Тарвер не сказал мне, что в горах будет холоднее. Не знаю, может, в горах всегда холодно? Наверное, он подумал, что об этом даже не стоит упоминать.

Когда мы уходим от реки и начинаем подниматься в гору, я вдруг вспоминаю себя той, какой была на «Икаре». Для той девушки флиртовать было так же легко, как дышать, она убегала от телохранителей, ночами напролет сплетничала с подругами. Теперь я на нее не похожа, ее будто вообще больше не существует.

Я понимаю, что скучаю по ней. Она знала, кто она такая. Она знала, что должна делать. У нее был отец, который шел на все ради ее защиты. У нее был мир, который подстраивался под нее. Ей никогда не приходилось считаться с мнением какого-то безродного солдата. И ей всегда было плевать, когда кто-то ей лгал, потому что лгали все.

Издалека казалось, что над горами нависают облака, но теперь видно – это заснеженные пики. Между нами и местом крушения «Икара» лежат горы, и Тарвер говорит, что путь в обход займет слишком много времени. Так что мы должны перейти через горную гряду, не обращая внимания на холод и нависшее над головами небо, чтобы укрыться на ночь в какой-нибудь расщелине, а утром спуститься в низину.

На перевале, через который Тарвер предлагает идти, снега нет. Наступает вечер, резко холодает, и облака все ниже нависают над землей. Даже Тарвер беспокойно на них поглядывает и ускоряет шаг. Стараясь за ним успеть, я спотыкаюсь и шлепаюсь на землю, даже не успев подставить окоченевшие руки.

Когда на меня падают первые снежинки (а я раньше видела снег только в рождественских выпусках сериалов), я вроде должна бы удивиться, но мне не хватает на это сил. Той, другой Лилиан, из салона, снег, возможно, показался бы красивым.

Солнце скрывается за облаками, и чем выше мы поднимаемся, тем становится холоднее. Снежинки садятся мне на щеки, а потом тают. Комбинезон не очень согревает, но плотная ткань укрывает от ветра. Ногам тепло благодаря проклятым ботинкам.

Теперь я хотя бы знаю, что не схожу с ума – меня просто преследуют призраки. Лучше ли это сумасшествия? Почему я не могу прогнать пятерых заблудших душ?

Если бы я не увидела лицо Тарвера, когда рассказала о призраках, возможно, так бы и верила, что у меня галлюцинации. Но у него было уязвленное лицо, застывшее на несколько секунд от потрясения. Он понимал, что мне неоткуда было узнать, кого он похоронил. Наверное, он думает, что помогает мне, заставляя поверить в сумасшествие. Тарвер не умеет лгать, и меня ему не одурачить.

Быть может, я скучаю не по Лилиан из салона. Не по Лилиан на равнинах и даже не по Лилиан, какой она была до того, как увидела падающий «Икар». Думаю, больше всего я скучаю по Лилиан, которая доверяла Тарверу Мерендсену.

– Что?

– Майор?

– Я отвлекся на секунду. Что вы говорили?

– Как я погляжу, вы прикладываете много усилий, чтобы слушать, майор. Вы выглядите уставшим.

– Сна ни в одном глазу и хвост трубой. Можно мне попить?

– Сейчас принесут. Вы готовы продолжать?

– Конечно. Горю желанием рассказать все, что вас интересует.

– Нас интересует правда, майор.

– Именно ее я вам и рассказываю. Вам нужно что-то другое.