Исконно русская Европа. Откуда мы?

Катюк Георгий

Глава четвертая. «Люди деи осударевы»

 

 

4.1. «Топор», без которого супа не сваришь

Итак, религия казацкого Поля, русская вера, была тождественна религии монголо-татар. И возникает следующий вопрос. Как могло так совпасть, что придя на Русь из далекого Забайкалья, захватчики обнаружили здесь абсолютно тождественный им по вере народ? В официальном монголоведении на этот вопрос ответа нет. Но и версия Валянского с Калюжным не идеальна. Она порождает вопрос, на который не менее трудно ответить: как могли католики-крестоносцы, придя на Русь, вдруг стать несторианами и заговорить на языке тюркской группы?

Попытаюсь на него ответить. Думаю, с учетом изложенных выше соображений о роли наемников в средневековых конфликтах, сделать это будет нетрудно.

Выше было установлено, что родина кипчаков находилась не в Сибири, а в Венгрии, и называлась она Кумания (Куншаг). (Впрочем, если «Сибирь» рассматривать как искаженное «Сербия», то тогда она находилась в Сибири). Раз так, то и монголы должны рыскать где-то неподалеку. Ведь они с кипчаками неразлучны. Ба, так они эти самые венгры и есть! Стоит только заменить одну букву и на месте «моголов» окажутся «могоры» (maguar, мадьяр), т. е. венгры!

Предвижу обвинения в натяжках и поиске созвучий. Но грех не воспользоваться созвучием, если за ним стоят реальные вещи. Следующая фраза курляндца Якова Рейтенфельса, побывавшего в России в 1671–1673 гг., докажет это: «В 1235 году был взят город Москва, где по убиении тамошнего князя Георгия вскоре был выбран Александр. Этих двух князей, как я заметил, впервые стали называть в историях князьями как города Москвы, так и Московского княжества. Владимира же в плену у могора, т. е. великого хана (выделено мной. – Г.К.), видели доминиканские монахи, посланные от римского папы Иннокентия IV».

Вот вам и разрешение загадки монголов. Причем, запутали историки все совсем недавно. Мнение о венгерском происхождении этих кочевников раньше было господствующим в исторической литературе. Даже в конце XIX века в «Церковно-историческом словаре» под редакцией протоиерея Петрова говорится: «Монголы – то же, что татары – угорское племя, жители Сибири, родоначальники венгров, основатели Угорской или Венгерской Руси, населенной русинами». Правда, в качестве прародины имелась в виду не реальная, а мифическая сибирская Венгрия. Но все равно это ближе к истине, чем мнение о монгольском (халха) происхождении «монголов».

Это будет еще ближе к истине, если предположить, что имелась в виду не та Сибирь, которую мы знаем сейчас и которую имел в виду протоиерей, а земля сабиров, савиров, северян, т. е. сервов, сервиентов (тоже Сибирь, а если хотите – Сербия), каковой, конечно же, и была дунайская Венгрия, включающая в себя сербские земли. Не случайно ведь в хрониках путали «северян» с «сербами».

Эту, настоящую, «Сибирь» можно воочию увидеть на карте Великой Моравии (рис. 10), на территории, принадлежащей впоследствии венграм. Ею является Савария (сейчас – венгерский Сомбатхей), будто бы основанная в 45 г. до н. э. римским императором Септимием Севером и от него вроде бы получившая свое название. Савария, римское название которой было Сибарис (!), якобы, была центром римской провинции Паннония. С учетом сказанного, не по имени императора она была названа, а, наоборот, император, как и вся династия Северов, получил прозвище от нее.

Вот вам настоящая, а не выдуманная Сибирь (Север), откуда действительно «пришли» в Европу венгры. «Пришли» беру в кавычки, поскольку путь этот не занял много времени. В некоторых источниках указывается, что венгры переместились в Моравию из Трансильвании. Это больше похоже на правду, нежели исход из Башкирии. Ибо, если допустить последнее, то придется объяснить, почему, придя из «Сибири», венгры в здешних краях обнаружили такую же «Сибирь». А объяснить это можно только совпадением, что выглядит не очень-то серьезно.

Как все-таки понимать, что в Кипчакском ханстве (Золотой Орде) кипчаки играли роль «холопов и конюхов»? И как понимать то, что монголы, или, как теперь выяснилось, те же кипчаки, преследовали кипчаков же как своих злейших врагов? Ответ может быть только один: монголы (верхушка кипчаков) истребляли кипчаков руками самих кипчаков, предварительно разделив их по религиозному признаку.

И вот уже в поисках истины из далекого и не имеющего отношения к делу Забайкалья мы переносимся в реальную, а не созданную стараниями историков, королевскую Венгрию XIII века. И что же видим? А то, что уже затронули в предыдущей главе, а именно, историю борьбы венгров и их союзников – тевтонских рыцарей – с язычниками-куманами. Чтобы удостовериться в том, что именно с этого эпизода и списана история «монголо-татарского нашествия», надо сначала разгадать тайну происхождения этнонима «татары», ибо он пока никак не встроен в эту версию.

Господствующая в историографии традиция заставляет искать истоки этого слова в монгольской или татарской лексике. И совершенно напрасно. Над переводом его с этих языков бьются десятки историков и этимологов, но дело не сдвинулось с места ни на йоту. И не сдвинется, если не заглянуть в тот же «Латинско-русский словарь». По поводу термина tutor, путем искажения которого, очевидно, и образовался этноним «татары», там написано следующее: tutor – защитник, покровитель, страж, опекун, попечитель. Несколько расширяет круг этих значений английский перевод: tutor – учитель, наставник, руководитель. Логическим продолжением этого ряда будут, очевидно, термины, связанные со словом «отец». Ведь tutor (укр. тато) – это и есть «отец», и наиболее близким к нему является слово pater (fater) с той же семантикой. Отметим, что в последнем также легко узнаются «татары» (переход «т» в «ф» оправдан; ср.: Теодор-Федор), а значит смысл этого слова (отцы, учителя, наставники) воспроизведен верно.

Сходную трактовку предложил в свое время Е.П. Савельев. Вот, что он пишет: «Названия «татары» и «орда» также не монгольского и не тюркского происхождения, одним словом, не азиатского. Сам народ, называемый татарами, считает для себя эту кличку обидной, для них чуждой и непонятной. Названия эти ввели европейские инструктора, папские агенты. Татары – от латинского tutari (тутор) – наблюдатели, охранители. Так первоначально в войсках Тимучина называлось сословие людей, занимавших наблюдательные, полицейские, сторожевые посты, также сторожей при награбленном имуществе. Потом так стали называть целые наблюдательные корпуса и оставленные в покоренных городах гарнизоны. Эта стража состояла преимущественно из народа тюркского племени. Поэтому и название «татары» перешло к народу, теперь говорящему на языке, очень похожем на турецкий, но происходящем от смеси говоров многих племен, входивших в состав наблюдательных корпусов. В языке этом много слов древнеславянских, персидских, арабских и др. Некоторые ошибочно думают, что будто бы русские многие слова заимствовали у татар. Ничуть не бывало. Татарский, вернее – тюркский язык XI, XII и XIII вв. был чрезвычайно беден словами, как народа кочевого, не знавшего ни земледелия, ни торговли…Орда – от латинского ordo – строй, порядок. Не от азиатского же корня произошли французские, русские и немецкие слова: ordre, ordnung, ордонанс-гауз, орден, ординатор, ординарец, орда и т. п.

Туземцы и русские переделали эти иностранные слова по-своему в «орду татар». Название коренных монголов Элюты, Олюты – тоже напоминает французское elite – отборный, отборное войско. Такого же происхождения турецко-татарское слово «алай», alae – так называлась часть римских войск».

Несмотря на то, что все это в принципе справедливо, выводы Е.П. Савельева нельзя считать абсолютно корректными. Сомнение вызывает некоторая искусственность введения в обиход термина «татары». Более естественным представляется другой вариант.

Говоря о роли Тевтонского ордена в освоении Трансильвании и борьбе с язычниками-куманами, нельзя не сказать следующее. Принимая столь деятельное участие в этих делах, Орден не мог не распространить своего влияния и на лексику «кочевников», или, как мы теперь понимаем, военизированных «братств» балканско-причерноморского региона, прообраза казацкой вольницы. Трудно представить, что и самое название Тевтонского ордена, этой главной действующей силы католического проникновения на Восток, не прозвучало в этих краях хотя бы в искаженном виде. Ведь отразилась же часть его названия (Орден) в наименовании монгольской Орды. А где же слово «Тевтонский»?

И что все-таки означает это слово?

Вот как выглядит оно в латинском написании – Teotonic. Очевидно, корень здесь – teo (deus), т. е. «бог», «отец», «учитель». Того же мнения придерживаются и другие исследователи. Я. Кеслер приводит свидетельство Ю. Шоттеля, согласно которому «немцы по своему обозначению так названы для Бога. По Шоттелю Бог кельтами назывался именно «Teut», египтянами по (Платону) также «Teut» (т. е. Тот), испанцами «Teutanein» и галлами «Teutone»: «Наши доисторические процессы сохранили равным образом (gleichfals) эти же имена, вследствие чего народы хотят назвать своего Бога как можно более точно, и себя назвали по имени своего Бога Teut».

В подтверждение сказанного можно привести следующую фразу: «За короткое время рыцари в белых плащах с черным восьмиконечным крестом обосновались по всей Европе – в Германии, Пруссии, Литве, Польше, Франции, Испании, Греции, Заморских землях. Средневековые хроники и русские летописи называют их «Божьи дворяне» (выделено мной. – Г.К.)

Несмотря на это, все еще встречаются трактовки вроде следующей: «Слово «чужой» в русском языке прямо восходит к готскому слову piuda – что означает на готском языке «народ».

Ученые предполагают, что таким словом определяли себя готы при общении со славянами: для простоты…

Слово «народ», которое готы произносили как piuda, в древнем верхненемецком звучало как thioda. От этого слова произошло прилагательное «tiutsche» – которым немцы, начиная с XI века, все чаще обозначали весь свой народ. До этого никакого единого немецкого народа не существовало, были территориальные названия, восходившие к прежним племенным делениям…

Слово «tiutsche» употреблялось с XI века все чаще и постепенно превратилось в современное deutsch – то есть в «немецкий». А от него уже легко произвести и слово Deutscher – немец.

Трудно представить себе, что русское слово «чужак» и самоназвание немцев «Deutschen» восходят к одному древнегерманскому корню, – но это факт».

Действительно, это трудно представить. Особенно, если учесть, что слово tiutsche, которое автор почему-то переводит то как «народ», то как «чужой», является почти точной копией английского слова teacher, т. е. учитель, преподаватель, наставник. Да и народ, называющий себя «народом» – не слишком ли экстравагантно?

Итак, Teotonic (Teut, Teutone) означает «бог», «отец», «учитель». Но ведь и tutor (fater), как уже отмечалось выше, переводится так же. Вспомним теперь, как в китайских летописях назывались татары: «та-та», «та-тань». Аналогия с teuton очевидна.

Думаю, всего этого достаточно, чтобы понять, что татары и тевтонцы – это одно и то же.

О европейском происхождении «татар» говорит и тот факт, что ордынских управляющих во времена ига и позже именовали «деями» («дейцами»). Связь этого слова с названием «божьих людей», тевтонцев, очевидна. Причем, данный термин был в ходу и в постордынский период. «Люди деи осударевы» – так в грамотах Московского царства называются сборщики налогов. Это косвенно свидетельствует о том, что Московия, так же как и Пруссия, – орденское государство. Так что миф о ней, как об одном из монгольских улусов, не на пустом месте возник.

Но здесь надо вспомнить об уже однажды сформулированном вопросе. Ведь Орден-то был католическим, а Орда – несторианской. Как обойти это противоречие?

Легко. Надо только вспомнить об отсутствии в XIII веке регулярных армий. Орден, хоть и назывался Немецким, был все той же шайкой наемников-тюрок. Будучи казаками-несторианами, «братья» просто служили «латынянам» по своему обыкновению «за гроши и сукна».

Кстати о «немцах». В этом названии выражена вся суть германской нации в отличие от искусственного понятия «дойч», введенного в обиход папистами. «Немцами» на Руси поначалу называли вовсе не германский этнос, а любых иностранных наемников, или просто иностранцев.

Я уже говорил о популярности версии М. Фасмера, согласно которой название немцев происходит от слова «немые». Если учесть все, что известно о тогдашних «немцах», то данное объяснение можно отнести разве что к разряду «народных этимологий». Это касается и попыток связать это слово с понятием «не мы», т. е. чужие.

Настоящий смысл слова «немец» можно уловить во фразе, представляющей собой предписание московских властей относительно выплаты жалования стрельцам: «Выдать по полтине денег человеку для неметцкие (выделено мной. – Г.К.) службы».

Речь шла о стрельцах, участвующих в походе на Выборг во время русско-шведской войны 1554–1557 гг.

Поражает не только контекст, в котором употреблено слово «неметцкие», но и сама форма его написания. По всему видно, что это слово употреблено в непривычном для нас смысле. Может показаться, что под ним разумеется иностранная служба. Но Выборг тогда принадлежал Швеции, а Швеция в документах того времени фигурировала под названием «Свейская земля». Почему не для «свейской службы» требовалось выдать деньги?

К пониманию истинного положения дел подвигает нас само написание слова «неметцкие». Точнее, буква «т» в нем. Она сближает данное слово с украинским «наймит», т. е. наемник. Это и будет подлинным смыслом. То есть деньги требовалось выдать для службы по найму, для наемной службы. Таким образом, вместо «неметцкие службы» надо читать «наймитские службы». То есть «немцы» – это наемники.

Лишь впоследствии это обозначение, которое могло применяться также и к казакам, «прилепилось» к германскому этносу. И неспроста. Это лишний раз подчеркивает, что Тевтонский орден, ставший основой германской нации, и был первоначально шайкой наемников-казаков.

Становятся понятными корни странной дружбы «благородных латынян» с «чумазыми язычниками» – монголами. «Люди Поля» просто продавали католикам свои «услуги». Отсюда и постоянное присутствие папских легатов и королевских посланцев в ставке великого хана. Монахи преспокойно крестили в католичество «монголов» и русских князей, не беспокоясь о том, что находятся в стане варваров-язычников.

Именно этим объясняется и странное, на первый взгляд, наличие крестоносцев в войсках монголов. По некоторым сведениям, в битве при Ольмюце чехами был взят в плен один из татарских предводителей, оказавшийся на поверку английским храмовником по имени Питер.

Несколько портит идиллическую картину «дружбы» католиков с монголами вторжение последних в Европу. Но это только на первый взгляд. На самом деле оно идеально вписывается в изложенную здесь версию. Для этого не надо даже привлекать борьбу гвельфов и гиббелинов, столь популярную в тех случаях, когда не сходятся концы с концами в определении причин этого похода.

Например, трудно объяснить данное вторжение с точки зрения Валянского с Калюжным, считающих монголов просто германским католическим орденом. Е.П. Савельев, – утверждают они, – был неправ, доказывая, что «латыняне» наняли и проинструктировали монголов, напавших затем на Русь. Он-де сварил суп из топора, в котором в роли топора оказались монголы.

Данная позиция показывает свою ущербность, когда заходит речь о Западном походе. Как объяснить нападение католиков на католиков? Собственно говоря, придумать можно что угодно. Здесь и борьба гвельфов с гиббелинами – не окончательная версия. Но в том-то и дело, что объяснение не должно быть притянуто «за уши», а это в данном случае не соблюдено.

Позиция Е.П. Савельева все-таки предпочтительнее. Но и она хромает, когда речь заходит о нападении на Европу. Ведь монголы у него хоть и наемники папы, но живут на противоположном краю Евразии, что делает проблематичными как монголо-папские контакты, так и сам поход «к последнему морю».

И вот получается, что Савельев видит в монголах противников императора, напавших как раз на территории, контролируемые гиббелинами, а Валянский с Калюжным утверждают прямо противоположное. «Монголы» по их мнению – сторонники Фридриха II. Это он якобы натравил подконтрольных ему тевтонцев на союзные папе Польшу, Чехию и Венгрию.

История на самом деле умалчивает, какая из этих стран была на стороне гвельфов, а какая – гиббелинов. Неясно также, имели ли они вообще отношение к данной борьбе. Это и делает возможными разночтения.

В рамках изложенной здесь версии прибегать к использованию столь зыбких аргументов нет нужды. «Монголы» были вполне самодостаточной по тем временам силой, чтобы не быть игрушкой в руках пап и императоров. Я уже не говорю о той их части, которая обозначена в летописях как «язычники-куманы», и которые, как и любая другая разбойничья «вольница», находились в конфронтации к любым зачаткам государственности или оседлости. Этих участие во внутриевропейских политических разборках вообще не интересовало. Их сжигала «одна, но пламенная страсть»: как бы получить какой-нибудь островок оседлости себе «в кормление».

Но даже сами братья-рыцари, призванные служить распространению христианства в землях схизматиков, мало праздновали как папу, так и императора, и занимались в основном вымогательством дани, грабежами и поисками земель для построения орденского государства, отчего не раз получали «взбучку» от папства.

Традиционные представления о немецких рыцарях, как носителях «нордического» духа, образцах благородства и преданности идеалам христианства, мешают правильному восприятию феномена рыцарства. Но есть вещи, способные его облегчить. Кое-что может прояснить уже само название рыцарей. «Рейтары», «рейдеры» – так выглядит оно в оригинале. То есть рыцарь – это тот, кто осуществляет рейды (военные походы) с целью захвата добычи. Отсюда, кстати, современное «рейдерство», т. е. силовые захваты имущества. Так что духовные цели, ставящиеся перед Орденом папством, – имеется в виду крещение язычников, – вовсе не были основными целями его «деятельности». Тем более что «братья» вообще мало разбирались в религиозных вопросах, чем очень смахивали на «диких» азиатов.

В этой связи хотелось бы сделать небольшое отступление и несколько углубиться в прошлое Ордена. Это помогло бы уяснить причины такого сходства. Так вот, напрашивается параллель между тевтонами и таким азиатским «народом», как гузы. Почему именно «гузы»? Не в последнюю очередь потому, что их название очень похоже на название предков тевтонов – германского племени готов. Характерно, что это слово не всегда передавалось в такой форме. Например, в готском церковном календаре «страна готов» записана так – gutthiuda. Плиний Старший пишет это слово Gutones. Сам же язык готов именуется Guthrazda.

Данные формы не сближают, а прямо-таки отождествляют готов с гузами.

Известно, что «готами» («готфами») называли также и казаков («готфейские казаки»). А еще известно, что днепровские гузы назывались торками и выполняли в Киевской Руси функции пограничников. Образуя так называемый «торческий пояс», они защищали южные рубежи киевской земли от вторжений половцев и других кочевников. Впоследствии, как утверждают исследователи, из них сформировался класс казачества.

Усиливает впечатление общее происхождение слов «казак» и «огуз», восходящее к латинскому eques, т. е. «всадник». Бесспорно, «готы» – из этой же серии. Даже религия не столько разъединяет их с гузами и казаками, сколько объединяет. Как известно, готы изначально были арианами. Но и гузы на первых порах не были мусульманами. О распространенности в их среде христианства достаточно хорошо известно. Причем, ничем иным, кроме арианства или несторианства, оно быть не могло, т. к. солдатская среда, как уже отмечалось, тяготеет к упрощенному пониманию религии.

Единственное, что отличает готов от гузов, так это язык. Но и это объяснимо. Не исключено, что первые, будучи изначально тюркоязычными, как гузы, перешли на готский язык одновременно с принятием христианства. Как известно, «апостол готов» Ульфила (Вульфила) в IV в. не только «перевел» Библию на готский язык, но и изобрел для этого языка письменность.

Понятно, почему этот язык «смахивал» на латынь. Ведь латынь была церковным языком западных римлян. Крещение предполагает смену языка, значит, до крещения готы вполне могли быть тюрко– или, скажем, славяноязычными.

И еще. Если готы до этой поры не имели письменности, то как можно утверждать, что они были германоязычными? Бесписьменные языки не оставляют следов. Так называемые германские «руны» – не в счет. По ним не установить германоязычия.

Вот вам еще одно соответствие между европейцами и азиатами: рыцари – те же разбойные гузы (торки), только окатоличенные. И неравнодушие их к чужому добру и землям выглядит на этом фоне вполне естественно.

В поисках земель для построения государства и кроются действительные причины нападения на Венгрию и другие восточноевропейские страны. «Монголам», а на самом деле тевтонцам, нужна была Трансильвания, из которой их выгнал Андрей II в 1225 году. Жаль было уходить оттуда после 14 лет проживания, когда были созданы почти все предпосылки для образования суверенного государства. «Братьям» позволили даже чеканить собственную монету и обзаводиться каменными замками вместо деревянных. Столь грубое обращение властей задело за живое не только рыцарей, но и самого папу Гонория III, который уже был готов направить в Бурцеланд своего епископа, чтобы переподчинить его непосредственно Риму

Было бы ошибкой полагать, что все это могло сойти венгерским властям с рук. И, тем не менее, история умалчивает о каких-то ответных мерах папы и Ордена по обузданию распоясавшегося единоверца. Есть лишь глухие упоминания о том, что тевтонцы просто ушли из этих мест не без некоторого сопротивления. Есть также письмо Гонория III от 10 июня в поддержку этого сопротивления, адресованное Герману фон Зальцу, со словами: «Вы не бросили эту землю, несмотря на угрозы и преследования».

Трудно представить, что такой мощный орден, как Тевтонский, мог просто взять и отдать землю, в которую было вложено столько усилий. Невероятно и то, что папство, влияние которого в католическом мире было неоспоримым, могло оставить выходку Андрея II без ответа. Тем более что прецедент папской мести уже имелся.

Я имею в виду предыдущую попытку короля изгнать тевтонцев. Это случилось в 1221 году, когда вышел королевский указ, предписывающий возвратить Бурцеланд короне. Тогда, впрочем, король пошел на попятный. Вот как описывает причины этого странного шага Анри Богдан: «Этот первый конфликт был непродолжительным, король даже увеличил с 1222 г. привилегии, предоставленные ордену. Справедливо и то, что в тот момент над Венгрией нависла угроза со стороны татар, и Андрей II осознавал необходимость объединить все силы, дабы обеспечить защиту королевства, тем более что куманы, находясь под постоянной и непосредственной угрозой со стороны татар, пытались укрыться в Венгрии. Папа Гонорий III (1216–1227) ратовал за компромисс, и в этом его поддерживали Герман фон Зальца и маркграф Тюрингии Людовик».

Надо же! Всегда, когда появляются «татары», увеличиваются преференции ордену и папе. Совершенно очевидно, что «татарами» здесь именуются те же тевтонцы. На это указывает и «постоянная и непосредственная угроза» куманам со стороны «татар». Но никакого логического объяснения этой угрозе вы нигде не найдете. Зато известно, что куманы находились под постоянным прессингом ордена.

Кстати, а что за «татары» могли объявиться в 1221–1222 году в этих краях? Ведь даже согласно традиционной истории они в это время дрались с аланами на Северном Кавказе и были крайне истощены. Трудно представить, что от них тогда могла исходить какая-то угроза Венгрии. Похоже, русские описания монгольских походов были Анри Богдану неизвестны.

И, тем не менее, его рассказ – чистая правда. Подставьте на место призрачных «татар» реальных тевтонцев и вы увидите связную картину устрашения венгерских властей со стороны папы и ордена, увенчавшуюся преференциями в их адрес. Будьте уверены: эти «татары» появятся и впредь, когда возникнет необходимость проучить зарвавшегося самодержца.

Так и случилось. В 1240 году тевтонцы, то бишь «татары» поквитались с королевством. Правда, королем был уже не Андрей II, а его сын Бела IV. В виде «татар» предстали тевтонцы и в битве на Калке. Данная битва являет собой как раз один из эпизодов борьбы «братьев» с язычниками-куманами, по поводу которой в истории Венгрии есть лишь глухие упоминания.

Кстати, после этой битвы русские князья, так же как двумя годами ранее венгерский король, побежали на поклон к представителю папы в Ригу, что как раз и выводит на тевтонский след. «Тогда король смоленский, король полоцкий и другие русские короли отправили послов в Ригу просить о мире. И возобновлен был мир, во всем такой же, какой заключен был ранее», – написано в «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского. Согласно традиционным взглядам, сделано это было для того, чтобы развязать руки для борьбы с татарами. Но ведь в тексте об этом ничего не сказано. Это всего лишь придумка историков. Если же следовать логике, а не традиции, то князья запросили мира у тех, от кого и потерпели поражение.

То есть не о том, чтобы развязать руки для борьбы с татарами, мечтали князья, а как раз о том, чтобы от этой борьбы устраниться, вымолив у папы прощение за необдуманный поступок.

Здесь же, в трансильванской эпопее ордена, можно обнаружить разгадку странного отношения «татар» к половцам, как к своим «холопам и конюхам». В самом деле, как могли пришельцы из монгольского «далека» обнаружить здесь таковых? Даже если бы половцы и жили когда-то неподалеку от Монголии и были для них рабами, какое отношение к этому имели венгерские куманы? И вообще, по каким признакам могли определить монголы своих давних кровников? Ведь даже называли их здесь по-другому – куманы, а не кипчаки, как в Азии.

Но послушайте, что пишет Анри Богдан: «Наряду с этим прекрасно организованным свободным населением (германскими колонистами. – Г.К.) в Бурцеланде имелось небольшое количество крепостных, то были куманы, захваченные в плен во время боев, которые вел орден на куманской земле. Как правило, их использовали в качестве пастухов».

Вот вам и разгадка: это у тевтонцев были куманы «холопами и конюхами», а не у мифических «монголо-татар»!

Надо бы венгерским историкам заняться изучением русской истории, а русским – венгерской. Может тогда, наконец, мы получим связное повествование о «делах давно минувших дней».

Впрочем, «холопы и конюхи» – не совсем точная редакция. Наверняка под «конюхами» в источнике подразумевались «конники», «конница». Это и есть первоначальное значение, ибо «куман» (кун), как было установлено выше, есть искаженное русское «комонь», т. е. конь, всадник, а отнюдь не конюх.

Да и «холопы» – это не совсем то, что мы сейчас понимаем под этим словом. Ближе к оригиналу будет вариант «служащий», а не «раб». Савельев по этому поводу замечает: «Другое значение имело в то время, чем теперь, и слово холопы – служилый, военный народ. Холопство – служба». «Боевыми холопами» на Руси в свое время именовалась дружина служилого боярина, игравшая ту же роль, какую на Западе играли сервиенты рыцарей.

То есть, «холоп» – это славянская калька латинского слова «серв», что далеко не всегда означало раба, а во многих случаях – сервиента, служащего, сержанта.

Близок к нему по написанию и по смыслу «восточный» термин «кул» (к = х), который также многие стараются перевести как «раб», но который на самом деле означает наемного профессионального воина. Кулы, наряду с мамелюками составлявшие гвардии в государствах Халифата, и, в конце концов, захватившие в некоторых из них власть, никак не могли быть рабами. Никто и никогда не позволил бы рабу продвигаться по служебной лестнице. Да и не мог раб быть настолько преданным хозяину, чтобы ему не хотелось, улучив минуту, улизнуть в родные пенаты. Это отмечает и Л.Н. Гумилев: «Адекватно ли мы переводим слово «кул» как раб, хотя оно несомненно отражает определенную зависимость? Не случайно, что китайцы эквивалентом слова «кул» считали не «nu», а «tch’in», что Бичурин Н.Я. переводит «вассал», а Ст. Жюльен – «sujet» – подданный. К счастью, некоторые тексты орхонских надписей дают возможность уточнить значение слова «кул» и внести в проблему ясность. В большой надписи Кюль Тегину говорится: «…табгач будунка баглик уры оглын кул болты, силик кыз оглын кюнг болты…», т. е. «…народу табгач стали они [тюрки] «кулами» своим крепким мужским потомством и «кулынями» своим чистым женским потомством». Но в это время тюрки жили в степях южнее Гоби своим бытом, пользовались многими привилегиями сравнительно с китайским населением империи Тан; участвуя в походах, делали блестящие служебные карьеры и привозили в свои юрты полные торока добычи. Налицо был лишь факт подчинения иноплеменному государю без какого то ни было социального угнетения».

Вырисовывается следующая картина. Костяк Тевтонского ордена в Трансильвании составляли «служилые» всадники-куманы. Возможно, какая-то часть из них была пленными и использовалась на вспомогательных работах. Основная же масса служила католикам «за гроши и сукна». Кто-то из хронистов, описывая эту ватагу, употребил вместо слова teotonic его синоним tutor. Попав в чуждую языковую среду, – а среди куманов были как тюркоязычные, так и славяноязычные, – tutor превратился в «татар» и стал новым именем куманов. «Тевтонский орден» стал «татарской ордой». Кроме куманов здесь были венгры (те же куманы, только давно окатоличенные, оседлые). Их этноним (могоры) трансформировался в «моголы», а затем – в «монголы».

Так и появились «монголо(моголо) – татары», т. е. могоро-тевтонцы (татань).

Но здесь возникает вопрос, предпосланный написанию третьей главы: почему русским историкам не удалось правильно идентифицировать это воинство? Ведь Тевтонский орден был им хорошо известен по вторжениям на Русь в районе Пскова и Новгорода. Почему в Новгород и Псков вторгались тевтонцы, а в Южную Русь – «монголо-татары»?

Дело в том, что состав ордена, размещенного в Трансильвании, существенно отличался от состава его прибалтийского филиала.

Кадровая политика Тевтонского ордена вообще была уникальной. Имеется в виду широкое использование им в военных действиях лиц, не являющихся постоянными членами ордена, из-за чего его состав выглядел весьма пестро. Здесь и союзники ордена, и «гости» – иностранные крестоносцы, и феодальное ополчение, и зарубежные наемники, и полубратья-служебные, привлекаемые из лиц неблагородного происхождения, а также из местного населения. Число бойцов, не являющихся постоянными членами ордена, было весьма значительным в сравнении с количеством братьев-рыцарей, занимающих в ордене руководящие должности. Более внушительным по сравнению с другими орденами было и количество служебных братьев (полубратьев). В Тевтонском ордене на одного рыцаря их приходилось восемь человек. Полубратья, как и рыцари, являлись непосредственными членами ордена и могли занимать в нем низшие административные должности.

Логично предположить, что при таком подходе в армии трансильванского филиала должно было оказаться много тюркских и славянских солдат. Ведь именно тюрки со славянами составляли основную массу населения Трансильвании и Балкан. Из них рекрутировались полубратья-служебные (кнехты), из них состояло феодальное ополчение, из них же формировались роты наемников. И только братья-рыцари, составлявшие весьма незначительную часть этого воинства, набирались преимущественно из германских земель – Франконии и Швабии.

«Немцы» терялись на фоне этого разношерстного воинства. На первый взгляд, это была обычная тюркская орда, ничем не напоминающая орудующих в новгородской земле ливонцев. Так они и были названы в русских летописях этого периода – таурмены (туркмены).

Превращение состоялось, как только тевтонцы оказались в южнорусских землях. Продвинувшись сюда в погоне за куманами, для борьбы с которыми их, собственно говоря, и пригласили в Бурцеланд, они выпали из поля зрения венгерских историков и попали в поле зрения историков русских, но уже без павлиньих перьев и прочей мишуры, обычно сопровождающей восторженные описания европейского рыцарства.

В рамках данной версии легко расшифровывается еще одна историческая несуразица. Как уже говорилось, в 1222 году Андрей II увеличил преференции ордену ввиду необходимости сплочения всех сил перед лицом татарской угрозы. Но в 1225 году эти соображения уже не остановили изгнание ордена. Мотивировка сего по Анри Богдану состояла в следующем: «Следует также добавить, что опасность со стороны куманов, бывшая реальностью в 1211 г. и ставшая одной из причин привлечения Тевтонского ордена в Трансильванию, стала менее ощутимой для Венгрии в 1225 г. Куманы перед лицом татарского нашествия охотно обращались в христианство в обмен на защиту со стороны Венгрии, ибо в 1227 г. через два года после изгнания Тевтонского ордена куманский принц Барк и его народ приняли христианство и попросили защиты у короля Венгрии. С тех пор страна куманов присоединилась к королевству. Но перед опасностью со стороны татар куманам пришлось оставить свои земли и искать убежища в Венгрии».

То есть Андрей II руководствовался на сей раз тем, что куманы, теснимые татарами, опасности уже не представляли и нужда в ордене отпала. А что же татары? От них опасность уже не исходила? Или по сравнению с куманами они уже не представляли грозную силу? А тогда почему король заробел перед ними в 1222 году?

Всему этому есть логическое объяснение. Андрей II не отказался от мысли изгнать тевтонцев. Напротив, он решил их бить их же оружием: стал привлекать на свою сторону куманов, предоставляя им земли с условием принятия католичества и одновременно связывая их вассальной присягой. Этим он убивал сразу трех зайцев: избавлялся от опасности в лице язычников-куманов, наращивал силы за счет этих самых куманов, которых он мог теперь в любую минуту поставить «под ружье», и ослаблял силы Тевтонского ордена, переманивая от него куманов.

Уверенность в том, что силы ордена были подорваны этой политикой, видимо, и подвигла короля к решительным действиям. Судя по тому, что орден покинул эти земли без сколько-нибудь заметного сопротивления, эта уверенность себя оправдала.

Итак, в 1225 году королевские войска «турнули» распоясавшееся рыцарство из Трансильвании. Часть братьев ушла в Пруссию и Прибалтику. Сбылась наконец их мечта о построении суверенного государства. То, что не удалось сделать в Венгрии, получилось в Польше. От нее были отторгнуты прусские земли, где и была создана орденская держава.

Не следует думать, что Орден подался на север всем своим составом. Теплолюбивым куманам, родиной которых были балканские и южнорусские земли, совокупно называемые Полем, эта идея не пришлась по душе. «Слившись в экстазе» с остатками немецких рыцарей, они двинулись в поисках лучшей доли на Восток. Так кипчакская степь и получила название «Дешт-и-Кипчак», т. е. Дейч и Кипчак (немцы и кипчаки). Трактовка данного топонима в другом смысле, скажем, в смысле «кипчакской степи» – неудовлетворительна. Улус Джучи, другое название данной местности, в восточных хрониках часто именовался «Булгар и Кипчак», «Хорезм и Кипчак», из чего видно, что «Дешт» – это этноним, а «дейч» – наиболее подходящая ему замена.

Крестоносцы подмяли под себя все Поле. Благодаря удивительной способности формировать кадры из местного населения, они быстро получили в свое распоряжение здешние людские ресурсы, что мы и видели на примере с бродниками. Но еще более помогло им в этом кочевое происхождение. Они были в Поле «своими» и по вере, и по языку. Католичество, которое они формально приняли при вступлении в Орден, причем, далеко не все, рассеялось здесь, как дым, и бывшие половцы опять обратились к религии своих предков – несторианству.

Однако, связь с Трансильванией не прервалась, как не прервались и контакты с папством. Трансильвания и Валахия продолжали оставаться базой ордена и сферой действия папских интересов. Ведь перед самым изгнанием братьев папа позаботился о переводе этих земель под свою юрисдикцию. Вот текст папской хартии от 30 апреля 1224 года: «Магистр и братья попросили, чтобы мы соизволили взять под опеку Престола земли Бурцеланда… которые до недавних пор были безлюдными и пустынными из-за набегов язычников и которые наш возлюбленный во Христе брат Андрей, замечательнейший король Венгрии, в своей неимоверной щедрости им подарил и на которых после усмирения язычников ценой неисчислимых человеческих жертв они обосновались. К этому добавляется то, что верующие тем охотнее посещают эти земли, что они знают, что находятся под особым покровительством Святого Престола (sub speciale apostalicae sedis protectione). И эта земля, которую некому обработать… быстро заселится и количество проживающих на ней увеличится к ужасу язычников и во имя безопасности верующих и во благо Святой земли. Соизволив удовлетворить доброжелательную и благую просьбу великого магистра и братьев его, мы берем под свое покровительство орден и заявляем, что на веки вечные берем их под защиту и особую заботу Святого Престола (in jus et propriatatem beati Petri)».

В соответствии с данной стратегией здесь было основано Куманское епископство, активно распространяющее среди куманов и валахов католичество. Усиленно внедрялся латиноподобный «новояз» – румынский и молдавский языки. Специально для здешних тюркских и славянских народов была написана «древняя» история, в которой они предстали наследниками величия Римской империи, покорившей местных, но не менее «великих» даков.

Данные усилия сделали свое дело, и в Румынии выработалось «национальное самосознание». Новоиспеченные «римляне» получили возможность бесконечно болтать о «Великой Румынии» и претендовать на близлежащие территории, якобы им принадлежащие как правопреемнице империи.

И немудрено. Имея такую историю, грех не возгордиться. Но я не случайно привел такую длинную выдержку из папской хартии. Из нее можно понять, что до появления здесь крестоносцев и колонистов из различных областей латинского мира, «земли Бурцеланда были безлюдными и пустынными из-за набегов язычников» и их даже «некому было обработать». То есть Румыния была основана буквально на пустом месте. А если и были здесь до этого валахи с куманами, то к римлянам и дакам они отношения точно не имели. Ведь прекрасно известно, на каких языках они говорили. Среди местного населения итальянским первоначально владели только секели (секлеры) – колонисты из Италии, судя по названию – из Сицилии, вотчины германского императора Фридриха II, «короля обеих Сицилий», прибывшие сюда с орденом, а может, чуть раньше, в рамках политики венгерских королей по заселению этих диких мест христианами. Возможно, часть итальянцев попала сюда из Венеции, в которой еще до прибытия тевтонцев в Венгрию находилась одна из штаб-квартир ордена.

Но даже и в античное время эти земли не были римской провинцией, как о том повествует традиционная история. Чтобы удостовериться в этом, необязательно даже читать о войнах римлян с даками Децебала. Достаточно просто сравнить неожиданный и труднообъяснимый с точки зрения традиционной истории уход античных римлян из Дакии с уходом из Трансильвании средневековых «римлян» – тевтонцев.

А еще можно сравнить слово «даки» со словом «дойч».

Что тут непонятного? Тевтонская эпопея в Трансильвании была переписана в других терминах и размещена в античности. А сделано это было для того, чтобы превратить эти богом забытые земли в латинскую провинцию. И название подобрали соответствующее – Румыния, т. е. Романия, Римская земля, по-румынски Цара (terra) Ромыняска.

Так что термин «возрождение» явно не подходит к ситуации появления у валахов национального самосознания. Оно было здесь искусственным образом насаждено.

Выходит, в Румынии орден хотя бы частично выполнил свою миссию. А ведь миссия эта была архиважной для латинской империи. Причем, романизация и окатоличивание местного населения были далеко не главными заданиями тевтонцев. В первую очередь требовалось получить выход к Черному морю, а в идеале – упрочить связь недавно захваченного Константинополя с католическим миром.

Столица империи с 1204 г. представляла собой маленький островок латинства в безбрежном океане врагов (рис. 23). С севера она был окружена несторианскими тюрками – болгарами, сербами, валахами, куманами – бывшими византийскими федератами, лютыми врагами Латинского Рима. Уже через год после захвата Константинополя (14 апреля 1205 г.) эти силы, объединившись под руководством болгарского царя Калояна, нанесли латинскому воинству сокрушительное поражение в битве при Адрианополе. Тогда погиб или был взят в плен первый латинский император – Балдуин Фландрский.

С юго-востока же империю подпирали сельджуки и никейские греки под руководством энергичного Феодора Ласкариса, последнего византийского императора, не терявшего надежды на восстановление своего престола. Связь со столицей осуществлялась только по узкому перешейку с территории Греции, и по Средиземному морю с северо-западных территорий Малой Азии, подвластных «латынянам».

С окатоличиванием Трансильвании и Валахии – бывших территорий Дикого Поля, империя получила доступ к себе с севера, из прибрежных районов Черного моря. Кольцо врагов, окружавших Костантинополь, разомкнулось. Характерно, что в прибрежной зоне Румынии недалеко от Констанцы имеется городок под названием Мангалия. Надо думать, название это не от приспособления для жарки шашлыков произошло. Оно появилось здесь как раз в связи с подчинением этих областей тевтоно-могорскому (монгольскому) влиянию.

Впрочем, с падением Константинополя в 1261 г. это влияние ослабло. Области опять оказались предоставленными самим себе, вследствие чего румыны говорят теперь на языке, подобном итальянскому, но исповедуют все-таки православие, связь которого с несторианством, религией их древних предков – куманов, очевидна.

А что же тевтонцы? Им захотелось вновь попытать счастья в деле государственного строительства. Тем более что у них уже имелся соответствующий опыт.

Рис. 23. Карта Латинской империи

Конечно, основной массе этого воинства данная идея была глубоко чуждой. Им хотелось по-прежнему угонять скот и обкладывать данью малозащищенные территории. Однако их немецкие вожди думали по-другому. Трансильванский эксперимент, хоть и не удался, но показал все преимущества оседлой жизни по сравнению с кочевой. Рэкетирство становилось занятием непрестижным и малоприбыльным. К тому же небезопасным, поскольку беззащитных поселений становилось все меньше. Территории государств расширялись. Появилась тенденция к созданию регулярных армий, превосходящих своей боеспособностью наемные дружины. Причем создавались эти армии на базе тех же наемников, только «посаженных» на землю. Мы уже видели это на примере с королевскими сервиентами в Венгрии. В Московии из тех же «охочих», т. е. вольнонаемных людей, пополнявших первоначально стрелецкие полки, составилась к XVIII веку прослойка дворян-однодворцев, земля которым принадлежала лишь до тех пор, пока они несли воинскую службу.

Такими же «посадскими», т. е. посаженными на землю, были и «панцирные бояре» в Литве и Речи Посполитой.

В украинских землях польский король Стефан Баторий (1533–1586) организовал в 1578 г. реестровое казачество, поначалу в количестве 500 человек. Реестровые казаки в противовес «низовым» (вольным) считались состоящими на государственной службе и получали за это привилегии. В их числе было, например, право на владение городком Трахтемиров в Киевском воеводстве, где находился Зарубинский монастырь, служивший казакам госпиталем. Также казаки освобождались от уплаты налогов.

Правда, в конце XIII века все эти процессы только начинали набирать обороты. Но уже тогда из-за этого стал происходить постоянный отток сил из казацких кочевий. «Поле» стало сужаться в размерах, мельчать и вырождаться. Вожди наемных дружин уже не могли диктовать свою волю королям и императорам, а тем более насаждать в государствах правящие верхушки, династии. Почти невозможным стало получить «в кормление» даже небольшую территорию с населением, способным прокормить и себя, и эти прожорливые оравы.

В этих условиях создание собственного государства, представляющего собой легальную базу налогообложения, было для ордена наиболее оптимальным вариантом. Тем более, что он со своей иерархией и строгой дисциплиной, по сути, и был уже готовым государством, только кочевым. Оставалось лишь осесть на землю.

И она была найдена. В Северо-Восточной Руси, называемой Залесьем. Благо, там имелось уже поселение родственных «ордынцам» славяноязычных тюрок – Кучково. Именно деятельностью ордена, а вовсе не активностью мифических «мокселей», объясняется факт быстрого возвышения Москвы в совершенно не подходящих для этого условиях дикой лесистой местности и низких среднегодовых температур. Не могли такое отмочить и киевские беженцы от монголо-татарского ига. Они и у себя на родине, в более подходящих условиях, ничего толком не построили. Киевская Русь только номинально была государством, а на деле представляла собой рыхлое месиво из враждующих друг с другом княжеств, в конце концов, почти без боя оказавшихся под пятой более сильных соседей.

Вот «откуда есть пошла» Московская земля – государство славяно– и тюркоязычных тюрок, финно-угров и немцев. «Немцами» же здесь называются западноевропейские наемники (наймит-немет) и рыцари, поскольку как нации немцев тогда еще не существовало. Не будет ошибкой назвать всю эту братию русскими (та-урус, та русси), включая даже «немцев», поскольку все они составляли «братство», «товарищество» (от «таврус» – «товарищ»).

Аргументами против данных утверждений могут послужить упоминания в летописях Москвы в контексте Батыева нашествия на Русь в 1238 году. Существует, якобы, масса свидетельств о том, что Москва в это время уже была стольным градом, что она стойко оборонялась нашествию и подверглась разорению. Выходит, она была основана и стала столицей еще до монгольского нашествия?

Посмотрим, насколько можно доверять этим свидетельствам. Вот, как выглядел штурм Москвы по описанию хивинского автора XVI в. Утемиш-хаджи: «Московский государь получил известие [о движении врага. Он] вышел навстречу со ста пятьюдесятью тысячами человек. Они получили известие о том, что московский государь идет навстречу… Русский государь не смог разгромить [Шайбан-хана, и тот] схватил его [русского вилайета] государя. Убили из его войска тех, кому суждено было быть убитыми, [а] остальных взяли в полон. Столько досталось [им] имущества и снаряжения, кольчуг [и] панцирей, что не было тому ни числа, ни счета… Наутро [они] двинулись в путь [и затем] пришли в вилайет Маскав. Там они находились несколько месяцев, устроили дела вилайета, взыскали мал [и] харадж, поставили даруга [и] хакимов и с победой и одолением вернулись в свой вилайет».

По этому поводу Р.Ю. Почекаев пишет: «В сочинении Утемиш-хаджи удивительным образом сочетаются сведения, видимо, почерпнутые из более ранних источников (например, факт участия москвичей в битве с монголами у Коломны и пленение московского князя Владимира Юрьевича) и современные этому автору представления о Москве как столице крупного могущественного государства, правитель которого мог выставить 150 000 воинов!»

Это мнение смыкается с ранее сделанными выводами о том, что Москвы, как столицы тогда еще не было, а на ее месте находилось небольшое пограничное укрепление Кучково.

А вот как описывает взятие Москвы хивинский хан Абул-Гази – потомок того самого Шибан-хана, который и захватил Москву. Абул-Гази так же, как и Утемиш-хаджи, жил много позже описываемых им событий, в XVII веке, и, тем не менее, его рассказ изобилует подробностями: «В этом походе Саин-хан завоевал один за другим русские города и дошел до Москвы. Там соединились между собой государи корелы, немцев и Руси; оцепив свой стан и окопавшись рвом, они отбивались в продолжение почти трех месяцев. Напоследок Шибан-хан сказал своему брату Саин-хану: «Дай мне тысяч шесть человек в прибавок к воинам, которые при мне; ночью я скроюсь в засаду в тылу неприятеля; на следующий день, вместе с рассветом вы нападите на него спереди, а я сделаю нападение на него с тыла». На следующий день так они и сделали. Когда разгорелся бой, Шибан-хан, поднявшись из засады, устремился с конницей к валу и, спешась, перешел через вал. Внутри вала стан оцеплен был со всех сторон телегами, связанными железными цепями: цепи перерубили, телеги взломали, и все, действуя копьями и саблями, пешие, напали на неприятеля: Саин-хан спереди, Шибан-хан с тыла. В этом месте избили они семьдесят тысяч человек. Все эти области сделались подвластными Саин-хану».

Но обилие подробностей не придает этому рассказу достоверности. Мы видим здесь те же оплошности, которые допускал в своей работе предыдущий автор. И, в первую очередь, это представление о Москве, как о царствующем граде, каким она была отнюдь не в XIII, а в XVII веке. Можно предполагать, что и заслуги Шибан-хана во взятии Москвы сильно преувеличены. Ведь он как-никак был предком историка.

Но самое интересное здесь то, что автор невольно предает гласности современные ему представления об этническом составе Московии XVII века: это «корела, немцы и Русь». Конечно, эти «этносы» не могли оборонять Москву в XIII веке от монголов, за исключением разве что русских. Ведь они в это время ее как раз основывали, сами будучи «монголами», под эгидой Латинской империи! Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить этнический состав Московии по Абул-Гази и представленный выше состав Тевтонского ордена в венгерских и южнорусских землях: корела – венгры (финно-угры), немцы – западноевропейские рыцари, русь – тюркские наемники (половцы). Как видим, соответствие полное.

Впрочем, кое-что в этих сообщениях следует признать правдой. Это, прежде всего, то, что какое-то укрепление, стоящее на месте Москвы, «татары» действительно захватили, если не силой, то хитростью или уговорами. Последнее наиболее вероятно: вряд ли небольшой гарнизон смог оказать многочисленным захватчикам эффективное сопротивление. Скорее всего, он просто сдался без боя. То есть, если в данных рассказах заменить столицу пограничным городком, а штурм – взятием, возможно даже бескровным, то получится вполне связная картина основания поселения, ставшего впоследствии Москвой.

Это тем более правдоподобно, что в рассказе Утемиш-хаджи есть детали, позволяющие говорить именно об основании города, а не о его разорении. Это сообщение о том, что монголы, попав в Москву, пробыли там несколько месяцев, устроили ее дела, взыскали «мал» и «харадж», и, поставив «даруга» и «хакимов», вернулись домой. Такое возможно только в том случае, если есть желание обустроиться на данной территории «всерьез и надолго». Стали бы «татары» «устраивать московские дела», если б их целью был элементарный грабеж.

Таким образом, «монгольское» присутствие не было мимолетным эпизодом истории Москвы. Оно не только положило начало ее возвышению, но и явилось в этом деле постоянно действующим фактором.

И вот еще что. Считается, что «корела» – это некие финские аборигены Северной Руси. Ведь и нынешняя «Карелия» со схожим названием – это бывшая финская область, которая только недавно, в результате двух советско-финских войн 1939–1940 и 1941–1944 гг., стала частью России. Из-за этого отнесение «корелы» к венграм может показаться надуманным. Но приглядитесь внимательно к самому этому названию. «Келари», «керали», «кароли» – так в Средние века называли обитателей королевства Венгрия! Они и были теми самыми «финнами» («корела»), которые наряду с «немцами» и «русью» составили великорусскую нацию. Только в отличие от мифических «мокселей» Рубрука, они были «королевскими» финно-уграми, т. е. пришельцами из европейской, католической Венгрии!

Кроме Московии еще одним государством, у истоков которого стоял орден, была Золотая орда. Почему «орда» – понятно. Но почему – Золотая?

Вот, как можно ответить на этот вопрос.

«Золотая» на тюркских языках звучит как «алтын («алтан», «алтун»). Сразу видно, что и «золото» и «алтын» происходят от одного корня – «олт». Кстати, это совпадает с названием речки, делящей Валахию на две части – Мунтению и Олтению, которое наверняка переводится как «золотая». Соответственно, название территории Валахии к западу от Олта (Олтения) должно означать то же самое. Если сопоставить данное положение с тем фактом, что эта область первой попала под латинское влияние, то весьма возможно, что слова с корнем «олт» (золото, алтын) являются какими-то искаженными латинскими понятиями. Но какими?

На ум сразу же приходит сам термин «латин» («латынь»). Его внешнее сходство со словом «алтын» не может не броситься в глаза. Но это внешнее сходство при ближайшем рассмотрении оказывается еще и совпадением по смыслу, ибо есть еще одно слово, почти в точности копирующее «латынь» и являющееся одновременно синонимом золота: «латунь»!

В подтверждение сказанного можно привести следующее сообщение: «Считается, что слово laiton, как и итал. ottone (латунь), заимствовано из арабского latun аж в 1120 г. И в самом арабском оно означает не что иное, как медь. Но само это арабское слово заимствовано из тюркского altun, что там означает золото».

Или вот еще: «Историки умалчивают об истинной подоплеке «Медного бунта» 1662 г. в Московии. Ведь речь шла не просто о выпуске «обесцененных» медных денег, а о попытке внедрения в обращение поддельного золота – латуни. Европейские названия латуни – итальянское ottone и французское laiton недвусмысленно говорят об исходном названии монеты – алтын, т. е. ордынский золотой, т. е. солид».

Итак, в Средние века латунь была синонимом золота, поскольку этот медно-цинковый сплав использовался в ряде стран для имитации (подделки) золотых монет. «Позолоченную латунную монету, монопольно выпущенную в обращение, вообще нельзя было отличить от золотой: пробирный камень давал золотую черту, свежий разруб монеты свидетельствовал о ее металлографической однородности, а вес ее определялся князем-монополистом не в граммах, а в частях марки, отлитой из той же латуни. Поэтому некоторое время «новое золото» охотно принималось населением, большинство которого знало о золоте только понаслышке, а финансовый обвал наступал только после введения принудительного курса из-за гиперинфляции. Единственным доступным населению способом проверки золотых монет в конце XVII в. стала «проба на зуб», поскольку латунные монеты значительно тверже золотых».

Правда, латунь по Кеслеру научились производить не ранее XVII века, поскольку именно в это время был открыт элемент цинк. В связи с этим могут возникнуть сомнения в тождестве «латуни» и «латыни». Ведь понятие «Латинская империя» появилось в XIII веке, а этноним «латины», обозначавший италийское племя, обитавшее в области Лаций, и того раньше – еще в VIII веке до н. э.

Однако не постигла ли этот этноним судьба названия столицы Российской империи, «внедренного» в древние летописи «задним числом»? В пользу этого есть некоторые соображения. Известно, что империя католиков на самом деле называлась Романия, что перекликалось с названием восточноримской империи (Румелия, Ромея). Чтобы как-то отличать две части империи друг от друга историками и был введен термин «латинская». Сепаратистские устремления здесь также нельзя сбрасывать со счетов. То есть, возможно, это было сделано в целях исторического обоснования самостоятельности католической церкви.

Таким образом, никаких серьезных аргументов против отождествления латыни с золотом (латунью) нет. Феномен Золотой орды, появившейся как бы из ниоткуда, получает, наконец, внятное объяснение.

Золотая орда – это Латинский орден.

В русле данных представлений надо рассматривать и название столицы Золотой Орды – Сарая. Говорят, это тюркское слово, означающее «дворец». И действительно, в «Древнетюркском словаре» saraj – это «дворец». А русское «сарай» будто бы заимствовано из тюркского с похожим значением. Но что мешает нам думать, что тюрки сами это слово позаимствовали? Тем более что к этому есть некоторые предпосылки. Так, местечко на месте бывшего Сарая (Сарай-Берке, Новый Сарай) в Волгоградской области носит название Царев, что вполне логично: ведь Сарай – это место пребывания царей, коими именовались на Руси монгольские ханы.

Если же рассматривать Сарай, как столицу крестоносного воинства, то название Царь-град также будет здесь как нельзя кстати. Ведь в это время именно Царь-град был столицей Латинской империи.

Почему бы «Сараю» не быть искаженным названием римской столицы? Сравните: «сарай» и «царей». Неужели не похоже?

На том и остановимся: Сарай – это «Царей-град», город царей. Теперь ясно, что это название «прикочевало» к нам не из далекой Монголии, а из более близкой и родной нам Византии, оккупированной на тот час «латынянами».

Ясно также, что данное название братья-рыцари должны были «таскать» за собой по всей Европе и Азии. Так оно и случилось. Сараево в Боснии, Бахчисарай – столица Крымского ханства, Сарай-Бату, Сарай-Берке, многочисленные Сарайчики – вот далеко не полный перечень названий, оставленных на карте тевтонцами.

Но главный «Сарай» крестоносцев – это, конечно же, Трансильвания (Туран-сильвания, т. е. «Тюркский лес»), место, откуда они начали свое победное шествие на Восток. Румыны называют ее Цара Бырсей или Бурса (Бурца), немцы – Бургенланд (Бурцеланд). Этимология немецкого названия прозрачна: Бургенланд – земля городов. Похоже, и Цара Бырсей означает то же самое, поскольку «цара» здесь «земля» (от лат. terra), а «бырсей» перекликается с «бурца» (искаж. нем. Burg).

И все же более правдоподобным представляется другой вывод. Лат. terra (земля) можно перевести и как «царство», а значит, рум. «цара» можно перевести как «царь». Таким образом, Цара Бырсей – это опять-таки Царь-град. Румынская Цара Бырсей превращается в романский (латинский) Царь-град, что очень хорошо укладывается в изложенную здесь концепцию. Становится понятной подоплека румынской «самостийности». При помощи манипуляций с названиями паписты, в конце концов, «оттяпали» у венгров кусок территории с целью расширения Латинской империи на север. Румыны здесь ни при чем. Их как нации тогда еще не существовало.

Может возникнуть вопрос: как случилось, что глава ордена, который, по идее, должен именоваться «великим магистром», вдруг получил в летописях восточный титул «хан»?

Да не восточный он. Выше уже говорилось о его связи с вполне европейским именем Иоанн (Йохан). «Чингисхан», «Иоанн» и «хан» – три ипостаси одного слова. В разных языковых средах слова эти могли употребляться в различных смыслах. Однако едва уловимая связь между ними все же прослеживается. Все они по своей этимологии восходят к одному-единственному слову.

Что же это за слово?

Чингисхана в русских летописях иногда называли «Чигизаконом». А в польских хрониках Тевтонский орден именуется Zakon Krzyzacki. Можно было бы посчитать это совпадением, но вот вам еще одна странность: слово «закон» по форме удивительным образом напоминает имя «Иоанн», точнее, восточный его вариант – «Джахан» («Джоханнес»).

Это полностью проясняет происхождение имени «Иоанн» – первичной формы имени Чингисхана (Чагониз – Джоханнес). «Закон» – слово, которое не встречается ни в каких других языках, кроме славянского, объяснимое лишь из славянского, и будет смыслом этого имени. «Закон» – это нечто, находящееся «за концом», «за пределом», т. е. «изначальное», «исконное». Составной характер слова не оставляет сомнений в его славянском происхождении. Лишь путем искажения первоначального славянского слова образовались такие его формы, как тюркск. «джахан», «джахангир», (т. е. «Повелитель Вселенной», своего рода «законодатель», «законник»), «хан», «каган», европейск. «Иоанн», «Хуан», «Джон», «Иван» и т. д.

Теперь о термине «хан». По смыслу и по написанию он близок уже знакомому нам «куну», означающему всадника. Кстати, гунны, предки венгров (hungary) – тоже всадники. То есть они с кунами в родстве. Это лишний раз подтверждает ранее сделанный вывод о куманах, как коренных венграх. А еще кунов (куманов) называют «хонами». Это недостающее звено между «ханом» и «куном» («куманом»).

Но главным производным от «хана» является титул «князь», просматривающийся в конце следующей цепочки: хан – хан +ос (греческое окончание) – канос – коназ – князь. От «коназа» (древнерусское «князь») можно легко перейти к литовскому «кунигасу» с тем же значением. «Кунигас» и «кун» – слова однокоренные. А немецкий «кениг» – так просто вылитый «конник». Так что – никакой азиатчины. Просто очередная ошибка переписчика. Или диалектическая особенность.

«Хан», таким образом, есть другое прочтение восточноевропейского титула «князь» и означает не что иное, как «предводитель кавалерии». Легко прослеживается и его связь с именем Иоанн, означающим «закон»: князь – это юридически оформленный предводитель, своего рода – вождь «в законе». О родстве титулов «хан» и «князь» говорит и тот факт, что оба они имели место лишь в восточноевропейской и азиатской титулатуре, но никогда в западноевропейской, где аналогом «князю» был титул «герцог».

Этот факт, кстати, указывает на следующее обстоятельство. Восточная Европа раньше представляла собой «варварскую» периферию оседлого мира (Рима), откуда для внутриимперских «разборок» вербовались «охочие» до военного дела люди. Ну, с Венгрией все понятно. Ей не удалось вытравить из истории свое «гуннское» (кунское, куманское) происхождение. Но в этом ряду и такой записной ариец, как, например, Польша. Но уже по тому, с каким предубеждением она относится к России, своей единоутробной половецкой «сестре», отчетливо видна ее «сервиентская» (тюркская) сущность, сущность сторожевого пса империи, верно охраняющего ее границы от посягательств других кочевников. Это видно и по ее отношению к религии. Ясно, что люди, старающиеся выглядеть бо́льшими католиками, чем сам папа римский, родились не в метрополии, а на «варварской» периферии.

Орден «наследил» не только в Северо-Восточной Руси, но и на тех территориях, где располагается ныне Украина. Поэтому, небеспочвенны утверждения о «лыцарской» природе украинских казаков, как и вообще казаков. Таки есть в них частица «европейскости». Об этом можно судить хотя бы по некоторым элементам одежды.

Вот, например, как описывает эту одежду Е.П. Савельев: «Походная одежда казаков состояла из грубого суконного зипуна, подпоясанного ременным поясом, и широких шаровар, убранных в голенища (выделено мной. – Г.К.). На голове барашковая шапка. Любимыми цветами были синий и красный. В свободное же время, в дни войсковых кругов, праздников и дружеских бесед или приема приезжих гостей, старые донцы любили блеснуть своими дорогими нарядами. Один являлся в лазоревом атласном кафтане с частыми серебряными нашивками и в жемчужном ожерелье; другой – в камчатном или бархатном полукафтане без рукавов и в темно-гвоздичном зипуне, опушенном голубою камкою с шелковою гвоздичного цвета нашивкою; третий – в камчатном кафтане с золотыми турецкими пуговками, с серебряными позлащенными застежками и лазоревом настрафильном зипуне».

Такое убранство, конечно, делает казаков больше похожими на папуасов, получивших подарки от европейских миссионеров, нежели на самих европейцев. Одни жемчужные ожерелья чего стоят. И, тем не менее, это европейцы, правда, несколько одичавшие. Это видно уже по «широким шароварам, убранным в голенища» – одеянию отнюдь не каких-то мифических сарматов, на которых любят ссылаться для объяснения казачьего происхождения, а обычных немецких рейтаров и французских мушкетеров. Шаровары, превратившиеся потом в галифе – общий элемент одежды кавалеристов Европы, Дикого Поля и Оттоманской Порты. Европейское название их – рейтузы.

Кстати, и турецкие янычары, как о том поведал нам Савельев, были одеты так же, как казаки.

Рис. 24. Турецкие янычары

Правда, гордиться тут особенно нечем. Я имею в виду «лыцарские» корни. И дело даже не в том, что казаки – потомки низших чинов крестоносного воинства, а то и просто наемников, использующихся на вспомогательных работах. Дело в том, что сами крестоносцы далеко не всегда соответствовали тому образу «благородных рыцарей», который сложился в романтической литературе много позже крестовых походов и который до сих пор упорно эксплуатируется некоторыми историками прозападной ориентации. Не хочется повторяться, но проделки тевтонцев в Польше, Пруссии и Прибалтике ничем не лучше «подвигов» каких-нибудь «диких азиатов». Кстати, это одна из причин, по которой часть из них к последним и причислили.

Так на пустом месте был создан «народ» под названием «монголо-татары». Народ, имя которому на самом деле – легион. Папский иностранный легион. И я не случайно избрал названием этой главы слова известной песни. Поле действительно было русским, ибо половцы (обитатели Поля) и русские суть одно и то же. И речь здесь не только о русских России, но и об украинцах (полянах – половцах) и белоруссах (сябрах – собратьях – сервиентах).

Когда-то и поляки, произошедшие от тех же полян (ляхов) были русскими, да забыли. Память подрастеряли от счастья по вступлении в так называемую «семью европейских народов». Не в одних только «московитах», стало быть, течет монгольская кровь. Да и не монгольская она вовсе, если под монголами разуметь нынешних обитателей Забайкалья.

 

4.2. «Полет» двуглавого орла

В рамках данной концепции легко получает объяснение странный феномен наличия у московитов и татар символики, общей с символикой Византии и латинского мира. Имеется в виду двуглавый орел.

С точки зрения традиционной истории еще как-то можно объяснить появление этого символа в России времен Ивана III. Все-таки эта страна имела достаточно тесные контакты с Византией и Западом, где он стал известен раньше. Но как объяснить его появление у татарских ханов, по легенде прибывших из Забайкалья? Ведь известно, что во время правления Джанибека (ум. ок. 1357 г.), хана из династии Джучидов, выпускались медные деньги с изображением двуглавого орла (рис. 25).

Рис. 25. Двуглавый орел на монетах Джанибека

У этих-то он откуда? Официальная история не дает внятного ответа на этот вопрос, ограничиваясь замечаниями о древней, «общечеловеческой» природе данного символа. Упоминаются при этом изображения орла у сельджуков и даже хеттов с мидийцами, что решением проблемы, конечно, не является.

Но все по порядку. Разберемся пока с существующими версиями московской «прописки» орла. Как известно, в Москве сей символ появился в 1497 г. Этим годом датируется печать великого князя Ивана III, на которой и красуется данное изображение (рис. 28). Согласно одной из версий завезла его в Москву Софья (Зоя) Палеолог, племянница последнего византийского императора Константина XI Драгаса. Женившись на ней, Иван III получил этот герб как бы в приданое. Очень выгодным будто бы оказался для него этот брак: московские цари получили возможность претендовать на наследство Византийской империи, захваченной османами.

Впрочем, в то время никто об этом не помышлял и никаких особых выгод тот брак не сулил.

Вот и вся версия. Ее изложение можно найти у В.Н. Татищева и Н.М. Карамзина. На ней и остановились историки в поисках объяснения загадочного феномена. А устроила она их по тем соображениям, что позволяла считать Московскую Русь правопреемницей Византии и укладывалась в концепцию «Москва – Третий Рим», совпадающую с идеологией государственного строительства России.

Но, несмотря на некоторое правдоподобие, данная версия не поддерживается частью исследователей. И вот какие аргументы при этом выдвигаются. С. Панасенко, например, замечает, что свадьба Ивана III и Софьи состоялась в 1472 г. Логично предположить, что и двуглавый орел, в случае его связи с Софьей, должен был появиться в Москве примерно в то же время. Но его появление, как было отмечено, датируется 1497 г., и, следовательно, не может быть связано с Византией.

Аргумент, надо сказать, нетвердый, ибо можно найти массу причин для проволочки с принятием символа.

Второй аргумент того же автора также не достаточно убедителен. Речь идет о наличии данного символа в русской символике до появления в Москве морейской принцессы, – Софья была дочерью морейского деспота Фомы Палеолога, – и даже до ее рождения. Герб Руси (Ruthenia) с изображением двуглавого орла был помещен в «Хронике Констанцского собора» Ульриха фон Рихенталя 1416 г. (рис. 26б), тогда как Софья родилась лишь в 1448 г.

Этот аргумент кажется С. Панасенко сильным. Однако он не будет выглядеть так, если вспомнить, что Московская Русь, даже вкупе с Киевской и Литвой, не являлись в те времена единственной Русью, и, что герб этот мог быть, к примеру, гербом германского княжества Ройс или Пруссии, которую также иногда называли Рутенией или Русью.

Если же трактовать «Русь» в смысле любой пограничной территории, то круг поисков может быть существенно расширен.

Замечу также, что термином Ruthenia чаще всего называли русские земли, находившиеся под контролем Священной Римской империи, куда иногда входила и самая восточная их часть – Красная Русь и даже Киевская земля, но никогда – Московия.

И если сравнить герб из «Хроники» Рихенталя с гербом Красной Руси или Голиции (рис. 26а), то можно найти тому убедительное подтверждение.

То есть это герб какой-то части этих, крайне восточных, приобретений «римлян».

И уж точно с московским он никак не связан, поскольку даже по стилистике его не напоминает. Я уже не говорю о том, что великий князь московский не стал бы присваивать себе герб какого-то захолустного воеводства, пусть даже русского. Не тот уровень.

Потому ссылаться на этот факт для отрицания византийской версии было бы неосмотрительно.

Рис. 26 а) герб Красной Руси;

Рис. 26 б) герб Руси («Rutheni») из «Хроники Констанцского собора» (рисунки с сайта С.П. Панасенко goldarms.narod.ru/opus1)

Есть, однако, и более убедительные аргументы в пользу того, что не из Византии попал к нам этот символ. Ряд авторов отмечает, что двуглавый орел не был государственным символом Византии, а лишь личным гербом Палеологов (известно, что погибшего при штурме Константинополя императора Константина XI опознали по золотым двуглавым орлам на красных сапожках), и, следовательно, копировать его Ивану III нужды не было. Вряд ли он наделил бы Россию чертами имперскости. Лишь однажды, в 1293 г., воспользовался им как государственной эмблемой Андроник II, сын Михаила Палеолога, поместив его изображение на своем хрисовуле (императорской грамоте).

Зато империя Габсбургов вовсю использовала его в качестве государственного символа (рис. 27), что позволяет считать, что именно с ее территории «прилетела» к нам указанная птица.

Правда, по своей стилистике орел Ивана III (рис. 28) наиболее близок все-таки родовому знаку Палеологов (рис. 29).

Рис. 27. Герб Габсбургов времен Максимилиана I (1459–1519)

Рис. 28. Печать Ивана III. Сразу видно, что к тощему петуху Максимилиана I эта упитанная птица (к тому же с опущенными крыльями) отношения не имеет

Но и латинская версия не объясняет, зачем он понадобился «азиатам»-монголам. Неужто и эти решили примазаться к европейскому величию? Все становится на свои места, если рассматривать монголов не в духе Буровского, а как ордена (орды), направленные папой на освоение восточных территорий. Только в этом случае использование ими символики Священной Римской империи не будет выглядеть несуразицей. В самом деле, не у монголов же переняли римляне орла?

А, кстати, что это за имя у Джанибека, при котором в ходу были медные деньги с изображением орла, такое странное, не восточное? Что-то до боли знакомое в нем чудится. Не иначе очередной крестоносец среди монголов затесался. Так и есть. Правда, теперь это уже Джон. Джон – бык, если быть точным, т. е. Джон – турок, или, если хотите, Иван – турок.

Рис. 29. Орел Палеологов из Евангелия Дмитрия Палеолога (XII–XIV), больше похожий на бройлерную курицу

Удивительно, но факт: тюркское «бука», («буга») (напр.: Кит-бука-нойон), от которого, очевидно, произошел титул «бек», есть испорченное произношением общеславянское «бык» («бугай»), т. е. «тур», т. е. «турок».

Впрочем, после Пайдара – Петы, оказавшегося на поверку тамплиером Питером, уже ничему не приходится удивляться.

А ведь Джанибек родом даже не из кыпчаков, которые, отираясь вблизи имперских границ, могли перенимать европейские имена хотя бы в искаженном виде, а из самых настоящих монголов. Его род восходил по легенде к самому Джучи, сыну Чингисхана.

И опять мы наталкиваемся на русско-тюркско-немецкие параллели.

Впрочем, в официальной истории можно найти и другую версию происхождения Джанибекова орла, вполне отвечающую, так сказать, «духу и букве». Согласно этой версии отец Джанибека, Узбек (ум. в 1342 г.), был женат на Ефросинье – дочери Андроника III Палеолога (1296–1341). Выдав дочь за хана, император, положение которого было очень шатким, надеялся таким образом приобрести себе могущественного союзника.

Получается, ордынский орел «вылетел» из того же «гнезда», что и московский.

Однако с этим не вяжется тот факт, что данный символ был в ходу у степных народов задолго до этой свадьбы. Тем более что Ефросинья была всего лишь приемной дочерью императора.

То есть без привязки монголов к Священной Римской империи все равно не обойтись. В этой системе координат наличие у них двуглавого орла не нуждается в обосновании, как не нуждается в обосновании и наличие его у московских правителей, которые были выразителями интересов этих самых «монголов». Их этот символ. Ни у кого они его не перенимали. Скажу даже больше. Двуглавый орел – это символ государства как такового, где одна голова – это оседлое, или, если можно так выразиться, «тяглое» население, а вторая – «окучивающий» его орден (орда), т. е. «служилая» аристократия (тюрки, русы).

При этом абсолютно нелепым надо считать тот взгляд, что московские правители были холуями или вассалами монгольских ханов. Они и были этими «монголами», а на самом деле – «немцами». Такими же «немцами», каким был князь Рюрик, родом, как известно, «из Немец», Романовы, выехавшие из Пруссии или Литвы, Софья Фредерика Августа Ангальт-Цербстская (будущая Екатерина II), родом из той же Пруссии (Поруссии, Порусья) – земли онемеченных русских, и т. д.

Впрочем, и западноримская версия нуждается в корректировке. По большому счету орел – это не только не византийский, но и не латинский символ. Это также и не символ имперскости, как может показаться на первый взгляд. Орел – это скорее знак княжеской (ханской) власти вообще, символ наемных дружин, поставляющих аристократию «тяглому» населению и формирующих, таким образом, государственность где бы то ни было – на Востоке или на Западе.

Другими словами – это символ воинского братства, как такового. Уже Священная Римская империя, сколоченная в том числе и норманнами – пиратами и разбойниками, являлась, по сути, таким братством, что делало использование ею данной символики совершенно естественным. То же можно сказать об Англии и Руси – явлениях того же порядка. История это совершенно точно подтверждает. «Начало широкого распространения изображений с двуглавым орлом, – отмечает С. Панасенко, – совпадает с началом походов викингов (варягов). Дружины викингов хозяйничали в Балтийском, Северном, Средиземном, Тирренском, Ионическом и Адриатическом морях, совершали набеги на Британские острова, основали колонии в Исландии и Гренландии, их корабли за несколько веков до Колумба посетили берега Америки. И в истории России немалую роль сыграли варяги Аскольд, Дир, Рюрик, Олег».

Взглядов на орла, как на символ княжеской власти вообще, придерживаются многие исследователи. При этом предлагается следующее объяснение природы этого знака, кстати, весьма правдоподобное: «Раннесредневековые одиночные изображения двуглавой птицы обнаружены не в Малой Азии, а в дружинном декоративном искусстве Балтийского субрегиона. Они свидетельствуют о существовавшем в IX–X вв. обычае принесения в жертву языческим богам птицы (ворона или петуха) и запечатлели последний этап этого культового действа. Распластанную птицу с головой, расчлененной от клюва до основания шеи, крепили к столбу или стене. Теперь остается только догадываться, какими именно религиозными воззрениями было вызвано это раздвоение головы жертвенной птицы, но, тем не менее, остается фактом признание этого изображения неперсонифицированным символом княжеской власти. Самый ранний предмет этой серии, датируемый 950—1000 гг. и имеющий явное северо– или восточноевропейское происхождение, был обнаружен на Руси в Гнездиковских курганах под Смоленском. Особое внимание следует уделить изображениям двуглавой птицы на «умбонах» южных Золотых врат собора Рождества Богородицы в Суздале, созданных в 30-е гг. XIII в. Не менее примечательны рисунок двуглавого орла на оплечье одеяния князя Ярослава Всеволодовича, отца Александра Невского, на фреске храма Спаса Нередицы 1199 г., а также изображения двуглавых орлов, покрывающих одежды святых Бориса и Глеба на фреске 1380 г. в Соборном храме Спаса Преображения Ковалевского монастыря. Распространенность изображения двуглавой птицы подтверждает и ряд памятников декоративно-прикладного искусства Великого Новгорода – знаменитая костяная подвеска XIV в. и многие другие археологические находки…

Таким образом, эмблема двуглавого орла распространилась на огромной территории от Индии и Малой Азии до Беломорья и Западной Европы. Она прочно укоренилась в народной орнаментике не только Византии и Руси, но и Запада. Отдельные правители западноевропейских и балканских стран уже в XII в. чеканили монеты с изображением двуглавого орла, а веком позже эта эмблема получила самое широкое распространение в Нидерландах, Савойе, Сербии, Румынии, Германии. Не осталась она незамеченной и тюркскими народами».

Кстати, до того, как двуглавый орел появился на печати Ивана III, он был представлен на монетах Великого князя Тверского Михаила Борисовича, брата первой жены Ивана III Марии Тверской. Это позволяет некоторым исследователям утверждать, что именно отсюда был заимствован этот символ.

Трудно расставаться с устоявшимися представлениями о «заимствованиях». На мой взгляд, более подходящим здесь является слово «воспользовался». Хотя какая-то доля истины во всем этом есть. Я имею в виду известную преемственность в употреблении герба тверскими и московскими правителями. Но ничего удивительного в этом не окажется, если представить, что Тверь, так же, как и Москва, являлась одним из птенцов гнезда ордынского. Об этом напрямую свидетельствует и ее название – Тверь, т. е. Таврия, т. е. Турция. Не исключено, что она была первым пристанищем ордынцев в северорусских землях, даже более древним, чем Москва. Кроме того, род тверских князей восходил к Владимиру II Мономаху. Присоединив в 1485 г. Тверь к московской державе, Иван III вполне мог присвоить и ее герб.

Но есть во всем этом одно «но». Род московских князей также восходил к Владимиру Мономаху. И хотя линия тверских князей была старше, московские Рюриковичи имели суверенное право на такой герб. (Если, конечно, это был герб византийских императоров, к которому восходил их род). Кроме того, есть мнение, что тверской орел сам явился подражанием московскому после появления последнего в Москве в связи с приездом Софьи.

То есть, гипотеза о заимствованиях в очередной раз терпит крах.

Сходных взглядов придерживается и С. Панасенко. Весьма логичным в его объяснении представляется невозможность копирования (заимствования) кем бы то ни было этого знака, как знака императорской власти. Его мнение о недостаточной аргументированности византийской версии уже приводилось выше. А вот что он пишет по поводу латинского варианта: «Последнее десятилетие XV века. Римский король Максимилиан I использует герб с изображением одноглавого орла. Иван III господарь всея Руси (великий князь Владимирский, Новгородский, Тверской и т. д., т. е. независимый правитель), заимствует у него герб с изображением двуглавого орла – символ титула– должности императора Священной Римской империи, которого тот не имеет, неизвестно, когда получит (точнее через три года после смерти Ивана III) и будет пользоваться пожизненно, но не сможет передать по наследству без ведома римского папы и совета курфюрстов! Ситуация более чем нелепая. Добавим сюда значительные религиозные противоречия двух стран, а также традиционный, «особый» путь развития Руси и «германскую» версию можно похоронить рядом с «византийской».

Немаловажно также, что герб этот использовало в своей символике множество государств, недостаточно значительных для того, чтобы можно было рассматривать эти их действия в качестве претензий на имперский статус.

Таким образом, версия об орле, как символе княжеской власти, т. е. власти предводителя военного братства, коим и были монголо-татары, представляется наиболее правдоподобной.

 

4.3. Еще раз о причинах «Великого западного похода»

Массу загадок содержит так называемый «Великий западный поход» монголов, или поход «к последнему морю». Его объяснения не выдерживают критики. «Месть половцам», «поиск новых пастбищ», «выполнение завета Чингисхана» – все это больше похоже на гадание на кофейной гуще, чем на серьезный анализ. А все потому, что сама история фантастична. Какая история, такие и объяснения. Не было никакого «последнего моря», как не было и тысячекилометрового, молниеносного броска на запад. А вот сам поход был, и теперь становится ясным, кого и куда. Осталось лишь до конца разобраться с причинами.

Причины же кроются, конечно, не в союзе половцев с меркитами – похитителями жены Чингисхана. Хан Котян, из-за которого монголы, собственно, и вторглись в Венгрию, не водил с ними дружбы. Он даже в тех местах никогда не был. Отчего же такая нелюбовь к нему татар? Сейчас модно находить всевозможные аналогии между казахами и кыпчаками, отмечать чуть ли не на государственном уровне в Венгрии и Казахстане дату перехода Котяна в Венгрию. Считается, что он прибыл туда с 40-тысячной ордой, спасаясь от монголов. Ну, нельзя же так буквально все воспринимать! Исход кипчаков из казахских степей – это дань исторической традиции и только. На самом деле этот «Казахстан», т. е. стан казаков, находился у венгров под боком, в Кумании, откуда и сбежала орда Котяна, недовольная тевтонским давлением. Нет абсолютно никаких свидетельств пребывания кыпчаков Котяна в казахских степях и бегства их оттуда в королевство. Казахи и венгерские куманы, по большому счету, конечно же связаны общей родиной, Полем, и даже некоторыми эпизодами истории, но вряд ли Котяна можно считать казахом.

Историки просто перепутали Семиречье (землю настоящих казахов) с Семиградьем (Трансильванией).

Но хотя столь наивное объяснение (месть половцам) уже мало кого устраивает, за него до сих пор цепляются, как утопающие за соломинку. Иногда при этом и вовсе вдаются в экзотику. Так некто Юрченко полагает, что разорение Венгрии было связано с тем, что Котян мог быть родственником Теркен-хатун, матери хорезмшаха Мухаммеда ибн Текеша – злейшего врага монголов.

Нелепей ничего не придумаешь. Причины здесь несоразмерны следствиям.

И, тем не менее, половцы во всем этом замешаны. Только не жаждой мести объясняются действия монголов в Европе, а вполне рациональными мотивами. И Котян прибыл-таки в Венгрию с воинством. Только не из казахского «далека», а, как я уже сказал, из Кумании венгерской, куда вторглись тевтонцы с целью христианизации язычников и построения на этих землях орденского государства.

Может возникнуть вопрос: ведь это венгры пригласили тевтонцев для искоренения язычества в Кумании. С чего бы это им вдруг понадобилось защищать этих самых «язычников» от тевтонцев?

Все становится на свои места, если вспомнить, кем на самом деле являлись половцы. А были они «людьми Поля», т. е. наемниками, «ратными» людьми. И ничем другим, кроме умения воевать, они не отличались. Вот тевтонцы и навербовали из них сторонников для того, чтобы истребить особо упорных в язычестве.

Возможно, такими «упорными» оказались и куманы Котяна. «Почему же монголы, – вопрошает Р.Ю. Почекаев, – поначалу всеми силами старались расправиться с кипчаками, которые впоследствии стали одним из самых значительных народов Улуса Джучи? Следует принять во внимание, что кипчаки составляли не единый народ, а совокупность многочисленных племен, не связанных друг с другом ничем, кроме, возможно, языка, и к тому же нередко враждовавших между собой. И если одни из этих племен стали смертельными врагами монголов, то другие, напротив, могли стать (и становились) их союзниками, а впоследствии – подданными Бату».

Очень здравая мысль. Особенно насчет кипчаков, не являющихся этносом. Остался всего один шаг, чтобы прийти к пониманию того, что половцы – это военное сообщество (товарищество), а не племя, или, как их еще называют, союз племен, и, следовательно, ненависть монголов к сибирским половцам никак не может быть причиной их нападения на половцев приазовских и северокавказских. Перебить половцев на самом деле означало – перебить всех наемников, что немыслимо и невыполнимо. К тому же само монгольское воинство состояло из тех же «людей Поля» – наемников.

Что же касается половцев Котяна, то у монголов были вполне определенные причины для их преследования. И причины эти крылись не в мифическом эпизоде борьбы с какими-то меркитами, а во вполне реальной истории освоения венгерских земель Немецким орденом.

Вот как все происходило в действительности.

Вспомним, королевскую «Золотую буллу» 1222 года. Она подарила военному сословию Венгрии – сервиентам, некоторые «вольности». Но правильно ли будет говорить о венгерских войсках того времени, как о военном сословии? Видимо, не совсем, ибо к тому времени оно еще не сформировалось. Иначе, зачем королю было приглашать крестоносцев для урезонивания куманов? Видимо, собственных сил для этого не хватало.

Но и тевтонцы, как оказалось, – не выход. Слишком уж рьяно они взялись за дело. Да и цель пребывания в Трансильвании виделась им несколько иначе, нежели королю. Под видом борьбы с куманами они стали строить на венгерских землях независимое орденское государство. Кому это могло понравиться?

Вот и стал король, руководствуясь опытом тевтонцев, и в «пику» им, создавать регулярную армию. Сделать это можно было лишь на базе куманов – профессиональных солдат. Именно куманы были основными поставщиками воинов не только на арабский Восток, но и в Европу.

То есть ситуация коренным образом изменилась: если Андрей II стремился использовать тевтонцев против куманов и лишь в конце своего правления стал использовать куманов для борьбы с обнаглевшими рыцарями, то его преемник Бела IV только этим и занимался.

Одним из этапов борьбы с засильем тевтонцев как раз и стала «Золотая Булла», документ, делающий куманов и других сервиентов привилегированным сословием, при условии несения ими постоянной военной службы. Куманы превращались из «вольных» в «служилых» людей. Собственно говоря, это то же, что предпринял Стефан Баторий по отношению к казакам: записал их в реестр и наделил привилегиями. (Еще одно подтверждение правила: чтобы уничтожить оппозицию, надо ее возглавить).

Однако следовало проделать все это раньше. Тогда бы и рыцари не понадобились. Теперь же действия короля вступили в противоречие с намерениями папства и Ордена. И вот мы видим, что на горизонте замаячили «татары».

Впрочем, какие там «татары»! Даже согласно традиционной истории, они сражались в это время с аланами на Кавказе и никакой угрозы для Венгрии не представляли. Конечно же, это рыцари, обнаружив со стороны Андрея II противодействие, решили его попугать. В тот раз король пошел на попятный. Со стороны же все выглядело так, будто он решил помириться и объединиться с тевтонцами перед лицом «татарской угрозы». Даже позволил им своей новой хартией то, чего раньше не позволял: строить каменные замки вместо деревянных. «К тому же, – пишет Анри Богдан, – тевтонские рыцари получали новые привилегии относительно добычи соли и эксплуатации горных выработок в долине Олта и освобождались от таможенной пошлины при пересечении страны сикулов и «земли валахов». Наконец, новая хартия закрепляла за Тевтонским орденом право чеканить монеты».

Но вот наступил 1241 год. «Монголы», будучи изгнанными из Венгрии, исколесили все Дикое Поле, создали Золотую Орду, заложили основы Московии. Однако и о венгерских делах не забыли. Трансильвания должна была стать римской провинцией, а Латинская империя – расшириться за ее счет.

Вот и повод подвернулся подходящий. Хан Котян, (судя по фамилии – молдаванин, а вовсе не казахский беженец), решил передаться венграм. Котян – один из наиболее последовательных врагов тевтонцев: он сражался с ними еще на Калке. В 1239 году он сблизился с венграми, выдав замуж за Иштвана, сына Белы IV, свою дочь. (Видать, не такие уж «холопы и конюхи» были эти половцы, если роднились с королями!) Бела IV принял Котяна к себе на службу.

Усиление Венгрии за счет 40-тысячной команды Котяна Сутоевича не на шутку встревожило тевтонцев, а, значит, и Рим. Это было серьезным препятствием на пути к расширению империи. Не зря же император густо заселял Венгрию своими подопечными сицилийцами (секлерами, секелями) и саксонцами, а папа – венецианскими гвельфами. Вот и появилось грозное письмо Угедэя (так и хочется перевести это имя словом «угадай») к королю с требованием изгнать куманов из Венгрии. То есть не в «мести половцам» дело, а в антиримской политике Белы IV. Борьба гвельфов с гиббелинами тоже ни при чем: усиление Венгрии и, соответственно, ослабление позиций Римской империи на Востоке, было не выгодно как папе, так и императору. Поэтому ни один из них и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь венграм. Более того, они активно занимались своими внутриимперскими разборками. В то время, когда монголы рыскали вблизи германских границ, – а их отдельным отрядам после битвы при Лигнице в апреле 1241 г. удалось продвинуться до Мейсена, – Фридрих II преспокойно расправлялся с гвельфскими городами. В это самое время им была взята Равенна, предпринята восьмимесячная осада Фаэнцы. Эти дела были настолько «неотложными», что император даже не счел нужным откликнуться на предложение Белы IV, метавшегося в поисках союзников, взять в лен его государство в обмен на военную помощь.

Такое поведение может быть характерно только для человека, прекрасно знающего о целях «монголов» и их одобряющего. Таким человеком мог быть только их патрон. Но мы-то знаем, что Фридрих был патроном Немецкого ордена, а не каких-то там «монголов». А еще мы знаем, что именно он, император Священной Римской империи германской нации, а не какой-то там «монгольский» хан, был заинтересован в разделе Венгрии и расширении империи за ее счет.

Разве не смешно после всего этого думать, что Венгрия привлекала монголов как источник тучных пастбищ для скота?

 

4.4. Папский «иностранный легион»

Но может быть папа предпринял что-то для предотвращения монгольской угрозы? Отнюдь. Вот чем он занимался в это время: «Григорий IX лихорадочно трудился над тем, чтобы на Пасху 1241 г. созвать в Риме вселенский (т. е. всеевропейский) церковный собор, который должен был низложить императора, в раздражении заканчивающего осаду Фаэнцы, задевавшую его престиж».

Примерно тем же занимался и непосредственный руководитель германского государства – регент 13-летнего немецкого короля, подшефный папы: «Регент, архиепископ Зигфрид Майнцский, как раз собирался в услужение папе раздуть новую гражданскую войну. Не обращая внимания на монгольскую угрозу, он объединился со своим кельнским собратом, Конрадом фон Хохштаденом, чтобы бороться против императора».

Нет, папа, конечно, шумел, носился с идеей единого всеевропейского антимонгольского фронта, и даже как будто заинтересовал этим французского короля Людовика IX Святого. Но дальше этого дело не пошло. Внутриимперские разборки были для него важнее. «Сначала папа недооценивал грозящую с Востока опасность, он считал ее чем-то вроде отвлекающего маневра Фридриха II, потом, правда, приказал читать проповеди о крестовом походе против монголов, но в основном продолжал неустанно трудиться над решением своей основной задачи: низложения императора на римском соборе».

Как видно, и папе задачи монголов были ясны и вполне совпадали с его собственными. По отношению к королевству в полной мере был применен принцип divide et impera. Не будучи частью Священной Римской империи, Венгрия в политике занимала самостоятельную позицию. Ее, поэтому, следовало «проглотить», а без Валахии и Трансильвании это сделать было бы легче. Да и в вопросах веры она должна была стать сговорчивее. Ведь не секрет, что ее католическая ориентация в этот период была еще очень нетвердой.

Таким образом, Венгрия была обречена. Белу IV следовало наказать за его грехи (принятие куманов на службу) и за грехи его отца: изгнание крестоносцев и вывод Трансильвании с Валахией из-под опеки Рима. Впрочем, изгнанием тевтонцев непосредственно занимался он сам, тогда как его отец в большинстве случаев колебался между желанием угодить высокопоставленной родне его немецкой жены Гертруды и стремлением избавиться от ненавистного ордена, который эту родню как раз и представлял. Так что Бела IV должен был пенять скорее на самого себя: он в конфликте с орденом действовал без колебаний.

Как бы то ни было, королевство осталось один на один с агрессором и уже сам факт неоказания ему помощи со стороны империи хотя бы косвенно свидетельствует об имперском происхождении «монголов». Вряд ли папа с императором были бы так спокойны, не будь «монголы» их детищем. Но, может быть, они оказывали помощь другим государствам Восточной Европы, испытавшим на себе ужасы «монгольского» нашествия? Ведь были же какие-то совместные выступления против захватчиков? Но нет. Все сообщения о такой «помощи» на поверку оказываются ложными.

Матвей Меховский в трактате «О двух Сарматиях» упоминает, например, об участии отряда тевтонцев во главе с прусским магистром Помпо де Гостерно (Поппо фон Остерна) в битве при Лигнице 9 апреля 1241 г. Ссылаясь на этот «факт», войско князя Силезии и Верхней Польши Генриха II Благочестивого, выступившего против «монголов», часто называют польско-немецким. Якобы «магистр крестоносцев из Пруссии со многими замечательными воинами» в этой битве погиб. Указано даже место захоронения: монастырь св. Иакова в Брацлаве.

Но вот, что пишет Юрген Сарновский в статье «Тевтонский орден и монгольская угроза»: «Согласно поздней традиции, контингент тевтонских рыцарей, возглавленный прусским или даже великим магистром Поппо фон Остерна (Poppo von Osterna), участвовал в этом сражении, причем указывалось, что тевтонский военачальник был убит и похоронен вместе с герцогом Генрихом.

Вместе с тем Поппо только в 1244 г. стал магистром Пруссии и ок.1253 г. – великим магистром Тевтонского ордена. Современные битве источники не упоминают об участии в ней рыцарей дома св. Марии. С другой стороны, нам известно о тамплиерах, погибших во время сражения, поэтому также представляется вполне возможным наличие небольшого отряда тевтонских рыцарей в армии Генриха II».

То есть участие тевтонцев на стороне Генриха можно только допустить. Причем, допустить, лишь основываясь на сведениях об участии в этой битве тамплиеров. И сам по себе это не очень весомый аргумент, а если добавить к этому сомнительность этих сведений, то он вообще перестанет быть аргументом.

Оценим же трезво возможность выступления тамплиеров на польской стороне. Речь об этом идет в письме магистра тамплиеров Понса де Обона французскому королю Людовику Святому.

Вот полный текст письма: «Моему высокому господину королю, милостию Божиею королю Франции, Понс из Обона, магистр ордена тамплиеров во Франции, привет, с готовностью быть в воле вашей во всем, с почтением и во славу Господа. Известия о татарах, как мы их слышали от братьев наших из Полонии, пришедших в капитул. Доводим до сведения вашего Величества, что татары разорили и опустошили землю, принадлежавшую Генриху, герцогу Полонии, а его самого, вместе со многими баронами, и шестерых из наших братьев, трех рыцарей, двух служителей и пятьсот наших людей умертвили; а трое из наших братьев, которых мы хорошо знаем, спаслись. Затем они опустошили всю Венгерскую землю и Богемскую; после чего они разделились на три отряда, из коих один находится в Венгрии, другой в Богемии, а третий в Австрии. И разрушили они две лучших башни и три поселения, какие мы имели в Полонии; а все, что мы имели в Богемии и Моравии, они разрушили совершенно. И мы опасаемся, как бы то же не случилось в немецких землях. И знайте, что король Венгрии и король Богемии и два сына герцога Полонии и патриарх Аквилеи с великим множеством людей не осмелились атаковать даже один из их трех отрядов. И знайте, что все бароны Германии, и сам император, и все духовенство, и все благочестивые люди, монахи и обращенные приняли крест; якобины и младшие братья [всюду] до самой Венгрии приняли крест, чтобы идти против татар. И если случится, как нам говорили наши братья, что, по соизволению Божию, [все] эти будут побеждены, то до самой вашей земли не найдется никого, кто бы мог им [татарам] противостоять».

Сам текст письма нареканий не вызывает. Сомнения порождает его неверная датировка. Сохранился он в «Анонимной хронике королей Франции», где датирован 1236 годом, тогда как описанные в нем события произошли не ранее 1241 года. Кроме того, он написан не самим Понсом де Обоном, а неким анонимом, что еще более сгущает туман.

Из-за всего этого подлинность письма многими экспертами подвергается сомнению.

Короче говоря, ни тевтонцев, ни тамплиеров на поле брани при Лигнице не было. Их участие в битве, запечатленное на картинах, посвященных данному событию (рис. 30), – либо ложь самого Меховского, либо услуга компиляторов, пытавшихся задним числом оправдать преступное бездействие руководства империи. Полякам, так же как чуть позже венграм, пришлось выкручиваться самим. Характерно, что обе эти страны практически по одной и той же схеме потеряли части своих территорий в конфликте с папой и «монголами». Это не может быть простым совпадением. Видимо, не случайно империя оставила их один на один с последними. И не факт, что «монголы» от этого ничего не выиграли. Так можно считать лишь при условии их азиатского происхождения. Если же «монголы» – проводники латинского влияния на востоке Европы, то их выигрыш налицо: это обособление части Венгрии и построение орденского государства в Пруссии.

Видать, плохо венгры с поляками служили папе. За то и были наказаны.

Рис. 30. Такой представляется битва при Лигнице современному художнику. Но вряд ли противоборствующие стороны столь различались внешним видом. Ведь обе они представляли обитателей Поля

То, что «монголы» никакие не азиаты, обнаруживается и на последнем этапе Западного похода. Как известно, после поражения на реке Шайо Бела IV бросился наутек. Вначале он помчался на север, к польской границе, но, не доезжая до нее, повернул к западу и оказался в Австрии, во владениях герцога Фридриха Бабенберга. Последний был давним врагом венгров. Воспользовавшись моментом, он предъявил Беле счет на 7—10 тыс. марок, которые он, якобы, уплатил венграм, стоявшим в 1235 г. под Веной.

Поскольку денег у Белы не нашлось, ему пришлось заложить три венгерских комитата – Мозон (Визельбург), Шопрон (Эдельбург) и Лочманд (Лутцманнбург). Не удовлетворившись этим, Фридрих захватил еще два комитата – Пресбург и Рааб. Правда, надолго он там не задержался: местное население перебило австрийские гарнизоны, восстановив прежний порядок.

Этот мимолетный эпизод дает реальное представление о позиции империи и папства по отношению к Венгрии. Никакого союза между ними и в помине не было, как бы не пытались изобразить дело таким образом средневековые хронисты.

Между империей и Венгрией, еще недавно колебавшейся в выборе между православием и католичеством, шла нешуточная война. Уже одно то, что восточным форпостом западноевропейской цивилизации считалась Австрия, о чем свидетельствует само ее название – Остер-рейх, т. е. Восточный рейх (Восточная марка, пограничье), говорило о принадлежности Венгрии в глазах имперцев к миру кочевых «неполноценных» культур, находящихся по восточную сторону австрийской, т. е. имперской, границы. Были или нет в то время венгры «полноценными» католиками – это вопрос предпочтений, но то что они были недавними кочевниками, «тюрками» – это факт. Об этом говорит само название Венгрии – Хунгари, являющееся названием сообщества степных кавалеристов кунов (хонов, хуннов, гуннов), от набегов которых длительное время страдали Европа и Византия. Принятие этими кочевниками христианства, возложение короны на голову их вождя Иштвана I Святого папой Сильвестром II, не сделало их частью империи. Это было лишь уступкой Западу после поражения при Лехе (близ Аугсбурга), нанесенного венграм германским императором Оттоном Великим в 955 г. и во многом носило формальный характер.

Имперцы продолжали считать венгров «гуннами», степными варварами. Вот и старались откусить от их страны кусок пожирнее.

С паршивой овцы – хоть шерсти клок. И никакая «христианская солидарность» не была тому препятствием. Эпизод с притязаниями Бабенберга – яркий пример. К тому же – не единичный. Известно о постоянной грызне этих маркграфов, затем – герцогов, с королевством, в результате которой Фридрих, последний из этой династии, и погиб в 1246 г. Даже нападение «монголов» не стало этой грызне помехой.

Нелепо и по-фарисейски на данном фоне выглядят письма папы и императора с призывами о помощи венграм и об организации крестового похода против агрессора. Либо они имели целью отвести подозрения от ордена, либо были подложными. Австрия – форпост империи, и ее действия не могли осуществляться без одобрения, тайного или явного, первых лиц этой империи.

Картину дополняет отношение к указанным событиям еще одной соседки Венгрии – Венеции. Вместо того, чтоб хотя бы выразить солидарность с королевством в его нелегкой борьбе с «людоедами», венецианцы фактически заняли сторону последних. Венецианский дож и хронист XIV в. Андреа Дандоло писал: «Лишь принимая во внимание христианскую веру, венецианцы не причинили тогда королю вреда, хотя очень многое могли против него предпринять».

С точки зрения традиционной истории эту фразу понять невозможно.

Но если вспомнить, что Венеция еще до занятия тевтонцами Трансильвании служила второй (после резиденции гроссмейстера в Акре) штаб-квартирой ордена, то она получает объяснение. Ведь это значит, что орден имел в лице венецианцев многочисленных сторонников, а Бела IV – многочисленных врагов!

Вдумайтесь только: никогда бы этот Дандоло не произнес ничего подобного, если бы на венгров действительно напали жестокие азиаты монголо-татары!

К выводу о местном происхождении оных подталкивают и другие детали погони за Белой. Собственно говоря, факт этой погони уже сам по себе вызывает недоумение и необъясним в рамках традиционных подходов. С чего бы это пришельцам из далекого Забайкалья вдруг понадобилось так упорно преследовать европейского монарха? А то, что именно Бела и королевство были целью № 1 в походе «к последнему морю» не вызывает никаких сомнений. Ведь Венгрия в результате этого похода пострадала больше всех: она была подвергнута невиданному разорению. О подготовке татар именно к походу на Венгрию говорит и сообщение венгерского монаха Юлиана.

Очевидно, и сама погоня была бы невозможна, не будь «татары» местного происхождения. Каким образом пришельцы могли узнать о маршруте передвижения короля, если бы не имели в этих краях многочисленных сторонников? Но откуда им взяться у дальневосточных завоевателей?

Напомню некоторые детали этой погони. Из Австрии, где Бела потерпел унижения от австрийского герцога, он спешно направился обратно в Венгрию собирать войско. Оттуда его маршрут пролег к адриатическому побережью, где Бела обретался чуть ли не до конца 1241 г. В конце концов, посчитав это место наиболее безопасным, он удалился вместе со всей семьей на один из островов Адриатического моря – Трау (близ Спалато).

По следу короля направился со своим корпусом Кадан. И вот что удивительно: подойдя к Адриатическому побережью, Кадан начал с осады Загреба, где действительно незадолго до этого останавливался король! После взятия Загреба Кадан двинулся далее за королем и опять на удивление быстро вычислил его местопребывание в районе Сплита (Спалато). Здесь он начал штурм замка Клис (в 9 км от Спалато). И опять в точку! Оттуда только что выехал король! Каким-то непостижимым образом узнав об этом, Кадан снял осаду. И вот уже «монголы» стоят на побережье, вблизи Трау. Этот конечный пункт маршрута короля также стал им известен. Но средства для переправы на остров уничтожены и Кадану ничего не остается, как повернуть назад. Еще какое-то время побыв вблизи Трау и убедившись, что попасть на остров невозможно, Кадан покидает эти места.

Спрашивается, как можно было все это осуществить, не имея многочисленных приверженцев среди местного населения и не зная местности?

 

4.5. К вопросу о составе монгольского войска

Еще одним свидетельством европейского происхождения монголов является состав их войска. Он до мелочей совпадает с составом армии тевтонцев. То же можно сказать и о кадровой политике орды. А если и есть здесь какие-то различия, то надо иметь в виду, что целые поколения историков трудились над их созданием, придавая ордену налет «азиатчины».

Практика использования монголами покоренных народов в своей армии широко известна. В «Великой хронике» Матвея Парижского приводятся слова русского епископа Петра, бежавшего от татар в Европу: «Они довольно хорошо соблюдают договоры с теми, кто сразу им сдается и обращается в невольника; они берут себе из них отборных воинов, которых всегда в сражениях выставляют вперед».

О том же пишет венгерский монах Юлиан: «Во всех завоеванных царствах они без промедления убивают князей и вельмож, которые внушают опасения, что когда-нибудь могут оказать какое-либо сопротивление. Годных для битвы воинов и поселян они, вооруживши, посылают против воли в бой вперед себя».

Но не все из местных воинов, задействованных монголами, были пленными. Многие из них переходили на их сторону добровольно, причем, целыми отрядами. Известно, например, о булгарских вождях Баяне и Джику, изъявивших монголам покорность. Так же легко влились в состав монгольского войска остатки орд половецких ханов Юрия Кончаковича и Даниила Кобяковича, разбитых на Северном Кавказе в 1222 г. Такие бойцы были, скорее наемниками и место их в монгольской армии было соответствующим. Вряд ли они использовались в передних шеренгах атакующих и на тяжелых осадных работах в качестве «хашара», т. е. осадной толпы. И служить монголам они готовы были верой и правдой, чего нельзя было ожидать от пленных. В противном случае войско татар не обладало бы той сплоченностью, о которой в унисон говорят все исследователи.

Но ведь то же самое было установлено и в отношении Тевтонского ордена! Тот тоже, в отличие от других орденов, широко опирался на местное население.

Русских в рядах монголов тоже хватало. Вот что пишет Рашид ад-Дин в своем «Сборнике летописей»: «То, что прибавилось в это последнее время, состоит из войск русских, черкесов, кипчаков, маджаров и прочих, которые присоединены к ним». Русскими, очевидно, являлись и «лжехристиане» (т. е. православные) Матвея Парижского из его «Великой хроники», замеченные среди татар. О том же сообщает и венгерский хронист Рогериус, побывавший у татар в плену. По его словам, при осаде одного из венгерских городов, он «был окружен множеством плененных русских, куманов, венгров и меньшим числом татар».

Есть сведения об участии в татарских набегах галицко-волынских князей. Согласно «Великой Польской хронике» союзниками татар Бурундая при осаде польского Сандомира в 1259 г. были родственники Даниила Галицкого: брат Василько и сыновья – Лев и Роман. Вот как описываются данные события: «В упомянутом выше году перед праздником св. Андрея [во искупление] грехов христиан в Сандомирскую землю вторглись татары с пруссами, русскими, куманами и другими народами и безобразно ее разорили грабежами, поджогами и убийствами. И зная, что большое множество людей со своим имуществом прибыло в Сандомирскую крепость, окружили ее, непрерывно штурмуя. Русские же князья – Василько, брат русского короля Даниила, а также упомянутые сыновья – Лев и Роман, видя, что осада затягивается, задумали окружить жителей крепости обманным путем. Обеспечив безопасность, [они] сошлись с жителями крепости, убеждая их просить у татар заверений безопасности, и сдать им крепость и имущество, находившееся в ней, чтобы татары даровали им жизнь. Жители крепости, предпочитая [свою] жизнь [спасению] самой крепости и имущества и надеясь сохранить жизнь так, как было указано выше, обманутые советом указанных князей, будто бы они смогут уйти свободными, не беспокоясь о жизни и о своих женах, получили от татар и указанных князей твердое обещание [и] открыли ворота. Они оставили в крепости все имущество и безоружные вышли из нее. Увидев их, татары набросились на них, как волки на овец, проливая огромное количество крови невинных людей, так что разлившиеся потоки крови, стекая в Вислу, вызвали ее наводнение. И когда они устали в своей ярости, они остальных мужей, как стадо свиней, столкнув в реку Вислу, потопили. Молодых же женщин, красивых девушек и юношей увели с собой пленными…» и т. д., и т. п.

Правда, сообщение это не во всех деталях безупречно. Возражения вызывает факт участия в данных событиях Романа Галицкого. По некоторым сведениям за год до них этот правитель попал в плен к литовскому князю Войшелку и, возможно, погиб. Но в остальном эти данные, скорее всего, достоверны, ибо соответствуют исторической картине того времени.

Как бы то ни было, а роль русских в «монголо-татарском» нашествии еще до конца не оценена. Но уже сейчас можно сказать, что она не сводится к нескольким упомянутым здесь эпизодам. Можно было бы сказать еще о русском перебежчике от монголов к венграм накануне битвы на реке Шайо, о чем сообщил Фома Сплитский, о криках «бегите!», «бегите!» на русском языке, которыми монголы спровоцировали бегство поляков с поля битвы при Лигнице (Матвей Меховский), и о массе других фактов подобного рода. Но это не приблизит нас к истине. Напротив, погрязнув в деталях, можно не увидеть главного: русские не служили в войске «монголо-татар» – они этим войском и были. Ибо «русские» – гораздо более широкое понятие, нежели жители Киевской или какой-либо другой Руси.

Речь идет об обитателях тюркского Поля, о воинских братствах, поставленных в данном случае на службу Латинской империи.

А вот еще одна категория союзников татар – «болховские княжата», упоминаемые в Ипатьевской летописи. Правда, упоминаются они не в качестве воинов, а в качестве поставщиков продовольствия и фуража для монголов во время Западного похода: «Оставили их татарове, да им орют пшеницю и проса».

При определении местонахождения этих «княжат» исследователи обычно ограничиваются расплывчатой формулировкой: Юго-Западная Русь, Побужье.

Р.П. Храпачевский называет в числе «болоховских» городов Деревин и Губин.

Но вот, что интересно. В тех же местах или поблизости от них обитали до боли знакомые всем валахи – будущие румыны и молдаване. Уж не о них ли идет речь? Тем более что валашские владетели неминуемо должны были оказаться в подчинении у тевтонов при заселении последними Трансильвании. Зачем изобретать велосипед и придумывать для «княжат» русскую «прописку», если есть на их роль готовые кандидатуры? (Впрочем, они, конечно, русские, эти валахи, только не в современном, узком, понимании этого слова.)

И опять мы приходим к мысли о тождестве «монголов» и тевтонов.

К этому же выводу можно прийти и наблюдая военную тактику монголов, считающуюся уникальной. Я имею в виду их склонность к проведению военных операций в зимнее время, когда появляется возможность быстро передвигаться по замерзшим рекам. Эта тактика была использована «монголами» во время завоевания Руси.

Ничего оригинального в этом на самом деле не было. О широком использовании этой практики тевтонцами сообщает Анри Богдан: «Военная кампания против Пруссии началась в конце 1233 г.; военные действия велись Тевтонским орденом, как правило, в холодное время года: суровый климат позволял армии спокойно форсировать реки и речушки, скованные толстым льдом, что давало возможность застать противника врасплох».

Что же касается состава монгольского войска, то обычно включают в него половцев, русских, маджар (венгров), валахов, черкесов. Ну, и, конечно, татар. Впрочем, именем «татар» зачастую прикрывались те же половцы с русскими и черкесами. А «черкесы» – это, конечно же черкасы, т. е. казаки.

Выше уже отмечалось, что тот же состав был и у Тевтонского ордена в его балканской эпопее.

Да, чуть не забыл. В монгольском войске обнаружился как минимум один крестоносец. Я уже упоминал об этом выше. Это английский тамплиер Питер, взятый в плен чехами при осаде монголами чешского Оломоуца. Сведения об этом имеются у Л.Н. Гумилева и Е.П. Савельева. Согласно чешским сказаниям, воеводой, взявшим в плен рыцаря-ренегата, был некий Ярослав из Штернберка. Еще одним подвигом этого Ярослава в том же сражении стало убийство хана Пайдара (Петы). Некоторым это дало повод утверждать, что Пайдар-Пета и тамплиер Питер – одно лицо. Видимо, на основании того, что Питер, так же как и Пета, был военачальником у монголов. Большая бомба была бы подложена под традиционное монголоведение в случае, если бы это оказалось правдой. Только представьте себе: потомок Чингисхана, – а Пета был сыном Чагатая, т. е. внуком Чингисхана, – по происхождению англичанин!

Беда в том, что данные эти восходят к чешской Краледворской рукописи, которая по части своей подлинности вызывает сомнения. Хотя само по себе сообщение правдоподобно. И не только потому, что соответствует изложенной здесь концепции. Трудно представить, что факт, не укладывающийся в контекст европейских представлений о монголах, более того – разительно от них отличающийся, был просто высосан из пальца. Отрадно, что традиционной истории не удалось обойти вниманием сообщение, хотя бы намекающее на крестоносную сущность «монголов».

Впрочем, был еще один англичанин. На этот раз о его наличии в войске монголов поведал нам некий Ивон Нарбоннский в письме к архиепископу Бордосскому. Это письмо приведено Матвеем Парижским в его «Великой хронике», достоверность которой, кажется, не ставится под сомнение. В отличие от тамплиера Питера указанный англичанин не занимал руководящих постов. Он был простым переводчиком, что, однако, не делает сообщение менее значимым. Согласно ему, в плен к правителю Далмации Кальману, младшему брату Белы IV, попал татарин, при ближайшем рассмотрении оказавшийся англичанином, осужденным на вечное изгнание из Англии.

Вот что пишет далее указанный Ивон: «Он [англичанин] от лица презреннейшего короля таттарского дважды приходил к королю Венгрии [как] посол и толмач и угрожал, предварительно приведя достаточно примеров, злодеяниями, которые они учинят, если он не отдаст себя и королевство свое в рабство таттарам. Когда же его наши государи заставили говорить правду о таттарах, он, как кажется, ничего не утаил, но приводил такие сведения, что можно было поверить и в самого дьявола».

Не правда ли, после англичан присутствие немцев в «монгольском» войске не кажется невероятным? Да и само поведение «татар» вкупе с английским происхождением их посла больше напоминает тевтонские претензии к Беле.

Теперь о численном соотношении монголов и инородцев в монгольском войске. Не мудрствуя лукаво, примем за правду сведения, приведенные Л.Н. Гумилевым. Выражая удивление по поводу странного симбиоза монголов с несторианами, составлявшими ударную иностранную силу войска, он задается вопросом: «Непонятно, почему монголы и несториане после нескольких стычек стали мирно уживаться друг с другом. Ведь монголов в армии Чингисхана было около 13 тыс., а всего она состояла из 130 тыс. Почему же 90 % храбрых воинов подчинялись 10 %, не говоря уже о вспомогательных контингентах? И не только подчинялись, но и сражались за девятибунчужное знамя до последней капли крови».

Ответить на этот вопрос не составит труда, если рассматривать его в контексте взаимоотношений между членами рыцарского ордена, т. е. взаимоотношений братьев-рыцарей со служебными братьями (сервиентами). Интерес здесь представляют в первую очередь цифры. Так вот, по Гумилеву численность монголов в общей массе их войска составляла около 10 %. Но то же самое можно сказать и о тевтонцах! По подсчетам Козюренка, на каждого рыцаря в армии Тевтонского ордена приходилось восемь полубратьев-сервиентов.

То есть «немцы» в войске ордена составляли примерно те же 10 %! Добавим к сему, что как «немцы» в «ордене», так и «монголы» в «орде», представляли собой командный состав войска.

А еще отметим такую особенность. Набирались сервиенты из местного населения балкано-причерноморского региона, а оно было несторианским (арианским) по вероисповеданию. А если вспомнить, что населением этим были по преимуществу куманы, т. е. те же половцы, из которых состояло и монгольское войско, то аналогия будет полной. Куманов (всадников) можно еще назвать казаками, поскольку название последних также означает «всадник» (eques).

 

4.6. Крещение Ярослава и другие загадки посольства Плано Карпини

Среди некоторых историков бытует мнение, что русскими воинами снабжал татар князь Ярослав Всеволодович – отец Александра Невского. Будто бы взамен он получил от Батыя ярлык на великое княжение. Этим нередко объясняется загадочный эпизод с уходом татар от Новгорода, управляемого союзным князем.

Вполне здравая мысль. Особенно, если учесть, что Ярослав, по некоторым сведениям, принял крещение от католиков. Посмотрите, как удачно все складывается: князь-католик снабжает бойцами католический же орден. Во всяком случае, в это поверить гораздо легче, нежели в историю с католическим князем, подружившимся с ханом азиатских дикарей.

Данные о «европейском выборе» Ярослава можно почерпнуть из послания папы Иннокентия IV князю Александру Невскому от 23 января 1248 г. Вот некоторые фрагменты из него: «Благородному мужу Александру, герцогу Суздальскому, Иннокентий епископ, раб рабов Божиих. Отец грядущего века, князь мира, сеятель благочестивых помыслов, Спаситель наш Господь Иисус Христос окропил росою своего благословения дух родителя твоего, светлой памяти Ярослава и, с дивной щедростью явив ему милость познать себя, уготовил ему дорогу в пустыне, которая привела его к яслям господним, подобно овце, долго блуждавшей в пустыне. Ибо, как стало нам известно из сообщения возлюбленного сына, брата Иоанна де Плано Карпини из ордена Миноритов, поверенного нашего, отправленного к народу татарскому, отец твой, страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата, в присутствии Емера, военного советника. И вскоре бы о том проведали все люди, если бы смерть столь неожиданно и счастливо не вырвала его из жизни…

…Итак, желая, чтобы ты, как законный наследник отца своего, подобно ему обрел блаженство, мы, вроде той женщины из Евангелия, зажегшей светильник, дабы разыскать утерянную драхму, разведываем путь, прилагая усердие и тщание, чтобы мудро привести тебя к тому же, чтобы ты смог последовать спасительной стезей по стопам своего отца, достойного подражания во все времена, и с такою же чистотою в сердце и правдивостью в уме предаться исполнению заветов и поучений Римской церкви, чтобы ты, покинув путь греха, ведущего к вечному проклятию, смиренно воссоединился с той церковью, которая тех, кто ее чтит, несомнено ведет к спасению прямой стезей своих наставлений…

…Вот о чем светлость твою просим, напоминаем и ревностно увещеваем, дабы ты матерь Римскую церковь признал и ее папе повиновался, а также со рвением поощрял твоих подданных к повиновению апостольскому престолу, чтобы вкусить тебе от неувядаемых плодов вечного блаженства. Да будет тебе ведомо, что, коль скоро пристанешь ты к людям, угодным нам, более того – Богу, тебя среди других католиков первым почитать, а о возвеличении славы твоей неусыпно радеть будем.

Ведомо, что от опасностей легче бежать, прикрывшись щитом мудрости. Потому просим тебя об особой услуге: как только проведаешь, что татарское войско на христиан поднялось, чтоб не преминул ты немедля известить об этом братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих, дабы, как только это (известие) через братьев оных дойдет до нашего сведения, мы смогли безотлагательно поразмыслить, каким образом, с помощью Божией, сим татарам мужественное сопротивление оказать.

За то же, что не пожелал ты подставить выю свою под ярмо татарских дикарей, мы будем воздавать хвалу мудрости твоей к вящей славе Господней».

Из письма можно почерпнуть и другие интересные вещи. Оно вообще производит странное впечатление. Не надо быть профессиональным историком, чтобы заметить: и текст письма, и обстановка, в которой оно попало к адресату, являются нагромождением нелепостей. Судите сами: татары, которых в письме обзывают дикарями, принимают у себя в ставке в Каракоруме своих врагов, русских князей и латинских священников, которые, ничуть не смущаясь враждебным окружением, договариваются друг с другом о борьбе с ними. Князя Ярослава тут же, в открытую, крестят в католичество, взамен, конечно же, обещая помощь в борьбе с монголами.

Но крещение в те времена означало военный союз. Неужели же «татаровя» были настолько глупыми, что не знали об этом? Какая нужда была крестить Ярослава именно в стане монголов, когда можно было сделать это по-тихому в том же Владимире? Неужели монголам неизвестно было, что папа время от времени призывал к крестовому походу против них? Неужели, наконец, они не знали, что имперцы даже названию их придали оскорбительную окраску, переделав их в «тартар», т. е. в выходцев из ада?

Сказанное остается в силе и в том случае, если Ярослав не крестился, а лишь согласился на унию.

Особенно курьезно выглядит следующий момент. Ярослава, как известно, крестили (или взяли согласие принять католичество) в 1246 г., в Карокоруме, куда он был приглашен на празднования по случаю возведения на великоханский стол Гуюка. Двумя годами позже его сыну, Александру, в ставке Бату было вручено письмо от папы, в котором шла речь о выработке плана совместных действий против татар, которые, кстати говоря, так никогда и не были предприняты. Воздавались также благодарности князю, за то, что не подставил «выю свою под ярмо татарских дикарей». А ведь «выю» эту он как раз и подставил! И сам факт того, что письмо было получено им в ставке хана, куда он приехал, чтоб в очередной раз «прогнуться», является тому подтверждением.

Почему же папа белое называет черным?

Да все правильно он говорит. Просто текст был подредактирован. Посредством вставки фраз о «татарских дикарях» и прочей ни к чему не обязывающей чепухи вроде предупреждения о выступлении татар, папство получило возможность дистанцироваться от преступлений своих подопечных, придать видимость самостоятельности их действиям.

Как бы то ни было, а в католическую ориентацию Ярослава можно поверить и без данного письма. Есть и другие аргументы в пользу этого, причем, гораздо более веские. Имеется в виду промонгольская ориентация потомков Всеволода Большое Гнездо. Если считать монголов папистами, то крестившись в католичество, Ярослав с Александром должны были стать промонгольски ориентированными, что мы и видим в действительности.

Сам факт получения Александром данного письма в стане врага выглядит уморительно. Это примерно то же самое, как если бы в ставку Гитлера прибыл посол русских, и в присутствии немцев стал читать письмо от Рузвельта или Черчилля с оскорблениями в адрес немцев и с предложением совместной с ними борьбы.

А если бы письмо попало в руки монголов?

Ничего страшного не случилось бы. Ведь монголы и были папистами. У того же Плано Карпини, который крестил Ярослава (или «выдавил» из него согласие на крещение), можно найти доказательства этого. Вот послушайте, как он описывает свои взаимоотношения с татарами во время путешествия в Каракорум в 1246 г.: «И когда в первую пятницу после дня Пепла, мы стали останавливаться на ночлег при закате солнца, на нас ужасным образом ринулись вооруженные татары, спрашивая, что мы за люди. А когда мы ответили, что мы послы господина папы, то они тотчас удалились, получив от нас кое-что из съестного. С наступлением утра, когда мы встали и подвинулись несколько вперед, нам выехали навстречу их старейшины, бывшие на заставе, спрашивая, зачем мы едем к ним и какое имеем поручение. Мы ответили им, что мы послы господина папы, который является господином и отцом христиан. Он посылает нас к царю, так и к князьям и ко всем татарам потому, что ему угодно, чтобы все христиане были друзьями татар и имели мир с ними; сверх того, он желает, чтобы татары были велики на небе перед Господом. Поэтому господин папа увещевает их как через нас, так и своей грамотой, чтобы они стали христианами и приняли веру Господа нашего Иисуса Христа, потому что иначе они не смогут спастись. Кроме того, он поручает передать им, что удивляется такому огромному избиению людей, произведенному татарами, и главным образом христиан, а преимущественно венгров, моравов и поляков, которые подвластны ему, хотя те их ничем не обидели и не пытались обидеть. И так как Господь Бог тяжко разгневался на это, то господин папа увещевает их остерегаться от этого впредь и покаяться в совершенном. Еще мы сказали, что господин папа просил, чтобы они отписали ему, что хотят делать вперед, и каково их намерение и чтобы о своем вышесказанном они ответили ему своей грамотой. Выслушал причины и поняв указанное выше, они сказали, что, касательно этих речей, хотят дать нам подводы и провожатых к Коренце и тотчас попросили даров, что мы и исполнили, ибо нам приходилось принуждение обращать в желание».

Обратите внимание: татары тотчас удаляются, узнав, что Карпини со спутниками являются посланцами папы. С чего бы это? Что помешало им просто ограбить их? Какое им дело до папы? И почему не прикончили послов, услышав папское пожелание их покаяния в преступлениях? А почему не возмутило татар совсем уже наглое предложение папы – посвятить его в свои планы?

Неужели не понятно, что речь идет об отношениях патрона со своими подопечными? Папа разговаривает с татарами, как отец с напроказившими детишками. Отчетливо видно, что подчиненные несколько вышли из-под контроля, и он пытается образумить их. Чего стоит фраза о том, что папа «удивляется такому огромному избиению людей, произведенному татарами»? Реальное возмущение так не выражают. Вообще, удивление, тем более удивление «такому огромному» количеств жертв, не есть адекватная реакция на происшедшее. Выходит, будь количество жертв меньшим, папа не удивился бы?

Вот именно. Подопечные просто перестарались, выполняя наказ патрона. Надо было только попугать венгров. Единоверцы все-таки. Хотя и новоиспеченные.

Только к таким выводам и можно прийти, читая это послание.

Отношения курии с руководством орды не всегда были безоблачными. Уже после «коронации» Гуюка наступило некоторое охлаждение. Упоенных победами монголов стала одолевать мания величия. Ответное письмо Гуюка папе, доставленное Плано Карпини в тогдашнюю столицу папства – Лион, стало демонстрацией стремления орды к выходу из-под папского влияния. Но агрессивный характер письма, угрозы в адрес католического мира, требования покорности, ни в коей мере не могут считаться свидетельством чужеродности орды по отношению к империи. Напротив, монголы в письме предстают связанными с империей неразрывными узами, а вся переписка их руководителя с главой римской церкви напоминает разговор «подельников», перетягивающих одеяло власти каждый на свою сторону.

Рискну процитировать это письмо, хотя его орфография оставляет желать лучшего. «Силою Вечного Неба (мы) Далай-хан всего великого народа; наш приказ. Это приказ, посланный великому папе, чтобы он его знал и понял. После того как держали совет в… области Karal, вы нам отравили просьбу и покорности, что было услышано от ваших послов. И если вы поступаете по словам вашим, то ты, который есть великий папа, приходите вместе сами к нашей особе, чтобы каждый приказ Ясы мы вас заставили выслушать в это самое время.

И еще. Вы сказали, что если я приму крещение, то это будет хорошо; ты умно поступил, прислав к нам прошение, но мы эту твою просьбу не поняли.

И еще. Вы послали мне такие слова: «Вы взяли всю область Majar (венгров) и Kiristan (христиан); я удивляюсь. Какая ошибка была в этом, скажите нам?» И эти твои слова мы тоже не поняли. Чингисхан и Каан послали к обоим выслушать приказ Бога. Но приказу Бога эти люди не послушались. Те, с которых ты говоришь, даже держали великий совет, они показали себя высокомерными и убили наших послов, которых мы отправили. В этих землях силою вечного Бога люди были убиты и уничтожены. Некоторые по приказу Бога спаслись, по его единой силе. Как человек может взять и убить, как он может хватать (и заточать в темницу)? Разве так ты говорить: «Я христианин, я люблю Бога, я презираю и…» каким образом ты знаешь, что Бог отпускает грехи и по своей благости жалует милосердие, как можешь ты знать его, потому что произносишь такие слова?

Силою Бога все земли, начиная от тех, где восходит солнце, и кончая теми, где заходит, пожалованы нам. Кроме приказа Бога так никто не может ничего сделать. Ныне вы должны сказать чистосердечно «мы станем вашими подданными, мы отдадим вам все свое имущество».

Ты сам во главе королей, все вместе без исключения, придите предложить нам службу и покорность. С этого времени мы будем считать вас покорившимися. И если вы не последуете приказу Бога и воспротивитесь нашим приказам, то вы станете (нашими) врагами.

Вот что Вам следует знать. А если вы поступите иначе, то разве мы знаем, что будет, одному Богу это известно».

Посмотрите, как тонко завуалирована здесь истина. Но, несмотря на все старания компиляторов, она легко угадывается. К слову сказать, текст подвергся лишь незначительной обработке. Например, во фразе «Вы взяли всю область Majar (Венгров) и Kiristan (христиан); я удивляюсь. Какая ошибка была в этом, скажите нам?» просто переставлены кавычки. На самом деле они должны были стоять после слова «удивляюсь». Сделано это было для того, чтобы приписать последующую часть фразы папе. Не сработало, однако. То, что она принадлежит Гуюку, легко угадывается из контекста. В ответ на удивление папы по поводу взятия Венгрии Гуюк вопрошает, какая в том была ошибка и пишет, что не понял причин удивления папы. Не должен был папа удивляться разорению Венгрии, как бы утверждает Гуюк. А не должен он был удивляться только в одном случае – если сам был причастен к этому.

Далее следуют оправдания Гуюка. Дескать, венгры нарушили приказ Бога, убили послов и т. д.

А с чего бы это ему оправдываться перед папой, если он был никому не подотчетным императором «великой и ужасной» Монголии? И почему это венгры должны слушать приказ монгольского бога?

Все эти «почему» легко снимаются, если утвердиться во мнении о том, что монголы были подданными папы, членами Немецкого ордена.

И еще один прокол допустили компиляторы. Не убрали упоминание о загадочной «области Karal», в которой кто-то «держал совет». «Область Karal» – это, конечно же, Венгрия в средневековых источниках и папа совет в ней точно не держал. Но если мы согласимся с тем, что совет здесь держал Гуюк, то надо будет признать и то, что ставка Гуюка находилась в Венгрии.

Мало того, надо будет признать, наконец, что «область Karal», т. е. Венгрия, и «местность Керулен», находящаяся, как полагают, в далекой Монголии – это одно и то же.

А чтобы окончательно развеять сомнения на этот счет, предлагаю читателю самому определить, где должно было находиться кладбище монгольских воинов, павших в Венгрии: в самой Венгрии, или за 7000 км от нее – в далеком Забайкалье? Правильно: в Венгрии. А вот Плано Карпини в третьей главе своего бессмертного опуса утверждал, что бродил по нему в Каракоруме!

Могу процитировать: «В их земле существуют два кладбища. Одно, на котором хоронят императоров, князей и всех вельмож, и, где бы они ни умерли, их переносят туда, если это можно удобно сделать, а вместе с ними хоронят много золота и серебра. Другое – то, на котором похоронены те, кто был убит в Венгрии, ибо там были умерщвлены многие. К этим кладбищам не дерзает подойти никто, кроме сторожей, которые приставлены там для охраны, а если кто подойдет, то его хватают, обнажают, бичуют и подвергают очень злым побоям. Поэтому мы сами по неведению вошли в пределы кладбища тех, кто был убит в Венгрии, и сторожа пошли на нас, желая перестрелять, но так как мы были послами и не знали обычая страны, то они дали нам уйти беспрепятственно».

Нужны ли к этому комментарии?

А вот еще один прокол подобного рода: «… Они [татары] давно вернулись бы в Венгрию, но прорицатели не позволяют этого». Здесь уже «прокололся» Рубрук со своими комментаторами, не убрав прямое указание на Венгрию, как прародину монголов.

Вряд ли историки традиционной ориентации смогут объяснить сказанное. Скорее всего, они ограничатся кратким «Рубрук ошибался».

Но не ошибался Рубрук. Его Венгрия и была таинственной родиной монголов, которую, слегка «поработав» с названием (Могория – Моголия), «нашли», в конце концов, на Дальнем Востоке.

Кстати, Фоменко не был неправ, произведя этноним «монгол» от греческого «мегалион», т. е. «великий». Не подлежит сомнению, что название венгров (могоры, мадьяры, маджары), послужившее основой данного этнонима, связано с латинским major («мажор», «майор»), означающим «главный», «старший», «большой» и перекликающимся по смыслу с греческим словом. Наиболее явно смысловая аналогия заметна в латинском слове magnus (великий), производном от термина major.

Между прочим, из этого следует один очень важный вывод. Его стоит коснуться хотя бы вскользь, невзирая на то, что это не имеет прямого отношения к содержанию раздела. Ведь речь идет ни больше, ни меньше, чем об истории Франции.

Я не зайду так далеко, чтобы заявить о необходимости ее пересмотра, но вот некоторые ее моменты точно нуждаются в корректировке. Имеется в виду история франкской династии мажордомов, династии, как вы, наверное, уже успели догадаться, венгерского происхождения.

И вот какие аргументы, кроме сходства названий, можно привести в пользу этого. Вспомним, что династия мажордомов именовалась еще Каролингами. Но ведь и Венгрия во многих европейских источниках называлась «Карол», т. е. «королевство»!

Теперь скажите, не слишком ли громко для новоиспеченной державы, даже не входившей в Священную Римскую империю, было назвать ее королевством?

То же самое – по поводу обозначения «мажор». Назвать венгров «главными» – не слишком ли много чести для орды каких-то заезжих гастролеров? Считается, что «мадьяр» (Magyarok) – это самоназвание венгров. Но форма и содержание данного термина слишком прозрачны, чтобы не угадать в нем латинское происхождение.

Не беда, что выводы эти хронологически не стыкуются с официальными данными. Тот факт, что от воцарения Каролингов на франкском «столе» до появления орды Арпада в Моравии и Паннонии прошло не менее 150 лет, лишь подтверждает мифичность исхода венгров из Азии. На самом деле их родина – вся Европа, а в этнических венгров они превратились лишь вследствие сужения области применения данного названия до размеров нынешней Паннонии и государства, в ней основанного.

Ясно, что при этом руководствовались теми же мотивами, что и при «зачистке» Западной Европы от русских названий.

Историки предпочитают не обращать внимание на то, что упоминания о венграх в Европе значительно старше официально декларируемого прихода их в Паннонию в IX в., чему примером может служить надпись на плите в Зальцбурге (Австрия), свидетельствующая о наличии венгров (унгаров) в войсках Одоакра под 477 г.

На мой взгляд, они делают это напрасно. Ведь это легко объясняет таинственную связь между венграми и франками, позволившую в свое время немцам подчинить Моравию.

Подтверждением этой связи может служить и происхождение германского короля Арнульфа, происки которого и привели к разрушению Великоморавской державы руками венгров. Как известно, он был родом из Карантании (Хорутани, Рутении). Его так и звали – Арнульф Каринтийский, что может указывать на его русское, т. е. варяжское, т. е. венгерское, происхождение. Это лишний раз подтверждает ранее сделанный вывод о том, что венгры – это наемная конница франков, а не какой-то особый этнос в массе других европейцев.

Кстати, насчет подчинения Моравии руками венгров. Этот факт аналогичен устранению Меровингов Каролингами и является еще одним свидетельством венгерского происхождения мажордомов. В «Моравии» в этом контексте легко угадывается «Меровия».

К разорению Моравии помимо Арнульфа приложил руку и Каролинг Людовик Немецкий (внук Карла Великого). Значит ли это, что он был венгром? Несомненно, да. Но, конечно, не в современном, этническом, смысле этого слова, а в том смысле, в котором понятие «венгр» (варанг, франк, туранк, туранец, тюрк) смыкается с понятием «немец», т. е. наемник (наймит, немет).

Считается, что франки приняли христианство в 496 г. и это христианство было католического толка. Но даже, если это и так, то религия эта несла на себе сильный отпечаток их предыдущих, арианских, взглядов. Вытекает это уже из наличия в этих взглядах идей цезарепапизма, свойственных лишь арианству и несторианству. Именно эти идеи позволяли первым франкским династам активно вмешиваться в религиозную жизнь, назначать епископов на местах из своего окружения. Например, в 511 г. на созванном Хлодвигом Орлеанском церковном соборе было принято решение о том, что ни один мирянин не может быть возведен в церковный сан без королевского разрешения. Считалось, что власть Меровингов была сама по себе сакральной и не нуждалась в папском обосновании. Признаком «священства» Меровингов считались даже их длинные волосы, остригаемые при низложении короля в знак лишения его этого «священства».

Понятно, что все это не нравилось папам, одержимым идеей единоличной власти. Вот и постигла Меровингов незавидная участь: их династия прекратилась со смертью последнего из «волосатых королей», Дагоберта II. Говорят, что смерть эта, – а произошла она в 679 г. на охоте, – была подстроена его мажордомом Эброином. Впрочем, есть и другие мнения. Согласно еще одной версии убийство спланировал мажордом Пипин Геристальский, отец Карла Мартелла, являющегося в свою очередь дедом Карла Великого.

И хотя правление Меровингов после этого продолжалось без малого еще сто лет, считается, что именно Дагоберт II был последним из династии, т. к. после него трон занимали побочные отпрыски этого рода.

Собственно говоря, все это напоминает ситуацию борьбы пап с германскими императорами дома Гогенштауфенов, династия которых прервалась столь же плачевно. Кажется даже, что истории эти написаны одним и тем же пером.

С Пипина Короткого (714–768 гг.), внука Пипина Геристальского, началось у франков правление Каролингов, поэтому правильней было бы назвать эту династию Пипинидами.

Впрочем, важно здесь другое. Сами Пипиниды были светскими правителями (управляющими) при священных королях. Они их назначали и убирали, когда те пытались перехватить инициативу в светском правлении и религиозной жизни, главными действующими лицами в которой стремились быть папы.

Т.е. Пипиниды были орудием папской власти, папскими наемниками, «венграми». Сравните это с ситуацией хазарского двоевластия – полная аналогия.

В этом контексте становится понятным происхождение имени (а на самом деле – прозвища) Пипин. Пипин, значит «папин». Что-то вроде «папенькиного сынка». Только «папа» здесь не простой, а римский. Опять же имя Беренгар (Беренгарий), широко распространенное впоследствии в Европе (Бернгард, Бернард, Бернар), носили некоторые Каролинги не случайно. Ведь они «венгры», а это имя смыкается, как уже было отмечено, со словом «варангер», т. е. варяг, т. е. венгр, т. е. наемник.

И все-таки, назвав Пипинидов Каролингами, историки интуитивно сделали правильный выбор. И вот почему. Не Пипиниды, а венгры (Карол) были основателями династии. Карл Великий тут ни при чем. Это от венгров перешло к нему это имя, а не наоборот.

И еще. Кажется невероятным, но название следующей династии – Капетингов, также отображает ее венгерские корни. Caput в переводе с латинского означает «голова», «главный». Именно так надо перевести имя основателя династии, Гуго Капета. Это имя – калька названия венгров (magyar). От этого же слова произошло звание «капитан» (нем. «гауптман», т. е. «кауптман», «капутман»; польско-украинское «гетьман»; казацкое «атаман», где «ата» с тем же смыслом производится уже из тюркского, свидетельствуя о том, что латинский и тюркский не так уж далеки друг от друга).

Т.е. майоры – это династия Каролингов, капитаны – династия Капетингов.

Сказывают, будто «Капет» произошло от «капы», что означало мантию священника. Якобы, ее любил носить этот парижский граф. Иногда же это имя возводят к названию его любимой шляпы. Но уже такой широкий разброс версий сам по себе говорит об их гипотетичности.

Сменой правящей династии в Западно-Франкском государстве, будущей Франции, достижения венгров не ограничиваются. Они стояли у истоков династии, сменившей Каролингов и в Восточно-Франкском государстве, будущей Германии. Имеется в виду Саксонская династия, первым представителем которой считается Бруно Энгернский, вождь неких «энгров» («ангров»), выделившихся вместе с «остфалами» (восточными людьми) из среды язычников-саксов. Здесь «энгры» это и есть венгры. Об этом говорит не только сходство названий, но и сам род их занятий: по преданию энгры были разбойниками. Да и о древних саксах известно то, что народ этот был далеко не мирный. Самое название их производят от названия боевого ножа. А еще известно, что территория Венгрии была для саксов как бы второй родиной: они проживали там с незапамятных времен. Это вполне отвечает букве сообщения о выделении энгров из среды саксов.

Людольфинги, как иначе называли представителей Саксонской династии, были не так лояльны к венграм, как Каролинги. Если уж быть совсем точным, они вели с ними непримиримую борьбу. А наиболее известный представитель династии, Оттон I Великий, император Священной Римской империи германской нации, даже нанес им решительное поражение в битве на реке Лех при Аугсбурге (Бавария) в 955 г. Но это вовсе не говорит об отсутствии родства между ними. Их разделила вера и европейские ценности, бывшие в то время для венгров пустым звуком.

Еще раз напомню: древние венгры и нынешние – совсем не одно и то же. Если венгры времен последних Меровингов – поставщики королей на европейские «столы», то венгры Иштвана Святого, приведшего страну в лоно католицизма, утратили это значение, превратившись в обслугу империи. В них видели лишь вчерашних «варваров». С X в. из всеевропейского воинского братства они начинают превращаться в заурядный этнос, ничем особенным себя не проявляющий. А чтобы не обуяла их гордыня по поводу славного прошлого, им придумали заурядный «сибирский исход», как и всем прочим «кочевникам».

И вот еще какой вывод можно извлечь из всего этого. Очень уж подозрительно выглядит смысловая идентичность названий французских династий. Не иначе в одно и то же время в одном и том же месте составлялись родословные. Не исключено даже, что одними и теми же руками. Руками клерков папской канцелярии.

Впрочем, все это – тема уже совсем другого, большого и отдельного разговора, к которому, надеюсь, я когда-нибудь вернусь…

 

4.7. Монгольская угроза как информационная «дубина»

Вернемся к эпизоду, описанному Ивоном Нарбоннским. Он интересен содержанием требований «короля таттарского» к Беле IV. В запугивании Белы всевозможными «злодеяниями» в случае отказа отдать королевство «татарам» есть нечто до боли знакомое. Имеется в виду ситуация, сложившаяся в Венгрии в связи с указом Андрея II о выдворении рыцарей из Семиградья. Тогда тоже понадобились «злые татары», чтобы привести короля в чувство, заставить его отменить указ и выдавить дополнительные привилегии ордену. Правда, в том случае татары были не реальными, а виртуальными.

Очевидно, что требования «монголов» к венграм, озвученные толмачом, возникли не на пустом месте. Очень уж они адресные. И связь их с претензиями папства на венгерские территории, сформулированными еще во время трансильванской эпопеи Тевтонского ордена, не кажется натяжкой. Невероятно, чтобы Венгрия стала объектом посягательств на свои земли одновременно и со стороны немцев, и со стороны «монголов». Тут уж что-либо одно. И вот в историю с притязаниями папства верится как-то больше. Монголы же эту историю лишь довели до логического завершения в 1241 г.

То есть мы сталкиваемся здесь с прецедентом информационной войны, своего рода «страшилкой», призванной склонить к союзу с империей регионы, проводящие независимую политику. Если бы «татар» не было, их следовало придумать. В данном случае придуманы и сотворены были не сами татары, и даже не их злодеяния, каковые были самыми заурядными по меркам того времени, а ореол метафизического ужаса, их окутывающий.

Из этой утки империя извлекла ряд выгод. Помимо отрыва от Венгрии огромного куска в виде Валахии и Трансильвании, отчего королевство стало более сговорчивым, были «подкорректированы» размеры Польши: подконтрольная ей Пруссия стала орденским государством. «Татары» в этом деле также сыграли немаловажную роль: Польша, как и Венгрия, стала объектом их атак в 1241 г. Видать, поляки не так уж благосклонно отнеслись к появлению крестоносцев на своих землях, как это описано в источниках. А уж после захвата последними Пруссии, ушедшую в небытие эпоху соседства со старопруссами они наверняка стали вспоминать с ностальгией.

Не исключено, что и само «приглашение» ордена в Пруссию Конрадом Мазовецким было состряпано в папской канцелярии. В это легко поверить, если вспомнить, что подобные прецеденты уже имели место. Взять хотя бы грамоту «Константинова дара», согласно которой власть (в т. ч. и светская) над западной частью Римской империи передавалась папам. В XV веке подложность этой грамоты, якобы выданной византийским императором Константином Великим римскому папе Сильвестру, доказал Лоренцо Валла. Грамота эта, по заключению исследователей, была сфабрикована в VIII веке, став основой ложных представлений о том, что европейское сообщество основано на законности и порядке.

Между прочим, разоблачение этой фальшивки вообще всю деятельность пап лишает легитимности, делая их самозванцами. Это я по поводу обвинений в адрес московских князей в присвоении ими титулов «царя» и «императора». Дескать, самозванцами они были. А кто не был?

Впрочем, фабрикация в папской канцелярии – не единственно возможный вариант появления этого «приглашения» на свет. Не исключено, что оно было продавлено с помощью шантажа все той же «татарской угрозой».

В соответствующем духе были обработаны и другие восточные территории. Имеются в виду попытки установить контроль над русскими княжествами, насадить здесь католичество. Помнится, русские летописцы под 1223 г. упоминали о неких «грехах», из-за которых пришли на Русь «народы незнаемые, проклятые моавитяне». Думается, неподчинение так называемому «апостольскому престолу», т. е. римской церкви, как раз и было одним из таких «грехов».

Попытки подчинить Русь Риму не прекращались и позже. И фактор «татарской угрозы» играл в них не последнюю роль. В качестве примера можно привести ситуацию с коронацией Даниила Галицкого. Как известно, папа Иннокентий IV предложил Даниилу корону в обмен на помощь последнего в окатоличивании западнорусских земель. Кроме короны была предложена помощь в борьбе с «татарами». То есть, так же как и в случае с Андреем Венгерским, «татарская угроза» призвана была стать для Руси и папства объединительным мотивом. Получив корону, Даниил, однако, не спешил с переходом в католичество. А после того, как в 1253–1254 гг. ему удалось нанести ряд поражений «татарам», эта идея и вовсе была забыта, что опять-таки объясняется тем, что разбитые «татары» и были папистами. Даниил разгромил тогда войска Куремсы – татарского темника, курировавшего Юго-Западную Русь. От татар были освобождены некоторые земли по Южному Бугу, часть Волыни, земли по Случи, в т. ч. Новоград-Волынский (тогда Звягель). Было разбито карательное войско Куремсы у Кременца.

«Объединительный фактор» не сработал. Тому причиной стала начавшаяся тогда дезинтеграция орды, «разброд и шатания» в ее рядах по поводу выбора веры. Орда перестала быть твердым союзником папства. Начался ее переход на «вольные хлеба». Часть орды в пределах Дикого Поля образовала казачество, из четырех других сложились Московия, Крымское, Казанское и Астраханское ханства. Дольше других название «орда» носило Крымское ханство. Здесь осели немцы орды, причем, под своим настоящим именем – «готы». Поскольку же они по совместительству были еще и татарами, то историки не придумали ничего лучше, чем назвать их «готами-тетракситами», т. е., что совершенно очевидно, татароскифами.

Впрочем, важно здесь другое: «татар», оторванных от родных европейских корней, стали бить. Перестав быть союзниками папы, они перестали быть непобедимыми. Как только папские агенты прекратили распускать молву об их могуществе и живодерских пристрастиях, сила монголов иссякла и они превратились частью в обыкновенных «всадников» (eques) – казаков (как вариант – «огузов»), а частью – в тех татар, которых мы знаем сегодня под именем крымских, казанских и астраханских.

Немаловажную роль в этом сыграло и падение Латинской империи в 1261 г. Исчез прекрасный плацдарм для вторжений ордена в Юго-Западную Русь. Именно территории Латинской империи и прилегающих к ней земель современной Румынии до 1261 г. были опорными базами «братьев», то бишь, «монголов». Иначе пришлось бы согласиться с тем, что налетчики появлялись из «ниоткуда» и исчезали в «никуда». Странно, что даже военные историки, свято уверовав в непогрешимость летописей, не попытались отыскать хоть какое-нибудь подобие плацдарма для татарских набегов.

С падением роли ордена в Поле продолжение латинского «похода на Восток» было поставлено под угрозу. И тогда папством была придумана новая «страшилка» – Миндовг (ум. в 1263 г.). Этот литовский князь, также давший согласие на окатоличивание своих земель в 1253 г. и помирившийся по этому случаю со своим давним врагом – Ливонским орденом, получил корону от папы Иннокентия IV, а вместе с ней «отмашку» на завоевание Руси. Папа заранее признал его права на завоеванные русские земли.

Но и Миндовг не оправдал надежд. Приняв католичество лишь для отвода глаз, он после присоединения к княжеству земель нынешней Белоруссии опять впал в язычество. «Крещение его было льстиво», – отмечает летописец. Другие литовские князья также не отличались постоянством: их симпатии к католицизму носили показной характер. Например, Витовт, сын Кейстута, будучи изначально язычником, чтобы получить помощь крестоносцев в борьбе с конкурентом на великокняжеский стол Ягайлой, крестился в католичество с именем Вигонда. Но, помирившись с Ягайлой в 1384, Витовт решил выйти из-под немецкой опеки и опять крестился. Теперь уже по православному обряду с именем Александр. А в 1386 г. уже в соответствии с Кревской унией Витовт опять перешел в католичество.

Несмотря на непоследовательность князей, Литве удалось существенно расшириться за счет южнорусских земель. В 1321 г. после битвы на р. Ирпень, в которой Гедимином было разбито войско киевского князя Станислава с союзниками Олегом Переяславским и Романом Брянским, в подданство к Литве перешли Киев, Переяслав, Вышгород и Канев. При Витовте Литва и вовсе «распухла» до неимоверных размеров, выйдя к берегам Черного моря.

1321 годом можно датировать закат ордена. Если быть более точным, орден, вернее – его южнорусский филиал, к тому времени стал настоящей ордой, т. е. превратился в то, что мы сейчас понимаем под этим словом. Захват Литвой территорий, контролируемых до этого «монголами», означал, что в Поле, – а Киевскую Русь надо считать частью Поля, – произошла смена приоритетов. Империя отказалась делать ставку на татар, принявших к тому времени ислам, и поставила на литовцев, хотя и были те ненадежными союзниками. Иначе нельзя объяснить то, что Литве удалось отхватить южнорусские земли практически без усилий, если, конечно, не считать стычку с киевским и другими князьями, которая, сказывают, не была особенно ожесточенной. Возможно, была подковерная договоренность с татарами или русскими о вассалитете. Но, скорей всего, брошенные империей на произвол судьбы, татары просто не смогли удержать Русь, и после некоторого сопротивления отступили в Причерноморье.

Вот, что написано об этом в «Истории Русов»: «… Гедимин князь в 1320 году, пришедши в пределы малороссийские с воинством своим литовским, соединенным с руским, состоявшим под командою воевод рускихъ Пренцеслава, Светольда и Блуда, да полковников Громвала, Турнила, Перунада, Ладима и иных, выгнали из Малороссии татар, победив их на трех сражениях, и на последнем главном при реке Ирпене, где убиты Тымур и Дивлет, князья татарские, принцы ханские».

Интересно, что Гедимин, согласно этой версии, сражался не с русскими князьями, а как раз с татарами. Русские же здесь выступают на стороне Гедимина: «О таковом соединении Руси с Литвою хотя и повествуют некоторые писатели, что яко бы князь литовский Гедимин произвел его силою оружия своего, победив при реке Ирпене князей русских и их воинство; но сие последовало с князьями татарскими, а не русскими, и переворот происшествия того внесен в историю ошибкою весьма грубою; ибо известно по всем летописям и самим достоверным преданиям и так сказать осязательным, что по покорении ханом татарским Батыем всех княжеств русских, пребывали они во владении татарском: великороссийские с 1238, а малороссийские с 1240 года, следовательно, литовскому князю в 1320 году воевать было в Руси не с кем более, как только с татарами, да и по самим трактатам, привилегиям и пактам, соединяющим русский народ с Литвою и Польшею, видимо есть, что он соединялся и договаривался, яко вольный и свободный, а отнюдь не завоеванный. Хотя же и было несколько войска русского между татарами, воевавшими с Гедимином, а между начальниками их были конечно и отродки княжеские, но они принуждены были быть между ими по власти своих владетелей, воюя за их интересы, вопреки своим, обыкновенно страха ради татар, готовых истребить семейства их и жилища при малейшем подозрении. А что точно обладали татары Малороссиею наравне с другими княжествами русскими, о том, сверх записок и преданий, и сверх остатков руин, татарами в земле сей причиненных, доказывают самые гербы их магометанские на древних церквах и колокольнях под крестами остающиеся, то есть полумесячия, магометанством за святость почитаемые, кои во время татарскаго владения одни постановляемы были на тех зданиях по их принуждению, а по свержении ига татарского оставлены они сначала в подножии креста на знаке уничтожения святыни магометанской силою и знамением креста Господня; потом осталось сие обычайным употреблением мастеров, кресты оные делающих, ради их украшения».

Трудно сказать, является ли крест, стоящий на полумесяце символом победы над исламом. Скорее наоборот: он был символом единства христианства и ислама в религии обитателей Поля – несторианстве.

Но не в этом суть. Суть в том, что у католиков и на этот раз не «выгорело». Не прижилось на Руси католичество. Хотя последствия попыток его внедрения все-таки остались. Я имею в виду календарь с латинскими названиями месяцев и прочие аналогии, о которых можно прочитать в книге С. Валянского и Д. Калюжного «Другая история Руси».

Нежелание литовской верхушки навязывать Руси римскую веру и предопределило дальнейшую судьбу Великого княжества Литовского: его князья так и не стали королями, а княжество в конечном итоге было передано Польше, всегда и всеми способами выражавшей безграничную преданность империи. Укрупнение Польши не было характерным для папства шагом. Его политика чаще всего осуществлялась в соответствии с принципом «разделяй и властвуй», т. е. была направлена на дезинтеграцию держав. Однако это был продуманный шаг: именно тогда и началось реальное окатоличивание Руси.

Первая уния между Польшей и Литвой произошла в 1385 г. в местечке Крево на территории современной Белоруссии, отчего получила название Кревской. Обязавшись принять католичество и крестить Литву, великий литовский князь Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и стал королем объединенного Польско-Литовского государства. Этим был нанесен жестокий удар действующему на литовском направлении Ливонскому ордену. Объединившись, Польша и Литва могли более успешно противостоять его атакам. Это и предопределило разгром немцев в Грюнвальдской битве в 1410 году объединенными войсками поляков, литовцев, русских и татар.

На первый взгляд, являясь патроном ордена, папство не было заинтересовано в его падении. Соответственно, не нужна была ему и уния. Но это только на первый взгляд. На самом деле орден к тому времени уже утратил свое значение. Его усилия не приносили успехов. Стало понятно, что военным путем обратить Литву и Русь в католичество не удастся. Более предпочтительным выглядело мирное решение данной задачи. Обязавшись крестить Литву, Ягайло разрушил фундамент самого существования ордена. Кому нужны крестоносцы, борющиеся с католиками?

Таким образом, возможность крушения ордена ничуть не лишило папство заинтересованности в объединении Польши и Литвы. В деле продвижения папских интересов на Восток, в земли «схизматиков»-славян, никакие жертвы не выглядели чрезмерными.

Впрочем, самим папам было в то время не до унии. В Риме сидел полусумасшедший Урбан VI, в Авиньоне – антипапа Климент VII. Кроме распрей друг с другом, они ни о чем другом не помышляли. Унию проталкивали верные слуги папства – францисканцы. Венгрия с Польшей в то время как раз и входили в их сферу деятельности. Первым католическим епископом в Вильне стал францисканец Андрей Васило. Именно францисканцам обязаны Польша с Литвой своим объединением, которое, став предтечей падения ордена, впоследствии пагубно сказалось и на существовании Литвы в качестве отдельного государства.

В феврале 1386 г. Ягайло был крещен в католичество под именем Владислава. Тогда же началось и крещение Литвы. В соответствии с унией католики имели преимущество перед православными в получении различных шляхетских вольностей и прав, таких как: право выдавать замуж дочерей и сестер по желанию, налоговые льготы, права наследования. Запрещались браки новокрещенных с православными и язычниками. Чтобы получить право сочетаться таким браком, схизматик должен был принять католичество. Были вырублены священные рощи язычников, уничтожены священные змеи и ящерицы. На месте языческих капищ возводились католические соборы.

Уния, однако, не стала катализатором поголовного обращения русинов и литвинов в католичество. Литовские князья, не будучи фанатами латинства, руководствовались принципом: «Мы старого не трогаем, а нового не внедряем». На протяжении длительного времени после Кревской унии Литва оставалась языческой и православной. Вдобавок ко всему сюда стали прибывать проповедники кальвинизма – одной из разновидностей протестантизма. В Литве кальвинистам помогал крупнейший магнат Николай Радзивилл. В 1562 г. здесь появилось первое русское издание катехизиса Кальвина. Последователями кальвинизма стали такие известные польско-литовские роды как Огинские, Ходкевичи, Вишневецкие, Сапега, Завиши и многие др.

Кроме кальвинистов здесь «окопались» и проповедники других рационалистических учений: антитринитаризма, арианства, социнианства. Они также успешно конкурировали с католиками в борьбе за славянские умы.

Такое положение не устраивало Рим. Верхушку Польско-Литовского государства стали подталкивать к новой унии. На сей раз реализаторами этой идеи выступили иезуиты. В 1569 г. между Польшей и Литвой была заключена Люблинская уния, положившая начало реальному окатоличиванию и порабощению русских земель. Очень быстро католичество отвоевало утраченные в борьбе с протестантизмом и православием позиции. Это движение возглавил блестящий проповедник Петр Скарга. Собравшиеся из разных стран иезуиты выступили единым фронтом и к концу XVII в. протестантизм был почти разгромлен. Православию тоже не поздоровилось. На него обрушились такие гонения, что на Брестском Соборе 1596 г. многие православные епископы решили пойти на унию с Римом и признать главенство папы.

Легко видеть, что описанные события (татарское нашествие на Русь, «собирание» ее земель литовскими князьями, включение ее в состав католической Речи Посполитой) выстраиваются в одну линию – линию подчинения Руси папскому влиянию. И, наверное, до 1312 г., т. е. до принятия ордой ислама при Узбеке, основной движущей силой этой политики в южнорусских землях являлся Латинский орден (Золотая орда).

Только слепой не увидит в деятельности орды происки папского престола.

Может показаться, что все это не так, и папа с императором были ярыми противниками монголов, а не их покровителями. Очень уж убедительно выглядят их призывы к борьбе с ними и даже к организации против них крестового похода.

Вот, например, выдержки из послания папы Иннокентия IV христианам Восточной Европы: «Епископ Иннокентий, раб рабов Божиих, всем христианам в пределах королевства Богемии, Моравии, Сербии и Померании [шлет] привет и апостольское благословение… Мы с прискорбием сообщаем о бедствиях, жестоко причиненных некоторым христианским землям внезапным нашествием татар, о бедствиях, о которых невозможно говорить без слез, ибо, нимало не считаясь ни с возрастом, ни с полом, эти татары уничтожили многих христиан… Воистину, недавно из посланий любезнейшего во Христе сына нашего, сиятельного короля Руссии, которому по причине соседства с ними стали известны многие их секреты, мы узнали, что упомянутые татары готовятся к уничтожению всех тех, кому во многих местах по благодати Божией удалось спастись от них бегством, и что, доколе не остановит их Бог, они будут яростно попирать соседние с ними христианские земли; посему, чтобы в ближайшем будущем ваши земли не разделили судьбу несчастных и чтобы пагубное нашествие, не возымев мужественного отпора, не погубило многих, то именно им [вашим землям], которые уже подверглись их нашествиям, надлежит положить предел их упрямой гордыне, чтобы сородичи этих татар встретили бы вооруженный отпор… Воистину кажется излишним дожидаться трубного гласа, который воззвал бы вас к битве в столь решающий момент, ибо, нам представляется, вы не лишены здравомыслия и по зрелом размышлении вы и безо всякого сигнала устремитесь в битву, как если бы он прозвучал. Но чтобы не показалось, что мы не думаем о вашем спасении, а требуем крови вашей, которую при молчаливом попустительстве может пролить меч безбожников, то мы сочли необходимым направить к вам любезного сына [нашего]… аббата Мецано, мужа редкостной честности… чтобы он сам и другие, кого он сочтет достойными, божественно наделенные мудростью Духа Святого, проповедуя слово креста, старались бы защитить вас знамением этого креста от сих татар… Да понесет каждый христианин крест свой и последует во всеоружии за знаменем славы Всевышнего Царя, чтобы по меньшей мере смыть пятно вменяемого вам позора, будто ныне вы малодушно бежите от неверных, которым имя ваше внушит страх…» и т. д., и т. п.

На первый взгляд, во всем этом сквозит неподдельная заинтересованность в организации отпора «злым татарам». Но при более внимательном рассмотрении от этого ощущения не остается и следа. Вопросы вызывает уже сам адресат послания. Это христиане Богемии, Моравии, Сербии и Померании, т. е. славяне, новоиспеченные «европейцы», у которых с папством к тому времени еще не наладился прочный союз.

К примеру, Сербия только в 1217 г. стала королевством. Причем, принятие короны великим жупаном Рашки, – на тот момент им был Стефан, сын Стефана Немани, – было сугубо формальным актом и диктовалось чисто политическими соображениями. Усиление позиций папства в этом регионе, связанное с возникновением Латинской империи, просто не оставляло сербам иного выхода. Страна стала объектом атак католических держав и их союзников. Участились нападения на нее венгерских королей, активизировались болгары, находившиеся с римским престолом в переговорном процессе, готовилась вылазка латинского императора. По сообщению Фомы Сплитского Стефан под 1216 г. направил послов к папе с просьбой прислать ему корону, дабы предотвратить поглощение страны прожорливым католическим миром. Вскоре после этого он и был коронован папским легатом. Бесспорно, этот акт не мог бы осуществиться, если бы не шла речь о какой-то унии сербского православия с римской церковью. Насколько прочной стала эта уния можно судить хотя бы по нынешнему положению дел в этой области: сербы и по сей день остаются твердыми приверженцами православия.

Впрочем, уже тогда было ясно, что союз с латинянами был мертворожденным. Как только Латинская империя ослабела и усилилась Никея, Стефан вступил в сношения с никейским императором Феодором Ласкарисом – главным противником папства в этом регионе. Уже в 1219 г., всего через два года после коронации, в Сербии было создано автокефальное православное архиепископство, во главе которого встал Савва – брат Стефана, названный впоследствии Святым. Это означало разрыв с Римом.

Вот к таким «союзникам» и обратился папа с призывом к крестовому походу. Ясно, что их-то он меньше всего хотел видеть выжившими в предполагаемой бойне. Бросить «схизматиков» «под танки», а не способствовать разгрому монголов – вот настоящая цель послания.

И вот еще на что следует обратить внимание. Обращение датировано 1253 годом, а к этому времени, как уже отмечалось выше, наметились первые попытки выхода ордена из-под опеки папства. «Назначение» в этом же году Миндовга на должность «начальника» Поля, т. е. русской периферии империи, как раз и свидетельствовало о том, что орден впал в схизму, обособился, и ему срочно потребовалась замена. Контакты папства с ним, правда, не прекратились, но стали более эпизодическими.

То есть в это время папа мог действительно желать гибели ордена не меньше, чем гибели натравливаемых на него «союзников». Очень выгоден, поэтому, был для него предполагаемый поход. Разом от двух ненадежных «друзей» можно было избавиться, или хотя бы ослабить их и сделать более управляемыми.

А вот более ранние призывы к борьбе с монголами вообще не воспринимаются серьезно. И чем более грозными и устрашающими они выглядят, тем меньше в них верится. Как известно, громче всех «держи вора!» кричит сам вор.

В пользу того, что папство не было заинтересовано в разгроме «ранних» монголов, имеется множество аргументов. Очень уж не вяжется, например, шумная кампания по их дискредитации со спокойной работой папских легатов в ставке ханов. Где ж такое видано, чтобы проклиная монголов, обзывая их «дикарями» и «людоедами», можно было в то же время не только находиться в их стане, но и сотрудничать с ними, перенаправляя их экспансию на мусульманский мир?

Понятно, что монголы были подконтрольной папству организацией, устранение которой не могло входить в его планы, а их уподобление «чудовищам» делалось лишь для отвода глаз.

Сам характер повествований о монголах, составленных европейскими хронистами, не оставляет сомнений в их политической подоплеке. Злодеяния монголов в них не просто преувеличены, они облечены в мифологическую форму. Понятно, что чем страшнее татары, тем быстрее страждующие сбегутся в лоно «апостольской» церкви в поисках защиты.

В пропаганде татарских зверств особенно усердствовал Матвей Парижский. Рассказ Ивона Нарбоннского, представленный им в «Великой хронике», изобилует такими подробностями, от которых просто стынет кровь в жилах. «Этим летом, – пишет Ивон, – сей упомянутый народ, называемый таттарами, вступив в Паннонию, которую захватил без сопротивления, бесчисленным войском жестоко осадил тот город, в котором мне тогда случилось быть. И было в нем из многих воинов всего пятьдесят человек, которых с двадцатью арбалетчиками герцог оставил для охраны. Все они, завидев войско с одного возвышенного [укрепления], содрогнулись перед нечеловеческой жестокостью спутников антихриста, и слышался им возносящийся к Богу христианскому горестный плач [всех тех], которые без разницы положения, состояния, пола и возраста равно погибли разною смертью, врасплох застигнутые в прилегающей к [городу] местности. Их трупами вожди со своими и прочими лотофагами, словно хлебом питались, [и] оставили они коршунам одни кости. Но что удивительно – голодные и ненасытные коршуны побрезговали тем, чтобы доесть случайно оставшиеся куски плоти. А женщин, старых и безобразных, они отдавали, как дневной паек, на сьеденье так называемым людоедам; красивых не поедали, но громко вопящих и кричащих толпами до смерти насиловали. Девушек тоже замучивали до смерти, а потом, отрезав им груди, которые оставляли как лакомство для военачальников, сами с удовольствием поедали их тела».

У современного человека подобные «рассказки» могут вызвать разве что усмешку. Не таковы были люди Средневековья: они позволяли морочить себе этим головы.

Впрочем, были вещи, в которые даже средневековому человеку нелегко было поверить. Таковы представления о диковинных существах, с которыми, якобы, пришлось встретиться и сразиться монголам в их походе к «последнему морю». Более всего ими изобилует «История тартар», составленная по материалам францисканской миссии к монголам 1245 года одновременно с отчетом Плано Карпини.

«От этой земли они пришли к паросцитам, которые высоки ростом, но щуплы и немощны. Имея живот маленький и круглый, в виде небольшой чаши, они никогда не едят глотая, но живут паром. Ведь у них вместо рта маленькое отверстие. И в то время, когда они варят мясо, положенное в горшок, они кормятся, ловя пар через [упомянутое] маленькое отверстие. А мясо, не заботясь о нем, бросают собакам. Итак, их [тартар] эти [люди] не заботили, потому, что они испытывают сильное отвращение ко всему чудовищному. После этого они прибыли к неким [людям], которые называются самоеды. Но и эти люди их не заботили, потому, что они люди бедные и дикие и живут только охотой. Наконец, они прибыли к тем, которые зовутся укорколон. Укор по-тартарски означает на латыни bos (бык), колон – pedes (ноги): [получается], так сказать, «ноги быка». Они же называются нохойтерим: нохой означает canis (пес), терим – caput (голова), то есть «голова пса», но на латыни же говорится canina capita (песьи головы). У них бычьи ноги вниз от лодыжек и человеческая голова от затылка до самых ушей, но лицо во всех отношениях как [морда] пса, и поэтому они именуются по своей отличительной части. Они говорят два слова, а третье пролаивают, и ввиду этого они также могут называться псами. Они также [люди] дикие и в беге соответствующим образом проворны. И они [тартары] последних сходным образом презирают. Итак, вернувшись в свою землю, они нашли Чингис-кана пораженным [насмерть] ударом грома.

Кроме того, тартары сообщили нашим братьям, что они побывали в земле неких людей, у которых были только одна нога и одна рука [и] которым никто не мог причинить вред вследствие скорости их [передвижения] и силы стрел. Ведь один [из них] натягивает лук, а другой пускает стрелу сильнее, чем любой [другой] народ. Говорят также, что своей скоростью они превосходят не только жителей других стран, но даже всех четвероногих на земле. Поэтому перед появлением наших братьев у тартар двое из уже названных людей (отец и сын), явившись ко двору императора тартар, спросили: «По какой причине вы пытаетесь беспокоить нас войнами? Разве мы не превосходим вас в метании стрел и скорости бега?» И когда самый быстрый конь был поставлен бежать с ними [наперегонки] на виду у всех, согласно ранее сказанному, они [тартары] пустили коня мчаться быстрым бегом. А эти [люди] удивительным образом начали быстро вращаться, подобно колесу, и внезапно настигли коня. Наконец, обратясь спиной к коню и тартарам, они побежали в свою землю. Тартары, увидев это, больше не захотели к ним вторгаться. А зовутся они унипедами (одноногими)».

Не менее нелепым выглядит описание битвы татар с людьми-псами: «Пройдя более месяца по пустыне, они достигли Земли псов, называемой по-тартарски Нохой-Кадзар. Ведь нохой по-тартарски означает на латыни canis (собака), а кадзар по-тартарски означает на латыни terra (земля). Они нашли там только лишь женщин без мужчин [и], захватив их в плен, остались на два [дня] возле реки, которая протекает посередине [этой] земли, а когда спросили [их] о мужчинах, каковы они и где находятся, [те] ответили, что [их мужчины] от природы – псы и что они, прослышав молву о врагах, переправились через реку. На третий же день обнаружилось, что все псы, которые обитали в [этой] земле, объединились, но, [поскольку] тартары насмехались над ними, они, переправившись через реку, стали кататься по песку, который вследствие холодного времени замерзал на них. И так они проделали дважды и трижды, а поскольку псы были покрыты шерстью, то лед смерзся с песком на толщину ладони. Сделав это, они ринулись на тартар. Те же, смеясь, начали метать в них стрелы. Но поскольку им не мог быть причинен вред иначе, чем через рот и глаза, они уничтожили очень немногих. Псы же, быстрее добегая [до них], одним укусом валили коня, а другим душили татарского [всадника]. Итак, тартары, видя, что ни стрелы, ни мечи не могут повредить псам, пустились в бегство. Псы, преследуя их в течение трех дней [и] умертвив очень многих, изгнали их из своих границ. И таким образом обрели впредь мир от них. Некий тартар также рассказал брату Б[енедикту], что его отец был в то время убит псами. Кроме того, брат Б[енедикт] твердо уверен в том, что он сам видел среди тартар одну из песьих женщин, о которой он даже говорит, что она рожала от тартар, но [рожала] мальчиков чудовищных. А вышеописанные псы очень волосаты, они понимают полностью речь женщин, а женщины – [смысл] знаков псов. Если женщина рождает дитя женского пола, у него человеческий облик матери, [а] если мужского, то он делается псом, как отец».

Возникает вопрос: к чему все эти нелепости во вполне адекватных в целом текстах? А для того, чтобы усилить впечатление надвигающейся с Востока катастрофы. Дескать, мир, находящийся за гранью европейской цивилизации, дик, ужасен и абсолютно чужд европейскому человеку. Проведя, таким образом, водораздел между Европой и Азией можно было усилить среди паствы римоцентристские позиции. Продолжая эту традицию, еще и сейчас русских, к примеру, изображают кутающимися в звериные шкуры и разгуливающими по улицам в обнимку с медведями.

Лейтмотив всех этих «страшилок» – вселенская кара за «грехи». Известно какие: неприятие или отступление от «истинной», т. е. римской веры. Стоит только приобщиться к Святой церкви, – как бы убеждали папские агитаторы, – и спасение обеспечено. Иногда «представители Господа» распалялись до того, что даже переставали прикрываться татарами и тогда возмездие за «грехи» становилось исходящим непосредственно от папства.

Характерным в этом плане было послание папы Гонория III королям Руси, датированное 1227 годом. Приведу его полностью потому, что оно интересно и по другим соображениям.

«Всем королям Руси привет и всяческие плоды благодати [шлет] Гонорий епископ, раб рабов Божиих. Радуемся во Господе, ибо, как вы слышали, послы ваши, отправленные к достопочтенному брату нашему, епископу Моденскому, нашему легату апостольского престола, смиренно просили его посетить края ваши, ибо, желая здраво внимать спасительному учению, вы готовы полностью отказаться от всех заблуждений, которые совершили, как было сказано, из-за недостатка проповедников, за что Господь, разгневавшись на вас, доныне подвергал вас многим бедствиям, и ждет вас еще более тяжелое несчастье, если не сойдете с тропы заблуждений и не вступите на путь истины. Ведь чем дольше будете коснеть в заблуждении, тем больших напастей вам следует страшиться. Потому, даже если и не гневается Господь ежедневно, то все же над теми, кто пренебрегает крещением, навис, наконец, меч его возмездия. Итак, желая от вас получить подтверждение, хотите ли вы принять легата римской церкви, чтобы под воздействием его здравых наставлений вы постигли истину католической веры, без которой никто не спасется, всех вас настойчиво просим, увещеваем и умоляем, чтобы об этом желании вашем сообщили нам в посланиях и через надежных послов. Пока же, поддерживая прочный мир с христианами Ливонии и Эстонии, не мешайте распространению веры христианской и тогда не вызовете негодования божественного апостольского престола, который при желании легко может воздать вам возмездием. Но лучше, если бы, соблюдая истинное послушание и божественные обряды, при всепрощении Господнем вы заслужили бы от обоих милость и любовь».

Несмотря на то, что татары открытым текстом здесь не упоминаются, понятно, что под «мечом возмездия» Господа подразумеваются именно они. На какие же еще «бедствия» и «несчастья» можно намекать русским, недавно пережившим разгром на Калке? Понятно также, что именно папство будет решать, применим ли к Руси этот «меч возмездия». И решаться это будет в зависимости от того, сойдет ли Русь с «тропы заблуждений» и «постигнет ли истину католической веры, без которой никто не спасется».

Общий тон послания подвигает к еще одному, не менее важному выводу: так говорят с отступниками. Речь о том, что князья, будучи изначально католиками, со временем впали в схизму «из-за недостатка проповедников». Об этом же говорит и форма обращения к ним – «короли». Ведь получить корону из рук папы можно было только одновременно с принятием католичества. Были ли русские князья настоящими «королями», или это придумки католических летописцев – об этом можно только гадать. Но контакты с папством у них все-таки были. Для нас это может иметь интерес в связи с уточнением причин монголо-татарского (читай: крестового) похода на Русь. Вопрос стоит так: было ли это простым, грубым захватом территорий с целью наложения дани и обращения в католичество, или наказанием за грех отступничества?

Имеющиеся на этот счет данные заставляют поверить скорее во второе. Коронование Даниила Галицкого – не в счет. Оно произошло в 1254 г., когда монгольское владычество на Руси практически сошло на нет. Нас же интересует период, предшествующий битве на Калке.

В пользу того, что Русь хотя бы в какой-то своей части тогда была католической, или находилась в унии с Римом, имеются некоторые свидетельства. Монголы, т. е. орден, вовсе не на Русь шли войной в 1223 г. Их целью, как отмечалось, было покорение вышедших из повиновения куманов, т. е. венгерских подданных, живущих грабежом венгерских же территорий. Предполагалось, обратив их в христианство, сделать союзниками (сервиентами) ордена. Русских же «братья» считали единоверцами. В их обращении к князьям, выступившим в защиту половцев, это четко прослеживается. Тверская летопись: «Се слышахом, оже идете против нас, послушающе половец. А мы вашеа земли не заяхом, ни городов ваших, ни сел ваших, ни на вас приидохом. Но приидохом, Богомъ пущони, на конюхи и на холопы свои, на поганыа половци (выделено мной. – Г.К.), а вы возьмете с нами мир. А половци, аще прибежат к вам, то не приимайте их, и бийте их от себе, а товар их възмите к собе. Зане же слышахом, яко и вам много зла творят, того ради и мы бием». Князи же русстии того не послушаша, бо послы их избыша, а сами поидоша противу им. И не дошедше Олешиа, и сташа на Днепре. И прислаша къ ним татарове второе послы, ркуще тако: «Аще есте послушали половец, а послы наши избыли, а идете противу насъ, то вы поидите. А мы вас ничим не заимали, а всем нам Бог».

Как видим, тон послания примирительный. «Монголы» понимали, что в поисках беглых «холопов» забрались на чужую территорию. Уточняю: «холопами», т. е. подданными были половцы не только для венгров, но и для ордена. Ведь, будучи нанятым для борьбы с ними, он фактически стал венгерским, отчего даже название венгров (могоры, т. е. моголы) стало использоваться для его обозначения.

Монголы даже пытаются оправдаться, говоря, что бьют тех, кто и русским поперек горла стоит. Причем, в этом они были недалеки от истины. Половцы часто бывали у русских на плохом счету, несмотря на общность происхождения. Собственно говоря, и в конфликте русских с монголами виноваты были половцы. Это они завлекли князей в гущу этих событий, напугав их перспективой иметь дело с монголами в случае победы тех над половцами. А перспектива-то была призрачной. Вряд ли монголы стали бы воевать с русскими. Ведь они, как следует из текста послания, рассматривали их в качестве единоверцев. Я имею в виду фразу «всем нам Бог». Трудно представить, что она могла исходить от забайкальских халха-монголов с их шаманами, бубнами и неведомым Тенгри.

Но и после битвы они не очень на них обозлились. Об этом говорит тот факт, что до 1237 г. о монголах не было на Руси ни слуху, ни духу. Скорее всего, Русь до этого времени продолжала пребывать в унии с Римом.

Впрочем, это мало что меняет в наших представлениях о тех событиях. Католиками изначально были русские князья, или приняли христианство по греческому обряду – в любом случае имел место кровавый drang nach Osten. Татары же при этом либо реально продвигали интересы папства, либо исполняли роль виртуальной «внешней угрозы» для сплочения новоиспеченных восточноевропейских католиков вокруг Ватикана.

 

4.8. Бараунгар – правая рука

Еще одно свидетельство «европейскости» монголов – тактика построения их войска перед битвой. Известно, что правый его фланг именовался «бараунгар» («барунгар») – правая рука, а левый – «джунгар» (левая рука). Центр, или ставка хана, назывался «кул» (гол). Такое же деление имела вся империя монголов. В частности, Бараунгаром называлась западная ее часть – Золотая Орда или улус Джучи. Владения остальных чингизидов, лежавшие восточнее, именовались Джунгарией (джунгаром).

Функционально различие между барунгаром и джунгаром было таким же, как между правой и левой рукой человека. Бараунгар – это основные силы войска, а джунгар – его резерв, вспомогательный полк.

В традиционной историографии все это представляется чисто монгольским изобретением, усвоенным русскими в процессе столкновений с монголами. Вот, например, что пишет классик монголоведения Г.В. Вернадский в книге «Монголы и Русь»: «Не может быть никаких сомнений, что русские – которые сначала встретились с монголами в качестве врагов, а потом на долгое время стали их вассалами – получили прекрасное представление о монгольской военной системе и не могли не поразиться ее эффективности. Напомним, что некоторые русские князья со своими войсками вынуждены были участвовать в различных кампаниях, предпринятых монгольскими ханами. Достаточно будет сослаться здесь на роль ростовских князей в экспедиции Менгу-Тимура против аланских горцев в 1277–1278 годах и участие московских и суздальских князей в походе Тохтамыша против Тимура столетие спустя. Кроме того, многие тысячи русских призывались в монгольскую армию регулярно, если не ежегодно. Вряд ли кто-либо из тех, кого забрали в Китай и поселили там, когда-либо получил шанс вернуться на Русь, но некоторые из тех, кого золотоордынские ханы использовали в Южной Руси, как, например, в походе Тохтамыша против Ногая в 1298–1299 годах, возможно, вернулись домой по окончании кампании и рассказали русским властям о том, что увидели.

Таким образом, русские неизбежно должны были ввести в своей армии некоторые монгольские порядки. Например, обычное деление вооруженных сил Московии в конце XV и в XVI веках на пять больших подразделений определенно следовало монгольской структуре. Эти подразделения по-русски назывались полками. Они были следующими: центральное (большой полк); подразделение правой руки (правая рука); подразделение левой руки (левая рука); авангард (передовой полк) и арьергард (сторожевой полк). Словосочетания «правая рука» и «левая рука» соответствуют тюркским ong kol и son kol. Как и у монголов, подразделение правой руки в армии Московии считалось более важным, чем левой.

Русские хорошо познакомились с монгольской тактикой окружения врагов с обоих флангов (битва при Воже в 1378 году является прекрасным примером этого). Больше того, они ввели в своей армии некоторые монгольские доспехи и вооружения. Напомним, что еще в 1246 году войска Даниила Галицкого были экипированы в монгольском стиле. В войне против Рязани в 1361 году московиты вполне успешно использовали лассо. Экипировка московской армии XVI века тоже испытывает определенное монгольское влияние».

Итак, «отсталые» русские, позаимствовали тактику построения войска у продвинутых в военном отношении азиатов. Кроме фактов такого заимствования, приведенных Вернадским, мы обнаруживаем полки правой и левой руки с соответствующими функциями у русских во время знаменитой Куликовской битвы в 1380 г.

На все это и сейчас ссылаются для обоснования «продвинутости» монголов и «отсталости» русских.

Но при всем уважении к Г.В. Вернадскому с подобными выводами трудно согласиться. Ибо базируются они на шатких основаниях. Post hoc, non est propter hoc (лат. «после того, не значит, вследствие того»). То есть, использование русскими полков правой и левой руки во время Куликовской битвы не может считаться заимствованием у монголов только лишь потому, что применялось русскими позднее, чем монголами.

К тому же, если приглядеться повнимательнее, то эту же картину, т. е. наличие в русском войске полков правой и левой руки, можно увидеть в знаменитой битве при Сити, происшедшей еще в 1238 г., когда о татарах и их достижениях в области военного искусства русские могли знать лишь понаслышке. И если даже допустить, что они каким-то непостижимым образом прознали об этой тактике, – все же они сталкивались с монголами еще раньше, на Калке, – то непонятным остается другое: каким образом они могли узнать о ней в 1111 г. во время похода в донские степи против половецкого хана Шарукана? А ведь ведомый тогда Владимиром Мономахом полк если и не назывался прямо полком правой руки, – хотя такие названия и применяются иногда по отношению к нему в исторической литературе, – то его функции в битве на р. Сальнице выполнял точно.

И вообще, задолго до татар соответствующая тактика применялась многими народами. В качестве примера можно упомянуть древних евреев. Согласно 1-й книге Маккавеев правое крыло израильского войска – это отборное подразделение, играющее роль правой руки: «Когда Димитрий услышал, что Никанор и воины его пали в сражении, послал Вакхида и Алкима во второй раз в землю Иудейскую и правое крыло с ними». (1 Мак. 9.1). И далее: «Когда увидел Иуда, что Вакхид и крепчайшая часть его войска находится на правой стороне, то собрались к нему все храбрые сердцем…» (1 Мак. 9.14)

А название центра или ставки хана «гол» (кул) разве не напоминает русское «голова», «главный»?

Если же всего этого недостаточно для снятия вопроса о заимствованиях, то предлагаю присмотреться к монгольским названиям правой и левой руки. Впрочем, они такие же «монгольские», как и название центра войска – «гол». Бараунгар – ведь это же название Венгрии, страны варягов – варангов (Waranger)! Джунгар (хунгар) – то же самое. Напомню, что Бараунгар (Золотая Орда) включал в себя тогдашние венгерские земли – Трансильванию, Валахию и Молдавию. В связи с этим может быть стоит хазарский (как теперь становится ясным – гусарский) город Беренджер (от Бараунгар, Waranger) переместить на его историческую родину – Венгрию?

И последнее. Начальные буквы двух монгольских названий правой и левой руки (B и J) совпадают с аббревиатурой правого и левого в каббалистике (карты Таро). А ведь карты Таро – это явно не изобретение халха-монголов!

Неужели же и после этого можно говорить о заимствованиях? И разве это не является неопровержимым доказательством европейского происхождения этих самых «монголов»?

 

4.9. О доверии к источникам

Как же так? – спросит недоверчивый читатель. – Неужели в источниках нет никаких сведений о действительном происхождении монголов и легендой об их забайкальском исходе мы целиком и полностью обязаны современным комментаторам хроник?

Вопрос действительно серьезный. Ведь если в текстах обнаружится нечто, реально подтверждающее официальную версию, то целесообразность проделанного труда окажется под угрозой.

Окинем же источники беспристрастным взглядом.

Не слишком детально распространяется о происхождении монголов константинопольский патриарх Герман II, мнение которого приводится в «Великой хронике» Матвея Парижского (1200–1259): «Полагают, что они, именуемые тартарами (от [названия] реки Тар) [и] весьма многочисленные, обитая в северных краях, то ли с Каспийских гор, то ли с соседних [с ними], словно чума, обрушились на человечество, и хотя они выходили уже не раз, но в этом году буйствовали и безумствовали страшнее обыкновенного».

В том же источнике можно обнаружить мнение еще одного свидетеля – русского архиепископа Петра, в 1245 г. бежавшего от татар и прибывшего на Лионский собор: «Я думаю, что они были последними из мадианитов, бежавших от лица Гедеона до самых отдаленных областей востока и севера и осевших в месте ужасном и в пустыне необитаемой, что Этревом называется. И было у них двенадцать вождей, главного из которых звали Тартаркан. От него и они названы тартарами, хотя некоторые говорят, что они названы от Тарахонта. От него же произошел Чиартхан, имевший троих сыновей. Имя перворожденнного – Тесиркан, второго – Чурикам, третьего – Бататаркан. Они, хотя и были взращены в горах высочайших и почти недоступных, грубые, не признающие закона и дикие и воспитанные в пещерах и логовах львов и драконов, которых они изгнали, все же были подвержены соблазнам. И вот вышли отец и сыновья с бесчисленными полчищами, по-своему вооруженными, и некий величайший город, название которого Эрнак, осадив, захватили его и владыку этого города, которого сразу убили, а Курцевсу, его племянника, бежавшего, преследовали по многим провинциям, опустошая все провинции, которые давали ему убежище. Среди них в большей части опустошена Руссия вот уже двадцать шесть лет. По смерти же отца трое братьев отделились друг от друга. И в течение долгого времени, став пастухами стад, которые захватывали, всех соседних [им] пастухов или убили, победив, или себе покорили. Итак, став многочисленными и более сильными, избирая из своего числа вождей, они стремительно нападали на самые отдаленные места и покоряли себе города, побеждая их жителей. Тесиркан пошел против вавилонян, Чурикан – против тюрков, Бататаркан остался в Орнаке и послал вождей своих против Руссии, Польши и Венгрии и многих других королевств. И эти трое со своими многочисленнейшими полчищами замышляют напасть на соседние части Сирии. И уже прошло, как говорят, тридцать четыре года с тех пор, как впервые вышли они из пустыни Этрев».

А вот, что сказано о происхождении татар в послании некоего венгерского епископа парижскому епискому (там же, фрагмент № 46, 1242 г.): «Я спросил, где лежит земля их, и они сказали, что лежит она за какими-то горами и расположена близ реки, что зовется Эгог; и полагаю я, что народ этот – Гог и Магог. Я спросил о вере; и чтобы не распространяться, скажу, что они ни во что не верят; и они начали говорить, что они отправились на завоевание мира. Буквы у них иудейские, ибо ранее собственной письменности у них не было. Я спросил, кто те, что учат их грамоте; они сказали, что это люди бледные, они много постятся, носят длинные одежды и никому не причиняют зла; и поскольку они сообщили о людях этих много подробностей, которые схожи с религиозными обрядами фарисеев и садукеев, я полагаю, что они – садукеи и фарисеи».

Замечания Фомы Сплитского по этому же поводу в «Истории архиепископов Салоны и Сплита» (XIII в.) также не изобилуют подробностями: «Их страна расположена в той части света, где восток соединяется с севером, и упомянутые племена на своем родном языке называют себя монголами. Доносят, однако, что расположена она по соседству с далекой Индией и король их зовется Цекаркан. Когда он вел войну с одним соседним королем, который обесчестил и убил его сестру, то победил его и уничтожил; а его сына, бежавшего к другому королю, стал преследовать и, сразившись с ним, уничтожил его вместе с тем, который готовил ему убежище и помощь в своем королевстве. Он вторгся с оружием и в третье королевство и после многих сражений возвратился с победой домой. Видя, что судьба приносит ему удачу во всех войнах, он стал крайне чванливым и высокомерным. И, полагая, что в целом свете нет народа или страны, которые могли бы противиться его власти, он задумал получить от всех народов трофеи славы. Он желал доказать всему миру великую силу своей власти, доверясь бесовским пророчествам, к которым он имел обыкновение обращаться. И потому, призвав двух своих сыновей, Бата и Кайдана, он предоставил им лучшую часть своего войска, наказав им выступить для завоевания провинций всего мира. И, таким образом, они выступили и почти за тридцать лет прошли по всем восточным и северным странам, пока не дошли до земли рутенов и не спустились, наконец, к Венгрии».

Для человека, знакомого с историей монголо-татар лишь по современным учебникам, все эти рассказы прозвучат, как откровение. Неужто вывод о забайкальском исходе монголов можно сделать из фразы о том, что «их страна расположена в той части света, где восток соединяется с севером»? Или о том, что монголы – это «фарисеи», «саддукеи» и «мадианиты»? Можно ли считать «ужасную и необитаемую» «пустыню Этрев», или страну, находящуюся «по соседству с далекой Индией», той самой Монголией, которую мы знаем? А замечание о том, что монгольский правитель носит титул, сильно смахивающий на европейский, – «Цекаркан», т. е. Цезарь-хан, разве указывает на Забайкалье?

Очевидно, нет. А раз так, то надо согласиться с тем, что европейские хронисты не имели ни малейшего представления о происхождении монголов и лишь переписывали друг у друга сплетни на эту тему. Так, например, Фомой Сплитским была переписана у Плано Карпини («История монгалов») «замечательная» по своей информативности фраза о расположении страны монголов «в той части света, где восток соединяется с севером».

Особое недоумение вызывает «информация» русского архиепископа Петра. Казалось бы, человек, прибывший из страны, которая в наибольшей степени пострадала от монгольских погромов, и в которой ко времени Лионского Собора уже сложилась традиция составления хроник, должен был обладать достоверными сведениями. Но его неведение просто поражает. Чего стоит, например, фраза о том, что «Руссия монголами опустошена вот уже двадцать шесть лет», произнесенная в 1245 г.! О какой «Руссии» идет речь, если реальное завоевание Руси началось даже не с битвы на Калке в 1223 г., а лишь со взятия Рязани в 1237 г.? К тому же человек, в отличие от западных европейцев непосредственно столкнувшийся с монголами, никогда не назвал бы их предводителей «Тартарканом», «Чиартханом», «Тесирканом», «Чурикамом» и прочими труднопроизносимыми именами. Не так зовутся эти вожди в русских летописях. Из какой же «Руси» бежал этот архиепископ?

Но есть еще восточные авторы. И вот к их описаниям следует присмотреться внимательней. В них как раз и проскальзывают намеки, взятые на вооружение современными монголоведами.

Посмотрим, можно ли доверять этим намекам, и о каких монголах идет в них речь.

На творчестве Рашид ад-Дина (ок. 1247–1318) подробно останавливаться не стоит. Этот человек хоть и был посвящен в монгольские дела, – он был визирем в хулагуидском Иране, одном из ответвлений империи монголов, – тем не менее, не был свидетелем описываемых событий. Жил и творил он в те времена, когда о единстве монгольской империи уже не было и речи, и знать о предыстории монголов можно было лишь понаслышке. Вот и стало его творчество, – речь идет о «Сборнике летописей» («Джами’ат-таварих»), – перепевом более древних источников, таких, например, как «История мирозавоевателя» («Тарих-и-Джехангуша») иранского хрониста Джувейни (1226–1283), Алтан Дэптер («Золотая книга») – летопись монгольских ханов, написанная на монгольском языке. Пользовался он и другими, в том числе, устными, источниками.

Так может Джувейни был более осведомлен? Выясняется, что нет. Место обитания древних монголов из его творчества не проглядывает. И это несмотря на то, что этот автор в отличие от Рашид ад-Дина жил в эпоху единства империи и был лучше знаком с деяниями ранних монголов.

Не является информативными в этом плане и произведения других мусульманских авторов. Об ан-Насави, личном секретаре последнего хорезмшаха Джалал ад-Дина Манкбурны, я уже упоминал. Его представления о прародине монголов сумбурны и противоречивы. Сама эта прародина в его описаниях больше похожа на Казахстан, чем на Монголию. Есть еще Джузджани, написавший около 1260 г. так называемые «Насировы разряды» («Табакат и-Насири»). Но этот автор жил в Индии и сведения о монголах получал из вторых рук, что доверия им не прибавляет.

Наиболее информативными можно считать китайские и монгольские источники. Но у них другая беда – отсутствие оригиналов. Взять хотя бы уже упомянутую «Алтан Дэптер». Существовала или нет «Золотая книга» – никто не знает. Ее содержание представлено лишь в «Сборнике летописей» на персидском языке и вполне может быть фикцией. Некоторые считают, что это произведение является просто пересказом основного источника по монголам – «Сокровенного сказания» («Юань-чао би-ши»), называемого еще «Тайной историей монголов».

Так может это самое «Сокровенное сказание» – наиболее надежный источник по ранней истории монголов? Многие считают, что да. И, на первый взгляд, это действительно так. Сведения из него частично или полностью вошли в другие произведения о татарах, одним из которых, как указывалось, был «Сборник летописей» Рашид ад-Дина.

Особую ценность этим сведениям придает тот факт, что их автор, как сказывают, не только жил в эпоху возникновения монгольской империи, но и принадлежал к монгольской элите. По некоторым данным, это был Шиги-Хутуху, приемный сын Чингисхана, Великий судья монгольского государства и первый монгольский книжник.

Летопись содержит генеалогию рода Борджигин, к которому принадлежал Чингисхан, биографию самого Чингисхана, сведения о правлении хана Угедея. На первый взгляд все это действительно напоминает древности современной Монголии. Всплывают и характерные для этих мест топонимы. Терминология и некоторые имена также похожи на халха-монгольские.

Но вот незадача: монгольский подлинник этой летописи не сохранился. Текст увидел свет лишь в 1848 г., когда его откопал где-то китайский ученый Чжан Му. Европа же ознакомилась с этим трудом в 1866 г. (по другим данным, в 1872 г.) благодаря архимандриту Палладию Кафарову, главе Русской духовной миссии в Пекине. Кафаров выкупил рукопись у китайцев и перевел ее на русский язык. В оригинале же она представляет собой монгольский текст, затранскрибированный китайскими иероглифами (монгольская письменность в то время отсутствовала). Имеется в рукописи и китайский перевод. Именно с него и сделал свой перевод Кафаров, что, кстати говоря, не прибавляет тексту правдоподобия. Я имею в виду двойной перевод.

«Оригинал» рукописи, впрочем, совсем не оригинален. Считается, что он был создан китайцами на основе не дошедшего до нас монгольского памятника в XIV в. для обучения китайцев монгольскому языку. Сам же этот, якобы, утерянный памятник датируется 1240 годом.

Но как можно датировать вещь, которая не существует? Ясно, что датировка эта, как и само наличие в прошлом памятника, находятся в сфере догадок и предположений. Не исключено и современное происхождение «Сказания». Уж очень кстати оно появилось. Как раз во время наиболее жарких дискуссий по поводу прародины монголов.

И вот какая картина вырисовывается. Ценность историческим сведениям, как известно, придает факт их дублирования в различных независимых источниках. Между тем, сведения о ранних татарах не получены из нескольких источников. Все они, как признает большинство исследователей, так или иначе восходят к «Сокровенному сказанию», являются его пересказами. А вдруг это «Сказание» – фальшивка XIX века, созданная с целью подтверждения дальневосточного исхода монголов? Где гарантия, что его элементы, обнаруженные в более ранних текстах, не являются поздними вставками? Где гарантия, что опубликовавший ее впервые Чжан Му – не «коллекционер древностей», вроде нашего Сулакадзева, сам же эти «древности» и создавший?

Но и в случае подлинности «Сказания» вопросы остаются. Ведь речь в нем может идти не об известных нам монголах Чингисхана, а о других завоевателях, с которыми действительно могли иметь дело китайцы. Очень легко можно было спутать (или намеренно сблизить) этих захватчиков с реальными монголами. Стоило только переделать (или перевести соответствующим образом) несколько имен и топонимов. Тем более что образ жизни и тюркское происхождение куманов (венгерской конницы), составляющих ударную силу монгольского (могорского, мадьярского) войска, очень близки характеристикам дальневосточных и сибирских народов, одним из которых являются халха-монголы. Казахи, например, так те вообще в известном смысле потомки венгров. Один из их родов так и называется – маджары. Да и древним названием своим (Катай) Казахстан близок летописному Китаю. Неспроста, видно, монголы в описании ан-Насави так напоминают казахов.

Был ли китайский Тай-Цзу (Темучин, Борджигин, Фа-тянь ци-юнь, Шен-у хуанди) тем самым Чингисханом (Иоанном), находится под очень большим вопросом. То же касается и азиатского происхождения найманов (наемников), кипчаков (венгров), татар (та-тань, тевтонов) и других, упоминаемых в монголо-китайских летописях «народов». Все они, или большая их часть, видятся продуктами переноса европейских реалий на азиатскую почву. Вероятно, сделано это было христианскими миссионерами в Китае в рамках создания всемирной истории и ошибочно принято впоследствии за историю единственно Китая.

Пожалуй, лишь уйгуры (угры, угорцы, венгры), по легенде подарившие монголам письменность, составляют здесь исключение. Они – реальный европейский народ, ставший впоследствии азиатским. Они и были этими самыми миссионерами, добравшимися-таки до Монголии, и образовавшими в Китае, Казахстане и Узбекистане путем смешивания с местным монголоидным населением новые слабомонголоидные (среднеазиатский тип), тюркоязычные (каковыми и следует быть куманам) этнические группы.

Впрочем, и о монголах-халха можно сказать то же самое. Начало их истории, как и происхождение названия, также следует искать в Европе. Но при всем том, что они действительно могли иметь отношение к реальным монголам, как их очень далекие и непрямые потомки, Европу и Русь они не завоевывали, поскольку в то время их по определению еще не было. Как потомков.

Версия о совмещении «в одном флаконе» европейской и монголо-китайской историй выглядит, на мой взгляд, наиболее правдоподобно. Даже с учетом того, что сведения «Сказания» просто переписывались друг у друга различными авторами, как бы образуя параллельные (независимые) источники, вряд ли можно отрицать реальность некоторых эпизодов истории, в нем запечатленных. И вообще, трудно представить себе фальсификацию первоисточников в мировом масштабе.

Но нельзя отрицать и того, что реальная история Средневековья в результате такой подтасовки существенно изменилась. Доверять или нет такой истории – выбирайте сами. Но, на мой взгляд, нарисовать реальную картину происшедшего можно лишь на основе знаний об общих тенденциях мирового развития и роли в этом процессе интернациональных воинских братств (товариществ), одним из которых, как выясняется, и были монголо-татары.