если потребуется, и вообще делайте свою работу, но постарайтесь не привлекать к себе излишнего внимания. Не хочу, чтобы кто-то принялся расспрашивать меня, кто вы такой. А если кто-нибудь все-таки спросит, я отвечу, что вы специалист. С одной стороны, такой ответ обычно способен удовлетворить кого угодно, а с другой — он, черт возьми, более чем общий и, если задуматься, может означать вообще все на свете.

Джеффри ничего не ответил. Машина рванулась вперед, и через пару минут детектив уже припарковал ее позади двух сверкавших белой краской автофургонов, на боках каждого из которых красовалась эмблема Службы безопасности штата, но не было надписей. Джеффри посмотрел на фургоны и вдруг сообразил, что это передвижные криминалистические лаборатории. В штате, где, как предполагалось, не может быть преступлений, их наличие старались не афишировать. Он улыбнулся своим мыслям. Конечно, они лицемерят. Однако все-таки одной вещи невозможно не оценить: скрытности им не занимать. Верно, у них в Пятьдесят первом штате есть еще много такого, о чем никто даже и не догадывается. Он вышел из машины. Ночь здесь выдалась холодная, и он поднял воротник куртки.

Их встретил еще один полицейский при полной выкладке.

— Это в четверти мили отсюда, — сказал он, указывая рукой в направлении светившихся в темноте огней.

Мартин пошел вперед — так быстро, что Клейтону пришлось перейти на бег трусцой, чтобы за ним поспевать.

Группа прожекторов, напоминающих мощные софиты, выхватывала из темноты полосу скошенной травы. Джеффри сразу же увидел, что на освещенной площадке работает несколько бригад криминалистов. Так, целых три группы занимались тщательным осмотром почвы — песчаной, с большим количеством камней. Они пытались найти волокна материи, отпечатки ног или автомобильных шин, а также любых других свидетельств разыгравшейся здесь трагедии. Он понаблюдал за ними несколько секунд, словно тренер, который смотрит на тренировку своих подопечных. «Движения слишком быстрые, — подумал он. — Им не хватает терпения. Если тут есть какие-то следы, на которые можно не обратить внимания, они на них, конечно, внимания не обратят». Он повернулся и увидел криминалистов из другой группы, работавших возле тела. Среди них он заметил человека, который, несмотря на ночную прохладу, работал в одной рубашке. Он был в белых резиновых перчатках, которые время от времени высвечивали лучи прожекторов. Джеффри решил, что это судмедэксперт.

Он шел следом за агентом Мартином, посматривая по сторонам. «Этого следовало ожидать», — промелькнула у него в мозгу быстрая мысль. Пожалуй, именно предчувствие чего-то подобного его в последнее время и посещало.

На ходу он покачал головой. «Ничего они здесь не найдут», — сказал он себе. Полицейские расступились, чтобы дать им пройти, и Клейтон увидел тело девушки. Его напарник крепко выругался себе под нос.

Девушка была нагой и лежала в центре широкой ровной площадки, покрытой мелкой галькой. Лежала она, подогнув колени, лицом вниз и вытянув руки вперед, как мусульманин во время намаза, обратившись в сторону Мекки. Джеффри отметил, что и она уложена головой на восток.

Приглядевшись внимательнее, он заметил, что на спине у нее есть какой-то знак. По всей видимости, его вырезали после смерти, поскольку крови видно не было. Собственно, крови вообще почти не было, разве что из-под тела расползлось небольшое пятно, судя по всему натекшее уже после смерти. Девушку явно убили в другом месте, а потом привезли сюда.

Посмотрев на руки, он увидел, что на левой не хватает указательного пальца. Не на правой, как у предыдущих жертв, а именно на левой. Он невольно приподнял бровь. С первого взгляда было невозможно определить, какие у нее еще повреждения. Лица ее тоже не было видно. Она лежала, уткнувшись головой между вытянутыми вперед руками.

Словно в молитве, подумалось ему.

Мартин между тем указал на тело и громким голосом спросил у судмедэксперта в белых перчатках:

— От чего наступила смерть? Как ее убили?

Судмедэксперт наклонился и ткнул пальцем, показывая на трупе маленькое красноватое пятнышко у самого основания черепа, где в длинных белокурых, со слегка рыжеватым оттенком волосах запеклось немного крови.

— Это входное отверстие, — пояснил он. — Выходное должно быть с другой стороны. Узнаем, когда перевернем. На вид довольно большое. Возможно, девятимиллиметровый калибр. Впрочем, возможно, пуля осталась в теле.

Джеффри снова вгляделся в знак, который маньяк вырезал на спине, и наконец понял, что это такое. Он попятился. Ему показалось, что от ярких софитов дохнуло жаром. Кровь бросилась в лицо. Ему захотелось перейти в более темное место, где было бы прохладнее. Он отошел в сторону и, повернувшись, стал смотреть на людей, обступивших труп. Нагнувшись, он прикоснулся к песчаной почве и попробовал ее на ощупь, потерев песчинки между пальцами. Выпрямившись, он увидел, что к нему идет агент Мартин.

— Это, черт побери, вовсе не наш подопечный, — сказал Мартин, приблизившись. — Просто дьявольщина какая-то! Это мог быть или ее бойфренд, или сосед, с детьми которого она нянчилась, или каким-то образом проскользнувший через сито иммиграционных проверок какой-нибудь извращенец из ее школы, который преподает у них гимнастику… или работает дворником… черт возьми, да кто угодно, только не тот, кого мы ищем. Вот дерьмо! Не думал, что такое бывает. Где угодно, только не здесь! Вот уж кто-то насвинячил так насвинячил.

Джеффри прислонился к большому камню.

— Почему вы думаете, что это не наш? — спросил он.

— Какого черта, профессор, да вы же сами все видите не хуже меня. Другое положение тела. Причина смерти тоже другая: пистолетный выстрел. Знак на спине, его тоже раньше не было. И наконец, этот чертов указательный палец. Он отрезан совсем не на той руке. Ведь у всех трех предыдущих жертв он отсутствовал на правой. А теперь его нет на левой.

— Но ведь и эта девушка убита где-то в другом месте, а потом привезена сюда. Кстати, чем занимались геодезисты, когда ее нашли?

Мартин на какой-то миг насупил брови, но потом все-таки ответил:

— Проводили съемку на территории, предназначенной для строительства нового города. Предварительные работы. Это был их первый день на новом месте. Трудились с самого утра и уже собирались сворачиваться, но все-таки захотели пройтись еще по одному участку. Тут ее и нашли. Один из этих парней увидел ее прямо у себя в видоискателе… А почему, собственно, вы об этом спросили?

— Да потому, что где-то, наверное, лежит план соответствующих работ, верно? Или какое-то распоряжение, согласно которому было ясно, что геодезисты в скором времени, рано или поздно, должны добраться до этого места. Понимаете?

— Конечно, это должно быть отражено в каких-то документах. Так делают всегда, когда планируется строить новый город или поселок. Кстати, об этом можно прочесть и на электронных сайтах.

— А вы знаете, что вырезано у нее на спине? — спросил Клейтон.

— Даже не догадываюсь. Какой-то геометрический узор?

— Пентаграмма.

— Ну ладно, пускай пентаграмма. Что из этого?

— Эту фигуру обычно ассоциируют с дьяволом и с поклонением дьяволу.

— Вот дерьмо! А ведь вы правы. Но как вы себе их представляете, этих колдунов или ведьм? Сколько их тут, по-вашему, шастает по нашим краям? Они что, бегают нагишом, лают на луну, трахаются, делятся опытом, как перерезать горло петуху или кошке? Это что, вроде тех психов, как в Южной Калифорнии? Это все, что мне надо знать.

— Нет, тут другое, хотя убийца, скорее всего, хотел, чтобы вы восприняли совершенное им убийство именно как ритуальный акт сатанистской церкви. Если бы вы пошли по ложному следу, то затратили бы много усилий и потеряли много времени. Причем очень много времени и очень много усилий.

— Вы так думаете, профессор?

Джеффри молчал, устремив взгляд в небо, колеблясь с ответом. Весь черно-белый небесный купол был усеян звездами. «Как-нибудь на досуге, — подумалось ему, — стоило бы заняться астрономией. Хорошо бы знать, где Орион, где Кассиопея и как называются другие созвездия. Тогда я мог бы ночью поднять голову и увидеть, что все вокруг понятно и на небесах царит полный порядок».

Он опустил глаза и посмотрел на детектива.

— Это наш подопечный, — сказал он. — Просто он поумнел.

— С чего вы это взяли?

— Те, другие, были ангелами, с глазами, открытыми навстречу Богу, с широко раскинутыми в приветственном жесте руками, словно готовыми Его обнять. А у этой жертвы на спине оставлен знак Сатаны, и она молится не небесам, а земле. И палец отсутствует на левой руке. Ведь известно, что, согласно некоторым верованиям, именно левая рука принадлежит дьяволу. Правая — Богу, а левая — Сатане. Он все перевернул. Та же самая картина, только вывернутая наоборот. Небеса и ад. Разве это не та самая дихотомия, с которой мы постоянно имеем дело? Разве это не то же самое, чего вы пытаетесь избежать?

Мартин сердито фыркнул:

— То, что вы говорите, похоже на какую-то церковную абракадабру. Этакое социологическо-религиоведческое дерьмо. Нет, вы скажите мне по-простому: почему пистолет, почему не нож, как раньше?

— Потому, — холодно ответил Джеффри, — что способ убийства для него не так и важен. Думаю, ему совершенно наплевать на то, чем и как предать смерти этих юных девушек. Его интересует акт, предшествующий убийству, во всем многообразии деталей, во всей его полноте, цельности и нераздельности. Он похищает, по сути, ребенка и обладает им физически, психически, эмоционально, а затем оставляет, где его могут найти. Какой смысл писать картину, а потом никому не показывать? И какой смысл писать книгу, которую никто не прочтет? Нет, именно мысль о том, как будет воспринято его произведение, наполняет душу художника трепетом и волнением. Именно в предвкушении этого момента его охватывает трепет.

Профессор замолчал и подумал: как оставить свой след в истории, когда за многие века та уже и без того испещрена следами бессчетного множества других людей?

— Откуда вы все это знаете? — подумав, спросил Мартин. — И почему так уверены?

«Я знаю это потому, что знаю», — молча сказал про себя Джеффри.

Повторять это вслух он не стал.

Было уже далеко за полночь, когда Мартин высадил Клейтона из машины перед главным корпусом здания общественных учреждений штата. Обменявшись обычными для такого позднего часа сентенциями, мол, утро вечера мудренее, детектив тронул машину и оставил профессора в одиночестве возле громадной бетонной глыбы здания, где Клейтону предстояло провести ночь. Соседние здания корпораций были заперты на ночь, и окна в них были темные. Лишь кое-где светились логотипы и таблички с названием фирм. Парковочные стоянки были пусты. Вдалеке виднелось сияние огней в центральной части Нового Вашингтона, но город был далеко, а здесь стояла полная тишина. Профессор передернул плечами, будто бы от ночной свежести, но на самом деле ему хотелось стряхнуть навалившееся одиночество.

Он повернулся спиной к темноте и быстрым шагом прошел внутрь здания. В центре вестибюля находилась длинная стойка, за которой сидел одинокий работник в униформе, совмещающий функции охранника и дежурного администратора. Лицо у него было освещено голубыми отсветами, исходящими от небольшого телеэкрана. Он помахал Клейтону рукой.

— Сильно припозднились, да? — сказал он, не слишком рассчитывая на ответ. — Позвольте, я отмечу ваш приход.

— Кто там выигрывает? — спросил Клейтон из вежливости.

Журнал, где он должен был расписаться, оказался пустым: желающих войти в здание в неурочный час, кроме него, не было. Имя Клейтона было единственным.

— Счет пока равный, — ответил дежурный, не удосужившись объяснить, кто играет, забрал обратно журнал и снова увлекся игрой, транслирующейся по телевидению.

Джеффри подумал было, не поболтать ли с ним, но он устал и решил, что выспаться для него сейчас гораздо важней, чем выслушивать мнение вахтера о жизни, спорте и сегодняшнем дежурстве, сколь интересными те, возможно, ни оказались бы. Он направился к лифту, поднялся на свой этаж и медленно пошел по длинному коридору, заполнив звуком шагов все его пространство.

Он приложил ладонь к считывающему устройству, и дверь с легким щелчком открылась. Толкнув ее, Клейтон вошел внутрь и сразу направился в душ. Он сказал себе, что ему стоило бы многое записать — во-первых, чтобы не держать лишнее в памяти, а во-вторых, ему представлялось важным вести записи своих наблюдений, а также записывать все приходившие в голову мысли в своего рода дневник, чтобы, когда придет время передать дело в суд, он смог бы с его помощью связно изложить все, чему стал свидетелем. В итоге он сообразил, какие коррективы нужно внести в написанное мелом на доске. Он подумал об этом уже у двери спальни, но чувство неисполненного долга заставило его бросить взгляд на два столбика, составленные им этим утром.

То, что он увидел, буквально пригвоздило его к полу.

Джеффри даже прислонился спиной к стене, дыхание его участилось, и он быстро оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, все ли на месте. Затем его взгляд вернулся к доске. «Нет, — подумалось ему, — такого просто не может быть. Это ошибка. Возможно, глупая шутка уборщиков. Должно же быть какое-то простое разумное объяснение».

Но на ум ничего не приходило, кроме очевидного.

Джеффри даже присвистнул, сказав самому себе: «Вот тебе и вся секретность».

Он так и остался стоять, глядя во все глаза на доску, блуждая глазами по ее пустой половине. Слова «ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ Б: преступник неизвестен» были стерты.

Медленно и осторожно, как человек, который идет в темной комнате и боится оступиться, он подошел к доске. Взял в руки кусок мела, повертел нерешительно, будто опасаясь, что за ним кто-то подсматривает, а затем, силой воли подавив панику, аккуратно написал все заново. В голове была одна мысль: «Пусть о том, что ты здесь побывал, будем знать только мы двое».