Детективы вошли в здание 93-го полицейского участка, поднялись в дежурку и позвонили домашним, чтобы сообщить, что задерживаются до вечера, если не дольше.

Скэнлон заглянул на вахту и снял нужный ключ с доски на стене. Он вошел в комнату и включил свет. Конверты с описью содержимого были разбросаны по полкам. Тут же лежала груда автомобильных номеров, каждый из них был обмотан веревкой с сопроводительной запиской. Они ждали отправки в отдел, который занимается экспертизой машин.

Документ, который он искал, лежал сверху в сейфе отдела наркотиков, в ящике с надписью оранжевыми буквами: «Секретно — UF-10, документы на офицеров полиции».

Он вытащил ящик из сейфа и, перебирая пальцами алфавитный указатель, дошел до буквы «Г». Достал карточку Ораса Гудмэна и вышел из комнаты. Набирая номер домашнего телефона, Скэнлон проверил, правильно ли запомнил его. Он повернулся к полицейскому, дежурившему на коммутаторе, и спросил, как коллеги называют Гудмэна.

— Хэнк, — ответил полицейский.

Дома полицейские не отвечают на телефонные звонки. Жены и дети приучены делать это за них. «Мой муж на охоте» или «Мой папа на рыбалке и поэтому не может подойти». До следующего дежурства.

Веселый женский голос ответил:

— Алло?

Таким же веселым голосом Скэнлон сказал:

— Привет. Хэнк дома? Это Тони.

— Хэнк, — нараспев произнесла она, — это тебя. Какой-то Тони.

Приятный мужской голос ответил:

— Привет, Тони.

— Хэнк, это лейтенант Скэнлон из Девяносто третьего.

Гудмэн попал в ловушку.

Скэнлон представил себе, как начальник канцелярии с гримасой смотрит на жену.

— Да, Лу?

— Нам надо войти в комнату, где хранятся старые дела, а на вахте нет ключей.

— Вы что, не можете подождать до утра? Сегодня воскресенье.

— Нет, мы не можем подождать до утра, — раздраженно ответил Скэнлон. — Если ключа тотчас не будет здесь, я прикажу взломать двери. А если это произойдет, я подам рапорт по начальству. И кто-нибудь сверху поинтересуется, почему ключей не было на вахте, как предписывает «Устав патрульной службы». И чья-то задница пострадает.

— Я привезу их через пару минут.

Детективы сидели вокруг стола Скэнлона и изучали старые уголовные дела.

Первое заявление было датировано 5 августа 1978 года. Шестьдесят первый формуляр подробно рассказывал, как без трех минут восемь Уолтер Тикорнелли направился к своей машине, стоявшей на юго-восточном углу Энгерт-авеню между улицами Даймонд и Ньюэл, и увидел, что у нее спущено левое заднее колесо.

Тикорнелли уже отходил от машины, когда внезапно раздались выстрелы. Потерпевший сообщил полиции, что он бросился на землю и откатился под машину.

Ведший это дело детектив Джек Вейнберг приписал под заявлением, что никаких свидетелей стрельбы не обнаружено, не было даже анонимных звонков в полицию. Осмотр места преступления, которое провел сержант патруля, выявил четыре пулевые пробоины в машине потерпевшего. Полицейские поискали поблизости возможных жертв остальных пуль, но тщетно. В покрышке было четыре прокола недалеко друг от друга.

Допрос потерпевшего не помог выяснить мотивы покушения на его жизнь, осталось только предположить, что это было баловство подростков. Формуляр номер 5 сообщал о результатах дополнительных расследований и баллистической экспертизы найденных пуль. Ничего нового обнаружить не удалось.

Скэнлон отложил толстую папку с документами и посмотрел на своих детективов, потом разделил между ними все шестидесятые формуляры за последние шесть лет и приказал сопоставить даты заявлений Уолтера Тикорнелли и докладов о предумышленных убийствах или нанесении тяжких телесных повреждений.

Детективам понадобилось чуть больше часа, чтобы закончить эту работу, не давшую никаких результатов.

— Выходит, было только одно покушение на Тикорнелли, — сказала Хиггинс.

— Если другие и были, — предположил Кристофер, — то о них не заявляли, или документы где-то затерялись.

— Или не было других покушений, — сказал Скэнлон. — Эта ссора между Тикорнелли и Хэмилом может оказаться простой сплетней. — Он обратился к Лью Броуди: — Что ты нашел о Хэмиле?

Броуди заглянул в свой блокнот.

— Я позвонил в отдел идентификации и заставил их прочитать мне досье Хэмила по телефону. Его «Б-номер» — 435897-2. Мужчина, белый, сорок три года. Дело ведется с шестидесятых годов. Мошенничество, угон машины. Осужден по этому делу как малолетний преступник…

Броуди коротко рассказал об остальных одиннадцати арестах Хэмила.

— Наш Эдди был нехорошим мальчиком, — закончил он.

— Да уж, — хмыкнул Скэнлон. — Лью, пожалуйста, сходи в управление и сними копию с досье Хэмила. Потом возьми все девятнадцатые формуляры и выпиши соучастников Хэмила по каждому делу.

— Понял, Лу, — произнес Броуди, медленно поднимаясь со стула.

— И помни, Лью, мы торопимся, так что нигде не задерживайся, — сказал Скэнлон.

— Слушаюсь, Лу, — ответил Броуди и вышел.

Скэнлон повернулся к Хиггинс.

— Что нам известно об исчезнувшей Валери Кларксон?

— Она работает официанткой в ресторане «Санторини-дайнер» на бульваре Линден в Бруклине. Я поговорила с ее шефом, Костосом Каливиотисом. Он рассказал, что она работает у него уже десять лет, что никогда не опаздывала на работу и редко брала больничные. В прошлую пятницу она подошла к нему и попросила несколько отгулов по семейным обстоятельствам.

Скэнлон откинулся на спинку стула и взгромоздил ноги на стол.

— Что еще?

— У меня есть перечень ее телефонных разговоров, который я раздобыла в телефонной компании. Там два номера, которые повторяются регулярно. Оба в округе Саффолк.

— Проклятье! — вдруг заорал Гектор Колон, вскакивая со своего места и стремглав бросаясь за тараканом. Он настиг тварь возле газовых труб в углу и придавил ногой. — Я их ненавижу! Сукин сын попытался заползти на мою ногу!

— Посмотрите, большой дядя испугался маленького тараканчика, — со смехом сказала Хиггинс, подражая ребенку.

— Прекрати, — оборвал ее Скэнлон.

Улыбнувшись Колону, Хиггинс продолжала:

— Я поискала Кларксон в компьютере нашего участка. У нее «вольво» 1978 года, уже ржавая, как говорит ее сосед. Я просила полицейский участок Саффолка проверить адреса. Ее машина стоит перед домом ее сестры в Дир-Парк. Хотите, я поеду туда?

— Передай мне «Устав патрульной службы», — попросил Скэнлон Хиггинс.

Она вытащила толстую синюю книгу из ящика стола и подала ему. Скэнлон посмотрел оглавление, перевернул страницы, дойдя до главы 116–18: «Выезд из города по служебным делам». Он прочитал несколько страниц и положил книгу.

— Мы обязаны следовать уставу. Заявление для того, чтобы покинуть город, должно пройти через райотдел, а на это нужно время. Но его у нас нет.

— Лу, — сказала Хиггинс, — я поеду в Саффолк якобы по своим делам. Никаких сложностей.

— Не выйдет, Мэгги. Если ты влипнешь во что-нибудь на полицейской машине, нам придется отвечать. А если поедешь на своей и попадешь в аварию, а твоя страховая компания узнает, что ты ездила по служебным делам, страховку тебе не выплатят.

— Почему бы не попросить полицейское управление Саффолка задержать Кларксон? — спросил Крошка Биафра.

— Слишком много канители. А мне она нужна сегодня.

— Но, лейтенант, сеньора Кларксон не догадывается об этом, не так ли? Мы можем как-нибудь выманить ее в город, — предложил Колон.

Скэнлон посмотрел на Хиггинс.

— Мэгги, свяжись с Саффолком и попроси их послать ей ложный вызов в качестве свидетеля. И пусть они скажут, что она сможет избежать дачи показаний в суде, если позвонит нам.

Скэнлон позвонил начальнику 19-го участка. Когда Джек Фейбл взял трубку, Скэнлон спросил его о двойном убийстве.

— Ничего нового, — ответил Фейбл и добавил, что начальник следственного управления два часа болтался на месте преступления, действуя всем на нервы.

Потом Скэнлон позвонил в больницу. Состояние Линды и Андреа Циммерман стабилизировалось.

— Лу, какой номер у Хэмила? — спросил Колон, сверяясь со своими записями.

Скэнлон ответил.

— Слушай, ты когда-нибудь интересовался, откуда взялся термин «Б-номер»? — спросил Колон, записывая цифры.

Скэнлон подался вперед, растирая больную ногу.

— Это идет от Альфонса Бертильона. Этот француз создал метод классификации преступников по размерам тела. — Он задрал штанину и откинулся на спинку стула. — Много лет назад он был известен как «номер Бертильона». Но, как и все остальные, это название сократили до «Б-номера».

Он снял свой протез и поставил его на стол.

— Лу, это неприятно, — брезгливо заметил Колон.

— Что, Гектор? — спросил Скэнлон с наигранным наивным недоумением.

Колон показал пальцем на протез:

— Это.

— Это просто нога, — сказал Скэнлон, снимая протезный носок и бросая его в нижний ящик стола.

Он достал новый, надел его.

— Ух. Теперь мне гораздо лучше.

Колон вышел из кабинета, качая головой.

Время шло. До возвращения Броуди из управления и звонка из округа Саффолк ничего нельзя было сделать. В комнате царила атмосфера ожидания. Кристофер лениво переключал телеканалы, пока не нашел на одиннадцатом фильм «Задворки». У Мэгги Хиггинс были месячные. Она тихонько ушла в женскую уборную, взяла там все, что нужно, и отправилась в туалет при кабинете командира участка, у которого был выходной.

Скэнлон дочитал воскресные газеты. Повинуясь порыву, он взял трубку и набрал домашний номер Джейн Стомер. Он почувствовал себя юношей, когда услышал ее голос на автоответчике. Он положил трубку раньше, чем раздался сигнал. Потом позвонил своей матери и сказал по-итальянски, что не сможет прийти к ужину, но любит ее. Когда Салли де Несто неожиданно для него ответила на звонок, он сказал:

— Мне жаль, что пришлось сбежать вчера вечером.

— Я понимаю.

Внезапно он почувствовал пустоту в желудке.

— А какие планы на сегодня?

Она просвистела несколько нот из песенки «Никогда по воскресеньям».

— Работающей девушке нужен хотя бы один день отдыха.

Его ладони стали влажными. Он изо всех сил старался совладать со своим голосом.

— Поужинаем, и все.

Она колебалась.

— И все?

— Да.

— Зайди за мной в восемь.

Он посмотрел на часы.

— Давай в девять.

Положив трубку, он подумал: «Откуда этот внезапный приступ тревоги?» Не хватало еще влюбиться в проститутку. Все полицейские, с которыми это случалось, в конце концов совали в рот свои пистолеты. Дурацкие мысли. Он просто не хотел оставаться один сегодня ночью, вот в чем дело. Ему было хорошо с Салли де Несто. Он взял свой протез, откинулся на спинку и надел его.

Ленивая тишина разливалась по комнате. Спустя десять минут Крошка Биафра ответил на телефонный звонок.

— Это Хиггинс. Где она?

— Наверное, в туалете, — сказал Колон.

Хиггинс вернулась в дежурку. Крошка Биафра протянул ей трубку.

— Валери Кларксон на третьей линии.

— Лу, — крикнула Хиггинс, — наш свидетель на третьей.

— Беру, — сказал Скэнлон, и они с Хиггинс одновременно подняли трубки.

— Привет, Валери. Это Мэгги Хиггинс.

Испуганный голос ответил:

— Я не гожусь в качестве свидетеля.

— Валери, у нас есть причины думать, что вы располагаете важными для нас сведениями. Вам была предоставлена возможность просто прийти и поговорить с нами, но вы почему-то предпочли убежать.

— Я никогда раньше не имела дела с полицией. Я очень испугалась.

— Я понимаю вас, Валери. Вы не преступница. Вы такая же женщина, как и я. Послушайте, почему бы вам не прийти по собственной воле? Так вы избежите огласки, никто никогда не узнает о том, что вы были у нас, и я обещаю, все, что бы вы ни сказали, останется между нами.

Крошка Биафра изобразил игру на скрипке. Колон показал Хиггинс язык и заерзал на своем месте. Хиггинс отвернулась от них.

— Мои родители не должны ничего знать о моей личной жизни. У папы было два инфаркта. Это убьет его.

— Никто никогда не узнает, я вам обещаю.

— Ну ладно, я приду, — неохотно согласилась свидетельница.

— Когда вы сюда доберетесь?

Через сорок минут Лью Броуди вошел в дежурку, держа в руках три папки. Чуть позже появилась взволнованная Валери Кларксон. Хиггинс сразу же проводила свидетельницу в кабинет Скэнлона. Скэнлон жестом велел Броуди подождать, а сам пошел с Хиггинс и свидетельницей в кабинет, закрыв за собой дверь. Хиггинс обошла его стол и уселась на вертящийся стул рядом.

Валери Кларксон обернулась и посмотрела на Скэнлона, который расположился у двери.

— Вы не будете возражать, если он останется? — учтиво спросила Хиггинс. — Таковы наши правила.

— Я не против.

Хиггинс начала разговор издалека, спросив, как Кларксон добралась до города. Та ответила, что машин на дороге было мало и она доехала быстро. Хиггинс перегнулась через стол, рассматривая жемчужное ожерелье свидетельницы.

— Какой прекрасный жемчуг!

— Искусственный. Я купила его на распродаже у «Фортунова».

— Знаете, я обожаю жемчуг, — воскликнула Хиггинс, дотрагиваясь до ожерелья. — У меня есть длинная нитка жемчуга, которую я очень люблю.

Через некоторое время женщины уже непринужденно болтали, словно были давними подругами. Выяснилось, что зять свидетельницы был уволен с работы и Валери помогает своей сестре заплатить закладную. Хиггинс же соврала, что она недавно здесь, работает по контракту, и по секрету сообщила, что мечтает уйти.

Скэнлон стоял поодаль, облокотившись на стену, и разглядывал свидетельницу. Короткие каштановые волосы, миловидное лицо почти без косметики, если не считать слегка подведенных глаз; ладненькая фигурка, облаченная в белые шорты и сиреневую блузку. Когда свидетельница пришла в себя, Хиггинс осторожно завела разговор о смерти лейтенанта.

По словам свидетельницы, с Джо Галлахером она познакомилась совсем случайно. Просто девять месяцев назад он начал захаживать в «Санторини-дайнер» во время ленча. Он всегда садился за столик, который она обслуживала, рассказывала свидетельница. Он был солидным человеком и никогда не отпускал по ее адресу сальных шуточек и не приставал к ней, как большинство других посетителей.

Хиггинс понимающе кивала. История Валери Кларксон очень напоминала то, что рассказывали о Галлахере другие его подружки.

Хиггинс дождалась конца рассказа и спросила:

— «Санторини-дайнер» находится на бульваре Линден?

— Да.

— Может быть, вы знаете, какие дела были у Галлахера неподалеку от вашего ресторана?

— Нет, мне никогда не приходило в голову спросить его об этом.

— Но вы же знали, что он — лейтенант полиции?

— Да, но мы никогда не говорили о его работе.

— Скажите, он всегда приходил обедать один?

— Иногда с приятелем, а однажды у него была встреча с каким-то мужчиной. Они пообедали и ушли.

— Вы знали того человека, который обычно обедал с ним?

— Я думаю, что он тоже был полицейским, но не уверена.

— А человек, с которым он тогда встретился? Вы знаете, кто он?

— Нет.

— А теперь скажите, Валери, участвовала ли Луиза Бардвелл в ваших развлечениях в качестве третьего партнера? — осторожно спросила Хиггинс.

Свидетельница неловко заерзала в кресле и обернулась на Скэнлона. Она наклонилась к Хиггинс и прошептала:

— Мне трудно обсуждать это в его присутствии.

Хиггинс кивнула Скэнлону, и тот вышел из комнаты. Он закрыл за собой дверь и спросил:

— Кто-нибудь мне скажет, где у нас телефонный справочник?

— В ящике стола, — откликнулся Колон.

Кристофер открыл ящик и спросил:

— Какой район тебе нужен?

— Бруклин, — ответил Скэнлон.

Из телефонного справочника можно было узнать не только номера телефонов, но и адреса абонентов. Кристофер выложил толстую книгу на стол.

— Что надо посмотреть?

— Последние девять месяцев, во время обеда, Галлахер часто бывал в Бруклине. Это довольно далеко от его работы и дома. Меня интересует, что он там делал. Ресторан «Санторини». Надо узнать номер телефона и просмотреть записную книжку Галлахера, может, там есть телефоны с похожими номерами.

— Ладно, лейтенант, — ответил Кристофер.

Скэнлон подошел к Лью Броуди, который сидел и просматривал уголовные дела.

— Ну, что у нас есть на мистера Эдди Хэмила? — обратился он к Броуди.

— Он отбывал срок в Аттике и теперь под наблюдением полиции вплоть до восемьдесят девятого года, — ответил тот.

— А что в девятнадцатых? — спросил Скэнлон, положив руку на документы формы номер 10, где записывались сведения о тюремных сроках и освобождениях на поруки.

Он перелистал их.

— Я нашел одного типа, который, наверное, будет нам интересен. Фраер по имени Оскар Мила проходил с ним по шести делам. Папка с документами Мила подшита вместе с другими делами Хэмила, — рассказал Броуди.

— Кто-нибудь слышал об этом Оскаре Мила? — Скэнлон огляделся.

— Я знаю его, лейтенант, — откликнулся Кристофер, листая телефонный справочник. — Он часто мелькает в «Астории», пустобрех.

— Он-то и поможет нам найти Хэмила, — решил Скэнлон.

За это время Броуди разыскал адрес Мила. Тридцатая авеню, территория 110-го участка.

— Позвоните в Сто десятый и попросите их заглянуть в папку, где записаны судимые. Если он переехал, узнайте куда.

— Хорошо, я этим займусь, — согласился Броуди.

Хиггинс и Валери Кларксон вышли из комнаты, они выглядели как старые подруги. Хиггинс прошла вперед и открыла дверь для свидетельницы. Та остановилась и улыбнулась Хиггинс.

— Спасибо, — сказала Кларксон.

— Я позвоню вам, — с улыбкой ответила Хиггинс.

— Только не забудьте, — попросила Кларксон и вышла из участка.

Хиггинс подошла к лейтенанту.

— Я считаю, что свидетельница не виновата. Ее можно понять, она боялась, что газеты упомянут ее имя в связи с Галлахером. Особенно из-за группового секса. Она сказала, что после того, как решила прекратить свои групповухи, больше не виделась с Галлахером. Но она продолжает встречаться с Луизой Бардвелл.

— Но Бардвелл сказала мне, что она больше не общается с Кларксон, — сказал Скэнлон.

— Это не совсем так, если верить Кларксон. Они встречались после групповых развлечений три или четыре раза и только сейчас перестали видеться.

— Она не объяснила, почему прекратила встречаться с Бардвелл?

— Она не хотела продолжать такое общение, — сказала Хиггинс. — Раньше ей казалось, будто она и впрямь лесбиянка, но теперь поняла, что это совсем не так.

— Лейтенант, как зовут ту женщину, которая пришла к нам первой? — спросил Кристофер.

— Если ты имеешь в виду первую подружку Галлахера, ее зовут Донна Хант.

— А как имя ее мужа?

— Гарольд.

— Не хочешь взглянуть? — сказал Кристофер, указывая пальцем на запись в телефонном справочнике.

Скэнлон прочел. Гарольд Хант имеет контору на Пенсильвания-авеню, номер телефона начинается с 739, так же как в «Санторини-дайнер».

Вскоре позвонил Джек Фейбл и сказал, что он решил выделить людей для охраны Линды и Андреа Циммерман. Скэнлон одобрил эту идею.

— Оскар Мила все еще на Тридцатой авеню, и мне дали его адрес, — сказал Лью Броуди.

Зазвонил телефон. Колон поднял трубку и произнес:

— Девяносто третий участок, Сакиласки. Это тебя. — Он протянул трубку Хиггинс.

Она взяла трубку, и ее голос странно изменился. Она повернулась и попросила:

— Потише.

Через несколько секунд она перешла с телефоном в кабинет командира, прикрыв за собой дверь.

Скэнлон повернулся к Броуди.

— Ты, Гектор и Кристофер поедете на квартиру Мила и арестуете его. Я не хочу долго возиться с этим Хэмилом. — Он пролистал дело Мила и достал оттуда фотографию. — Возьмите это с собой, чтобы знать, как он выглядит.

— Что-нибудь ему надо объяснять? — спросил Броуди.

— Нет. Устройте ему небольшое представление.

Когда детективы ушли, Скэнлон осторожно заглянул в кабинет. Хиггинс стояла у окна и пристально смотрела на улицу.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

Хиггинс вытерла глаза.

— Глория не хочет жить со мной из-за моей работы. Мы сегодня собирались ехать за покупками в Истсайд. Она разозлилась, потому что я ушла на работу в воскресенье. — Она повернулась к нему. — Гражданские никогда не поймут нас и нашей работы.

— Но ведь это как раз и делает нас особенными, Мэгги.

Она вытерла нос.

— Почему ты не позвонила и не попросила кого-нибудь заменить тебя?

— Спасибо. Но это не выход.

Она поцеловала его в щеку и вышла из кабинета.

Когда за ней закрылась дверь, Скэнлон подумал: «Луиза Бардвелл и Валери Кларксон? Донна Хант и муж?»

— Что вам, черт побери, надо or меня? — гремел Оскар Мила, когда Лью Броуди тащил его по коридору участка.

Броуди открыл дверь и пропихнул взбешенного мужчину в кабинет. Колон и Кристофер вошли следом.

Хватит прохлаждаться, — обратился Колон к сидящим детективам.

Крошка Биафра подбежал и помог усадить вырывающегося Оскара Мила на стул, который пододвинула Хиггинс.

Скэнлон с любопытством выглянул из кабинета.

— Что происходит?

Лью Броуди указал на Мила и подмигнул как заговорщик.

— Мы задержали этого человека, он проехал на красный свет на перекрестке Морган и Нассау-авеню.

— Вы — вонючие легавые! — громко ругался Мила. — Меня там даже не было, вы похитили меня из моего собственного дома. Я хочу знать ваши фамилии. Как вас зовут?

— Его зовут детектив Сакиласки, — ухмыльнувшись, ответил Крошка Биафра.

Броуди выругался по-итальянски и замахнулся на Мила кулаком.

Крошка Биафра подскочил и встал между Броуди и Мила, Колон и Кристофер оттащили его подальше. Скэнлон увидел мужчину с продолговатым лицом и широким ртом. Мила был одет в темный джинсовый костюм. На обеих руках красовались татуировки. Скэнлону бросилась в глаза одна: «Лучше умереть, чем потерять честь» и сердце, пронзенное кинжалом.

— Пусть сначала офицер доложит, как полагается, а уж потом вы будете высказываться. Понятно?

Мила согласно кивнул.

Броуди уселся напротив Скэнлона и начал рассказывать:

— Я обратил внимание на этого типчика потому, что у его автомобиля было разбито лобовое стекло.

— Вы же сами разбили мне стекло! — взорвался Мила.

— Пожалуйста, сэр, — попросил Скэнлон, вежливо улыбаясь. — Пусть детектив Сакиласки закончит.

Броуди увлеченно продолжал:

— Мы подозревали, что машина нарушителя числится в угоне, а посему проверили удостоверение. Мы остановили его и отъехали к обочине. Пока детектив Маккан смотрел права и техпаспорт, я заметил, что серийный номер модели заменен. У «бонневила» семьдесят девятого года должна быть буква «Н», а не «У», как у «файэрбердтрансама». — Он потянулся к дубинке. — Я сказал задержанному, что он арестован за незаконную замену номеров, и объяснил ему его права. Тогда он стал бить меня по голове и туловищу своими тяжелыми кулаками, и пришлось применить силу, чтобы задержать его.

Оскар Мила в отчаянии закричал:

— Сволочи!

Броуди вновь вскочил и набросился на него, сбив со стула. Мила упал на пол и пополз прочь, грязно ругаясь. Броуди устремился к нему, пытаясь ударить ногой, но детективы удержали его и уволокли в кабинет Скэнлона, где тот продолжал бушевать, колотя дубинкой по шкафам.

— Адвоката! — воскликнул Мила, поднимаясь.

— Пожалуйста, успокойтесь, — сказал Скэнлон. — Я сейчас позвоню в адвокатуру и попрошу их прислать кого-нибудь.

Делая вид, будто звонит адвокату, он стал набирать номер своей квартиры. Услышав сигнал автоответчика, Скэнлон произнес:

— Это из Девяносто третьего участка. Пожалуйста, пришлите адвоката.

Время шло. Броуди, Кристофер и Колон резались в карты в кабинете Скэнлона. Крошка Биафра пытался утихомирить Оскара Мила.

Пятнадцать минут спустя Мэгги Хиггинс вошла в дежурку и громко объявила:

— Я — Линда Уэйд, мне необходимо встретиться с моим клиентом, Оскаром Мила.

Биафра кивнул:

— Вот он.

Хиггинс пододвинула к Мила стул и села напротив.

— Расскажите мне, что с вами произошло.

Скэнлон вышел из дежурки и направился в другую комнату участка, где пожилой лейтенант Пит Дойл читал «Ю.С. ньюс энд Уорлд рипорт».

— Как дела, Энтони? — спросил его Пит.

— Нормально. У тебя все в порядке?

— В порядке. У меня всегда порядок, когда я работаю. И я догадываюсь, что ты не просто так зашел ко мне.

— Отдел бандитизма сегодня работает?

— Два патруля.

— Слушай, а они очень заняты?

— Энтони, сегодня выходной. Ты что, серьезно?

— Скажи, разве я часто прошу тебя о чем-нибудь?

— Хорошо, они в твоем распоряжении. — Он повернулся на вертящемся кресле и обратился к оператору: — Дайте вызов по 10–2.

Оператор передал сообщение:

— Девяносто третий участок, 10–2 для отдела по борьбе с бандитизмом.

Ответа не было. Оператор вновь повторил вызов. Без толку.

— Да, не то чго в старые добрые времена, Энтони. Когда дежурный офицер вызывал полицейских, они отвечали в мгновение ока. Ох уж эта молодежь. Никакого понятия о дисциплине. — Он снова обратился к оператору: — Давай пошевеливайся.

Оператор передал:

— Тревога, 10–2, отзовитесь.

Ответ пришел немедленно:

— Зона «А» — вызов принят, зона «Б» — вызов принят.

Довольная улыбка заиграла на губах лейтенанта, затем его лицо посерьезнело.

— Как продвигается дело бедного Джо Галлахера?

— Никакой конкретной версии у нас еще нет, но мы прорабатываем различные варианты.

— А есть какая-нибудь связь с двойным убийством сегодня утром?

— Мы еще не уверены. — Скэнлон лукаво взглянул на него. — Ты давно здесь работаешь?

— Тридцать два года.

— Хочешь посвятить этому всю жизнь?

Они рассмеялись.

Двери комнаты открылись, вошли четверо полицейских и остановились у стола. Лейтенант поднялся и спросил их:

— Что, ваша рация не работает?

— Мы вас не слышали, — объяснил старший. На вид ему было не больше двадцати четырех лет.

— Как же вы могли не услышать? Иными словами, у вас сломана рация? Почему я должен так долго ждать? Ну вот что, дорогие мои, даже если вы находитесь за десять тысяч миль отсюда, я был и остаюсь вашим начальником. Так, Фрэзир и Уолш, вы меняете свой пост. Фрэзир — на шестой, а Уолш — на второй. Выполняйте приказ и никуда не отлучайтесь ради вашего же блата. Я буду посылать сержанта с проверкой.

Они попытались возразить, но, увидев ярость на лице старика, быстро удалились.

Оставшиеся двое со страхом ждали, что он скажет в их адрес.

— Завтра вы снова присоединитесь к своим дружкам, а сейчас этот лейтенант даст вам небольшое задание. Когда вы его выполните, зайдите ко мне. Принесете мне большую пиццу с сыром и ветчиной. И что-нибудь запить. Сегодня у меня тяжелый день.

Скэнлон вышел с двумя полицейскими, протянул им фотографию Эдди Хэмила и сказал:

— Через несколько минут из нашего участка выйдет один тип. Я хочу, чтобы вы проследили за ним и сообщили, что он будет делать и с кем встречаться. Особенно меня интересует вот этот мужчина. — Он ткнул пальцем в фотографию Эдди.

— Вы хотите, чтобы мы прижали этого парня? — спросил один из полицейских.

Скэнлон посмотрел на его детское лицо и попытался сохранить строгую мину.

— Просто следите и докладывайте. Больше ничего не надо.

Когда Скэнлон вернулся в дежурку, Хиггинс и ее подопечный ждали его.

— Вы ничего не можете вменить в вину моему клиенту, — возмущенно заявила Хиггинс. — Мой клиент сообщил мне, что его даже не было в автомобиле и что он находился у себя дома.

— Мои детективы говорят совсем другое, советник.

Хиггинс опять принялась совещаться с клиентом.

— Но мы могли бы договориться, — громко сказал Скэнлон.

— Например? — Хиггинс изобразила удивление.

— Насколько я знаю, у вашего клиента очень живописное окружение. В нем есть несколько человек, интересующих нас.

— Как их зовут? — поинтересовался Оскар Мила.

Скэнлон стал перечислять:

— Тони Руссо, Томми Эдмондс, Эдди Хэмил и Фрэнки-бой Сиракуса.

— Что вам от них нужно? — закричал Мила.

— Это уж мое дело.

— Я никогда не слышал ни о ком из них, клянусь! — Мила осенил себя крестным знамением. — Если у вас еще есть вопросы, обратитесь к моему адвокату

Скэнлон повернулся к Мила.

— Вы прекрасно знаете, что находитесь под наблюдением. Сейчас можете быть свободны, но я обещаю вам, что после первого же правонарушения вы вновь окажетесь здесь.

Он посмотрел на Хиггинс, затем перевел взгляд на Мила.

— Идите. Вам повезло, что попался добрый полицейский и такой хороший защитник.

Мила недоверчиво взглянул на Хиггинс.

— Все в порядке. Идемте.

Мила поднялся с кресла и пожал руку Хиггинс со словами:

— Благодарю вас, миссис Уэйд.

Он ушел, а Хиггинс улыбнулась Скэнлону.

— Вы не хотите, чтобы я проследила за ним?

— Этим займутся другие. Составь рапорт об аресте. И укажи, что арест был произведен в связи с заменой номеров на машине и в соответствии с пунктом 140/20 инструкции.

Двое полицейских незаметно следовали за Мила. Он вернулся к себе на Тридцатую авеню. Через два часа вышел из квартиры, сел в свою машину и поехал в Манхэттен. Там он встретился с каким-то типом, они поговорили несколько минут, простились, после чего Мила сел в машину и уехал. Человеком, с которым он встречался, был Эдди Хэмил. После отъезда Мила Хэмил поймал такси и был таков. Полицейские вошли в дом и выяснили у привратника, что Эдди Хэмил живет на пятом этаже. Они доложили обо всем Скэнлону, и тот разрешил им вернуться в участок.

— Поедем к нему на квартиру? — спросил Броуди.

— Его сейчас нет. Мы возьмем его, когда будем наверняка знать, что он дома.