Эта стратегия добавляет в неаппетитное варево словоблудия новый ингредиент: личные оскорбления, называемые также бранью, или грязными словами. Главная идея здесь в том, чтобы и без того запутанную речь дополнить уводящими в сторону определениями, позорящими личность оппонента.

 

Вина по ассоциации

Один из коварных методов нападения на оппонента – обвинения за компанию, или вина по ассоциации. Рассмотрим для примера высказывания преподобного Джерри Фалуэлла в адрес Тинки-Винки, персонажа из детского мультсериала «Телепузики»:

Он розовый – это любимый цвет геев, и антенна у него сделала в форме треугольника – традиционного символа геев.

– Фалуэлл о Тинки-Винки

«Ой-ей-ей!»

(Надпись на пиджаке: «Фалуэлл»)

Преподобный Джерри хотел заставить нас уверовать, что Тинки-Винки – тайный рекламный агент образа жизни, который именуют «гомосексуальным», и что поэтому он не только достоин всяческого поношения, но и должен быть безжалостно вышвырнут из эфира.

Ох, с чего же начать? Пожалуй, не будем задавать очевидный вопрос: «Что плохого, если Тинки-Винки действительно гей или сочувствует геям (не будем даже упоминать, что каждый девятый персонаж мультфильмов гей от рождения)?» В основе утверждений преподобного лежит идея, что Тинки стилистически напоминает представителей отвратительной для Фалуэлла социальной группы. Если бы Тинки выбрал в качестве модного аксессуара свастику, мы, вероятно, согласились бы с мыслью святого отца. Но при чем тут треугольная антенна Тинки? Неужели с учителями, которые преподают школьникам по всей стране плоскую геометрию, тоже что-то не так? Короче, Фалуэлл пытается сделать Тинки виновным по ассоциации, причем и вина, и ассоциация существуют преимущественно в его воображении.

Нападки сенатора Джозефа Маккарти на Эдварда Роско Мерроу – куда более изощренный пример обвинения по ассоциации:

Факты позволяют мне с уверенностью заявить, что уже двадцать лет назад мистер Эдвард Роско Мерроу занимался коммунистической пропагандой. К примеру, Институт международного образования, где он исполнял обязанности директора, был выбран советским агентством для выполнения работы, которой обычно занимается секретная полиция русских.

– Сенатор Джозеф Маккарти на слушаниях Комитета по расследованию антиамериканской деятельности

В данном случае ассоциация связана с Институтом международного образования – организацией, одно время имевшей дела с Советским Союзом. Из-за этого, по мнению Маккарти, уже можно считать, что Мерроу симпатизирует коммунистам и участвует в коммунистической пропаганде. На самом деле, работая в институте, Мерроу подыскивал работу в колледжах и университетах США для тех ученых из Европы, которым было опасно оставаться на родине. Были среди них и советские ученые. Но, с точки зрения Маккарти, подобные мелочи лишь вносят хаос в его стройную схему: если ты работаешь с кем-то из социалистического лагеря, значит, ты – советский аппаратчик. При этом главный удар Маккарти пытается нанести, заявляя, что департамент, в котором работал Мерроу, «был выбран советским агентством для выполнения работы, которой обычно занимается секретная полиция русских». Это утверждение, конечно, полностью сфабриковано: деятельность Мерроу не имела никакого отношения к полиции. Но если чья-то работа – возлагать на людей вину по ассоциации, то всегда можно прибегнуть к методу свободных ассоциаций.

Иногда, однако, мы, публика, возлагаем на людей вину по ассоциации, а не авторы политических заявлений. Нам, право, неудобно, но именно мы должны дать вам пример, которому надо следовать не раздумывая. Последите за своей реакцией на следующее:

Ваши воды умирают… Ваши деревья умирают. Ваша дикая природа заперта в зоопарках. Ты сам в зоопарке, человек. И каково тебе это?

– Чарльз Мэнсон, убийца и активный участник движения в защиту прав животных

Не так уж часто приходится рассматривать в одном ряду Джерри Фалуэлла, Джозефа Маккарти и Чарльза Мэнсона, но, надо признаться, в этом что-то есть. И Джерри, и Джо совершают ошибку обвинения за компанию, они чернят и порочат оппонентов, инкриминируя им связи с группами или личностями с дурной репутацией. Слова Чарли искушают каждого вменяемого человека самому впасть в подобное заблуждение, или генетическую ошибку.

Безусловно, то, что Чарльз Мэнсон – защитник окружающей среды и прав животных, кажется непостижимым, однако дело тут не в логике. Мысль о том, что можно убивать людей, но нельзя держать в неволе зверюшек, не противоречива, а просто безумна. Но сам факт, что сумасшедший убийца защищает права животных, может заставить нас изменить собственные взгляды по части гражданских свобод четвероногих, точно так же как вегетарианские пристрастия Гитлера могут сподвигнуть нас отказать в правах млекопитающим, поставляющим на наш стол бифштексы. И в том и в другом случае мы совершаем генетическую ошибку, пытаясь судить об истинности или ложности, правоте или неправоте позиции, исходя из личности того, кто ее придерживается. Однако и логические, и этические утверждения убедительны или нет независимо от того, кто их разделяет. И вы знаете, что раз уж об этом говорим мы, это не может не быть правдой.

 

Аргумент Ad Homonym

Аргументы в духе «И твоя мама тоже» часто называют ad hominem – «к человеку», подразумевая, что они обращены к личности, а не к сути вопроса. Президент Никсон создал свой собственный презабавный вариант: аргумент ad homonym, или к омониму, где вина – или невиновность – по ассоциации базируется на созвучии слов. (Кстати, ad homonym – омоним слова hominem. Ну как, еще не надоело?)

Надо признать, аргументы ad homonym практикуются чрезвычайно редко, но когда это случается, они способны заставить ваши мозги закипеть, как видно из следующего примера.

Имейте в виду: мы ничего не выдумываем. В доказательство приведем цитату из The New York Times от 9 марта 1966 года:

Вчера Ричард Никсон раскритиковал сходство в произношении названий Du Bois Club и The Boys Club of America, заявив, что из-за этого сходства люди путают две организации. Бывший вице-президент, который является председателем совета The Boys Club of America, в своем заявлении отметил, что подобное внесение сумятицы в умы – «классический пример двуличия и лживости коммунистов». В прошлую пятницу Генеральный прокурор Николас Каценбах заявил, что под вывеской Du Bois Club действует коммунистическая организация…

 

Tu Quokue (И ты тоже!)

Особо вопиющий случай использования аргумента tu quokue, что в переводе с латинского означает «ты тоже» или «сам такой». (Не знаем, как вас, но нас почему-то очень радует, что школьные дразнилки можно называть серьезным латинским термином.)

Рассмотрим следующие примеры:

В политике лгут все, но они [Клинтоны] делают это с такой легкостью, что это внушает опасения.

– Дэвид Геффен, влиятельнейший голливудский продюсер; на момент произнесения этих слов поддерживал Обаму, хотя до того был одним из крупнейших политических спонсоров четы Клинтонов

Если сенатор Обама искренен, регулярно заявляя о стремлении изменить тон политических дискуссий, ему следует немедленно отмежеваться от этих деклараций, отстранить мистера Геффена от участия в своей политической кампании и вернуть ему его деньги.

– Говард Вульфсон, директор по связям с общественностью Хиллари Клинтон; заявление сделано в тот же день, когда реплика Геффена была опубликована в The New York Times

Не понимаю, почему я должен извиняться за чужие слова.

– Барак Обама, через несколько часов после заявления Вульфсона

Странно, что у Клинтонов не было проблем с Дэвидом Геффеном, когда он пожертвовал им 18 миллионов долларов и по их приглашению ночевал в спальне Линкольна в Белом доме. Не менее удивительно и то, что в понедельник сенатор Клинтон расточала похвалы и полностью готова принять поддержку сенатора от Южной Каролины Роберта Форда, который заявил, что выдвижение Барака Обамы на пост президента причинит ущерб Демократической партии, поскольку «он чернокожий».

– Роберт Гиббс, представитель Барака Обамы, в рамках той же дискуссии

Часто приходится слышать, что вся наша жизнь – это бесконечная учеба в старших классах. Мы осмелимся оспорить это утверждение, по крайней мере применительно к политической риторике, которая, по большей части, напоминает начальную школу. Точнее – площадку для игр малышни, где нам часто приходилось слышать подобные образчики риторического остроумия:

«Ах так, да? А твоя мама ходит в армейских ботинках!» (Эти воспоминания легко помогут вам вычислить наш возраст: мы учились в младших классах до того, как армейские ботинки стали последним писком моды.)

Или:

«Я глупый? Я глупый? Да ты вообще молчи, у тебя коэффициент интеллекта как у табуретки!»

Или:

«Моя сестра? Да по сравнению с твоей сестрой наш деревенский дурачок – Эйнштейн!»

К счастью, доводы Хиллари и Обамы, а также их помощников в духе «на себя посмотри!» спасают нас от ностальгии по тем золотым денькам.

Решающий элемент любой ораторской стратегии – своевременность. К примеру, аргумент «и твоя мама тоже» имеет смысл использовать лишь после нападок в ваш адрес, иначе он прозвучит – как бы половчее выразиться? – несколько вне контекста.

Молодой парень ехал ночью по безлюдной сельской дороге, и вдруг у него спустило колесо. Он залез в багажник в поисках домкрата, но там его не оказалось. Тогда, оставив машину, он двинулся вдоль дороги, надеясь вскоре обнаружить какую-нибудь ферму, где ему могли бы одолжить домкрат. И действительно, пройдя около мили, он заметил впереди огонек. Однако теперь его начали мучить сомнения. «Уже очень поздно, – думал он. – Совсем стемнело. Что подумает хозяин, если кто-то начнет колотить в дверь среди ночи?» Чем ближе он подходил к дому, тем больше нервничал. «Наверное, хозяин велит мне убираться. Наверняка разорется, обругает меня на чем свет стоит…» Тем не менее выбора у него не было, так что, собрав волю в кулак, он подошел к двери и постучал. Дверь открылась. На пороге стоял фермер

– Добрый вечер! – произнес он. – Чем я могу вам помочь?

– Да идите вы к черту со своим домкратом! – выкрикнул парень в ответ.

 

Аргумент соломенного чучела

Еще один чертовски коварный способ перехода на личности – приписать оппоненту позицию, отличную от той, которой он придерживается в действительности, и напасть на нее с критикой. Это так называемый «аргумент соломенного чучела», который на удивление часто остается незамеченным публикой.

Сенатор Барбара Боксер [Кондолизе Райс в ходе слушаний по Ираку]:

Кому же придется платить? Лично мне это не грозит: мои дети уже не в том возрасте, а внук, наоборот, совсем маленький. Вам, при вашем семейном положении, насколько я понимаю, тоже не придется расплачиваться. Так кто же будет платить? Американские военные и их семьи. И я хочу, чтобы мы вернулись к этому факту.

Государственный секретарь Кондолиза Райс [после слушаний]:

Я полагаю, что быть незамужней вполне нормально. Я думаю, что нет ничего страшного в том, чтобы быть бездетной. И я уверена, что отсутствие мужа и детей не мешает принимать правильные решения для своей страны.

Кондолиза, ау! Кто сказал, что с незамужними или бездетными что-то не так? И кто, скажи на милость, упоминал о том, что незамужние и бездетные не в состоянии принимать решения для страны?

Госсекретарь Райс проигнорировала истинный смысл позиции сенатора Боксер, подменив ее искаженной версией. Она соорудила «соломенное чучело», или, в данном случае, «соломенную бабу» – ведь проще нападать на соломенную даму, нежели полемизировать с реальным сенатором Боксер и ее аргументами относительно того, кто именно заплатит за необдуманное решение. Кстати, «аргумент соломенного чучела» получил свое название из-за того, что в старину солдаты использовали пугала как неподвижные мишени для упражнений с оружием.

Реакция госсекретаря явно привела сенатора в замешательство. «В ходе этой дискуссии я пыталась показать, что объединяет нас с Кондолизой Райс, – заявила она. – Я пыталась сказать, что мы обе находимся в одинаковом положении: никто из наших родных не служит в армии».

Анекдот или сатира могут высмеивать взгляды политиков, избегая обвинений в использовании «аргумента соломенного чучела». В конце концов, это ведь всего лишь анекдот! Но вчитайтесь в эту сатирическую реплику «Пять столпов либеральной веры», приведенную в анонимном блоге:

5. СПИД распространяется из-за недостатка финансирования.

4. Гендерные роли искусственны, а гомосексуализм – естественен.

3. Бизнес создает угнетение, а правительство – процветание.

2. Самооценка куда важнее действий, направленных на то, чтобы заслужить ее.

1. То самое правительство, которое не в состоянии организовать работу почты, должно обеспечить здравоохранение.

Если чучело игриво подмигивает, оно все равно остается чучелом, не так ли?

Сенатор Керри – еще одна жертва изготовителей «соломенных чучел». Он подготовил речь, которая гласила: «Невозможно переоценить значение образования. Если не учиться, не развивать сообразительность, предаваться интеллектуальной лени – к чему вы придете? Вы придете к тому, что втянете нас в иракскую войну. Спросите у президента Буша». Увы, в реальности он сказал следующее: «Если вы максимально ответственно подойдете к своему образованию, будете учиться изо всех сил, делать домашние задания и развивать свой ум, у вас все будет в порядке. В противном случае вы погрязнете в Ираке». И хотя мастера словесных уловок имели заранее подготовленные тезисы выступления Керри, они понимал, что за чучело перед ними. Лидер парламентского большинства сенатор Джон Бэйнер выпустил обращение, украшенное картинкой, на которой солдаты в пустыне держат плакат: «Памаги нам, Джон Бэйнер, мы тут вляпались в этат Ерак!» Подтекст иллюстрации разгадать несложно: Бэйнер представил дело так, будто Керри считает американских солдат в Ираке сборищем неотесанных болванов.

И хотя сложно испытывать симпатии к человеку, который сам выставляет себя на посмешище, но мы все же уверены: республиканцы прекрасно понимали, что Керри, выпускник Йеля, воевавший во Вьетнаме, вовсе не хотел назвать всех служащих в армии необразованными людьми. Чучело остается чучелом, даже если создавать его помогает живой человек.

 

Контекстомия

Разновидность аргумента соломенного чучела носит название контекстомии. Данным словом, на котором легко сломать язык, называют выхватывание фраз из контекста. Это все тот же аргумент чучела, поскольку здесь оппоненту также приписывают позицию, которая не имеет к нему никакого отношения. Однако в случае контекстомии для этого используются собственные слова оппонента, только вырванные из контекста.

В подобной ситуации мы, слушатели, часто действуем заодно с теми, кто использует этот приемчик: ведь нам так хочется верить, что жертва и вправду ляпнула что-нибудь эдакое! И демагоги, прибегающие к контекстомии, часто используют эту нашу слабость, тщательно выбирая цитату, которая непременно найдет отклик у публики:

Мы имеем возможность вырубать тихоокеанский тис и пускать его на производство мощного лекарства таксола, дающего надежду на излечение некоторых форм рака легких, груди и яичников у пациентов, которые в ином случае быстро умрут. Казалось бы, выбор очевиден: пожертвовать деревом ради спасения человеческой жизни. Но это лишь до тех пор, пока мы не узнаем, что ради каждого пациента придется уничтожить целых три дерева.

– Вице-президент Альберт Гор, в книге Earth in the balance («Земля в опасности»), 1992 г.

Три дерева против человеческой жизни, три дерева против возможности продлить существование человека, страдающего от рака? Лично я делаю выбор в пользу личности, индивидуума, человеческого существа, страдающего от этой чудовищной болезни – рака, и заявляю, что результат того стоит. Мы можем пожертвовать тремя деревьями ради спасения одной жизни. Однако вице-президент Гор полагает, что этот вопрос не столь однозначен.

– Дэвид Макинтош, в речи, произнесенной перед Палатой представителей, по поводу вышеприведенного высказывания в колонке газеты Austin American-Statesman.

Осторожно, контекстомия! Ниже приведен контекст той самой цитаты, по поводу которой Макинтош обвинил Гора в чересчур пылкой любви к тисам:

Большинство уникальных видов [деревьев] в дождевых лесах находятся в опасности, не в последнюю очередь, из-за того, что некому поднять голос в их защиту. Рассмотрим, к примеру, дискуссию о тисе – неприметном дереве, одна из разновидностей которого произрастает на Тихоокеанском северо-западе. Мы имеем возможность вырубать тихоокеанский тис и пускать его на производство мощного лекарства таксола, дающего надежду на излечение некоторых форм рака легких, груди и яичников у пациентов, которые в ином случае быстро умрут. Казалось бы, выбор очевиден: пожертвовать деревом ради спасения человеческой жизни. Но это лишь до тех пор, пока мы не узнаем, что ради каждого пациента придется уничтожить целых три дерева , что необходимый химический состав имеет лишь кора деревьев, достигших столетнего возраста, и что таких деревьев на планете осталось совсем немного. В этом случае нам придется ответить на несколько неприятных вопросов. Будем ли мы думать о медицинских нуждах следующих поколений? Имеем ли право мы, ныне живущие, полностью извести все эти деревья, чтобы продлить жизнь немногим из нас, пусть даже уникальная форма жизни навеки исчезнет с лица земли, и мы навсегда лишимся возможности спасать представителей будущих поколений?

Другими словами, непримиримость Гора с уничтожением тисовых деревьев была связана не с фанатичной страстью к тисам, а с беспокойством о том, что если сейчас мы будем безоглядно истреблять их, то лишим будущие поколения возможности получать лекарство для раковых больных.

Похоже, специалисты политической контекстомии научились своим штучкам у мастеров словоблудия из шоу-бизнеса. Наверное, каждому из нас попадались на глаза обрывочные восторженные цитаты из рецензий на книгу или пьесу, которые прямо-таки заставляют задаться вопросом: о чем же говорится в тексте, если прочитать его полностью? К примеру, «Кевин Федерлайн сразил их!» – цитата, выхваченная из довольно длинной рецензии, где говорится: «Своим выступлением в одном из ночных клубов Лас-Вегаса Кевин Федерлайн сразил аудиторию наповал – зрители просто умирали от скуки».

А вот цитата из рекламы мюзикла «Кордебалет», занявшая целых две страницы The New York Times, которая цитирует ведущего критика издания Бена Брантли: «То, что происходит после восьми вечера в театре Шенфелд… настолько свежо, что перехватывает дыхание». Когда мы целиком прочли рецензию Брантли, в которой градус восторженности оказался куда ниже, у нас и вправду перехватило дыхание. Вот что там сказано:

То, что происходит после восьми вечера в театре Шенфелд, на новой, в целом ничем не примечательной постановке «Кордебалета», можно назвать искривлением времени, которое Эйнштейн вряд ли сумел бы объяснить. Свет, музыка, множество двигающихся тел – все это заставляет чувствовать себя одновременно в 1975-м, когда «Кордебалет» впервые появился на сцене, и в 2006-м. Таким был «Кордебалет», когда я впервые посмотрел его 31 год назад, и тем не менее это настолько свежо, что перехватывает дыхание. Смотреть мюзикл в постановке Боба Эвиана – все равно что пить пиво, когда-то налитое в кувшин. Вкус и аромат первого глотка вам никогда не удастся повторить… Создатели новой постановки использовали архивы и воспроизвели мюзикл с точностью репродукции, однако не сумели воспроизвести его нервную систему, его бьющееся сердце.

Короче, если бы тисов не было, их следовало выдумать.

 

Господь – мой рулевой

Некоторые не слишком утонченные политики прошлых эпох (к примеру, гунн Аттила или Влад Сажатель-на-кол и им подобные, не смущавшиеся вида пролитой крови) использовали собственный вариант аргумента «И твоя мама тоже!». Его можно назвать «И мой папа тоже!». Они апеллировали к чувствам слушателей, заявляя: «Это так, поскольку так утверждает мой Отец» – разумеется, под отцом подразумевая Отца Небесного.

Я – Бич Божий. Если бы вы не совершили великих грехов, Господь не наслал бы меня на вас в наказание .

– Чингисхан (1162–1227)

Не правда ли, странно и удивительно слышать, как честный политик говорит именно то, что у него на уме? Вот на Чингисхана всегда можно было рассчитывать: он-то говорил, что думал.

Однако в данном утверждении он идет еще дальше, обращаясь к старой как мир теологической проблеме: почему добрый и справедливый Господь допускает, чтобы с его великим творением, Землей, происходили столь ужасные вещи? На это Чингисхан отвечает: «Господь знает, грешник ты или праведник. Если ты не жил праведно во имя Господа, он с моей помощью просто заставит тебя дорого заплатить за это. Именно так Господь поддерживает верховенство добра в мире. Этого вполне достаточно для Бога, не говоря уже обо мне, Биче Божьем.

Фактически Чингисхан подразумевает, что ему известны мысли и мотивы Господа. Что он его доверенное лицо – короче говоря, Deus est auriga meus («Господь – мой кормчий»). Излишне говорить, что Чингисхан был не одинок в своей вере: Бог, скрываясь под разнообразными псевдонимами, и в наше время частенько лично обращается к мировым лидерам, периодически советуя им совершать убийства во имя Его.

Когда президента Джорджа Буша спросили, обсуждал ли он вторжение в Ирак со своим отцом, бывшим президентом Джорджем Бушем-старшим, тот ответил: «Когда речь идет о силе, обращаться следует к другому отцу. Я уповаю на высшего отца».

В некоторых семьях это расценили бы как неуважение младшего к старшему. Однако ремарка Буша-младшего наводит на другой вопрос. По какому принципу Небесный Отец набирает себе заместителей? Методом тыка? Или руководствуясь собственными симпатиями и антипатиями? Быть может, следующий анекдот прольет свет на эту проблему:

Хромой инвалид в лохмотьях пробирается между рядами церкви к алтарю и, воздев глаза к небу, восклицает:

– Господи, за что ты насылаешь на меня все эти несчастья?

Неожиданно прямо над его головой возникает ослепительный свет и громыхает небесный глас:

– Да просто ты меня раздражаешь, Чарли!

«Как понять, что ты действительно обладаешь властью, если ею не злоупотреблять?»

Однако пусть Чингисхан наслаждается статусом избранного, мы же поподробнее рассмотрим его заявление. Он использует базовую логическую конструкцию типа «если … то». Значит, мы можем проверить данное утверждение на прочность, используя вполне надежный логический маневр под названием отрицание следствия. Из фразы «если бы вы не совершили великих грехов, то Господь не наслал бы меня на вас в наказание» мы можем вывести следующее умозаключение: «Если Господь наслал меня на вас в наказание, то вы, безусловно, совершили великие грехи». Именно здесь и кроется вся прелесть использованного нами метода: он неуязвим. Нет никаких доводов, которые могли бы опровергнуть это утверждение. Что бы я с тобой ни делал, сам виноват!

Нечто подобное однажды выдал Гручо Маркс, заявивший: «Я не соглашусь вступить в клуб, который готов видеть меня своим членом». Точно так же и господин Чингисхан вряд ли пожелает влиться в ряды племени, над которым занесен его бич.

Однако прислушайтесь: наш друг Чингисхан протестует! «Минуточку! Вы хотите представить дело так, будто я наказываю кого вздумается, и оправдываюсь тем, что если уж я покарал кого-то, значит, тот заслужил. Не надо грязи! Вы путаете меня с этим варварским корольком из будущего, Людовиком XIV, заявлявшим: “Это законно, поскольку я этого хочу!” Но быть Бичом Божьим – совсем другое дело. Это огромная ответственность! Я действую, лишь руководствуясь волей Божьей, так что, если я вас наказываю, значит, вы это заслужили».

Возможно, глупо приписывать Чингисхану подобную утонченность чувств и изысканность аргументации. Однако именно так рассуждают священники, доказывая собственную непогрешимость, и, возможно, так мыслит Джордж Буш по поводу священной войны с мировым злом – хотя мы не будем делать вид, будто понимаем, как устроен разум господина Буша. Возможно, они не декларируют впрямую: «Deus est auriga meus», но все равно приписывают себе уникальное и неоспоримое право интерпретировать волю Господа.

«Я сделал это по велению Бога!»

После Чингисхана аргумент «Я сделал это по велению Бога!», как принцип действия и одновременно его оправдание, отходит на задний план, а вместо него появляется другой: «Я сделал это по наущению дьявола!» И в том и в другом случае личная ответственность сводилась к нулю. Оставался всего один шаг до объяснения своих поступков собственным безумием: «Мною движет мое бессознательное». Что удивительно во всех трех разновидностях мотивации свыше – они подталкивают нас исключительно к злодеяниям. Как ехидно заметил один актер: «Вы слышали когда-нибудь, чтобы кто-то вопил: “Господь велел мне постричь газон!”»?

 

Проекция

Итак, самое время продемонстрировать принцип «И твоя мама тоже!» с помощью небольшой задачки. Кто, по-вашему, сказал в 1941 году следующие слова, и о ком они были сказаны?

Уже больше пяти лет этот человек рыщет по Европе в поисках места, где бы устроить пожар. Увы, ему раз за разом удается подкупить наемников, готовых открыть ворота своей страны этому международному поджигателю.

Наиболее сообразительные из вас наверняка решат, что эта цитата принадлежит какому-нибудь мудрому политику вроде Уинстона Черчилля, и что речь в ней идет об Адольфе Гитлере. И попадут пальцем в небо. Эти слова были сказаны Адольфом Гитлером – о Черчилле!

Была ли это хитрость Гитлера, сознательное искажение реальности, или тут задействован иной механизм? Мы полагаем верным последнее, хотя, разумеется, без искажения реальности здесь не обошлось. Но прежде чем вдаваться в подробности, хотелось бы сделать важную оговорку. Об образе мыслей Гитлера написаны многие тома, причем, как все мы прекрасно знаем, психоаналитические интерпретации обычно бывают, мягко говоря, достаточно вольными. Однако это высказывание фюрера настолько противоречит здравому смыслу, что мы не можем не попытаться найти для него хоть какое-то объяснение, пусть даже наши догадки покажутся вам совершено недоказуемыми.

Похоже, что в своих суждениях об Уинстоне Черчилле Гитлер оказался в плену известного психологического феномена – проекции. По Фрейду, проекция – это попытка приписать другому собственные желания и стремления, которые кажутся нам пугающими. К примеру, клиент психотерапевта может утверждать, что тот только и ждет удобного случая, чтобы двинуть ему по голове, хотя в реальности сам пациент бессознательно мечтает врезать доктору, да посильнее.

«Попробуйте представить себе, что Бог – это такая круглосуточная система видеонаблюдения, которая поставляет материал для всемирной телепрограммы “Внимание, розыск!”»

(Надпись на стене: «Тюремная церковь»)

Этот защитный механизм прекрасно описан в известной шутке:

Психотерапевт: О чем вы думаете в первую очередь, когда я показываю вам этот треугольник?

Пациент: Двое мужчин и женщина занимаются этим на водяном матрасе.

Психотерапевт: А какие мысли вызывает у вас этот круг?

Пациент: Две девчонки тискают друг друга в душе рядом с раздевалкой спортзала.

Психотерапевт: А что насчет этого квадрата?

Пациент: Женщина трахается с тремя мужиками на заднем сиденье «Вольво».

Психотерапевт: Отлично! Кажется, я знаю, в чем ваша проблема. Вы одержимы сексом!

Пациент: Я? Между прочим, это вы, а не я, собрали тут целую коллекцию порнографических картинок!

Однако куда более важен другой вопрос: каким образом простой человек, хотя бы житель Германии 1940-х годов, мог поддаться на подобную подмену, поверив, что плохой парень – совсем другой человек?

Ответ кроется в страстности, с которой произносил эти слова их автор. Он выступал столь энергично, столь уверенно, столь неподдельно ужасался действиями тех, кого считал коллективными врагами, что трудно было не поверить в искренность его речей. Но помните: любой оратор, склонный к проекции, будет говорить страстно и убежденно. Выражаясь языком психоанализа, отвращение к самому себе он переносит на других и начинает ненавидеть их с той же силой, а ведь ненависть к себе, как многие из нас знают, – чувство очень пылкое и страстное, как, впрочем, и ненависть вообще.

Похоже, войны и выборы стимулируют проекцию как форму психопатологии. Когда одна из партий (чтобы никого не обидеть, назовем ее «партией А») предлагает существенно снизить налоги преимущественно сверхбогатых людей, а оппозиционная партия (назовем ее «партией Б») указывает на социальную несправедливость подобных мер, что отвечает партия А? Правильно: она начинает яростно обвинять партию Б в том, что та «разжигает классовую вражду»!

 

Argumentum ad Verecundiam (Апелляция к авторитету)

Существует несколько способов обвести оппонента вокруг пальца, переходя на личности, но не прибегая к прямым оскорблениям. Хорошо, что мы можем выйти из подобной дискуссии, не вымазавшись в грязи. Плохо только, что при этом у нас возникают весьма сомнительные мысли. Вот вам подобный пример апелляции к авторитету:

Уже не первую неделю фанаты Red Sox доверяют мне, когда я выхожу на площадку для подачи. А сейчас вы можете доверять мне, когда я говорю вам: Джордж Буш – тот лидер, который нужен нашей стране .

– Курт Шиллинг, питчер команды Red Sox

Я верю, что Джон Керри высоко ставит эти идеалы. Он жил с ними последние 50 лет, и у него сформировались зрелые представления об Америке и ее народе.

– Брюс Спрингстин, певец, автор песен

Апелляция к авторитету призвана поддерживать доводы, подкрепляя их мнениями уважаемых и знаменитых людей. А кто в США популярнее футболистов и рок-звезд?

Сама по себе апелляция к авторитету не является ошибочной. Мы цитируем Эйнштейна, подкрепляя свои высказывания о пространственно-временном континууме, – и это правильно и оправданно. Поэтому многие авторитеты в области неформальной логики называют ошибочной лишь апелляцию к сомнительным авторитетам. К примеру, позволяет ли ловкость Шиллинга в обращении с мячом считать его авторитетным политическим комментатором?

В 1992 году Хиллари Клинтон заявила: «Я вам не маленькая женщина, которая стоит здесь позади своего мужчины, как Тэмми Винетт». После этого пресса, разумеется, сразу же обратилась к эксперту – не в области политики, а по части стояния позади своего мужчины и исполнения роли Тэмми Винетт, – а именно, к самой Тэмми Винетт. «Но ведь именно это она и делает!» – воскликнула в ответ та.

Случай с Dixie Chicks еще более поучителен. Когда участницы этой кантри-группы заявили, что ничуть не рады быть уроженками того же штата, что и президент, поклонник музыки кантри поставил под сомнение их компетентность. Фанат, выкрикнувший из зала «Заткнись и пой!», на самом деле имел в виду: «Вы ни черта не разбираетесь ни в войне, ни в политике!»

Забавно, что либеральное крыло Американской академии звукозаписи решило поддержать претензии Dixie Chicks на звание политических экспертов, отвалив им целую кучу «Грэмми».

Но главная проблема апелляции к авторитету заключается в том, что любой желающий может перебирать авторитеты до тех пор, пока не услышит от одного из них то, что хочет услышать:

Один человек никак не мог разобраться, можно ли заниматься сексом в Шаббат, поскольку не был уверен, что такое секс – работа или удовольствие? С эти вопросом он пришел к католическому священнику. Просмотрев церковные каноны, тот ответил ему:

– Сын мой, я обстоятельно изучил все труды церкви и пришел к выводу, что секс – это работа, и, значит, он противоречит требованию отдыхать от трудов твоих в этот священный день.

Однако, подумав, человек решил, что священника, принявшего обет безбрачия, вряд ли можно считать авторитетом в вопросах секса. Тогда он отправился к женатому министру. Тот, сверившись с Библией, дал ему тот же ответ: секс – работа, и, значит, заниматься им в шаббат нельзя.

Неудовлетворенный полученным ответом, человек отправился к следующему авторитету – рабби. Немного подумав, рабби ответил:

– Сын мой, несомненно секс – это удовольствие!

– Рабби, это отличная новость! – воскликнул тот. – Но почему вы в этом так уверены? Ведь многие говорили иное!

– Сын мой, – отвечал рабби, – если бы секс был работой, моя жена поручила бы это служанке!

 

Вина с оговоркой

Многие политики используют еще одну сравнительно безвредную уловку с переходом на личности – признание вины с оговоркой. Они пытаются вызвать сочувствие и понимание, признавая совершенную ошибку, но при этом предлагая оправдывающее их объяснение. В итоге получается что-то вроде: «Я прошу меня простить, хотя, в сущности, мне не за что просить прощения». Ловкий ход, ничего не скажешь!

Например, президент Джордж Буш-младший неоднократно заявлял, что министр обороны Дональд Рамсфелд останется с ним до конца президентского срока, но когда демократы победили на промежуточных выборах 2006 года, объявил, что Рамсфелд покинет свой пост.

Журналист: На прошлой неделе вы говорили, что министр обороны Дональд Рамсфелд останется на своем посту. Почему сейчас вы решили объявить о его отставке, и связано ли это с результатами выборов?

Буш: Вы задавали мне вопрос за неделю до выборов, и тогда я ответил, что он продолжит работу. Я не хотел объявлять о значимых решениях за несколько дней до окончания выборной кампании. Тогда это был единственный ответ, который я мог дать, чтобы побыстрее покончить с этим вопросом и перейти к следующему.

Прибегая к признанию вины с оговоркой, надо учитывать, что некоторые объяснения работают лучше других. В данном случае президента поймали на явной непоследовательности: заявив, что никогда не уволит Рамсфелда, уже неделю спустя он объявил, что настало время отдать его пост новому человеку, который будет проводить новый курс, так что до свидания, Дональд. Буш мог просто сказать, что обстоятельства неожиданно изменились, что заставило его пересмотреть свою позицию касательно увольнения Рамсфелда или же своевременности этого шага. Но наш главный стратег весьма последователен в своем нежелании признавать собственную непоследовательность. Поэтому он предложил объяснение, которое, по его мысли, должно было вызвать у нас сочувствие и понимание. Иными словами, он предположил, что было бы нечестно и неправильно увольнять Рамсфелда (или объявлять о его отставке) до выборов, поскольку это могло бы повлиять на их исход. Ничего не скажешь, благородное объяснение!

Главный показатель эффективности признания вины с оговоркой – правдоподобие объяснения. Большинство экспертов полагают, что, с учетом потрясающей непопулярности Рамсфелда среди избирателей, его увольнение перед выборами лишь увеличило бы число голосов, отданных за республиканцев. Ну как же! Это, конечно, заставит нас отнестись с еще большим сочувствием к словам президента, демонстрирующим его беспристрастность. Правдоподобно? Увы, нет! При этом большинство экспертов опять-таки сходятся во мнении, что, если бы по итогам выборов республиканцам удалось сохранить большинство в Конгрессе, старина Рамсфелд сохранил бы свой пост.

Ниже приводится старый анекдот про фермера, в котором тактика признания вины с оговоркой подвергается жесткой проверке на достоверность. Конечно, анекдот несколько длинноват, но для фермерского анекдота это нормально.

Фермер по имени Клайд попал в аварию. По этому делу был назначен суд, где Клайду пришлось отвечать на вопросы лощеного адвоката транспортной компании.

– Действительно ли вы заявили на месте аварии, что с вами все в порядке? – спросил адвокат.

– Я сейчас расскажу вам, как было дело, – произнес в ответ Клайд. – В тот день я как раз погрузил мою любимую коровку, Бесси…

– Я не просил вас рассказывать подробности, – перебил его адвокат. – Я хочу, чтобы вы ответили на вопрос: действительно ли вы заявили на месте аварии, что с вами все в порядке?

– Я тогда как раз погрузил в прицеп Бесси, мою любимую коровку, и ехал по этой дороге…

– Ваша честь! – вновь перебил фермера адвокат, обращаясь к судье. – Я пытаюсь установить факт, что на месте аварии этот человек заявил прибывшему патрульному: «Со мной все в порядке!» Теперь, спустя несколько недель после инцидента, он подал иск против моего клиента. Я считаю, что он пытается мошенничать. Пожалуйста, попросите его просто ответить на мой вопрос!

Однако судья, заинтригованный рассказом Клайда, ответил:

– Нет-нет, я хочу дослушать его историю про любимую корову Бесси.

Поблагодарив судью, Клайд продолжил:

– Ну, я вам уже сказал, что в тот день я как раз погрузил Бесси, мою любимую коровку, в прицеп и ехал спокойно по дороге, и тут вдруг этот здоровенный полуприцеп проезжает на красный свет – и прямо в бок моему грузовичку! Меня отбросило в одну канаву, Бесси – в другую. Мне было очень больно, так, что не двинешься. Но я слышал, как стонала моя Бесси, и я понимал по тому, как она жалобно мычала, что ей совсем плохо. А вскоре приехал тот полицейский. Он услышал, как стонет Бесси, и подошел к ней. Он взглянул на нее и, видно, понял, что бедняжка совсем плоха. Так что он вытащил свою пушку и выстрелил ей прямо между глаз. А потом он перешел на другую сторону дороги, даже не убрав свою пушку, глянул на меня и спросил: «Как вы себя чувствуете?» Ну и что, черт возьми, вы бы ответили ему, будь вы на моем месте?

 

Кайрос (Благоприятный момент)

Извиняться политикам непросто. В таких случаях они хотят выглядеть скромными, но сильными; заботливыми, но величественными; ответственными, но ни за что не несущими ответственности. Однако совместить несовместимое для опытного политикана не проблема. И, подобно талантливым актерам, они понимают, что главное – правильно выбрать момент.

[Мы сожалеем об] истреблении, уничтожении, насильственном перемещении, запрете традиционных культов и разрушении священных мест.

– Билль, представленный членом палаты представителей Джо Энн Дэвис, содержащий извинения государства США перед коренным населением Америки

Разумеется, каждый американец знает, что рабство – это плохо. Мы заплатили за него ужасную цену и вынуждены исправлять его последствия. И говорить о том, что это плохо и мы сожалеем об этом, уже неплохо.

– Президент Билл Клинтон, типа, извиняясь за рабство

[Мы приняли] закон о реституции, и приносим [вам] искренние извинения.

– Президент Джордж Буш, принося извинения за интернирование американцев японского происхождения в ходе Второй мировой войны

Жалко, что вы не подали заранее запрос в письменном виде, чтобы я мог подготовиться. Джон, я уверен, что потом историки будут говорить: господи, он же мог сказать гораздо лучше, вот так или вот эдак… Знаете, я уверен: что-нибудь придет мне в голову во время этой пресс-конференции, придется все-таки собраться и дать ответ… Но пока ничего не пришло .

– Президент Джордж Буш, не принося извинений за какие бы то ни было ошибки, допущенные после 11 сентября 2001 г.

В принципе, я уже говорила и буду говорить впредь: зная то, что я знаю сейчас, я бы за это не голосовала .

– Сенатор Хиллари Клинтон, не извиняясь за то, что проголосовала за санкционирование войны в Ираке, в ответ на требование избирателя из Нью-Хэмпшира: «Я хочу знать: здесь и сейчас, прямо и без оговорок, можете ли вы сказать, что санкционирование военных действий было ошибкой?»

Да, ошибки были .

– Президент Никсон, не извиняясь за «Уотергейтское дело»; также – Генеральный прокурор Альберто Гонзалес, не извиняясь за увольнение восьми государственных обвинителей.

Для начала несколько слов о кайросе, ключевом понятии Аристотелева «Трактата о риторике». Это один из тех многозначных терминов, что заставляют переводчиков лезть на стену, однако чаще всего с ним связаны понятия «тайминг», «правильный выбор момента», «неблагоприятное время», eukairos («удачный момент») и kakakairos («неудачный момент»).

В наше время кайрос чаще всего обсуждается в связи с быстрой реакцией кандидатов на выборах или правительственных чиновников на новости или обвинительные заявления, которые они хотели бы «поправить». Понятие «удачный момент» в наше время, когда новости выходят в эфир 24 часа в сутки, приобрело совершенно новое звучание: чем скорее ответ будет обнародован, тем лучше. В Белом доме есть даже специальный служащий, чья должность звучит как «Главный специалист Белого дома по быстрому реагированию», и он имеет дело отнюдь не с ракетными атаками, а со словесными нападками.

Однако существует исключение из правила «чем скорее, тем лучше», которое вызвало бы у Аристотеля головокружение столь же мощное, как вращение небесных сфер: извинения. Когда дело доходит до выражения искренних сожалений, куда лучше не торопиться. Современные политики пользуются весьма практичной методикой: в принципе, можно извиниться за что-нибудь случившееся до 1950 года, однако предпочтительно все-таки выбирать события, которые произошли до Гражданской войны, а еще лучше – до принятия Конституции США.

Вот почему мы должны войти в положение президентов Буша и Никсона, а также сенатора Клинтон. Трудно извиняться за то, что случилось на памяти ныне живущих, поскольку это слишком близко к тому, чтобы и в самом деле принять на себя ответственность.

Это напоминает историю о таксисте, который подвозил монашку:

Монашка едет в такси и вдруг замечает, что молодой таксист все время поглядывает на нее в зеркало заднего вида. Она интересуется у него, в чем дело.

– Я хочу вас кое о чем спросить, – отзывается тот. – Но боюсь, что вопрос оскорбит вас.

– Сын мой, – отвечает монашка. – Ты не можешь меня оскорбить. Я уже стара, и много лет монашествую, и чего я только не видела и не слышала за это время! Уверяю тебя, ничто из того, что ты можешь сказать или спросить, не нанесет мне обиды.

– Ну, хорошо, – собрался с духом таксист. – Дело в том, что я всю жизнь мечтал поцеловать монашку.

– И это вполне понятно, – откликнулась его пассажирка. – Я могу помочь тебе исполнить твою мечту, но только если ты католик и не состоишь в браке.

– Да, я католик! – воскликнул таксист. – И я холостой!

– Хорошо, тогда давай свернем в ближайший переулок.

Они повернули в переулок, где таксист страстно поцеловал монашку. Однако когда они двинулись дальше, он вдруг разрыдался.

– Милое дитя, почему ты плачешь? – мягко спросила монахиня.

– Сестра, мне очень трудно просить у вас прощения за то, что я только что сделал, и все же я умоляю вас простить меня. Я согрешил, я солгал вам, и должен признаться в этом. Ведь я баптист, и к тому же женат!

– Милый, тебе не о чем переживать! – ответила монашка. – Ведь меня зовут Эрик, и я еду на Хэллоуин!

 

Qui Dicit (Кто это говорит?)

Возможно, наиболее яркий пример перехода на личности как риторического приема – принцип qui dicit? (кто это говорит?). Как выясняется, в определенных культурах некоторым людям не положено говорить то, что можно говорить другим. Примером может послужить Дон Имус, который, произнося печально известную фразу про «помятых лохматых шлюшек», не был ни афроамериканцем, ни рэпером. Или возьмем мэра Рэя Наджина, который как раз добивался переизбрания, когда произнес следующие слова:

Мне безразлично, что там болтают люди на окраинах или где бы то ни было. В конце концов, этот город будет шоколадного цвета. Он будет городом афроамериканского большинства. Именно так пожелал Господь .

– Мэр Нового Орлеана Рэй Наджин, о восстановлении города после урагана «Катрина»

Я слышу, что все они хотят остаться в Техасе, и, надо сказать, это меня пугает. Все просто потрясены здешним гостеприимством. Но, знаете, многие из людей здесь, на стадионе, так или иначе малоимущие, так что для них это вполне комфортно.

– Первая Мать и бывшая первая леди Барбара Буш, о жертвах урагана «Катрина», временно размещенных на стадионе «Астродом» в Хьюстоне

Здесь мы видим другую форму «апелляции к человеку», при которой сила и нравственность утверждений в некотором смысле зависит от того, кто их говорит, и нередко от того, как и кому.

СВЕТЛАЯ СТОРОНА СМИРЕНИЯ

«Привет, милая! Угадай, кто сегодня будет просить прощения у американского народа по национальному телевидению?»

В случае с принципом «кто это говорит?» мы обнаруживаем, что господин А может без проблем высказать мысль Х слушателям из группы А, однако высказывать ту же мысль слушателям из группы Б с его стороны будет плохо, неправильно и нечестно по определению. А вот господин Б вообще не имеет никакого права говорить про Х. К примеру, один еврей может рассказать другому анекдот, высмеивающий общеизвестные еврейские стереотипы, а вот рассказать тот же анекдот гою для еврея будет дурным тоном. Более того, если гой расскажет тот же анекдот – неважно, будет слушатель евреем или таким же гоем, – рассказчика могут обвинить в антисемитизме. Это кажется нечестным – но что поделать, таковы люди.

Другой пример – использование слова на букву «н» – вновь заставляет нас вспомнить печально знаменитое высказывание мэра Наджина. Филолог-афроамериканец Рэндалл Кеннеди в своей провокационной книге «Негр: странная карьера неудобного слова» утверждает, что в наше время многие чернокожие считают это слово проявлением братской любви при общении друг с другом, однако со стороны белого они воспринимают его совершенно иначе. Мэр Наджин – афроамериканец, но, употребляя «шоколадное» слово, он обращался к смешанной публике, поэтому на него обрушились с проклятиями все жители Нового Орлеана – и белые, и черные. Большинство критиков обвиняли Наджина не столько в расистских высказываниях, сколько в попытке посеять распри в рядах новоорлеанцев, причем именно в тот момент, когда всем им особенно важно действовать сообща. В таких вопросах все зависит от контекста: прибереги Наджин свою метафору для выступления с кафедры церкви, куда ходят одни чернокожие, в отсутствие микрофонов и репортеров, – и ее, скорее всего, встретили бы одобрительными смешками.

Правда, некоторые комментаторы убеждены: Наджин прекрасно знал, что говорит и кому – чернокожим избирателям. Хотя публично они могли и возражать против, казалось бы, расистского слова, в душе они испытывали чувство единения. Кстати, впоследствии Наджин легко победил на выборах.

В трагедиях вроде «Катрины» есть нечто, провоцирующее социальную и расовую нетерпимость, а то и прямые столкновения. Высказывание Барбары Буш о бедняках, никогда не живших в условиях лучших, нежели на стадионе «Астродом», вызвало целую бурю протестов. Ее называли бесчувственной, высокомерной защитницей привилегий сытого класса. С этим, конечно, сложно спорить. А вот если бы кто-нибудь из обитателей «Астродома» рассказал репортеру CNN, что раньше ему не приходилось спать в помещениях, оборудованных кондиционерами, и теперь он получает от этого искреннее удовольствие, этот сюжет, мы уверены, не продержался бы в новостях и одного дня.