– Я нормально выгляжу? – спросила Джулия с беспокойством.

Эбби, поднявшаяся наверх, чтобы оказать ей по необходимости как моральную, так и физическую поддержку, отступила на шаг и воскликнула восхищенно:

– Джулия, ты выглядишь потрясающе. Черный – твой цвет, тут не может быть сомнений. Кожа как раз подходящего оттенка.

– Брэду нравится, когда я в черном, – согласилась Джулия.

– И без черного тоже, если судить по тому взгляду, которым он на тебя смотрит.

Джулия покраснела.

– Со стороны Битси было ужасно мило показать мне, где купить это платье, – поспешно сказала она.

– Это очень важный прием. Если мамочка приглашает, никто не смеет отказаться. Семья, а под этим словом я подразумеваю всех, включая двоюродных братьев и сестер, собирается вместе только по таким случаям, как рождения, свадьбы и похороны. С той поры, как Битси вышла замуж, нас по сорок человек за столом не собиралось. А теперь ты вышла замуж за Брэда. – Потом Эбби нахмурилась. – Тебе стоит надеть какие-нибудь драгоценности. Вырез на платье просто требует ожерелья. Я думала, мать даст тебе что-нибудь из брэдфордовских бриллиантов, но, по-видимому, неделя еще слишком небольшой срок для апробации. У тебя что-нибудь свое есть?

– Только жемчуг, подаренный мне Брэдом на свадьбу.

– Давай прикинем. – Эбби покачала головой. – Нет, он сюда не годится.

Ее рука потянулась к шее.

– Нет, нет, Эбби, я не могу.

На Эбби были изумруды, которые очень подходили к ее светлым волосам и глазам цвета морской волны. Но Джулия и представить себе не могла, как это можно ходить с целым состоянием на шее.

– Я возьму что-нибудь у мамы.

– Что ты возьмешь у мамы?

Они обе резко повернулись, увидев в дверях леди Эстер.

– Я даю Джулии поносить свои изумруды, и рассчитывала взять у тебя что-нибудь на сегодняшний вечер.

– У Джулии нет нужды носить чужие драгоценности, – решительно заявила леди Эстер. – Я принесла ей ее собственные.

Эбби подмигнула Джулии.

– Неужели бриллианты Брэдфордов?

– А что же еще? – с улыбкой спросила леди Эстер. – Они по традиции переходят жене старшего сына, – повернулась она к Джулии. – Когда-то их дали мне, теперь я передаю их тебе.

Открыв коробку из красного бархата, она представила на обозрение Джулии великолепие сверкающих камней. У Джулии даже дыхание перехватило.

– О, они просто замечательные.

– Сделано во Франции в 1798 году для Абигейл Брэдфорд, – объяснила леди Брэдфорд. – Конечно, их нельзя сравнить с бриллиантами Конингхэм-Брэдфордов, но все равно, камни чистейшей воды и довольно элегантно оформлены.

Ожерелье представляло собой гирлянду цветов, сделанных из бриллиантов, на лепестках которых при движении покачивались маленькие капельки росы. Кроме ожерелья, в комплект входили такие же серьги и браслет еще из полудюжины цветов.

Джулия стояла, пока леди Эстер не надела на нее драгоценности и не отступила на шаг, чтобы оценить результат.

– Хорошо, – сказала она наконец удовлетворенно. – Ты глядишь вполне презентабельно, Джулия. Без сомнения, черный – твой цвет.

Сама она на этот раз была в бледно-голубом, ожерелье из сапфиров размером с детский шарик, грушевидные солитеры в ушах и такой же кабошон на левой руке, причем такого размера, что Джулия удивилась, как у нее достает сил поднять руку.

– Значит, так, Джулия, я хочу, чтобы вы принимали гостей вместе со мной. Таким образом мне удастся представить вас всем. Абигейл, ты, как всегда, вместе с Битси позаботишься, чтобы все шло как по маслу. Сет и Дрексель пусть развлекают одиноких дам – слава Богу, их с каждым годом становится все меньше и меньше, – а Брэд будет на подхвате. У нас сегодня всего сорок человек, так что не так страшно.

Джулия было подумала, а что же леди Эстер считает по-настоящему большим ужином, но тут же получила ответ.

– В Эруне за стол обычно садилось около сотни. – Вздох по поводу добрых старых времен и тут же резкое указание Эбби: – Теперь иди скорее вниз, Абигейл. Мы с Джулией спустимся через минуту.

Абигейл, наряженная в платье бронзового цвета, на этот раз каким-то чудом не имевшее ни дыр, ни пятен, выплыла из комнаты, оставив Джулию наедине со свекровью.

– Значит так, Джулия. – Леди Эстер, уселась в кресло и уставилась на свою невестку взглядом учительницы начальной школы. – Нет повода нервничать. – Я это запрещаю, говорил тон. – Только семья, никого посторонних. Мне самой пришлось пройти через такие же официальные смотрины, когда я впервые появилась в этом доме в качестве новобрачной. Американская ветвь моей семьи придает особое значение происхождению, совсем как синтоисты в Японии. – Ее терпеливая улыбка говорила, что все этоправо, смешно, достаточно просто знать, что у тебя есть предки, но в такой молодой стране это чудачество можно понять.

– Теперь о сегодняшнем вечере. Ужин только для членов семьи, причем старших. Позднее я устрою несколько вечеринок, на которые приглашу тех, кто моложе, с друзьями. Сегодня же я прошу тебя потерпеть и развлекать многочисленных скучных стариков, которые тем не менее являются членами семьи. Все они страдают от каких-либо болезней, а некоторые совсем ничего не слышат, особенно три оставшиеся тетки, сестры отца моего мужа. Они оказывают тебе великую честь своим приходом сюда сегодня, потому что им всем уже далеко за девяносто, и они исключительно редко выходят из дома. Из мужчин старший в семье – двоюродный брат Тимоти, сын брата моего свекра; его до сих пор еще зовут «молодой» Тимоти, хотя ему уже хорошо за шестьдесят.

Таким образом, леди Эстер рассказала Джулии о всех Брэдфордах, с которыми ей предстояло встретиться, приехавших из Хилла, Бруклина, Кембриджа и Чеснат-Хилла. Она остроумно подчеркивала основную черту каждого человека, с тем чтобы Джулии легче было их всех запомнить, знать, как зовут человека с зубами, выдающимися вперед, и другого, со слуховым аппаратом; чтобы она могла различать теток по цвету их платьев, потому что каждая всегда носила свой собственный цвет по распоряжению матери, которая никак не могла их различить и отличить жену Солтонсталла от жен Адамса и Кэбота.

– Тебе придется значительно легче, чем мне, – продолжала леди Эстер. – В 1930-м, когда я приехала, это был совсем другой Бостон, не такой, как сейчас, в 1975~м. Они с таким подозрением относились ко всему не бостонскому, что, можно сказать, страдали от ксенофобии. Недостаточная уверенность в себе, разумеется. Но что можно ожидать, когда всей истории-то только триста лет…

Улыбка леди Эстер говорила: что можно ожидать от такой деревенщины? Джулия, которая к этому времени уже потеряла всякую надежду запомнить все имена и характерные черты, послушно улыбнулась в ответ, хотя на самом деле ей хотелось сказать: «Но ведь и я точно такая. Никаких предков». Однако она не исключала, что стрелы леди Эстер направлены и в ее сторону. «Ты чересчур чувствительна, Джулия, – упрекнула она себя. – Она пытается помочь, а не обидеть. Скажи спасибо!».

Леди Эстер взглянула на часы.

– Нам пора спускаться. Я сказала – от половины восьмого до восьми, а сейчас уже семь двадцать восемь. Моя страсть к пунктуальности известна всей семье. Я никогда никого не заставляю ждать и от других ожидаю того же.

Поднявшись на ноги и даже не взглянув в зеркало, чего нельзя было сказать о Джулии, она вышла из комнаты.

Спускаясь вниз, Джулия заметила, что дом для этого случая украсили. Кругом в серебряных и хрустальных вазах стояли свежие цветы. Люстра сверкала, как, впрочем, и все вокруг. Брэд в холле совещался с Томасом, которому должен был помогать Рош, дворецкий Битси, два лакея и три горничных, одетых в выглаженные черные платья с накрахмаленными оборками. Увидев спускающихся по лестнице мать и жену, Брэд улыбаясь подошел к ним.

– Должен сказать вам, дамы, вы обе выглядите потрясающе. – Он легко поцеловал Джулию в губы, а мать в щеку.

– Ты тоже неплохо выглядишь, – ответила весело Джулия, любуясь его мужественной красотой, которую особо подчеркивал черный галстук.

Он улыбнулся, но обратился тем не менее к матери.

– Все идеально. Я только что проверил.

Леди Эстер кивнула.

– Я ничего другого и не ожидала.

Взгляд Брэда остановился на бриллиантах, сверкающих на шее Джулии, и ей показалось, что она уловила в его глазах облегчение.

– Мило. – Он кивком указал на ожерелье. – Теперь ты на самом деле Брэдфорд.

Наблюдая за ним в тот вечер, Джулия получила некоторое представление, что значит быть Брэдфордом. Стоя между женой и матерью, он приветствовал членов семьи либо рукопожатием, если это был мужчина, либо поцелуем – если то была женщина, и всегда находил для каждого подходящее слово, удачную шутку, приятный комплимент. Он с легкостью принимал поздравления, представляя Джулию с точно вымеренной долей гордости и триумфа. От него исходила спокойная уверенность человека, давно ко всему привыкшего, а Джулия тем временем старалась связать увиденные лица с рассказами леди Эстер и с трудом сдерживалась, чтобы не показать удивление или изумление при виде некоторых членов семьи, особенно трех теток: Генриетты, известной как Гетти, Софронии, известной как Софи, и младшей, Луизы, известной в качестве Лу; все трое были миниатюрными, на удивление подвижными, в платьях таких же старых, как и они сами, и таких ветхих, что ткань (что-то вроде хлопчатобумажной тафты) уже расползалась на швах. С них в изобилии свисали кружева, желтые, как старые газеты, и старомодные драгоценности великолепного качества. Все они захихикали, когда Брэд сначала поцеловал им руки, а потом чмокнул в щечки, Захлопали ресницами и закокетничали, прежде чем отойти к «дорогой Абигейл» и «молодой Эстер».

«Молодой» Тимоти, толстый, лысый и напыщенный до чрезвычайности, оказался соседом Джулии за столом, и ей пришлось делать заинтересованный вид, когда он нагонял на нее скуку смертную своими откровениями насчет того, что сейчас неладно с английским правительством. С другой стороны Брэд сидел рядом с достаточно опасно выглядящей блондинкой, платье на которой держалось, казалось, одним усилием воли, выставляя на всеобщее обозрение прекрасный загар и великолепную грудь, к которой, с точки зрения ревнивой Джулии, было уж слишком приковано внимание Брэда. Все, что смогла вспомнить Джулия, так это то, что она замужем за каким-то двоюродным братом Брэда, но за каким именно, она, хоть убей, вспомнить не могла. Уж больно их много, раздраженно подумала она. Ее бросили в воду в глубоком месте, в сорок человек глубиной, и она безуспешно пыталась оттуда выбраться. Нескольких гостей – того, что с кроличьими зубами, другого – со слуховым устройством и неповторимых тетушек – она запомнила легко, но остальные для нее были просто загадками. Ужин самый простой по причине древнего возраста большинства гостей, которым уже трудно было управляться со сложными блюдами, остался почти нетронутым, зато Джулия отдала должное прекрасному вину, так что, когда они поднялись из-за стола – на этот раз все, включая мужчин, поскольку должны были подъехать еще гости, – она почувствовала, что у нее слегка кружится голова.

Кофепитие оказалось сущим адом: каждая женщина сочла своим долгом подойти по очереди и «поболтать»; все очень деликатно, но на самом деле как на допросе у следователя. Джулия в отчаянии пила чёрный кофе, приготовленный в английском стиле и соответственно значительно крепче, чем кофе по-американски, и отвечала снова и снова на одни и те же вопросы, стараясь улыбаться и не повышать голоса. К тому времени как она ответила в сотый раз на одни и те же вопросы, ей хотелось закричать, но тут подошел Брэд и сказал:

– Извини, кузен Додо, но я должен оторвать от тебя Джулию. Нам надо поприветствовать других гостей.

– И часто такое происходит? – с отчаянием спросила Джулия, когда он уводил ее в сторону.

– Слава Богу, нечасто. Но в подобных случаях это совершенно обязательно. Семейная традиция. Держи нос выше, малышка. Ты чудесно справляешься. Все только о тебе и говорят. Женщины одобряют, а мужчины завидуют. И самое главное, мама счастлива. Так что, так держать! – Он кивком показал на бриллианты. – То, что она тебе их отдала, свидетельствует, что ты успешно прошла испытание, и все это прекрасно заметили. Мать является матриархом этого клана, так что большинство следует ее примеру. Ты уже взяла в плен всю семью, теперь очередь за Бостоном, и все у нас будет в порядке.

Остаток вечера показался ей сплошным мельканием лиц. Джулия снова подверглась натиску любопытных величественных матрон; женщины помоложе предпочитали держаться поближе к Брэду. Шампанское лилось рекой, и Джулия пила бокал за бокалом, потому что это было «Дом Периньон» 47-го года. Начал играть оркестр. Прием проходил в оранжерее, и люди ходили из дома туда и обратно; масса цветов, стеклянная крыша раздвинута для доступа ночного воздуха, но все равно было еще очень тепло. Джулии показалось, что нос у нее блестит, и она ускользнула, чтобы привести себя в порядок и сделать еще кое-какие дела, и случайно услышала, как две женщины обсуждают ее:

– …хорошенькая, – говорила одна из них с забавным акцентом и немного в нос.

– Брэд всегда находил себе красоток, – ответила другая.

– Похоже, никто не знает, кто она. Леди Эстер не говорит ни слова, что означает одно – говорить нечего. – В голосе звучало злорадство. – Что также означает, – продолжал голос, – что она – не выбор леди Эстер. Куда подевалась Кэролайн Нортон?

– Последний раз, когда я о ней слышала, она рыдала у себя дома в Филадельфии.

– А ты бы не зарыдала, если бы мужчина бросил тебя на финишной прямой?

– Да уж, это был шок, и это еще мягко сказано. По Эстер Брэдфорд ничего не заметно, но я уверена, она показала ему, где раки зимуют.

– Ну, создается впечатление, что она ей нравится. Зачем бы иначе устраивать этот прием? Если бы невестка не понравилась, летела бы она сейчас в самолете в направлении Англии.

– И все равно, интересно, почему он на ней женился?

– Уж точно не потому, что она беременна. Не в наше же время?

– Да? А как насчет Шарлотты Форд? Ничего не скидывай со счета, дорогая.

Они злорадно хихикнули.

– В любом случае по счету платить придется ей. Я хочу сказать, ты когда-нибудь видела, чтобы расплачивался Брэд?

Обе рассмеялись, и голоса смолкли.

Джулия немного подождала, потом вышла из ванной комнаты. К счастью, в спальне никого не было, и ей удалось проскользнуть незамеченной. Она быстро прошла по коридору в свою собственную спальню, где уставилась в зеркале на свои горящие щеки.

«Спокойнее, Джулия, – сказала она себе. – Все вполне естественно. Брэд бросил свою невесту ради тебя, а ты ничего из себя не представляешь, как заметила эта стерва. Нечего по этому поводу расстраиваться. Ты вполне преуспеваешь. Так Брэд сказал. На тебе – ожерелье Брэдфордов. Так улыбнись». Она подправила макияж, слегка подпорченный во время еды и питья, надушилась и, расправив плечи, снова спустилась вниз.

– Вот ты где! – налетела на нее Эбби. – А я-то думала, ты уже покинула поле битвы.

– Неплохо бы удалиться, пока тебя не смели, – беспечно ответила Джулия.

– Это было бы ошибкой, – засмеялась Эбби. – Ты произвела фурор. Женщинам пришлась по душе твоя скромность и открытость, а мужчинам хватило просто смотреть на тебя.

– Понравилась всем?

Эбби прищурила глаза.

– Никто никогда не получает сто процентов голосов, – заметила она. – Но я бы сказала, что девяносто ты точно получила, и это совсем не дурно. – Она взяла Джулию под руку. – Теперь пойди и попрощайся со старенькими тетушками. Десять часов, их комендантский час. Старик Доремис уже подогнал лошадей к подъезду, а он всегда злится, когда они задерживаются.

– Лошадей?

– Тетки относятся неодобрительно к двигателю внутреннего сгорания. Они ездят в том экипаже, в котором ездили всю жизнь. Да тут и недалеко, только подняться на холм. И лошади такие же старые, как и тетушки, они дальше и не осилили бы, во всяком случае, зимой. Зимой мы сами к ним ездим.

Заботливый Брэд уже надевал на тетушек древние бархатные накидки, отороченные соболем. Правильно поняв его молчаливое указание, Джулия вышла вместе с ним, чтобы проводить древних дам до коляски, со столь же древним кучером на облучке, который с фамильярностью, рожденной годами тесного общения, пожурил их за то, что заставили пару его лошадей ждать.

Дверца захлопнута, копыта застучали по мостовой, и коляска укатила в гору. Брэд облегченно вздохнул.

– Готов поклясться, они выглядят точно так же, как когда мне было пять лет. Они кормили меня шоколадным печеньем, когда мы с мамой их навещали.

– Они никогда не были замужем?

– Нет. Дядя Элиот был самым ужасным деспотом в семье. Уверял, что все недостойны его дочерей. Я думаю, он не возражал бы против принца Уэльского, но этого позднее прихватила другая американка. Он был ужасным старым снобом, обожал маму из-за ее чистой голубой крови. Она рассказывала, он из кожи вон лез, стараясь выдать своих дочерей за какого-нибудь герцога или кого-нибудь в этом роде, но ничего не вышло, так как, несмотря на свое богатство, он был скуп и не соглашался отстегнуть для этого дела достаточно миллионов. Так они и остались дома, и все старели и старели. – Он обнял ее за плечи. – Радуйся, что ты живешь в Бостоне сегодня, а не семьдесят лет назад.

– С тобой мне безразлично, где жить.

– Мило. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Она было прильнула к нему, но он быстро отпустил ее, сказав: – Пора возвращаться к гостям. Старые скоро разъедутся, и мы сможем расслабиться. Клянусь, Бостон последний город на земле, где возрасту придается такое большое значение.

Она всегда знала, что Брэд обожает вечеринки, любит общество. Наблюдая за ним позже в течение приема, всегда находящимся в центре веселой группы, порозовевшим от шампанского, с сияющими глазами цвета морской волны, она видела, насколько он чувствует себя в своей тарелке.

– Как он красив, верно? – тихо спросила её свекровь. – Я видела, как ты наблюдала за ним, Джулия. Осмелевшая от шампанского, она ответила: – И кошке позволено смотреть на короля.

Леди Эстер засмеялась.

– Что мне в тебе нравится, Джулия, – сказала она, – так это твоя смелость. Ты мне напоминаешь меня. – Она наклонилась вперед. – Кроме того, мыс тобой здесь две лучше всех одетые женщины. – Она кивком показала на группу представителей старой гвардии: дамы неопределенного возраста в туалетах, на которых явно сэкономили, зато увешанные сверкающими драгоценностями на манер новогодних елок.

– В Бостоне, – продолжала леди Эстер, – считается комплиментом сказать о человеке: «Он или она до сих пор хранят первый, заработанный доллар». – Она кивнула, поднялась и заметила: – А теперь мне пора вернуться к работе. – И направилась к гостям через комнату.

Как верно заметила Салли Армбрустер, мать Брэда была произведением искусства. Джулия, когда не смотрела на своего мужа, следила за свекровью. И училась. Джулия была не робкой, а просто сдержанной, и не любила большие сборища. Но, очевидно, Брэд не представлял своей жизни без них, и это означало, что они станут частым явлением. Посему она заставила себя подходить к людям, удовлетворять их любопытство, давать себя рассматривать. Она старалась угодить и потому не уходила от общения. Джулия терпеть не могла быть объектом любопытства и сплетен, но ее чувство долга заставляло ее поступать так, а не иначе. Поэтому она переходила от группы к группе, болтала, шутила, улыбалась чужим остротам, что-то рассказывала. Время от времени она ловила на себе взгляд своей свекрови и видела ее легкий кивок, означающий одобрение. Всем очень понравилось ее платье: черный бархат, плотно прилегающий к фигуре, с фалдами на бедрах и небольшим шлейфом. Глубокое декольте выгодно оттеняли брэдфордовские бриллианты, о чем тоже много говорили. Создавалось впечатление, будто свекровь наградила ее медалью. Но вот гости стали расходиться.

– Не забудьте: двадцать второго вы обедаете с нами. Восемь часов, черный галстук обязателен. Мы будем ждать с нетерпением.

– Я тоже, – весело подхватывала Джулия.

– Самый восхитительный вечер за долгое время, – говорил другой гость, – Приемы у Брэдфордов всегда лучше, чем у кого-либо.

– Очень мило с вашей стороны.

– Я, как обычно, ухожу одним из последних. Невозможно заставить себя уйти.

– Вы очень добры.

– До свидания и огромное спасибо.

– Я рада, что вам понравилось.

Джулия пожимала руки и улыбалась всем до того, что скулы у нее начало сводить. Когда наконец дверь за последним гостем закрылась и Томас запер ее, она с облегчением вздохнула и закрыла глаза.

– Пойдем со мной, Джулия. Я знаю, что нужно, – приказала леди Эстер, направляясь вместе с Джулией в розовую гостиную.

Там она сняла туфли и легла плашмя на ковер так, что позвоночник оказался плотно прижат к полу.

– Давай, ложись, – велела она, – Это – лучшее лекарство для тех, кто весь вечер провел на ногах.

Джулия неожиданно рассмеялась. Все это – часть сна, в котором она теперь жила. Она скинула туфли и вытянулась рядом со свекровью.

Через несколько минут она с удивлением пробормотала:

– А вы правы. Действительно здорово.

Вошел Брэд и остановился, глядя на них, «Даже если смотреть снизу вверх, он все равно красив» – сонно подумала Джулия.

– Ты хорошо придумала пригласить сегодня Маффи, – обратился он к матери. – Я знаю, ты ее не любишь, но завтра она расскажет о сегодняшнем приеме так, как не сможет никто другой.

Только тогда Джулии удалось привязать лицо к имени. Она поняла, что Маффи – та самая блондинка. Так вот почему Брэд был к ней так внимателен! Но что именно расскажет? Неожиданно ее озарило. Была придумана история, объясняющая, почему Брэд оставил Кэролайн. Что-то приемлемое, чтобы не потерять лица. А Маффи, очевидно, главная сплетница в семье и разнесет версию завтра по всему городу.

– Не выношу, эту женщину, – сказала леди Эстер со все еще закрытыми глазами, – но ее можно использовать.

Джулия и это запомнила.

Вошли Битси и Эбби вместе с мужьями. Они все оставались ночевать. Эбби рассмеялась.

– Господи, мама, и как тебе это удается? Уж если я лягу, то ни за что не встану!

– А я могу, – заметила Битси и тоже улеглась. Теперь, когда прием окончился, она уже не заботилась о своем розовом платье от Норелла и ожерелье из первоклассного жемчуга.

– Я, – проговорила Эбби, – воспользуюсь собственным лекарством от такого вечера. Выпью чашку чая.

Джулия быстро открыла глаза.

– Ой, Эбби…

– Тогда пошли. Чтобы помогло, это надо делать на кухне.

Джулия еще не была на кухне, и теперь она с любопытством оглядывала сверкающие белые кафельные стены, красный линолеумный пол, огромный стол с мраморным и цинковым покрытием в центре, ряды старых, но бережно хранимых медных кастрюль и сковородок, огромную старомодную газовую плиту, по размерам годящуюся для гостиницы, с различного вида духовками – для выпечки, приготовления мяса и тушения. Холодильник размерами напоминал английский платяной шкаф. Медный чайник, который Эбби поставила на огонь, тоже был старинный.

– Есть хочешь? – спросила Эбби.

– Ужасно, – радостно ответила Джулия.

– Как насчет… – Эбби исследовала содержимое холодильника и достала холодный нарезанный ростбиф. Мясо было ярко-красным с мраморными вкраплениями жира.

– С хлебом? – с надеждой спросила Джулия.

– Хлеб вон там, в китайской посудине.

Эбби поставила на стол масло, соль и английскую горчицу и, пока Джулия резала мясо, делала бутерброды американского типа: тонкие ломти хлеба и толстые куски мяса между ними. Чай, приготовленный Эбби, оказался крепким и вкусным.

– Ирландский чай, – сказала она, пододвигая чашку Джулии. – У нас когда-то давно была кухарка по имени Делия, так она научила меня, тогда еще девочку, заваривать чай.

– А кто научил тебя делать такие бутерброды? – спросила Джулия с полным ртом.

– Я! – раздался голос Брэда.

Он схватил бутерброд, уселся на край стола и начал его с жадностью поглощать. Внезапно Джулия почувствовала себя безмерно счастливой.

– Самая лучшая часть вечера, – заявила она.

– Я тоже так думаю. Я никогда не умела получать удовольствие от еды, если одновременно надо поддерживать разговор, – согласилась Эбби.

– Да все элементарно, – заявил Брэд, хватая следующий бутерброд. – Пусть твой сосед говорит, а ты тем временем ешь и слушай.

Постукивая каблуками, быстро вошла Битси и воскликнула:

– Господи, да как ты можешь есть, Эбби? Это при твоем-то весе?

– Перестань нудить, – грубо отрезал Брэд. – Хочешь чашку чая – наливай и пей, не хочешь – спокойной ночи.

– Я пришла за молоком, – обиделась Битси.

– Так наливай.

Что она и сделала при полном молчании присутствующих.

– Мама уже поднялась наверх? – спросила Эбби, наливая еще чашку чая.

– Нет. Она беседует с Сетом и Дрексом. – Битси повернулась к брату. – И она хочет видеть тебя, – злорадно добавила она, – Прямо сейчас.

Брэд немедленно соскользнул со стола, подошел и раковине, вымыл руки и вытер рот.

– Не жди меня, – посоветовал он Джулии. – Подобные вечера обычно заводят маму. Она может говорить часами, а так как завтра суббота, то не надо рано вставать. – Она наклонился и быстро поцеловал ее. – Ты была просто великолепна. Получите прибавку в десять долларов, миссис Брэдфорд.

Он вышел, за ним последовала Битси, которая презрительно фыркнула, проходя мимо Джулии.

Джулия налила себе еще чаю.

– Чем конкретно занимается Брэд? В смысле работы? – спросила она Эбби немного погодя.

– Делает мамину грязную, работу. Я не имею в виду что-то нечестное или позорное, просто неприятное. Она раньше сама всем занималась, но сейчас ей трудно разъезжать. Брэд в основном ездит по представительствам «Брэдфорд и сыновья» во всех уголках мира, разбирается с кризисными ситуациями, разрешает споры, нанимает и увольняет сотрудников и раздает похвалы, равно как и наказания. Он это здорово умеет, чертовски здорово. Он хорошо ладит с людьми, да и за всем этим блеском и красотой скрывается острый ум. Можешь мне не верить, но учился он всегда отлично.

– Я верю, – сказала Джулия. Эбби виновато улыбнулась.

– Ну разумеется, – согласилась она. – Но ты не поверишь, как много людей думают иначе.

– Я знаю, Брэд умный, – тихо проговорила Джулия, – и что он изо всех сил старается это скрыть.

Эбби подняла брови.

– Выходит, что и ты не дурочка, раз так быстро это распознала.

Джулия произнесла медленно и осторожно.

– Я чувствую, что в нем куда больше, чем можно думать, глядя на него. Он сложнее, чем тот везунчик, которым кажется на первый взгляд.

Эбби помолчала.

– Джулия… – начала она, но тут, к ее огорчению, в дверях показался ее муж.

– А! Так я и знал.

– Хочешь чашечку?

– Нет, спасибо. Я только что выпил с Дренсом на посошок. Пойду, поищу себе кровать. Может, разделишь ее со мной?

– Я уж думала, ты никогда и не попросишь, – бодро ответила Эбби и поднялась из-за стола. Ее глаза остановились на Джулии. Взгляд явно говорил: «В другой раз, хорошо?» Джулия скрыла разочарование за улыбкой. Если кто и способен просветить ее, то это старшая сестра Брэда.

– У тебя сегодня все прекрасно получилось, Джулия, – промолвил Сет с теплотой в голосе. – Бостонский бомонд завтра только и будет говорить об элегантной и очаровательной миссис Д. Уинтроп Брэдфорд V, как напишут в газетах.

– Только не уверяйте меня, что вы их читаете! – пошутила Джулия.

– Я на них отдыхаю, – ответил он.

– Лжец! – заметила его жена. – Спокойной ночи, Джулия. Мой муж сказал правду. Ты прекрасно справилась. Поспи завтра подольше. Ты это заслужила.

Джулия поднялась из-за стола, чтобы помыть чашки. Эбби убрала в холодильник мясо и масло. Джулия спрятала хлеб и со своей обычно сноровкой перемыла простые чашки и блюдца и такие же тарелки – расхожую кухонную посуду. Выключив свет, она вернулась в холл. Там тоже уже почти весь свет был погашен. Через розовую гостиную она могла видеть, как слуги убирают последние воспоминания о вечере. Ни Брэда, ни его матери нигде не было видно. Битси с мужем тоже исчезли. Она медленно поднялась наверх, где ее в спальне ждала Роуз.

– Примите поздравления, мадам. Я слышала, вы пользовались большим успехом, – сказала она.

И эти слова показались Джулии самой ценной из всех похвал, полученных за вечер.

– Слава Богу.

Роуз помогла Джулии раздеться и расчесала ей волосы. Джулия от удовольствия даже замурлыкала как котенок.

– А вы не устали, Роуз? – спросила она сонно.

– Нет, мадам. Я научилась не уставать за многие годы работы у леди Эстер. Она еще не скоро ляжет.

– Но ведь уже полночь.

– Тем не менее. Приемы ее возбуждают; она после них всегда долго работает. И я уже отдохнула, когда вы все были внизу.

– Это означает, что и мой муж не скоро придет наверх, – вздохнула Джулия.

– Думаю, да, мадам. Вы к этому со временем привыкнете. Мы уже все привыкли.

«Разумеется, если остальные привыкнут ко мне», – подумала Джулия, улегшись в постель. Она сильно устала физически, но, несмотря на это, была счастлива от того, что этот вечер прошел так гладко. «Я выполнила свой долг, – сонно подумала Джулия. – Она не сможет, сказать, что еле стараюсь. И Брэд не сможет. Он сказал, что все зависит от меня». Но ее последней мыслью перед тем, как заснуть, было: но он до сих пор не объяснил мне почему.