Земледелие

Катон Марк Порций

Знаменитый трактат Катона «Земледелие» представляет значительный исторический интерес. Трактат этот или, точнее говоря, практическое руководство по сельскому хозяйству изображает жизнь крупного италийского хозяйства республиканского Рима II в. до н. э. Катон был сам землевладельцем и хозяином и написал свой трактат так, как только мог писать человек, хорошо знавший сельское хозяйство.

Ссылки

[1] Перевод «Земледелия» Катона сделан с издания Гётца (Götz. Cato de agri Cultura, 1922).

[1] Технические главы 18—22 переведены профессором Московского университета Софией Ивановной Протасовой. Ею же даны к некоторым местам «Земледелия» комментарии, которые внесены в общий комментарий и отмечены ее инициалами (С. П.).

[1] София Ивановна Протасова принимала большое участие в моей работе над Катоном, помогая мне советами и указаниями. Смерть прервала ее работу над комментарием к Катону. Ее памяти я посвящаю перевод «Земледелия».

[1] Цитаты на латннскнх писателей взяты из следующих произведений: Варрон, «Сельское хозяйство»; Колумелла, «Сельское хозяйство»; Плиний, «Естественная история» и даны в моем переводе.

[1] (М.Е. Сергеенко)

[2] Подразумевается, вероятно, закон народного трибуна Л. Генуция 342 г. до н. э. (С. П.).

[3] «Colonus» у Катона имеет значение землевладельца; у позднейших писателей-агрономов значение этого термина меняется: «colonus» означает сначала свободного мелкого арендатора-земледельца, а в конце империи — прикрепленного к земле крепостного, зависимого от землевладельца. (С. П.).

[4] Это мнение не мешало, однако, самому Катону участвовать через своего отпущенника в прибыльных торговых предприятиях и давать денежные ссуды на заморские торговые предприятия (Плутарх, Катон Старший, гл. 21). Замечание Моммсена (Римск. ист., т. I, стр. 807), что такого рода сделки не подходили под понятие запрещенного законом помещения денег под проценты, не меняет дела по существу. (С. П.).

[5] Советы Катона относительно покупки имения представляют собой, конечно, свод правил, выработанных вековым опытом. По существу, они исчерпывающе полны; латинская агрономическая наука в дальнейшем только повторяла их на разные лады. Варрон, стремившийся к созданию научного агрономического трактата, распределил их, в соответствии со своим планом, между несколькими главами и приправил рядом справок ученого характера — лингвистическими, естественно-научными, этнографическими. Некоторые из тех положений, которыми бесспорно руководился и Катон в своем хозяйстве (однако их не называя), были им отчетливо сформулированы, например utilitas и voluptas как двоякая цель сельского хозяйства. Плиний, подчеркнуто восхищавшийся стариной, видел в Катоне учителя сельскохозяйственной мудрости; его первую главу он списал почти целиком. Будучи противником рационализации в сельском хозяйстве, потому что она явно не вязалась с рабовладельческой системой, он с особенным удовольствием выдвинул старинное правило, так выразительно сформулированное Катоном: «смотри, чтобы тебе не прожиться на имении...» (ср. Варр. 1.4.3; 7.1; 11.1 — 2; 16.1; Пл. 18.26 и сл.).

[5] Колумелла, несомненно, прилежно читал своих предшественников, но когда он писал собственное произведение, то цитировал их по памяти и приписал Катону и то, что вычитал у Варрона (знаменательно, что не наоборот: будучи сам превосходным хозяином, Колумелла прекрасно понимал, что именно Катон, а не знаменитый полигистор, был авторитетом в хозяйстве), и непроизвольно приписал и те мысли, значение которых хотелось ему подчеркнуть еще и чужим авторитетным словом: Кол. 1.4.1; приписал Катону слова Варрона: 1.3.1. Ср.: Варр. 1.2.8; Кол. 1.3.3; ср. Варр. 1.16.3. Особенно интересно у Колумеллы то место, которое можно рассматривать как комментарий к знаменитой «шкале доходности», заканчивающей у Катона его первую главу (см. ниже).

[5] Катон был неплохим психологом и обладал острым, внимательным глазом. Состояние человека, у которого голова идет кругом от нетерпеливого желания купить понравившийся ему участок, изображено им превосходно: он охлаждает его рядом отрицательных и положительных советов и с усмешкой рекомендует будущему хозяину не потерять головы настолько, чтобы забыть, где выход.

[6] Calamitosus, calamitas — говорится о стихийных бедствиях, которые губят урожай, например, о граде, мгле, ураганах.

[7] Какую социальную категорию имеет в виду Катон под термином «operarius», можно заключить из последующего описания организации труда при различных сельскохозяйственных работах. Из этих данных видно, что кроме рабов в поместьях работали и наемные рабочие: Катон упоминает их не однажды, но за работой мы видим их у него только в маслиннике: они собирают палые маслины. Варрон говорит еще о наемных сборщиках винограда и о косцах (Варр. 1.17.2). (С. П.).

[8] Vasa torcula — прессы для выжимания масла и виноградного сока, описаны Катоном в гл. 18 — 19. (С. П.).

[9] Dolia — большие глиняные сосуды, употреблявшиеся для хранения вина, оливкового масла, зерна и других сельскохозяйственных продуктов. (С. П.).

[10] Уже Варрон (1.7.9), пересказывая это место Катона, понимал его как шкалу имений, расположенных в порядке доходности: «На первом месте будет виноградник, дающий много хорошего вина, на втором — поливной огород, на третьем — лозняк...». Так же думал и Плиний (16.176): «Катон, оценивая [доходность] имения, поставил ее [ивовую лозу] на третье место, впереди маслинника, хлебного поля и луга...». В таком именно смысле толкуют это место и западные историки. Такое объяснение, однако, является плодом беглого и некритического чтения: из текста Катона ясно, что он имел в виду не отдельные имения, а кусок земли в 100 югеров (с небольшим 25 га), расположенный «в самом лучшем месте» и со «всякими участками». Это имение, которое представляет собой действительно «полную чашу», совмещает все мыслимые хозяйственные статьи, которые Катоном и перечислены в том порядке, в каком они приходили ему в голову: потому ли, что перед его умственным взором стояло действительное или воображаемое имение, где эти хозяйственные угодия были расположены иди должны были разместиться именно в таком порядке, потому ли, что здесь действовали некоторые ассоциации по сходству и противоположности (vinea и огород: много общего в обработке земли; огород и лозняк: обоим нужна обильная влага; лозняк и маслинник: древесные насаждения; маслинник — луг: оба места могли служить пастбищем; луг и поле: открытые пространства; полю противополагается лес разного типа). Трудно представить себе, чтобы это перечисление имело смысл как шкала сравнительной доходности. Максимальный доход хозяин получал от маслинника, который здесь стоит на четвертом месте. Огород как коммерческая статья имел значение только в пригородном хозяйстве и, конечно, в смысле доходности уступал фруктовому саду, о котором здесь не сказано ни слова: непонятно, каким образом он по доходности может стоять рядом с виноградником. Что касается arbustum, т. е. виноградника, в котором лозы вились по деревьям, то в Кампании (а здесь как раз были земли Катона, которые он имеет в виду) именно arbustum давал самые лучшие и дорогие сорта вин, причем расходов и издержек на него требовалось гораздо меньше, чем на vinea, на виноградник, где лозы вьются по шпалерам. По мнению такого крупного хозяина, как Скрофа (Пл. 17.199), виноградник типа arbustum был самым выгодным. Почему, наконец, silvae caeduae (см. дальше), дававшие только корм для скота, оказались впереди дубового и букового леса, поставлявшего хозяину не только корм для свиных стад, но и дорогой для Италии лесной материал? Катона правильно понял и по-своему пересказал Колумелла (1.2.3 — 5): «Если судьба улыбнется нам, у нас будет имение в здоровой местности, с плодородной почвой, расположенное частью на равнине, частью на холмах, полого спускающихся к востоку или к югу. Одни из этих холмов обнажены, другие покрыты дремучим лесом; имение лежит недалеко от моря или судоходной реки, по которой можно вывозить урожай и подвозить товары. Перед усадьбой на ровном месте раскинутся луга, поля, заросли лозняка и тростника [ср. Катона: pratum, campus frumentarius, salictum]. Холмы без деревьев предназначены для посевов; хлеба, однако, лучше идут на равнине, в меру сырой и жирной, чем на высоких местах... Другие холмы оденутся маслинниками, виноградниками [vineis] и насаждениями, которые в будущем дадут для них колья [ср. Катона: vinea, oletum], а также строительный материал... будут также... пастбища... и ручьи, сбегающие к лугам, огородам и зарослям лозняка [prata, hortus, salictum Катона]...».

[10] Чрезвычайно любопытно, что и для Катона и для Колумеллы идеальным имением является такое, в котором объединены все мыслимые хозяйственные отрасли. Италийский землевладелец, как и наш помещик крепостного времени, мечтал иметь «все свое» и соглашался на меньшее только потому, что мечта эта не всегда могла осуществиться. Правило — «хозяину любо продавать, а не покупать» — «patrem familias vendacem, non emacem esse oportet» — вполне согласуется с этим стремлением. А так как хозяину надлежит быть vendax, т. е. «любителем продавать», то, естественно, для него важно иметь поблизости хорошие пути сообщения.

[11] «silva caedua» — прямого объяснения этого термина мы нигде у латинских сельскохозяйственных писателей не найдем. Под «silva caedua» разумелся, вероятно, лес, листву которого резали на корм скоту (Кат. 5.7 — 8; 6.3; 30; 54). Ср. у Варрона (1.37.1): «Некоторые деревенские работы лучше делать, когда прибывает, а не когда убывает луна; некоторые же наоборот: например срезывать [буквально „жать“] хлеба и caeduas silvas». Слово «жать» — «metas» — не подходит к рубке деревьев. Варрон, правда, бывает не очень точен в выборе слов, но здесь в подкрепление приходит Плиний (17.59): «Большинство [деревьев] научила сажать сама природа — и прежде всего семенами: они падают и, принятые землей, дают побеги. Некоторые деревья только так и вырастают, например, каштаны и грецкие орехи, кроме, впрочем, caeduis...». Из этого текста явствует, что дерево одной и той же породы могло быть caedua, а могло им и не быть. Очевидно, они различались внешним видом, и если каштаны и грецкие орехи, относившиеся к caeduae, сажали не семенами, то, значит, они отходили от корня, кустились сами, давая новые побеги вместо срезанных. Silva caedua, конечно, по виду своему отличалась от обычного леса: в нашем смысле это был не лес, а скорее подлесок, который выгодно было иметь низким, чтобы удобнее было срезать листву. А резали ее, пока она была зелена: после того как выгорала трава и до глубокой осени. При недостатке сена эту листву сушили и в зимние месяцы давали скоту в сухом виде. Это различие во внешнем виде леса представлялось для древних столь значительным, что Катон разграничил silva caedua и silva glandaria, хотя дубы и входят в число деревьев, дающих листья на корм. Перевод Гупера * : s. caedua — «а wood lot», a s. glandaria — «а mast grove» не дает оттенков и является неточным пересказом.

[11] * Hooper. Marcus Porcius Cato on Agriculture. 1936.

[12] Глава эта дает ряд весьма важных подробностей для тогдашнего сельского хозяйства:

[12] 1) имение по нашим представлениям невелико: хозяин может обойти его и все осмотреть меньше чем за день;

[12] 2) оно производит вино, хлеб, масло; хозяин, кроме рабочего скота, держит еще овец; имение содержит себя и отправляет на рынок свои продукты: вино, масло, излишки хлеба, шерсть и шкуры;

[12] 3) хозяин в имении не живет, а только наезжает, и при этом не так уж часто; из беседы хозяина с виликом ясно, что между нынешним его приездом и прошлым протекло какое-то довольно длительное время, за которое могли случиться самые разнообразные события;

[12] 4) хозяин, несмотря на свое отсутствие из деревни, с сельским хозяйством знаком превосходно: он все видит, все замечает, понимает толк во всех сельских работах и его не провести самому ловкому плуту. Это прямой наследник тех римлян старого закала, которые кормились от своей земли и для которых сельское хозяйство было главным занятием. Катон в юности сам работал в поле. Эта сельскохозяйственная опытность, обычная еще для современников Катона, постепенно начинает исчезать в рабовладельческих кругах Италии: Колумелла (половина I в. н. э.) обращается со своим руководством по сельскому хозяйству к людям, которые в нем ничего не понимают, и обещает им помочь своей книгой, которая послужит им «как бы костылем»

[12] Сценка между хозяином, полным иронического спокойствия, и припертым к стене, всячески изворачивающимся виликом, годилась бы в хорошую комедию. Она делает честь и наблюдательности Катона и его чутью комического.

[13] Лары — первоначально сельские боги-покровители полей, почитавшиеся на перекрестках дорог (compita); каждое поле имело своего лара-покровителя, так что число почитавшихся на перекрестке ларов соответствовало числу границ, сходившихся у данного перекрестка земельных участков; праздник в честь ларов — «Компиталии» — справлялся между 3 и 5 января и по преимуществу был праздником рабов; рабам в этот день, как во время Сатурналий, предоставлялись некоторые льготы: увеличенный рацион вина (гл. 57), разрешение вилику совершать в этот день жертвоприношения от имени всего домохозяйства (гл. 5.3) и проч.

[13] Позднее культ лара с поля переносится также в дом, к домашнему очагу, здесь lar familiaris становится покровителем всего домохозяйства в целом, включая домохозяина, его домочадцев и рабов. В Помпеях найден был ряд ларариев с изображением ларов. (С. П.).

[14] Каждый раб получал на работе свой «урок». Уроки эти были стандартными, вырабатывались, конечно, путем опыта и практики и, вероятно, лишь несколько варьировались в зависимости от особенностей места и индивидуальных качеств раба. Величина их известна нам, главным образом, из Колумеллы: вряд ли они изменились со времен Катона. Вот дневные нормы отдельных работ у Колумеллы (11.2.26.28.40.46.54): мотыжеиье 3/4 или 3/5 югера; копка ям: 14 ям размером в 4 куб. фута и 18 — в 3 куб. фута; косьба — 1 югер; пахота на тяжелой земле: первая — 3 дня югер, на легкой — 2 дня; вторичная — 2 дня на тяжелой и 1 день на легкой; третья — 1 день (в третий раз пахали только тяжелую почву); посев и заделка семян: на тяжелой — югер полдня, на легкой — югер четверть дня. Уборка соломы: за день 1 югер. Ср. у Колумеллы (2.12.2 — 6): обработка югера под пшеницу, siligo и полбу (подразумевается вспашка, посев, бороньба, мотыженье, прополка, жатва) требуется 10 1/2 дней; под ячмень — 6 1/2; под бобы — 7 — 8; под вику — 3 — 4; под фасоль — 6; под чечевицу — 8; под лен — 11 дней; ср. у Плиния (18.178 — пахота; 18.184 — окучивание хлебов; 18.241 — обрезка виноградника и подвязка лоз к деревьям; 18.262 — косьба); у Варрона (1.18.2 — вскапывание виноградника). Система «уроков» давала хозяину возможность с помощью простого расчета установить, как шла работа в его отсутствие.

[15] Разумеется прокладка дорог. Местные муниципальные власти имели право в обязательном порядке привлекать граждан к выполнению общественных работ, например к прокладке дороги. Работы эти выполнялись руками рабов.

[16] Плиний (18.40) приводит несколько деревенских афоризмов относительно использования времени: «... плох хозяин, который, если только не стоит непогода, днем занимается тем, что можно сделать ночью; еще хуже тот, который в будни делает то, что следует делать в праздники, а хуже всех тот, кто в ясный день трудится в помещении, а не в поле». Список работ для дождливой погоды у Катона охватывает разные стороны хозяйственной жизни, но он отнюдь не исчерпывающий, а только примерный. В гл. 23.1 мы видим рабов, которые в дождь занимаются еще изготовлением и починкой плетеных корзин для виноградного сбора; в гл. 39.2 Катон вообще рекомендует «поискать в усадьбе, что бы можно в дождливую погоду сделать». Характерно, что наведение чистоты является последней работой, которой хозяин рекомендует заняться только затем, чтобы рабы не сидели «сложа руки» и не ели даром хлеба.

[17] Работа эта, конечно, происходит не под открытым небом: вероятно, Катон имел в виду пересыпку зерна из одного долия в другой для предохранения его от амбарного долгоносика. Ср. способ борьбы с хлебным червем у Варрона (1.63); у Колумеллы (1.6.16 — 17).

[18] Если этим рекомендовалось заниматься в проливной дождь, то, очевидно, над навозной кучей был устроен навес, предохранявший навоз от высыхания на солнце. Выносить навоз в дождь было хорошо: он попадал в навозную кучу промокшим и это содействовало его перепреванию.

[19] Из текста не ясно, идет ли здесь речь об очистке семян вообще или специально об очистке семян полбы для посева. Полба (far, semen adoreum или просто semen) убиралась после жатвы в колосьях без обмолачивания (тогда как пшеницу обмолачивали); когда нужно было брать полбу для еды, ее подсушивали и обрушивали в ступке; для сева не требовалось подсушки (ср. Варр. 1.63 и 69.1), но требовалась очистка семян; вероятно для этой цели служил специальный пест — «pilum seminarium» у Катона (10.5); количество высеваемого зерна полбы на 1 югер Плиний указывает вдвое больше, чем пшеницы (Пл. 18.198), быть может, потому, что зерно полбы с трудом и не вполне очищалось от мякины. (С. П.).

[20] Centones, cento — вообще всякая вещь, сшитая из разных лоскутов: а) плащ, одежда для рабов (ср. Кол. 1.8.9); б) лоскутное одеяло (Макробий, Сат. 1.6). У Катона (10.5 и 11) «centones», повидимому, «лоскутные одеяла»; в гл. 59 «centones» может означать и «одеяла», и «плащи». «Cuculliones» — уменьшительное от «cucullus» (не в смысле размера, а в смысле худшего качества) — это были плащи с капюшонами для прикрытия головы вместо шляпы; их носили крестьяне, рыбаки, рабы, вообще все те, кто длительно пребывал под открытым небом во всякую погоду. (С. П.).

[21] В Риме было немало праздников, и праздников длительных; сельские рабы их не знали. Катон предписывает вилику «соблюдать праздники» (5.1), но число этих праздников было очень ограничено, и рабовладельческое общество постаралось, опираясь на авторитет понтификов, выделить ряд работ, полегче, правда, которыми можно было заниматься и в праздники. Подробный перечень этих работ дает Колумелла (2.21.3 — 5): «По обычаям наших предков вот что можно делать в праздники: обталкивать полбу, резать факелы, делать свечи, работать в арендованном винограднике; чистить водоемы, пруды и старые канавы, обкашивать луга, разравнивать навоз [в навозной куче], складывать сено на чердак, собирать маслины в арендованном маслиннике; рассыпать для сушки яблоки, груши и винные ягоды; делать сыр, приносить для посадки деревья или привозить их, навьючив на мула, — привозить на телеге не полагается, равно как и сажать принесенное, разрывать землю и обрезать деревья. Нельзя заниматься и севом, если не принесешь раньше в жертву щенка; нельзя косить сено, вязать из него вязанки и возить их. По правилам понтификов в праздники нельзя собирать виноград и стричь овец, если не принесешь в жертву щенка. Варить дефрут и разбавлять им вино можно. Виноград и маслины для сбережения впрок собирать можно. Надевать на овец шкуры нельзя*.

[21] На огороде можно делать все по уходу за овощами. Катон говорит, что для мулов, лошадей и ослов нет праздников; он же разрешает запрячь волов, чтобы привезти дров и хлеба. Мы читали у понтификов, что мулов нельзя запрягать только по праздникам очищения...»**.

[21] Катон дает, как и для дождливой погоды, только примерный список работ для праздников. Некоторых из упомянутых им работ нет у Колумеллы. Очевидно «правила понтификов» не были абсолютны, и хозяин мог их дополнять по мере своих потреб.

[21] * На тонкорунных овец, чтобы предохранить их шерсть от всяких повреждений, надевали попоны из шкур.

[21] ** Дом, в котором находился покойник, считался оскверненным. Очищение его, равно как и всех, живших в доме, и было поводом названного праздника.

[22] Буквально «очищать луга»: перевод дан на основании вышеприведенного места из Колумеллы, у которого стоит «prata sicilire». В Италии косили короткой косой, похожей на нашу северную горбушу и очень удобной для работы среди кочек и кустарника (Пл. 18.261 — 262). После того как сено было скошено и свезено, приступали к уборке обкосков: трава, не захваченная косой при покосе, теперь скашивалась или сжиналась. Это и называлось «sicilire prata», а сами обкоски назывались «sicilimenta» (Варр. 1.49.1 — 2).

[23] Far = triticum dicoccum: вид пшеницы, очень распространенный в древнем мире. Знаменитый знаток римских древностей, Веррий, писал, что в течение 300 лет в Италии из зерновых культур знали только полбу (Пл. 18.62). Плиний заявляет, что полба была «первой пищей древних жителей Лация» (18.83). Слова эти несомненно верны. Что полба была древнейшим хлебом — на это указывает то обстоятельство, что при жертвоприношениях брали не пшеницу, а именно полбу. По ней же названа и мука: far — farina.

[24] Катон несколько раз упоминает о сдаче работ в поместье с подряда; с подряда сдаются: постройка виллы (гл. 14 — 15); обжиг извести (гл. 16); сбор маслин, приготовление масла (гл. 144 — 145). Хозяин сам заключает договор с подрядчиком, если он прибыл в усадьбу в соответственное время, например поздней осенью, когда происходит сбор маслин. Если же он не рассчитывает быть в имении в подходящие сроки, то оставляет вилику форму договора.

[25] «boves vetulos, armenta delicula, oves deliculas»: «boves vetulos armenta delicula» стоит параллельно к «servum senem, servum morbosum»; «deliculus», очевидно, соответствует «morbosus» и означает, вероятно, то же самое. Слово это встречается только однажды здесь.

[26] Совет Катона продавать старого раба вызвал негодование у его биографа Плутарха (Cat. 5).

[27] Из контекста явствует, что пределом этой первой молодости является 36 лет: к этому времени римский гражданин отбывал срок воинской службы.

[28] Место это одно из любопытнейших и важнейших для истории сельского хозяйства древней Италии. Молодой хозяин купил или получил по наследству «незасаженное имение», т. е. участок полевой земли без древесных насаждений. Мы присутствуем здесь в самом начале того процесса, в результате которого Италия, лет сто спустя, превратилась в «сплошной фруктовый сад» (Варр. 1.2.6). Дело было не только в виноградных и масличных насаждениях, как думают западные ученые, а в широком и последовательном проведении принципа комбинированных культур: хозяин стремится использовать один и тот же участок и под посев и под древесные насаждения. У Колумеллы есть точная зарисовка полевого пейзажа современной ему Италии (7.9.8): это паровое поле, куда выгоняют свиней и где они отъедаются на палых яблоках, сливах, грушах, разных орехах и винных ягодах. (Этими деревьями полевой участок или обсаживали по межам, или сажали на далеком расстоянии одно от другого на самом участке). Над созданием этого пейзажа немало потрудились современники Катона. В гл. 27 мы присутствуем при том, как полевой участок, на котором сеют различные стручковые, предназначенные на корм скоту, подготовляют для посадки маслин, вязов, лоз (которые, очевидно, будут виться по деревьям) и смоковниц.

[28] Это обращение к комбинированным культурам свидетельствует и о большом подъеме сельского хозяйства и о больших требованиях, которые стали к нему предъявлять. После страшных опустошений ганнибаловой войны и напряжения последующих войн государство нуждалось в восстановлении и укреплении; потребности населения возросли; сам хозяин хотел получать выгоды больше и по этим причинам большего требовал и от своей земли.

[29] Одно из основных правил италийского хозяйства: величина построек должна быть соразмерена с величиной имения. Варрон, который хозяином не был и поэтому не оставлял без объяснения и того, что всякому деревенскому человеку само собой было понятно, пишет: «Слишком большие постройки и ставить дорого и ремонт их требует больших издержек. Если же они меньше, чем требует имение, то урожай обычно пропадает даром» (1.11.1).

[30] Villam rusticam — часть усадьбы, включавшая все хозяйственные постройки: давильню для вина и другую для масла, винный погреб и погреб для масла, хлевы для скотины, помещения для рабов.

[31] Катон рекомендовал иметь их для вина столько, чтобы в них вместился пятилетний урожай с виноградника (11.1). Для мировоззрения Катона и его круга чрезвычайно характерно представление, что умение нажиться содействует чести и славе.

[32] «viridius et melius fiet» — о приготовлении оливкового масла см. гл. 64 и 65; в гл. 146.1 говорится о двух сортах оливкового масла: о более высокого качества «зеленом» масле, т. е. приготовленном из не вполне зрелых маслин, и о «римском» — из зрелых. (С. П.).

[33] Мельница для отделения мякоти маслин от косточек для оливкового сада в 120 югеров; описание пресса см. гл. 18.19, трапета — гл. 20 — 22; 135.3 — 7. (С. П.).

[34] Вероятно, они были новостью для римлян и потому описаны подробно. Все место до конца главы перепутано: переписчики явно не понимали, о чем речь. Перевод дан по исправлению Герле (стр. 28, 183 — 185): а) вм. binis — binas; b) вм. ducunt — ducantur; с) вм. octonis и senis — octonariis и senariis: диаметр колесиков, а не число их. Ср. у Витрувия, 10.2.1.

[35] Ср.: у Варрона (1.13.1): «Хлевы в усадьбе надо ставить так, чтобы стойла для волов находились там, где зимой будет теплее»; у Колумеллы (1.6.4): «...стойла для волов должны быть зимние и летние... шириной в 10 или самое меньшее в 9 футов, чтобы скот мог свободно разлечься, а скотнику был простор обойти стойло кругом...».

[36] «praesepis Faliscas» — фалиски — италийская народность; Фалерии — главный город в области фалисков в Этрурии. Этрурия славилась разведением сильного рабочего скота (см. Кол. 6.22). (С. П.).

[37] Усадьба италийского рабовладельца делилась на две части: хозяйственную — villa rustica, — о которой речь шла выше, и господскую — villa urbana, — состоявшую из комнат, предназначенных для хозяина. Катон рекомендовал строить ее по средствам, и можно утверждать, что до роскоши у хозяев его типа было далеко (см. гл. 14 и 128). Но уже Варрон жалуется, что «предки наши строились в соответствии с урожаем, а теперь строятся в соответствии со своими необузданными прихотями. У них хозяйственная половина стоила больше, чем господская, а теперь в большинстве случаев — наоборот. Тогда хвалили усадьбу, если в ней имелась хорошая людская, вместительные ясли, погреба для вина и масла, соответствующие размеру имения... Теперь же стараются, чтобы господская половина была как можно больше и роскошнее, и состязаются в этом с Метеллом и Лукуллом, выстроивших на горе государству свои усадьбы» (1.13.6 — 7). Усадьбу Лукулла, «для которой тесно было имение», с укоризной поминает и Плиний (18.32). Было время, что за такую усадьбу хозяин получал от цензора выговор, потому что «там больше подметали, чем пахали» (Пл., ук. мест.). Колумелла, любивший при случае вздохнуть о золотой старине, но обладавший достаточным здравым смыслом, чтобы не сражаться с ветряными мельницами, прилагал строить господскую половину так (1.6.1 — 2), чтобы «зимние спальни смотрели в ту сторону, где восходит в декабре солнце, а столовые туда, где оно садится в равноденствие. Летние же спальни, наоборот, должны быть обращены в ту сторону, где в дни равноденствия бывает полуденное солнце, а столовые, которыми пользуются в летнее время, смотреть туда, где зимой встает солнце. Бани надо обратить в сторону, где летом садится солнце... портики туда, где солнце бывает в полдень в дни равноденствия, чтобы зимой в них было как можно больше, а летом как можно меньше солнца»; ср. сетования Варрона (1.13.7): «Теперь больше беспокоятся о том, чтобы летние триклинии смотрели на прохладную восточную сторону, а зимние на солнечный закат, а не так, как встарину, в какой стороне сделать окна в винном погребе или в погребе для масла...». Многочисленные деревенские усадьбы, раскопанные под Помпеями и около Стабий дают превосходное представление о сельских усадьбах древней Италии. Среди них есть и «старозаветные» усадьбы, где господская половина представлена двумя-тремя очень скромными комнатками, а главное внимание уделено хозяйственным постройкам (примером может служить знаменитая усадьба под Боскореале); есть и такие, которые поражают роскошью господской половины.

[38] В подлиннике буквально: «лоб важнее затылка» — «frons occipitio prior est» — поговорка, которую повторяет, объясняя ее, и Плиний (18.31): «fiontemque domini plus prodesse quam occipitium» — смысл тот, что самому наблюдать за поместьем лучше, чем полагаться на других. (С. П.). О том, насколько важно присутствие хозяина в имении, красноречиво говорит Колумелла (1.1.18): «Ни чтение сельскохозяйственных книг, ни прилежный труд опытного вилика, ни возможность и желание тратиться на хозяйство не имеют такого значения, как одно лишь присутствие хозяина. Если он не будет часто появляться на работах, то все остановится, как в войске, где нет полководца». Представители рабовладельческого общества прекрасно понимали, что хозяйство у них держится на страхе и принуждении и что стоит этому страху, который как бы принимал зримую форму, воплощаясь в облике хозяина, исчезнуть, как все пойдет прахом. Поэтому требование, чтобы хозяин находился в имении, раздается по всему рабовладельческому миру: Магон настаивал, чтобы человек, купивший имение, продал городской дом (Кол. 1.1.18; ср. Пл. 18.35); Ксенофонт приводит персидскую пословицу, что лошадь поправляется от хозяйского глаза.

[39] «operarios facilius conduces» — термин «operarius» может означать и раба (гл. 10.1 и 11.1) и свободного работника, как в данном случае; ср. гл. 1; 5; 23; 145 и прим. 2 к гл. 1. (С. П.).

[39] Для характеристики Катона и, вероятно, всего его круга чрезвычайно интересно обоснование требования — «будь хорош к соседям» — только практическими соображениями, подсказанными трезвым учетом собственной выгоды. Движений сердца искать здесь нечего.

[40] Вилик в рабовладельческом имении был фигурой по важности, пожалуй, не уступавшей хозяину: на нем лежало все хозяйство и от его поведения зависели как благосостояние хозяина, так и сносная жизнь рабов, находившихся, в значительной степени, в его воле. Неудивительно поэтому, что хозяин весьма озабочен тем, чтобы поставить на это место подходящего человека: над его свойствами задумывался он неоднократно. Катон мастерски вычертил облик идеального вилика, как он его понимал: это — «говорящее орудие», античный робот, для которого существуют только воля хозяина и хлопоты по хозяйству. Его внутренняя жизнь сведена до минимума: он не знает человеческих увлечений, не имеет друзей и не наделен ни человеческими чувствами, ни человеческими слабостями. Катон требует от него качеств не столько положительных, сколько отрицающих плохое: он не должен быть ни вором, ни пьяницей, ни лентяем. Пройдет немного времени, и Варрон заговорит о честном, грамотном и «получившем некоторое воспитание» вилике (1.17.4). Рядом рабских восстаний жизнь выучила италийского рабовладельца тому, что раб не только рабочая скотина и что человека в нем нельзя унижать до бесконечности. Требования Катона оставались в силе, но обросли рядом новых, существенно менявших облик вилика. Особенно интересно одно из них: «вилик должен быть не только мастером в сельских работах, но и обладать должен добродетелью, насколько это возможно для рабской души: он не должен попустительствовать, но и не должен быть жесток: лучших рабов надлежит ему беречь, но и к средним быть милостиву: пусть лучше они боятся его за строгость, чем ненавидят за жестокость...» (Кол. 1.8.10; ср. вообще всю эту главу с его же 11.1.3-29 и Варр. 1.17).

[41] См. прим. 1 к гл. 2. (С. П.).

[42] Перевод и толкование этой фразы представляется очень спорным. По интерпункции Гетца: «operarium, mercenarium, politorem» следует, что у Катона в данном месте речь идет о трех категориях рабочих рук, занятых в поместье; Бригаут* «mercenarium» рассматривает как определение к «ореrarium», т. е. «operarium mercenarium» — «работника, нанятого за деньги». Шнейдер разделяет иначе: «operarium: mercenarium politorem», противопоставляя таким образом за плату нанятого «политора» тому «политору» — издольщику, о котором у Катона речь идет в гл. 136. Прав, вероятно, Бригаут; в нашем переводе принята его интерпункция. Неясно также и значение слов «diutius eundem ne habeat die» — дословно: «пусть не держит одного и того же работника... дольше одного дня». Естественнее всего толковать их в том смысле, что вилик не должен задерживать работников дольше того дня, как они окончили работу, чтобы не было лишних людей в усадьбе. Герле (стр. 259) относит «die» к следующей фразе и переводит «он» (т. е. вилик) не должен слишком долго задерживать одних и тех же лиц в качестве поденщиков и подручных. (С. П.). Кейль** толкует эти слова в том смысле, что вилик должен договариваться с работником предварительно, не дольше как на один день.

[42] * Brehaut. Cato the Censor On farming. 1933.

[42] ** Keil Η. M. Porci Catonis de agri Culture. 1894.

[43] Во всех этих случаях речь идет, конечно, не об официальных жреческих коллегиях авгуров и гаруспиков этрусского происхождения, игравших большую политическую роль в государстве, а о частных бродячих толпах всякого рода предсказателей, особенно распространившихся в Риме со времени Второй пунической войны (218 — 201 гг. до н. в.). (С. П.). Характерно для Катона предостережение против различного рода бродячих гадателей и предсказателей, мудрость которых шла из Этрурии и частью с Востока. Они гадали по внутренностям животных, по небесным знамениям, по ударам молнии, по полету птиц и проч. Некоторые из них не прочь были вмешиваться в хозяйство; Варрон, по крайней мере, упоминает о людях, послушно выполняющих предписания гаруспиков. Они, между прочим, не позволяли прививать дикие деревья, грозясь, что сколько привоев будет вставлено, столько молний упадет на дерево при одном ударе грома (Варр. 1.40.5; ср. Пл. 15.57 и 17.124). Колумелла тоже говорит о «бессовестных халдеях» (11.1.31), занимавшихся предсказаниями погоды.

[44] «segetem ne defrudet» — это требование приводит Плиний (18.200); оно любопытно, так как в нем сохранилось восприятие земли как живого существа, у которого имеются определенные отношения с земледельцем. Практическому уму италийца она представляется должницей, которой доверяется (creditur) посев; она возвратит его впоследствии (reddit), как возвращают с процентами долг. Нельзя, однако, ее обманывать и давать ей меньше, чем она требует: это приведет к худу.

[44] Изо всех видов воровства, которые могли представиться изобретательному уму вилика, самым удобным была, конечно, кража посевных семян: учет здесь был невозможен. Поэтому хозяин считает нужным припугнуть его, действуя на его суеверие. Нормы высева мы знаем из Варрона (1.66.1), Колумеллы (2.9) для злаков и (2.10) для бобовых (ср. его же 11.2.75) и из Плиния (18.198 и сл.).

[45] Рабочий вол занимает у Катона почетное место. Сердцу хозяина он, по-видимому, ближе и дороже рабов. Дальше дается ряд указаний относительно того, как кормить волов и как лечить их в случае болезни; дважды в год за волов приносятся жертвы, и для них есть праздники, тогда как мулы, ослы и лошади праздников не знают. Bubulci — рабы, которые пашут на волах и ходят за ними, находятся в усадьбе на привилегированном положении: только их стремится хозяин как-то расположить к себе, чтобы обеспечить внимательный уход за любимой скотиной.

[46] Смысл этого термина объясняет Колумелла (2.4.5): «При пахоте... не будем трогать поля, полупромокшего от короткого ливня. Деревенские люди называют такую землю пестрой и гнилой [varia cariosaque]: это земля, у которой после долгой засухи легким дождем смочило только поверхность лежащих глыб; донизу дождь не прошел... если вспахать „пестрое“ поле, то оно три года подряд не даст урожая». Плиний (17.34) восхищался красноречивой лаконичностью этого термина (ср. его же 18.44). Ср. Кат. 34.2; 37.1.

[47] Ср. гл. 96.

[48] Термин «ablaqueare» в сельскохозяйственном языке означает разрыхление почвы и окапывание ствола воронкой так, чтобы обеспечить удержание влаги от дождя или поливки; о такого рода окапывании маслины Катон говорит неоднократно (ср. гл. 27, 29, 36, 37, 93). (С. П.).

[49] «faenum cordum, sicilimenta de prato». Речь идет о заготовке зимнего корма для овец; относительно «faenum cordum» — отавы — Колумелла говорит следующее (7.3.21): «Вязовые или ясеневые листья... а также осеннее сено, которое зовется отавой [cordum]... служат превосходным кормом для овец». (С. П.). О «sicilimenta de prato» см. прим. 10 к гл. 2.

[50] «sine arboribus» — в римском законодательстве виноградная лоза входила в понятие «деревья»: «Большинство древних считало, что название „дерево“ включает и лозу» (Диг. 47.7.3). Колумелла в своем раннем сочинении «О деревьях» пишет о виноградных лозах наравне с фруктовыми деревьями. Слова «без деревьев» относятся к такому месту, где нет vinea, т. е. виноградника, в котором лозы вьются по шпалерам и вообще нет густых древесных насаждений.

[51] Плиний (18.275) говорит, что, по мнению большинства, ржа на хлебе появляется от росы, которая не успела испариться и, разогревшись на солнце, обожгла растения.

[52] Катон называет 8 сортов маслин: conditiva — «столовые» сорта, т. е. те, которые отличались приятным вкусом и были наиболее пригодны для маринадов. К числу их, по свидетельству Колумеллы (5.8.4; ср. 12.49), относились: «палочка» — radius (так называлась палочка, которой пользовался античный ткач для своей работы), «ядро» — orcis или orchis (греческое ό̉ρχις) и posea или pausia. Остальные сорта были масляными: лучшим была лициниева; больше всего масла давала сергиева. Эти два сорта названы по римским родовым именам; orcis и radius получили имя по своей форме; albicera — «белая, как воск» — по цвету; саллентинская — по Саллентинской обл. (в древней Калабрии). Названия двух остальных сортов неясны.

[53] Arundo donax: его длинные стебли служили подпорками для виноградных лоз, ими сбивали с деревьев маслины, если они росли так высоко, что их нельзя было достать руками; из них делали удилища.

[54] «bipalium» — это закругленная лопата с поперечиной на рукоятке, примерно, на той же высоте, которую заняла бы сама лопата (железная ее часть). Это позволяло всадить лопату в землю вдвое глубже, чем при вскапывании «на один заступ».

[55] Ива и тростник давали материал для подпорок и подвязки виноградных лоз. О посадке их хозяин должен был позаботиться заранее, «как бы готовя приданое для своего виноградника» (Кол. 4.30.1). По вычислениям Аттика (Кол. 4.30.2), «югера лозы достаточно, чтобы подвязать 25 югеров виноградника, а югера тростника, чтобы сделать переплеты для 20 югеров» (т. е. подпорки в форме буквы П, по которым вились лозы) (ср. Пл. 17.143).

[56] Данные здесь Катоном сорта виноградной лозы ведут свое название частью по местностям: аминейский — из области Пицентинов в Кампании; луканский — по Луканской области на юге Италии; мургентинский — по сицилийскому городу Мургентии, славившемуся своим вином (Пл. 14.35; Кол. 3.2); апициев — от apis — пчела, — так, по крайней мере, объяснял это название Колумелла (3.2.18): «Если этот виноград не убрать вовремя, его расхитят ветры, дожди и пчелы; по причине опустошений, производимых этими последними, он и получил свое имя» (пчелиный); другие сорта называются по внешнему признаку или качеству: евгенейский, дословно — «благородного происхождения», helvolus — желтоватый; miscella — «смесь», «помесь»: виноград не чистых сортов, гибриды. (С. П.).

[57] «arbustum» — специальный термин для такого рода виноградников в противоположность «vinea», где виноградная лоза рассаживалась шпалерами и подвязывались к подпоркам. Об «arbustum» см. Кол. 5.6 — 7; Пл. 17.199 — 214.

[58] Рим нуждался в топливе.

[59] Текст испорчен; перевод сделан по исправлению Кейля — «conpluria» вместо «compularia». (С. П.).

[60] Разумеются виноградные выжимки, жмыхи, остающиеся после того, как виноград выжат под прессом. Выжимки эти сушили и ссыпали в долий на корм скоту. Сапа и дефрут: «то, что у нас называется сапой, это произведение человеческой изобретательности, а не природы: это виноградный сок, уваренный до одной трети своей прежней меры. Уваренный до половины называется, дефрутом. Все это придумали, стараясь заменить мед» (Пл. 14.80). Названия сапы и дефрута не были, видимо, строго установленными: по крайней мере Колумелла называет сапой виноградный сок, уваренный до половины (12.19.1), а дефрутом — сок, уваренный до одной трети (12.21.1). Он же сообщает подробный рецепт, как варить дефрут (12.19 — 21). Вместе с медом этот виноградный, очень сладкий сироп был главной сладостью, которой располагали древние. Сапу и дефрут употребляли для маринадов, винных настоек, лекарств; дефрутом подкармливали пчел. Главным же образом он шел на «приправу» вина: его подливали в вино, увеличивая в нем, таким образом, количество алкоголя. Теперь для этой цели употребляют сахар. Ср.: Кат. 23.2; Кол. (ук. мест.). В усадьбе под Боскореале (около Помпей) можно определить место, где происходила варка дефрута. Ср. Кол. 1.6.19.

[60] «Виноградные ополоски» — «lora»: «выжатая виноградная кожура сбрасывается в долий и туда подливают воды: [этот напиток] называется lora» (Варр. 1.54.3). Колумелла рассказывает о другом способе изготовления lora: виноградные выжимки заливали определенным количеством воды, подливали винного отстоя и пены с дефрута или сапы, оставляли выжимки мокнуть в этом на ночь и затем давили. Получалось слабое терпкое вино, которое шло рабам (Кат. гл. 57; ср. Варр. 1.54.3).

[60] Различные способы сохранения винограда: у Варрона (1.54.2): «[столовый виноград из корзин] поступает: один в горшочки, которые запихивают в долии с виноградными отжимками; другой — в осмоленной амфоре спускается в водоем; третий — поднимается вверх в кладовые». Колумелла, сообщивший ряд способов сохранять виноград свежим, посвятил целую главу (12.45) описанию того, как надо укладывать горшочки с виноградом в виноградные выжимки. Другим старинным способом, удержавшимся до его времени, было погружение виноградных гроздьев в засмоленных посудинах в цистерны или источники. Колумелла говорит, что его дядя, испанец, именно так сохранял «в лучшем виде» виноград (12.44.5 — 6). Что же касается до хранения винограда «в сапе, виноградном соке или ополосках», то вряд ли виноград туда опускали, потому что надолго сохранить его таким образом невозможно. Вероятно, это был тот способ хранения, который описывает Колумелла (12.44.2 — 3): «Влей в хорошо осмоленный долий амфору дефрута; поперек долия вдвинь шесты, поместив их так, чтобы они не касались дефрута; на них поставь новые глиняные блюда и по ним разложи виноградные кисти, чтобы они не касались одна другой; блюда закрой крышкой и замажь ее. Затем сделай так же второй ряд, третий, — сколько можно по величине долия, и таким же образом уложи виноград. Затем, не скупясь на смолу, замажь осмоленную крышку долия и засыпь ее еще золой». Ср. Пл. 14.16 — 17; 15.62 — 67.

[61] У Колумеллы (12.39.1 — 3) изюм сушат на солнце, раскладывая его на плетенках или подвешивая на жердях; ср. у Плиния (14.16): «Некоторым [сортам винограда], как и вину, вкус сообщается дымом».

[62] «malum» по-латыни означает и «айву» и «яблоко». Mala cotonea (так латинский язык переделал греческое слово cydonia) и strutea были, бесспорно, айвой (ср. Пл. 15.37); что касается скантиева и квиринианова сорта, то Плиний (15.50) говорит о скантиевых и квириниановых яблоках. Я принимаю первые четыре названия как названия разных сортов айвы, исходя из того соображения, что Катон сам как бы разъединил два разных вида, повторив дважды слово «mala». Поэтому, хотя «винный» сорт был и у айвы (Пл. 15.38) и у яблок (15.51), но mala mustea означало, по всей вероятности, именно яблоки. По словам Плиния (ук. мест.), воробьиная айва была мелким, поздним, очень ароматным сортом; винные яблоки — это скороспелки.

[63] «volaema» — названа от «vola» — «горсть»: очень крупный сорт; анициева — по родовому имени Анициев; очень поздняя, кисловатого приятного вкуса (Пл. 15.54). Варрон тоже говорит (1.59.3), что эти груши и «сеянка» (sementiva) хорошо сохранялись в сапе; тарентская — по г. Таренту на юге Италии; «mustea» — винная груша — по своему вкусу; горлянковая была схожа формой с горлянкой. Интересные изображения груш дают помпейские фрески. Многие из них можно отождествить с современными сортами.

[64] Рекомендуются столовые сорта, а не масляные (ср. Кол. 5.8.4).

[65] Вероятно, оливковое масло, смешанное со смолистым соком Pistacia lentiscus L. (С. П.).

[66] Сорта смоковницы: геркуланская названа по г. Геркулану в Кампании; сагунтская — по г. Сагунту в Испании. (С. П.).

[67] Т. е. поливной луг выгоднее скосить на сено, чем предоставить его на выпас скоту. (С. П.).

[68] Венки в жизни древних играли очень большую роль: подгородное цветоводство было важным и прибыльным делом. Ср. у Варрона (1.16.3): «Под Римом выгодно разводить большие огороды, а также устраивать цветники из роз и фиалок».

[69] Ср. у Колумеллы (10.106): какой-то цветок; может быть, один из видов гиацинта.

[70] Те же виды мирта перечислены в гл. 133. Плиний (15.122), упомянув Катона, сам дает другие виды мирта: в его время различали лесной и садовый мирт и насчитывали три сорта садового: тарентский, местный и шестирядный (на одном черенке, чередуясь, шло шесть листков). Плиний полагал, что «свадебный» мирт получил в его время название «местного».

[71] Дословно «лысые» (орехи) — calvae, вероятно, потому, что лесные орехи, в противоположность грецким, каштанам и пр., были «голыми» — без шелухи, одевавшей скорлупу; абелланские названы по г. Абелле в горах Кампании; пренестинские — по г. Пренесте в Лации, неподалеку от Рима. Что касается греческих, то подразумеваются ли здесь грецкие орехи или миндаль — это вопрос спорный. Плиний (15.90) выражает сомнение, чтобы в Италии во времена Катона было миндальное дерево; «греческими» в Италии нередко назывались орехи, которые и у нас сохранили это название — «грецкие». Катон говорит (143.2), что пренестинские орехи сохраняли в кувшинах, зарывая их в землю.

[71] Главы 7 — 8 чрезвычайно интересны тем, что они рисуют совершенно особый тип хозяйства: подгородное хозяйство, устроенное так, чтобы более или менее непрерывно снабжать городской рынок продуктами, рассчитанными, с одной стороны, на широкий сбыт (например, столовые сорта маслин, которые маринуют или засаливают для продажи, цветы и овощи), а с другой — на высокие цены. С этой целью хозяин старается иметь у себя фрукты не по сезону: виноград он сохраняет свежим долгое время спустя после его сбора; сажает фрукты, которые долго и хорошо сохраняются (conditiva); сорта скороспелые (mala mustea) — первины на фруктовом базаре — и очень поздние и сохранявшиеся, вероятно, очень долго: анициевы груши и «сеянки». Гонится он и за внешним видом своих плодов: крупные сорта груш (горстевка, горлянковая). Очень любопытно упоминание луга и сена. Из Колумеллы (7.1 — 12) мы знаем об особенностях подгородного овцеводства, козеводства и свиноводства. И во времена Катона, конечно, хозяин, если у него была возможность, заводил скот, чтобы снабжать рынок мясом, молоком и сыром. Кроме того, в современном Катону Риме многие держали скот: под рукой имелся выгодный сбыт для сена.

[72] См. прим. 6 к гл. 6.

[73] Т. е. не только под городом: слова, указывающие на значение подгородного скотоводства.

[74] «operarios» — здесь речь идет, очевидно, о рабах — см. прим. 2 к гл. 1 и прим. 5 к гл. 4. (С. П.).

[75] Перевод сделан на основании толкования термина «juga» у Герле (177 — 178); Герле обращает внимание на то, что для оборудования виноградника (гл. 11.1) указано «vasa torcula instructa III», а для оливкового сада — «vasa olearia instructa juga V»; т. е. для виноградника требуются три оборудованных полностью пресса, а для оливкового сада прессы без трапетов не составляют полного оборудования и, следовательно, instructa juga означает — «с полным оборудованием и трапетами». (С. П.).

[76] Квадрантал — старинная римская мера, равная амфоре, т. е. 26.26 л. Вместимость котла, следовательно, равнялась 26.26 х 30 = 787.8 л. В котле, подвешивая его на 3 железных крюка, кипятили воду для кухни.

[77] «arceos aquarios» — большие кувшины с одной ручкой. Катон упоминает их трижды: здесь, гл. 11.3 и гл. 13.1, всякий раз в связи с котлом для кипячения воды. Делались они из бронзы (гл. 135.2), вместимостью были примерно 10 л (гл. 126).

[78] Т. е. 130 с лишним литров. Он предназначался для нагревания воды и стоял в давильне (гл. 13.1).

[79] Амфора была мерой жидкостей. «Амфоры для масла» — специальная посуда, которой меряли и наливали масло. Они упоминаются в числе оборудования для масляного погреба (гл. 13.2).

[80] «urna quinquagenaria» — «dolium quinquagenarium» у Катона (гл. 69 и 112) означает, вероятно, долий вместимостью в 50 амфор. В «урну» как в меру жидкости входило 48 гемин; в амфоре было 2 урны. Мех — culleus — равнялся 20 амфорам, т. е. 40 урнам, но Катон (гл. 148) берет «с походом», как и полагается при честной торговле: 41 урну. По-видимому, и здесь он берет «урну» с походом: не в 48, а в 50 гемин.

[81] Ср. гл. 5.6; 11.2; 63; 135. Следует относиться с большой осторожностью к старым работам о плуге: разумею — Рих* и Дарамбер-Салио** — «aratrum». Не много дает для римского плуга и Лезер***. Вернее освещен материал у Гоу**** и Μ. Е. Сергеенко*****.

[81] * Rich. Wörterbuch der römischen Antiquitäten.

[81] ** Daremberg-Saglio. Dictionnaire des antiquities.

[81] *** Leser P. Entstehung und Verbreitung des Pluges. Münsler, 1931, S. 219—240.

[81] **** Gow, Joum. Hell. St. XXXIV, 1914, 249.

[81] ***** Сергеенко Μ. Ε. Пахота в древней Италии. Советская археология, 1941, 7.

[82] Ремни служат для того, чтобы привязывать ярмо к шее волов и к дышлу плуга или телеги.

[83] Навоз носили, раскладывая его под деревья, на носилках, «платформу» которых сплетали из камыша или прутьев. В саду и в поле навоз вывозили ослы, у которых на спине, на semuncia — особого вида вьючных седлах — помещали навозные камышевые короба.

[84] «ferrea» — когда начинаются осенние дожди, рабы выходят с ferreis и мотыгами и копают канавы для отвода воды. Это какие-то лопаты, может быть с более тяжелой железной частью, чем pala.

[85] Лопаты совкообразного вида, употреблявшиеся, вероятно, при окапывании воронками (ablaqueatio) маслин и фруктовых деревьев: ими удобно было вынимать землю, подрытую простыми лопатами.

[86] «fistula farraria»: «fistula» означает «трубку» и «ступку». Последняя по виду своему, вероятно, напоминала трубку: была высока и узка. О ступке для обрушивания полбы см. прим. 7 к гл. 2 и у Плиния (18.97), где описываются различные способы обрушивания полбы, пшеницы и других злаков. (С. П.).

[87] Labrum — большой плоский сосуд из камня или глины, куда сливалось масло из-под пресса; см. Кат. гл. 66 и 67; ср. Кол. 12.52.10 — 11. (С. П.).

[88] Хлеб этот, конечно, не покупали, а сеяли в имении. Если взять средних размеров долий, вместимостью в 30 амфор, то мы получим 700 с лишним пудов хлеба. Ясно, что хлеба сеяли немало. Большую площадь под посев давал масличный сад, половину которого обычно засевали хлебом: см. Кол. 5.9.12.

[89] Лупин вымачивали, чтобы уничтожить его горечь. Ср. у Варрона (1.1.3): «В наружном дворе нужно устроить пруд, где можно было бы мочить лупин...». Обычно им кормили скот, но в голодные годы «он отгонял голод» и от людей (Кол. 2.10.1).

[90] «seriae» — посуда эта была меньше долия. Варрон говорит, что маслины подносили к трапету в таких кувшинах (1.55.5). У Катона есть «seria vinaria» (13.1); ветчину засаливают или в долиях, или в seria (162.1).

[91] «Mola asinaria, trusatilis» — о конструкции этих мельниц можно судить по находкам в Помпеях: мельница представляла собою конической формы камень, вытесанный из лавы; на него надевался другой, полый, камень, по форме напоминающий юбку с корсажем, перехваченную посередине поясом; в верхнюю часть этого камня, в «корсаж», сыпали зерно, которое, попадая в узкий зазор между нижним конусом и «юбкой» верхнего жернова, растиралось в муку от вращения этого последнего вокруг нижнего. В больших мельницах его ворочал обычно осел, впрягавшийся в мельницу с помощью особого приспособления. Mola trusatilis — ручная маленькая мельница; что такое «испанская мельница», мы не знаем. В давильне для масла (13.1) стояли, вероятно, эти две небольшие мельнички, на которых размалывали соль, необходимую для приготовления оливкового масла и для маринования маслин. См. Кат. 62.2 и 117 и Кол. 12.52.10.

[92] «molilia III» — что такое «molilia» — вопрос спорный; вероятно, так называлось приспособление, с помощью которого верхний камень мельницы приводился в движение: в больших мельницах это была деревянная рама, которую надевали на мельницу и к которой припрягали осла; в ручных — небольшая деревянная рукоятка.

[92] Некоторые считают «molile» упряжкой для животного, приводящего мельницу в движение. Совсем иначе толкует этот термин Герле (стр. 211 и 256): он обращает внимание на то, что число molile соответствует числу мельниц и что это приспособление связано с приготовлением муки и выпечкой хлеба; в инвентаре Катона за «molile» следует стол, на котором раскатывают тесто, круглые блюда и прочее. Поэтому «molile» Герле переводит — «ящик для муки». Два круглых медных блюда, по его мнению, являются соответствующим приспособлением для ручных мельниц. Вряд ли он прав: нижний конусообразный жернов был утвержден на низком широком каменном же цилиндре, вокруг которого по краю шла глубокая и широкая выемка, куда и ссыпалась мука. Мучных ларей в оборудовании помпейских пекарен найдено не было: вероятно, обходились без них; муку из-под жернова брали прямо в большое корыто, где ее вымешивали. Мельница и пекарня находились в древности в одном помещении.

[93] Вместо наших металлических сеток у римлян на деревянную раму натягивали переплет из ремней. Ср. гл. 25 об использовании таких рам вместо решета для просеивания виноградных выжимок.

[94] Ступки в италийском хозяйстве употреблялись для разных целей, были разного вида и делались из дерева, камня и железа.

[95] «pila fullonica» — он употреблялся также и для стирки. В Помпеях в мастерских шерстобитов найдено было немало таких каменных чанов. Шерсть клали в жидкость определенного состава, и валяльщик сваливал ее собственными ногами. Движения, которые он должен был исполнять при этом (преимущественно прыжки), назывались в шутку «пляской фуллонов» (фуллон по-латински «валяльщик», «шерстобит»). Прекрасное изображение такой «пляски» имеется на одной помпейской фреске.

[96] См. прим. 7 к гл. 2.

[97] «[pilum] qui nucleos succernat» — это и параллельно с ним место в гл. 37.2 — «отдели часть оливковых выжимок от косточек и брось их в чан...» и т. д. («partem de nuclei succernito») представляют некоторые трудности для перевода и толкования. Чтобы понять их, надо представить себе процесс изготовления оливкового масла. Прежде чем жать маслины под прессом, их обрабатывали на особого вида мельнице, называвшейся трапетом: тут мякоть отделялась от косточек. Трапет, однако, стоил дорого и в хозяйствах бедных или еще не разбогатевших службу трапета исполнял особый пест, которым «толкли» маслины, чтобы отделить мякоть от косточек. Если это так, то наличие такого «рудимента» в хозяйстве Катона является интереснейшим свидетельством быстрого развития маслиноводства и высокой его доходности: еще совсем недавно обходились без трапета.

[98] Из контекста ясно, что речь идет о постельных принадлежностях. У Колумеллы (1.8.9) под centones разумеются, несомненно, плащи. Ср. Кат. 59. Дело, видимо, в том, что плащи, сделанные из кусков старой одежды, служили двойную службу: употреблялись, по мере надобности, и как одеяла, и как плащи.

[98] Принцип, по которому составлена эта опись, сводится, в основном, к группировке предметов по материалу, из которого они сделаны, и по их употреблению: например, весь инвентарь, нужный для работы с животными, дан вместе, начиная с «трех больших телег» и кончая «седлами для ослов»; вместе сгруппированы все железные орудия (ferramenta); предметы, нужные для приготовления муки и хлеба; домашняя утварь, сделанная из дерева.

[99] Виноградник требует гораздо больше работы, чем масличный сад: на пространстве, почти в два с половиной раза меньшем, требуется работников на 5 человек больше (в маслиннике их 5; здесь — 10); кроме того имеется особый человек, приставленный к лозняку. Следует заметить, что как в предыдущей главе масличный сад, так и здесь виноградник, являясь главными статьями в хозяйстве, отнюдь не составляют его целиком: из инвентаря предшествующей главы ясно, что кроме масличного сада в имении должны были быть: хлебное поле, луг и пастбище для овец и свиней. (Если Катону потребовался отдельный человек в качестве свинопаса, то, вероятно, у него было большое свиное стадо. Ср. Варр. 2.4.22: один пастух полагался на 100 — 150 штук свиней). В «винограднике» тоже имелось хлебное поле; участок, засаженный ивой; пастбище для свиней.

[100] 800 мехов — это 4200 гл (мех = 20 амфор; амфора = 26.26 л.), т. е. один югер давал в среднем 8.4 гл. в год. Средняя продукция вина в Италии XX в. (1923 — 1926 гг.) равнялась 50.6 гл. с га, т. е. почти в полтора раза больше, чем во времена Катона.

[101] В масличном саду часть площади несомненно засевалась хлебом; в vinea хлеба не сеяли, и то количество хлеба, которое помещалось в 20 долиях, хозяин получал с какого-то полевого участка. Виноградные выжимки служили превосходным кормом для скота: волов кормили ими с осени до весны (гл. 54).

[102] На крышку долия надевалась еще особая глиняная баночка, которую, как и крышку, замазывали гипсом или заливали смолой, чтобы вино не выдыхалось.

[103] Это плетение предохраняло их при толчках и ударах: речь идет об амфорах, находившихся постоянно в руках и в употреблении, а не стоявших неподвижно в погребе.

[104] Формой они были похожи на наши сачки. Колумелла так описывает эти фильтры-цедилки (9.15.12): «...мешок из прутьев редкого плетения, похожий на перевернутую мету...» (дорожный знак, которым размечались мили, имел форму конуса).

[105] «flos» (франц. fleurs de vin) — обычная «винная болезнь», вызываемая инфекцией. Колумелла пишет по этому поводу следующее (12.30.1): «С того времени, как ты закроешь долии крышкой, и до весеннего равноденствия, достаточно открывать вино один раз в 36 дней; после равноденствия это надо делать дважды, а если начнет „цвести“, то и чаще, чтобы „цвет“ не опустился на дно и не испортил вкуса вина».

[106] Т. е. ярмо такой величины, чтобы оно не задевало и не обламывало лоз и шпалер.

[107] Этот осадок, представлявший собой густую массу, вроде кофейной гущи, использовался в качестве удобрения.

[108] Подробное описание такого ножа, имевшего очень своеобразную форму, см. у Колумеллы (4.25.1 — 3).

[109] «falculas rustarias» — перевод предположительный, так как слово «rustarius» встречается только однажды здесь. По всей вероятности, это были ножи для срезывания колючей травы и кустиков. Фест (355) разумел под «ruscum» какое-то растение, «большее, чем трава, и меньшее, чем кустарники». Ср. Верг. Георг. II, 413 — 415, где говорится о «шершавых прутьях» этого растения.

[110] Городок Америя в Умбрии славился своей ивой, из прутьев которой плели очень прочные корзины; ср. Пл. 16.177.

[111] Молодое деревцо или лозу вынимали при пересадке с большим количеством земли и переносили на новое место «в корыте или в корзинке» (см. гл. 28). Действовали при этом, вероятно, деревянными лопатами, чтобы не очень повредить корням.

[112] В них, вероятно, носили виноград в давильню.

[113] Гл. 12 дополняет оборудование оливкового сада в 240 югеров — см. гл. 10.

[114] Из перечисленных здесь деталей оборудования давильни наиболее спорным является перевод слов «funis melipontus» и «capistrum». Некоторые полагают, что первым термином обозначается прочный плетеный ремень, которым обматывали корзины, поставленные под пресс, чтобы они могли выдержать боковое давление; «capistrum» же — это короткий ремень, привязанный к концу рычага: ухватившись за него, работник мог действовать всем своим весом. См. Герле, стр. 185. (С. П.).

[115] Герле считает, что вся эта утварь, включая ручные мельницы (после «molas» Гетц ставит лакуну), предназначалась для приготовления соли: ее мололи на мельничках и сквозь сито просеивали на поднос. Блюдо стояло под мельницей, и туда ссыпали размолотую соль перед просеиванием.

[116] «custodes liberi» — о роли «сторожей» или «надсмотрщиков» при сборе и обработке маслин см. гл. 66, 67 и 145. (С. П.).

[117] «epidromus» — Герле (стр. 212) сопоставляет его с упоминанием «rota» в гл. 3.5 и «rota aquaris» в гл. 11 и полагает, что под этим термином подразумевается обойма, приводимая в движение с помощью каната. (С. П.).

[118] Вероятно, для починки разных ремней, которыми пользовались в давильне.

[119] Это была полка, к которой подвешивали мясо, оберегая его от собак, кошек и мышей. В гл. 162 на ней висит уже готовая ветчина. В давильне сюда подвешивали, вероятно, ремни, чтобы их не точили черви.

[120] «соnсае» — т. е. черпаки, напоминавшие по виду раковины для вычерпывания масла. Может быть, это были и настоящие раковины: см. гл. 66.1 и 156.4.

[121] «faber» — не раб, а свободный, мастер, работающий по твердым материалам — по дереву, камню и металлу, ср. гл. 21.5; такой же мастер подразумевается в гл. 135.6 — 7. (С. П.).

[122] «calce et caementis»: «caementa» — мелкие неправильной и разной формы камни, a «calx» — раствор из обожженной извести (одна часть), песку (две части) и воды. Из слов Плиния (36.54) можно заключить, что вместо песку иногда брали вулканический пепел, так что получался своего рода бетон, правда, невысокого качества. Техническое название кладки из этих разной формы камней на таком растворе было «opus incertum»: во времена республики это обычная форма стройки.

[123] Для придания прочности стенам по углам и в самих стенах, на некотором расстоянии один от другого, ставили столбы из тесаного плитами камня, известняка или туфа. Древняя Италия была страной каменных построек. Деревянных частей в доме было мало.

[124] «... зимние и летние фалерские ясли...»  — Гупер и Бригаут переводят одинаково — «зимние хлевы и летние ясли...». Такой перевод не имеет смысла. Зимние и летние корма не настолько разнились между собой по своей, — если можно так выразиться, — форме, чтобы устраивать для тех и других разные ясли. Зимой волы получали сено, мятую солому из-под молотилки, летом — траву, вику, кормовые смеси; все это, конечно, закладывали за ясельную решетку, как это делается и в настоящее время. Виноградные выжимки, желуди, мякину и листья (все это волы получали и зимой и летом — см. гл. 54) они ели или из какой-нибудь посудины, или из деревянного ящика-кормушки. Точный перевод «зимние и летние ясли» означает, что подрядчик должен сделать ясельные решетки в зимних и летних стойлах. Из Колумеллы (см. прим. 1 к гл. 4) мы знаем, что у волов были зимние и летние помещения, но у Катона об этом нет ни слова, хотя наличие «зимних и летних яслей» бесспорно свидетельствует о том, что в хозяйстве для волов имелось два помещения — летнее и зимнее. Эта мелкая подробность весьма существенна: она доказывает, что argumenla е silentio, вообще не очень убедительные, для Катона не имеют никакой цены: он не стремился к безусловной полноте энциклопедического справочника и, обращаясь к людям определенного круга, с определенными навыками и знаниями, он многое пропускал и не договаривал с правильным расчетом, что его поймут. Поэтому из отсутствия агротехнических указаний не следует заключать, что во времена Катона хлебопашеством почти не занимались, а из умолчания о хлебном поле в гл. 10 и 11, — что виноградарство и маслиноводство были единственными хозяйственными статьями у его современников.

[125] Лошадь у Катона упоминается еще в гл. 138 и 149.2. Но как у нас раньше в коровнике часто, кроме коров, стояли и овцы и свиньи, так, вероятно, и «конюшня» у Катона служила помещением и для ослов, без которых никакое италийское хозяйство немыслимо.

[126] Превосходное представление о том, чем они были, дают сельские усадьбы под Помпеями. Это крохотные комнатки (8 — 10 м.), с убогой посудой и утварью. На голых, обычно, стенах имелось иногда оштукатуренное пространство величиной в 1 м 2 : это была «записная книжка», на которой раб гвоздем царапал свои расчеты.

[127] «orbem» — Бригаут переводит «круглый жом для пресса»; Герле (стр. 222) читает «orbem aheneum», полагая, что дело идет о бронзовой подставке под ручную мельницу. Гупер переводит «круглый стол», может быть наиболее правильно (см. ниже). Замечание Кейля «непонятно» не утратило своей силы.

[128] Появление их весьма неожиданно. Подрядчик строил из камня и делал ряд деревянных предметов: каким образом должен он был сделать или достать два бронзовых или медных котла? Естественно предположить, что это была деревянная посудина, скорее всего для корма скотины, называвшаяся «aheneum» (бронзовое) на том же основании, на каком существуют красные чернила, а стрельба производится из ружья.

[129] «posticum» помпейских домов — маленький задний ход, обычно с противоположной главному стороны.

[130] Окна не были застеклены.

[131] «luminaria» — буквально «окошечки» или «глазки». Найденные в Помпеях ставни объясняют это странное для нас название ставен. В них приделывались небольшие отверстия, служившие действительно окошечками в бурную или холодную погоду, когда ставни закрывались.

[132] Ткацкий станок уже упоминался в описи инвентаря для масличного сада (гл. 10.5). То обстоятельство, что в хозяйстве, которое Катон представляет себе, шерсть продавали (гл. 2.7), а одежду покупали (гл. 135.1), отнюдь не значит, что в этих хозяйствах не пряли и не ткали. Этим занимались в Кампании даже в императорское время, судя по находкам из усадеб под Помпеями.

[133] Ср. гл. 3.5: двух прессов достаточно на масличный сад в 120 югеров.

[134] Кейль, а за ним Гупер предполагают, что подрядчик заготовляет весь лесной материал. Так думал еще Шнейдер, один из первых издателей Катона. Построение фразы для решения вопроса ничего не дает: здесь надо обратиться к «реальному комментарию». Для всех деревянных поделок, которые должен выполнить подрядчик, нужно совершенно сухое, уже давно срубленное дерево. Его мог заготовить только хозяин. Обтесывают дерево, снимают с него кору и грубо обделывают сразу же, сваливши его, потому что тогда работа эта легка и обделанное таким образом дерево лучше сохнет. Подрядчик получал готовые бревна, которые он должен был только разрезать по соответственным вычислениям и начисто отделывать. Для этого он получал и инструмент: пилу и отвес.

[135] Интересный перечень материалов: под камнем разумеется простой булыжник для кладки стен; так как подрядчик получает известь, песок и воду, то гасит ее, очевидно, он сам, а не хозяин. Кроме того он получает глину и мятую рваную солому из-под молотилки для приготовления густого раствора, которым обмазывали изнутри стены и пол (см. гл. 128).

[136] Молния считалась посланной Юпитером: место, куда она попадала, становилось священным, на нем приносили в жертву овцу и огораживали его стеной. Следовательно, такой случай при постройке усадьбы мог вызвать изменение плана всей постройки, поэтому Катон и прибегает здесь, так же как в гл. 144, 145, 148, 149, к посредничеству «доброго человека». Такой перевод и интерпретация вытекают из чтения стоящих в тексте букв v b а как сокращенной формулы «v[iri] b[oni] a[rbitratu]». Гетц, следуя Кейлю, пишет «v[er]ba uti fia[n]t», и Гупер переводит «пусть будет совершена искупительная молитва». Искупительной молитвы было, однако, мало, чтобы удовлетворить претензии подрядчика, деньги и труд которого были уничтожены стихийным бедствием. В этой общей для него и хозяина беде требовалась какая-то сделка, не обидная при данном положении дела, и посредничество «доброго человека» было как нельзя более кстати.

[137] Стоимость постройки высчитывалась по количеству черепиц; расчет этот имел смысл, конечно, только при одноэтажных постройках. Кровельная римская черепица представляла собой плоские большие плиты с закраинами, которыми их как бы сцепляли одну с другой; линии соединения закрывались рядом особых черепиц, похожих на вертикально разрезанный узкий цилиндр. За свое сходство со свиной поребриной («корейка») они и назывались по ней «imbrex». Такие черепицы, только перевернутые вогнутой стороной кверху, укладывались по углам крыши, образуя водостоки; в конце каждого стока внизу стояла «vallus»: большая изукрашенная черепица. Превосходное представление о римских крышах дают сохранившиеся крыши домов в Помпеях.

[138] «manipretium» — буквально «цена рук». Подрядчик получает только за работу: материал доставляет хозяин. «Ех signo» относится, по-видимому, к количеству черепиц, которое можно установить воочию.

[139] Речь идет, вероятно, о малярии.

[140] Каменный забор, которым окружали всю усадьбу. Его складывали во времена Катона из того же материала, что и стены самой усадьбы, со скатами из твердого камня.

[141] «uti sublinat» — вероятно, таково значение этого слова.

[141] Катон дает два типа стен и расчет по площади их: в первом случае расчетной единицей служит площадь высотой в 5 + 1 фут ската = 6 футов, толщиной в 1 1/2 фута и длиной в 14 футов, что составит 126 погонных футов (римский фут — почти 30 см). Во втором случае мы имеем стену, для оплаты которой берется единица в 100 погонных футов. Дальше следует определение цены (Бригаут, несомненно, ошибается, считая, что и дальше идет определение высоты и длины), но цифры перепутаны и все место темно. Викторнат = 3/4 денария; денарий = 4 сестерциям. Другой трудностью является то, что в первом случае речь идет о каменном заборе, во втором — о стенах усадьбы — «parietes villae». Между тем только что высчитывала цена за постройку усадьбы по черепицам.

[142] Очевидно сдача обжига извести с подряда практиковалась не постоянно; из содержания гл. 38 вытекает, что обычно это было делом рабов. (С. П.).

[143] О кольях см. гл. 37.3; о рубке деревьев — гл. 31.2; 37.4. (С. П.).

[144] Слово «pinus» вставлено Кейлем: по смыслу совершенно правильно; в начале фразы текст испорчен.

[145] Орешки пинии — pinus pinea — во времена Катона считались съедобными, чем, вероятно, и объясняется это отступление. Ср. у Плиния (16.107): «Особенное удивление вызывает пиния: на ней одновременно есть поспевающие плоды, плоды, которые поспеют в следующем году, и затем еще через год. Нет дерева, которое с большей страстью стремилось бы продолжить себя: в тот самый месяц, как с него сорвали шишку, на том же месте поспевает другая; природа распорядилась так, что нет месяца, когда бы они не поспевали. Шишки, раскрывшиеся на самом дереве, называются azaniae. Если их не сорвать, они вредят остальным».

[146] Катон имел в виду тот вид вяза, который в древней Италии назывался атинским и, по мнению древних, не имел семян (Пл. 16.72 и 108; первый выступил с опровержением этого мнения Колумелла — 5.6.2). Его, следовательно, можно было рубить, когда «кора начинала лупиться», т. е. когда начиналось движение соков: весной и осенью.

[147] Устройство давильни для оливкового масла у Катона привлекало и продолжает привлекать внимание специалистов: филологов, археологов, инженеров, агрономов, так как значение гл. 18 и следующих для истории культуры не вызывает сомнений. Описание Катона в основном дает вполне четкую и ясную картину как самого помещения давильни, так и работающих в ней прессов для обработки маслин. Эти основные черты были установлены и сопоставлены с археологическими данными еще комментаторами Катона XVIII в.

[147] В основном все комментаторы сходятся, но в деталях реконструкции и интерпретации текста Катона остается много спорного. Перевод глав, касающихся описания давильни и прессов (18 и 19), дан согласно истолкованию Герле, к которому примыкает в своем переводе и Бригаут. Драхман* дает критику общепринятых реконструкций и предлагает свой вариант реконструкции как давильни в целом, так и устройства прессов; однако предлагаемый им вариант реконструкции мало убедителен. Текст Катона в разбираемых главах касается двух тем, а именно:

[147] 1) устройство самого помещения давильни и расстановка в ней прессов, трапетов и других принадлежностей;

[147] 2) описание устройства прессов для маслины.

[147] 1. Помещение давильин, по Катону, занимало площадь в 66 футов ширины и 52 фута длины; на этом пространстве были расположены по двум сторонам друг против друга, с широким проходом посредине, 4 трапета, по два с каждой стороны, и 4 пресса — также по два с каждой стороны; помещение, занятое трапетами, было отделено от собственно давильни таким образом, что либо канавки, по которым стекала жидкость в большой чан, вставленный в полу, находились в помещении самой давильни, либо (другой вариант) — вне давильин: в тон части ее, где были расположены трапеты, Герле дает такую двойную реконструкцию давильни на основании слов Катона (18.8): «Если хочешь сделать балки более короткими [подразумеваются поперечные балки над стояками], устрой канаву снаружи». Реконструкция давильни, предложенная Геркуланской Академией, и вариант, предложенный самим Драхманом, значительно расходятся с планом, предложенным Герле.

[147] 2. Устройство прессов, по описанию Катона, в основном сводится к следующему: прессовальный брус (prelum) в 25 футов длиной одним концом (lingula) был укреплен между двумя задними стояками (arbores); другой конец прессовального бруса оставался неприкрепленным и проходил над воротом (sucula), соединяя тем два передних стояка (stipites). Передние стояки были сверху перекрыты поперечной балкой, на ней прикреплялся блок, через который проходил канат; с его помощью поднимался и опускался свободный конец прессовального бруса так, чтобы можно было подставить под него корзину с мякотью маслины для выдавливания масла; с помощью воротов свободный конец прессовального бруса притягивался вниз, под прессовальным брусом устраивалась специальная площадка, ara, на которую ставились корзины с материалом, предназначенным для прессования; чтобы тяжесть равномерно распределялась на всю массу, корзина покрывалась специальной доской — orbis.

[147] Реконструкцию описанного Катоном «orbis olearius» с изображением того, что представляла собою «coagmenta Puniciana», дает Драхман (ук. соч., стр. 169).

[147] К этому сводилась работа всей машины. Причем, когда прессовальный брус притягивался вниз для выдавливания масла, то его прикрепленный конец имел тенденцию, поднявшись, вырвать задние стояки (arbores) из их укрепления в полу, поэтому так подробно приводится описание укрепления их в фундаменте, заложенном под полом давильни. Все сооружение, как это следует из описания Катона, отличается необычайной громоздкостью и примитивностью.

[147] Пресс, описанный Катоном, в дальнейшем подвергся значительным изменениям (ср. Пл. 18.317 и разбор археологических данных у Драхмана, ук., соч., стр. 50 — 122). (С. П.).

[147] * Drachmann. Ancient oil mills and presses. København, 1932, стр. 166—168.

[148] В основном имеется в виду та же конструкция пресса, в которой сделаны только некоторые изменения, необходимые для его работы: выдавливания виноградного сока. (С. П.).

[148] #i8.jpg

[148] Схематический разрез пресса для масла и вина.

[148] arbor — задний стояк, stipes — передний стояк, lingula — «язычок», конец прессовального бруса, укрепленный между задними стояками; prelum — прессовальный брус; аrа — площадка для постановки прессуемого материала; orbis — круглая доска, которой покрывалась корзина с маслинами; sucula — ворот; vectis — рычаг. (С. П.).

[149] Трапету, т. е. мельнице для отделения мякоти маслин от косточек, посвящены у Катона гл. 20 — 22; 135.6 — 7. Катон дает не описание трапета в собственном смысле, а лишь советы хозяину, как произвести покупку, сбор и отрегулировку трапета наиболее практичным способом.

[149] Самое устройство трапета предполагается известным читателю. Из текста Катона, сопоставленного с археологическими находками в Стабиях, Боскореале и некоторых других пунктах, с полной ясностью можно представить устройство этой мельницы в основных чертах, но детали во многом остаются спорными; происходит это оттого, что многие технические термины встречаются только в данном тексте Катона и не упоминаются у других авторов. Их значение, следовательно, надо выводить из контекста того же Катона; между тем текст его, как было указано выше, полагает конструкцию трапета достаточно известной читателю. Предлагаемый здесь перевод гл. 20 — 22 и 135.6 — 7 Катона сделан на основании интерпретации, которую дает Драхман (ук. соч., стр. 7 — 49).

[149] Трапет состоял из полусферической каменной чаши, из центра которой поднималась высотой до краев чаши опорная колонка; в центре этой колонки, с помощью шипа, укреплялась вся система оси с надетыми на нее с двух сторон жерновами, плоскими с внутренней стороны и выпуклыми с внешней; вся задача сбора трапета сводилась к тому, чтобы укрепить правильно в центре опорной колонки всю систему оси с жерновами и со всеми деталями, назначением которых было предохранить ось и другие части трапета от изнашивания в процессе работы мельницы; задача отрегулировки — к правильному соотношению расстояния жерновов к краям и ко дну чаши, от чего, главным образом, и зависела правильность работы всего трапета. Это же имело целью и предохранить косточки от размола, которые портили вкус масла.

[149] #i9.jpg

[149] Трапет (разрез).

[149] Ar — armilla — шайба; Cl — clavus — шкворень; Со — columella — штифт; Сu — cuра — ось; Сun — cunica — вкладыш; Fi — fistula ferrea — железная трубка; Im — imbrices — полуцилиндрические пластины; La — laminae — полосы железа; la — laminae pollulae — маленькие пластины; Li — librarium — муфта; Lib — librator — клин; Mi — miliarium — опорная колонка; Mod — modiolus — втулка; О — orbis — жернов; Tab — tabula ferrea — железная пластинка.

[149] Трапет приводился в движение путем вращения всей системы оси с жерновами вокруг шипа, укрепленного в центре колонки, причем жернова, в свою очередь, вращались вокруг оси, на которую были надеты. Маслины ссыпались в чашу и по мере размола вычерпывались из чаши специальными черпаками. (С. П.).

[150] С этой главы и до гл. 53 включительно Катон дает календарь сельскохозяйственных работ, начиная с осени, на которую приходились две важнейшие работы: съемка винограда и озимый посев. Срок первой работы точно указывает Варрон (1.34.2): «Собирать виноград и заниматься съемкой его следует между осенним равноденствием и заходом Плеяд» (т. е. между 22 сентября и 28 октября). По словам Колумеллы, «сбор винограда в большинстве мест» происходит во вторую половину сентября (11.2.67); приготовиться к нему он рекомендует за месяц или, по крайней мере, за две недели (11.2.70). Вот эти подготовительные работы: «... долии... нужно частью осмолить, частью протереть, тщательно вымыть морской или соленой водой и хорошенько просушить; то же сделать с крышками, цедилками и прочим, без чего нельзя хорошо приготовить вино; прессы и площадки, где давят виноград, начисто вымыть, а если потребуется, то и осмолить; приготовить дрова для варки дефрута и сапы. Заранее следует запастись солью и ароматными веществами, которыми обычно приправляют вино»; ср. его же 12.18.

[151] Ср. гл. 2.3.

[152] Их делали из пористой глины без поливы, поэтому необходимо было их осмаливать. (С. П.).

[153] Кроме приготовлений к самой съемке винограда в имении идут приготовления к приему рабочих, которых хозяин нанимает со стороны и которых он кормит, в противоположность сборщикам маслин, получающих только, как бы в качестве премии, «добавки» — см. гл. 144 и комментарий к ней. Рабочие получают тот же «приварок», что и рабы (ср. гл. 58), палые маслины, которые во-время замариновали, чтобы они не пропали вовсе, и соленую дешевую рыбу. Что касается «молотой полбы», то либо Катон не делал в данном случае разницы между полбяной и пшеничной мукой (рабы ели пшеничный хлеб: гл. 56; полба, по существу, является тоже пшеницей), либо ее очень крупно мололи на кашу (ср. Пл. 18.116, где он говорит о размоле пшеницы для каши). Полбяная каша была любимым кушаньем в древней Италии, а сбор винограда и тогда, как и теперь, был праздником.

[154] «Miscellae» — см. гл. 6.3, т. е. такого, который представлял «смесь», возникшую от опыления одного сорта другим. Считалось, что такой виноград вообще дает плохое вино. Созревал он раньше других: см. у Варрона (1.54.1): «Скороспелый виноград и несортовой, так называемый „черный“, созревает гораздо раньше [чем весь остальной]; поэтому его снимают первым...». Из него делали «досрочное», — буквально «досборочное» — «vinem praeliganeum» — вино низшего сорта. Слово «praeliganeum» употреблено только у Катона.

[154] Дав указания относительно приготовлений к виноградному сбору, Катон ни слова не говорит о самом сборе. Бригаут объясняет это тем, что сбор сдавался подрядчику, в условии с которым и были оговорены все подробности. Если бы это было так, то вряд ли бы хозяин кормил его рабочих; ср. опять-таки гл. 144. Катон отнюдь не имел в виду писать сельскохозяйственную энциклопедию типа «Сельского хозяйства» Колумеллы. В его время, когда каждый человек его круга был сам хозяином, такая энциклопедия не требовалась. Если сравнивать темы, по поводу которых он распространяется, с теми, которые он обходит молчанием, то становится очевидным, что к последним относятся вопросы, которые Катон смело мог считать для своих современников общеизвестными. Со сбором винограда был знаком любой деревенский подросток.

[155] «Succum» предложил Шнейдер вместо «siccum» у Катона, разумея виноградный сок. Перевод дан по его конъектуре. Если оставить «siccum» — «сухой» (ср. гл. 25: «vinum coctum» — «зрелое вино», хотя речь идет несомненно об «uva» — винограде, а дальше «studeas bene percoctum [т. е. vinum] siccumque legere» — опять-таки о винограде), то «siccum vinum» надо отнести тоже к винограду, а «раriter in dolia dividito» — к вину. Конъектура Шнейдера, может быть, и излишня.

[156] См. прим. 4 к гл. 7. Виноградный сок (raustum) в процессе приготовления разделялся на три сорта: 1) mustura lixivum — сок, получавшийся в первой стадии из винограда, после того как его давили ногами (об этой операции Катон упоминает только один раз в гл. 112.3); 2) mustum tortivum — сок, получавшийся во второй стадии, после того как массу, оставшуюся после выдавливания ногами, клали под пресс; 3) tortivum mustum circumcidanaem — сок, получавшийся после вторичного прессования виноградной массы. (С. П.). См. у Варрона (1.54.3): «Когда сок перестает течь из-под пресса, то некоторые обрезают выжимки, вылезшие из-под пресса, опять жмут их, а то, что выжато, называют „обрезным“ и сливают его отдельно, потому что он пахнет железом» (ср. Кол. 12.36). Операции, которые Катон рекомендовал проделывать с вином, внушали Плинию, при всем его уважении к старине, ужас (23.45 — 46): «Самым здоровым будет вино, к которому ничего не добавлено; лучше даже, если оно стояло в неосмоленной посуде. Какой человек, находясь даже в совершенном здоровье, не испугается вина, приправленного гипсом и известью? Вино с морской водой особенно вредно для желудка, нервов и мочевого пузыря».

[157] Римский фунт — 327 г.

[158] «vinum Graecum» — технический термин для вина, приготовлявшегося с прибавлением соли или морской воды. Ср. гл. 105 и 112; Кол. 12.21.1 — 5. (С. П.). Колумелла, между прочим, писал, что соленая вода «увеличивает количество вина и делает его вкуснее».

[159] Дословно «старой»; о приготовлении морской воды см. гл. 106.

[160] Ср. у Колумеллы (12.20): «... не забудем, что вино надо приправлять дефрутом, который постоял уже год и хорошие качества которого испытаны».

[161] «familia» обычно имеет значение «челядь», «рабы»; но так как здесь говорится о сборе и сохранении винограда лучшего качества, то подразумевать здесь рабов едва ли возможно. (С. П.). Речь идет о столовых сортах.

[162] «siccum» — ср. у Плиния (18.315): «Не снимай гроздьев в росе», т. е. пока они не обсохнут на солнце от ночной росы.

[163] См. прим. 20 к гл. 10. Переплет, видимо, был довольно частый. Виноградные выжимки, вынутые из-под пресса, представляли компактную массу, которую выкладывали на кровать и через нее «просеивали», разбивая таким образом эту массу на мелкие части, чтобы выжимки хорошенько высохли. Затем ими набивали долии, крышки которых замазывали. Ср. у Колумеллы (6.3.4 — 5): «...если нет бобовых, можно давать [волам] выжимки, вынутые из ополосков [см. прим. 4 к гл. 7] и высушенные, с подмесью мякины. Выжимки в их первоначальном виде до обмывки, конечно, лучше: в них есть свойства и пищи, и вина, — от них скот становится лоснящимся, веселым и в теле». Катон кормил своих волов именно такими.

[164] См. прим. 4 к гл. 7.

[165] «patibula» — они упоминаются еще в гл. 63, их употребляли для поддержки отягченных гроздьями веток виноградной лозы и убирали из виноградника после сбора винограда. Ср. у Варрона (1.8.6): «Как только хозяин увидит, что виноградари повернулись к нему спиной, он сейчас же убирает подпорки в помещение, чтобы они послужили ему и в следующем году без всякой с его стороны затраты...».

[166] Чтобы не занести заразы из одного долия в другой, — ср. гл. 152.

[167] Т. е. по окончании главного брожения.

[168] Этот процесс сцеживания вина, судя по описаниям Катона, производился у него путем переливания из одного долия в другой: см. гл. 105 и 112.2. (С. П.).

[169] Что такое был ocinum, определить в точности трудно. По-видимому, так называлась кормовая смесь для волов, главной составной частью которой были бобы. Ср.: у Варрона (1.31.4): «Ocinura назван от греческого слова ωκέως; потому что он быстро входит в силу. Называют его ocinum еще и потому, что волов от него слабит [citat], и поэтому его дают им, чтобы их прочистило. Его срезают зеленым с бобового поля, раньше, чем на нем появятся стручки...»; у Плиния (18.143): «Встарину был сорт кормов, который Катон называет ocinum, потому что он закрепляет желудок у волов. Его срезали зеленым с поля, засеянного кормами, прежде чем на нем появятся семена*. Сура Мамилий объясняет по-другому и говорит, что обычно на югер брали и смешивали 10 модиев бобов, 2 модия вики, столько же воробьиного гороха [ervilia], а еще лучше и с подмесью греческого овса, у которого семена не высыпаются. Сеют это по осени на корм волам...».

[169] * По памяти, путая, передает Варрона.

[170] См. у Колумеллы (2.10.29): «Вику сеют дважды: в первый раз на корм скоту около осеннего равноденствия...».

[171] «... греческое сено» [стручковое кормовое растение] — ср. у Колумеллы (2.10.33): «Греческое сено, которое в деревнях зовут „стручками“, сеют в два срока: в сентябре, когда его сеют на корм, в те же числа, что и вику, около осеннего равноденствия...».

[172] «ervum» — у Колумеллы (2.10.34): «ее можно сеять осенью». Первым весенним кормом был ocinum: см. гл. 53 и 54.3. Его давали, пока он не высыхал: за ним шла вика, потом могар. В списке кормов (гл. 60) из стручковых стоят ocinum и вика, лупин и бобы.

[173] Этот же совет повторяется в гл. 60. Катон имел в виду посев разных кормовых растений.

[174] Хлеб сеяли позже, примерно месяц спустя после посева кормов.

[175] Ср. прим. 2 к гл. 3; относительно ям см. гл. 43.

[176] Лозы должны были виться по ним: перед нами будущий arbustum.

[177] О питомниках маслины, плодовых деревьев и проч. см. гл. 45 — 48.

[178] Урок пересадки дан со всеми подробностями; последующие садоводы прибавили к нему очень немного. Ср. Кол. 5.9.8 — 9 и 5.6.21; Пл. 17.83 — 87.

[179] Колумелла (ук. мест.) подробно описывает это «обвязывание»: делали плетенку из небольших веточек; деревцо, выкопанное с землей, оставляли на лопате; обхватывали землю этой плетенкой и перевязывали ее ивовыми прутьями, «так что земля оказывалась как бы взаперти»;

[180] Потому что в ней больше перегноя.

[181] Катон на удобрение обращал большое внимание. «Постарайся иметь большую навозную кучу. Навоз старательно сохраняй...» (5.8); в гл. 37.2 перечислено то, что может итти на подстилку и быть обращено в навоз. При вывозке его надлежало «очистить», т. е. выбрать из него предметы, которые не перепрели и перепреть не могут, размельчить навоз и в таком виде разбрасывать. Все эти указания заслуживают большого внимания: поговорка, ставившая унаваживание на третьем месте, красноречиво свидетельствует о том, что большого значения навозу во времена до Катона не придавали. Во II в. до н. э. в Италии к земле стали предъявлять больше требований, и в связи с этим значение унаваживания возросло. Катон учил людей, которые привыкли обращаться с навозом как попало.

[181] Чрезвычайно любопытно распределение навоза: половина его вывозится «на ниву, где будешь сеять корма». Эта «нива» может быть масличным садом: «если там будут маслины...»: специально под них назначена четвертая часть навоза. Дело, по-видимому, происходит так: масличный сад разбит на две половины (ср. Кол. 5.9.12): одну из них удобряли и засевали осенью стручковыми, которые шли на корм скоту и в то же время сами служили удобрением. На следующий год здесь сеяли хлеб. Другая половина стояла под паром: здесь паслись и ее «устаивали» овцы (гл. 30). Весной она шла под яровое; осенью ее удобряли, засевали стручковыми и т. д.; первая же половина оставалась под паром. Последняя часть навоза вывозилась на луга: унаваживание лугов, засвидетельствованное для императорского времени Колумеллой (2.17.2), было, по-видимому, старинной италийской практикой.

[182] Осенью (ср. 5.8) и в новолуние.

[183] Favonius — западный ветер, появление которого в середине февраля считалось началом весны; см. у Плиния (18.337): «он начинает весну и открывает лоно земли...», ср. гл. 50. (С. П.).

[184] О корме для скота см. гл. 5.8; 6.3; 27 и примечания к ней. Специально корма для волов — гл. 54 и 60. В их состав входили: листья, зеленые и высушенные, различные стручковые, разная солома и мякина, виноградные выжимки, желуди и сено. Овцы получали сено (отаву) и листья, преимущественно с вязов и тополей, а при их недостаче — и с дубов и смоковниц. Листья занимали среди кормов видное место: лугов и сена, по-видимому, было немного.

[185] «delectato»: «delectare» имеет здесь значение «кормить».

[186] Во время осенних работ на поле и в винограднике так хотелось полакомить любимую скотину вкусным свежим сеном. Катон понимал чувства хозяина, но только рекомендовал не давать им воли: «подумай, как долга зима».

[187] Сбор маслин начинался обычно в середине ноября (см. Кол. 12.52.1). Так же как в гл. 23 по поводу сбора винограда, здесь говорится о том, что должно быть заготовлено для сбора маслин, но как там не говорится о самом сборе винограда, так и тут нет ни слова о сборе маслин — и, вероятно, по той же причине. Бригаут объясняет это умолчание тем, что сбор маслин, как и сбор винограда, сдавался подрядчику. Он упустил из виду, что и в договоре с подрядчиком технических подробностей вовсе нет. Между тем подрядчик работал, конечно, под надзором, и если бы техника сбора маслин не была так же общеизвестна, как техника съемки винограда, то, конечно, Катон на ней остановился бы.

[188] Какой орех имеет в виду Катон, неизвестно.

[189] Катон говорил о заготовке лесного материала трижды: здесь, гл. 17 и 37.3 — 4; из двух последних мест ясно, что деревья или рубили, или корчевали. Когда прибегали к одному способу и когда к другому, мы не знаем.

[190] См. у Варрона (1.37.1 — 2): «Некоторые деревенские работы лучше делать, когда луна прибывает, чем на ее ущербе, а некоторые, наоборот, — например, жать хлеба и срезать листья с деревьев. „Я, — сказал Агразий, — соблюдаю это правило, как принял от отца, не только при стрижке овец, но и при стрижке собственных волос, чтобы не облысеть, подстригая их, когда луна прибывает“». Ср. у Плиния (18.322): «Всякая рубка, обрывание, стрижка принесут меньше вреда, если их делать, когда луна на ущербе». Смысл этого предписания заключался в том, что, по представлению древних, луна своим состоянием оказывает определенное влияние на земные явления. Яйца подкладывают под курицу в первую четверть (Пл. ук. мест.): как растет луна, так будут расти и цыплята. Остричься, «когда луна прибывает», значило нарушить естественную связь между лунными и земными явлениями: человек терял волосы. Резать в это время листву — значило заставить дерево потерять вскоре все листья. Срубленному в это время дереву грозила гниль. (Кол. 11.2.1). Ср. еще у Плиния (16.190): «... лунные фазы имеют огромное значение: рубить деревья советуют только с 20-го и по 30-й день лунного месяца...». Навоз следовало вывозить в новолуние (ср. Кат. 29), потому что тогда от него не заводилось сорняков: ср. Кол. 2.5.1.

[191] Auster — сирокко: у Плиния (18.329): «Когда он дует, не трогай, земледелец, ни лесного материала, ни вина. Это сырой и знойный ветер в Италии». Считалось, что он оказывает губительное влияние и на плодовые деревья (Пл. 17.10 и сл.). Сирокко расслабляет людей и, вероятно, по аналогии древние думали, что он отнимает крепость и у дерева, и у вина. Плиний (16.193 и сл.), приводя эту главу и 37.4, предпосылает своей выписке такие слова: «Катон, величайший знаток во всем, что касается использования лесного материала...».

[192] «vineas arboresque» — Бригаут правильно считает, что здесь идет речь об arbustum, т. е. о «винограднике, в котором лоза вьется по деревьям»; ср. гл. 7 и 47. (С. П.).

[193] Варрон (1.9.4; 35 и 36) точно определяет это время: оно начинается с захода Плеяд (конец октября) и тянется «до фавония» (середина февраля).

[194] См. у Колумеллы («О деревьях», 7.2 — 3): «Если ты хочешь уложить в землю отводок, сделай квадратную яму в 4 фута, чтобы отводку не мешали другие корни. Оставь на той части отводка, которую ты уложишь на дно ямы, четыре почки, чтобы от них шли корни. На той части, которая находится непосредственно у материнской лозы, почки обломай, чтобы не было лишних побегов. На противоположном конце отводка, который должен выдаваться над землей, оставь только две, самое большее три почки. Остальные, которые будут засыпаны землей, кроме четырех нижних, сдери, чтобы лоза не пустила корней поверху. Отведенная таким образом лоза быстро окрепнет; на третий год ее отрезают от материнской лозы».

[195] Деревья обрезали таким образом, что ветви на них располагались «этажами». См. у Колумеллы (5.6.15 — 16): на расстоянии 7 — 8 футов от земли «дерево надо обратить на три стороны, пустив с каждой по одной ветке: они образуют первый этаж. Над ними, на три фута выше, надо оставить [три] других ветки, но так, чтобы они не приходились над теми, которые находятся внизу [катоновское „чтобы ветви шли в разные стороны“]». Подробно об arbustum см. у Колумеллы (5.6 — 7).

[196] Если горизонтально идущие ветви дерева обрезали косым срезом, то туда попадал дождь и в дереве заводилась гниль.

[197] «nodentur»: «nodus» — «узел» на языке древних виноградарей значил то же, что и у нас «узел на стебле», «узел на лозе». Вокруг него располагались почки: чем больше узлов, тем больше почек и тем больше урожай. Поэтому в следующей главе и говорится о «хорошо обузленной [буквальный перевод слова „enodatam“] лозе»; ср. у Плиния (17.157): «Лоза, у которой мало узлов [nodos], считается бесплодной; густота почек [gemma: они расположены вокруг узлов] есть признак плодовитости». Виноградарь мог выбрать хорошо «обузленную» лозу, но как он мог заставить ее образовать на себе эти узлы? Комментарий Кейля: «curandum esse ut nodos bene habeant» — непонятен. В переводе принято значение «обвязывать» — от глагола nodare.

[198] «ne vitem praecipites» — у Колумеллы (5.6.33 — 35): «Praecipites называются побеги на ветвях этого года... Они дают больше всего плодов, но и больше всего приносят вреда материнской лозе. Поэтому такие побеги следует оставлять [praecipitari palmitem] только на концах ветвей или на верхушке лозы, если она переросла дерево... больше года такие побеги терпеть не следует».

[199] См. у Колумеллы («О деревьях», 7.4): «Когда ты уложишь лозу на землю и увидишь, до какого места она доходит, сделай одну канавку, в которую ты и спустишь всю лозу целиком; затем от этой канавки ты сделаешь как бы ответвления, смотря по побегам, которыми ты воспользуешься как отводками; все закроешь землей». К этому способу прибегали, «если понадобится», т. е. в случае гибели некоторых лоз.

[200] См. прим. 6 к гл. 32.

[201] Ср. у Колумеллы (4.13.1): «Тот, кто подвязывает лозу, должен довести ее до поперечной перекладины совершенно прямо».

[202] «custodesque» — «сторожей» — см. у Колумеллы (4.21.3): «Это отросток с 2 — 3 глазками: когда он даст плодоносные побеги, старую ветку повыше его отрезают и лоза пышно разрастается от новой ветви...».

[203] См. у Колумеллы (4.8.1): «Прежде чем придут холода, лозу надо окопать [ablaqueanda est]. При этой работе все летние корешки окажутся наруже, и опытный хозяин их срежет. Если он даст им усилиться, то погибнут нижние корни, и окажется, что виноградник гонит корни в верхнем слое земли. Таким корням вредят холода; они больше прогреваются от зноя и заставляют лозу мучительно страдать от жажды по восходе Пса. Поэтому все, что растет на корне выше полутора фута, надо срезать при окапывании... После этого, если зима в этой области мягкая, лозу можно оставить открытой; если по жестокости зимы это невозможно, то в середине декабря надо заравнять вышеназванные ямки. Если можно ожидать в этой местности суровых холодов, то насыпь на корни, прежде чем их засыпать землей, немного навоза, а еще лучше голубиного помету...».

[204] Просто разрыхли вокруг землю. Лозы вокруг окапывали, а пространство между их рядами вспахивали. Это делали весной.

[205] «sulcos perpetuos» — ср. у Колумеллы (2.2.27): «Пахарю нельзя останавливаться на повороте: он дает волу передохнуть в конце борозды, чтобы животное, в надежде на передышку, бодрее прошло все пространство; вести борозду длиннее 120 футов для животного вредно»; у Плиния (18.177): «... при пахоте надлежит пройти „верс“ и вспахать „акт“, не переводя дыхания». Все три места поясняют технику италийской пахоты: «sulcus» — «борозда» — означало полосу, которую пахарь проходил дважды: вперед, держа плуг совершенно прямо, и назад, когда он, повернув (versura) обратно, шел, срезая наискось поставленным плугом пласт земли и подготовляя, таким образом, другую борозду (Кол. 2.2.25). Пройдя этот второй путь, пахарь и давал волам передышку: так учили и Катон, и Колумелла. Половина этого пути называлась «versura» или «versus»; «акт» равнялся 120 футам — та же мера, которую дает и Колумелла. Плиний, как это обычно для горожан, любил щеголять деревенскими словами.

[206] Разведение лоз отводками: см. прим. 3 к гл. 32. Итак, весенние работы в винограднике у Катона: окапывание; вспашка; отсадка лоз отводками; бороньба.

[207] Это относится не к ежегодной обрезке, а по-видимому, к омоложению виноградника путем обрезки: Катон рекомендует не резать старые лозы, а лучше использовать их как своего рода отводки. См. прим. 8 к гл. 32.

[208] «viveradix» — молоденькая лоза: «чубук» — уже принявшийся и пустивший корни.

[209] См. прим. 1 к гл. 27.

[210] Работа эта называлась «pampinatio» (pampinus — молодой виноградный побег). См. у Варрона (1.31.2): «Пасынковать — значит, оставив на лозе из молодых побегов один, два, иногда и три самых сильных, все остальные сорвать, чтобы у лозы хватило соков на оставшиеся. Пасынковать лозы надо человеку умелому (это важнее, чем обрезать) и только в винограднике, где лозы вьются по кольям и переплетам [vinea], а не по деревьям [arbustum]». Время для этой работы Варрон указывает между восходом Плеяд и летним солнцестоянием, т. е. примерно с начала мая. «Пасынкование», о котором Катон говорит в конце этого параграфа, означало, вероятно, просто прорывание листьев, чтобы дать больше доступа солнцу.

[211] «сrebrо» — в смысле «через небольшие промежутки».

[212] Варрон, у которого этнографические интересы были очень сильны, рассказал о том, как и чем подвязывают лозы (1.8). Колья, по которым они взбирались, связывали поперечиной, для каковой брали разный материал: в Кампании, например, жерди.

[213] Варрон (1.30) относит эту работу к весне: «между весенним равноденствием и восходом Плеяд». Календарный план для виноградника у Катона, как видим, не выдержан.

[213] Чтобы понять гл. 32 и 33 об arbustum и vinea, современному читателю-филологу требуется подробный комментарий. Колумелла, посвятивший виноградникам две книги, развертывает отдельные предложения Катона в целые главы: он писал для аудитории, мало подготовленной. Советы Катона — это памятка, с которой старый хозяин обращается к молодому, вполне знакомому с делом, но еще недостаточно опытному: с помощью этой памятки он не забудет, не упустит главного, обратит внимание на то, что нужно. Совершенное отсутствие всяких технических указаний, обилие специальных терминов и общий характер этих глав заставляют предполагать, что виноградарство, так же как и полеводство, было прекрасно знакомо современникам Катона: утверждение западной науки, что именно с этого времени начинается усиленное разведение виноградников в Италии, разбивается этими главами.

[214] Ср. гл. 27.

[215] См. прим. 6 к гл. 5.

[216] «terra pulla» — «мягкая земля, которую рекомендует урожай» (Кол. 2.2.19); «мягкая земля — самая лучшая и для работы, и для посевов» (Пл. 17.36). Ср. у Катона (151.2): «Сей [кипарисовые семена] на самой мягкой земле, которая зовется pulla». Это — почва Кампании (Пл. 17.25). Термин этот сохранился в современной Италии с тем же значением.

[217] Ср. у Колумеллы (2.10.1): «...он любит тощую землю и особенно красную глинистую... на очень сыром поле он не взойдет»; у Плиния (18.134 — 135): «Он требует преимущественно сухих и песчанистых мест... из плотных больше всего любит красную глинистую, очень сырые ненавидит и на них не всходит».

[218] См. у Колумеллы (2.9.3): «Плотная, белая глинистая и сырая земля неплохо взращивает полбу»; (2.6.4): «полбе меньше [чем пшенице] вредит сырость»; (2.§.5): «[по сырым местам] лучше сеять полбу, чем пшеницу, потому что она содержится в шелухе, крепкой и не поддающейся длительной сырости». Ср. у Варрона (1.9.4): «Опытные хозяева сеют на месте более сыром скорее полбу, чем пшеницу».

[219] У Колумеллы (2.6.4): «пшеница лучше идет на сухом месте...»; (2.9.3): «всякая пшеница [frumentum здесь, как видно из дальнейшего, = trilicum. Такое же значение, сохранившееся во франц. froment, имеется иногда и у Плиния: напр. 18.65] особенно хорошо идет на открытой равнине, обращенной к солнцу и залитой им...».

[220] Ср. у Колумеллы (2.10.5): «Для бобов предназначается самое сильное и унавоженное место...», и дальше (10.8): «они не выносят места тощего, над которым стоят испарения...». Эти испарения и несли, по мнению древних, calamitatem — потерю урожая от ржи или инея.

[221] «siligo» — см. у Колумеллы (2.6.1 — 2): «Мы знаем много видов пшеницы: лучше всего сеять так называемую robus, потому что она стоит на первом месте и по своему весу, и по белизне. Второе следует отвести siligo, которая очень хороша для хлеба, но легковесна. Третьей будет „трехмесячница“, которая приносит великую пользу земледельцам: когда вследствие дождей или по какой другой причине пропущено время для сева, то за помощью обращаются к ней: это вид siligo». Ср. у Плиния (18.85 — 86): «Я назвал бы собственно siligo красой пшениц и за белизну, и за качество, и за вес... из нее делают превосходнейший хлеб и прекраснейшие пироги...». Siligo считают теперь принадлежащей к группе пшениц-полб.

[222] См. у Колумеллы (2.10.15): «Чечевицу следует сеять... на тощей и рыхлой земле или на жирной, но главное в сухом месте... [„сухое место“ соответствует катоновскому „не травянистому“, тощее — щебенистой и глинистой земле]».

[223] См. у Колумеллы (2.9.4): «Его сеют на очень жирной или на очень тощей земле»; (2.9.14): «Его сеют в рыхлую, сухую землю, очень жирную или тощую...».

[224] «rapina» — означает грядку, сделанную под репу (Кол. 11.2.91): «rapinam serito» — значит: «засевай грядку репой»; ср. Кат. 47: «роrrinam serito» — о поррее. Репу — rара — знают и Колумелла, и Плиний; ее едят люди и ею кормят скот (Кол. 2.10.22 — 23; Пл. 18.126 — 128). Плиний пишет, что животные очень любят ее листья, «а человеку также приятны в свое время ее rapicia, как капустная cyma; пожелтевшие и усохшие в амбаре, они не менее вкусны, чем свежие». Дело ботаников решить, о чем идет речь.

[225] «raphanus» — значит «редька», и Колумелла, и Плиний знают ее только как огородное растение. У Катона она попала в полевые, — не турнепс ли?

[225] Главы о полеводстве любопытны. Из них явствует, что хлебные растения, о которых говорит Катон, были знакомы италийскому хлебопашцу с незапамятных времен: он знал все, что они любят и чего боятся, знал, что надо для них выбрать и чего избегать. Последующее время не прибавило ничего существенного к их списку, и познание их не стало у римских хозяев с течением времени глубже и полнее: Колумелла был прекрасным знатоком сельского хозяйства, но из его нарочито приведенных, параллельных к Катону мест явствует, что он почти всегда, только другими словами, говорит то же, что и старый цензор.

[226] Ср. примечания к гл. 29. О голубином помете см. у Колумеллы (2.14.1): «На первом месте стоит помет, который выбирается из голубятен...»; (2.15.2): «Если что-нибудь помешало хозяину во-время удобрить ниву, то ему предоставляется другая возможность: перед мотыженьем разбросать по полю, словно сея, размельченный помет из птичников...». И тут потомки учились у дедов. См. у Варрона (1.33.1 — 2): «...[из птичьего помета] лучше всего голубиный, потому что он самый горячий и вызывает в земле брожение. Его следует рассевать в поле, как семя, а не раскладывать кучами, как навоз от скотины...».

[227] Масличный отстой — amurca — считался сильным удобряющим средством, а кроме того применялся в ряде самых разнообразных случаев. Высокие удобрительные свойства его признаются и ныне.

[228] См. гл. 5.6; 34.1: требованию этому приписывалась такая важность, что Катон повторил его трижды.

[229] «нут» — cicer arietinum — бараний горошек у Катона упоминается только здесь. У Колумеллы (2.10.20): «Он истощает землю, и потому опытные хозяева его отвергают». В его листьях и стеблях содержатся ядовитые вещества, поэтому на корм скоту он не годен. Эти свойства, вероятно, и определяет Катон словом «salsum».

[230] Мысль о том, что всякое растение, которое дергают из земли, ее истощает, основана на верном соображении: растение, взяв что-то из земли, ничего ей взамен не оставляет. Вспомним, что обычной для древней Италии практикой было сжигание пожни.

[231] На том месте, где будет после посеян хлеб, сеют как раз бобы и вику (гл. 27). Катон ничего не говорит о запахивании зеленого удобрения, но что в его время поступали именно так, это видно из гл. 33.3, где в виноградинке с истощенной почвой сеют ocinum, т. е. бобы и вику, которым не дают итти в семена. Ср. у Варрона (1.23.3): «Некоторые растения следует сеять не столько ради нынешнего дохода, сколько ради будущего года, потому что срезанные и оставленные, они улучшают землю. Так, принято запахивать вместо навоза лупин, когда на нем еще нет стручочков, а иногда и бобовые стебли, если со стручками дело не дошло до того, что выгоднее собрать зерна». Место это поясняет совет Катона: ocinum обрывали на корм скоту, а корни и остатки стеблей запахивали. Это было действительное удобрение.

[231] Кроме зеленого удобрения известно было Катону и минеральное: зола (37.2; 33.4; 114.1).

[232] Любопытно само строение фразы: хозяин должен приложить деятельные усилия к тому, чтобы получить удобрения столько, сколько ему потребуется. Ср. у Колумеллы (2.14.8): «Я считаю нерадивыми хозяев, у которых каждая штука мелкого скота дает в месяц меньше одного воза, а каждая штука крупного меньше десяти возов навоза...». Скоту подкладывается обильная подстилка. Интересен ее состав: вполне понятно, что для нее употребляется солома, листья вечнозеленого дуба, не представляющие ценности как корм, и всякие сорняки. Сюда же можно причислить и стебли лупина, которые тоже не годятся на корм. Но использовать на подстилку такие драгоценные корма, как хлебное ухоботье (palea), мякину (acus) и бобовые стебли, можно было только в хозяйстве, где всего этого добра было настолько вдоволь, что на него можно было не скупиться. У Колумеллы скот, даже овцы, лежит только на соломе и сухом папоротнике. Это служит новым свидетельством в пользу того, что хлебное хозяйство у Катона было отнюдь не малым.

[233] Sambucus ebulus — карликовая бузина, обычный сорняк и в нынешней Италии.

[234] Принципом удобрения было вернуть земле или дереву часть того, что от них было взято. Поэтому маслины поливали отстоем оливкового масла и подкладывали под них мякоть маслин, приставшую к косточкам, и пепел от самих же косточек. По тем же соображениям под виноградную лозу клали срезанные с нее ветви, а также виноградные выжимки (гл. 33.3).

[235] См. у Варрона (1.13.2): «Прежде всего надо смотреть, чтобы близко [от жилья вилика] была кухня, потому что зимой там до рассвета кое-что работают, готовят пищу и едят».

[236] Колумелла считал, что их надо заготовлять как раз в январе: за зимний вечер и до рассвета один человек должен был сделать 20 круглых и 10 четырехгранных кольев (ridica). Их делали из дуба или из дикой маслины (Кол. 11.2.12). В некоторых усадьбах под Помпеями сохранились нацарапанные на стене надписи: CIL. IV. 6886: «острых кольев 840; неострых 460; всего 1300»; или CIL. IV. 6887: «в большой куче кольев 1023». На одной вилле найдено было большое количество обуглившихся кольев, предназначавшихся для виноградника.

[237] См. у Колумеллы (2.11.8 — 9): «Особенно хорошо мотыжить хлеба зимой... в январе, в ясные и сухие дни, если нет мороза. Делать это надо так, чтобы не повредить корням всходов, а прикрыть всходы и окучить, чтобы они шире раскустились... второй раз надо только равномерно разрыхлить землю... с этим мотыженьем надо соединить и прополку» — две последние работы приходились уже на весну; Колумелла советует их производить после весеннего равноденствия. Варрон также относит мотыженье на январь — февраль: «если сухо и земля имеет мягкость» (1.36.1) или на февраль — март (1.29.1). Прополка у него начинается после весеннего равноденствия (1.30). Мотыженье (sartio, sarire) производилось железным инструментом, очень похожим на наши украинские «сапки»; найдено их было в Италии при раскопках немало. Пропалывали руками.

[238] Катон не называет овес среди культурных растений: «овес» у него, по-видимому, какая-то разновидность дикого овса, засорявшая нивы. Плиний (18.149) называет его «главным бичом хлебов». Дикий овес — овсюг — в некоторых местах Италии и сейчас представляет серьезную угрозу.

[239] Из виноградника убирали все, что могло бы помешать при весенних работах.

[240] «caminus» — может быть, в кузнице (ср. гл. 7.2), может быть, разумеется печь для пережигания извести.

[241] «codicillos» для жаровни, которой обогревалось помещение.

[242] В описании этой печи много неясного. Ее делали, вероятно, на крутом склоне холма, укладывая так, чтобы из земли торчала одна верхушка, а к топке надо было спускаться вниз. (С. П.).

[243] «fortax» — слово это встречается только здесь и является простой транскрипцией тоже редкого греческого слова: φόρταξ, которое значит «носильщик»: это было приспособление, мешающее камням падать прямо в огонь.

[244] Эта надстройка увеличивала вместимость печи и улучшала тягу.

[245] Дровами хозяин распоряжается так: лучше всего их продать — лесу вокруг, очевидно, мало, и на дрова спрос, особенно в городе; затем жечь известь: потребность в ней была велика, потому что строили на извести. И, наконец, пережигать на уголь: тоже топливо и, конечно, более дорогое, чем простые дрова, но требующее для своего изготовления больше работы. Вспомним, что италийские дома отоплялись переносными жаровнями, в которых жгли уголь. Мелкий хворост жгли на поле для удобрения.

[246] См. у Плиния (19.168): «Есть три вида садового мака: белый, семена которого поджаривали и подавали встарину с медом как дессерт; ими же в деревнях посыпают верхнюю хлебную корку, смазав ее предварительно яйцом...». Катон употреблял мак для некоторых пирогов (гл. 79 и 84).

[246] Мак требует очень хорошей земли, поэтому его и сеют на самом удобренном месте: там, где горел костер.

[247] Катон был серьезно обеспокоен тем, чтобы рабы не сидели без работы. Дело было не только в том, чтобы они даром не ели хлеба: незанятый «до отказа» раб был страшен.

[248] Неизменно присутствует забота о навозе.

[249] Конъектура Гаулера «vere sicca» вместо бессмысленного «virisicca».

[250] Все ингредиенты замазки, очевидно, растапливались в этой миске на огне.

[251] Мелочь очень характерная. Настоящий, любящий свое дело хозяин хочет, чтобы у него все было «как следует»: не только прочно, но и аккуратно и красиво.

[252] «роmа» — общее обозначение, под которое подходят айва, гранатник, яблони и груши.

[253] Буквально: «при молчащей луне», в те дни новолуния, когда молодого месяца не видно. См. прим. 4 к гл. 31: «как не видный сейчас месяц будет расти и увеличиваться, так и незаметная прививка примется и дерево хорошо пойдет», — так, примерно, можно объяснить это «лунное» суеверие.

[254] См. прим. 5 к гл. 31.

[255] Следует обратить внимание на тщательность описания всей техники прививки: ни одна мелочь не упущена. Так говорят с людьми, которым сообщают нечто совершенно новое.

[255] Способ прививки, сообщаемый Катоном, так называемая прививка под кору, и сейчас производится почти так же, как учил делать ее Катон.

[256] В подлиннике — «argillam vel cretam»: разница между двумя этими видами глины нам неизвестна.

[257] Чтобы вставленный черенок принялся, слои камбия, лежащего между корой и древесиной в привое (прививаемый черенок) и в подвое (прививаемое дерево), обязательно должны между собой притти в соприкосновение. Для этого черенок (привой) и срезается наискось. Следует обратить внимание на предосторожности, которые принимаются, чтобы не повредить луба.

[258] Это, вероятно, то же растение, которое у нас разводится как комнатное: листья его — широкие и длинные — действительно напоминают воловий язык — Pieris Echioides L.

[259] Сроки прививки, указанные Катоном, совершенно согласуются с современной практикой, равно как и с современной оценкой их. Теперь прививку производят ранней весной, пока еще не начался рост, а окулировку — когда кора отстает и сдирается и почки уже налились. Это бывает ранней весной, поздним летом и ранней осенью. Катон объединяет здесь прививку и окулировку, не различая их по названиям? Начав с прививки, он в следующей главе переходит действительно к окулировке.

[260] Следовательно, Катон знал уже и прививку в расщеп, а не только под кору, как ошибочно думал Плиний (17.111). Наоборот, можно думать, что прививка под кору, более сложная и тонкая, была для современников Катона новинкой: недаром же он рассказывал о ней так подробно.

[261] Это прививка сближением. Варрон (1.40.6) говорит о ее применении для деревьев как о новости. В виноградниках она практикуется и теперь.

[262] Ср. у Колумеллы (4.29.13 — 14): «[при прививке с помощью сверла] прежде всего надо высмотреть по соседству самую плодоносную лозу: притяни от нее ветку, не отделяя ее от материнской лозы (словно это лоза, которая перекинулась с одного дерева на другое), и вставь ее в отверстие. Это самая верная прививка: если [вставленная ветка] не примется в ближайшую весну, то на следующую выросши, она вынуждена будет срастись [с той, в которую вставлена]. Затем ее отрезают от материнской лозы, а верх привитой лозы срезается до самого вставленного побега. Если такой „перекидной лозы“ не окажется, то надо срезать совсем молодой побег, слегка его обчистить и, сняв только кору, вставить в отверстие: [привитую] лозу обрезают и обмазывают глиной так, чтобы весь ее ствол питал чужие побеги. С „перекидной лозой“ этого не делается, потому что пока она не примется, — ее питает материнская лоза». У Катона прививка происходит иначе и сложнее. Плиний (17.115) пересказывает Катона так: «Третий способ прививки: просверлить лозу наискось, приложить к сердцевине привои длиной в два фута, обвязать привитое место, обмазать его замазкой и прикрыть [лозу] землей, подняв кверху привои». Дело, видимо, происходило так: лозу невысоко от земли просверливали, вставляли [отрезанных] два привоя [2 фута = почти 60 см] таким образом, что верхний конец их выходил наружу с противоположной стороны. Нижние концы их вставляли в землю, а верхние отгибали по направлению к «голове» лозы. Затем всю лозу до верхнего края привоев срезали, притягивали к земле с помощью каких-то «пут» и засыпали землей так, чтобы верхушки привоев из нее торчали. Оценка этого Способа — дело специалистов.

[263] «scalpro» — инструмент, служивший для разнообразных операций при подрезывании и уходе за виноградной лозой, falx vinitoria или vineatica, подробно описан у Колумеллы (4.25.1 — 3); каждая из шести частей этого сложного инструмента имела свое специальное назначение и специальное название; scalprum — одна из частей такого виноградного ножа или серпа. (С. П.). Такая прививка называлась у древних «emplastratio» — «наложение пластыря» (по сходству между вынутым кусочком коры и пластырем). Плиний, споря с теми, «кто, будучи склонен к новизне», приписывал этот способ новому времени, ссылался на то, что «он имеется у старых греческих писателей и у Катона... определившего размер [вынутого куска] в соответствии с обычной своей тщательностью» (17.119).

[263] #i18.JPG

[263] Нож виноградаря.

[264] Это дренажные канавы, которые делают для осушки места; ср. у Колумеллы (2.2.9 — 11): «Если почва очень сырая, то избыток влаги надо осушить с помощью канав... их следует делать вверху шире, а книзу суживать, скашивая стороны... Канавы с прямыми сторонами скоро размывает вода и их засыпает землей, обрушивающейся сверху. Глубина канав 3 фута; до половины их засыпают мелким камнем или чистым гравием и заравнивают землей, из них выкопанной. Если нет ни камня, ни гравия, то из хвороста сплетают нечто вроде каната такой толщины, чтобы он пришелся вплотную по узкому дну канавы... сверху его покрывают ветками кипариса, пинии, а за неимением их — и с других деревьев, утаптывают их и засыпают землей...». Это место объясняет слово «корытообразные» — «alveatos», встречающееся только здесь. Катон имел в виду канавы со скошенными стенками (такова, видимо, была преимущественная форма италийских корыт), — то самое, о чем говорит Колумелла. Техника дренажа за два века, очевидно, не изменилась.

[265] Ямы для посадок копали весной, а посадка происходила осенью (ср. гл. 27): современная практика вполне согласуется с античной; ср. у Плиния (17.79): «Ямы должны быть вырыты заранее; если возможно за такой срок, чтобы они смогли зарасти густой травой. Магон советует делать это за год, чтобы земля пропиталась дождем и солнцем. Если такой счастливой возможности нет, то в течение двух месяцев до посадки надо раскладывать в них огонь...».

[266] Следует обратить внимание на форму фразы. Очевидно, ежемесячное окапывание лоз и маслин было далеко не общепринято, и Катон предлагает своим современникам новую практику.

[267] С 6 марта до 21 апреля.

[268] Речь идет не о плодородной и бесплодной земле, а о двух половинах масличного сада. Маслина приносила урожай через год, и хозяин устраивал свой маслинник так, чтобы иметь с него доход ежегодно: то с одной половины, то с другой (Кол. 5.9.12). В той половине, которая в этом году была с урожаем, естественно, резали только те ветки, на которых не было плодов, т. е. сломанные бурей и сушняк; на другой, стоявшей этот год без урожая, резали значительно больше, памятуя старую италийскую поговорку: «кто вспахал маслинник, тот выпросил у него плодов; кто унавозил, тот вымолил; кто обрезал, тот вытребовал» (Кол. 5.9.15).

[269] См. гл. 6.2, где Катон говорит о губительном действии мха на дерево. Ср. у Колумеллы (5.9.15): «По многим местам, сырым и сухим, деревьям вредит мох. Если ты не сдерешь его железным скребком, то маслина не даст урожая и не покроется пышной зеленью».

[270] Катон представляет себе посадку новых маслин: 1) прямо в масличном саду и 2) в питомнике. Посадка маслин такими обрубками (talea) практикуется и ныне, хотя современной агрономией и осуждена. Римский фут = 29.57 см: саженцы (taleae), следовательно, были одни длиной около 1 м., а другие около 30 см. Ср. у Колумеллы (5.9.2 — 3): «...возьми с самых плодоносных деревьев молоденьких, длинных, гладких веточек, которые ты можешь обхватить рукой, т. е. такой толщины, как рукоятки заступов, и сразу же нарежь их на куски для посадки [talea]; только не порань ни коры, ни другой какой части в том месте, где ты будешь отпиливать. Этого легко достичь, если ты сделаешь сначала козелки и обвяжешь сеном или соломой то место [на ветке], над которым ты будешь ее резать, чтобы без вреда для коры можно было последовательно разрезать на части всю ветку, лежащую на мягком. Надо напилить taleae величиной в полтора фута, место среза с обоих концов выгладить ножом [ср. у Катона: „cum dolabis aut secabis“ — „при обтесывании или нарезывании“] и пометить красной глиной, чтобы как стояла на дереве ветка, так и посадить ее: нижней стороной в землю, а верхушкой, чтобы она смотрела в небо». Как видим, техника одинакова, только Колумелла пишет подробнее и обстоятельнее.

[271] «malleo aut matiola» — два вида молотка; разница между ними неизвестна.

[272] Объяснение этому месту см. в приведенной выше цитате из Колумеллы (5.9.2 — 3); ср. гл. 49.2.

[273] Т. е. в ширину четырех пальцев ладони, положенных поперек. (С П.).

[274] Это не почки в собственном смысле, а шишковатые наросты у основания ствола. В Италии их и сейчас аккуратно вырезают и сажают в землю: они быстро растут и скоро образуют мощный побег.

[275] Для маслин.

[276] Ср. у Плиния (17.69): «[для питомника] следует выбрать особо хорошую землю: кормилице подобает быть часто снисходительнее матери. Пусть она будет суха, богата соками, вскопана на глубину в два заступа, приветлива к пришельцам и совершенно похожа на ту землю, куда их пересадят. Прежде всего надо выбрать оттуда все камни и защитить это место от набегов даже куриного племени... сажать надо на расстоянии в полтора фута...».

[277] Ср. у Колумеллы (5.9.3 — 4): «Верхний и нижний конец talea следует обмазать смесью из коровьего навоза и золы и засунуть ее в землю целиком, так, чтобы над ней приходилось еще пальца на четыре рыхлой земли. Каждую посадку надо оградить с двух сторон приметными значками. Их можно сделать из любого дерева, поставить совсем рядом с саженцами и связать верхушками вместе, чтобы, стоя по отдельности, они не вывалились. Сделать это стоит, чтобы копачи по незнанию, когда ты распорядишься взрыхлить питомник двузубыми мотыгами или сапками, не поранили посаженных taleae». Катон ставил приметные значки у себя в питомнике, конечно, с той же целью. Рыхление земли, видимо, было тоже не обязательно и не общепринято: ср. гл. 43.2. Заслуживает внимания исчерпывающая полнота и безукоризненная ясность этих двух глав.

[278] См. гл. 6.3 и прим. 4 к гл. 6.

[279] Почему Катон подробно описал устройство масличного питомника и, говоря о виноградном, просто сослался на предыдущие главы, а не поступил наоборот, т. е. не рассказал подробно именно о виноградном питомнике, тем более, что «таким же образом» может относиться лишь к выбору места и его обработке? Лозу никогда не сажали обрубками, и вообще вся техника посадки была иной, чем в масличном питомнике. Говорить так о виноградных питомниках можно было, только обращаясь к людям, которые знали сами, как их устраивать. Сведений о маслине у современников Катона, видимо, было гораздо меньше.

[280] Катон, очевидно, имеет в виду пересадку лоз в arbustum. Деревья в нем уже посажены и скот (разумеется, не козы и не свиньи, а овцы) может в нем пастись и после посадки лоз: чтобы овцы никак им не повредили, их сажают, уже когда они окрепли и достаточно высоки, так что до листвы их овца никак не могла дотянуться. Колумелла советовал брать лозу не меньше чем в 10 футов высотой, т. е. около 3 м. («О деревьях», 16.4). Arbustum как правило засевался (там же, 16.2 и 5.6.11). Ср. у Плиния (17.202 — 203): «Расстояние между рядами, если сад пашут, полагается в 40 футов, а между деревьями в ряду — в 20; если не пашут, то это последнее расстояние соблюдается и между деревьями, и между рядами. У каждого дерева взращивают десять лоз; если их меньше трех, то хозяина осуждают. Сажать лозы возле деревьев можно только, когда эти последние окрепли, иначе лоза убьет их своим быстрым ростом. Сажать их необходимо в трехфутовые ямы на расстоянии фута одна от другой и от дерева. Не надо здесь ни чубуков, ни плантажа, нет никаких трат на вскапывание земли; мало того: arbustum обладает еще той выгодной особенностью, что одна и та же земля приносит и урожай злаков, причем это на пользу лозам, а сверх того он защищен собственной высотой и не требует, как vinea, чтобы его защищали от вреда, наносимого животными, и ограждали стеной, забором или хотя бы тратились на ров». Стадо паслось в нем, когда жатва была снята или когда этот участок находился под паром.

[281] О культуре поррея см. Пл. 19.108 — 110 и Кол. 11.3.30 — 32: по словам их, поррей требовал обязательно пересадки. Переход к поррею здесь совсем неожидан. Представился Катону уголок в его arbustum, где он сажал поррей?

[282] «pomarium» — разумеются яблони, груши, айва, гранатник.

[283] Теперь так сажают только гранатник и айву. Можно ли вообще так сажать груши и яблони?

[284] См. гл. 151.

[285] Следовательно, питомник у Катона делился, как делятся и современные питомники, на две части: сначала сеялись семена, затем сеянчики высаживались в другую половину школки и оттуда уже их переносили в сад. Наличие всевозможных питомников говорит, конечно, о широких размерах плодоводства и виноградарства.

[286] Требованием всей античной садоводческой практики было ставить при пересадке растение так, чтобы оно было обращено к разным сторонам света теми же своими сторонами, что и раньше. Ученые садоводы считают теперь это правило совершенно излишним, но садовники-практики его часто придерживаются.

[287] Тот же совет, что и в гл. 29. Интерпункция Кейля и Гетца, при которой получается тот смысл, что неполивные луга надо «защищать от скота» с того времени, как задует весенний ветер, т. е. с начала февраля, неправильна. Скот переставали пускать на луг, «как зацветет груша» (Варр. 1.37.5), т. е. уже после весеннего равноденствия (Варр. 1.30).

[288] «luna silenti», т. е. когда молодой месяц еще не виден. Как он будет расти, так будут расти и травы. Колумелла также рекомендует «помочь лугу навозом» в феврале, «когда прибывает луна» (2.17.2).

[289] Ср. у Колумеллы (2.17.1 — 2): «Нельзя терпеть [на лугу] деревьев, колючего кустарника, травы с очень толстыми стеблями: кое-что, например, ежевику, кусты, ситник выкорчуем осенью, до наступления зимы; кое-что, например цикорий, также вырвем... все камни и все, что будет помехой косе, должно быть собрано и выброшено подальше...».

[290] Мы слышали уже этот совет в гл. 37.5. Стоит обратить внимание на разницу двух «редакций»: зимой, в свободное время занимаются не просто уборкой, а и сортировкой дров: хворост связывают вязанками, рубят дрова для кузницы или печи, где обжигают известь, режут маленькие чурки для хозяина. Теперь возиться со всем этим некогда: все срезанное просто сваливается в кучу: дрова к дровам, хворост к хворосту.

[291] Ср. у Колумеллы (3.21.11): «Ты можешь, если тебя интересуют плодовые деревья, в последних рядах виноградника посадить ростки смоковницы, груш и яблонь с той стороны его, которая обращена к северу, чтобы, выросши, они не дали слишком много тени. Через два года ты их привьешь; если же у тебя есть хорошие сорта, то ты пересадишь уже взрослые деревца».

[292] Ср. гл. 131 — 132.

[293] Совет для весенней пахоты совершенно иной, чем для осенней: ср. 34.1.

[294] Их «отводили» таким же образом, как и виноградные лозы, — см. прим. 3 к гл. 32.

[295] Этот способ применяется и ныне: если ветку нельзя дотянуть до земли, то ее вставляют между половинками сломанного или специально сделанного горшка, куда насыпают земли и накладывают сфагна для сохранения влажности. Способами, описанными в этих двух главах, можно было, конечно, пользоваться только в отдельных случаях: они вообще рассчитаны на маленькие садики. Для Катона любопытно это соединение дедовской практики с новой, т. е. с устройством питомников.

[296] Ср. у Колумеллы (2.18.1): «Сено лучше всего косить, пока трава не усохла: и укоса будет больше, и корм для скотины вкуснее»; у Плиния (18.258): «Луга косят около июньских календ» — т. е. в конце мая. Колумелла относил сенокос на вторую половину мая (11.2.40), а Варрон (1.31.4) на время «между восходом Плеяд и летним солнцестоянием», т. е. на май — июнь.

[296] На этом кончается катоновский «календарь». Дальше идут советы, которые нужны на всякое время и к определенному сроку не приурочены: гл. 54 — 63.

[297] Чтобы уничтожить в них горечь.

[298] Римский фунт = 327 г; следовательно, вол получал на ночь 8 с лишним кг сена.

[299] Вообще они идут на подстилку: ср. гл. 37.2 и 5.7. Тут их пускают в корм как крайний ресурс, чтобы у волов было больше свежего «витаминного» корма.

[300] В большинстве мест древней Италии жали не так, как у нас (Варр. 1.50). Жнец срезал только верхнюю часть стебля: колос и немного соломы. Это складывалось в корзины и в корзинах уносилось на ток. На току жатва обмолачивалась или животными, которых гоняли по рассыпанному хлебу, или своеобразной «молотилкой», которая называлась «трибулой», — ею и посейчас молотят в Иране: это доска, прочная и тяжелая, с камнями, вбитыми в нее с испода. На эту доску становится рабочий, или на нее кладется какой-нибудь груз для придания ей большей тяжести, и впряженные животные тащат ее по току (Варр. 1.52). Полученную груду веяли: то, что оставалось от зерна, состояло из мякины, измятой, размельченной и мягкой соломы и легкого, раздробленного зерна. Это то, что по-русски правильнее всего назвать «ухоботьем». Бобовая мякина (acus) — это измельченные, битые стручки (Кол. 2.10.14); ср. для значения этого слова у Плиния (18.99): «Acus это то, что получается при обмолоте одних только колосьев». Катон перечисляет лакомые корма для волов.

[301] После того как хлеб был сжат описанным выше способом, через некоторое время скашивали и солому (Пл. 18.299; Кол. 11.2.54). Соломой этой, политой крутым рассолом, кормили волов (Пл., ук. мест.). Катон берет для волов только ту, где «очень много травы».

[302] Ср. гл. 53; 15 фунтов, т. е. без малого 5 кг.

[303] Ср. гл. 5.8; 6.3 и 30.

[304] Хозяин действительно «хорошо ходил за волами»: он кормил их и щедро, и лакомо. Колумелла имел в виду, когда писал свою одиннадцатую книгу, хозяйство и более бедное, и более скупое: «воловий стол» состоит у него в течение полугода из «листьев вдосталь». Животные не видят ни виноградных выжимок, ни бобов, ни вики, ни могара. Кроме листьев они получают только моченый лупин, cicercula (вид нута) и ervum (горькая чечевица), по-видимому с мякиной от этих же растений, и сено — с января по апрель (Кол. 11.2.99 — 101). Ср. еще его же 6.3.2 — 8.

[305] Ср. гл. 50.2 и 37.5. Характернейшей особенностью катоновского письма, совершенно непонятой западными учеными, является возвращение к вопросам, на которые он хотел обратить особенное внимание. Возвращения эти отнюдь не простое повторение: данный раньше совет обогащается новыми подробностями: в гл. 37.5 мы слышали о разных сортах дров; теперь мы узнаем, где их надо хранить и как складывать.

[306] Так складывали дрова в предохранение их от дождей, а может быть некоторые и для пережигания на уголь: см. гл. 38.4.

[307] В зимние месяцы раб получал ежемесячно по 4 модия пшеницы (этих зимних месяцев было самое большее три: озимый сев кончался в октябре), а летом, ввиду рабочего времени, с надбавкой — 4 1/2, т. е. 26 и 30 кг зерна. Это зерно он должен был сам смолоть и сам испечь себе хлеб. В рабовладельческих хозяйствах Южной Америки был такой же порядок.

[308] Люди, не занятые в усадьбе тяжелой физической работой, например пастух-овчар, получали в месяц около 20 кг; «epistatae» — смотритель (epistates) упоминается только в этой главе; среди персонала, указанного для масличного сада в гл. 10 и для виноградника в гл. 11, он отсутствует. Очевидно он не был постоянным лицом в имении и в его обязанности не входило наблюдение за текущей работой рабов, которой руководил вилик (см. гл. 5 и 142); в случаях же, когда выполнение работы сдавалось на сторону, с подряда, Катон упоминает о специальном «стороже» (custos), наблюдающем за выполнением всех условий подряда (см. гл. 13; 66 — 67; 144 — 145); аналогичные обязанности, по всей вероятности, возлагались и на раба-смотрителя. (С. П.).

[309] Рабы, которых держали в наказание за какие-нибудь провинности, например за побег, в колодках, получали печеным хлебом по 4 фунта, т. е. несколько меньше 1 1/2 кг в день, а когда начиналась такая трудная работа, как вскапывание виноградника, то и больше 1 1/2 кг. Рабы получали хлеба примерно столько же, сколько и римские солдаты (см. Полибий, 6.39).

[310] См. у Колумеллы (1.9.4): «...виноградники требуют для работы не столько высоких, сколько коренастых и мускулистых людей: такой склад более всего пригоден для таких работ в винограднике, как вскапывание, обрезка и т. п. Эти обязанности не требуют такой честности, как остальные сельскохозяйственные отрасли: виноградари должны работать толпой и под надзором, а плуты обычно сообразительнее: качество, необходимое в этих работах. Здесь нужно работника не только сильного, но и умного; поэтому виноградники обычно и возделывают люди закованные». Практика эта, видимо, велась с давних пор. Колодников кормили лучше, чем рабов, ходивших на свободе, и давали им больше вина (см. сл. гл.), потому что, по словам Колумеллы, «они были страшнее». Все обличительные речи против рабства бледнеют перед этим спокойно-деловитым признанием, что разумного раба надо держать в цепях.

[311] Фрукты простых сортов, конечно, обязательно входили в рацион италийского бедного люда и рабов. Ср. у Колумеллы (12.14): «[сушеные груши и яблоки], если их много, составляют зимой значительную часть деревенского пропитания. Они идут в качестве приварка, так же как и винные ягоды, которые, будучи насушены, в зимнее время существенно поддерживают деревенских жителей». У Катона их начинали есть уже свежими, с раннего лета, и это было настолько сытно, что с появлением винных ягод хлебный паек сокращался до обычной нормы.

[312] См. гл. 23: сбор заканчивался к ноябрю.

[313] См. прим. 4 к гл. 7: ополоски пили три месяца; затем давалось «вино для рабов» — см. гл. 104. Амфора = 2 урнам = 8 конгиям = 48 секстариям = 96 геминам; квадрантал = 1 амфоре — 26.26 л.

[314] Сатурналии — праздник в честь Сатурна, бога сева, праздновался в конце декабря, когда все сельские работы были закончены.

[315] Компиталии — см. прим. 1 к гл. 2.

[316] Русское «приварок» вызывает представление о какой-то вареной пище. «Горячего» в нашем смысле рабы обычно не получали. Pulmentarium — это добавок к хлебу. Хлеб и в древней Греции и в Риме считался основной едой; все остальное было только добавкой к нему (то же представление в украинском выражении: «е хлiб и до хлiба»). Рабы кроме хлеба получали то, что мы назвали бы «закуской». Кроме маринованных столовых маслин, выдававшихся скупо (обстоятельство, заслуживающее внимания: маринованные маслины шли в продажу — см. гл. 7.4, и хозяин оставлял для рабов самый необходимый минимум), в нее входили, конечно, различные пряные травы и дешевые овощи (ср. Пл. 19.58). Все это, приправленное уксусом и маслом (секстарий оливкового масла по питательности равняется одному фунту коровьего), было по-южному остро, возбуждало аппетит и сдабривало пресноту хлеба. Рыба и мясо перепадали рабам редко (см. гл. 23 и 134). Получали они halex — это был густой, очень острый рассол с рыбьими внутренностями, остававшийся от приготовления garum — очень дорогого рыбного соуса, считавшегося деликатесом. Приготовлением garum славились Помпеи; там же делали и halex. Не служит ли наличие его в рационе для рабов указанием на близость катонова имения к Помпеям?

[317] Туника — это длинная рубаха-безрукавка, обычная одежда всякого рабочего люда в древней Италии. «Р. III. S.», которые стоят в латинском тексте, могут обозначать или длину: 3 1/2 римск. фута, т. е. несколько длиннее 1 м, или вес: на тунику следовало взять 3 1/2 фунта шерсти, т. е. 1 кг с лишним. Плащ — sagum — из толстой грубой материи, обычная одежда в армии. Одежда вся была шерстяная. Старую одежду чинили, комбинировали вместе и получали centones: заплатанные и сшитые из лоскутов куски материи, служившие по мере надобности и плащом, и одеялом.

[318] Вопросы кормежки волов были для Катона столь важны, что он возвращается к ним в своей книге несколько раз.

[319] Цифра явно испорчена: такого количества сена, при нормах, данных в гл. 54, должно было хватить на 10 — 17 дней.

[320] См. у Колумеллы (2.10.29): «Вику сеют дважды: в первый раз, когда мы сеем ее на зеленый корм около осеннего равноденствия... и во второй, когда в январе и даже позже мы бросаем ее в землю на семена...».

[321] Возможно, что, как полагает Бригаут, выражение «bene colere» — «хорошо возделывать поле» — является техническим термином, определяющим того добропорядочного гражданина, о котором Катон говорит в своем «Введении»; цитируя это место Катона, Плиний (18.11) говорит: «Плохая обработка поля [agrum male colere] навлекала цензорское порицание...». Как известно, цензор при составлении списка граждан и распределении их по классам, в соответствии с их имущественным цензом, имел право так называемой «censura morum», т. е. право выносить порицание отдельным гражданам за их проступки морального характера, вычеркивать недостойных из списка сенаторов и проч.; Катон во время отправления должности цензора в 184 г. до н. э. так прославился строгостью именно в этом отношении, что получил впоследствии прозвище «Censorius» — «Катон-цензорий», в отличие от своего знаменитого потомка Катона Утического. (С. П.).

[321] Хорошая обработка поля состояла прежде всего, по старинному представлению, в хорошей пахоте. Что значило «хорошо пахать» — об этом говорит Колумелла (2.4.1 — 2): «Пахать надо, проводя борозды столь густо и часто, чтобы с трудом можно было разобрать, в какую сторону шел плуг... после нескольких перепашек земля на пару превращается в порошок, так что после посева приходится разбивать очень мало глыб, а то и вовсе не приходится. Римляне встарину говорили, что плохо вспахано поле, на котором, посеяв семена, надо еще разбить глыбы». Старый афоризм интересен своим пренебрежительным отношением к удобрению. Катон привел его bona fide, не замечая, что его собственная забота о навозе и унаваживании никак с этим старым отношением не вяжется. Сочетание старого и нового очень интересно в его книге. И этот же афоризм дает нам объяснение, почему Катон так внимателен к вопросам удобрения: он был здесь учителем, и уроки его находились в полном соответствии с требованиями жизни.

[321] Дальше следует своего рода резюме основных моментов хозяйственной деятельности. Показательно, что на первом месте стоит масличный сад и что хлебное поле отнюдь не обойдено молчанием. Резюме сводится к трем моментам: 1) к хорошей обработке маслинника; 2) хлебного поля; 3) к энергичному созданию комбинированных культур.

[322] «miscere» — буквально «смешивать», «перемешивать» (слово это, пропущенное в рукописи Катона, вставлено по ссылке на него у Пл. 17.127) — необычно в значении «пахать», но чрезвычайно выразительно и образно: при пахоте земля действительно «перемешивается».

[323] Катон требует в маслиннике глубокой вспашки; ср. у Колумеллы (2.2.24): «...особенно в Италии земля, засаженная деревьями, по которым вьются лозы, и маслинами, требует, чтобы ее глубоко вспахивали и рыхлили. Плуг должен отрезать у лоз и маслин верхние корни, которые, оставшись, приносят ущерб урожаю...». Вспомним его же требование срезать у лозы все корни до глубины в полтора фута.

[324] Содержание этих слов Катон предполагает общеизвестным.

[325] Т. е. разной глубины.

[326] Рукописи дают «serere»; Шнейдер предложил «sarire» — мотыжить, и Кейль эту конъектуру принял: «multum serere de cultura dici non potuti». Непонятно, почему.

[327] Катон именно думает о превращении хлебного поля, о котором только что говорилось, в arbustum или в маслинник: для этого нужно «много сажать» в питомниках и пересаживать деревца с соблюдением основных правил в этой работе: делать ее своевременно, вынимать деревцо, не повреждая его корней, с возможно большим комом земли, хорошенько его прикапывать и утаптывать землю: Катон счел нужным повторить свои советы из гл. 28. Внимание его занято преимущественно маслиной.

[328] Ход мыслей вполне последователен: у хорошего хозяина и телеги, и сбруя должны быть в исправности и наготове; о мулах упоминается только здесь и в гл. 138.

[329] «Funem torculum» — ср. гл. 12 — 13 и 135.

[330] Тележный ремень в 60 футов — «funum loreum in plostrum p. LX» — вероятно, служил для упряжи нескольких пар волов, в случаях перевозки больших тяжестей, например доставки в имение трапета (гл. 22); «ремешок» — «funiculum» — употребляли, вероятно, для привязывания ярма к дышлу. (С. П.).

[331] Собранные маслины ссыпали в особое помещение, пол которого был высоко приподнят над землей: о нем и идет речь. См. Варр. 1.55.5; Кол. 12.52.3.

[332] Сбор опавших маслин сдавался с подряда, см. гл. 144. Естественно, что сборщикам хотелось сразу же набрать как можно больше маслин, а не ходить, нагибаясь и с трудом разыскивая в траве опавшие ягоды. Поэтому они и ждали, пока маслин нападает больше, чтобы подобрать все заодно. Катон рекомендует не допускать этого. Современные специалисты также требуют, чтобы маслины лежали на земле самое большее несколько часов.

[333] Так считали и во времена Катона, и два века спустя, — ср. у Колумеллы (12.52.18): «Большинство хозяев думает, что если положить маслины в помещение, то масла от лежания на полу станет больше: это так же не верно, как и то, что хлеба на току будто бы прибывает...» — так часто думают и теперь крестьяне южной Европы. Катон, уделивший в своей книге так много места маслине, стремился ввести новые правила и в маслоделие. Об его осуждении старой практики говорит, кроме только что данных, еще ряд «отрицательных» советов: «не пользуйся медной посудой», «косточек не дробить», «смотри, чтобы не захватить отстоя», «не рубить дров в давильне» (см. сл. гл.). На правильную технику приготовления масла обращает он внимание хозяина с самого начала: 3.2 — 4, и выделяет ее еще в особый отдел: гл. 64 — 69.

[334] Лучший и наиболее дорогой сорт, см. прим. 6 к гл. 3. Оно делалось из недозрелых маслин — ср. у Колумеллы (11.2.83): «[В конце октября] надо рвать маслины, из которых ты хочешь сделать зеленое масло; самое лучшее получается из маслин, начинающих чернеть»; ср. у него же дальше (12.52.2): «Жать зеленое масло чрезвычайно выгодно, потому что его натекает достаточно, а цена его такова, что доход хозяина [от продажи] его почти удваивается». Катон, однако, находил, что всего выгоднее простое масло из зрелых маслин: вкусы в его время были еще нетребовательны. Вот как описывает процесс изготовления масла Колумелла (12.52.9 — 11): «... [маслины надо, сорвав их] просеять, подостлав чистые рогожки или плетенки, и очистить их. Совершенно чистые относят в давильню, кладут под пресс и давят совсем слегка. Затем, когда кожица разорвется и станет мягкой, на каждый модий маслин подсыпают по два секстария соли... и давят эту мягкую массу. То, что сначала натекло в круглый чан (это лучше, чем в квадратный свинцовый), черпальщик [capulator] тотчас же переливает в глиняные чаны, для этого приготовленные. В погребе для масла должно стоять три ряда чанов: в [первый] чан первого ряда сливают масло, натекшее от первого прессования, в [первый] чан второго — от второго и в [первый] чан третьего — от третьего... После того как масло немного постоит в первых чанах [каждого ряда], черпальщик должен тихонько перелить его во вторые [в соответственном ряду] и так далее в следующие, до самого последнего... [от переливания] масло становится прозрачнее и освобождается от отстоя [amurca]. В каждом ряду достаточно поставить по тридцать чанов, если масличный сад не слишком велик...». Это описание делает понятным работу черпальщика у Катона.

[335] Изготовление масла отдавалось обычно маслоделу-специалисту, с которым заключался особый договор: гл. 145. Хозяин требовал от маслодела соблюдения определенных правил, охранявших его от воровства и обмана, и приставлял к маслоделу особого «сторожа»-надсмотрщика, который должен был блюсти хозяйские интересы. Характерно, что на эту должность ставился свободный человек (ср. гл. 13): памятуя, что «у раба только половина души», хозяин ему не доверял.

[335] Катону, видимо, хотелось, чтобы его маслодел выполнял еще и предписания новой маслодельной техники. Надсмотрщику поэтому вменялось следить, между прочим, за их соблюдением. Черпальщика хозяин тоже ставил своего, чтобы быть уверенным в многократной и тщательной переливке масла (см. предш. гл.).

[336] Ср. гл. 13: «в давильне стоит кровать, где будут спать два надсмотрщика, люди свободные...».

[337] В полном соответствии с этим находятся и современные требования чистоты: масло вбирает в себя всякие запахи, поэтому, например, в давильнях запрещено курение. Приборы, употребляющиеся в маслоделии, требуется ежедневно мыть кипятком.

[338] Ср. у Плиния (15.22): «[Надо] переливать масло несколько раз в день раковиной и в свинцовые котлы: от меди оно портится».

[339] Ср. у Колумеллы (12.52.6): «...чтобы не разбивать косточек, — от этого портится вкус масла...».

[340] «Labrum» и «dolium» здесь равнозначны. Таких labra для масличного сада в гл. 10 (10.4) упоминается 12. У Колумеллы масло переливали десятикратно: неужели у Катона только двукратно? Не различал ли он двумя названиями вместилища одного ряда от вместилищ другого? В следующей главе есть приказ надсмотрщику «сливать отстой до тех пор, пока масло не дойдет до чана, который стоит в погребе последним», — такая фраза заставляет с уверенностью говорить о многократном переливании и у Катона.

[341] Ср. у Плиния (15.22): «[Масло следует жать] в жаркой, запертой давильне, в которой нет сквозняка: поэтому там не следует рубить дров».

[342] «factus» — см. у Варрона (1.24.3): «„Фактом“ зовется количество маслин, выжатое за один раз; одни говорят, что это 160 модиев, другие, что значительно меньше: они спускают это число до 120 модиев»; ср. у Плиния (15.23): «Жать больше 100 модиев [за один раз] не советуют; [количество выжатых за один прием маслин] называется „фактом“... Три факта с двумя прессами полагается четырем человекам выжать за сутки при непрерывной работе днем и ночью». По его же словам, модий маслин давал 6 фунтов масла (15.14). За каждый «факт» рабочие получали «премию»: по секстарию масла (ср. «добавки» в гл. 144).

[343] Работа в давильне не прекращалась круглые сутки.

[344] Сp. Гл. 26

[345] См. прим. 5 к Гл. 13.

[346] Колумелла сообщает интересные подробности об осмаливании долиев (12.18.5 — 7): «Долии, серии и прочую посуду надо осмолить за сорок дней до начала сбора винограда. Посуду, которая будет закопана в землю*, осмаливают иначе, чем ту, которая будет стоять на земле. Ту, которая будет закопана в землю, нагревают на железном светильнике, и когда смола начнет на дне ее таять, то светильник убирают и размазывают деревянной лопаточкой и кривым железным скребком все, что натаяло или пристало к бокам. Затем обтирают долии щеткой, вливают в него кипящей смолы и осмаливают его, действуя уже другой, новой лопаточкой и веничком.

[346] Если же посуда будет стоять на поверхности земли [это как раз случай с масляными долиями], то за много дней до этой операции ее выставляют на солнце. Затем, когда ее достаточно прогреет солнцем, ее переворачивают горлом вниз и вешают над тремя маленькими камнями, разложив на них огонь, который и горит до тех пор, пока дно долия не накалится До того, что на нем нельзя будет держать руки. Тогда долий опускают на землю, кладут на бок, вливают кипящей смолы и начинают его катать, чтобы смолою залило все его части. Делать это надо в безветренный день, чтобы долий, когда подует ветер, не треснул на огне. Для долиев вместимостью в полтора меха [т. е. 30 амфор] достаточно 25 фунтов твердой смолы...».

[346] * В Кампании было обычаем сосуды с вином закапывать в землю, чтобы вино находилось неизменно в одной и той же температуре. В усадьбах под Помпеями неоднократно находили винные долии в земле.

[347] «dolium quinquagenarium» — вместимость этого долия, вероятно, была именно такой; ср. гл. 112.3.

[348] См.: у Плиния (19.111 — 112): «Считается, особенно в деревнях, что чеснок имеет большую лекарственную силу... ульпиком греки называли кипрский чеснок...»; у Колумеллы (11.3.20): «Ульпик некоторые называют пунийским чесноком... в холодных местностях чеснок и ульпик лучше сажать около половины января...»; у Феофраста (Исслед. о раст. 7.4.11): «Чеснок сажают немного раньше солнцестояния... есть особенно крупный вид его, так называемый кипрский...». Из этих цитат совершенно ясно, что ульпик был сортом чеснока. Непонятно, почему Гупер и Бригаут переводят это слово как поррей, имеющий крупную головку.

[349] Iuniperus sabina L.?

[350] Предписания эти носят явно магический характер. На это указывает и строго выдержанное число «3» и требование быть натощак — обязательное условие, без соблюдения которого нельзя ждать от магической операции успеха, — и предписание «собирать, растирать и давать sublimiter». Последнее слово обычно понималось в значении «стоять», но «sublimis» означает не «стоящий», а «находящийся высоко в воздухе, между небом и землей». В новейшее время выдвинуто было другое объяснение: так как от соприкосновения с землей таинственная сила может быть утрачена и травы окажутся бессильны, то надо оградить от этого соприкосновения и животное и лекаря, поставив обоих sublimiter — «между небом и землей», на деревянном или каменном помосте.

[351] Вера в лекарственную силу средств, упомянутых в гл. 70, 71 и 73, крепко держалась в деревенских кругах, как это видно из Колумеллы (6.4.2 — 3): «Часто тошнота и слабость у вола проходят, если заставить его натощак целиком проглотить сырое куриное яйцо, а на следующий день влить через ноздри вина, в котором растерты зубки чеснока или ульпика. Здоровью способствуют не только эти лекарства. Многие обильно посыпают корм солью; некоторые растирают с маслом и вином маррубий, другие растирают перышки поррея или зерна ладана, или сабинскую траву и руту, разводят это чистым вином и дают пить как лекарство. Многие лечат волов стеблями брионии и стручками горькой чечевицы; некоторые растирают змеиную кожу и смешивают ее с вином. Лекарством служит также и дикий тимьян, растертый со сладким вином, а также нарезанный и вымоченный в воде перелесок. Всякое такое питье, даваемое в количестве трех гемин в течение трех дней, очищает желудок, удаляет недомогание и восстанавливает силы».

[351] Интересно у Катона сочетание магических предписаний и здравых гигиенических требований насчет чистой воды и предохранения копыт.

[352] Начинается ряд кулинарных рецептов Катона. Варрон, требовавший, чтобы агрономический трактат был составлен научно, т. е. касался строго определенного круга вопросов и был построен по определенному плану, относился к отделу о домоводстве у Катона резко отрицательно. Не осмеливаясь нападать прямо на него (Катону в это время в сенатских кругах, — а Варрон был сторонником Помпея, — придан был уже ореол «истинного римлянина» — vir vere Romanus: это был почтенный и авторитетный образ), он вдоволь натешился над Сазерной, книга которого была написана в той же манере, что и у Катона. Он подобрал у Сазерны как раз места, которые могли служить параллелями для Катона (Сазерна: как выводить клопов; Катон: как уничтожать моль; Сазерна: заговор от подагры; Катон: заговор от вывиха), и все-таки, в конце концов, не удержался от прямого нападения (1.2.25 — 28): «А разве в книге великого Катона, которая озаглавлена „О земледелии“, не написано много подобного же, например, каким образом делать обертух, каким способом жертвенный пирог, какими средствами засаливать ветчину?..». Катон нашел бы требования знаменитого полигистора просто бессмысленными. Домовитый хозяин, он хотел не только работать и хлопотать по хозяйству, но и иметь у себя, на своей «господской половине» некоторый нехитрый уют: теплую комнату (вспомним неоднократные напоминания о «дровах для хозяина») и вкусный стол. Надо сказать, что стол этот очень скромен: в состав кушаний, рецепты которых как новинку записывает Катон, входят самые простые ингредиенты: пшеничная мука, творог, вероятно овечий, мед, яйца (скупо) и свиной жир. В этих рецептах Катона очень часто наблюдается одна странная особенность, встречающаяся, впрочем, и в других главах. Это внезапный переход от 2-го лица к 3-му. В гл. 75, например, facito — disterat — distriverat — voles — indito. Герле (стр. 114) думает, что эта перемена указывает на разделение труда между виликом и ключницей. Вряд ли такое предположение состоятельно. Гораздо естественнее предположить здесь простую рассеянность.

[353] Из этого теста, сделанного из грубой муки без дрожжей, получались твердые плотные лепешки.

[354] О приготовлении хлеба см. псевдовергилиев «Moretum»*.

[354] * Зап. Филолог. фак. Лен. Гос. универ., 1941.

[355] «libum» от «libare» — «приносить жертву».

[356] Ср. прим. 2 к гл. 35.

[357] «similago» — тонкая мука из простой пшеницы: см. у Плиния (18.89): «SimiIago делают из пшеницы: полагается из модия [зерен] получить пол-модия первосортной муки [similago]... а, кроме того, 1/4 модия второсортной и столько же отрубей...».

[358] «placenta» — слово, заимствованное из греческого от πλακόεις — «плоский».

[359] «alica» — см. у Плиния (18.112): «... алика приготовляется из полбы, которая называется „семенем“ [semen]. Зерна ее обталкивают в деревянной ступке, чтобы не растереть их о грубый камень, пестом, которым в наказание работают скованные рабы... Ободрав кожицу, с помощью тех же приспособлений дробят голое зерно. Таким образом получается три сорта крупы: очень мелкая, второсортная и крупная; ее зовут „отходом“ [aphaerema, греч. слово]. В ней нет еще свойственной ей изумительной белизны, но и так ее предпочитают александрийской. Затем — удивительно! — к ней подмешивают мела, который въедается в самое зерно и сообщает ему белизну и нежность». Приготовлением алики славилась Кампания.

[360] Бригаут полагает, что в дальнейшем «tracta singula» означают слои, покрывающие весь испод, а просто «tracta» — слои менее широкие. Нет никаких оснований для такого различения.

[361] «balteus» — широкий солдатский пояс. Испод укладывали на доске так, что края его с нее свисали. Затем один за другим на него клали слои теста, смазывая их творогом с медом, сверху клали еще слои безо всякой смазки и потом, как бы застегивая пояс, поднимали края испода и «стягивали их». Поэтому solum — испод, то, что должно было стать исподней коркой обертуха, и назывался еще «поясом».

[362] В рукописи бессмысленное «do ve primo». Герле (стр. 210, прим.) остроумно предложил «deverrito». Очаг держали в чистоте — ср. гл. 143.2; перед тем как печь на нем что-нибудь, его обметали — см. прим. 2 к гл. 74.

[363] Всех ингредиентов весом было 26 1/2 римских фунтов, т. е. больше 9 1/2 кг. Пирог был основательный.

[364] «tanquam restim tractes:» приготовление этой витушки — «спиры» — происходило, вероятно, таким образом: пекарь брал смазанные медом слои теста и скатывал их трубкой, а потом трубку эту свивал как веревку, которую складывают. Получалось нечто вроде высокой ватрушки, которую он и укладывал на исподний слой теста, а вокруг нее по всему оставшемуся свободным месту размещал плотно один возле другого «простые», т. е. несвернутые куски теста. Когда «спира» была готова, эти куски можно было выламывать, как отдельные булочки. Ср. гл. 82.

[365] «encytum» — от греч. ε̉γχέω — «вливать». Кейль справедливо заметил, что рецепт Катона отнюдь не ясен.

[366] В тексте honestum: испорченное место.

[367] «mulsum» — вино, сильно приправленное медом: на поламфоры виноградного сока, натекшего прежде, чем гроздья начали топтать, клали 10 фунтов лучшего меда. См. Кол. 12.41.

[368] «Еrneum» — от irnea или hirnea: глиняный сосуд, по-видимому с узким горлом, если его приходилось разбивать, чтобы вынуть тесто. Он упоминается несколько раз у Плавта, между прочим как винный. Еrneum приготовляли так же, как теперь делают заварной пудинг.

[369] Бригаут и Гупер считают в данном случае, что Сильван — это эпитет Марса, и переводят: «Марс Сильван». (С. П.).

[370] Следует отметить это употребление полбы, а не пшеницы, для жертвоприношения.

[371] «pulpa» — мясо без костей.

[372] Такие запрещения, представляющие собой пережитки первобытных религиозных верований, в римской религии встречаются неоднократно.

[372] По всей видимости, жертва эта когда-то приносилась за стадо, пасшееся на воле в лесу. У Катона есть только рабочий скот. Жертву продолжали приносить по старой традиции. Отметим, что Марс является здесь в своем древнейшем облике, не как бог войны, а как покровитель сельского хозяйства. Ср. гл. 141.

[373] У Плиния (18.83): «Римляне в течение долгого времени питались именно кашей, а не хлебом. Поэтому и теперь то, что подают к хлебу, называется pulmentaria [puls — каша], и Энний, древний поэт, описывая голод в осажденном городе, поминает отцов, вырывающих куски каши у плачущих детей». Пунийская каша была изысканной разновидностью простой каши. Почему она называется пунийской? Может быть, ее научили делать солдаты Ганнибала, стоявшие в Кампании?

[374] «Amulum» — от греч. ά̉μυλον , буквально: «то, что смолото без помощи жернова»; ср. у Плиния (18.76 — 77): «...крахмал делается изо всякой пшеницы и siligo, но самый лучший — из яровой пшеницы. Изобретением его мы обязаны острову Хиосу; и посейчас самый лучший крахмал оттуда. Назван он так потому, что он делается без помощи жернова. За крахмалом из яровой пшеницы идет тот, который приготовляется из наименее тяжеловесной пшеницы. Ее размачивают в пресной воде в деревянной посуде, заливая водой так, что она совершенно покрывает зерна, и воду переменяют пять раз в день; хорошо делать это и ночью, чтобы зерна равномерно набухали. Когда они размякнут, то прежде чем они закисли, их сцеживают через тряпочку или через корзиночку, а затем выливают на черепицу*, смазанную закваской, и оставляют сохнуть на солнце...». Во времена Плиния крахмал употребляли, преимущественно, для лечебных целей. У Катона его делали так, как и теперь делают картофельный крахмал, и приготовляли с ним молочный кисель.

[374] * Черепицы в древней Италии были большие и плоские.

[375] Ср. у Колумеллы (7.8.6): «Сыр, который предназначается для еды в ближайшие дни, приготовляют просто. Вынув творог из плетенок (где его отжимали), его кладут в рассол, а затем немного сушат на солнце».

[376] Из домашней птицы Катон упоминает только гусей (здесь), голубей (сл. гл.) и кур (здесь; гл. 106 и 143.3). В его времена кур, вероятно, держали в каждой деревенской усадьбе. Держали, надо думать, и другую птицу, но о промышленном птицеводстве в ту пору не может быть и речи. Им стали заниматься гораздо позже, лет сто спустя, когда разведение птицы, особенно под Римом, превратилось в доходнейшую статью, дававшую хозяину часто гораздо больше, чем все его имение. Варрон посвятил разведению птицы значительную часть третьей книги в своем «Сельском хозяйстве», где он, между прочим, сообщает любопытные данные о ценах на разную птицу и о доходах с птичников. Откармливание птицы стало доходным делом, и к нему приложили немало заботы: предписания Катона остались в силе, но к ним прибавили немало нового: ср. у Колумеллы (8.7): «Место [для откармливания кур] желательно очень теплое и почти темное: в нем развешивают птиц в отдельных клетках или корзинах, настолько тесных, чтобы они не могли там ворочаться. С двух сторон надобно сделать в них отверстия: из одного курица высунет голову, из другого — зад и хвост. Таким образом она сможет и получать пищу и, переварив, извергать ее, не пачкаясь пометом. Подкладывать под них надо самую чистую мятую солому или мягкое сено, т. е. отаву. Если им твердо лежать, то они жиреют с трудом... В пищу им дается ячная мука: ее поливают водой, замешивают тесто и делают катышки, которыми и откармливают птиц. В первые дни их надо давать скупо, чтобы птица привыкла к этой еде: больше всего надо избегать для нее расстройства желудка, и поэтому давать есть надо столько, сколько она может переварить. Свежую пищу можно давать, только ощупав зоб и убедившись, что от старой еды ничего не осталось. Когда птица наелась, клетку ставят на землю и выпускают птицу на короткий срок — не за тем, чтобы она бродила, а чтобы только поискала у себя [насекомых], которые ее беспокоят или кусают. Это обычный способ откармливания. Те, которые хотят, чтобы птица у них была не только жирной, но имела также нежное мясо, поливают муку свежей водой с вином и откармливают кур ею; некоторые смешивают три части воды и одну часть хорошего вина и размачивают в этом пшеничный хлеб: птица становится очень жирной. Начинают ее откармливать с первого дня новолуния (это правило надо соблюдать); через двадцать дней она уже нальется жиром...». Ср. Варр. 3.9.19 — 21. Для гусей дело остановилось на катоновских правилах: ср. у Колумеллы (8.14.4): «Откармливать эту птицу легко: ей надо только трижды в день давать ячную кашу и мелкую ячную муку, но при этом щедро поить, не выпускать на свободу и держать в теплом и темноватом месте: это много способствует тому, чтобы гуси жирели...». Ср. Варр. 3.10.7.

[377] «fabam puram et far purum»: речь идет о муке без отрубей: зерно, следовательно, надо было сначала смолоть, а затем просеять.

[377] Варрон (3.7.9 — 10), а за ним и Колумелла (8.8.11 — 12) сообщают другой, жестокий способ откармливания молодых голубей: чтобы заставить их лежать неподвижно, им, еще маленьким, ломали ноги.

[378] Гл. 91 — 103 содержат ряд разнообразных хозяйственных рецептов, в которых неизменно используется отстой из-под масла. Знали и раньше, как его использовать, или Катон учит своих читателей тому, что доселе было им неизвестно? Судя по его тону, скорее последнее.

[379] Ср.: у Варрона (1.51.1 — 2): «Ток должен находиться на месте повыше, чтобы ветер мог обдувать его; величина его должна соответствовать размерам посева. Лучше всего, если он круглый, в середине несколько вздутый, чтобы когда идет дождь, то вода не застаивалась бы и могла бы кратчайшим путем стечь с тока... Землю надо плотно убить, особенно если это глина, чтобы от жары она не растрескалась: иначе зерна закатятся в щели, туда нальется вода и откроется ход для мышей и муравьев. Поэтому ток обычно поливают отстоем от масла [amurca]: это яд для трав, для муравьев и кротов. Некоторые, чтобы иметь прочный ток, вымащивают его камнями или заливают тем составом, который употребляется для полов...»; у Колумеллы (1.6.23): «Ток... лучше всего устлать камнем; хлеб тогда быстро вымолачивается; удары копыт и трибулы* не выбивают тока, а провеянное зерно оказывается чище, без камешков и комьев земли, которые при молотьбе всегда отскакивают от земляного тока...».

[379] В деревенской усадьбе около Боскореале (под Помпеями) раскопали ток. Он четырехугольной формы и примыкает непосредственно к сараю, куда, по-видимому, складывали солому после обмолота.

[379] * Трибула — орудие для молотьбы. См. прим. 4 к гл. 54.

[380] Описание италийского амбара оставили и Варрон и Колумелла. У Варрона (1.57.1 — 2): «Пшеницу надо ссыпать в амбары, поставленные на высоких стояках, чтобы их продувало восточным и северным ветром и чтобы туда не доходил сырой воздух из ближних мест. Стены и пол надо одеть в кольчугу из раствора известки с толченым мрамором, или, по крайней мере, из глины с мякиной, разведенной масляным отстоем: это не позволит завестись мышам и червю и само зерно сделает прочнее и крепче...». Ср. у Колумеллы (1.6.12 — 16): «Я знаю, что некоторые считают самым лучшим местом для хлеба сводчатый каменный амбар, в котором земляной пол, прежде чем его замостить, перекапывают и поливают свежим, не посоленым масляным отстоем и убивают трамбовками, как пол, залитый раствором из гипса и известки. Когда он высохнет, по нем настилают кирпичи, заливая их смесью из песку и известки, растворенных вместо воды масляным отстоем. Все это утаптывается, убивается, выглаживается, а все углы и линия, где стены соприкасаются с полом, заделываются вогнутыми черепицами, потому что именно в этих местах постройка дает трещины и образует дыры, служащие убежищем для подземных животных... Стены обмазывают глиной, замешанной на масляном отстое, к которой, вместо мякины, подсыпают сухих листьев дикой маслины, а если их нет — то садовой. Когда эта обмазка затвердеет — опять все обрызгивают масляным отстоем, и когда он высохнет — вносят хлеб*. Отстой этот служит, по-видимому, наилучшей защитой от хлебного червя и тому подобных существ, которые быстро уничтожат весь хлеб, если его не ссыпать со всякими предосторожностями. В описанных, однако, мною амбарах, если усадьба не лежит в сухой местности, самое прочное зерно начинает плесневеть. Если у тебя нет никакого амбара, то ты можешь хранить хлеб в земле, как это делают в некоторых заморских провинциях, где ямы (их называют сирами), вырытые наподобие колодцев в земле, принимают землей взращенные зерна. В наших местах, однако, обильных сыростью, мы предпочитаем амбары на высоких стояках с такими полами и стенами, о которых мы говорили, потому что, как сказано, они, будучи так защищены, не позволят проникнуть хлебному червю».

[380] Мы видим, что хозяин стремится превратить свой амбар в крепость, куда амбарным вредителям невозможно проникнуть. Масляный отстой неизменно находится среди средств защиты: с его помощью стены и пол, если можно так выразиться, герметически закупориваются: хлеб таким образом охраняется и от сырости и от нагревания.

[380] Удачна ли была борьба древнего италийца со страшными вредителями, которые могли уничтожить весь урожай? Радикального средства, по-видимому, не было; по крайней мере Плиний перечисляет много разных способов, среди которых рациональные советы перемешаны с чистым суеверием (Пл. 18.301 — 308).

[380] * Обмазка стен совсем по Катону.

[381] Трудно сказать, что разумел Катон и прочие сельскохозяйственные писатели под «curculio»: амбарного долгоносика, хлебного червя, который живет в самом зерне, или хлебную моль, от которой этот червяк заводится.

[382] Ср. гл. 29 и 36. Катон неоднократно возвращался к вопросу об удобрении маслин. Обстоятельство это в связи с расцветом маслиноводства в это время очень знаменательно. Маслина — дерево неприхотливое и нетребовательное: «заброшенная в течение многих лет, она не гибнет, как виноградная лоза, и даже кое-что дает все время хозяину...» (Кол. 5.8.2). Когда во II в. до н. э. в связи с энергичной колонизацией Цисальпинской Галлии масляный рынок значительно разросся (в долине По маслина не растет), маслиноводы в Италии должны были задуматься над тем, как поднять урожаи в своих масличных садах, до сих пор живших по воле судьбы и почти без присмотра. Катон выступил учителем в этой области. Этим объясняется внимание к маслине, которое в его книге бросается в глаза: им дан полный курс ухода за этим деревом, причем с самого начала книги обращает он на него внимание хозяина (6.1 — 2; 27 — 29; 31; 36; 37.2; 40; 42 — 46; 51; 68; 93). Особенно подчеркнута важность удобрения, к которому он многократно возвращается. Способ поливки масляным отстоем дан им в двух вариантах: здесь и в гл. 36. По-видимому, он сам впервые знакомился с таким способом удобрения.

[383] Садовая смоковница, у которой преобладают женские цветки, нуждается в перекрестном опылении цветами дикой смоковницы (caprificus), имеющей преимущественно мужские цветы. Опыление совершается при помощи орехотворок, кладущих яйца в завязь бесплодных цветков (завязь семенных они проколоть не могут). Выведшиеся насекомые, ползая, пачкаются о пыльцу мужских цветков, вылетают на другие цветы и заносят пыльцу на пестики женских цветков. Поэтому в определенный срок на садовые смоковницы вешают ветки дикой. Катон, по-видимому, этого способа — капрификации — не знал, хотя грекам он был уже давно известен. Ср. у Феофраста. (Исслед. о раст. 2.8.1): «Плоды осыпаются, еще не созрев, у миндаля, яблони, гранатника, груши, а больше всего у смоковницы и финиковой пальмы. Ищут средства помочь в этой беде. Отсюда и появилась капрификация: осы, вылезая из плодов дикой смоковницы, повешенных на садовой, надъедают верхушки винных ягод и заставляют их наливаться. Осыпание винных ягод различно, в зависимости от местности: в Италии, говорят, смоковница не осыпается, почему там капрификация и не в ходу».

[384] «convolvulus» — какой-то червяк или гусеница. Плиний, пересказавший этот рецепт (17.264), не дал по этому поводу никаких пояснений.

[385] «bitumen»: вероятно, вид ломкого асфальта.

[386] Клей, с помощью которого ловили птиц, смазывая им ветви.

[387] Катон в деле лечения скотины придерживался точки зрения профилактической. См. гл. 70, 72, 73, а также гл. 5. Предложенное им средство от парши было, видимо, хорошим: оно прочно удержалось, и Колумелла двести лет спустя повторяет его с ссылкой на Цельза (7.4.7 — 8). Ср. Варр. 2.11.5 — 7.

[388] Масляный отстой концентрировали путем уваривания; ср. у Варрона (1.61): «Опытные хозяева сливают масляный отстой в долий так же, как масло или вино. Сохраняют его так: как только он вытек из-под пресса, его тотчас же уваривают до одной трети [его прежнего количества] и, остудив, сливают в посуду».

[389] Кожа и всякие кожаные изделия от смазки таким жирным веществом становились мягче, не плесневели и не пропускали воды.

[390] Древние складывали свою одежду, представлявшую собой преимущественно куски по-разному скроенной материи, в сундуках. Платяные шкафы были распространены мало.

[391] Метрет — греческая мера жидкостей, равная 1 1/2 амфорам. Здесь под метретом разумеется, вероятно, просто большой глиняный сосуд.

[392] Т. е. не концентрированным. Ср. гл. 69.

[393] Мирт имел широкое применение у римлян и в быту и в медицине. Ср. Пл. 15.118 — 125; 23.87 и 159 — 166.

[394] «melanthion» — буквально «черный цветок». Другое его название «melaspermon» — «черное семя». «Им лечат от укусов змеи и скорпионов» (Пл. 20.182). Ботаники считают, что это Nigella sativa L. Ацетабул: амфора вмещала 384 ацетабула.

[395] Ср. у Колумеллы (6.4.4): «Особенно целебным считается масляный отстой, если смешивать его пополам с водой и приучить к нему скот. Сразу давать его нельзя: сначала им обрызгивают корм, затем в небольшое количество отстоя подливают воды и, наконец, смешивают с водой пополам и дают вволю».

[396] Вино это рабы пили, покончив с lora, которая им полагалась в течение трех месяцев после окончания виноградного сбора. Ср. гл. 57. Вино это можно, по справедливости, назвать отвратительным снадобьем; сам Катон говорит, что оно превращается в превосходный уксус.

[397] Буквально «старой». Это была особым образом приготовленная морская вода, см. гл. 106.

[398] Катон рекомендует взять долий, вместимостью в 40 амфор (quadragenarium): виноградного сока туда вливают 20 амфор и рассола 1 амфору. Остаток, надо полагать, доливался виноградным соком, не подвергавшимся кипячению. Ср. гл. 24.

[399] В амфоре — 96 гемин.

[400] «Serta саmpanica» — буквально «кампанскнй венок»: Пл. 11.53 — «донник» (melilotus), который мы называем «кампанским веночком» — Melilotus officinalis L.

[401] Т. е. тем самым вином, которое должно стать «легким и сладким».

[402] У древних был ряд способов, которыми они рассчитывали определить, подлита вода к вину или нет. В рабовладельческом хозяйстве, когда рабов поили вином, превращавшимся «в превосходнейший уксус» (гл. 104), естественно было ожидать, что рабы сами себе раздобудут напиток получше и дольют опорожненную амфору водой. Бийар* испытывал предлагаемый Катоном способ на практике и убедился в его несостоятельности.

[402] * Billard. La Vigne, стр. 512—514.

[403] Такое обращение с виноградом имело целью получить максимум сахара и минимум воды в виноградном соке.

[404] «in tecto in cratibus conponito»: и Гупер и Бригаут переводят «под крышкой» — «under cover». «Ιn tecto» у Катона значит «под крышей» — в помещении, ср. 37.3.

[405] «Miscella» у Катона встречается несколько раз. Самое название этого винограда (от miscere — «мешать», «смешивать») говорит о том, что мы имеем здесь дело со «смешанным» виноградом неопределенного сорта.

[406] «calcato» — единственное место у Катона, где говорится о выжимании винограда ногами; между тем давить виноградный сок начинали неизменно таким образом.

[407] О разливе вина в долий и амфоры Катон говорит только здесь и в гл. 105, т. е. по поводу «греческого» и «косского» вина, но, разумеется, каждое вино из чана или чанов, куда стекал виноградный сок из-под пресса, разливалось по долиям и амфорам. В превосходно сохранившейся усадьбе около Боскореале (под Помпеями) существовала очень простая система труб, по которым виноградный сок из давильни разливался по долиям, стоявшим в погребе. Погреб этот, по кампанскому обычаю, крыши над собой не имел [такие открытые погреба найдены и в других усадьбах под Помпеями. Ср. у Плиния (14.136): «В Кампании считается самым подходящим для благородных вин, чтобы они стояли под открытым небом, подвергаясь действию солнца, луны, дождя и ветров»]. В этом погребе сохранились долии, которые правильными рядами были закопаны в песке. Таков, по-видимому, был и винный погреб Катона. Держать в нем вино он не рекомендовал, однако, дольше четырех лет. Потом вино уносили в «крытое помещение» — ср. гл. 105.2 и расставляли винную посуду «клиньями». Кейль объясняет слово «cuneus» — «клин» как отделение в погребе, напоминающее по форме клин и получившее отсюда свое название, как получили его части амфитеатра, сужавшиеся от верха вниз к арене и отделявшиеся проходами от других, смежных. Надпись, приведенная Дресселем*, — «вина перед ноябрьскими идами в клин 388 амфор», делает это объяснение бесспорным.

[407] * Dressel. Bull. d. commissione archeolog. di Roma, VII, 1879, 71.

[408] Ср. гл. 33.1: поздней осенью, во время озимого сева.

[409] Разумеются те корни, которые находятся на глубине выкопанной воронки. Главная корневая система находится гораздо глубже.

[410] «veratrum atrum» — ядовитое лекарственное растение.

[411] Киаф = 1/576 часть амфоры.

[412] Плиний, говоря о приготовлении различных настоек, вспомнил лекарственное вино Катона, но перепутал его наставления: «[полынную настойку и иссоповую] делают и другим способом: сеют [полынь и иссоп] вокруг корней лозы. Так, по словам Катона, из черной чемерицы получается чемеричная настойка... лоза обладает изумительным свойством впитывать в себя чужой вкус и запах» (14.110). Последние слова дают ключ к катоновским рецептам; древние были убеждены, что лоза впитает в себя свойства растения, находящегося у ее корней, и передаст их вину, из ее гроздьев выжатому.

[413] «laserpicium» — греческий сильфий; зонтичное растение, составлявшее богатство Киренанки. Его считали чрезвычайно полезным для людей и животных. Отголосок этого убеждения сохранился у Плиния (19.43): «Скот, который им обычно питается, он сначала прочищает [т. е. выводит из организма все вредное], затем делает тучным и сообщает мясу изумительно приятный вкус. Когда с него опадут листья, люди начинают есть его стебли: их варят, жарят и тушат; в течение первых же сорока дней организм совершенно очищается». Знаменитый английский филолог XVIII в. Бентли решил, что laserpicium — это ассафетида, которая и посейчас весьма употребительна в качестве приправы на Востоке. Теперь думают, что ассафетида — это персидский сильфий, о котором тоже говорит Плиний, а сильфий из Киренаики — это или Ferula tingitana, или Thapsia gummifera. У Катона идет речь, вероятно, о высушенной и обращенной в порошок ассафетиде; ср. у Колумеллы (2.10.16): «Чтобы чечевицу не уничтожил червяк... надо, как только она будет вымолочена, опустить ее в воду и отделить тяжелые зерна от пустых, которые будут плавать по поверхности; затем высушить ее на солнце, обрызгать и перетереть уксусом [в котором разведен] растертый в порошок корень сильфия, опять высушить на солнце и, когда она остынет, ссыпать, если ее много, то в амбар, а если мало, то в сосуды из-под масла или засоленой рыбы...».

[414] Колумелла сообщает 11 рецептов для маринования маслин. Обязательными ингредиентами при всех способах остаются укроп, лентиск, соль (или рассол), масло, уксус; иногда виноградный сок, дефрут или сапа. К укропу и лентиску потомки Катона прибавили еще поррея, руты, сельдерея и мяты; к уксусу стали подбавлять чистого меду или вина, растворенного медом (Кол. 12.49.1 — 9). Несколько усложнилась и вся операция маринования.

[415] У Плиния (20.256): «Укроп кладут почти во все маринады».

[416] Греческое название этого маринада, которое и приводит Катон, было «epityron». Ср. у Колумеллы (12.49.9 — 11): «Есть еще один вид маринада, который обычно приготовляют в Греции и который зовется epityrum. Когда маслины сорта pausia или orchita утратят свой зеленый цвет и пожелтеют, их в ясную погоду срывают рукою с дерева и рассыпают на один день в тени на плетенках. Если они сорваны с ножками, листьями или веточками, то все это обрывают. На следующий день маслины пропускают сквозь решето, ставят в новой корзине под пресс и сильно жмут, чтобы вышел весь водянистый сок [amurca], какой в них есть. Иногда оставим даже маслины на целую ночь и на следующий день под гнетом, чтобы ягода как бы усохла. Когда кожица обмякнет, вынем маслины и высыпем на каждый модий их по одному секстарию мелкой поджаренной соли; подмешаем, сколько понадобится, семян лентиска и листьев руты и укропа, высушенных в тени и мелко нарезанных. Оставим все на три часа, чтобы маслины пропитались солью. Затем зальем все ароматным маслом так, чтобы оно покрыло маслины, и придавим, положив сверху пучок сухого укропу так, чтобы сок пошел поверху. Для этого маринада приготовляется новая глиняная неосмоленная посуда: чтобы она не впитывала масла, ее, как и метреты для масла, смазывают жидкой камедью и просушивают».

[417] См. прим. 2 к гл. 35.

[418] Тем, который не бродил. Способ его сохранения описан в предыдущей главе.

[419] «Capreida» — растение это упоминается только здесь, определить его невозможно. Герле (стр. 61, прим. 1) предполагает, что слово это испорчено: вместо него стояло «cedrida». Он приводит Плиния (24.20): «Cedrides — так называются кедровые плоды — излечивают кашель, гонят мочу, устанавливают желудок».

[420] Конечно, ягод можжевельника. Рецепт был действительным: можжевеловое масло, содержащееся в ягодах растения, является сильным мочегонным.

[421] Конгий = 1/3 амфоры.

[422] Плиний (23.159 — 163) перечисляет лечебные свойства мирта.

[423] «асеrbа» здесь определение сорта, а не состояния зрелости: ср. Пл. 23.108 — 109.

[424] Плиний (23.108 — 114), так же как и Катон, говорит о лекарственных свойствах горьких гранат, гранатной коры и гранатных почек, высушенных и истолченных. В современной медицине употребляется кора с корня, ветвей и ствола. Сильное глистогонное.

[425] Греческая мера = 436 г. В мине 100 драхм.

[426] Глава эта чрезвычайно интересна: вместе с гл. 14 она свидетельствует о большой простоте и скромности деревенских усадеб времен Катона. Такой «штукатуркой» обмазывали раньше хаты на Украине. По всей вероятности пол был простой земляной, который обмазывали тем же составом, что и стены. Ср. у Авла Геллия (13.24): «Катон, бывший консул и цензор, говорит, что, хотя и государство и собственное его хозяйство процветали, но усадьбы свои он до семидесятилетнего возраста оставлял без всякого украшения и убранства, не позволяя их даже штукатурить».

[427] «aspergo» — это влага, выступающая каплями, как пот, на холодных стенах от соприкосновения их с теплым сырым воздухом.

[428] Ср. гл. 91 и примечания к ней.

[429] Ср. гл. 37.5 и 55. Добавлен новый штрих к «дровяным» советам: дрова рекомендуется поливать масляным отстоем.

[430] Т. е. не концентрированным; ср. гл. 97 и примечания к ней.

[431] Ср. гл. 50.2; этот религиозный обряд перед началом весенних работ, по-видимому, ведет свое начало от тех времен, когда зерновое хозяйство стояло на первом месте. (С. П.).

[432] «lovi dapali» — эпитет Юпитера, происшедший от старинного римского обычая ставить перед богами кушанья, принесенные им в жертву.

[433] Праздник, по мнению Бригаута, не распространяется на работающих в маслиннике и винограднике. Утверждение это доказать трудно. Мы не знаем, кто были «участниками жертвоприношения», но из слов молитвенной формулы «в доме моем, среди домочадцев моих» можно заключить, что «домочадцы» — familia — были налицо.

[433] Язык обращения к Юпитеру архаический и ритуальный.

[434] Ср. гл. 51 и 52 и примечания к ним. Почему эти советы повторены здесь, неясно.

[435] Сельскохозяйственный год отмечался рядом праздников: после окончания сева в январе праздновался «праздник сева», когда «Матери-Земле» (Tellus) приносили супоросную свинью, а Церере, богине произрастания, полбу. В апреле в честь обеих богинь справлялся праздник Фордицидий; перед началом жатвы им приносили porca praecidanea.

[436] Пироги и лепешки были излюбленным жертвоприношением в римском культе, отличавшемся своей простотой. Их было два главных вида: strues и fertum. Янусу в данном случае приносится strues, Юпитеру — fertum. Strues напоминал по форме сложенные вместе пальцы руки, через которые перекинут моток пряжи; форма второго неизвестна (Павел, 85; Фест, 310, 311); «... Янусу, Юпитеру, Юноне...». Катон обращается сначала к старшим божествам, молясь им и умилостивляя их. По правилам Януса следовало призывать раньше всех других богов.

[437] Во времена Катона Рим был центром шерстяного производства. Вспомним, что Катон держит у себя овечье стадо в 100 штук (10.1); среди инвентаря упоминается ткацкий станок (10.5), а мастер, который заключил договор на постройку усадьбы, обязан сделать два таких станка (14.2). Часть шерсти, по-видимому меньшую, пряли и ткали дома, а часть продавали в необработанном виде или в виде пряжи — или в Рим, или в Калы и Минтурны, где выделывались плащи с капюшонами (cuculliones).

[438] Калы — небольшой кампанский городок.

[439] Минтурны — городок в Лации, на границе с Кампанией.

[440] Венафр — городок в Кампании; Суэсса там же.

[441] Знаки препинания в этом параграфе расставляют по-разному. Кейль читает: «Suessae et in Lucanis plostra, treblae albae; Romae dolia, labra; tegulae ex Venafro». К «treblae albae» он делает примечание: «Неизвестно, что это такое». Гетц — иначе: «Suessae et in Lucanis plostra, treblae; Albae, Romae dolia, labra; tegulae ex Venafro...». Герле (стр. 53): «Suessae et in Lucanis: plostra. Treblae: Albae, Romae. Dolia, labra, tegulae ex Venafros.» Соображения его убедительны. Везти из Рима или Альбы (Alba Fucentia) такую тяжелую и хрупкую вещь, как долии и чаны, которых требовалось сотнями для хозяйства, было, конечно, немыслимо. В округе, славившемся производством масла (венафрское масло было знаменито по всей Италии), при наличии гончарной глины, конечно, должно было развиться местное производство тары; «...молотильные доски...» — tribulum у Варрона, tribula — у Колумеллы; у Катона — treblae; см. прим. 4 к гл. 54.

[442] См. гл. 10.2 и указанную в примечаниях литературу.

[443] Это была железная трубка с острым концом, надевавшаяся на заостренный же деревянный кол, представлявший своего рода «подошву» плуга.

[444] Жернова для мельниц и трапетов тесали из лавы, шероховатая поверхность которой чрезвычайно подходила для них,

[445] Нола — городок в Кампании.

[446] Было ли это предместье Нолы или чья-то усадьба, возле которой находились мастерские каменотесов, — сказать трудно. Ср. гл. 22.4.

[447] Капуя — древняя столица Кампании; славилась на всю Италию своими медными и бронзовыми изделиями.

[448] Казин — городок в Лации.

[448] Города, перечисленные здесь Катоном, дают географическое обрамление для его земель. Определить точно местоположение последних, конечно, невозможно; мы можем, однако, считать с уверенностью, что они находились в Кампании, где-то в районе Суэссы (ср. 22.3) и пограничных местностях между Лацием и Кампанией.

[449] Канат состоял из четырех частей; для каждой брали по четыре ремня, длиной в 18 футов каждый, и свивали их вместе. Затем эти части соединяли между собой, перевивая концы ремней в каждой из соединяемых частей и добавляя для прочности еще один ременный кусок: в каждом узле было, следовательно, по 9 ремней.

[450] Деревенские названия разных частей упряжки, которые с точностью определить мы не можем.

[451] В тексте «...расстояние в 2 фута и 2 пальца...» — этот текст неправилен, потому что цифры, приведенные для самого большого трапета, явно не соответствуют одна другой и находятся в противоречии с размерами второго и третьего трапетов. Обычно обтершиеся жернова снимали с большого трапета и переставляли на меньший; ср. гл. 3.5. Три трапета должны были находиться по величине в определенном соотношении один к другому. Поэтому исправление цифр, сделанное Шнейдером, для самого большого трапета, представляется необходимым: вместо 2 футов 2 пальцев — 1 фут 2 пальца и вместо 1 пальца толщины — 5 пальцев толщины.

[452] «politor» — из текстов, приведенных Кейлем, совершенно ясно, что на политоре лежал уход за посеянной нивой, т. е. он должен был дважды промотыжить посев, прополоть его (ср. гл. 37.5) и снять урожай. (О способе жатвы см. прим. 4 к гл. 54). Для югера пшеницы это брало 5 1/2 дней (см. Кол. 2.12.1). Если урожай был сам-десять (это была, по-видимому, норма: Варр. 1.44.1), то югер пшеницы давал 40 — 50 модиев. Издольщик получал при дележе зерном пятую часть, т. е. 8 — 10 модиев. Средняя цена пшеницы в половине II века до н. э. была 3 сестерция за модий. Издольщик зарабатывал, следовательно, за 5 1/2 дней работы 24 — 30 сестерций, т. е. в день 4 с лишним или 5 с лишним сестерций, — больше, чем получал свободный работник за свою работу. Интересно, что при дележе необмолоченным зерном он получал меньшую часть — шестую, седьмую или даже восьмую, но зато, кроме зерна, он имел в своем распоряжении и palea: солому с мякиной — драгоценный корм для скота. Насколько этот корм был ценен, явствует из того, что ячную и бобовую мякину хозяин забирал себе, предпочитая отдать издольщику больше зерна.

[453] Очень интересная форма аренды: хозяин перекладывает все заботы по ведению хозяйства на арендатора — партнера, живо заинтересованного в хорошем ведении хозяйства, потому что он получает половину дохода. Хозяин дает ему только сверх этого еще корму для волов, опасаясь, как бы арендатор не стал урезывать их рацион.

[454] «...волов можно запрягать по праздникам» — остается неясным: имеет ли эта глава непосредственное отношение к предыдущей и, следовательно, касается прав издольщика-арендатора, или она касается распорядков в имении вообще; параллелью к этому месту служит Кол. 2.21; см. прим. 9 к гл. 2. (С. П.).

[455] «quod non daturus» — Кейль, указывая на то, что текст здесь испорчен, предлагает читать: «quod conditurus erit» — т. е. «тот хлеб, который пойдет в запас». Смысл, по существу, тот же.

[456] Буквальный перевод: «если только они не принадлежат к familia» — «nisi si in familia sunt». Этот термин «familia» — «домашние» обозначает принадлежащие домохозяйству вещи, все то, что подходит под юридическое понятие «res mancipi» в отличие от понятия «pecunia» — «res nec mancipi»; в этом смысле, т. е. в смысле юридического понятия, «res mancipi» толкует значение «familia» в данном тексте Катона Бригаут. Под «res mancipi» подразумеваются все те предметы, которые при купле-продаже переходят из рук в руки с соблюдением определенных юридических формул; сюда относятся: земельные участки в Италии, рабы, вьючные животные, рабочий скот, сельскохозяйственный инвентарь; другого рода животные и предметы принадлежат к «res nec mancipi», к «pecunia». Юридическая формула, с соблюдением которой «res mancipi» переходит от одного собственника к другому, дает более надежные гарантии покупателю на случай иска к продавцу. Этот же термин «familia» охватывает всех домочадцев, состоящих под «patria potestas» домохозяина и, следовательно, относится не к животным, а к людям. Этот смысл «familia» и принят в переводе. (С. П.):

[457] В Италии было немало рощ, считавшихся священными (см. Цицерон, «Законы», 8).

[458] Ср. гл. 31 и 37. Корчевание деревьев было, по-видимому, обычно в древней Италии. Ср. у Колумеллы (2.2.11 — 12): «Если участок зарос деревьями или кустарником, то здесь работа двойная: или выкорчевать деревья и убрать их, или, если они редки, то только срубить, сжечь и [золу] запахать».

[459] Обряд suovetaurilia (sus — свинья; ovis — овца; taurus — бык). Процессия, обходившая вокруг поля, замыкала его в магический круг, куда не могли проникнуть злые силы. Обряд этот производился в мае, когда выколосившемуся хлебу особенно страшна была непогода и разные болезни.

[460] В этом Мании видели конкретное лицо, раба, управляющего или предсказателя, которому поручено было совершение обряда. Вероятнее всего, что в такой формуле, предназначавшейся для общего употребления, «Маний» был обобщающим именем, за которым определенного лица не стояло.

[461] Животных приносили в жертву совсем маленькими. Какую-то часть пути они совершали сами, а затем их несли на руках.

[462] Марс — бог войны и сельского хозяйства.

[463] См. прим. 2 к гл. 134.

[464] По мнению Кейля, слова эти указывают на то, что Катон заимствовал описание всего обряда из книг понтификов, содержавших предписания ритуального порядка. По ритуалу, следовательно, нельзя было называть в этот момент имени Марса (запрещение упоминать имя божества встречается в древних религиях); молчанием же поддерживалась фикция принесения в жертву взрослых животных.

[465] Если внутренние органы жертв были не совсем нормальны, то животные считались негодными для жертвоприношения.

[466] Ср. гл. 5 и примечания к ней. Здесь Катон в нескольких словах суммирует главные обязанности вилика, чтобы, напомнив о нем, ввести новую фигуру ключницы, вилики, от него зависимой и ему подчиненной.

[467] Ключница, жена вилика, представляет собой до известной степени его двойник, и хозяин предъявляет к ней mutatis mutandis те же требования, что и к ее мужу: ср. гл. 5.

[468] Календы — 1-й день каждого месяца; ноны — 5-й день каждого месяца, кроме марта, июля и октября: в эти месяцы ноны приходятся на 7-й день месяца; иды — 13-й день каждого месяца, кроме марта, мая, июля и октября, когда иды падают на 15-й день каждого месяца.

[469] Интересно отметить, что во времена Катона из птицы разводили, главным образом, кур.

[470] Заготовляемые припасы предназначаются, преимущественно, для хозяина и семьи, но груш и винных ягод насушивали, разумеется, с расчетом и на рабов: см. гл. 56 и примечания к ней.

[471] О них упоминает и Варрон (1.59.1), как о прочном сорте, который может долго лежать. Плиний вспомнил их по упоминанию у Катона: 15.50.

[472] В этой и в следующих главах (144 — 150) Катон дает указания, на каких условиях должны сдаваться подряды на сбор маслин, на изготовление масла, излагает условия продажи урожая маслин с дерева, винограда на лозах и проч. Формулы заключения контрактов особенно интересны из уст Катона, опытного юриста, как его характеризует Корнелий Непот (Сatо, 3); содержание контрактов дает ценный материал для изучения организации сельскохозяйственных работ и способов эксплоатации поместья римского землевладельца II в. до н. э., но детали катоновских контрактов во многом остаются для нас неясными, во-первых, потому, что Катон и в этих главах дает не «Mustercontract», как думал Моммсен, а предполагает эту форму контракта известной и дает, как правильно думает Бригаут, лишь советы хозяину по поводу специальных условий по данному подряду (см. гл. 14 — 15 — подряд на постройку усадьбы; гл. 16 — обжиг извести и др.); а во-вторых, потому, что в дошедшем до нас тексте есть неясности и недомолвки. Кейль, утверждавший, что мы имеем перед собой текст Катона, дополненный и измененный его читателями, вряд ли прав. (С. П.).

[473] О сборе маслин см. у Варрона (1.55.1 — 3): «Во время сбора лучше обрывать маслины, которые можно достать рукой с земли и с лестниц, чем сбивать их, потому что маслина, которая ударилась о землю, съеживается и не дает столько масла [сколько могла бы дать]. Лучше срывать маслины голыми руками, не надевая на пальцы наперстков, которые, будучи тверды, при срывании ягоды, обдирают ветки и оставляют их беззащитными на морозе. Маслины, до которых нельзя дотянуться рукой, надо сбивать: при этом лучше ударять [по дереву] тростинкой, чем шестом: тяжелая рана требует ведь врача. Тот, кто будет сбивать маслины, не должен ударять прямо по ним: в последнем случае маслина часто уносит с собой с веточки почку [следующего года], от чего урожай на другой год теряется». Ср. Пл. 15.11 — 12.

[474] Т. е. ни хозяин, ни подрядчик.

[475] Примерное имя; ср. гл. 141.

[476] Т. е. когда их переберут и очистят от всякого сора, который к ним пристал.

[477] Перевод и толкование этого отрывка встречает большие трудности. Расхождения в переводе и истолковании могут быть сведены к двум основным вариантам: 1) вариант Шнейдера, к которому примыкает Бригаут, и 2) вариант Моммсена (Римск. ист. I, 850, прим.), который принят у Гупера и в нашем переводе. Перевод Бригаута гласит так: «Пусть никто из членов товарищества не уходит туда, где подряд на сбор оливок и приготовление масла сдается по более высокой цене, за исключением случая, если он назвал заместителя на эту работу...». Дальше смысл переводов совпадает в обоих вариантах. Критику того и другого см. у Кейля: «все компаньоны обязаны дать клятву» — это означает формальное возобновление контракта, при котором хозяин освобождается от всяких обязательств за выполненную работу, а «набиватель цен» исключается из числа компаньонов.

[477] Итак, мы имеем перед собой: 1) подрядчика (redemptor), 2) его компаньонов (socii): это свободные люди, так как они приносят клятву, и 3) рабочих, в числе которых находятся сборщики (leguli) и «обрыватели» (strictores). Так как они тоже дают клятву, то это — свободные люди. Может быть, работники и были socii — товарищами, компаньонами подрядчика, являвшегося в таком случае просто главой артели. Так думает и Бригаут. Иначе толкует Моммсен (ук. соч.): socii (компаньоны) являются только сопредпринимателями подрядчика, отнюдь не исполнителями работ; leguli и strictores — поставленные товариществом рабочие руки. Какое бы толкование этой терминологии ни принимать, ряд вопросов об организации этого товарищества и взаимоотношений подрядчика (redempter), компаньонов (socii) и сборщиков (leguli и strictores) — остается неясным. (С. П.).

[478] Добавки: «...за каждые 1200 модиев маслин...» — это своего рода премии, выдаваемые хозяином. 1200 модиев составляют 10 «фактов»; «факт» — количество маслин, отправляемое за один раз под пресс: см. Варр. 1.24.3 и Пл. 15.23. Надо полагать, что именно такое количество маслин собиралось ежедневно.

[479] Ср. гл. 12, где указано обычное число прессов — 5.

[480] В обязанности подрядчика входит, следовательно, проведение обоих процессов, — отделение мякоти маслин от косточек с помощью трапета и выжимание масла с помощью пресса.

[481] «factores» — они также приносят клятву, как и участники подряда на съемку маслин в гл. 144; во главе подряда стоит, как и в предыдущей главе, подрядчик (redemptor) и компаньоны (socii). (С. П.).

[482] По-видимому, эта добавочная сумма дается на поддержание прессов в порядке. Викториат — серебряная монета, стоимостью несколько меньше 4 сестерций.

[483] В данном случае Катон дает не формулу договора, а формулу предварительного объявления условий, на которых подряд будет сдаваться. (С П.).

[484] 1% со всей суммы он уплачивает сборщику денег, услугами которого хозяин пользуется при аукционе.

[485] «praeco» — он вел аукцион, выкликая предложенные суммы и развлекая собравшуюся толпу своими шутками и прибаутками.

[486] Все благовония приготовлялись у древних на оливковом масле. О его приготовлении см. Кол. 12.54.

[487] Котил = 1/96 амфоры, иначе 1 гемина; 2 котила = 1 секстарию.

[488] Т. е. с 1 ноября.

[489] Купивший маслины на дереве обязывался, очевидно, не только снять урожай, но и заняться изготовлением масла. Он мог производить эти работы собственными силами или сдавать их подрядчику. Возможно, что хозяин продавал урожай, сбор которого, равно как и изготовление масла, он уже сдал с подряда. В таком случае хозяин торопился получить свои деньги, уплаченные подрядчикам, и требовал их возвращения уже в половине ноября. Это вполне понятно. В конце главы оговаривается случай, когда покупатель не уплатил денег сборщикам и маслоделам, и им, в счет покупателя, платит сам хозяин.

[490] О приготовлении из выжимок напитка для рабов см. гл. 25 и 57. Волы получали именно непромытые выжимки (см. прим. 3 к гл. 25). Из гущи приготовляли особое вино (см. гл. 153) или пользовались ею как удобрением.

[491] Перевозилось вино в кожаных мехах: везти тяжелые глиняные, бьющиеся долий покупателю, конечно, не было расчета. Мех — «culleus» как мера жидкости равнялся 20 амфорам, или 40 «урнам» (полуамфорам). Продавец надбавлял одну «урну»: продавал «с походом».

[492] Ср. у Плиния (14.131): «Вину... свойственно покрываться плесенью или превращаться в уксус...».

[493] Когда хозяину потребуется место для нового урожая. Ср. гл. 147.

[494] Продается пользование зимним пастбищем, с 1 сентября по 1 марта, по-видимому, для скота, который с ранней весны угоняют на горные пастбища. О корме овец у Катона см. гл. 5 и гл. 30. В каких случаях хозяин совершает такую продажу, говорит Варрон (1.21): «Если в имении есть луга, а скота нет, то следует позаботиться о том, чтобы, продав пастбище, держать и кормить у себя чужой скот». (С. П.).

[495] Ср. у Варрона (1.37.5): луга «защищают от выпаса» с того времени, как зацветет груша, т. е. с конца марта или начала апреля (1.30). С поливного луга скот уходил, когда начинали пускать воду для поливки. Тут хозяин луга находится, конечно, в зависимости от своих соседей. Когда начиналась поливка, мы не знаем.

[496] «permittet» — «пустит», «даст ход» без дополнения; «aquam» добавлено по смыслу.

[497] С того, по-видимому, которому хозяин не уделял никакой особой заботы и которое поэтому раньше надо было избавить от выпасывания и вытаптывания.

[498] «тропинками» — «itinere», «проезжей дорогой» — «actu».

[499] Луг окружен или граничит с другими хозяйственными угодиями. Для спаржи отводится особый участок, который и упоминается помимо огорода.

[500] «Пастухи» — это рабы арендатора.

[501] Может быть, потому, что арендатор не местный житель.

[502] Хозяин продает «урожай» со своего стада так же, как он продавал урожай со своего масличного сада. За каждую овцу он получает: 1 1/2 фунта сыра (римский фунт = 327 г.), причем «половину сухим». Это был сыр, приготовленный так, что «его можно было посылать даже за море. Сыр, который съедают свежим в течение нескольких дней, готовится проще. Вынув из корзинок, кладут его в соль или в рассол и затем некоторое время сушат на солнце» (Кол. 7.8.6).

[503] «и, кроме того, еще поламфоры молока» — по смыслу следует добавить «в остальные дни», т. е. в будни.

[504] Т. е. этот ягненок будет учитываться при расплате как ставший его собственностью, и если он подохнет, то хозяина это не касается.

[505] До календарной реформы Г. Юлия Цезаря (46 г. до н. э.) римский год состоял из 355 дней с 4-годичным циклом: два из этих четырех лет имели «вставочный месяц» — mensis intercalaris — в 22 или в 23 дня, — это давало в среднем календарный год в 366 1/2 дней. Mensis intercalaris вставлялся после 23 февраля, так что 1 мая в году со вставочным месяцем только на семь дней расходилось с 1 июня обычного года. (С. П.).

[506] Т. е. все ягнята, родившиеся после 1 июня, составляют уже собственность хозяина. Овцы ягнились преимущественно осенью (см. Варр. 2.2.13 — 14; Пл. 8.187; Кол. 7.3.11): приплод от стада получал, следовательно, главным образом, хозяин. В связи с этим стоит и следующая фраза: «хозяин пусть не обещает ему больше 30 ягнят». Хозяин был озабочен тем, чтобы пополнить свое стадо молодняком.

[507] Текст испорчен.

[508] «coactor» — сборщик денег за определенный процент при коммерческих сделках и аукционах, в особенности, когда сделка заключается в кредит. Шерсть и ягнята продавались, возможно, с аукциона. (С. П.).

[509] В гл. 14.2 Катон обязывал подрядчика-строителя поставить 10 свиных закуток, а в масличном саду (10.1) он держал 100 овец. По договору, следовательно, в применении к его хозяйству, арендатор стада обязан был выкормить ему 10 свиней, которые сменяли старых, назначавшихся на убой или на продажу.

[510] Вероятно, на самое рабочее время, когда своего пастуха хозяин желал использовать как работника в поле или в саду.

[511] Ср. гл. 48; «Кипарис — пришелец, растет он с большим трудом, так что Катон говорит о нем подробнее и чаще, чем обо всех прочих деревьях» (Пл. 16.139). От Катона же узнаем мы, через кого римляне познакомились с этим «пришельцем»; учителями, как вообще в садоводстве, были эллинизированные кампанцы. Ученики, однако, сразу переделали советы своих кампанских наставников в соответствии с климатом Лация — более суровым и дождливым: над грядками с кипарисовыми сеянчиками устраивают настоящий навес для защиты молоденьких растений от холода и жаркого солнца. Земли на семена насыпают не на полпальца, а на целый палец, видимо, тоже в защиту от холода и из опасения перед сильными дождями, которые могут смыть слишком тонкий слой земли. В Кампании, однако, хозяйничало немало римлян, в том числе и сам Катон. Поэтому было весьма разумно рядом с латинской версией инструкции, как разводить кипарисы, оставить и кампанскую, засвидетельствовав ее происхождение ссылкой на учителя, ноланца Мания Перценния. Это следовало сделать и потому, что здесь имелись уточнения и дополнения к гл. 48: когда собирать семена кипариса, в каком виде их высевать, какой навоз под них класть. Одна глава не заменяет другой, и одна не упраздняет другую: Катон, несомненно, хотел, чтобы его читатели познакомились с обеими и выбрали то, что им нужно.

[512] См. прим. 3 к гл. 34.

[513] Ср. гл. 26: для каждого долия должен был иметься соответственный веничек, которым протирали горло кувшина. Иначе можно было занести заразу из одного долия в другой.

[514] «de ео» — исправление Геснера вместо бессмысленного «deco».

[515] «Mex» в этой главе имеет значение и определенной меры (20 амфор) и меха как тары, привезенной покупателем. К помосту, на котором стоял чан, вмещавший в себя мех (labrum culleare), подносили или подкатывали мех покупателя, куда и переливали вино. В этот чан вино наливали из амфор, которые подносили на руках: не следует думать, что остальные долии тоже находились на помосте: раскопки под Помпеями показали, что посуду с вином держали засыпанной в песке или в земле.

[516] Поперечные отводные канавы на склонах гор проводились для предотвращения эрозии почвы и для того, чтобы бурные потоки после сильных осенних дождей не занесли посевов песком и землей. (С. П.),

[517] Капуста в древней медицине играла большую роль. См. у Плиния (20.78): «Долго было бы перечислять все похвальные свойства капусты. Хрисипп врач посвятил ей специальную работу, разобрав в ней действие, которое она оказывает на каждый член тела. Писал о ней и Диевхес, а раньше всех Пифагор. Катон не поскупился на похвалы ей: с его мыслями следует познакомиться тем тщательнее, что из них можно узнать, чем лечился римский народ 600 лет тому назад». Вопреки этому заявлению Плиния, можно думать, что лечение капустой Катон заимствовал из греческих источников.

[518] «[по мнению греков] капуста, будучи враждебна виноградной лозе, оказывает сопротивление вину: если ее съесть перед едой, то не опьянеешь; если после — то она разгоняет хмель» (Пл. 20.84).

[519] Гемина = 1/96 амфоры.

[520] О ее приготовлении рассказывает Колумелла (12.12.1 — 3): берут секстарий (1/48 амфоры) дождевой воды, долго стоявшей на солнце, много раз процеженной и перелитой, и разводят ею фунт (327 г) меду. Иногда меду брали 3/4 фунта; иногда секстарий меда разводили двумя секстариями воды. Смесь эту держали в замазанных бутылках сорок дней под жарким летним солнцем, а потом ставили на чердак, где ее окуривало дымом. Сыченой воде приписывали ряд целебных свойств и пользовались ею при многих заболеваниях (Пл. 22.110 — 112). Между прочим, «нагретая, она способствует рвоте».

[521] См. прим. к гл. 156. Начало этой главы с его отвлеченными рассуждениями считается некоторыми издателями не принадлежащим Катону. Действительно, оно не вяжется с его манерой писать. Под «семью благами» разумеются, вероятно, только что перечисленные свойства: горячее и холодное (поэтому толкование Кейля «cum calore, h. е. variis anni temporibus» — неприемлемо), сухое и влажное, сладкое, горькое и острое. В дальнейшем о них нет ни слова.

[522] Ср. у Плиния (19.136): «[Катон] называет ее сорта: с вытянутыми листьями и крупным кочаном; другой — с курчавыми листьями, который зовут apiaca; третий — с мелкими кочанами, мягкий и нежный, — он не хвалит». Как это у него часто бывает, Плиний позабыл читанный им текст.

[523] Этот рецепт салата вполне признала бы и современная медицина, знакомая с витаминами.

[524] См. гл. 116 и примечания к ней.

[525] По теории Ерасистрата, воздух шел по артериям, и если что-либо препятствовало его движению, то это вызывало болезни.

[526] Надобно, чтобы капуста прокипела дважды. Ср. у Плиния (20.84): «[Греческие врачи] думают, что сырая капуста... слабит, а если ее дважды вскипятить, то она останавливает расстройство».

[526] Эти параграфы у Катона представляют близкую параллель к медицинскому тексту из сборника Орибазия (IV в. и. э.), приписываемому неизвестному нам физику Мнезифею из Кизика. Так как Мнезифей пользовался, разумеется, не Катоном, а греческими источниками, то заимствования из них у Катона не подлежат сомнению. (С. П.).

[527] «miseri», вместо бессмысленного umseri — см. Кейля.

[528] Самое раннее описание паровой бани.

[529] См. у Плиния (20.92.93): «Катон неизмеримо больше восхваляет действие лесной или дикой [буквально „ползучей“] капусты: он утверждает, что если ее порошок всыпать в бутылочку и только втянуть в себя ее запах, то излечиваются болезни и дурной запах из носу. Эту капусту некоторые называют „наскальной“... У нее тонкие, круглые, маленькие, гладкие листья; она похожа на рассаду, белее и лохматее садовой капусты. Хрисипп пишет, что она помогает при воспалениях, разлитии желчи и свежих ранах, нарывах и свищах. Другие утверждают, что она останавливает ползучий лишай, уничтожает наросты, заставляет шрамы заравняться. уничтожает язвы во рту и гланды... а также чесотку и проказу...».

[530] Киаф = 1/576 амфоры.

[531] Ср. у Плиния (26.59): «Скаммоний расстраивает желудок и выводит желчь...» — Convolvulus scammonia L.?

[532] «depetigini spurcae» — какая-то злокачественная накожная болезнь; «depetigo» в древних словарях переводится как «лишай» и как «проказа».

[533] Медицинские предписания этой главы и двух следующих носят совершенно иной характер, чем гл. 156 — 157, явно заимствованные от греков. Вероятно, средства и способы лечения, о которых здесь говорится, заимствованы из народной римской медицины.

[534] Ср. у Плиния (26.58): «Сок [папоротника], размоченного в воде, выжимают, а самый папоротник мелко нарезают и посыпают им капусту, свеклу, мальву, соленую рыбу или варят с кашицей. Дают при лихорадке или чтобы легко прослабило».

[535] Она и посейчас имеет это название в ботанике. Плиний пишет, что ее нашел Меркурий (греческий Гермес): поэтому у греков она называется гермесовой травой, а у римлян — меркуриевой. «Отвар из нее дают для прочистки желудка... ее варят с солью и медом, а также со свиным копытом» (25.41).

[536] Смысл этого магического лечения можно передать так: «как расщепленные половинки тростника сходятся между собой, так должны соединиться вывихнутые суставы или сломанная кость». Заговор, состоящий из набора бессмысленных слов, и магическое действие сопровождаются весьма разумным лечением: поврежденный член берется в лубки. Взяв сложенные вместе половинки, обрезают тростинку «справа и слева» (по обе стороны руки) и получают, таким образом, шесть крепких шин. О тростнике см. гл. 6 и примечания к ней. Успех лечения зависел, разумеется, от того, как они были наложены.

[537] Злые духи, по древним верованиям, боятся железа.

[538] «Катон ни о чем не говорил так вразумительно, как о спарже: она упомянута в самом конце книги. По-видимому, она была для него неожиданной новинкой» (Пл. 19.147). Любопытно сравнить, как возделывали в Италии спаржу два века спустя после Катона. Колумелла (11.3.43 — 46): «Рассаду садовой спаржи и той, которую в деревнях зовут „corruda“, готовят года за два. Если ты посадишь ее семена в жирную и унавоженную землю, после февральских ид, опустив в каждую ямочку столько семян, сколько ты сможешь захватить тремя пальцами, то дней через сорок они переплетутся между собой и образуют как бы одно целое: эти соединившиеся и перепутавшиеся между собой корешки огородники зовут „губкой“. Через 24 месяца их надо пересадить на солнечное, очень влажное и унавоженное место. Делают на расстоянии фута одна от другой канавки, глубиной не больше 3/4 фута, и опускают туда „губочки“ с таким расчетом, чтобы они легко проросли через насыпанную землю. В сухих местах их надо раскладывать по самому дну канавок, чтобы они лежали там как бы в корытце; в сырых, наоборот, надо помещать их на гребнях, чтобы обилие влаги им не повредило. В первый год после этой пересадки спаржевые побеги надо ломать. Если ты будешь вырывать их, то ты вытянешь всю „губочку“, потому что корешки еще нежные и неокрепшие. В следующие года ее надо будет не ломать, а вырывать с корнем. Если этого не делать, то надломанные стебли задушат глазки в „губочках“: они словно выколют их и не позволят пустить спаржевые побеги. Впрочем поздние осенние стебли надо убирать не все: кое-что оставляется на семена. После того как на спарже появились колючки, а семена уже собраны, стебли, как они есть, на том же самом месте, сжигают, а затем проходят с мотыгой по всем канавкам и вырывают траву; потом разбрасывают навоз или золу, чтобы в течение всей зимы соки от них вместе с дождем проникали к корням. Весной, прежде чем спаржа покажется, землю рыхлят железной двузубой вилкой, чтобы скорее показался стебелек и чтобы в мягкой земле он стал толще».

[539] Путеолы — первоклассная гавань в Кампании.

[540] Окорока в древней Италии продавались с копытом. Изображения таких окороков имеются на одной античной вывеске.

[540] Путеоланская ветчина и наличие свиного стада в хозяйстве Катона позволяют думать о значительных размерах свиноводства в современной ему Кампании.

[541] Gesner. Scriptores rei rusticae. 1773 — 1774.

[542] Klotz. Über Catons Schrift de r. r. Jahns Arch., 10, 1884.

[543] Weise P. Questt. Caton. Gött., 1887.

[544] Hauler E. Zu Catos Schrift über das Landwesen. 1896.

[545] Нörle Josef. Catos Hausbücher. Paderborn, 1929.

[546] Кеil. Commentarius in Catonis de agri cultura librum Lipsiae, стр. 97.

[547] Gоetz. Cato de agri Cultura. 1922.