В Гатвике шел дождь, и, когда Тесса спустилась по трапу, к ней подошел элегантный седовласый мужчина с зонтом.

Поклонившись ей, он сказал:

— Добрый вечер, миссис Сэнсом. Мистер Оулд распорядился оказать вам необходимую помощь. Я пройду с вами через таможню и паспортный контроль. Машину вашу привели в порядок и доставили сюда. Она ждет вас у выхода. Надеюсь, полет прошел нормально?

«А что будет, если я скажу нет?» — подумала Тесса, но спрашивать об этом не решилась — слишком уж участливо он говорил. В конце концов, его послали помочь ей. То, что Николас заботился об этом, немного подняло ей настроение. Значит, все-таки с глаз долой, но из сердца не вон.

— Все было отлично, — уверила его она.

По правде говоря, она едва обращала внимание на то, что происходило, потому что была занята тем, что в мыслях заново переживала каждое мгновение прошлой ночи. Ведь, вернувшись в Лондон, к обычной жизни, ей надо будет избавиться от этих воспоминаний. Для того, что ей предстоит, ей понадобится холодная голова и выдержка. Да, прошлой ночью с ней произошло нечто невероятное. А теперь пора спуститься на землю.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил ее спутник.

— Благодарю вас, абсолютно ничего, — ответила Тесса. Спасибо, у нее всего хватает, даже с избытком.

Даже в отсутствие Николаса упоминания его имени было достаточно, чтобы все свершалось как по мановению волшебной палочки. Тесса безо всяких затруднений прошла паспортный контроль — ее сопровождающий предъявил некий документ, уничтожающий любые препятствия — и таможню. К выходу из аэропорта подъехал ее «Гольф», сияющий и сверкающий, словно только что с завода. Водитель забрал у портье Тессину сумку, положил ее в багажник и распахнул перед Тессой дверцу.

«Надо ли давать на чай?» — думала Тесса, благодаря обоих, но решила, что не стоит.

Но надо будет выяснить, во сколько обошелся ремонт «Гольфа», и послать чек.

Назад — на грешную землю, вздохнула она, выезжая на шоссе. Волшебство кончилось, и ее охватила тоска.

Прошлой ночью она спала крепко и без сновидений, а когда открыла глаза, увидела, что лежит одна в огромной кровати Николаса и на часах 10.58 утра. Он привык вставать рано, а ее оставил спать и набираться энергии, которую она вчера ночью растратила, кажется, до последней капли. И второе утро подряд чувствовала она себя на миллион долларов, нет, на десять миллионов! «Вернее, — подумала она удовлетворенно, — сегодня я просто бесценна».

Николас убедил ее в этом. За все годы жизни с Харри у нее не было такого замечательного утра, ни разу не просыпалась она такой счастливой — и душой, и телом. А может, с ней произошло чудесное превращение? Выпрыгнув из кровати, она пошла в ванную и осмотрела себя в зеркале. Следов нет. Да, он оказался страстным любовником, но — удивительно нежным. Харри никогда нежным не был. Он считал, что нежность — проявление слабости, недостойное настоящего мужчины, и поэтому часто ласкал Тессу до синяков.

Николас Оулд был не таким. Страсть и нежность — и Тесса утонула в волнах чудесных ощущений. Раньше она даже не знала, что это такое — раствориться в другом. Эта ночь все изменила. И к прошлому возврата нет. «Слава Богу!» — вдруг подумала она.

Залезая под душ, она пыталась угадать, что он придумал на сегодня. Будем надеяться, что что-нибудь подобное вчерашнему. Здесь есть столько укромных уголков, где двое могут забыться друг в друге. При одной только мысли об этом ее бросило в жар. «Да, попалась птичка в сети», — подумала она.

Она вытиралась, когда кто-то постучал в дверь.

— Минутку! — крикнула она и стала искать свои шорты и маечку. Вечером Николас раздевал ее долго и с удовольствием, целуя ее и лаская так, что к тому моменту, когда на ней не осталось ничего, она уже изнывала от желания. Но одежды ее в комнате не было, только в изножье кровати лежал белый шелковый халат. Запахнувшись в него, она сказала:

— Войдите!

Это была горничная с подносом, на котором стояли кофейник, чашка с блюдцем и запотевший стакан с апельсиновым соком. Когда она ставила его на стол, Тесса заметила около кофейника конверт.

— Buenas Dias, — сказала горничная, улыбаясь. — Quiere usted algo mas, Senora?

Тесса поняла, что ее спрашивают, не нужно ли ей что-нибудь, и ответила:

— No, gracias.

Горничная вышла, и Тесса взяла конверт. На нем не было ничего написано, но он явно предназначался ей. В конверте было письмо, написанное от руки. На нем стояли дата и время — восемь тридцать утра. Без обращения. «Наверное, это умно и предусмотрительно», — подумала она, почему-то сразу расстроившись.

«Мне очень жаль, но рано утром позвонили из Франкфурта, и мне срочно надо уехать. Увы! — это от меня не зависит. Да, слишком много досадных случайностей, но я был счастлив нашей встрече. Надеюсь, она повторится. Обещаю, в следующий раз все сложится удачно. Оставляю свой домашний номер телефона. Надеюсь, ты позвонишь.

Hastapronto.

Н».

В конверте лежала его визитная карточка, на которой был вычеркнут телефон банка и вписан от руки другой номер.

Тесса опустилась на краешек кровати. Ей было до боли обидно. Уехал! Его здесь нет!

Она снова перечитала записку. Там написано — до скорой встречи. По-испански — «hasta pronto». Он хочет увидеться с ней снова. Но так ли сильно его желание, как ее?

Нет, не надо больше с ним встречаться. Это слишком рискованно и опасно для нее.

Прошлая ночь помогла ей во многом разобраться, но она ждала, что сегодня все это завершится на высокой ноте, что она возьмет от него все, что сможет, потому что другого случая не будет, и отдаст ему столько, сколько он пожелает.

И больше не увидится с ним никогда.

Она прекрасно понимала, что в его мир у нее только временная виза, но — не повезло, даже этот визит прервался так неожиданно.

Сама посуди, уверяла себя она, судьба устроила это для того, чтобы ты наконец глотнула той свободы, которой искала. Возможно, это все, что она имела тебе предложить. Это и так гораздо больше, чем ты ожидала. Постарайся не забывать, что это не дает тебе права впутывать почти незнакомого человека в историю, которая, возможно, повлечет за собой скандальный развод. Сколько раз объясняла тебе мать, что, когда страстно чего-то желаешь, получаешь порой совсем другое.

Сложив записку, она положила ее в конверт и сунула в бумажник. Приедет домой — сожжет.

Завтракать ей совсем не хотелось — пропал аппетит, поэтому она пошла в последний раз искупаться. Хоть капельку удовольствия получит. Она лежала на песке и вспоминала прошлую ночь, каждый взгляд, каждое прикосновение… Солнце стало припекать ей спину, и она перевернулась на живот.

Час спустя, вернувшись в комнату, чтобы принять душ, она увидела, что сумка ее собрана, вещи, в которых она приехала, выстираны и отглажены.

В двадцать минут второго, после ленча, состоявшего из копченой лососины и яичницы с тостами, Рафаэль сказал, что машина ждет. Он нес сумку, она шла за ним. Перед тем, как сесть в машину, она обвела взглядом дом, море, горы.

— Кажется, вам понравилась Агуас Фрескас, — сказал Рафаэль, улыбаясь.

— Очень понравилась! — ответила Тесса.

В Хероне ее встречал тот же самый испанец. Она отдала ему разрешение на въезд, которое он же и выписывал, и он проводил ее в «Гольфстрим». Полет прошел без приключений, и, когда они приземлились, в Гатвике снова шел дождь.

«Ну что ж, — включив дворники, подумала Тесса раздосадованно, — вот ты и вернулась.

Как было бы здорово пожить в волшебной стране еще хоть чуточку…»

В квартире ее встретил Сарж — подняв хвост трубой, он стал тереться об ее ноги и громко мурлыкать. Она взяла его на руки, и он уткнулся мордочкой ей в плечо, показывая, как по ней соскучился.

— Я вернулась, Сарж. Извини, что меня так долго не было. Я теперь не буду уезжать так далеко.

Она как следует его накормила, а потом стала разбирать сумку и обрадовалась, увидев, что туда положили и белый шелковый халат. Интересно, случайно или специально? Как бы то ни было, возвращать его она не станет. Пусть останется на память. Она поднесла его к лицу — все еще пахнет «Мицуко». Тесса положила его в самый низ бельевого ящика и разложила остальные вещи, а потом проверила автоответчик. Харри заходил домой — он прослушал все сообщения, но своего не оставил. Он, видимо, просто заглянул сюда и тут же ушел, потому что все было убрано. «Значит, ему по-прежнему нечего мне сказать», — подумала она равнодушно.

Она зашла к соседу, сказать, что вернулась, и подарила ему бутылку джина, купленную в дьюти-фри в Хероне. Дома заварила себе чай и стала разбирать почту, которую Харри просто вывалил на журнальный столик. Счета и какая-то ерунда. Она выписала чеки по тем счетам, которые валялись уже десять дней, а потом, взяв ручку и бумагу, написала-таки, правда, не с первой попытки, благодарственное письмо Николасу Оулду.

«Благодарю вас за упоительный уик-энд. Я никогда его не забуду, но, боюсь, повторить его не удастся.

Вы были правы — мне действительно нужно было отдохнуть, и вы мне предоставили такую возможность. Благодаря вам и Агуас Фрескас я смогла разобраться наконец в своих проблемах.

Если вы пришлете мне счет за машину, которая — снова благодаря вам — приведена в отличное состояние, я выпишу чек на соответствующую сумму».

Она не могла решить, как закончить письмо, и просто подписалась: «Тесса».

Честно и откровенно, решила она, и написала на конверте адрес на Итон-сквер. Испытывала она на самом деле совсем другие чувства, но — с этим придется смириться.

С одним делом покончено. И она взялась за другое письмо — в отборочную комиссию, утверждающую кандидатуры на должность старшего инспектора.

Опять она набросала несколько вариантов, пока не вышло именно то, чего она хотела. Тесса переписала письмо набело и отложила в сторону. Потянулась в кресле, взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже половина десятого. Она отправилась на кухню, достала из холодильника бутылку вина и налила себе полный бокал — ей хотелось избавиться от воспоминаний о том, что делала она в это же время вчера…

«Справлюсь, не могу не справиться», — подумала она и пошла к телефону.

Обычно она звонила домой каждое воскресенье, но из-за Брамшила одну неделю пропустила, поэтому теперь ей пришлось выслушивать десятиминутный рассказ Доротеи о том, что у отца состояние без изменений.

— А как у тебя дела? — спросила наконец мать.

— Отлично, — солгала Тесса.

— Ты приедешь в следующие выходные? У твоего отца в воскресенье день рождения.

— Да, конечно, — уверила ее Тесса, которая, к стыду своему, об этом совсем забыла.

— Хорошо. Познакомишься с новым архидиаконом. Вряд ли твой отец одобрил бы эту кандидатуру, но нынешняя церковь, как, впрочем, все и вся вокруг, давно утратила былые позиции.

«Не говори за других, — подумала Тесса, положив трубку. — Я наконец разобралась со своими…» Вернувшись на кухню, она налила себе еще вина и заглянула в морозилку — после ленча она ничего не ела, — но то, что она там нашла, аппетита не пробудило. Что ж ты так, сказала она себе. Нечего привередничать — сказка кончилась, ты вернулась в обычный мир.

Она перешла с бокалом в гостиную, включила телевизор. Показывали «Любовь Томаса Крауна», ее любимый старый фильм. Но, когда дошло до эпизода с шахматами, она вдруг поняла, что не может смотреть свою любимую эротическую сцену. Слишком уж это напоминало ей о прошлом вечере. Когда Фей Доновей и Стив Маккуин начали целоваться, она телевизор выключила. Так не пойдет! Это был однодневный эпизод, все, история закончена. Ну, займись делом, не сиди сложа руки.

Чем заняться?

Господи, ну можно же что-нибудь придумать…

Харри нет, значит, стирать и гладить нечего. С Николасом разобралась, заявление написала, маме позвонила, счета оплатила. Делать больше нечего.

Взяв бокал, Тесса опустошила его и снова направилась к холодильнику.

Выпив целую бутылку «Сансерр», она крепко заснула. Сарж свернулся калачиком в ее ногах.

Харри тихо прикрыл за собой дверь квартиры Мэнди, зашел в лифт и, прислонившись к стене, широко зевнул. Волосы у него были растрепанные, глаза сонные, пиджак он небрежно перекинул через плечо. Ему надо было с утра на службу, но больше всего ему хотелось вернуться назад к Мэнди, забраться в ее теплую постельку, в которой он только что провел четыре часа и не спал ни минутки. А теперь — как бы здорово было как следует выспаться и восстановить силы. Эта Мэнди — не баба, а ураган. Он вымотался вконец, но — надо ехать домой, в Миллуолл, переодеться — и в Баттерси, на смену. Он взглянул на часы. Четыре утра. Снова зевнув, Харри вышел из лифта и пошел к стоянке, устроенной на месте старого склада. Он бесшумно направился к месту, где оставил свой бесценный «Форд Сьерра Косворт», купленный вместо «Ягуара». Стоянка всегда отлично освещалась — чтобы отпугивать воров, поэтому, свернув за угол, он увидел их сразу. Два подростка, этакие дети улицы — кроссовки с развязанными шнурками, рваные джинсы, бейсбольные куртки и кепки козырьками назад. Один стоял на стреме, а другой отверткой ковырялся в замке машины — гордости Харри — и никак не ожидал, что в такой час на стоянке кто-нибудь появится.

Харри пришел в ярость. «Косворт», который он называл «Зверем», был частью его самого, любимой и лелеемой. А этим сопливым подросткам вздумалось на нем покататься!

— Вы, сукины дети, а ну, брысь отсюда! — взревел он. — Да как вы смели… — И Харри бросился к ним.

Они оглянулись, увидели его — огромного, пунцового от злости, мчащегося прямо на них. Тот, который стоял в сторонке, пониже и помладше — лет пятнадцати, не больше, — сразу кинулся бежать. Второй — постарше и повыше, угрожающе сжал в руке отвертку, но, когда разглядел Харри получше, передумал. Но было поздно. Харри напрыгнул на него и бросил на бетон. Харри навалился на парня, а тот извивался под ним, пытаясь высвободиться.

— Ах ты, засранец! — завопил Харри и, приподнявшись, схватил его за плечо, чтобы перевернуть лицом к себе. Парень в панике вывернулся, стиснул в руке отвертку и, собрав все силы, пырнул Харри в грудь.

Харри удивленно посмотрел на него и с тем же удивленным выражением лица рухнул на спину. Топот убегавших ног замер вдали. И — тишина.