Кэролайн очнулась от того, что кто-то тряс ее и кричал:

– Да проснешься ли ты наконец, черт возьми! Кэролайн, ты меня слышишь? Кэролайн!

– Уходи, оставь меня в покое…

– Я оставила тебя в покое, и посмотри, что случилось! Ты так нажралась, что тебя узнать невозможно. Ты проснешься или нет?

– Незачем просыпаться.

– Нет, есть, именно это я и хочу тебе сказать!

С трудом открыв глаза, Кэролайн увидела нависшее над ней торжествующее лицо матери. Она моргнула, постаралась сосредоточиться и увидела, что мать держит в руках кипу газет.

– Такие новости! Эстер Брэдфорд умерла! Правда-правда! Вчера утром с ней приключился удар, а поздно вечером она умерла. Посмотри, здесь все на первых полосах.

С трудом приподнявшись, Кэролайн протерла слипающиеся глаза.

– Вот, выпей. – Мать вложила ей в руку стакан ледяного апельсинового сока. Обжигающий холод несколько прочистил мозги Кэролайн. – Смотри сама. Старая сука померла, точно! Никогда не надеялась, что доживу до этого дня! – Элайн была вне себя от радости.

Снова протерев глаза, Кэролайн уставилась мутным взглядом на протянутые ей газеты. Там она увидела фотографию свекрови и огромный заголовок: Бостонская аристократка умерла. Газета была бостонской. Элайн покупала все газеты и тщательно вырезала упоминания в них о ее дочери, миссис Уинтроп Брэдфорд, чтобы потом наклеить в альбом.

– Так это правда, – тупо проговорила Кэролайн.

– Разумеется, правда! Давай вставай. Нельзя терять времени. Ты должна вернуться в Бостон, но сначала нужно привести тебя в порядок. Посмотри на себя! Полный развал! – Мать чуть не плакала. – Сейчас же к Арден и обработка по полной программе, девочка моя. Я также позвоню адвокатам. Нужно остановить развод. Теперь в этом нет необходимости, раз старая кошелка прибралась. Вставай же! Ты разве не понимаешь, что это значит?

Эстер Брэдфорд действительно умерла! Разъеденный алкоголем мозг Кэролайн не мог воспринять этой новости. Такие люди не умирают. Они все тянут и тянут: портят другим жизнь, рушат надежды, держатся мертвой хваткой за своих сыновей.

Мать снова выскочила из ванной комнаты.

– Да встанешь же ты наконец! – Она стащила Кэролайн с измятой постели, свалив по дороге пустую бутылку. – И чтоб больше ни капли! – Элайн выбросила бутылку в мусорную корзину. – С этого момента у тебя сухой закон, поняла? Господи, как же ты кошмарно выглядишь! – Она сморщила нос от отвращения при виде опухшего лица, непрокрашенных волос, запаха винного перегара. Втолкнув Кэролайн в душ прямо в ночной рубашке, она до отказа повернула кран. Кэролайн завопила, но мать не дала ей выключить холодную воду. – Так или иначе, но ты должна быть трезва как стеклышко, когда сегодня днем появишься в Бостоне.

И Томас впустил в дом совсем другую Кэролайн. Волшебники миссис Арден сделали чудо. Лицо было великолепно подкрашено, волосы приобрели яркий золотистый цвет, костюм от Оскара да ля Рента сидел идеально, а маленькая кокетливая шляпка с вуалью помогала скрыть слегка налитые кровью глаза.

– Миссис Брэдфорд!

– Где все, Томас?

– На ферме, мадам.

– На ферме!

– Да, мадам. Все вернулись туда… после того, как леди Эстер умерла.

Черт! Ей следовало догадаться. Ведь они собирались на ферме всегда в случае рождений, свадеб и смертей. У этих Брэдфордов пунктик насчет корней. А она оделась для Бостона.

– Пойду наверх и переоденусь. – Она проплыла мимо него. – Спортивный «мерседес» на месте? Подгони его. Я сама поеду на ферму.

Она быстро покопалась в шкафах, все еще набитых до отказа одеждой. Где-то было черное шерстяное платье, оно подойдет. В самый раз для загорода. Она сменила туфли на высоких каблуках на более удобные и достала манто из русских соболей. В конце концов, она все еще жена Брэда.

Она не сомневалась, что вернет его. В такое-то время. Он сейчас того и гляди свалится. Пизанская башня двадцатого века. Она знает, как с ним обращаться.

Но когда увидела кучу машин у дома, она поняла, что все будет не так просто. Черт бы их побрал! Весь штат приносит свои соболезнования.

– Ну! – Эбби недовольно смотрела на Кэролайн. – Тебя-то мы меньше всего ждали!

– Почему? Все ведь здесь! – Огромная гостиная была наполнена людьми, которые держали в руках бокалы и разговаривали тихими голосами, соответствующими печальному событию. – Я ведь жена Брэда, забыла?

– Но, безусловно, не на долгое время. Когда ты уезжала в Филадельфию, ты орала о разводе так, что за версту было слышно.

– То было тогда. Сейчас – другое дело.

– Ну-ну! – мрачно отозвалась Эбби.

– Ты же слышала, как твоя мать разговаривала со мной, как она меня обзывала. Это она велела мне убираться из дома!

– Вот именно. Тем более что ты сама виновата. Так что довольно нахально с твоей стороны появиться здесь сегодня.

– Я имею право видеть своего мужа. Где он?

– Занят. Как ты заметила, мы здесь далеко не одни.

– Это я вижу!

– Оставь его в покое, Кэролайн. У него сейчас и так забот полно.

«Кэролайн ему только не хватает, – сердито подумала Эбби. – Будь она неладна. Да еще Джулия здесь. Но Брэд потребовал: Джулия остается, Дженни тоже». Битси бесилась, но Эбби была рада. Тут ее взгляд остановился на саквояже Кэролайн.

– Надеюсь, ты не собираешься здесь ночевать?

– Разумеется, собираюсь. Как жена Брэда…

– Слушай, хватит тебе об этом. И не трогай его сейчас. Найди какое-то дело. Займи кого-нибудь из гостей, помоги нам.

Она подтолкнула Кэролайн к группе гостей, и той ничего не оставалось, как пожимать руки и принимать соболезнования. Ладно, утешила она себя, это укрепит ее положение в семье.

Она оглядывала комнату в поисках Брэда и наконец обнаружила его среди большой группы гостей, в основном женщин. Она начала двигаться по комнате, приближаясь к нему все ближе и ближе и внимательно разглядывая его. «Он выглядит ужасно! – со злорадством подумала она. – Осунулся. И так постарел. Самое время повзрослеть. Все уже давно это сделали». Этот усталый, нервничающий, страдающий мужчина не был похож на того везунчика, за которого она выходила замуж. «И неудивительно, – мстительно подумала она. – Теперь ему придется стоять на своих собственных ногах, а он этого не умеет. Никто уже больше не станет кормить его с ложечки». С таким Брэдом она справится, подумала Кэролайн торжествующе. Такого она может взять и вылепить по своему желанию. И когда она с ним покончит, никто его не узнает.

Но когда Кэролайн наконец добралась до него, он не обрадовался при виде ее. Глаза его были мертвы. Он пожал ей руку и поцеловал в щеку, как просто хорошо знакомого человека.

– Кэро, спасибо, что приехала.

– Что ты этим хочешь сказать? Я же твоя жена, черт возьми!

Именно в этот момент к ним приблизилась старая миссис Пибоди, которая покидала свой дом только для выражения соболезнований по поводу чьей-нибудь смерти. Она шла, опираясь на руку своего младшего внука. Кэролайн увидела, как Брэд приветствовал ее с той же официальной вежливостью, что и ее. «Я этого не потерплю! Отнестись ко мне, как к еще одному посетителю…» Вся кипя от злости, она смотрела, как он провожает миссис Пибоди до дверей. Тут она заметила, что к ней приближается младшая сестра ее мужа. Она демонстративно повернулась спиной и удалилась. Эта стерва рассчитывает теперь занять место своей матери. Она подошла к бледной, заплаканной Чарли.

– Что здесь происходит? – резко спросила она. – Что с Брэдом?

Губы Чарли вытянулись в тонкую линию, выражающую отвращение.

– Его мать только что умерла.

– Это я знаю! Я имею в виду перемену в нем.

– А ты бы не изменилась, если бы это была твоя мать?

«Нет, точно нет», – подумала Кэролайн, но быстро соврала:

– Конечно, я понимаю, как это ужасно, но… да ладно, Чарли, ты ведь знаешь, что было.

– Для Брэда сейчас важно только то, что есть, – тихо заметила Чарли.

– Да, по-старому уже не будет, – согласилась Кэролайн, думая про себя: – «И слава Богу».

– Нет. Это ужасно… мама рассказывала… – Но тут она вспомнила, с кем разговаривает, и, пробормотав что-то невнятное, сбежала.

«Ужасно? – подумала Кэролайн, у которой вступило в действие ее шестое чувство. – Разве что-нибудь случилось? Что-то вызвало смерть этой старой стервы. Иначе, отчего бы Брэду так погано выглядеть?» Из того, что ей удалось вынести из соболезнований, она поняла, что смерть была внезапной и неожиданной. Но ведь с инсультами всегда так? «Интересно, – подумала Кэролайн. – Может, кто-то довел ее до такого состояния? Она ни одного дня не болела, насколько я помню, и доктор постоянно за ней приглядывал. И вдруг инсульт! Брэд! Не может быть! Или может? – подумала она злорадно. – Брэд довел ее до инсульта? Неудивительно тогда, что он выглядит так, будто ему вынесли смертный приговор».

Она не видела его с той ночи, когда он убежал с фермы. Вернувшись в Филадельфию, после того как старуха выгнала ее из дома и велела больше не показываться, она нашла утешение в бутылке. Черт! Что же она пропустила? Брэд наконец выступил против матери? Увидел в конце концов истину? Это уж точно могло довести старую перечницу до удара. «Я должна выяснить, потому что это важно. Если он виноват, мне следует знать, насколько и в чем».

Она снова оглядела переполненную комнату в поисках мужа, но тут заметила Эбби, выходившую из кабинета. По выражению ее лица Кэролайн сразу поняла, что там происходит что-то важное. Дождавшись, пока Эбби смешалась с толпой, она быстро направилась в кабинет, но оказалось, что там никого нет. Однако двери на террасу в дальнем конце комнаты были открыты. Она было вышла на лужайку, но остановилась с хриплым вскриком, какой издает человек, когда в него попадает пуля. «Вот в чем дело, – подумала она. – Она. И девчонка. Я должна была догадаться».

На качелях, привязанных к высокой ели, раскачивалась маленькая девочка. Она с радостным визгом взлетала вверх, потом падала вниз, чтобы снова взлететь от толчка. Толкал стоящий рядом Брэд. Джулия Кэрри наблюдала.

Первой ее заметила Джулия.

– Брэд… – предупредила она.

Он повернулся.

– Ну! – воскликнула Кэролайн обвиняюще. – Так вот почему ты избегаешь меня, свою жену!

– Пойдем, маленькая, – Джулия остановила качели и сняла Дженни. – Пойдем посмотрим лошадей.

– А ты стой на месте! – рявкнула Кэролайн. – Чтобы я могла знать, что ты задумала.

– Уведи Дженни к лошадям, – тихо сказал Брэд.

Дженни подняла глаза на мать, которая обещала:

– Мы потом покачаемся еще.

Когда они ушли, Кэролайн воинственно спросила:

– Что она здесь делает?

– Я ее пригласил.

У Кэролайн отвисла челюсть.

– Готова поспорить, не тогда, когда здесь была твоя мать.

– Нет.

– Ну, разумеется, нет! Ты не отдал бы ее на растерзание матери, так? Но ты бросил меня, убежал, как последний трус! Мне пришлось выслушивать все ее гадости. Я не стану из брезгливости повторять, что она говорила! Я бы с собакой так не позволила себе говорить!

– Мне очень жаль, Кэролайн. – В голосе действительно звучало сожаление. – По сути дела, – тихо продолжил он, – мне бы надо было попросить у тебя прощения за многие вещи, Кэролайн. За то, что я на тебе женился. Я теперь понимаю, что поступил неправильно. Ни ты, ни я этого не хотели, за нас решила мать.

– Неправда! Я хотела, я хотела тебя с того самого момента, как впервые увидела!

– Ты хочешь сказать, что стремилась стать миссис Уинтроп Брэдфорд.

– Потому что я любила тебя, до сих пор люблю.

– В самом деле, Кэро? Я сомневаюсь…

– Это правда. Я всегда тебя любила.

– Меня или то, что я собой представлял?

– Как можешь ты говорить такие жестокие вещи?

– Теперь могу. Разве ты не видишь, Кэро…

– Это ты не видишь! Никогда ничего не видел, кроме того, что твоя мать подсовывала тебе под нос! Ты, к примеру, не видел, какой несчастной она сделала мою жизнь! Всегда со снисходительной усмешкой, смотрела сверху вниз, презирала. Постоянно намекала, что я не настоящая женщина, потому что не могу родить ребенка… Ну, разумеется, ты этого никогда не слышал, потому что в твоем присутствии она ничего не говорила, да и все едино тебе было наплевать. Ты всегда только об одном и думал – перетрахать всех встретившихся тебе женщин!

Брэд сказал глухим голосом:

– И за это меня прости, если сможешь.

Кэролайн замолчала на полуслове.

– Что с тобой случилось? – спросила она настойчиво. – Я тебя не узнаю.

– И слава Богу.

– Что здесь происходит? Что тебя так перевернуло? И почему здесь эта женщина… и девчонка?

– Моя дочь, – поправил ее Брэд.

– Понятно. А меня, значит, на помойку, раз я не могу родить?

– Да нет, все не так. У нас с тобой ничего не получалось в прошлом, не выйдет и в будущем. Между нами ничего нет, Кэро, ты знаешь это так же хорошо, как и я. – Спокойная, но решительная твердость в его голосе привела Кэролайн в ярость.

– Если ты думаешь, что сможешь похоронить меня вместе с твоей матерью, то я должна тебя разочаровать! После всех этих лет, что я унижалась? Не пройдет номер! Я не для того провела пять лет в аду, чтобы позволить какой-то суке занять мое место в раю!

– Все впустую, Кэро. Я не могу сделать тебя счастливой, как и ты меня. Я скверно поступил, женившись на тебе, и я еще раз прошу простить меня, если сможешь. Но я не собираюсь пытаться возродить нечто, что умерло много лет назад. Воспользуйся своей свободой, Кэро, поищи себе кого-нибудь другого.

– Не надо мне другого. Я хочу тебя, и ты мне принадлежишь. Видит Бог, я тебя удержу! – Лицо ее покраснело, голос срывался на визг. – Мой отец купил тебя для меня, ты мой, мой, слышишь? Будь я проклята, если позволю тебе бросить меня из-за этой рыжей суки!

– Выбирай выражения, – посоветовал Брэд таким голосом, что красные пятна на ее щеках побелели. – Все кончено, Кэро. Многим вещам когда-то приходит конец. В том числе и нашему браку.

– Ну уж нет, если это хоть сколько-нибудь от меня зависит! Что ты о себе воображаешь, строя вдруг из себя святого сукина сына? Уж от кого-кого, а от тебя религиозности не дождешься! И все это быстро кончится! Уж я тебя знаю! Ты меня не бросишь, ты, всевластный бостонский Брэдфорд! Я подниму такую вонь, что к тебе близко по ветру никто стоять не сможет!

Но он только повторил, на этот раз решительно и окончательно:

– Мне очень жаль, Кэро, – и повернулся, чтобы уйти.

– Не смей поворачиваться ко мне спиной!

Но он повернулся и ровным шагом направился прочь.

– Подонок! – крикнула она ему вслед. – Вонючий лжец и мерзкий подонок!

– Почему эта леди кричит на дядю Брэда? – спросила Дженни, нахмурившись точно так же, как и ее бабка.

– Потому что она рассердилась.

«Несчастная дурочка, – подумала Джулия. – Запутавшаяся, как и все в радиусе действия леди Эстер. Вот только Кэролайн отказывалась страдать в одиночестве. А именно это, – подумала Джулия с тяжелым чувством, – и делает сейчас Брэд».

Вернувшись из больницы, он разбудил ее, чтобы сообщить, что мать умерла.

– Я сказал им, что они могут отключить приборы, – признался он глухим голосом, в котором звучало только поражение. – Надежды не было никакой. Абсолютно никакой. Ее мозг был почти полностью уничтожен.

Джулия встала с постели и крепко обняла его, прижавшись к нему своим теплым с постели телом.

– Все к лучшему, – сказала она, понимая, что это действительно так, причем не только в физическом смысле. – Она все равно не жила с этими машинами. Просто живой мертвец.

– Она была такой маленькой, – с некоторым удивлением заметил Брэд. – От нее ничего не осталось, а ведь она всегда казалась очень большой. Почему теперь она стала маленькой?

Она почувствовала, как по щекам у нее потекли слезы. Потому что в этот момент она поняла, что любит этого сломанного, страдающего мужчину так, как никогда не любила блистательного красавца, который побаловался с ней и оставил ее эмоционально покалеченной. К этому несчастному, потерянному человеку она испытывала такую нежность, что ей казалось, она переполняет ее через край, – как и ее любовь к Дженни с того самого момента, как она взяла дочку на руки. Этот мужчина нуждался в ней, как никто другой, он ничего не мог ей предложить, кроме многих наполненных болью и горечью лет вместе с остатками той личности, которую он тщетно пытался сохранить. И она чувствовала, что хочет его – вместе с бородавками и всем остальным, радостно подумала она, – как никого и никогда не хотела. Сердцем, не телом. В этом вся разница, поняла она. Тут не было ничего сексуального, секс к этому не имел отношения. Здесь речь шла о душе.

– Мой бедный любимый, – говорила она, качая его, как качала бы обиженного ребенка.

– Я убил ее. – Голос его был пустым. – Я чертовски хорошо знал, что для нее смертельно опасно так срываться, но довел ее до этого, потому что бросил. Она не смогла с этим смириться. Я был ее жизнью. Она мне много раз это говорила, она предупреждала, что когда-нибудь я принесу ей смерть…

– Нет! – Ярость в тоне Джулии заставила его вздрогнуть. – Ты не смеешь так думать! Твоя мать сама себя уничтожила! Если бы она научилась держать себя в руках, смирилась бы, что рано или поздно тебя придется отпустить, она бы не умерла. Но она убила себя. Потому что не смогла дать тебе уйти, не смогла принять это как должное. Да, ее убил ее собственный гнев. Потому что она не могла получить то, что хотела. Ты не должен винить себя за то, в чем ты не виноват!

Она прижалась к его лицу и почувствовала, что оно влажно от слез.

– Я так ее любил – и так глубоко ненавидел. Я отчаянно хотел от нее освободиться, что с ужасом думал, что может случиться из-за этого. Поэтому я никогда и не решался. Но она оказалась права, я принес ей смерть.

– Ничего подобного! – страстно возразила Джулия. – Она носила смерть в себе! Даже она не посмела бы это отрицать!

Она отодвинула его немного, чтобы взглянуть ему в лицо, но его глаза были закрыты. Лицо – серое от усталости. «И ничего удивительного, – подумала она с глубоким сочувствием. – Как давно он последний раз спал? По меньшей мере, двое суток на ногах». Он тяжело привалился к ней. Вырубился под действием усталости и переживаний.

– Ты устал, – прошептала она с нежностью. – Тебе надо поспать.

– Устал, – пробормотал он. – Так устал…

Она осторожно положила его на постель, где он сразу же отключился. Она сняла с него только ботинки, потом подняла ноги на кровать и прикрыла его одеялом. Затем легла рядом. Что-то бормоча, он придвинулся ближе, зарылся лицом в ее плечо таким привычным движением и обнял ее. Вздохнул еще раз и затем забылся глубоким сном.

«Бедный мой, любимый мой», – думала Джулия с щемящим чувством, радуясь тому, что может обнять его, утешить, согреть, дать все, что ему необходимо. Он нуждался в ней и раньше, тиранически нуждался, но сейчас все иначе. Это не было вынужденным, он ни от чего не бежал – он на этот раз к чему-то стремился. И в этом, как она поняла, огромная разница. «Как странно, – с удивлением думала Джулия. – На этот раз ничего сексуального». Раньше, если они так обнимали друг друга, то это являлось либо прелюдией к сексу, либо результатом секса. Но не на этот раз. Обнимая его, блаженно спящего, она тоже испытывала блаженство – ибо впервые за все время чувствовала, что он действительно целиком принадлежит ей. И не только потому, что умерла его мать. Не потому, что ему нравилось ее лицо и привлекало ее тело. Потому что он нуждался в ней, Джулии Кэрри, как личности, а не просто как в женщине. Он пришел за утешением, поддержкой, нежностью к ней, ни к кому-либо другому. И какое это счастье иметь возможность дать ему все это…

Она отвела светлые волосы у Брэда со лба, заметив, какими глубокими он изрезан морщинами. Джулия провела по ним губами, потрогала золотистую щетину на щеках. Брэд что-то пробормотал и подвинулся еще ближе. Лежащая за ним Дженни перевернулась и прижалась к его спине. Он оказался зажатым между двумя любящими существами. И именно в этом он нуждается, решила Джулия. Не в удушающей, жадной, собственнической любви, но просто в принятии его таким, какой он есть. Чего, поняла она, ей наконец удалось добиться. Неважно, какой он есть, чего в нем нет, главное – он есть. Ей понадобилось на это много времени, но в конечном итоге она узнала правду. Что настоящее удовлетворение можно найти, лишь поняв другое человеческое существо, что взаимное приятие и есть выражение человечности, которое так долго не давалось ей.

Вздохнув, Джулия покрепче прижалась к Брэду. Так они и лежали, обняв друг друга, и Джулия чувствовала его теплое дыхание у своего горла. Одна ее рука, обнимающая Брэда, слегка касалась дочери. Джулия закрыла глаза и наконец заснула.

Кэролайн ворвалась в дом, озверев от ярости. Она сразу же рванулась к бутылке, не обращая внимания на то, что это могли увидеть гости. Ей необходимо было срочно выпить. Она налила себе большой бокал виски, осушила его, затем повторила процедуру. Предусмотрительно забрав графин с собой, она забилась в угол диванчика около окна, спрятавшись за занавеской, все еще пылая гневом. Она чувствовала, что ее постыдно использовали, а потом выбросили при генеральной уборке, которая всегда следует за смертью. От старого барана избавляются, как от старой одежды. Не тут-то было! Она не позволит! Она забыла, что всего неделю назад вылетела из этого дома, угрожая скандальным разводом. Но тогда не было смысла за что-то цепляться. Особенно после этой окончательной ссоры со старухой. Теперь ее нет. Все по-другому. «Я никогда его не отпущу, – поклялась она сама себе, – никогда! Он от меня без борьбы не избавится! Клянусь Богом, я покажу ему список имен, который быстренько его остановит! Пусть только попробует меня бросить! Я сумею с ним поквитаться!» Глотнув еще виски, она снова наполнила бокал. Распутник исправился? Как бы не так! Подождите, стоит ему почувствовать сквозняк из той дыры, которая осталась после смерти его матери, и он вернется к старому. Вот тогда посмотрим, подумала она злорадно. Если он думает, что она позволит ему сменить себя на рыжую сучку, он сильно ошибается! Пусть почувствует, что значит отчаяние, что значит хотеть и не иметь возможности получить. Так ему, подлецу, и надо! Пусть хочет эту стерву-англичанку сколько его душе угодно, вместе с этой их рыжей девчонкой, но не получит он ни ту, ни другую! Если это хоть сколь-либо от нее зависит. Она здесь, и здесь она останется.

– Мне безразлично, что ты говоришь, – сердито заметила Битси, идя за Эбби в гостиную. – Она была и моей матерью, так что у меня такие же права, как и у Брэда.

– Ой, да переверни ты пластинку! – утомленно попросила Эбби. – Какого черта ты вообще-то можешь сделать? Завещание матери абсолютно ясно. Брэду остается только следовать ее инструкциям.

– И все равно у меня есть право.

– Ну ладно, поезжай тогда с ним. Ссорься из-за цвета гроба, если хочешь. Поезжай, только успокойся!

– Никто не понимает, что я чувствую!

– Ну еще бы!

– Я должна что-то делать. Не могу просто сидеть и думать! Я так на стенку полезу!

– А тебе не приходило в голову, что Брэд тоже может лезть на стену?

Но они все, подумала Эбби, в полной растерянности. Основной стержень выпал, и все сооружение развалилось. Слава Богу, что завещание совершенно определенное.

Похоронить ее надо было в Эруне, рядом с отцом. Ее нужно бальзамировать, как и отца, но не употреблять косметики. Одеть ее следовало в платье, которое отыскалось в ящике комода в спальне, тщательно завернутое в целлофан. То оказалось белое платье, фасона приблизительно тридцатых годов. В пакете также нашлись туфли и шелковые чулки. Это платье отец подарил ей, когда ей исполнился двадцать один год. Гроб должен быть из английского дуба, закрыть его следует сразу. Никаких прощаний с телом. На похоронах должны быть только члены семьи. Она оставила также подробные инструкции насчет двух заупокойных служб, одной в Бостоне, другой в Эруне, и полностью расписала порядок службы: какие молитвы и какую проповедь читать, какие гимны петь.

Остальное тоже было абсолютно ясно. Ее акции в компании «Брэдфорд и сыновья» переходят к сыну вместе с большей частью ее личного состояния, размер которого поразил всех. Он же получал всю недвижимость и акции в ее обширном портфеле. Свои драгоценности она поделила между дочерьми и внучкой, что еще больше разозлило Битси, потому что вместо желанных изумрудов она получила рубины, которые ненавидела. Изумруды достались Эбби, а Чарли – бриллиантовая диадема. Определенные суммы она завещала старым слугам – Томасу, Энни и Джонасу, а также некоторым благотворительным комитетам, которые поддерживала. Дом на Маунт Вернон-стрит уже принадлежал Брэду, ему же досталась и ферма. Ничего не было забыто. Она даже приготовила объявления в «Таймс» и бостонские газеты по поводу своей смерти. Она распоряжалась, даже находясь по ту сторону жизни.

Эбби подняла голову, заметив брата, который вошел, натягивая пальто.

– Так ты идешь? – спросил он Битси, завернувшуюся в соболиное манто матери, которое она прибрала к рукам, прежде чем о нем кто-либо вспомнил.

– Обязательно!

– Поступай, как знаешь. Я полагаю, мы быстро обернемся, – обратился он к Эбби. – Во всяком случае, я надеюсь.

– Ты уверен, что тебе следует ехать? Я хочу сказать…

– Не суетись, Эбби, – только и сказал он.

В этот момент вниз спустилась Джулия. В руке она держала листок бумаги.

– Если ты будешь в Бостоне, может, привезешь нам кое-что? Мы ведь совсем ничего с собой не взяли.

– Конечно, Джулия, – с готовностью ответил Брэд.

Битси вышла, надменно подняв голову и громко хлопнув дверью.

Именно этот звук и разбудил Кэролайн. Минуту она не могла сообразить, где находится. Голова раскалывалась, и когда она попыталась встать, то выяснилось, что ноги ее не держали. До нее доносились голоса, но откуда-то издалека. Она посидела несколько минут, потом поднялась и открыла окно. Холодный сырой воздух заставил ее поежиться, но она с жадностью глотала его. Она услышала голос мужа:

– Иди и посиди в машине, чтобы не замерзнуть. Я подожду, пока Джулия составит список.

– Пора бы ей уже убираться восвояси, – услышала Кэролайн язвительный голос Битси. – Как ты можешь ее выносить после всего, что она сделала…

– С большей легкостью, чем многих других, – резко ответил Брэд. – Перестань зудеть, Битси. Джулия не виновата, и ты это прекрасно знаешь. Если не можешь сказать что-нибудь приятное, то лучше помолчи. Джулия остается, и все тут!

Кэролайн увидела, как Битси прошагала мимо окна к машине.

«После того, что Джулия сделала? – задумалась Кэролайн. – Пожалуй, мне стоит поболтать с сестренкой Битси». Она замерла, услышав голос Джулии:

– Вот, думаю, и все…

– Все, что хочешь, – заверил ее Брэд. – Все, что угодно, Джулия.

– Здесь в основном для Дженни. Чарли, спасибо ей, дала мне кое-что из своих вещей. Мы с ней примерно одного размера.

– Вот именно, примерно. И эти вещи тебе не идут. Я помню твой размер. Посмотрю, что я смогу привезти.

– Кэролайн! – Голос вошедшей в гостиную Эбби прогремел так оглушительно, что Кэролайн ухватилась за занавеску. – Я думала, ты уехала… О Господи, неужели снова напилась?!

– Ничего подобного, – возразила Кэролайн, еле ворочая языком.

– Ну, тогда не дай Бог мне увидеть тебя трезвой! Лучше тебе пойти проспаться. Давай, отправляйся, пока не получила от меня пинка. Господи, ты хоть когда-нибудь о ком-то, кроме себя, думаешь?

– А зачем? Никто о других не думает. Я вообще здесь вроде вещи, никто меня не замечает!

– В этом твоя беда. Если ты не в центре внимания, ты сходишь с ума от злости. Давай, вставай и поднимайся по лестнице. Уж как сможешь, так и поднимайся.

Подталкивая Кэролайн перед собой, Эбби заставила ее подняться по лестнице и втолкнула в первую же спальню, причем с такой силой, что Кэролайн свалилась на постель, схватившись за покрывало, чтобы не упасть на пол.

– И не смей спускаться, пока не придешь в себя! – Эбби захлопнула за собой дверь.

Забравшись под одеяло, Кэролайн перевернулась на живот. Она действительно чувствовала себя усталой, немного поспать не помешает. А уж тогда она поговорит с Брэдом насчет этой рыжей суки.

Вернувшись в гостиную, Эбби столкнулась с Джулией.

– Пьяна вдребезги! – фыркнула она презрительно. – Не хочу, чтобы Брэду, плюс ко всему прочему, пришлось еще с ней возиться.

– Слишком поздно. – Джулия рассказала ей о сцене под деревом.

Эбби безнадежно вздохнула.

– Не одно, так другое, да еще моя дорогая сестренка. Я просто не успела вмешаться. Извини, что она так с тобой обошлась.

Джулия отмахнулась. Сцена была запоминающейся, да к тому же, несмотря на все, Джулия испытывала скорее благодарность, нежели огорчение. Атака Битси опрокинула целую корзину гнилых яблок, а ведь достаточно было бы одного, чтобы испортить все остальные.

– Она и на Брэда напала, знаешь ли. Обвинила его в том, что он убил свою мать.

– Ох, Эбби, нет!

– Ох, да. Когда дело касалось его, у нее всегда нервы на пределе, полностью разъедены ревностью. Теперь ей уже никогда не удастся сблизиться с матерью. – Эбби беспомощно взмахнула руками. – Видишь, какие мы? Ты только помни, что под всей этой жесткой оболочкой Битси по существу очень запутавшаяся и несчастная женщина.

– Я знаю. – «Теперь», – подумала Джулия.

– Материнский серп не разбирал, кого косил, если только это не касалось Брэда. И самое смешное, мне кажется, что Битси не возражала бы попасть под удар, только бы мать ее заметила. – Еще вздох. – Мне повезло. У меня есть Сет. С семнадцати лет у меня есть Сет. Дрекс никогда по-настоящему не принадлежал Битси, ты понимаешь, что я хочу сказать. Еще одна затея маменьки.

– Как тебе удалось вырваться?

– А я сбежала. Верно, верно. Как только мне исполнилось восемнадцать, мы с Сетом сбежали в Мэриленд. Когда мать нас изловила, я уже была беременна Уинтропом. А мой Сет, он хоть и выглядит как печальная гончая, но зубы у него имеются, да и лаять он умеет. Может, если бы Битси повезло, как мне… но ей всегда не везло. Дрекс женился на ней не по любви. Ее никто не любил. Вот в чем ее беда. – Эбби снова вздохнула. – Ладно, самое главное для меня сейчас – то, что Брэд чувствует, что он окружен друзьями. И он обожает Дженни. Она на него прекрасно действует. Поэтому я тебе очень благодарна за то, что ты согласилась остаться. После того, что причинила тебе наша семейка, ты имела полное право послать нас подальше.

– Сейчас меня сильно тревожит Брэд.

– Меня тоже. И у меня такое ощущение, что мы попали в самый центр урагана. Один Бог знает, что нас еще ждет.

Кэролайн проснулась в темноте. В голове стучало. Она не сразу сообразила, что это стучит оконная рама на ветру. С трудом поднявшись, она пошла закрыть окно. Фонарь над входной дверью освещал лужи на дорожке, капли воды на листьях – все кругом было мокрым и блестящим. Она прислонилась всклокоченой головой к оконному стеклу, но тут же снова ее отдернула, потому что заметила мужа и его первую жену, которые, основательно укутавшись, спустились по ступенькам и, держась за руки, ушли в ночь.

Ее охватила ярость. Она молнией перелетела через комнату, выскочила в дверь и перегнулась через перила. Тишина. Она в одних чулках тихо спустилась по лестнице, прошла через холл и вышла из дома. Она не замечала, как сразу промокли ноги, как впивается ей в ступни гравий на дорожке, по которой она шла к красному «мерседесу», припаркованному под деревьями. Она также не замечала жгучего холода, ее согревал гнев.

Когда она заводила мотор, она уже ничего не соображала. Включила первую передачу, но какой-то еще разумно действующий участок ее мозга подсказал ей, что не следует включать фары. Она медленно повела машину вперед, съехав на мокрую траву, чтобы гравий не скрипел под колесами. Где они? А, вот где. Прямо впереди ярдах в пятидесяти, вот-вот уйдут в тень с освещенной части дорожки. Оказавшись прямо за ними, Кэролайн одновременно включила фары и вдавила педаль газа в пол. Машина, дико взвыв, рванулась вперед. Она включила третью передачу и увидела, как две фигуры обернулись, прикрывая ладонями глаза от слепящего света и стараясь понять, в чем дело.

– Я вам покажу, ублюдки! – злорадно закричала она. – Я не дам вам снюхаться и избавиться от меня!

Машина с ревом мчалась на них. Кэролайн успела увидеть, как Брэд положил обе руки на плечи Джулии и сильно толкнул ее. Она отлетела в сторону. Сам же он не совсем успел отпрыгнуть, капот машины застал его в полете и отбросил в темноту. Кэролайн торжествующе рассмеялась и крутанула руль, чтобы добраться до Джулии. Но она убегала. Кэролайн снова нажала на газ, стараясь поймать убегающую женщину в свет фар. И внезапно прямо на ее пути возник огромный ствол старого вяза. Она в панике повернула руль, но трава после дождя была скользкой. Машину занесло. Джулия спряталась за дерево, потом бросилась на землю.

«Мерседес» врезался в ствол на полной скорости. Раздался скрежет покореженного металла, звон разбившегося стекла, и затем высоко взметнулся столб пламени, осветив Джулию, которая вжалась в землю, прикрыв голову руками.