Она спала на спине, под смятой простыней угадывались очертания ее тела, темные каштановые волосы разметались по подушке.

Алехандро повернулся к ней, сунул руку ей под плечо, положил ладонь на полную грудь, принялся щекотать сосок.

Она всхлипнула во сне и слегка задрожала.

Алехандро прижался к ней поплотнее, завел другую руку ей между ног. У нее была гладкая и теплая кожа, от которой исходил запах духов. Он нежно поцеловал ее в шею, сейчас он чувствовал себя здесь в безопасности в ладу с самим собой.

Последний выход на сцену закончился около трех часов ночи — и он уже покидал клуб, когда на плечо ему, заставив его обернуться, легла чья-то рука.

— Меня зовут Джоанна, — сказала она. — И мне хочется только сказать тебе, что я без ума от того, как ты поешь.

Ее глаза улыбались ему.

Он улыбнулся в ответ.

— Привет.

Они оба знали, чего им хочется. Она только что оставила в дураках кавалера, чтобы уйти с Алехандро.

Проснувшись около полудня, они вновь занялись любовью. Приняли вместе душ, потом оделись. В час дня они сидели у него на балконе и пили кофе, прислушиваясь к городским шумам. Джоанна спросила у него на ломаном испанском:

— Сколько женщин у тебя было?

Он рассмеялся:

— Ты, наверное, хочешь спросить, когда мы снова с тобою увидимся.

Она покраснела.

— Да.

Он смахнул у нее со лба упавшую прядку волос.

— Я позвоню тебе. Мне жаль комкать встречу, но в полтретьего у меня репетиция.

Она поглядела на него с нескрываемым разочарованием. Выпила немного кофе, выплеснула гущу в блюдце и взяла сумочку. Она достала визитную карточку и, положив ее перед ним на столик, поднялась с места.

— По этому телефону меня всегда можно найти.

Он хотел было проводить ее до дверей, но она, положив руку ему на плечо, заставила снова сесть.

— Дорогу я сама найду. — Пройдя в гостиную, она еще раз повернулась к нему: — Увидимся.

И стремительно побежала прочь, чтобы не расплакаться у него на глазах.

Когда за нею захлопнулась входная дверь, он взял ее визитную карточку и с истинной грустью порвал пополам. То ли виной тому был откуда-то просочившийся едкий дым, то ли ему стало жаль обманутую женщину, но, так или иначе, он прослезился. Он судорожно глотнул воздух, выбросил обрывки визитной карточки в кофейную гущу и пошел в глубь квартиры. Что-то подсказывало ему, что с такой жизнью пора завязывать, — с жизнью в стране, не имеющей ни границ, ни географических очертаний, с жизнью в одиночестве и в безверии, с той жизнью, которую ведут внедренные в преступный мир агенты.

Небо было нежно-голубым, легкий ветер — теплым. Гроза прошла стороной, чуть освежив воздух в Нью-Йорке и сделав жару терпимой.

Алехандро в десантных защитного цвета слаксах, в легкой серой спортивной рубашке и в коричневых итальянских туфлях стоял на условленном месте на скрещении Пятой авеню и Пятьдесят четвертой улицы у входа в университетский клуб.

Женщина лет сорока вышла изящной походкой из клуба и подошла к ожидающему ее лимузину, бросив на ходу беглый взгляд в сторону Алехандро.

— Ей пришлось по вкусу то, что она увидела, — раздался за спиной голос Барриоса. — Пошли прошвырнемся.

Они пошли на север мимо дорогих магазинов и жилых домов с крупногабаритными квартирами, со швейцарами у входа. Смеющаяся парочка выбежала из ресторана «Лукулл» и вскочила в дожидающийся ее лимузин. Жадно поглядев на заголившиеся, пока она влезала в машину, ноги девушки, Барриос сказал:

— Если твоя система сработает, я могу предложить тебе два процента. Но сначала ты должен объяснить мне, что это такое. Объяснить все до тонкостей.

— Четыре процента — это, на мой взгляд, разумный компромисс.

Барриос пососал губу.

— Но сперва объясни, каким образом ты способен гарантировать доставку.

— На парашютах.

Лицо Барриоса выразило изумление и явное недоверие.

— На парашютах?

Но когда Алехандро рассказал ему о системе доставки «Парапойнт», на смену удивлению пришла глубочайшая заинтересованность.

— И сколько же килограммов можно доставить на одном парашюте?

— Максимум две тысячи двести.

— Прибегая к нашим испытанным методам, мы в состоянии доставить куда больше.

Алехандро остановился перед хрустальным фонтаном и полюбовался бьющей из него струей.

— Но ваши методы не гарантируют доставки. Вам только что пришлось вернуть с полдороги судно с товаром из-за утечки информации. А воспользовавшись моим способом, вы сбросите груз на расстоянии шестидесяти миль от заранее намеченного места приземления. Радар парашюты не засекает, и задействовать множество людей вам тоже не придется.

— Мы получаем товар из-за границы.

— Ну и что? Можете даже согласовать свой летный план с Американской ассоциацией воздухоплавания, войти в воздушное пространство США в любой произвольно выбранной точке, сбросить груз и лететь дальше по заранее намеченному маршруту. Когда самолет приземлится, наркотиков на борту уже не окажется. А когда груз будет доставлен на землю, дальнейшая перевозка в перевалочные пункты уже не составит труда.

Окинув взглядом потенциальных покупателей, толпящихся на Пятой авеню, Барриос негромко сказал:

— Ну-ка, объясни мне еще раз, как срабатывают эти самые твои парашюты.

— У этой штуки имеется несущая конструкция — рама и парашютный купол. Выглядит она как плывущий по воздуху парус. И вместо того чтобы лететь сверху вниз по вертикали, штука скользит по диагонали в любом направлении, которое задается ручным передатчиком, внешне похожим на радиотелефон. Плывет по заданной ей волне.

— Ну да, но почему она все-таки срабатывает?

— Потому что к парашюту прикреплен черный ящик, набитый электронной техникой и работающий на никелево-кадмиевой батарее. У него есть усиковые антенны, и он настраивается на волну, посланную передатчиком.

Барриос все еще был настроен скептически.

— И мы сможем сбросить груз с высоты тридцать тысяч футов?

— Совершенно верно.

— А как узнать, что эта штука сработает наверняка?

Барриос уставился на проходящую мимо них женщину.

— ЦРУ применяет ее для доставки грузов повстанцам в Афганистане и в Центральной Америке. Особенно в Афганистане. Они запускают груз из воздушного пространства Пакистана, а приземляется он в Афганистане.

На худощавом лице Барриоса вспыхнула акулья улыбка.

— А эти чертовы повстанцы продают полученное ими оружие кому угодно. Кое-кто из наших колумбийских друзей только что купил у них несколько «стингеров».

— Да, Дядюшка Сэм опять прищемил сам себе яйца.

Барриос кивнул:

— С этими кретинами из Вашингтона нам просто повезло.

Вместе с толпой пешеходов они остановились у светофора на Пятьдесят седьмой улице. Алехандро, бросив взгляд через дорогу, увидел хорошо знакомые лица индейского типа: мужчина и маленькая девочка сидели на тротуаре у входа в «Бергдорф Гудмен»; в руках у них был плакат: «Бездомные и голодные».

Вспыхнул зеленый свет.

Алехандро и Барриос перешли через дорогу. Барриос пихнул его в бок:

— И ты уверен, что сможешь достать нам эту систему?

— На все сто процентов. Я обеспечиваю все, кроме самолета и летчиков. Вот об этом вам придется позаботиться самим.

— А ты сам собираешься принять участие в доставке?

— Я буду на земле в точке доставки и прослежу за тем, чтобы ваши парни правильно управляли прибором. А уж все остальное — дело ваше.

Барриос насупился:

— Боишься ручки замарать?

— Боюсь пьяной болтовни ваших ребят. Чем меньше народу будет знать о моем участии, тем для всех нас будет надежней.

Некоторое время они шагали молча. Когда они проходили мимо отеля «Пьер» на углу Пятой авеню и Шестьдесят первой улицы, Барриос спросил:

— А как тебе удастся раздобыть эти парашюты?

Алехандро, внезапно остановившись, смерил его холодным взглядом:

— А вот это уже не ваше дело.

— Нет, наше, раз мы работаем вместе.

— Об этом поговорим позже, когда придем к согласию относительно моей доли.

— И нам потребуются проверочные испытания, причем очень скоро.

— Только скажи мне, когда и где.

— Я сообщу тебе. — Барриос посмотрел на Алехандро: — Одному моему другу хотелось бы повидаться с тобой. В семь вечера в Сапфировом зале отеля «Версаль».

— А как зовут этого друга?

— Гектор.

После встречи с Барриосом Алехандро помчался домой. Закрыв за собой дверь, он прошел прямо в спальню и, достав из шкафа набор театральной косметики, отправился в ванную.

Он положил коробку с косметикой на полку над умывальником и раскрыл ее. Достал оттуда контейнер, в котором хранил контактные линзы разных цветов, снял колпачок. Выбрал зеленые линзы и, широко раскрыв левый глаз, надел одну. Затем проделал то же самое с правым глазом. Положив контейнер с линзами в коробку, взял оттуда флакон с прозрачной жидкостью и протер ею подбородок. Поставил флакон на место, отыскал в коробке накладную бородку, примерил ее, немного поразмышлял. Никто, кроме Сивера, не догадается, что она накладная, подумал он и наклеил еще и усики. Проделав все это, он закрыл коробку и вернул ее на прежнее место в шкаф. Потом переоделся в застиранную рубаху и в линялые джинсы, напялил на голову кепочку болельщика нью-йоркской бейсбольной команды и, выйдя из квартиры, отправился на первый этаж, отведенный под гараж для жильцов этого дома.

Завод точных инструментов размещался в четырех длинных блочных строениях вдоль шоссе номер 110 в Фермингдэйле, на Лонг-Айленде; по другую сторону дороги находилась площадка для игры в гольф. Пятнадцатифутовая ограда с колючей проволокой поверху окружала завод, и модные прожектора освещали его по всему периметру. У двойных ворот стояли охранники, пропуская только тех, чьи имена были заранее занесены в список посетителей на каждый определенный день.

Во вторник, ближе к вечеру, Алехандро подъехал к контрольно-пропускному пункту завода точных инструментов.

— Чем могу помочь вам, сэр? — спросил один из охранников, прикрывая грудь щитом.

— Меня зовут Э. Браун, — сказал Алехандро. — Мне надо повидаться с Джимом Хансеном.

Охранник сверился со списком посетителей.

— А кто рекомендовал вас Джиму Хансену?

— Мистер Уэйд Хикс. — Произнеся это, Алехандро невольно подумал, доведется ли ему хоть раз в жизни увидеться со связным ЦРУ. Уже на протяжении долгих лет их знакомство оставалось заочным, хотя Хикс оказывал мистеру «Э. Брауну» немало услуг.

Охранник сказал:

— Джим встретит вас у входа в первый корпус.

Джим Хансен был худощавым, совершенно лысым, с крючковатым носом и обветренным лицом. Он стоял в дверном проеме, сунув большие пальцы в карманы джинсов. Его сапоги по щиколотку типа тех, в которых щеголяют летчики, были поношенными, но надраенными до ослепительного блеска.

Алехандро припарковал машину на специально предназначенной для посетителей стоянке возле газона и вышел из нее, надев на голову бейсбольную кепку.

— Хикс предупредил, что вы приедете, — сказал Хансен, выходя из дверей, чтобы пожать руку Э. Брауну.

Алехандро следом за ним прошел в глубь корпуса. С потолка здесь свисали целые гроздья парашютов, показавшихся Алехандро похожими на раскрытые зонтики, только без спиц. На фундаменте было установлено множество станков. Рабочие паковали парашюты в контейнеры, старательно следя за тем, чтобы те были сложены правильно — по нанесенным на них линиям. Работа хронометрировалась.

Оглядевшись по сторонам, Алехандро спросил:

— А на каком принципе эти штуки вообще работают?

— Все очень просто. Купол парашюта оказывает сопротивление воздушным потокам, замедляя тем самым спуск.

— И давно это придумали?

— Парень по имени Жак Гарнерин совершил первый прыжок в 1797 году. Сперва он поднялся на воздушном шаре на высоту в три тысячи футов.

Алехандро, остановившись, посмотрел на женщину, упаковывающую парашют.

— Людей, работающих здесь, называют укладчиками. Но Ассоциация воздухоплавания уравнивает их в правах с летным составом.

Алехандро подошел поближе и пощупал материю парашюта.

— Мелкопористый нейлон, — пояснил Хансен. — А веревки из полистирола или из кефлона.

— Расскажите мне о системе доставки «Парапойнт», — понизив голос, попросил Алехандро.

— В этой системе используется прямоугольная воздушная рама. В воздухе эта конструкция выглядит как парус. Воздух ударяет в лоб парашюту, но затем скользит по его несущим поверхностям и обеспечивает скольжение в заданном направлении. И в конечном счете — приземление в заданной точке. — Остановившись около одного из укладчиков, Хансен пояснил: — Груз помещается в пустое пространство, образующееся между складками. Мы называем это пространство «лавочкой».

— Ну и как он действует?

Хансен подошел к одному из станков и, взяв парашют, продолжил объяснения, подкрепляя их демонстрацией на практике.

— Контейнер крепится несколькими зажимами. Все зажимы соединены и дополнительно скреплены одной гигантской булавкой. В процессе доставки эта булавка автоматически отодвигается, высвобождая контейнеры. Ведущий парашют, прикрепленный к контейнеру спереди, раскрывается и срабатывает как якорь, потому что скорость его падения куда меньше, чем у главного парашюта. Когда всю систему сбрасывают с самолета, ведущий парашют практически застывает на месте, тогда как остальные вместе с грузом падают. Этим приводится в действие механизм, раскрывающий главный парашют, после чего, строго говоря, и начинается доставка.

— А как действует система наведения на цель?

Хансен подошел к расположенному между двумя рядами станков коробу с инструментами, порылся в нем, извлек черный ящик и передатчик и продемонстрировал их мистеру Э. Брауну.

— Смотрите, — сказал он, вскрывая ящик отверткой. Вслед за этим он вскрыл и передатчик. Достал из нагрудного кармана серебряную авторучку и принялся манипулировать ею как указкой. — Здесь мотор, а здесь электроконтур, воспринимающий сигнал передатчика, контролирующего скольжение парашюта по направлению и по высоте. — И дальше он преподал Алехандро детальный урок относительно устройства системы. Затем пристально посмотрел на него: — Остались какие-нибудь вопросы?

Мистер Э. Браун покачал головой.

Они пошли дальше.

Алехандро поправил на голове кепку.

— А может кто-нибудь просто прийти сюда и купить парашюты?

— Это совершенно исключено. У нас тут весьма строгий внутренний распорядок. Да и система контроля тоже. Не проходит и дня, чтобы какая-нибудь важная шишка из мафии не появилась в одном из наших выставочных залов с просьбой продать парашюты. Но мы имеем дело только с зарегистрированными, а следовательно, имеющими лицензию компаниями, с известными спортсменами и с клубами парашютного спорта, ну и с правительственными организациями, включая, разумеется, и военные.

Алехандро задумчиво потер подбородок.

— А если кому-нибудь придет в голову использовать систему доставки «Парапойнт» в незаконных целях? Или, скажем так, самому изготовить эту систему?

Хансен улыбнулся:

— Вот уж чего не может быть никогда! Аэродинамику парашютного дела невозможно изучить по учебнику или на каких-нибудь краткосрочных курсах. На освоение этого дела уходят долгие годы.

Они продолжали идти по цеху. Где-то в глубине его грохотала кузнечная баба. Лицо Алехандро приняло озабоченный вид.

— А что, если кто-нибудь создаст фиктивную организацию спортсменов-парашютистов, чтобы заключить с вами сделку как бы на законных основаниях?

Закурив сигарету, Хансен ответил:

— Раз не можешь сделать сам, значит, приходится покупать у нас. — Он затянулся, выпустил клуб дыма в сторону бессильно обмякшего парашюта, поглядел на загадочного мистера Э. Брауна с накладными бородкой и усиками и в бейсбольной кепке, низко надвинутой на глаза. — Насколько я понимаю, вам хочется получить эту систему в собственное распоряжение, чтобы ваши клиенты оказались вынужденными обращаться именно к вам.

— Да, это так.

— Пройдите краткосрочные курсы. Научитесь укладывать парашюты. Тогда они от вас никуда не денутся.

— А где можно пройти эти курсы?

— Есть частные инструкторы, частные школы. Разумеется, получившие лицензию в Ассоциации воздухоплавания. — Он еще раз затянулся. — Я не сомневаюсь в том, что мистер Хикс в состоянии помочь вам в этом. И вы можете даже основать фиктивную школу парашютного спорта.

— А можно будет тогда приобрести у вас ваши изделия так, чтобы на них отсутствовала ваша торговая марка?

— Определенным клиентам мы оказываем такого рода услуги.

— Ну а кроме укладки парашютов, не можете ли вы придумать какого-нибудь другого способа, чтобы я мог контролировать использование системы и гарантировать ее возврат в мои руки?

Хансен подошел к письменному столу в самом углу цеха. На столе была большая раковина, используемая в качестве пепельницы. В последний раз затянувшись, он раздавил окурок в раковине. Обернувшись к Алехандро, он сжал руками лысую голову.

— Вы можете так перелопатить электронику, что она будет нуждаться в вашей настройке через каждую пару дней.

Он пошел к станку и, вернувшись с разобранным черным ящиком, принялся водить авторучкой по электроконтуру, громко разговаривая с самим с собой:

— Разомкнуть контур здесь, чтобы схема вышла из строя через пару дней. Удалить это сопротивление и… и тогда им придется вернуть вам систему, чтобы вы ее починили. — Он радостно ухмыльнулся. — Именно так. Ничего другого им просто не останется.

— А разве их люди сами не смогут починить прибор?

— Я не знаю, что у них за люди. Но это не имеет значения, потому что, если они не являются специалистами по системе «Парапойнт», им с этим никогда не справиться. А я научу вас, как восстанавливать схему.

Алехандро снял кепку и в знак восхищения помахал ею в воздухе.

— А если здесь появится кто-нибудь с расспросами о том, не продали ли вы мне часом систему «Парапойнт», то как вы поступите?

— Я буду твердо стоять на том, о чем нам с вами еще предстоит договориться. Вы, мистер Браун, не первый из друзей мистера Хикса, которых он сюда направляет.

— А сколько будут стоить десять систем «Парапойнт»?

— Триста пятьдесят тысяч. Поскольку вы друг мистера Хикса, налоги — и федеральный, и штата — платить не надо.

— Я сообщу вам, куда их надо доставить.

— Пойдемте ко мне в кабинет. — Хансен показал дорогу.

Солнечный свет лился в окна кабинета Хансена, расположенного в угловой части корпуса. На рабочем столе у него валялось множество деталей, моделей и фрагментов сборных моделей. С потолка свисали миниатюрные парашюты, на стене висела большая фотография улыбающихся в полете парашютистов. Хансен сел за стол, расчистил немного места, раскрыл блокнот и что-то написал. Затем вырвал исписанный листок, вручил его Алехандро, говоря:

— Вот мой расчетный счет. Переведите деньги по телеграфу, но десятью депозитами по тридцать пять тысяч каждый.

— Договорились. — Алехандро сунул листок в карман джинсов. — А теперь давайте придумаем для меня «легенду», а потом вы поучите меня портить электронное оборудование.

Удар грома и всполох молнии рассекли небо в четверг после полудня, заставив прохожих испуганно посмотреть на небеса и ускорить шаг.

Алехандро в это время читал надписи на старых надгробиях на кладбище церкви Святой Троицы, с трудом разбирая их. Он посмотрел на часы: без десяти час. На встречу с Сивером, назначенную ровно на час, он пришел чуть раньше, чем нужно.

По Бродвею свободно шел транспорт. Пробок не возникало.

На Алехандро были джинсы, голубая рубашка с открытым воротом, белая хлопчатобумажная куртка. Итальянские туфли на босу ногу.

Туристы, разбредшись по священной земле, вовсю щелкали фотоаппаратами. Стайка школьников весело позировала у памятника Александру Гамильтону, выполненного в форме пирамиды.

Прочтя эпитафию на бронзовом постаменте памятника Роберту Фултону, Алехандро подошел к ограде и посмотрел на Бродвей, в сторону Уоллстрит. Торговец наркотиками ввязался в короткую, но страстную перепалку с несколькими хорошо одетыми господами, в руках у которых были дорогие бумажники. Алехандро увидел, как деньги перекочевали к торговцу, а пакетики в фольге — к покупателям.

— Система свободного предпринимательства приносит свои плоды в цитадели капитализма.

К глубоко внедренному агенту сзади подкрался начальник.

— Местный преступник обслуживает местных негодяев, — откликнулся Алехандро. — Пошли отсюда.

Они ушли с кладбища, повернули к западу на Ректор-стрит, пересекли площадь Троицы и устремились к башням Баттери-Парк-Сити.

— Я встречаюсь сегодня вечером с Гектором, — сказал Алехандро.

— По нашим данным, именно Гектор застрелил Леви и Дилео. Его можно узнать с первого взгляда. У него броская проседь. Если тот Гектор, с которым ты встречаешься, и тот, кого мы разыскиваем, одно и то же лицо, он, по всей видимости, закрасил эту прядку сразу же после убийства.

Алехандро покачал головой в знак несогласия.

— Вовсе не обязательно. Большинство этих убийц настолько самоуверенны и наглы, что они никогда не утруждают себя мыслью о том, что их могут когда-нибудь поймать. — Алехандро пристально поглядел на Сивера. — Скорее всего, после встречи с Гектором, они начнут меня «пасти». С нашей стороны было бы глупо встречаться до тех пор, пока вся эта история не закончится.

Они замолчали, каждый из них погрузился в собственные невеселые размышления.

Они оба знали, что с того момента, как глубоко внедренного агента начинают «пасти», наступает самый опасный этап операции. Именно на этом этапе контрразведка мафии — а таковая, вне всякого сомнения, имеется — начинает прощупывать агента и проверять его «легенду» на предмет возможной связи с полицией и с другими спецслужбами.

— Я уж и сюда добирался со всеми предосторожностями, — сказал Алехандро. — Раз двадцать то поднимался, то спускался по уличным эскалаторам, прежде чем пойти на место встречи.

— С нынешней минуты вся связь только звонками из телефона-автомата. Ну а если придется совсем худо, звони контролеру, чтобы прислал «кавалерию».

Алехандро подошел к фургону, с которого торговали сардельками. Взяв одну и полив горчицей, он разломал ее пополам и предложил вторую половину Сиверу.

— Я заказал десять систем «Парапойнт».

— И о какой сумме идет речь?

— Триста пятьдесят тысяч.

Алехандро протянул Сиверу листок с номером банковского счета изготовителя парашютов и рассказал ему об условиях, поставленных Хансеном, — десять телеграфных переводов по тридцать пять тысяч каждый.

Сивер взял листок и поинтересовался:

— Что еще тебе понадобится?

— Пока не знаю. Может быть, еще двести тысяч на то, чтобы открыть школу парашютного спорта.

— Дать тебе эти деньги можно. Но как ты объяснишь Чи-Чи и всем прочим, почему это ты внезапно разбогател?

У Алехандро был уже заготовлен ответ:

— Заложил квартиру и автомобиль.

— Не годится. — Сивер откусил сардельку. — Твое имя не значится в числе кредитоспособных лиц или лиц, имеющих солидный банковский счет, а следовательно, в этих сферах ты просто никто. Даже ни один из наших банков не согласится юридически подтвердить вручение тебе под залог такой большой суммы.

— Тогда я одолжу деньги у Чи-Чи. Предложу ему партнерство в операции.

— И он даст их тебе?

— Мы с ним братья по крови. — Алехандро улыбнулся. — Конечно, даст.

— Ну а я приготовлю двести тысяч тоже, просто на всякий случай. — Доев сардельку и слизнув с губ остатки горчицы, он спросил: — Ну и как, по-твоему, все это должно будет развернуться?

Алехандро остановился и на миг задумался, прежде чем ответить.

— Покупаем туристические рюкзаки и размещаем фиксируемые электросхемы размером с кредитную карточку в потайных карманах внутри рюкзаков. Электросхемы будут работать на плоских элементах от фотоаппарата «Полароид». Размещаем там же, по швам, двухфутовые куски проволоки, которые будут служить антеннами. Как только рюкзаки будут сброшены на парашютах над территорией Штатов, дельцы открепят парашюты и повезут всю партию рюкзаков в Нью-Йорк. А вы поручите нашим электронщикам контролировать своими приборами всю округу. И когда в рюкзаках заверещат сигнальные устройства, вам только и останется, что проследить весь путь «товара» до самых складов.

Сивера, судя по тону, это не убедило.

— А если они, приняв товар на территории Штатов, переложат его из твоих рюкзаков? Как прикажешь поступать в этом случае?

У Алехандро был готов ответ и на это:

— Можно снабдить партию дополнительными диодами. Им не требуется ни источник тока, ни антенна, по крайней мере если верить парням с гасиенды.

— А на чем же они работают?

Сивер перекатывал из одного угла рта в другой нераскуренную сигару.

— Это всего лишь открытые диоды, которые дают о себе знать, когда нелинеарный детектор направляет на них радиоволну. Диод испускает ответный сигнал, который на той же частоте возвращается на детектор. Всю мощность, необходимую для эксплуатации детекторов, подают наши собственные системы слежения. И ЦРУ, и КГБ используют этот принцип для просвечивания стен на предмет обнаружения «жучков». Эти диоды подают такое количество сигналов, что использование реального «жучка» становится невозможным. — Он задумчиво почесал щеку, посмотрел на своего контролера и добавил: — Энди, подумай, как замечательно все получится! Когда они поймут, что дело плохо, меня просто не окажется поблизости. Они примутся обвинять в предательстве друг дружку.

Сивер отвел глаза.

— Искренне надеюсь, друг мой, что все так и будет. — Он искоса посмотрел на агента. — Что тебе еще может понадобиться? Кроме, понятно, денег.

— Мне нужен краткосрочный курс парашютного дела. По парашютам рамочной конструкции.

— У «мусорщиков» на гасиенде есть для этого все необходимое. Но теперь, когда ты уже вступил в игру, вывести тебя из нее на несколько дней будет не так-то просто. Чтобы найти способ препроводить тебя туда, придется немало повозиться, да и, скорее всего, не обойтись без помощи не задействованных в операции людей.

— Используй кого-нибудь из отдела разведки.

— Никогда в жизни! Нельзя портить людей с Паззл-плазы, заставляя их участвовать в такого рода делах.

Алехандро улыбнулся. «Паззл» — детская головоломка — и впрямь напоминала о полицейских премудростях не только по созвучию.

— Я, возможно, задействую кого-нибудь из театральной группы, курируемой Бюро. Так что будь готов к сюрпризам в субботу после твоего последнего выхода на сцену.

Уже вступив на мостовую Баттери-Парк-Сити, Сивер остановился раскурить сигару. Алехандро смотрел на него, в глазах у него была грусть.

— Что ж, амиго, на том и простимся, — сказал он и пошел прочь.

Закусив кончик сигары, Сивер проследил за тем, как Чилиец пересекает площадь. Ему страшно хотелось окликнуть его и остановить, но он сумел подавить такое желание.

Второй федеральный резервный округ базируется в здании из песчаника и известняка на Либерти-стрит, 33, в трех кварталах к северу от церкви Святой Троицы. Сивер дошел сюда за три минуты, хотя ему и пришлось сперва проездить с полчаса по многоярусным уличным переходам.

Войдя в вестибюль, он предъявил служебное удостоверение охранникам и был препровожден одним из них в боковой офис, в котором за чересчур большим для него письменным столом сидел какой-то человечек. Тот поднял глаза, узнал Сивера, кивнул ему и, пренебрежительно поблагодарив, отпустил охранника. Затем встал, выбрался из-за стола.

— Как дела?

— Отлично, — ответил Сивер. — Мне нужно попасть вниз.

— Разумеется, — отозвался человечек и, не сказав более ни слова, провел Сивера в коридор, в середине которого была массивная деревянная дверь.

Вытащив связку ключей, он нашел нужный, отпер дверь и вежливо пропустил Сивера вперед. Как только они вошли, человечек сразу же запер дверь изнутри. На стене были размещены черные камеры слежения. Человечек вновь нашел нужный ключ и вставил его в замок лифта. Дверца лифта отъехала в сторону; они вошли. Потолок у этого лифта был ненастоящим — металлическая решетка, за которой Сивер углядел блеск телеобъективов. Под их тяжестью дверца автоматически закрылась. На кнопках этого лифта — общим числом шесть — отсутствовало обозначение этажей. Да и не кнопки это были, а замочные скважины. В одну из них человечек вставил соответствующий ключ, и лифт опустился на четвертый подземный уровень.

Они вышли в напоминающее пещеру подземное помещение, из самого центра которого расходились по окружности семь туннелей. Вход в центральный отсек из лифта был прегражден стальной — от пола до потолка — дверью.

В стенах туннелей были высечены ниши, и в каждой из ниш находились золото в слитках и купюры различных достоинств. На глубине пяти этажей золото, некогда принадлежавшее правительствам и людям во многих странах мира, перемещалось с одного места на другое, повинуясь приливам и отливам коммерции, но не выходило никуда из этого здания. Миниатюрные камеры слежения были незаметно встроены в стену каждой из ниш, а также вдоль по туннелям. Электрические роботы-манипуляторы сновали по туннелям туда и сюда, сжимая в стальных пальцах слитки золота и пачки купюр.

У стальных ворот перед входом в Казну была выставлена стража — с полдюжины вооруженных охранников. Сивер предъявил удостоверение сержанту, который, изучив его, передал в свою очередь другому сержанту через прутья решетки, а этот, последний, исчез с ним в офисе слева от стальных ворот. Вскоре он вернулся, в руке у него было краткое жизнеописание и фотография Сивера.

Сличив фотографию с лицом человека по другую сторону ворот и уставившись в жизнеописание, сержант спросил у Сивера:

— Девичья фамилия матери?

— Слинглэнд.

— Девичья фамилия бабки с материнской стороны?

— Макговерн.

— Имя жены?

— Холост.

Сержант дал отмашку, разрешая отпереть ворота.

Один из охранников открыл серый металлический стенной бокс и принялся манипулировать рычагами. Стальные ворота отъехали в сторону, впуская Сивера с сопровождающим в центральное помещение. Они пошли по одному из туннелей и очутились перед стальной дверью без петель, возле которой на стене имелась хромированная пластинка с шифровым замком, миниатюрной видеокамерой и отрывным блокнотом для записей вручную.

Сивер набрал свой кодовый номер на шифровом замке и встал перед видеокамерой. В ней вспыхнул красный индикатор и записанный на пленку голос произнес с расстановкой:

— Разместите вашу правую руку на блокноте.

Сивер так и поступил, и стальная дверь открылась перед ним.

— Ладно. Дальше сами. Но будьте осторожны, — сказал человечек и удалился.

Помещение, в котором очутился Сивер, было битком набито электронным оборудованием самого загадочного вида и назначения. Он попал в одно из самых потайных здешних гнезд, так называемое ПХ, или Полицейское хранилище. Такая комната имелась в каждом из двадцати четырех окружных участков федеральной резервной системы; здесь деньги налогоплательщиков передавались сотрудникам спецслужб для финансирования операций, связанных с деятельностью внедренных агентов и превышающим финансовые возможности локальных отделений Службы.

Рэй Киннехэн, коренастый мужчина с грубым лицом, одетый в серые брюки и в черную рубаху с открытым воротом, дожидался Сивера в самом хранилище. Подойдя к нему и крепко пожав ему руку, Киннехэн сказал:

— Спасибо, Энди, что вам удалось устроить перевод моего племяша из этой вонючей конторы на Шестьдесят седьмой. Парню там уже осточертело. Сплошное старичье.

— А он настроился на волну девятнадцатилетних?

— Вот-вот. Это как раз по нему.

Киннехэн был офицером связи в федеральной резервной системе и отвечал за финансирование спецслужб на территории второго округа. Он повел Сивера по проходу вдоль двух рядов консолей, нашпигованных электроникой. На стене была огромная карта полушарий, на которой сигнальными лампочками были высвечены пункты вложения и расходования денег налогоплательщиков в той их части, которая проходила по второму округу.

В кабинете Киннехэна не было окон. В углу был повешен звездно-полосатый флаг США, а на письменном столе стояла фотография в рамке: сам Киннехэн, его жена, их шестеро сыновей, невестки и внуки. Семейство было снято под рождественской елочкой.

Усевшись в кресло, Киннехэн полез в боковой ящик стола и достал оттуда стопку формуляров, а затем перекинул их по столу Сиверу. Такие формуляры требовалось заполнить, чтобы получить доступ к внебюджетным правительственным фондам; на каждом из них стоял гриф «Совершенно секретно».

Сивер в свою очередь перекинул по столу список лицевых счетов, составленный для Алехандро парашютных дел мастером Хансеном.

— Перечисление на эти счета увязано с инстанциями.

И далее Сивер изложил подробности относительно того, как именно следует перечислять деньги.

Проглядев список, Киннехэн спросил:

— И сколько же в общей сложности?

— Триста пятьдесят тысяч с концами, и еще пара сотен — взаимообразно.

Киннехэн откинулся в кресле.

— На всегдашних условиях?

— Да. Дядюшке Сэму будет возвращен весь долг сполна плюс половина всех конфискованных денег.

— Заметано.

Сивер снял бумажную ленту с пачки формуляров и стал их разглядывать. На каждом из формуляров сверху, на видном месте, значилось, что любая преднамеренная неточность влечет за собой уголовную ответственность по законам США. На обратной стороне формуляра была напечатана выдержка из налогового законодательства, а также напоминание о том, что любая выплата наличными на сумму, превышающую десять тысяч долларов, должна быть зарегистрирована по форме 4787, за исключением случаев, предусмотренных пунктом «е» параграфа 4 Закона, дающим благословение законодателя на тайную передачу, равно как и отмывание федеральных денег в ходе секретных операций спецслужб и других налогоплательщиков на счета промышленников и производителей услуг, снабжающих спецслужбы необходимыми «орудиями производства» в тех случаях, когда подобные платежи производятся не через офшорные компании и с разрешения соответствующих ревизионных инстанций.

Наблюдая за тем, как Сивер заполняет формуляры, Киннехэн поинтересовался:

— Крупная операция?

— У нас мелких не бывает, Рэй, и вы это прекрасно знаете. Но на этот раз — да, дело и впрямь очень важное. В нем есть, как у нас выражаются, привкус личной заинтересованности.

Киннехэн принял у него заполненные формуляры, вновь сложил их аккуратной стопкой, затем спросил:

— Ну а двести тысяч вы прямо на себе унести собираетесь?

— Нет. Меня ведь могут ограбить.

Киннехэн рассмеялся:

— Ну а пушка на что?

— На пушку в руках у полицейского всем в этом городе давным-давно наплевать. На прошлой неделе двое полицейских несли патрульную службу в районе Семьдесят девятой. На углу Фултон-стрит и Ностранда, представьте себе, их окружила банда наркоманов, сунули им в лицо стволы, забрали у них пушки и бляхи и пообещали, что прикончат, если те еще хотя бы раз попадутся им на глаза.

Недоверчиво покачав головой, Киннехэн спросил:

— Ну и как же поступили полицейские?

— Вернулись в участок и подали прошение об отставке.

Сапфировый зал, расположенный на втором ярусе ресторана «Версаль», представлял собой кобальтово-синюю раззолоченную залу с изысканной стойкой вишневого дерева, с полами, устланными синими коврами, с высокими потолками и с неярким освещением.

Алехандро, в темно-синей хлопчатобумажной куртке поверх желтой рубашки для игры в поло и джинсах, вошел в искрящееся кобальтовой синевой помещение за пару минут до семи.

В баре было полно народу, все столики заняты, за исключением одного-единственного, к которому метрдотель и проводил Алехандро, едва тот прибыл. «Как раз я его и заказал заранее», — подумал он, наблюдая за тем, как метрдотель, закатив глаза, прячет в карман десятидолларовый банкнот. «Классное местечко для встречи», — подумал он далее, проходя в зарезервированную кабинку и уже подзывая взмахом руки официанта.

— «Джонни Блэк» с содовой.

Потягивая виски и осматриваясь по сторонам, Алехандро принялся гадать, кто из присутствующих занимается наркобизнесом и где здесь пристроены видеокамеры. Он решил, что в кабинке, которую для него зарезервировали, есть «жучок».

Ровно в полвосьмого у входа показался Роберто Барриос и, даже не подумав о том, чтобы поискать Алехандро у стойки, прошел прямо к нему в кабинку.

— Пошли отсюда, — бросил он.

Алехандро подозвал было официанта, чтобы уплатить по счету.

Почесав подбородок, Барриос сказал:

— Уже уплачено.

Черный седан с матовыми стеклами пасся на ближайшем от гостиницы углу. Хорошо одетый мужчина — кожа на лице туго натянута, скорее всего, после косметической операции, волосы выкрашены в черный цвет, а зубы сияют белизной — стоял на углу у дверей машины.

Барриос, обняв Алехандро за плечи, подтолкнул его к незнакомцу.

— Моя карточка, — сказал тот, вручая Алехандро визитную карточку.

На ней значилось: «Карлсен, Сромберг, Стассен и Пич, члены коллегии адвокатов».

Спрятав карточку в карман, Алехандро поинтересовался:

— Ну и?..

— Меня зовут Джон Куртни Карлсен, и я должен предупредить вас, что мои клиенты, господа Роберто Барриос и Гектор Писсаро, не намереваются вступать непосредственно ни в какие контакты криминального толка и что, если вы являетесь офицером полиции или агентом федеральных спецслужб, я настоятельно призываю вас прекратить противозаконную активность, затрагивающую интересы и личности моих клиентов. Я также предупреждаю вас, что в том случае, если мои клиенты являются объектом уголовного расследования, от вас требуется напомнить соответствующим лицам о поправке, внесенной в Билль о правах. Я предупреждаю вас далее…

Пока адвокат разглагольствовал, Алехандро приблизился к нему вплотную, стиснул зубы, нашарил рукой и расстегнул «молнию» на джинсах, залез в них, выудил член и начал мочиться на ногу Джону Куртни Карлсену.

— А-а-а! — заорал адвокат. Отшатнувшись от Алехандро, он привалился к машине. — Сукин сын!

Алехандро спрятал член, застегнул «молнию», поглядел на Барриоса.

— Давайте ближе к делу.

— Мне нравится твоя манера держаться. — Барриос открыл машину и, поглядев на адвоката, сказал: — Мы вам позвоним.

Но как только Алехандро следом за ним влез в машину, Барриос сразу же вышел из нее, захлопнул за собой дверцу и вернулся в гостиницу.

Гектор Писсаро, одетый в шикарный золотистого цвета костюм, сидел в углу на заднем сиденье, уставившись на Алехандро. Подавшись вперед, он постучал по стеклянной перегородке, отделяющей их от водителя. Машина тронулась с места, удачно вписавшись в поток автомобилей, спешащих по Парк-авеню.

Проседь в волосах у Писсаро напомнила Алехандро сугроб посреди угольно-черного вешнего поля. «Да, он слишком самонадеян, чтобы закрасить ее», — подумал Алехандро, на которого такая наглость произвела сильное впечатление.

Писсаро передал Алехандро пластиковую корзинку из прачечной, стоявшую перед тем на полу в машине.

— Раздевайся.

Алехандро посмотрел на оранжево-красную корзинку, на мгновение замер в нерешительности, затем начал раздеваться. Снимая каждый следующий предмет туалета, он тщательно складывал его, а затем опускал в корзинку.

Через пару минут он сказал:

— Готово.

Писсаро, перед этим глазевший в окошко, бросил беглый взгляд на Алехандро:

— Трусы тоже.

Алехандро стянул плавки и положил их в корзинку.

Писсаро нажал на кнопку, вмонтированную возле его сиденья, и разделительное стекло отъехало в сторону. Писсаро передал корзинку с одеждой Алехандро смуглому человеку, сидящему на переднем пассажирском сиденье.

После этого разделительное стекло вернулось на место.

Писсаро принялся осматривать тело Алехандро на предмет поисков передатчика.

— Повернись ко мне лицом и подними руки над головой.

Алехандро повиновался.

— Ляг и расставь ноги.

Алехандро повиновался.

Тщательно осмотрев все тело, Писсаро приказал:

— Задери яйца.

Алехандро сделал и это.

— Теперь перевернись.

Алехандро повиновался.

Обшарив его спину и убедившись в том, что там ничего не спрятано, Писсаро запустил пятерню ему в волосы, потом приказал:

— Встань на четвереньки и раздвинь жопу.

Алехандро кое-как встал на четвереньки, упершись лбом в подлокотник и раздвинул ягодицы.

Писсаро проинспектировал его и там. Не найдя передатчика, он сказал:

— Ладно, можешь сесть.

Алехандро перекатился на спину, сел. Писсаро подсел к нему вплотную, еще раз пробежал пальцами по его волосам, поелозил и в них, и за ушами, и под мочками ушей. Не найдя ничего и там, он достал с полки за сиденьем махровое полотенце и кинул его Алехандро.

— На случай, если ты из стыдливых.

Накинув полотенце на колени, Алехандро сказал:

— Ты, амиго, человек весьма предусмотрительный. Но не объяснишь ли ты мне, что означает вся эта история с адвокатом?

Писсаро подозрительно посмотрел на него:

— Если выяснится, что ты ищейка, все, что мы сделаем вместе и о чем договоримся друг с другом, не будет иметь доказательной силы в зале суда.

— Ты все продумал.

Писсаро откинулся на верхнюю подушку кресла.

— Расскажи мне о твоем дружке, о Франклине Пензере.

— А, об этом банкире? Я с ним едва знаком. Мы встретились в клубе. Ему понравилось мое пение. А он одна из самых крупных шишек в банке Роадтауна. Это на Британских Виргинских островах. Он тратит кучу денег и бабник он большой, это точно. Какое-то время назад я познакомил его с Чи-Чи. Мне кажется, они кое-что провернули на пару.

— А ты за него не поручился?

— Я ни за кого не ручаюсь, если не считать, конечно, меня самого. Откуда мне знать, не связан ли этот Пензер с полицией?

В машине работал кондиционер, Алехандро озяб, его начало слегка трясти.

Писсаро испытующе посмотрел на него:

— А откуда мне знать, не связан ли с полицией и ты сам?

На мгновение они замолчали, уставившись друг на друга.

Наконец Писсаро, отвернувшись и поглядев в окошко, прервал паузу:

— Твоя система доставки «Парапойнт» — интересная штуковина. Но откуда ты узнал про нее?

— Прочитал что-то такое в «Санди таймс». Не помню точно когда.

— Точнее говоря, в «Санди мэгэзин». 9 апреля 1989 года. Статья называется «Тайная война».

«Этот парень не промах», — подумал Алехандро. А вслух он произнес:

— Ты явно из тех, кто ценит точную информацию.

— В боливийской армии я служил в разведке и меня обучали истинные специалисты своего дела.

— Как же ты очутился в Нью-Йорке?

Оставив этот вопрос без ответа, Писсаро в свою очередь поинтересовался:

— Ну и как, по-твоему, можем мы использовать систему «Парапойнт»?

Алехандро еще раз пересказал ему все, что ранее поведал Барриосу, войдя в куда большие детали относительно сравнительно более высокой надежности данного метода.

— Манипулятор принимающего может одновременно управлять только пятью парашютами?

— Совершенно верно. Но я могу раздобыть вам сколько угодно манипуляторов. Сколько у вас героина, столько манипуляторов я и достану.

— А кто тебе сказал, что речь идет о героине, а не о кокаине?

— Барриос.

Стряхнув со штанины невидимую пушинку, Писсаро пробормотал:

— Вот как? В самом деле?

Он отвернулся к окошку. По лицу его было заметно, что он задумался — и выражение это было не из приятных. Затем Писсаро вновь повернулся к Алехандро:

— Значит, ты собираешься доставить столько систем, сколько нам может понадобиться?

— В конечном счете, да. У меня есть две системы, на которых можно будет провести испытания, и еще десять по первому моему сигналу поставит изготовитель.

— Процветающее предприятие, причем перспективное, не так ли? Но мне хотелось бы понять, каким образом тебе удалось наложить лапу на систему «Парапойнт».

— У меня есть один друг.

На лице у наркодельца появилась пренеприятная усмешка.

— Этот ответ не годится, амиго. Попробуй еще разок.

Алехандро состроил гримасу крайнего изумления.

— Мой друг — майор резервной системы ВВС. Он служит в конторе на Квартермастер, в терминале Буша, в Бруклине. Я спросил у него, доводилось ли ему слышать об этой системе, а он ответил, что такого добра у них навалом. Ну вот я и попросил у него одолжить мне парочку. Но обещал вернуть их обратно.

— Если тебе нужно вернуть их другу, каким образом ты собираешься использовать их в наших интересах?

Алехандро поплотней закутался в полотенце.

— Я отвез их к изготовителю парашютов на Лонг-Айленде. Он нюхает, и это влетает ему в копеечку. За наличные он готов изготовить мне десять штук.

— Наркоманы — плохие партнеры по бизнесу.

— Он даже не знает, кто я такой. По его мнению, меня зовут Э. Браун.

— А как называется компания?

— Завод точных инструментов.

— А деньги у тебя откуда?

— Чи-Чи подарил мне тридцать тысяч, кое-что есть у меня в загашнике, на аванс этого должно хватить.

— А где ты раздобудешь остальное?

Алехандро похлопал себя по плечам, чтобы согреться, сел прямее, наконец выдохнул:

— Хочу одолжить у Чи-Чи.

Писсаро с улыбкой посмотрел на него:

— У Чи-Чи?

— Да.

— Ты, должно быть, осознаешь, что у нас хватит денег на то, чтобы самим купить систему «Парапойнт».

— Может быть. Но вам все равно понадобятся парашютоукладчики. Это удлинит цепочку, сделает ее еще более уязвимой для Ведомства генерального прокурора и всей остальной оравы. — Он испытующе посмотрел на Писсаро. — И кроме того, я беру дешево. Если захотите купить сами, это выйдет вам куда дороже. А я вам и упакую, и распакую.

— А где это ты научился укладывать парашюты?

— Мой друг-майор научил меня.

Писсаро замолчал, еще раз обдумывая слова Алехандро. Затем неожиданно произнес:

— Мы заплатим тебе по три тысячи долларов за каждый парашют. Я хочу сказать, за каждую доставку, произведенную каждым парашютом.

— Мы с Барриосом сошлись на четырех процентах.

— У Роберто не было полномочий о чем-либо с тобой договариваться. И, к твоему сведению, мы никогда не ведем счет на проценты.

— Пять тысяч за парашют, — сказал Алехандро.

— Три пятьсот.

— Четыре пятьсот, и вы оплачиваете доставку всей системы на переупаковку.

— Четыре.

— Четыре пятьсот и издержки, — настаивал Алехандро.

— Договорились.

Писсаро нажал на кнопку в подлокотнике кресла, и разделительное стекло отъехало в сторону. Жестом он приказал пассажиру с переднего сиденья вернуть Алехандро корзинку с одеждой. Наблюдая за тем, как певец натягивает на себе плавки, Писсаро полюбопытствовал:

— А почему это майор ВВС идет на риск оказаться за решеткой, доставляя тебе такую секретную систему, как этот чертов «Парапойнт»?

Влезая в тугие джинсы, Алехандро ответил:

— Я ему нравлюсь. Очень нравлюсь.

Писсаро смерил его взглядом, в глазах у наркодельца сквозило явное недоверие.

Поймав его взгляд, Алехандро сказал:

— Послушай, амиго, деньги не пахнут.

Он вновь запустил руку в корзинку, извлек оттуда желтую рубашку для игры в поло и надел ее через голову.

— Имя и адрес твоего дружка?

— Джефф Скотт. Он живет на Корнелия-стрит в Гринвич-Виллидже.

Глядя на затемненное разделительное стекло, Писсаро с самым бесстрастным видом и самым бесстрастным тоном осведомился:

— А что, твои мать и сестра по-прежнему проживают в Зихуатанеджо?

Сердце сжалось в груди у Алехандро.

— А какое ко всему этому имеет отношение моя семья?

Писсаро и не подумал ответить на этот вопрос. Машина остановилась, и водитель, не сказав ни слова, открыл заднюю дверцу с той стороны, где сидел Алехандро. Контакт состоялся, поэтому продолжать разговор не имело смысла.

Гром грохотал в небе, когда Чи-Чи Моралес, выйдя из ресторана «Ла-Бандера» на углу Рузвельт-авеню и Шестьдесят шестой улицы на Джексон-Хайтс в Куинсе, устремился к только что вырулившему из-за угла черному седану.

Полюбовавшись на грозовое небо, Чи-Чи подумал, не означает ли нынешняя гроза благословения, ниспосланного ему великим богом Квецалькотале.

Один из его телохранителей, вышедший из «Ла-Бандеры» раньше, чем сам Моралес, поторопился к машине распахнуть дверцу перед могущественным наркобароном.

Чи-Чи уселся и посмотрел на уже сидящего в машине Писсаро.

— Договорились?

Писсаро нажал на кнопку в подлокотнике, и в салоне прозвучала магнитофонная запись его разговора с Алехандро. Когда кассета была дослушана до конца, Писсаро открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Чи-Чи предостерегающе поднес палец к губам.

Седан, за которым следовал микроавтобус с телохранителями, мчался по улицам Куинса. Глядя в окошко, Чи-Чи видел, как местные жители, главным образом промышленные рабочие, высыпая из своих домов, устремлялись в сумятицу, царящую на Лонг-Айленде. Обе машины проехали по Рузвельт-авеню, свернули на Скиллмен-авеню, там, где она переходит в Тридцать четвертую авеню, проехали мимо домов Равенсвуда и наконец, развернувшись на бульваре Вернона, оказались перед Рэйни-парком.

Наркоманы и мелкие торговцы наркотиками, давно облюбовавшие этот парк, услышав шум подъезжающих машин, с любопытством посмотрели в их сторону, но, увидев, как из микроавтобуса вываливается целая ватага устрашающего вида парней, почтительно покивали головами и сочли за лучшее удалиться. Один из телохранителей поспешил к седану, чтобы открыть дверцу. Наркобарон, в джинсах и в сандалиях на босу ногу, выбрался из машины. За ним следовал безупречно одетый глава его личной контрразведки.

Немногие из остававшихся еще в парке, при появлении Чи-Чи бросились врассыпную.

Чи-Чи и Писсаро направились к берегу. Волны с шумом ударялись о бетонированную набережную. Над городом уже сгущались сумерки, на мосту Куинсборо вспыхнули огни, высвечивая черные провода на фоне кроваво-красного закатного неба.

Писсаро, ухватившись за перила, посмотрел вниз на стелющийся над водой туман.

— А собственно говоря, для чего он нам понадобился, этот самый Алехандро?

Чи-Чи тоже ухватился за перила, но, в отличие от собеседника, посмотрел вверх — на неровную линию манхэттенских небоскребов.

— Потому что парашюты сэкономят нам кучу денег и помогут избежать массы неприятностей, и потому что все, что он рассказал тебе и Роберто относительно надежности такого способа доставки, — это сущая правда. Чем больше народу задействовано в цепочке, тем выше риск. — Он искоса посмотрел на Писсаро. — И обойдется нам это в жалкие гроши. Мой побратим и впрямь оказался изобретательным парнем. А нам нужны свежие идеи; пользуясь набившими оскомину методами, легко утратить осторожность.

Писсаро сунул руки в карманы брюк.

— Я еще не закончил его проверку.

— Он не ищейка. Я знаю его родных в Зихуатанеджо.

— Но его отец был гринго.

— Ну и что?

— Осторожность, Чи-Чи, никогда не помешает.

— Что верно, то верно. — В голосе у Чи-Чи впервые послышались нотки тревоги. — Проверь этого его друга из ВВС. Убедись, что он именно такой, каким расписывает его Алехандро.

Через дорогу от парка, перед одним из домов Равенсвуда, остановился бензовоз. Водитель вышел из кабины и подошел к газону около дома. Взял там шланг и вернулся с ним к бензовозу. Надев на шланг наконечник, подсоединил его к чему-то в своей машине, убедился в том, что все закреплено надежно. Затем подошел к кузову и нажал на кнопку автоматической подачи бензина. Счетчик заработал, показывая, сколько галлонов бензина уже набежало, хотя этот бензовоз не вез никакого бензина, кроме как в собственном баке.

Надпись на фургоне гласила: «Матараццо и сыновья». Умельцы из технического отдела нью-йоркского департамента полиции установили на днище гигантского овального бензобака металлическую платформу, с тем чтобы детективы, находящиеся в кузове и нацеливающие во все стороны сквозь невидимые постороннему глазу отверстия свои лазеры и видеокамеры, могли проделывать это в стоячем положении.

Лейтенант Сал Элиа, широкоплечий, на первый взгляд рыхловатый человек с бычьей Шеей, начальник разведывательного подразделения и тот самый ловкач, который первым увидел Алехандро в магазине автозапчастей Лопеса, стоял в дальнем конце платформы, рядом с кабиной водителя, глядя в телеобъектив на двоих мужчин на берегу. Через какое-то время он приказал помощникам:

— Навести лазеры на эту парочку.

Два детектива, находящиеся в псевдоцистерне с бензином, нацелили лазерные приборы на железные витые перила парапета. Лучи лазеров аккумулировались в точке, находящейся в непосредственной близости от рук и тел наркодельцов. Лазерные лучи затрепетали на перилах, улавливая вибрацию воздуха, возникающую в ходе разговора Моралеса и Писсаро. Эта вибрация обусловила изменение волны лазерных лучей, модулируя тем самым воспроизведение разговора на лазерном приемнике, расположенном на треноге внутри цистерны. Лазерный приемник передал модулированный луч на фотомультипликатор, который, в свою очередь, преобразовал его в серию электроимпульсов. Эти импульсы попали в амплификатор и в компьютеризованный демодулятор, которые отделили вибрацию от звучания, вычленив оригинальные голоса разговаривающих, озвучив их и одновременно начав записывать на кассету.

Писсаро, ухватившись за перила обеими руками, сделал несколько энергичных наклонов, искоса посмотрел на Чи-Чи и осведомился:

— Как нам доверять этому твоему дружку, если он путается с лидерами?

Чи-Чи нетерпеливо и даже отчасти раздраженно посмотрел на него, потом махнул рукой в сторону, где маячили телохранители.

— Думаешь, никому из них никогда не отсасывал мужик?

Писсаро ничего не ответил.

— Мне нужно, чтобы наш синдикат функционировал как герметическая конструкция. При возникновении любого рода проблем их надо устранять немедленно. И раз уж речь зашла о проблемах, что там насчет Роберто и его покойной подружки-наркоманки?

— Юдит проверила. Ее настоящее имя было Бонни Хэли, и она была осведомительницей Ведомства генерального прокурора.

Чи-Чи напрягся.

— Избавьтесь от Барриоса.

Писсаро бросил взгляд на другой берег реки.

— Нам понадобится самолет. Да и пилот тоже.

— У нас полно самолетов и уйма пилотов.

— Я не доверяю пилотам. Большинство из них — пьяницы-гринго без малейшего чувства собственного достоинства.

Чи-Чи нетерпеливо махнул рукой.

— Тогда заведи нового пилота. Кого-нибудь, кому можно было бы доверять.

— Я позабочусь об этом. Ну а как ты поступишь, если он и впрямь попросит у тебя в долг?

Моралес неторопливо улыбнулся:

— Я собираюсь одолжить ему деньги и стать тем самым его партнером.

Отбросив волосы со лба, Писсаро сказал:

— Нашим колумбийским друзьям может не понравиться, что мы начинаем действовать на свой страх и риск, оспаривая у них контроль над рынком героина. Нас могут и убить.

Алехандро прибыл домой из «Энвиромана» утром в пятницу, в пятом часу. Загоняя машину в подземный гараж, он почувствовал смутную тревогу. Чи-Чи не появился нынешней ночью в клубе, так что у Алехандро не было возможности попросить у него денег в долг; кроме того, он так и не сумел пока доложить Сиверу о беседе с Гектором Писсаро.

Загнав машину на ее постоянное место в гараже, Алехандро выключил зажигание и, потянувшись под сиденье, нажал на потайную кнопку, обесточивающую все системы, задействованные в автомобиле. Посмотрел вверх на поисковые камеры, охраняющие гараж, и пошел в сторону лифта. Увидев телефон-автомат у колонны возле лифта, полез в карман джинсов за четвертаком. Может быть, стоит рискнуть и выйти на молниеносный контакт с контролером, чтобы назначить финальное рандеву с Сивером. Он снял трубку, быстро огляделся по сторонам, но затем, передумав, положил трубку на место. И прошел к лифту, размышляя над тем, что он сам на месте Писсаро непременно поставил бы «жучок» на этот телефон, да и на любой другой телефон-автомат в ближайших окрестностях.

Дверь из гостиной на террасу в его квартире оставалась во время его отсутствия открытой, и сейчас в затемненной комнате приятно пахло дождем. Выйдя на террасу, Алехандро глубоко вздохнул, поглядел на остатки завтрака на столике и мысленно понадеялся на то, что женщина по имени Джоанна все же не будет думать о нем чересчур скверно. Собрав тарелки, он вынес их на кухню и помыл, после чего расставил в сушилке.

Вернувшись в гостиную, он закрыл дверь на террасу, задернул штору, выключил свет. После чего сел на диван. Стопки книг, которые он изучал, проводя исследование на тему об исторической Клеопатре, лежали на мраморной столешнице кофейного столика. Пробежав пальцами по корешкам книг, Алехандро подумал: «Царица Клеопатра, как бы ты поступила на моем месте?»

Он бросил взгляд на наручные часы: 5.22. Он встал, подошел к своей любительской выставке, взял изготовленное из раковины и бирюзы изображение головы ацтекского воина в шляпе с плюмажем, бляха на котором изображала, в свою очередь, бога войны, и прошел с этим предметом в спальню.

Из спальни он отправился в ванную, плотно прикрыл за собой дверь, сел на стульчак, пересчитал мелкие ракушки под левых ухом ацтекской головы, дошел до двенадцатой, повернул ее против часовой стрелки. Челюсть головы отвалилась — и оттуда в заранее подставленную руку выпал небольшой сверток, упакованный в пластиковый пакет. Снял со стойки банное полотенце, сложил его и заткнул им отверстие в унитазе, затем осторожно положил голову ацтекского воина на бок.

В пластиковом пакете помещался приемник-передатчик размером с записную книжку, но обладающий недюжинными возможностями, а также раздвижная спиральная антенна диаметром пятнадцать дюймов. Расставив антенну, он подключил ее к приемнику-передатчику. Когда он включил устройство, на панели зажегся слабый зеленый огонек. Он начал нашептывать донесение в микрофон. Он описал самым тщательным образом Гектора Писсаро, сообщил, что внешность последнего в точности соответствует описанию человека, вышедшего из гостиницы непосредственно после убийства Леви и Дилео. Далее он подробнейшим образом изложил содержание собственного разговора с Писсаро, добавив, что тот служил в разведке боливийской армии и, на взгляд Чилийца, занимает высокий пост в системе разведки и контрразведки синдиката «Клеопатра». Он предупредил Сивера о том, что банкиру из Роадтауна следует остерегаться встреч с незваными гостями. Наконец он упомянул и о завуалированной угрозе Писсаро расправиться с его собственной, Чилийца, семьей и потребовал у Сивера, чтобы тот не спускал с его матери и сестры глаз.

Вся его информация уложилась, однако же, в тридцать секунд. Он вновь поглядел на часы: 5.28. Оставалось две минуты до отведенного Чилийцу «окна» в эфире. Он встал, выключил свет и в ванной, затем, забравшись с ногами на стульчак, открыл окошко с дымчатым стеклом. Направив антенну на юго-восток, он подождал, пока секундная стрелка часов не оказалась ровно на пяти тридцати, а затем нажал красную кнопку на передней панели прибора, превратив все заранее записанное и зашифрованное тридцатисекундное сообщение в один импульс, длящийся менее секунды. Сигнал этот воспринял вращающийся далеко за пределами земной атмосферы спутник, обслуживающий специальные операции как ЦРУ, так и Ведомства генерального прокурора.

Антенна спутника уловила импульс, посланный передатчиком Чилийца, отфильтровала и дешифровала его и вернула на землю, направив на большую дековую антенну Центра по борьбе с наркотиками ЦРУ, расположенного в шестидесяти милях к северу от Нью-Йорка, в Ноксвилле, штат Теннесси.

В девять утра женщина с косынкой на голове забрела, прогуливая младенца в коляске, во двор Йешива Бет Хайма.

Во дворе вовсю резвились «еврейские сыщики».

Женщина с коляской трижды обошла весь двор, пока кто-то из клерков Манхэттенского совета по общему и специальному среднему образованию не выскочил на воздух покурить. А выскочив, обратил внимание на младенца в коляске и поиграл с ним. Обменялся любезностями с женщиной в косынке, потолковал о том, какой сегодня выдался чудесный денек.

Через одиннадцать минут после того, как женщина с коляской покинула школьный двор, заместитель начальника Джозеф Романо уже сидел в одиночестве в Помещении и, покуривая сигарету, читал расшифровку донесения, доставленного нынешним утром на школьный двор курьером из ЦРУ. Сообщение пробегало перед ним на экране компьютера. Но ему пришлось оторвать глаза от экрана, потому что раздался гудок, означающий, что кто-то вложил спецпропуск в шифровой замок.

Энди Сивер открыл тяжелую дверь и прошел в Помещение. Раздавив сигарету в грязной пепельнице, Бандюга Джой сказал:

— Он в игре, и ему нужна защита матери и сестры.

— Ах ты дьявол! — воскликнул Сивер, рассерженно ухватившись за спинку кресла.