Реалистичны только утопии
Cassiber
-концепт
В 1982 году, работая музыкальным журналистом и ведущим на радио, Петер Кемпер в первый раз пригласил Cassiber на Alte Oper во Франкфурт.
Начало восьмидесятых в Германии характеризовалось своего рода "гибелью богов" (Gotterdammerung). "Дети Маркса и Кока-Колы" превратились в приземлённых детей компьютера и ядерной эры; критицизм со стороны левых партий частенько поощряет культ потребления; "вожделение бесцельности" доминирует в немецкой молодежной культуре; "неспособность как система" является новым лозунгом современности, заигрывание с апокалипсисом стало модой.
В Англии и Америке панки открытые мусорные баки и начали копаться в отходах общества. В своем арт-журнале New Wave пропагандист NDW Юрген Крамер (Jurgen Kramer) из Гельзенкирхена пишет: "Панк стал огромным провалом. Отлично! Наш мир есть неспособность. Во внешнем мире всё ещё хуже. О'кей! Кого мы воспоём следующим?"
Берлинский арт-коллектив Todliche Doris издевается над собственными прошлыми авангардистскими претензиями в игре слов: "Avon Gard". Вместо этого он хочет "гениального дилетантизма"… "который может вызвать шок и атаку на так называемый прогресс — слишком старый по своей идее — с ракетами и грохотом." Похоже звучит эстетическая программа берлинской группы Einsturzende Neubauten: "Слушай с болью!"
Но в то же время возникает новый вид критицизма: "Ниспровержение по утверждению". Кредо движения New-Wave в рок-музыке звучало так: "Я хочу быть машиной". Царствование абстракции, искусственности, чистого функционала должно быть подорвано агрессивным напряжением неизбежного: ниспровержение по подтверждению. В начале восьмидесятых годов экологически мотивированное осознание кризиса и все более ощутимая пустота коммуникаций, бесцельность, скука и апатия — отрицательные стороны в чрезмерно стимулированном обществе изобилия — вышли в свет. Одна из первых немецких панк-групп, S.Y.P.H. из Золингена, пела, перефразируя парадокс: "Назад в U-Bahn, назад к бетону. Здесь человек — всё ещё человек; брезгливость, брезгливость; природа, природа; я люблю только чистый бетон."
Вскоре в немецкой Новой Волне (NDW) стали возникать ребячество и стилизованная наивность: Маркус Мори (Markus Mori) из Франкфурта-на-Майне в своём дебютном альбоме "Kugelblitze und Raketen" ("Шаровые Молнии и Ракеты") (1982) просит не только Нового Немецкого Счастья, — его раздутый гедонистический девиз NDW "Gib Gas, ich will SpaB!" ("Нажми на газ, хочу кайфовать") представляет более ранний подрывной лозунг "Gefiihl und Harte" ("Эмоции и крутизна") безобидным до тривиальности. Бесконечный цикл противостояния и разоружения продолжается и продолжается.
В то же время альтернативная программа музыкальных рикошетов сформировывает во Франкфурте Cassiber — четыре мультиинструменталиста с опасной звуковой контрабандой из звуколаборатории, в которой энергия панка сливается с импровизацией фри-джаза и более строгих форм классической музыки, — и всё это управляется грубым рок-импульсом; "очарование узнавания" сталкивается со странностями неожиданного. Поскольку в наше время создание полностью новой музыки кажется невозможным, только деконструкция имеющегося материала может обещать инновации.
Сверлящий ухо пение-крик Кристофа Андерса, обломки шума из его гитары и военный ритм, отбиваемый по железу и стали; фортепианные кластеры и инъекции сэмплов Хайнера Геббельса, пытающиеся сдерживать звуковой хаос; мелодичные выкрики саксофона Альфреда Харта; ритмически деструктивные действия и преднамеренная путаница от британского арт-рок-барабанщика Криса Катлера — это и есть Cassiber-концепт, который выглядит как просчитанный взрыв в контексте NDW. Эти четыре мистика используют джаз исключительно в качестве резервуара энергии, а не как стиль исполнения или музыкальный жанр. Альфред Харт: "Когда я в игре, я как бы приоткрываю некую нишу, в которой можно найти редкие звуковые цветы, острые, пронзительные, режущие фигуры… " Неукротимая позиция Cassiber — "Sturm und Drang" ("Буря и Натиск") — является уникальной на европейской сцене.
Кристоф Андерс (Christoph Anders)
Андерс и Геббельс вместе с "Materialausgabe" ("Выпуск музыкально-рискованных мероприятий") организовали серию ярких концертов-хеппенингов, функционирующих как бассейн фантазии для Cassiber; "Geniale dilletanten" ("Гениальные дилетанты") встретились с оперным тенором; пропагандисты из NDW столкнулись с серьезными импровизирующими фри-джазовыми музыкантами…
Хайнер Геббельс (Heiner Goebbels)
Влияние британского арт-рока — который включал в себя группы от Caravan, Soft Machine, Henry Cow, Art Bears, Slapp Happy до This Heat, Rip Rig + Panic и Роберта Уайатта — также заметно в Cassiber; философия игры на барабанах Криса Катлера имеет те же корни. Мы живем в годы великих демонстраций против атомных электростанций: в феврале 1981 года более 100 000 человек выступают в в Брокдорфе (Brokdorf), а в январе 1982 года более 30 000 протестующих собирается в Виле (Whyl). Борьба в аэропорту Франкфурта против строительства Startbahn West (западной взлетно-посадочной полосы — ВПП) возрастает, и в ноябре 1981 года проводится массовая полицейская операция против ВПП-демонстрантов в Борнгейме (Bornheim), в ходе которой многие протестующие получили ранения.
В 1976 году Хайнер Геббельс стал одним из со-основателей Sogenanntes Linksradikales Blasorchester (так называемый леворадикальный духовой оркестр), группы, которая сделала саундтрек для спонти-движения во Франкфурте, и приняла участие в фестивале Rock gegen Rechts. Группа также заявляла, что "борьба с недостатком воображения и вкуса является главным политическим долгом". Отсутствие абразивных ритмов в музыке Sogenanntes Linksradikales Blasorchester компенсировалось участниками группы тем, что они били в пустые бочки из-под нефтепродуктов и гонялись за ними с грохотом по улицам, выступая таким образом против прогрессирующей колонизации "жизненного мира" (по Юргену Хабермасу (Jürgen Habermas)) новыми разрушительными фантазиями, такими как "Немецкий Стандарт" — грубый, но структурированный выплеск энергии. Символические отношения между новыми электронными коммуникациями, прогресс в знаниях и недостаток опыта — всё это было определено как социальное принуждение. Соблазнительная и в то же время угрожающая "душа машины" будет саботироваться фрикциями и фракциями.
Альфред Харт (Alfred Harth)
Оцифровка музыкальной продукции для внутреннего использования началась в начале восьмидесятых годов, когда цены на программируемые синтезаторы и сэмплеры упали до бюджетных, подгоняя воображение. И не случайно песнопения Кристофа Андерса звучат так, как будто Чак Берри поёт тексты с телесуфлера. Также в голос Андерса часто вплетается паника — Немецкая Тревога (German Angst). В разгар всех технологических возможностей он полагается на "шероховатости в голосе", на интенсивность вербальной артикуляции.
Крис Катлер (Chris Cutler)
В 1982 году Хайнер Геббельс описывает дилемму разрушительной поп-политики: "сейчас, после основания новой группы, (с Альфредом Хартом, Кристофом Андерсом и Крисом Катлером), у меня больше нет слов. Конфессиональный морализм (подобно движению борцов за мир) вовсе не является моей целью, как, впрочем, и современный цинизм. Я слишком молод для этого." И еще о языке: трудно двигаться с той скоростью, с которой NDW сначала сделала немецкий язык основным, а затем, чуть позже, снова его отбросила. "Политику в музыке вершит не пропаганда, а строительство." Зачатки этой концепции были реализованы в дуэте Геббельс/Харт, образованном в 1975 году и исполнявшем песни и композиции Ганса Эйслера (Hanns Eisler). Этот дуэт пытался избежать левых настроений и пропускал музыку через чистилище фри-джаза, придавая ей современный саунд-дизайн и используя как электронику, так и акустические инструменты. В диалоге клавишных (фортепиано, аккордеон) и саксофонов все фольклорные элементы разобраны на части и лишены пафоса; фрагментированные мелодии и смутные воспоминания становятся политические заявлениями. Геббельс и Харт пытаются актуализировать композиционный принцип Эйслера — "Развитие и Сокращение". Коммуникативные свойства прогрессивных элементов в новой музыке могут быть возможны только после сокращения некоторых сложных музыкальных элементов: своего рода диалектика композиции. Идеал красоты в звуке вполне возможен в виде мимолетного, тонкого момента. Незаконченность переводит открытость произведения искусства в эстетический принцип прогресса.
Альфред Харт (Alfred Harth)
Харт и Геббельс впервые встретились во Франкфурте-на-Майне в 1975 году, где Геббельс играл в джаз-рок-группе под названием Rauhreif. Вскоре после этого оба они вместе с Кристофом Андерсаом играли на саксофоне в Sogenanntes Linksradikalen Blasorchester. В это же время, через Франко Фаббри и Умберто Фьори из группы Stormy Six, Хайнер познакомился с Крисом Катлером, и записался для проекта Катлера "Recommended Records Sampler". Два года спустя Кристоф Андерс основал панк-джаз-группу Toto Lotto — своего рода ролевую модель для предстоящего проекта Cassiber. А в 1980 году был заложен ещё один камень в основание Cassiber, когда Альфред Харт продюсировал альбом "Es herrscht Uhu im Land" с Андерсом и Геббельсом в попытке объединить панк, рок, фри-джаз, дада и новую музыку в одной музыкальной формуле.
Импровизация определялась совершенно по-новому: для членов Cassiber она больше не являлась способом показывать свою виртуозность, а лишь средством спонтанного поиска форм и структур, которые могли бы взаимодействовать с аудиторией. Закрытость песенной формы должна быть преодолена: музыка становится бесконечным процессом стимулирования фантазии. Cassiber использовал парадокс "импровизированной композиции": "Мы импровизировали с подготовленными текстами и намерением придумать когерентные структуры", — отметил Крис Катлер, — которые затем после микширования и студийной работы становятся композициями". Это привело к появлению термина "компровизация" ("comprovisation").
В немецком издании своей книги File Under Popular (1995) Катлер изложил еще один важный метод из арсенала Cassiber: plunderphonics, целенаправленное разбиение записей на сэмплы. В контексте Cassiber слова и фразы были использованы в качестве звуковых байтов и "фрагментов культурного мусора": "все эти кусочки — это набор инструкций, формулы (…), это могут быть фрагменты из Шуберта, Шёнберга, Shangri-La, Марии Каллас. (…) Там, где хаус и рэп используют сэмплы, чтобы подчеркнуть знакомое, Геббельс и Андерс используют их так, чтобы сделать знакомое странным, вывихнутым, подобно мусору — но (и это ключ) структурированному, а не декоративному мусору".
Cassiber в Sunrise Studio — Кирхберг, Щвейцария
На заре существования группы пьесы Cassiber звучали как экспериментальная установка, построенная для проверки нагрузочной способности музыкального материала, а в конце их музыка стала более структурированной, песенной и лаконичной. Возникали вопросы: как потоки энергии, получаемой в каждый момент времени, могут быть канализированы в различные музыкальные структуры? Как хаотический пучок интенсивности может быть преобразован к когерентной музыкальной форме?
Их пьесы достигли большей плотности и остроты за счет импровизации. Это стало одной из причин, из-за которых в 1985 году после второго альбома "Beauty And The Beast" ушёл Альфред Харт. Его больше не увлекала новая композиционная стратегия группы.
В то время, когда все звуки и все виды музыки стали доступны по историческим и географическим каналам, Cassiber продолжал работать над структурной точностью своих аранжировок. В то же время группа предоставляла социальную основу для четырех — и затем трех — физических лиц, пытающихся выосвободить своё эго путем постоянного взаимодействия. Политические требования были определены как эстетическая позиция, а не как музыкальная программа, но с устойчивой звуковой жестикуляцией. Экстрамузыкальные идеи — а именно политические — могут проложить свой путь в музыку, информируя о своем происхождении, о позициях и надеждах музыкантов. Спустя тридцать лет музыка Cassiber по-прежнему тревожна и необуздана: звуковое выражение постоянных пертурбаций — в соответствии с верой в то, что реалистичны только утопии!
