Четверг, 2 июля

Войдя в комнату бригады, Мэлоун перехватил взгляд Хайнемана, который кивком указал на дверь кабинета лейтенанта.

Там он застал О'Шонесси. Тот сидел как в воду опущенный, а Бо Дэвис тщетно пытался его утешить. У О'Шонесси под глазами залегли темные круги.

— Оставь меня в покое, — твердил он.

Закрыв за собой дверь, Мэлоун вопросительно посмотрел на Дэвиса.

— От него ушла жена, — объяснил тот.

— Все эта дрянь! — О'Шонесси, вскочив, пнул ногой стол.

— Что произошло? — спросил лейтенант.

О'Шонесси закурил сигарету.

— Как только я вошел в дом вчера вечером, сразу понял: что-то не так. «Дорогой, у нас к обеду гости», — передразнил О'Шонесси. — Тогда я уж понял. Вошел в столовую, а там она — сидит за моим столом и пьет мой чай. Эта ирландская шлюха!

— О черт! Пена! — воскликнул Мэлоун.

— А как она узнала твой адрес? — спросил Дэвис.

— Она работает в магазине «Сире» в Ребаке. Запросила мою кредитную карточку. Вам! И вот он я. Распечатка с компьютера: адрес и все остальное. Привет, я — Пена. Ваш муж живет со мной несколько лет. Жду прибавления, и он — папочка. — О? — восклицает моя жена. — Заходите же в дом, милая. Осторожнее, здесь ступеньки. Я заварю чай, и мы с вами мило побеседуем.

— Есть какие-нибудь способы исправить положение? — спросил Мэлоун.

— Ни одного. Моя жена лишена чувства юмора.

День был на исходе. О'Шонесси, записавшись в журнал, отбыл на поиски квартиры. Мэлоуну позвонил Харриган. Один из его детективов сфотографировал троицу, отвечавшую описаниям Станислава, Брэмсона и Келли, когда они покидали комплекс ОСН. Мэлоун позвонил Эрике, предложил пообедать вместе. Она радостно согласилась:

— С удовольствием, Дэниел.

От ее голоса у него закружилась голова, и он стал вспоминать прошлую встречу. Приятные грезы прервал шум в соседней комнате, потом в кабинет ворвался Замбрано, потрясая газетой.

— Добрый день, инспектор. Как дела?

— Как дела? Мой проклятый телефон трезвонил, не умолкая. — Он сунул газету в лицо Мэлоуну. — Ты бы держал этот цирк при себе. С ума сошел, публикуешь такую статью?

— Какую статью? — На лице Мэлоуна застыло недоумение.

Замбрано прочел ему заметку Файна. В последнем абзаце была ссылка на «компетентный источник» в полицейском управлении. Замбрано ткнул пальцем в заметку.

— Вот это! — Он вытаращил глаза, на шее и висках вздулись вены.

Мэлоун посмотрел на потолок, на куски облупившейся краски.

— Кто сказал, что материал дал я?

— Да из этих двух проклятых строчек все ясно! Ты подсказал идею, все управление знает, что вы с Файном дружки!

Мэлоун достал две чашки и непочатую бутылку «Олд Грэнд Дэд». Поднес чашку к глазам, потом сдул с нее пыль, с треском откупорил бутылку и разлил виски.

— Мне надо кое-что узнать. Я подумал, что если подпалить кому-нибудь задницу, то можно сделать кое-кого более сговорчивым.

Замбрано серьезно посмотрел на него.

— Или заставить пойти на крайние меры.

Равнодушно пожав плечами, Мэлоун протянул инспектору чашку. Замбрано взял, выпил, поставил чашку на стол и, казалось, смягчился.

— Я только что от начальника оперативного отдела. Он расспрашивал о тебе.

«Почему один из высших чинов управления заинтересовался мной?» — подумал Мэлоун, перекатывая чашку в ладонях.

— Что вы ему рассказали? — спросил он.

— Сказал, что ты надежен на все сто. — Замбрано, приблизившись, приложил палец к губам. — Начальник оперативного отдела — не тот человек, которого можно ухватить за задницу. Он возвысился, потому что был одним из самых хитрых и жестоких людей в «дворцовой страже». И теперь я советую тебе время от времени поглядывать через плечо.

— Что вы скажете об Уитни Занглине? — спросил Мэлоун.

Замбрано закатил глаза и присвистнул.

— Важная птица! Знаешь о Красном батальоне?

— Только понаслышке.

— Когда-то Красный батальон был тайным подразделением разведки. Их задачей было внедрение и уничтожение бандитских групп. Пять лет назад их переориентировали. — Замбрано выдернул волос из ноздри и принялся внимательно его рассматривать. — Терроризм.

Мэлоун слушал, затаив дыхание.

— Помнишь взрыв бомбы в Международном торговом центре пять лет назад?

Мэлоун кивнул.

— Красный батальон знал, что должно произойти. Один из их осведомителей продал информацию. Вместо того чтобы доложить напрямую, они передавали сведения по своей внутренней цепочке, проверяя достоверность. Когда они, наконец, решили действовать, было поздно. Погибли двадцать семь человек, которых можно было спасти. Узнав об этом, комиссар едва не спятил. Командира разжаловали в капитаны и отправили в отставку. Старослужащих уволили. Остальных вернули на старое место службы, на уличное патрулирование.

Замбрано пододвинул пустую чашку Мэлоуну, и тот, на миг очнувшись, налил ему виски.

— Примерно тогда же Уитни Занглин организовал отряд специального назначения как ударную боевую группу. Теперь у него под ружьем больше людей, чем в армиях некоторых стран. Занглин пошел к комиссару с жалобой, что у его отряда нет связи с разведкой. Он сказал, что разведка слишком отгородилась, и убедил комиссара, что отряду необходим собственный разведывательный отдел. Красный батальон попал под командование Занглина, который, по сути дела, создал его заново, укомплектовав своими людьми, специально отобранными.

Мэлоун вспомнил Анкори, учившего бойцов отряда, как пользоваться «узи».

— Почему Занглин имеет такой вес?

Замбрано потряс головой.

— Не знаю. Но он важная шишка. Ему никогда не урезают бюджета. — Он поднял чашку. — И это, мой дорогой лейтенант, признак того, что у него большие связи.

— Какие?

Замбрано ухмыльнулся.

— Ты что, хочешь, чтобы я разносил сплетни?

— Хочу.

— Я слышал кое-какой шепоток, негромкий, но все же. Занглин близок к Картеру Мурхаузу.

— Политический деятель?

— Вот именно. Пять лет назад этот Мурхауз выдвигался на мэра и попросил комиссара, чтобы Занглин командовал охраной. С тех пор их несколько раз видели за общей трапезой.

— Ну, это немного.

Замбрано щелчком отодвинул чашку. Встал, потянулся, расслабился и подошел к окну. Уселся на подоконник. Наклонился, обхватив руками колени, и тут заметил, что он в разных носках. Один — черный, другой — темно-серый.

— Вчера я ходил на ленч, который ежемесячно устраивает капитанская благотворительная ассоциация, и под звон стаканов с мартини кое-что прослышал о Занглине. Вроде бы он по задницу увяз в дерьме.

Мэлоун заинтересовался.

— Нельзя ли узнать подробнее?

— Ты никогда не думал, что ничто на нашей Службе не проходит мимо, а точнее сказать, все начинается с бумаги в бюро аудита и счетов? Мой двоюродный брат работает там. Хочу пригласить его на ленч. — Замбрано поднялся. — Какие у тебя планы на завтра?

Рот Мэлоуна растянулся в улыбке.

— Отлично. Начальник оперативного отдела ждет тебя в пять часов. Он просил, чтобы ты не опоздал.

На столе лежали фотографии трех мужчин, шагающих к своему автомобилю и не подозревающих, что их снимают. Мэлоун перекладывал их, разглядывая по очереди. Узнал Станислава. Дэвис, в свою очередь, Брэмсона и Келли. Мэлоун вынул из стола фотографию Сары Айзингер, которую выпросил у ее родителей. Положил на стол к остальным, потом, собрав все фотографии в стопку, протянул Джейку Штерну.

— Обойдите все точки вокруг Гамильтон-Хаус. Покажите фотографии. В этой части Куинса живет много одиноких. Возможно, появится ниточка, связывающая Станислава и Айзингер.

Джек Харриган, запрокинув голову, осушил банку пива и швырнул ее в корзину для мусора. Мэлоун перехватил взгляд, которым Харриган проводил Штерна.

— Что с тобой, Джек?

Харриган посмотрел в глаза лейтенанту.

— Моим людям не нравится следить за полицейскими.

Мэлоун вздохнул.

— Никому не нравится. Я думаю, что большинство подозреваемых честные люди, просто обмануты, а кто-то в верхах манипулирует ими.

— Я не хочу, чтобы моих ребят клеймили потом бездельники из отдела служебных расследований.

— Обещаю, этого не будет. Мы делаем правое дело.

Харриган коротко кивнул и вышел.

Мэлоун понял, что время, отпущенное ему, на исходе.

Стиральные машины грохотали на бетонных основаниях. Крутились сушильные барабаны. На доске прачечной самообслуживания были наклеены местные объявления. Женщины ждали возле сушилок. Некоторые укладывали чистое белье в пакеты. Джин О'Дэй, с накрученными на бигуди волосами, в домашнем халате с рисунком из желто-зеленых маргариток, просторном, скрывающем ее стройную фигуру и ремень с кобурой на талии, засунула белье в машину, насыпала нужное количество порошка и смягчителя, установила режим стирки и опустила монеты. Машина начала крутиться, в окошке появилась обильная пена.

Повернувшись, Джин заметила, как три женщины быстро отвели глаза. Собрав свои коробки, она подошла к ним.

— Привет. Меня зовут Джин О'Дэй.

Детектив Джонсон поставил машину напротив прачечной, чтобы видеть, что там творится. Развалившись на переднем сиденье, он решал кроссворд и одним глазом следил за Джин. Она стояла в группе женщин, оживленно болтая.

День начался у Джонсона рано. Оставив кровать одной из подружек в 4.13, он оделся и поехал в участок. Чтобы раздобыть женщину-полицейского на целый день, надо было получить разрешение начальника участка. Полицейские участки разделены на две части — патрульную и детективную. Первыми командуют капитаны, вторыми — лейтенанты.

Капитан несет ответственность за участок и его работу. Иногда пути двух отделений пересекаются, возникают трения. Но не в 5-м участке. Капитан Бруно был, есть и будет настоящим уличным полицейским. Этот участок был уже третьим, в который его назначили начальником, и о нем говорили как о восходящей звезде. Тяжкое бремя командования городским полицейским участком начинало сказываться. Когда-то с лица капитана не сходила улыбка, но это было давно. Теперь он выглядел усталым и озабоченным. У него заканчивалась ночная смена, когда Джонсон постучал в дверь. Изучив список дежурных с восьми до четырех, Карини сказал:

— Возьми О'Дэй. Она, пожалуй, единственная толковая из всех баб. — И, когда Джонсон выходил, добавил: — И скажи своему начальнику, что за ним должок.

Первое, на что обратил внимание Джонсон, была плоская грудь полицейского О'Дэй. Второе — глаза. Они напоминали ему серые бутылочные пробки. И третье — широкая, во весь рот, улыбка.

Поговорив с ней несколько минут, он сделал вывод, что она умна, обладает быстрой реакцией и полна желания работать, поскольку имеет честолюбивую мечту получить золотой жетон детектива. Пока они обсуждали задание, у Джонсона разыгралась фантазия. Вот полицейский О'Дэй на кровати, голая, плоскогрудая, он покусывает большие коричневые соски, а она стонет от блаженства. Она ласкает его, ее белая рука на его черной коже. Потом она…

— Поезжайте к себе домой и переоденьтесь во что-то такое, что сделает вас похожей на домашнюю хозяйку. Встретимся здесь через час.

Джонсон вычислил адрес Станислава через польскую ассоциацию Пуласки и поехал в контору в центре города. Там его встретила старая женщина. Бабуля явно испугалась, увидев перед собой негра. Ласково ей улыбнувшись, он предъявил удостоверение и значок детектива. Она тут же успокоилась и сказала, что ее муж, упокой Господь его душу, работал в автоинспекции. Стала жаловаться на мизерную пенсию, едва позволяющую сводить концы с концами.

— Да, мэм. — Джонсон был терпелив, выказал интерес к ее рассказу. Когда минут через двадцать она перевела дух, он вставил, свою просьбу. Он разыскивает товарища, однокашника. Скоро сбор класса, и он, зная, что Джозеф Станислав состоит в ассоциации, решил поискать его здесь.

Она открыла один из четырех деревянных ящиков с карточками.

— Станислав Джозеф, — повторила она, перебирая карточки. Вытащила одну. Оказалось, он сменил адрес.

— А какой был раньше?

— Пиквик-драйв, 24, Перл-Ривер, Нью-Йорк, — прочитала она.

— Ну да, верно. Я помню, он жаловался на проклятые водоросли в Перл-Ривер.

Крытые носилки с шестами. Восемь букв. О'Дэй явно увлеклась разговором. Он поймал брошенный в его сторону взгляд и, как ему показалось, уловил в нем любопытство. «Принимаю желаемое за действительное», — подумал он.

Паланкин. Восемь букв. Он вписал слово в клеточки. Потом детектив Джонсон и полицейский О'Дэй совершили приятную прогулку обратно в участок. Познакомились поближе. Когда они подъехали, из дверей участка вывалился третий взвод. О'Дэй не терпелось доложить лейтенанту. Дамы в прачечной оказались словоохотливыми, рассказала О'Дэй. От них не может ускользнуть ни одно мало-мальски важное событие на Перл-Ривер. Особенно если дело касается неверных мужей. Самой разговорчивой оказалась толстуха с родимым пятном на кончике носа. Она сказала, что у Станислава был «роман» с женщиной-полицейским из его района. Приблизившись вплотную, толстуха прошептала: «Я уверена, она проделывала с ним все эти штучки, которые так нравятся мужчинам».

Джин О'Дэй в ответ понимающе кивнула. В этот миг Джонсон и перехватил тогда ее взгляд. «Он что, всегда ходит в таких обтягивающих брюках?» — подумала она.

Мэлоун внимательно ее выслушал. Когда она закончила доклад, он подошел к доске. Вписал рядом с именем Станислава: «женщина-полицейский». Айзингер не служила в полиции. Если именно она была любовницей Станислава, женщина ошибалась. Но Станислав мог иметь двух любовниц, одна из которых служит в полиции. Айзингер узнала о ней, и вскоре он ее убил. Или? Если Дэвид Анкори читает лекции, обучая применению «узи», почему бы Айзингер не обучать полицейских работе с компьютером или ремонту аппаратуры на складах? Да мало ли еще чему. Они могли встретиться во время лекции. Любовники всегда где-то знакомятся. Тогда понятно, почему женщина думала, что та со Службы. Идея понравилась Мэлоуну, в ней явно была логика.

Детектив Джонсон склонился к полицейскому О'Дэй.

— Может, перекусим вместе?

Она улыбнулась.

— Я не возражаю.

В витрине ресторана на Остин-стрит манекен в виде мальчика держал на вытянутых руках пиццу. За последние два часа Хайнеман и Штерн протерли подметки, гуляя по району, где жил Станислав.

Владелец пиццерии, Рико, лунолицый толстяк с гладким блестящим черепом, посмотрел на фотографии, которые дал ему Штерн.

— Они в чем-нибудь замешаны?

Штерн заверил, что ничего серьезного, просто ищут свидетелей одного несчастного случая. Хозяин успокоился. Да, он их помнит. Красивая пара. Блондин на одной фотографии и женщина, стоящая у пирса, на другой часто обедали вместе. Толстяк прошептал с заговорщицким видом:

— Они были очень влюблены друг в друга. У меня на душе делалось тепло, когда я видел, как они держатся за руки и целуются. Как дети.

Подробно расспросив его, Хайнеман позвонил Мэлоуну и доложил. Потом они съели пиццу, вдвойне вкусную, потому что она была за счет заведения, и поехали в Гамильтон-Хаус.

Швейцар оказался напыщенным индюком и попрошайкой. Детективы распознали его мгновенно. Штерн сказал швейцару, что они частные сыщики и работают на одного клиента, врача, готового заплатить большие деньги за информацию о своей жене.

— Какие сведения вам нужны? — Швейцар надвинул фуражку.

— У врача есть основания полагать, — сказал ему Хайнеман, — что его жена встречается с одним из жильцов этого дома. Он следил за ней не один раз.

Штерн показал фотографии, которые швейцар просмотрел одну за другой пронзительным взглядом. Потом сложил их и сунул обратно Штерну, а сам побежал открыть дверь даме с собачкой. Вернувшись, тихо спросил:

— Сколько?

— Сотня, — процедил Штерн.

— У меня слабая память. Пять сотен.

— Пошел ты… — Штерн отошел.

— Три сотни.

— Две.

— Смеешься.

— Две с половиной, — сказал Хайнеман.

— Ладно. Квартира 24Ж. Имя — Станислав. У нее свой ключ.

Хайнеман строго посмотрел на него.

— Ты уверен, приятель?

Швейцар скорчил презрительную мину.

— Уверен.

Детективы переглянулись.

— Подожди здесь. Я съезжу, — сказал Штерн.

— Как насчет денег? — спросил швейцар.

— Сейчас я этим и займусь, — ответил Штерн.

Он добрался до участка за сорок шесть минут, бегом поднялся по лестнице, запыхавшись вбежал в комнату бригады. Улики по делу Айзингер лежали в пластиковом пакете, завернутом в лист с подробным перечнем. Все ключи в пакете были с бирками, кроме двух. Он взял их, потом написал на листе расписку, свое имя, номер, звание, дату, время изъятия. Опять завернул пакет, убрал на место и запер.

— Привез деньги? — спросил швейцар.

Пропустив вопрос мимо ушей, Штерн спросил:

— У Станислава есть машина?

— Да. Красная «хонда». Держит в гараже.

Джанет Фокс видела, как в ту дождливую ночь Айзингер вышла из красной «хонды».

— Какую ренту платит Станислав?

— Пятьсот двадцать пять за квартиру и семьдесят пять за гараж. Так где мои деньги?

Штерн схватил его за золоченые лацканы.

— Через три недели, ровно в два часа, сюда придет человек и отдаст тебе конверт. Там будет твой гонорар.

— Через три недели!

Штерн стиснул его покрепче. Губы швейцара задрожали.

— Так принято. Мы должны проверить твои россказни. А пока держи рот на замке. — Отпустил одну руку и указал на Хайнемана. — А если ты его все-таки раскроешь, мой большой друг явится сюда и спляшет тарантеллу на твоем брюхе!

— Это здесь. — Штерн остановился перед дверью 24Ж. Первый же ключ из двух, привезенных им, открыл замок. Подавив соблазн войти, Штерн снова запер дверь, положил ключ Айзингер в карман. Когда они ждали лифт, Хайнеман сказал:

— Погоди-ка минутку.

Он сбегал к квартире и поправил коврик у двери.

Мэлоун провел остаток рабочего дня, читая и подписывая докладные по пятой форме. Он думал: может ли полицейский, платя алименты, снимать квартиру и гараж за шестьсот долларов? Ответ: не может. Если не имеет левых доходов или кубышки, плотно набитой зелеными.

В четыре часа грубоватый, прокуренный голос окликнул его из комнаты бригады:

— Лу, вам звонят по третьей.

Мэлоун взглянул на часы. Эрика ждала его, и он торопился закончить. Он уже хотел крикнуть, что его нет на месте, но какой-то внутренний голос побудил его снять трубку. Он нажал на мигающую кнопку.

— Лу, это сержант Винсент из Девятнадцатого. Вы знаете Эрику Соммерс?

— Да! — Мэлоун вскочил, у него бешено забилось сердце.

— Вам надо приехать к ней. Здесь убийство.

Дом 3 по Ист-Энд-авеню стоял на обрыве над Ист-Ривер. Тридцатипятиэтажное здание из зеркального стекла, увенчанное пентхаусом, с огромным вестибюлем, увешанным картинами и заставленным скульптурами.

Мэлоун мчался в машине без опознавательных знаков с включенными сиреной и мигалкой. Он ехал на север по ФДР-драйв, пробиваясь сквозь вечерний поток транспорта. Через тридцать шесть минут он добрался до Восемнадцатой улицы. Ист-Энд-авеню была расположена между Восемнадцатой и Восемьдесят первой и перегорожена всевозможными полицейскими машинами. Несколько машин без опознавательных знаков стояли посреди мостовой, патрульные автомобили выстроились вдоль тротуаров. Бело-голубой фургон отдела уголовных расследований загораживал въезд в гараж дома 3 по Ист-Энд-авеню.

Мэлоун обогнул кордон на Восемнадцатой, остановил машину на середине квартала и выскочил, не выключая мигалки. Подбежав к ближайшему полицейскому, спросил: — Где это?

— В гараже, Лу. — От неожиданности полицейский шарахнулся при виде золотого жетона, который сунул ему Мэлоун.

Он бежал по подъездной дорожке, виски ломило от боли.

В гараже не было ни души, машины стояли в своих очерченных желтыми линиями пронумерованных прямоугольниках. Вдали слышались голоса, и Мэлоун побежал в ту сторону. Почувствовал запах бензина и горелого масла. Голоса зазвучали ближе, громче. Он свернул направо и увидел группу детективов с нагрудными знаками на плащах, столпившихся вокруг зеленого «олдсмобила» Эрики Соммерс. Фотограф, стоя на коленях на переднем сиденье, снимал что-то, находившееся сзади.

Мэлоун помедлил, страшась увидеть то, что лежит в «олдсмобиле». Потом подошел, держа в руке жетон детектива и чувствуя спазмы в желудке. Он растолкал коллег.

На заднем сиденье распростерлось тело мужчины, его руки были скованы наручниками за спиной, на голову натянут пластиковый пакет, прикрученный к шее проволокой. Глаза мертвеца вылезли из орбит, рот широко открыт. Напряжение спало, Мэлоун почувствовал слабость в ногах. Сержант Винсент уже говорил, что с ней все в порядке, но он должен был убедиться сам.

— Где она? — Он повернулся к детективам.

Двое полицейских дежурили у входа в квартиру Эрики Соммерс на шестнадцатом этаже. На ходу предъявив жетон, Мэлоун ворвался внутрь.

Она сидела в гостиной в кресле с высокой спинкой, пристально разглядывая геометрические узоры на ковре.

Услышав, что дверь открылась, Эрика подняла голову и удивленно посмотрела на Мэлоуна. На ней были белые джинсы и голубая майка. Не говоря ни слова, она бросилась в его объятия. Он утешал и успокаивал ее, бормоча нежные слова, и лишь потом понял, что она вовсе не в истерике. На лице не было слез. Только выражение бесконечного удивления.

— Я решила ехать за покупками и увидела его в машине. Чувство было такое, будто я сама подверглась насилию. Каким животным надо быть, чтобы сделать такое? — Впервые в ее голосе прозвучал страх.

Лейтенант Джек Уэйд, из бригады детективов 19-го участка, был щеголем. Среднего роста, с тихим голосом, совершенно лысый. Зеленые, с серыми крапинками глаза. Он вошел с балкона в сопровождении лейтенанта Джо Манелли, который казался очень обеспокоенным. Они подошли к обнимающейся паре и ждали, пока Мэлоун обратит на них внимание.

Мэлоун взглянул на них через плечо Эрики.

— Я прослежу, чтобы ее не впутали в это дело, — сказал Уэйд. — Она не будет упомянута в докладных, и газетные пройдохи не узнают ее имени.

Мэлоун благодарно кивнул.

— Можно тебя на несколько минут? — Манелли кивнул в сторону балкона.

Мэлоун молча показал, чтобы они шли туда и ждали его, отвел Эрику в спальню и закрыл дверь,

— Ложись и постарайся уснуть.

— Там был труп, Дэниел. Почему в моей машине, какого черта происходит, Дэн? Это имеет отношение к тебе, к нам с тобой?

— Кто-то, видимо, решил, что это удобное место для свалки трупов.

— Не рассказывай мне сказки, Дэниел. Я имею право, черт побери, знать, что происходит.

— Я сам не знаю, что происходит. Но будь уверена, тебе обеспечат круглосуточную охрану.

— А я не хочу, чтобы толпа немытых полицейских ходила за мной в ванную или к печатной машинке.

Он провел с нею еще полчаса, уговаривая и успокаивая, потом пошел на балкон, где его с нетерпением ждали.

— Что произошло в этом проклятом гараже? — спросил Мэлоун.

Ответил Джек Уэйд:

— Она обнаружила труп без четверти четыре. Вахтер услышал ее крики и прибежал. Когда мы приехали на место происшествия, она назвала ваше имя, поэтому мы вам позвонили. Медицинский эксперт еще не приехал. Он в Уайтстоуне, там тройное убийство. Я взглянул на тело: посинение и трупное окоченение головы и шеи, три входных пулевых отверстия над левым ухом, кучно расположенные, похоже, выстрелы произведены из двадцать второго калибра. По моему мнению, он пролежал от четырех до шести часов. Стало быть, его убили где-то после девяти утра и до полудня.

Уэйд помолчал, раскуривая сигару.

— Два сторожа дежурят в гараже с восьми утра. Значит, труп поместили в машину во время их дежурства. Их допросили, они ничего не видели и не слышали. Оснований не верить им нет. Оба чисты, мы проверили, на них ничего нет, кроме пары кружек пива в парке.

Уэйд с беспокойством взглянул на Мэлоуна.

— Кто-то чертовски потрудился, заталкивая его в машину вашей подруги. Не знаете почему?

Мэлоун будто и не слышал его.

— Труп опознали? — спросил он.

Джо Манелли, до сих пор стоявший к ним спиной, глядя вниз на реку, резко повернулся. На лице его было тревожное выражение.

— Он наш подопечный, Дэн. Исмаил аль-Банна.

Мэлоун был поражен.

— Аль-Банна?!

— Вижу, ты понял. Аль-Банну разыскивают в шести странах, чтобы арестовать за терроризм. Политические похищения, убийства. Недавно французская разведка сообщила нам, что он скрывается в Нью-Йорке. Удалось узнать, что аль-Банна причастен к взрывам на Новый год в Нью-Йорке. Он один из главных организаторов террористических актов.

Манелли яростно потер большой палец левой руки.

— Ох, не нравится мне это, скажу я тебе. Очень не нравится. Террористы держатся вместе, они хорошо знают друг друга. Могут убить своего, только если он предал. Но аль-Банна не был завербован ни нами, ни ФБР, ни армейской разведкой.

— Может быть, кто-то из низов убрал его?

— И засунул в машину твоей подруги.

Мэлоун подумал об Эрике.

— Если я вам больше не нужен, пожалуй, пойду к ней.

Все трое вернулись в комнату. Уэйд и Манелли пошли к выходу, а Мэлоун поспешил в спальню. Оба лейтенанта поднимались по трем ступенькам, ведущим в облицованный мрамором холл, когда вдруг Манелли, обернувшись, крикнул Мэлоуну:

— Кто-то послал тебе предупреждение, ясно? За подписью Айзингер!

Когда оба ушли, Мэлоун позвонил в бригаду, рассказал о случившемся Штерну и оставил телефон Эрики, сказав, что будет там. Повесив трубку, пошел в спальню. Она сидела, прислонившись к бронзовому изголовью кровати, крепко обхватив себя руками, и невидящим взором смотрела комическое шоу по телевизору. Подсев, Мэлоун взял ее за руку.

— Ну, как ты?

Она вымученно улыбнулась.

— Этот случай имеет отношение к нам с тобой, да, Дэниел?

Он глубоко вздохнул, прежде чем ответить:

— Это было предупреждение. Для меня. Чтобы я прекратил расследование дела… Иначе…

— Они убьют меня.

— Никто никого не убьет. Тебе надо ненадолго уехать из города, на несколько дней, пока я докопаюсь до истины.

Она отвела взгляд.

— Думаю, это лучший выход.

И заплакала.

Когда Мэлоун поздно вечером вернулся в участок, на дежурство заступала ночная смена. Войдя в комнату бригады, он увидел, что на одном из столов полно коробок с едой из китайского ресторана, и на ходу прихватил холодный рулет с яйцом. В комнате бригады сидели трое детективов. Двое печатали на пишущих машинках, Третий мурлыкал по телефону с женщиной, явно не с женой. Увидев Мэлоуна, он прикрыл трубку ладонью и сказал:

— Какой-то тип звонит вам каждый час. Имени не называет.

Не реагируя, Мэлоун вошел в кабинет и захлопнул дверь.

Достал бутылку, налил себе добрую порцию виски. Тот, кто убрал аль-Банну, конечно, преподнес подарок всему миру, но Мэлоун был уверен, что убийца преследовал другую цель. Слава Богу, Эрика в безопасности. Он сам отвез ее к сестре на Вашингтонские Холмы и взял с нее слово никому не звонить и не говорить, где она находится.

Алкоголь подействовал успокаивающе, и тут из соседней комнаты крикнули:

— Звонит тот тип, по четвертому!

Голос в трубке был едва слышен, Мэлоун уловил легкий акцент.

— Я был в гараже. Я их видел.

Мэлоун держал наготове блокнот и карандаш.

— Сколько их было?

— Трое. Одного я узнал.

— Кто это был?

— Мистер Мэлоун, я боюсь. У меня семья. Я живу в том же доме, что и мисс Соммерс. Она милая дама, но я не могу рисковать. Вы должны меня понять.

— Откуда вы знаете мое имя и номер телефона?

Я слышал, как полицейские разговаривали в лифте. Они сказали, что ее друг — лейтенант, работает в Чайнатауне. Мэлоун его имя, сказали они.

— Я обещаю, что никто не узнает о нашем разговоре.

Долгое молчание.

— Если вы хотите встретиться, я расскажу, что видел. Но вы должны обещать…

— Обещаю. Где и когда?

— Завтра вечером, в одиннадцать. Поезжайте на восток по Первому шоссе, сверните к Глен-Коув. Буду ждать на дороге к заправочной станции.

— Почему так далеко от города?

— У меня заведение в Рузвельт-Филд. Закрываемся в девять. Пока уберусь и приготовлю все на следующее утро, будет десять. Я не хочу, чтобы нас увидели вместе.

— Увидимся завтра в одиннадцать.

На другом берегу реки, в Бруклине, Ахмад Хамед не отрываясь смотрел на бочку сушеных фиников, стоявшую на заднем дворе его бакалейной лавки на Атлантик-авеню. Потом отвернулся от телефона, висевшего на стене, заглянул прямо в бешеные глаза стоящего рядом человека и неуверенно спросил:

— Как я говорил?

Станислав хлопнул его по плечу.

— Ты был просто великолепен!

На другой стороне улицы, прямо у входа в «Дайм сэйвингс бэнк», на переднем сиденье такси развалились два детектива.

— И чего его принесло в это заведение? — спросил грузный полицейский своего напарника.

— А черт его знает! — ответил тот и, закрыв глаза, задремал.